Скотт Вестерфельд Тайный час

Моей матери

В первый день занятий коридоры средней школы в Биксби всегда были устрашающе ярко освещены. На потолках жужжали лампы дневного света. Их ребристые пластиковые колпаки к началу учебного года были вымыты и очищены от трупиков дохлых насекомых. Свеженатертые полы сверкали, отражая жесткие лучи сентябрьского солнца, которое било в раскрытые настежь парадные двери школы.

Рекс Грин шел медленно, гадая, как это ученики, мчащиеся мимо него, могут вбегать в это здание. Каждый шаг давался ему с трудом, он мучительно сражался с величественным блеском средней школы Биксби, с мыслью о том, что ему придется провести в этих стенах еще целый год. Для Рекса летние каникулы служили убежищем, и каждый год в этот день он с упавшим сердцем чувствовал, что его как будто только что нашли, изловили, словно беглого каторжника, осветив слепящим фонарем.

Рекс жмурился от солнца и то и дело подталкивал пальцем сползающие с переносицы очки. Как он жалел, что нельзя было опустить поверх толстенных стекол с диоптриями вторые, темные. Была бы еще одна преграда между ним и средней школой Биксби.

Все те же физиономии. Тимми Хадсон, который почти каждый день поколачивал Рекса в пятом классе, проскочил мимо, даже не взглянув его сторону. Несущаяся к распахнутым дверям толпа была полна заклятых мучителей, просто одноклассников и друзей детства, но казалось, его теперь никто не узнает. Рекс плотнее запахнул полы длинного черного пиджака и прижался к стоявшим в ряд у стены шкафчикам. Он ждал, пока толпа рассосется, и гадал, когда же это он ухитрился стать невидимкой. И почему. Возможно, все дело в том, что теперь для него мало значил дневной свет.

Он опустил голову и стал бочком пробираться к своему классу.

Вот тут-то он и заметил новенькую.

Его ровесница. Ну, может, на год помладше. Волосы темно-рыжие, через плечо — зеленая сумка с книгами. Рекс ее раньше ни разу не видел, а для такой маленькой школы, как средняя школа Биксби, это было довольно-таки необычно. Но то, что она новенькая, не было самым странным.

Она расплывалась.

Ее лицо и руки словно бы окутывала тончайшая дымка, как если бы она стояла за толстым стеклом. Лица всех других ребят при ярком солнечном свете Рекс видел четко и ясно, а ее лицо упорно расплывалось, как бы старательно он ни приглядывался. Как будто бы она все время оставалась чуть-чуть не в фокусе. Ну, вроде как слушаешь музыку на кассете, списанной с кассеты, которую перекатали с третьей, жутко древней.

Рекс моргал, пытаясь приглядеться, но девочка так и оставалась окутанной дымкой. Она уходила все дальше и вот-вот могла затеряться в толпе. Рекс отлепился от стены и стал проталкиваться следом за новенькой.

Он совершил ошибку. Ему исполнилось шестнадцать, он здорово вытянулся за лето, его выкрашенные в черный цвет волосы теперь бросались в глаза сильнее, чем раньше, и как только он принялся целенаправленно прокладывать себе путь через толпу, его невидимости как не бывало.

Рекса толкнули в спину, он едва устоял на ногах. Еще толчок, и еще. Его завертели на месте, со всех сторон к нему потянулись руки, и в конце концов он вынужден был остановиться — но остановка получилась слишком резкой.

А именно — Рекс на полном ходу врезался в злополучные шкафчики, стоявшие вдоль стены.

— Проваливай с дороги, сопляк!

Кто-то влепил Рексу оплеуху. Он заморгал, перед глазами у него поплыло, коридор распался на мятущиеся цветные пятна и бесформенные комки. Слух Рекса уловил жуткий звук — это звякнули, упав на пол, его очки.

— Рекс потерял свои окуляры! — послышался визгливый голос.

Значит, Тимми Хадсон не забыл-таки, как его зовут. Коридор огласился дружным гоготом.

Рекс вдруг понял, что шарит перед собой руками в воздухе, будто слепой. Да собственно, он почти ослеп. Без очков мир для него превращался в калейдоскоп цветных пятен.

Прозвенел звонок.

Рекс сел на пол возле шкафчиков и стал ждать, пока все уйдут из коридора. Теперь ему ни за что не догнать новенькую. Может быть, она ему померещилась?

— Вот, — послышался чей-то голос. Рекс поднял голову и обомлел.

Без очков близорукие глаза Рекса видели ее великолепно. Все, что находилось в коридоре у нее за спиной, по-прежнему представляло со-

бой скопление расплывшихся пятен, но ее лицо виделось четко и ясно, во всех подробностях. Теперь он разглядел ее зеленые глаза. В них, подсвеченных солнцем, искрились золотые крапинки.

— Твои очки, — сказала она, протягивая Рексу потерю.

Даже на таком близком расстоянии он видел собственные толстенные очки как сквозь туман, а протянутую руку девочки — с кристальной ясностью. Она стала средоточием Фокуса.

Наконец, Рекс смог заставить себя пошевелиться. Он закрыл рот и взял очки. Как только он надел их, весь остальной мир сразу же сфокусировался, а девочка стала расплывчатой.

— Спасибо, — с трудом выдавил Рекс.

— Не за что. — Девочка улыбнулась, пожала плечами и обвела взглядом почти опустевший коридор. — Похоже, мы опаздываем. А я даже не знаю, куда мне идти.

В ее голосе звучал акцент жительницы среднего запада. Этот выговор был резче мягкого оклахомского, на котором разговаривал Рекс.

— Нет, — объяснил он. — Это был первый звонок. Его дают в восемь пятнадцать. А вто-

рой дадут в восемь двадцать. Тебе куда нужно было?

— Класс Т-29.

В руке девочка крепко сжимала листок с расписанием уроков.

Рекс указал в сторону раскрытых дверей.

— Это во времянках. Как выйдешь — направо. Видела, там фургончики стоят?

Девочка нахмурилась и посмотрела в сторону выхода.

— Ясно, — произнесла она растерянно. Видимо, раньше ей никогда не доводилось учиться в фургончике. — Ну ладно. Я, пожалуй, пойду.

Рекс кивнул. Как только она отошла, он снова снял очки и снова девочку увидел отчетливо, а мир вокруг распался и расплылся.

В конце концов Рекс заставил себя поверить в это и улыбнулся. Еще одна. И вдобавок — не из Биксби, штат Оклахома.

Может быть, хоть в этом году все изменится.

До большой перемены Рекс еще несколько раз видел новенькую.

Она уже успела кое с кем познакомиться. В такой маленькой школе, как эта, новые ученики неизменно вызывали огромный интерес. Всем хотелось узнать побольше о девочке. Ребята, пользовавшиеся в школе популярностью, уже заявляли на новенькую свои права, сплетничали о ней, пересказывая то, что им удалось у нее выспросить, и вовсю завоевывали ее дружбу.

Рекс отлично понимал, что неписаные законы школьной иерархии больше не подпустят его и близко к новенькой, но он все-таки слонялся поблизости от нее, прислушивался, пользуясь своей невидимостью. На самом деле это была не настоящая невидимость, ну и что? В черной рубашке и черных джинсах, с черными крашеными волосами, Рекс мог легко затеряться в тени, притаиться в углу. Не так уж много было в школе таких, как Тимми Хадсон. Большинство ребят с преогромным удовольствием не обращали никакого внимания на Рекса, и на его друзей — тоже.

Очень скоро Рекс кое-что узнал о Джессике Дэй.

Мелисса и Десс сидели на своих обычных местах в школьной столовой.

Он опустился на стул напротив Мелиссы. Она, по обыкновению, сидела, стыдливо натянув рукава чуть ли не до самых кончиков пальцев — словно боялась, что к ее рукам кто-нибудь случайно притронется. Она слушала плеер… Из крошечных наушников едва слышным шелестением доносились мощные аккорды тяжелого металлического рока. Мелисса терпеть не могла большие скопления народа. Стоило ей оказаться посреди более или менее приличной однородной группы — и она совсем терялась. Даже тогда, когда она находилась в классе среди учеников, ей уже становилось весьма и весьма не по себе. В столовой, посреди пронзительного непрерывного шума, без наушников она бы не выдержала.

Десс ничего не ела. Даже вилкой по тарелке кусочки не гоняла. Сидела, сложив перед собой руки и разглядывала потолок сквозь солнцезащитные очки.

— Еще один год здесь, — выговорила Десс. — Сколько же еще терпеть эту отраву?

Рекс уже готов был выразить согласие, но что-то остановило его. Все лето он с ужасом думал, что впереди — еще целый год, этих жутких больших перемен, что придется прятаться от ослепительных светильников здесь, в самом темном уголке. Но почему-то сегодня ему было хорошо в школьной столовке.

Совсем недалеко, через несколько столиков, сидела новенькая девочка в окружении новых знакомцев.

— Ну да, — сказал он. — Или нет. Видите эту девчонку?

— Угу-м, — отозвалась Десс, не отрывая взгляда от потолка. Что она там, пластины звукоизоляционные, что ли, считала?

— Новенькая. Ее зовут Джессика Дэй, — сообщил Рекс. — Она из Чикаго.

— А мне-то что? — равнодушно осведомилась Десс.

— Она только что приехала. Несколько дней назад. В десятом классе.[1]

— Вот скукотища.

— Она совсем не скучная.

Десс вздохнула, опустила голову и стала рассматривать новенькую девочку через темные очки. Немного погодя она фыркнула:

— Ну, надо же! Первый день в Биксби, а уже в центре внимания. Только лично я ничего интересного в ней не нахожу. Точно такая же, как прочие сто восемьдесят семь.

Рекс покачал головой. Он собрался было возразить Десс, но осекся. Для того чтобы сказать об этом вслух, он должен был быть уверен в своей правоте на все сто. И уже в который раз за этот день он приподнял свои толстенные очки над переносицей и посмотрел на Джессику Дэй невооруженным глазом. Столовка превратилась в яркое размазанное пятно, но Джессику он даже на таком расстоянии видел четко и ясно.

Полдень уже миновал, а ее Фокус не потускнел. Он оставался неизменным. Объяснение этому могло быть единственное.

Рекс вдохнул поглубже.

— Она — одна из нас.

Десс тупо уставилась на него. Наконец, ее лицо отразило нечто отдаленно напоминающее интерес. Мелисса заметила перемену в своих друзьях и недоуменно посмотрела на них. Она слушала — но не ушами.

— Она? Одна из нас? — переспросила Десс. — Не может быть. Да ее можно выдвигать на выборах мэра кандидатом от нормальных.

— Послушай меня, Десс, — настойчиво проговорил Рекс. — У нее есть Фокус.

Десс прищурилась — словно бы попыталась увидеть то, что видеть мог только Рекс.

— Может быть, вчера ночью к ней притронулись или еще что-нибудь в этом духе.

— Нет. Слишком сильный Фокус. Она — одна из нас.

Десс снова вперила взор в потолок и с легкостью профессионала придала лицу скучающее выражение. Но Рекс отлично знал, что сумел завладеть ее вниманием.

— Ладно, — уступила Десс. — Если она в десятом, так, может быть, мы с ней на каком-нибудь предмете пересечемся. Погляжу на нес.

Мелисса, все время кивавшая головой в такт музыке, кивнула чуть более заметно, чем обычно.

Когда Джессика наконец уселась за стол перед последним уроком, она чувствовала себя совершенно изможденной. Скомкав листок с расписанием, она сунула его в карман. Ей уже было все равно, в ту классную комнату она попала или не в ту. С огромным облегчением она швырнула на пол сумку с учебниками, которая в течение дня становилась все тяжелее и тяжелее и толстела, будто работник-новичок в компании «Баскин Роббинс».[2]

Первый день занятий в школе всегда бывал трудным. Но по крайней мере в Чикаго Джессику в этот день всегда встречали знакомые лица и столь же знакомые коридоры и классы школы номер сто сорок один. А здесь, в Биксби — сплошные недоразумения. Да, эта школа была поменьше чикагской сто сорок первой, но все классные комнаты здесь размещались на первом и единственном этаже, и к тому же еще имелась куча пристроек и фургончиков-трейлеров. Поиски нужного класса за пять минут перемены превращались для Джессики в подлинную трагедию.

Джессика терпеть не могла опаздывать. Она всегда ставила свои наручные часики на десять минут вперед. А уж сегодня, в первый день в новой школе, ей меньше всего на свете хотелось опоздать и воровато прокрасться в класс, чтобы потом все таращились на нее, красную от стыда и не знающую, куда приткнуться. Но она опять справилась. Звонок еще не прозвенел. Весь день Джессика ухитрялась успевать найти нужную классную комнату вовремя.

Ученики медленно заполняли класс. К концу первого дня нового учебного года все выглядели слегка обалдевшими. Но какими бы они ни были усталыми, некоторые из них все же замечали Джессику. Похоже, тут уже все знали про новенькую, пожаловавшую из большого города. В свой старой школе Джесс была всего-навсего одной учащейся из двух тысяч. А тут она стала просто-таки знаменитостью. Но хорошо, что хоть встретили дружелюбно. Целый день ей все показывали дорогу, улыбались, учителя просили встать и представиться. Так что к концу дня Джесс уже отработала «тронную речь».

«Меня зовут Джессика Дэй, и я совсем недавно приехала из Чикаго. Мы переехали сюда потому, что моя мама получила работу в компании «Эрспейс Оклахома». Она занимается конструированием самолетов. Не всего самолета, конечно, а только силуэта крыла. Но мама всегда говорит, что без крыла самолет — не самолет. Народ здесь, в Оклахоме, вроде бы славный, и тут намного теплее, чем в Чикаго. Моя тринадцатилетняя сестра перед отъездом плакала две недели напролет, а папа психует, потому что пока не нашел работу в Биксби, и еще у здешней воды очень забавный привкус. Спасибо».

Конечно же, насчет сестренки, папы и воды вслух Джессика не говорила. Ну, может быть, этому классу скажет — чтобы их повеселить и самой немножко взбодриться.

Прозвенел второй звонок.

Учитель, представившийся мистером Санчесом, начал перекличку. Добравшись до фамилии Джессики, он немного помедлил и на секунду задержал на ней взгляд. Но потом должно быть, заметил, что новенькая страшно устала, и не стал просить ее представиться классу.

А потом стали раздавать учебники. Джессика горько вздохнула: книги, которые мистер Санчес стал выкладывать на стол, оказались удручающе толстыми. «Начальный курс тригонометрии». Сумка с учебниками станет еще тяжелее. Мама уговорила заведующую учебной частью определить Джессику в «продвинутые» группы по всем предметам — если она не потянет, потом можно будет перевестись на обычный уровень. Сперва ей это льстило, но когда Джессика увидела гигантский фолиант — учебник физики, то пришла в ужас. На следующем уроке ей пришлось загрузить в сумку гору книжек в мягких обложках (это был набор обязательных произведений классической литературы для уроков английского), а теперь еще и этот кирпич… Джессика поняла, что ее надули. Мама еще в Чикаго пыталась запихнуть ее в продвинутые группы, и вот Джессика все-таки попалась — угодила в капкан тригонометрии.

Пока разбирали учебники, в класс вошла опоздавшая ученица. Она выглядела младше остальных. Вся в черном, в темных очках, с уймой блестящих цепочек на шее. Мистер Санчес взглянул на нее и улыбнулся.

— Рад тебя видеть, Дездемона, — искренне сказал он.

— Привет, Санчес, — отозвалась девочка. Усталость, прозвучавшая в ее ответе, вполне

соответствовала самочувствию Джесс, однако явно была давно и старательно отработана. Дездемона обвела классную комнату взглядом, полным скуки и отвращения. Мистер Санчес просто-таки лучился улыбкой, глядя на нее, — как будто в класс вошло какое-нибудь там светило математики, которое сейчас разразится лекцией

на тему «Тригонометрия, которая изменит всю вашу жизнь».

Учитель продолжил раздавать учебники, а опоздавшая девочка поискала взглядом место, где бы сесть. А потом случилось нечто странное. Она сняла темные очки, прищурившись посмотрела на Джессику и решительно шагнула к пустому столу рядом с ней.

— Привет, — сказала она.

— Привет, меня зовут Джессика.

— Ну, ясно, — сказала девочка таким тоном, словно иначе и быть не могло. Джессика пыталась вспомнить, не встречались ли они на каком-нибудь другом уроке. — А я — Десс.

— Привет.

Ну вот, она ляпнула «привет» второй раз подряд. Но, с другой стороны, а что тут еще сказать?

Десс глядела на нее в упор, словно пыталась что-то высмотреть. Она щурилась, будто освещение в классе было для нее слишком ярким. Ее бледные пальцы играли с прозрачными желтоватыми бусинками, висящими на одной из цепочек. Десс гоняла их то в одну сторону, то в другую, выстраивала в непонятные узоры. Бусинки негромко постукивали.

На стол Джессики легла книга. Чары, сотканные пальцами Десс, разрушились.

— Как только получите учебник, — объявил мистер Санчес, — внимательно заполните фор-

муляр, прикрепленный к внутренней стороне обложки. Очень внимательно, ребята. Если пропустите какой-то дефект, отвечать за него придется уже вам.

В этом Джессика упражнялась весь день. Видимо, учебники здесь, в городке Биксби, штат Оклахома, относились к исчезающему виду. Учителя заставляли всех учеников просматривать книжки от корки до корки и отмечать любые посторонние надписи или надорванные страницы. По всей вероятности, тех, кто наносил вред своим учебникам, в конце года ожидала какая-то страшная кара. Примерно тем лее самым Джессика занималась, когда помогала отцу осматривать арендованный их семейством дом. Там они замечали и записывали в блокнот каждую дырочку от гвоздя, проверяли каждую электрическую розетку, обращали внимание на то, что автоматическая дверь гаража стопорит, не поднявшись на последние полтора фута. Жуткая вещь — переезд. Не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

Джессика принялась перелистывать учебник, старательно проглядывая каждую страницу. Она вздохнула. Учебник ей достался не первой свежести. «Подчеркнутые слова, стр. 7. Пометки на графике, стр. 19…»

— Ну и как тебе Биксби на сегодняшний день, а, Джесс?

Джессика повернула голову. Десс рассеянно листала свой учебник. Видимо, ничего предосудительного ей не встречалось. Она по-прежнему внимательно поглядывала на Джесс.

«Тронная речь» была заготовлена заранее: «Народ здесь, в Оклахоме, вроде бы очень даже славный, и тут намного теплее, чем в Чикаго». Но почему-то Джессика догадалась, что Десс вовсе не это хочет услышать.

Она пожала плечами:

— У воды тут вкус непривычны и. Чудной какой-то.

Десс чуть было не улыбнулась.

— Шутишь.

— Да нет. Мне кажется — странный вкус. Но наверное, привыкну.

— Нет. Не привыкнешь. Я тут родилась, а все еще не привыкла.

— Здорово.

— И вкус воды — это еще не самое чудное в наших краях.

Джесс ждала, что последует продолжение, но Десс углубилась в работу. Она уже добралась до ответов, помещенных в самом конце учебника по тригонометрии. Ее ручка перепрыгивала от одного ответа к другому как попало, а пальцы другой руки все перебирали и перебирали янтарные бусинки. Время от времени она делала пометки в формуляре.

— Несколько тупых ответов, исправленных кем-то не тупым, страница триста двадцать шесть, — пробормотала Десс— Интересно, кто-нибудь их вообще проверяет, учебнички эти? Ну, если ты такой крутой математик, что пишешь учебники, так хоть посчитай ответы правильно…

Джессика сглотнула подступивший к горлу ком. Десс проверяла ответы к одиннадцатой главе, когда всему классу еще только предстояло приступить к начальному курсу тригонометрии.

— А-а-а… Ну да, конечно. В прошлом году мы нашли ошибку в моем учебнике по алгебре.

— Одну ошибку? — Десс посмотрела на нее, сдвинув брови.

— Э-э, может быть, две.

Десс перевела взгляд на учебник и покачала головой. Джессика поняла, что брякнула что-то не то. «Может быть, Десс так подшучивает над новенькими? — подумала она, — или просто пускает пыль в глаза?»

Джессика стала просматривать свой учебник дальше. Кто бы ни был его владельцем в прошлом году, этот ученик либо покинул группу, либо напрочь потерял интерес к предмету — страницы в конце остались совершенно нетронутыми. А может быть, весь класс одолел только половину учебника. Джессика очень надеялась, что все случилось именно так. От последних страниц, испещренных формулами и графиками, ей стало страшно.

Десс снова пробормотала:

— Прелестный портрет симпатяги мистера Санчеса, страница двести четырнадцать.

Она нарисовала упомянутый портрет в уголке страницы и аккуратно внесла его в список. Джессика вытаращила глаза.

— Знаешь что, Джесс… — проговорила Дездемона. — Вода в Биксби не просто чудная на вкус. От нее бывают чудные сны.

— Что?

Десс повторила медленно и внятно, будто говорила с тем самым тупицей, не удосужившимся хорошенько проверить ответы в учебнике по тригонометрии:

— Вода в Биксби. От нее бывают странные сны. Ты еще не заметила?

Она уставилась на Джессику в упор — так, будто ожидала самого важного ответа на свете.

Джессика заморгала, отчаянно пытаясь придумать какой-нибудь остроумный ответ. Но она уже так устала от всех этих игр, что в голову ничего не приходило.

— Пока нет. С этим переездом я к вечеру так выматываюсь, что сплю как убитая, без снов.

— Правда?

— Правда.

Десс пожала плечами и до самого конца урока больше не сказала ни слова.

Джессика была только рада, что соседка замолкла, — ей и без того было нелегко поспевать за ходом мысли мистера Санчеса. Учитель проскочил первую главу на всех парах, словно в ней не было и не могло быть ровным счетом ничего интересного, и сразу задал на дом примеры из второй. Каждый год, по закону подлости, Джессике попадался по меньшей мере один предмет, который словно бы нарочно поставили в расписание для того, чтобы ей школа медом не казалась. В этом учебном году ее ночным кошмаром наверняка станет начальный курс тригонометрии.

И вдобавок к этому неприятному открытию она весь урок ощущала на себе взгляд Десс. Когда прозвенел последний звонок, Джессика зябко поежилась и с превеликим облегчением вышла в шумный, запруженный учениками коридор.

Пожалуй, все-таки не все в Оклахоме были такими уж славными людьми.

Джессика проснулась из-за дождя. Из-за того, что его шум вдруг исчез.

Это произошло мгновенно. Не так, когда стихает дождь и его шуршание постепенно сходит на нет. Только что весь мир барабанил и шелестел под ливнем, и эти звуки убаюкивали Джессику. А в следующее мгновение наступила полная тишина, будто кто-то взял пульт от телевизора и нажал на кнопку отключения звука.

Джессика открыла глаза. Эхо внезапного безмолвия разносилось вокруг, словно отзвуки после грохота захлопнувшейся двери.

Джесс села на кровати, озадаченно обвела взглядом свою спальню. Она не могла понять, что разбудило ее, и ей понадобилось несколько секунд для того, чтобы вспомнить, где она находится. В темной комнате царил беспорядок, повсюду громоздились знакомые и незнакомые вещи. Ее старый письменный стол стоял не в том углу, на потолке откуда-то взялось застекленное окошко-люк. И вообще, окон тут было слишком много и они были больше, чем следовало бы.

Но еще кругом были навалены коробки, и из их полураскрытых пастей выглядывали одежда и книжки, и тут все стало на свои места. Джессика Дэй и ее вещи были тут чужими, они еще не успели толком прижиться на этом месте — совсем как первопроходцы посреди безлюдной равнины. Это была ее новая комната в новом доме ее родителей. Теперь она жила в Биксби, штат Оклахома.

— Ох, да… — грустно вздохнула Джессика.

Пахло дождем. Ну, правильно — ведь дождь лил всю ночь… Вот только теперь вдруг стало тихо.

Комнату заливал лунный свет. Джессика проснулась окончательно. Она не могла пошевелиться, зачарованная тем, как странно выглядело все вокруг. Дело было не только в незнакомом доме; что-то не то происходило с самой оклахомской ночью. Окна и прозрачный люк на потолке светились, и этот свет исходил как бы из ниоткуда, голубой и холодный. Не стало теней, и комната казалась плоской, будто старинная выцветшая фотография.

Джессика все еще гадала, что же ее разбудило. Ее сердце билось часто, будто мгновением раньше произошло что-то удивительное. Но она не могла вспомнить что.

Она покачала головой и снова улеглась и закрыла глаза, но сон не шел к ней. Привычная кровать вдруг стала казаться неудобной, не такой, как надо. Кровати словно бы не нравилось тут, в Биксби.

— Блеск… — пробормотала Джессика.

Только этого ей как раз и не хватало: бессонной ночи после распаковки вещей, ссор с сестрицей Бет и поисков нужных классов в лабиринте школы. Ну, по крайней мере, первая неделя ее учебы почти закончилась. Завтра пятница. Наконец-то.

Джессика посмотрела на будильник. Двенадцать ноль семь. Но стрелки были переведены вперед — Джессика со всеми часами так поступала. Наверное, на самом деле было около полуночи. Завтра пятница…

Голубое сияние заполняло комнату, будто кто-то свет включил. Когда же проглянула луна? Весь день над Биксби, заслоняя солнце, кружили темные тяжелые тучи. Небо здесь, в Оклахоме, почему-то кажется выше, даже когда плотно затянуто облаками. Весь штат — плоский, как лист бумаги. Вечером папа сказал, что сполохи местной грозы были видны аж из самого Техаса. (Из-за того, что отец пока был безработным, он пристрастился смотреть прогнозы погоды по телевизору.)

Холодный голубой свет луны казался все более ярким с каждой минутой.

Джессика выскользнула из-под одеяла. Шершавые половицы оказались теплыми. Она стала осторожно пробираться между коробками, благо в лунном свете все было хорошо видно. Окна светились, будто неоновая реклама.

Выглянув в окно, Джессика сжала пальцы в кулаки и негромко вскрикнула.

Воздух за окном искрился, сиял, словно снежок, слепленный из блесток.

Джессика поморгала, потерла кулаками глаза, но составленная из крошечных бриллиантов галактика по-прежнему парила за окном.

Их были тысячи, и каждый из них висел, словно подвешенный на тоненькой невидимой ниточке. Сверкающие драгоценности, казалось, светились изнутри, заливая и улицу, и комнату Джессики голубым сиянием. Некоторые висели всего в нескольких дюймах от окна — идеальные шары размером не больше самой крошечной жемчужины, прозрачные, как стеклянные бусинки.

Джессика отступила на несколько шагов назад и села на кровать.

— Странный сон, — произнесла она вслух и тут же пожалела об этом.

Не надо было так говорить. Стоило ей только подумать о том, что она спит, как все сразу показалось ей намного более… настоящим. А происходящее и без того выглядело слишком реально: она не испытывала необъяснимого страха, не смотрела на себя с высоты, не было у нее и такого чувства, будто она участвует в игре, но не знает правил, — просто-напросто весьма ошеломленная Джессика Дэй сидела на кровати.

А воздух за окном был полон бриллиантов.

Джессика забралась в постель и попыталась снова заснуть. В смысле — перестать видеть сон. Но стоило ей сомкнуть веки, как дремоту и вовсе сдуло. Прикосновение простыни и пододеяльника, звук собственного дыхания, и то, как постепенно согревается тело под одеялом — все это было правильно, именно так, как и должно быть наяву. Реальность происходящего настойчиво заявляла о себе.

А бриллианты были такие красивые. Джессике захотелось посмотреть на них поближе.

Она снова встала. Натянула свитер, не без труда нашла пару туфель в одной из коробок. Потом крадучись вышла из комнаты, спустилась в холл. Дом, к которому она не успела привыкнуть, в странном голубом свете выглядел и вовсе зловещим. Голые стены, пустая гостиная — как будто тут и не живет никто.

Часы в кухне показывали полночь.

Джессика остановилась перед входной дверью. На миг ей стало не по себе, а потом она распахнула дверь.

Нет, это все-таки могло быть только во сне: миллионы бриллиантов заполняли воздух, они парили над мокрым блестящим асфальтом. Всего в нескольких дюймах один от другого, они были повсюду, насколько хватало глаз, — и вдоль улицы, и вверху, до неба. Маленькие голубые драгоценности размером не больше слезы.

А луны видно не было. Плотные тучи все еще висели над Биксби, но теперь они казались непроницаемыми и неподвижными, будто камни. Свет, похоже, исходил от бриллиантов. Казалось, на город налетели полчища голубых светлячков и эти светлячки застыли в полете.

Джессика широко раскрыла глаза. Это было так красиво, так тихо и чудесно, что все ее страхи как рукой сняло.

Она подняла руку и прикоснулась к одному из бриллиантиков. Драгоценный кристаллик затрепетал и скатился на ее ладонь — холодный и влажный. Он исчез, оставив после себя крошечную водяную лужицу.

И тут Джессика поняла, что это за сверкающие шарики. Дождевые капли! Парящие в воздухе бриллианты были дождем, который непостижимым образом застыл в воздухе. Ничто не двигалось ни на улице, ни в воздухе. Время замерло вокруг.

Джессика, завороженная, шагнула иод застывший дождь. Прохладные капли ласково касались ее лица и превращались в воду. Они мгновенно таяли, оседали на ее водолазке, струились по ладоням, словно обычный сентябрьский дождь. Она вдыхала свежий запах дождя, ощущала наэлектризованность воздуха после недавних вспышек молний. Джесс шла сквозь грозу — живую, наполненную энергией и пойманную в ловушку. Сквозь остановившееся мгновенье грозы. Волосы норовили встать дыбом, а внутри клокотал и рвался наружу смех.

Но довольно скоро у нее замерзли ноги. «Туфли промокли», — догадалась Джессика. Она опустилась на колени, чтобы посмотреть на тротуар. Асфальт был усеян неподвижными всплесками капель. Капельки дождя замерли, ударившись о землю. Вся мостовая сверкала, усеянная миллионами застывших брызг, словно ледяными цветами.

Капля висела в воздухе прямо перед носом Джессики. Девочка наклонилась вперед, зажмурила один глаз, а другим вгляделась внутрь маленькой сферы неподвижной воды. Дома на улице, взятое в плен тучами небо, весь мир уместился в этом шарике, перевернутый вверх ногами и скрученный в кольцо. Так бывает, когда смотришь в хрустальный шар. Но потом Джессика, наверное, слишком близко придвинулась к капельке — та дрогнула, качнулась, упала на щеку девочки и сбежала вниз холодной слезой. — Ой, — вырвалось у Джессики. Стоило ей к чему-нибудь притронуться, как чары рассеивались.

Джессика улыбнулась, поднялась и огляделась по сторонам в поисках новых чудес.

Казалось, все дома на улице светятся. Окна блестели голубоватым светом. Она оглянулась, посмотрела на свой дом. Крышу украшали застывшие всплески дождевых капель, из двух желобов, сходящихся на углу, стекала неподвижная струя воды. Окна тускло поблескивали, но свет шел не изнутри. Может быть, дело было не только в дождевых каплях. И дома, и застывшие в небе тучи — все, казалось, было пропитано голубым сиянием.

«Откуда же он взялся, этот свет?» — гадала Джессика. Что-то еще было в этом сне, кроме замершего времени.

А потом она заметила, что оставила за собой след — туннель посреди дождя. Туннель имел форму фигуры Джессики. Такие дырки оставляют в стенах мчащиеся опрометью герои мультиков.

Джессика рассмеялась и побежала под неподвижным дождем. Она хватала бриллианты пригоршнями, она была совсем одна в этом сверкающем мире.

Утром Джессика Дэй проснулась с улыбкой на губах.

Сон был так красив, так совершенен — совсем как парящие в воздухе дождевые капли.

Может быть, это означало, что Биксби — не такое уж уродское место.

Комнату заливало яркое солнце. Его лучам аккомпанировал стук капель, падавших на крышу с листвы деревьев. А комната, хоть и была завалена коробками, наконец показалась Джессике ее комнатой. Джессика лежала в кровати и нежилась, охваченная легкостью. Несколько месяцев она приучала себя к мысли о переезде, несколько недель посвятила прощанию с друзьями, несколько дней укладывала вещи, а потом — разбирала их… И вот, наконец, подхвативший ее смерч стал терять силу.

Как правило, Джессике не снились такие уж серьезные сны. Если она переживала из-за завтрашней контрольной, то ей и снился страшный сон про контрольную. Когда ее доводила младшая сестренка, то во сне ее преследовала Бет в обличье чудовища ростом с двенадцатиэтажный дом. Но Джессика понимала, что сегодняшний сон наполнен более глубоким смыслом. Время для нее остановилось еще в Чикаго, жизнь замерла, покуда Джесс прощалась со всеми своими друзьями и со всем привычным и знакомым, но теперь этому пришел конец. Мир мог снова обрести жизнь, стоит ей только позволить ему это.

Может быть, и ей, и всей ее семье все же будет тут хорошо.

А еще — еще сегодня была пятница!

Зазвенел будильник. Джессика выбралась из-под одеяла и спустила ноги с кровати.

В то мгновение, когда ее босые ступни прикоснулись к полу, по спине у нее побежали мурашки. Она стояла на своем свитере, а свитер лежал, скомканный, на полу возле кровати.

Он был мокрым насквозь.

Чем ближе подъезжала Мелисса, тем сильнее она ощущала во рту противный вкус школы. На таком расстоянии он был кисловатым и холодным, как кофе, если продержать его под языком целую минуту. В нем можно было разобрать волнение и неизбежную скуку первой школьной недели, смешавшиеся в тусклую кашу. К этому привкусу примешивалась едкая желчь напрасно убитого времени. Желчь так и сочилась из стен школы. Но Мелисса знала, что по мере приближения к школе вкус будет меняться. На протяжении следующей мили она уже сможет различать отдельные оттенки вкуса обид, жалких побед, изгойства, мелких злобных сражений за превосходство. А потом потянется пара миль, когда вкус средней школы города Биксби станет совсем невыносимым, и ей будет казаться, будто кто-то пилит ей мозги циркулярной пилой.

Пока же Мелисса только скривилась и включила музыку.

Рекс стоял на пожухлой лужайке перед отцовским домом — высокий и худой, запахнувшийся в извечный длиннополый черный пиджак. Лужайка у него под ногами умирала. Казалось, даже метелки травы подхватили какую-то хворь. С каждым годом после того случая со стариком дом все глубже погружался в пучину неухоженности.

Старик получил по заслугам.

Мелисса притормозила у края тротуара. Она глядела на жухлую коричневую траву и длиннополый пиджак Рекса, и ей вдруг подумалось, что, как только она откроет дверцу, в салон машины хлынет морозный зимний воздух. Но зловредное солнце уже успело выжечь прохладу, дарованную вчерашней ночной грозой.

Стояла ранняя осень, учебный год только-только начался. До зимы еще целых три месяца, и еще девять месяцев учебы в одиннадцатом классе.

Рекс забрался в машину, закрыл дверь и старательно сел так, чтобы не оказаться слишком близко к Мелиссе. Когда он поморщился, взглянув на уровень громкости звука, Мелисса вздохнула и убавила громкость на одно деление. Люди не имеют права жаловаться на музыку, какой бы она ни была. Та трескотня, которая раздается у них в головах, пока они не заснут, в сто раз оглушительнее, чем любая трэш-металлическая[3] группа. А уж по части какофоний человеческие мысли переплюнут даже шайку десятилетних трубачей, играющих на улице в надежде сшибить хоть немного деньжат. Если б только люди могли себя слышать…

Но Рекс был не так уж плох. Он был другой. Его Мелисса воспринимала так, как если бы слушала музыку по другому каналу, свободному от помех дневной толпы. Он стал первым человеком, чьи мысли она выделила, отфильтровала из жуткой мешанины вокруг. И до сих пор она читала его мысли лучше, чем чьи бы то ни было.

Сейчас она ясно видела его волнение и жгучее любопытство. Она ощущала его нетерпение на вкус — настолько резким и настойчивым оно было в сравнении с обычным спокойствием Рекса.

Мелисса решила помучить его ожиданием.

— Классная гроза была ночью.

— Ага. Я выходил ненадолго, чтобы поискать молнии.

— Вот и я тоже. Но только промокла как собака.

— Настанет ночь, когда мы обязательно найдем хоть одну, Ковбойша.

Мелисса фыркнула, услышав свое детское прозвище, но пробормотала:

Конечно. В одну прекрасную ночь.

Когда они были маленькие, когда их было всего двое, они постоянно пытались разыскать молнию. Они хотели посмотреть вблизи, как разряд уходит в землю. Как-то раз, несколько лет назад, они целый час напролет мчались на велосипедах к яркому зигзагу, пылающему на горизонте. Но они не успели. Они и половину пути не проехали. Выяснилось, что до молнии куда как дальше, чем им казалось. Естественно, ехать обратно под проливным дождем пришлось намного дольше, и к тому времени, когда они добрались домой, оба вымокли до нитки.

Мелисса плохо себе представляла, что они будут делать, когда им наконец удастся подобраться к молнии вплотную. Рекс не очень-то распространялся на эту тему. Мелисса чувствовала, что он и сам не очень четко это знает. Но что-то он вычитал во время одного из своих путешествий.

Школа неумолимо приближалась, а вместе с ней приближалась гремучая смесь мучительных потуг и непринужденного схватывания на лету.

Вблизи на смену вкусу приходил гвалт, горечь на языке Мелиссы плавно сменялась страшной какофонией. Скоро придется надеть наушники, иначе до начала уроков не дожить.

Мелисса сбавила скорость своего старенького «форда». Ей всегда было трудно подъезжать к школе, а особенно — в начале учебного года. Она очень надеялась, что обычное место, где она ставила машину — возле мусорного контейнера на пустыре напротив школы — свободно. Припарковаться где-то еще было бы непросто, а школьная парковка находилась слишком близко к очагу хаоса, и Мелисса могла там не справиться с управлением.

— Ненавижу это заведение, — процедила она сквозь зубы.

Рекс посмотрел на нее. От его простых, четко выстроенных мыслей ей на несколько секунд стало легче. Она даже смогла сделать глубокий вдох.

— Должна быть причина, — сказал Рекс.

Причина? Зачем кому-то может быть нужно, чтобы она, Мелисса, была такой? Чтобы каждый день терпела эти муки?

— Ну да. Все это придумано для того, чтобы превратить мою жизнь в дерьмо.

— Нет. Есть что-то по-настоящему важное.

— Спасибо.

Подвеска «форда» жалобно взвизгнула — Мелисса слишком резко вошла в поворот. Рекс внутренне сжался, но не из-за того, как его подруга вела машину. Он не любил причинять ей боль, и она это знала.

— Я не хотел сказать, что твоя жизнь не…

— Не важно, — прервала его Мелисса. — Не переживай, Рекс. Просто я терпеть не могу начало учебного года. Слишком много мелодрам, и все — на полной громкости.

— Ясно. Я понимаю, о чем ты.

— Нет, не понимаешь.

Место на стоянке оказалось свободным. Мелисса сбавила скорость и выключила радио. Они опаздывали. Толпа учеников, вливавшаяся в горловину открытых школьных дверей, излучала поспешность и нервозность. Под одним из колес «форда» треснула бутылка. Иногда старшеклассники приходили на этот пустырь попить пивка во время ленча.

Рекс хотел задать Мелиссе вопрос, но она его опередила:

— Я слышала ее прошлой ночью. Новенькую.

— Я так и знал! — Рекс в восторге заехал кулаком по щитку. Его волнение прорезало школьную мешанину словно ясная, чистая нота.

Мелисса улыбнулась:

— Да нет, ничего ты не знал.

— Ладно, пусть не знал, — признался Рекс. — Но был уверен на девяносто девять процентов.

Мелисса кивнула, вышла из машины и вытащила свою сумку.

— Ты жутко боялся, что ошибаешься. Так что я поняла, что ты действительно уверен.

Рекс заморгал, не улавливая логики. Мелисса вздохнула. Она слушала мысли Рекса не первый год и кое-что знала о нем такое, чего он сам о себе не знал, да и вряд ли когда-нибудь мог узнать.

— В общем, она ночью выходила из дома, — продолжала Мелисса. — Не спала и…

Что-то еще. Что именно — Мелисса не могла сказать точно. Новенькая была какая-то не такая.

Они зашагали к школе, и тут прозвенел второй звонок. После этого звука шум в голове у Мелиссы всегда стихал, смягчался до приглушенного далекого рокота. В это время учителя призывали учеников к тишине, а отдельные ученики пытались сосредоточиться. На протяжении занятий Мелисса даже могла нормально думать.

Она вспомнила прошедшую ночь, чарующее безмолвие времени голубизны. Синий час. В тишине обычных ночей Мелисса вынуждена была мириться с шумом снов и страхов, но во время синего часа наступало абсолютное безмолвие. Только в это время Мелисса ощущала себя целой и невредимой, напрочь свободной от дневного хаоса. Только на протяжении этого кусочка суток она всякий раз ощущала, что ее талант — это дар, а не проклятие.

Мелисса сразу поняла, чего от нее хочет Рекс, как только он вошел в школьную столовку в первый день занятий. С того дня она каждую ночь вылезала через окно на крышу. И искала.

Для того чтобы проснуться впервые, иной раз требовалось несколько дней. А Мелисса не знала, где живет новенькая. Десс с большим трудом выяснила это, и оказалось, что родители Джессики Дэй сняли дом на окраине, на краю бедлендов.[4]

Этой ночью совсем не было молний — по крайней мере, Мелисса ни одной не заметила, если не считать застывшего проблеска посреди неподвижных туч. В общем, Мелисса смахнула дождевую воду со своего наблюдательного поста на крыше и уселась.

Она успокоилась и сосредоточилась — а это было так легко и просто в полночь — и стала мысленно обшаривать Биксби. Всех остальных было почувствовать нетрудно. Мелисса знала их почерк, знала облегчение, волнение или умиротворение, с которым каждый из них встречал тайный час. Все они находились на своих обычных местах, а другие обитатели времени синевы прятались, напуганные могуществом грозы.

Идеальная ночь для поисков.

И поиск оказался недолгим. То ли новенькая жила неподалеку от нее, то ли она была очень сильна. Мелисса ощущала ее ясно. Новый силуэт ярко горел на безлюдном фоне ночи. Сначала Мелисса ощутила на вкус вспышку удивления, потом потянулись долгие мгновения испуга, а потом постепенно набрал силу бурный поток радости, который бушевал весь остаток часа. В конце концов новенькая уснула спокойным сном, не терзаясь сомнениями.

Надо же, как легко некоторым удается поверить.

Мелисса толком не знала, что думать о новенькой. Под ее мятущимися эмоциями таился непривычный привкус — резкий и металлический. Словно бы Мелисса держала под языком монетку. Повсюду царил запах разбушевавшейся энергии, но это могло быть из-за грозы. Ну, и конечно, новый человек всегда приносит с собой незнакомые вкусы, неожиданные способности. Ведь, в конце концов, каждого из своих друзей Мелисса ощущала по-своему.

Но Джессика Дэй не просто отличалась от них, не просто имела свой «почерк». Тут крылось нечто большее…

Мелисса вспомнила о наушниках и вытащила их из сумки. Без них ей ни за что не проделать путь по коридорам до нужного класса. Когда они с Рексом переходили улицу, он взял ее под руку, стараясь не дотрагиваться до кожи. Он всегда так делал, когда они находились близко от школы.

Рекс удержал Мелиссу. Мимо промчалась машина.

— Осторожно.

— С ней не все в порядке, Рекс.

— Ты про новенькую?

— Да. Она очень странная — даже по нашим меркам. А может быть, и хуже.

— «Хуже»? Как это?

— Может быть, она нормальная.

Мелисса на ходу включила CD-плеер и прибавила громкость, чтобы защититься от наваливающегося на нее рева школы. И потянула вниз рукава, чтобы спрятать руки.

Рекс повернул к ней голову, когда они подошли к дверям школы. Он сжал ее плечо и дождался мгновения, когда она на него посмотрит. Только Рекс знал, что Мелисса умеет читать по губам.

— Ты можешь отыскать ее?

Мелисса ответила нарочито тихо — она терпеть не могла тех, кто вопит, пытаясь перекричать музыку в наушниках:

— Нет проблем.

— Скоро, — одними губами выговорил Рекс.

«Это вопрос или команда?» — подумала Мелисса. Ей стало немного не по себе из-за тревоги, которую читала на лице и в голове Рекса.

— Что за спешка такая?

— Кажется, появилась опасность. Больше, чем всегда. Я видел знаки.

Мелисса сдвинула брови и пожала плечами:

— Не переживай. Я ее выслежу.

Она отвернулась от Рекса — не стала ждать его ответа. В школе она не могла сосредоточиться. Гремящий шквал волнения, скуки, желаний, неупорядоченной энергии, тревог, соперничества, лидерских амбиций, затаенных обид, маленьких радостей и обилия неприкрытой злости — этот шквал накрывал ее с головой.

Ну ладно, начнем: десять чудес Биксби… Констанца Грейфут открыла чистую страницу и аккуратно положила блокнот на колени. Другие девочки, сидевшие за столом в школьной библиотеке, молча ждали, пока она напишет столбиком цифры вдоль левого края странички.

— Я знаю про одну необычность, — объявила Джен. — Два года назад, зимой, когда на бедлендах нашли машину шерифа Майклса. — Она повернула голову к Джессике и вздернула брови. — А самого шерифа Майклса в ней не оказалось.

— Номер один: «Исчезновение шерифа Майклса».

— Я слышала, что его убили наркодельцы, — сказала Лиз. — У них вроде бы есть тайная посадочная полоса в бедлендах, и они там приземляются, когда везут зелье из Мексики. Наверное, он разыскал, где она находится, эта полоса.

— А может быть, они ему бабки отстегивали, а потом взяли, да и накололи, — заметила Констанца.

— Да нет, — помотала головой Джен. — Там его форму нашли, жетон и пистолет — так я слышала.

— Ну и что?

— А еще — его зубы и волосы. И ногти. Уж не знаю, что он там нашел на бедлендах, но это явно было пострашнее наркоделыдов.

— Наркодельцы как раз и хотят, чтобы все так думали.

— А ты больше всех знаешь!

Лиз и Джен посмотрели на Джессику — так, будто она должна была разрешить их спор.

— Ну, — неуверенно проговорила она, — «бедленды» — это как-то… не очень-то здорово.

— Не то слово.

— Девочки, — послышался голос с той стороны, где стоял стол библиотекарши. — Вы сейчас заниматься должны, а не болтать.

— А я статью для школьной газеты пишу, мисс Томас, — объяснила Констанца. — В этом году я — главный редактор.

— И что же, все остальные в библиотеке должны вам помогать?

— Ну да, конечно. Я пишу о десяти… достопримечательностях Биксби. Мистер Гонорио сказал, что нужно широко охватить эту тему.

Поэтому я так работаю над статьей, и мы вовсе не болтаем.

Мисс Томас вздернула бровь:

— Но вероятно, у других есть собственные задания?

— Так ведь только первая неделя учебы идет, мисс Томас, — заметила Джен. — Никто еще толком ничего такого не задает.

Библиотекарша обвела пятерку учениц взглядом и снова вперила взор в экран компьютерного монитора.

— Хорошо, — изрекла она. — Только все-таки давайте потише.

Джессика опустила голову, взглянула на свой учебник по тригонометрии. Вот ей-то как раз нужно было очень даже серьезно позаниматься. Класс мистера Санчеса одолел первую главу на одном дыхании — так, словно они начали осваивать этот учебник еще в прошлом году. Джессика в принципе довольно сносно поняла по объяснениям мистера Санчеса все то, о чем говорилось во второй главе, но кое-что усвоить все же не успела. Мистер Санчес, похоже, пребывал в убеждении о том, что новенькая девочка и в Чикаго занималась в «продвинутых» группах, а большей частью помалкивала только потому, что опережала остальных на голову. Он несколько ошибался.

Джессика понимала, что ей надо заниматься, но ей было трудно сосредоточиться. Энергия попросту переполняла ее. Вчерашний сон что-то сделал с ней. Что именно — она точно не знала. Она даже не была окончательно уверена в том, что это был сон. Неужели она вправду ходила во сне? Каким-то образом промокла ее водолазка. Но разве можно на самом деле гулять под проливным дождем, не проснувшись? Может быть, у нее, как говорится, крыша слегка поехала?

Но что бы ни случилось прошлой ночью, это было чудесно. Сестренка Джессики, Бет, с утра завела свою обычную песню — принялась вопить про то, что ни за что на свете не сможет жить в Биксби, потому что тринадцать лет прожила в Чикаго. Отец, которому не надо было идти на работу, и не подумал вставать к завтраку. А мама так торопилась в свое новое конструкторское бюро, что в итоге неблагодарная задача — вывести сестрицу из дома — легла на плечи Джессики. Но как-то уж так вышло, что все утренние треволнения обошли ее стороной. Сегодня она необыкновенно четко видела мир. Все встало на свои места. Джессика знала дорогу ко всем классным комнатам, а ее пальцы словно сами набрали комбинацию цифр на кодовом замке шкафчика. Все вдруг стало знакомым, будто она прожила в Биксби много лет.

Короче говоря, Джессика была слишком взбудоражена для того, чтобы зубрить тригонометрию.

А слушать, как ее новые подружки болтают о полной тайн и загадок истории Биксби, было куда как интереснее. Констанца Грейфут была красивой девочкой с прямыми темными волосами и оливковой кожей. Говорила она с едва заметным акцентом. И она, и все ее подруги учились в одиннадцатом классе, то есть были на год старше Джессики, но Джессика в их компании не ощущала себя младшей. Получалось так, словно титул «новенькой» непостижимым образом прибавлял год к ее возрасту.

— Я хочу сказать еще про одно чудо, — сказала Мария. — Откуда тут взялся комендантский час?

— Номер два, — подхватила Констанца. — «Осточертевший комендантский час».

— Комендантский час? — спросила Джессика.

— Ага. — Джен сделала большие глаза. — И в Талсе, и даже в округе Броукн Эрроу можно хоть всю ночь напролет гулять. А в Биксби после одиннадцати — фигушки. Пока тебе восемнадцать не стукнет. Ну, как по-твоему, разве это не дикость?

— Это не дикость, а настоящее уродство, — буркнула Лиз.

— Да в Биксби все не как у людей.

— Не «не как у людей», а по-уродски.

— А тебе Биксби странным не кажется, Джессика? — поинтересовалась Джен.

— Ну… не очень. Мне тут нравится.

— Врешь, — не поверила ей Лиз. — Это после Чикаго?

— Правда, тут очень здорово. — Джессика сама себе удивилась, произнося эти слова, но так оно и было. По крайней мере сегодня утром она чувствовала себя счастливой. Но остальные девочки смотрели на нее с недоверием. — Но что-то непонятное в Биксби все-таки есть. Вот, например, вода. У нее такой… забавный вкус. Ну, да вы про это, конечно, все знаете.

Остальные непонимающе уставились на нее.

— Но знаете, как только я к нему привыкну… — начала было Джессика.

— А как насчет Змеиной ямы? — прервала ее Мария.

За столом на несколько мгновений воцарилось молчание. Джессика заметила, что мисс Томас сразу посмотрела в их сторону, привлеченная неожиданной паузой в болтовне девочек, однако тут же вновь уткнулась в монитор.

Констанца кивнула.

— Номер три: «Змеиная яма», — чуть ли не шепотом проговорила она, записывая слова в блокнот.

— Ну… — протянула Джессика. — Если я не ошибаюсь, то эта ваша Змеиная яма — больше загадочная и дикая, чем уродская?

— Ну да, — кивнула Лиз. — Это, конечно, если веришь во всю эту дребедень.

— В какую дребедень? — спросила Джессика.

— Да во всякие байки дурацкие, — ответила Лиз. — К примеру, про то, что там вроде как черная пантера живет.

— Она из цирка сбежала, который через эти края проезжал давным-давно, — пояснила Джен. — Про этот случай и статьи имеются — они в библиотеке городской хранятся. Из какой-то газеты тридцатых годов — не то из «Биксби Регистр», не то из еще какой-то.

— И что, ты эти статьи сама читала? — поинтересовалась Лиз.

Джен вытаращила глаза:

— Ну, я-то, может, и не читала, но все говорят…

— И этой пантере, выходит, лет восемьдесят, да? — не унималась Лиз.

— Ну, может, это не в тридцатых годах случилось…

— Все равно, Джессика, — объявила Лиз, — в этой уродской Змеиной яме находят древние наконечники стрел. Индейские. Жуть как интересно.

— Нас положено называть коренными американцами, — поправила ее Констанца.

— Но эти наконечники — они вправду жутко древние, — вмешалась Мария. — Из тех времен, когда англичане еще не согнали сюда все племена с востока. Тут было поселение, где жили самые ранние обитатели Оклахомы — пещерные люди каменного века, а совсем не те коренные американцы, которые тут живут теперь.

— Ты права. Никакого уродства в этом нет, — согласилась Джессика. — Только ужасно трудно представить себе, каким был Биксби в каменном веке.

— Там же не только наконечники стрел находят, — вполне серьезно объяснила Джен. — Там еще есть здоровенная скала, она торчит из земли прямо посередине Змеиной ямы. Туда некоторые ходят в полночь. И если там выложишь из камней какой-то знак, то он превратится прямо у тебя на глазах, как только пробьет полночь.

— Во что превратится?

— Ну… камни — они ни во что не превращаются, — ответила Джен. — Они остаются камнями. Но начинают двигаться.

— Уродство, — объявила Лиз.

— Мой старший брат так сделал год назад, — сообщила Мария. — До смерти напугался. Теперь он про это даже говорить не хочет.

Джен наклонилась к столу и произнесла голосом, каким принято рассказывать истории про привидения:

— Археологи там уже давно копаются, но только наконечники стрел все равно можно найти, если поискать хорошенько. А наконечникам этим тысяча лет.

— Ты хотела сказать: «десять тысяч».

Джессика и все остальные обернулись и устремили взгляды в тот угол, откуда донесся голос. Там в полном одиночестве за столом сидела Десс, девочка, с которой Джессика сидела рядом на уроках математики.

— Ну… — протянула Лиз и сделав большие глаза, обвела взглядом остальных девочек и прошептала: — Кстати, об уродах.

Джессика снова оглянулась и посмотрела на Десс. Та, похоже, ничего не услышала. Она уткнулась в учебник, не снимая темных очков. Судя по всему, болтовня девчонок ее больше не интересовала. Джессика даже не заметила Десс, но вполне могло статься, что она все это время сидела здесь, в уголке, обложившись книжками и тетрадками.

— Номер четыре… — начала Констанца, и ее зеленая ручка повисла над страничкой блокнота. Джен хихикнула, а Мария приложила палец к губам.

Джессика посмотрела на свои учебники, причем с особым унынием — на толстенный «Начальный курс тригонометрии». Как обычно бывало с ней перед большой переменой, ее энергия пошла на убыль. Констанца и ее компания ей нравились, но из-за того, что они насмехались над Десс, Джессике стало неловко, У нее даже неприятный привкус во рту появился. Она вспомнила о том, как ей самой жилось в чикагской школе, до того как она переехала сюда и стала «Мисс Популярностью».

Джессика перевела взгляд на Десс. Одной из книжек, лежавших на столе у той, был учебник тригонометрии. Если Десс и вправду такая умная, какую из себя строит, то, наверное, можно попробовать попросить ее о помощи.

— Мне надо кое-какие уроки сделать, — призналась Джессика. — Мама просто с ума сошла: запихнула меня во все продвинутые классы. Помру я с этой тригонометрией…

— Понятно, — кивнула Констанца. — Но если придумаешь что-нибудь еще особенное про Биксби, скажи мне. Мне не помешает мнение нового человека.

— Ладно, скажу.

Джессика собрала учебники и тетради и отправилась в угол, к невысокому столу. Она села на большой стул напротив того, на котором, водрузив ноги на стол, сидела Десс. На лодыжках поверх черных колготок у нее были надеты блестящие металлические браслеты.

Джесс показалось, что позади послышался шепоток, но она не стала обращать на это внимания.

— Десс?

Девочка оторвала взгляд от книги и равнодушно посмотрела на Джессику. Безо всякого раздражения или злости. Ее взгляд из-под черных очков был удивительно нейтрален.

Джессика взялась за корешок учебника тригонометрии.

— Ты как думаешь… — Джессика запнулась. Пристальный, немигающий взгляд Десс был так холоден. — Я просто хотела тебя спросить, — предприняла Джессика новую попытку, — а… а ты всегда в темных очках читаешь?

— Не всегда. На уроках меня заставляют их снимать.

— А-а. Но почему…

— У меня фотофобия. Светобоязнь. От света глаза болят. Сильно.

— Ой! Но тогда тебе должны разрешать носить темные очки на уроках.

— Не разрешают. Хотя такого правила нет. Но не разрешают.

— Но может быть, тебе стоит принести справку от врача…

— А у тебя как? — неожиданно спросила Десс.

— Что — «у меня»?

— У тебя глаза от света не болят?

— Нет, — ответила Джессика.

— Странно.

Джессика оторопело заморгала. Она начала жалеть о том, что не осталась с компанией Констанцы. На уроках тригонометрии разговаривать с Десс было интересно, но интересно не в смысле «весело». Девчонки, сидевшие за другим столом вместе с Констанцей, теперь, наверное, гадали, зачем Джессике понадобилось пересаживаться к Десс. Джессика и сама не очень понимала зачем.

Но не могла не спросить:

— Почему же это странно?

Десс опустила очки на дюйм и пытливо уставилась на Джесс.

— Просто некоторым людям, определенным людям, которые переезжают в Биксби, кажется, что солнце здесь жутко яркое. И этим людям вдруг становятся нужны темные очки, и они их все время носят. А ты — нет?

— А я — нет. А это в самом деле много с кем бывает?

— Очень мало с кем. — Десс вернула очки на переносицу. — И это — одно из десяти чудес Биксби.

Джессика откинулась на спинку стула и пробормотала:

— Ты хотела сказать — из десяти тысяч? Десс улыбнулась ей в ответ и согласно кивнула. Джессику порадовала перемена в настроении Десс. По-своему ей было жаль эту девочку. Другие насмехались над ней, а Десс была не такая уж плохая.

— Ну, Джессика, хочешь узнать про самое-самое настоящее чудо в Биксби?

— Конечно хочу. Почему бы нет?

— Вот, смотри.

Десс наугад взяла с полки у себя за спиной одну из библиотечных книг и протянула Джессике.

— Гм-м. «Ярмарка тщеславия», вот только это не журнал, а книга,[5] в которой пятьсот страниц. Жуть.

— Да нет, ты на корешок посмотри. Там герб Биксби.

Джессика взглянула на маленькую белую наклейку, обозначавшую, что книга является собственностью библиотеки средней школы г. Биксби. Под штрих-кодом примостился значок: солнце в окружении лучей.

— Вот это маленькое солнышко?

— Это не солнышко, это звезда.

— Солнце — это и есть звезда. Где-то я слышала про это.

— В космосе это одно и то же. А в науке о символах — разные вещи. Видишь эти маленькие лучики, исходящие от звезды? Сосчитай их.

Джессика вздохнула и, прищурившись, уставилась на звезду.

— Тринадцать?

— Верно, Джесс. Тринадцатилучевая звезда. Ни о чем не напоминает?

Джессика поджала губы. А ведь напоминала.

— Ну точно! У нас на доме есть такой знак. Старинный вроде бы. Агент по недвижимости сказал, что в стародавние времена такой знак показывал, что дом застрахован. Пожарники не гасили пожар в твоем доме, если на нем не было такого знака.

— Так все всегда говорят. Но такие метки стоят на каждом доме в Биксби.

— Ну, значит, люди не хотят, чтобы их дома сгорели дотла. Что же тут странного? И при чем тут чудо?

Десс снова улыбнулась и прищурила глаза.

— А над входом в здание городского собрания — здоровущая звезда. А еще — рядом с заголовком «Биксби Регистр», а еще — на полу у каждой двери, ведущей в эту школу. И у всех этих звезд тоже по тринадцать лучей. — Десс наклонилась к столу и заговорила торопливо и тихо: — В городском совете — тринадцать членов, почти в каждом лестничном пролете в лю-

бом доме — по тринадцать ступенек, а в сочетании слов «Биксби, Оклахома» — тринадцать букв*.

Джессика покачала головой:

— И это значит?

— Это значит, что Биксби — единственный город, где тринадцать считается счастливым числом. Более того, тут вся жизнь вокруг него вертится.

Джессика глубоко вздохнула. Она посмотрела на книжные стеллажи за спиной у Десс. Теперь, когда она знала, куда смотреть, она четко видела белые наклейки — ряд за рядом, ряд за рядом. Сотни звездочек с тринадцатью лучами.

Она пожала плечами:

— Да, пожалуй, это очень даже похоже на чудо, Десс.

— Тебе уже снятся забавные сны? — спросила Десс.

У Джессики по спине побежали мурашки.

— Что?

— Помнишь, на тригонометрии? Я тогда сказала, что от здешней воды тебе будут сниться забавные сны. Уже снятся?

— Ах, да… Ты говорила.

* В английском варианте написания (Bixby, Oklahoma) — действительно тринадцать. Просто буква «x» при чтении дает звук, который по-русски передается двумя буквами —

«КС».

У Джессики заметались мысли. Почему-то она не хотела рассказывать Десс о своем сне. Там все было так совершенно, так гостеприимно. А она была уверена, что Десс непременно ляпнет что-нибудь такое, из-за чего разрушится чувство, оставшееся у нее после сна. Но Десс смотрела на нее так пытливо. Ее взгляд требовал ответа.

— Может быть, — проговорила Джесс — Приснился мне один странный сон. Но может быть, это вообще не сон был. Даже не знаю.

— Скоро поймешь. — Десс посмотрела на библиотечные часы и улыбнулась. — А точнее — через сорок три и двести семь тысячных секунды.

А через семь секунд прозвенел звонок, возвещавший о начале большой перемены.

Джессика отправилась в столовую. У нее неприятно сосало под ложечкой, и не только от голода.

Десс опять ее напугала, как в самый первый день, на тригонометрии. Джессика догадывалась, почему с Десс мало кто дружит. Всякий раз, когда Джессике казалось, что они вот-вот подружатся, эта девочка выдавала что-нибудь жуткое, да таким глубокомысленным тоном, будто пыталась убедить новую знакомую в своих экстрасенсорных способностях. Джессике нужна была всего-навсего помощь по тригонометрии, а вовсе не инструктаж по оккультным практикам в городе Биксби, штат Оклахома.

Джессика вздохнула, шагая к столовой. Десс больше не казалась ей такой уж загадочной. Обычный несчастный подросток. Десс нарочно отталкивала ее. Неожиданные повороты в разговоре, скорее всего, специально предназначены для того, чтобы отпугивать людей. Морочить людям головы легче, чем узнавать их и доверять им. Может быть, Десс боялась сходиться со сверстниками…

Но Десс вовсе не выглядела боязливой, напротив, держалась спокойно и уверенно. Как бы экстравагантно она себя ни вела, она обо всем рассуждала со знанием дела. Десс говорила так, словно жила в другом мире, где царили совершенно иные законы и все эти законы обладали для нее смыслом.

Иными словами, она была сумасшедшей.

Но с другой стороны, внутренний голос подсказывал Джессике, что на самом деле Десс пытается до нее докричаться. Пытается помочь ей освоиться в новом для нее городе, а может быть, даже о чем-то предупредить. Ведь насчет странных снов Десс оказалась абсолютно права. Конечно, из этого вовсе не обязательно следовало делать вывод о том, что Десс — телепатка или что во всем виноват городской водопровод. Куче людей снятся странные сны, когда они переезжают на новое место. Наверное, Десс просто-напросто поняла, что Джессика нервничает из-за переезда, и решила, что будет забавно еще немножко поддразнить и напугать новенькую.

Что ж, у нее получилось.

Джессика подошла к распахнутым дверям столовой. Оттуда доносился кисловатый запах жарящейся еды и гул сотен голосов. Замедлив шаг, Джессика переступила порог. Будучи новенькой, она до сих пор на несколько секунд впадала в панику, раздумывая, где же ей сесть, чтобы не обидеть новых друзей или не оказаться рядом с неприятными личностями.

На миг Джессика почти пожалела о том, что папа решил собирать ей в школу завтраки. Если бы она встала в очередь, у нее было бы больше времени, чтобы выбрать, где сесть. Наверное, для этого и существует на свете столовское питание. Во всяком случае, тот, кто выдумал эти обеды, явно не придавал значения их питательной ценности. И вкусовым качествам.

Джессика обшаривала взглядом школьную столовку, и под ложечкой у нее снова засосало — будто там стайка мотыльков забила крылышками. Она увидела Десс, неотрывно глядящую на нее. Видимо, эта девочка знала какой-то более быстрый путь к столовой от библиотеки по лабиринту коридоров школы. Десс с двумя друзьями сидела за столиком в дальнем углу. Как и она, они были одеты в черное с головы до ног. Джессика узнала мальчика, который уронил очки в самый первый день занятий. Она вспомнила как волновалась в тот день, как боялась опоздать на урок. Воспоминания оказались на удивление ясными; картина того, как мальчик уронил очки, крепко-накрепко запечатлелась в сознании Джесс. «Почему, интересно, я его с тех пор ни разу не встречала?» — подумала она. В своем длинном черном пиджаке он должен был заметно выделяться в школе. В чикагской сто сорок первой в таком стиле одевались многие, а тут — всего три или четыре человека. В Оклахоме слишком жарко и солнечно для того, чтобы наряжаться а-ля граф Дракула.

Если, конечно, ты не страдаешь светобоязнью. И если Десс не врала насчет этого.

Тут и мальчик тоже устремил взгляд на Джессику. Похоже, они с Десс ждали, что Джессика присоединится к их компании. Третий член этой группы, девочка, смотрела в потолок. Ее уши были закрыты наушниками от плеера.

Джессика поискала взглядом, нет ли еще где-нибудь свободного места. Ей ужасно не хотелось, чтобы ей сегодня снова кто-нибудь начал морочить голову. Она хотела найти Констанцу или Лиз, но не увидела ни их, ни кого бы то ни было еще из тех девчонок, с которыми болтала в библиотеке. Она пробовала разыскать глазами хоть одно знакомое лицо, но никого не узнавала. Множество лиц слились в неразделимую массу. Перед глазами у Джессики поплыло, со всех сторон нахлынул ревущий гомон. Момент растерянности затянулся, а сама растерянность переросла в полное смятение.

Но ноги несли ее вперед, все ближе и ближе к тому столику, за которым сидела Десс. Эта девочка и ее друзья почему-то стали единственным устойчивым островком посреди зыбкого моря столовой. Инстинкт вел Джессику к ним.

— Джессика?

Она обернулась и ее взгляд выхватил знакомое лицо посреди общей массы. Очень симпатичное лицо.

— Меня зовут Джонатан. Мы с тобой на физику вместе ходим. Помнишь?

Его улыбка сияла в окутавшем Джессику тумане, словно маяк. И его темно-карие глаза тоже виделись ей четко и ясно.

— Конечно. Джонатан. Физика. Конечно, она обратила на него внимание на физике. Любая девчонка бы обратила.

Джессика стояла на месте, не в силах произнести больше ни слова. Но хотя бы ей удалось прервать путь к столику Десс.

По лицу Джонатана пробежала тень тревоги.

— Хочешь сесть?

— Да. Было бы здорово.

Он провел Джессику к свободному столику, стоявшему в дальнем углу от Десс и компании. Тошнота и головокружение у Джесс начали понемногу отступать. Она с облегчением положила на стол сумку и пакет с едой и села на стул.

— Ты в порядке? — спросил Джонатан.

Джессика моргнула. К столовой вернулся ее обычный облик. Шум, беспорядок, не слишком приятные запахи, но ощущение катания на «американских горках» исчезло. Потеря ориентации в пространстве ушла так же неожиданно, как нахлынула.

— Мне намного лучше.

— Вид у тебя был такой, будто ты готова в обморок грохнуться.

— Да нет, я… Ну, может быть. Неделя выдалась тяжелая.

Джессике хотелось добавить, что обычно она не ведет себя в обществе симпатичных парней как зомби, но почему-то не могла найти нужных слов.

— Думаю, мне просто надо поесть, — сказала она вместо этого.

— И мне тоже.

Джонатан высыпал на стол содержимое своего пакета. Яблоко покатилось к краю стола, но он не обратил на это внимания. В итоге яблоко остановилось именно тогда, когда неминуемо должно было упасть на пол. Вздернув брови, Джессика уставилась на гору еды. Три сэндвича, пакет чипсов, банан и пластиковая баночка йогурта в придачу к бродячему яблоку.

Джонатан был тощ, как спичка. Как жутко голодная спичка. Он схватил верхний сэндвич, сорвал с него полиэтиленовую обертку и вцепился в бутерброд зубами.

Джессика посмотрела на собственный набор еды. Видимо, вечером папе было нечем заняться и он развлекался, составляя меню ее школьного завтрака. Тертый сыр, нарезанное маленькими кусочками мясо, листочки салата и дольки помидоров — все это лежало в отдельных секциях пластиковой коробки. Через прозрачную крышку второй коробки можно было разглядеть парочку лепешек «тако».[6] Лепешки были предусмотрительно вскрыты. Джесс вздохнула, открыла коробки и начала смешивать все ингредиенты.

М-м-м, салат «тако», — проговорил Джонатан. — Пахнет здорово.

Джессика кивнула. Запах мяса, щедро приправленного специями, перебил запах столовской еды.

Мой папа обожает юго-западную кухню.

— Это получше сэндвичей будет. — А у тебя симпатичные сэндвичи.

Рогалики с арахисовым маслом.

— Рогалики с арахисовым маслом? Все три? Это… наверное, помогает сэкономить время.

— Рогалики резать не надо. А я не могу рано просыпаться и что-нибудь интересненькое придумывать.

— Но целых три? — покачала головой Джессика.

Джонатан пожал плечами:

— И что такого? Некоторые птицы каждый час съедают столько пищи, сколько сами весят.

— Прости, не разглядела у тебя перышек.

Джонатан усмехнулся. Вид у него был немного сонный. Глаза у него постоянно были полуприкрыты, но сверкали, когда он улыбался.

— Понимаешь, если я не буду потреблять достаточно калорий, я точно грохнусь в обморок. — Он распаковал второй сэндвич и откусил большущий кусок, словно пытался наверстать упущенное за время болтовни.

— Кстати, — заметила Джессика, — спасибо тебе большое. Хорошо бы я выглядела, если бы шмякнулась на пол на глазах у всей школы в первую же неделю учебы.

— Всегда можно все свалить на биксбийскую воду.

Джессика не донесла вилку до рта. Ее рука застыла.

— Тебе она тоже не нравится?

— Я сюда переехал больше двух лет назад, а все еще не могу ее пить, — признался Джонатан и поежился.

Нервная тошнота у Джессики немного отступила. Она уже была готова подумать, что в этом городе все родились и выросли здесь, что она — первая приезжая, которая тут появилась. А оказалось, что Джонатан — тоже пришлый в этом странном местечке.

— А ты откуда приехал? — спросила Джессика.

— Из Филадельфии. Вернее, мы жили совсем рядом с Филадельфией.

— А я — из Чикаго.

— Я слышал.

— Ну, ясно. Про новенькую все всё знают. Джонатан улыбнулся и пожал плечами:

— Не всё.

Джессика улыбнулась в ответ. Некоторое время они молча ели, не обращая внимания на царивший в школьной столовой шум. Салат «тако» оказался очень хорош, так что Джессика подумала: «Не так уж это плохо, что папа сидит дома». К тому же вид Джонатана, преспокойно поедающего сэндвичи, тоже почему-то вселял уверенность. Джессике вдруг впервые со времени переезда в Биксби стало легко и уютно. Она чувствовала себя… нормально.

— Э-э, Джонатан, — сказала она через несколько минут, — можно тебя спросить кое о чем?

— Конечно.

— Когда ты только-только переехал сюда, тебе Биксби не казался немного странным?

Джонатан задумчиво дожевал очередной кусок.

— Биксби мне до сих пор странным кажется, — ответил он. — И не немного, а очень. И дело не только в воде. И не в Змеиной яме и всяких прочих дурацких слухах. Дело в…

— В чем?

— Просто Биксби на самом деле такой… психосоматический.

— Какой-какой? — переспросила Джессика. — Это слово — оно означает что-то вроде «все в твоей голове» или еще что-то в этом духе?

— Угу. Так бывает, когда ты чувствуешь себя больным, но на самом деле с твоим организмом все в порядке. Твоя психика обладает способностью делать тебя больным. Биксби насквозь такой — психосоматический. Городок, который навевает странные сны.

Джессика чуть не поперхнулась своим салатом.

— Я что-то не то ляпнул? — осведомился Джонатан.

— Гм-м-м… — протянула Джессика после того, как прокашлялась. — Тут все то и дело говорят о каких-то глупостях, в которых совсем нет… — Она помедлила. — В которых слишком много смысла.

Джонатан внимательно посмотрел на нее. Он еще сильнее прищурил свои карие глаза.

— Конечно, наверное, звучит ужасно глупо, — признала Джессика, — но иногда мне кажется, будто некоторые люди тут, в Биксби, знают обо всем, что творится у меня в голове. Ну, по крайней мере один человек точно знает. Есть одна девчонка — она то несет сущий бред, то просто-таки читает мои мысли.

Джессика заметила, что Джонатан перестал жевать. Он не спускал с нее глаз.

— Что, я глупости говорю? — спросила Джесс.

Джонатан пожал плечами:

— У меня был приятель в Филадельфии, Хулио его звали, так он всякий раз, как у него пять лишних баксов заваляется, сразу шел к ясновидящей. Старушка такая была, на витрине ее заведения красовалась неоновая рука.

Джессика рассмеялась:

— У нас в Чикаго тоже были такие хироманты.

— Но она не гадала по руке и не смотрела в хрустальный шар, — возразил Джонатан. — Она просто говорила.

— А она действительно была ясновидящая? Джонатан покачал головой:

— Сомневаюсь.

— Ты вообще ни во что такое не веришь?

— Ну… Насчет нее — не верю. — Джонатан откусил кусочек сэндвича и продолжил свой рассказ. — Как-то раз я пошел к ней вместе с Хулио и стал подслушивать. И похоже, понял, как это у нее получается. Эта старуха произносила какие-то отрывочные идиотские фразы, одну за другой, и наконец после какой-то из этих фраз у Хулио в голове словно бы звоночек звенел и глаза у него зажигались. Тогда старуха принималась двигаться дальше в этом же направлении, а потом у Хулио развязывался язык, и он ей все выкладывал сам. Про свои сны, про свои тревоги, про все. Он думал, что она читает его мысли, а на самом деле она всего лишь вынуждала его выбалтывать ей про то, что происходит у него в голове.

— Похоже, она ему просто лапшу на уши вешала.

— Не уверен, — сказал Джонатан. — То есть она на самом деле хотела помочь Хулио. Когда он намеревался совершить какую-нибудь глупость, он никого другого не слушал, а ясновидящая всегда могла его отговорить. Вот как-то раз ему взбрело в голову убежать из дому, так только она и смогла его убедить, что делать этого не стоит.

Джессика отложила вилку.

— Значит, она не просто деньги из него вытягивала.

— Ну, самое смешное в том, что я не уверен, понимала ли она сама, чем занимается. Может быть, у нее это получалось чисто интуитивно и она вправду считала себя ясновидящей, понимаешь? Но на самом деле никакого ясновидения тут не было. Чистая психосоматика.

Джессика улыбнулась и стала задумчиво пережевывать салат. Женщина, про которую рассказал Джонатан, разительно напоминала Десс. Странные вопросы «на пробу», отрывочные высказывания, произносимые тоном всезнайки, — все это почти устрашило Джессику, заставило ее поверить в то, что Десс наделена каким-то особенным даром. По крайней мере, поведение Десс могло заставить так думать. Вероятно, на самом деле все происходило у Джессики в голове. Если ты веришь в то, что человек обладает особым даром, выходит, что в каком-то смысле так оно и есть.

Как бы то ни было, сама Десс в слове «психосоматический» явно делала ударение на «психо».

— Значит, вполне возможно, — продолжал Джонатан, — что та девочка, про которую ты говоришь, не совсем чокнутая. Может быть, у нее просто такая странная манера общения, а может быть, она хочет сказать тебе что-то важное.

— Да, возможно, — кивнула Джессика. — Вот только хорошо бы она просто подошла ко мне и так и сказала.

— Но вероятно, ты не готова это выслушать.

Джессика удивленно посмотрела на Джонатана. Он смотрел на нее, невинно моргая полусонными карими глазами.

— Что ж, может быть, ты и прав, — сказала она, пожав плечами. — Но мне пока что-то не хочется зацикливаться на этом.

— Вот и правильно.

Джессика улыбнулась. Джонатан пошел в атаку на последний сэндвич. Ей так хотелось, чтобы хоть что-то обрело смысл, стало правильно.

А ночью Джессике снова приснился синий сон.

Она не спала — лежала и смотрела в потолок, радуясь тому, что наконец настали выходные. Завтра надо обязательно закончить распаковывать вещи, твердо решила она. Джессика уже измучилась разыскивать каждую мелочь по четырнадцати коробкам и надеялась, что, как только наведет в комнате порядок, ее жизнь сразу станет более осмысленной и организованной.

Видимо, она устала сильнее, чем думала. Сон подкрался к ней так тихо и незаметно, что сновидение словно бы пинком отшвырнуло явь и заняло ее место. Как будто она моргнула — и все мгновенно переменилось. Весь мир вокруг вдруг стал синим, и негромкий шум оклахомского ветра поглотило безмолвие.

Джессика села на кровати, охваченная тревогой. Комнату заполнило знакомое голубоватое свечение.

— Отлично, — проговорила она еле слышно. — Опять.

Джессика решила не тратить время попусту и не стала пытаться снова заснуть. Если это был сон, то она уже спала. А в тот раз это был сон. Наверное.

Если не обращать внимания на промокшую водолазку.

Джессика выскользнула из-под одеяла и натянула джинсы и футболку. Неподвижный дождь в прошлую ночь привел ее в восторг. Интересно посмотреть, что состряпало подсознание на этот раз.

Джессика внимательно огляделась по сторонам. Все было видно отчетливо и резко. Сама она чувствовала себя очень спокойно, никакой путаницы в голове, свойственной для сновидений, не было и в помине. Она вспомнила, что на уроке психологии в прошлом году учитель говорил, что такое состояние называется «периодом ясного сна».

Свет был в точности такой, как прошлой ночью. Все предметы выглядели так, будто их выкрасили темным индиго. Ни теней, ни темных углов. Джессика заглянула в одну из неразобранных коробок с вещами, и увидела все, что лежало внутри, с одинаковой и абсолютной ясностью. Казалось, каждый предмет излучает мягкое свечение.

Она выглянула в окно. На этот раз она не увидела никаких парящих в воздухе алмазов. Перед ней предстала всего-навсего тихая улица — замершая и плоская, как на картине.

— Это скучно, — пробормотала Джессика.

Она на цыпочках подошла к двери и осторожно открыла ее. Что-то в нынешнем сне было такое, из-за чего ей хотелось бережно относиться к глубокой тишине. В синем свете мир выглядел таинственным, загадочным. По такому миру надо было пробираться крадучись.

Джессика добралась до середины коридора и увидела, что дверь в спальню Бет приоткрыта. Джесс робко открыла дверь шире. Комнату сестры заливало все то же сине-голубое сияние. Тут царило такое же безмолвие и все выглядело таким же плоским, хотя по полу здесь в беспорядке уж точно была разбросана одежда Бет. Сестренка до сих пор не добилась значительных успехов в деле распаковки вещей.

Бет лежала на кровати в неудобной позе. Со времени переезда она плохо спала и потому все время капризничала.

Джессика подошла к кровати и осторожно села на краешек, думая о том, как мало времени она уделяла Бет с тех пор, как они перебрались в Биксби. Младшая сестра еще за несколько месяцев до переезда начала хныкать, и общаться с ней стало просто невозможно. Каждую секунду Бет боролась с мыслью о том, что ей придется уехать из Чикаго, и все члены семейства приобрели привычку держаться подальше, когда она пребывала в дурном расположении духа.

Может быть, именно поэтому сновидение привело Джессику сюда. Она сама с трудом привыкала к жизни в Биксби и потому мало думала о проблемах сестренки.

Она протянула руку и нежно прикоснулась к Бет.

И тут же отдернула руку. От испуга у Джессики по спине побежали мурашки. С телом сестры, лежавшей под одеялом, что-то было не так. Оно было жестким и неподатливым, как пластмассовый манекен в витрине магазина.

Синеватый свет вдруг показался Джессике ледяным.

— Бет?

Сестра не пошевелилась. Джессика не могла понять, дышит ли она.

— Бет, проснись. — Ее голос сорвался с шепота на крик. — Хватит дурачиться. Пожалуйста!

Она схватила сестру обеими руками за плечи и стала трясти.

Тело под одеялом не пошевельнулось. Оно было тяжелым и окоченевшим.

Джессика взялась за край одеяла. Она не знала, так уж ли ей хочется увидеть то, что под

ним лежит, но остановиться она не могла. Она встала, боязливо отступила на шаг от кровати и отчаянно рванула к себе одеяло.

— Бет?

Лицо ее сестры было белым как мел и неподвижным, будто у статуи. Полуоткрытые глаза блестели, как зеленые стеклянные шарики. Бледная окоченевшая рука, похожая на белесую клешню, вцепилась в смятую простыню.

— Бет! — всхлипнула Джессика. Сестра не пошевелилась.

Она подошла ближе и потрогала щеку Бет. Щека оказалась холодной и твердой как камень.

Джессика отвернулась и побежала прочь из комнаты. На бегу она чуть не упала, наткнувшись на сваленную горой одежду. Раскрыв дверь нараспашку, она опрометью помчалась по коридору к спальне родителей.

— Мама! Папа! — кричала она. Но как только она подбежала к родительской спальне, крик умер у нее на губах. Дверь была закрыта.

Изнутри не доносилось ни звука. А ведь мать и отец должны были услышать ее крик.

— Мама!

Никто не отозвался. Что, если она откроет дверь, и окажется, что родители выглядят точно так же, как Бет? Представив отца и мать в виде белых замороженных манекенов — таких жутких, мертвых — Джессика замерла как вкопанная. Она уже успела поднести руку к дверной ручке, но не могла заставить пальцы сжать ее.

— Мамочка? — тихо окликнула она.

Из комнаты не донеслось ни звука.

Джесси попятилась от двери. Ей вдруг стало страшно, что дверь может открыться, и оттуда появится что-то жуткое. Нынешний ночной кошмар мог приготовить какие угодно сюрпризы. Новый дом, с которым она толком не успела познакомиться, теперь выглядел совсем чужим — синим и холодным, напрочь лишенным жизни.

Джессика развернулась и бегом бросилась к своей комнате. На полпути ей пришлось миновать дверь в спальню сестры, которая так и осталась открытой нараспашку. Джессика отвела взгляд слишком поздно — перед ней белой вспышкой успел промелькнуть неподвижный силуэт сестры, лежащей на кровати.

Джессика пулей влетела в комнату и, захлопнув за собой дверь, рыдая, рухнула на пол. Первый сон был таким красивым, но этот кошмар оказался поистине ужасающим. Она хотела одного: очнуться.

Пытаясь совладать со страхом, Джессика решила попробовать догадаться, что может означать этот сон. Она настолько погрузилась в собственные проблемы, что не замечала очевидного.

Бет нуждалась в ней. Пора было перестать вести себя так, будто дурное поведение сестры — всего лишь некое неудобство.

Джессика села спиной к двери, подтянула колени к груди и мысленно пообещала, что завтра с утра будет вести себя с Бет более ласково и заботливо.

Ей хотелось, чтобы сон поскорее закончился.

Она надеялась, что на этот раз в реальном мире от него ничего не останется. Ни промокшей водолазки, ни окоченевшей Бет. Только утреннее солнце и выходные.

Слезы катились и катились по щекам Джессики, а голубой сон окутывал ее. Ничто не менялось и не двигалось. Тихий холодный свет струился отовсюду и ниоткуда, все было объято полным, абсолютным безмолвием. Даже ночных поскрипываний и постанываний дома не было слышно.

Поэтому, когда послышался царапающий звук, Джессика сразу подняла голову.

За окном виднелся темный силуэт. Какой-то зверек по-кошачьи расхаживал по подоконнику взад и вперед, потом он остановился и поскреб коготками стекло.

— Киска? — проговорила Джессика голосом, охрипшим от рыданий.

На миг в глазах зверька отразился свет, и они озарились темно-лиловой вспышкой.

Джессика с трудом встала. Ноги у нее затекли, их словно иголками кололи. Она осторожно и медленно пошла к окну, стараясь не спугнуть кошку. Хоть кто-то оказался живым посреди этого страшного сна. Хоть кто-то не оставил ее наедине с безжизненным телом, лежащим на кровати в спальне Бет. Джессика подошла к окну и рассмотрела зверька.

Он был стройный и изящный, блестящий и черный. Под темной, как сама ночь, шерстью перекатывались тугие мышцы. Похоже, этот зверек был сильным, как лесной кот. Миниатюрный черный гепард. На миг Джессика даже усомнилась, что это вообще домашняя кошка. Отец говорил, что в окрестностях города водятся рыси и другие мелкие представители семейства кошачьих. Но этот зверек, прохаживающийся по подоконнику и поглядывающий на Джессику умоляющими глазками цвета индиго, выглядел вполне ручным.

— Ладно, ладно, — сказала она.

Она открыла окно, решив: «Будь, что будет». Кошка впрыгнула в комнату, задела бедро Джессики, и девочка удивилась тому, насколько крепким и тяжелым оказался зверек.

— Да ты просто-таки бойцовый кот, — пробормотала Джессика, гадая, что же это за порода. Таких сильных кошек ей прежде видеть не доводилось.

А кошка вспрыгнула на ее кровать, обнюхала подушку, пробежала по кругу по смятому одеялу, а потом соскочила, мгновенно забралась в одну из коробок и принялась там копаться.

— Эй, ты чего?

Кошка выпрыгнула из коробки и уставилась на девочку. Неожиданно ее взгляд стал опасливым. Она медленно попятилась в сторону, ее мышцы были напряжены и подрагивали. Казалось, она готова умчаться прочь.

— Все в порядке, киса.

«Уж не дикая ли она, в самом деле?» — подумала Джессика. Вела кошка себя, по крайней мере, совсем не как домашняя.

Девочка присела на корточки и протянула к кошке руку. Кошка подошла поближе и принюхалась.

— Все хорошо.

Джессика вытянула палец и легонько прикоснулась им к макушке зверька.

— Р-р-р-р-р-р!

Зверек издал негромкое, но жуткое рычание — глухое, будто львиный рык, — и отступил, прижавшись брюшком к полу.

— Эй, успокойся, — сказала Джессика и отвела руку.

Глаза черной кошки были наполнены ужасом. Она развернулась и, подбежав к закрытой двери, принялась царапать ее когтями. Джессика встала и, осторожно подойдя к двери, приоткрыла ее.

Кошка промчалась по коридору и исчезла за углом. Потом Джессика услышала, как она жалобно мяучит у парадной двери. Но это не было обычное кошачье мяуканье. Звук скорее напоминал крики раненой птицы.

Джессика озадаченно обернулась и посмотрела на свое открытое окно.

— Но почему ты просто-напросто не… — начала было она, но не договорила и покачала головой. Дикая это была кошка или нет, но уж что чокнутая — это явно.

Стараясь не заглядывать в спальню Бет, Джессика пошла по коридору в ту сторону, откуда доносились жалобные вопли зверька, — к парадной двери. Увидев девочку, кошка вся подобралась, но бросаться не стала. Джессика проворно протянула руку и повернула дверную ручку. В ту же секунду, как только дверь чуть-чуть приоткрылась, кошка протиснулась в образовавшуюся щель и была такова.

— До свиданья, — тихо проговорила Джессика и. вздохнула.

Просто блеск. Единственное живое существо в этом ночном кошмаре испугалось ее.

Она открыла дверь шире и вышла на крыльцо. Старые половицы заскрипели у нее под ногами, и из-за этого звука ей стало немного спокойнее в этом безмолвном мире. Она вдохнула поглубже и ступила на дорожку, радуясь возможности покинуть безжизненный и чужой дом, оставить его позади. Синий свет здесь казался чище и как-то веселее. Правда, алмазов очень не хватало. Джессика искала взглядом падающий лист, капельку дождя — хоть что-нибудь, замершее в воздухе. Ничего не было. Она посмотрела на небо, чтобы увидеть облака.

Вставала огромная луна.

Джессика сглотнула подступивший к горлу ком. Ее мысли заметались, она пыталась понять, что означает это жуткое зрелище. Громадный полукруг занимал почти четверть небосвода, он растянулся вдоль горизонта почти на такое расстояние, какое обычно занимает закатное зарево. Но он не был ни красным, ни желтым. Джессика вообще не могла бы сказать, какого цвета был этот полукруг. Так бывает, если долго смотришь на солнце, а потом перед глазами плавает выжженное светом пятно. Луна висела в небе — одновременно черная как уголь и ослепительно яркая, беспощадно обжигавшая глаза.

Джессика закрыла лицо ладонями, уставилась себе под ноги. Из глаз у нее потекли слезы, голова жутко разболелась. Проморгавшись, она заметила, что у травы — обычный цвет. Несколько секунд лужайка перед домом выглядела зеленой, живой, а потом холодная синева нахлынула на нее — так, как бывает, когда капля чернил попадает в стакан с водой.

Мучаясь от головной боли, Джессика стала думать о затмениях, когда солнце закрывалось черным диском, но все равно оставалось могущественным и могло ослепить человека, по неосторожности глянувшего на него. Перед глазами у нее все еще горело пятно — след громадной луны, и из-за этого все вокруг постоянно меняло цвет. По краям поля зрения мелькали обычные краски — зеленая, желтая, красная. А потом головная боль мало-помалу утихла, и на улице опять воцарились спокойные синеватые тона.

Джессика снова взглянула на луну и вдруг мгновенно увидела ее настоящий цвет: ослепительно-яркую темноту, голодную пустоту, поглощающую свет. В нынешнем сне свет исходил не от самих предметов, как ей показалось раньше. Свет шел и не от гигантской луны. Нет, холодная безжизненная синева была тем последним, что осталось от света после того, как черная луна обесцветила все остальные краски спектра.

«Интересно, — подумала Джессика, — а прошлой ночью эта луна — или солнце, или звезда, что бы это такое ни было — висела в небе за облаками? И что это означает?» До сих пор она полагала, что все эти сновидения что-то значат. Но тут уж начиналась полная ерунда.

Дальше по улице раздался вой.

Джессика повернулась на звук. Это снова была кошка. На этот раз она издавала пронзительный крик, похожий на обезьяний. Кошка стояла в самом конце улицы и пристально смотрела на девочку.

— Опять ты? — проговорила Джесс и поежилась, поскольку голос у кошки был на редкость противный. — Такая маленькая киска, а так громко вопишь.

Кошка снова закричала. На этот раз у нее получилось что-то похожее на кошачье мяуканье. Ужасно жалобное. Под черной луной ее глаза светились синим цветом, а шерстка казалась еще более черной. Это был цвет темного и пустого ночного неба.

Кошка опять мяукнула.

— Ладно, иду, — пробормотала Джессика. — Хватит с меня этой психосоматики.

Она решительно зашагала к зверьку. Кошка уверилась в том, что девочка приближается, развернулась и пошла. Она то и дело оглядывалась на Джессику и то взвизгивала, то взлаивала, то рычала. Она держалась на приличном

расстоянии впереди. Наверное, кошка боялась девочку и не решалась подпустить к себе чересчур близко, но с другой стороны, не хотела потерять ее из виду.

Кошка вела Джессику по пустому, безлюдному миру. Ни туч в небе, ни машин, ни одного прохожего — только медленно поднимающаяся гигантская луна. Уличные фонари не горели, от них исходило то же самое однообразное сине-голубое свечение, что и от всего остального вокруг. Дома стояли покинутые и тихие, мертвое безмолвие окутывало их. Тишину нарушали только дикие вопли кошки.

Сначала Джессика узнавала некоторые дома из тех, что проходила по дороге в школу, но при таком свете все выглядело чужим, и очень скоро она забыла, сколько раз они с кошкой успели свернуть за угол.

— Надеюсь, ты знаешь, куда идешь, — крикнула девочка вслед зверьку.

Словно бы в ответ кошка остановилась и понюхала воздух, а потом мурлыкнула — звук получился очень похожим на агуканье младенца. Зверек стоял, высоко задрав хвост, и нервно подергивал им.

Джессика медленно подошла к кошке. Та села посреди улицы и задрожала. Мышцы под ее шерстью отчетливо вздрагивали.

— Тебе плохо? — спросила Джессика. Она опустилась на колени рядом с кошкой и осторожно протянула к ней руку. Кошка резко обернулась и уставилась на Джесс с таким ужасом, что та сразу отдернула руку.

— Ладно. Я не буду тебя трогать. Шерсть у кошки ходила ходуном, словно у нее под кожей ползали змеи. Кошка неестественно вывернула лапы, обхватила ими свое дрожащее тело. Ее хвост замер и был неподвижен. Казалось, он окаменел.

— Ах ты, бедняжка…

Джессика оглянулась по сторонам — наверное, надо было позвать кого-нибудь на помощь. Но конечно, никого поблизости не оказалось.

А уж потом начались настоящие превращения.

Не в силах сдвинуться с места от ужаса, Джессика стояла и смотрела на кошку. Тело зверька становилось все длиннее и стройнее, хвост — толще. Казалось, кто-то давит на кошку и выжимает все ее соки в хвост. Потом лапы втянулись в тело, голова начала морщиться и становиться все более плоской, из пасти высунулись зубы, будто им не хватало там места. Животное вытягивалось и вытягивалось, и наконец превратилось в длинный продолговатый цилиндр.

Тварь развернулась к девочке. В свете черной луны зловеще блестели ее клыки.

Кошка превратилась в змею. По-прежнему блестела ее черная шерсть и глаза были большими и выразительными, как у млекопитающего животного, но кроме глаз и шерсти в этом чудище не осталось ничего от той черной кошечки, следом за которой все это время доверчиво шла Джессика.

Моргнув кошачьими глазами, змея зашипела, и Джесс наконец очнулась от парализовавшего ее страха. Она закричала и попятилась назад на четвереньках. Страшилище до сих пор дрожало. Похоже, оно еще не до конца овладело своим новым телом, но с девочки глаз не спускало.

Джессика вскочила на ноги и отступила еще на несколько шагов. Тварь начала извиваться и поползла по кругу, издавая жуткие звуки — нечто среднее между шипением и воплями раздираемой на части кошки. Казалось, кошка находится внутри змеи и пытается выбраться наружу.

Джессику будто ледяной водой окатило. Она терпеть не могла змей. Оторвав взгляд от чудища, она в отчаянии огляделась по сторонам, обвела взглядом ближайшие дома, пытаясь понять, где находится. Ей надо было вернуться домой и забраться в кровать. Ей больше не хотелось смотреть этот сон. Все в нем превращалось во что-нибудь жуткое и мерзкое. Пора было прекратить этот кошмар, пока еще хуже не стало.

Но тут за спиной у девочки зашипел кто-то еще, и сердце Джессики забилось чаще.

Черные, почти невидимые силуэты выползали из травы на улицу со всех сторон. Змеи, еще змеи, десятки змей, и все как одна такие же, как та тварь, следуя за которой, она пришла сюда. Чудовища окружили девочку за несколько мгновений.

— Я не верю в это, — медленно и старательно произнося слова, выговорила Джессика и сделала несколько шагов в ту сторону где, как она думала, находился ее дом. При этом она старалась не смотреть на извивающихся у нее под ногами гадов. Змеи шипели и опасливо расползались. Как и кошка, они боялись девочку.

В какое-то безумное мгновение Джессике вспомнилось то, что ей говорила мама насчет диких зверей еще в Чикаго. «Помни: они боятся тебя сильнее, чем ты их».

— Так и есть, — пробормотала Джессика. А в глупой змеиной голове просто места не хватало для того, чтобы понять, насколько напугана девочка.

И она продолжала идти вперед медленными, осторожными шажками, и змеи расползались, уступая ей дорогу.

Еще несколько шагов — и она оказалась за пределами круга. Она ускорила шаг и шла, пока не оказалась в половине квартала от змей.

Тогда она обернулась и крикнула:

— Не удивительно, что от вас зайчатиной пахнет. Вы трусливы как зайцы.

И тут позади послышался какой-то новый звук.

Низкий негромкий рокот, похожий на шум поезда на монорельсовой дороге, проходившей всего в квартале от прежнего дома Джессики. Девочка не столько услышала этот звук, сколько ощутила его босыми ступнями. Звук взобрался вверх по ее позвоночнику и только потом превратился в отчетливое рычание.

— Ну, что еще? — недовольно проговорила Джессика и обернулась.

И замерла как вкопанная, увидев существо в конце улицы.

Оно выглядело совсем как кошка, только было намного крупнее, и если бы оно встало рядом с Джессикой, то его плечи оказались бы на уровне ее глаз. По блестящей и черной, как полночь, шкурой дыбились могучие мышцы, как будто там обитала сотня змей.

Черная пантера. Джессика вспомнила, как рассказывала про нее Джен в библиотеке, вот только не было похоже, чтобы это существо сбежало из цирка.

Джессика слышала позади шипение змей. Их жуткий хор звучал все громче. Она обернулась и посмотрела на них. Извивающиеся черные твари размахивали головами так, словно гнали ее к пантере.

Они больше не боялись ее.

— Происходит что-то нехорошее.

Мелисса произнесла эти слова очень тихо. В безмолвии времени синевы они прозвучали встревоженным шепотом. Десс посмотрела в ту сторону, где на краю свалки стояли ее друзья. Глаза запрокинувшей к небу голову Мелиссы на миг отразили свет полночной луны. Рекс, по обыкновению, держался рядом с Мелиссой и ловил каждое ее слово.

Десс ждала, что последует продолжение, но Мелисса только смотрела в небо, обратившись в слух и пробуя на вкус неподвижный воздух.

Десс пожала плечами и уставившись себе под ноги, стала обшаривать взглядом горку обломков металла, собранных для нее Рексом. По его словам, ко всем этим железкам ни разу не прикасалась рука человека. А если он не ошибался насчет сегодняшней ночи, то драка предстояла нешуточная и Десс для работы могла понадобиться чистая сталь.

Конечно, Рекс мог ошибаться. У Десс сегодняшняя ночь вовсе не вызывала дурных предчувствий. Пятница, пятое сентября, пятый день девятого месяца. В сочетании девятки и пятерки ничего ужасного не было: из этих чисел получалось четыре, четырнадцать или сорок пять (при вычитании, сложении или умножении), а это было просто здорово для того, кто любил четверки. Десс их любила. Но ничего опасного такое сочетание чисел не сулило. Кроме того, в словосочетании «п-я-т-о~е-с-е-н-т-я-б-р-я» насчитывалось ровно тринадцать букв, а безопаснее тринадцати число еще надо было поискать. Так на что было жаловаться?

Но Рекс тревожился.

Десс посмотрела на небо. Темная луна выглядела нормально, она поднималась, как обычно, медленно и торжественно и, как обычно, рассеивала роскошный бледно-синий свет. Пока что Десс не слышала никаких звуков, которые могли бы возвещать о приближении чего-либо большого и страшного. И ползучек было не так уж много. А точнее — она пока ни одной не заметила даже краешком глаза.

На самом деле это было довольно странно. Десс обвела взглядом свалку. Проржавевшие насквозь автомобили, искореженная груда металлолома, приплюснутая каким-то могучим торнадо в незапамятные времена, гора старых покрышек — масса мест, под которые можно заползти, чтобы потом выглядывать оттуда. И все же ползучек как ветром сдуло. Ведь даже тогда, когда их не было видно, всегда слышалось их шипение или стрекотание. Между тем никто из этих красоток нынче на работу не вышел.

— Уж слишком тихо, — проговорила Десс, подражая интонациям киношных «плохих парней».

С другого края свалки донесся стон Мелиссы, и Десс стало зябко, хотя во время синевы всегда бывало тепло.

Настала пора приниматься за дело.

Она присела на корточки и начала сортировать обломки металла в поисках блестящей стали, не тронутой ржавчиной. Лучше всего годилась нержавейка — сверкающая, чистая, не покрытая краской. Не обходила Десс вниманием и покореженные, неровные куски металла. За время долгого пути от завода до свалки некоторые железяки успели поизноситься. Попадались Десс и тонкие стальные стержни с элегантным соотношением длины и толщины, и поцарапанные старые болты с удивительно гармоничной резьбой. Десс радостно раскладывала свои находки. В синий час сталь оживала. Девочка видела, как радужные жилы лунного света струятся по металлу, а потом тускнеют — так, словно сталь отражает фейерверк, искрящийся в бледных небесах.

Выбирая металлические детали и обломки, Десс подносила каждый из них к губам и «вдувала» в него название.

— «Всеобъемлющий».

Некоторые из крупных кусков стали были очень красивы, но Десс устраивали только такие, которые она могла бы легко поднять, если вдруг придется спасаться бегством. Она выбрала маленькую, но безупречную шайбу, отвергнув длинный кусок трубы.

— «Сверхпоспешно», — прошептала Десс, даруя имя шайбе.

В голове у нее метались слова. Она даже не понимала значения некоторых из них. Эти обрывки речи застряли в ее сознании только из-за того, как они были составлены или сколько в них насчитывалось букв. На самом деле слова не являлись стихией Десс. К ним она обращалась только тогда, когда слова имели отношение к числам и закономерностям, как, к примеру, при игре в «Скрэбл»,[7] когда удавалось составить особо удачное словечко.

Сегодня ее задача упрощалась до предела: ей нужны были слова из тринадцати букв, дабы с их помощью можно было наделить куски стали магической силой.

— «Проникновение», — назвала Десс длинный тонкий шуруп, у которого насчитала ровно тридцать девять оборотов резьбы.

Позади нее захрустел мусор под подошвами ботинок Рекса. Десс так глубоко погрузилась в созерцание красоты стали, что не заметила, как он подошел.

— Будь ты ползучкой, ты бы меня укусил, — пробормотала Десс.

На самом деле ползучие гады не кусались по-настоящему, но получалось очень похоже.

— Мелисса нашла ее, — сообщил Рекс.

Десс повернула боком старый автомобильный колпак. Потаенный голубой огонь пробежал по его ребру.

— Давно пора.

— Но она говорит, что нам надо поспешить. Беда. Там или что-то огромное, или просто страшное. Но что бы это ни было такое, у Мелиссы из-за этого жутко разболелась голова.

Десс поднесла колпак к губам.

— «Гидромеханика», — прошептала она.

— Ты готова? — спросил Рекс.

— Да. Все эти штуки заряжены.

— Тогда пошли.

Десс встала и выпрямилась. В одной руке она держала автомобильный колпак, а мелкие детали рассовала по карманам. Рекс развернулся и трусцой побежал к тому краю свалки, где лежали на земле их велосипеды. Он сел на свой велосипед и поспешил вдогонку за Мелиссой, которая уже катила в направлении к центру города. «Ну конечно, — подумала Десс, — Джессика Дэй — девочка из большого города. Ее родители могли позволить себе жить ближе к центру, подальше от бедлендов, от запахов нефтяных скважин и дорожных заграждений».

Десс спокойно подошла, подняла свой велосипед, села и без спешки поехала за Рексом и Мелиссой. Она не торопилась. Мелисса не могла двигаться слишком быстро, поскольку все время осторожно прощупывала трепещущие нити тончайшей психологической паутины ночи. Словом, даже на своей далеко не крейсерской скорости Десс спокойно могла бы обогнать и ее, и Рекса, пустись они наперегонки. А до начала «фейерверка» Десс уж точно могла их нагнать.

Ей очень хотелось верить в то, что Рекс не делает из мухи слона. В начале учебного года он частенько превращался в параноика. Ясное дело, в городе появилась еще одна полуночница, но однажды такое уже произошло, и мир не рухнул.

По телефону голос у Рекса звенел от тревоги. Поэтому Десс обулась благоразумно — надела кроссовки.

В велосипедной корзинке весело позвякивал автомобильный колпак. Десс улыбнулась.

Что бы ни происходило, прямо сейчас бежать было незачем. Карманы приятно оттягивал запас стали. Десс могла и не считать, она точно знала, сколько орудий изготовила нынче ночью.

— Тринадцать — счастливое число, — проговорила она.

Они подъезжали все ближе к городу. Обширные пустыри и новые строительные площадки сменялись зданиями гипермаркетов и автозаправочными станциями. А вот и любимый магазин Десс — «7/11».[8] Семь одиннадцатых. А в виде десятичной дроби — ноль целых, шестьдесят три сотых, шестьдесят три тысячных… в общем, шестьдесят три в периоде.

Мелисса набирала скорость. Она уже не искала дорогу на ощупь — должно быть, больше не сомневалась, что направление выбрала верно. Сегодня откуда-то точно исходили паршивые вибрации. Десс более старательно заработала педалями, объезжая редкие автомобили, припаркованные возле тротуаров.

Рекс ехал сразу за Мелиссой, следя за тем, чтобы та, глядя в небо, не врезалась в какой-нибудь автомобиль. Мелисса здесь, во времени синевы, вела себя более живо и уверенно, но Рекс все равно старался ни на шаг от нее не отходить. Он уже восемь лет нянчился с Мелиссой, и от этой привычки ему было трудно избавиться.

Десс заметила силуэт в небе. Безмолвно скользящая черная тень — летучая ползучка. На фоне почти полностью поднявшейся луны девочка различила кости, пронизывающие крылья. Как у летучей мыши, крылья летучей ползучки на самом деле представляют собой лапы. Четыре длинных суставчатых пальца растопырены в разные стороны, будто стержни, на которых крепится конструкция воздушного змея, а между пальцами — тонкая, как бумага, кожа.

Ползучка застрекотала. Ее крик походил на предсмертный писк раздавленной крысы.

Послышались ответные крики. Стая из двенадцати летучих ползучек направлялась в ту же сторону, куда мчались на велосипедах Десс и ее друзья.

Десс облизнула пересохшие губы. Возможно, это совпадение. А может быть, летучие ползучки просто-напросто решили прогуляться. Они всегда околачивались где-то поблизости и с любопытством следили за маленьким людским племенем, навещавшим время синевы. Никаких неприятностей от них обычно ждать не приходилось.

Десс посмотрела на небо. Первую стаю быстро догоняла вторая. Девочка быстро сосчитала темные непрозрачные силуэты. Теперь их стало двадцать четыре.

Чтобы успокоиться, Десс начала громко считать вслух:

— Uno, dos, tres…[9]

Она умела считать на двадцати шести языках и не собиралась останавливаться на достигнутом. Ритмическое звучание слов, обозначающих числа, успокаивало Десс, а замысловатое построение чисел после десяти в разных языках всегда ее восхищало.

Она взволнованно переключилась на древне-английский:

— Ane, twa, thri, feower, fif…[10]

Пятое сентября. Десс была уверена в том, что ничего значительного сегодня ночью не происходит. Девять прибавить пять — четырнадцать. Двести сорок восьмой день года. Два плюс четыре плюс восемь — тоже четырнадцать. Не так здорово, как тринадцать, но опять же — плохой кармы в этом числе нет.

А в небе стало еще больше черных силуэтов. Со всех сторон доносились насмешливые крики ползучек.

— Un, deux, trois, quatre…[11] — Десс переключилась на французский и стала считать еще громче, чтобы не думать о ползучках. Она решила досчитать до восьмидесяти, а это слово по-французски звучало как «четыре двадцатки»: — Cind, six, sept….[12]

— Sept! — выкрикнула она во весь голос и резко остановила велосипед.

Десс с силой уперлась правой ногой в педаль, встав в седле, и стала догонять друзей. Мелисса и Рекс успели уехать слишком далеко вперед. В такую ночь Десс со своим арсеналом должна была бы ехать первой. Долгий пронзительный крик донесся с неба, и Десс вдруг припомнилось еще одно слово из тринадцати букв.

— Кровопролитие, — прошептала она и еще проворнее заработала педалями.

Черная пантера снова зарычала.

Звук оказался настолько громким, что его мощью Джессику запросто могло отшвырнуть назад, но ее ступни словно бы примерзли к земле. Ей хотелось развернуться и бежать во весь дух, но какой-то первобытный ужас сковал ее мышцы параличом. Это был страх перед клыками гигантской кошки, перед ее голодным рыком, перед тонкими, жестокими очертаниями розового языка, высунувшегося из пасти хищницы.

— Снится мне это или нет, — тихо проговорила Джессика, — но когда тебя едят, это не очень-то приятно.

В свете черной луны глаза зверя излучали ярко-лиловое сияние. Морда пантеры вдруг задрожала и снова начала менять форму. Два самых длинных клыка начали расти, и росли, пока не стали длинными, как ножи. Зверь подобрался, превратился в комок мышц. Пантера пригнула голову к земле, а хвост задрала, из-за чего стала похожей на спринтера, приготовившегося к забегу. Мышцы у хищницы подрагивали, огромные лапищи скребли асфальт с мерзопакостным звуком, от которого у Джессики по спине побежали мурашки. А когда огромная кошка прыгнула к ней, хищница вдруг стала длинной и стремительной, словно стрела.

В то мгновение, когда пантера сорвалась с места, с Джессики будто спали чары. Девочка развернулась и стремглав побежала в ту сторону, где ее поджидали змеи.

Ей было больно бежать босиком по асфальту. Змеи выстроились полукругом прямо перед ней, поэтому Джессика свернула в сторону, к мягкой траве на лужайке. Змеи сразу же начали перемещаться, чтобы отрезать ей путь. Они поползли в высокую, нестриженую траву перед обшарпанным старым домом. Джессика скрипнула зубами на бегу. Ей чудилось, что в ее пятки вот-вот вопьются острющие клыки. Добежав до того места, где по ее расчетам должны были затаиться змеи, девочка подпрыгнула. Ветер засвистел у нее в ушах, и прыжок унес ее очень далеко. Она прыгнула еще пару раз и наконец добралась до следующей подъездной дорожки.

Приземлившись после очередного прыжка на асфальт, Джессика поморщилась от боли, но сумела заставить себя бежать дальше. Теперь она уж точно оставила змей позади и с облегчением убедилась в том, что ни одна из тварей ее не укусила. Однако позади по-прежнему слышались мягкие прикосновения гигантских лап к земле: пантера неумолимо нагоняла. В этом сне Джессика могла бежать очень быстро, но хищник все равно был быстрее.

Перед мысленным взором девочки замелькали кадры из передач о дикой природе: она словно воочию видела, как крупные кошки набрасываются на свои жертвы, впиваются зубами в шеи газелей, выпускают им кишки жуткими когтями, острыми как бритва. Самые быстрые животные на свете — гепарды, но пантеры, судя по всему, не слишком им уступают. Джессика поняла, что по прямой ей от хищницы не уйти. Но вдруг она вспомнила, как антилопы спасаются от гепардов: виляют из стороны в сторону, совершают резкие повороты, и в итоге более тяжелые и менее маневренные кошки проскакивают мимо и катятся по земле, не успевая подготовиться к новой атаке.

Вся беда была в том, что Джессика не родилась на свет антилопой.

Она рискнула оглянуться через плечо. Пантера отставала от нее всего на несколько прыжков, и на таком близком расстоянии казалась до ужаса громадной. Джессика свернула к иве, растущей перед ближайшим по пути домом. Это раскидистое старое дерево накрывало своими ветвями весь двор. Девочка начала считать с пяти до одного и бросилась к дереву, слыша шаги настигающей ее пантеры. На счет «один» Джессика упала на землю за толстенным стволом ивы.

Прыжок унес пантеру дальше. На долю секунды ее темная тень заслонила диск луны. Послышался свист ветра и показалось, будто воздух раскололся.

Джессика подняла голову. Гигантская кошка, пронзительно скрежеща когтями по асфальту, тормозила возле следующей подъездной дорожки. Но тут девочка разглядела отметины на стволе в считанных дюймах от своего лица и сглотнула подступивший к горлу ком. На коре ивы виднелись три длинных жестоких царапины — чуть выше того места, где только что находилась голова Джессики. Только миг белели свежие раны на стволе дерева, а потом луна выкрасила их в синий цвет.

Джессика вскочила и побежала.

Между двумя домами был узкий проход, заросший высокой травой. Там чернели какие-то тени. Джессика инстинктивно метнулась туда, к этому тесному пространству. Она прорвалась через заросли травы, перепрыгнула через прислоненную к стене старую ржавую газонокосилку… и остановилась как вкопанная.

С другой стороны проход был затянут проволочной сеткой.

Джессика побежала вперед. Деваться было некуда.

Она подпрыгнула так высоко, как только могла, вцепилась пальцами в плетеные металлические кольца, подтянулась. Ее ступни искали опору. Хорошо, что она была босиком, но все же пальцам ног было больно. Сетка, на счастье, оказалась новенькой, гладкой, без ржавчины.

Карабкаясь по ней вверх, Джессика слышала, как позади звук рокочущего дыхания гигантской пантеры эхом отлетает от стен двух домов. Зверь преодолевал высокую траву с шумом ветра в листве. Девочка добралась до края забора и перебросила тело на другую сторону. На миг она оказалась лицом к лицу со своей преследовательницей.

Зверь находился всего в нескольких ярдах от девочки. Их взгляды встретились. Джессике показалось, что в этих глубоких озерах цвета индиго таится древний разум, непостижимый и жестокий. Теперь она окончательно уверилась, что перед ней — не простое животное; это было нечто большее, нечто намного более страшное.

Но ведь такого зверя не встретишь наяву, чудовище наверняка было плодом воображения: воплощенное зло, глядящее на Джессику в упор, могло существовать только у нее в голове.

— Психосоматика, — тихо прошептала она.

Пантера подняла тяжелую лапу, готовясь нанести удар по пальцам Джессики, которыми та все еще сжимала кольца проволочной изгороди. Девочка отпустила проволоку и оттолкнулась. Падая, она увидела прямо перед собой вспышку — дождем посыпались голубые искры. Вспышка озарила сверкающие клыки гигантской кошки и дома, возвышавшиеся по обе стороны от хищника. Заполыхалась вся изгородь, голубой огонь охватил каждый дюйм металлической сетки. Казалось, это пламя притягивается к лапе зверя, тянется по спирали к длиннющим когтям, которые пантера слишком крепко запустила в проволочные кольца.

Но в последний миг зверь, должно быть, освободился, потому что стало темно.

Джессика приземлилась на спину мягко, поскольку земля возле изгороди тоже заросла высокой травой. Пару секунд она не могла проморгаться — в ее поле зрения запечатлелись проволочные кольца, объятые синим пламенем. Этот орнамент накладывался на все вокруг. От запаха паленой шерсти девочка едва не закашлялась.

Она с интересом взглянула на собственные ладони. Ничего — кроме треугольных вмятинок в тех местах, где в кожу впились завитки проволоки на краю забора. Если изгородь была под током, то почему ее не обожгло, как это случилось с пантерой? Теперь все искры угасли, осталось только их зрительное «эхо», а забор стоял перед девочкой целехонький. «Удивительно, — подумала она, — как это пантера не смяла проволочную сетку одним ударом лапы?»

Джессика прищурилась и поморгала, чтобы лучше разглядеть пантеру. Та озадаченно мотала головой и, слегка прихрамывая, пятилась назад по проходу между домами. Затем она остановилась, подняла одну лапу и полизала ее. Розовый язык зверя змеился между двумя длинными зубами. А потом холодные глаза цвета индиго уставились на Джессику. Жестокий разум никуда не делся. Кошка развернулась и вскоре скрылась из глаз.

Она явно пошла искать обходной путь.

Что бы ни сделала эта проволочная изгородь с пантерой, Джессика была очень ей благодарна. Перепрыгнуть через изгородь пантера не могла, поскольку забор был больше восьми футов высотой, но голубые искры отпугнули страшного зверя.

Однако отступление пантеры вряд ли могло продлиться долго. Надо было бежать дальше. Джессика перевернулась, встала на четвереньки и начала выпрямляться.

Но тут от земли прямо перед ней послышалось шипение. Посреди высокой травы, подсвеченные луной, горели два лиловых глаза.

Джессика успела заслонить лицо рукой, и тут же руку от кисти до локтя пронзило холодом, как будто в нее вонзились длинные ледяные иглы. Девочка вскочила на ноги и попятилась от того места, где в траве затаилась змея, обратно к забору.

А когда она взглянула на свою руку, то вытаращила глаза от ужаса.

Змея прицепилась к ней черными волокнами, обмотавшими пальцы и запястье. По руке полз и полз вверх леденящий холод. Волокна тянулись из пасти змеи, будто ее язык разделился на сотни черных нитей. Эти нити все сильнее сжимали руку Джессики. Холод уже подбирался к ее плечу.

Не раздумывая, Джессика размахнулась и изо всех сил ударила змею об изгородь. Проволочное кружево снова озарилось пламенем, хотя и не таким ярким, как тогда, когда в него вцепилась пантера. Голубой огонь метнулся к руке девочки, сбежал по всей длине тела извивающейся змеи. Тварь на миг раздулась, ее лоснящаяся шерсть встала дыбом. Волокна размотались, змея упала на землю и больше не шевелилась.

Джессика изможденно прижалась спиной к забору.

Металлическая сетка оказалась теплой и пульсировала, будто сталь ожила. Мышцы руки словно иголками покалывало, как бывает, когда к онемевшим конечностям возвращается чувствительность.

Джессика облегченно вздохнула и расслабилась. Она еще несколько секунд постояла, привалившись спиной к изгороди.

Вдруг краем глаза она заметила какое-то движение. В одном месте проволочная сетка не доходила своим нижним краем до самой земли. Возможно, ямку выкопала собака. В эту прореху устремились змеи.

Джессика развернулась и побежала.

Задний двор у этого дома оказался очень маленьким, он был окружен высоким забором. За таким забором девочка могла не опасаться черной пантеры, но в нестриженой траве могли прятаться змеи. Джессика перелезла через запертую калитку и спрыгнула на землю в узком асфальтированном переулке.

Гигантская кошка направилась в ту сторону, откуда изначально бежала Джессика, поэтому девочка помчалась по переулку в противоположном направлении. «И как только я домой доберусь?» — гадала она.

«Это просто сон», — мысленно напомнила она себе, но эти слова ее нисколечко не успокоили. Адреналин, бушующий в крови, острая боль в пальцах, оставшаяся после лазания по проволочной сетке, частое биение сердца — все это казалось настоящим, взаправдашним.

Переулок вывел Джессику на широкую улицу. На ближайшем углу стоял дорожный знак, и девочка бросилась к нему, предварительно осмотревшись по сторонам — нет ли поблизости пантеры.

— «Керр и Дивижн», — прочитала она. Эта улица встречалась ей по дороге к школе. Значит, до дома было не так уж далеко. — Мне бы только не столкнуться с шерстистыми змеями и здоровенной хищницей — и все будет хорошо, — пробормотала Джессика. — Никаких проблем.

Луна уже давно поднялась над горизонтом. Она катилась по небу гораздо быстрее, чем движется солнце. Все выглядело совсем не так, как если бы со времени начала сновидения миновало всего полчаса. Теперь луна стала поистине гигантской: вокруг нее виднелся лишь крошечный ободок неба, у самого горизонта. Из-за того, что над головой нависала эта громадина, мир казался маленьким. Словно бы кто-то подвел под самое небо крышу.

И тут Джессика увидела на фоне луны силуэты.

Блеск, — прошептала она. — Только этого мне и не хватало.

Это были какие-то летающие существа. Они походили на летучих мышей, их крылья были неоперенными и прозрачными, и они скорее плавно скользили по воздуху, нежели размахивали крыльями. Правда, эти создания казались намного крупнее летучих мышей, и туловища у них были намного длиннее. Больше всего они походили на крыс, у которых выросли крылья. Несколько крылатых тварей кружили прямо над головой у Джессики и издавали негромкое стрекотание.

Может быть, они ее заметили? Может быть, и они, как все прочие в этом жутком сне, охотились на Джессику Дэй?

От взгляда на темный диск у Джессики снова разболелась голова, голодный, поглощающий свет лик луны лишал ее воли. Девочка опустила глаза и, снова осмотревшись по сторонам, побежала в сторону дома.

Летучие существа последовали за ней.

Очень скоро она почувствовала знакомую дрожь земли под ногами — где-то поблизости рычала пантера.

А потом черная тень встала в нескольких кварталах впереди, прямо на полпути к дому. Девочка помнила, как разумен был взгляд пантеры, глядящей на нее сквозь проволочную сетку. Похоже, гигантская кошка знала, где живет Джессика и как помешать ей добраться до дома. А маленькие ползучие подружки пантеры, по всей вероятности, уже выстроились боевым порядком, чтобы преградить Джессике дорогу К отступлению.

Надежды на спасение не было. Пантера вразвалочку зашагала навстречу девочке. На этот раз зверь не спешил, понимая, насколько быстро должен двигаться и что для того, чтобы настичь свою жертву, ему надо лишь немного ускорить бег. На этот раз хищница не собиралась промахиваться и перепрыгивать через девочку.

Джессика поискала глазами, где бы спрятаться, но здесь, на главных улицах города дома стояли дальше друг от друга и по обе стороны от домов тянулись широкие газоны. Ни тебе узкого закоулка, ни изгороди, на которую можно было бы влезть.

Но вдруг Джессика увидела свое спасение — в одном квартале от того места, где она сейчас стояла, в стороне, противоположной той, откуда бежала пантера. Автомобиль.

Машина неподвижно застыла посреди проезжей части улицы. Фары были выключены, но внутри кто-то сидел.

Джессика оглянулась через плечо, посмотрела на пантеру. Та перешла на бег, но пока не набрала полную скорость. И все же она бежала довольно быстро и запросто могла нагнать девочку парой прыжков. Джессика со всех ног помчалась прочь. Бежать босиком по асфальту было больно, но она не обращала внимания на боль. Она знала, что успеет добежать до машины.

Должна успеть.

Джессика слышала хриплое дыхание огромной кошки и звук прикосновения к асфальту ее мягких лап. Эти звуки походили на шепот в безмолвном мире синевы, и шепот звучал все ближе и ближе.

Джессика одолела последние несколько ярдов, бросилась к дверце, с силой нажала на ручку.

Дверь была заперта.

— Вы должны помочь мне! — прокричала Джессика. — Впустите меня!

И тут она разглядела лицо человека, сидящего за рулем. Это была женщина приблизительно такого же возраста, как мать Джессики. Светловолосая, чуть нахмурившая брови — казалось, она сосредоточенно смотрит вперед, на дорогу. Вот только кожа у нее была белая, будто бумага, и пальцы, сжимавшие руль, лежали неподвижно. Как и Бет, эта женщина выглядела замороженной, неживой.

— Нет! — прокричала Джессика.

А снизу донеслось шипение. Под машиной притаились змеи.

Не раздумывая, Джессика вспрыгнула на капот, подкатилась к ветровому стеклу. Женщина за рулем смотрела на нее немигающими глазами статуи.

Нет, — прорыдала Джессика и в отчаянии стукнула по капоту кулаками.

Она перекатилась на бок и устремила изможденный, побежденный взгляд на пантеру.

Зверя отделяло от машины всего несколько прыжков. Пантера помедлила, остановилась, зарычала, обнажив длинные клыки, и они блеснули в темном сиянии луны. Джессика поняла, что очень скоро превратится в кусок мяса.

Но вдруг что-то случилось.

Мимо Джессики навстречу пантере пролетела крошечная летающая тарелка. От неожиданно появившегося предмета в стороны разлетались голубые искры, а воздух вокруг него мгновенно наэлектризовывался. Джессика почувствовала, как волосы у нее встали дыбом — как будто где-то неподалеку ударила молния. Пантера явно испугалась, вытаращила глаза, и они полыхнули, но не синим, а золотистым светом.

Странный снаряд вспыхнул голубым пламенем, и пламя объяло гигантскую кошку. Чудовище развернулось и бросилось наутек. Его шерсть горела. Пантера убегала все дальше и дальше по улице, жутко воя от боли. В этом вое слышался то львиный рык, то крики раненых птиц, то мяуканье кошек, подвергаемых жестоким пыткам. Вскоре гигантская хищница скрылась за углом, а ее вопли в конце концов сменились жутким жалким хохотом, похожим на крики раненой гиены.

— Ого! — послышался тут знакомый голос— «Гидромеханика» убила кошку.[13]

А после этих совершенно бессмысленных слов послышалось хихиканье.

Джессика обернулась на голос, пытаясь сморгнуть слезы и прогнать неверие. В нескольких ярдах от машины стояла неведомым образом пробравшаяся в ее сон Десс.

— Привет, Джесс, — сказала она. — Как делишки?

Джессика разжала губы, но с них не сорвалось ни звука.

Десс восседала на обшарпанном старом велосипеде. Одной ногой она упиралась в край тротуара, другая лежала на педали. Поверх обычного черного платья на ней была кожаная куртка. Десс что-то подбрасывала в воздух — похоже, монетку.

Снизу послышалось шипение. Несколько черных лент заструилось в ту сторону, где стояла Десс.

— Змеи, — прохрипела Джессика.

— Ползучки, если точнее, — заметила Десс и бросила в змей монетку.

Монетка ударилась об асфальт посреди змей, извергла одну яркую голубую искру, и змеи, издавая пронзительные скрежещущие звуки, проворно уползли под машину.

Появились еще двое велосипедистов.

Это были друзья Десс — те самые, с которыми она сидела за столиком в школьной столовке. Мальчик в очках с толстенными стеклами подъехал первым. Вот только теперь он был без очков. Полы его длинного плаща развевались. Он остановил велосипед, тяжело дыша. А потом подкатила вторая девочка, которую Джессика видела в столовой.

Джессика непонимающе смотрела на троицу друзей. Ее сон становился все более и более странным.

— Добро пожаловать, — сказала Десс.

— Не бойся, — задыхаясь, проговорил мальчик. — Ты в порядке?

Джесс не сразу поняла, что вопрос был адресован ей. Она несколько раз моргнула и оторопело кивнула. У нее горели ступни, она еле дышала, но с ней все было нормально. По крайней мере физически.

— Да, все отлично. Кажется.

— Не бойся психокиски. Нынче ночью она уже не вернется, — заверила Джессику Десс, бросив взгляд в ту сторону, где исчезла пантера. Затем она обернулась к мальчику: — А что это было, Рекс?

— Какой-то темняк, — ответил мальчик.

— Ну-ну, — кивнула Десс.

Они посмотрели на свою подругу. Та покачала головой и потерла рукой глаза.

— На вкус она была очень древняя. Может быть, даже из времени до Разлома.

Рекс присвистнул.

— Уж это точно древность. Наверное, она жутко бесится теперь.

Девочка кивнула.

— Еще бы, ведь она была в двух шагах от «Счастливого угощения».[14] Но она очень коварна.

Десс положила свой велосипед на асфальт и подошла к тому месту, где совсем недавно стояла гигантская кошка.

— Кем бы она ни была, ей оказалось слабо тягаться с могуществом «Гидромеханики».

Она опустилась на колени и подняла с земли темный металлический диск.

— Ого! — Десс с усмешкой передала предмет Рексу. Тот посмотрел и дал Мелиссе. — Все еще искрит.

Предмет походил на старый закопченный автомобильный колпак. Неужели это и была та самая летающая тарелка, которая пролетала мимо Джессики несколько минут назад?

Джессика покачала головой. Смятение потихоньку отступало, она успокаивалась. Теперь она уже дышала ровно. Все мало-помалу начинало походить на нормальный сон, то есть приобретало характер абсолютного безумия.

Рекс оставил свой велосипед на проезжей части и подошел к машине. Джессика немного отодвинулась, и мальчик поднял руки.

— Все нормально, — негромко проговорил он, — только, пожалуй, тебе лучше бы слезть с этой машины. Похоже, она едет слишком быстро.

— Ладно тебе, — сказала Десс, взглянув на небо. — Еще минут пятнадцать осталось.

— Все равно не стоит к этому привыкать, — заметил Рекс. — Особенно если ты новичок.

Он протянул руку. Джессика с подозрением глянула вниз, но змей видно не было. Она обратила внимание на то, что поверх ботинок Рекса сверкают блестящие браслеты — такие же, как те, которые она видела на Десс. Браслеты красовались и над черными кроссовками незнакомой девочки.

Джессика уставилась на собственные босые ноги.

— Не бойся, ползучки ушли.

— Отбыли сверхпоспешно, — смеясь, проговорила Десс. Ее глаза были широко раскрыты. Казалось, встреча с пантерой стала для нее чем-то вроде похода на развеселые аттракционы.

Джессика не приняла протянутую руку Рекса и самостоятельно соскользнула на асфальт с капота. Оттолкнувшись от бампера, она сделала несколько быстрых шагов, развернулась и заглянула в тень под днищем машины. Но змеи, похоже, и вправду исчезли.

— И перед машиной стоять я бы не советовал, — негромко проговорил Рекс и, приглядевшись к колесам, добавил: — Она мчится со скоростью не меньше пятидесяти миль в час.

Джессика проследила за его взглядом и заметила, что колеса у автомобиля на самом деле не совсем круглые. Они были овальными, как бы сплюснутыми сверху и снизу и вытянутыми вперед, то есть выглядели так, как выглядят колеса движущегося автомобиля в рисованном мультике. Но при этом машина оставалась совершенно неподвижной. Выражение лица женщины-водителя не изменилось, она пребывала абсолютно равнодушной ко всем странностям, что творились вокруг нее.

Рекс указал на темную луну.

— Как только эта пакость закатится, машина поедет, как ехала раньше. Спешить не надо, Десс права, но и забывать об этом не стоит.

Что-то в спокойном тоне Рекса раздражало Джессику. Может быть, потому, что все, о чем он говорил, выглядело сущей бессмыслицей.

Она посмотрела на луну. Темный диск продолжал двигаться по небу и уже почти наполовину ушел за горизонт.

Трое ребят вдруг дружно ахнули. Джессика посмотрела на них. Она стояли и не сводили с нее глаз.

— В чем дело? — резко выговорила Джессика. Она ужасно устала от всяких странностей и непонятностей.

Девочка, чьего имени она пока не узнала, шагнула ближе к ней и с испугом вгляделась в ее лицо.

— У тебя глаза неправильные, — сказала она.

— У меня глаза… какие?

— Они…

Девочка шагнула еще ближе, еще пристальнее заглянула в глаза Джессики. Джессика машинально попыталась заслониться рукой, и незнакомка вздрогнула, будто испугалась, что до нее дотронутся, а потом устремила озадаченный взгляд в небо.

И когда ее взгляд упал на луну, Джессика вскрикнула. Глаза девочки полыхнули цветом индиго — как у пантеры.

Джессика на шаг отступила от троицы друзей. Глаза, отражающие свет. Такие бывают у кошек, енотов, сов и лис — у зверей, охотящихся в темноте. Но не у людей. Теперь глаза незнакомой девочки выглядели обычно, но стоило только вспомнить о том, как в них отразился свет луны, — и сразу казалось, что в ней не так уж много от человека.

— Мелисса права, — заметила Десс.

Рекс унял подруг, махнув рукой. Он шагнул ближе к Джессике и вгляделся в ее глаза спокойно и сосредоточенно.

— Джессика, — проговорил он негромко, — посмотри на луну, пожалуйста.

На несколько секунд она задержала взгляд на луне, но тут же опасливо посмотрела на Рекса.

— Какого она цвета? — спросил мальчик.

— Она… — Джессика снова взглянула на луну и пожала плечами. — У нее нет цвета. И у меня из-за этого голова болит.

— У нее неправильные глаза, — повторила девочка, которую Десс назвала Мелиссой.

Десс добавила:

— Сегодня она заявила, что солнце ей не мешает. Я тебе говорила: она совершенно дневная! И очки темные ей не нужны, и вообще…

— Да о чем вы болтаете? — неожиданно для самой себя воскликнула Джессика. Она вовсе не собиралась кричать — слова сами сорвались с ее губ.

Все трое испуганно уставились на нее, и ей это даже немного понравилось.

— Вот-вот, — сердито кивнула она. — Что происходит? О чем вы говорите? И что вы делаете в моем сне?

Рекс попятился назад и поднял руки вверх. Десс хихикнула, но повернулась к Джессике вполоборота. Похоже, ее вопросы озадачили Десс. Мелисса склонила голову к плечу.

— Прости, — сказал Рекс. — Надо было сразу сказать тебе: это не сон.

— Но… — начала было Джессика, но тут же со вздохом сдалась.

Она поверила ему сразу. Боль, страх, ощущение биения собственного сердца — все это было уж слишком настоящим. Это был не сон. И так радостно стало, что можно больше не притворяться, не обманывать себя:

— Так что же это тогда такое?

— Это полночь.

— Что-что?

— Полночь, — медленно повторил Рекс. — Двадцать четыре ноль-ноль. С тех пор как мир изменил цвет, все произошло в одно мгновение.

— В одно мгновение?

— Для нас время в полночь останавливается.

Джессика вгляделась через ветровое стекло в лицо женщины за рулем автомобиля. Сосредоточенный взгляд, руки, крепко сжимавшие руль… Она выглядела так, словно вела машину, но мгновенно окаменела.

Потом заговорила Десс, и притом без обычной издевки:

— На самом деле, в сутках — не двадцать четыре часа, Джессика, а двадцать пять. Но один из этих двадцати пяти часов слишком сильно сжат, чтобы его можно было заметить. Для большинства людей он равен промелькнувшему мгновению. Но мы способны заметить его и жить в нем.

— «Мы» — это означает, что и я тоже это могу? — тихо спросила Джессика.

— Когда ты родилась? — осведомился Рекс.

— А? Хочешь сказать, что все из-за того, что я по Зодиаку — Лев?

— Я не про день рождения у тебя спрашиваю, а про время дня.

Джессика задумалась, вспоминая, как часто мать с отцом рассказывали ей эту историю.

— Роды у мамы начались вечером, но я родилась тридцать с лишним часов спустя. На следующий день, поздно ночью.

Рекс кивнул.

— А если точнее — в полночь.

— В полночь?

— Конечно. Один человек из сорока трех тысяч двухсот появляется на свет в течение полуночной секунды, — радостно улыбаясь, сообщила Десс— Правда, мы точно не знаем, насколько близко к полуночи надо родиться. Мы-то здесь говорим о настоящей полуночи.

— Угу. У меня в свидетельстве о рождении записано: «Один час пополуночи», — мрачно проговорила Мелисса. — Время, когда зарождается дурацкий дневной свет.

Рекс поглядел на луну, и его глаза тоже отразили ее отсутствие света нечеловеческой вспышкой.

— Очень многие народы верят, что те, кто родился, когда бьет полночь, способны видеть призраков.

Джессика кивнула. Вот это звучало знакомо. Одна из книжек про пиратов, которую она читала по программе английской литературы в прошлом учебном году, была как раз про это. Вот только какая? «Похищенный» или «Остров сокровищ»? Там какой-то мальчишка должен был найти клад, увидев призраки мертвецов, похороненных вместе с золотом…

— На самом деле все гораздо сложнее, — продолжал Рекс.

— Ясное дело, — усмехнулась Джессика. — Если та пантера — призрак, то Хэллоуиновские маски явно устарели.

— Полуночники не видят призраков, Джессика, — заметил Рекс. — Мы видим тайный час целиком — время синевы, которое пролетает в одно мгновение мимо всех остальных.

— «Полуночники», — повторила Джессика.

— Так мы называемся. Полночь принадлежит только нам. Мы можем здесь гулять, в то время как весь мир замирает.

— Не весь, — поправила его Джессика.

— Верно, — согласился Рекс. — Темняки, ползучки и другие существа живут во времени синевы. Для них время синевы — как день, и наоборот. Они не могут выбраться в остальные двадцать четыре часа, как большинство людей не способно оказаться в двадцать пятом часе.

— Только мы, полуночники, умеем жить и там, и там, — радостно сообщила Десс.

— Ой, — вырвалось у Джессики. — Жуть какая-то…

— Перестань, — успокоил ее Рекс. — Разве ты никогда не мечтала, чтобы в сутках стало на час больше?

— Но не на такой — ужасно странный час! Зачем мне лишний час, где все на свете пытается меня прикончить!

— Ой, какая же ты дневная! — презрительно проговорила Мелисса.

— Верно, все для тебя сложилось не лучшим образом, — продолжал Рекс в манере «мистера Спокойствие». — Но обычно все не так. Обычно ползучки только следят за нами, а темнякам до нас и вовсе никакого дела нет. Они как дикие звери: могут быть опасны, если поведешь себя глупо, но сами на людей не нападают. Чтобы на полуночника кто-то напал без причины — это для меня новость.

— И для меня тоже — очень даже новость! — буркнула Джессика. — А я ничего глупого не делала, понятно? Одна из этих… ползучек меня нарочно сюда привела. А потом эта тварь — здоровенная кошка — пыталась меня прикончить. Дважды.

— Да, надо постараться понять, почему так случилось, — заботливо проговорил Рекс, будто речь шла о том, что Джессике в школе выделили шкафчик, а он не отпирается.

«За ним, небось, никто из этих «темняков» не гонялся», — подумала Джесс.

— Я давно поняла, что ты другая, — сказала Мелисса. — Еще до того, как психокиска решила сожрать тебя. — Она зажмурилась и запрокинула голову назад — так, словно принюхивалась к ветру. — В твоем вкусе есть что-то забавное.

Лицо Мелиссы приобрело бесстрастное выражение, стало почти таким же неживым, как лицо Бет или женщины за рулем. Джессика вытаращила глаза. И это Мелисса ее называла «другой»?

— Но прямо сейчас мы должны проводить тебя домой, — объявил Рекс, взглянув на небо. — Осталось всего около пяти минут.

У Джессики на языке вертелся миллион вопросов, и ей жутко хотелось их задать, но она только вздохнула. Ничего не объяснилось. О чем бы ни говорили эти ребята, все лишь сильнее запутывало ее.

— Отлично.

Джессика произнесла это слово и осознала, как прекрасно звучит другое — слово «домой». Ведь пантера могла все еще слоняться где-то поблизости.

Рекс и Мелисса взяли свои велосипеды и пошли рядом с Джессикой. Десс медленно нарезала вокруг них круги на велике, словно скучающий ребенок, которого вынуждают не спешить.

— Завтра у нас будет время рассказать тебе больше, — сказал Рекс. — Встретимся в музее Кловис,[15] хорошо? В полдень.

Хм. — Джессика вспомнила о своем плане на завтра: распаковать вещи, чтобы жизнь наконец вернулась в нормальное русло. Правда, теперь, судя по всему, на нормальную жизнь рассчитывать не приходилось. — Да, конечно. А где это?

— Рядом с городской библиотекой. Иди прямо по Дивижн. — Рекс указал в сторону центра города. — Войдешь и спустишься по лестнице вниз. Там встретимся.

— Ладно.

— И не бойся, Джессика. Мы выясним, что случилось сегодня ночью. Мы позаботимся, чтобы тебе тут ничто не грозило.

Джесс посмотрела Рексу в глаза и увидела, как заботливо он смотрит на нее. Похоже, этот парень и вправду не сомневался в том, что сможет выяснить, что пошло не так и почему. А может быть, он просто старался ее утешить и подбодрить. Это было странно. Хотя все, о чем говорил Рекс, выглядело сущей бессмыслицей, все равно ему удавалось производить такое впечатление, будто он знает, о чем ведет речь. Здесь, во времени синевы, он держался увереннее, казался выше ростом, а его спокойных, серьезных глаз не скрывали толстые стекла очков. Здесь он не так сильно был похож на типичного неудачника, каким выглядел при свете дня.

— Значит, на самом деле тебе никакие очки не нужны, да? Это просто так, для вида, как у Кларка Кента?[16]

— Боюсь, что нет. При дневном свете я слеп, как летучая мышь. Но здесь, во времени синевы, я вижу отлично. Даже лучше, чем отлично.

— Наверное, это здорово.

— Да. Это просто великолепно. И я вижу не только… — Он не договорил. — Завтра мы тебе все объясним.

— Договорились.

Джессика обвела троих друзей взглядом. Десс весело кружила на велосипеде, Мелисса помалкивала, но здесь она была без своих вечных наушников, и лицо ее не было искажено страдальческой гримасой. Походило на то, что всем им по-настоящему нравится это полуночное время.

Ну конечно, а почему бы и нет? Видимо, при дневном свете их жизнь была не так уж хороша. Здесь их никто не толкал, не обращал внимания на то, что все они немножко «с приветом». В этот единственный час весь мир становился их личным клубом.

И вот теперь ее тоже приняли в этот клуб. Блеск.

Рекс и его подруги проводили Джессику до самых дверей ее дома. Только тут она заметила, что все вокруг стало постепенно меняться, свет начал становиться иным. Темная луна почти совсем закатилась, ее уже почти не было видно за домами на другой стороне улицы.

— А вы как доберетесь домой? — спросила Джессика.

— Как всегда. В обычном времени, — ответил Рекс, оседлал свой велосипед и вынул из кармана рубашки очки.

Джессика огляделась по сторонам — нет ли где пантеры.

— А вы точно знаете, что это синее время закончилось?

— Это каждую ночь происходит — так же регулярно, как солнце садится, — отозвался Рекс.

Джессика догадывалась, что все трое сейчас находятся в нескольких милях от своих домов.

— А как же комендантский час? Сейчас же все проснутся, оживут? А что, если вас заметят полицейские?

Мелисса закатила глаза:

— Мы уже не первый год живем с комендантским часом. За нас не волнуйся.

— Но нам пора, — сказал Рекс. — Тут с тобой все будет в порядке, Джессика. А завтра с утра все станет намного понятнее. — Он поехал по подъездной дорожке к улице. — Увидимся в полдень.

Десс протарахтела на своем расшатанном велике по лужайке.

— Встречаемся через сорок три тысячи двести секунд, Джесс, — уточнила она. — И в следующий раз не забудь обуться!

Она весело рассмеялась и помчалась вдогонку за Рексом. Джессика опустила глаза, взглянула на свои босые ноги и невольно улыбнулась.

Мелисса немного задержалась. Прищурившись, она тихо, почти шепотом проговорила:

— Ты не наша. Вот почему темняк хотел убить тебя.

Джессика разжала губы, хотела что-то сказать, но только пожала плечами.

— Я не хотела становиться полуночницей, — выговорила она.

— Может быть, ты и не полуночница, — заметила Мелисса. — По крайней мере — не настоящая. Есть в тебе что-то такое… Похожее на двадцать три часа пятьдесят девять минут. Не наша ты.

С этими словами она отвернулась и укатила прочь, не дожидаясь ответа. Джессика поежилась.

— Блеск. Самая чокнутая из клуба чокнутых заявляет, что я им не подхожу.

Она повернулась и вошла в дом. Даже при странном свете темной луны он показался ей более гостеприимным, чем раньше. Это был дом.

Но пробираясь по коридору к своей комнате, Джессика вздохнула. Слова Мелиссы задели ее за живое. Пантера, которую эти ребята назвали «темняком», не показалась ей просто диким зверем. Скорее, это было нечто, одержимое жуткой ненавистью к ней. И ползучка завела ее в западню потому, что желала ее смерти.

— Может быть, Мелисса права.

Вероятно, ей не было места во времени синевы. Чужеродный свет пульсировал в каждом уголке дома — неверный, пугающий. После часа, проведенного в этом времени, у Джессики едва ли не до слез щипало глаза.

— Может быть, я и вправду не гожусь для этого.

У двери в комнату Бет Джессика остановилась. На кровати по-прежнему в напряженной, неудобной позе лежала белая статуя.

Джессика вошла в комнату и села рядом с сестрой. Она заставила себя смотреть на нее, дожидаясь окончания полуночного часа. Она должна была увериться в том, что Бет не мертва. Если Рекс говорил правду, ее сестра замерла всего лишь на мгновение.

Джессика вытянула краешек простыни, обвившей шею сестры, притронулась к неподвижной щеке и содрогнулась от прикосновения к холодной коже.

Мгновение оборвалось.

Коробки и углы комнаты заполнились тенями, они перестали светиться сами по себе. В окна полился тусклый свет уличных фонарей, лег зигзагами на пол, в беспорядке заваленный вещами.

Щека Бет потеплела, под рукой Джессики дрогнули мышцы.

Бет сонно раскрыла глаза:

— Джессика? Что ты тут делаешь?

Джессика отдернула руку. Она вдруг вспомнила, что бодрствующая Бет может так же напугать человека, как и неподвижно замершая.

— Я… Я просто хотела тебе кое-что сказать.

— Что? Я сплю, Джессика.

— Я должна была попросить у тебя прощения за то, что я тебя сторонюсь. То есть… я понимаю, как тебе тяжело здесь, — проговорила Джессика. — Но только… ты знай, что я с тобой, хорошо?

— О Джессика, — простонала Бет, отползла подальше от старшей сестры и поплотнее закуталась в одеяло. А потом она повернула голову и устремила на Джессику укоризненный взгляд. — Тебе мама велела так мне сказать? Уродство.

— Нет. Конечно же нет. Я просто хотела…

— Поиграть во взрослую тетеньку. Показать, что у тебя есть время для меня, хотя ты тут стала вся из себя «мисс Популярность». Ну да ладно. Большое тебе спасибо за эти розовые сопли, Джесс. Можно, я теперь посплю?

Джессика уже была готова ответить, но что-то остановило ее, и она с трудом сдержала улыбку. Бет снова стала самой собой. «Оттаяла» после времени синевы без каких-либо заметных последствий.

— Спи крепко, — пожелала сестренке Джессика, шагнув к двери.

— Ага, и тебе тоже сладких снов и никаких клопов, и всякое такое…

Бет неуклюже повернулась на бок и накрылась одеялом с головой.

Джессика вышла и закрыла за собой дверь. Она немного постояла одна-одинешенька в коридоре. Из головы у нее не выходили последние слова сестренки.

— И чтобы клопы тебя не кусали, — прошептала она.

Она ушла к себе в спальню и крепко-накрепко закрыла дверь. Ей почему-то не верилось, что время синевы на самом деле осталось позади. Свет стал таким, как обычно, за окнами шумел всегдашний оклахомский ветер, но теперь все казалось Джессике другим. Тот мир, который был ей знаком, — мир дня и ночи, мир определенности и логики — исчез навсегда.

Пройдет еще двадцать четыре часа, и время синевы вернется. Если Рекс говорил правду, то это время наступает каждую ночь.

Джессика Дэй улеглась в постель и подтянула краешек одеяла к носу. Она попробовала заснуть, но стоило ей закрыть глаза — как ей сразу же казалось, будто в комнате кто-то есть. Она села, заглянула во все уголки, снова и снова заставляя себя удостовериться в том, что там никто нехороший не прячется.

Она словно бы вновь стала маленькой, вернулась в то время, когда дети боятся ночной темноты, когда кажется, будто под кроватью кто-то живет — кто-то страшный, кто хочет съесть ее.

На свете, оказывается, есть кусачие твари пострашнее клопов.

Наутро за завтраком Бет была в отличном настроении.

— Мам, а Джессика крадется во сне.

— Ходит во сне? — уточнила мать.

— Да нет. Крадется, как на охоте. Забралась ночью в мою в спальню и подкрадывалась ко мне, когда я спала.

Родители Джессики устремили на нее удивленные взгляды.

— Я вовсе не подкрадывалась к тебе, — сказала Джессика и запустила вилку в huevos rancheros[17] — яичницу с сыром, приготовленную отцом.

Ей очень хотелось сменить тему разговора. Она так и знала, что Бет не умолчит насчет ее ночного визита.

Когда Джессика оторвала взгляд от тарелки, оказалось, что все пристально смотрят на нее. Она пожала плечами:

— Мне не спалось, вот я и пошла посмотреть — вдруг Бет тоже не спит.

— Ага, и еще ты целую речь произнесла, — съязвила Бет.

Джессика почувствовала, что краснеет. Ее младшая сестрица всегда умела смутить кого угодно по полной программе. Любые, самые неловкие подробности ей непременно нужно было провозгласить во всеуслышание, прокомментировать самые неприятные моменты.

— Речь? — переспросил отец.

Он сидел за столом напротив Джессики в одной из своих футболок-ночнушек с логотипом какой-то из компьютерных компаний, на которые он в свое время работал. Некогда яркие краски логотипа изрядно потускнели. Волосы у отца были взлохмаченные, он пару дней не брился.

Мама ела стоя, она уже оделась в рабочий костюм — пиджак и юбку. Воротник блузки ослепительно белел в залитой солнцем кухне. В Чикаго она на работу так не наряжалась, но Джессика догадывалась, что здесь мать старается произвести впечатление на новое начальство. И по субботам она раньше никогда не работала.

— А почему тебе не спалось?

Джессика поняла, что на этот вопрос ответить правдиво не получится. Пока она утром не вымылась под душем, ступни у нее были почти черные — как у человека, кто протопал босиком по асфальту целую милю. На ладонях у нее по-прежнему краснели царапинки, а на запястье, в том месте, где ее цапнула ползучка, темнел синяк.

Конечно, все равно оставалась самая мизерная возможность того, что это все-таки был сон — только с ночехождением[18] и с ночелазанием-позаборам. Еще пара часов — и станет ясно, так это было или нет.

— Джессика?

— Ой, прости, пап. Я какая-то… усталая. С тех пор, как мы сюда переехали, мне все время снятся плохие сны. Я из-за них то и дело просыпаюсь.

— Я тоже, — кивнул отец.

— Ну да, пап, — вмешалась Бет. — Но ты ведь не являешься ко мне в спальню и не произносишь никаких речей.

Все трое выжидательно воззрились на Джессику. Бет жестоко усмехалась.

Будь все, как обычно, Джессика отшутилась бы и ушла бы из кухни, она сделала бы что угодно, лишь бы поскорее избавиться от неловкости. Но она уже сочинила историю о том, почему ей не спалось, и теперь решила наведаться в департамент правдивости и внести кое-какие поправки.

— Я просто подумала: вот приду к Бет… и скажу ей, — запинаясь, проговорила она, — что я понимаю, как ей трудно после переезда. И что я готова ее поддержать.

— Вот уродство, — скривилась Бет. — Мам, скажи Джессике, чтобы она не уродничала.

Мать легонько прикоснулась к макушке Джессики кончиками пальцев:

— Ты просто молодчина, Джесс.

— О-о-о! — простонала Бет и выскочила из кухни, прихватив с собой тарелку.

Из гостиной донеслись звуки мультфильма.

— Это очень взрослый поступок, Джесс, — сказал отец.

— Я так поступила вовсе не для того, чтобы показаться взрослой.

— Понимаю, Джессика, — кивнула мать. — Но ты права: Бет именно сейчас очень нужна наша поддержка. Не отворачивайся от нее.

Джессика немного смущенно пожала плечами.

Конечно.

— Ну ладно, мне пора, — сказала мать. — Сегодня вечером у меня испытания в аэродинамической трубе.

— Удачи, мам.

— Пока, мои дорогие.

— Пока, — в унисон попрощались с ней Джессика и отец.

Как только парадная дверь закрылась, они тут же перебрались с тарелками к телевизору. Бет подвинулась на диване, дав Джессике сесть, но при этом не сказала ни слова.

Однако как только наступил перерыв между мультиками, Бет взяла свою пустую тарелку, отошла с ней от дивана, но вдруг помедлила и посмотрела на тарелку Джессики.

— Ты больше есть не будешь? Джессика подняла голову:

— Нет…

Бет наклонилась, взяла тарелку Джессики, положила ее поверх своей и, позвякивая посудой, удалилась в направлении кухни.

Джессика и ее отец изумленно переглянулись.

Отец улыбнулся.

— Похоже, иногда полезно вести себя по-уродски, — заметил он.

Час спустя отец решил сыграть роль «мистера Ответственность» Он встал, потянулся и выключил у телевизора звук.

— Ну, девчонки, вы у нас сегодня заканчиваете распаковывать свои вещички, да?

— Конечно, пап, — откликнулась Бет. — У нас целый день на это.

— До возвращения мамы надо как следует потрудиться, — заметил отец.

— Вот только, — отозвалась Джессика, — мне обязательно надо сходить в городской музей. Музей Кловис или еще как-то. Домашнее задание.

— Уже начали задавать на дом? — удивился отец. — В наше время на первой неделе занятий ничего не задавали. Сначала можно было валять дурака, «оттягиваться», как вы нынче говорите, а уж потом постепенно надо было включаться в работу.

— Для тебя в этом смысле не больно-то много изменилось, пап? — осведомилась Бет.

Отец беспомощно вздохнул, что было для него внове. Теперь он с Бет в перепалки не вступал.

Джессика так вообще пропустила насмешку сестры мимо ушей.

— В общем, пап, это не так уж далеко. Пожалуй, скатаюсь туда на велике.

Дома и улицы, которые Джессика видела ночью, остались на своих местах, она узнавала их и при свете дня. Она взглянула на наручные часы. До встречи в музее Кловис оставался еще целый час, так что опоздать ей не грозило.

В голове у Джессики вертелось множество вопросов. Что представляют собой ползучки и темняки, откуда они взялись? Как Десс удалось так напугать гигантскую пантеру колпаком от автомобильного колеса? Почему до приезда в Биксби она никогда не видела времени синевы? И откуда про все это знали Рекс и его подружки?

Джессика медленно крутила педали. Она ехала по маршруту своей вчерашней ночной прогулки. Путь от дома до того места, где она впервые увидела пантеру, запомнился ей хуже всего. Она шла за кошкой-ползучкой в мечтательной задумчивости и мало на что обращала внимание. Но отыскать угол улиц Керр и Дивижн она смогла довольно легко, а уж там без труда нашла то место, где стояла замершая на ходу машина.

Естественно, теперь ее там не было. Джессика попробовала себе представить, как машина вдруг пришла в движение в то самое мгновение, когда закончился потайной час, и женщина, сидевшая за рулем, продолжила свой путь как ни в чем не бывало. На улице не осталось никаких следов вчерашних происшествий. Не было тут закопченного автомобильного колпака. Ничто не напоминало о том, что всего одиннадцать часов назад тут состоялась схватка.

От этого места Джессика легко нашла обратную дорогу. Она слишком хорошо запомнила, каким путем убегала от следующей за ней по пятам пантеры. Она разыскала узкий проулок, и он привел ее к забору, окружавшему задний двор, через который она перелезала, спасаясь бегством. Днем Джессике и в голову бы не пришло перелезать через такой высоченный забор, а от мысли о том, чтобы оказаться посреди высокой травы, ей до сих пор становилось не по себе. В общем, она объехала забор и подкатила к дому с улицы.

Старая ива царила в этом квартале. Словно громадный зонтик, она закрывала дом и двор от солнца. Джессика остановила велосипед, слезла с него и, шагая по неухоженной лужайке, подошла вместе с ним к дереву. Как ни густа была отбрасываемая кроной ивы тень, девочка сумела разглядеть на стволе три глубокие свежие царапины — следы когтей гигантской пантеры.

Она робко провела по одной из этих царапин кончиком пальца, и по коже у нее побежали мурашки. Царапина оказалась глубиной больше дюйма, а шириной — с большой палец на руке Джессики. А когда она отняла руку от царапины, рука оказалась липкой. Девочка растерла древесный сок между пальцами и поняла, что кровь вместо нее пролило дерево.

— Прости, пожалуйста, — тихо сказала она иве.

— Эй!

Джессика вздрогнула и обернулась в ту сторону, откуда донесся голос.

— Что это ты делаешь на моей лужайке? Она разглядела лицо в окне обшарпанного дома. Человека было еле видно за москитной сеткой, озаренной ярким солнцем.

— Простите, — крикнула Джессика. — Я просто смотрела на ваше дерево.

«Между прочим, — мысленно сказала себе Джессика, — это очень и очень глупо».

Она вывела свой велосипед на улицу, села на него и, прикрыв глаза ладонью, оглянулась. Лицо в окне исчезло, но зато Джессика заметила на табличке рядом с дверью тринадцатилучевую звезду. Десс была права: такие звезды в Биксби встречались повсюду.

Из дома вышла старушка в тоненькой ночной сорочке, от ветерка прилипавшей к ее худому телу. Она что-то прижимала к груди — какой-то тонкий продолговатый предмет, сверкающий в лучах солнца.

— Убирайся от моего дома! — прокричала женщина. Голос у нее был удивительно зычный для такой сухонькой бабули.

— Да, простите.

Джессика заработала педалями.

— И ночью тоже не вздумай заявиться! — прозвучало ей вслед.

«Ночью?» — в полном изумлении думала Джессика, удаляясь от дома старушки. Что имела в виду эта странная женщина?

Джессика покачала головой и посмотрела на часы. Отметины на дереве подтверждали: тайный час существовал на самом деле. Придется смириться с мыслью о том, что нечто действительно пыталось убить ее прошедшей ночью. И необходимо узнать, как защищаться — причем срочно, пока снова не наступило время синевы.

Джессика торопливо поехала к центру города.

Она терпеть не могла опаздывать.

Чем ближе к центру Биксби, тем медленнее ехала машина. Рекс посмотрел на Мелиссу; судорожно сжавшую руками руль.

— Все в порядке, Ковбойша, — негромко произнес он и постарался думать о чем-нибудь тихом и спокойном, надеясь, что это поможет его подруге.

Центр города в Биксби был не настоящий — не такой, как, к примеру, в Талсе или в Далласе. Здесь центр представлял собой горстку пяти-и шестиэтажных построек, среди которых были дом городского совета, библиотека и парочка офисных зданий. По субботам тут никто не работал. Немногочисленных посетителей можно было увидеть в дорогих магазинах на главной улице, иногда выстраивались очереди за билетами на первые показы новых фильмов в кинотеатре. Кинотеатр был старый, его построили еще, в пятидесятые годы и недавно отреставрировали. Так что людей на здешних улицах было совсем немного.

Однако многолюдным был центр Биксби или нет, он располагался в самой середине города, и от этой середины застройка распространялась концентрическими кольцами. Так что, чем ближе к центру, тем сильнее возрастала плотность населения. Для Мелиссы это было не так страшно, как в школе, но все же ей всегда нужно было с минуту привыкать, приспособиться к лишнему грузу такого множества чужих разумов.

Вскоре пальцы Мелиссы, сжимавшие руль, немного расслабились.

Рекс глубоко вздохнул и откинулся на спинку сиденья.

Он посмотрел в боковое стекло и снял очки, чтобы разглядеть знаки.

И разглядел. Знаков оказалось множество.

Как правило, в такой дали от бедлендов было довольно чисто. Сняв очки, Рекс ожидал увидеть город в виде благостно расплывшегося пятна. Но сегодня он повсюду замечал следы посещений — дом, явственно выделявшийся на фоне соседних, дорожный знак, который запросто читался без очков, змеящийся через проезжую часть скользкий след, просто-таки искрящийся Фокусом, острые грани, к которым явно прикасались чужие, нечеловеческие руки.

Или когти, или извивающиеся брюшки.

Знаки полуночи виднелись здесь, где им не следовало находиться, они подкрадывались все ближе к яркому свету центра города. Рекс гадал, что задумали темняки и их маленькие приятели? Хотели опробовать собственные силы? Или размножились? Или их вдруг ужасно заинтересовали люди?

А может быть, они что-то разыскивали?

— Как ты думаешь, какая она, Рекс? — спросила Десс, сидевшая на заднем сиденье.

— Хочешь спросить, какой у нее дар? — Он пожал плечами. — Тут все, что угодно, возможно. Может быть, она — еще один гениальный математик.

— Не-а, — покачала головой Десс. — Ты что, забыл, что я с ней на тригонометрию хожу. Она безнадежна. На этой неделе Санчес ей три раза вдалбливал радианную меру.

Рекс задумался о том, что такое радианная мера.

— Тригонометрия на самом деле не самая главная наука, Десс.

— Она станет главной в один прекрасный день, — заявила Десс. — Рано или поздно арифметика выдохнется. Как выдохся обсидиан.

— Это произойдет очень и очень не скоро, — отозвался Рекс. Он искренне на это надеялся. Ему тригонометрия тоже не давалась. — Как бы то ни было, Джессика здесь совсем недавно.

Должно пройти какое-то время, пока она обнаружит свои способности.

— Да ладно тебе, — махнула рукой Десс. — Меня вы, между прочим, выследили, когда мне было всего одиннадцать, верно? А тогда мать с отцом уже доверяли мне платить за них налоги. Джессике пятнадцать, а она не в состоянии совладать со школьным курсом тригонометрии. Нет, она явно не математический гений.

— И не телепат, — добавила Мелисса.

Рекс бросил взгляд на старую подругу. Приборная панель и все, что проплывало за окнами, расплывалось перед его глазами, а Мелиссу он видел в четком Фокусе полуночницы. Выражение ее лица было мрачным, она снова крепче сжала руль — так, словно ее старенький «форд» ехал навстречу автобусу, битком набитому разгулявшимися пятилетними детишками.

— Наверное, нет, — тихо ответил Рекс.

— Точно — нет. Было бы это так, я бы почувствовала на вкус.

Рекс вздохнул:

— Нет смысла сейчас спорить об этом. Очень скоро мы поймем, что она собой представляет. Очень может быть, что она — следопыт.

— Эй, Рекс, а может, она акробатка? — язвительно осведомилась Десс.

— Вот-вот. Подсадная, — подхватила Мелисса.

Рекс сердито глянул на нее и надел очки. Лицо Мелиссы слегка затуманилось, но все остальное вокруг стало видно четко. Он отвернулся и уставился в боковое стекло.

— Акробатка нам ни к чему.

— Это точно, Рекс, — кивнула Десс. — Но разве иметь полный набор не лучше?

Он пожал плечами и на наживку не клюнул.

— Ага, типа «собери все», — добавила Мелисса.

— Послушайте, — резко проговорил Рекс, — талантов гораздо больше, чем те четыре, про которые мы с вами знаем, ясно? Во времена Разлома талантов было намного больше, я читал про это. Она может быть кем угодно.

— Она может оказаться никем, — буркнула Мелисса.

Рекс снова пожал плечами, а потом они все молчали всю дорогу до музея.

Археологический музей периода Кловис представлял собой длинное приземистое здание. Большая часть здания располагалась под землей, погруженная в прохладные и темные недра красной оклахомской глины. То, что торчало на поверхности — уродливое строение, снабженное рядом маленьких окошек, напоминало Рексу бункер типа тех, в которых прячутся военные конструкторы во время испытания новых боевых ракет на полигоне.

Закончилась лишь первая неделя учебного года, поэтому на автостоянке перед музеем было почти пусто. Позже, днем, тут могли появиться небольшие группы туристов, а через месяц должны были начаться школьные экскурсии. Каждый школьник из тех, кто проживал в сотне миль от Биксби, по меньшей мере трижды бывал здесь на протяжении учебы в школе. Мелисса и Рекс впервые оказались здесь с экскурсией, когда учились в пятом классе. Тогда они и начали постигать, кто они такие и что собой представляют.

За столиком, где продавались билеты, оказалась не Анита, а новая кассирша-консультант. Она подозрительно воззрилась на троих ребят, вошедших в музей.

— Могу я вам помочь? — осведомилась она.

Рекс порылся в кармане, надеясь, что не забыл свой членский билет. Миновало несколько напряженных мгновений — и он нашел его.

— Три, пожалуйста.

Женщина взяла у него потрепанную карточку и, вздернув бровь, скрупулезно разглядела ее. Затем она окинула всю троицу придирчивым взглядом с головы до ног. Длинный плащ Рекса, одежда девочек… Похоже, дамочка искала предлог, чтобы не пустить ребят в музей.

— В любое время в этом году, — заметила Десс.

— Прошу прощения?

Она сказала, что членство действует на протяжении всего этого года, мэм, — расшифровал Рекс.

Женщина кивнула, поджала губы — так, словно ее опасения подтвердились, — и сказала:

— Да-да, понятно.

Она нажала на клавишу — и из щели в столе выпали три билетика.

— Но ведите себя как положено, слышите? Десс схватила билетики и уже собиралась что-то ляпнуть, как из двери служебного помещения за спиной кассирши вышел пожилой мужчина в твидовом костюме и очень вовремя опередил Десс.

— А, да это же Наконечники Стрел! — с усмешкой воскликнул доктор Энтон Шервуд.

У Рекса сразу отлегло от сердца. Он улыбнулся директору музея:

— Приятно видеть вас, доктор Шервуд.

— Что-нибудь принесли, а, Рекс?

Рекс покачал головой, позволив себе несколько мгновений порадоваться тому, какое смятение отразилось на лице кассирши.

— Простите, но мы ненадолго забежали. Есть что-нибудь новенькое, интересное?

— М-м-м. Мы получили новый обоюдоострый наконечник из Кактус-Хилл, Виргиния. Неплохой кандидат на звание представителя солютрейской культуры.[19] Он лежит в витрине находок докловианского периода на этом этаже. Хотелось бы услышать, что ты о нем скажешь.

— Почту за честь, — отозвался Рекс, вежливо улыбнулся ошарашенной кассирше и вместе с Десс и Мелиссой проследовал в музей.

— Получила, голубушка, — процедила сквозь зубы Десс.

Даже Мелисса не удержалась от улыбки. Рекс позволил себе несколько мгновений гордости. По крайней мере, его подруги больше не напоминали ему насчет акробаток.

Их окружил мир музея. Приглушенное освещение так радовало после ослепительного полуденного солнца. Рекс вдохнул прохладный воздух с приятным запахом красной глины. Одна стена музея представляла собой склон археологического раскопа, и дорожки для посетителей пролегали в нескольких футах от глинистой стенки. В плотную глину были весьма натурально — так, словно их и не доставали из-под земли, — вмурованы орудия из кости, окаменевшие куски дерева, обломки обсидиана, выточенные в форме наконечников копий, скелет саблезубого тигра. (По крайней мере, на табличке было написано: «Саблезубый тигр». А Рекс не сомневался в том, что, если бы они с доктором Шервудом принялись спорить о том, что это за зверь, они бы ни за что не сошлись во мнениях.)

Шагая по наклонному пандусу, уводившему на нижние этажи, Рекс взглянул на часы. Несколько минут после полудня. Возможно, Джессика уже ждет их. Но по пути он все же не удержался и бегло взглянул на витрину с находками докловианского периода.

В витрине оказалось полным-полно грубых наконечников стрел от половины дюйма до пяти дюймов длиной. Одни из них были длинными и тонкими, другие — широкими и лишь едва заостренными, как лопатки. Большинство представляло собой скорее наконечники копий, а не стрел. Когда-то они были насажены на древки, но дерево сгнило двенадцать тысяч лет назад. Новенький наконечник найти оказалось просто. Он был длиной почти восемь дюймов, тоненький, как вафля, а по форме походил на узкий лист дерева. Были явственно видны следы каменного молотка и прочие знаки труда опытного мастера. Рекс приподнял очки.

Наконечник расплылся бесформенным пятном. Фокус на нем и не ночевал. Рекс огорченно скривил губы и зашагал по пандусу дальше. Пока ему не довелось увидеть хоть один предмет, привезенный из-за пределов Биксби, который носил бы признаки времени синевы.

Неужели он и его друзья одни-одинешеньки во всем мире?

Джессика Дэй уже ждала их на самом нижнем этаже. Она стояла, зачарованно глядя на модель, изображавшую охоту на мастодонта. Крошечные фигурки людей каменного века окружали слоноподобное животное и со всех сторон втыкали копья в его толстую шкуру. Одному из маленьких человечков грозила гибель от длинного загнутого бивня.

Храбрецы — хоть куда, верно? — проговорил Рекс.

Джессика вздрогнула. Похоже, она не услышала, как они подошли. Справившись с собой, она пожала плечами:

— Если честно, я думала про то, что их двадцать на одного.

— Девятнадцать, — уточнила Десс.

Джессика глубокомысленно вздернула бровь.

«Все идет хорошо», — подумал Рекс. Он запланировал настоящую экскурсию с сопроводительной лекцией. Он несколько раз все повторил в уме прошлой ночью перед сном. Но у Джессики был очень усталый вид. Даже сквозь очки Рекс видел в ее зеленых глазах следы бессонной ночи, несмотря на окутавшую ее туманную дымку. И он решил отказаться от лекции.

— Наверное, у тебя уйма вопросов, — сказал он.

— Да.

— Идем.

Они провели Джессику туда, где у стены стояло несколько столиков. Здесь ребята, которых приводили на экскурсии, поедали прихваченные из дома завтраки. Все расселись. Мелисса нацепила наушники, Десс слишком вальяжно откинулась на спинку пластикового стула.

Спрашивай, — объявил Рекс и положил руки на стол.

Джессика вдохнула поглубже, словно собралась что-то сказать, но вдруг ее взгляд стал беспомощным. Это Рекс разглядел, даже не снимая очков. Так смотреть мог только человек, у которого накопилось столько вопросов, что он не знает, с какого из них начать. Рекс заставил себя набраться терпения до тех пор, пока Джессика соберется с мыслями.

— А вот… колпак? — выпалила она наконец.

Рекс улыбнулся.

— Это был не какой-нибудь колпак, — ответила Десс. — Он от модели «Меркурий» тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года.

— А тысяча девятьсот шестьдесят семь — это какая-то степень числа тринадцать? — полюбопытствовал Рекс.

— Ничего подобного, — буркнула Десс — Просто в то время колпаки делали из настоящей стали. А не из алюминиевого дерьма, как теперь.

— Погодите, — умоляюще проговорила Джессика.

— Ой, прости, — смущенно проговорил Рекс. — Объясни, Десс, но попроще.

Десс вытащила из-за ворота блузки подвеску. На цепочке болталась тринадцатиугольная звездочка. При тусклом музейном освещении она ловила огни лампочек, которыми подсвечивались витрины и будто светилась сама.

— Помнишь?

— Да. С того дня, как ты мне сказала про эту звезду, я такие по всему Биксби замечаю.

Так вот, — продолжала Десс, — эта подвесочка — оберег от темняков номер сто один. Есть три вещи, которых не любят темняки. Одна из них — сталь. — Она прикоснулась к звездочке кончиком ногтя. — Чем новее металл, тем сильнее он отпугивает темняков.

— Сталь… — медленно проговорила Джессика, словно бы что-то уяснив для себя.

— Большинство темняков жутко древние, — пояснила Десс. — И как большинство стариков, они терпеть не могут все новое, что появилось уже после них.

— Они боялись обработанного камня, — сообщил Рекс. — Потом боялись выплавленного металла — бронзы и железа. Но постепенно привыкли к ним. Сталь новее.

— Но разве сталь не давно уже плавят? — спросила Джессика. — Мечи всякие и так далее.

— Да, но мы говорим о нержавеющей стали, а это современное изобретение, — ответила Десс. — Конечно, мне бы очень хотелось в один прекрасный день заполучить титан, полученный с помощью электролиза, или…

— Ладно, ладно, — прервала ее Джессика. — Значит, они не любят новые металлы.

— Особенно сплавы, — добавила Десс, — которые представляют собой смесь металлов. Золото и серебро — это химические элементы. Их добывают прямо из-под земли. Темняки их совсем не боятся.

— Но они боятся сплавов. Значит, через что-то сделанное из стали они пройти не смогут? — спросила Джессика.

— Не все так просто, — покачала головой Десс. — Вещь номер два, которой боятся темняки, это… математика.

— Математика?

Ну… Особая математика, — пояснила Десс. — Как правило, их отпугивают определенные числа, сочетания чисел или коэффициенты.

Джессика устремила на нее недоверчивый взгляд.

Рекс был к этому готов.

— Джесс, ты слыхала об эпилепсии?

— Конечно. Это такая болезнь, да? Когда человек падает, и у него изо рта пена идет.

— Ага, и еще язык можно прикусить, — добавила Десс.

— Причина этой болезни кроется в головном мозге, — сообщил Рекс. — Припадки очень часто возникают из-за мигающего света.

— И не имеет никакого значения, насколько ты крепкий и здоровый, — продолжала Десс. — Стоит свету замигать — и ты вдруг становишься беспомощен. Ну, как у Супермена с криптонитом было. Но все дело в том, что свет должен мигать с определенной частотой. Вот так же на темняков действуют числа.

— Вот почему в Биксби все крутится вокруг числа тринадцать? — спросила Джессика.

— Поняла наконец. Это же гарантированная защита от темняков и их маленьких дружков. Что-то в этом числе есть такое, из-за чего они совсем дуреют. Ну, напрочь они не выносят чисел, которые в сумме, или в разности, или при делении дают тринадцать, не по нраву им и группы из тринадцати предметов. Джессика негромко присвистнула.

— Психосоматика.

— Кстати, очень неплохое словечко, — кивнула Десс. — Ну, вот я и назвала тот старый автомобильный колпак «Гидромеханикой», и психокиска здорово обожглась.

— Понятно, — сказала Джессика.

— Главное, не забывать об этом и всегда иметь на уме свеженький тридекалогизм.

— Свеженький… что?

— «Тридекалогизм» — это тринадцатибуквенное слово, которое означает «слово из тринадцати букв», — с радостной улыбкой сообщила Десс.

— Правда?

— Ну, если честно, то я это словечко сама придумала. Так что не советую тебе применять его для самозащиты. И еще вот что запомни: если пользуешься тридекалогизмами против темняков, всегда имей в запасе новое слово к наступлению следующей ночи.

— К словам они привыкают скорее, чем к металлам, — пояснил Рекс.

— Кто знает, — пожала плечами Десс. — Может быть, настанет такой день, когда они и к числу тринадцать привыкнут. Тогда придется искать слова из тридцати девяти букв.

— Значит, мне нужно иметь при себе кусок металла, названный словом из тринадцати букв, — недоверчиво проговорила Джессика, — и тогда со мной все будет в порядке?

— На самом деле есть много чего еще, — ответила Десс. — Во-первых, металл должен быть чистым.

— Что, они мыла тоже боятся?

— Не в этом смысле «чистым», — сказал Рекс. — А в том смысле, что к нему не прикасалась полночь. Понимаешь, если что-то из дневного мира побеспокоить во время синевы, это становится частью мира темняков и изменяется навеки.

— Ну и как же вы можете понять, что чистое, а что — нет?

Рекс вдохнул поглубже. Пора было принимать эстафету у Десс.

— Ты еще не начала гадать, как мы поняли, что ты — полуночница, Джессика? — спросил он.

Она на несколько мгновений хорошенько задумалась и призналась:

— После всего этого у меня в голове такая каша, что я уж и не помню, о чем гадала, о чем нет. Но вообще-то — да, кажется, Десс что-то про меня поняла с первого же мгновения, как только мы встретились. И тогда я подумала, что она, наверное, экстрасенс.

Мелисса негромко фыркнула. Она сидела, барабаня пальцами по столу в такт музыке.

— Ну, так вот. Когда что-то изменяется во время тайного часа, оно выглядит особо. Для меня, по крайней мере. А ты — полуночница, поэтому ты всегда будешь выглядеть особо. Ты являешься естественной частью полночного мира.

С этими словами он снял очки.

Лицо Джессики сразу предстало перед ним ясно и четко. Рекс увидел черточки усталости вокруг ее глаз, настороженность и пытливость в ее взгляде. Она была готова выслушать все, что бы ей ни сказали.

— А еще я способен читать следы — отметины, оставленные другими полуночниками. Эти знаки разбросаны по всему Биксби, и некоторые из них оставлены много тысяч лет назад.

Джессика пристально уставилась на него. Наверное, она гадала, уж не сбрендил ли он.

— И только ты способен видеть такие следы?

— Пока — да. — Он сглотнул подступивший к горлу ком. — Можем мы кое-что попробовать, Джессика?

— Конечно.

Он подвел ее к музейной витрине, установленной неподалеку от стены раскопа. Под стеклом лежала коллекция наконечников копий периода Кловис. Все они были найдены в окрестностях Биксби, и всем им было около десяти тысяч лет. И хотя на табличке это не было написано, один из наконечников был извлечен из грудной клетки скелета «саблезубого тигра», вмурованного в стену раскопа. Остальные наконечники были обнаружены на местах стоянок древних людей, в местах захоронений, в Змеиной яме. Сняв очки, Рекс сразу видел различия между ними.

Тот самый наконечник, который нашли среди костей «саблезубого тигра», резко отличался от прочих. Он виделся Рексу с обжигающей ясностью. Каждый скол был настолько отчетлив, что мальчик мог себе воочию представить, как древний молоток отбивал осколки камня. Фокус «прилип» к этому кусочку обсидиана на тысячи лет, и Рекс с первого взгляда на него инстинктивно понял, что этот наконечник действительно угодил в сердце того зверя, который был вмурован в стену раскопа.

Этот наконечник убил темняка.

Невооруженными глазами Рекс также видел и небольшие отличия в том, как именно было изготовлено это орудие. Он хорошо различал продольную ложбинку в том месте, где наконечник был привязан к копью, и эта ложбинка была выбита гораздо глубже и старательнее, чем у других наконечников, а сам наконечник был намного острее прочих. Десять тысяч лет назад он был высоким достижением развития техники — настолько же высоким, как в наши дни какой-нибудь сверхновый реактивный истребитель. И пусть орудие было изготовлено из камня, по тем временам это было все равно что для нас — электролитический титан.

— Какие-нибудь из них ты видишь четче, чем другие? — спросил Рекс у Джессики.

Джессика внимательно осмотрела наконечники, сосредоточенно сдвинув брови. Рекс невольно затаил дыхание. Прошлой ночью он позволил себе поразмышлять — а что, если бы оказалось, что Джессика тоже умеет видеть, как он, что она — тоже следопыт? Тогда наконец появился бы кто-то еще, кто помог бы Рексу в тяжком труде изучения науки полночи, в сравнении интерпретаций странных и зачастую противоречивых рассказов, кто читал бы эту книгу вместе с ним.

Кто-то, кто мог бы разделить с ним ответственность, если бы что-то пошло не так.

— Вот этот — другой.

Джессика указала на копалку — неуклюжее ручное орудие, которое не имело никакого отношения к наконечникам копий. Рекс медленно выдохнул, стараясь скрыть разочарование.

Ему так не хотелось, чтобы неудача обрушилась на него всей своей тяжестью.

— Да, это другое орудие. Его использовали для выкапывания кореньев.

— Кореньев?

— Да, они там, в каменном веке, обожали ямс.

Рекс снова нацепил очки.

— Значит, эта штука — для выкапывания ямса, — проговорила Джессика. — Но ведь ты меня не для этого сюда подвел, правда?

— Нет, — признался Рекс. — Мне хотелось узнать, умеешь ли ты видеть кое-что.

— Видеть что-то в тайном часе, как умеешь ты?

Рекс кивнул.

— Я могу видеть, какие из этих наконечников копий убили темняков. Прикосновение остается на них. И я это вижу..

Джессика пристально воззрилась на витрину и нахмурила брови.

— Может, у меня глаза и в самом деле неправильные.

— Нет, Джессика. У разных полуночников — разные способности. Просто мы пока не знаем, какой дар у тебя.

Она пожала плечами и, указав на кости в стене раскопа, спросила:

— А вот это — скелет темняка?

Ее вопрос изумил Рекса, но в следующий миг он кивнул, вспомнив, что подобного зверя она видела во плоти.

— Ничего себе… — покачала головой Джессика. — Значит, такие чудища вправду водились десять тысяч лет назад. Но разве теперь они уже не должны были все вымереть? Как динозавры?

— Только не в Биксби. Джессика вздернула бровь:

— Рекс, но уж динозавры-то в Биксби не водятся?

Он не удержался от улыбки:

— Я их, по крайней мере, не видел.

— Спасибо, утешил.

Рекс молча проводил ее обратно к столу. Если бы Джессика оказалась всевидящей, все могло перемениться. Пару секунд Рекс не мог говорить. Он облизнул пересохшие губы и обнаружил, что на языке у него вертится фрагмент заготовленной ночью лекции.

— Темняки почти все вымерли, Джессика, но уцелевшие спрятались во времени синевы. Уже очень давно миновали те годы, когда они жили на Земле рядом с нами.

— Да уж, наверное, жуть как весело было жить в двести сорок седьмом тысячелетии до нашей эры, когда за тобой гонялись такие твари.

— В двести пятьдесят седьмом, — поправил ее Рекс. — Тогда люди не главенствовали в пищевой цепочке. Им приходилось сражаться с тиграми, и медведями, и волками. Но страшнее всех были темняки. Они были не просто сильнее и быстрее — они были умнее людей. Долгое время люди были совершенно беззащитны.

Они снова сели за столик, и их окружил полумрак пустого угла. Мелисса посмотрела на Рекса. Судя по злорадству на ее лице, она ощутила вкус его разочарования.

— Но как же тогда хоть кому-то удалось уцелеть? — спросила Джессика.

Десс наклонилась к столу.

— Темняки — хищники, Джессика. У них не было цели истреблять человечество, им нужно было ровно столько людей, чтобы прокормиться.

Джессика поежилась:

— Кошмар какой.

— Вот именно, — кивнул Рекс. По пандусу спускалась небольшая группа экскурсантов-туристов, поэтому он заговорил тише: — Представить только: каждую ночь людям приходилось страшиться появления темняков, готовых ими полакомиться. И способа противостоять им никто не знал. Именно из-за них людям и начали сниться самые первые страшные сны, Джессика. Каждое из фольклорных чудовищ, каждый мифический монстр, даже наша инстинктивная боязнь темноты — все это основано на древних воспоминаниях о темняках.

Десс прищурилась, снова наклонилась к столу и тоже заговорила тише:

— Не все темняки похожи на пантер, Джессика. По-настоящему жутких ты еще не видела.

— Спасибо, порадовала, — фыркнула та. — И что же, вес они живут в Биксби?

— Точно мы не знаем, — ответила Десс. — Но Биксби — это единственное известное нам место, где есть тайный полночный час. Даже в Талсе — а это всего в двадцати милях отсюда — время синевы не наступает.

— Почему-то Биксби стал таким особенным, — добавил Рекс.

— Блеск, — покачав головой, проговорила Джессика. — Получается, моя мама не шутила, когда говорила, что к здешней жизни придется долго привыкать.

Она беспомощно откинулась на спинку стула. Рекс попытался вспомнить основные тезисы своей лекции.

— Но не забывай: мы, люди, все-таки победили. Постепенно мы нашли способы защиты. И оказалось, что наши новые идеи отпугивают темняков.

— Идеи? Отпугнули вон ту тварь? — Она указала на скелет темняка в стене раскопа.

— Новые орудия — типа металла, полученного плавлением, и металлических сплавов, — сказала Десс. — А также новые понятия, вроде математики. К тому же темняки всегда боялись света.

— Первым средством защиты стал огонь, — добавил Рекс. — Они к нему так и не смогли привыкнуть.

— Ну, хоть чем-то порадовали, — усмехнулась Джессика. — В следующий раз перед тайным часом надо будет огнеметом обзавестись.

Десс покачала головой:

— Не поможет. Огонь, любая электроника, двигатели автомобилей — все это во время полуночного часа не действует. Думаешь, мы на великах через половину города прошлой ночью просто так мотались, ради собственного удовольствия?

— Вот откуда взялось время синевы, — объявил Рекс. — Несколько тысяч лет назад, когда темняки были оттеснены в чащи лесов стальными орудиями и огнем, они сотворили для себя убежище.

— Так это они создали время синевы? — изумленно спросила Джессика.

Рекс кивнул:

— В преданиях сказано, что они взяли один час из дня и сжали его в одно мгновение, чтобы люди больше не смогли ощущать, видеть это время.

Джессика тихо проговорила:

— Кроме тех, кто в это мгновение родился.

— В яблочко, — кивнула Десс. — Так что это обязательно происходит с некоторыми людьми, тут уж никуда не денешься, понимаешь? Уж столько в сутках секунд.

Десс выжидательно уставилась на Джессику. Рекс вздохнул:

— Она хочет, чтобы ты сказала ей, сколько секунд в сутках.

Джессика пожала плечами:

— Жутко много?

— В минуте — шестьдесят секунд, — подсказала ей Десс. — В часе — шестьдесят минут. В сутках — двадцать четыре часа.

— И это будет… — Джессика нахмурилась и запрокинув голову, воззрилась в потолок. — Просто ужасно много?

— Восемьдесят шесть тысяч четыреста, — терпеливо ответила Десс. — Просто я подумала: а вдруг у тебя и вправду неплохо с математикой. Ты же как-никак ходишь на тригонометрию.

Джессика фыркнула:

— Это моя мама придумала. Она решила воспользоваться случаем — ну, тем, что мне пришлось перейти в новую школу, — чтобы сделать из меня непризнанного гения.

— Не повезло тебе, — понимающе кивнула Десс, пожала плечами и испытующе взглянула на Рекса.

Мелисса хихикнула, тихонько подпевая музыке, которую слушала. Рекс еле-еле различил ее слова. А слова были такие:

— У нее вкус… ванили.

В прошлом учебном году в сто сорок первой школе города Чикаго проводился великий биологический эксперимент.

Джессика и ее одноклассники вырастили две группы плоских червей в террариумах. Вообще-то, это были аквариумы, только вместо воды в них насыпали землю. Плоские черви и вправду были плоскими, а их маленькие треугольные головки очень походили на наконечники копий, которые так обожал Рекс. На головах у червей темнели два крошечных пятнышка, похожих на глаза, но никакие это были не глаза. Правда, на свет черви реагировали.

В одном террариуме ученики всегда клали корм для червей в одном и том же углу, под маленькой лампочкой, которую во время кормления включали. Этот свет был чем-то вроде ресторанной вывески: «Заходите, мы открыты».

В другом террариуме ребята просто посыпали землю кормом.

Плоские черви в первом террариуме оказались не такими уж глупыми. Очень скоро они поняли, что означает свет. Можно было размещать корм в любом месте, и черви ползли на свет. Они даже могли ползать за светом по кругу, и ползали бы, если бы вы возжелали устроить червячьи бега.

А потом, как это всегда бывает в биологических классах, настало время неприятностей.

Пользуясь фонариком, как приманкой, ученики собрали всех умных светолюбивых червей из первого террариума. Потом учительница, миссис Хардэвей, сложила их в ступку и приготовила из них червячье пюре. Никого особенно не уговаривали на это любоваться, но некоторые ребята все-таки смотрели. Джессика — нет.

Но миссис Хардэвей на этом не остановилась и скормила измельченных червей их собратьям из другого террариума. Судя по всему, плоские черви ели все на свете, в том числе — и других червей.

На следующий день все собрались в классе, и миссис Хардэвей впервые перенесла «ресторанную вывеску», то есть маленький фонарик, в другой террариум. Именно Джессике было доверено включить свет. Один за другим черви подняли свои маленькие плоские головки. Они были голодны и жаждали поскорее разыскать корм. О ресторанной вывеске они узнали, сожрав умных червей из другого террариума. Так некоторые люди надеются выучить французский, поедая «мясо по-французски», вот только с червями получилось куда как более грустно. Ночью, сидя на кровати в окружении нераспакованных коробок и ожидая наступления полночи, Джессика Дэй чувствовала послевкусие общения с полуночниками.

Рекс и Десс продержали ее в музее несколько часов и завалили ее всем тем, что сами знали о темняках, времени синевы, полуночниках и присущих оным талантам, а также щедро поделились сведениями о тайной истории городка Биксби, штат Оклахома. За несколько лет они провели множество невероятных экспериментов и совершили ряд уникальных открытий, и все это они по-настоящему смаковали сами и потчевали этим Джессику. А ей не оставалось ничего другого, как только покорно съедать каждый предлагаемый кусочек этого угощения. Тайный час был опасен. По причине, о которой оставалось только догадываться, ей могло на самом деле очень не поздоровиться.

Даже Мелисса сняла наушники и, присоединившись к разговору, раскрыла свой, весьма необычный талант. Оказалось, что это она экстрасенс, а вовсе не Десс, и причем экстрасенс самый настоящий, а не какой-нибудь там психосоматический. Правда, то, о чем она рассказывала, казалось просто жутким. Она словно бы находилась в комнате, где одновременно на полную громкость было включено пятьдесят радиоприемников — и все они были настроены на разные станции. И еще Рекс предупредил Джессику о том, что к Мелиссе нельзя притрагиваться: из-за физического контакта громкость звука слишком сильно повышается.

Ничего удивительного, что Мелисса была такой «компанейской».

Джессика наблюдала за секундной стрелкой, отсчитывавшей последние минуты до наступления полночи, и прижимала руку к животу. У нее сосало под ложечкой, как перед контрольной. Предстояла та еще контрольная. Математика, мифология, металлургия, наука и история древнего мира в одном флаконе. Стоит хотя бы на один вопрос ответить неправильно—и отправишься на корм червям.

Ей и днем-то было не так уж весело, а вот Десс, Рекс и Мелисса явно получили удовольствие. Несколько лет эта троица хранила в тайне целый мир. Только им приходилось сталкиваться с ужасами и радостями полночи. И конечно, им ужасно хотелось поделиться всем этим с кем-то еще.

Джессика очень жалела о том, что запомнила далеко не все из того, о чем они говорили. После первых двух-трех часов начали сказываться бессонные ночи, и голоса ребят превратились в монотонный гул. В конце концов она объявила им, что ей пора домой.

Просто поразительно: как быстро новый, таинственный мир смог из совершенно невероятного стать абсолютно невыносимым.

Домой она вернулась как раз к ужину. Джессика не сомневалась, что получит нагоняй за коробки, которые так и остались неразобранными. Но стоило маме только взглянуть на измученное лицо дочери, и она сразу же сменила гнев на милость.

— О моя девочка. Ты весь день делала уроки, да? Это я виновата, что записала тебя во все эти продвинутые классы…

Джессика возражать не стала. За улейном она клевала носом, а потом сразу пошла спать. Но будильник завела на половину двенадцатого ночи. Сегодня ей хотелось встретить наступление времени синевы в полной боевой готовности — бодрой и одетой.

Хотя она не запомнила и половины из того, что ей пытались втолковать другие полуночники, самого главного она все же не забыла. Джессика была вооружена тремя новенькими орудиями под названиями «Всеобъемлющий», «Сверхпоспешно» и «Юриспруденция», а представляли они собой моток проволоки, длинный шуруп и сломанную автомобильную антенну.

Внешне они сильного впечатления не производили, и Десс сказала, что трудно было бы найти что-либо более устрашающее, чем могучая «Гидромеханика», но тем не менее твердо заверила Джессику в том, что и эти штуковины способны подпалить темняку хвост. Ну, или, по крайней мере, с их помощью можно было устроить весьма зрелищный фейерверк из голубых искр. Джессика также взяла у Десс несколько рецептов изготовления собственных ловушек. Теперь ее комната была надежно защищена от ползучек.

Кроме того, она вообще не собиралась сегодня ночью выходить из дома.

Остальные трое полуночников собирались навестить нечто, что Рекс называл «хранилищем знаний». Видимо, полуночники в Биксби существовали с тех пор, как возник тайный час, и одни из них рождались здесь, а другие, как Джессика, приезжали сюда откуда-то. Поколения всевидящих следопытов, подобных Рексу, мало-помалу накапливали познания о времени синевы и о темняках и записывали сведения о своих открытиях там, где их могли найти только другие всевидящие. В девственных бедлендах стояли древние скалы, испещренные невидимыми письменами, и этими письменами излагались древние сказания.

Рекс заявил, что будет искать, пока не выяснит, почему темняки так заинтересовались Джессикой. «Но может быть, прошлой ночью просто произошли какие-то совпадения», — не слишком убежденно сказал он.

«Может быть, ты им просто нравишься, — предложила свою версию Мелисса и облизнула губы. — Как пицца или мороженое».

До полночи осталось две минуты.

Джессика сглотнула подступивший к горлу ком и оторвала ступни от пола. Ползучки еще не могли забраться в комнату, но прошлой ночью к ней вернулись все ее детские страхи, и стало казаться, будто под кроватью кто-то есть. Может быть, это-то как раз была чистой воды психосоматика, но все равно Джессика чувствовала: кто-то там есть.

Она посмотрела на часы, уже переведенные на местное время. Десс объяснила ей, что «истинная полночь» наступает в разные мгновения в разных городах, а часовые пояса — это слишком грубо. Но теперь, когда ее часы пробьют полночь, Джессика Дэй уж точно окажется так далеко от солнца, как только можно оказаться.

Осталась одна минута.

Джессика взяла «Юриспруденцию» и растянула на всю длину. Взмахнула антенной, как шпагой. Эта антенна была от «шевроле» тысяча девятьсот семьдесят шестого года, а уж это число, судя по всему, точно было произведением тринадцати. Десс берегла «Юриспруденцию» для особого случая.

Джессика улыбнулась. Более странного подарка она никогда еще не получала, но вынуждена была признать, что держать антенну в руке приятно.

Настал тайный час.

Светильник на потолке словно бы мигнул и погас, электрический свет сменился знакомым синим сиянием, полившимся из всех углов комнаты. Шум ветра в ветвях деревьев мгновенно стих. Впервые, встречая эти перемены в абсолютно бодрствующем состоянии, Джессика не только все видела и слышала, она все чувствовала. Нечто невидимое словно бы тянуло ее, толкало вперед, словно она только-только скатилась с «американских горок», и вагончик постепенно замедлял ход. Чувство легкости овладело ею, она всем телом ощутила едва заметный трепет замерших движений.

Весь мир замер вокруг нее, и мир был наэлектризован.

— Ладно, — сказала себе Джессика. — Еще разок сначала.

Теперь она знала, что время синевы вполне реально, но все равно оно казалось ей сном.

Она обошла комнату, для пущей уверенности прикасаясь к вещам. Твердые края картонных коробок на ощупь оказались точно такими же, как были раньше, и сосновые половицы остались такими же гладкими и прохладными, как всегда.

— Настоящие, настоящий, настоящие, — тихо говорила Джессика, проводя кончиками пальцев по одежде на спинке кровати, крышке письменного стола, корешкам книг.

Теперь, когда полночь наступила, Джессика вдруг стала гадать, что же ей делать с этим лишним часом, как быть. Несколько минут назад она слышала, как ее родители разговаривают на кухне. Но ей совсем не хотелось увидеть их бледными и окоченевшими, и она твердо решила остаться у себя в комнате.

Нужно было распаковать и разложить множество вещей. Джессика открыла несколько коробок и заглянула в эти бездны хаоса. Но синий свет без теней казался слишком экзотичным для такой прозаичной работы. Она села на кровать, взяла словарь, который вынула из коробки с книгами в самый первый день, и принялась разыскивать тридекалогизмы.

Она успела найти только одно слово из тринадцати букв — «Восьмикратный», и у нее от синего света разболелась голова. Другие полуночники, наверное, могли спокойно читать, когда наступало время синевы. Может быть, Мелисса не ошибалась, у Джессики с глазами явно было что-то не то — по крайней мере на протяжении тайного часа.

Она посмотрела в окно на замерший в неподвижности мир, поежилась и отвела взгляд. Слишком страшно было представить, что кто-то смотрит оттуда на нее.

Джессика оторвала ступни от пола, улеглась на спину и уставилась в потолок.

Она вздохнула. Оказывается, все это может здорово наскучить.

Довольно скоро она услышала странные звуки.

Это был очень тихий стук, едва слышный даже в абсолютной тишине. Джессика сразу подумала о лапах пантеры и вскочила с кровати.

Она схватила «Юриспруденцию», звякнула лежавшими в кармане «Всеобъемлющим» и «Сверхпоспешно», дабы убедиться, что они на месте. Оттуда, где стояла ее кровать, Джессика не слишком хорошо видела через окно улицу, но подойти к любому из окон ближе боялась. Она стала осторожно двигаться по комнате, пытаясь хоть краем глаза увидеть, что же там, снаружи.

По дорожке, ведущей к входной двери, двигался темный силуэт. Джессика попятилась назад и крепче сжала в руке автомобильную антенну. Рекс и Десс обещали, что здесь ей ничто не будет грозить. Они сказали, что она теперь знает вполне достаточно для того, чтобы суметь защитить себя.

А вдруг они ошиблись?

Она стояла, прижавшись спиной к двери. Ей чудилось, что гигантская кошка проскальзывает в парадную дверь, крадучись движется по коридорам и подбирается к ней сзади. И Джессика тут же решила, что вряд ли тринадцать кнопок, воткнутых в деревянную дверь, смогут стать солидным препятствием для могучих мышц пантеры.

Звуки снаружи стихли. А тот, кто издавал эти звуки, где он? Еще там?

Надо было посмотреть.

Джессика опустилась на четвереньки и поползла по полу вдоль стены, и ползла, пока не поравнялась с окном. Там она села на пол и старательно прислушалась. Ей показалось, будто абсолютная тишина издает равномерный гул. Примерно такой звук слышишь, когда прижимаешь к уху морскую раковину.

Она вытянула шею, чтобы осторожно выглянуть из-за края подоконника.

И увидела прямо перед собой лицо.

Джессика отпрыгнула назад и так размахнулась «Юриспруденцией», что задела антенной стекло. Пятясь, она стала отползать от окна и в конце концов стукнулась спиной о край кровати. Окно приоткрылось.

— Все нормально, Джессика. Это я, — послышался голос.

Выставив перед собой автомобильную антенну, будто шпагу, Джессика оторопело заморгала. Она пыталась соединить между собой знакомый голос и лицо, которое успела увидеть лишь мельком. Через несколько секунд голос и лицо соединились. А с узнаванием пришла волна радости и удивления.

Это был Джонатан.

Джонатан сидел на подоконнике. Похоже, спрыгивать внутрь ему пока не очень хотелось. Наверное, он думал, что Джессика снова замахнется на него антенной. Она все еще крепко сжимала «Юриспруденцию» и нервно перекладывала ее из одной руки в другую.

Джонатан сидел, поджав под себя одну ногу, а колено другой ноги подтянув к подбородку. Судя по всему, он уже не очень боялся.

Он почти ничего не говорил. Видимо, решил дать Джессике время успокоиться. Сейчас он не щурился, как в школьной столовой, его глаза были широко раскрыты. И никакой сонливости. Быть может, он тоже страдал фотофобией — боялся дневного света?

Джессику порадовало то, что он не прячет глаза за темными очками. Глаза у Джонатана были очень красивые.

Молча, не спуская с Джессики глаз, он наблюдал за тем, как она мало-помалу овладевает собой.

— Я не знала, что ты — полуночник, — наконец сумела выговорить она.

— А они тебе не сказали? — рассмеялся Джонатан. — Ну, ясное дело.

— Они про тебя знают?

— Конечно. С первого дня, как только я сюда переехал.

Джессика недоверчиво покачала головой. В нее вколачивали науку полночи добрых шесть часов подряд, но ни Рекс, ни Десс, ни Мелисса не удосужились хоть словом обмолвиться о том, что в городе есть еще и пятый полуночник.

— Секундочку, — проговорила Джесс. Ей вдруг кое-что пришло в голову. — А ты — единственный, о ком мне не рассказали? Сколько же еще таких?

Джонатан усмехнулся.

— Только я, я один, — сказал он. Джессика смотрела на него в упор. Она все еще не вполне совладала с собой и мало что понимала.

— Да нет же, больше никого нет, — более серьезно сказал Джонатан. — Только про меня они умолчали.

— А что, они тебя не любят? Он пожал плечами.

— Я не член их клуба, понимаешь? То есть, Рекс — он нормальный парень, а Десс вообще классная. — Он помедлил. Наверное, не хотел говорить плохое про Мелиссу. — Но просто они все воспринимают уж слишком серьезно.

— Слишком серьезно?

— Ага. Ведут себя так, словно они выполняют какое-то сверхважное задание по поручению Всемирного Совета Полуночников или кого-нибудь такого же пафосного.

— А Всемирный Совет Полуночников существует? — поинтересовалась Джессика.

Джонатан рассмеялся:

— Нет. Но Рексу ужасно хотелось бы, чтобы существовал. Он считает, что все эти штуки, связанные с полуночью, имеют какое-то, жуть какое тайное, глубокое и мистическое значение.

Джессика непонимающе заморгала. А она и не думала сомневаться в том, что тут действуют глубинные и мистические силы. Да-да, ей все именно таким и казалось — глубоким и мистическим.

— Ну а ты как думаешь, Джонатан?

— Я думаю, что нам очень повезло — мы хозяева целого мира. В нем можно играть, его можно исследовать. Что хочешь — то и делай. И зачем нужно придумывать какую-то там великую цель?

Джессика кивнула. С тех пор как на нее напал темняк, тайный час для нее превратился в трагедию, в смертельную угрозу. Но ведь самый первый ее сон был совсем иным. Он был таким… легким.

— Для Рекса, — продолжал Джонатан, — время синевы — будто какой-то толстенный учебник, и он все время по нему готовится к выпускному экзамену. А для меня это переменка.

Джессика кисло глянула на него:

— Между прочим, на площадке для игр — здоровенные громилы.

Он пожал плечами:

— А я обгоню любого громилу. Мне это всегда удавалось.

Джессика подумала: «Ой, не врет ли он?» Но Джонатан вел себя легко и непринужденно. Он сел на подоконник верхом и сидел ни разу не взглянув через плечо. Не боялся упасть.

— Вам всем, похоже, тайный час очень нравится, — грустно проговорила Джессика. — Каждый из вас находит в нем какую-то радость. А для меня это просто кошмар, страшный сон. Эти твари… эти твари пытались меня убить прошлой ночью.

— Десс мне так и сказала.

— Она рассказала тебе про меня?

— Да, еще тогда, когда Рекс заметил тебя, в самый первый день. А сегодня утром она дала мне твой адрес. А ты что же, думала, что я тебя с помощью экстрасенсорных способностей разыскал?

— Если честно, я думала — по телефонной книге.

— Вас туда. еще не внесли, — с улыбкой ответил Джонатан. — Я проверил. Но Мелисса «прозвонила» тебя прошлой ночью по экстрасенсорной службе «411»,[20] а Десс позвонила мне.

— Десс дала тебе мой адрес, а мне про тебя не рассказала?

— Она бы рассказала, но только не при Рексе. Мы с ним… не сходимся характерами. Если честно, я так думаю, что ему не помешало бы принять меня в клуб. Но Десс предпочитает в это не вмешиваться.

— О… — Джессика прижалась спиной к стене. — Чем дальше, тем запутанней…

— Да, это просто ужасно, что ты так скоро столкнулась с темняком, — признался Джонатан. — Но прошлой ночью по всему городу что-то жуткое творилось. То ли у темняков был канун Нового года, то ли еще какой праздничек. А ты первый раз вышла из дома в полночь?

Джессика уже собралась было утвердительно кивнуть, но покачала головой. Она совсем забыла про первую ночь. Из-за того, что Десс и Рекс ей весь день вколачивали в голову легенды и историю полуночников, она стала думать только об опасностях, которые таило в себе время синевы, а о чудесной замершей грозе успела позабыть.

— Наверное, это здорово, — тихо промолвила она, — радоваться тому, что ты — полуночник.

— Не надо так называть меня, — так же тихо отозвался Джонатан. — Я не «полуночник». Это словечко Рекса.

Джессика нахмурилась:

— А мне оно кажется вполне нормальным. В нем есть смысл, и оно уж точно звучит лучше, чем, скажем, «двадцатичетырехчасовик».

— Пожалуй, да, — с улыбкой кивнул Джонатан. — Да и слово «полночь» мне нравится. По крайней мере с тех пор, как я переехал в Биксби.

Джессика вдохнула поглубже для храбрости и бросила взгляд на залитую синим светом улицу. Еще до того, как наступило время синевы, ночь была очень красива и романтична, а уж теперь — и подавно. Листья, опадавшие с величавых дубов, замерли в воздухе, будто стайки птиц с темным оперением. Синева перекрасила желтые и красные листья в черные.

Джессика вспомнила, как выглядели в первую ночь дождевые капли, как кончики ее пальцев освобождали их из полночного плена. Интересно, а если она будет прикасаться к листьям, станут ли они падать? Ей вдруг захотелось пробежаться по улице, выхватывая из воздуха пригоршни листвы. Когда она жила в Чикаго, там она никогда не могла пройти мимо сосулек: всегда обламывала их, словно этим могла разрушить чары зимы.

Но посреди черных листьев Джессике по-прежнему мерещился тот темняк, что напал на нее и гонялся за ней. Эта жестокая тварь могла притаиться где угодно в замершем мире. Джессика поежилась и отвернулась от окна.

Собственная спальня до сих пор казалась ей чужой. В синем свете комната выглядела тусклой, как тающие воспоминания. В воздухе повисли неподвижные пылинки.

— Полночь очень красива, — сказала Джессика. — Но очень холодна.

Джонатан нахмурился:

— А мне никогда не бывает холодно. И жарко тоже не бывает. В полночь я всегда себя чувствую как в погожую летнюю ночь.

Джессика покачала головой:

— Я не про такой холод.

— А, понятно, — кивнул Джонатан. — Да. Порой действительно кажется как-то уж слишком пусто. Так, словно мы — последние люди на земле.

— Спасибо. Мне сразу стало намного веселее.

— Ты не должна бояться полуночи, Джессика.

— Я боюсь только того, что меня сожрут.

— Тебе просто не повезло.

— А Рекс сказал…

— Не переживай из-за того, что говорит Рекс, — прервал ее Джонатан. — Он немножко параноик. Он считает, что никто не должен изучать время синевы до тех пор, пока не изучит историю полуночников за десять тысяч лет. Но ведь это же то же самое, как если бы тебя заставляли прочесть инструкцию к видику, перед тем как посмотреть фильм. И между прочим, я как-то раз видел, что Рекс именно так и сделал.

— Тебе бы увидеть того темняка, который на меня напал, — буркнула Джессика.

— Я видел темняков. Очень много видел.

— Но…

Джонатан исчез за окном, у Джессики перехватило дыхание. Он так быстро скрылся из глаз, так изящно упал навзничь, как падают в воду с борта катера аквалангисты. А в следующее мгновение над подоконником появились его голова и плечи.

Он протянул руку через подоконник.

— Иди сюда. Позволь, я прогоню твои страхи.

Джессика растерялась. Она оглянулась, посмотрела на линию из тринадцати кнопок, которые по совету Десс воткнула в подоконник. Она чувствовала себя до предела глупо, украшая все подоконники в своей спальне кнопками. Чтобы какие-то кнопочки смогли уберечь ее от сил Зла?

Но Десс объясняла, что дело тут не в предметах, а всего лишь в их числе.

Джонатан заметил, куда она смотрит.

Позволь, я угадаю: ты защищена могущественной силой скрепок?

— Да нет. Если честно — могущественной силой кнопок.

Джессика почувствовала, что краснеет, и понадеялась, что в синем свете это не заметно. Джонатан понимающе кивнул:

— Десс знает много всяких потрясающих штук. Но у меня в запасе тоже есть кое-какие фокусы. Со мной тебе нечего бояться. Обещаю.

И он снова улыбнулся. «Мне нравится его улыбка», — решила для себя Джессика.

И еще она поняла, что он на самом деле ничего не боится, и задумалась над его предложением. Он прожил в Биксби больше двух лет и уцелел. Мало того, он радовался жизни. Наверняка он знал о полночи не меньше Рекса и Десс.

А до того, как он вдруг появился, она даже в собственной комнате сидеть боялась. Теперь ей уже не было страшно. «Пожалуй, мне будет безопаснее с опытным полуночником, — решила Джессика, — ну, или как он там себя называет, все равно».

Джессика сложила «Юриспруденцию», сунула в карман и натянула кроссовки.

— Ладно, договорились. Прогоняй мои страхи.

Она стала одной ногой на подоконник и протянула руку Джонатану.

Как только она прикоснулась к его ладони, у нее сердце замерло в груди. У нее вдруг закружилась голова… вернее, все тело закружилось и стало легким-легким, словно спальня превратилась в кабинку скоростного лифта и поехала с верхних этажей вниз.

— Что… — вырвалось у Джессики.

Джонатан не ответил. Он осторожно вытащил Джессику из окна. Она без труда выплыла наружу, словно была наполнена гелием. Затем она мягко приземлилась и ее немного подбросило в воздух, когда она оттолкнулась от земли.

— Что происходит? — с опозданием закончила Джессика свой вопрос.

— Полночная гравитация, — ответил Джонатан.

— О, это что-то новенькое. А почему же я никогда…

Джонатан отпустил ее руку. Собственный вес вернулся к ней. Подошвы кроссовок погрузились в мягкую землю.

Джессика снова протянула руку Джонатану. Стоило ему прикоснуться к ней, как чувство легкости сразу вернулось.

— Это… ты делаешь это? Джонатан кивнул.

— Рекс изучает предания и видит следы. Десс — большой спец по числам. Мелисса… по своим заморочкам. — Он повернулся лицом к дому, стоящему на противоположной стороне улицы. — А я умею вот это.

Он подпрыгнул. Джессику потянуло следом за ним, будто воздушный шарик, привязанный к велосипеду. Но она не почувствовала, что ее тянут. Она вообще почти не ощутила, что они с Джонатаном движутся. Мир мягко ушел из-под ног, внизу поплыла земля. Осталась позади дорога, застывшие в воздухе опавшие листья прошуршали, задевая волосы и одежду. Соседский дом скользил навстречу, будто громадный величественный пароход, входящий в док.

— Ты… летаешь, — наконец сумела выговорить Джессика.

Они, будто два легчайших перышка, опустились на крышу соседнего дома. Теперь перед Джессикой предстала вся замершая в неподвижности улица, два параллельных ряда крыш, тянущихся в обе стороны. Но вот что странно: она не ощущала ни чувства высоты, ни страха упасть. Казалось, ее тело перестало верить в существование силы притяжения.

Джессика обнаружила, что в свободной руке у нее зажат опавший лист. Видимо, она случайно выхватила его из воздуха, когда они пролетали через занавес замершей листвы.

— Все в порядке, — сказал Джонатан. — Я тебя держу.

— Я знаю, — прошептала она. — Но… кто держит тебя?

Подошвы туфель Джонатана едва касались шиферной крыши, и из-за этого он выглядел будто дирижабль, которому не терпится оторваться от земли.

В ответ он взял у Джессики дубовый лист. Он сжал его двумя пальцами, а потом отпустил.

Лист не упал. Он остался висеть в воздухе — там, где его оставил Джонатан.

Джессика протянула руку. Как только кончики ее пальцев прикоснулись к листку, он плавно опустился на крышу и скатился по крутому скату. Как было тогда с каплями дождя, прикосновение Джессики даровало листку свободу. А у Джонатана получилось иначе.

— Как только останавливается время, гравитация перестает действовать, — объяснил Джонатан. — Для того, чтобы что-то упало, должно пройти время.

— Понятно.

— Помнишь введение к учебнику физики? Гравитация существует только в пространстве-времени.

Джессика вздохнула. Физика. Еще один предмет, который ей приходится изучать в продвинутом классе.

— Ну, так вот, — продолжал Джонатан. — Видимо, я чуть-чуть сильнее выбиваюсь из времени, чем все вы. Полночная сила притяжения меня почти совсем не удерживает. Я имею какой-то вес, но он очень невелик.

Джессика попыталась осмыслить его слова и решила, что уж если капли дождя могут висеть в воздухе, то, наверное, может и человек. «Но тогда почему другие полуночники падают?» — подумала она.

— Значит, ты умеешь летать..

— Не так, как летал Супермен, — отозвался Джонатан. — Но я могу совершать длиннющие прыжки. Взлетаю, а потом долго-долго падаю. Эй!

Джессика, не подумав хорошенько, отпустила его руку. И сразу резко ощутила обычный собственный вес — ну, как будто кто-то нацепил ей на шею ожерелье из кирпичей. Дом словно бы встал на дыбы под ней, и она рухнула на скат крыши, который тут же сделался предат-тельски крутым. Ощущение того, что она весит не больше перышка, мгновенно исчезло, вернулся вес, составленный костями и мышцами. Страх высоты напомнил о себе — у Джессики противно засосало под ложечкой.

Скользя вниз, она инстинктивно расставила руки, стараясь хоть кончиками ногтей уцепиться за края листов шифера, но все тщетно. Она скользила все ближе к краю крыши.

— Джонатан!

Вот он, край. Одна нога Джессики соскользнула вниз. Мыском кроссовки на другой ноге она ухитрилась упереться в водосточный желобок, и это позволило ей продержаться еще секунду. Но она настолько ненадежно цеплялась за шиферную кровлю… Пальцы, нога — все неумолимо скользило и скользило вниз…

А потом гравитация снова исчезла.

Джессика почувствовала, как руки Джонатана бережно подхватили ее под мышки. Вдвоем они плавно полетели к земле.

— Прости, прости, — прошептала она. Сердце у нее еще билось очень часто, но страх ушел. Она опять почувствовала себя перышком, и это было сродни тому чувству облегчения, какое испытываешь, когда заканчивается какая-нибудь жуткая контрольная. Их ступни коснулись земли.

— Ты в порядке? — спросил Джонатан. — Надо было тебя предупредить.

— Все нормально, — отозвалась она и покачала головой. — Мне самой следовало бы быть умнее. Я просто подумала: как это плохо, что мы все не умеем летать.

— Да. Только я. Правда, когда появилась ты, у меня блеснула надежда…

Джессика взглянула на Джонатана. Его глаза все еще были широко раскрыты, а взгляд — тревожен. И еще Джессика поняла, что он разочарован из-за того, что она упала, что она не такая, как он.

— Ну да. Я тоже вроде как понадеялась… — Она крепко сжала его руку. — Но ты еще полетай со мной. Пожалуйста.

— Тебе не страшно?

— Немножко страшно, — призналась она. — Вот и прогони мой страх.

А потом они летали.

Действительно, Джонатан не был Суперменом. А полет был тяжелой работой. Джессика вскоре поняла, что вместе они наберут большую высоту, если она тоже будет подпрыгивать и отталкиваться от земли как можно сильнее. Не всегда получалось синхронно. Если кто-то из двоих отталкивался слишком рано и слишком сильно, то в итоге они разлетались в стороны, держась за руки, а потом беспомощно вращались в воздухе и хохотали до тех пор, пока земля не притягивала их к себе. Но с каждым очередным прыжком у них получалось все лучше и лучше, и они взлетали все выше и выше. Джессика крепко сжимала руку Джонатана. Ей было и страшно, и весело. Она боялась темняков, но ей ужасно нравилось парить в вышине.

Летать было так прекрасно. Бледно-голубые улицы поблескивали внизу, словно реки, а они с Джонатаном пронзали высокие колонны из падающих листьев, сотворенные ветром. В вышине им встречались и птицы, распростершиеся в остановленном полете, застигнутые в замерших порывах ночного ветра. А сверху нависала темная луна. Она была уже почти в зените, но почему-то сегодня не производила такого угнетающего впечатления. С высоты Джессика видела полосу звезд, растянувшуюся вдоль горизонта. Луна не смогла сделать синим свет этих ярких булавочных головок.

Джессика до сих пор плохо знала планировку Биксби, но теперь, когда она смотрела на город сверху, ей многое стало понятно. С самой большой высоты дома и деревья казались маленькими и были видны очень четко, и город казался игрушечным. Джонатан видит мир таким, каким его не видит никто, подумалось ей. Она подлетали все ближе к окраине, где дома стояли все реже и где к городу все ближе подступали пустоши. Тут было проще маневрировать: не нужно было лавировать между домами, магазинами, перелетать трехполосные улицы. Очень скоро перед Джессикой предстали протянувшиеся до горизонта невысокие холмы, поросшие приземистыми колючими деревьями.

Бедленды.

Чем ближе к пустошам, тем с большим волнением Джессика каждый миг обшаривала взглядом землю внизу — не мелькнет ли где кто-нибудь. За каждым деревом ей мерещился притаившийся темняк. Но все, над чем они пролетали, словно бы застыло, замерло, стало маленьким и безразличным. Джессика догадалась, что они движутся намного быстрее пантеры, даже если бы она бежала на полной скорости, и их прыжки в сто раз длиннее, чем прыжки гигантской кошки.

Джонатан действительно умел обгонять всех недругов.

Он направился к одной из больших водонапорных башен за окраиной города. Они спикировали на ее плоскую крышу, обрамленную невысоким парапетом. По одну сторону от башни остался город, по другую чернели бедленды.

— Пусть руки отдохнут, — сказал Джонатан.

И они разжали руки. На сей раз Джессика была к этому готова и в то мгновение, когда к ней вернулся обычный вес, успела согнуть колени.

— Ох, — выговорила она, потирая пальцы. Оказывается, у нее ныла каждая мышца. Джонатан и сам болезненно поморщился, сжимая пальцы. — Ой, прости. Видно, я в тебя слишком крепко вцепилась.

— Лучше вцепиться, чем распластаться.

— Это точно. — Она осторожно подошла к краю крыши и взялась одной рукой за поручень. А когда она посмотрела вниз, у нее от страха засосало под ложечкой. — Ага, высоты я по-прежнему боюсь.

— И хорошо, — заметил Джонатан. — Вот я, например, боюсь, что в один прекрасный день забуду, что на дворе не полночь, и сигану с какой-нибудь крыши. Или забуду про время и останусь в вышине, когда сила притяжения вернется.

Джессика обернулась к нему, положила руку на его плечо, и чувство легкости сразу вернулось к ней.

— Пожалуйста, не делай так.

Она покраснела и отвернулась. Ее голос прозвучал слишком серьезно. Джонатан улыбнулся:

— Не буду, Джессика. Честно, не буду.

— Зови меня «Джесс».

— Хорошо. Джесс.

И он улыбнулся еще шире.

— Спасибо, что взял меня полетать.

— Пожалуйста.

Джессика смущенно отвела взгляд. И услышала хруст. Джонатан надкусил яблоко.

— Хочешь яблоко? — предложил он.

— Да нет, спасибо.

— У меня четыре.

Джессика недоверчиво заморгала.

— Ты когда-нибудь перестаешь жевать? Джонатан пожал плечами:

— Я же тебе говорил: за день мне нужно съедать столько, сколько я вешу.

— Правда?

— Нет. Но после полетов мне жутко хочется есть.

Джессика улыбнулась и обвела взглядом город. Она впервые с той жуткой ночи почувствовала себя в безопасности.

Ее взгляд остановился на птице, летящей вдоль линии горизонта и подсвеченной клонившейся к закату темной луной. Джессика была так счастлива, она до сих пор мысленно представляла себя легкой как перышко и потому сначала не испугалась, лишь в следующее мгновение ее охватил ужас.

Птица летела. Она двигалась!

— Джонатан, что случилось? Посмотри! Он проследил за ее взглядом.

— А, ты про это. Это всего лишь летучая ползучка.

Джессика кивнула и сглотнула подступивший к горлу ком.

— Я таких видела прошлой ночью.

— Десс их так называет, — добавил Джонатан. — Хотя «летучая ползучка» звучит странно. Одно другому противоречит. Но крылатые или ползучие — на самом деле это те же самые существа. Просто они преображаются, понимаешь?

— Понимаю, — кивнула она и вспомнила про ползучку, которая, обернувшись кошкой, увела ее подальше от дома, а потом превратилась в змею.

Летучая ползучка медленно летала по кругу. На фоне холодной луны были хорошо видны на просвет ее кожистые крылья.

— Не бойся. От них никому никакого вреда. — Джонатан сунул руку за ворот рубашки и продемонстрировал Джессике цепочку из толстых стальных звеньев. — А если кто-то из них все же решится на нас напасть, то у меня в запасе все тридцать девять звеньев моей цепочки под названием «Обструктивная».

Джессика поежилась.

— Ползучка укусила меня прошлой ночью. Называй ее как хочешь. Обмотала мне руку языком.

— Ох. Может, ты гнездо разворошила или что-то в этом роде?

Джессика грустно посмотрела на Джонатана:

— Нет, ничего такого глупого я не делала. Целая стая ползучек помогала темняку охотиться на меня. Одна из них напала на меня посреди густой высокой травы и цапнула за руку.

Она показала Джонатану отметину.

— Да… Пакостные маленькие твари. Но нас никто из них не тронет. Обещаю тебе, Джесс.

— Надеюсь, так и будет.

Она обхватила себя руками. Здесь, наверху, было холоднее. Казалось, будто бы замерший ветер, пролетавший над бедлендами, оставил после себя прохладу. Джессика пожалела, что не надела свитер.

Джонатан положил руку ей на плечо. Сразу вернулась легкость, ощущение безопасности и уюта. На миг ее ступни оторвались от крыши башни. Она стала легкой-легкой, как пробка, брошенная в воду. Она поежилась — но на этот раз не от холода.

— Джессика? — проговорил Джонатан.

— Я же попросила тебя, чтобы ты называл меня просто «Джесс».

— Джесс!

Голос Джонатана прозвучал взволнованно. Он смотрел в другую сторону — туда, где за городом раскинулись бедленды. Она проследила за его взглядом.

Оттуда приближался темняк.

Он совсем не походил на того, от которого Джессика убегала прошлой ночью. Этот темняк летел и на лету менял обличье. То он был змеем, то тигром, а потом — стервятником. Чешуя, шерсть и перья слились воедино на его подернутой рябью коже, громадные крылья хлопали, будто флаги на ветру.

Этот темняк умел летать и летал быстро. И он направлялся прямо к башне.

Но Джессика напомнила себе о том, что Джонатан и раньше видел множество темняков. Он сто раз гулял в полночный час. И он всегда умел обогнать громил.

Она посмотрела на него. Джонатан стоял с раскрытым ртом.

Джессика сразу поняла: таких темняков и он не видел ни разу.

От страха в памяти Джессики всплыли обрывки полученных днем познаний.

— Джонатан, эта башня — она стальная, да? Он покачал головой:

— Она не чистая, не нетронутая. Ничто из того, что находится так далеко от города, не может остаться нетронутым.

— Ох, да. Значит, мы…

— Сейчас прыгнем.

Они взялись за руки и шагнули к краю крыши водонапорной башни. Джонатан уверенно поставил ногу на поручень и бережно потянул за собой Джессику. Они замерли, еле удерживая равновесие на узкой стальной трубе.

— Раз, два…

Хотя Джессика и была почти невесома, подошвы ее кроссовок скользили и разъезжались. Она согнула колени. Они с Джонатаном медленно наклонились вперед. Джессика не видела внизу ничего, кроме жесткой земли.

— …три.

Они оттолкнулись и полетели прочь от башни. Джессика поняла, что Джонатан все так и задумал. Поросшая кустами и невысокими деревцами земля проносилась под ними еще быстрее, чем прежде. Инерция сильнее толкала вперед, нежели вверх. Они быстро снижались к земле.

— Видишь, там автостоянка? — проговорил Джонатан и указал свободной рукой. — Продолжаем прыгать. Будем лететь невысоко, но быстро.

Обширная заводская автостоянка оказалась превосходной посадочной площадкой. Посередине стояло несколько грузовиков-трейлеров, и кроме них — никаких машин. Как только они начали плавно снижаться, Джессика рискнула оглянуться через плечо. Темняк продолжал преследовать их.

— Туда, — прокричал Джонатан на лету и потянул Джессику за руку в ту сторону, куда указывал. Они снова подпрыгнули и направились к пустому шоссе, проложенному неподалеку от завода. Джессика все делала, как ей велел Джонатан, и они летели невысоко. Не стоило тратить силы на набор высоты. Сейчас значение имела только скорость.

Они снижались к шоссе, к тому его участку, где не было машин. Пока они намного опережали темняка.

— Куда? — прокричала Джессика.

— Снижаемся на шоссе.

Они приземлились, и Джонатан почти сразу сжал руку Джессики — скомандовал снова оттолкнуться от земли. Они совершили еще пару прыжков вдоль по автостраде. Четырехполосное шоссе позволяло без труда взлетать и приземляться. Джессика и Джонатан быстро уходили от погони. Джесс снова оглянулась через плечо; ей показалось, что темняк начал отставать.

Но по мере приближения к Биксби шоссе стало двухполосным, на нем стало заметно все больше замерших запоздалых автомобилей. Джонатан чувствовал себя все более и более неуверенно, отчаянно выискивая пустые островки асфальта для приземления.

Все более и более робкими становились их прыжки, а летели они все медленнее.

Один не слишком хорошо рассчитанный прыжок вынес их к дому, на крышу с опасно крутыми скатами. Когда они отталкивались от нее, Джонатан поскользнулся, и их завертело в воздухе. А когда они в очередной раз приземлились, темняк успел сократить расстояние до них.

Они снова подпрыгнули и попытались вернуться к шоссе.

— Тут слишком тесно, много машин! — прокричал Джонатан. — Нам нужно улететь подальше от города.

— К бедлендам?

— Да. Чем пустыннее местность, тем лучше.

— Но разве не оттуда-то как раз и берутся все эти твари? — спросила Джессика.

— Оттуда. Но тут нам не набрать хорошую скорость.

Джессика оглянулась, посмотрела на гнавшегося за ними темняка. Тот перестал менять обличье, оставшись в образе длинной и тонкой змеи с птичьим клювом. Размах крыльев чудовища увеличился. Казалось, будто масса тела переместилась из туловища в крылья. Подвижности у темняка прибавилось, и он уверенно нагонял полуночников.

— Ладно, — кивнула Джессика.

После следующей посадки они развернулись и устремились в сторону, к окраине города. Джессика вдруг поняла, где они находятся.

— Моя мама тут работает, неподалеку. Давай-ка следующим прыжком — вон туда!

— Что? Твоя мама нам не поможет, Джессика.

— Молчи и делай, что сказано. Джессика почувствовала, как напряглись мышцы руки Джонатана. Сперва он явно собирался воспротивиться, но все же, когда они подпрыгнули, он последовал в ту сторону, которую выбрала она. В верхней точке дуги полета они перелетели через очень высокий забор и оказались над территорией, где располагались постройки компании «Эрспейс Оклахома». Мама возила Джессику сюда перед уроками, в самый первый день занятий в школе, и из-за этого она чуть не опоздала. Комплекс был огромен. Тут и там стояли здоровенные самолетные ангары, соседствовавшие с приземистыми офисными зданиями, но больше всего тут было взлетно-посадочных полос и незастроенных открытых площадок. Здесь испытывали новые формы крыльев, шасси и двигатели самолетов. И еще мама говорила, что где-то тут есть старенький «Бо-инг-747», который время от времени поджигают, чтобы отрабатывать тактику борьбы с пожарами на борту.

И для всего этого, конечно, требовалось очень много свободного места.

Они совершили три длинных и стремительных прыжка подряд и преодолели всю длину взлетной полосы со скоростью реактивного лайнера. А потом перескочили через громадный ангар, и перед ними протянулась еще одна полоса. Темняк остался далеко позади.

Они услышали его крик. В отличие от рыка пантеры это был писклявый визг, похожий на свист кипящего чайника. У Джессики заложило уши.

В ответ на этот вопль прозвучало пронзительное стрекотание. Оно слышалось где-то впереди.

— Там бедленды, — сказал Джонатан. Джессика кивнула и проговорила еле слышно:

— Нас поджидают.

Садящаяся луна заслонила собой почти всю линию горизонта, на фоне ее бесцветного, но при этом слепящего лика Джессика различила тучу летучих ползучек. Их были сотни, они вертелись беспорядочной массой, и среди них были две более крупные твари — крылатые темняки.

— Жуть какая-то, — вырвалось у Джонатана. — Никогда не видел…

— Сюда, — прервала его Джессика, как только их ступни коснулись земли. Она потянула его в сторону от армады клубящихся впереди тварей. Однако решение она приняла слишком поздно. Их руки напряглись и растянулись, и Джессика почувствовала, как ее пальцы выскальзывают из пальцев Джонатана. Она протянула ему другую руку, но инерция оттолкнула их в стороны друг от друга.

— Джесс! — прокричал Джонатан.

Как только их пальцы разжались, Джессика сразу почувствовала, как ее телом завладела сила притяжения. Они только-только успели оттолкнуться от земли, и поэтому взлетели не слишком высоко, но асфальт пролетал внизу так быстро — как будто она смотрела на него из окошка быстро мчащейся машины. Джессика сгруппировалась, свернулась клубком…

Но прежде чем она ударилась об асфальт, он вдруг словно бы изменил структуру, неожиданно стал темным и неровным, и, когда Джессика приземлилась, она упала на нечто неожиданно мягкое. Она покатилась по земле, а земля все толкала и толкала ее со всех сторон.

В конце концов Джессика остановилась — избитая, измученная, бездыханная. Она пролежала, не шевелясь, пару секунд, чувствуя себя невероятно тяжелой. Как только она смогла сделать вдох, в ее ноздри хлынул запах травы. Вот что смягчило ее падение.

Джессика медленно приподнялась и села. Огляделась по сторонам.

Она едва не ударилась о взлетную полосу и упала там, где от края асфальта протянулись заросли густой и высокой оклахомской травы. Во рту Джессика чувствовала металлический привкус крови, у нее кружилась голова, но руки и ноги вроде бы слушались.

И спереди, и сзади слышалось стрекотание ползучек, подбиравшихся к ней. Вдалеке, на фоне громадного диска темной луны, роилась словно стая саранчи. Джонатана нигде поблизости видно не было.

После почти-невесомости Джессике казалось, что ее тело словно налилось свинцом. Теперь она могла только бежать, но не лететь.

Она медленно встала, выпрямилась. Превозмогая боль, сделала шаг, другой.

— Джесс!

Над землей навстречу ей, протянув руку, мчался Джонатан.

Джессика подняла правую руку. Пролетая мимо, Джонатан схватил ее за запястье, и она снова уподобилась воздушному шарику, который он потянул за собой. Ушибленные руки разболелись, она вскрикнула.

— Ты в порядке?

— Да. Просто ушиблась.

— Я думал, ты погибла!

Джесс рассмеялась, но это был немного истеричный смех.

— А я думала, что ты уже на полпути к Техасу!

Джонатан промолчал. Он только крепче сжал ее запястье.

— Спасибо, что вернулся за мной, — сказала Джессика. Собственный голос показался ей на слух незнакомым и странным, и она подумала: «Уж не ударилась ли я головой?». И не разобраться было, откуда взялось легкое головокружение — от сотрясения мозга или от того, что Джонатан держит ее за руку.

— Теперь они наступают на нас с трех сторон, — сообщил Джонатан.

Джессика несколько раз моргнула, пытаясь сосредоточиться. Она увидела плотную стаю ползучек справа, разглядела и одиночного темняка слева. И кто-то еще, должно быть, настигал сзади. На открытом пространстве они с Джонатаном сумели разогнаться, но стоило совершить посадку и оттолкнуться, как у Джессики одну лодыжку пронзила боль. Как бы то ни было, единственное, что им оставалось, это двигаться в сторону бедлендов, пока им не отрезали и этот путь к отступлению.

И вдруг Джессика заметила справа строительные леса. На самом краю комплекса возводили новое здание.

— Сталь, — сказала она.

— Что? Она указала.

— Новая сталь, к которой не прикасалась полночь.

— Будем надеяться, что так оно и есть.

Со всех сторон теперь доносились голоса тварей, устроивших охоту на Джессику и Джонатана. Стрекотание, визг и клекот звучали так, словно Джесс и ее спутник угодили в приют для умалишенных птиц. Стоило только ребятам взять курс к стройке, как стая летучих ползучек полетела в эту сторону.

Свободной рукой Джессика достала из кармана «Юриспруденцию» и зубами растянула антенну на всю ее длину. От строящегося здания их отделяло всего несколько прыжков.

Ползучку Джессика заметила как раз перед тем, как та бросилась на нее.

Кожистые крылья ударили по лицу. Джессика взмахнула «Юриспруденцией», и все поле ее зрения заполонили голубые искры. В следующий миг тварь исчезла.

— Они пытаются разделить нас с тобой, — прокричал Джонатан.

Джессика почувствовала, как по ее плечу расползается холод. Ползучка нанесла удар по сцепленным рукам Джонатана и Джессики. Выходит, тварь знала, что девочка сама по себе летать не умеет.

Тут подлетела еще одна ползучка, но Джесс наставила на нее антенну, все еще извергавшую искры, и тварь, хлопая крыльями, умчалась прочь.

Последний прыжок донес их до строительной площадки. Они довольно жестко приземлились на металлическую балку, державшуюся на натянутых тросах.

— Отпускаю, — предупредил Джонатан.

Через секунду Джессика уже стояла на балке самостоятельно. Вес вернулся к ней, как всегда, резко, и она опустилась на колени, ухватившись за балку, чтобы не упасть. Джонатан снял цепочку с шеи и обмотал ее вокруг кулака.

— «Восьмикратный», — прошептала Джесс, наклонив голову к стальной балке.

— Нам бы только еще немножко продержаться… — начал было Джонатан, но от волнения у него сорвался голос— Что за…

Лес стальных конструкций, окружавший их, вдруг засветился, но не синим светом, а белым. Мир начал обретать свои истинные цвета, металлические балки вдруг стали пыльно-красными, лицо и руки Джессики — розовыми, лицо и руки Джонатана — смуглыми.

Вдруг со всех сторон вокруг послышались панические вопли. Казалось, мимо пролетают разъяренные ракеты. Ползучки налетали на стройку, издавали жуткий скрежет, сталкиваясь с белым свечением, рассеивали снопы искр и отлетали прочь.

Затем туча ползучек перестроилась, и твари принялись летать возле стройки по кругу. Впечатление было такое, будто Джессика и Джонатан угодили в середину воронки смерча. Со всех сторон доносились жалобные вопли, но никто из ползучек не отваживался проникнуть в стальной лес.

Джессика заметила на самом краю круга света троих темняков, очертания которых то и дело жутко изменялись. Глаза чудовищ горели ярко-синим светом.

Один из темняков басовито зарычал. Рык был не монотонным, он менял высоту и длительность, и из-за этого казалось, словно чудовище что-то говорит. Но понять эту речь было не проще, чем клинопись.

А потом все три темняка развернулись и полетели прочь. Летучие ползучки медленно собрались в тучу с рваными краями, и вся стая умчалась в сторону бедлендов.

— Луна садится, — сказал Джонатан. Джессика кивнула. Она не в силах была вымолвить ни слова.

— Нам бы лучше спуститься, — добавил Джонатан.

«Еще бы, — подумала Джессика. — Ведь через несколько минут Джонатан уже не сможет летать, и мы застрянем здесь».

Она протянула Джонатану руку, и он сжал ее пальцы. Они спрыгнули со стальной балки и начали медленно опускаться к земле. Белое сияние, окружавшее их, стало постепенно гаснуть и сменяться мирным синим светом потайного часа.

— Что это было? — спросила Джессика. — Что спасло нас?

— Не уверен, — признался Джонатан. — Может быть, сталь?

— Ну, я же дала ей тринадцатибуквенное имя, — не слишком уверенно проговорила Джессика.

Джонатан не выдержал и рассмеялся:

— Что, всей стройке?

— Наверное. По крайней мере той штуке, на которой мы с тобой стояли.

Он покачал головой:

— Можно «зарядить» таким словом колечко, цепочку, ожерелье. Десс умеет заряжать более крупные предметы, если они имеют нужную форму, но уж никак не целое здание. Может быть, эти конструкции — из какого-то жутко нового металла? Твоя мама тут чем занимается?

— Конструированием самолетов.

— Хм-м-м… — Джонатан кивнул. — Надо бы наведаться сюда. Было просто бесподобно. — Он запрокинул голову и посмотрел на возвышающееся над ними недостроенное здание. — Неплохо бы из этого сплава пару кастетов изготовить. Но может быть, просто-напросто заканчивалось время синевы. Уйма стали в сочетании с закатом луны.

Джессика пожала плечами. Похоже, появилась еще одна задачка для Рекса. И тут ее поразила ужасная мысль.

Сколько у нас времени осталось? — испуганно спросила она.

Джонатан взглянул на луну.

Через минуту время синевы закончится. Похоже, домой придется топать пешком.

Не придется, если мы не выберемся отсюда.

— Что?

Это секретный оборонный объект, Джонатан, — затараторила Джессика. — Моя мама прошла кучу проверок, прежде чем ее сюда взяли, с ней разговаривал сотрудник ФБР, у нее два раза брали отпечатки пальцев. Кругом полным-полно вооруженных охранников, а территория обнесена высоченным забором.

Круто, — процедил сквозь зубы Джонатан и торопливо обвел взглядом горизонт. — Скорее туда! Бискби — вон там! — Указав, в какой стороне город, он схватил Джессику за руку.

Она кивнула.

— Три… два…

Они подпрыгнули и полетели в сторону города.

Лишь за несколько прыжков они добрались до места, откуда был виден забор высотой не меньше тридцати футов.

— Ой, мамочки, — вырвалось у Джонатана.

Что такое? Мы же без труда перепрыгнем.

Джонатан взволнованно облизнул пересохшие губы.

Обычно я не прыгаю, когда до заката луны остается так мало времени. Не очень приятно лицом к лицу встретиться с силой притяжения, когда ты паришь в вышине.

— Это ты мне рассказываешь? — хмыкнула Джессика.

— И правда, что это я…

Они подошли ближе к забору. Теперь Джессика хорошо видела полосу колючей проволоки, протянутой по верху. Казалось, будто на заборе разлегся длинный-предлинный злобный змей. Свет постепенно менялся, мир мало-помалу приобретал привычные глазу цвета и оттенки.

— Осталось совсем немного, — сказал Джонатан.

Джессика сглотнула подступивший к горлу ком. Если ее здесь поймают, во всем обвинят ее мать. И тогда новая работа сгорит синим пламенем.

— Последний прыжок! — прокричала она. — Вперед!

Они взмыли в воздух и перемахнули через забор, пролетев футах в двадцати над полосой колючей проволоки.

— О нет, — вырвалось у Джонатана. — Пожалуй, мы немножко…

— Переусердствовали? — оторопело спросила Джессика.

Они продолжали набирать высоту.

Луна садилась за холмы. Далеко впереди листва деревьев начала окрашиваться в зеленый цвет. Джессика поняла, что все происходит, как во время заката солнца, на границе дня и ночи, когда свет передвигается по планете с востока на запад. Навстречу ей и Джонатану двигались закат луны, обычное время и… сила притяжения.

— Ничего хорошего, — процедил сквозь зубы Джонатан.

Они беспомощно взлетали все выше и выше в небо.

Мысли метались в голове у Джессики. Нужно было, чтобы что-нибудь потянуло их вниз. Будь у них с собой что-то тяжелое…

И тут она догадалась. У них было что-то тяжелое: она.

— Дай мне свою цепочку, — деловито распорядилась она.

— Что?

— Давай! — крикнула она.

Джонатан размотал скрученную вокруг запястья цепочку по прозвищу «Обструктивная». Джессика порывисто схватила ее. Звенья из нержавейки на вид были достаточно прочными. Она взялась за один конец цепочки свободной рукой.

— Хватайся другой рукой. Держи крепко.

— Джесс, нет!

Она камнем рухнула вниз, натянув цепочку и увлекая за собой Джонатана.

— Джесс!

Его глаза наполнились страхом.

Через несколько секунд они уже падали довольно быстро, и Джессика подтянулась на цепочке, чтобы снова оказаться поближе к Джонатану. Они отчаянно схватились за руки, и стоило Джессике прикоснуться к теплой коже Джонатана, как невесомость снова окутала ее.

Сила инерции быстро несла их к земле, но инерции противилась мягкая полночная гравитация.

Джонатан обнял Джессику. Она поняла, что дрожит.

— Раньше я никогда не падал, — тихо проговорил он. — А тебя, получается, уже второй раз за сегодня роняю.

Внизу становилась все более и более зеленой трава. Они уже находились на уровне верхушек деревьев, и вот наконец их ступни мягко коснулись земли.

А через несколько секунд к ним вернулся обычный вес.

— Два раза прощается, на третий запрещается, — выдохнула Джессика. Она все еще сильно дрожала.

Они стояли и смотрели друг на друга. Наконец они смогли разжать руки.

— Ох, — проговорил Джонатан. Джессика хихикнула и потерла затекшие пальцы.

— Вот именно, что «ох»! Джонатан громко расхохотался:

— Ну, у тебя и хватка, Джесс! У меня руку словно дверью прихлопнули. Кто-то что-то говорил насчет цепкости…

— Я? — И она тоже рассмеялась. — А вот у меня по руке будто грузовик проехал.

Они еще хохотали, когда к ним подъехала полицейская машина.

Под колесами полицейской машины, резко затормозившей на обочине, захрустел и полетел во все стороны гравий.

Джонатан взял Джессику за руку и инстинктивно присел, готовясь к прыжку и мысленно прикидывая, с какой силой надо оттолкнуться, чтобы перелететь через полицейскую машину и совершить посадку на крыше дома на другой стороне улицы. Он уже воочию представил себе траекторию полета и то, как следующим прыжком они с Джессикой окажутся в соседнем квартале и далеко за пределами видимости и досягаемости копов.

Но ноги плохо слушались его, они не пожелали отрываться от земли, и Джонатан вспомнил о том, что успел стать тяжелым, прикованным к земле. Время полетов истекло.

Ноги у Джонатана так устали, что ему стоило усилий распрямить их. Он сомневался даже

в том, что смог бы сейчас бежать. Чтобы его тело освоилось, привыкло к обычному весу, потребуется несколько минут. А в течение первых весьма неприятных секунд после окончания потайного часа и дышать было тяжело.

Накатила привычная клаустрофобия. Здесь, в обычном времени, он чувствовал себя, как в ловушке. Его загнали сюда копы, загнал принятый в Биксби комендантский час, на него словно набросили тяжелый мешок — силу притяжения. Джонатан почувствовал себя мошкой, тонущей в лужице клея.

Он мог только держать за руку Джессику.

Дверцы полицейской машины открылись, полоснул по глазам яркий свет фонарика. Джонатан попятился, прикрывая лицо руками.

— Думаешь, так ты от нас спрячешься, Мартинес? — прозвучал низкий насмешливый голос. — Узнаю, узнаю твое хорошенькое личико.

Сердце у Джонатана ушло в пятки, но он постарался этого не выдать.

— Выключите свой фонарь, Сент-Клер. Мы не собираемся никуда убегать.

Он услышал хруст гравия под подошвами ботинок, а потом на его плечо, словно волосатая свинцовая болванка, легла тяжелая рука шерифа Кленси Сент-Клера, а земля под ногами уподобилась зыбучему песку, и этот песок

стал затягивать его ноги под чудовищным весом руки шерифа…

— Джонатан Мартинес, еще ни разу я не слышал от тебя более правдивых слов.

— Эй, Кленси, а где это Мартинес себе подружку раздобыл, как ты думаешь, а? — прозвучал со стороны машины другой голос.

— Гм-м… Над этим стоит поразмыслить… — язвительно отозвался Сент-Клер, но в следующее мгновение его голос смягчился. — Мама родная! Что с тобой приключилось, девочка?

Джонатан наконец сумел приоткрыть глаза, но продолжал щуриться от яркого света фонарика. Джессика выглядела неважно: бледная, измученная, потрепанная. Джинсы на коленках были окрашены травой и пропитались кровью, волосы после целого часа полетов растрепались и спутались.

— Я упала, — растерянно отозвалась Джессика.

— Упала, говоришь? Ну, в этом можно не сомневаться. — Рука шерифа крепче сжала плечо Джонатана. — Вот только, похоже, мы с тобой не знакомы, милочка.

— Джессика Дэй.

— И сколько же тебе лет?

— Пятнадцать.

— И насколько я понимаю, Джессика Дэй, твои родители не знают, где тебя носит.

Фонарик погас, и Джонатан на миг ослеп в наступившей темноте. Он слышал, как беспомощно охнула Джессика, отчаянно пытаясь придумать ответ на вопрос.

— Нет. Они думают, что я дома, сплю в своей постели.

— Где, милочка, тебе и следовало бы находиться.

Джессику усадили на заднее сиденье полицейской машины. Сент-Клер с кем-то поговорил по рации и вызвал подкрепление. Полиция в Биксби никогда не упускала случая пощеголять своей численностью.

Джонатану очень хотелось хоть несколько секунд поговорить с Джессикой. Он хотел объяснить ей, что во всем происходящем нет ничего особенного. Копы просто-напросто развозили ребят по домам и будили родителей. За последние два года он самолично пережил эту процедуру семь раз, и за это время отношение полицейских к подросткам, нарушавшим комендантский час, не стало более суровым. Его отец мог поворчать пару дней более сердито, чем обычно, но он рассказал Джонатану столько историй про свои золотые деньки, что долго свирепствовать ему просто совесть не позволяла.

«Меня вовсе не арестовали, пап. Меня задержали и препроводили под родительский надзор».

Эти слова действовали магически. Отец таким похвастаться не мог.

Однако Джонатан подозревал, что Джессике до сегодняшней ночи ни разу не приходилось ездить в полицейской машине. Она сидела на заднем сиденье, обхватив голову руками, несчастная, неподвижная. Она не смотрела на него.

Вот невезуха так невезуха — попасться в лапы к копам здесь, на земле, лишившись возможности умчаться вместе с Джессикой в вышину. Они уцелели после того, как за ними гонялись три самых здоровенных темняка из всех, каких Джонатан только видел. И что еще противнее, он чувствовал себя виноватым, будто опять уронил Джессику. Три раза за одну ночь.

Все было так чудесно, пока не появились темняки. Ему еще ни с кем так хорошо не леталось. Джессика, казалось, инстинктивно догадывалась, когда надо подпрыгнуть, словно родилась акробаткой, воздушной гимнасткой, словно между ними существовала какая-то связь. От мысли о том, что им больше никогда не удастся полетать вместе, у Джонатана премерзко засосало под ложечкой. Он сомневался, что после сегодняшней ночи Джессика и разговаривать-то с ним станет.

Он вдохнул поглубже и велел себе успокоиться. Он придет к ней завтра в полночь и позаботится о том, чтобы с ней все было в порядке.

Наконец в темноте вспыхнули фары второй машины. Двое помощников шерифа повезли домой Джессику, а Сент-Клер затолкал Джонатана на заднее сиденье второй машины и сам втиснулся рядом с ним.

Под весом здоровяка-шерифа пружины сиденья сплющились. Помощник завел двигатель, машина помчалась по шоссе.

— У нас с тобой разговорчик будет, Джонатан.

— Да, давненько не беседовали, Сент-Клер.

Шериф вздохнул и поерзал на сиденье, устраиваясь поудобнее. Пристегнувшись, он уставился на Джонатана в упор:

— Послушай, парень: одно дело, когда ты по ночам один шатаешься. Если с тобой что случится — мне все равно.

— Меня это устраивает.

— Но совсем другое дело — навредить малолетней девчонке.

Джонатан обреченно вздохнул:

— Я ее домой провожал. У нас все хорошо было, пока вы не появились.

Мясистая ручища шерифа снова шлепнулась на его плечо и с силой прижала его к сиденью. Клаустрофобия снова завладела Джонатаном.

— Вид у нее был совсем даже не хороший, Джонатан.

— Она нечаянно упала, она же вам сказала.

— Вот что: если она потом скажет иначе или ее родители скажут иначе, быть тебе очень несчастным hombre,[21] Мартинес.

Джонатан отвернулся и уставился в боковое стекло. В первый раз он взял Джессику полетать — и на тебе: они возвращались домой в полицейских машинах. Представить, что можно стать еще более несчастным, чем теперь, он просто был не в силах.

Как это обычно бывало после полуночи, ему жутко захотелось есть. Джонатан проверил карманы куртки, но яблок там не нашел. Видимо, выпали, когда они с Джессикой улепетывали от темняков. Он решил, что дома съест целую банку арахисового масла.

Мимо пролетал забор, ограждавший территорию компании «Эрспейс Оклахома», в лучах фонарей мерцала полоса колючей проволоки. Если бы им удалось прыгнуть чуть дальше или быстрее приземлиться, они бы совершили посадку на какой-нибудь другой улице. Тогда бы их ни за что не заметили полицейские из своей машины.

Заметив знак с названием улицы, Джонатан вздрогнул.

— Эй, куда это мы едем? Сент-Клер довольно хмыкнул.

— Очко тебе за наблюдательность, Джонатан. Видишь ли, я уже успел потолковать с твоим отцом, и мы с ним, можно сказать, кое о чем договорились.

Джонатану стало не по себе. Навалилась дурнота, перехватило дыхание. Казалось, будто сила притяжения с каждым мгновением нарастает.

— Дело в том, что в штате Оклахома, если родители чувствуют, что не способны справиться с непослушным ребенком, они могут попросить, чтобы этот ребенок находился под надзором полиции.

— Что? — вскрикнул Джонатан. — Но мой отец…

— Сегодня ночью ты его вряд ли увидишь. Мы заранее договорились.

— И надолго вы меня задержите?

— Не переживай. Только до тех пор, пока судья не заслушает подробности дела. На слушаниях должен присутствовать твой отец, и я уверен: он сразу заберет тебя домой после того, как ты повстречаешься с судьей и пообещаешь быть паинькой.

— Вы шутите?

Шериф рассмеялся неприятным лающим смехом.

— Мартинес, я никогда не шучу-. Пора тебе усвоить урок на тему о том, что бывает с теми, кто нарушает комендантский час.

Клаустрофобия с новой силой овладела Джонатаном. В машине сразу стало тесно и жарко. Из-за того что переднее сиденье от заднего отделяла решетка, Джонатану показалось, будто он заперт в клетке. Его желудок скрутило от голода и волнения.

— Хотите сказать, что я ночь просижу в тюрьме? — тихо спросил он.

— Ночь? И не одну, Джонатан. Видишь ли, в отличие от нашего милого управления шерифа судебные дознаватели по выходным не работают.

— Что?

— Твоя задница принадлежит мне до утра понедельника.

Самое странное — отец Джессики расстроился куда сильнее, чем мать.

Дверь открыла мама. Она была одета по-домашнему — видимо, продолжала распаковывать вещи в кухне. Она спокойно переговорила с полицейскими и поблагодарила их за то, что они привезли ее дочь домой. Потом, не повышая голоса, она попросила Джессику подождать в кухне, а сама отправилась будить отца.

Отец повел себя диаметрально противоположно.

Он орал, как безумный, таращил глаза, то и дело лихорадочно бороздил пятерней взлохмаченные волосы. Мама несколько раз просила его так не кричать, не будить Бет, но Джессика сомневалась в том, что младшая сестренка способна спать, когда снизу раздаются такие вопли. Наибольшее возмущение отца вызвали синяки на лице Джессики, которые как раз теперь начали проявляться.

Но честно говоря, иногда это хорошо, что твоя мать — инженер по профессии. Мама вскоре заметила, что одежда Джессики весьма характерно испачкана в траве. Даже ссадина на оголенном локте была обведена зеленым кружком. И в волосах у Джесс запутались травинки. Она выглядела как десятилетний ребенок, который весь летний день провел на природе.

— Так ты вправду упала, да, милая? Джессика кивнула. Она пока боялась подать

голос. Она утратила дар речи в тот момент, когда подъехала полицейская машина, и потом сидела на заднем сиденье как пришибленная. А вот Джонатан держался совершенно спокойно.

Это она все испортила. Это к ней, как к магниту, притягивало темняков, это она отпустила руку Джонатана и упала, и в итоге имела жуткий вид к тому времени, когда подъехали полицейские.

— Вид у тебя такой, будто ты катилась с холма, Джессика.

— Ага, — выдавила она. — Мы просто играли.

— Они просто играли! — громко повторил отец. Стоило Джесс произнести хоть слово — и отец снова сорвался, словно ему было невыносимо слышать ее голос.

— Дон.

Таким тоном мать никогда не говорила ни с Джессикой, ни с Бет. Отец не произнес больше ни звука. Сидел и рвал на себе волосы.

Джессика отважилась вздохнуть и посмотрела на собственные коленки. Коленки саднили. Если раньше у нее ныло все тело, то теперь боль разделилась на части. Сначала начинал сильнее болеть один из ушибов, потом он уступал очередь другому. Так следом за основными игроками на поле выходят запасные. В конце концов в такт с сердцебиением начал пульсировать ушиб на скуле, и Джессике показалось, будто лицо у нее раздувается и становится несуразным. Она осторожно притронулась к больному месту кончиками пальцев.

Мама обрызгала маленькое махровое полотенце какой-то жидкостью и еще раз провела полотенцем по щеке дочери.

— Джессика, расскажи мне, что случилось. Когда ты ушла?

Джессика сглотнула подступивший к горлу ком. В последний раз она видела своих родителей сразу после ужина.

— Джонатан зашел за мной около десяти. Я думала, мы просто немного прогуляемся.

— Но полицейские сказали, что встретили вас около полуночи в районе «Эрспейс». Никто не способен за час пройти пешком больше пары миль.

Джессика вздохнула. А иногда то, что мама — инженер, бывает крайне неудобно. Не такой уж большой город был Биксби, но все же мать работала на другом его конце. А сколько дотуда было миль — Джессика точно не знала.

Она пожала плечами:

— Не знаю. Я ушла сразу после того, как пошла спать.

— А это было задолго до десяти, Джессика. Сразу после ужина, — заметил отец. — Я еще подумал: «Странно, как рано она отправилась спать». Ты знала, что он зайдет за тобой?

— Нет. Он просто проходил мимо.

— И ты вот так просто взяла и пошла с ним гулять?

— Мы с ним на физику вместе ходим.

— Полицейский сказал, что он на год старше тебя, — напомнила мама.

— Я же по физике в продвинутой группе. Мать промолчала. А отец униматься не желал:

— А почему ты так рано отправилась спать?

— Устала.

— А ты на самом деле весь день провела в музее? Или все-таки с ним?

— Я была в музее. А его там не было. Отец кивнул.

— Весь день ты сидела там над домашним заданием? И это после первой недели занятий в школе? А нельзя ли нам взглянуть на эту домашнюю работу?

Джессика сглотнула слюну. Показывать было нечего. Она сделала несколько заметок, но клятвенно пообещала Рексу, что никому их не покажет. Когда же она начала обманывать родителей? Наверное, когда перестала понимать, что происходит.

— Я занималась исследованиями.

— И что же ты исследовала?

— Взаимосвязь между техникой изготовления орудий солютрейской культуры каменного века в южной Испании и некоторыми типами наконечников копий докловианского периода, обнаруженных при раскопках вблизи Кактус-Хилл, штат Виргиния, — без запинки выпалила Джессика.

У отца отвисла челюсть.

Джессика заморгала, потрясенная собственной тирадой. Видимо, какие-то фрагменты полночной науки, скормленные ей Рексом и Десс, все-таки застряли у нее в голове. Она вспомнила, как Рекс показывал ей длинную витрину, в которой в рядок лежали наконечники копий и была наглядно продемонстрирована их эволюция. А посередине витрины между наконечниками имелся промежуток, после которого все кардинальным образом менялось.

В технике изготовления наконечников копий в Новом Свете примерно двенадцать тысячелетий назад произошел качественный скачок, — проговорила Джессика со спокойной сосредоточенностью. По крайней мере, когда она говорила об этой ерунде, ей не хотелось плакать и она владела собой. — Заметно усовершенствование прокладки продольной ложбины, более острыми становятся края. Некоторые ученые полагают, что более качественная техника изготовления пришла из Европы.

— Хорошо, хорошо, милая. Мы тебе верим, — сказала мама, погладив ее по руке. — Но ты уверена в том, что Джонатан никуда не возил тебя на машине?

— Совершенно уверена. Просто мы далеко забрели, хоть и не собирались. Правда.

— А ты знаешь, что у этого юноши уже были неприятности с полицией?

Джессика покачала головой:

— Я этого не знала.

— Что ж, теперь знаешь. И больше ты никогда не уйдешь из дома, не сказав нам, хорошо?

— Хорошо.

— И ты не будешь ходить никуда, кроме школы, целый месяц, — добавил отец.

Мама грустно посмотрела на Джессику и кивнула.

— Мне бы хотелось лечь спать, — сказала Джессика.

— Иди, детка.

Мать проводила ее в спальню и, поцеловав, пожелала спокойной ночи.

Я так рада, что все обошлось. Там очень опасно, Джесс.

Знаю.

Стены, выкрашенные в темно-лиловый цвет, с наступлением тайного часа становились черными. На одной стене висела доска, где Десс красным мелком производила вычисления в тех редких случаях, когда не могла подсчитать что-то в уме. Другую стену украшал автопортрет, выполненный из черных, белых и серых деталей конструктора «Лего», напоминавших пиксели на дисплее компьютера. Десс подумывала о том, что картинку надо бы осовременить с учетом того, что она выкрасила волосы и сделала более короткую стрижку, но при мысли о том, что придется разбирать все детали «Лего», а потом собирать их снова, ей становилось скучно. Кроме того, в отличие от компьютерной картинки, эту нельзя было сохранить в первозданном варианте.

Посередине комнаты стояла музыкальная шкатулка с застывшей в неподвижности фигуркой балерины. Розовая пачка балерины давным-давно сменилась темно-лиловой, ее светлые волосы были выкрашены черной краской. Наряд дополняли металлические украшения, которые Десс смастерила из спаянных между собой канцелярских скрепок. Балерину звали Ада Лавлейс. Ящичек, где находился механизм музыкальной шкатулки, был раскрыт, и Десс могла управлять движениями Ады. Кроме того, она согнула кусачками несколько крошечных штырьков на вращающемся музыкальном барабане, и в результате звуки шкатулки стали не такими уж мелодичными и предсказуемыми. У изменившейся мелодии не было ни начала, ни конца. Под этот беспорядочный набор позвякиваний можно было танцевать что угодно.

Сегодня в комнате Десс пахло раскаленным металлом.

Весь день она трудилась над оружием. В своей прошлой жизни предмет ее работы был стойкой для микрофона — Десс приобрела ее в музыкальном магазине. Она заглянула туда за стальными гитарными струнами, которые ей были необходимы для изготовления орнаментов-оберегов на окнах и двери. Но когда Десс увидела микрофонную стойку, она решила истратить все деньги, заработанные за время летних каникул именно на нее. Покупка нового металлического изделия гарантировала его чистоту — ну, разве что возле этой стойки малолетки корчили из себя рок-звезд. (Десс и сама устроила пантомиму перед зеркалом и исполнила одну песенку, прежде чем приступить к работе.)

Стойку можно было укорачивать и удлинять в зависимости от роста певца. Минимальная ее длина равнялась трем футам, максимальная — шести. Когда Десс открутила круглое основание, стойка стала очень легкой. Еще ни разу в жизни Десс не доводилось давать имя такому большому предмету, но с точки зрения геометрии пропорции стойки оказались поистине совершенными. Будучи выдвинутой на полную длину, она гораздо больше походила на настоящее оружие, чем что-либо из прежнего арсенала Десс.

Интересно, подумала она, может, темнякам до сих пор снятся в кошмарах копья, которые метали в них люди каменного века. Мелисса всегда утверждала, что у темняков очень хорошая память.

Все воскресенье Десс занималась тем, что наносила на поверхность стойки различные маленькие значки. Это были математические символы и рисунки из старательно расставленных точек. Она даже скопировала несколько фигур из тех, что были нацарапаны на стене в пещере.

Вероятно, это произведение палеолитической живописи было исполнено в честь особо удачной охоты. Десс трудилась до тех пор, пока количество рисунков не составило тридцать девять — идеальное число для борьбы с темняками.

В одном из углов все еще пахло раскаленным железом, от паяльника к потолку поднималась струйка белесого дыма. Полночь вступала в свои права, в озаренной пламенем свечи комнате все постепенно окрашивалось в синий цвет. Десс наблюдала за тем, как застывает струйка дыма, как ее колечки и изгибы вдруг замирают в неподвижности. В синем свете на фоне черных стен струйка дыма мерцала нежно и прозрачно, как мерцала бы паутинка в солнечном луче.

Десс осторожно прикоснулась к паутинке дыма кончиком пальца. От нее отделился «клочок» дыма шириной с палец и заструился к потолку.

— Гм-м-м, — глубокомысленно протянула Десс. — Логично.

Как все прочее, что замирало в полночь, частицы дыма обретали свободу, стоило к ним прикоснуться. Но горячий дым легче воздуха поэтому он не опускался, а стремился вверх.

Она взяла в руки стойку. В синем свете та выглядела как отличное оружие.

«Если сегодняшний тайный час окажется похожим на вчерашний, то оружие мне не помешает», — подумала Десс.

Оставался последний этап. Десс хотела наделить свое «копье» именем из тридцати девяти букв, и таким именем, от которого был бы толк. Одним словом тут было не обойтись. Но слова такой длины попадались только в области химии, а Десс считала, что от мудреных научных названий во время тайного часа большого толку не будет. Даже ползучек не напугать такими словами, как «бензогидроксипенталаминатриконигексадрин»[22] — может быть, потому, что вещества, обозначаемые такие словами, как правило, входят в состав организма аппетитных девочек-подростков. Однако, вероятно, нужного эффекта можно достичь с помощью трех слов из тринадцати букв. Десс села и несколько минут внимательно изучала картинки, которыми украсила микрофонную стойку по всей длине, перебирая слова в уме.

Другим полуночникам приходилось пользоваться словарями, но она, математик-вундеркинд, подсчитывала буквы автоматически. Для нее тринадцатибуквенные слова обладали особым, специфическим запахом и цветом, она видела их так, словно они написаны заглавными буквами. Миновало еще несколько мгновений — и сознание Десс выстроило прекрасную последовательность из трех тридекалогизмов.

Она поднесла свое оружие к губам и прошептала:

— «Восхитительно пересчитанный орнаментализм».

Как договорились, Десс заехала за Рексом. Он жил неподалеку, и если кого-то из них поймали бы поодиночке, то Десс скорее бы выкрутилась. Мелисса сегодня решила остаться дома — намеревалась заняться просмотром экстрасенсорного пейзажа в попытке понять, что же такое творится на бедлендах.

— Все нормально? — спросил Рекс, когда Десс подъехала к его неухоженной лужайке. Он ждал ее там, окружив себя горками из тринадцати камней.

— Да. Сегодня все не так жутко, как было прошлой ночью. По крайней мере в городе.

Прошлой ночью они побывали в том месте, где встречались особо древние «письмена», далеко посреди бедлендов. Ползучки с самого начала увязались за ними, они и летели, и ползли. Всякий раз, когда Десс оглядывалась, ей казалось, что тварей становится все больше. Появились и летучие темняки всех видов и мастей, их незнакомые силуэты заслоняли лик луны. Два темняка даже пытались подобраться к ним и испытывали на прочность линию обороны, которой Десс обнесла изучаемую территорию. Дело могло обернуться совсем плохо, но примерно за пятнадцать минут до захода луны все твари вдруг исчезли — умчались, словно вспомнили о какой-то важной встрече, назначенной на это время. Все это было очень странно и непонятно.

— Поехали, — поторопила Десс Рекса. Ей не хотелось думать о том, что Джессика сегодня совсем одна. Нынче ночью кнопки могли ее не уберечь.

«Правда, она, может быть, и не совсем одна… — еле заметно улыбнувшись, подумала Десс. — Вот Рекс удивится!»

Рекс внимательно огляделся по сторонам и только после этого сел на свой велосипед.

— Очень надеюсь, что сегодня будет спокойно. Не могу в толк взять, откуда взялись все эти темняки. Я и не представлял, что среди них есть такие здоровенные.

Десс кивнула:

— Я тоже об этом думала. Хочешь, я выскажу предположение?

— Конечно.

— Ладно. Темняки похожи на пантер или тигров, так? За исключением тех случаев, когда принимают совершенно уродское обличье, как это было вчера ночью.

— Верно. Согласно науке полуночи, они в родстве с крупными кошками — львами и тиграми. Как мы — с обезьянами.

— Пусть так, — продолжала Десс. — А вот согласно той науке, которой доверяю я, а в данном случае, это канал «Дискавери», получается, что кошки почти весь день спят. Взять, к примеру, львов. Они спят по двадцать два часа в день, ворочаются с боку на бок, помахивают хвостами, отгоняя мух, ну, может быть, зевают, дабы время от времени оглашать свою территорию подобающим рыком и напоминать о том, кто здесь хозяин, но в общем и целом они пребывают в полубессознательном состоянии.

— Двадцать два часа сна в сутки? Это очень похоже на папиного кота.

— Значит, на бодрствование остается всего два часа, так? Один из этих двух часов у них уходит на кошачий туалет и зарядку: они себя вылизывают, затевают шутливые драки с другими членами прайда, ну и так далее. Охотятся они всего один час из двадцати четырех. Рекс присвистнул:

— Вот это жизнь. Пятичасовая рабочая неделя.

— Семичасовая, — поправила его Десс — У них нет выходных.

— Обидно.

— Ну, так вот. Если темняки похожи на крупных кошек, то и они, по всей вероятности, охотятся только один час в сутки.

— Точно, — согласился Рекс.

— Но что такое сутки для темняка?

Рекс крутил педали велосипеда и размышлял, привлекая на помощь свою драгоценную науку полуночи.

— Так… Темняки живут только один час из двадцати пяти. Остальное время они не двигаются, как не двигаются люди, пока не истечет тайный час. Значит, на то, чтобы прожить сутки, темнякам нужно двадцать пять наших дней. Отчасти. Поэтому они и живут так долго.

— Правильно, — кивнула Десс. — Следовательно, средний темняк, вероятно, спит двадцать три наших дня подряд.

Велосипед Рекса завилял. Десс сразу поняла: он ни о чем подобном прежде не задумывался. Она сокрушенно покачала головой. Людям стало бы гораздо проще жить, если бы они хоть время от времени производили математические вычисления.

— А это значит, — медленно протянул Рекс, — что охотятся они всего-то раз в месяц. Как вервольфы — мифические волки-оборотни.

— Вот именно. Наверное, отсюда и все эти штуки насчет полнолуния. Вот только темняки охотятся не каждые четыре недели, а каждые три и пятьсот семьдесят одна тысяча четыреста двадцать девять миллионных. Но кто станет считать? В любом случае это означает, что темняков намного больше, чем мы думали, потому что большинство из них спит. Получается, что мы постоянно видим только верхушку айсберга. На одного охотящегося приходится двадцать три спящих.

Десс умолкла и дала Рексу время переварить услышанное.

Тот некоторое время этим занимался, а потом высказался:

— Значит, «Откуда они все взялись?» — неверная постановка вопроса?

— Угу, — откликнулась Десс. — Вопрос должен звучать: «Почему они все проснулись?»

Когда Джессика подошла к окну, услышав стук, вид у нее был разочарованный.

— Ждала кого-то другого? — полюбопытствовала Десс.

— Вроде того, — тихо ответила Джессика. Рекс то ли не расслышал, то ли решил, что они шутят. А Десс стала с интересом гадать, что произошло прошлой ночью.

Сегодня она несколько раз звонила Джонатану, чтобы узнать, исполнил ли он свою угрозу наведаться к Джесс, когда наступит время синевы, но весь день никто не подходил к телефону. Десс не стала волноваться: Джонатан может о себе побеспокоиться получше любого из полуночников. Но все же ей хотелось услышать краткий отчет.

— В общем, у нас для тебя потрясающие новости, — сказала она Джессике.

— Входите, — отозвалась та и открыла окно. Десс впрыгнула в комнату и протянула Рексу руку. Джессика подумала о том, что ее друзья могли бы и через парадную дверь войти, но почему-то, как только наступало время синевы, все сразу начинали шептаться, секретничать и ходить на цыпочках.

Джессика плюхнулась на кровать. Вид у нее был усталый, на скуле темнел синяк. Похоже, ее свидание с Джонатаном не заладилось — темняки, наверное, вечер подпортили.

Десс обратила внимание, что Десс потирает правую руку — так, словно кисть у нее ноет. А она по опыту знала, что это означает. Это означало, что не все так плохо.

Десс решила повременить с расспросами. Расспросить Джессику обо всем она могла завтра в школе, когда поблизости не будет Рекса, и он не испортит им разговор.

— Вчера мы побывали в хранилище знаний, — сообщил Рекс.

— То еще было путешествие, — буркнула Десс. — Темняки вокруг кишмя кишели.

— Но пожалуй, мы выяснили, в чем дело.

— Я во всем виновата, да? обреченно спросила Джессика, посмотрев на Рекса.

Рекс немного удивился, но пожал плечами:

— Ну, не то чтобы виновата…

— Но все из-за меня. Вас эти твари совсем не беспокоили. А как только появилась я, они стали собираться толпами.

— Это правда, — признал Рекс. — Массированные действия темняков можно связать с твоим приездом в Биксби. Но это всего лишь одно из возможных объяснений.

— Нет, это единственное объяснение, — покачала головой Джессика. — У вас был свой собственный мир, потайное время, которое принадлежало только вам, а я все испортила.

— Ты ничего не портила, — возразил Рекс. — Темняки были всегда, и нам и раньше доводилось с ними встречаться и отбиваться от них. Но не исключено, что ты их напугала.

— Напугала?

Десс села на кровать рядом с Джессикой.

— Каждый из полуночников наделен тем или иным даром, Джессика.

— Это я заметила. У всех есть особые способности. Кроме меня.

Рекс стал расхаживать по комнате.

— Согласно науке полуночи, темняки чуют, когда на их территории оказывается незнакомый полуночник. Они знают, на что способен каждый из нас, и чувствуют, когда кто-то новенький для них опасен.

— Я? Опасна для них? — Джессика расхохоталась. — Ты, наверное, шутишь. Пока что главный мой талант в том, что я, как магнит, притягиваю разные гадости. Беда ходячая да и только.

— Все потому, что они боятся, — включилась в разговор Десс. — В них все-таки много от зверей — от диких кошек.

— А ты расшевелила их гнездо, — добавил Рекс.

Десс сделала большие глаза:

— Рекс, кошки не вьют гнезд.

— Ну, расшевелила их… кошачье логово. И все-таки, каким бы даром ты ни обладала, Джессика, этот дар очень важен. Для нас.

Джессика с надеждой посмотрела на Рекса.

— Правда? Ты уверен?

— Если ты нужна темнякам, то нам ты просто необходима, — сказала Десс.

— Но им я нужна мертвая.

— Именно поэтому мы и должны выяснить, что ты собой представляешь, — проговорил Рекс. — Ты поможешь нам сделать это?

Джессика на несколько секунд задержала взгляд на своих друзьях, а потом мрачно уставилась в окно, за которым текло время синевы. Десс заметила аккуратные ряды кнопок вдоль окон и подумала: «Интересно, каково это, когда наступает тайный час и за окном тебя ждет целый мир, а ты заперт у себя в комнате?»

В комнате у Джессики царили необыкновенные чистота и порядок. Похоже, она весь день занималась уборкой. Десс поняла, что родители Джесс — люди не бедные. В углу стоял отличный музыкальный центр и стойка с кучей компакт-дисков. Но вид у комнаты был совершенно не обжитой. Тут было одиноко.

Джессика вздохнула, но ответила:

— Конечно. Что я должна сделать? Рекс улыбнулся.

— Нам придется отвести тебя в одно место, связанное с наукой полуночи, в хранилище знаний. И сделать это надо во время тайного часа. Есть способы, есть испытания, с помощью которых там можно определить, какой у тебя дар.

— Хорошо, но только что будет, если туда нагрянут темняки?

— Они непременно попытаются, — кивнула Десс. — Но я могу заранее выстроить оборону и все приготовить еще засветло, так что к наступлению полночи мы будем в полной безопасности. По крайней мере, там уж точно будет надежнее, чем в этой комнате.

Джессика огляделась по сторонам. Мысль о том, что ее комната ненадежна, явно не прибавила ей спокойствия.

— Тогда остается только одна маленькая проблема — как мы попадем в ваше хранилище знаний?

— Это мы тоже продумали, — поспешно проговорил Рекс. — Ты можешь сказать родителям, что останешься ночевать у Десс. Она живет ближе всех к бедлендам. И вы сможете уйти из дома и добраться до места раньше, чем…

— Забудьте об этом.

— Почему? — удивился Рекс.

— Я не могу остаться ночевать ни у кого. По крайней мере, еще целый месяц. Меня не пускают. Никуда, кроме школы.

— Ох. — Рекс не смог скрыть расстройства. Видно, он никак не ожидал, что его блестящие планы рухнут из-за такой обыденщины. — Ну, тогда… Тогда, если ты сумеешь выбраться из дома сама, Мелисса сможет заехать за тобой и отвезти тебя…

— Нет, — не раздумывая, прервала его Джессика. — Я и так уже предостаточно наврала родителям. Выше крыши. Так что лучше не надо.

Рекс открыл рот, но тут же закрыл.

Десс просто умирала от любопытства — так ей хотелось поговорить с Джессикой по душам наедине, без Рекса. «Что же такое стряслось вчера ночью?» — гадала она, прикидывая, не связан ли домашний арест Джессики с Джонатаном.

— Понимаете, — стала объяснять Джессика, — я не против того, чтобы уйти из дома во время потайного часа, но в обычное время никуда не пойду. Если мои родители узнают, они ужасно огорчатся. А мне бы не хотелось снова огорчать их.

— Ты хочешь ждать целый месяц? — не выдержал Рекс. — Если темняки на самом деле так сильно напуганы, то очень скоро они могут разойтись не на. шутку.

— А далеко это место? — робко поинтересовалась Джессика.

— Очень далеко, — ответил Рекс. — Даже от дома Десс за час на великах мы едва успеем обернуться туда и обратно.

— А если полететь?

У Рекса отвисла челюсть. Опомнившись, он тут же попытался испепелить Десс взглядом. Та вздохнула, пожала плечами и развела руками. Отпираться было бессмысленно: Рекс знал, что Мелисса ни за что не сказала бы Джонатану, где живет Джессика. И между прочим, если бы Десс не проболталась, Джонатан, пожалуй, вообще не догадался бы о том, что в городе появилась новая полуночница. Десс попыталась изобразить на лице раскаяние.

Но в душе она ликовала. Иногда Рексу стоило напомнить о том, что главным его никто не выбирал.

Рекс взял себя в руки и обернулся к Джессике:

— Это слишком опасно. Вдвоем посреди бед-лендов вы наверняка угодите в западню, из которой живыми не выберетесь.

— Это точно, — горько вздохнула Джессика. — Прошлой ночью был сущий ужас. А ведь мы совсем недалеко от города забрались.

— Вы забрались?.. — Рекс снова встал на дыбы, но сумел совладать с собой. — Мы что-нибудь другое придумаем, — объявил он.—

Найдем способ, как сделать так, чтобы ты оказалась там до полуночи.

— А все-таки где оно, это место? — спросила Джессика.

Десс не спускала глаз с Рекса. Она заметила, что ее друг не смог удержаться от легкого злорадства — теперь, когда мог немного попугать Джессику.

— Оно называется Змеиной ямой.

В понедельник утром выяснилось, где провел выходные Джонатан. Сначала Джессика не приняла эти разговоры всерьез — мало ли что болтают в школе. Но вторым уроком была физика, и место Джонатана пустовало, а одноклассники так красноречиво переглядывались, что Джесс поверила: все так и есть.

Все правда. Его арестовали, и виновата в этом была она.

Слухи ходили всевозможные, но все сходились в одном: Джонатана взяли, когда он прогуливался с Джессикой Дэй. Из новенькой она в рекордно короткие сроки превратилась в очень и очень плохую девочку. Большинство ребят делали вид, что сильно удивлены тем, что Джессика вообще явилась в школу, — будто ей полагалось смиренно гнить в тюрьме, в камере-одиночке. Где бы она ни появилась — все сразу начинали шушукаться (кроме разве что учителей, у которых за годы выработался иммунитет к школьным сплетням) и всем жутко хотелось узнать, что же на самом деле произошло.

На счастье, на выручку Джессике пришла Констанца. Она разыскала Джессику на одной из первых переменок и просветила ее:

— В общем, слушай: чья-то тетка, а может, мать работает не то диспетчером, не то помощницей в конторе шерифа, и она была там в субботу ночью, когда доставили Джонатана. У нас в Биксби слухи разлетаются мгновенно. А кстати, что вы с ним натворили-то?

— Мы просто гуляли. Констанца понимающе кивнула:

— Нарушили комендантский час. Я так и думала. Но в школе поговаривают, что вы, мол, не то машину угнали, не то аптеку ограбили, не то все разом.

— Ни того, ни другого не было. Но почему меня домой отвезли, а его посадили за решетку?

— Ну, так ведь это каждый знает — по крайней мере с сегодняшнего утра, — что у Джонатана и раньше были неприятности с полицией. Вроде как миллион раз. И у его папаши тоже. На самом деле, я слышала, что отца Джонатана в Филадельфии разыскивали вроде бы то ли за вооруженное ограбление, то ли за убийство, и потому-то они сюда и переехали.

— Ты в этом совершенно уверена?

— Совершенно не уверена. Но ты должна знать, о чем треплется вся школа, Джессика.

— Ну да, конечно. Прости.

Рядом со шкафчиком Джесс стояло несколько девочек-девятиклассниц. Констанца строго велела им отойти в сторону, чтобы Джесс могла вытащить свои учебники. Джессика дрожащей рукой повернула ключик в замке, чувствуя на себе взгляды проходивших мимо учеников и гадая, по какому предмету она больше отстала — по физике или по тригонометрии.

Она до сих пор словно видела перед собой пустой стол Джонатана — окончательное подтверждение того, что предыдущую ночь он провел не дома. Джессика не могла поверить, что бывает хуже. Ее разве что только не съели, а все остальные несчастья с ней случились.

Джессика Дэй — лакомый кусочек для темняков, магнит для полицейских, подозрительная личность.

Она схватила учебник по тригонометрии и захлопнула дверцу шкафчика.

— А я слышала, что вы целовались, когда нагрянули копы, — заметила Констанца.

— Нет, мы этого не делали.

— А что же тогда? Просто за ручки держались?

— Нет. — Джессика помедлила. — То есть да, мы на самом деле держались за руки. — Она потерла запястье, которое до сих пор еще немного ныло. Естественно, она растянула связки, ведь руки у нее не были натренированы.

— Выходит, у вас с Джонатаном все-таки роман?

Джессика почувствовала, что краснеет.

— Нет. Не знаю. Может быть… — Она едва знала Джонатана, но ни с одним из мальчиков она никогда не чувствовала такой крепкой связи, как с ним в субботнюю ночь. Но после того, как эта ночь закончилась… — Пожалуй, нет — после того, что случилось, — обреченно закончила она.

Констанца положила руку на плечо Джесс и повела ее к библиотеке.

— Между прочим, лично я считаю, что этот комендантский час — жутко тупая затея. Пожалуй, напишу-ка я про это статью в школьную газету, а может, даже не школьную, а в «Биксби Регистр». «Юные влюбленные арестованы за то, что держались за руки».

— Только про меня ни слова, пожалуйста.

— Твое настоящее имя я, естественно, упоминать не буду.

Джессика не выдержала и рассмеялась:

— Здорово придумала, Констанца. Никто ни за что на свете не догадается. Главное, назови меня Джесс Шэди.[23]

Констанца улыбнулась.

— А что? Неплохо. Мне нравится.

Они вошли в библиотеку, как только прозвенел второй звонок. Мисс Томас оторвала взгляд от монитора.

— Доброе утро, — сказала она, вздернув бровь. Похоже, приготовилась к тому, что вместо приготовления уроков девочки снова примутся сплетничать.

— Доброе, — отозвалась Джессика и мысленно застонала, увидев длинный стол, за которым уже восседали все подружки Констанцы, явно жаждавшие услышать все подробности происшедшего.

Она повернулась к Констанце и сказала:

— Если честно, то мне надо подучить тригонометрию. А что касается моей преступной карьеры, то в эти выходные я ничего такого не совершила.

Констанца улыбнулась:

— Ну, я бы так не сказала, Джесс Шэди. Похоже, ты неплохо провела время. Но ты не переживай. Садись, занимайся себе спокойненько, а я сразу засяду за изложение событий.

— Спасибо, Констанца. Большое спасибо. Вот только… какое оно у тебя будет, изложение событий?

— Как насчет смягченного варианта? Ну, про то, что вы только держались за руки и не целовались? И насчет того, что у тебя раньше никаких неприятностей с полицией не было?

— Ну… наверное, так будет нормально. Только постарайся не делать из меня такую уж злодейку. Я пока из Биксби уезжать не собираюсь.

— Нет проблем, Джесс. Немножко драматизма только обеспечит тебе сочувствие публики. Причем куда большее, чем скучная заметка.

— Спасибо.

— Кстати, а что ты делаешь в эту пятницу?

— Сижу под домашним арестом.

— Вот ужас… Жалко-то как. А тут приятели мои, двенадцатиклассники, устраивают вечеринку в Гремучей котловине.

— В Гремучей… как ты сказала? — переспросила Джессика.

— Да это дно пересохшего озера. Очень неплохое местечко, можно сразу несколько тачек запарковать. Это в округе Броукн Эрроу, то есть получается, там комендантского часа нет. Не знаю, правда, захотела ли бы Джессика Дэй пойти, а вот Джесс Шэди точно оторвалась бы по полной.

— Жаль, но не могу. Нас с сестрой никуда не отпустят до октября.

— Обидно. Ну ладно, увидимся в столовке. — Констанца обняла Джессику. — И не волнуйся, эта история только неделю продержится в колонке главных новостей.

С этими словами она упорхнула к длинному столу, а Джессика забралась в самый дальний угол, искренне радуясь тому, что сплетни подружкам будет выкладывать Констанца, освободив ее от этих мучений. Хоть кто-то был на ее стороне.

Усевшись, Джессика обнаружила Десс на ее обычном месте, то есть напротив.

— Ох, как хорошо. Я так надеялась тебя встретить.

— Я бы ни за что не пропустила свои любимые занятия.

— Те самые, во время которых ты натаскиваешь Джессику в тригонометрии? — с затаенной надеждой осведомилась Джесс.

Десс усмехнулась:

— Сегодня натаскивания не бесплатные. Джессика застонала:

— И ты туда же…

— Только не думай, что меня сильно интересует, как вы попались. До лампочки мне все эти ваши передряги с копами. Ты мне вот что скажи: вы летали?

Джесс украдкой бросила взгляд в сторону длинного стола. Все девчонки сидели как зачарованные и слушали Констанцу.

Джессика снова посмотрела на Десс и кивнула.

— Ну разве это не здорово? — прошептала та.

Джессика вдруг ощутила странное раздражение. Почти ревность. Да, разумеется, Джонатан наверняка брал полетать кого-нибудь из полуночников. Иначе откуда бы он знал, каково летать вдвоем? И все-таки у нее было такое чувство, что ночные полеты — это нечто такое, что принадлежит только им двоим.

— Да, это просто великолепно.

Я так и думала, что тебе понравится. Поэтому я и сказала Джонатану, где ты живешь. Джессика понимающе кивнула и улыбнулась Десс:

— Я очень рада, что ты ему сказала.

— Кто-то должен был это сделать.

— Похоже, в размолвке Джонатана и Рекса ты ничью сторону не принимаешь, да?

Десс вздохнула:

— Так а толку-то? Рекс нормальный парень. Без него я бы половину времени не знала, как быть. Но иногда с ним бывает — начинает себя вести по системе «босс лучше знает». А Джонатан — отличный малый, но только он — вольная птица, и не подумай, что я его за это виню. Они давно не ладят, больше двух лет.

— Значит, вчетвером вы так никогда и не гуляли?

— Недели две гуляли. Когда Джонатан приехал в Биксби, он только-только начал осваивать свой дар. Его мечта сбылась — и тут нагря-. нули Рекс и Мелисса. Рекс, само собой, хочет каждую ночь изучать свои «письмена».

Джессика кивнула. Ясное дело, с помощью Джонатана Рексу было бы намного легче добираться до мест, где его ждали драгоценные «письмена». И теперь тоже было бы легче.

— Но еще хуже у Джонатана с Мелиссой. Там вообще ужас, — добавила Десс— Она с ним ни разу не летала.

— Правда?

— Она не может этого выдержать. Она же ни с кем не может… за руки держаться.

Джессика часто заморгала. Несколько минут назад она приревновала Джонатана к Десс, а теперь не могла не пожалеть Мелиссу. Полеты с Джонатаном — это было самое лучшее из всего, что только дарила полночь.

— Ну вот. В общем, Мелисса стала дуться из-за того, что остальные улетают в бедленды и оставляют ее сидеть дома, а Джонатану надоело работать личным водителем Рекса, и все очень быстро кончилось.

Джессика сглотнула ком, подступивший к горлу.

— Да. Теперь я понимаю, какое тут «несходство характеров».

— С тех пор все пошло не так, если честно, — невесело проговорила Десс, глядя себе под ноги. — Но с другой стороны, может быть, и всегда было не так.

— Но Десс, почему же ты мне не рассказала про Джонатана — ведь Рекс бы ни за что не рассказал, да?

— Я не хотела ни о чем рассказывать при Рексе. Стоит только ему услышать хоть слово о Джонатане, и он сразу начинает беситься.

— Ты могла мне позвонить.

Десс пожала плечами и улыбнулась:

— А может, я хотела сделать тебе сюрприз. Джессика вгляделась в темные очки Десс, рассмотрела ее глаза и поняла, что та говорит правду. Как ни странно, Десс всегда была с ней откровенна. Она сразу, с самого начала дала ей понять, что в Биксби жизнь Джессики изменится. Правда, Десс не смогла прийти и выложить все напрямую, но в этом ее винить не стоило. Такое с налету не объяснишь.

Джессика улыбнулась. Несмотря на то что после субботней ночи дела пошли совсем невесело, она все равно была рада тому, что Десс рассказала Джонатану о ней.

— Да, сюрприз получился отличный, — вздохнула Джессика. — И вообще, все шло просто здорово, пока не налетела туча темняков — благодаря моей неподражаемой притягательности. А через пять минут после того, как мы от них наконец улизнули, появились полицейские. Наверное, теперь Джонатан считает меня ходячим несчастьем.

Не переживай слишком сильно за Джонатана, Джесс. Нам всем доводилось кататься на заднем сиденье машины Кленси Сент-Клера. Тут от него никуда не деться. Бесплатное, так сказать, приложение.

— Спасибо, очень утешила. Мои родители просто в ужасе. Если меня еще разок доставят домой копы, быть мне тостом. Подгорелым, обугленным тостом. Головешкой.

— Придется нам позаботиться о том, чтобы такого не случилось.

— Я все боюсь спросить: а что, у вас уже есть какой-то план? Как доставить меня к Змеиной яме?

— А ты уж и дождаться не можешь, да? — с усмешкой проговорила Десс— Скажу тебе так: мы работаем над этим. Очень жаль, что ты не сможешь вырваться на эту вечеринку в Гремучей котловине.

Джессика нахмурилась. Ей очень нравилась Констанца, а вот перспектива оказаться на вечеринке восторга не вызывала.

— Почему?

— Змеиной ямой называется самое глубокое место Гремучей котловины. От места, где устраивают пикники, до ямы — пять минут ходу. А у меня есть сильное подозрение, что вечеринка затянется как минимум до полуночи. Ты уверена в том, что тебе ни за что на свете не удастся уговорить родителей сделать тебе маленькое послабление?

— Еще как уверена.

— Плохо. Очень плохо. — Десс откинулась на спинку стула. — Ладно. Поговорим о более приятных вещах.

— Например? О пломбировке зубных каналов?

— Нет. О тригонометрии.

После уроков Джессика вышла из школы и стала ждать отца. Папа решил, что будет заезжать за ней, поскольку по дороге домой она, в конце концов, может заблудиться и/или уго-дить в руки полиции. Поскольку он был единственным безработным в семье, ему просто было нечем больше заняться, как тревожиться и принимать все слишком близко к сердцу. Ну и конечно, отец неминуемо должен опоздать, поскольку школа, где училась Бет, была на другом конце города. А Бет наотрез отказалась ехать домой на школьном автобусе, зная, что ее преступницу-сестрицу повезут на машине.

Ученики толпами выходили из здания школы, и каждый из них обязательно косился на Джессику — самую гадкую девочку в городе. Она была готова сквозь землю провалиться из-за этих взглядов. Хоть бы скорее приехал папа. Тогда наступит передышка, и никто не будет пялиться на нее какое-то время… Скорее всего, до следующего утра.

Она зыркнула на двоих мальчишек-девятиклашек, и те вздрогнули и помчались к автобусу. Джессика Дэй уже предостаточно нахлебалась горя и унижения. Для одного дня — даже многовато.

Она не хотела становиться полуночницей, она никого об этом не просила, она вовсе не желала попадать в беду. Она считала, что единственной серьезной ошибкой с ее стороны было то, что она не остановилась, чтобы втолковать темнякам, что в Биксби действует комендантский час. Тысячу раз в течение этого гадкого дня она представляла себе картину: ее догоняют и хватают темняки, а потом ее выпотрошенное тело оказывается на пороге родительского дома с предсмертной запиской:

Она как раз придумывала другую, еще более язвительную записку, когда позади послышался голос:

— Джесс?

Она обернулась. Это оказался Джонатан.

— Тебя… выпустили? — Она не смогла удержаться и расплылась в улыбке.

Он рассмеялся:

— Ага. За образцовое поведение.

— Прости. Я хотела сказать, что рада тебя видеть.

Джессика шагнула к нему.

— И я рад видеть тебя.

Гомон школьного двора вдруг сделался каким-то далеким, словно посреди дня вдруг наступило время синевы. Но на этот раз Джессика не сомневалась, что не спит.

Она смотрела на Джонатана и пыталась понять, о чем он думает. Вид у него был усталый, но он явно был рад встрече. Волосы у него были немного влажные, словно он только что принял душ. Наверное, он и пришел-то в школу только для того, чтобы увидеть меня, догадалась Джессика и улыбнулась еще шире.

— Что с тобой было?

— Сент-Клер, шериф Биксби, просто-напросто хотел провести воспитательную работу, — ответил Джонатан. — Ничего особенного. Они с моим отцом договорились, что меня продержат за решеткой до конца выходных, а отец меня утром заберет. Но это они не всерьез. Меня даже не арестовали толком. Просто задержали, и все. Посидел в камере.

Джессика поежилась. Она представила, каково это — целый день просидеть в участке. И нарисованные ее воображением картины ее не утешили.

— Ну, и как там? Джонатан покачал головой:

— Совсем не видно неба. И кормят паршиво. Весь, тайный час напролет я подпрыгивал и бился о потолок. Но в остальном ничего, жить можно. А потом полдня торчал под душем и слушал, как мой папа извиняется перед шерифом.

— Но ты в порядке?

— В полном. А ты?

Джессика хотела было все рассказать Джонатану о замысле Рекса, еще расспросить его про арест, про полночную гравитацию, поговорить с ним о том, как они удирали от темляков… Но тут она увидела, как между школьными автобусами и кучками шумных учеников лавирует папина машина, и поняла, что говорить надо очень и очень коротко.

— Ну, в общем, я не против еще полетать. — И она с надеждой посмотрела на Джонатана.

Он улыбнулся в ответ:

— Отлично. Как насчет сегодняшней ночи?

Джессика поежилась. Она представила, каково это — целый день просидеть в участке. И нарисованные ее воображением картины ее не утешили.

— Ну, и как там? Джонатан покачал головой:

— Совсем не видно неба. И кормят паршиво. Весь, тайный час напролет я подпрыгивал и бился о потолок. Но в остальном ничего, жить можно. А потом полдня торчал под душем и слушал, как мой папа извиняется перед шерифом.

— Но ты в порядке?

— В полном. А ты?

Джессика хотела было все рассказать Джонатану о замысле Рекса, еще расспросить его про арест, про полночную гравитацию, поговорить с ним о том, как они удирали от темляков… Но тут она увидела, как между школьными автобусами и кучками шумных учеников лавирует папина машина, и поняла, что говорить надо очень и очень коротко.

— Ну, в общем, я не против еще полетать. — И она с надеждой посмотрела на Джонатана.

Он улыбнулся в ответ:

— Отлично. Как насчет сегодняшней ночи?

— Вкакойфтовонецентв?

Мелисса оторвала одну руку от руля и ткнула вправо — туда, где находилась самая плотная масса спящего населения. У центра города был сладкий вкус, он напоминал раздувшийся пузырь, пульсирующий то в медленном, то в ускоренном ритме снов и присыпанный редкими ночными кошмарами, будто нерастворившимися крупинками соли. Что хорошо в Биксби, так это то, что люди тут имеют обыкновение ложиться спать пораньше. Вечером в среду мыслительный гомон начинал стихать ближе к десяти часам, а к одиннадцати тридцати оставались лишь разрозненные мысли редких бодрствующих жителей. Они, конечно, тоже раздражали, но не сильно — как едва слышный писк комаров над ухом.

Рекс недовольно хмыкнул. Обе руки у него были заняты картой, так что маленький фонарик ему приходилось держать в зубах. Поехать сегодня ночью на машине — это была его идея.

— Я знаю, как туда добраться, — оправдываясь, проговорила Мелисса. — Давай только выедем на Дивижн. У нас всего десять минут.

— Нефофюфтобнафофтановиви, — промямлил Рекс с фонариком во рту.

Мелисса горько вздохнула.

В Оклахоме в шестнадцать лет она имела подростковые водительские права, которые позволяли ей ездить на машине только в школу и обратно. (Да, еще — на работу, если бы, конечно, ей несказанно повезло и она смогла найти для себя такую работу, от которой не тронулась бы умом.) Сейчас шел уже двенадцатый час, поэтому Рекс проявлял чрезвычайную осторожность и заставлял ее ехать по окраинным улицам. Он не хотел нарваться на полицию — мало ли, а вдруг шерифу Сент-Клеру вздумается устроить во время комендантского часа настоящую облаву.

Арест Джонатана насторожил Рекса. В каком-то смысле Сент-Клера он боялся больше, чем опасностей тайного часа. В отношениях с толстыми противными служителями порядка никакая наука не помогает.

Исчезновение Джонатана в выходные дни встревожило и Мелиссу, но по другой причине. В воскресную ночь она провела весь тайный час на крыше своего дома и наблюдала за всем, что происходило в городе и окрестностях, раскинув экстрасенсорную сеть. В основном Мелисса следила за тем, как взбудоражились темники, но успела удивиться тому, что Джонатан так и не появился. Обычно она всегда ощущала вкус Джонатана, стрелой пролетающего по округе. Почувствовать его было легко — легче, чем кого бы то ни было на полночной экстрасенсорной карте. Даже легче, чем летучего темняка.

Отсутствие Джонатана взволновало Мелиссу сильнее, чем она сама могла себе представить. Когда в понедельник утром она узнала, что он всего-навсего провел ночь за решеткой — то есть находился «в упаковке» из стали, непроницаемой для ее чутья, — Мелисса очень обрадовалась. Рекс мог сколько угодно страдать шерифофобией, но на свете бывают вещи пострашнее кутузки.

Мелисса усмехнулась. Пожалуй, ночь, проведенная на земле, пошла Джонатану на пользу. На этой неделе у него появился легкий привкус пристыженноети.

— Швожачивайнапжаво. Мелисса свернула направо.

Она начала узнавать окрестности.

— Отлично, мы уже недалеко. Сейчас я где-нибудь припаркуюсь.

Рекс повернул к ней голову и одобрительно кивнул.

— Ой! Ты что, ослепить меня хочешь? Рекс вытащил изо рта фонарик.

— Прости.

Он стал складывать карту.

Теперь, когда они почти добрались до места, Мелисса порадовалась тому, что они поехали на машине. Можно было и велосипедами обойтись, но тогда они стали бы прекрасными мишенями для темняков. Без арсенала оружия, проверенного и одобренного Десс, нечего было и надеяться на удачу, а эту вылазку Мелисса и Рекс хотели сохранить в тайне.

Они не посвящали Десс во все подробности науки полуночи по части телепатии. Кто-то другой вряд ли мог понять те ошибки, которые Рекс с Мелиссой совершили в детстве. Десс чувствовала, что ей рассказывают не все, и, наверное, обижалась. А зря. Она и не догадывалась, насколько ей на самом деле проще жить, многого не зная. Когда Рекс и Мелисса думали, что они — единственные полуночники в округе, им дорого давалось изучение законов полуночи. Те годы были наполнены не только весельем и играми.

Мелисса поежилась и выбросила воспоминания о прошлом из головы, возвращаясь к делам насущным.

Она остановила свой старенький «форд», проехав еще один квартал, и закатала правый ру-

кав, чтобы взглянуть на часы. До полуночи оставалось три минуты.

Рекс обратил внимание на ее черные перчатки.

— Ты прямо как коммандос. Она усмехнулась.

— Напомни мне, как зовут эту девицу?

— Констанца Грейфут. Неужели ты про нее даже не слышала?

Мелисса вздохнула и покачала головой. Даже Рекс не мог до конца понять, насколько невыносима для нее была школа. Мелисса не знала, как зовут половину учителей, — что уж говорить об учениках, сколь бы активную роль в жизни школы они ни играли.

— Но это не так уж важно — как ее зовут, — сказал Рекс. — Лишь бы стала понятна общая идея. Надо расчистить дорогу, и все произойдет само собой.

— Нет проблем.

Мелисса снова посмотрела на часы, постаралась успокоиться и сосредоточиться и закрыла глаза. Где-то неподалеку слышался негромкий гул бодрствующего разума. Кто-то полусонно впитывал ночную телевизионную жвачку. Но через шестьдесят секунд должно было прийти блаженное облегчение.

— Обязательно наблюдай за ними обеими одновременно. Ни в коем случае нельзя упустить пятницу, когда они будут уговаривать родителей.

— Рекс, все будет легко и просто. Только покажи мне жмуриков.

Мелисса сразу почувствовала, как его передернуло от этого слова — Рекс его на дух не выносил.

— Ладно, прости, прости, — чуть насмешливо извинилась она. — Только покажи мне людей, замерших во время потайного часа, и я все сделаю.

Рекс отвернулся от Мелиссы и стал смотреть в стекло, излучая недовольство.

Мелисса вздохнула и погладила его по руке. Он удивленно посмотрел на нее, но сразу вспомнил, что она в перчатках. Рекс улыбнулся, но на миг она ощутила вкус его извечной горечи. Он делился с Мелиссой каждой мыслью и даже самыми жуткими тайнами полуночного мира, но они не могли притронуться друг к другу.

— Рекс, честное слово, это очень просто. Все будет нормально.

— Ты всегда так говоришь.

— Час синевы — это как легкий ветерок, Рекс. Все остальное время гораздо тяжелее.

Он повернулся к ней, протянул руку, но его пальцы замерли в нескольких дюймах от ее плеча.

— Знаю.

— Самое трудное в моей жизни я совершила восемь лет назад.

Он рассмеялся:

— Ты всегда так говоришь.

Тот поиск был для нее самым тяжелым. Тогда она впервые обнаружила Рекса. Мелисса ощущала его присутствие очень давно, сколько себя помнила — наверное, с тех самых пор, как научилась говорить. Когда наступало время синевы и доводивший ее до безумия шум наконец стихал, оставался один-единственный голос. В опустевшем мире оставался один-единственный вкус — тонкий и хрупкий. Вкус воображаемого друга. Еще несколько лет она свыкалась с мыслью о том, что это реальный человек, потом еще год не могла решиться, как поступить. Наконец как-то раз, когда наступил тайный час, она пробежала несколько миль до дома Рекса — восьмилетняя девчушка в пижамке с нарисованными девицами-ковбоями, «ковбойшами». Тогда она не до конца понимала, сон это или явь. Но они нашли друг друга, и тогда все стало явью.

Теперь Мелисса понимала, насколько вовремя они повстречались с Рексом. Еще немного одиночества — и она сошла бы с ума.

Она пыталась сосредоточиться, подготовиться к наступлению полуночи, к выполнению замысла. Несколько глубоких вдохов. Она ждала того мгновения, когда наконец весь шум, трезвон, беспокойные и страшные сны, полубессознательные тревоги и самые настоящие ночные страхи…

Стихнут.

Ну да, — проговорила она. — Это чистая правда.

И она ощутила вкус улыбки Рекса.

Теперь все его мысли были ей открыты. Радость из-за того, что они благополучно перебрались во время синевы, что теперь им не грозит встреча с представителями охраны правопорядка. Мрачная решимость исполнить задуманное. Мелисса ощущала даже легчайшие угрызения совести. Рекс все-таки переживал из-за того, что приходится идти на крайние меры.

— Не волнуйся, Рекс. От того, о чем они не узнают, им плохо не будет.

— Только ты обязательно скажи мне, если тебе покажется, что ты уж слишком сильно… Ну, ты понимаешь.

— Ты будешь первым, кто об этом узнает. Они вышли из машины, и Мелисса первым делом провела предварительную разведку. Пока ничего и никого поблизости не обнаруживалось, но было слишком рано. Ни одно из тех существ, которые обитали во времени синевы, не могло оказаться так близко к центру города в это время.

Глаза Рекса сверкнули. Он искал знаки.

— Ты бы только видела, Мелисса. Их следы повсюду. И каждую ночь их все больше.

— Хорошо еще, что Джессика мало времени проводит дома.

Раздражение Рекса прозвучало пронзительным звоном. Этого и следовало ожидать даже от косвенного упоминания о Джонатане Мартинесе. По крайней мере, это не было чувством ревности. Ревности Мелисса сполна наслушалась в школе. Нет, тут была только ущемленная гордыня вождя, которому, увы, во времени синевы повиновались не все.

Еще мгновение — и Мелисса почувствовала, как Рекс совладал со своими эмоциями.

— Угу, — буркнул он. — В кои веки от него есть какой-то прок.

Они прокрались к заднему двору и спрятались за кустами на противоположной стороне улицы.

— Ну, где он там?

Мелисса забросила свои эмпатические сети еще глубже в ночь, и со всех сторон на нее нахлынули ароматы тайного часа. Джессика была на месте, в своей комнате, охваченная нетерпением ожидания. Десс не ушла из дома, она с превеликим удовольствием предавалась изготовлению оружия. На окраинах Биксби копошились ползучки. Каждую ночь они вели себя все более и более возбужденно.

А с другого конца города кто-то стремительно приближался.

— В пути.

Они притаились за кустами.

Через несколько минут приземлился Джонатан.

Мелисса подумала: «А ведь уже год, как я не видела его в полете». И вот теперь, когда он изящно завертелся в воздухе и плавно и беззвучно коснулся земли одной ногой, она вспомнила, как это выглядит. Ей не суждено было летать с Джонатаном, но по крайней мере Мелисса могла ощущать вкус его сознания, наполненного простой, чистой радостью полета.

Рекс позволил себе сдержанно удивиться.

— Эй! — крикнул Джонатан под окном комнаты Джессики.

— От «эй» слышу!

Джессика вылезла из окна, подбежала к Джонатану, взяла его за руки.

Что они потом говорили друг другу, Мелисса не слышала, но ощущала вкус их слов — таких простых, дневных слов. Мысли Джессики отдавали ванилью. Они с Джонатаном говорили очень тихо, и были настолько сосредоточены друг на друге, что сейчас темняк запросто мог бы подлететь, спикировать и схватить их обоих. Проболтавшись на лужайке целую минуту, Джессика и Джонатан встали рядышком, бок о бок. Держась за руки, они присели и подпрыгнули. Слаженность давалась им без усилий, казалось, они представляют собой единое существо.

А через две секунды они исчезли за верхушками деревьев.

— Сладкая парочка, — проговорила Мелисса, выходя из-за куста.

Когда они пересекали улицу, Рекс нервно покосился на небо.

— Расслабься, они уже на полпути к центру. Две последние ночи Мелисса ощущала этих двоих вблизи от центра Биксби. Вероятно, их привлекали высокие здания, откуда открывался хороший вид во все стороны, и к тому же там Джонатан и Джессика оказывались подальше от мест обитания темняков. С Джонатаном Джессике было безопаснее, чем дома, — это вынужден был признать даже Рекс. Парадная дверь была заперта.

— Сразу видно — приехали из большого города, — процедила сквозь зубы Мелисса,

Она подошли к открытому окну комнаты Джессики.

— Настроение у тебя — лучше не придумаешь, — заметил Рекс.

Мелисса ухватилась за край подоконника, подтянулась и забралась в комнату. Она сразу почувствовала вкус обрывков мыслей Джессики. Затем она протянула руку Рексу, а тот инстинктивно отпрянул, забыв о том, что она в перчатках.

— А у меня в полночь всегда отличное настроение, — сказала Мелисса, когда он спрыгнул с подоконника. — Особенно когда предстоит серьезная телепатическая разведка.

От Рекса резко пахнуло тревогой. Мелисса вздохнула:

— Не бойся. Я не стану чересчур расходиться.

Ты, главное, не переусердствуй, мой тебе совет. В законе полуночи хватает упоминаний о…

— О всякой ерунде, от которой меня тошнит, — прервала Рекса Мелисса. — И кстати говоря… — Она обвела комнату Джессики презрительным взглядом. — Ой, какая же она все-таки… дневная.

Рекс нахмурился:

— Не такая уж она плохая. За что ты ее так ненавидишь?

— Вовсе я ее не ненавижу. Просто она… ничего особенного собой не представляет. Наверное, ее при рождении просто перепутали с настоящей полуночницей. Уж больно легко ей все дается.

— Я бы так не сказал.

Они вышли из комнаты и оказались в длин-ном коридоре. Мелисса открыла первую дверь слева.

— Тут пахнет… ее младшей сестрицей.

— Неужели ты действительно это чувствуешь?

— Я это вижу.

Мелисса указала на пол. А пол в комнате был завален юбками, джинсами, блузками, скомканными бумажками и учебниками. Две стены были завешаны плакатами с изображениями мальчиковых поп-групп, а на кровати под одеялом свернулась клубочком маленькая фигурка. Девочка крепко обнимала плюшевого зверька.

Рекс рассмеялся:

— Ты никогда не перестанешь меня изумлять.

Они прикрыли дверь и пошли дальше по коридору. Справа оказалась ванная комната, а за ней — гостиная. В конце коридора обнаружилась еще одна дверь.

— Вот тут есть на что надеяться, — сказала Мелисса и приоткрыла дверь.

На кровати лежали родители Джессики, замершие во сне.

Мелисса устремила взгляд на их бледные, беззащитные тела. Как все, кто замирал при наступлении тайного часа, они больше походили не на настоящих людей, а на магазинные манекены, которые изо всех сил старались выглядеть как можно более натурально, но в итоге превратились в каких-то несуразных калек.

Рекс походил по спальне, заглянул в неразобранные коробки, стоявшие рядом с гардеробом. Как и других полуночников, впавшие в неподвижность люди, которых Мелисса именовала «жмуриками», его немного пугали.

А Мелисса не испытывала к ним ни малейшей неприязни. Пусть они были холодными и неподвижными — к этим людям она могла охотно и безбоязненно прикасаться. Мелисса сняла перчатки.

Начнем, пожалуй, с мамочки, объявила она.

— Доброе утро, Бет.

— В смысле?

— На вкус, на запах, на цвет — как угодно. Солнышко светит, птицы поют. Я тост для себя готовила, но если хочешь, ешь, я себе еще сделаю.

Бет остановилась рядом с кухонным столом.

— Что происходит, а?

— Ничего. Ты — моя сестра, и я готовлю для тебя тост.

Бет плюхнулась на стул и весьма подозрительно уставилась на Джессику.

— А не слишком ли ты радостная? Ведь ты наказана, тебя никуда не отпускают.

Джессика на миг задумалась, глядя на то, как раскаляются докрасна пластины тостера. Запахло поджаренным хлебом, она глубоко, с наслаждением вдохнула этот запах.

— Отличный тост, — отозвалась она. Бет фыркнула.

— Если уж ты такая добренькая, так может, ты мне и омлет приготовишь?

— Ну нет, Бет, на это моего хорошего настроения не хватит. — Поджаренный ломтик хлеба выпрыгнул из тостера. — Получи.

Джессика взяла ломтик хлеба кончиками пальцев и уложила на стоявшую рядом тарелку, после чего развернулась и поставила тарелку на стол перед сестрой.

Бет внимательно осмотрела тост, пожала плечами и стала намазывать на него масло.

Джессика опустила в тостер еще пару ломтиков хлеба, тихонько мурлыча песенку.

У нее до сих пор сохранилось ощущение легкости, словно полночная сила притяжения странным образом не до конца растаяла с окончанием времени синевы. Она делала шаг — и ей казалось, что она вот-вот подпрыгнет, пересечет комнату, вылетит из окна, поднимется в небо. Всю ночь ей снилось, что она летает. (Кроме, конечно, того часа, когда она летала на самом деле.)

Они с Джонатаном посидели верхом на покосившемся рекламном знаке моторного масла «Мобил», установленном на самом высоком офисном здании в Биксби. Знак представлял собой фигуру Пегаса — крылатого коня. Потухшие неоновые трубки, очерчивающие Пегаса, мерцали в свете темной луны, распростертые крылья блестели, словно у ангела, который явился, чтобы защитить Джессику от темняков.

Стальной каркас фигуры коня заржавел, но Джонатан ни на секунду не сомневался в том, что сталь чистая. Знак стоял в самом центре города, куда темняки почти никогда не наведываются. А сам Джонатан прилетал сюда уже почти два года и никогда не видел никого страшнее ползучки.

Три ночи подряд Джессика чувствовала себя во времени синевы в полной безопасности. Да, она была защищена, невесома и…

Из тостера снова выпрыгнул поджаренный ломтик хлеба.

— И счастлива, — прошептала она.

— Вот-вот, счастлива, — подхватила Бет. — Сама сказала. — Она смазывала второй тостик вареньем. — Счастлива настолько, что уже можешь приготовить мне омлет?

Джесс улыбнулась:

— Почти настолько.

— Так скажи, когда сможешь. Ну, Джесс?

— Что?

— Этот мальчишка, Джонатан, с которым тебя сцапали? Он тебе нравится?

Джессика повнимательнее пригляделась к младшей сестренке. Похоже, Бет интересовалась вполне искренне.

— Да, нравится.

— А вы с ним давно знакомы?

— Мы в первый раз пошли прогуляться в ту ночь, когда нас задержали.

Бет улыбнулась:

— Ну да, так ты маме сказала. Но тогда скажи на милость, почему предыдущей ночью, когда ты явилась ко мне и разыграла спектакль под названием «Я вся из себя взрослая», ты была одета как для прогулки?

Джессика сглотнула подступивший к горлу ком.

— Разве?

— Ага. Ты была в джинсах и даже вроде бы в свитере. Ты жутко вспотела, и еще от тебя пахло травой.

Джессика пожала плечами:

— Я просто… Мне не спалось. И я решила прогуляться.

— Доброе утро. Джессика вздрогнула.

— Доброе утро, мам. Хочешь тост? А я себе еще поджарю.

— Конечно, Джесс. Спасибо.

— Ты отлично выглядишь, мам.

— Спасибо.

Мама, одетая в новый костюм, улыбнулась и провела рукой по лацкану пиджака. Она взяла у Джессики тост и села за стол.

— Ого! Оказывается, тебе разрешается с нами завтракать! — воскликнула Бет. — А я думала, что «Эрспейс Оклахома» не любит, когда ее сотрудники проводят время с семьей.

— Тише, Бет. Мне нужно кое-что сказать твоей сестре.

— Ну вот. Сейчас она у нас от тостера перекочует на сковородку.

— Бет.

Бет набила рот тостом и замолчала. Джессика медленно опустила рычаг тостера. Мысли у нее в голове заметались. Она повернулась, подошла к столу, села напротив матери, пытаясь понять, чем ухитрилась себя выдать. Ведь они с Джонатаном так старались все делать без малейшего риска. Она всякий раз уходила из дома уже после того, как наступало время синевы. Джонатану требовалось всего несколько минут, чтобы добраться к ней. А в постель она укладывалась до окончания тайного часа. Может быть, мама обнаружила испачканную туфлю или открытое окно. Что еще? Может быть, она сняла отпечатки с крыш нескольких домов в центре города?

Бет. Джессика зыркнула на младшую сестру. Наверное, та разболтала родителям, что Джессика в пятницу ночью зашла в ее спальню одетая. Бет невинно моргала.

— Мы с папой с утра поговорили о твоем наказании.

— Он уже проснулся? — осведомилась Бет.

— Бет… — начала было мать, но не договорила. — На самом деле он не спал и только недавно заснул. Мы вчера ночью оба плохо спали — вертелись, ворочались. В общем, мы поняли, что нам стоило лучше обдумать вопрос о твоем наказании.

Джессика с опаской посмотрела на мать:

— Это означает, что вы меня накажете еще строже или наоборот?

— Мы думаем, что ты оказалась в чужом городе, что тебе, видимо, нужно, чтобы тебя приняли, чтобы у тебя появились друзья. Ты поступила неправильно, Джесс, но ты никому не желала дурного.

— Мам, неужели ты и вправду сдаешься?!

— Бет, иди собирайся в школу.

Бет не пошевелилась. Она сидела, раскрыв рот от изумления, и смотрела на маму. Джессика не могла поверить собственным ушам. Сдаться мог отец, или, но крайней мере, мог сделать такую попытку, но мама всегда останавливала его и доходчиво объясняла, что наказание, допускающее какие-либо оговорки, бессмысленно. Наверное, этому ее научили на инженерном факультете.

— Кроме того, мы считаем, что тебе нужно поскорее обзавестись новыми друзьями. Тебе нужна уверенность и поддержка. Нехорошо держать тебя взаперти. Это может привести к еще более серьезным неприятностям.

— Ну и как же? Я больше не под арестом?

— Ты по-прежнему наказана, но мы позволяем тебе раз в неделю вечером встречаться с кем-то из друзей. Лишь бы только мы всегда знали, где ты находишься.

Бет промычала что-то нечленораздельное. Мама доверительно накрыла руку Джессики своей рукой:

— Мы хотим, чтобы у тебя были друзья, Джессика. Только мы хотим, чтобы это были хорошие друзья и чтобы мы за тебя не волновались.

— Ладно, мама.

— Так, мне пора идти. Увидимся вечером. Не опоздайте в школу.

После того как за мамой закрылась дверь, Бет взяла с ее тарелки нетронутый тост и, намазывая на него масло, покачала головой:

— Вот будут у меня неприятности, вспомню я этот разговор, вспомню. Тебе удалось заставить маму поменять условия домашнего ареста. И еще как поменять. Не слабо, Джессика.

— Я тут ни при чем.

— «Не хочешь ли тост, мамочка?». «Какой у тебя костюмчик потрясный, мамочка», — передразнила сестру Бет. — Просто удивительно, как это ты ей омлет не приготовила.

Джессика озадаченно заморгала. Она еще не вполне пришла в себя после случившегося, но еще больше ее изумило то, что никакой радости она не чувствовала. До того, как мама объявила ей о послаблении условий наказания, она была счастлива, а теперь даже не знала, что и думать. У нее неприятно засосало под ложечкой. Так здорово было каждую ночь без страха летать с Джонатаном — это было похоже на прекрасный сон. Но теперь она лишилась возможности отказаться от участия в том, что задумал Рекс, поскольку уже не могла сослаться на домашний арест. Веской причины не участвовать в походе к Змеиной яме больше не осталось. Ей грозила встреча с темняками лицом к лицу.

— Не знаю, Бет. Думаю, дело было не в тосте.

— Ну конечно. Зуб даю, это папа слабину дал.

Джесс покачала головой:

— Не знаю. Мама так уверенно говорила… Похоже, она об этом много думала. — Она обернулась и посмотрела на сестру. — Но спасибо тебе за то, что ты промолчала… насчет моей прогулки ночью в пятницу.

— Я буду хранить твою тайну, — с напускной торжественностью пообещала Бет. — До тех пор, пока не выясню, что это за тайна. Но уж тогда берегись.

Джессика наклонилась и сжала руку сестры.

— Я люблю тебя, Бет.

— О-о-о! Да что же это такое-то со всеми' сегодня? То мама развела нежности, теперь еще ты…

Джессика нахмурилась:

— Может быть, они за меня сильно испугались.

— Может быть, — кивнула Бет и запихнула в рот последний кусочек хлеба. — Лично я от страха просто не знаю, куда деваться. Жуть.

Чуть позже Джессика готовилась к урокам в библиотеке. Вокруг было тихо, как в могиле.

Пару дней в школе только и разговоров было, что про Джессику и Джонатана, но мало-помалу слухи устарели. Шла вторая неделя занятий, учителя все больше задавали на дом. В итоге почти все стали использовать подготовительные часы именно для приготовления к урокам. Даже Констанца читала что-то подозрительно смахивающее на учебник истории.

Джессика старательно штудировала физику. Джонатан за время их полночных встреч всегда успевал немного посвятить ее в азы этой науки, и Джессика действительно начала кое-что понимать в равенстве и неравенстве сил. Каждую ночь она почти целый час находилась в невесомости, так что волей-неволей заинтересовалась законами движения. Из-за того что порой ей приходилось развивать нешуточную скорость, спасаясь от темняков, она приучилась относиться к инерции с величайшим уважением. Но все формулы по-прежнему пугали ее и повергали в уныние, поэтому она решила попросить о помощи Десс.

Почти целый урок Джесс не могла решиться рассказать Десс о том, что произошло у них дома за завтраком.

— Ну, так ты все-все знаешь про эту экспедицию к Змеиной яме?

— Да,'мы, так сказать, продолжаем над этим работать, — ответила Десс. — Мы с Рексом стараемся все устроить так, чтобы благополучно тебя туда доставить. — Однако, похоже, тебе нравится удирать от разных гадов.

— Это правда. — Джессика улыбнулась. Постоянное ощущение опасности делало их полночные встречи с Джонатаном более волнующими, чем обычные свидания. — Но у меня есть новость, Десс. Сегодня за завтраком выяснилось, что моему домашнему аресту конец.

— Правда? Это просто блеск.

— Да, наверное. Правда, это очень странно. Родители вовсе не собирались делать мне никаких послаблений. И вдруг сегодня утром мама мне закатывает лекцию про то, как это важно — обзавестись новыми друзьями.

Десс пожала плечами:

— Бывает. С моими родителями такое всю дорогу происходит. Прошлой весной, когда нас с Рексом и Мелиссой впервые задержали за нарушение комендантского часа, предки мне объявили, что как только в школе закончатся занятия, они отправят меня в психологический лагерь.

— Куда-куда?

— Ну, это вроде летнего лагеря для малолетних преступников. Под началом штата и очень сильно смахивает на тюрьму. У меня отец нефтяник, и он свято верит в то, что труд облагораживает душу. Но через пару дней после того, как нас сцапали, родители вдруг передумали. И с тех пор они оба такие лапочки, что просто прелесть. Им даже начали нравиться Рекс и Мелисса.

— Ну, меня-то родители никуда отправлять не собирались, я так думаю. Но все равно очень странно было видеть, как мама вдруг пошла на попятную. — Джессика вздохнула и нервно потерла руки. — Ладно. Похоже, все-таки придется провернуть это мероприятие со Змеиной ямой.

— И чем скорее, тем лучше, — кивнула Десс. — Как только мы узнаем, какой у тебя дар, мы сразу поймем, почему тебя так боятся темняки. И тусовка Констанцы — просто потрясающий подарок.

— Не знаю, не знаю… — покачала головой Джессика. — Мама ничего не сказала про вечеринки, которые слишком поздно заканчиваются.

Десс наклонилась ближе.

— Но это самый надежный способ, чтобы ты оказалась там еще до полуночи. Нам тоже придется как-то обстряпать это дело с отцом Рекса и моими родителями. Скорее всего, наш путь до Змеиной ямы будет нелегким. А если нам придется еще и тебя с собой тащить, такой ужас начнется, что волосы дыбом встанут. Дело не в том, что ты нам не нравишься, Десс. Но ты притягиваешь к себе стихию зла.

— Ясное дело, — обреченно пробормотала Джессика. — Джессика Дэй, ходячая неприятность.

— Каждую ночь темняки ведут себя все более агрессивно. Особенно — на бедлендах. Это тебе не центр города.

— Но как только все на тусовке замрут, я там останусь совсем одна.

— Ты будешь совсем недалеко от Змеиной ямы. Она находится как раз посередине Гремучей котловины, — объяснила Десс. — Ты, главное, отойди в сторонку — как бы прогуляться — минут за пять до полуночи, и сразу окажешься внутри линии обороны, которую я заранее там выставлю. Мелисса сможет довезти меня и Рекса до края котловины на машине. Оттуда мы пойдем пешком. Без тебя, если мы даже будем опаздывать, нас темняки не сожрут.

Джессика охнула. Мыль о том, что ей придется в полном одиночестве среди ночи добираться до пресловутой Змеиной ямы, не слишком ее обрадовала.

— С нами там на самом деле ничего не случится?

Десс кивнула:

— Совершенно ничего. Я уже целую неделю тружусь над оборонительным арсеналом. Заготовила, наверное, тонну железок. Мы с Рексом все доделаем завтра после школы. Темняки на сто ярдов к Змеиной яме не подберутся.

— Правда?

— Нам не придется ничего бояться. Но смотри, будь осторожна до полуночи.

— А до полуночи чего надо опасаться?

— Змей.

Джессика оторопело заморгала.

— Ну, сама понимаешь, — терпеливо проговорила Десс. — Змеиная яма как-никак.

— Ох. А я думала, это просто… ну, просто такое красочное название, которое не стоит воспринимать буквально.

— Не верь названиям, — посоветовала ей Десс. — На самом деле, это не яма, а клоака. Клоака, где кишмя кишат змеи.

— Красота, — вздохнула Джессика. — Постараюсь не забыть. — Она поежилась, вспомнив о ползунках, на которых вдоволь насмотрелась во вторую ночь. Перспектива встретиться со змеями оптимизма ей не прибавила. — Правда, я не знаю, в силе ли еще эти разговоры про вечеринку. Я даже не знаю, можно ли мне еще считать себя приглашенной.

Десс посмотрела в ту сторону, где за длинным столом сидела компания Констанцы.

— Есть только один способ узнать, так это или нет.

Когда к столу подошла Джессика, две девочки оторвали взгляды от учебников и с любопытством воззрились на нее. На нее все еще поглядывали, особенно в столовой, где она сидела за одним столиком с Джонатаном. Джессика не стала обращать внимания на этих девчонок и присела на стул рядом с Констанцей.

— Я насчет этой вечеринки в пятницу… — прошептала она.

Констанца вопросительно посмотрела на нее сверху вниз:

— Ну?

— Меня вроде как простили.

— Серьезно? — Констанца расплылась в улыбке. — Класс. Тебя домой доставили копы, а через неделю тебя уже отпускают на тусовку. Не слабо, Джесс Шеди.

— Похоже на то. Ну, так как все-таки насчет этой вечеринки в Гремучей котловине. То есть я понимаю… тебе, наверное…

— Блеск.

— Я в том смысле, что если уже слишком много…

— Нет проблем. Приходи.

Джессика сглотнула подступивший к горлу ком.

— Если честно, я понятия не имею, как туда добираться. Наверное, это слишком далеко.

— Я тебя отвезу. Поспишь у меня в машине. Тогда твои предки не упадут в обморок, даже если мы вернемся жутко поздно.

— О, — сказала Джессика. — Это ты здорово придумала.

В голове у нее завертелись объяснения и оправдания, но лучистая улыбка Констанцы их мгновенно развеяла.

— Пошли завтра ко мне домой после школы, а? Повеселимся на славу.

— Здорово, — выдавила Джессика.

— Жду не дождусь, когда ты познакомишься кое с кем из ребят на этой тусовке. Знаю, знаю, тебе нравится этот парень, Джонатан, но поверь мне: парни из Броукн Эрроу намного симпатичнее, чем сосунки из Биксби. Они взрослее. Эту ночь ты на всю жизнь запомнишь, Джесс.

Джессика была напугана. Джонатан это чувствовал.

Они добрались до Пегаса в рекордно короткое время. По Дивижн пролетели, будто плоский камешек, пущенный по поверхности воды «блинчиком», потом начали набирать высоту, перелетая с крыши на крышу, — словом, устроили своеобразный кросс в небе над Биксби. Здание «Мобил» было самым высоким в городе, и вот теперь они сидели верхом на крылатом коне, а внизу, под ними, распростерся темный город.

Однако нервничала Джесс с самого начала. Она то и дело оглядывалась через плечо, словно не верила, что они летят достаточно быстро. Даже теперь взгляд ее зеленых глаз был неспокоен. Она постоянно осматривала горизонт. Мышцы ее руки были напряжены, пропала та связь между ними, которую Джонатан всегда чувствовал, когда они летали вдвоем.

— Тебе нехорошо?

— Что?

— Ты, похоже, нервничаешь. Она пожала плечами.

Он улыбнулся:

— Как будто боишься, что тебя увидят со мной.

Джесс рассмеялась, обвела взглядом пустой, темный город.

— Да… Если кто-то из ползучек протреплется моей маме про нас с тобой, мне конец. — Она помедлила и выпалила: — Между прочим, днем ты строишь из себя неприкасаемого.

Джонатан изумленно заморгал.

— Правда?

— Ага. — Джессика отвела взгляд. — Да нет, ничего такого… Просто ты меня никогда не обнимаешь, не берешь за руку.

— Да мы все время за руки держимся!

— В полночь — да. А в школе, похоже, ты этого боишься.

Джонатан нахмурился. Он забеспокоился и стал гадать, так ли все обстояло на самом деле.

— Ну, надо же нам когда-то отдохнуть. А не то заработаем «кисть "Нинтендо"».[24]

Джесс освободила свою «полетную» руку и стала сгибать и разгибать пальцы.

— Наверное.

Джонатан осторожно взял ее за руку и стал массировать сухожилия.

— А на самом деле ты из-за чего нервничаешь?

Она пробежалась взглядом по горизонту.

— Как думаешь, насколько здесь, наверху, безопасно?

— Мы — в самой середине города, восседаем верхом на десяти тоннах чистейшей стали. «Компания "Мобил"». Посчитай. Получится тринадцать букв. А если что — всегда можно улететь. Безопаснее места не придумаешь.

Джесс провела пальцем по ржавой распорке каркаса.

— Откуда нам знать, что эта сталь чистая? Похоже, ей немало лет.

— Я попросил Десс, а она упросила Рекса, чтобы тот глянул на Пегаса без очков. Когда вывеска подсвечена, ее видно отовсюду в Биксби. Так вот. Рекс сказал, что у этого коняги нет ни капельки Фокуса. Он чист.

— Спасибо, — с улыбкой сказала Джессика. — Спасибо за заботу.

Джонатан пожал плечами:

— От Рекса порой тошнит, но кое для чего он годится.

И он стал снова гладить руку Джессики.

Джонатан не говорил Джесс, но за последнюю неделю он заметил поблизости от центра города несколько ползучек. Так близко от высоких домов он их ни разу не видел. Ползучки вели себя не слишком решительно. Они переползали через приземистые склады, «метили» их, причисляли к полуночному миру. С тех пор, как в городе появилась Джессика, полночные создания каждую ночь подбирались все ближе к центру Биксби. Могло пройти еще несколько месяцев, но Джонатан не сомневался: рано или поздно в Биксби не останется ни одного чистого места. Ползучки и их повелители — темняки — пожалуй, смогли бы завладеть даже Пегасом.

И когда это случится, где они с Джесс будут прятаться?

— Но не сможем мы вечно сидеть на этом знаке, верно, Джонатан?

Он посмотрел на нее, гадая, откуда она узнала, о чем он думает, и испугался того, что ее неведомый дар имеет что-то общее с телепатией. Он очень надеялся, что это не так. Джонатан не мог себе представить, как Рекс выносит общество Мелиссы. Брр. Телепат видит тебя насквозь, все твои мысли и чувства у него как на ладони.

— Пока мы в безопасности, Джесс. И может быть, когда тебя станут отпускать…

— Сегодня мне дали послабление, — сообщила она.

— Вот здорово! Что же ты мне не сказала? — спросил он, но заметил выражение ее лица. — Джесс, похоже, для тебя это вовсе не «здорово». Почему?

— Да потому, что мне разрешили завтра пойти на вечеринку, которую устраивают в Гремучей котловине.

— А-а, в Змеиной яме…

Джессика рассказывала Джонатану о грандиозном замысле Рекса несколько дней назад. Перспектива выглядела пугающей, даже когда до пятницы еще была уйма времени. А теперь осталось всего-то двадцать четыре часа…

— Ты знаешь, что это — посреди бедлендов?

— Ну да, они сказали, — кивнула Джессика. — Но Рекс говорит, что только там можно узнать, что я собой представляю. Десс позаботится об обороне, а Рекс еще говорит, что мой дар может оказаться жутко важным, или что я, возможно, сама сумею себя защитить — каким-то неведомым образом. В музее он мне болтал про то, что талантов разных множество…

— А если бы Рекс велел тебе со скалы прыгнуть…

Джонатан, — смеясь, перебила Джессика. — Скорее, это ты бы велел мне прыгнуть со скалы.

Джонатан улыбнулся:

— Наверное. Но я бы прыгнул с тобой. Джессика притянула его ближе к себе.

— Должна же я что-то делать, Джонатан. Всю жизнь ведь тут не просидишь…

— Понимаю, — со вздохом проговорил он. — Тогда делай, как говорит Рекс. В конце концов, он ведь единственный из нас, у кого есть учебник по полуночной науке.

Джесс заглянула Джонатану в глаза.

— Поэтому ты его и не любишь? Из-за того, что он умеет читать «письмена», а ты — нет?

Джонатан хмуро глянул на нее.

— Все гораздо сложнее. — Он облизнул пересохшие губы, пытаясь решить, что ответить. — Ты не знаешь Рекса и Мелиссу настолько хорошо, насколько их знаю я. Скажем так, я не доверяю Рексу. Думаю, он не рассказывает нам обо всем, что ему известно. Даже Мелиссе не рассказывает.

— Но зачем ему это нужно?

— Чтобы держать все в своих руках. Если кто-то еще будет знать все то, о чем знает он, он утратит право на лидерство.

— Чтобы Рекс что-то от нас скрывал? Брось, Джонатан. В прошлые выходные в музее он мне часов шесть подряд рассказывал всякое разное про время синевы. Мне пришлось попросить его остановиться, иначе бы у меня голова треснула.

— Шесть часов? Но при этом он ни словом не обмолвился обо мне.

Джессика обескураженно заморгала.

— Ох, и правда. О тебе он, действительно, забыл упомянуть.

Джонатан невесело усмехнулся:

Он хотел, чтобы ты стала одной из его полуночниц.

Джессика вздохнула и отвернулась. Джонатан проследил за ее взглядом, устремленным к горизонту. С крыши этого здания открывался вид на весь город, до самых его окраин. Там темные скопления домов были неразличимы на фоне бедлендов. Плоские равнины освещала темная луна, вдали чернели силуэты гор.

— Так что же мне делать? — тихо спросила Джессика.

— Пожалуй, у тебя нет выбора. Тебе придется поступить так, как говорит Рекс. — Джонатан вздохнул. — Знаешь, мне иногда кажется, что все эти полуночные дела как бы нарочно подстроены.

— Подстроены?

— Ну да. Все мы наделены какими-то талантами. Рекс читает «письмена», я летаю, Мелисса — телепат, Десс — гениальный математик. Ты тоже должна что-то уметь, что-то делать. Ну, и получается, что все мы друг от друга зависим, будто мы непременно должны собраться в команду.

Джесс сжала руку Джонатана.

— Джонатан, но что в этом плохого? Он поморщился.

— Я не просил, чтобы меня брали в команду. Я даже не знаю, кто ее собрал.

— Может быть, нас судьба собрала.

— В команду судьбы я тоже не напрашивался. — Он осторожно высвободил руку. — Такое чувство, что это уловка, ловушка, что нас нарочно собирают вместе.

Джесс покачала головой:

— Джонатан, никакая это не ловушка. Это просто-напросто жизнь.

— Что такое жизнь? Жизнь — это когда Рекс говорит тебе, что ты должен делать?

— Нет. Это когда ты нуждаешься в помощи. Когда ты близок с другими людьми, когда ты с ними рядом, когда ты без них не можешь.

— Как ты — рядом со мной?

— Именно так. Ты же не можешь не защищать меня. — Джессика поднялась и встала на узкой стальной распорке. Сделала несколько шагов, не спуская глаз с ночного города.

— Но я не… — пробормотал Джонатан и тоже встал.

Они молчали. Джонатан сделал глубокий вдох. Он пытался понять. С какого момента их разговор превратился в ссору? Он чувствовал себя загнанным в угол. И не Джесс его туда загнала, и даже не темняки, которые за ней гонялись, а слова, которые они сказали друг другу, не найдя иных, от которых стало бы легче.

Непривычно было не прикасаться к Джессике, не делиться с ней невесомостью. Полуночный воздух стал казаться холодным, будто пространство, разделявшее их, наполнилось льдом. Пока они летали, все было так легко. В последние четыре ночи они перестали договариваться вслух о том, куда приземляться, к какой цели лететь. Касания рук были понятнее слов.

И вот теперь они застряли здесь. Не летали, не разговаривали, не прикасались друг к другу. Джонатану казалось, что уже вернулась обычная сила притяжения, что она давит на него.

Он посмотрел под ноги на ржавый каркас, поддерживавший фигуру Пегаса. Они с Джессикой находились на высоте в двенадцать футов от крыши здания компании «Мобил».

— Джесс? Она молчала.

Он протянул руку.

— Возьми меня за руку. Тут опасно.

— Везде опасно. Для меня.

Страх, прозвучавший в ее голосе, несколько охладил Джонатана. Полночь могла бы подарить этой девушке прекрасный мир, могла стать для нее бескрайней площадкой для игр… Но все время что-то мешало: Рекс со своими «письменами», комендантский час, темняки…

— Джесс, — проговорил Джонатан. — Ты только возьми меня… — Он не договорил, что-то заставило его умолкнуть. Его словно озарило, и он вдруг понял, из-за чего она им недовольна, чего сейчас не хватает. — Джесс, я буду там завтра ночью. У Змеиной ямы. Ты разве этого не знала?

Джессика обернулась. Взгляд ее зеленых глаз смягчился.

— Правда будешь?

— Да, конечно. Неужели я допущу, чтобы вы там одни развлекались?

Она не удержалась от улыбки.

— И пусть Рекс командует, — добавил Джонатан. — Скорее всего, это тот самый редкий случай, когда очень хочется заглянуть в учебник.

— Спасибо, Джонатан.

Джессика наконец снова взяла его за руки, а он почувствовал, как полуночная гравитация опять объединила их в единое целое.

Джонатан улыбнулся в ответ:

— Джесс, я бы ни за что не позволил тебе… Но она не дала ему договорить. Она потянулась к его губам и поцеловала его.

Джонатан часто заморгал от неожиданности, а потом закрыл глаза и ощутил тепло Джессики — ощутил, несмотря на то что при наступлении времени синевы всегда становилось тепло, как летом. Он обнял ее и почувствовал, как, оказавшись в его объятиях, она немного поднялась в воздух.

А когда они отстранились друг от друга, он улыбнулся:

— О… Похоже, мы раскрыли твой талант. Она рассмеялась:

— Давно пора было, Джонатан.

— Нам с тобой поцеловаться? Да, я как раз собирался…

— Нет. Давно пора было тебе сказать, что ты тоже будешь возле Змеиной ямы.

— Джесс, ну конечно буду. Я ни за что не позволю Рексу погубить тебя.

— Надо было так сразу и сказать.

— Могла бы и спросить.

Джессика застонала и с силой притянула его к себе.

— Ну нельзя же быть таким балбесом, — прошептала она.

Джонатан сдвинул брови. Он боялся произнести хоть слово. Обнимая Джессику одной рукой, другой он расстегнул замок цепочки.

— Вот, возьми с собой завтра.

— Твою цепочку?

— Она называется «Обструктивная». Тридцать девять звеньев. От дома до Котловины мне придется лететь целых десять минут. Цепочка может понадобиться тебе раньше.

Джессика сжала в пальцах металлические звенья.

— Но ведь тогда у тебя не останется никакой защиты.

— Может быть, Десс меня чем-нибудь снабдит. Она всю неделю заготавливает оружие. Пусть у тебя останется моя цепочка. Я так хочу.

— Спасибо, Джонатан. — Лицо Джесс озарилось улыбкой. — А скажи, ты с кем-нибудь целовался ра…

— Никог… — Он заметил, что она нахмурилась, и облизнул пересохшие губы. — Ну… да.

— Я хотела тебя спросить, — сверкая глазами, продолжала Джессика, — ты с кем-нибудь целовался раньше после наступления тайного часа?

Джонатан покраснел и покачал головой:

— До сегодняшней ночи — нет. Джесс улыбнулась еще шире:

— Значит, ты не делал и так!

Она обхватила его руками за пояс и согнула ноги в коленях. Он и опомниться не успел, а она уже подпрыгнула, оттолкнулась от стальной балки, и они вместе взмыли в небо.

— Ох, — только и смог выговорить Джонатан.

А потом их губы снова слились в поцелуе.

— Ну, Джесс, как думаешь? Мы готовы? Можно идти?

Джессика смотрела на собственное отражение в зеркале. Рыжеватые волосы и зеленые глаза она узнавала. Все остальное — нет.

Весь вечер Констанца посвятила тому, чтобы принарядиться самой, приодеть Джессику и сделать макияж себе и подружке. Едва увидев, как Джессика оделась, она сразу предложила одолжить ей пиджак. Потом взялась за косметику. Потом достала из шкафа платья…

Примерять наряды Констанцы несколько часов подряд оказалось довольно увлекательно. У нее два шкафа буквально ломились от одежды, а в спальне одна стена была зеркальная. Большинство вещей подходили Джессике по размеру, все были красивыми или, по крайней мере, выглядели дорого. Какой бы из ее нарядов Джессика на себя ни напяливала, Констанца приходила в полный в восторг. А Джессика на это время стала самой нормальной девушкой-подростком, которая собиралась на самую нормальную вечеринку, а не в какую-то там Змеиную яму, где кишмя кишели злобные твари. Констанца ставила один компакт-диск за другим, Джессика примеряла платья и впервые за неделю забыла о том, который час и что произойдет, когда часы пробьют двенадцать.

И вот теперь, глядя на себя в зеркало, Джессика поралсалась тому, как мало стала похожа на себя. В длинном, до середины бедра, кожаном пиджаке Констанцы и в коротком красном платье, край которого выступал из-под пиджака всего на дюйм, с губами, накрашенными столь же яркой помадой, она гораздо больше смахивала на Джесс Шеди, чем на Джессику Дэй.

— А тебе не кажется, что я уж слишком… вырядилась?

— Слишком вырядилась? — переспросила Констанца. — А разве так бывает? Разве можно быть слишком красивой или слишком шикарной?

— Зато можно выглядеть слишком глупо.

— Джессика, ты вовсе не выглядишь глупо. Ты их всех наповал сразишь.

— «Они» — это кто, объясни еще разок.

— Те парии, которые придут на тусовку. Парни из Броукн Эрроу.

Округ, столицей которого был город Броукн Эрроу, был ближайшим соседом Биксби, и парни там были круче, трава — зеленее, комендантского часа там не было в помине. По крайней мере, так утверждала Констанца. И те парни, с которыми Джессике предстояло познакомиться, все до одного были старше.

Джессика чувствовала себя неловко в таком наряде. Как правило, она не особенно задумывалась над тем, как одеться в школу или далее на свидание с Джонатаном. С ним можно было не переживать о таких пустяках.

— Ну а имена-то у этих парней есть? — поинтересовалась Джессика.

Она все-таки немного волновалась в преддверии вечеринки, где ей предстояла встреча с кучей незнакомых людей.

— Наверно, есть.

— Погоди, ты их насколько хорошо знаешь? — не отступалась Джессика.

— Рик, который пригласил меня, — дружок Лиз, а она там тоже будет.

Джессика вздохнула и мысленно напомнила себе о том, что главное для нее — добраться до Гремучей котловины. Уцелеть в Змеиной яме и понять, почему за ней охотятся темняки, — только это и имеет значение.

— Ладно. Пожалуй, я готова. Кстати, ты тоже выглядишь потрясающе.

На Констанце были пиджак и юбка из замши и сапожки на высоких каблуках. Она уж точно не собиралась сегодня ночью улепетывать от темняков.

— Да, неплохо, на мой взгляд.

Констанца схватила с туалетного столика ключи от машины и направилась к выходу из дома, по пути попрощавшись с матерью.

Джессика порылась в карманах куртки, в которой пришла к Констанце, и достала маленький фонарик, компас и старательно сложенный листок бумаги. Десс дала ей компас и нарисовала для нее карту Гремучей котловины, чтобы ей проще было найти дорогу к Змеиной яме. После того, как Десс еще раз предупредила ее о том, что идти надо осторожно, чтобы в темноте не наступить на змею, Джессика решила захватить фонарик. На шее у нее болталась «Обструктивная» — цепочка Джонатана из тридцати девяти звеньев.

— Пошли, Джесс!

Она вдохнула поглубже. Джессика родителям про вечеринку ничего не сказала и не знала, что будет, если мама возьмет да и позвонит после того, как они с Констанцей уйдут. Что ж, самое худшее, что могло случиться, — так это то, что ее снова перестанут куда-либо отпускать. Никогда никуда не выпустят.

Она последний раз посмотрела на свое отражение в зеркале и на пробу произнесла тридекалогизм, заготовленный для грядущей ночи:

— «Продолговатый».

По дороге до Гремучей котловины Джессика посмотрела в боковое стекло машины и увидела полосу колючей проволоки. Она поняла, что они с Констанцей едут мимо забора, окружавшего территорию компании «Эрспейс Оклахома».

— Знаешь, тут моя мама работает, — сообщила она.

— Ты говорила, она самолеты конструирует?

— Только крылья.

— А все-таки смешно, что у тебя мама работает, а папа — нет.

Джессика пожала плечами:

— Отец бросил работу в Чикаго, чтобы мы могли сюда переехать. Да он все время меняет работу.

— Но он молодец, что согласился.

— Да, наверное. Думаю, теперь жалеет. Джесс села прямее. Впереди возвышалась громада того самого недостроенного здания на территории комплекса, где они с Джонатаном спасались от темняков. Здание было ярко освещено, строительные работы, судя по всему, продолжались и ночью. В лучах ламп, развешанных на лесах, ярко блестели стальные балки. Лампы покачивались на осеннем ветру. Стройка выглядела почти так же, как во время тайного часа, когда на закате луны все здание неожиданно озарилось белым слепящим светом, отпугнувшим темняков и ползучек.

— Интересно, а где-нибудь еще тут новые здания строят? — тихо проговорила она.

— Что-что? — переспросила Констанца.

— Ничего. Просто я кое о чем забыла маму спросить.

Джонатан и Джессика пару раз говорили о том, что произошло той ночью и что могло спасти их от погони. Джонатан предполагал, что при строительстве этого здания был применен какой-то новый металл. Джессика все рассказала Рексу и Десс, но они с головой ушли в подготовку к экспедиции в Змеиную яму и ничего ей не ответили и не объяснили. Похоже, Рекс все-таки не все знал о законах полуночи.

— Я собиралась расспросить маму о новой работе, — продолжала Джессика. — Но она все время так занята, что я не успела.

— Да, у меня с отцом та же история, — понимающе кивнула Констанца. — Правда, мне его про работу расспрашивать не очень-то охота. Он какими-то нефтяными фьючерсами занимается, что ли. — Она кивком указала вперед и радостно улыбнулась. — Мои поздравления, Джессика. Скажи «до свидания» Биксби.

Мелькнул дорожный знак — конец населенного пункта. У Джессики засосало под ложечкой. Они не просто покидали Биксби. Они направлялись в бедленды.

«Следующая остановка — Змеиная яма», — подумала она.

И взглянула на часы. До полуночи оставалось двадцать семь минут.

Рекс и Мелисса опаздывали.

Десс посмотрела на часы. Друзья задерживались всего на три минуты, но времени для того, чтобы добраться до Змеиной ямы, оставалось все меньше. Старая развалюха Мелиссы могла довезти их только до края Гремучей котловины. Оттуда по дну пересохшего озера им предстояло полмили пройти пешком.

Они втроем побывали в Змеиной яме после уроков и расставили там заготовленное Десс оружие. Теперь Десс жалела о том, что они там не остались, а вернулись домой, чтобы дождаться, пока родители заснут, — глупость несусветная. Неприятности с мамочками и папочками — ничто в сравнении с тем, чтобы угодить в лапы к темнякам на полпути через Гремучую котловину.

Но Рекс должен был позаботиться о том, чтобы его чокнутый папаша улегся в кровать.

Только потом он мог уйти из дома. Мало ему было забот с Мелиссой…

Десс сосчитала до тринадцати и заставила себя расслабиться. Затем она запустила пальцы внутрь механизма музыкальной шкатулки, на крышке которой стояла балерина по имени Ада Лавлейс, вытянула несколько стержней, переставила их и решила посмотреть, что получится. Она завела механическую балерину и стала наблюдать за ее танцем с точки зрения ответов на произведенные изменения.

Ада пришла в движение. Она всегда была готова станцевать. Однако несколько первых па оказались не такими, каких ожидала Десс. И под конец вместо того, чтобы выбросить руку вперед, балеринка завела ее за спину. Десс покачала головой. Теперь она поняла, в чем дело: один из стержней она повернула по оси не в ту сторону.

Она так нервничала только из-за Рекса и Мелиссы. Если бы они заехали за ней вовремя, тогда психовал бы Рекс, а они с Мелиссой стали бы его успокаивать. Они уже мчались бы к Змеиной яме, а там шедевры оборонного искусства Десс заставили бы всех охать и ахать, а ползучек — сгорать дотла.

Десс в который раз выглянула в окно. Увы. Обшарпанный «форд» не стоял в обычном условленном месте — через два дома от того, в котором жила Десс.

Десс в сердцах пнула ногой большую дорожную сумку. Весело звякнуло содержимое — собранный заранее арсенал искусно изготовленного оружия для борьбы с темняками. Запас, прихваченный на тот случай, если оборона, установленная вокруг Змеиной ямы, все-таки подведет. А на крыше дома Десс оставила весьма специфическую новую «игрушку» для Джонатана, чтобы он захватил ее по дороге. Десс все предусмотрела, все подготовила.

Но куда же подевались Рекс с Мелиссой?

Десс нестерпимо хотелось позвонить, но это было бы непростительной глупостью. Мелиссе родители позволяли вести себя как ей заблагорассудится, но вот у Рекса отец был законченным психом. И если именно сейчас Рекс вылезает из окна, момент для телефонного звонка отнюдь не самый подходящий.

И потом, Мелисса и Рекс уже могли быть в пути, и так было бы намного лучше.

Двадцать три часа шесть минут. Через сорок секунд минует ровно сорок тысяч секунд после полудня. Но что гораздо важнее — останется всего тридцать две сотни секунд до полуночи. Десс чувствовала, как время синевы, битком набитое темняками, мчится к ней навстречу со скоростью в тысячу миль в час.

«Ну ладно, на самом деле чуточку быстрее», — мысленно поправила себя она. Окружность Земли — двадцать четыре тысячи восемьсот шестьдесят миль. В сутках — двадцать четыре часа. Следовательно, для того чтобы обойти всю Землю по окружности, полночь должна была двигаться со скоростью тысяча тридцать шесть миль в секунду.

Передачу про это Десс смотрела на канале «Дискавери». Кадры были сняты с борта космического челнока: линия терминатора — граница света и тьмы, обозначавшая рассвет или закат, перемещалась по поверхности планеты. Точно так же должна была перемещаться и истинная полночь — невидимой линией, скользящей по миру и приносящей время синевы.

В данный момент полночь находилась примерно в девятистах милях к востоку от Биксби, в соседнем часовом поясе. Правда, насколько знали Десс и ее друзья, ни темняков, ни полуночников при наступлении тайного часа нигде, кроме Биксби, не обнаруживалось. Рекс этого так и не выяснил до конца, а Десс гадала, не смогла бы математика помочь в том, чего не сумела «наука полуночи».

Она выглянула в окно. Ни Рекса, ни Мелиссы.

На миг ей стало страшно: уж не решили ли они не заезжать за ней? Взяли да и уехали к

Змеиной яме без нее. Десс вдруг охватило знакомое с детства чувство одиночества.

Это все Мелисса-телепатка. Она выследила Рекса еще тогда, когда им обоим было по восемь лет. Десс была всего на год младше, но ее Мелисса потом целых четыре года разыскивала. Оправдание у той имелось единственное: Десс жила слишком близко к бедлендам, и в те годы темняки и ползучки дружно заглушали ее неоформившийся талант.

Десс эти объяснения казались чушью собачьей. Рекса Мелисса чувствовала за милю даже днем, а уж когда наступало время синевы, другой полуночник становился подобен вспышке на фоне темного неба. Джонатана и Джессику Мелисса выследила через несколько дней после того, как они появились в городе. А Десс все те четыре года, что Рекс с Мелиссой были вместе, довольствовалась одними только ползучками, одинокой точностью математики, да Адой Лавлейс.

Она сунула руку внутрь шкатулки и повернула неверно установленный стержень, после чего снова завела механизм.

— Танцуй, моя красотка.

Десс нисколько не сомневалась в том, что в те годы ее неспроста оставили в одиночестве. Мелисса тянула время. Ей хотелось, чтобы они с Рексом росли и изучали полночь вместе. Ее

план сработал. К тому времени, когда Мелисса наконец «разыскала» Десс, они с Рексом уже были настолько близки, что никто и ничто не смогло бы встать между ними. К тому же Мелисса так прочно держала Рекса в телепатических тисках, что тот и помыслить не мог о том, чтобы его старая подружка могла задумать такую гадость.

Десс сглотнула подступивший к горлу ком обиды и снова выглянула в окно.

Нет, они бы не посмели оставить ее в городе этой ночью. Несмотря на то что Змеиная яма уже была защищена от атаки темняков, все равно Десс была нужна друзьям на тот случай, если что-то вдруг пойдет не так. Когда речь заходила об обращении со сталью, только Десс умела импровизировать. Без нее на всем задуманном можно было спокойно поставить крест.

Все было бы не так паршиво, если бы Джонатан Мартинес повел себя иначе, если бы он не летал сам по себе, а собрал бы их всех в компанию. Может быть, Джессика сумеет их всех подружить, когда они наконец налетаются вдвоем.

Десс покачала головой. Надо срочно перестать об этом думать. Мелисса может прочесть ее мысли и только порадуется тому, что Десс так думает. А Десс не хотела доставлять ей такое удовольствие.

И, как она всегда делала, чтобы скрыть свои мысли, Десс впустила в свое сознание числа: «Ane, twa, thri, feower…».

Через несколько секунд у нее кольнуло в затылке. Еще одна математическая ошибка.

— Уже вторая за ночь, — пробормотала Мелисса.

Полночь приближалась к Биксби со скоростью одна тысяча тридцать шесть миль в секунду. Но с такой скоростью линия полночи перемещалась только на экваторе — единственной широте, которая соответствовала истинной окружности Земли. Так портной снимает мерку с полного заказчика — в том месте, где живот толще всего.

Десс все представила очень отчетливо. Чем ближе к северу, тем медленнее перемещалась по планете полночь (или рассвет, или любое другое время суток). В миле от Северного полюса день полз по поверхности Земли медленно-медленно, как больная черепаха. За сутки день проползал маленький кружок.

Десс выглянула в окно. Никакого ржавого «форда» и в помине не было, а до полуночи оставалось две тысячи девятьсот семьдесят восемь секунд.

Этот вопрос не на шутку занял Десс. С какой же скоростью на самом деле полночь приближается к Биксби? Почему разум отказывался давать ей мгновенный ответ, как это происходило обычно?

Она сосчитала до тринадцати, расслабилась и впустила расчеты в сознательную часть разума. Ну, ясно: для того чтобы произвести необходимые вычисления, надо знать, на каком расстоянии от экватора находится Биксби.

Десс отвернулась от окна и сняла с книжной полки учебник по экономической и социальной географии мира. Перелистав его, она нашла карту Среднего Запада Соединенных Штатов. Такой маленький городок, как Биксби, на этой карте, конечно, не мог быть обозначен, но Десс знала, что он находится к юго-западу от Талсы.

Проще простого: меридиан и параллель пересекались именно там, где находился бы Биксби, если бы картограф удосужился отметить его на карте. Тридцать шесть градусов северной широты и девяносто шесть градусов западной долготы.

— Вот это да, — прошептала Десс, когда эти цифры с треском пронеслись по ее сознанию. Все мысли о скорости передвижения полночи как ветром сдуло. Дело было нешуточное.

Тридцать шесть — трижды двенадцать. Девяносто шесть — восемью двенадцать. А если сложить все цифры (три плюс шесть плюс девять плюс шесть), получается двадцать четыре, то есть — дважды двенадцать.

Десс закрыла учебник и хлопнула себя им по лбу. Она изучала цифры почтового кода, численность населения Биксби, закономерности архитектуры города, но ей ни разу в жизни не пришло в голову взглянуть на его координаты.

Может быть, необычность Биксби — не только в таинственных камнях и девственных пустошах, а в самом его положении на географической карте? Точно так же, как звездочки с тринадцатью лучами натыканы по всему Биксби, а их никто не замечает, разгадка все время лежала на поверхности, на любой карте на свете.

Цифры мелькали перед мысленным взором Десс, и ее сердце билось все чаще. Если она была права, ее открытие могло бы также стать ответом на еще один вопрос на триллион долларов: «А есть ли в мире другие места, где бывает время синевы?» Десс зажмурилась и представила себе глобус. Постепенно на этом воображаемом глобусе исчезли моря и континенты, и остались только параллели и меридианы. Получился шар из светящихся проволочек. Меняя координаты, Десс обнаружила еще семь точек на Земном шаре с такими же цифрами, как у Биксби: тридцать шесть градусов южной широты и девяносто шесть градусов западной долготы, тридцать шесть градусов западной долготы и шестьдесят девять северной широты и

так далее. Наверное, существовали комбинации других чисел и цифр. Точно такая же законов мерность прослеживалась в числах «сорок восемь» и «восемьдесятчетыре», «двадцатьчетыре» и «двадцать четыре». Конечно, большинство точек с такими координатами, скорее всего, располагалось посреди океана, но некоторые все же непременно должны были находиться на суше.

В мире насчитывалось еще с десяток Биксби.

Или все это было просто совпадением.

Десс прикусила губу. Ее гипотезу можно было проверить.

Она снова открыла учебник экономической и социальной географии мира и уставилась на карту Оклахомы, мечтая о том, чтобы ее глаза уподобились микроскопам, чтобы масштаб на карте все увеличивался и увеличивался до тех пор, пока она не смогла бы увидеть там Биксби, окруженный бедлендами. Где именно пересекаются линии широты и долготы?

На этот вопрос мог бы ответить ее отец. Он возглавлял бригаду нефтяников, в его распоряжении имелись подробнейшие карты нефтяных залежей в окрестностях города, включая и бед ленды.

Десс выглянула в окно. Никого и ничего. Она не могла просто так сидеть и ждать. От этого можно было сойти с ума. Она должна была выяснить, где находился эпицентр полуночи. Если она не ошибалась в своих предположениях, то он должен был располагаться во вполне конкретном месте.

Десс встала, на цыпочках подошла к двери и чуть-чуть приоткрыла ее. Экран телевизора в холле не мерцал, в доме царили тишина и покой. Отец завтра выходил на работу. Он часто работал в выходные. Поэтому родители уже легли спать. Десс пошла по коридору, стараясь не наступать на скрипучие половицы, которые знала наизусть. Она медленно продвигалась к гостиной. Дверь в свою комнату она оставила открытой и не переставала прислушиваться — не раздастся ли нетерпеливый тихий стук в ее окно.

«На самом деле — глупость ужасная, — думала Десс. — Запросто можно было подождать до утра». И так уж все складывалось — хуже некуда, так не хватало еще скандала с родителями.

И все-таки она обязана была удостовериться.

Отец хранил карты в ящике широкого приземистого письменного стола, который по совместительству служил в гостиной журнальным столиком. Десс опустилась перед столом на колени и выдвинула верхний ящик, шириной почти в метр. Пластиковые папки-«файлы», авторучки и прочий канцелярский хлам. В следующем ящике лежали карты, начерченные на тонкой бумаге. Стоило Десс выдвинуть ящик, как края карт начали сворачиваться в трубочки. По краям карт темнели маслянистые отпечатки пальцев, от них исходил знакомый запах оклахомской нефти.

С улицы донесся шум. Десс замерла и затаила дыхание.

Машина проехала мимо, прогрохотала по неасфальтированной дороге. Вскоре звуки стихли вдали.

Десс торопливо перелистала стопку карт, присматриваясь к указанным на них координатам. В окно гостиной падал свет уличного фонаря. Карты оказались невероятно подробными, на них были обозначены отдельные дома и буровые вышки. Десс вскоре поняла, что весь Биксби имеет одни и те же градусы широты и долготы, а эти градусы делятся на более мелкие единицы измерения, называемые «минутами», и каждой минуте соответствовало расстояние около мили. Пальцы Десс скользили по карте. Она искала конкретную точку пересечения координатных линий.

Карты лежали без особого порядка.

— Ну, спасибо тебе, папуля, — язвительно прошептала Десс.

Из родительской спальни послышался скрип. Десс зажмурилась. Ее сердце бешено колотилось. Отец терпеть не мог, когда кто-то трогал его вещи. Но свет в спальне не зажегся. Вскоре в доме снова воцарилась тишина.

Наконец Десс нашла то, что искала.

Она медленно вытянула карту из стопки. Карта свернулась в трубочку. Быстро, но бесшумно Десс вернулась к себе.

Бросив взгляд в окно, где по-прежнему было пусто, она разложила карту на полу и прижала ее уголки четырьмя железками. Дрожащие пальцы Десс поползли по пунктирным линиям к точке их пересечения.

— Я так и знала, — вымолвила она помертвевшими губами.

Точка с координатами «девяносто шесть градусов западной долготы и тридцать шесть градусов северной широты» лежала в самой середине Гремучей котловины.

Это не могло быть совпадением. Змеиная яма и в самом деле являлась «генеральным штабом» темняков. А если для такого требовались всего лишь определенные параметры широты и долготы, то получалось, что на Земле могли существовать и другие места, где в полночь наступало время синевы.

Под окном просигналила машина.

— И они еще меня торопят! — возмутилась Десс и схватила дорожную сумку.

«Тупицы», — думала Десс. Она решила пока ничего не говорить Рексу и Мелиссе. Она сама могла проверить свою гипотезу. По крайней мере, Рекс пожалеет о том, что раньше мало к ней прислушивался.

Прежде чем вылезти из окна на улицу, Десс бросила взгляд на часы. Двадцать четыре минуты двенадцатого.

Они уже никак не могли успеть вовремя.

Вечеринка только-только началась.

Гремучая котловина представляла собой огромную пустошь, протянувшуюся во все стороны, насколько хватало глаз. На первый взгляд поблизости не было ровным счетом ничего примечательного, ни одного ориентира — до самых гор, протянувшихся невысокой цепью на горизонте. Посреди пустоши на плотной, окаменевшей глине, стояли несколько машин. Десс говорила Джессике, что Котловина представляет собой дно давным-давно высохшего озера. Джессика постучала по земле мыском туфли. Не верилось, что когда-то это место было другим, не похожим на нынешнюю холодную ветреную пустыню.

Она плотнее запахнула полы кожаного пиджака. Он оказался совсем не таким теплым, как ее куртка, которую она оставила дома у Констанцы. По равнине без каких бы то ни было

помех гулял ветер. В Оклахоме всегда ветрено — как раз потому, что рельеф этого штата, по большей части, плоский. Воздушные массы перемещаются над равнинами, не встречая на своем пути никаких препятствий, — словно водитель-лихач, который выбрался на скоростное шоссе и вдавил в пол педаль газа. Ветер дул и дул, не меняя ни направления, ни скорости, и продувал насквозь, забираясь под тонкий, без подкладки, пиджак. Но хотя бы ногам было тепло. Констанца настойчиво предлагала Джессике туфли на высоких каблуках, но Джессика твердо отказалась и осталась в собственных проверенных ботинках, которые, как она надеялась, не сможет прокусить змея.

Кутаясь в пиджак, Джессика запрокинула голову и вытаращила глаза от восторга и изумления. В Чикаго она никогда не видела столько звезд на небе. Здесь, вдали от городских огней, казалось, что их миллионы. Впервые в жизни Джессика осознала, почему Млечный Путь получил такое название. Извилистая белесая река текла по небу с востока на запад (Джессика взглянула на компас, как только они с Констанцей вышли из машины), до краев наполненная яркими звездами и светящимися спиралями.

— Бр-р-р, — поежилась Констанца. — Почти как зимой. Пошли согреемся.

Пару миль назад они свернули с шоссе и поехали прямо по дну озера. Казалось, они едут и едут по гигантской автостоянке. Констанца вела машину к мерцающим огонькам и в конце концов подъехала к месту, где неровной линией выстроилось с десяток автомобилей. Футах в ста от машин группа людей собралась у костра. Неглубокая ямка была обложена по краю закопченными камнями, вид которых яснее ясного говорил о том, что костры тут жгли уже много раз. Кто-то сложил в кучу хворост, несколько бревнышек и обломки старой мебели. Огонь только начал разгораться, сырое дерево шипело и потрескивало.

Джессика пошла за Констанцей к костру.

Большущая искра вылетела из костра, и ее унес ветер. Все дружно захохотали, провожая взглядом эту «ракету», а искра несколько секунд бешено металась из стороны в сторону над пустыней, а потом угасла без следа. Из динамиков небольшого переносного СО-плеера слышалась музыка.

— Ну, разве не блеск? — спросила Констанца.

— Ага.

Ночь была прекрасна — с этим Джессика не могла не согласиться. Прекрасна и волнующа. «Хорошо бы, чтобы самыми волнующими сегодня остались этот костер и звездное небо», — подумала Джесс.

— Привет, Констанца.

От группы отделился юноша.

— Привет, Рик. Как жизнь? А это — моя подруга Джесс.

— Привет, Джилл.

— Привет, Рик. Только меня зовут Джессика.

— Ясно. Подходите, погрейтесь.

Они встали около костра. Джессика вынула руки из карманов и протянула к огню. Рик предложил им по пластиковому стаканчику с пивом, но Джессика поблагодарила и отказалась. Подъехали еще машины, и приехавшие ребята принесли еще дров для костра. Сломанные стулья, сухие ветки, пачка старых газет. Газетные страницы вспыхивали по несколько штук сразу, и горячим воздухом их поднимало ввысь. Кто-то приволок дорожный знак, вырванный из бетона «с мясом». Все смеялись и аплодировали, когда знак загорелся и почернел. Джессика подумала: «Надеюсь, из-за этой вечеринки никто не попадет в аварию». Констанца веселилась, и ночь была такая красивая, но Джессика чувствовала себя недостаточно взрослой для того, чтобы здесь находиться, — будто кто-то в любое мгновение мог подойти, потребовать показать документы и попросить ее удалиться.

Она украдкой взглянула на часы. Двадцать три сорок пять. Через пять минут ей пора было трогаться в путь. Десс говорила, что до Змеиной ямы всего пять минут ходьбы, но Джессика слишком боялась опоздать. Ей хотелось прийти к Змеиной яме заранее, с запасом времени до наступления полночи.

Джессика нервно потирала руки. Ей совсем не хотелось покидать то тепло, которое дарил костер, не хотелось в одиночку брести по пустыне. Она поежилась и вдруг почувствовала, что спереди поджаривается, а сзади замерзает. Тогда она встала к костру спиной. У нее сразу возникло такое ощущение, будто на нее набросили шубу. Она блаженно вздохнула.

— Ты такая тихоня.

Джесс заморгала, а когда ее глаза привыкли к темноте, увидела перед собой силуэт незнакомого парня.

— Ну да. Я тут мало кого знаю.

— Ты подружка Лиз и Констанцы?

— Да. Меня зовут Джессика.

— Привет, Джессика. А меня зовут Стив. Джессика разглядела лицо парня, озаренное бликами пламени костра. Он выглядел младше большинства молодых людей, съехавшихся на вечеринку.

Джессика улыбнулась:

— Значит, Стив, ты — из Броукн Эрроу?

— Ага. Там и родился. И между прочим, если на то пошло, ты сейчас стоишь ровнехонько в центре округа Броукн Эрроу. А город у нас такой, что никогда не засыпает. Он такой же, как Биксби, только без небоскребов.

Джессика рассмеялась:

— Ну понятно. Потенциальный мегаполис.

— Ага. Вот только я не пойму, что такое «потенциальный».

— Ой. Это означает, что… — Она пожала плечами. — Ну, плоский и ветреный. Такой и есть?

Стив кивнул:

— Если в этом смысле, то очень даже потенциальный.

У Джессики стало замерзать лицо.

— Пожалуй, пора меня перевернуть, — пошутила она, повернулась и немного отступила в сторону, чтобы дать Стиву место у костра. Она снова посмотрела на часы. Прошло две минуты. Она протянула руки к огню, чтобы согреть их перед дорогой.

— А выговор у тебя не такой, как у всех в Биксби.

— Я совсем недавно приехала из Чикаго.

— Из Чикаго? Вот это да! Там же полно настоящих небоскребов! Наверно, тебе в Оклахоме непривычно.

— Да, тут все по-другому. Кроме ветра, правда. В этом Оклахома очень даже похожа на Чикаго.

— Ты совсем замерзла, да? Хочешь куртку дам?

Стив был в длинной, до середины бедра, куртке, казавшейся просто невероятно теплой. Джессика покачала головой:

— Да нет, спасибо. Я не могу ее взять.

— Точно?

— Ага. — Она посмотрела на часы. — На самом деле, мне пора.

Во взгляде Стива мелькнуло разочарование.

— Уже уходишь? Я что-то не то ляпнул?

— Нет-нет, что ты. Просто я собиралась прогуляться. К Змеиной яме.

Стив понимающе кивнул:

Чтобы встретить там полночь? А ты знаешь, где это?

— Вроде бы. То есть у меня карта есть.

— Я тебя провожу.

Джессика прикусила губу. Ей и в голову не приходило явиться к Змеиной яме в компании с парнем, который не был полуночником. Ну хорошо, а что могло случиться? Стив не пострадал бы, что бы ни стряслось в Змеиной яме. Ведь он бы на все то время, пока тянулся потайной час, замер бы и простоял в полной неподвижности. А Джессике все еще было очень страшно отойти от костра и куда-то шагать в кромешной тьме. Со Стивом она хотя бы не должна была заблудиться.

Он растерянно улыбался и ждал ее ответа.

— Конечно, — кивнула она. — Пошли.

Как только Джессика отошла от костра, пронизывающий ветер буквально набросился на нее, залез под одолженный у Констанцы пиджак и принялся безжалостно пробирать до костей. Мерзли ноги в тонких колготках, а руки буквально леденели, хоть она и старалась засунуть их как можно глубже в карманы.

— И кто же тебе рассказал про Змеиную яму? — поинтересовался Стив.

— Да все рассказывали, кому не лень. Констанца как-то раз говорила про это местечко, и мне показалось, что это… э-э… забавно.

— И ты хотела пойти туда совсем одна? Да ты храбрая девчонка.

— Я иногда веду себя очень глупо, — согласилась Джессика. Она уже слышала, как стучат ее зубы.

— Ты совсем замерзла, Джессика.

Стив положил руку ей на плечо. От прикосновения к плечу теплой куртки Стива ей сразу стало теплее, вот только не очень-то приятно было, что ее обнимал не Джонатан, а кто-то другой.

— Спасибо.

— Не за что.

Они шагали по пустыне, и Джессика гадала, откуда Стив знает, куда именно нужно идти. Никаких ориентиров тут не было, кроме разве что Млечного Пути, а небесная река текла именно в том направлении, куда они шли. Получалось, что шли они то ли на запад, то ли на восток. Надо было посмотреть на компас, чтобы удостовериться, так ли это было на самом деле.

— А ты уверен, что мы правильно идем?

— Еще бы! Я же в Броукн Эрроу родился и вырос, и горжусь этим.

— Ну ладно.

Джессика посмотрела на часы. Осталось пять минут.

— Не волнуйся. К полночи будем там, — заверил ее Стив. — Как раз к началу шоу злых духов.

Джессика невесело улыбнулась:

— Да, не хотелось бы пропустить представление.

Краешком глаза она заметила вспышку света. Это был костер. Он горел в стороне, справа. | Джессика подумала: «Интересно, почему он в стороне, а не позади?»

Она взглянула на небо. Млечный Путь уходил в сторону от того направления, по которому они шли.

— Стив? Далеко еще до Змеиной ямы?

— Ну, еще минут десять.

— Десять минут? Но уже почти полночь. — Джессику зазнобило, но не от холода. — А одна моя подружка мне сказала, что это будет совсем недалеко от костра.

— Ты замерзла? Мы могли бы посидеть в моей машине, если хочешь?

— В твоей машине?

— Она тут, неподалеку, — сказал Стив и притянул Джессику ближе к себе. — Посидели бы там, согрелись бы.

Она отстранилась.

— Но я же должна быть там к полуночи! Впереди стали видны стоявшие в ряд машины. Оказывается, Стив вел ее по кругу.

— Послушай, Джессика, — сказал он. — Змеиная яма — это чепуха на постном масле. Просто лужа с дождевой водой и змеюками. В Броукн Эрроу, похоже, считают, что это и есть колдовство. — Он шагнул к ней. — Я тебе кое-что поинтереснее покажу.

Джессика развернулась и, быстро зашагав к костру, нащупала в кармане компас и фонарик. Она шевелила пальцами, онемевшими и ставшими непослушными от холода.

— Джессика…

Позади послышались шаги.

Она не стала слушать Стива и развернула карту. Змеиная яма располагалась почти точно к востоку от костра. Джессика посветила фонариком на компас Десс и, повернув в сторону от костра, зашагала на восток.

Она слышала шаги Стива, но не обращала на них внимания, надеясь, что ему надоест идти за ней и он вернется обратно.

Джессика сунула карту и компас в один карман, фонарик — в другой, и прибавила шагу. Десс говорила, что мимо Змеиной ямы она ни за что не пройдет. Может быть, Змеиная яма — это вон то темное пятно?

На ее плечо легла рука Стива.

— Эй, погоди, Джессика. Прости. Я не думал, что для тебя это так важно.

Она резко отстранилась.

— Уйди. Поприставай к кому-нибудь другому.

— Да я не… — Он замолчал, но тут же добавил очень тихо: — Ты заблудишься, Джессика. На тебя змеи нападут.

— Уж лучше они, чем ты.

— И еще злые духи, Джессика, — продолжал увещевать ее Стив. — Уже почти полночь. Неужели ты хочешь остаться тут совсем од…

И вдруг его голос стих, оборвался — как будто кто-то выключил радио. Изменился свет. Знакомая синева окутала пустыню, будто предрассветные сумерки. Воздух стал неподвижным и тихим, мгновенно потеплел. Но Джессику пробила дрожь.

Полночь наступила.

Джессика помчалась бегом.

На бегу Джессика быстро оглянулась через плечо и, увидев Стива, усмехнулась. В тот момент, когда его «заморозила» полночь, он смотрел на Джессику. Каким-то образом ей нужно было вернуться сюда к концу потайного часа. А то с его точки зрения все будет выглядеть так, будто она вдруг таинственным способом переместилась.

Но Джессика улыбнулась, отвернулась и побежала так быстро, как только могла. Если она совсем не вернется, Стив подумает, что она растворилась в воздухе.

Ну и что? Она это переживет.

Синий простор ровной, как блин, пустыни раскинулся вокруг. Джессике казалось, что она бежит по поверхности бескрайнего океана. Правда, при полночном свете все же кое-что можно было разглядеть. Над головой замерли обрывки туч. Звезды все еще были видны, и, ориентируясь по Млечному Пути, Джессика сделала вывод, что бежит в верном направлении.

По крайней мере, нигде не было видно ни ползучек, ни темняков. Пока.

Но не наблюдалось и никакой Змеиной ямы.

Джессика ужасно ругала себя за то, что поверила Стиву. Если бы она все делала, как договорились, если бы ушла с вечеринки одна и шла по карте, которую ей дала Десс, то она сейчас уже была бы около Змеиной ямы.

— Какая же я дура! — процедила Джессика сквозь стиснутые зубы и горько усмехнулась про себя: «Как же я буду противостоять темнякам и ползучкам, если боюсь пять минут прогуляться в темноте?»

На бегу Джессика смотрела по сторонам, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, что было бы крупнее колючего кустика. Далеко ли Стив увел ее от правильной дороги? Если верить часам, то с того мгновения, как она сорвалась с места и помчалась бегом, прошло уже шесть минут.

Джессика замедлила бег и остановилась. Получалось слишком далеко для пути, который должен был отнять пять минут неспешной ходьбы.

Она вытащила из кармана компас. Будет ли он работать после наступления потайного часа?

— Ну! Ну пожалуйста! — шептала Джессика.

Игла компаса лениво описала полный круг и наконец указала в ту сторону, откуда Джессика бежала.

Но ведь она бежала на восток! Север никак не мог оказаться у нее за спиной!

Над пустыней пронеслось пронзительное стрекотание.

Джессика обвела взглядом небо. Прямо впереди на фоне поднимающейся луны чернели крылья, похожие на крылья летучей мыши. Летучая ползучка. Близко. И заметила ее. Нужно было бежать. Но в какую сторону?

Джессика развернулась и встала, если верить компасу, лицом к востоку. Впереди не было видно ничего, кроме плоской, залитой синим светом пустыни. Джессика бросила сердитый взгляд на компас.

Стрелка показывала в другую сторону. То есть получалось, что север по-прежнему у Джессики за спиной. Но тогда выходило, что она стоит лицом к югу, а вовсе не к востоку.

— Что это за…

Джессика медленно повернулась по кругу. Как бы она ни стояла, стрелка указывала прямо на нее.

— Блеск. Теперь я — Северный полюс, — пробормотала Джессика.

Еще одна загадка для Рекса.

Может быть, Рекс ее и разгадает. Если, конечно, Джессика останется в живых, чтобы рассказать ему об этой аномалии.

Она сунула бесполезный компас в карман и посмотрела на звезды. Млечный Путь тянулся с востока на запад. По крайней мере, это было так до тех пор, пока полночь не вывела из строя компас. То ли на востоке, то ли на западе поднималась темная луна.

— Джессика, ну ты и тупица!

Солнце всходило на востоке, так почему и темной луне не всходить там же?

Она все время двигалась в верном направлении.

Джессика снова быстро побежала вперед. Если ползучка заметила ее, нельзя терять ни минуты. «Либо я бегу куда надо, либо меня сожрут с потрохами», — подумала Джессика.

Луна поднялась выше. Ее зловещий лик занимал значительную часть горизонта на востоке. Там собирались крылатые твари, их темные силуэты виднелись в холодном синем свете.

И вдруг Джессика увидела прямо впереди голубую вспышку молнии. Вот только ударила молния наоборот: отделилась от земли и устремилась в небо, оторвавшись от разветвленного ствола пламени. Казалось, вспышка озарила голое, облетевшее дерево. От земли взметнулись вверх новые зигзаги молний. Джессика услышала крики летучих ползучек. У нее на глазах одна из них стала падать, сраженная голубым электрическим разрядом.

— Десс! — вырвалось у Джессики.

Эти молнии означали, что заработала система обороны возле Змеиной ямы. Джессика верно выбрала направление. До того места, где она могла обрести спасение, было уже недалеко.

Она побежала еще быстрее.

Летучие твари словно бы испытывали линию обороны на прочность, пытались проскользнуть между молниями и спуститься к Змеиной яме. Стая ползучек становилась все более многочисленной, а молнии полыхали все яростнее, из них образовалась пульсирующая светящаяся дуга. Колючие кусты, мимо которых пробегала Джессика, отбрасывали длинные мигающие тени.

Еще тридцать секунд — и она будет в безопасности. Над дугой голубого пламени завис огромный черный силуэт. Вряд ли это была ползучка. Чудище летело прямо навстречу Джессике, оно начало снижаться. Его крылья были настолько широки, что почти заслоняли собой голубой фейерверк.

Тяжело дыша, Джессика остановилась. Когда темняк приземлился и сложил крылья, его силуэт начал быстро меняться, и вскоре преобразился в гору могучих мышц с оскаленной пастью и горящими глазами. Это была пантера.

Светящаяся голубая дуга, оберегающая Змеиную яму, сверкала всего в нескольких ярдах позади страшной хищницы. Джессика была так близка к цели…

Она сняла с шеи цепочку Джонатана и, крепко сжав ее в руке, прошептала ее название:

— «Обструктивная».

Тварь взревела, и под ее ногами сотряслась земля. Пантера встала на дыбы и оскалила изогнутые кинжалы клыков.

На миг Джессику охватил тот самый парализующий страх, который она испытала, когда впервые увидела темняка. Но потом она вспомнила, как легко Десс прогнала ту пантеру, как радостно разлетались искры от летевшего по воздуху автомобильного колпака.

На этот раз Джессика не была беззащитна.

— Тебе сильно не повезло, психокиска, — сказала она и высоко подняла руку с зажатой в ней цепочкой.

Пантера, нисколько не испугавшись, зарычала.

Джессика приготовилась к атаке, зажала цепочку в кулаке, собрав все звенья. Не было смысла ждать, пока появится еще один темняк.

Пантера выгнула дугой спину, засверкала глазами. Она словно бы догадывалась, что задумала ее потенциальная жертва.

Джессика вдохнула поглубже и побежала навстречу страшилищу.

Гигантская кошка неуверенно попятилась. Она была хищницей и не привыкла к тому, чтобы жертва на нее нападала. Однако ее охотничьи инстинкты быстро взяли свое. Она раскрыла пасть и бросилась на Джессику. Этот бросок был похож на атаку огромной змеи — до такой степени слаженно сработали мышцы пантеры.

Джессика швырнула в чудовище цепочку.

Металл воспламенился в то же мгновение, как только она разжала руку. Звенья цепочки загорелись, превратились в нить бенгальских огней. Пылающая сталь и пантера летели навстречу друг другу. И вот зверь и горящий металл столкнулись в воздухе. Грянул гром. Гигантская кошка с диким воем отлетела назад, перевернулась через голову, встала на ноги у края Змеиной ямы, пошатываясь и мотая головой.

Ее леденящий сердце взгляд был устремлен на Джессику.

А в следующую секунд весь мир словно бы взорвался.

От Змеиной ямы оторвался столб голубоватого пламени, взлетел над пустыней на несколько футов и вонзился в спину пантеры. На миг все углубление озарилось холодным голубым огнем, послышалось шуршание, похожее на шум начинающегося дождя, а потом ударная волна сбила Джессику с ног, и она покатилась по содрогающейся под ней земле.

Джессика не сразу смогла пошевелиться. В ушах у нее звенело, и она не видела ничего, кроме столпа света, ударившего по гигантской кошке. Темное пятно еще долго висело перед глазами, как бывает после вспышки фотоаппарата.

Джессика заставила себя разжать веки и поднялась, дрожа и кашляя. Она не понимала, где находится. Слезы текли по ее щекам. Проморгавшись, она увидела размытое темное пятно, летящее к ней по воздуху,

Джессика оторопело попятилась назад. Силуэт приземлился прямо перед ней.

Джессика инстинктивно прижала руку к шее, но цепочки не было. Она осталась беззащитна.

Чья-то рука сжала ее руку.

— Сюда, Джесс.

Сила притяжения начала уменьшаться. Джессика вдруг почувствовала себя легкой как перышко.

— Джонатан.

Одним легким прыжком он перенес ее через полыхающий рубеж. Оказывается, она находилась всего в нескольких ярдах от края Змеиной ямы. Вокруг пылал огонь, у Джессики волосы встали дыбом. Она словно бы оказалась в электрической ванне.

Они совершили посадку во впадине. Джессика пошатнулась, когда Джонатан отпустил ее руку. Ботинки скользнули по склону, усыпанному мягкой землей. Она тяжело села на землю.

— Джесс?

— Все в порядке.

Она протерла запорошенные пылью глаза и наконец рассмотрела лицо Джонатана. Он, тяжело дыша, стоял на коленях рядом с ней. Крупинки земли скатывались к середине впадины.

— Я пытался остановить темняка, но он мчался к тебе слишком быстро, — выдохнул Джонатан. — Я уже думал, что опоздал.

— Нет, ты появился как раз вовремя. — Джессика помотала головой, пытаясь избавиться от звона в ушах. Пальцы на руках и ногах у нее покалывало, она вся была будто наэлектризована. Каждый вдох словно наполнял ее новой энергией. И она с трудом удерживалась от смеха.

— Я потеряла «Обструктивную». То есть я ее швырнула в психокиску, — пробормотала Джессика.

— Я все видел. Это было невероятное зрелище.

— Ее больше нет? Твоей цепочки?

— Она разлетелась на кусочки, но я тебе другую подарю.

— Ох, это хорошо.

Джессика коротко рассмеялась, а потом заставила себя сделать медленный глубокий вдох.

Покалывание понемногу проходило. Наконец в глазах у нее прояснилось окончательно. Джонатан смотрел на нее с тревогой.

— С тобой точно все в порядке? — спросил он. — Ты выглядишь так, словно только что сунула два пальца в электрическую розетку.

— Ну, спасибо за комплимент, — отшутилась Джессика и неуверенно поднялась. Джонатан подал ей руку. — Все нормально, правда.

На самом деле, она чувствовала себя великолепно. Она пригладила волосы, торчавшие во все стороны.

— Э-э… Джессика…

— Что?

— Ты накрасилась, да?

Она отряхнула с одежды пыль.

— Что, девушке уже и принарядиться нельзя на вечеринку?

Джонатан глубокомысленно вздернул бровь и огляделся по сторонам. Чаша Змеиной ямы по кругу была усеяна обломками металла. Собранные на свалке сокровища светились и шинели. От них в небо взлетали зигзаги молний, а в небе над Ямой вились стрекочущие летучие нолзучки. На земле валялись обугленные, изуродованные трупы тех из них, которые отважились подлететь ближе. В просветах между дугами голубых молний Джессика разглядела несколько темняков, паривших в отдалении. Их глаза, подсвеченные непрерывными вспышками молний, полыхали ярким индиго. Джонатан рассмеялся:

— Хороша вечеринка!

Джессика улыбнулась и тут же нахмурилась:

— Но похоже, не все гости собрались.

— Я по пути видел машину Мелиссы — в другой стороне Котловины. Видимо, они прибудут с небольшим опозданием. — Он обвел взглядом фейерверк. — Если сумеют сюда проникнуть, конечно.

Джессика вгляделась в вышину, где над огненным куполом вилась стая ползучек.

— А ты как сумел пробиться сюда, Джонатан?

Он указал на предмет, лежавший рядом с ним на земле. Предмет с виду напоминал крышку от старого мусорного контейнера, с зазубринами по краям и сплошь испещренную всевозможными странными символами и орнаментами.

— Прошу любить и жаловать. «Бесчувственно Сверхраздутый Индивидуализм». Эту штуковину изготовила Десс, чтобы с ее помощью я смог добраться сюда.

— «Бесчувственно Сверхраздутый?..» — Джесс не выдержала и расхохоталась.

— Что такого?

— Ничего. Просто отличное название.

— Новое изобретение Десс — фразы из тридцати девяти букв. Оружие нового поколения.

— Похоже, тебе оно пригодилось, — отметила Джессика.

С одной стороны крышка закоптилась, будто ей пользовались как печной заслонкой.

— От меня летучие ползучки отскакивали, как мошки от ветрового стекла.

Джонатан поднял крышку с земли. Когда он сжал в пальцах ручку, крышка от мусорного бака стала очень похожей на видавший виды щит. Джонатан посмотрел на луну, проделавшую половину пути до высшей точки в небе.

— По идее, они должны уже быть здесь. Джессика смогла разглядеть часть Млечного Пути рядом с гигантской луной.

— Они с той стороны должны появиться? — указав, спросила она.

Джонатан кивнул, вынул из кармана плитку шоколада и торопливо откусил кусок.

Они перешли на противоположный склон впадины. При вспышках молний во все стороны разбегались длинные тени. Впадина, именуемая Змеиной ямой, представляла собой углубление неправильной округлой формы посреди пустыни. Казалось, какой-то великан хорошенько копнул здесь землю своей великанской лопатой. К склонам прилепились растения, а в самой середине впадины земля была темная и, наверное, сырая. Джессика в испуге уставилась себе под ноги, решив, что видит ползучку. Но оказалось, что это самая обычная змея, обездвиженная полуночью.

— Хорошенькое местечко для вечеринки, — пробормотала Джессика.

Они добрались до противоположного склона Ямы, поднялись к ее краю и обвели взглядом ровное, плоское дно Котловины.

— Вон они, — сказал Джонатан.

— Выглядит очень впечатляюще, Десс.

— Спасибо. Правду сказать, я надеялась, что мы будем любоваться этим зрелищем изнутри.

— Перестань, — попросил ее Рекс уже, наверное, раз в десятый. — Сегодня ночью везде было полным-полно копов. Нам еще повезло, что мы вообще доехали до твоего дома.

— Ну, и как же мы туда проберемся? — полюбопытствовала Десс.

Голубой светящийся купол над Змеиной ямой ярко горел посреди пустыни. Своим полночным зрением Рекс различал каждый отдельный зигзаг молнии, устремлявшийся ввысь от сложенного Десс стального кольца. Он видел кружащихся над куполом ползучек, стремившихся к Змеиной яме, к ее древним скалам. Ползучки были слишком глупы, и многие из них гибли, соприкасаясь с той самой энергией, которую они же и пробуждали в чистом металле. Еще он видел парящих выше ползучек темняков. Опасливо и терпеливо крылатые твари дожидались чего-то.

Все пребывало в полной готовности.

К сожалению, все это происходило в нескольких сотнях ярдов от того места, где находились Рекс, Десс и Мелисса. Их отделяли от Змеиной ямы эти несколько сотен ярдов ничем не защищенной, открытой пустыни.

— Понятия не имею, — честно признался Рекс.

— Они знают, что мы здесь, — сказала Мелисса. — Но мы их не интересуем. Им нужна только она.

Рекс кивнул. Он видел две фигуры под сверкающим колпаком. Эти двое стояли и смотрели в их сторону. Джессика добралась до места. Рискуя жизнью, она явилась на встречу с ними.

— Может быть, нам просто взять и пойти пешком?

Десс зыркнула на него, как на сумасшедшего.

— Только после вас, — хмыкнула Мелисса.

Десс успела соорудить вокруг них небольшой оборонительный периметр из стальных колышков для походной палатки, которые она позаимствовала у отца. Колышки Десс расставила и соединила их стальными гитарными струнами так, что получилась тринадцати лучевая звезда. Вокруг в свете луны поблескивала паутина струн. Отбиться от темняков с помощью стационарной обороны было проще простого, но передвигаться по открытой местности — это совсем другое дело.

— Не можем же мы просто сидеть здесь сложа руки. — Рекс посмотрел на луну. — У нас всего-то минут сорок.

Даже меньше, — уточнила Десс. — Купол ослабевает.

Рекс уставился на нее.

— Что?! — вскричал он. — Ты же говорила, что он продержится весь потайной час!

Десс покачала головой:

— Говорила. Но ты же видел, какой там был фейерверк минуту назад. Наверное, о купол ударилось что-то здоровенное. Может быть, на линию защиты бросился темняк. Но мне кажется, что даже психокиска не настолько глупа.

Рекс обескураженно заморгал. Он тоже не мог такого себе представить. Темняки — немыслимо древние существа, и те из них, которые дожили до сих пор, уцелели в ходе естественного отбора только благодаря своей исключительной осторожности. Тягой к самопожертвованию они не страдали.

— Значит, мы не можем тут торчать. Мы должны им помочь.

Мелисса запрокинула голову и принюхалась к ветру.

— Не думаю, что они в ближайшее время собираются уходить оттуда.

— И я не думаю, — кивнул Рекс. — Но мы обязаны попытаться. Мы можем добежать до них за пару минут.

— И через тридцать секунд погибнуть, — добавила Десс.

Рекс обернулся и посмотрел на Мелиссу:

— Ты говорила, что темняки и ползучки нами совершенно не интересуются.

— Заинтересуются как миленькие, как только мы приблизимся к ней.

Рекс сжал кулаки.

— Именно поэтому мы и должны попытаться. Да как вы не поймете? Они хотят подобраться к Джессике, потому что она — важная фигура. Она является ключом к разгадке какой-то тайны. И мы должны выяснить, что это за тайна.

— Я все поняла, — сообщила Мелисса. — Они ее ненавидят. На вкус это — как полный рот бензина. Но Рекс, мы никогда по-настоящему не враждовали с темняками. Ты всегда говорил, что они похожи на диких зверей: не трогай их, и они тебя не тронут. Это из-за нее они бесятся.

— И что же ты предлагаешь?

— Я предлагаю уйти.

— Что?

— Развернуться и двинуть домой.

— Мелисса, — заметила Десс, — моя оборонительная линия вокруг Змеиной ямы может и не продержаться до конца потайного часа.

Мелисса пожала плечами:

— Тогда наши проблемы решатся — не так, так иначе. Может быть, Джессика сама поймет, какой у нее дар, если он ей по-настоящему понадобится. А может быть, темняки получат то, что хотят, и все снова станет нормально, как было раньше.

Рекс смотрел на свою старую подругу, не веря собственным ушам.

— Мелисса… — выговорил он и замолчал, поняв, что не знает, что сказать.

Десс неприятно, резко расхохоталась:

— «Все станет нормально», да? А я-то думала, что тебе как раз все нормальное не нравится!

— Плевать я хотела на все нормальное, но уж лучше так, чем умирать ради нее.

— Ради них обоих, — поправила ее Десс и развернулась к Рексу: — У меня нет ни малейшего желания снова делить полночь только с вами. Пошли.

На глазах у Рекса Десс села на корточки рядом со своей дорожной сумкой. Она расстегнула молнию и вытащила оттуда метровый металлический шест. Повертела в пальцах его конец и потянула. Выдвинулась еще часть телескопической конструкции, потом — еще и еще. Наконец шест стал примерно на фут длиннее, чем Десс. Он был украшен ее излюбленными математическими значками и символами, но их было очень много.

— «Восхитительно пересчитанный орнаментализм», — радостно проговорила Десс.

Она развернулась и, перешагнув через туго натянутую стальную гитарную струну, оказалась посреди пустыни.

— Идете? — бросила она через плечо. Рекс постоял еще немного и последовал за

Десс. Он задержался только для того, чтобы наклониться, поднять и перебросить через плечо дорожную сумку. Содержимое сумки весело звякнуло. Рекс сделал несколько шагов и услышал, как вздохнула Мелисса. Он понял, что она идет следом за ним.

Они успели пройти примерно половину пути, когда их заметили.

Несколько ползучек заскользили навстречу, еще несколько — полетели, но стоило им приблизиться, как оружие Десс ожило и засверкало. Никто из тварей не решился испытать его на прочность. Рекс уже почти поверил, что они смогут добраться до цели без помех.

А потом появился темняк. Он пролетел над друзьями, на миг заслонив своими крыльями темную луну, и приземлился впереди, прямо у них на дороге.

Он не был похож ни на кошку, ни на кого-либо еще из тех темняков, которых полуночникам доводилось видеть прежде. Рекс не мог в точности понять, кто перед ними. Шарообразное туловище темняка покрывали редкие волоски, но тут и там виднелись разбросанные как попало островки густой шерсти. Широченные перепончатые крылья с тонкими костями просвечивали насквозь. Из шаровидного тела торчали четыре длинные волосатые лапы. Темняк раскачивался из стороны в сторону, его раздутое брюхо задевало землю.

— Старик, — тихо проговорила Мелисса. — Древний старик.

Рекс опустил сумку на землю и открыл ее. Его пальцы сжали бумажный пакет, наполненный мелкими металлическими предметами — шайбочками, кнопками, булавками, серебряными ложками, гвоздями. Вытащив пакет из сумки, Рекс сжал его горловину в руке, гадая, неужто Десс и вправду дала имя каждой из этих мелочей. Похоже было на то, что их в пакете не меньше сотни.

— Он не хочет с нами сражаться, — сообщила Мелисса. — Он хочет, чтобы мы ушли.

— Ни за что на свете, — сказал Рекс.

Крылья чудовища начали морщиться, втягиваясь в его туловище. Из тела выдвинулась пятая лапа и рассеянно закачалась в воздухе. Потом — еще одна, потом — еще две, и в конце концов чудовище оторвало от земли свое тяжеленное тело, встав на восемь тонких лап.

Рекс поежился. Он узнал эту тварь. Это был тарантул, вернее, сильно увеличенная копия пустынного паука.

Чудовищное создание иллюстрировало то, что он пытался объяснить Джессике в музее. Теммяки были первородными кошмарами, причинами всех человеческих страхов. Черные кошки, змеи, пауки, ящерицы, черви — темняки принимали их обличье, стараясь пугать людей.

А так уж вышло, что Рекс больше всего на свете боялся пауков.

Особенно — лохматых пауков.

Лапы чудовища подрагивали и сгибались, волоски на них были редкими и тусклыми. Можно было подумать, что он нервничает и поэтому переступает с ноги на ногу. Гигантский паук приподнял одну лапу — так, будто проверял, откуда дует ветер. А еще казалось, что по всему его телу как попало рассыпаны глаза, в лучах темной луны сверкающие лиловым светом.

— Не такой уж он страшный, — не слишком убежденно проговорила Десс.

Но он тут не один, — сообщила Мелисса. Поодаль кружили еще двое темняков — не так уж близко, но явно наготове.

— Сначала надо с этим разобраться, — сказал Рекс, сражаясь с отвращением.

Он сделал несколько шагов вперед, сунул руку в бумажный пакет, набрал пригоршню металлических предметов и, размахнувшись изо всех сил, швырнул их в чудовище.

Оказавшись в воздухе, металлические изделия ожили, загорелись синим светом, какой обычно горит у основания язычка пламени. Железки ударились о шкуру темняка и сгорели дотла. Шкура задымилась, противно запахло паленой шерстью. Чудище на эту атаку почти никак не среагировало. Гигантский паук только поежился, слегка вздрогнул и испустил медленный зловонный вздох. Судя по звуку, легкие у него были огромные, но больные.

— Предоставьте его мне, — процедила сквозь зубы Десс, — и моей тяжелой артиллерии.

Она бросилась к пауку бегом, положив металлическую стоку на плечо, словно копье. Страшилище встало на дыбы — оторвало от земли две передние конечности и замахало ими.

Когда до паука оставалось несколько ярдов, Десс размахнулась и бросила копье, которое воспламенилось, как только оторвалось от ее руки, и понеслось по воздуху с воем «римской свечи». Стойка проткнула паука и проделала солидную дыру в его пятнистой шкуре. Из раны во все стороны полетели ошметки голубого огня. Тварь жутко взвыла, ее раздутое туловище рухнуло на землю, а лапы беспомощно затрепыхались в воздухе.

— Фу, гадость! — вырвалось у Десс.

Она попятилась назад, подальше от паука, зажимая рукой рот. Через несколько секунд ужасная вонь долетела до Рекса и Мелиссы. Пахло дохлыми крысами, горелым пластиком и тухлыми яйцами одновременно. Мелисса закашлялась, покачнулась и опустилась на одно колено, хватая ртом воздух.

— Бегите к Яме! — сумел выкрикнуть Рекс. До Змеиной ямы оставалось не больше ста ярдов.

Он со всех ног помчался следом за Десс. Та стрелой пролетела мимо тарантула, все еще яростно размахивающего лапами, и направилась к светящемуся куполу над Змеиной ямой.

Рекс бежал, и ему казалось, что пустыня движется навстречу, что по тропинке перемещается темный песок. Огромный паук сдувался, будто лопнувший воздушный шарик.

— Стой, Рекс! — крикнула Мелисса и, схватив Рекса за руку, удержала его. — Он не сдох. Он…

Она не договорила и снова закашлялась, вдохнув воздух, пропитанный жутким зловонием.

И тут Рекс их увидел. Из раны в боку паука выливался поток тварей. Это были еще пауки — тысячи пауков. Черной рекой они заливали пространство между Рексом, Мелиссой и Змеиной ямой.

Десс успела оказаться по другую сторону. Она бежала, и от безопасности, которую обещали все еще полыхающие молнии, ее отделяли считанные секунды. Рекс увидел, как Десс пересекла огненный рубеж, как ее обняли Джессика и Джонатан.

Черная паучья река изменила направление и потекла навстречу Рексу и Мелиссе. Жуткий поток ревел на бегу. Казалось, самосвал выгрузил кучу гравия на лист стекла.

Рекс опустошил пакет до конца. Он высыпал оставшиеся железяки на землю, расположив их по окружности с поперечником в пару ярдов. Ползущая толпа пауков наткнулась на полосу сверкающей стали и растеклась, распределилась по кругу.

Через несколько секунд Рекс и Мелисса были окружены, они оказались на крошечном островке посреди паучьего моря.

Мелкие железки искрились и шипели. Те из них, которые оказались ближе других к паукам, горели темно-лиловым огнем. Несколько пауков отважились дотронуться до стали. Они тут же вспыхнули, но по образовавшемуся мосту из обгоревших пауков поползли новые.

— Как думаешь, долго продержится эта сталь? — спросил Рекс у Мелиссы.

— Это не имеет значения, — отозвалась она. Ее застывший взгляд был устремлен в небо.

Рекс посмотрел вверх.

К земле опускались еще двое темняков.

Эти походили на пантер. Один завис прямо над Рексом и Мелиссой. Оскалив свои клыки-сабли, он пикировал вниз, а его полусложенные крылья бились в воздухе, словно парашют.

— Прости, Ковбойша.

— Эти твари все-таки добрались до меня, — проговорила Мелисса. — Добрались, не дав треклятым трепливым людишкам свести меня с ума.

— Да-да, — рассеянно отозвался Рекс.

Он надеялся, что пантеры приземлятся до того, как по нему поползут пауки. Он поднес сжатую в кулак правую руку к губам и наконец дал имена стальным перстням с изображениями черепов:

— «Недоразумение». «Неподкупность». «Неприкасаемый».

Потом он сжал руку Мелиссы, понимая, что во всем виноват только он. Вот только он не мог понять, что же он сделал не так.

А в следующую секунду что-то налетело на темняка и во все стороны посыпались искры.

Щит смягчил удар, и все-таки при столкновении Джонатан чуть не задохнулся. Под шкурой темняка перекатывались могучие мышцы, и его тело походило на мешок, туго набитый круглыми дверными ручками. Джонатан услышал, как ухнул, приняв на себя вес темняка, «Бесчувственно Сверхраздутый Индивидуализм», а потом ручка щита обожгла его пальцы. Шкура темняка заискрилась, послышался его оглушительный вопль.

На миг Джонатан стал тяжелым. Прикосновение к темняку лишило его полночной невесомости. Его понесло к земле, но как только воздействие контакта пошло на убыль, тело Джонатана снова начало обретать легкость.

И к тому времени, когда он упал на землю, он успел почти окончательно вернуться к невесомости.

Он вскочил на ноги и оказался лицом к лицу с весьма и весьма удивленным Рексом.

— Ты видел? — воскликнул Джонатан. — Прямое попадание! Непосредственный контакт!

По дороге к Гремучей котловине Джонатан обнаружил, что крышка от мусорного бака способна послужить неплохим средством помощи в воздухоплавании. Ей можно было пользоваться как доской для серфинга, как крылом, как парусом — короче говоря, как поверхностью, с помощью которой удавалось ловить воздушные потоки и управлять полетом после прыжка. И пока Джонатан летел к темняку, он корректировал с помощью крышки направление своего полета, как «умная» самонаводящаяся ракета.

Под ногами у него что-то зашипело, и Джонатан опустил глаза. Со всех сторон подползали пауки, они гибли, но прокладывали себе дорогу через обугленный металл и трупы сородичей. Джонатан ухитрился приземлиться в самую середину жуткого паучьего озера. «Если я и ракета, то не самая "умная"», — подумал он.

— Тут паршиво пахнет, — сказал он Рексу и Мелиссе. — Давайте-ка сматываться. Прыгаем?

— Есть одна проблема, гений ты наш, — процедила сквозь зубы Мелисса и указала в сторону.

Оттуда, на полной скорости пересекая небо над пустыней, к ним мчался еще один темняк.

Джонатан переложил дымящийся «Бесчувственно Сверхраздутый Индивидуализм» в другую руку и взялся за край своего щита, надеясь, что в нем, благодаря его «трехпалубному» имечку, еще сохранился какой-то запас энергии для новой атаки. Согнув руку в локте, он сжал крышку от мусорного бака, будто огромный диск для игры в «Фрисби»,[25] и запустил ею в чудовище.

Дожидаться результата броска он не стал. Схватив за руку Рекса, он протянул другую руку Мелиссе.

Мелисса отшатнулась:

— Я лучше умру.

— Глупости! — воскликнул Рекс и подтолкнул ее вперед. Мелисса инстинктивно выставила руки перед собой, и Джонатан успел сжать ее запястье.

Тошнота накрыла его тяжелой волной, и он чуть не потерял сознание. Сознание Мелиссы хлынуло в него бурным потоком, наполненным возмущением и злостью. Но кроме того, в этом потоке был лихорадочный голод, стремление завладеть его мыслями, проникнуть во все уголки его разума. Джонатану передались эмоции Мелиссы: боязнь пауков, изумление из-за того, что она вдруг обрела невесомость, но сильнее всего — ужас, вызванный тем, что к ней прикасаются.

Пару мгновений Джонатан не мог сдвинуться с места, а потом в его сознании прозвучал свирепый приказ.

«Прыгайже, тупица!» — передала ему свою мысль Мелисса.

— Один, два… — начал отсчет Джонатан.

Рекс не летал с ним больше года, но память сохранила былые рефлексы. Они согнули колени и, одновременно оттолкнувшись от земли, перелетели через паучье озеро. Вдвоем им хватило сил держать Мелиссу.

Джонатан услышал звук столкновения пущенного им «снаряда» с темняком. Над пустыней пронесся новый вопль гигантской кошки. Однако навстречу летели другие крылатые твари — как минимум ползучки.

Пальцы Мелиссы судорожно впились в ладонь Джонатана, но свободной рукой она умудрялась срывать с шеи одно металлическое ожерелье за другим. Стальные украшения разлетались в разные стороны и поражали ползучек. Противно вереща, те падали на землю. Рекс размахивал свободной рукой, сверкали и искрились его металлические перстни.

Первый прыжок унес их довольно далеко. Они приземлились всего в нескольких ярдах от Змеиной ямы. Джонатану пришлось придер-

жать Рекса, иначе они перепрыгнули бы на другую сторону, оставив впадину позади.

Через несколько секунд они оказались под защитой искрящегося купола. Джонатан разжал пальцы и отпустил Рекса и Мелиссу. Те упали на мягкий песок. Мелисса приземлилась не слишком удачно: подвернула лодыжку. Ее глаза гневно сверкали при свете молний. Ядовитость и агония ее сознания покинули разум Джонатана, но во рту у него остался привкус подгнившего мяса.

Мелисса наклонилась к земле и, содрогнувшись, жалобно застонала. Пальцы ее руки, которую сжимал Джонатан, зарылись в песок. Сильно кашляя, она все же нашла в себе силы встать и посмотреть на него. Джонатан приготовился к худшему.

Такого выражения лица он никогда не видел у Мелиссы, да, наверное, и не смог бы увидеть при всем желании. Ее взгляд полнился тоской и безнадежностью.

— Спасибо, — сказала Мелисса.

Только теперь Джонатан осознал, что они благополучно добрались до Змеиной ямы.

— Не за что.

Мелисса обернулась и посмотрела на Десс:

— И тебе.

Десс потупилась и пожала плечами. Мелисса отвернулась от всех и, не глядя на Десс, проговорила:

— Я хотела сказать: «Спасибо тебе, Десс».

Джонатан посмотрел на Джессику. Та нахмурилась. Рекс положил руку на плечо Мелиссы, но она отстранилась.

Рекс вздохнул и осторожно, один за другим, снял с пальцев перстни. Кожа под ними, похоже, обгорела. Он посмотрел на луну. Она уже была почти в зените.

— Пора бы приступать, — сказал Рекс. — Ты готова, Джессика?

Та зябко поежилась, кутаясь в кожаный пиджак.

— Кажется, да.

Джонатан взял ее за руку и почувствовал, как расслабляются ее напряженные мышцы под действием прилива полуночной гравитации.

— Джонатан, ты поможешь Десс, — сказал Рекс.

Джонатан на миг вспыхнул — вечно Рекс командует, — но, сделав глубокий вдох, спокойно ответил:

— Хорошо. Что мне делать, Десс? Десс кашлянула и объяснила:

— Помоги мне укрепить линию обороны, чтобы в Яму не проникли темняки и почти миллион ползучек.

— Но ведь ты вроде бы говорила…

— Оборона ослабевает, — пояснила Десс. — На купол рухнуло что-то здоровенное.

— Вроде темняка? — спросила Джессика.

Ну да. Джонатан и Джессика переглянулись.

— Это моя работа, — вздохнула Джессика. Мелисса, стоявшая в нескольких ярдах от остальных, презрительно фыркнула. Похоже, она успела прийти в себя. Десс нахмурилась.

— Вот это да. Потом обязательно научишь меня этому фокусу.

— Это вышло случайно. Как все, что со мной происходит.

— Потом, потом, — поторопил их Рекс. — Десс, пожалуйста, помоги нам выиграть время. — Посмотрев на Джессику, он вдруг оторопел. — Джесс, а ты…

— Что?

— Ты… накрасилась? Джесс сделала большие глаза:

— И что тут такого? В пятницу вечером уже и накраситься нельзя?

— Да нет, нет… Ты потрясающе выглядишь. Честно. Ну, пойдем, пора приниматься за дело.

Джессика сжала руку Джонатана и отвела взгляд. Рекс и Мелисса повели ее вниз, к темной сердцевине Змеиной ямы. Джонатан снова вдохнул поглубже и, наконец, перестал таращиться вслед Джессике.

— Ладно, Десс, командуй. Что надо делать?

— Прежде всего нам понадобится заготовленный мной чистый металл, который лежит… — Десс застонала и стукнула себя ладонью по лбу. — В моей дорожной сумке.

Джонатан огляделся по сторонам.

— А сумка где?

Десс указала в ту сторону, где за линией обороны валялась пронзенная ею туша темняка. Из раны в его боку продолжала выливаться паучья река — сплошные лапы и зубы, зубы и лапы.

— Можно о ней забыть, — сказал Джонатан. Десс горько вздохнула.

— Тогда нам придется импровизировать.

Джессика следом за Рексом спустилась в самую середину Змеиной ямы.

Земля тут была сырая. Утром в школьной библиотеке Десс объяснила Джессике, как образуются такие впадины, по-научному именуемые понорами или карстовыми колодцами. Где-то внизу, под землей, лежала водная капсула, заключенная между слоями каменной породы. Эта вода накапливалась под землей еще с тех пор, как Гремучая котловина была озером. Слой песчаника здесь был намного тоньше, чем где-либо в котловине, и несколько десятков лет назад эта корка частично провалилась и обрушилась в водную полость.

Джессика ступала осторожно, гадая, не провалится ли земля в воду прямо у нее под ногами. С ее везучестью такое запросто могло случиться именно сегодня.

В самой середине, в самом глубоком и сыром месте впадины из земли торчала узкая скала.

Десс говорила, что этот камень давным-давно, может быть тысячу лет назад, был скрыт под землей, а потом, когда образовался понор, камень очутился на поверхности. Эта скала имела большое значение для людей, которые сражались с темняками в стародавние времена, еще до того, как чудовища отступили под прикрытие потайного часа.

Скала была почти вровень с макушкой Рекса, и посередине на ней имелся выступ, похожий на плоскую полочку. На этой «полочке» горкой лежали мелкие камешки. Рекс смахнул их.

— Детишки, — объяснил он.

— Хорошо еще, что сегодня тут не оказалось ни одного жмурика, — заметила Мелисса. — Бывает, приходится ходить между ними, чтобы хоть что-то получилось.

— Ну да, — кивнула Джессика, — я слышала, что некоторые приходят сюда по ночам.

— Приходят, — подтвердила Мелисса. — И мы любим их отпугивать, чтобы они больше сюда нос не совали, понятно?

— Да вы кого угодно напугаете. Мелисса полыценно усмехнулась:

— Это для их же блага.

Рекс провел кончиками пальцев по поверхности камня и пристально уставился на него.

— Это одно из тех мест, где письмена изменяются, — сказал он Джессике. — Я стараюсь бывать тут как можно чаще.

— Изменяются? Ты хочешь сказать, что письмена выглядят иначе от ночи к ночи?

Джессика подошла ближе к камню. Ей очень хотелось разглядеть те знаки, которые умел читать Рекс. Но она видела перед собой просто камень — самый обычный слоистый известняк. А в синем полуночном свете все слои имели различные оттенки серого. Рекс кивнул.

— Да. Всякий раз, когда бы я ни читал знаки на этом камне, здесь появляются новые письмена. — Он постучал по камню костяшкой согнутого указательного пальца. — Тут хранится множество историй, но за один раз прочитать можно лишь несколько.

— Значит, этот камень — как монитор компьютера, — проговорила Джессика.

Мелисса фыркнула, а Рекс снова кивнул.

— Да. Правда, его нельзя заставить показать тебе то, что ты хочешь увидеть. Он показывает лишь то, что сам захочет показать.

— Если только не попросишь его очень-очень вежливо, — добавила Мелисса.

Она достала из кармана куртки черный бархатный чехол, а из чехла — нож.

Джессика сглотнула подступивший к горлу ком.

— А кстати, как он работает, этот камень?

— Камню нужно попробовать тебя на вкус, — ответила Мелисса.

— На вкус… — растерянно пробормотала Джессика. — Он что же, руку мне лизнет?

Мелисса снова улыбнулась:

— Скорее укусит, чем лизнет.

Рекс повернулся к Мелиссе и взял у нее нож.

— Прекрати, Мелисса. Не стоит слишком долго об этом говорить.

Он подошел к Джессике.

— Нужно всего несколько капель крови. Джессика попятилась.

— Вы про кровь мне ничего не говорили!

— Из кончика пальца. Это же совсем не больно.

Джессика сжала руки в кулаки.

— Да ладно тебе, Джесс, — стала уговаривать ее Мелисса. — Разве ты никогда ни с кем не заключала союз? Кровные сестры или еще что-нибудь в этом духе… Не клялась на крови?

— Да нет, вообще-то. Если что, я обычно крещусь.

Рекс кивнул:

— Между прочим, клятва на крови предшествовала крестному знамению. В древние времена пользовались ножом.

— И выражение «чтоб я сдох» тогда имело намного более буквальное значение.

— Сейчас не древние времена, — покачала головой Джессика. — И помирать я не очень-то собираюсь.

— Что, ты такая трусиха? Боишься пальчик уколоть? — издевательским тоном осведомилась Мелисса.

Джессика сдвинула брови. После всего, что ей довелось пережить этой ночью, никто не смел называть ее трусихой. Во всяком случае — не Мелисса.

— Ладно, — стиснув зубы, проговорила она и вздохнула. — Давай нож.

— Нужно, чтобы кровь собралась вот здесь, — сказал Рекс и указал на маленькую ямку в каменной полочке, не больше наперстка.

Джессика осмотрела нож.

— Он чистый?

— Абсолютно. Ничто из полночного мира никогда не прикаса…

— Я не в этом смысле спрашиваю, — прервала Рекса Джесс, постаравшись не сделать круглые глаза. — Я в смысле стерильности.

Рекс улыбнулся:

— А ты понюхай его.

Джессика понюхала лезвие ножа и уловила легкий запах технического спирта.

— Только осторожно, ладно? — попросил ее Рекс. — Нам нужно всего несколько капель.

— Нет проблем, — храбро ответила Джессика.

Она взглянула на собственную левую руку и сжала в кулак все пальцы кроме безымянного.

Нож сверкнул, озаренный светом темной луны. На лезвии были проштампованы крошечные буковки: «Нержавеющая сталь».

— Ладно, — пробормотала Джессика и собралась с храбростью.

— Может быть, ты хочешь, чтобы это сделал…

— Нет!

Джессика не дала Рексу договорить.

Она облизнула пересохшие губы, скрипнула зубами и провела краем лезвия по кончику пальца. Даже при синем полночном свете кровь оказалась ярко-алой.

— Не трать ее понапрасну, — посоветовала Мелисса.

— Не бойся, хватит, — процедила сквозь зубы Джессика.

Она поднесла руку к каменной полочке и стала смотреть за тем, как на кончике пальца постепенно собирается капля. Капля набухла, мгновение повисела и упала в каменную ямку.

Из глубины камня послышалось шипение. Джессика отдернула руку.

— Еще, — сказал Рекс.

Джессика осторожно вытянула руку. Еще одна капля ее крови упала в ямку. Как только кровь коснулась камня, послышалось еще более отчетливое и громкое шипение. Под ногами у Джессики задрожала земля.

— Хорошо, — кивнул Рекс. — Может быть, этого хватит.

Камень, перед которым стояла Джессика, тоже дрожал. По склонам впадины в ее середину осыпался песок. Джесс пришлось высвободить из песка одну ногу, потом вторую.

— Это и должно было случиться?

— Я… я не знаю, — растерянно признался Рекс.

— На самом деле, мы такого раньше не делали, — сказала Мелисса.

— Блеск.

— Понимаешь, раньше у нас и вопросов не возникало, у кого какой дар, — это и так было ясно. — Рекс говорил и пятился назад, подальше от камня.

А камень трясся все более заметно. Вокруг от земли поднималась пыль, к грохоту под ногами присоединился громкий чавкающий звук.

Джессика представила себе веками копившуюся под землей воду — холодную, темную, ожидающую своего часа.

— Скажите, когда надо будет бежать! — воскликнула она, пытаясь перекричать грохот.

С оглушительным треском камень раскололся. Трещина прошла по нему сверху донизу.

— Думаю, прямо сейчас! — крикнул Рекс. Джессика развернулась и начала взбираться вверх по склону. Песок упрямо осыпался и отталкивал ее назад.

Но вдруг грохот стих.

Все трое замерли, переглянулись и, не сговариваясь, обернулись к камню.

— Начало неплохое, — съязвила Мелисса. — Ты его разбила, Джессика.

Камень действительно раскололся надвое. Тонкая трещина разделила его ровно пополам, но шум стих и земля успокоилась. Вокруг клубами оседала пыль, по краю впадины все еще полыхали молнии, но казалось, будто воцарилась непроницаемая тишина.

Рядом с Джессикой мягко приземлился Джонатан. Она услышала шаги Десс, сбегавшей вниз по склону.

— Что случилось? — спросил Джонатан. Джессика показала ему палец.

— Я порезалась. А потом все вдруг как затрясется…

Рекс сбежал вниз, к камню, и пристально воззрился на «полочку».

— Все получилось, — прошептал он.

Джессика приблизилась к нему и робко взглянула на ямку в камне. Ее кровь растеклась длинными струйками, потемнела и окрасила камень. Струйки крови нарисовали знак. Что-то вроде раздвоенного когтя, сжимавшего искру.

— Что это означает, Рекс?

Рекс, часто моргая, растерянно пробормотал:

— Два слова, соединенные в одно… «Дарующий пламя», «воспламеняющий»?..

Джессика пожала плечами:

— А это что означает?

Рекс на шаг отступил от камня и покачал головой. Джессика обернулась, обвела взглядом остальных полуночников. Все они были настолько же озадачены, насколько и она.

— Даже не знаю, — признался Рекс. — Воспламеняющий… Такого таланта не бывает.

— Теперь есть, — поправил его Джонатан.

— Уж лучше бы это было что-нибудь полезное, — подала голос Десс. — Потому что минут через пять у нас будут гости.

— Ты о чем, Десс? — опасливо поинтересовался Рекс.

— Когда моя линия обороны спалила темняка, погнавшегося за Джессикой, мой чистый металл очень сильно испачкался. Разряды становятся все слабее.

Джессика устремила взгляд к краю впадины. Кольцо огня, окружавшее их, и вправду стало слабее, языки пламени — ниже. Вспышки молний уже не слепили глаза, голубое пламя побледнело.

— Вижу, — сказал Рекс. — Но мне показалось, что ты собиралась что-то наладить.

— Мы сделали все, что могли. У меня не хватает чистой стали. Кое-кто оставил мою сумку посреди пустыни.

— Ты сама бросила свою сумку, — огрызнулся Рекс, — когда схватила копье и решила поиграть в амазонку.

Должен же был кто-то прикончить того тарантула! — вскричала Десс.

— Ты его не прикончила, ты его превратила в целое войско пауков! — рявкнул Рекс. — И некоторые из нас чуть не потонули в этом…

— В войске не тонут!

— Прекратите, хватит!

Крик Мелиссы усмирил Рекса и Десс. Джессика заметила, как побледнела телепатка, когда Десс и Рекс начали ссориться. Ее мучения были так сильны, что она обхватила себя руками и согнулась.

— Прости, Мелисса, — опомнился Рекс и сделал глубокий вдох.

— Рекс, я ничего не могу поделать, — более или менее спокойно объяснила Десс.

Джессика запрокинула голову. Сквозь прорехи в мерцающем огненном куполе она видела ползучек, кружащих над Змеиной ямой. Возле самого края впадины горели злые глаза мелких тварей. Пауки окружили Яму и только ждали удобного момента.

— Все зависит от тебя, Джессика. Джесс беспомощно посмотрела на Рекса.

— А что я могу? Вы все себя так ведете, будто я что-то такое знаю. Словно я какая-то особенная.

Джонатан взял ее за руку, невесомость окутала Джессику, и на сердце у нее тоже сразу полегчало.

— Все в порядке, Джесс. Мы что-нибудь придумаем.

— Что значит «воспламеняющая», Рекс? —

спросила Десс.

— Я пока не совсем понимаю. Нужно еще

исследовать…

— Нет времени изучать письмена, Рекс, — прервал его Джонатан. — Скажи, как ты думаешь, что это значит?

Рекс задержал взгляд на каменной глыбе и прикусил губу. Мелисса подняла голову и уставилась на него.

— Ты шутишь, — проговорила она.

Десс рассмеялась:

— Думаешь, это надо понимать буквально? Ты считаешь, что она может пользоваться огнем. Самым настоящим огнем.

— Во время тайного часа? — решил уточнить

Джонатан.

— А не слабо было бы, — заметила Десс. — Красное пламя во время синевы.

Рекс посмотрел на Мелиссу.

— А что, в этом есть смысл, — задумчиво произнесла она. — По крайней мере, настоящее пламя уж точно может настолько страшить темняков. Тогда все объясняется.

— Но вы же сами говорили, что настоящий огонь здесь не работает, — в отчаянии проговорила Джессика.

Рекс кивнул:

— Верно. Затем и был сотворен тайный час. Главная цель Разлома состояла в том, чтобы уйти от развития техники. От огня, от электроники, от всех новых идей. — Он обернулся к Джессике: — Но ты явилась, чтобы заставить их снова встретиться с огнем. Ты могла бы все изменить.

— Слушайте, хватит уже тут торчать и произносить речи, — вступила в разговор Десс. — У кого-нибудь есть спички?

— Нет.

— Нет.

— Нет.

Мелисса покачала головой:

— Хороша «несущая пламя». Жалко, что среди нас нет несущих спички.

— Между прочим, я спрашивала насчет спичек, — заметила Джессика, — а Рекс сказал, что они здесь будут бес…

Над Змеиной ямой послышался треск, сверкнула вспышка, и на землю рядом с Десс рухнула мертвая ползучка.

— Вот мерзость! — выругалась Десс и зажала пальцами нос, чтобы не вдыхать отвратительную вонь.

Мелисса посмотрела на небо.

— Они понимают, что оборона ослабла. Наглеют и подбираются все ближе.

— Ладно, — сказал Рекс. — Может быть, нам не понадобятся спички. Мы можем добыть огонь древним способом.

— Это как? С помощью кремня? Или еще как-то? — осведомился Джонатан.

Или с помощью двух палочек. Их трут друг о дружку, — напомнила Десс.

— Палочки? — Джессика озадаченно огляделась по сторонам. — Между прочим, в палочконосицы я тоже не нанималась. Здесь пустыня.

— Вот. — Рекс оторвал от своего ботинка стальное колечко, поднял с земли камешек. — Ударь ими друг о друга, Джесс.

Джессика взяла у него колечко и камешек и стукнула ими друг о дружку.

— Сильнее.

Джессика крепко сжала в одной руке камешек и изо всех сил ударила по нему металлическим колечком.

Вспыхнула искра — ярко-красная на синем фоне.

— Вот это да! — восхитилась Десс. — Видели, какого цвета была искра?

Джессика вопросительно глянула на Рекса. Она особого восторга не испытала.

А Рекс стоял, изумленно вытаращив глаза.

— Огонь, — вымолвил он.

Да, но искрами войско врагов не остановишь, — рассудительно заметил Джонатан. — Нам нужно разжечь пламя. Десс кивнула.

— Жалко, что тут нет растопки. Хотя бы бумага есть у кого-нибудь?

Джессика вытащила из кармана карту, нарисованную Десс, — ту самую, по которой ей следовало добраться до Змеиной ямы.

— Я подожгу эту бумажку. А вы постарайтесь найти еще что-нибудь, что горит.

Она опустилась на колени, положила листок с картой на землю, положила рядом камешек, прижала его покрепче и ударила по нему стальным колечком.

Вылетело несколько искорок, но они отлетели от бумаги без каких-либо последствий.

В вышине послышался душераздирающий крик. Джессика подняла голову. Прямо над ними кружил темняк, рискнувший подлететь к постепенно гаснущему куполу. Голубые зигзаги молний устремились к нему и заставили его подняться выше. Однако чудовище снова пошло на снижение. Оно продолжало испытывать оборону полуночников на прочность. Похоже, высекаемые Джессикой искры приводили его в неистовство.

— Попробуй еще разок, — посоветовала Джессике Десс.

Джессика повернула камешек по-другому — так, чтобы угол атаки стал более острым. Но она промахнулась и задела камень костяшками пальцев. В итоге она пребольно ушибла руку, а камень только глубже загнала в песок.

Джессика вынула камешек из песка и снова стукнула по нему колечком. Искры не вылетали. Ушибленные костяшки залило кровью, порезанная подушечка пальца разболелась и пульсировала в такт с биением сердца.

Ничего не получалось.

— Скоро окончится полночь? — тихо спросил Джонатан.

— Не так уж скоро, — ответила ему Десс.

Джессика продолжала упрямо колотить колечком по камешку. Вылетело еще несколько искорок, но бумага не загорелась.

— Ничего не выходит, — упавшим голосом проговорила она. — Может быть, лучше камешком о камешек?

— Вот, возьми.

Джонатан опустился на колени рядом с ней и подал ей другой камешек. Джесс ударила по нему первым камнем.

Ничего.

Она взглянула на часы. До. конца потайного часа оставалось двадцать минут. Оборонительные молнии слабели на глазах.

— Джессика.

— Я пытаюсь, Джонатан.

— Твои часы.

— Что — «мои часы»? Он указал на ее часы.

— Они идут.

Джессика недоверчиво посмотрела на него. Она только теперь осознала, что раньше не надевала часы при наступлении времени синевы. Она всегда снимала их, когда ложилась спать.

— Твои часы идут, — повторил Джонатан, — и они электронные, а не механические.

— А вот и они, — прошептала Десс. Джессика запрокинула голову, посмотрела на небо. Круг голубого пламени вокруг Змеиной ямы угас. Прямо над головами пятерых полуночников стояла темная луна. Темняк опасливо опускался все ниже. Он с такой силой размахивал крыльями, что от земли поднимался песок.

— Джессика, — тихо проговорил Рекс — Огонь нужен нам немедленно.

Джессика снова сжала в руках камешки, но помедлила.

Она вспомнила строящееся здание на территории «Эрспейс-Оклахома», где они с Джонатаном в прошлые выходные спасались от темияков. Когда Джессика проезжала мимо этой стройки с Констанцей сегодня, все здание было освещено. Видимо, лампы там горели каждую ночь. Всю ночь напролет.

— Джессика…

Со всех сторон доносилось шуршание. В атаку пошли тарантулы.

— Нет, — еле слышно прошептал Рекс. Джессика нажала на маленькую кнопочку сбоку от циферблата часов. Загорелась подсветка — белая на фоне синего полуночного сияния. Часы показывали сорок две минуты первого.

Джонатан встретился взглядом с Джессикой и раскрыл рот от изумления.

— Это все ерунда, — заявила Джессика, бросила камешки на землю, вынула из кармана фонарик и поднесла к губам.

— «Безмятежность», — проговорила она. Она наставила фонарик на наступающее войско тарантулов и включила его.

Конус белого света рассек синюю тьму. Паучье войско огласилось жалобным писком.

Белый свет метался по дну впадины. Как только он прикасался к паукам, они превращались в пепел. Паучье войско издавало жуткий писк. Казалось, одновременно дуют в тысячу свистков. Волна лохматых насекомых быстро развернулась и покатилась по склонам впадины в обратную сторону. Джессика подняла фонарик вверх, направила его свет в небо, и ползучки, попавшие в его луч, вспыхнули неожиданно ярким на фоне тьмы красным пламенем. Джессика держала фонарик прямо, чтобы поймать его лучом темняка, который еще совсем недавно парил над Змеиной ямой, но чудовище скрылось во тьме и с воем унеслось вдаль.

Последние несколько пауков отчаянно карабкались по обуглившимся трупам сородичей. Джессика сожгла их лучом фонарика одного за другим.

Белый свет здесь, во времени синевы, выглядел нереальным, сверхъестественным. Он все-

му придавал истинные краски. Луч фонарика разгонял синеву вокруг, возвращал пустыне ее привычные цвета — коричневый и красноватый. Обгоревшие трупики пауков и ползу-чек становились тускло-серыми.

Даже луна в небе казалась серой, бледной и нестрашной. Из нее словно бы вытек весь ужас, и ничего зловещего в ней не осталось.

Как только войско пауков отступило от Змеиной ямы, все стихло. Смолкла трескотня ползучек и писк армии тарантулов. Вскоре только вдалеке были слышны крики темняков — вопли боли и поражения.

— Да выключи ты эту штуку! — жалобно воскликнула Десс.

Джессика вздрогнула, увидев глаза своих друзей. Луч фонарика окрасил их в сердитый темно-лиловый цвет. Десс заслонялась руками. Джонатан, Мелисса и Рекс жмурились, кривясь от боли.

Только Джессика легко переносила этот свет.

Она опустила фонарик и выключила его.

— Простите.

Один за другим, болезненно моргая, полуночники открыли глаза, отняли руки от лица.

— Все в порядке, — успокоил Джессику Рекс.

— Да. Ты, главное, не переживай, — добавил Джонатан.

Честная сделка, — смеясь и протирая слезящиеся глаза, сказала Десс. — Мы на несколько минут ослепли, зато нас не слопали пауки.

— Говори за себя, — буркнула Мелисса, морщась и прижав ладони к вискам. — А мне пришлось и вашу гадскую боль терпеть, а не только свою.

— А ведь ты вправду это умеешь! — прошептал Рекс. — Протащила технику в потайной час!

У Джессики закружилась голова. Перед глазами у нее все еще плясали краски, оживленные белым светом, и образы убитых пауков и ползучек. Руку, сжимавшую фонарик, слегка покалывало.

— Огнемет… — вырвалось у Десс. — Да ты — самый страшный сон темняков!

Мелисса медленно кивнула, глядя в небо.

— Так и есть. Все это их не радует. Совсем не радует.

Джессика посмотрела на Мелиссу, перевела взгляд на фонарик в своей руке.

— Да, но что они теперь будут делать? Десс рассмеялась:

— Ну вот, ты сама сказала. Джонатан положил руку на ее плечо.

— Все верно. Ты — воспламеняющая. Это значит, что теперь ты в безопасности, Джессика.

Она кивнула. Фонарик, который она держала в руке, теперь казался ей самым обычным, но несколько минут назад, когда фонарик горел, ее наполняла какая-то сила — громадная и могущественная. Ничего подобного Джессика прежде не испытывала. Она ощущала себя проводником, по которому текла мощная энергия, — возможно, вся мощь дневного мира перетекала через нее в полночь и все здесь изменяла.

— В безопасности, — тихо вымолвила она. Но нет, тут дело было не просто в безопасности. Она сама стала чем-то большим и чем-то пугающим.

— Понимаешь, Джессика, тут ведь дело, наверное, не только в фонарике, — заметила Десс. — Я уж и не знаю, где предел твоих способностей. То есть… Может быть, ты и фотоаппаратом смогла бы пользоваться во времени синевы.

Длсессика пожала плечами и вопросительно посмотрела на Рекса.

— Есть только один способ это узнать — попробовать, — сказал он. Ну… фотосъемка — это же химический процесс, и он в какой-то степени, пожалуй, связан с огнем.

— Да одной фотовспышкой можно столько дел наделать!

Ага, и плееры тоже не помешали бы!

— А как насчет автомобильного двигателя?

— Ни в коем случае.

Все замолчали. Рекс покачал головой с обескураженным, но радостным видом и посмотрел на клонящуюся к закату луну.

— Уже поздно, — сказал он. — На все эти вопросы мы ответим будущей ночью.

Джонатан согласно кивнул:

— Да, мне лучше не опаздывать. Парни Сент-Клера все эти дни с меня глаз не спускают. Хочешь, я провожу тебя домой?

Джессика вздохнула. Ей так хотелось улететь, оставить на земле всю ту жуть, с которой ей довелось встретиться сегодня. Но она покачала головой:

— Я должна вернуться на вечеринку. Констанца в обморок грохнется, если я просто испарюсь.

— Ладно. Тогда до завтра?

— Конечно.

Джонатан наклонился и поцеловал ее, и, как только их губы соприкоснулись, тело Джессики сразу потеряло вес. А когда Джонатан отстранился, ее ступни снова коснулись земли, но осталось чувство пустоты под ложечкой.

— До завтра, — проговорила она. Джонатан повернулся, подпрыгнул и вылетел из кратера Змеиной ямы. Вторым прыжком он взмыл высоко в небо и исчез в темной дали.

— Нам пора бы тоже трогаться, — заметил Рекс.

— Точно, — кивнула Джессика. — Я буду в полном порядке.

— Да ты больше чем в полном порядке, — рассмеялась Десс. — Улыбочку убери, Джессика Дэй!

Джессика поняла, что краснеет, и плотнее запахнула полы пиджака.

— Ты найдешь дорогу к костру? — тихо спросила Мелисса.

— Да. — Джессика указала в ту сторону, где, по ее расчетам, находилась компания Констанцы. — Луна садится на западе, значит, мне — в ту сторону.

— Неплохо, Джессика, — похвалила ее Десс. — Ты начинаешь приобретать навыки настоящей полуночницы.

— Спасибо.

— Давайте тут немного приберем, — предложил Рекс. — Беспорядка после нас сегодня больше, чем обычно.

Десс и Мелисса не слишком охотно согласились.

— А мне пора возвращаться на вечеринку, — вздохнула Джессика и покачала фонариком. — Думаю, ничего плохого со мной не случится.

Рекс кивнул:

— Спасибо, что пришла сюда, Джессика. Спасибо, что поверила нам.

— Спасибо тебе за то, что сказал мне, кто я такая, — отозвалась она и вдруг нахмурилась. — Что бы там ни случилось потом, по крайней мере, я теперь не совсем уж никчемная полуночница, правда?

— Я никогда и не считал тебя никчемной.

Довольно скоро она добралась до костра. Дорога по прямой заняла всего пять минут, как и обещала Десс. Джессика раньше никогда не видела неподвижный костер. То, что она увидела, и на костер-то походило весьма отдаленно. Синеватые языки пламени не отбрасывали света. Они были видны большей частью в виде странных искажений воздуха — это походило на марево в жаркий день посреди пустыни.

Ей не хотелось смотреть на замерших в неподвижности людей, а особенно — на их лица, казавшиеся уродливыми и мертвенными, как на плохой фотографии. Джессика стала разглядывать костер. Протянула к неподвижному огню руку, прикоснулась кончиком пальца к языку пламени.

Пламя оказалось горячим, но не обжигающим. Его жар был приглушенным — словно голоса, доносящиеся из соседней комнаты. От прикосновения Джессики на замершем языке огня осталась отметина. Казалось, красноватое пламя жаждет пробиться во время синевы. Джессика отдернула палец. Красноватая искорка света засветилась на темно-синей пелене, окутавшей пустыню.

А когда луна опустилась за горизонт, Джессика отступила в темноту.

Полночь закончилась. Холод сразу набросился на нее, и она поежилась. Было так зябко в этом тонком пиджачке.

Около костра все пришло в движение. Разговоры, смех, музыка — все ожило, будто Джессика распахнула дверь и выпустила вечеринку на волю. Сама себе она вдруг показалась маленькой. Мир переполнился людьми и звуками, он отталкивал ее, заставлял уйти в тень.

— Джессика?

Это был голос Констанцы. Она звала Джесс, стоя у костра.

— Я здесь.

— А я думала, ты «пошла прогуляться» со Стивом, — с улыбкой заметила Констанца. — И какое-то время я тебя не видела.

— Да, но… В общем, он урод, если честно. Констанца подошла ближе. Отойдя от костра, она сунула руки в карманы.

— Что ты сказала? — Констанца вытаращила глаза, разглядев всклокоченные волосы Джесс, окровавленные костяшки пальцев, грязные пятна на платье и пиджаке. — Ты в порядке? Что случилось?

— Ой, мне так жаль… Прости, я перепачкала твои вещи. Я не…

— Вот гад! — воскликнула Констанца. — Извини меня, извини! Я никак не думала…

— Да нет, он не то чтобы…

— Пошли, Джесс. Я отвезу тебя домой.

Джессика замерла, но тут же вздохнула с облегчением. Меньше всего ей хотелось остаться на вечеринке.

— Да, конечно. Было бы здорово. Констанца взяла Джессику под руку и повела ее к машинам.

— Эти парни из Броукн Эрроу порой уж слишком много себе позволяют, — вздыхала Констанца. — Даже не знаю, что некоторые в них находят. Считают себя жутко крутыми, а в руках себя держать совсем не умеют.

— А костер отличный.

— Тебе нравятся костры?

— Ага.

— Ну, вот и славненько. Может быть, мы как-нибудь…

Неожиданно из темноты впереди них послышался голос:

— А, вот ты где!

У Джессики чуть ноги не отнялись. Это был Стив. Он возвращался от стоянки, куда несколько минут назад увел ее. Констанца крепче сжала руку Джессики.

— Ты вдруг исчезла, Джесс. Я так напугался. — Он шагнул вперед. — Ой, а что это у тебя с…

Он ничего не успел понять, Джессика и сама оторопела: Констанца отпустила ее руку, стремительно шагнула вперед и отвесила Стиву внушительный апперкот.

Парень отлетел назад, запутался в собственных ногах и плюхнулся, сильно ударившись ягодицами о спекшуюся землю.

— Пошли!

Констанца снова схватила Джессику за руку, и они продолжили свой путь к машине. Констанца довела свою мысль до конца:

— Соберемся с хорошими мальчиками из Биксби и закатим вечеринку на соляных пустошах.

Джессика обескураженно заморгала и почувствовала, что сейчас рассмеется.

— Ох, да… Это было бы здорово! Позади стихали вопли возмущенного Стива.

— В пустыне нет ничего лучше, как у костра погреться, — объявила Констанца.

Джессика улыбнулась и теснее прижалась к подружке.

— Это ты здорово придумала, — сказала она. — Я обязательно прихвачу спички.

— Они все еще здесь, вдалеке.

— Затаились, хочешь сказать. Боятся. Рекс лежал, прижавшись затылком к капоту

автомобиля Мелиссы и подперев голову рукой. Она понюхала воздух.

— Нет, тут что-то еще.

Этот разговор происходил два дня спустя после явления воспламеняющей в Змеиной яме. Окутанная синевой пустыня выглядела так, словно по этой твердой, спекшейся земле никогда не ступала ничья нога. Необъятный простор на вкус был сухим и одиноким — что-то вроде смеси измельченного мела с песком. Но Мелисса все же ощущала, что за горами по другую сторону Гремучей котловины прячутся темняки.

— Они ждут, — сказала она.

— Чего?

Мелисса пожала плечами. Ведь это был всего лишь привкус, не более того.

— Ждут развития событий, я бы так сказала.

— Наверное, они до сих пор в шоке, — проговорил Рекс. — Лично я точно в шоке.

Мелисса покачала головой:

— Нет. Они ее ждали.

— Ты шутишь?

Мелисса открыла глаза и обернувшись, посмотрела на старого друга.

— Ты никогда не ощущал темняков на вкус, Рекс. Может быть, для того чтобы их понять, надо быть эмпатом или телепатом, но они не похожи на нас. — Она лежала рядом с ним на земле и смотрела на луну. — Они такие старые, такие перепуганные…

— Неделю назад я бы их пугливыми не назвал, — хмыкнул Рекс. — Скорее наоборот, они сами хоть кого могли напугать.

Мелисса улыбнулась. Две ночи назад она почувствовала, как жутко Рекс боится пауков. Этот страх был глубоким и неосознанным, как все детские фобии.

— Их прогнали на край света, Рекс. Они зажаты внутри единственного часа в сутках. Им грозит свет дня, огонь, математика, эра новой техники. Их пугают и заставляют прятаться существа, которых они раньше кушали на завтрак. В буквальном смысле слова.

— Наверное, это так.

— А я знаю точно, что это именно так. Я их чувствую, это исходит от них. Мы — их страшный сон, Рекс. Мы, хитроумные люди, с нашими орудиями, цифрами и огнем. Маленькие обезьяны, которые в один прекрасный день начали охотиться на них и не пожелали отступать. С тех самых пор, как они скрылись внутри тайного часа, они не переставали бояться. Они даже знали, хоть и страшились этого знания, — знали, что настанет время, когда мы разыщем их и во времени синевы. Вот так же ты всегда точно знаешь, что где-то у тебя под полом крадется паук и хочет подползти к тебе.

Она почувствовала, что у Рекса по спине побежали мурашки, и хихикнула.

— Пожалуйста, перестань, — взмолился Рекс. — Я, между прочим, в твои страшные сны не заглядываю, Ковбойша.

— Тебе везет, — фыркнула она и продолжала: — Так вот, в глубине своих черных-пречерных душ темняки всегда знали, что появится Джессика. Придет воспламеняющая и лишит их последнего убежища.

— Поэтому они так стремились убить ее.

— «Стремились»? — негромко переспросила Мелисса и улыбнулась.

Мелисса и здесь, на другом краю пустыни, ощущала их ненависть, холодную и непоколебимую. Эта ненависть была горькой и ясной, как вкус химического карандаша на кончике языка. В том разуме, который затаился за горами, не было беспомощности и глупости. Там были спокойствие и готовность. Будучи зверями, темняки поначалу атаковали вслепую, как и положено животным, но они вовсе не были побеждены окончательно. Постоянная параноидальная готовность к бою исходила от каждого из мрачных, темных, древних разумов.

Они готовились к этому дню десять тысяч лет.

И они снова явятся за Джессикой Дэй.

Весь тайный час, от начала до конца, Рекс с Мелиссой провели в Гремучей котловине. Они ждали, чтобы посмотреть, не осмелятся ли темняки вернуться.

Мелисса зевнула. Эти дозоры были следствием неистребимой привычки Рекса перестраховываться, но после минувшей недели каждая полночь, во время которой ничего не происходило, была для Мелиссы радостью.

Мелисса чувствовала вкус Десс. Та возилась в Змеиной яме: замеряла трещинки в камне, возникшие от прикосновения Джессики, и пыталась математически осмыслить новую асимметрию. Кроме того, Десс разрабатывала что-то вроде новой карты. Она наносила на нее картину звездного неба, за которым наблюдала с помощью изготовленного собственными руками секстана, и пребывала в полном восторге от какой-то очередной нумерологической тайны, которой пока ни с кем из полуночников не делилась. Десс с головой ушла в чистое царство углов и коэффициентов.

А еще Мелисса чувствовала Джонатана и Джессику, оставшихся в Биксби. Они немного полетали вдвоем, а потом устроились где-то повыше, чтобы любоваться окрестностями. Они были просто счастливы, а Джессика вдобавок излучала волнение, связанное с тем, что у нее обнаружился такой дар. Она так отличалась от испуганных, чужеродных тварей, сознание которых было переполнено ненавистью к ней.

Мелисса ощущала Рекса, находившегося совсем рядом с ней. Его разум был полон вопросов и жажды прочесть еще больше и познать еще больше. Но еще глубже таилось спокойное и радостное понимание: именно он, Рекс Грин, станет тем вождем, который напишет об этих странных и волнующих днях.

Все радовались и в своей радости не помышляли о том, что битва только начиналась.

Полночь завершилась.

Десс вернулась вовремя — как раз в то мгновение, когда заурчал двигатель старенького «форда». Мелисса не глушила мотор, поскольку в полночь он не тратил горючего.

Они спрыгнули с капота и забрались в салон. Десс открыла заднюю дверцу. Взгляд у нее было рассеянный. Когда она производила мысленные расчеты, она почти не разговаривала, и Рекс с Мелиссой хранили почтительное молчание.

Мелисса везла их домой по окраинным улицам. Чутье помогало ей избегать встреч с полицейскими машинами. В воскресную полночь в Биксби все большей частью спали, поэтому определить полицейских на вкус особого труда не составляло. И все же время от времени Мелисса улавливала обрывки чьих-то мыслей, чью-то бессонную тревогу или ночной спор, кусочек сна — хорошего или страшного:

«Я ни за что не смогу оплатить этот счет…»

«Откуда мне было знать, что у нее аллергия на арахис?»

«Даже не верится, что завтра опять понедельник…»

«Мы должны заполучить Джессику Дэй».

Мелисса вздрогнула и судорожно сжала руль. Последний обрывок мысли она ощутила особенно ярко и сильно. Она попыталась определить источник мысли, попробовала выделить ее из фона тревог, ночных страхов и сумятицы глупых сновидений. Но мысль исчезла, растворилась в хаосе умственного шума Биксби так же быстро, как возникла, — камешком, упавшим в бушующий океан.

Мелисса сделала глубокий вдох. Часы показывали семнадцать минут первого. Мысль принадлежала человеку.

— Что это было? — спросил Рекс.

— Ты о чем?

— Ты что-то почувствовала. Несколько секунд назад. Ты чуть руль с мясом не вырвала.

Мелисса глянула на Рекса, прикусила губу. Потом она пожала плечами и, отвернувшись, уставилась на дорогу.

— Ничего такого, Рекс. Наверное, просто какому-то малышу страшный сон приснился.