"Творения, том 3, книга 1" - читать интересную книгу автора (Златоуст Иоанн)ТВОРЕНИЯ СВЯТОГО ОТЦА НАШЕГО ИОАННА ЗЛАТОУСТА АРХИЕПИСКОПА КОНСТАНТИНОПОЛЬСКОГО Том III Книга 1 I. БЕСЕДА на притчу о должнике десятью тысячами талантов, взыскивавшем сто динариев (Матф. XVIII, 23-35), и о том, что злопамятство хуже всякого греха. Эта беседа признесена святителем в 387 году между Пасхой и Вознесением, после продолжительного перерыва в беседах по случаю тяжкой болезни святителя. Поэтому в самом вступлении выражется радость пропведника по случаю возвращения его к своим слушателям после продолжительного отсутствия вследствии именно болезни. Посвятив великий пост искоренению дурной привычки клясться, проповедник переходит к обличению другого порока и осуждает гнев и страсть к возмездию за обиды, что и делает через объяснение притчи о рабе, который должен был десять тысяч талантов. - Иисус Христос, чрез посредство этой притчи, хотел научить Своих учеников подавлять в себе приступы гнева; это и доказывает вопрос, с которым ап. Петр обращается по этому предмету к Спасителю. - Должно прощать не семьдесят семь раз, как толкуют некоторые, но бесконечное число раз. - Отчет, которого потребует Царь Небесный, будет одинаково строг для всех возрастов, полов и состояний. - О том, что означают слова: "не имел, чем заплатить". - Как должник, опасавшийся быть осужденным, получает прощение своего долга, вследствие своей мольбы. - Бог, прощающий Ему причиненные оскорбления, не простил того оскорбления, в котором оказался повинным жестокий раб по отношению к своему собрату. - Нет ничего такого, что было бы более ненавистно пред Богом как мщение. II. БЕСЕДА на слова: "Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты" (Мф. 26: 39). Так как и пророки знали об обстоятельствах страданий Иисуса Христа, то тем более знал о них Он Сам. - Нельзя говорить, что Иисус Христос отказывался подвергнуться страданиям; на это указывает суровый укор, который Он сделал ап. Петру, желавшему отвратить Его от этого. - Перед самым распятием Он говорил Своему Отцу: "пришел час, прославь Сына Твоего", как будто от креста должна была произойти вся Его слава. - Чудеса, совершенные крестом. - Напрасно аномеи и ариане пользуются текстом: "Отче Мой! если возможно" для подтверждения своих заблуждений. - Прошение, с которым Иисус Христос обращался к Своему Отцу, Он делал как человек, а не как Бог. - Отец и Сын имеют лишь одну и ту же волю. - Учение о воплощении. - Так как эта тайна выше разума человеческого, то Бог, чтобы сделать ее правдоподобной, возвещал о ней через пророков. - Он и Сам явился в мир, и чтобы Его не приняли за привидение, Он доказал, что Он есть истинный первый человек, перенеся все бедствия и все неудобства, связанные с природой человеческой, подвергаясь, наконец, крестной смерти. - Если все эти знамения не могли воспрепятствовать Маркиону, Валентину, Манесу и другим ересиархам подвергать сомнению тайну воплощения, то что было бы, если бы Иисус Христос быль чужд немощей человеческих? Тогда, конечно, мы видели бы даже еще больше лжеучений всякого рода. III. О ЖИЗНИ ПО БОГУ И НА СЛОВА: "Тесны врата"... и пр. (Мф. 7:14), и изъяснение молитвы: "Отче наш". В этой беседе проповедник, показав, как верные должны быть внимательны к вещаниям Евангелия и при посредстве текстов "тесны врата и узок путь" и "широки врата и пространен путь" указав, как многие христиане занимаются своей душой и небесными предметами и насколько, напротив, они предаются заботам о теле и земных предметах, - после этих предварительных размышлений, переходит к молитве, как к предмету, который собственно и подлежит объяснению. - Обличение большинства людей в том, что они просят от Бога благ временных и преходящих - красоты, богатств, почестей, и не обращаются к Нему с просьбою о благах, которые только и суть истинно полезны; обличает те мстительные души, которые с злорадством предаются своей мстительности, между тем как сам Бог осуждает мщение. - Иисус Христос научает нас, как мы должны молиться. - Похвала молитве Господней и затем само объяснение этой превосходной молитвы, все прошения которой последовательно излагаются с необычайным изяществом и простотою. IV. БЕСЕДА о расслабленном, спущенном чрез кровлю; о том, что он не тот же самый, о котором говорится у Иоанна; и о равенстве Сына с Отцом. В приступе к этой беседе проповедник говорит, что он несколько времени тому назад уже произносил беседу о расслабленном, страдавшем тридцать восемь лет, - это, без сомнения, указывает на двенадцатую беседу против амонеев (см. т. I), в которой доказывается чрез чудесное исцеление того расслабленного, что Сын во всемогуществе равен Отцу. - Эту беседу, как думают, Златоуст произнес в 398 году, будучи уже архиепископом Константинопольским; к этому же времени нужно относить и беседу о расслабленном, спущенном через кровлю. - Свойства духовных богатств в том, что они никогда не истощаются. - История этого расслабленного научает нас переносить испытания жизни. Бог есть всегда Отец и Врач, действует ли Он с суровостью, или с снисхождением. - Необходимость помощи божественной благодати. - Проповедник переходит ко второму расслабленному. - Евангелисты не противоречат между собой. - Различие между этими двумя расслабленными. - Величие веры расслабленного. - Христос проявляет Свое божество. - Отпущение грехов. - Увещание к терпению в скорбях. V. БЕСЕДЫ О НАДПИСАНИИ КНИГИ ДЕЯНИЙ 1. БЕСЕДА о тех, которые не пришли в церковное собрание; о том, что не должно оставлять без внимания надписания божественных писаний; о надписи на жертвеннике и о новопросвещенных. Этой беседой начинается ряд бесед, всего пять, по вопросу о надписании книги Деяний; в первой из них говорится о самом заглавии книги, во второй – об авторе, в третьей – о на-чале книги и о различии между действием и чудом, в четвертой – о пользе чтения Св. Писания, в пятой – о том, почему книга Деяний Апостольских читается в Пятидесятницу. Вторая из этих бесед дошла до нас лишь в недостаточном и даже искаженном виде, почему она и отнесена бенедиктинскими издателями к концу III тома. Проповедник жалуется на то, что церковь, бывшая совершенно переполненной в предшествующее воскресенье, теперь была почти пустая, и особенно на то, что в церкви не видно богатых лиц. - Он, впрочем, предпочитает немногое число присутствующих бедных. - Обличение зрелищ. - Осуждению подлежит злоупотребление богатствами, а не сами богатства. - Те, которые не бывают за церковным служением, хуже иудеев. - Не нужно пренебрегать даже самыми заглавиями Св. Писания, так как ап. Павел, будучи в Афинах, пользовался даже надписью на языческом жертвеннике. - Что же значит: Деяния Апостолов? - Ап. Павел поборол язычество так же, как Давид поборол филистимского исполина. - Кто есть истинный неофит? 2. БЕСЕДА в собрании, бывшем чрез несколько времени в древней церкви, на надписание Деяний Апостольских, и о том, что добродетельная жизнь полезнее знамений и чудес, и чем отличается деятельность от знамений. Объяснение слов: "На сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее". - Таков оплот церкви, против которого разбились все усилия язычества и ереси. - Церковь создана руками апостолов на основании пророков. - Почему книги Деяний Апостолов дано это именно название, а не другое какое? - Различие между деяниями и чудесами. - Деяния происходят от воли и благодати, чудеса - только от благодати; деяния именно, а не чудеса открывают небо. - То, что делает апостолов, есть любовь, а не чудеса. - Доказательство этой мысли чрез объяснение чуда исцеления хромого ап. Петром у дверей храма. - Заключение и увещание. 3. БЕСЕДА о том, что чтение Св. Писаний полезно и что оно делает внимательного недоступным для рабства и стеснительных обстоятельств, также о том, что название апостолов есть название многих достоинств и что апостолы получили силу и власть гораздо большую, чем внешние властители и сами цари, и наконец к новопросвещенным. Вступление в беседу, в которой проповедник хвалит своих слушателей за их ревность в слушании Слова Божия и сравнивает Св. Писание с восхитительным лугом и о неиссякаемым источником. - Человек, повседневно читающий Св. Писание, есть "как дерево, посаженное при потоках вод". - Проповедник постепенно объясняет своим слушателям Св. Писание, чтобы оно, падая на их души, как приятный дождь, лучше проникало в них. - Обобщение предшествующих бесед и предмет настоящей беседы. - О том, что такое апостол. - Благодать апостольства обнимает в себе полноту всех даров благодати. - Апостол есть советник в духовной жизни. - Сравнение между апостолом и начальником. - Увещание к новокрещенным. 4. БЕСЕДА о том, что не безопасно для слушателей молчать о сказанном в церкви, и для чего Деяния читаются в пятидесятницу, и почему Христос по воскресении являлся не всем, и о том, что яснее лицезрения Он представил доказательства воскресения посредством знамений апостолов. Обязанность тех, кто слушают святое слово в церкви, распространять его среди других людей. - Всякий христианин может и должен быть учителем, по крайней мере, в своем доме. - Чудесное снисхождение апостолов и особенно ап. Павла, когда он делался всем для всех, чтобы всех привести к Иисусу Христу. - Апостолы начали проповедовать и творить чудеса только уже после Пятидесятницы; поэтому и чтение книги Деяний более всего полезно в это время. - Книгу Деяний Апостольских читают и непосредственно после Воскресения, потому что чудеса, совершенные апостолами во имя Иисуса Христа, составляют лучшее доказательство Воскресения. - Пространные и красноречивые доказательства того, что чудеса, совершенные апостолами, суть непреоборимые доказательства воскресения их учителя. VI. БЕСЕДЫ О ПЕРЕМЕНЕ ИМЕН 1. БЕСЕДА по прочтении места: "Савл же, еще дыша угрозами и убийством" (Деян. 9:1), когда все ожидали, что будет сказана беседа на начало 9 гл. Деяний, - о том, что призвание Павла есть доказательство воскресения. Эта и следующие три беседы имеют своим общим содержанием вопрос о перемене имен Если пророки отказывают в названии человека которые, присутствуя в церкви, пренебрегают слушанием слова Божия, то, что сказать о тех, которые и совсем не ходят в церковь? - Приходящие в церковь, насытившись словесным хлебом, не должны пользоваться им только для себя, а нести его и к своим отсутствующим братьям и возбуждать в них также желание и самим приходить на эту трапезу. - Отношение такого назидания к вопросу об обращении ап. Павла. - Аллегория, в которой ап. Павел изображается под видом рыбы, Иисус Христос - под видом рыболова и изречение: Савл, Савл! что ты гонишь Меня? - под, видом уды. - Величие чуда воскресения мертвого, но еще большее чудо - изменение свободной воли. - Достаточно немного поразмыслить об обращении ап. Павла, чтобы убедиться в том, насколько оно представляет собою великое и поразительное доказательство воскресения Иисуса Христа. - Обращение ап. Павла чуждо было всяких человеческих побуждений. - Почему апостол назывался Савлом, а затем Павлом? - Для чего произошла эта перемена в имени, размеры которой встречаются и в других случаях, как в ветхом завете, так и в новом завете? Обсуждение этого вопроса в следующих беседах. 2. БЕСЕДА к роптавшим на продолжительность поучений и к тем, которые недовольны были краткостью их; об имени Савла и Павла, и о том, для чего первый человек назван был Адамом, - что это было полезно и благотворно, - и к новопросвещенным. Одни любят длинные назидания, другие - короткие; как удовлетворить столь различные вкусы? - Проповедник объявляет себя рабом своих слушателей, и он более славится своим рабством, чем император своей порфирой. - Перемены имен в Св. Писании имеют важность и значение, к которым нельзя относится пренебрежительно. - Ап. Павел назывался еще Савлом и после своего обращения. - В первый раз имя Павла появляется в книге Деяний при рассказе об обращении проконсула Сергия Павла. - Касательно перемены имен возникают два вопроса: во-первых, почему Бог переименовывал некоторых святых, а не вех? Во-вторых, почему между теми, которых Он удостаивал наименования, одних Он именовал в течение всей их жизни, а других до их рождения? - Бог назвал первого человека Адамом, что означает "девственная земля"; эта "девственная земля", из которой вышел Адам, была прообразом. Девы Марии, матери второго Адама. - Имя земного Адама постоянно увещевало первого человека быть смиренным и ограждало против гордой мысли о том, что он равен Богу. - Первый, кто после Адама получил от Бога имя, есть Исаак, и это имя означает смех. - Будучи сыном благодати, Исаак есть прообраз христиан. 3. БЕСЕДА к упрекавшим за обширность вступлений, и о том, что терпеть упреки полезно; также, для чего Павел переименован не тотчас, как только уверовал, - что эта перемена произошла с ним, не по принуждению, но по свободной воли его; И на слова: "Савл, Савл! что ты гонишь Меня? " (Деян.9:4). Св. Иоанна Златоуста упрекали за то, что он делает слишком большие вступления. - Этот упрек становится здесь поводом к еще более длинному вступлению, в котором проповедник развивает такие мысли, что раны, наносимые друзьями, менее опасны, чем поцелуи, напечатлеваемые врагами; что увещания полезны тем, кто принимают их, как и тем, кто их делают, и что хорошо уметь принимать их. - Объяснение вступительной речи Моисея, в которой он, по совету своего тестя Иофора, высказал необходимость избрания мудрых и просвещенных людей для того, чтобы они помогали ему в управлении народом Израильским. - Проповедник приводит несколько оснований в объяснение продолжительности своих вступлений. - Обобщение предшествующего наставления. - Почему изменено было имя ап. Павла? - Почему это не сделано было тотчас же после его обращения? - Объяснение слов: "Савл, Савл! что ты гонишь Меня?" до слов "Я Иисус, Которого ты гонишь". Рассуждение о том, что обращение ап. Павла было совершенно свободным. содержащая порицание не бывших в церкви и увещание к бывшим о том, чтобы заботились о братиях; также на начало послания к Коринфянам: "Павел зван" (1Кор.1:1), и о смиренномудрии. Те, кто не посещают церкви, не слышали слов пророка: "желаю лучше быть у порога в доме Божием, нежели жить в шатрах нечестия". - Что испытывает душа при вступлении в церковь. Богопочтение есть единственно необходимая вещь и должна идти прежде всего. - Необходимость заниматься спасением своих братьев. - Объяснение слов Павла "призванный Апостол", находящихся в начале первого послания к Коринфянам. - Не столько важно читать, сколько разуметь Св. Писание. - Имена святых приятны для верных, страшны для грешников. - Слово "призванный" означает, что не апостол первый пришел к Господу, но что он ответствовал на призвание. - Коринфяне были богаты всеми благами мира сего, откуда происходило их тщеславие. - Они гордились даже учением, которое ап. Павел впервые проповедовал им; чтобы преподать им урок смирения, апостол и употребляет это слово "призванный". - Увещание к смирению, как основе всех добродетелей. VII. БЕСЕДА о скорбях на слова Апостола: "И не сим только, но хвалимся и скорбями, зная, что от скорби происходит терпение" и пр. (Рим.5:3). Проповедник во вступлении, где он показывает, что христианин, страждущий в надежде на будущее блаженство, имеет великое преимущество перед земледельцем, мореплавателем и воином, заявляет, что он намерен объяснить слова апостола: "и не сим только, но хвалимся и скорбями"; но, чтобы пролить больше света на это место, он нарисовывает картину яростных гонений, которым подвергались первенствующие христиане. - Ап. Павел, с целью их увещания, не переставал питать их надеждой на будущие блага и напоминать им о тех преимуществах, которыми они пользовались и в этом мире. - Подробно объяснив им эти блага и эти преимущества, апостол прибавил, что они не только не должны были огорчаться этими скорбями, но даже и хвалиться ими. - Доказательства истины этих слов примером самого ап. Павла, примером других апостолов и мужеством мучеников, которые радовались среди самых ужасных мучений. - Ап. Павел особенно хвалился своими скорбями, и это именно он высказывал в словах: "и не сим только, но хвалимся и скорбями", - Почему же нам хвалиться скорбями? А потому, что они испытывают нас и укрепляют, дают нам силу, которая ограждает нас против всякого зла. - Несколько примеров, взятых из природы, показывают, насколько важно это преимущество. - Поэтому ради собственной пользы мы мужественно должны сносить все скорби настоящей жизни. VIII. БЕСЕДА на слова Апостола: "Знаем, что любящим Бога, все содействует ко благу" (Римл.8:28), о терпении и о том, сколько пользы от скорбей. Вступление этой беседы весьма похоже на вступление в беседу о должнике десятью тысячами талантов. Как в той, так и в другой проповедник радуется, что после продолжительной болезни он вновь, как бы по возвращении из долгого путешествия, является среди собрания, которое его любит и которое любимо им с своей стороны. Поэтому, некоторые ученые выводят отсюда, что если беседа о должнике десятью тысячами талантов была произнесена, несомненно, в Антиохии в 887 году, то эта была произнесена в Константинополе, так как трудно предполагать, чтобы одно и то же вступление было произнесено в одном и том же городе Любовь проповедника к своим слушателям. - Любовь есть долг, которого никогда не уплатить всецело. - Христиане должны быть терпеливы в гонениях. - Действенность слов апостола на неблагодарность македонян к апостолам. - Почему ап. Павел изгнал демона, который заставил рабыню признать высшее служение апостолов. - Взятие и освобождение Павла и Силы. - Действенность священных песнопений: почему Павел и Сила предались священному песнопению среди ночи. - Скорбь делает нас внимательными и бдительными. - В деле духовной жизни никогда не должно рассеиваться. - Почему Бог допускает искушения. IX. БЕСЕДА против непришедших в собрание и на слова апостола: "если враг твой голоден, накорми его" (Римл.12:20), и о злопамятстве. Проповедник жалуется на незначительность числа слушателей его беседы; он отвергает рукоплескания собравшихся. - Приложение пословицы о том, что капля воды долбит камень. - Мы рождены не для себя только. - По примеру святых, мы не должны бояться усталости. - Верные должны взаимно увещевать себя к посещению церкви. - О крайней тщательности, с которою иудеи соблюдают свою субботу. - В мирских делах мы преуспеваем, когда славим Бога. - Какие источники дают нам помощь в проповеди. К чтению Св. Писания нужно присоединять добрые дела. - Трудно и мучительно примиряться со своими врагами. - Как нужно побеждать своих врагов: Давид в ветхом завете делает добро своему врагу. - Почему Давид пощадил Саула? - Как велика добродетель Давида. - Похвала терпению Давида. X. БЕСЕДЫ о Прискилле и Акиле на слова: "Приветствуйте Прискиллу и Акилу" и проч. (Римл.16:3) СЛОВО 1-е. В Св. Писании нет ничего излишнего. - Отчего зарождаются ереси. - На что нужно обратить внимание в рассматриваемом приветствии. - Ап. Павел приветствует рабочих и бедных. - В этом заключается его благородство. - Не должно порицать брака. - Назиданием служат не только слова праведных, но и их жизнь. - Нравственное увещание к ручному труду. - Не должно стыдиться труда и положения ремесленника. СЛОВО 2-е об Акиле и Прискилле и о том, что не должно худо говорить о священниках Божиих. Как велика была заботливость ап. Павла. - Прискилла и Акила были счастливее царей земли. - Строгость апостолов: польза этих примеров. - Возражение против апостолов и против других христиан касательно бедности: ответ неверующим. - Почему Иисус Христос одобрил бедность? - Почему Он не поставил ее в безусловную и постоянную обязанность Своим ученикам? - Как нужно истолковывать известные повеления. - Сравнение между богатым и бедным. - Единение и взаимная любовь учителей и учеников во времена апостолов как источник процветания христианства. - Какой великий грех злословить вождей церкви. - Злословя их, тем самым мы вредим самим себе. - Даже когда они имеют недостатки, мы должны воздерживаться от осуждения их по причине священного характера их личности; было бы постыдным лицемерием - публично оказывать им почтение и прибегать к их помощи, а у себя дома злословить их или одобрять тех, кто их злословит. - Этот недостаток почтения и любви к священникам есть язва церкви. - Кроме того, это прямо подрывает и наше спасение, потому что раз мы не хотим подвергаться суду Божию, мы не должны судить других, а должны судить самих себя. XI. БЕСЕДЫ О БРАКЕ Три следующие беседы, из которых первая берет своим текстом слова ап. Павла: "Но, во избежание блуда, каждый имей свою жену" (1Кор.7:2) и проч., вторая имеет своим предметом вопрос о браке с отверженной, а третья трактует об избрании супруги, очевидно, были произнесены одна за другой. Одно место в начале второй беседы показывает, что она следовала за первой, текстом которой она занимается. Третья беседа, вероятно, была произнесена несколько дней спустя после второй: доказательством этого может служить само вступление. Главным образом обсуждается вопрос (в первой) о совершении брака и о неудобстве распущенных танцев и соблазнительных песен, которыми во времена Златоуста обыкновенно сопровождались брачные церемонии. Проповедник затем восстает против тех, которые пребывают в блудодеянии даже после брака, а также против общественного мнения, которое не придает название блудодеяния неверности замужних женщин и соучастию их соблазнителей. В следующей беседе св. Иоанн Златоуст говорит об отвержении жены и заключает рассуждением о том, что непозволительно брать женщину, отвергнутую вследствие прелюбодеяния. Наконец, самое заглавие третьей беседы об избрании супруги с достаточностью определяет предмет ее. В ней Златоуст восхваляет никоего Максима, которого он называет своим помощником и который вероятно, был тем епископом селевкийским в Исаврии, который раньше его проповедовал на этом месте: из этого свидетельства можно заключать, что св. Иоанн Златоуст в это время был уже архиепископом Константинопольским. 1. БЕСЕДА на слова апостола: "Но, во избежание блуда, каждый имей свою жену" (1Кор.7:2). Действенность Слова Божия. - Нужно уметь пользоваться его языком. - О совершении брака. - Сопровождающие его злоупотребления. - Участие демона в этих злоупотреблениях. - К чему служит учреждение брака. - Опровержение общественного заблуждения касательно прелюбодеяния. - Наказание прелюбодейному супругу в настоящем и будущем мире. 2. БЕСЕДА на слова: "Жена связана законом, доколе жив муж ее; если же муж ее умрет, свободна выйти, за кого хочет, только в Господе. Но она блаженнее, если останется так" (1Кор.7:39-40). Непозволительность вступления в брак с отвергнутой женой. - Мирские законы не могут возобладать над законом божественным. - Побуждение Моисеева закона касательно отвержения. - Переход к новому закону. - Прелюбодеяние мужа, вступающего в брак с отвергнутой женщиной. - Прелюбодеяние женатого человека, совершающего блуд с какой-нибудь женщиной. - Мудрость ап. Павла: его снисхождение к немощи человеческой. - Награды, связывающиеся даже в настоящем мире с постоянством во вдовстве. - Как совершается очищение души. Заключительное увещание. 3. Похвала Максиму, и о том, каких должно брать жен. Похвала Максиму, сотоварищу св. Иоанна Златоуста. - Раскаяние есть отчасти оправдание. - Вступление в предмет: рассуждение вызываемое браком. - Законы брака написаны у ап. Павла. - О любви, которую должно иметь к своей супруге. - Терпение есть обязанность мужа. - Сравнение между Евой и церковью. - Жену должно предпочитать своим родителям. - Назначение жены: она должна быть помощницей своего мужа. - Против браков по расчету. - Цель установления брака. - Пример, извлекаемый из женитьбы Исаака. - Объяснение этого рассказа Св. Писания: Авраам - как пример для родителей, Ревекка - как пример для девиц и молодых женщин. - Увещание к родителям и молодым людям, намеревающимся вступить в брак. XII. БЕСЕДА на слова апостола: "Не хочу оставить вас, братия, в неведении, что отцы наши все были под облаком, и все прошли сквозь море" (1Кор.10:1). Почему ап. Павел ссылается на ветхий, а не на новый завет, чтобы устрашить грешников наказаниями, которым они подлежат. - Почему проповеди могут быть подтверждаемы примерами, заимствованными из прошлого. - Бог ветхого завета и Бог нового завета есть один и тот же Бог. - Опровержение Маркиона и Манихея. - Переход через Чермное море, как прообразование крещения. - Чем прообразование отличается от истины. - Прообразование священной трапезы в ветхом законе. - Ересь Павла Самосатского. - Соотношение между жизнью иудеев в пустыни и тем, что теперь происходит в церкви. - Заключение и увещание. XIII. БЕСЕДА на слова апостола: "Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные" (1Кор.11:19). Слово "надлежит" не должно понимать в этом тексте в смысле какой-нибудь необходимости; но это просто предсказание, делаемое апостолом. Греческое слово iva в тексте указывает не на причину, а на самое событие. - В этом месте ап. Павел говорит не об ересях в собственном смысле этого слова, а о разномыслиях, которые под влиянием гордости происходили между богатыми и бедными в Коринфе. - Описание христианской вечери любви в первые времена церкви. - Ап. Павел укоряет богатых сильно в то же время мягко. - Продолжение толкования текста. - Заключение. - Увещание. XIV. БЕСЕДА о милостыни, произнесенная после того, как он (св. Златоуст) в зимнее время прошел и увидел на площади бедных и нищих, лежащих без призрения. Эта беседа была произнесена, несомненно, в Антиохии, как видно из самого ее содержания; но неизвестно, в котором году. Она представляет собою простое возвышенное и назидательное объяснение четырех первых стихов 16 главы 1-го послания к Коринфянам. Проповедник трогательно показывает в ней, какова была ревность ап. Павла в деле совершения милостыни и делает увещания к ней; какова была его мудрость и каково благородство его чувств; в ней Проповедник увещевает верных, по примеру этого апостола, давать деньги на облегчение положения бедных и вообще помогать недостаточным в их нуждах, не исследуя старательно достоинства самой личности. - Вступление в эту беседу замечательно: оно исполнено внушительного достоинства и в то же время дышит нежною любовью к бедным. Св. Иоанн Златоуст выставляет себя как бы уполномоченным по отношению к богатым со стороны бедных, которых он видел распростертыми на земле в суровое время года; он возбуждает в богатых людях сострадание зрелищем бедствий, которых он был свидетелем. XV. БЕСЕДА на слова апостола: "имея тот же дух веры, как написано" (2Кор.4:13), и на слова: "веровал, и потому говорил" (Пс.115:1), и о милостыне. Когда врачи принуждены бывают употреблять железо, они употребляют его не без сожаления о той боли, которую они причиняют своим больным; ап. Павел вынужденный исправлять коринфян, испытывает мучение при самой мысли о их деле. - Естественная слабость разума, утверждаемая силою веры. - Бессилие философии в отчуждении от веры. - Двоякое значение слова веры в Св. Писании. Оно означает добродетель, которою апостолы совершали чудеса, и затем оно же означает то, что приводит к познанию Бога. - Учение о благодати. - Добрые дела вселяют в нас Св. Духа. - Девство должно соединяться с любовью. - Бог обращает особенное внимание на заповедь о любви. - Увещание к практическому совершению милостыни. XVI. БЕСЕДА на слова апостола: "Но, имея тот же дух веры, как написано" (2Кор.4:13), и против манихеев и всех, порицающих ветхий завет и отделяющих его от нового, и о милостыне. Сокращенное изложение предшествующей беседы. Ветхий и новый законы суть одного и того же Законодателя, одного и того же Бога. - Эти два закона различны между собой, но не противоположны. - Пророк Иеремия ясно показывает, что и в ветхом, и в новом завете один и тот же Бог. - Решительные свидетельства против иудеев и последователей Павла Самосатского. - Объяснение текста: "Авраам имел двух сынов, одного от рабы, а другого от свободной". - Значение этого текста в опровержение манихеев. - Две жены Авраама прообразуют два завета. - Они имеют одного только мужа; равным образом и два завета имеют одного и того же Бога. - Увещание к совершению милостыни. XVII. БЕСЕДА еще на те же слова: "Имея тот же дух веры, как написано" (2Кор.4:13), и почему все вообще пользуются благами, и о милостыне. Краткое повторение предшествующей беседы. - Ап. Павел говорит: "имея тот же дух веры" не для того только, чтобы показать нам согласие двух заветов, но и по другой причине, которая составляет предмета настоящей беседы. - Состояние мира в первые времена христианской проповеди. - Страдания ап. Павла. - Польза страданий вообще. - И в ветхом завете встречаются праведники, награда которым отложена была до другой жизни. - Вот второе основание, по которому ап. Павел говорит: "имея тот же дух веры"- Он хотел ободрить верных своего времени. - Бог в ветхом завет относился не так же к массе народной, как к избранным праведникам. - Увещание к совершению милостыни. XVIII. БЕСЕДА на слова апостола: "О, если бы вы несколько были снисходительны к моему неразумию!" (2Кор.11:1). Различие между любовью плотской и любовью духовной. - Если мы не видим ап. Павла телесными очами, то все-таки должны не менее любить его; если его нет теперь с нами, то у нас есть его писания, которые мы должны исследовать, чтобы проникнуть в их смысл. - Что означают слова: "О, если бы вы несколько были снисходительны к моему неразумию!" - Они объясняются сами собою, если обратить внимание на обстоятельство, при котором были сказаны. - Многоразличные предосторожности, которые принимает ап. Павел прежде чем сделать себе самому похвалу. - Смирение св. Павла, который говорит, что если он спасен был, то это для того, чтобы никто не отчаивался в своем спасении. - Нужно сознаваться в своих недостатках и забывать о своих заслугах. - Праведные умеют молчать, когда нет надобности говорить, и нарушать молчание, когда их заставляет необходимость. - Пример Самуила. - Заключение. XIX. БЕСЕДА против тех, которые злоупотребляют апостольским изречением: "как бы ни проповедали Христа, притворно или искренно" (Флп.1:18), и о смирении. Эта беседа была произнесена в Антиохи за несколько дней до пятой беседы против аномеев (том I), т е., в последние дни 386 года. В этой именно пятой беседе против аномеев находится объяснение притчи о мытаре и фарисеи, о которой упоминается в начале настоящей беседы. Поводом к этой беседе было злоупотребление, которое некоторые еретики делали из слов ап. Павла: "как бы ни проповедали Христа, притворно или искренно", доказывая, что эти слова означают маловажность того, истинны, или ложны учения, если только в них проповедуется Христос. Во вступлении упоминается о пятой беседе против аномеев. - Смирение есть единственная скала, на которой должно основываться здание нашего спасения. - Простота, чистота, единство веры, которых требуют ап. Павел и Сам Господь Иисус Христос. - Обстоятельства, при которых ап. Павел произнес рассматриваемые слова; он был в оковах, и его враги проповедовали Евангелие, чтобы возбудить гнев Нерона и заставить его умертвить апостола; тем не менее, проповедь имела успех, почему ап. Павел и сказал рассматриваемые слова. - Подробное объяснение самих слов. - Увещание к молитве. XX. БЕСЕДА на слова: "Вдовица должна быть избираема не менее, как шестидесятилетняя" (1Тим.5:9), и о воспитании детей, и о милостыне. Достоинства вдовы. - Два рода вдов: бедные вдовы, которых питает церковь, и вдовы богатые. - От которых апостол требует, что бы они были шестидесяти лет от рода? - Очевидно от последних. - Там, где дело идет о помощи другим, нет надобности определять возраст. - Тог, кто страдает, хочет получить облегчение во всяком возрасте, и в каком бы то ни было состоянии. - Тогда были сонмы вдов, как теперь есть сонмы девственниц. - При составлении этих сонмов нужно поступать с благоразумием; отсюда и происходит совет о допущении в эти сонмы вдов, находящихся в таком возрасте, при котором у них не может являться желания возвратиться в мир. - Совет молодым вступать в брак относится только к тем вдовам, которые не выдерживали испытания вдовства. - Та, которая хочет быть допущена к достоинству вдовы, должна сначала доказать свою твердость делами. - Неудобства второго брака. - Дело вдовы - прежде всего хорошо воспитывать своих детей. - Во-вторых, совершать гостеприимство. - Должна служить бедным. - Увещание к совершению милостыни. XXI. БЕСЕДА об Илии и вдовице, а также и о милостыне. Увещание к совершению милостыни. - Достоинства этой добродетели, чудесно совершенной двумя вдовами, одной - в ветхом и другой - в новом завете. - Голод опустошает землю по повелению пророка Илии, который находит себе убежище у вдовы сарепетской. - Изображение жилища этой вдовы. - Бог, прежде чем поразить виновных, всегда заботится о том, чтобы открыто изобличить их в неправде. - Пример - наказание содомлян. - Пророки и сам Иисус Христос часто были отвергаемы иудеями и принимаемы язычниками. - Сам пророк Илия подвергся голоду, которому подверглись и другие, чтобы и сам он помнил, что он также человек. - Илия приходит ко вдовице. - Мудрость последней. - Вдова предлагает гостеприимство пророку Илии, не смотря на все препятствия, встречаемые ее к совершению этого доброго дела. - Обобщение всего сказанного и заключение. XXII. БЕСЕДА о наслаждении будущими благами и ничтожестве настоящих. Эта беседа, несомненно произнесенная в Антиохии, хотя и неизвестно в котором году, трактует о разных предметах нравственности. - Воздав похвалу тем из своих слушателей, которые по своей ревности приходят слушать священное слово, проповедник показывает: в чем состоит истинное величие и истинное превосходство. - Насколько духовные блага стоят выше благ земных. - Какое различие между настоящей жизнью и будущей. - Наконец, подробно обсуждается вопрос о том, каким образом Иисус Христос сделал для нас легкими самые возвышенные правила, совершая их Сам и предоставляя нам награды и возмездия. - Заключительное увещание. XXIII. БЕСЕДА о том, что не должно разглашать грехов братий и молиться о вреде врагам. Церковь исцеляет души; она не продает своих лекарств; последние сохраняют свою действенность, которая всегда одна и та же; они действуют на всех имеющих добрую волю людей, но на бедных больше, чем на богатых. - Богатство и бедность, - вещи сами по себе безразличные, становятся добрыми или худыми от того употребления, которое делают из них. - Диавол удвояет ярость своих нападений против нас, когда мы молимся. - Сила молитвы и доказательства этой силы. - Молитва дала младенца Исааку, жена которого была бесплодна. - Исаак молился в течение двадцати лет. - Сарра, Ревекка, Рахиль, Елисавета, не смотря на свое природное бесплодие, зачали, чтобы приготовить людей к вере в еще более чудесное зачатие Девы. - Требовать наказания нашим врагам значит оскорблять Бога. XXIV. БЕСЕДА о том, что никому не должно отчаиваться, ни молиться о вреде врагам, ни падать духом, не получая просимого; также к мужьям о сохранении мира с женами. Радость проповедника при виде плодов сокрушения, произведенных его последней беседой. - Чтобы должным образом молиться, необходимо помнить о своих грехах и забывать о своих добрых делах. - Когда Бог хочет совершить великое чудо, Он подготовляет к этому людей прообразами. - Так, бесплодные женщины зачинают, чтобы расположить умы к верованию в девическое зачатие; так, Иона, извергнутый китом, прообразует Христа, исходящего живым из недр смерти. - Смерть поглотила камень краеугольный, она не могла его переварить, извергла его, а вместе с ним и весь род человеческий. - Сарра, как прообраз церкви. - Нравственные выводы, извлекаемые из этого учения. - Супруга должна быть терпима, не смотря на свои недостатки. Сила молитвы. XXV. БЕСЕДА сказанная в старой церкви на слова апостола: "Когда же Петр пришел в Антиохию, то я лично противостал ему" (Гал.2: 11), и (в ней святитель) доказывает, что это событие было не распрею, а делом распорядительности. Радость проповедника по возвращении его к своим слушателям. Важность предмета и необходимость особенного внимания к нему. - Важность последствий для апп. Петра и Павла вследствие возникшего среди них спора. - Укор со стороны Павла можно бы понимать в смысле изобличения немощи ап. Петра, а между тем ап. Петр представил блистательное доказательство мужества и ревности. - Оправдание ап. Петра. - Любовь и почтение ап. Павла к Петру; как же объяснить это изречение ап. Павла в послании к Галатам? - Петр, как апостол иудеев; Павел, как апостол язычников. - Почему Петр был послан к иудеям, а Павел к язычникам? - Иудеи слишком ненавидели ап. Павла, чтобы он мог быть их апостолом; Петр проповедуя иудеям, действовал снисходительно и постепенно, отвлекая их от закона Моисеева; Павел же, проповедуя язычникам, чуждым закону Моисееву, не имел надобности действовать так: вот к чему сводилось различие в их проповеди, вот к чему сводилось это разногласие между апп. Петром и Павлом. - Сам ап. Павел иногда склонялся к иудейским обычаям, и когда снисхождение к иудейским обычаям делалось опасным, то и Петр умел почти совершенно освобождаться от них. - Каким же образом объяснить укоры, с которыми он обращался к Петру? - Изложение событий, которые повели к этому укору. - Некоторые предполагают что ап. Павел здесь говорит не об ап. Петре, а о некоем неизвестном лице; но это мнение неосновательно. - Укоры, с которыми ап. Павел обращается к Петру, были наперед улажены между ними. - Разъяснение и подтверждение мнения самого проповедника. БЕСЕДА на притчу о должнике десятью тысячами талантов, взыскивавшем сто динариев (Мф. 18:23-35), и о том, что злопамятство хуже всякого греха. Эта беседа произнесена святителем в 387 году между Пасхой и Вознесением, после продолжительного перерыва в беседах по случаю тяжкой болезни святителя. Поэтому в самом вступлении выражается радость проповедника по случаю возвращения его к своим слушателям после продолжительного отсутствия вследствие именно болезни. 1. Как будто возвратился я к вам из дальнего пути, так чувствую себя сегодня. Для любящих, когда им нельзя быть вместе с теми кого любят, нет никакой пользы от близости. Потому и мы, оставаясь дома, чувствовали себя ничем не лучше странников, так как не могли в минувшее время беседовать с вами. Но простите: молчание было не от лености, а от болезни. Теперь вы радуетесь тому, что мы освободились от болезни, а я радуюсь, что снова наслаждаюсь вашей любовью. Для меня и тогда, когда я был болен, тягостнее самой болезни было то, что не мог я участвовать в этом любезном собрании, и теперь, когда оправился от болезни, вожделеннее самого здоровья то, что имею возможность спокойно наслаждаться вашей любовью. Не так горячка жжет тела одержимые ею, как наши души – разлука с любимыми, и как те ищут чаш и стаканов с холодной водой, так эти – любимых лиц. Это хорошо знают те, кто привык любить. Так вот, когда освободились мы от болезни, насытимся опять друг другом, если только можно когда-нибудь насытиться, потому что любовь не знает насыщения, но, постоянно наслаждаясь любимыми, более и более воспламеняется. Зная это, питомец любви, Павел, сказал: "Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви; ибо любящий другого исполнил закон" (Рим. 13:8). Этот только долг всегда дается и никогда не выплачивается; здесь постоянно быть в долгу хорошо и достохвально. В рассуждении долга мы хвалим тех, кто ничего не должен, а в отношении к любви одобряем и почитаем всегдашних должников, – и что там служит признаком бессовестности, то здесь – признак добросовестности, никогда, то есть, не выплачивать долга любви. Не тяготитесь же продолжительностью предполагаемой речи: некоей дивной песни хочу научить вас, взяв в руки не мертвую лиру, но, вместо струн, натянув историю Писания и заповеди Божии. И как арфисты, взяв пальцы учеников, тихонько прикладывают их к струнам, и, приучая ударять с искусством, выучивают их из мертвых тонов и струн извлекать звук, нежнее и приятнее всякого голоса, – так сделаем и мы. Взявши, вместо пальцев, ум ваш и прикладывая его к заповедям Божиим, попросим любовь вашу касаться их с уменьем, чтобы этим увеселением привести вам в восторг не собрание людей, но лик ангелов. Не довольно того, чтобы только проследить Божественные слова; нет, требуется еще доказательство от дел. Как на арфе ударяет по струнам игрок искусный, ударяет и неискусный, но один наводит на слушателя скуку, другой увеселяет и восхищает его; пальцы одинаковы и струны одни, да не одно искусство: так и в отношении к Божественному Писанию, – многие, конечно, узнают Божии слова, но не все получают пользу, не все приносят плод; причина та, что они не углубляются в сказанное и без искусства касаются арфы. Действительно, что в игре на арфе искусство, то в отношении к Божиим законам доказательство от дел. Вот мы уже ударили по одной струне во всю четыредесятницу, читая вам закон о клятвах, и – по милости Божией – многие уста слушателей научились у нас мелодии этого закона, и бросив дурную привычку, вместо того, чтоб клясться Богом, всегда при каждом разговоре носят на языке: "да" и "нет" и "поверь"; пусть будет нудить их бесчисленное множество дел, они не решатся пойти дальше [1]. 2. А как для спасения мало нам соблюдения одной заповеди то вот сегодня поведем вас и к другой. Если еще и не все исполнили прежний закон (о клятвах), так с течением времени, отставшие догонять опередивших. И действительно, я узнал, что усердие к этому таково, что об этой заповеди, и дома и за трапезой, бывает состязание у мужей с женами, у рабов с свободными; и блаженными назвал я тех, которые таким образом вкушают пищу. Что в самом деле может быть святее той трапезы, от которой изгнано пьянство и объядение и всякая неумеренность, и в которую, вместо того, введено дивное состязание о соблюдении Божиих законов, (где) и муж смотрит за женою, чтобы она не впала в бездну клятвопреступления, – а жена наблюдает за мужем, и преступника ожидает величайшее наказание; (где) и господин не стыдится слышать обличение от рабов, и сам исправляет в этом рабов? Не погрешит, кто назовет такой дом Церковью Божией. В самом деле, где столько целомудрия, что и во время пиршества помышляют о божественных законах, и все присутствующие друг пред другом ревнуют и состязаются об этом, оттуда явно всякий демон и лукавая сила изгнаны, а присутствует там Христос, радуясь о святом соревновании своих рабов, обильно даруя им всякое благословение. Поэтому, оставив наконец ту заповедь (так как знаю, что по милости Божией исполнение ее распространится во всем городе, потому что вы сделали усердное начало и прочное основание), перейду к другой – к презрению гнева. Как на арфе мало того, чтобы извлечь мелодию из одной струны, но должно пройти по всем струнам с надлежащею стройностью; так и в отношении к душевной добродетели недостаточно нам для спасения, как я сказал, одной заповеди, но должно со тщанием соблюдать их все, – если только хотим такой мелодии, которая приятнее и полезнее всякой гармонии. Уста твои научились не клясться? Язык научился везде говорить: "да" и "нет"? Пусть он научится удерживаться от всякой брани и прилагать еще большее старание об этой заповеди, потому что здесь требуется от нас и труд больший. Там нужно было только одолеть привычку, а в отношении к гневу нужно гораздо большее старание: сильна эта страсть, часто даже внимательных увлекает в самую бездну погибели. Итак, отнеситесь терпеливо к продолжительности слова. Страшно было бы нам, получая ежедневно раны на площадях, в домах, от друзей, от сродников, от врагов, от соседей, от слуг, от жены, от сына, от своих собственных помыслов, даже и одного раза не позаботиться об уврачевании этих ран, особенно когда знаем, что этот способ врачевания не требует издержек и не причиняет боли. Не железо держу я теперь в руке, но вместо железа беру слово, которое острее всякого железа и отсекает всякую греховную гниль, а боли не причиняет никому, кого режут. Нет у меня огня в правой руке, но есть учение, которое сильнее огня; не причиняет оно обжога, но, сводя нарост зла, доставляет освобожденному от зла, вместо боли, великое удовольствие. Не требуется здесь много времени, не требуется трудов, не требуется денег: довольно только захотеть – и все для добродетели у нас сделано. Подумаем только о величии Бога, повелевающего и дающего закон – и получим достаточное наставление и убеждение: мы не от себя говорим, но ведем всех вас к Законодателю. Следуйте же за нами и слушайте божественные законы. Где же сказано о гневе и злопамятстве? Во многих и других местах, но особенно в той притче, которую (Господь) сказал ученикам своим, начав так: "Посему Царство Небесное подобно царю, который захотел сосчитаться с рабами своими; когда начал он считаться, приведен был к нему некто, который должен был ему десять тысяч талантов; а как он не имел, чем заплатить, то государь его приказал продать его, и жену его, и детей, и всё, что он имел, и заплатить; тогда раб тот пал, и, кланяясь ему, говорил: государь! потерпи на мне, и всё тебе заплачу. Государь, умилосердившись над рабом тем, отпустил его и долг простил ему. Раб же тот, выйдя, нашел одного из товарищей своих, который должен был ему сто динариев, и, схватив его, душил, говоря: отдай мне, что должен. Тогда товарищ его пал к ногам его, умолял его и говорил: потерпи на мне, и всё отдам тебе. Но тот не захотел, а пошел и посадил его в темницу, пока не отдаст долга. Товарищи его, видев происшедшее, очень огорчились и, придя, рассказали государю своему всё бывшее. Тогда государь его призывает его и говорит: злой раб! весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня; не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя? И, разгневавшись, государь его отдал его истязателям, пока не отдаст ему всего долга. Так и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его" (Мф. 18:22-35) 3. Такова притча! Надо же сказать, для чего Господь предложил ее с присовокуплением причины, потому что Он не просто сказал: "Царство Небесное подобно" Иные полагают, что это значит семьдесят семь; не так однако: напротив, это без малого пятьсот, потому что семью семьдесят составляет четыреста девяносто. И не подумай, возлюбленный, что эта заповедь тяжела. Если ты простишь согрешившему в день раз, и другой, и третий, то оскорбитель твой, хотя бы был совсем каменный, хотя бы был свирепее самих демонов, не будет столько бесчувственен, чтобы опять впасть в тот же грех, но, образумленный многократным прощением, сделается лучше и скромнее. Да и ты, если будешь в состоянии столько раз оставить без внимания сделанные против тебя грехи, приобретши навык от одного, другого и третьего прощения, не почувствуешь уже труда от такого любомудрия: часто прощая, приучишься не поражаться грехами ближнего (против тебя). Услышав это, Петр стал в изумлении, заботясь не только о себе, но и о тех, которые будут ему вверены. Итак, чтобы он не сделал того же, что сделал и в отношении к другим заповедям, Господь предварительно отклонил его от всякого вопроса. Что же такое он сделал в отношении к другим заповедям? Если Христос повелевал когда что-нибудь, по-видимому, трудное, (Петр), выходя прежде других (учеников), спрашивал и разведывал насчет заповеди. Так, когда приступил богач и вопрошал Христа о вечной жизни, и узнав, что должно делать для достижения совершенства, "смутившись от сего слова, отошел с печалью, потому что у него было большое имение" (Мрк. 10: 22), – и когда Христос сказал, что "удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие" (ст. 25), – Петр, хотя уже отказался от всего, не удержал при себе даже и сети, но бросил и свое ремесло, и рыбачью лодку, подошедши сказал Христу: "кто же может спастись?" (ст. 26)? Заметь здесь и скромность ученика и горячность его. Не сказал он: ты заповедуешь невозможное; повеление тяжко; закон суров. Однако ж и не промолчал, но показал и заботливость о других, и воздал Учителю должную со стороны ученика честь, сказав так: "кто же может спастись?" Еще не сделался он пастырем, а имел душу пастырскую; еще не получил начальства, а показывал попечительность, приличную начальнику, заботясь о всей вселенной. Если бы он был богат и владел множеством денег, иной, может быть, сказал бы, что он предложил этот вопрос, беспокоясь не о других, но о самом себе и заботясь о своих собственных делах. Теперь же бедность освобождает его от этого подозрения и показывает, что он так беспокоился и разведывал, и хотел узнать от учителя о пути ко спасению, заботясь о спасении других. Поэтому и Христос, ободряя его, сказал: "человекам это невозможно, но не Богу, ибо всё возможно Богу" (ст. 27). Не подумай говорить, будто вы остаетесь беспомощными; Я в этом деле участвую с вами, и трудное делаю удобным и легким. Опять, когда Христос беседовал о браке и жене, и говорил, что "кто разводится с женою своею, кроме вины прелюбодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать" (Мф. 5:32), и когда убеждал прощать жене всякое преступление, кроме одного прелюбодеяния, – Петр, в то время, как другие молчали, подошел и сказал Христу: "если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться" (Мф. 19:10). Смотри и здесь, как он и соблюл должное почтение к Учителю и показал попечительность о спасении других, заботясь и здесь не о своих собственных делах. Итак, чтобы и здесь [2] не сказал он чего-либо подобного, Господь притчею предупредил возражение с его стороны. Поэтому и сказал Евангелист: "Посему Царство Небесное подобно царю, который захотел сосчитаться с рабами своими", – показывал, что Он говорит эту притчу для того, чтобы ты знал, что если бы ты и "до седмижды семидесяти раз" в день оставил брату согрешения, то не сделал бы еще ничего великого, но далеко, несказанно далеко отстоял бы от человеколюбия Господня, и дал бы не столько, сколько получил. 4. Послушаем же притчи: она кажется ясною сама по себе, однако ж содержит в себе несказанное сокровище мыслей. "Посему Царство Небесное подобно царю, который захотел сосчитаться с рабами своими". Не пробегай без внимания это изречение, но открой мне судилище то, и вошедши в свою совесть, подумай о том, что сделано тобою во всю жизнь. И когда услышишь, что (царь) считается с рабами своими, представь себе и царей, и военачальников, и градоправителей, и богатых и бедных, и рабов и свободных, и всех: "ибо всем нам должно явиться пред судилище Христово" (2Кор. 5:10). Если ты богат, – подумай, что отдашь отчет, на блуднице истратил ты деньги, или на бедных; на тунеядцев и льстецов, или на нуждающихся; на распутство, или на человеколюбие; на удовольствие, лакомство и пьянство, или на вспоможение несчастным? И не в одной только трате потребуют у тебя отчета, но и в приобретении имущества: праведными ли трудами собрал ты его, или хищением и лихоимством; получив ли родительское наследство, или разоривши домы сирот и расхитивши имущества вдовиц? Как мы у своих слуг требуем отчета, не только в расходе денег, но и в приходе, допрашивая, откуда и от кого, и как, и сколько получили они денег, – так и Бог требует от нас отчета не только в употреблении, но и в приобретении. И не богач только, но и бедный дает отчет – в бедности: благодушно ли и с благодарением ли перенес бедность, не впал ли в уныние, не подосадовал ли, не возроптал ли на Божий Промысл, видя другого в роскоши и удовольствиях, а себя в нужде? Как у богача потребуют отчета в милостыне, так у бедного в терпении, или – лучше – не в терпении только, но и в самой милостыне, потому что бедность не мешает милостыне: свидетель – вдовица, положившая две лепты – и этим малым вкладом превзошедшая тех, которые положили по многу. И не богатые только да бедные, но и начальники с судьями истязуются с великою строгостью: не извратили ли они правду, не произнесли ли приговора над подсудимыми по пристрастию или по ненависти, не дали ли, уступив лести, неправедного решения, или, по злопамятству, не сделали ли зла невинным? Да и не светские только начальники, но и предстоятели церквей дадут отчет в своем начальстве, и они особенно подвергнутся строжайшим и тягчайшим взысканиям. Тот, кому вверено служение слова, даст там строгий отчет, не опустил ли по лености или по злорадству чего-либо такого, что бы сказать надлежало, и доказал ли на деле, что изъяснил он все и не скрыл ничего полезного. Опять, получивший епископство, сколько на высшую взошел он степень, столько же строжайший даст и отчет, не только в учении и предстательстве за бедных, но и в испытании рукополагаемых и в бесчисленном множестве других дел. На это-то указывая, Павел и писал Тимофею: "Рук ни на кого не возлагай поспешно, и не делайся участником в чужих грехах" (1Тим. 5:22). И, давая наставление евреям касательно их начальников, устрашал (епископов) другим образом, говоря так: "Повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны, ибо они неусыпно пекутся о душах ваших" (Евр. 13:17). Но не в одних делах, а и в словах тогда дадим отчет. И мы, вверив слугам своим деньги, требуем у них отчета во всем; так и Бог, вверив нам (дар) слова, взыщет за его употребление. Так мы истязуемы будем и дадим строгий отчет в том, не бессмысленно ли и не попусту ли тратили слова, потому что не столько вредна пустая трата денег, сколько бессмысленное, суетное и напрасное употребление слов. Напрасная трата денег делает иногда ущерб имению, а слово, произнесенное без рассуждения, разоряет целые домы, губит и разрушает души. Ущерб имения можно опять поправить, а слово, раз вылетевшее, возвратить назад нельзя. А что мы дадим отчет в словах, послушай, что говорить Христос: "Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди", (на земле), "дадут они ответ в день суда: ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься" (Мф. 12: 36, 37). И не только в своих словах мы дадим отчет, но и в слушании (чужих слов), напр. не внял ли ты ложному обвинению ближнего; потому что сказано: "Не внимай пустому слуху" (Исх. 23:1). Если же приемлющие "пустой слух" не получат извинения, то какое оправдание будут иметь те, кто клевещет и оговаривает? 5. И что говорю я о словах и о слухе, когда мы подлежим взысканию даже за помыслы? Это самое показывал, и Павел говоря: "посему не судите никак прежде времени, пока не придет Господь, Который и осветит скрытое во мраке и обнаружит сердечные намерения" (1Кор.4:5). И псалмопевец говорит: "ибо помышление человеческое исповестся Тебе" (ср. Пс.75:11). Что такое: "ибо помышление человеческое исповестся Тебе"? То есть, не коварно ли и злонамеренно говорил ты с братом, не хвалил ли его устами и языком, а в сердце не пожелал ли зла и не позавидовал ли ему? На это же самое указывая, т.е. что мы подвергнемся суду не за одни дела, но и за помыслы, Христос сказал: "что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем" (Мф. 5:28). Хотя грех не вышел еще в дело, а остается пока в сердце, но и при этом не может остаться без вины тот, кто смотрит на красоту женскую для того, чтобы возжечь похоть блудную. Итак, когда услышишь, что господин "захотел сосчитаться с рабами своими" 6. Итак, для чего же он приказал, не имея намерения исполнить (этого приказания)? Для того, чтобы увеличить страх (должника). А страх увеличил угрозой для того, чтобы заставить его просить (о пощаде), а просить заставил для того, чтобы иметь случай к прощению. Мог он, конечно, простить его и до просьбы, но не сделал этого, чтобы должника не сделать худшим. Мог дать прощение и прежде расчета, но чтобы тот, не зная тяжести своих грехов, не сделался бесчеловечнее и жесточе к ближним, для этого наперед показал ему великость долга, а потом простил ему все. В самом деле, если и после того, как сделан был расчет, показан долг, произнесена угроза и объявлен приговор, которому должен был подвергнуться (этот человек), он был так жесток и бесчеловечен к товарищу, то до какой бы жестокости не дошел он, когда бы ничего этого не было? Для того Бог сделал и устроил все это, чтобы предотвратить такое бесчеловечие его. Если же он ничем этим не исправился, то вина уже не в учителе, а в том, кто не принял исправления. Однако ж посмотрим, как он прикрывает свою язву. "Пал", говорится, к ногам его, "кланяясь ему, говорил: государь! потерпи на мне, и всё тебе заплачу" (Мф. 18:26). Не сказал ведь, что не может заплатить: таков уж обычай у должников – обещать, хоть и ничего не могут отдать, лишь бы избежать настоящей беды. Послушаем все мы, нерадящие о молитве, какова сила молений? Этот должник не показал ни поста, ни нестяжательности, и ничего другого подобного; однако ж, лишенный и чуждый всякой добродетели, лишь только попросил он господина, то и успел преклонить его на милость. Не будем же ослабевать в молитвах. Кто может быть грешнее этого должника, который виновен был в стольких преступлениях, а доброго дела, ни малого, ни великого, не имел? Однако ж он не сказал себе: я не имею дерзновения, покрыт стыдом; как могу приступить? Как могу просить? А так говорят многие из согрешающих, недугуя дьявольскою робостью! Ты не имеешь дерзновения? Для того и приступи, чтобы приобрести великое дерзновение. Тот, кто хочет с тобой примириться, не человек, пред которым бы пришлось тебе стыдиться и краснеть; это Бог, желающий, больше тебя, освободить тебя от грехов. Не столько ты желаешь собственной безопасности, сколько Он ищет твоего спасения; и – это Он показал нам самыми делами. Ты не имеешь дерзновения? Потому-то и можешь иметь дерзновение, что ты в таком расположении духа; величайшее дерзновение в том, чтобы не думать, что имеешь дерзновение, равно как и величайший стыд – оправдывать себя пред Господом. Этот нечист [3], хотя бы был святее всех людей; напротив, считающий себя последним между всеми становится праведным. И свидетели того, что я говорю, фарисей и мытарь. Не станем же отчаиваться из-за грехов, не станем унывать, но будем приходить к Богу, припадать, умолять, как сделал это должник, доселе показавший доброе расположение. Что не пал он духом, не повергся в отчаяние, исповедал грехи, попросил некоторой отсрочки и замедления – все это хорошо, и (обнаруживает) сокрушенное сердце и смиренную душу. Но последующее уже не похоже на прежнее: что приобрел он усердною мольбою, все это вдруг погубил гневом на ближнего. Теперь перейдем к образу прощения: узнаем, как господин простил его, и как дошел до этого. "Умилосердившись", говорится, "Государь, отпустил его и долг простил ему" (Мф. 28:27). Тот просил отсрочки, этот дал прощение; стало быть, тот получил больше, чем сколько просил. Потому и Павел говорит: "А Тому, Кто действующею в нас силою может сделать несравненно больше всего, чего мы просим, или о чем помышляем" (Еф. 3:20). Ты не можешь и помыслить, сколько Он готов дать тебе. Не стыдись же; не красней; или – лучше – стыдись грехов, только не отчаивайся, не оставляй молитвы, но, хоть ты и грешник, приступи, чтобы примирить с собой Владыку, чтобы дать Ему случай показать Свое человеколюбие в прощении твоих грехов. Стало быть, если побоишься приступить, помешаешь Его благости, преградишь путь щедротам Его милосердия, сколько это зависит от тебя. Итак, не будем упадать духом, не будем нерадеть о молитвах. Хотя бы мы низринулись в самую глубину порока, Он может скоро извлечь нас и оттуда. Никто не согрешил столько, сколько этот (должник); всякий вид зла сделал он; это показывают десять тысяч талантов (долга). Никто не был так беден, как он. Это явно из того, что ему нечем было заплатить. И однако ж, кому все изменило, того могла спасти сила молитвы. Так молитва, скажут, столько сильна, что может освободить от казни и мучения того, кто оскорбил Господа бесчисленными делами и поступками? Да, столько может она, человек! Впрочем, все это совершает она не одна, но имеет величайшего споборника и помощника в человеколюбии Бога, приемлющего молитву, которое и здесь [4] совершило все, и самую молитву сделало сильною. На это указывая, Христос сказал: "Государь, умилосердившись над рабом тем, отпустил его и долг простил ему", дабы ты знал, что и после молитвы, как и прежде молитвы, все сделала благость Владыки. "Раб же тот, выйдя, нашел одного из товарищей своих, который должен был ему сто динариев, и, схватив его, душил, говоря: отдай мне, что должен" (Мф. 18:28). Что может быть преступнее этого? Еще в ушах его раздавались слова благодеяния – и он забыл уже о человеколюбии господина! 7. Видишь, какое благо помнить (свои) грехи? Ведь и этот (должник), если бы постоянно помнил их, не был бы так жесток и бесчеловечен. Поэтому всегда говорю, и не перестану повторять, что весьма полезно и нужно нам постоянно помнить все наши поступки. Ничто не может сделать душу так любомудрою и смиренною, и кроткою, как постоянное памятование о грехах. Поэтому и Павел помнил грехи, сделанные им не только после купели, но и до крещения, хотя они и были уже изглажены совершенно. Если же он помнил грехи, сделанные до крещения, тем более нам должно помнить сделанные нами после крещения. Памятуя об них, мы не только изгладим их, но и будем ко всем людям снисходительнее, а Богу послужим с большим усердием, из памятования о грехах познавая несказанное Его человеколюбие. Этого не сделал (должник) этот; но, забыв великость долга, забыл и благодеяние. А забыв благодеяние, он стал злым к товарищу и злобою к нему погубил все, что получил от Божия человеколюбия. "Схватив его, душил, говоря: отдай мне, что должен" Таким образом, злопамятство есть двойное зло, потому что (само) никакого не имеет извинения пред Богом, да и другие грехи наши, хоть они и прощены будут, опять возобновляет и ставит против нас, – что сделало оно и здесь. Ничего, ничего так не ненавидит и не отвращается Бог, как человека злопамятного и коснящего в гневе. Это в особенности показал Он здесь; да и в самой молитве заповедал нам говорить так: "и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим" (Мф. 6:12). Итак, зная все это, и написав эту причту на сердцах, как вспомним, что мы потерпели от сорабов, подумаем, что (сами) сделали мы против Владыки, – и страхом за свои собственные грехи мы скоро можем отогнать гнев на чужие прегрешения. Так, если уж помнить грехи, то помнить должно только свои: помня собственные грехи, о чужих мы никогда и не подумаем; а коль скоро о тех забудем, эти легко придут нам на мысль. Если бы и этот (должник) помнил о десяти тысячах талантов, то не вспомнил бы ста динариев. Но как забыл о тех, так за эти стал душить товарища, и желая истребовать немногое, и тех (ста динариев) не получил, да и привлек на свою голову тяжесть (долга) в десять тысяч талантов. Поэтому смело скажу я, что этот грех тяжелее всякого другого; или – лучше – не я, но Христос изрек это настоящею притчею. В самом деле, если бы этот грех не был тяжелее долга в десять тысяч талантов, то есть, несказанного множества грехов, они не были бы снова вызваны чрез него. Итак, ни о чем столько не будем стараться, как об очищении себя от гнева и примирении с теми, которые имеют на нас неудовольствие, зная, что ни молитва, ни милостыня, ни пост, ни участие в таинствах, ни другое что подобное не защитит нас в тот день (суда), если мы будем злопамятствовать; тогда как, напротив, победив этот грех, можем получить некоторое снисхождение, хоть у нас будет и множество грехов. Не мое это слово, но самого Бога, который тогда будет судить нас. Как здесь (в притче) сказал Он, что "так и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его" (Мф. 18:35), так говорит и в другом месте: "Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный" (Мф. 6:14). Итак, чтобы нам и здесь проводить жизнь тихую и безмятежную, и там получить прощение и оставление (грехов), будем только деятельно стараться о примирении со всеми врагами, каких только имеем. Таким образом мы преклоним на милость к себе и Владыку нашего, хотя бы и согрешили без числа, и получим будущие блага, которых да сподобимся все мы по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь. [1] Т. е. сказать какую-нибудь клятву. [2] Т. е. по отношению к заповеди о прощении обид. [3] Т. е. кто оправдывает себя пред Богом. [4] В отношении к должнику. БЕСЕДА НА СЛОВА: "Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты" (Мф. 26: 39) [1] 1. Глубокую рану нанесли мы недавно хищникам и любостяжателям, не для того, чтобы повредить им, но чтобы исправить их, не по ненависти к людям, но по отвращению к порокам. Так и врач разрезает рану не по неприязни к больному телу, но, желая истребить болезнь и язву. Сегодня же дадим им немного успокоиться, чтобы они отдохнули от боли и чтобы, получая непрестанные удары, они не отвратились от врачевания. Так поступают и врачи: после рассечений они прикладывают пластыри и лекарства и медлят несколько дней, придумывая средства, облегчающие боль. Подражая им, и мы сегодня дадим отдых тем людям, чтобы они извлекли пользу из нашей беседы, и будем вести речь о догматических истинах обратив внимание на прочитанное. В самом деле, многие, я думаю, недоумевают, почему Христос сказал это; а может быть и имеющиеся в наличности еретики злонамеренно пользуются сказанным и чрез это многих из простейших братий доводят до падения. И так мы и этим заградим доступ, и недоумевающих избавим от беспокойства и смущения; взяв сказанное, изречение, займемся им и войдем в глубину его мыслей. Недостаточно ведь одного чтения, если вместе с тем не будет и разумения. Так и евнух Кандакии читал, но пока не пришел учитель, который объяснил ему то, что он читал, дотоле не получил большой пользы (Деян. 8:27). Поэтому, чтобы и с нами не случилось того же, внимательно выслушайте сказанное, напрягите ум, предстаньте с душою, незанятою ничем другим; пусть будет зрение ваше остро, ум напряжен, душа свободна от житейских забот, чтобы нам не бросать слов в терние или на камни, или при дороге, но, чтобы, возделывая плодоносную и тучную ниву, мы могли пожать обильные плоды. Если вы будете так внимать сказанному, то и для нас сделаете труд более легким и для вас самих сделаете разумение более удобным. Что же было прочитано? "Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия" Послушай, как они различным образом все предсказывают о кресте. Во-первых, патриарх Иаков; он, обращая речь ко Христу, говорит: "от леторасли, сыне мой, возшел еси" [2] (Быт. 49:9), называя летораслию деву и выражая чистоту Марии. Потом, указывая на крест, говорит: "лег, уснул как лев и как львенок: кто разбудит его?" Успокоением и сном он назвал смерть Христову и со смертью соединил воскресение, сказав "кто разбудит Его?" Другой никто, а сам Он Себя. Поэтому и Христос говорил: "Имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее" (Ин. 10:18); и еще: "разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его" (Ин. 2:19). Что же значит: "лег, уснул как лев"? Как лев бывает страшен не только тогда, когда бодрствует, но и когда спит, так и Христос был грозен не только до креста, но и на самом кресте, и в самой смерти; и тогда Он совершал великие чудеса помрачал солнце, расторгая камни, потрясая землю, раздирая завесу, устрашая жену Пилата, обличая Иуду, потому что тогда последний сказал: "согрешил я, предав кровь невинную" (Мф. 27:4); и жена Пилата объявила: "не делай ничего Праведнику Тому, потому что я ныне во сне много пострадала за Него" (ст. 19). Тогда тьма объяла вселенную и явилась ночь среди дня; тогда смерть истощилась, и сила ее ослабела: "и многие тела усопших святых воскресли" (Мф.27:52). Все это предсказывая издревле и выражая, что Христос и распинаемый будет грозен, патриарх говорит: "лег, уснул как лев" 2. Заметь же, как каждый из них говорит о будущем, как бы о прошедшем, выражая этим временем непременное и неизменное исполнение предсказанного. Так и Давид, описывая то же судилище, говорит: "Зачем мятутся народы, и племена замышляют тщетное? Предстали цари земли, и князья собрались вместе против Господа и против Помазанника Его" (Пс. 2:1,2). И не только говорит он о судилище, о кресте, и о том, что было на кресте, но и о предателе, который вместе со Христом жил и разделял с Ним трапезу. "который ел", говорит, "хлеб мой, поднял на меня пяту" (40:10). И о словах, которые Он имел произнести на кресте, пророчествует так: "Боже мой! Боже мой! для чего Ты оставил меня?" (Пс. 21:1). Также и о гробе: "положили меня в ров преисподний, во мрак, в тень смертную" (Пс. 87:7). И о воскресении: "ибо Ты не оставишь души моей в аде и не дашь святому Твоему увидеть тление" (Пс. 15:10), и о вознесении: "Восшел Бог при восклицаниях, Господь при звуке трубном" (Пс. 46:6). И о сидении одесную Отца: "Сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих" (Пс. 109:1). А Исаия приводит и причину этого, когда говорит, что Он "изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши", и что так как "мы блуждали, как овцы" Также и Павел говорит: "Ибо если, будучи врагами, мы примирились с Богом смертью Сына Его" (Рим. 5:10). Крест – неразрушимая стена, непреодолимое оружие, опора богатых, богатство бедных, ограждение обижаемых, оружие подвергающихся нападениям, обуздание страстей, основание добродетели, знамение чудное и удивительное. "Род лукавый ищет знамения 3. Итак, тот, кто называет это дело славою, укоряет ученика за возражение Ему, поставляет признаком доброго пастыря смерть за овец, говорит, что Он "желанием желает" этого, и добровольно идет на это дело, почему просит, чтобы его не было? А если бы Он не хотел, то разве трудно было остановить тех, которые приступали к Нему? Теперь же видишь, Он сам поспешает к этому. Когда приступали к Нему, Он сказал: "кого ищете?" Отвечают ему: "Иисуса" Может быть, мы причинили вам много труда, но ободритесь; хотя и много сказано, но я хорошо знаю, что ваше усердие сильно; да и речь моя приближается, наконец, к самому разрешению. Для чего же так сказано? Слушайте с вниманием. Учение о воплощении Бога было весьма неудобоприемлемо. Это чрезмерное человеколюбие Его и великое снисхождение было страшно и требовало многих в самом деле приготовлений, чтобы оно было принято. Представь, каково было слушать и поучаться, что Бог неизреченный, нетленный, непостижимый, невидимый, необъятный, "в руке" которого "глубины земли" (Пс. 94:4), "призирающий на землю, и она трясется; прикасающийся к горам" и заставляющий их дымиться (Пс. 103:32), Которого славы, явленной не вполне, не могли видеть даже херувимы, но распростертыми крыльями покрывали свои лица (Ис. 6: 2), – Тот, Который превосходит всякий ум и превышает разумение, оставив ангелов, архангелов и все высшие разумные силы, благоволил сделаться человеком, принять плоть, созданную из земли и персти, войти в утробу Девы, быть носимым во чреве девять месяцев, питаться молоком и испытать все человеческое. Так как имевшее совершиться было столь удивительно, что и по совершении многие не веруют этому, Он предпосылает наперед пророков, которые возвещали то же самое. Так патриарх предвозвещал это, когда говорил; "от леторасли, сыне мой, восшел еси: возлег, уснул еси яко лев" (Быт. 49:9), Исаия говорит: "се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил" (Ис. 7:14); и в другом месте: "возвестили" Его, "как отпрыск и как росток из сухой земли" (Ис.53:2). Жаждущею землею он называет чрево Девы, потому что оно не принимало семени человеческого, и не испытало совокупления, но родило Его без брака. И еще: "Ибо младенец родился нам – Сын дан нам" (Ис. 9:6); и еще: "И произойдет отрасль от корня Иессеева, и ветвь произрастет от корня его" (Ис. 11:1). А Варух у Иеремии говорит: "Он нашел все пути премудрости и даровал ее рабу Своему Иакову и возлюбленному Своему Израилю. После того Он явился на земле и обращался между людьми" (Вар. 3:37, 38). И Давид, указывая на пришествие Его во плоти, сказал: "сойдет, как дождь на скошенный луг [на руно], как капли, орошающие землю" (Пс. 71:6) потому что Он тихо и кротко вошел во чрево Девы. 4. Впрочем, этого еще не довольно, но и по пришествии, чтобы не считали события призраком, Он удостоверяет в этом деле не одним только появлением, но в течение продолжительного времени, и прошедши все человеческое. Так, не прямо входит Он в человека совершенного и полного, но во чрево Девы, так что потерпел и ношение во чреве, и рождение, и питание молоком, и возрастание, и продолжительностью времени и различием всех возрастов удостоверил в истине события. И этим не ограничивается удостоверение, но, облекшись плотью, Он попускает ей терпеть недостатки природы, алкать и жаждать, спать и утомляться; наконец, шествуя и на крест Он попускает ей испытать свойственное плоти. Потому и капли пота истекали из нее, и ангел является укреплять ее, и печалится она и скорбит, — потому что прежде, чем сказать те слова Он говорил: "душа Моя скорбит смертельно" (Мф. 26:38). Если же при всех этих действительных событиях злые уста диавола чрез Маркиона понтийского, Валентина, Манихея персянина и многих других еретиков решились извратить учение о домостроительстве и распространить сатанинскую молву, будто Христос ни воплощался, ни облекался плотью, а было это только видением, призраком, представлением и обольщением, не смотря на то, что об этом свидетельствуют Его страдания, смерть, погребение, алчба, то, если бы ничего такого не было, не гораздо ли более диавол посеял бы этих преступных мыслей нечестия? Поэтому-то Он, как алкал, как спал, как утомлялся, как ел, как пил, так просит избавить Его и от смерти, показывая свое человечество и немощь природы, которая не может без страдания лишиться настоящей жизни. Подлинно, если бы Он не говорил ничего такого, то еретик мог бы сказать: если Он был человеком, то Ему надлежало и испытать свойственное человеку. Что же именно? То, чтобы, приближаясь к распятию на кресте, страшиться и скорбеть и не без скорби лишаться настоящей жизни, потому что в природу вложена любовь к настоящей жизни. Поэтому Он, желая показать истинное облечение плотью и удостоверить в истине этого домостроительства, с великою ясностью обнаруживает свои страдания. Это одна причина. Но есть и другая, не меньше этой. Какая же именно? Христос, пришедши, хотел научить людей всякой добродетели; а научающий учить не только словом, но и делом; это самое лучшее учение учителя. Так кормчий, посадив ученика, показывает ему, как держать руль, присоединяя и слово к делу; он и не говорит только и не делает только; подобным образом и домостроитель, поставив желающего научиться от него, как строится стена, показывает ему это делом, показывает и словом; точно так же (поступает) и ткач, и вышиватель украшений, и золотых дел мастер, и медник, и всякое искусство имеет учителем слово и дело. Поэтому, и Христос, пришедши научить нас всякой добродетели, и словами внушает, что должно делать, и Сам делает. "Кто сотворит и научит", говорит Он, "тот великим наречется в Царстве Небесном" (Мф. 5:19). Посмотри, Он заповедал быть кроткими и смиренными и учил этими словами. Смотри же, как он научает тому же самому и делами. Сказав: "Блаженны нищие духом, Блаженны кроткие" (Мф. 5: 3-5), Он показывает, как должно исполнять это. Как же научил Он? "Взяв полотенце, препоясался: начал умывать ноги ученикам" (Ин. 13: 4, 5). Что может сравниться с таким смирением? Так Он научает этому не только словами, но и делами. Также и кротости и перенесению обид Он научает делами. Как? Когда ударил Его раб первосвященника, Он сказал: "если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня?" (Ин. 18:23). Он заповедал молиться за врагов: и этому опять научил делами: восшедши на крест, сказал: "Отче! прости им, ибо не знают, что делают" (Лк. 23:34). Как заповедал молиться, так и сам молится, научая тебя так молиться, и сам не бездействуя в прощении врагам. Также Он заповедал благотворить ненавидящим нас и делать добро злословящим нас (Мф. 5: 44); это же он исполнял и на деле, потому что изгонял бесов из иудеев, которые называли Его беснующимся, благодетельствовал гнавшим Его, питал зло-умышлявших против Него, руководил к царствию желавших распять Его. Еще, желая расположить учеников своих к нестяжательности, Он говорил им: "Не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясы свои" (Мф. 10:9); этому же учил Он и делами, когда говорил: "лисицы имеют норы и птицы небесные — гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову" (Мф. 8:20). У него не было ни стола, ни дома, ни другого чего-нибудь подобного, не потому, чтобы Он не мог иметь это, но потому, что учил людей идти этим путем. Таким же образом Он учил их и молиться. Ученики сказали Ему: "научи нас молиться" (Лук.11:1). Потому Он и молится, чтобы они научились молиться. И не молиться только, но и тому, как должно молиться, нужно было научить их. Поэтому Он дал и следующую молитву: "Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный подавай нам на каждый день; и прости нам грехи наши, ибо и мы прощаем всякому должнику нашему; и не введи нас в искушение" (Мф.6:9-13; Лк.11:2-4), т. е. в опасность, под козни. Так, заповедав молиться: "и не введи нас в искушение", Он научает тому же и самим делом, когда говорит: "Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия" [1] Полное заглавие этой беседы следующее: [2] Леторасль – годовой побег, а также: отпрыск, потомок. Мы здесь и в некоторых других местах предпочитаем славянский или прямой русский перевод с греческого текста Септуагинты, который имел перед собой и толковал Златоуст, т.к. в синодальном переводе с еврейского смысл другой: "от добычи". О ЖИЗНИ ПО БОГУ И НА СЛОВА: "Тесны врата"... и пр. (Мф. 7:14), и изъяснение молитвы: "Отче наш" 1. Чтение всего боговдохновенного Писания сообщает внимательным познание благочестия, но досточтимое Писание евангельское есть превосходнейшее из высочайших учений, потому что содержащиеся в нем изречения суть глаголы высочайшего Царя. Поэтому и страшным наказанием угрожается тем, которые не соблюдают в точности сказанного Им. В самом деле, если преступающий законы земных начальников подвергается неумолимому наказанию, то не тем ли более будет предан нестерпимым мучениям преступающий повеления небесного Владыки? Если же велика опасность от невнимания, то будем с великим тщанием внимать словам, сейчас прочитанным нам из Евангелия. Какие же это слова? "Тесны врата", говорит Господь, "и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их"; и еще: "широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими" (Мф. 7:13,14). Часто слушая эти слова и взирая на заботы людей о предметах пустых, я весьма удивляюсь истине сказанного. Подлинно, все идут широким путем, все увлекаются настоящими предметами, и нисколько не думают о будущих; непрестанно стремятся к телесным удовольствиям, а души свои оставляют истощаться голодом, и получая каждый день бесчисленное множество ран, нисколько не чувствуют бедственного состояния, в каком они находятся; в случае телесных болезней ходят ко врачам и приглашают их к себе в дом, дают им весьма большие награды, показывают великое терпение и переносят болезненное врачевание, чтобы возвратить здоровье телу; а когда страдает душа, то совершенно не заботятся и не стараются возвратить ей вожделенное здоровье, хотя хорошо знают, что тело смертно и тленно и подобно весенним цветам, – потому что оно, подобно им, увядает, засыхает и предается тлению, – между тем как о душе знают, что она почтена бессмертием и сотворена по образу Божию, и что ей вверены бразды управления этим животным (телом). Подлинно, что возница для колесницы, или кормчий для корабля, или музыкант для музыкального орудия – тем же Создатель поставила душу для этого земного сосуда, она держит бразды, движет рулем, ударяет в струны; и когда делает это хорошо, то производит согласнейшие звуки добродетели; а когда или слишком ослабляет звуки, или напрягает их больше надлежащего, то нарушает и искусство и благозвучие. Такою-то душою пренебрегают многие из людей, не удостаивая ее даже и малейшего попечения, а все время своей жизни тратят на заботы о теле. Одни избирают жизнь мореплавателей – и борются с волнами и ветрами, нося с собою жизнь и смерть и полагая надежду спасения в немногих досках; другие предпринимают труды земледелия, запрягая рабочих волов и возделывая землю, то сея семена и пожиная жатву, то насаждая растения и собирая с них плоды, и все время у них проходит в этих трудах; иные занимаются торговлею и для нее совершают путешествия по земле и морю, предпочитают чужую страну своей и, оставляя отечество, родных, друзей, жен и детей, для малых выгод ведут жизнь странническую. И нужно ли исчислять все занятия, которые люди изобрели для потребностей телесных, в которых проводя дни и ночи, они стараются сохранить здоровье своего тела, а между тем душу, алчущую и жаждущую, иссохшую и загрязненную и подвергшуюся бесчисленному множеству зол, оставляют без внимания? Но после многих трудов и усилий они и смертное тело не защищают от смерти, и бессмертную душу вместе с смертным телом подвергают вечным мучениям. 2. Поэтому, горько оплакивая объемлющее души людей, невежество и покрывающую их густую мглу, я желал бы найти какое-нибудь возвышенное место, с которого мне можно было бы видеть весь род человеческий; желал бы иметь и голос, который оглашал бы все пределы и слышен был бы для всех, живущих на земле, чтобы стать и взывать, и провозгласить слова Давида: "Сыны мужей! доколе будете любить суету и искать лжи", предпочитая небесному земное, вечному временное, бессмертному тленное (Пс. 4:3)? Доколе вы будете закрывать глаза, и заграждать уши и не слушать божественного голоса, ежедневно взывающего: "просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят" (Мф. 7:7,8)? Но так как некоторые несовершенные, склонные более к предметам житейским и увлекающиеся плотскими помыслами, совершают молитвы не надлежащими образом, то общий Владыка преподал нам наставление в молитве, когда сказал: "а молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны" (Мф. 6:7), называя излишним многоглаголанием речи, состоящие из множества слов, но не приносящие никакой пользы. Запрещая многоглаголание, Господь внушает то, что молящиеся не должны просить скоропреходящего и погибающего: ни красоты телесной, которая увядает от времени, изглаждается от болезни, исчезает при смерти, потому что такова телесная. красота, она – кратковременный цвет, не долго являющийся весною юности, и скоро увядающий от времени, а если кто захочет исследовать самую сущность ее, то будет в состоянии тем более презирать ее, так как она есть не что иное, как влага, кровь, сок и жидкость съеденной пищи, чрез которую и глаза, и щеки, и нос, и брови, и уста, и все тело получает полноту, если же прекратится прилив этот, то совершенно исчезнет и благообразие лица, – ни денежного богатства, которое подобно речным водам притекает и утекает, переходит то к одному, то к другому, убегает от тех, кто удерживает его, и не остается у тех, кто любит его, подвергается бесчисленному множеству бедствий от моли, от разбойников, от клеветников, от пожаров, от кораблекрушений, от нападений врагов, от восстаний народа, от злобы рабов, от потери записей, от приращений и уменьшений и от прочих зол, которые у любящих богатство происходят от любостяжания, – ни почетной власти, которую также сопровождает множество скорбей, изнурительные заботы, частые бессонницы, козни завистников, враждебные замыслы ненавистников, красноречие риторов, благовидными словами утаивающее истину и подвергающее судей великой опасности. Есть, действительно есть многоглаголивые пустословы, которые просят у всевышнего Бога таких и подобных предметов, и нисколько не ценят благ истинных. Врача не учат больные употреблению лекарств, а только принимают предлагаемое им, хотя бы и болезнен был способ врачевания; и кормчему мореплаватели не приказывают держать руль и направлять судно именно так, а не иначе, но, сидя на скамьях, они доверяют его знанию не только во время благоприятного плавания, но и тогда, когда подвергаются крайней опасности; а одному Богу, который точно знает, что можно дать нам с пользою, люди не здравомыслящие не хотят предать себя, но просят у Него вредного, как полезного, поступая подобно тому больному, который просит врача дать ему не то, что искореняет болезнь, а то, чем питается вещество, производящее болезнь. Врач же не слушается просьбы больного, а, хотя бы видел его плачущим и рыдающим, более следует закону своего искусства, нежели преклоняется на его слезы, и это непослушание мы называем не бесчеловечием, но человеколюбием, потому что, слушаясь больного и делая угодное ему, врач поступил бы с ним, как враг, сопротивляясь же ему и не удовлетворяя желания, оказывает ему милость и человеколюбие. Так и Врач наших душ не станет давать просящим того, что будет во вред им. И чадолюбивые отцы, когда малые дети просят ножа или горячих угольев, не соглашаются дать им, потому что знают, как вредно дать им это. А некоторые из людей, впадших в крайнее безумие, не только просят у всевышнего Бога телесной красоты, богатства, власти и тому подобного, но восстают против своих врагов, умоляют послать им какое-нибудь наказание, и Того, Кого просят быть к самим себе милостивым и человеколюбивым, в отношении к врагам своим хотят сделать немилостивым и нечеловеколюбивым. Господь, желая предотвратить это, заповедует "не говорите лишнего", и внушает, что нужно говорить в молитве, в немногих словах научая всякой добродетели, потому что эти слова заключают в себе не только наставление к молитве, но и руководство к совершенной жизни. 3. А какие это слова и какой смысл их, исследуем с великим тщанием и будем твердо хранить их, как законы Божии. "Отче наш, сущий на небесах" (Мф. 6:9). О какое чрезмерное человеколюбие! О, какая превосходная честь! Какое слово будет в состоянии воздать благодарность подающему нам такие блага? Посмотри, возлюбленный, на уничиженность твоей и моей природы, вникни в сродство ее, в эту землю, пыль, грязь, глину, пепел, потому что мы созданы из земли, и опять наконец разлагаемся в землю. Представив это, подивись неисследимому богатству великой благости к нам Божией, по которой заповедано тебе называть Его "Отцом" 4. Далее Он прибавил второе изречение, сказав: "да святится имя Твое". Впрочем пусть никто не имеет безрассудной мысли, будто Богу даруется прибавление святости словами: "да святится имя Твое"; Он свят, и всесвят, и святейший святых. И серафимы приносят ему такое песнопение, непрестанно взывая: "свят, свят, свят Господь Саваоф: небо и земля полны славы Его!" (ср. Ис. 6:3). Как те, которые приносят хвалы царям и называют их царями и самодержцами, не дают им то, чего они не имеют, но славословят то, что они имеют, так и мы не сообщаем Богу святости, как бы не бывшей у Него, когда говорим: "да святится имя Твое"; но прославляем находящуюся у Него, потому что "святится" здесь сказано вместо: "да прославится". Итак, научимся этим словом вести жизнь добродетельную, чтобы люди, видя ее, прославляли небесного Отца нашего, как и в другом месте, Он говорит: "так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного" (Мф. 5:16). После этого мы научены говорить: "да приидет царствие Твое" (Мф. 6:10), потому что, претерпевая насилие от плотских страстей и подвергаясь бесчисленным искушениям, мы имеем нужду в царстве Божием, "да не царствует грех в смертном вашем теле, чтобы вам повиноваться ему в похотях его; и не предавайте членов ваших греху в орудия неправды, но представьте себя Богу, как оживших из мертвых, и члены ваши Богу в орудия праведности" (Рим. 6:12,13). Кроме того, мы научаемся – не слишком прилепляться к настоящей жизни, но презирать настоящее и желать будущего, как Постоянного, и искать царства небесного и вечного, а здешними приятностями не увлекаться, ни благообразием телесным, ни обилием богатства, ни множеством стяжаний, ни драгоценностью камней, ни великолепием домов, ни званиями градоправителей и военачальников, ни багряницею и диадемою, ни яствами, сластями и всякого рода роскошью, ни чем-нибудь другим из предметов, услаждающих наши чувства, но, отказавшись от всего этого, непрестанно искать царства Божия. Таким образом, научив нас и этой добродетели, Господь повелел говорить: "да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе". Возбудив в нас любовь к будущему и желание царства небесного и пронзив нас этим желанием, Он заповедует говорить: "да будет воля Твоя и на земле, как на небе". Дай нам, Господи, – говорит, – подражать жизни небесной, чтобы и мы желали того, чего желаешь сам Ты; помоги нашей воле ослабевающей и хотя желающей исполнять дела Твои, но удерживаемой немощью плоти; простри руку стремящимся идти, но принуждаемым хромать; душа легка, но ее обременяет плоть; та быстро стремится к небесному, а эта тяготеет к земному, но при Твоей помощи и невозможное будет возможным, "да будет воля Твоя и на земле, как на небе". 5. Так как Он упомянул о земле, а существам, происшедшим из нее и живущим на ней и облеченным земным телом, нужна соответственная пища, то необходимо Он присовокупил: "хлеб наш насущный дай нам на сей день" (Мф. 6:11) Он повелел просить хлеба "насущного", не для объядения, а для питания, восполняющего истраченное в теле и отклоняющего смерть от голода, – не роскошных столов, не разнообразных яств, произведений поваров, изобретений хлебопеков, вкусных вин и прочего, тому подобного, что услаждает язык, но обременяет желудок, помрачает ум, помогает телу восставать на душу и делает этого жеребенка непослушным вознице. Не этого просит, научает, нас заповедь, но "хлеба насущного", т. е. обращающегося в существо тела и могущего поддержать его. Притом и его заповедано нам просить не на великое число лет, а столько, сколько нужно нам на настоящий день. "Не заботьтесь", сказал Господь, "о завтрашнем дне" (Мф. 6:34). И для чего заботиться о завтрашнем дне тому, Кто, может быть, и не увидит завтрашнего дня, кто предпринимает труд, а не пожинает плода? Надейся на Бога, который "дает пищу всякой плоти" (Пс. 135:25). Тот, Кто даровал тебе тело, вдохнул душу, сделал тебя животным разумным и приготовил для тебя все блага прежде, нежели создал тебя, как презрит тебя созданного, если "повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных" (Мф. 5: 45)? Итак, надеясь на Него, проси пищи только на настоящий день, а об завтрашнем предоставь заботу Ему, как и блаженный Давид говорит: "возложи на Господа заботы твои, и Он поддержит тебя" (Пс. 54:23). Научив, таким образом, этими словами высокому любомудрию и зная, что невозможно, чтобы мы, как люди, облеченные смертным телом, не падали, он научил еще говорить: "и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим" (Мф. 6:12). Этими словами доставляется три блага вместе: достигших высоты добродетелей Он научает смиренномудрию и увещевает не полагаться на свои подвиги, но бояться, трепетать и помнить о прежних грехах, как поступал и божественный Павел, который после бесчисленных подвигов говорил: "Христос Иисус пришел в мир спасти грешников, из которых я первый" (1Тим. 1:15). Не сказал: "я был", но "есть", выражая, что он непрестанно памятовал о делах своих. Итак, достигшим высоты добродетелей Господь доставляет этими словами безопасность в смиренномудрии, а падшим после благодати святого крещения не попускает отчаиваться в своем спасении, но научает их просить у Врача душ врачества прощения. Кроме того эти слова научают человеколюбию. Господь хочет, чтобы мы были кротки к виновным, незлопамятны к согрешающим против нас, прощением их приобретали прощение себе и сами предуготовляли себе меру человеколюбия, потому что мы просим столько даровать нам, сколько сами даем ближним, и испрашиваем себе такого же прощения, какое даруем своим должникам. Сверх того нам заповедано говорить: "и не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого" (Мф. 6:13). Подлинно, много скорбей причиняется нам от диавола, много и от людей, или явно оскорбляющих, или тайно злоумышляющих. И тело, иногда восставая на душу, наносит тяжкий вред; а иногда подвергаясь различным болезням, причиняет нам скорби и страдания. Поэтому, так как много различных бедствий нападает на нас со многих сторон, и мы научены испрашивать у Бога всяческих избавлений от них, потому что при Его запрещении, прекращается всякое смятение, буря превращается в тишину и пристыженный лукавый удаляется, как некогда, оставив людей, он удалился в свиней, даже не осмелившись сделать и этого без приказания (Мф. 8:31). А кто не имеет власти даже над свиньями, тот как может овладеть людьми бодрствующими и внимательными, охраняемыми Богом и признающими Его Царем своим? Поэтому и в конце молитвы Он выразил царство и силу и славу Божию, сказав: "ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь" (Мф. 6:13). Этого, говорит, я прошу у Тебя потому, что знаю, что Ты Царь всего, имеешь вечную державу, можешь сделать все, чего ни захочешь, и обладаешь неотъемлемою славою. За все же это будем благодарить удостоившего нас таких благ, так как Ему подобает всякая слава, честь и держава, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков. Аминь. БЕСЕДА о расслабленном, спущенном чрез кровлю; о том, что он не тот же самый, о котором говорится у Иоанна; и о равенстве Сына с Отцом 1. Беседуя недавно о расслабленном, лежавшем на одре при купели, мы нашли богатое и великое сокровище, не землю раскопав, а вникнув в его душу; нашли сокровище, заключающееся не в серебре, в золоте и драгоценных камнях, но в твердости, любомудрии, терпении и великой надежде на Бога, которая драгоценнее всякого золота и всякого богатства (разумеется 12-я беседа против аномеев, в которой говорится о расслабленном, лежавшем при овчей купели (Ин. 5:2-9)). Вещественное богатство подвергается, и нападениям разбойников, и наговорам клеветников, и хищению воров, и злоумышлениям рабов, а когда избегает всего этого, обладателям его часто причиняет величайший вред, раздражая глаза завистников, и чрез то производя бесчисленные бури. Духовное же богатство далеко от всех этих неприятностей и выше всякого такого бедствия, не боится ни разбойников, ни воров, ни завистников ни самой смерти. Оно и смертью не разлучается с обладателем, но тогда особенно и делается для имеющих его надежнейшим приобретением, сопровождает их и переходит с ними в жизнь будущую, бывает дивным заступником тех, с которыми переходит туда, и делает милостивым к ним Судию. Это богатство и мы нашли в великом изобилии, сокрытым в душе расслабленного. Свидетели тому вы сами, с великим усердием черпавшие его, но не исчерпавшие. Таково свойство духовного богатства: оно подобно потокам вод, или – лучше – превосходит и их обилие, умножаясь тем более, чем более почерпающих его. Входя в душу каждого, оно не разделяется и не уменьшается, но принимается каждым всецело, и остается постоянно неиждиваемым и никогда неоскудевающим. Так случилось и тогда. Столь многие приступали к этому сокровищу, и все почерпали оттуда по своим силам; но что я говорю о вас, когда оно с того времени и до настоящего дня, сделав бесчисленное множество людей богатыми, само остается во всей свое целости. Не будем же утомляться при этом духовном изобилии, но, сколько возможно будем почерпать и ныне, и посмотрим на человеколюбие Владыки, посмотрим и на терпение раба. Тридцать восемь лет находясь в неизлечимой болезни и постоянно испытывая страдания, он не роптал, не произносил богохульных слов, не укорял Создателя, но мужественно и с великою кротостью переносил свое несчастье. Откуда же, скажет кто-нибудь, это видно? О прежней жизни его в Писании ничего ясно не сказало ведь нам, а только открыто, что "тут был человек, находившийся в болезни тридцать восемь лет" (Ин. 5:5, 6), а что он не роптал, не негодовал, не озлоблялся, этого оно не прибавило. Нет, оно открыло и это, если вникнуть внимательно, а не поверхностно и не как-нибудь. В самом деле, когда ты слышишь, с какою кротостью беседовал он с подошедшим к нему Христом, который был неизвестен ему и почитался за простого человека, то можешь представить и прежнее его любомудрие. Когда Христос сказал: "хочешь ли быть здоров?" (Ин. 5:6), то он не сказал ничего такого, чего можно было ожидать, например: ты видишь, что я лежу столько времени расслабленным, и спрашиваешь, хочу ли я быть здоровым? Не издеваться ли пришел ты над моими страданиями, не порицать ли, не насмехаться ли и шутить над несчастьем? Ничего такого он не сказал и не подумал, но с кротостью отвечал: "так, Господи" (Ин. 5:7). Если же по истечении тридцати восьми лет он был так смирен, так кроток, когда у него сокрушена была вся крепость и сила мыслей, то представь, каков он должен был быть в начале страданий. Вы все знаете, что больные бывают не одинаково раздражительны в начале болезни, и по прошествии долгого времени, но больные особенно бывают неспокойны, когда болезнь задерживается на долгое время: тогда они бывают несносны для всех. А этот, по прошествии стольких лет так любомудрствуя, так незлобиво отвечая, показывает, что он и в прежнее время переносил свое несчастье с великою благодарностью. Итак, размышляя об этом, будем и мы подражать терпению подобного нам раба; его расслабление может укрепить наши души, потому что нет человека столь слабого и нерадивого, который бы, представив величие этого несчастья, не стал переносить мужественно все приключающиеся бедствия, хотя бы они были самые тяжкие. Таким образом, не только исцеление его, но и болезнь послужила нам к величайшей пользе: исцеление его побудило души слушателей к славословию Владыки, а болезнь его и расслабление расположило вас к терпению и побудило к такой же ревности, или – лучше – и чрез него открылось человеколюбие Божие. Подлинно, самое поражение такою болезнью и продолжение недуга на столько времени есть дело величайшего попечения Божия. Как художник золотых вещей, бросая в горнило золото, оставляет его плавиться в огне дотоле, пока не увидит, что оно сделалось чистейшим, так точно и Бог попускает душам людей искушаться бедствиями дотоле, пока не сделаются они чистыми и светлыми, пока от этого искушения не приобретут великой пользы. Так и это есть величайший вид благодеяния. 2. Итак, не будем смущаться и падать духом, когда постигают нас искушения. Если художник золотых вещей знает, сколько времени нужно держать золото в печи и когда вынимать его оттуда, и не допускает оставаться ему в огне до того, чтобы оно испортилось и перегорело, – тем более знает это Бог, и когда Он видит, что мы сделались более чистыми, то избавляет от искушений, чтобы от избытка бедствий мы не преткнулись и не пали. Не будем же роптать и малодушествовать, если случится что-нибудь неожиданное, но предоставим Знающему это с точностью, очищать нашу душу, доколе Он хочет, потому что Он делает это с пользою и ко благу искушаемых. Поэтому один премудрый предлагает такое увещание: "Сын мой! если ты приступаешь служить Господу Богу, то приготовь душу твою к искушению: управь сердце твое и будь тверд, и не смущайся во время посещения" (Сир. 2:1,2). Ему, говорит, предоставь все, потому что Он точно знает, когда нужно извлечь нас из печи бедствий. Поэтому всегда должно вверяться Ему, за все благодарить и все переносить благодушно, благодетельствует ли Он, или наказывает, так как и последнее – вид благодеяния. Ведь и врач не тогда только, когда омывает, питает и выводит больного в сады, но и тогда, когда прожигает и отсекает, одинаково бывает врачом; и отец не тогда только, когда ласкает сына, но и тогда, когда выгоняет его из дому, когда укоряет и наказывает, одинаково бывает отцом, и не менее, чем тогда, когда хвалит. Поэтому, зная, что Бог любвеобильнее всех врачей, не исследуй, не требуй от Него отчета во врачевании, но хотя бы он захотел дать нам облегчение, хотя бы наказывал, будем принимать то и другое одинаково, потому что тем и другим Он ведет нас к здоровью, приближает к Себе, и, зная, в чем каждый из нас имеет нужду, и что полезно каждому, и как и каким образом можно нам спастись, Он таким путем и ведет нас. Последуем же, куда бы Он ни повелел идти, и не будем допытываться причины, повелевает ли Он нам идти путем легким и удобным, или трудным и тяжелым, как и этому расслабленному. Таким образом, один вид благодеяния состоял в том, что Бог столько времени очищал его душу, ввергнув ее в пламя искушений, как бы в некоторое горнило; а другой не меньше этого состоял в том, что сам Он был присущ ему в этих искушениях и доставлял ему великое утешение. Он поддерживал его, подкреплял, простирал руку помощи и не допускал до падения. Впрочем, когда ты слышишь, что здесь Он сам присутствовал, не отнимай заслуг у расслабленного, – как у него, так и у всякого другого человека искушаемого и терпеливо переносящего искушения. Подлинно, хотя бы мы были тысячекратно любомудрыми, хотя бы были крепче и сильнее всех, но если не будет Его содействия, мы не в состоянии будем переносить даже малого искушения. Но что я говорю о нас слабых и ничтожных? Хотя бы кто был Павлом, или Петром, или Иаковом, или Иоанном, без помощи свыше он легко побеждается, претыкается и падает. Об этом я прочитаю вам слова самого Христа. Он сказал Петру: "се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу, но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя" (Лук. 22:31, 32). Что значит: "сеять?" Водить, обводить, колебать, двигать, потрясать, терзать, как бывает с веществами, просеваемыми чрез решето; но Я, говорит, не допустил, зная, что вы не можете перенести искушения, потому что, выражение: "чтобы не оскудела вера твоя", показывает, что если бы Христос допустил, то вера его оскудела бы. Если же Петр, пламенно любивший Христа, многократно отдававший душу свою за Него, всегда выступавший первым из лика апостолов, ублажаемый Учителем и названный Петром за то, что имел непоколебимую и неизменную веру, был бы низложен и отпал бы от исповедания, если бы Христос попустил диаволу искусить его, как тот хотел, то кто другой может устоять без Его помощи? Поэтому и Павел говорит: "и верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести" (1Кор. 10:13). Не только, говорит, Он не посылает искушения сверх силы, но и при искушении по силе присутствует, поддерживая нас и укрепляя, если мы сами наперед привнесем должное с нашей стороны, – готовность, надежду на Него, благодарность, твердость, терпение, потому что не только в опасностях, превышающих наши силы, но и в самых опасностях, постигающих нас по силам, мы имеем нужду в помощи свыше, если хотим стоять мужественно. И в другом месте апостол говорит: "ибо по мере, как умножаются в нас страдания Христовы, умножается Христом и утешение наше, утешающий нас во всякой скорби нашей, чтобы и мы могли утешать находящихся во всякой скорби тем утешением, которым Бог утешает нас самих" (2Кор. 1:5,4). Так и утешал его Тот же, Кто попустил подвергнуться искушению. Посмотри еще, какое попечение оказывает Христос и после исцеления расслабленного. Отошедши, Он не оставил его, но, встретив в храме, сказал: "вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже" (Ин.5:14). Если бы Он попустил наказание по ненависти, то не избавил бы от него, не предохранил бы и на будущее время; но слова: "не случилось с тобою чего хуже" – означают предостережение от будущих бедствий. Он прекратил болезнь, но не прекратил заботливости; истребил недуг, но не истребил страха, – чтобы сделанное благодеяние осталось не разрушенным. Попечительному врачу свойственно не только прекращать настоящие болезни, но предохранять и от будущих; то же сделал и Христос, укрепив душу расслабленного напоминанием о прошедшем. Так как часто, по миновании того, что огорчало нас, проходит и памятование об этом, то Он, желая, чтобы оно осталось навсегда, говорит: "не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже". 3. И не только из этого можно видеть попечение и кротость Его, но и из самой кажущейся укоризны. Он не провозгласил пред всеми грехов расслабленного, но о том, что этот потерпел свои страдания за грехи, сказал, а какие были грехи, не объявил; не сказал: ты согрешил так и так, ты преступил то и то, но, указав на это одним простым словом: "не греши больше", и, сказав лишь столько, сколько нужно было для напоминания, сделал его более осторожным на будущее время, и для нас обнаружил все его терпение, мужество и любомудрие, поставив его в необходимость плачевно высказать все свое несчастье и открыть свое старание: "когда", говорит, "я прихожу, другой уже сходит прежде меня" (Ин. 5:7), – грехов же его не провозгласил. Как мы желаем прикрыть свои дела, так и Бог желает этого еще более, нежели мы; поэтому исцеление Он совершил пред всеми, а увещание или совет преподал наедине. Господь никогда не провозглашает грехов наших, разве когда видит, что мы не чувствуем их. Так и слова: "алчуща" вы видели Меня, и не напитали, "жаждал, и не напоили" (Мф. 25:42,44), говорит Он в настоящее время для того, чтобы нам не слышать этих слов в будущем. Он угрожает, провозглашает здесь для того, чтобы не провозгласить там; точно так и город ниневитян Он угрожал разрушить для того, чтобы не разрушить его. Если бы Он хотел открывать грехи наши, то не предсказывал бы, что откроет их; а теперь предсказывает для того, чтобы, вразумившись страхом открытия их, если не страхом наказания, мы очистились от всего. Это бывает и при крещении. Он приводит человека к водной купели, не открывая никому грехов его, но дар выставляет на вид пред всеми и делает явным, а грехов никто другой не знает, кроме Его самого и получающего прощение. То же было и с расслабленным; Он сделал обличение без свидетелей; или – лучше – сказанные слова были не только обличением, но и оправданием: как бы оправдываясь в таком злополучии его и желая внушить ему и показать, что не напрасно и не без причины Бог попустил ему страдать столько времени, Он напомнил расслабленному о грехах и сказал причину болезни. Найдя его, говорится, "в храме и сказал ему: вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже" (Ин. 5:14). Итак, получив столько пользы от прежнего расслабленного, теперь мы приступим к другому, о котором повествуется и у Матфея (гл. 9). И в рудокопнях, если в каком месте найдет кто-нибудь золото, там еще больше раскапывает; так я знаю, что многие, из простых читателей, думают, будто расслабленный, упоминаемый у четырех евангелистов, один и тот же; однако же это не так. Поэтому нужно возбудиться и слушать внимательно. Вопрос касается немаловажных предметов: эта беседа, предложив надлежащее разрешение, будет полезна и против язычников, и против иудеев, и против многих из еретиков. В самом деле, все они укоряют евангелистов в противоречии и разногласии; но это не так; да не будет; хотя и различны лица, но одна благодать Духа, движущая душу каждого; а где благодать Духа, любовь, радость, мир, там нет борьбы и противоположности, несогласия и какого-нибудь разноречия. Каким же образом мы раскроем, что этот расслабленный не тот, а другой, отличный от того? По многим признакам, – и по месту, и по времени, и по обстоятельствам, и по дню, и по способу исцеления, и по прибытию Врача, и по одиночеству исцеленного. Что же из этого, скажет кто-нибудь, разве и в других случаях обстоятельства не различно рассказываются некоторыми из евангелистов? Но иное дело говорить различно, иное – противоположно; то не производит никакого разногласия и противоречия; а это, ныне предстоящее нам, представляло бы великое противоречие, если не допустить, что расслабленный, находившийся при купели, был другой, отличный от описанного у трех евангелистов. А дабы вы знали, что значит – говорить различно, и что значит – говорить противоречиво, я представлю примеры: один из евангелистов сказал, что Христос нес крест, а другой – что Симон Киринейский; но здесь нет никакого разногласия и противоречия. Как же, скажут, нет противоречия в словах: нести и не нести? Потому, что было то и другое. Когда вышли из претории, то нес Христос; а когда пошли далее, то Симон взял от Него крест и нес. Также о разбойниках: один говорит, что оба хулили Его, а другой говорит, что один заграждал уста поносившему; но и здесь опять нет противоречия. Почему? Потому, что и здесь было то и другое: сначала оба они поступали нечестиво, а после, когда совершились знамения – земля поколебалась, камни распались и солнце сокрылось – тогда один из них переменился, сделался благо-разумнейшим, познал Распятого и исповедал царство Его. Дабы ты не думал, что это произошло с ним по какой-нибудь необходимости и по насилию от кого-нибудь внутренно принуждавшего его, и не предавался сомнениям, Писание представляет тебе, как один и на кресте не оставил своего прежнего нечестия, чтобы ты знал, что другой сделался лучшим, изменившись добровольно и сам собою, при помощи благодати Божией. 4. Много и других можно находить в Евангелиях событий, которые, по-видимому, представляют противоречия; на самом же деле в них нет противоречия, а совершилось сказанное как одним, так и другим, хотя не в одно и то же время, только один сказал о том, что было прежде, а другой – что было после. Здесь же нет ничего подобного; но множество упомянутых признаков показывает хотя сколько-нибудь внимательным, что иной был этот расслабленный, а иной – тот. И это может быть не малым доказательством того, что евангелисты согласны между собою и не противоречат друг другу. Если бы расслабленный был один и тот же, то было бы великое разногласие; если он другой, то всякое противоречие уничтожается. Выскажем же теперь сами причины, по которым мы утверждаем, что этот расслабленный – не тот. Какие же именно? Тот исцеляется в Иерусалиме, а этот в Капернауме; тот при водной купели, а этот в некотором доме; вот доказательства от обстоятельств места. Тот исцеляется в праздник; вот доказательство от времени. Тот был в расслаблении тридцать восемь лет, и об этом ничего подобного не говорит евангелист; вот также доказательство от времени. Тот исцелен в субботу; вот доказательство и от дня, потому что если бы и этот был исцелен в субботу, то не умолчал бы об этом евангелист Матфей, и не остались бы спокойными присутствовавшие иудеи: если они, несмотря на то, что он был исцелен не в субботу, негодовали по другой причине, то, если бы имели повод в самом времени исцеления, тем более не пощадили бы обвинений против Христа. Еще: этого приносят ко Христу, а к тому приходит сам Христос. Эти люди ниже сотника по вере (Лук. 7:2), но выше расслабленного, находившегося при купели. Тот ни Врача не влек к себе, ни больного не приводил ко Врачу; но приступил к Нему, как к Богу, и сказал: только "скажи слово, и выздоровеет слуга мой" (Лк. 7:7). Эти не влекли. Врача к себе в дом, и в этом отношении они равны сотнику; но больного принесли к Врачу, – и в этом отношении ниже его, потому что не сказали: только "скажи слово". А в сравнении с расслабленным, лежавшим при купели, они гораздо выше. Тот сказал: "не имею человека, который опустил бы меня в купальню" (Ин. 5:7); а эти знали, что для Христа не нужно ничего, ни воды, ни купели, ни другого чего-нибудь подобного. Однако Христос исцелил от болезней не только слугу сотника, но и того и этого, и не сказал: так как ты принес меньшую веру, то равномерное получишь и врачевание; но того, кто оказал большую веру, отпустил с похвалами и венцами, сказав: "и в Израиле не нашел Я такой веры" (Лк. 7:9), и того, кто принес меньшую веру, хотя нисколько не похвалил, однако не лишил исцеления, равно как и того, который не оказал никакой веры. Как врачи, исцеляя одну и ту же болезнь, от одних получают сто золотых монет, а от других половину, от иных еще меньше, а от некоторых и совершенно ничего не получают, так точно и Христос от сотника принял великую и неизреченную веру, от этого меньшую, а от того даже никакой, и, однако, исцелил всех. Почему же Он удостоил благодеяния и не принесшего ничего? Потому, что он не по нерадению, и не небесчувственности души не оказал веры, а потому, что не знал Христа и никогда не слыхал ни о каком – ни о малом, ни о великом Его чуде. Поэтому он и получил прощение, что выражает и евангелист, когда говорит: "не знал, кто Он" (Ин. 5:13), и только по одному наружному виду узнал Христа, когда встретил Его во второй раз. 5. Некоторые говорят, что этот расслабленный получил исцеление только потому, что принесшие его имели веру; но это не так. "Видев", говорится, "веру их", не принесших только, но и принесенного (Мк. 2:5). Что же, скажут, разве по вере одного не исцеляется другой? Я не думаю, – разве только тогда, когда или по незрелости возраста, или по чрезмерной слабости он сам не в состоянии веровать. А как же, скажут, в сказании о хананеянке веровала мать, а исцелилась дочь? И с другой стороны, если не веровал сотник, то как слуга его встал и исцелился? Это потому, что сами больные не могли веровать. Послушай, что говорит хананеянка: "дочь моя жестоко беснуется", и иногда "падает в огонь", иногда "в воду" (Мф. 15:22; 17:15) [1]: омраченная же в уме, беснующаяся, немогущая никогда придти в себя и нездоровая – как могла бы уверовать? И в сказании о сотнике то же, что о хананеянке; слуга его лежал дома, не зная сам Христа, кто Он был: как же мог он веровать в Того, кого не знал и о ком никогда не получал никаких сведений? Но здесь нельзя сказать этого; расслабленный веровал. Откуда это видно? Из самого способа, каким он был принесен. Ты не просто слушай, что его спустили чрез кровлю; но представь, каково было больному перенести такие страдания. Вы знаете, что больные бывают так малодушны и своенравны, что часто и на постели отвергают врачебные пособия и решаются скорее переносить страдания от болезней, чем терпеть неприятность от этих пособий. А этот согласился и выйти из дому и быть вынесенным на площадь и показаться такому множеству присутствовавших. Больные иногда решаются скорее умереть, нежели открыть свое несчастье. А этот больной не так поступил, но, видя зрелище переполненным, вход заключенным, пристань загражденною, согласился быть спущенным чрез кровлю. Так изобретательно сильное желание; так благоуспешна любовь. Подлинно, "ищущий находит, и стучащему отворят" (Лк. 11:10). Он не сказал ближним своим: что это значит? Зачем вы беспокоитесь? Зачем спешите? Подождем, пока дом опустеет и зрелище кончится; когда собравшиеся уйдут, тогда мы будем иметь возможность подойти к Нему наедине и сообщить Ему об этом. Для чего пред взорами всех выставлять на вид мои несчастья, и безобразно спускаться сверху? Ничего такого он не сказал ни самому себе, ни несшим его, но считал вожделенным для себя сделать столь многих свидетелями своего исцеления. И не только из этого можно видеть его веру, но и из самих слов Христовых. Когда он был спущен и поднесен, то Христос говорит ему: "чадо! прощаются тебе грехи твои". Услышав это, он не выразил неудовольствия, не возроптал, не сказал Врачу: что это? – я пришел исцелиться от одной болезни, а Он исцеляет от другой? – это предлог, обольщение, прикрытие слабости, – Ты отпускаешь грехи, которые невидимы? Ничего такого он не сказал и не подумал, но ожидал, предоставив Врачу принять путь к врачеванию, какой Ему угодно. Поэтому и Христос не пришел к нему, а ожидал, чтобы он пришел, дабы показать веру его всем. Разве не мог Он сделать доступ удобным? Но ничего такого не сделал, для того, чтобы всем показать его усердие и пламенную веру. Как к тому, который страдал тридцать восемь лет, Он пришел сам потому, что при нем никого не было, так этого, имевшего многих ближних, Он ожидал к Себе, дабы и этого веру сделать явною чрез его принесение, и того одиночество показать нам чрез свое пришествие к нему, и дабы, как усердие первого, так и терпение последнего открыть всем, особенно же тогда присутствовавшим. Завистливые и человеконенавистные иудеи обыкновенно ненавидели благодеяния, получаемые ближними, и подвергали подозрению чудеса Христовы, то, говоря, что Он исцеляет в субботу, то, указывая на жизнь получавших благодеяния: "если бы Он был пророк, то знал бы, кто и какая женщина прикасается к Нему", (Лк. 7:39), – не понимая, что врачу особенно свойственно обращаться с больными и всегда находиться среди недужных, а не убегать и не удаляться от них. Это и сам Он, обращаясь к ним, говорил: "не здоровые имеют нужду во враче, но больные" (Мф. 9:12). Итак, чтобы они опять не обвиняли Его в том же, Он наперед показывает, как пришедшие достойны врачевания за веру, которую они оказали. Поэтому Он обнаружил и одиночество того расслабленного, и пламенную веру и усердие этого; поэтому того Он исцелил в субботу, а этого не в субботу, дабы ты, видя, что иудеи и в другие дни обвиняют и порицают Христа, знал, что и тогда они обвиняли Его не за несоблюдение закона, но по своей нестерпимой зависти. Почему же Он не приступил наперед к исцелению расслабления, а сказал: "чадо! прощаются тебе грехи твои"? И это сделано весьма мудро. Так и врачи обыкновенно прежде не болезни лечат, а истребляют их источники; например: часто, когда глаза страдают от дурных мокрот и гнойной влаги, врач, оставляя пользование больной вежды, лечит голову, где находится корень и источник болезни. Так сделал и Христос, истребляя наперед источник зол. А источник и корень и мать всех зол – грех. Он расслабляет наши тела; он производит болезни. Поэтому и здесь Христос говорит: "чадо! прощаются тебе грехи твои", – и там сказал: "вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже", выражая теми и другими словами, что эти болезни произошли от грехов. И вначале, в первые времена по сотворении, болезнь вошла в тело Каина от греха. Он после братоубийства, после такого преступления, получил тогда расслабление в теле, потому что "трясение" значит не что иное, как расслабление (Быт. 4:14). Когда сила, скрепляющая это животное (тело), делается слабою и уже не может поддерживать все члены, то оставляет их без своей помощи, после чего они, опустившись, трясутся и колеблются. 6. Это выразил и Павел. Укоряя коринфян в некотором грехе, он сказал: "оттого многие из вас немощны и больны" (1Кор. 11:30). Поэтому и Христос наперед уничтожает причину зол, и словами: "чадо! прощаются тебе грехи твои", оживляет ум расслабленного, ободряет упадшую его душу; слова стали делом и, вошедши в совесть, коснулись самой души и прекратили всякое уныние. Подлинно, ничто не доставляет столько удовольствия и не дает столько дерзновения, как возможность ни в чем не обвинять самого себя. "Чадо! прощаются тебе грехи твои". Где отпущение грехов, там и усыновление. Так и мы не прежде можем назвать Бога Отцом, как омыв грехи в купели святых вод. Когда мы выходим оттуда, сбросив это худое бремя, тогда и говорим: "Отче наш, сущий на небесах!" (Мф. 6:9). Почему же с болевшим тридцать восемь лет Он поступил не так, но прежде исцелил его тело? Потому, что в нем продолжительностью времени были истреблены грехи: великость искушения может облегчать бремя грехов, как и о Лазаре Господь говорит, что он получил в жизни свое злое и здесь утешается (Лк. 16:25). И в другом месте говорит: "Утешайте, утешайте народ Мой… говорите к сердцу Иерусалима… ибо он от руки Господней принял вдвое за все грехи свои" (Ис. 40:1,2). И еще пророк говорит: "Господи! Ты даруешь нам мир; ибо и все дела наши Ты устрояешь для нас" (Ис. 26:12), выражая, что наказания и мучения доставляют прощение грехов; и из многих других мест можно доказать это. Таким образом, мне кажется, Господь не говорил тому расслабленному об отпущении грехов, а только предостерег его на будущее время потому, что продолжительностью болезни грехи его уже были изглажены; или, если не так, то потому, что он еще не знал ничего великого о Христе; поэтому Он наперед и приступил к меньшему, к явному и очевидному, к исцелению тела; а с этим расслабленным поступил не так, но, видя, что он веровал более и имел душу более возвышенную, стал говорить с ним прежде о тягчайшей болезни; и кроме всего этого для того, чтобы показать свое равенство с Отцом. Как там Он исцелил в субботу, желая отклонить слушателей от иудейского ее соблюдения, и в самих обвинениях найти повод доказать свое равенство с Родителем, так точно и здесь, предвидя, что имели сказать иудеи, Он произнес эти слова, чтобы в них найти основание и повод доказать свое равенство с Родителем. В самом деле, не одно и то же – без всякого порицания и обвинения, самому от себя, начать речь об этом, или, когда другие высказывают обвинения, предложить то же самое в ходе речи и в виде оправдания. Первый способ доказательства отвращал слушателей; а последний был менее тяжел для них и более удобоприемлем; и потому везде мы видим, что Он так поступал и не столько словами, сколько делами доказывал свое равенство с Отцом. Это выражает и евангелист, когда говорит, что "стали Иудеи гнать Иисуса и искали убить Его за то, что Он делал такие дела в субботу, но и Отцом Своим называл Бога, делая Себя равным Богу" (Ин. 5:16,18), что гораздо важнее, потому что делами своими Он доказывал это самое. Что же завистливые и злые иудеи, мучившиеся от чужих благ и во всем искавшие поводов к порицанию? "Он", говорят они, богохульствует"? "Кто может прощать грехи, кроме одного Бога" (Мф. 9:3, М. 2:7)? Как там они гнали Его за то, что Он нарушил субботу, а Он по поводу самих обвинений в виде оправдания показал свое равенство с Родителем, сказав: "Отец Мой доныне делает, и Я делаю" (Ин. 5:17), так точно и здесь из самих обвинений Он доказывает свое единство с Отцом. В самом деле, что сказано? "Кто может прощать грехи, кроме одного Бога" Итак, когда они сами положили такое определение, сами внесли правило, сами предписали закон, то Он опровергает их собственными их словами. Вы, говорит, исповедали, что одному только Богу свойственно отпускать грехи, – следовательно, равенство (мое с Богом Отцом) несомненно. И не они только говорят об этом, но и пророк говорит так: "Кто Бог, как Ты"? Потом, объясняя, что свойственно Богу, присовокупляет: "прощающий беззаконие и не вменяющий преступления" (Мих. 7:18). Поэтому, если кто-нибудь другой окажется делающим тоже самое, то и Он – Бог и Бог (такой же), как и Тот. Но посмотрим, как Христос доказывает им это, как кротко и снисходительно и со всею попечительностью. "При сем некоторые из книжников сказали сами в себе: Он богохульствует" (Мф. 9:3); не высказали этого слова, не произнесли языком, но сокровенно подумали в душе. Что же Христос? Он обнаружил сокровенные помышления их, желая показать им силу своего Божества прежде доказательства посредством исцеления тела расслабленного. А что одному только Богу, Его Божеству, свойственно открывать сокровенные мысли души, об этом в Писании говорится: "Ты один знаешь сердце всех сынов человеческих" (3Цар. 8:39). Видишь ли, что слово "один" опять говорится не в отличие от Сына? В самом деле, если один Отец знает сердца, то как же Сын знает сокровенные мысли души? "И не имел нужды, чтобы кто засвидетельствовал о человеке", сказал евангелист, "ибо Сам знал, что в человеке" (Ин. 2:25); и Павел, выражая, что знать сокровенное свойственно Богу, сказал: "испытующий же сердца" (Рим. 8:27), приписав этим словам такую же силу, какая заключается в имени: Бог. Как в том случае, если я скажу: посылающий дожди, я укажу самим делом не на другого кого-нибудь, а на Бога, потому что это свойственно только Ему; и если скажу: возводящий солнце, то, хотя и не прибавлю имени: Бог, самим делом укажу на Него, – так точно и Павел, сказав: "испытующий же сердца", выразил, что Ему только свойственно испытывать сердца. Если бы такое выражение имело не одну и ту же силу с именем Бог, для указания на Того, о Ком нам говорится, то он не употребил бы одного только этого выражения. И если бы это было делом общим у Него с тварью, то мы не узнали бы, о ком говорится, так как общность дела производила бы недоумение в душе слушателей. Итак, когда усвояется это свойство Отцу, то усвояется и Сыну, равенство с которым несомненно открывается и отсюда. Поэтому Он и говорит:"Иисус же, видя помышления их, сказал: для чего вы мыслите худое в сердцах ваших? ибо что легче сказать: прощаются тебе грехи, или сказать: встань и ходи"(Мф. 9:3,4)? 7. Вот и второе доказательство представляет Он касательно отпущения грехов. Отпустить грехи гораздо важнее, нежели исцелить тело, и столько важнее, сколько душа важнее тела. Как расслабление есть болезнь тела, так грех – болезнь души; но это, хотя и большее, было не видно; а то, хотя и меньшее, было видно. Поэтому, намереваясь употребить меньшее для доказательства большего и желая показать, что Он поступил так по их немощи и снисходя к их слабости, Он говорит: "что легче сказать: прощаются тебе грехи, или сказать: встань и ходи?" Почему же Он для них приступает к меньшему? Потому, что явное служит яснейшим доказательством неявного. Поэтому Он и не восстановлял расслабленного дотоле, пока не сказал им: "но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, – тогда говорит расслабленному: встань, возьми постель твою, и иди в дом твой" (Мф. 9:6). Он как бы так сказал: отпущение грехов есть большее знамение, но для вас Я присовокупляю и меньшее, так как последнее вы считаете доказательством первого. Как тогда, когда Он похвалил сотника, сказавшего: "Господи! я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой, но скажи только слово, и выздоровеет слуга мой; ибо я и подвластный человек, но, имея у себя в подчинении воинов, говорю одному: пойди, и идет; и другому: приди, и приходит; и слуге моему: сделай то, и делает" (Мф. 8:8,9). Он укрепил душу его похвалами; и как, обличая иудеев, обвинявших Его за субботу, в том, что Он нарушает закон, доказал, что Он может изменять законы, – так точно и здесь, когда Ему сказали, что "делает Себя равным Богу", Он, обещая то, что принадлежит только Отцу, укоряя их и обличая и делами доказывая, что Он не богохульствует, представил нам неоспоримое доказательство, что Он может делать то же, что и Родитель. Заметь же, как Он желает доказать, что принадлежащее только Отцу принадлежит и Ему; Он не просто восставил расслабленного, но, сказав: "но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи" 8. Итак, будем тщательно удерживать в памяти все это, равно как и сказанное вчера и прежде того дня, и молить Бога, чтобы оно осталось неизменным в нашей душе, и с своей стороны будем прилагать старание и приходить сюда постоянно. Таким образом, и прежде сказанное мы сохраним и другое вновь приобретем; а если что-нибудь изгладится временем, то легко можем возвратить непрерывным учением. И не догматы только пребудут целыми и неповрежденными, но и в поведении будет соблюдаться великая осмотрительность, и проведем мы настоящую жизнь в радости и душевном спокойствии. Подлинно, какая бы скорбь ни возмущала душу, когда мы придем сюда она легко может прекратиться, потому что и теперь Христос присутствует, и приступающей к Нему с верою удобно может получить исцеление. Борется ли кто с постоянною бедностью, имеет ли недостаток в необходимом пропитании и часто ложится спать голодным? Пришедши сюда и выслушав Павла, который говорит, что он проводил жизнь в голоде, в жажде и наготе, и не один, не два и не три дня, но постоянно переносил это, – а это именно выражают слова его: "даже доныне терпим голод и жажду, и наготу" (1Кор. 4:11), – он получит достаточное утешение, научившись из сказанного, что не по ненависти и забвению о нем Бог попустил ему жить в бедности, – потому что если бы это было следствием ненависти, то Он не поступил бы испытывать это Павлу, который был любезен Ему больше всех людей, – а по попечению и промышлению и с целью – вести к большему любомудрию. Подвергается ли кто-нибудь другой болезни и бесчисленным страданиям телесным? Достаточным утешением для него могут быть тела этих расслабленных, и вместе с ними блаженный и доблестный ученик Павлов, который постоянно находился в болезнях и никогда не имел отдохновения от продолжительной немощи, как и Павел говорил: "употребляй немного вина, ради желудка твоего и частых твоих недугов" (1Тим. 5:23), а не просто недугов. Иной оклеветан, так что распространилась о нём худая молва в народе, и это наполняет скорбью душу его и терзает ее непрестанно? Такой, пришедши и услышав: "блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах" (Мф. 5:11,12), отложит всякую скорбь и получит всякую радость, потому что Господь сказал: "возрадуйтесь в тот день и возвеселитесь, когда пронесут имя ваше, как бесчестное" (Лк. 6:22,23). Таким образом, Он утешает тех, о которых говорится худо; а тех, которые говорят худое, Он устрашает другими словами: "за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда" Не из Нового только, но и из Ветхого Завета можно заимствовать достаточное утешение. Так, когда ты слышишь об Иове, который после потери имущества, после погибели стад, потерял не одного, двух, или трех, а целый сонм детей в самом цветущем возрасте, при таких душевных добродетелях, то хотя бы ты был слабее всех, можешь легко ободриться и сделаться терпеливым. Ты, человек, по крайней мере, находился при больном сыне, видел его лежащим на одре, слышал последние слова его, присутствовал при последнем вздохе, закрыл ему глаза и заключил уста; он же не присутствовал при своих детях, когда они испускали дух, не видел их при смерти, но одним гробом послужил для всех их дом, и на одну и ту же трапезу излился их мозг вместе с кровью, – и бревна, и черепицы, и пыль, и раздавленные тела, все смешалось вместе. Однако и после столь многих и столь великих зол он не плакал и не роптал, но что говорил? "Господь дал, Господь и взял; [как угодно было Господу, так и сделалось;] да будет имя Господне благословенно!" (Иов. 1:21). Эти слова будем говорить и мы при всех обстоятельствах, случающихся с нами; случится ли потеря имущества, болезнь телесная, обида, клевета, или какое-нибудь другое из человеческих бедствий, будем говорить: "Господь дал, Господь и взял; [как угодно было Господу, так и сделалось;] да будет имя Господне благословенно!". Если мы будем так любомудрствовать, то никогда не потерпим никакого зла, хотя бы испытывали бесчисленное их множество, но произойдет больше пользы, нежели вреда, больше благ, нежели зол; этими словами ты сделаешь милостивым к тебе Бога, и отразишь насилие врага. Как только язык произносит эти слова, тотчас отбегает диавол; а когда он отбегает, тогда удаляется и облако печали, вместе с удалением его рассеиваются и прискорбные наши помыслы; и кроме всего этого ты приобретешь все блага и здешние, и небесные. Верный пример этого в Иове, в апостолах, которые, презрев для Бога здешние бедствия, получили вечные блага. Будем же покорными, и станем радоваться всему случающемуся и благодарить человеколюбивого Бога, чтобы нам и настоящую жизнь провести благополучно, и сподобиться будущих благ, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава, честь и держава всюду, ныне и присно, и во веки веков. Аминь. [1] Здесь Златоуст соединяет два случая исцеления: с дочерью хананеянки и с отцом другого беснующегося. [2] С греческого текста Нового Завете точный перевод слов "#960;#949;#961;#943; #964;#969;#957; #954;#959;#953;#956;#969;#956;#941;#957;#959;#957;" - "об усопших", а не "о умерших", как в славянском и русском синодальном переводах. БЕСЕДЫ О НАДПИСАНИИ КНИГИ ДЕЯНИЙ БЕСЕДА #921; о тех, которые не пришли в церковное собрание; о том, что не должно оставлять без внимания надписания божественных писаний; о надписи на жертвеннике и о новопросвещенных Этой беседой начинается ряд бесед, всего пять, по вопросу о надписании книги Деяний; в первой из них говорится о самом заглавии книги, во второй – об авторе, в третьей – о начале книги и о различии между действием и чудом, в четвертой – о пользе чтения Св. Писания, в пятой – о том, почему книга Деяний Апостольских читается в Пятидесятницу. Вторая из этих бесед дошла до нас лишь в недостаточном и даже искаженном виде, почему она и отнесена бенедиктинскими издателями к концу III тома. 1. Что это? Чем далее простираются у нас праздники, тем малочисленнее делаются собрания. Но не будем нерадивыми мы – присутствующее; собрания делаются меньшими по количеству, но не меньшими по усердию, меньшими по числу, но не меньшими по расположению. Они делаются меньшими, "дабы открылись между вами искусные" (1Кор. 11:19), для того, чтобы мы узнали – кто приходит в годовой праздник по привычке, кто по расположению к божественным изречениям, кто по желанию слушать о духовных предметах. В предыдущий воскресный день весь город быль здесь, ограды были наполнены, народ уподоблялся волнам, приливавшим и отливавшим; но для меня ваша тишина вожделеннее тех волн, для меня ваше спокойствие достопочтеннее того шума и смятения. Тогда можно было считать присутствовавшие тела, а теперь – души, исполненные благочестия. Если бы это собрание, малочисленное и состоящее больше из бедных, и то собрание, многочисленное и составленное больше из богатых, – если бы оба эти собрания кто-нибудь захотел положить на весы для взвешивания, то нашел бы, что первое имеет перевес. Вы меньше по количеству, но, достопочтеннее по усердию. Так бывает и с взвешиваемыми вещами: если бы кто, взяв десять золотых статиров, положил их на одну чашку весов, а на другую чашку сто медных монет, то сто медных монет перетянули бы весы на свою сторону; но десять золотых по превосходнейшему свойству своему имеют перевес над ними, как важнейшие и драгоценнейшие по существу своему. Так немногие по числу бывают драгоценнее и полезнее многих. Но что я представляю вам примеры от обыкновенных предметов, когда нужно привести изречение Божие, свидетельствующее об этом? Что же говорится в нем? "Лучше один праведник", творящий волю Господню, "нежели тысяча грешников" (Сир. 16:3). Бывает, подлинно часто бывает один человек равноценен тысячам. И что я говорю: один человек бывает равноценен тысячам? Бывает важнее и достопочтеннее и самой вселенной. Свидетельство на это я представлю из слов Павла. Упомянув о людях бедных, гонимых, оскорбляемых, угнетаемых, он говорит так: "скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин" (Евр. 11:37,38). Что говоришь ты? Ужели мир не стоил их, терпевших лишения и озлобления и не имевших отечества? Разве ты не видишь, сколь немногих ты противопоставляешь столь многим? Вижу, говорит, потому и сказал я, что "мир не был достоин" их. Я хорошо знаю свойства этих монет. Поставив землю и море, царей и правителей, и вообще весь род человеческий, и противопоставив им двух или трех бедных, я смело могу сказать, что эти бедные весят больше. Они были изгоняемы из отечества, но имели отечеством горний Иерусалим; они проводили жизнь в бедности, но были богаты благочестием; они были ненавистны людям, но любезны Богу. Кто же это были? Илия, Елисей и все подобные им. Не смотри на то, что они нуждались в необходимой пище, но на то, что уста Илии заключили и отверзли небо, а милоть его обратила назад Иордан. Представляя это, я и радуюсь и скорблю: радуюсь о вас, присутствующих, а скорблю о тех, не присутствующих; очень скорблю, печалюсь и сокрушаюсь сердцем. И кто из людей самых нечувствительных не станет скорбеть, видя, что дела диавола удостаиваются большей ревности? Между тем, если бы они удостаивались даже равной ревности (с делами благочестия), и тогда не было бы нам никакого прощения, никакого оправдания; а когда они удостаиваются гораздо большей, то какое остается нам оправдание? На зрелища приглашают каждый день, и никто не ленится, никто не отказывается, никто не ссылается на множество занятий; но, как готовые и свободные от всякой заботы, бегут все: ни старец не стыдится своей седины, ни юноша не боится пламени своей природной похоти, ни богатый не опасается унизить свое достоинство. А когда нужно идти в церковь, тогда, как бы нисходя с какой-либо высокой степени и унижая свое достоинство, он медлит и идет лениво и потом надмевается, как будто он сделал какое-нибудь одолжение Богу; в театр же где он видит и слышит развратное, спешит, не думая унизить ни себя, ни свое богатство, ни благородство. Желал бы я знать, где теперь те, которые в тот день беспокоили нас, – потому что присутствие их было причиною беспокойства; желал бы знать, что они делают, какое дело, более необходимое, чем занимающее теперь нас, заняло их. Но никакого у них нет занятия, а одно только тщеславие. Что же может быть безумнее этого? Для чего ты, человек, высокомудрствуешь и думаешь, что делаешь нам одолжение, если, пришедши сюда, бываешь внимательным и слушаешь то, что относится к спасению твоей души? Для чего это, скажи мне? И чем ты превозносишься? Богатством? Шелковыми одеждами? А того не подумаешь, что они – пряди червей и изобретения иноплеменников; что их употребляют и блудницы, и развратники, и расхитители гробниц, и разбойники? Познай истинное богатство и оставь эту надменную и пустую гордость; размысли о тленности своей природы. Ты – земля и пыль, пепел и прах, дым и тень, трава и цвет травный. И такою природою, скажи мне, ты гордишься? Что может быть смешнее этого? Но ты начальствуешь над многими людьми? А что пользы в этом, когда ты, начальствуя над людьми, сам пленник и раб страстей? Как если бы кто-нибудь дома подвергался побоям и получал раны от рабов, а вне, по выходе на площадь стал гордиться начальством над другими, – так и тебя бичует тщеславие, наносит тебе раны распутство, ты – раб всех страстей, и ты гордишься, что начальствуешь над своими соплеменниками? О, если бы ты действительно начальствовал над ними, был равным им по чести! 2. Я говорю это для обвинения не богатых, а худо пользующихся богатством. Богатство не зло, если мы захотим пользоваться им, как должно; а зло – гордость и тщеславие. Если бы богатство было злом, то мы все не молились бы войти в недра Авраама, который имел триста семнадцать рабов, рожденных в его доме. Богатство, следовательно – не зло, а зло – беззаконное употребление его. Как прежде, говоря о пьянстве, я не вино осуждал – потому что "всякое творение Божие хорошо, и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением" (1Тим. 4: 4); – так и теперь я не богатых обвиняю и не богатство осуждаю, а худое употребление богатства, истрачиваемого на распутство. Потому оно и называется богатством (#967;#961;#942;#956;#945;#964;#945;), чтобы мы распоряжались (#967;#961;#951;#963;#974;#956;#949;#952;#945;) им, а не оно нами; потому оно и называется стяжанием (#954;#964;#942;#956;#945;#964;#945;), чтобы мы владели (#954;#964;#951;#963;#974;#956;#949;#952;#945;) им, а не оно нами. Для чего же раба ты делаешь своим господином? Для чего извращаешь порядок? Но я желал бы знать, что делают теперь не пришедшие в собрание и чем они занимаются. Они или играют в кости, или непременно занимаются житейскими делами, исполненными беспокойства. А если бы ты, человек, присутствовал здесь, то был бы в покое и в пристани; домоправитель не пришел бы беспокоить тебя, управитель не смущал бы, раб не тревожил бы житейскими делами, и никто другой не огорчал бы тебя; проводя время спокойно, ты наслаждался бы слушанием божественного учения. Здесь нет никаких волнений, нет никакого смятения, но благословение, молитвы, духовное собеседование, преселение на небо; отсюда вышел бы ты, получив залог царства небесного. Для чего же ты, оставив эту богатую трапезу, перешел к другой, неприятнейшей, и, оставив пристань, променял тишину на беспокойство? Прискорбно, что нет здесь бедных, которые тогда присутствовали, но не так прискорбно, как то, что нет здесь богатых. Почему? Потому, что бедные, содержа себя трудами рук своих, имеют необходимые занятия, заботятся о ежедневной работе, пекутся о пропитании детей, наблюдают за женою, и если бы не трудились, то не могли бы поддерживать своей жизни. Говорю это не с тем, чтобы составить речь в защиту их, но чтобы показать, сколь большего осуждения достойны богатые... Чем большими пользуются они удобствами, тем большего достойны осуждения, потому что ничто подобное не удерживает их. Не видите ли вы иудеев, враждующих против Бога, противящихся Духу Святому, жестоковыйных? Но не пришедшие сюда хуже всех их. Если тем священники приказывают не делать ничего семь, десять, двадцать, тридцать дней, – они не противоречат, хотя, что может быть несноснее такого бездействия? Они запирают двери, не зажигают огня, не приносят воды, и ничем другим из подобных нужд не позволяют себе заниматься; они бывают связаны бездействием, как бы цепью, и, однако, не противоречат. А я не говорю ничего такого, не говорю: не делай ничего семь дней, или десять дней; но: удели мне два часа в день, а прочие оставь себе, – и ты не уделяешь мне и этой части. Лучше сказать: не мне удели эти два часа, а самому себе, чтобы тебе получить некоторое утешение от молитвы отцов, чтобы выйти отсюда исполненным благословений, чтобы отойти огражденным со всех сторон, чтобы, приняв духовное оружие, ты сделался непобедимым и неуловимым для диавола. Что может быть приятнее, скажи мне, пребывания здесь? Если бы нужно было проводить здесь целые дни, что вожделеннее этого? Что безопаснее этого места, где столько братьев, где Дух Святой, где посреди стоит Иисус и Отец Его? Где найдешь ты другое такое общество, другое собрание, другой собор? Столько здесь благ на трапезе в поучениях, в благословениях, в молитвах, в совещаниях, – и ты обращаешься к другим собеседованиям? Какое ты имеешь оправдание? Это сказал я не для того, чтобы слушали вы, – вы не имеете нужды в таких лекарствах, доказав делами свое здоровье, послушание, показав усердием свою любовь, – но я сказал это вам с тем, чтобы от вас услышали те, которых нет здесь. Не говорите им только, что осуждал непришедших сюда, но расскажите им всю речь мою с самого начала. Напомните им об иудеях, напомните им о житейских делах; скажите, сколько лучше здешнее собрание; скажите, какую оказывают они заботливость о делах мирских; скажите, какая последует награда тем, которые собираются сюда. Если вы скажете только, что я осуждал их, то возбудите в них гнев, нанесете рану, а лекарства не приложите; но если вы объясните им, что я осуждал их не как враг, а как сетующий друг, и убедите их, что "искренни укоризны от любящего, и лживы поцелуи ненавидящего" (Притч. 27:6), то они примут осуждение с великим удовольствием, потому что обратят внимание не на слова, а на расположение говорящего. Так врачуйте братьев ваших. Мы отвечаем за спасение вас присутствующих, а вы – за спасение непришедших. Сами мы не можем иметь сношения с ними; мы будем сноситься с ними чрез вас, чрез ваше наставление; ваша любовь пусть будет для нас некоторым мостом к ним; сделайте, чтобы наши слова чрез ваш язык достигли до их слуха. Впрочем, может быть, уже достаточно сказано о непришедших, и не нужно прибавлять ничего больше. Можно бы сказать и больше, но чтобы не потратить всего времени на такое осуждение, не доставляя никакой пользы вам присутствующим, мы теперь предложим и вам некоторую необыкновенную и новую пищу, – необыкновенную и новую, говорю, не по отношению к духовной трапезе, но необыкновенную для вашего слуха. 3. В прежние дни мы говорили вам об апостольских изречениях и евангельских, когда беседовали об Иуде, говорили вам и о пророческих; теперь хотим сказать из Деяний Апостольских. Потому я и называю эту пищу и необыкновенною, и вместе обыкновенною: обыкновенная она потому, что следует по порядку божественных Писаний, а необыкновенная потому, что ваш слух, может быть, не привык слышать о таком предмете. Многим эта книга даже неизвестна, а многим кажется ясною, и потому оставляется без внимания, так что для одних знание, а для других незнание служит поводом к беспечности. Поэтому, чтобы и незнающие, и считающие себя хорошо знающими уразумели, что она содержит в себе много глубоких мыслей, необходимо сегодня исправить небрежность тех и других. Но, прежде всего, нужно узнать, кто написал эту книгу, потому что таков порядок лучшего исследования, – наперед узнать писателя, человек ли он, или Бог. Если он человек, то мы отвергнем его, потому что Господь говорит: "не называйте учителем никого на земле" (Мф. 23:8,9), а если Бог, то примем, потому что наше учение свыше, и таково достоинство этого зрелища – не учиться ничему от людей, но от Бога чрез людей. Итак, нужно исследовать, кто писатель (этой книги), когда он написал, и о чем, и для чего постановлено читать ее в этот праздник, потому что, может быть, вы в течение всего года не слышите чтения этой книги. Подлинно, и это знать полезно, а затем нужно исследовать, почему она имеет такое надписание: Деяния Апостольские, потому что надписаний не должно оставлять без внимания и не вдруг обращаться к началу сочинения, но, наперед, должно рассматривать название книги. Как у нас голова делает ведомым остальное тело, и лицо, находящееся наверху, служит к его открытию, так и надписание, поставленное наверху, пред сочинением в заглавии его, делает для нас более известным прочее, содержащееся в писании. Не видите ли и на изображениях царских, как вверху начертывается изображение с надписью царя, а внизу в основании пишутся трофеи, победы, подвиги? Тоже можно видеть и в писаниях. Вверху начертано царское изображение, а внизу написаны победы, трофеи, подвиги. Так мы поступаем и тогда, когда получаем письмо: не вдруг разрываем перевязку и не тотчас читаем находящееся внутри, но, наперед, обращаем внимание на внешнюю надпись и из нее узнаем, кто послал, и кому следует получить. Как же, не безрассудно ли в делах житейских оказывать такое усердие, и не возмущаться, и не тревожиться, но делать каждое дело по порядку, а здесь негодовать и спешить скорее приступить к началу? Хотите ли знать, сколько силы в надписании, сколько важности, какое сокровище находится в заглавиях писаний? Послушайте, чтобы вам не пренебрегать надписанием божественных книг. Некогда Павел пришел в Афины. В этой самой книге написано повествование об этом. Он нашел в городе не божественную книгу, а идольский жертвенник; нашел и надпись следующую: "неведомому Богу", и не прошел мимо, но чрез надпись жертвенника ниспроверг сам жертвенник (Деян. 17:23). Так святой Павел, имевший благодать Духа, не прошел мимо надписи жертвенника, а ты не обращаешь внимания на надписи Писаний? Он не оставил без внимания того, что написали афиняне идолопоклонники, а ты не считаешь необходимым того, что написал Дух Святой? Какое же ты можешь иметь оправдание? Но посмотрим, сколь великая польза бывает от надписи. Когда ты увидишь, что такую силу оказала надпись, начертанная на жертвеннике, то поймешь, что гораздо больше могут значить надписи божественных Писаний. Павел вошел в город и нашел жертвенник, на котором было написано: "неведомому Богу". Что нужно было делать? Жители все были язычники, все нечестивые. Что же следовало делать? Говорить из Евангелий? Но они стали бы насмехаться. Из пророческих писаний и из закона? Но они не поверили бы. Что же он сделал? Он прибегнул к жертвеннику и оружием врагов победил их самих. Здесь исполнилось то, что он говорит: "всем поработил себя, для Иудеев я был как Иудей, для чуждых закона – как чуждый закона" (1Кор. 9:20-23). Он увидел жертвенник, увидел надпись, и восстал духом. Такова благодать Духа; она производит то, что получившие ее отвсюду извлекают пользу; таково наше оружие духовное, "пленяем", говорит он, "всякое помышление в послушание Христу" (2Кор. 10:5). Итак, он увидел жертвенник и не устрашился, но обратил жертвенник в свою пользу, или – лучше – оставив письмена, изменил их смысл. Как военачальник на войне, увидев в отряде неприятелей храброго воина, и потом, взяв этого воина за волосы, переставил бы его в свой отряд и заставил бы сражаться за себя, так сделал и Павел: нашедши надпись, начертанную на жертвеннике, как бы в отряде неприятелей, он перевел ее в свой отряд, чтобы она вместе с Павлом воевала против афинян, а не действовала вместе с афинянами против Павла, потому что эта надпись была мечом афинян, была копьем неприятелей, но этот самый меч отсек неприятелям голову. Не было бы так удивительно, если бы он победил собственным своим оружием, потому что это понятно; а то ново и необыкновенно, когда оружие неприятелей и их злоухищрения обращаются против неприятелей, когда меч, который они заносят на нас, наносит им самим смертельную рану. 4. Такова сила Духа. Так поступил некогда и Давид. Он вышел без оружия, чтобы ясно открылась благодать Божия. Пусть, говорит, не будет ничего человеческого, когда за нас ратоборствует Бог. Итак, он вышел без оружия – и ниспроверг ту башню. Затем, так как не имел оружия, он подбежал и схватил меч Голиафа, и таким образом отсек голову иноплеменнику. Так поступил и Павел с этой надписью. А чтобы способ его победы сделался более ясным, я раскрою вам силу надписи. Итак, Павел нашел в Афинах жертвенник, на котором было написано: "неведомому Богу". Кто же был этот неведомый, как не Христос? Видишь ли, как он "пленил" эту надпись, не во вред написавшим, а на спасение им и пользу? Что же, скажут, неужели афиняне написали ее для Христа? Если бы афиняне написали ее для Христа, то это не было бы так удивительно; а то удивительно, что они написали в одном смысле, а он мог дать тому же самому другой смысл. Прежде всего, необходимо сказать, почему афиняне написали: "неведомому Богу". Почему же они написали? Они имели много богов, или – вернее – много бесов, потому что "все боги народов – идолы" (Пс. 95:5). Они имели богов и отечественных и чужеземных. Видите, как это смешно. Если Бог есть, то он не может быть чужеземным, потому что Он владыка всей вселенной. Итак, одних из богов они приняли от отцов, других от соседних народов, как-то: от скифов, от фракийцев, от египтян, и если бы вы были сведущи во внешней науке, то я рассказал бы вам все эти повести. Поэтому, так как они не всех богов приняли с самого начала, но мало-помалу боги были вводимы у них, одни от предков, а другие при собственном их поколении, то, собравшись, они сказали друг другу: как этих мы не знали, а потом впоследствии приняли и признали, так может случиться, что есть иной неведомый, Бог истинный, но неизвестный нам, который по этому незнанию нашему пренебрегается нами и не почитается. Что же вышло? Они поставили жертвенник и написали; "неведомому Богу", выражая надписью следующее: если есть какой другой Бог, еще неизвестный нам, то мы будем почитать и Его. Посмотри на крайнее суеверие. Поэтому и Павел в начале речи сказал: "по всему вижу я, что вы как бы особенно набожны" (Деян. 17:22), потому что вы почитаете не только известных вам богов, но и еще неизвестных вам. Они по сказанной причине написали: "неведомому Богу", а Павел так объяснил это. Они сказали это о других богах, а он обратил то же самое ко Христу, пленив смысл (надписи) и поставив ее с собою в свой отряд: "Сего-то", говорит, "Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам" (Деян. 17:23), потому что неведомый Бог есть никто другой, как Христос. И посмотри на его благоразумие духовное. Они могли обвинять его так: ты предлагаешь слуху нашему странное учение, вносишь новости, вводишь Бога, которого мы не знаем. Поэтому, желая отклонить подозрение в нововведении и показать, что он проповедует не нового Бога, но того, которого они еще прежде почитали служением, он прибавил: "Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам" 5. Итак о том, чтобы не оставлять без внимания надписей божественных Писаний, довольно сказано, если вы будете помнить. Еще хотел бы я сказать, кто писатель этой книги, когда и для чего он написал ее. Но пока удержим в памяти сказанное, а это отложим на следующий день, если Богу будет угодно. Я хочу, наконец, обратить речь к новопросвещенным. Новопросвещенными же я называю не тех только, которые крещены за два, за три, или за десять дней, но и за год, и больше того, потому что и их можно так назвать. Если мы будем оказывать великое попечение о своей душе, то можно быть новопросвещенными и по прошествии десяти лет, если мы сохраним обновление, доставленное нам крещением, потому что не время делает ново-просвещенным, а чистая жизнь. А невнимательный может и чрез два дня потерять достоинство этого названия. Я приведу вам и пример того, как новопросвещенный вскоре, чрез два дня, потерял и благодать и честь новопросвещенного, а приведу пример для того, чтобы вы, видя падение, берегли собственное спасение, потому что примером не устоявших только, но и падших, вам нужно исправляться и навидаться. Симон волхв, говорится в Писании, обратился и, приняв крещение, оставался при Филиппе, взирая на знамения; но спустя не много дней, возвратился к своему нечестию и за деньги хотел купить спасение. Что же сказал Петр этому новопросвещенному? "Вижу тебя исполненного горькой желчи и в узах неправды: молись Богу: может быть, опустится тебе" это нечестие (Деян. 8:23. 22). Еще не вышел он на подвиги, и уже пал непростительным падением. Итак, как чрез два дня можно пасть и потерять название и благодать новопросвещенного, так и спустя десять лет, и двадцать, и даже до последнего дня можно сохранить это светлое и почтенное имя и состояние. Свидетель этому апостол Павел, который в старости просиял еще более. Так как это обновление происходит не от природы, но в выборе того или другого состояния мы сами властны, то от нас зависит и состарившись остаться юными. Что касается тела, то хотя бы иной употреблял все усилия, хотя бы принимал все меры, и не изнурял его, оставлял его дома, не обременял его трудами и постоянными работами, при всем том по закону природы непременно постигнет его старость; а с душою не так: если ты не будешь изнурять ее и истощать житейскими трудами и мирскими заботами, то она навсегда остается светлою, сохраняя юность. Не видите ли вы эти звезды на небесах? Уже шесть тысяч лет они светят нам, и ни одна из них не сделалась темнее. Если же там, где действует природа, столь долго остается свет непомраченным, то не гораздо ли более там, где действует воля, светлость может остаться такою же, как она сияла вначале? Или лучше, если мы захотим, то она не только останется такою, но и сделается еще светлее, так что сравнится с самими лучами солнечными. Хочешь ли знать, как можно быть новопросвещенным и спустя много времени? Послушай, что говорит Павел к людям, крещенным за много времени пред тем. "Вы сияете, как светила в мире, содержа слово жизни, к похвале моей" (Флп. 2:15,16). Вы сняли с себя старую, разодранную одежду, помазались духовным миром, все сделались свободными; пусть же никто не возвращается к прежнему рабству; ваши дела – борьба и подвиг. Никто из рабов не подвизается, никто из слуг не ведет ратоборства; но если найден будет какой-нибудь раб, то с наказанием исключается из числа воинов. И не только в воинском деле, но и на олимпийских играх господствует такой же обычай. Спустя тридцать дней, проведенных здесь, борцов выводят и обводят по предместьям города, и когда все зрители сядут на зрелище, то провозвестник возглашает: не может ли кто обвинить этого в чем-нибудь? Когда таким образом он будет избавлен от всякого подозрения в рабстве, тогда и выступает на подвиги. Если же диавол не допускает рабов на свои подвиги, то как ты, будучи рабом греха, осмеливаешься выступать на подвиги Христовы? Там провозвестник говорит: не может ли кто обвинить этого в чем-нибудь; а здесь Христос не так говорит, но хотя бы все обвиняли человека прежде его крещения, Он говорит: Я приму его, освобожу от рабства и, сделав свободным, выведу на подвиги. Видишь человеколюбие Подвигоположника? Он не исследует прежнего, но требует отчета в последующем. Когда ты был рабом, то имел бесчисленное множество обвинителей: совесть, грехи, всех бесов; но никто из них, говорит Он, не возбудил Меня против тебя, и Я не признал тебя недостойным Моих подвигов, но допустил к борьбе – не за твое достоинство, а по Моему человеколюбию; не отступай же и подвизайся, хотя бы нужно было бегать, хотя бы вступать в рукопашный бой, хотя бы испытывать все виды ратоборства, – и не скрытно, не тщетно, не напрасно. Послушай, как поступил Павел: лишь только вышел из воды, тотчас после крещения он начал подвизаться, проповедовал, что "сей есть Сын Божий" (Деян. 9:22), и с первого же дня приводил иудеев в смущение. Но ты не можешь проповедовать, не имеешь дара учительства? Поучай делами и поведением, светом деяний. "Так да светит", сказал Господь, "свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного" (Мф. 5:16). Не можешь приводить иудеев в смущение словами? Сделай, чтобы они приходили в смущение от твоего поведения, сделай, чтобы и язычники пришли в смущение от твоей перемены. Когда они увидят, что тот, который прежде был распутным, порочным, беспечным, развратным, вдруг переменился, и после благодатного изменения показывает перемену в поведении, то не придут ли они в смущение и не скажут ли, как говорили некогда иудеи о слепом: "не тот ли это; это он, а иные: похож на него" (Ин. 9:8,9)? Это – слова людей, приведенных в смущение, которые сомневаются в известном им, разногласят с самими собою, не верят собственному сознанию и собственным глазам. Тот избавился от слепоты телесной, а ты избавился от слепоты душевной; тот стал смотреть на это солнце, а ты взирай на Солнце правды. Ты познал Владыку: делай же достойное этого знания, чтобы тебе получить и царство небесное, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого и с Которым Отцу, со Святым и Животворящим Духом, слава, честь, держава, ныне и присно и во веки веков. Аминь. БЕСЕДА II в собрании, бывшем чрез несколько времени в древней церкви, на надписание Деяний Апостольских, и о том, что добродетельная жизнь полезнее знамений и чудес, и чем отличается деятельность от знамений 1. После долгого времени опять мы возвратились к нашей матери, к этой вожделенной и любезной для всех церкви, к матери нашей всех и церквей. Подлинно, она – мать не только потому, что старше других по времени, но и потому, что основана руками апостольскими. Быв часто разрушаема за имя Христово, она опять была восстановляема силою Христовою, потому что не апостольские только руки основали ее, но и изречение Владыки апостолов оградило ее новым и необыкновенным способом ограждения. Не дерева и камни Он сложил, чтобы построить ее ограду; не проводил рва извне, не вколачивал свай и не воздвигал башен, чтобы обезопасить ее; но изрек только два простых слова – и этого достаточно было для нее вместо стены, башни, рва и всякого укрепления. Какие же это слова, в которых заключается такая сила? "На сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее" (Мф. 16:18). Вот стена, вот ограда, вот укрепление, вот пристань и прибежище! Несокрушимость этой стены ты можешь видеть из следующего. Христос не сказал, что только нападения людей не одолеют ее, но и самые злоухищрения ада: "врата адова", говорит, "не одолеют ее". Не сказал: не будут нападать на нее, но: "не одолеют ее", – будут нападать, но не победят ее. А что значит: "врата адова"? Может быть, это выражение не ясно. Рассмотрим, что такое ворота города, и тогда узнаем, что такое "врата адова". Воротами города называется вход в город; следовательно, и "врата адова" есть опасность, ведущая в ад. Таким образом, смысл слов Его следующий: хотя бы устремились и напали такие опасности, которые в состоянии увлечь нас в сам ад, церковь останется непоколебимою. Он мог не допустить, чтобы церковь испытывала бедствия: почему же допустил? Потому, что гораздо важнее допустить искушения и сделать, чтобы от них не происходило никакого зла, нежели не допускать их. Поэтому Он допустил все искушения, чтобы сделать ее опытнейшею, так как "от скорби происходит терпение, от терпения опытность" (Рим. 5:3,4). А чтобы больше показать свою силу, Он исторгает ее из самих врат смерти. Для того Он и допустил быть буре, но не допустил, чтобы утопала ладья. Так и кормчему удивляемся мы не тогда, когда он спасает ладью, плывя с попутным ветром, или когда ветер дует против кормы корабля, но тогда, когда море бушует, волны ярятся, буря свирепствует, а он, противопоставив стремлению ветров свое искусство, избавляет корабль от этой бури. Так сделал и Христос. Пустив Церковь носиться по вселенной, как корабль по морю, Он не уничтожил волнения, но избавил ее среди волнения, не утишил море, но обезопасил корабль; тогда как везде восставали народы, подобно яростным волнам, и злые духи нападали на нее, как буйные ветры, и со всех сторон поднималась буря, Он доставлял Церкви великую тишину; и, что поистине удивительно, не только буря не потопила корабля, но еще корабль укротил бурю: непрестанные гонения не только не потопили Церкви, но сами сокрушились о Церковь. Как, каким образом и от чего? От того изречения, в котором сказано: "врата адова не одолеют ее". Сколько усилий употребляли язычники, чтобы упразднить это слово, чтобы сделать бессильным это изречение, и не могли уничтожить его? Потому что это – изречение Божие. Как на башню, построенную из адамантовых камней и твердо связанную железом, нападая со всех сторон, враги не могут ни пошатнуть здания, ни разрушить его связей, но удаляются, нисколько не повредив башни и не причинив никакого зла, а, только истощив собственные силы, так точно и на это изречение, как бы на высокую башню, крепко сооруженную среди вселенной, со всех сторон нападали язычники, но только обнаружили его крепость, а сами, истощив силы свои, умерли. Каких, в самом деле, злоумышлений не делали они против этого изречения? Выходили войска, поднималось оружие, вооружались цари, волновались народы, восставали города, раздражались судии, придумывались всякого рода казни, не опущен ни один вид наказания: и огонь, и железо, и зубы зверей, и низвержение со скал, и потопление, и пучина, и дерево, и крест, и печь, и все, какие когда-либо виданные мучения, были употреблены в дело; невыразимое множество угроз, неисчислимые обещания почестей, чтобы первыми устрашить, а последними ослабить и обольстить. Не опущен был ни один вид обольщения и насилия. Отцы предавали детей, и дети отказывались от отцов, матери забывали о болезнях деторождения, и нарушались законы природы. Но основания Церкви и тогда не поколебались, и хотя война поднимаема была со стороны самых близких, однако не коснулась ее стен, по тому же изречению: "врата адова не одолеют ее". Не смотри, что это – слова; но они – слова Божии. Словом Бог утвердил небо и словом основал землю на водах (Псал. 32:6;103:5), устроив так, что вещество твердое и тяжелое держится на легком и жидком, и море, неудержимое в ярости и поднимающееся такими волнами, словом оградил Он со всех сторон слабою стеною, – песком. Итак, чему ты удивляешься, если Тот, Кто словом утвердил небо, основал землю и положил предел морю, тем же словом оградил Церковь, которая драгоценнее неба, и земли, и моря? 2. Но, когда здание столь непоколебимо, стена столь неразрушима, то посмотрим, как апостолы полагали основания, сколь глубокий выкапывали ров, чтобы здание было непоколебимо. Они не выкапывали в глубину; в таком труде они не имели нужды. Почему? Потому, что нашли прежнее, древнее основание, положенное пророками. Как человек, намеревающийся построить большой дом, нашедши старое основание, крепкое и непоколебимое, не разбирает этого основания, не трогает камней, но, оставив его неподвижным, на нем и воздвигает новое и позднейшее здание, так и апостолы, намереваясь созидать это великое здание, – основанную по всей вселенной церковь, – не выкапывали в глубину, а нашедши древнее основание, положенное пророками, не разбирали его, не трогали их здания и учения, но оставив его неподвижным, на нем воздвигли свое учение, эту новую веру Церкви. А чтобы ты убедился, что они не трогали древнего основания, но на нем созидали, послушай самого премудрого строителя, Павла, который в точности объясняет нам это строение, потому что, он есть премудрый строитель: "как мудрый строитель", говорит он, "положил основание" (1Кор.3:10). Посмотрим же, как полагал он основание. На другом, говорит он, древнем основании, положенном пророками. Откуда это видно? "Итак вы уже не чужие и не пришельцы, но сограждане святым, быв утверждены на основании Апостолов и пророков" (Еф. 2:19,20). Видишь ли, основание и основание, одно – от пророков, а другое – от апостолов, положенное сверху? И то удивительно, что апостолы пришли не тотчас после пророков, но спустя много времени. Почему? Потому, что так поступают отличнейшие из строителей: когда они положат основание, то не тотчас воздвигают на нем здание, чтобы не отвердевшее и недавно построенное основание не оказалось неспособным вынести тяжесть стен. Поэтому они дают много времени камням окрепнуть, и уже тогда, когда увидят, что камни хорошо скрепились, воздвигают на них и тяжелые стены. Так сделал и Христос: Он дал основанию пророческому окрепнуть в душах слушателей и учению их утвердиться, и когда увидел, что здание непоколебимо и священное учение внедрено так, что может выдержать новое любомудрие, тогда послал апостолов – воздвигнуть стены церкви на основании пророков. Поэтому апостол не сказал: построенные (#959;#953;#954;#959;#948;#959;#956;#951;#952;#941;#957;#964;#949;#962;) на основании пророков, но воздвигнутые (#949;#960;#959;#953;#954;#959;#948;#959;#956;#951;#952;#941;#957;#964;#949;#962;), построенные сверху. Построим же, как они были воздвигнуты Но откуда мы узнаем это? Откуда, как не из книги Деяний, о которой мы и в предыдущие дни беседовали с вами? Кажется, тогда остался за нами небольшой долг, который нужно уплатить вам сегодня. Какой этот долг? Мы должны истолковать самое надписание книги, потому что оно не просто и не ясно, как думают многие, но требует истолкования. Какое же надписание книги? Деяния Апостолов. Не кажется ли оно ясным? Не кажется ли известным и очевидным для всех? Но если вы вникнете в эти слова, то вы увидите, какая глубина в этом надписании. Почему писатель не сказал: 3. Хочешь ли, я покажу тебе и другое различие? Ради вас я сегодня предлагаю это слово, чтобы вы узнали, что такое чудо и знамение. Чудо – больше и страшнее, и оно превосходит наше естество, а деяние и образ жизни, хотя меньше знамений, но полезнее и плодотворнее, потому что воздаяние бывает за труды и награда – за усердие. И чтобы тебе убедиться, что деяние плодотворнее и полезнее знамения, вспомни, что добрая деятельность и без знамений возводила совершавших ее на небо, а чудеса и знамения без доброй жизни не могли довести даже до преддверия к нему. А как это, я покажу, вы же замечайте, как деяния имеют преимущество при раздаянии наград, как знамения сами по себе не спасают тех, которые совершают их, а деяние само по себе, без всего другого, доставляет спасение совершающим его."Многие скажут Мне ", говорит Христос, "в тот день: Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? Это – знамение и чудо. "Не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили?" Видишь ли во всем этом знамения и чудеса? Посмотрим же, что говорит Бог. Так как здесь одни только чудеса, и никаких добрых дел, то "отойдите" говорит Он, "от Меня, делающие беззаконие" (Мф. 7:22, 23). Но если Ты не знаешь их, то как знаешь, что они делали беззаконие? Так сказал Он, дабы ты знал, что слова: "Я никогда не знал вас", означают не незнание, но отчуждение и отвращение. "Я никогда не знал вас" "Отойдите от Меня. Я никогда не знал вас". Что же? Неужели в древности недостойные получали дарования, и развратные по жизни совершали знамения и удостаивались божественных даров, не заботясь о добродетельной жизни? Получали по человеколюбию Божию, а не по собственному достоинству. Тогда нужно было, чтобы учение благочестия посеяно было везде, потому что было начало и первые опыты веры. Как превосходный земледелец прилагает великое попечение о новонасажденном дереве, которое недавно посадил он в недра земли и которое еще нежно, окапывая его со всех сторон, ограждая и камнями и тернием, чтобы оно не было вырвано ветрами, или испорчено животными, или не потерпело вреда от чего-нибудь другого, а когда увидит, что оно и укрепилось и поднялось в высоту, то отнимает ограды, потому что само дерево уже в состоянии защитить себя от всякого подобного вреда, – так было и с верою. Когда она была новонасажденною, когда она была нежною, когда она еще недавно насаждена была в душах людей, то со всех сторон окружена была великими попечениями; а когда она укрепилась, укоренилась и поднялась в высоту, когда наполнила всю вселенную, тогда, наконец, Христос отнял ограды и уничтожил подпорки. Поэтому вначале и недостойным были подаваемы дарования, потому что в древности для веры нужна была эта помощь; теперь же и достойным они не даются, потому что сила веры уже не имеет нужды в такой помощи. А дабы тебе убедиться, что и те не ложно, но действительно совершали знамения, и что дарования были подаваемы и недостойным людям, для того, чтобы, кроме вышесказанного, достигалась и другая цель, чтобы они, устыдившись дара Божия, оставили свое нечестие, – вспомни об Иуде, одном из двенадцати апостолов. Все признают, что он совершал знамения, изгонял бесов, воскрешал мертвых, очищал прокаженных, и однако он лишился царства небесного. Знамения не могли спасти его, потому что он был разбойник, вор и предатель Господа. Это доказывает, что знамения, без доброго поведения, без жизни чистой и строгой, не могут спасти; а что добрая жизнь, не получающая утешения от знамений, и без их помощи, сама по себе, может с дерзновением вводить людей в царство небесное, о том послушай самого Христа, который говорит: "приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира" (Мф. 25:34). За что? За то, что они воскрешали мертвых, очищали прокаженных, изгоняли бесов? Нет; а за что? Вы видели Меня, говорит Он, "ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня" (Мф. 25:35,36). Никаких чудес, а все добрые дела. Таким образом, как там одни только чудеса, и тотчас наказание, потому что чудеса были без добрых дел, так здесь одни только дела, а никаких чудес, и тотчас спасение, потому что добрые дела сами по себе могут спасти тех, которые имеют их. Вот почему и этот блаженный, доблестный и дивный Лука надписал свою книгу: Деяния Апостолов, а не чудеса апостолов, хотя они совершали и чудеса. Чудеса были в свое время и прошли, а деяния во всякое время должны оказывать все, желающие спастись. А так как мы должны соревновать не знамениям, но деяниям апостолов, то он так и надписал свою книгу. Чтобы ты не сказал, или лучше – чтобы не сказали ленивые, когда мы убеждаем их подражать апостолам, и говорим: подражай Петру, соревнуй Павлу, будь подобным Иоанну, последуй Иакову, – чтобы они не сказали: мы не можем, мы не в состоянии, потому что апостолы воскрешали мертвых, очищали прокаженных, апостол, обуздывая бесстыдное наше оправдание, говорит: умолкни, не возражай; не чудеса, а добрая жизнь вводит в царство небесное. Итак, подражай жизни апостолов – и ты будешь иметь нисколько не меньше апостолов. Не знамения сделали их апостолами, но чистая жизнь. А что это составляет отличие апостольства и признак учеников Христовых, послушай, как сам Христос указывает на этот признак. Он, начертывая образ учеников своих и показывая, что составляет отличительный признак апостольства, сказал: "По тому узнают все, что вы Мои ученики" "По тому", из чего? Из того ли, чтобы творить чудеса, воскрешать мертвых? Нет, говорит: а из чего? "По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою" (Ин. 13:35). Любовь же относится не к чудесам, а к деятельности, потому что "любовь есть исполнение закона" (Рим. 13:10). Видишь ли признак учеников Христовых? Видишь ли отличие апостольства? Видишь ли образец? Видишь ли начертание? Не ищи же ничего более. Сам Владыка изрек, что любовь отличает учеников Его. Итак, если ты имеешь любовь, то ты стал апостолом и даже первым из апостолов. 4. Хочешь ли узнать то же и из других мест? Христос, беседуя с Петром, сказал: "Симон Ионин! любишь ли ты Меня больше, нежели они?" (Ин. 21:15)? А для получения царства небесного ничто не может сравниться с тем, как если мы окажемся любящими Христа так, как должно любить Его. Потом Он показал и признак. Какой же именно? При каких делах мы можем любить Христа больше апостолов? Мертвых ли воскрешая, или совершая другие какие-либо чудеса? Нет; но что совершая? Послушаем самого предмета любви – Христа. Если ты, говорит Он, "любишь Меня больше, нежели они, паси агнцев Моих" Для чего же они идут в храм на молитву? Не возвратились ли они опять к иудейской немощи? Да не будет; но они снисходят к немощнейшим, исполняя изречение Павла, в котором говорится: "для Иудеев я был как Иудей" (1Кор. 9:20). Они снисходят к слабым, чтобы те не оставались слабыми. А с другой стороны там собирался весь город. Как искусные рыболовы ставят свои сети в тех заливах рек, в которых собирается вся рыба, чтобы легче получить добычу, так точно и апостолы, эти духовные рыбари, спешили к тому заливу, где собирался весь город, чтобы там раскинуть сеть Евангелия и легче получить добычу. Так поступали они, подражая Учителю, потому что и Христос говорит: "каждый день с вами " был "в храме" (Мф. 26:55). Для чего "в храме"? Чтобы обратить к Себе находящихся в церкви. Так и апостолы пошли как бы на молитву, а намеревались сеять там учение. "В храм в час молитвы девятый" 5. Но, как я сказал, – не будем уклоняться от предмета, именно, что Петр и показал деятельность и творил чудеса, и более заслужил похвалу за дела, – он вошел во святилище помолиться; и вот там хромой от чрева матери своей, которого приносили к дверям храма (Деян. 3:2). От самого рождения состав его был поврежден, и болезнь была выше врачебного искусства, чтобы тем более открылась благодать Божия. Итак, этот хромой лежал при дверях храма, и, увидев входящих апостолов, обратился к ним, желая получить от них милостыню. Что же Петр? "Взгляни на нас", говорит он (Деян. 3:4). Достаточно взгляда, чтобы удостовериться в бедности; не нужно ни слов, ни доказательств, ни ответа, ни объяснения; одежда уже показывает тебе неимущего. Вот это всецело дело апостольства – говорить бедному так, чтобы не от бедности только избавить его, но и внушить ему: ты увидишь большее богатство. "Серебра", говорит, "и золота нет у меня; а что имею, то даю тебе: во имя Иисуса Христа Назорея встань и ходи" (Деян. 3:6). Видишь ли бедность и богатство: бедность в деньгах и богатство в дарованиях? Он не избавил от нищеты в деньгах, но исправил нищету естества. Посмотри на кротость Петра. "Взгляни на нас" Он не стал укорять, не стал порицать, как часто делаем мы с приступающими к нам, упрекая их в лености. Разве это заповедано тебе, человек? Бог повелел тебе не упрекать в лености, а помогать бедности; не сделал тебя обличителем нечестия, а поставил врачом нечестия; не для того, чтобы ты порицал беспечность, но чтобы подавал руку лежащему; не для того, чтобы ты осуждал образ жизни, но чтобы утолял голод. А мы поступаем напротив: не думая утешить приступающих к нам подаянием денег, мы еще растравляем раны их, осыпая их укоризнами. Но (апостол) даже извиняется пред бедным и говорит кротко, по словам Писания: "приклоняй" без огорчения "ухо твое к нищему и отвечай ему ласково, с кротостью" (Сир. 4:8). "Серебра и золота нет у меня; а что имею, то даю тебе: во имя Иисуса Христа Назорея встань и ходи" Здесь два обстоятельства: образ жизни и чудо. Образ жизни в словах: "серебра и золота нет у меня", потому что к жизни относится – не ставить ни во что земные предметы, отвергнуть имущество, презреть настоящую суетность; а чудо – восставить хромого, исцелить поврежденные члены. Итак, вот и образ жизни и чудо. Посмотрим же, за что Петр удостаивается похвалы. Что говорил он? То ли, что он творил чудеса? Хотя и тогда он уже творил чудеса, однако не говорил этого, а что? "Вот, мы оставили всё и последовали за Тобою" (Мф. 19:27).Видишь ли жизнь и чудо, но жизнь получающую венец? Что отвечал Христос? Он одобрил и похвалил это. "Истинно говорю вам", сказал Он, "что вы", оставившие домы свои и прочее, – не сказал: вы, воскрешавшие мертвых, – но: "вы, оставившие имущество свое, сядете на двенадцати престолах"; и всякий, кто откажется от всего имущества своего, удостоится этой чести (Мф. 19:28,29). Ты не можешь восставить хромого, как Петр? Но ты можешь сказать подобно ему: "серебра и золота нет у меня". Если скажешь это, то станешь близко к Петру; или – лучше – если не скажешь, но сделаешь это. Ты не можешь уврачевать сухую руку? Но ты можешь свою руку которая от бесчеловечия сделалась сухою, заставить протянуться из человеколюбия. "Да не будет", говорить Писание, "рука твоя распростертою к принятию и сжатою при отдании" (Сир. 4:35). Видишь ли, что не сухость, а бесчеловечие сгибает руку? Выпрями же ее человеколюбием и милостынею. Ты не можешь изгнать беса? Но ты изгони грех – и получишь большую награду. Видишь ли, как всегда жизнь и добрые дела получают большую похвалу и большее воздаяние, нежели чудеса? Если хочешь, мы докажем это тебе и другим образом. Пришли к нему, говорит евангелист, "семьдесят учеников", и, радуясь, говорили: "Господи! и бесы повинуются нам о имени Твоем". И говорит им: "однакож тому не радуйтесь, что духи вам повинуются, но радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах" (Лук. 10:17-20). Видишь ли, как всегда жизнь удостаивается похвалы? 6. Повторим теперь вышесказанное. "По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою" (Ин. 13: 35). Вот в жизни, а не в чудесах указан признак учеников Христовых. Петр, "любишь Меня больше, нежели они, паси агнцев Моих" (Ин. 21:13-17). Вот и другой признак, который также относится к жизни. Третий признак: "однакож тому не радуйтесь, что духи вам повинуются, но радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах" (Лук. 10:20); и это опять дело жизни. Хочешь ли знать и четвертое доказательство на это? "Так да светит свет", сказал Господь, "ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного" (Мф. 5:16). Вот и здесь являются дела. Также, когда Он говорит: "и всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную" (Мф. 19:29), то хвалит деятельность и строгую жизнь. Видишь, как ученики Христовы познаются из того, что любят друг друга; любящий Христа больше апостолов отличается тем, что пасет братию; имеющим радоваться повелевается радоваться не о том, что они изгоняют бесов, но что они написаны на небе; прославляющими Бога оказываются сияющие делами, и получающие жизнь и стократное воздаяние получают этот дар за отвержение всего настоящего. Подражай всем им и ты; тогда можешь и сделаться учеником Христовым, и быть причислен к друзьям Божиим и прославлять Бога, и получить вечную жизнь, и нисколько не будет для тебя препятствием к получению всех благ то, что ты не творишь знамений, если ведешь строгую жизнь. И сам Петр получил это имя не за чудеса и знамения, но за ревность и искреннюю любовь: не за то, что воскрешал мертвых, или исцелил хромого, он назван так, но за то, что показал искреннюю веру с исповеданием, он наследовал это имя: "ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою". За что? Не за то, что он творил чудеса, но за то, что сказал: "Ты – Христос, Сын Бога Живаго" (Мф. 16:16-18). Видишь, что и самое название Петра получило начало не от чудес, а от пламенной ревности. Но когда я упомянул о Петре, то мне пришел на память и другой Петр, общий наш отец и учитель (т.е. епископ антиохийский Флавиан), который, сделавшись преемником добродетелей того Петра, наследовал и кафедру его. Одно из преимуществ нашего города то, что вначале он имел учителем своим верховного из апостолов. Подлинно надлежало, чтобы город, прежде всей вселенной украсившийся именем христиан, имел пастырем своим первого из апостолов. Но, получив этого учителя, мы не удержали его до конца, а передали царствующему Риму; или – лучше – и мы удержали его до конца, потому что хотя мы не имеем тела Петрова, но имеем веру Петрову, как бы Петра; имея веру Петрову, мы имеем самого Петра. Таким образом, и взирая на подражающего Петру, мы по видимому взираем на самого Петра. И Христос ведь назвал Иоанна Илиею не потому, чтобы Иоанн был действительно Илиею, но потому, что он пришел в духе и силе Илии. Поэтому, как Иоанн назван Илиею, потому, что пришел в духе и силе Илии, так и этот потому, что пришел с исповеданием и верою Петра, по справедливости может быть удостоен и такого названия: сродство по жизни производит общение и в названиях. Будем же все молиться, чтобы он достиг и старости Петровой, потому что апостол и окончил жизнь в старости: "когда же", сказал ему Господь, "состаришься, и другой препояшет тебя, и поведет, куда не хочешь" (Ин. 21:18). Будем же испрашивать и ему долголетней жизни, потому что продолжающаяся старость его делает еще более цветущею нашу духовную юность, которая да сохранится навсегда цветущею молитвами и этого и того Петра, благодатию же и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава со Святым Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь. БЕСЕДА III О том, что чтение Св. Писаний полезно и что оно делает внимательного недоступным для рабства и стеснительных обстоятельств, также о том, что название апостолов есть название многих достоинств и что апостолы получили силу и власть гораздо большую, чем внешние властители и сами цари, и наконец к новопросвещенным. 1. Когда я, будучи призываем к беседе пред таким множеством народа, посмотрю на бедность моего ума, то ужасаюсь и отступаю; но когда посмотрю на ваше усердие и ненасытное желание слушать, то ободряюсь, возбуждаюсь и охотно вступаю на поприще учения, потому что вы своим усердием и желанием слушать могли бы и каменную душу сделать легче всякого пера. Как животные, живущие в пещерах и в течение зимы скрывающиеся в скалах, увидев наступившее лето, оставляют убежища, собираются вместе с прочими животными и веселятся вместе с ними, так и душа моя, скрывавшаяся как бы в некоторой пещере сознания своей немощи, увидев усердие вашей любви, оставляет пещеру, вступает в ваше собрание и вместе с вами восторгается прекрасными восторгами Писаний, на духовном и божественном луге, в раю Писания. Подлинно, чтение божественных Писаний есть духовный луг и рай сладости, рай сладости превосходнейшей того рая. Этот рай Бог насадил не на земле, а в душах верующих; этот рай Он поставил не в Эдеме и не ограничил одним местом на востоке, но распространил по всей земле и распростер до пределов вселенной. А что Он распространил Писания по всей вселенной, об этом послушай пророка, который говорит: "по всей земле проходит звук их, и до пределов вселенной слова их" (Пс.18:5). Хотя бы ты отправился к индейцам, которых первых озаряет восходящее солнце, хотя бы удалился на океан, или на британские острова, хотя бы приплыл в Евксинский понт, хотя бы достиг северных стран, везде услышишь, как все любомудрствуют о том, что содержится в Писании, другим языком, но не другою верою, различными наречиями, но одинаковым умом. Хотя звуки голоса различны, но образ благочестия неразличен; хотя они остаются варварами по языку, но любомудрствуют по мыслям; хотя они странны по наречию, но благочестивы по жизни. Видишь ли обширность рая, распростертого до пределов вселенной? Здесь нет змия; это место свободно от диких зверей, и ограждается благодатию Духа. Этот рай, как тот, имеет и источник, – источник, из которого вытекает множество рек, а не четыре. Не Тигр, не Евфрат, не египетский Нил, и не индийский Ганг, но бесчисленное множество рек изливает этот источник. Кто говорит это? Сам Бог, даровавший нам такие реки. "Кто верует в Меня", говорит Он, "у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой" (Ин.7:38). Видишь ли, как из этого источника вытекают не четыре реки, а бесчисленное множество? И не по множеству рек только, но и по естеству своему удивителен этот источник, потому что в нем не потоки воды, а дары Духа. Этот источник отделяется в каждую душу верующих, и не уменьшается; разделяется, и не истощается; распределяется, и не убавляется: во всех он находится всецело, и в каждом всецело. Таковы дары Духа. Хочешь ли узнать свойство этих вод, как они не похожи на те, но гораздо лучше и удивительнее тех? Послушай опять самого Христа, беседующего с самарянкою, чтобы тебе узнать обилие этого источника. "Вода", говорит Он, "которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную" (Ин. 4:14). Не сказал: 2. Поэтому и великий пророк Давид, зная пользу от чтения Писаний, уподобляет того, кто постоянно внимает Писаниям и наслаждается беседою с ними, растению всегда цветущему, стоящему при потоках вод, когда говорит: "Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на пути грешных и не сидит в собрании развратителей, но в законе Господа воля его, и о законе Его размышляет он день и ночь! И будет он как дерево, посаженное при потоках вод" (Пс.1:1-3). Как дерево, посаженное при источниках вод, стоящее при самих потоках получая постоянное орошение, бывает безопасно от всякой неблагоприятной погоды, не боится ни пламенных лучей, не страшится ни сухого воздуха, потому что, имея внутри себя самого достаточную влажность, скоро отражает и отстраняет приступающий отвне избыток всякой солнечной теплоты, так и душа, стоящая при потоках божественных Писаний и постоянно напаяемая ими, собирая в самой себе эти струи и росу Духа, бывает безопасною от всяких неблагоприятных обстоятельств; хотя бы болезнь, хотя бы порицание, хотя бы клевета, хотя бы злословие, хотя бы насмешки, хотя бы какая-нибудь леность, хотя бы все бедствия вселенной напали на такую душу, она легко отражает пламень страстей, находя достаточное утешение в чтении Писаний. Подлинно, ни величие славы, ни высота власти, ни присутствие друзей, и ничто другое из вещей человеческих не может утешать в скорби так, как чтение божественных Писаний. Почему? Потому, что те вещи тленны и скоропреходящи, – почему и утешение от них скоропреходящее, – а чтение Писаний есть собеседование с Богом. Когда же Бог утешает находящегося в скорби, то какое из настоящих обстоятельств может повергнуть его в уныние? Итак, будем внимательно заниматься чтением, не два только эти часа, – потому что для безопасности нам недостаточно одного простого слушания, – но постоянно; и пришедши домой, каждый пусть возьмет в руки Библию и вникает в смысл сказанного, если он хочет получать постоянную и достаточную пользу от Писания. И то дерево, которое стоит при потоках, не два или три часа сообщается с водами, но каждый день и каждую ночь. Потому это дерево и украшается листьями, потому и изобилует плодами, – хотя никто из людей не напаяет его, – что оно стоит при потоках, привлекает к себе влагу корнями и как бы какими-нибудь проходами передает полезные соки всему своему составу. Так и читающий постоянно божественные Писания и стоящий при их потоках, хотя бы не имел никакого толкователя, постоянным чтением, как бы некоторыми корнями, приобретает себе великую пользу. Потому и мы, зная ваши заботы, развлечения, множество занятий, медленно и мало-помалу ведем к уразумению Писаний, чтобы медленностью толкования крепче удержать сказанное в вашей памяти. Так и сильный дождь, проливаясь стремительно, омывает поверхность земли, но глубине ее не приносит никакой пользы; а нисходящий на лицо земли медленно и мало-помалу, подобно елею, проникает в глубину ее проходами, как бы некоторыми жилами, и, наполняя влагою недра ее, делает ее способнейшею к произведению плодов. Поэтому и мы вливаем в ваши души этот духовный дождь мало-помалу, – потому что Писания подобны духовным облакам, а слова и мысли их подобны дождю, который гораздо лучше обыкновенного дождя, – и вливаем в вас этот духовный дождь мало-помалу для того, чтобы слова наши проникли в самую глубину. Поэтому, уже четвертый день сегодня продолжая толкование, мы не могли пройти одного надписания, но еще вращаемся около него. Лучше раскопать малое поле и, проникнув в глубину, найти великое сокровище необходимого, нежели, изрыв по поверхности множество нив, трудиться без пользы, тщетно и напрасно. Знаю, что многие негодуют на такую медленность; но я не смотрю на их укоризны, а забочусь о вашей пользе. Те, которые могут ходить быстрее, пусть подождут медленнейших из братий; те могут подождать этих, а слабейшие не могут гнаться за теми. Поэтому и Павел говорит, что мы не должны преждевременно принуждать слабых, которые не могут сравняться с совершенством сильных, но должны мы сильные переносить немощи слабых (1Кор.8: 9-13). Мы заботимся о вашей пользе, а не о пустой славе; поэтому и медленно излагаем мысли. 3. Так, в первый день я говорил о том, что не должно оставлять без внимания надписания (священных книг), когда прочитал вам и надпись на жертвеннике и показал мудрость Павла, который воина чужого и стоявшего в отряде неприятелей переставил в собственный отряд. Этим окончилось все учение в первый день. Затем во второй день мы исследовали, кто писатель книги (Деяний) и благодатию Божиею нашли, что это – евангелист Лука, и подтвердили исследование многими доказательствами как яснейшими, так и более глубокими. Я знаю, что многие из слушателей не следили за последними из упомянутых доказательств; но, не смотря на то, мы не перестанем касаться более тонких мыслей. Яснейшее будет полезно для людей простых, а глубочайшее для тех, которые смотрят более зорко. Эта трапеза должна быть различна и разнообразна, потому что различны вкусы званных. Итак, в первый день мы беседовали о надписании, во второй день о писателе книги, а в третий день вчера говорили присутствовавшим о начале этой книги и показали, как знают слушавшие, что такое деятельность и что такое чудо, что такое жизнь и что такое знамение, чудотворение и сила, и какое различие между тем и другим; как одно больше, а другое полезнее, и как одно само по себе доставляет царство (небесное), а другое, если не сопровождается деятельностью, оставляется вне его преддверия. Сегодня нужно сказать об остальной части надписания и объяснить, что значит имя Видишь ли главную из властей? Видишь ли, что апостол стоит на высоте и никого нет прежде и выше его? "Во-первых, Апостолы", говорит он, "во-вторых, пророки; в-третьих, учителя" и пастыри, "иным дал силы чудодейственные, также дары исцелений, вспоможения, управления, разные языки". И притом апостольство есть не только начало прочих властей, но и основание и корень. Как голова, находясь выше всего, не только есть начало и власть тела, но и корень, потому что нервы, управляющие телом, исходя из нее, и произрастая из самого мозга, и оживляясь духом, таким образом, управляют всем животным составом, – так и апостольство не только стоит выше, как начало и власть прочих дарований, но и, сосредоточивая, содержит в себе корни всех их. Пророк не может быть и апостолом и пророком; апостол же непременно есть и пророк имеет и дары исцелений, и роды языков, и толкование языков; поэтому (апостольство) есть начало и корень дарований. 4. А что это так, я представлю вам во свидетели Павла. Впрочем, прежде нужно сказать, что такое "разные языки". Что же такое "разные языки"? В древности крестившийся и уверовавший тотчас начинал говорить разными языками для проявления Духа. Так как тогдашние люди находились в состоянии более немощном, и плотскими глазами своими не могли созерцать духовных дарований, то им и сообщаем был чувственный дар, чтобы духовное делалось явным: крестившийся тотчас начинал говорить и нашим языком, и языком персов, и языком индийцев, и языком скифов, так что и неверные могли узнать, что он сподобился Святого Духа. Это было чувственным знамением, т.е. такая речь, – потому что ее слышали чувством телесным, – но это чувственное знамение делало явною для всех духовную и невидимую благодать Духа. Такое знамение и называлось "разные языки", потому что человек, имевший от природы один язык, начинал говорить разными и инородными языками по благодати, и можно было видеть, как человек, один по числу, был разнообразным по дарованиям, и имел различные уста и различные языки. Посмотрим же, как апостол имел и это дарование и все прочие. Об этом он сам говорит так: "я более всех вас говорю языками" (1Кор.14:18). Видишь ли, что он имел роды языков, и не только имел, но и в большем изобилии, нежели все прочие верующие? Он не сказал только: я могу говорить языками, но и: "я более всех вас говорю языками". На пророчество, которое он имел, он указывает следующими словами: "Дух же" говорит, "ясно говорит, что в последние дни наступят времена тяжкие" (1Тим.4:1; 2Тим.3:1); а чт говорить о том, что будет в последние времена, значит пророчествовать, это всякому известно. "Знай же, что в последние дни наступят времена тяжкие". И еще: "Ибо сие говорим вам словом Господним, что мы живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших"(1Фес.4:15); и это – пророчество. Видишь ли, как он имел роды языков и пророчество? Хочешь ли знать, что он имел и дарования исцелений? Но, может быть, нет нужды доказывать это словами, когда мы знаем, что не только сами апостолы, но и одежда их имела дарование исцелений. А что он был и учителем народов, об этом он говорит во многих местах; он заботился о всей вселенной и управлял церквами. Таким образом, когда ты слышишь: "Во-первых, Апостолы; во-вторых, пророки; в-третьих, учителя" и пастыри; "иным дал силы чудодейственные, также дары исцелений, вспоможения, управления, разные языки", то знай, что вся совокупность прочих дарований сосредоточивается в апостольстве, как в главе. Не думали ли вы прежде, что имя апостолов просто? Вот, теперь вы узнали, какой глубокой смысл заключает в себе это имя. Это сказали мы не для того, чтобы показать собственную свою силу; это – не наши слова, а благодати Духа, которая возбуждает от лености беспечных, чтобы они ничего не оставляли без внимания. Итак, справедливо мы назвали апостольство духовным консульством. Апостолы суть начальники, рукоположенные от Бога; начальники, которые получили не разные народы и города, но которым всем вместе вверена вселенная. А что они были начальниками духовными, и это я постараюсь доказать, дабы после доказательства вы знали, что апостолы настолько выше начальников житейских, насколько сами житейские начальники выше играющих детей. Подлинно, это начальство гораздо выше того и больше сдерживает нашу жизнь, так что, если бы оно прекратилось, то все расстроилось бы и разрушилось. Какие знаки начальства и что должен иметь начальник? Власть над темницею, чтобы он был властен одних связывать, а других разрешать, одних выпускать, а других ввергать туда; также власть решать денежные долги, так чтобы он был властен – одних, бывших должными, освобождать, а другим приказывать уплатить долги; еще власть – осуждать на смерть и освобождать от смерти; или, вернее, это – власть не начальника, а одного только царя, или даже и царю не принадлежит вполне этот дар, потому что он освобождает не от смерти уже умершего, а только от осуждения на смерть: приговор он может отменить, а возвратить к жизни от смерти не может; худшее в его власти, а лучшего он не имеет. Далее начальника мы отличаем по поясу, по голосу глашатая, по жезлоносцам, по колеснице, по мечу; все это – знаки власти. Посмотрим же, имеет ли и власть апостольская эти знаки. Имеет, и притом не такие, но гораздо лучшие. Дабы ты знал, что те суть только названия вещей, а эти – истина вещей, и дабы ты убедился, что между ними такое же различие, какое между детьми, играющими в начальники, и начальниками, действительно имеющими власть, я начну, если хотите, исчислять с власти ввергать в узы. Мы сказали, что начальник властен связывать и разрешать. Посмотри же: и апостолы имеют эту власть. Кого "вы свяжете на земле", сказал им Господь, "то будут" связаны на небесах; и кого "разрешите на земле" разрешены "на небе" (Мф.18:18). Видишь узы, и власть над узами; но название одно и то же, а сущность дела не одна и та же. Узы там, узы и здесь; но одни на, земле, а другие на небе; небо для них – место уз. Познай же величие этой власти. Находящиеся на земле произносят приговор, и сила этого приговора проходит небеса. Как цари, находясь в одном городе, изрекают приговоры и законы, а сила этих приговоров и законов обтекает всю вселенную, так и тогда апостолы, находясь на одном месте, изрекали законы, а сила этих законов и этих уз не только обтекала вселенную, но и восходила до самой высоты небес. Видишь узы и узы; но одни на земле, а другие на небе, одни для тел, а другие для душ, или – лучше – и для душ и для тел, потому что (апостолы) связывали не только тела, но и души. 5. Хочешь ли знать, что апостолы имели власть и прощать долги? И здесь ты увидишь великое различие: они прощали не денежные долги, а долги грехов. "Кому простите грехи" Что еще остается показать? То ли, что они имели и колесницы? И на это у нас есть доказательства. Так, когда Филипп крестил евнуха и наставил его в священных тайнах, и когда нужно было ему возвратиться, то " восхитил Ангел Господень" его и из пустыни "оказался в Азоте" (Деян.8:39,40). Видишь ли колесницу окрыленную? Видишь ли колесницу, быстрейшую ветра? Еще: нужно было апостолу отправится в рай; путь слишком длинный и расстояние безмерное; и он также вдруг был восхищен и перенесен туда без труда и в краткое мгновение времени. Таковы апостольские колесницы! Был и голос глашатая, и также достойный этой власти. Им предшествовал не человек, провозглашая о них, а благодать Духа, и явление чудес возвещало о них громогласнее всякой трубы, и таким образом повсюду предшествовало им. И как начальники бывают окружены большим великолепием, причем частные люди не смеют просто обращаться с ними, так было и с апостолами. "Из посторонних же", говорит Писание, "никто не смел пристать к ним, а народ прославлял их" (Деян.5:13). Видишь ли, что они имели силу ввергать в узы и власть прощать долги, имели и меч, и были препоясаны поясом, и шествовали на колеснице, и предшествовал им возглас, громогласнейший всякой трубы, и были окружены они большим великолепием? 6. Теперь нужно было бы показать и все доблестные дела их и те благодеяния, которые они совершили для вселенной, потому что и то свойственно начальникам, чтобы не только пользоваться честью, но и оказывать великое попечение и покровительство подчиненным. Впрочем, уже сказано больше надлежащего. Поэтому, отложив это до другой беседы, постараюсь предложить увещание новопросвещенным. Никто пусть не считает этого совета несвоевременным. Я прежде сказал, что не только через десять и двадцать дней, но и чрез десять и двадцать лет можно посвященных в тайны называть новопросвещенными, если они остаются внимательными. Какое же было бы для них самое лучшее увещание? То, когда бы мы напомнили им об образе рождения, и первом и втором, естественном и духовном, и показали, какое различие между тем и другим рождением. Впрочем, им не нужно учиться этому от нас; сам сын грома, возлюбленный Христу Иоанн, скажет им об этом. Что же говорит он? "А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими" (Ин.1:12). Потом, напоминая им о первом рождении, и по сравнению с ним объясняя важность настоящей благодати, он говорит так: "которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились" (Ин.1:13). Одним словом он выразил их благородство. О, чистое чревоношение! О, духовное рождение! О, новое чадородие, без утробы зачатие, без чрева рождение, без плоти плод, плод духовный, плод благодати и человеколюбия Божия, плод исполненный радости и веселия! Но не таково первое рождение; оно начинается слезами. Как только дитя выходит из утробы и вынимается из чрева, то первый крик его сопровождается слезами, как сказал некто: "первый голос обнаружил плачем одинаково со всеми" (Прем.7:3). С плачем бывает вступление в жизнь, со слезами, начало ее, которыми природа предвозвещает будущие страдания. Почему плачет дитя, выходя на свет? Потому, что прежде грехопадения Бог сказал: "плодитесь и размножайтесь" (Быт.1:28), что было благословением; а после грехопадения сказал: "в болезни будешь рождать детей" (Быт.3:16), что было наказанием. И не слезы только бывают при рождении, но и пелены и повязки; слезы при рождении, слезы и при смерти; пелены при рождении, пелены и при смерти, чтобы ты знал, что эта жизнь оканчивается смертью и стремится к этому концу. Но не таково духовное рождение. Здесь нет ни слез, ни пелен; но родившийся бывает свободен и приготовлен к подвигам; у него свободны и руки и ноги, чтобы он мог и бегать и вступать в ратоборство; здесь нет плача, нет слез, но приветствия, лобзания и объятия братий, признающих в родившемся собственный член и принимающих его как бы после продолжительного отсутствия. Так как он прежде просвещения был врагом, а после просвещения стал другом общего всем нам Владыки, то все мы сорадуемся ему, почему это лобзание и называется БЕСЕДА IV о том, что не безопасно для слушателей молчать о сказанном в церкви, и для чего Деяния читаются в пятидесятницу, и почему Христос по воскресении являлся не всем, и о том, что яснее лицезрения Он представил доказательства воскресения посредством знамений апостолов. 1. Большую часть долга, который мы приняли на себя по надписанию Деяний Апостольских, мы уплатили вам в предшествовавшие дни; но так как еще остался от него небольшой остаток, то я решился уплатить вам и его сегодня. А тщательно ли вы храните сказанное и с великою ли ревностью соблюдаете, об этом знаете вы, получившие серебро и имеющие отдать в этом серебре отчет Господу в тот день, когда те, которым вверены таланты, будут призваны и станут давать отчет, – когда Христос, пришедши, потребует это серебро от торговцев с приращением. "Посему надлежало тебе", сказал Господь, "отдать серебро мое торгующим, и я, придя, получил бы мое с прибылью" (Мф.25:27). О, великое и неизреченное человеколюбие Владыки! Запрещая людям брать лихву, Он сам требует лихвы. Почему? Потому, что та лихва неодобрительна и достойна осуждения, а эта похвальна и достойна великого одобрения. То приращение, разумею денежное, причиняет вред и получающему и дающему, губит душу получающего, и увеличивает бедность дающего. Подлинно, что может быть жесточе того, когда кто-нибудь извлекает для себя выгоду из бедности ближнего и пользуется несчастьями братий; когда кто-нибудь, показывая вид человеколюбия, оказывает всякое бесчеловечие, и, по-видимому, простирая руку, ввергает в пропасть нуждающегося в помощи? Что делаешь ты, человек? Не для того пришел к твоим дверям бедный, чтобы ты увеличил его бедность, но чтобы ты избавил его от бедности, а ты делаешь то же, что делают примешивающие яд к лекарствам. Как те, примешивая яд к обыкновенной пище, делают незаметным свой умысел, так и эти, под видом человеколюбия скрывая гибельное лихоимство, не дают заметить вред имеющим пить это смертоносное лекарство. Поэтому благовременно приложить сказанное о некотором грехе и к тем, которые отдают в рост и берут взаймы. Что же сказано об этом грехе? На время, сказано, "мед источают уста чужой жены, и мягче елея речь ее; но последствия от нее горьки, как полынь, остры, как меч обоюдоострый" (Прит.5:3-4). Тоже бывает и с теми, которые берут взаймы. Когда нуждающийся принимает деньги, то получает некоторое малое и временное утешение; но после, когда приращение увеличится и бремя сделается выше сил, то эта приятность, услаждавшая гортань, сделается горче желчи и острее меча обоюдоострого, когда он принужден будет вдруг лишиться всего отцовского достояния. 2. От чувственного обратим речь к духовному. "Посему надлежало тебе отдать серебро мое торгующим" (Мф.25:27), сказал Господь, называя торговцами серебра вас, слушающих эти слова. Для чего же Бог назвал вас торговцами? Для того, чтобы научить всех прилагать такое же усердие к исследованию сказанного, какое те оказывают при рассматривании принимаемых монет. Как торговцы отвергают подложную и поддельную монету, а настоящую и истинную принимают, отличая неподлинную от подлинной, так поступай и ты: не всякое слово принимай, но неправильное и худое отвергай от себя, а здравое и спасительное слагай в душе. Есть, действительно есть и у тебя весы и безмен, сделанные не из меди и железа, но состоящие из чистоты и веры; при помощи их и исследуй всякое слово. Потому и сказано: будьте искусными торжниками, – не с тем, чтобы вы, стоя на площади, пересчитывали серебро, но чтобы вы исследовали слова со всяким тщанием. Потому и апостол Павел говорит: "все" искушайте, но "хорошего" только "держитесь" (1Фес.5: 21). И не потому только Он назвал вас торговцами, что вы должны исследовать, но и потому, что вы должны употреблять получаемое в дело. Если бы и торговцы, получив деньги, только заперли их дома и не передавали другим, то прекратилась бы вся их торговля; точно то же бывает и с слушателями. Если ты, приняв учение, удержишь его у себя и не передашь другим, то весь твой труд погибнет. Поэтому мы видим их на торжищах каждый день входящими и выходящими. Тоже пусть будет и с учением. Между торговцами мы видим, как одни отдают деньги, другие тотчас принимают и уходят, и это можно видеть всякий день; отчего, хотя иные и не имеют у себя собственных денег, но, пользуясь надлежащим образом чужими, приобретают для себя великую выгоду. Так поступай и ты. Эти изречения не твои, а Духа Святого; но если ты сделаешь из них доброе употребление, то получишь себе великую духовную пользу. Потому Бог и назвал вас торговцами. А почему учение Он назвал серебром? Потому, что как серебро имеет на себе отпечатанным царский образ, – если оно не имеет его, то не есть подлинное серебро, а называется поддельным, – так и учение веры должно иметь на себе отпечатленным образ Слова. С другой стороны, употребление серебра поддерживает всю нашу жизнь и служит основанием для всех договоров, и купить ли нужно что-нибудь или продать, все это мы делаем посредством него. Тоже бывает и с учением: это духовное серебро служит причиною и основанием духовных договоров. Так, хотим ли мы приобрести что-нибудь от Бога, мы наперед представляем слова молитвы, и потом получим то, чего просим; видим ли брата беспечного и погибающего, мы приобретем ему спасение и доставим жизнь, предложив слово учения. Итак, нужно со всем тщанием хранить и соблюдать все, чтобы сообщать это и другим, – потому что от нас требуется приращение и этого серебра. Будем же внимательно принимать его, чтобы мы могли сообщать это серебро и другим, – потому что каждый, если захочет, имеет возможность учить. Ты не можешь назидать столь великую церковь; но можешь вразумить свою жену. Ты не можешь беседовать с таким множеством людей; но можешь научить своего сына. Ты не можешь предлагать слова учения такому народу; но можешь исправить своего раба. Такое собрание учеников не превышает и твоих сил; такая мера учения не превосходит твоего разумения; но вы еще удобнее, нежели мы, можете исправлять всех их. Я беседую с вами однажды или иногда дважды в неделю; а ты постоянно в своем доме имеешь учеников: жену, детей, рабов – и вечером, и за трапезою, и во весь день можешь исправлять их. Кроме того, такое врачевание бывает и удобнее. Я, беседуя среди такого множества людей, не знаю, какая тревожит вас душевная страсть; поэтому и бываю принужден в каждом поучении предлагать все врачества; а вам нет нужды поступать так, но с меньшим трудом вам можно произвести большее исправление; вы хорошо знаете грехи живущих вместе с вами, и потому можете произвести скорейшее исцеление. 3. Итак, возлюбленные, не будем нерадеть о живущих вместе с нами, потому что величайшее наказание и невыразимое мучение предстоит тем, которые нерадят о своих домашних. "Если же кто", говорит апостол, "о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного" (1Тим.5:8). Видишь ли, как Павел поражает тех, которые нерадят о своих домашних? И весьма справедливо, потому что кто нерадит о своих, тот будет ли заботиться о чужих? Знаю, что я часто внушал вам это; но никогда не перестану повторять это внушение, хотя я сам уже не подлежу ответственности за беспечность других. "Посему надлежало тебе" сказал Господь, "отдать серебро мое торгующим" и больше ничего не требовал. Я же отдал серебро, и потому не подлежу никакой ответственности; но хотя я невинен и свободен от наказания в этом отношении, однако, как будто виновный и подлежащий наказанию, страшусь и трепещу за ваше спасение. Итак, пусть никто не слушает духовных бесед без внимания и с нерадением. Я не без причины и не напрасно делаю длинные вступления, но для того, чтобы сказанное лучше удерживалось в вашей памяти, чтобы вы не уходили домой, произведши только шум и рукоплескания тщетно и напрасно, потому что я не забочусь о ваших похвалах, но пекусь о вашем спасении. Подвизающиеся на зрелище, в награду за это, получают похвалу от народа; а мы не для этого выходим сюда, но для того, чтобы получить назначенную за это награду от Господа. Для того мы постоянно и внушаем вам это, чтобы сказанное проникло до глубины души вашей. Как из растений те, которые пустили корни в глубину, не колеблются от порывов ветра, так и мысли, чем глубже лежат в душе, тем труднее колеблются от влияния обстоятельств. Скажи мне, возлюбленный: если бы ты увидел своего сына томящимся от голода, то оставил ли бы его без внимания и не перенес ли бы все, чтобы утолить его голод? Если же ты не оставил бы без внимания того, кто алчет хлеба, то неужели можешь пренебрегать тем, кто томится голодом божественного учения? Как мог бы ты тогда достойно называться отцом? Этот голод тем тяжелее того, чем важнейшею оканчивается смертью, почему здесь нужно употреблять и больше старания. "Воспитывайте", говорит апостол, "их (детей) в учении и наставлении Господнем" (Еф.6:4). Вот самая лучшая забота отцов; вот истинное попечение родителей; там я признаю естественное родство, где оказывают большее попечение о духовном. Впрочем, довольно сказано для вступления; теперь нужно и уплатить долг. Для того я и вел большую и длинную речь об этом, чтобы вы приняли предлагаемое со всем тщанием. Какой же тот долг, которым мы прежде остались должными? Может быть, вы забыли об этом? В таком случае нам нужно напомнить вам и наперед прочитать расписку, по которой мы прежде сделали уплату, и сказать, что было уплачено, чтобы из уплаченного видеть, что еще остается уплатить. Что же уплачено прежде? Тогда я сказал, кто писатель книги Деяний, кто сочинитель этого слова, или лучше, не сочинитель этого слова, а служитель, потому что не сам он произвел сказанное, но он послужил сказанному. Сказал я и о самих Деяниях, и что значит название Деяний; сказал и об имени апостолов; теперь нужно сказать, почему отцы наши установили читать книгу Деяний в Пятидесятницу. Вы, может быть, помните, что мы тогда обещали сказать и об этом. Не напрасно, в самом деле, и не без причины отцы назначили нам это время, но сделали так по некоторой мудрой причине; не для того, чтобы подчинить нашу свободу необходимости, но чтобы, снисходя к скудости немощных, возвести их к богатству познания. А что они действительно для этого соблюдали времена, не себя самих подчиняя необходимости соблюдения, но, стараясь снизойти к немощным, послушай что говорит Павел: "наблюдаете дни, месяцы, времена и годы. Боюсь за вас, не напрасно ли я трудился у вас" (Гал.4:10,11). А ты сам разве не соблюдал дней, времен и годов? Что же? Если мы видим, что тот, кто запрещает соблюдать дни, месяцы, времена и годы, сам соблюдал их, что скажем мы, отвечай мне? То ли, что он противоречит сам себе и опровергает сам себя? Да не будет; но то, что он, желая исправить слабость соблюдающих времена, сам снисходит к ним таким соблюдением. Так поступают и врачи: пищу, подаваемую больным, они сами отведывают прежде, не потому, чтобы сами нуждались в этой пище, но стараясь исцелить немощь их. Так поступал и Павел: не имея никакой нужды в соблюдении времен, он соблюдал времена, чтобы соблюдающих избавить от немощи этого соблюдения. Когда же Павел соблюдал времена? Слушайте со вниманием, увещеваю вас. "В следующий день", говорится в Писании, "прибыли в Милит, ибо Павлу рассудилось миновать Ефес, чтобы не замедлить ему в Асии; потому что он поспешал, если можно, в день Пятидесятницы быть в Иерусалиме" (Деян.20:15,16). Видишь ли, как тот, который говорит: "для чего наблюдаете дни, месяцы, времена и годы?" (Гал.4:9-10) сам соблюдал день Пятидесятницы? 4. И не только день он соблюдал, но и место, потому что он спешил не только прибыть ко дню Пятидесятницы, но и провести его в Иерусалиме. Что делаешь ты, блаженный Павел? Иерусалим разрушен, святое святых опустошено по определению Божию, прежние учреждения прекратились, сам ты взываешь к Галатам: вы надеющиеся оправдаться "законом, отпали от благодати" (Гал.5:4); для чего же ты опять ведешь нас в рабство закону? Не маловажное дело узнать, не противоречит ли Павел сам себе. И не дни только соблюдал Павел, но соблюдал и другие заповеди закона; а между тем он взывает к Галатам: "Вот, я, Павел, говорю вам: если вы обрезываетесь, не будет вам никакой пользы от Христа" (Гал.5:2). Так, тот самый Павел, который говорит: "если вы обрезываетесь, не будет вам никакой пользы от Христа", сам обрезал, как известно, Тимофея. Нашел, говорится в Писании, Павел в Листрах некоторого юношу, "которого мать была Иудеянка уверовавшая, а отец Еллин, и обрезал его", потому что не хотел посылать необрезанного учителем (Деян.16:1-3). Что делаешь ты, блаженный Павел? Словом уничтожаешь обрезание, а делом снова поддерживаешь его? Не поддерживаю, говорит он, но уничтожаю его делами. Тимофей был сын жены иудейской верной, а отцом имел эллина, из рода необрезанных. Но так как Павел намеревался послать его учителем к иудеям, то не хотел посылать его необрезанным, чтобы с самого начала не заградить дверей учению. Таким образом, пролагая путь к уничтожению обрезания и открывая путь учению Тимофея, он совершил над ним обрезание, чтобы уничтожить обрезание. Поэтому он и говорит: "для Иудеев я был как Иудей" (1Кор.9:20). Не для того Павел сказал это, чтобы быть иудеем, а чтобы убедить остававшихся иудеями не быть больше иудеями. Потому он и обрезал Тимофея, чтобы уничтожить обрезание. Итак, обрезанием он воспользовался против обрезания. И Тимофей принял обрезание для того, чтобы он мог быть принят иудеями, и чтобы, пришедши мало-помалу отклонить их от соблюдения обрезания. Видишь ли, для чего Павел соблюдал и пятидесятницу и обрезание? Хотите ли, я покажу вам, как он соблюдал и другие постановления закона? Слушайте внимательно. Пришел он некогда в Иерусалим, и апостолы, увидев его, сказали ему: "видишь брат" Павел, "сколько тысяч уверовавших Иудеев" сошедшихся: "и все они ревнители закона. А о тебе наслышались они, что ты всех Иудеев, живущих между язычниками, учишь отступлению от Моисея, говоря, чтобы они не обрезывали детей своих и не поступали по обычаям. Итак что же? Сделай же, что мы скажем тебе: есть у нас четыре человека, имеющие на себе обет. Взяв их, очистись с ними, и возьми на себя издержки на жертву за них, чтобы остригли себе голову, и узнают все, что слышанное ими о тебе несправедливо, но что и сам ты продолжаешь соблюдать закон" (Деян.21:20-24). Видите ли удивительное снисхождение? Он соблюдает времена, чтобы уничтожить соблюдете времен; совершает обрезание, чтобы прекратить обрезание; приносит жертву, чтобы уничтожить жертвоприношение. А что действительно для этого он так поступал, послушай его самого: "для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобрести подзаконных; будучи свободен от всех, я всем поработил себя, дабы больше приобрести" (1Кор. 9:20,19). А поступал так Павел, подражая своему Господу. Как Тот, "будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба" (Флп.2:6,7); так и этот быв свободен от всех, поработил себя всем, чтобы приобрести всех. Господь, принявши наше естество, сделался рабом, чтобы рабов сделать свободными: "наклонил Он небеса и сошел" (Пс. 17:10), чтобы пребывающих долу возвести на небо. "Наклонил небеса"; не сказано: оставил небеса и сошел, но "наклонил", чтобы для тебя сделать более легким восход на небеса. Ему по возможности подражал и Павел, почему и говорил: "подражайте мне, как я Христу" (1Кор.4:16). А как ты, блаженный Павел, сделался подражателем Христу? Как? Так, что я ни в чем не ищу своей пользы, но пользы многих, чтобы они спаслись, и "будучи свободен от всех, я всем поработил себя" 5. Отсюда видно, что соблюдение времен и все прочее совершалось с пользою и во благо. Посмотрим же теперь, почему книга Деяний Апостольских читается во время Пятидесятницы. Все это мы предложили вам для того, чтобы вы, когда увидите соблюдение времен, не подумали, будто апостолы страдали иудейским образом мыслей. Но слушайте внимательно, увещеваю вас; то, о чем будет сказано, составляет немаловажный предмет исследования. В день креста мы читаем все, относящееся ко кресту; в великую субботу опять о том, что Господь наш был предан, распят, умер по плоти, погребен; почему же Деяния Апостольские мы читаем не после Пятидесятницы, когда они происходили и начались? Я знаю, что многие не знают этого; поэтому нужно подтвердить это из самой книги Деяний, дабы вы знали, что Деяния Апостольские начались не с Пятидесятницею, но во время, следовавшее за Пятидесятницею. Поэтому справедливо кто-нибудь может спросить: почему установлено читать о кресте в день креста и страдания, а Деяния Апостольские мы читаем не в те самые дни и не в то время, в которое они совершались, но предупреждаем это время? Не тотчас после того, как воскрес Христос, апостолы стали совершать чудеса, но сорок дней Он пребывал с ними на земле. Почему – сорок дней, это мы объясним в другое время; теперь же обратимся к предмету нашей речи и заметим, что Христос не тотчас по воскресении вознесся на небо, но сорок дней пребывал с учениками на земле, и не просто пребывал, но и обращался с ними, принимал участие в их трапезе, беседовал с ними, и по прошествии сорока дней восшел к Отцу на небеса; но и не тогда они стали творить чудеса, а прошли еще другие десять дней, и уже по исполнении Пятидесятницы послан был им Дух Святой; тогда, приняв огненные языки, они и начали творить чудеса. Все это, возлюбленные, мы подтвердим вам из Писаний; именно, – что Он пребывал с ними сорок дней, что Дух Святой нисшел после Пятидесятницы, что тогда апостолы приняли огненные языки, что с того времени они и начали совершать знамения. Кто же говорит о всем этом? Ученик Павла, досточтимый и великий Лука, начавший речь свою так: "Первую книгу написал я к тебе, Феофил, о всем, что Иисус делал и чему учил от начала до того дня, в который Он вознесся, дав Святым Духом повеления Апостолам, которых Он избрал, которым и явил Себя живым, по страдании Своем, со многими верными доказательствами, в продолжение сорока дней являясь им и говоря о Царствии Божием. И, собрав их, Он повелел им: не отлучайтесь из Иерусалима" (Деян.1:1-4). Видишь ли, что Господь по воскресении пребывал сорок дней на земле, говорил о царстве Божием и общался с апостолами? Видишь ли, что Он принимал участие и в их трапезе? И "повелел им", говорит, "не отлучайтесь из Иерусалима, но ждите обещанного от Отца, о чем вы слышали от Меня, ибо Иоанн крестил водою, а вы, через несколько дней после сего, будете крещены Духом Святым" (Деян.1:4,5). Об этом говорил Спаситель в течение сорока дней. "Посему они, сойдясь, спрашивали Его, говоря: не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю? Он же сказал им: не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти, но вы примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый; и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до края земли. Сказав сие, Он поднялся в глазах их, и облако взяло Его из вида их" (Деян.1:6-9). Видишь, как Христос пребывал с ними на земле сорок дней и вознесся на небеса. Но посмотрим, в Пятидесятницу ли послан был Дух Святой. "При наступлении", говорится в Писании, "дня Пятидесятницы, внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них" (Деян.2:1-3). Видите ли точное указание на то, что Христос оставался на земле сорок дней и что апостолы еще не творили чудес? И как могли они творить чудеса, не получив еще благодати Святого и животворящего Духа? Видите ли, что Иисус вознесся на небо после сорока дней? Видите ли еще, что чрез десять дней после того апостолы стали творить чудеса? Потому что по исполнении дней Пятидесятницы ниспослан был Дух Святой. Теперь остается решить, почему Деяния Апостольские читаются в Пятидесятницу. Если бы апостолы тогда начали совершать знамения, т.е. по воскресении Господа, то тогда и следовало бы читать эту книгу: как относящееся ко кресту мы читаем в день креста, равным образом относящееся к воскресению – в день воскресения, и в каждый праздник читаем относящееся к этому празднику, так следовало бы о чудесах апостольских читать в дни апостольских знамений. 6. Почему же мы не тогда читаем о них, но тотчас после креста и воскресения? Всю причину этого выслушайте со вниманием. Тотчас после креста мы возвещаем воскресение Христово, а доказательством воскресения служат знамения апостольские, знамения же апостольские излагаются в этой книге (Деяний). Таким образом, чем особенно подтверждается истина воскресения Господня, то отцы установили читать тотчас после креста и живоносного воскресения. Итак, для того, возлюбленные, тотчас после креста и воскресения мы читаем о знамениях апостольских, чтобы нам иметь ясное и несомненное доказательство воскресения. Ты не видел Самого воскресшего глазами телесными, но видишь Его воскресшего очами веры; этими глазами ты не видел Самого воскресшего, но при помощи тех чудес увидишь Его воскресшего. Явление знамений руководит тебя к созерцанию верою. И то, что именем Его совершались знамения, было лучшим и яснейшим доказательством (воскресения), нежели явление Самого воскресшего. Хочешь ли узнать, как это лучше подтверждает истину воскресения, чем если бы Он Сам явился пред глазами всех людей? Слушайте внимательно, потому что многие спрашивают об этом и говорят: почему Господь воскресши не явился тотчас иудеям? Это вопрос излишний и напрасный. Если бы была надежда обратить иудеев к вере, то Он не преминул бы по воскресении явиться всем. А что не было надежды, чтобы Он, явившись им по воскресении, обратил их к вере, это видно из события с Лазарем. Воскресив этого четверодневного мертвеца, смердевшего и истлевавшего, и повелев ему, связанному повязками, выйти пред глазами всех, Он не только не обратил их к вере, но и возбудил ненависть, потому что собравшись они хотели даже убить Его за это (Ин.22:10). Если же тогда, когда Он воскресил другого, они не уверовали, то, если бы Он, воскресив Себя, явился им, не пришли ли бы они опять в неистовство против Него? И хотя они не могли бы иметь никакого успеха, но показали бы свое нечестие покушением. Поэтому, желая избавить их от излишнего неистовства, Он сокрыл Себя, потому что сделал бы их еще более достойными наказания, если бы явился им после крестных страданий. Потому, щадя их, Он и сокрыл Себя от их взоров, а показал явлением знамений, потому что слышать слова Петра: "во имя Иисуса Христа Назорея встань и ходи" (Деян.3:6), значило не меньше, как и видеть Самого воскресшего. А что действительно это есть величайшее доказательство воскресения и удобнее приводит к вере, чем последнее, и что явление знамений, совершаемых во имя Его, лучше могло убедить умы людей, нежели лицезрение Самого воскресшего, это видно из следующего: Христос воскрес и явился ученикам; но и между ними нашелся некто неверующий, Фома называемый Дидим, и нужно было ему вложить руки в язвы гвоздиные, нужно было и осязать ребра Его (Ин.20:24). Если же ученик, обращавшийся с Ним три года, участвовавший в трапезе Господней, видевший величайшие знамения и чудеса, слушавший беседы Господа, увидев Его воскресшего, не прежде уверовал, как осмотрев язвы гвоздиные и раны от копья, то скажи мне, могла ли бы уверовать вселенная, если бы увидела Его воскресшего? Кто может сказать это? И не только с этой, но и с другой стороны мы покажем, что знамения убеждали больше, чем лицезрение воскресшего. Народ, услышав Петра, сказавшего хромому: "во имя Иисуса Христа Назорея встань и ходи", уверовал во Христа в числе трех тысяч, а потом в числе пяти тысяч мужей; ученик же, увидев воскресшего, не веровал. Видишь ли, как первое гораздо удобнее приводило к вере в воскресение? Увидев воскресшего, и собственный ученик Его не веровал, а увидев знамения, и враги уверовали. Так последнее было действительнее и яснее первого, и более располагало и уверяло их в воскресении. Но что я говорю о Фоме? И прочие ученики не уверовали при первом видении. Выслушай об этом внимательно, но не осуждай их, возлюбленный: если Христос не осудил их, то не осуждай их и ты. Ученики увидели дело дивное и необычайное, увидели воскресшим перворожденного из мертвых; а такие величайшие чудеса обыкновенно сначала поражают, пока со временем не утвердятся в душах верующих; тоже было тогда и с учениками. Когда воскресший из мертвых Христос сказал им: "Мир вам", тогда они, говорит евангелист, "смутившись и испугавшись, подумали, что видят духа, но Он сказал им: что смущаетесь?" И потом, показав им руки и ноги, "они от радости еще не верили и дивились, Он сказал им: есть ли у вас здесь какая пища?", желая чрез это уверить их в воскресении (Лук.24:36-41). Тебя не убеждают, говорит Он, ни ребра, ни раны; пусть же по крайней мере убедит трапеза. 7. А чтобы тебе вернее узнать, что Он для того сказал: "есть ли у вас здесь какая пища", дабы они не подумали, что пред ними призрак, или дух, или привидение, но истинное и действительное воскресение, послушай, как Петр этим доказывает воскресение. Сказав: "Сего Бог воскресил, дал Ему являться нам, свидетелям, предъизбранным от Бога", он потом, приводя доказательство воскресения, прибавил: "которые с Ним ели и пили" (Деян.10:40,41). Поэтому и в другом месте Христос, воскресив мертвую и желая уверить в воскресении, сказал: "дадите ей есть" (Мк.5:43). Итак, когда ты услышишь, что Он "явил себя живым, в продолжении сорока дней являясь им, и ел с ними" (Деян.1:10; Лк.24:43), то знай причину этого вкушения пищи, именно: Он вкушал пищу, не имея сам в ней нужды, но, желая исправить немощь учеников. Отсюда видно, что чудеса и знамения апостолов были величайшим доказательством воскресения (Христова). Почему и сам Он говорит: "истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит" (Ин.14:12). Так как предшествовавший крест соблазнял весьма многих, то и нужны были после того большие знамения. Если бы умерший Христос остался в смерти и во гробе и не воскрес, – как говорят иудеи, – и не восшел на небеса, то не только не совершались бы большие знамения после креста, но и прежде совершенные должны были бы потерять силу. Слушайте меня здесь со вниманием; то, что говорю я, служит доказательством несомненности воскресения; поэтому я повторю сказанное. Христос прежде творил чудеса, воскрешал мертвых, очищал прокаженных, изгонял бесов; потом Он был распят и, как говорят беззаконные иудеи, не воскрес из мертвых. Что же мы скажем им? Следующее: если Он не воскрес, то как после того именем Его совершаемы были большие знамения? Никто из живущих, когда умирал, по смерти не совершал больших знамений, а здесь после этого были чудеса большие и по образу совершения и по своему свойству. Были большие по свойству, потому что никогда тень Христова не воскрешала мертвых, а тени апостолов совершили много такого. Были знамения большие и по образу совершения, потому что тогда Он Сам повелением совершал чудеса, а после креста служители Его, призывая досточтимое и святое имя Его, совершали большие и высшие дела, в которых больше и славнее проявилась сила Его. В самом деле, гораздо важнее, когда другой творил чудеса, призывая имя Его, чем когда Он сам совершал тоже своим повелением. Видишь ли, возлюбленный, большие и по свойству и по образу совершения знамения, совершенные апостолами после воскресения Христова? Итак, они – несомненное доказательство воскресения. Что говорил я, то опять повторю: если бы Христос, умерши не воскрес, то и знамения должны были бы окончиться и прекратиться; а теперь они не только не прекратились, но и происходили после этого важнейшие и славнейшие. Если бы Христос не воскрес, то другие именем Его не совершали бы таких знамений, потому что одна и та же сила совершала чудеса и прежде креста и после креста, только прежде креста через самого (Христа), а после – через учеников Его. А чтобы доказательство воскресения было яснее, и славнее, для этого после креста были знамения большие и высшие. Но откуда известно, – скажет неверный, – что тогда были знамения? А откуда известно, что Христос был распят? Из божественных Писаний, скажешь. Точно, из священных Писаний известно, что тогда были знамения и что Христос был распят; они повествуют о том и другом. Если же противник скажет, что апостолы не совершали знамений, то еще больше покажет их силу и божественную благодать (тем), что они без знамений обратили к благочестию такую вселенную. Это – величайшее знамение и дивное чудо, что люди бедные, ничего не имевшие, незнатные, неученые, простые, презираемые и числом двенадцать, могли без знамений привлечь к себе столько городов, племен народов, царей, властителей, философов, риторов и, так сказать, всю землю. Хочешь ли видеть знамения, совершающиеся и ныне? Я.докажу тебе знамения еще большие прежних: не одного мертвого воскрешаемого, не одного слепого прозирающего, но всю землю, свергнувшую мрак заблуждения; не одного прокаженного очищаемого, но столько народов, исцелившихся от греховной проказы и очистившихся банею пакибытия. Чего еще больше этих знамений ищешь ты, человек, видя такую перемену вселенной, происшедшую внезапно? 8. Хочешь ли знать, как Христос даровал прозрение вселенной? Прежде люди не считали дерева и камня деревом и камнем, а называли бесчувственные вещи богами: так они были ослеплены; теперь же они узнали, что – дерево и что – камень, и уверовали что – Бог, потому что одною верою созерцается это бессмертное и блаженное Существо. Хочешь ли видеть и другое знамение воскресения? Ты увидишь его в душе учеников; и это знамение сделалось большим после воскресения. Всем известно, что и тот, кто хорошо расположен к человеку при его жизни, по смерти его, может быть, и не воспоминает об нем, а кто не хорошо расположен к живому человеку и оставил его при жизни, тот тем более забывает о нем после смерти. Поэтому, никто из людей, оставив и покинув друга-учителя, при его жизни, не станет дорожить им после его смерти, особенно если за привязанность к нему увидит угрожающие ему бесчисленные опасности. Но вот, чего ни с кем не бывает, то произошло со Христом и апостолами: те, которые отреклись и отстали от Него при Его жизни, оставили Его, когда Он был взят, и разбежались, те после бесчисленных поношений и креста стали так высоко почитать Его, что и души свои положили за исповедание и веру в Него. Если бы Христос умерши не воскрес, то как объяснить, что те, которые при жизни Его разбежались от угрожавшей опасности, по смерти Его подвергли себя за Него бесчисленным опасностям? Прочие все разбежались, а Петр даже отрекся от Него с клятвою трижды; но тот, кто отрекся от Него с клятвою трижды и устрашился угрозы простой служанки, по смерти Его, желая убедить нас самим делом, что он видел самого воскресшего, внезапно переменился так, что не устрашился целого народа, вошел в собрание иудеев и сказал, что распятый и погребенный воскрес из мертвых в третий день и восшел на небеса, и что он сам не боится никакого бедствия. Откуда же у него явилась такая смелость? Откуда более, как не от уверенности в воскресении? Так как он видел Его, беседовал с Ним, слышал Его предсказания о будущем, то и подвергал себя опасности за Него, как за живого, и с такою смелостью решался на все бедствия и получил столь великую силу и столь великое дерзновение, что умер за Него и распят на кресте вниз головою. Итак, когда ты видишь, что совершаются большие знамения, и что ученики, прежде оставившие Его, стали питать большую привязанность к Нему и оказывают большее дерзновение, и во всех отношениях произошла блистательнейшая перемена обстоятельств и все пришло в надежное и отрадное состояние, то убедись самим опытом, что дела Христовы не продолжались только до Его смерти, но за смертью последовало воскресение, и что распятый живет и пребывает постоянно неизменным Богом. Если бы Он не воскрес и не ожил, то ученики не совершали бы после того знамений больших, чем какие совершаемы были прежде креста. Тогда и ученики оставили Его; а теперь притекает к Нему вся вселенная, и не только Петр, но и тысячи других, и еще больше после Петра, таких, которые не видали Его, предали за Него души свои, отдали свои головы на отсечение и претерпели бесчисленное множество бедствий, чтобы умереть, сохранив целою и неприкосновенною веру в Него. Каким же образом мертвый и пребывающий во гробе, – как говоришь ты, иудей, – явил во всех, бывших и после апостолов, такую силу и могущество, убедив их покланяться Ему одному и решиться претерпеть все и пострадать, чтобы не потерять веру в Него? Видишь ли во всем этом ясное доказательство воскресения: в знамениях тогдашних и нынешних, в расположении учеников тогдашних и нынешних, в опасностях, которым подвергались верующие? Хочешь ли видеть, что и сами враги боялись Его силы и могущества, и тревожились гораздо больше после креста? Послушай и об этом со вниманием. "Видя", говорится в Писании, иудеи "смелость Петра и Иоанна и приметив, что они люди некнижные и простые, они удивлялись" (Деян.4:13), и боялись, не потому, что они были неученые, но потому, что, будучи неучеными, они побеждали всех мудрецов; "видя же исцеленного человека, стоящего с ними, ничего не могли сказать вопреки" (Деян.4:14), тогда как прежде противоречили, видя совершаемые знамения. Почему же тогда они не противоречили? Их язык удержала невидимая сила распятого; Он заградил им уста; Он обуздал их дерзость; поэтому они и стояли, не могши ничего сказать вопреки. А когда они и говорили, то, посмотри, как обнаруживали свой страх: "хотите" говорят они, "навести на нас кровь Того Человека" (Деян.5:28). Но если Он простой человек, то отчего ты боишься крови Его? Скольких пророков убил ты, иудей, скольких праведников умертвил, и не страшился крови никого из них: от чего же здесь ты боишься? Поистине, потряс совесть их распятый, и они, не будучи в силах скрыть своего смущения, невольно пред противниками и исповедают собственное бессилие. Когда они распинали Его на кресте, то кричали: "кровь Его на нас и на детях наших" (Мф.27:25): так они презирали кровь Его! А после креста, увидев воссиявшую силу Его, они страшатся, смущаются и говорят: "хотите навести на нас кровь Того Человека". Если Он был обманщик и богопротивник, как говорите вы, беззаконные иудеи, то отчего вы боитесь Его крови? Напротив, следовало бы даже хвалиться этим убиением, если бы Он был действительно таков. Но так как Он был не таков, то они и трепещут. 9. Видишь ли, как везде и сами враги смущаются и страшатся? Видишь ли их смущение? Узнай и человеколюбие распятого. Они говорили: "кровь Его на нас и на детях наших" (Мф.27:25), а Христос не так поступил, но, умоляя Отца, говорил: "Отче! прости им, ибо не знают, что делают" (Лк.23:34). Если бы кровь Его была на них и на детях их, то из числа детей их не были бы апостолы, также не уверовали бы вдруг три тысячи и пять тысяч. Видишь ли, как они были жестоки и бесчеловечны к своим детям и отрекались от самой природы, а Бог был человеколюбивее всех отцов и любвеобильнее матерей? Кровь Его была на них и на детях их, но не на всех детях, а только на тех, которые подражали нечестию и беззаконно отцов, и только те, которые были сынами их не по преемству природы, а по произвольному безумию, подверглись бедствиям. Заметь еще благость и человеколюбие Божие и с другой стороны. Он не тотчас навел на них наказание и бедствия, но спустя сорок и более лет после креста. Сам Спаситель был распят при Тиверии, а город их взят при Веспасиане и Тите. Почему же Он медлил столько времени? Он хотел дать им время для покаяния, чтобы они оставили свои грехи и загладили преступления. Но так как они, и получив время для покаяния, остались неисцельными, то Он, наконец, навел на них наказание и бедствия, и, разрушив город, изгнал и рассеял их по всей вселенной, впрочем, показав и в этом свое человеколюбие. Он рассеял их для того, чтобы они видели, как распятому ими Христу поклоняются по всей вселенной, чтобы, видя поклонение, воздаваемое Ему от всех, и познав Его силу, они сознали чрезмерность собственного нечестия и, сознав, обратились к истине. Так самое изгнание было для них назиданием и наказание вразумлением, потому что если бы они остались в земле иудейской, то не убедились бы в истинности пророков. А что говорили пророки? "Проси у Меня, и дам народы в наследие Тебе и пределы земли во владение Тебе" (Пс.2:8). Поэтому иудеям надлежало достигнуть пределов земли, чтобы увидеть собственными глазами, что Христос обладает и пределами земли. Также другой пророк говорит: "и Ему будут поклоняться, каждый со своего места, все острова народов" (Соф.2:11). Поэтому надлежало им рассеяться по всем местам земли, чтобы увидеть собственными глазами, что каждый поклоняется Ему с места своего. И еще другой сказал: "ибо земля наполнится познанием славы Господа, как воды наполняют море" (Авв.2:14). Поэтому надлежало им разойтись по всей земле, чтобы увидеть ее исполненною ведения Господня, и моря, т.е. эти духовные церкви, исполненными благочестия. Для этого Бог рассеял их по всей земле, потому что, если бы они остались в Иудее, то не узнали бы этого. Он хочет, чтобы они сами собственными глазами удостоверились и в истинности пророков и в Его силе, чтобы они, если вразумятся, были приведены чрез это к истине, а если останутся в нечестии, то не имели бы никакого оправдания в страшный день суда. Для того Он и рассеял их по всей вселенной, чтобы и мы получили отсюда некоторую пользу, т.е. видя исполнение тех пророчеств о рассеянии их и о взятии Иерусалима, которые предсказали Даниил, когда он упоминал о "мерзости запустения" (Дан.9:27), и Малахия, когда он говорил, что "лучше кто-нибудь из вас запер бы двери" (Мал.1:10), и Давид, и Исаия и многие другие пророки, чтобы мы, видя прогневавших Господа так наказанными, лишенными отечественной свободы и всех собственных законов и отеческих преданий, познали Его силу, предсказавшую и исполнившую это, – чтобы враги из наших благ увидели силу Его, а мы из их наказаний познали неизреченное Его человеколюбие и могущество, и во всю свою жизнь прославляли Его, дабы нам получить и вечные и неизреченные блага, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, вместе со Святым и Животворящим Духом, честь и держава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь. БЕСЕДЫ О ПЕРЕМЕНЕ ИМЕН БЕСЕДА I по прочтении места: "Савл же, еще дыша угрозами и убийством" (Деян. 9:1), когда все ожидали, что будет сказана беседа на начало 9 гл. Деяний, – о том, что призвание Павла есть доказательство воскресения Эта и следующие три беседы имеют своим общим содержанием вопрос о перемене имен 1. Можно ли это снести? Можно ли стерпеть? Собрание у нас с каждым днем становится меньше. Город полон людей, а церковь пуста; площадь, театры и портик полны, а дом Божий пуст. А лучше, если сказать правду, город пуст, а церковь полна людей. Людьми называть должно не тех, которые на площади, а вас, которые в церкви; не тех беспечных, а вас – усердных; не тех, которые пристрастились к житейскому, а вас, которые житейскому предпочитаете духовное. Не тот человек, у кого есть тело и голос человеческий, а тот, у кого есть душа человеческая и душевное настроение. А о душе человеческой ничто так не свидетельствует, как любовь к слову Божию; равно ничто так не показывает и не обличает души скотоподобной и неразумной, как пренебрежение к слову Божию. Хочешь знать, что небрегущие о слышании слова Божия, этим небрежением, потеряли человечество (#964;#972; #949;#943;#957;#945;#953; #940;#957;#952;#961;#969;#960;#959;#953;), и утратили самое природное достоинство свое? Скажу вам не свое слово, но пророческое речение, подтверждающее мою мысль, чтобы вы видели, что нелюбящие духовных слов не могут быть и людьми, чтобы вы видели, что город у нас обезлюдел. Громогласнейший Исаия, этот созерцатель чудных видений, удостоившийся еще во плоти видеть серафимов и слышать ту таинственную песнь, – он, вошедши в многолюдную столицу иудейскую, то есть, в Иерусалим, стоя на средине площади, тогда как окружал его весь народ, – желая показать, что не слушающий пророческих слов не человек, взывал так: "когда Я приходил, никого не было, и когда Я звал, никто не отвечал?" (Ис.50:2). И в доказательство, что он сказал это, не по совершенному недостатку присутствующих, но из-за беспечности слушателей, после слов; "когда Я приходил, никого не было" прибавил: "никто не отвечал" 2. Ваше бы дело позаботиться о спасении этих братьев и привести их к нам, как бы они ни противились, как бы ни упорствовали, как бы ни отговаривались, как бы ни огорчались. Это упорство и нерадение свойственно детской душе. Но вы исправьте их душу, столько еще несовершенную. Ваше дело заставить их быть людьми. Как мы того, кто отвращается человеческой пищи и ест, со скотами, терния и травы, не можем назвать человеком, так точно не можем назвать человеком и того, кто не любит истинной и приличной душе человеческой пищи, т.е. слова Божия, но сидит в мирских собраниях и сборищах, где всегда бездна разврата, и питается нечестивыми речами. Человек, по-нашему, не тот, кто только питается хлебом, но кто, преимущественно пред этою пищею, вкушает божественные и духовные слова. И (для удостоверения), что это – человек, послушай Христа, который говорит: "не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих" (Мф.4:4). Стало быть, (необходимая для) жизни нашей пища – двоякая: одна хуже, другая лучше; и надобно более всего принимать эту последнюю, чтобы и питать душу, и не давать ей мучиться голодом. Вам бы следовало сделать наш город полным людей. Так как обезлюдел этот великий и многолюдный город, то вам бы следовало оказать это благодеяние отчизне своей, – привлечь братьев (сюда), сообщив им, что вы слышали здесь. В самом деле, и в том, что мы вкушали трапезы, удостоверяем (других) не тогда, когда только хвалим трапезу, но когда можем и не вкушавшим ее дать что-нибудь из бывших на ней яств. Это и вы сделайте теперь, и тогда непременно будет одно из двух, – или вы убедите их возвратиться к нам, или, если они и останутся в своем упорстве, то напитаются вашим языком, а вернее, возвратятся (сюда) непременно. Не захотят же они кормиться милостынею, тогда как могут по праву вкушать этой отеческой трапезы. Я твердо надеюсь и верю, что вы это делаете, или уже сделали, или сделаете, потому что и сам я непрестанно внушал это, и вы обогащены познанием и можете вразумлять и других. Теперь же время предложить вам нашу трапезу, конечно, ничтожную, скудную и весьма бедную, с прекрасною однако ж приправою, – с вашим усердием к слушанию. Трапезу делает самою приятною не одна дороговизна кушаньев, но и алчба званных: таким образом и великолепная трапеза является скудною, когда гости приходят без голода, и бедная кажется богатою, когда садятся за нее голодные. Поэтому и другой некто, зная, что о дороговизне трапезы судят не по качеству кушаньев, но по расположению гостей, говорит вот как: "сытая душа попирает и сот, а голодной душе все горькое сладко" (Притч.27:7), не потому, чтобы переменялось самое свойство предлагаемых яств, но потому, что расположение гостей отнимает у них вкус. Если же горькое, от голода званных, кажется сладким, тем более скудное кажется богатым. Потому-то и мы, хотя и крайне бедные, подражаем богатым учредителям пиров, приглашая вас, в каждое собрание, к нашей трапезе. А это делаем мы, не на свое полагаясь богатство, но, будучи уверены в избытке вашего внимания. 3. Уплатили мы вам весь долг касательно надписи, т.е., надписи Деяний Апостольских. Следовало бы теперь взяться и за начало этой книги и сказать, что такое значит: "Первую книгу написал я к тебе, Феофил, о всем, что Иисус делал и чему учил от начала" (Деян.1:1). Но не позволяет мне соблюсти этот порядок Павел, который зовет язык наш к себе и к своим подвигам. Мне хочется видеть его, как ведется он в Дамаск, связанный не железною цепью, но Господним гласом; хочется видеть, как поймана эта великая рыба, приводившая в кипение все море, воздвигавшая на Церковь тысячи волн; хочется видеть, как она поймана, не удою, но словом Господним. Как рыболов какой, сидя на высоком камне, и подняв удилище, опускает уду сверху в море; так и Господь наш, открывший духовную ловитву, как бы сидя на высоком камне небесном, опустил сверху, как уду, этот голос и сказал: "Савл, Савл! что ты гонишь Меня?" (Деян.4: 4), и таким образом поймал эту великую рыбу. И что было с тою рыбою, которую, по повелению Господню, поймал Петр, тоже случилось и с этою. И у этой рыбы в устах нашелся статир, – только статир нечистый, потому что (Павел) имел ревность, "но не по рассуждению" (Рим.10:2). Поэтому Бог, даровав ему (истинное) познание, сделал эту монету настоящею; и, что бывает с пойманными рыбами, тоже было и с Павлом. Как те, лишь только извлечены будут из моря, слепнут; так и этот, лишь только взял уду и извлечен был, тотчас ослеп. Но эта слепота заставила прозреть всю вселенную. Все это хочется мне видеть. Ведь, если бы постигла нас война с иноплеменниками, и враги, ополчившись, сильно беспокоили нас; потом вождь иноплеменников, строивший тысячу козней, приведший в беспорядок все дела наши, повсюду возбудивший смятение и волнение, грозивший разрушить и сжечь сам город, а нас отвести в неволю, – если бы он вдруг был нашим царем связан и приведен пленником в город: мы все, с женами и детьми, выбежали бы на такое зрелище. И теперь, как открылась война, когда иудеи все возмущали и приводили в беспорядок, и строили множество козней против безопасности Церкви, а главою неприятелей был Павел, который больше всех и делал и говорил, все волновал и возмущал; и теперь, как связал его Господь наш Иисус Христос, Царь наш, – связал и привел пленником того, кто все приводил в беспорядок: не выйдем ли все мы на это зрелище, чтобы видеть, как он ведется пленником? И ангелы, смотря тогда с небес, как он был связан и веден, ликовали, не потому только, что видели его связанным, но потому, что представляли себе, как многих людей избавит он от уз; не потому, что увидели его ведомым за руку, но потому, что помышляли, сколь многих людей поведет он с земли на небо. Так они радовались, не потому, что видели его ослепшим, но потому, что помышляли, как многих выведет он из мрака. Иди, сказал (ему Господь), к язычникам, и, освободив их от тьмы, переведи их в царство любви Христовой (Деян.26:17,18). Вот почему я, оставя начало (книги Деян. Апост.), спешу перейти к средине ее. Павел и любовь к Павлу заставили меня сделать этот скачок. Да, Павел и любовь к Павлу! Простите мне, а лучше, не простите, но соревнуйте мне в этой любви. Кто любит нечистою любовью, тот имеет причину просить прощения; но кто любит такою (как я) любовью, тот должен красоваться ее, должен делать многих сообщниками этого расположения и в тысячах (людей) возбуждать подобную своей любовь. Притом, если бы возможно было, (нам), идя (прямым) путем и простираясь вперед по порядку сказать и о том, что (в книге Деян. Апост. помещено) прежде, и дойти до того, что в средине ее, мы не перешли бы тотчас к средине, оставя начало; но, так как закон отцов повелевает – после Пятидесятницы отлагать эту книгу, и вместе с окончанием этого праздника прекращается чтение книги, то я побоялся, чтобы, тогда как остановимся мы на изъяснении начала (книги), не ускользнула от нашего рассмотрения дальнейшая история. Поэтому я отступил от начала рассказа, и, держась за вступление истории, как бы сзади головы, велел вам остановиться и стать в начале пути. Коснувшись головы рассказа, я смело уже буду рассматривать все остальное, хоть и пройдет праздник. Никто тогда не станет обвинять нас в неблаговременности, потому что сама необходимость последовательности избавит нас от обвинений в неблаговременности. Вот почему я от вступления перешел к средине. А что невозможно было дойти до Павла, идя (прямым) путем, но что скорее бы эта книга (Деян. Апост.) убежала от нашего языка и заперла пред нами двери, это покажу вам из самого вступления, хотя это ясно уже и само собою. 4. В самом деле, если мы половину праздника [1] употребили на то, что прочитали и изъяснили только одну надпись (Книги Деяний Апостольских), то, когда бы мы решились, начав со вступления, пустить слово и в самое море книги, сколько бы употребили времени на то, чтобы дойти до сказаний о Павле? А лучше постараюсь выяснить вам это из самого вступления. "Первую книгу написал я к тебе, Феофил" (Деян.1:1). Сколько, думаете, здесь вопросов? Первый: для чего (ев. Лука) напоминает ему (Феофилу) о первой своей книге (Евангелии). Второй: для чего называет (эту книгу) словом (#955;#972;#947;#959;#962;), а не Евангелием, между тем как Павел называет ее Евангелием, когда говорит о Луке так: "брата, во всех церквах похваляемого за благовествование" (2Кор.8:18). Третий: для чего говорит: "о всем, что Иисус делал и чему учил" 5. Что может быть удивительнее этого? Волк сделался пастырем; тот, кто упивался кровью овец, стал собственную кровь проливать за спасение овец! Хочешь знать, как он упивался кровью овец, как окровавлен был язык его? "Савл же, еще дыша угрозами и убийством на учеников Господа" (Деян. 9:1). Но этот дышащий угрозою и убийством, и проливающий кровь святых, послушай, как проливал свою кровь за святых. "По рассуждению человеческому", говорит он, "когда я боролся со зверями в Ефесе" (1Кор.15:32), и опять: "я каждый день умираю" (ст.31), и опять: "считают нас за овец, обреченных на заклание" (Рим.8:36). И это говорил тот, кто был при том, когда проливали кровь Стефана, и кто одобрял убиение его (Деян.7:58,8:1). Видишь, как волк сделался пастырем? Так стыдно ли вам слышать, что он (ап. Павел) прежде был гонителем, хулителем и обидчиком (1Тим.1:13)? Видите ли, как прежняя вина послужила к большему прославлению его? Не говорил ли я вам в предшествовавшем собрании, что чудеса после креста были больше чудес до креста? Не доказал ли вам, и чудесами, и благостью (#949;#973;#957;#959;#953;#945;#962;) учеников, как прежде Христос воскрешал мертвых повелением, а после делала это тень рабов Его? Как тогда сам Он творил чудеса словом, а после рабы Его совершили большие чудеса именем Его? Не сказал ли я вам о врагах (И. Христа), как Он устрашил совесть их, как покорил себе всю вселенную? Как чудеса после креста были больше чудес до креста? – Сродно тогдашнему и сегодняшнее слово. В самом деле, какое чудо может быть больше того, которое совершилось над Павлом? Петр отрекся Иисуса живого, а Павел исповедал умершего. А привлечь и покорить душу Павлову – это чудо было больше, чем воскресить мертвых тенью. Там повиновалась природа, и не противоречила повелевающему, здесь надлежало покорить свободную волю, которая властна и не покориться: значит, велика сила Того, кто покорил. Изменить волю было гораздо важнее, чем исправить природу, следовательно, то, что Павел обратился ко Христу после креста и гроба, было чудо, больше всех прочих чудес. Христос для того и попустил ему выказать всю вражду, и потом призвал его, чтобы сделать несомненным доказательство воскресения и слово (христианского) учения. Петра, например, могли бы подозревать, когда он говорил о Христе, потому что иной из бесстыдных людей мог сказать что-нибудь (против него). Я сказал: из бесстыдных, потому что и там доказательство было ясно. И он (Петр) прежде отрекся Христа и отрекся с клятвою; но после исповедал того же самого (Христа) и предал за Него жизнь свою. А если бы Христос не воскрес, то отрекшийся живого не вытерпел бы тысячи смертей для того, чтобы не отречься умершего. Потому и Петр представил ясное доказательство воскресения. Однако бесстыдные могли сказать, что, так как он был ученик (И. Христа), имел с Ним общение в трапезе, и провел с Ним три года, так как пользовался Его учением, и, обольщенный Им, вдался в обман, то и проповедует о Его воскресении. Но, когда увидишь, что Павел, который не видел Христа, не слушал Его, не пользовался Его учением, воевал против Него и после креста, умерщвлял верующих в Него, все возмущал и приводил в беспорядок, – (когда увидишь, что) он вдруг переменился и трудами проповеди превзошел всех друзей Христовых, какой, скажи мне, будешь иметь предлог к бесстыдству, не веря учению о воскресении? Если бы Христос не воскрес, кто бы привлек и привел к себе так жестокого и бесчеловечного, распаленного враждою и разъяренного наподобие зверя? Скажи мне, иудей, кто заставил Павла обратиться к Христу? Петр? Иаков? Иоанн? Но все они боялись и трепетали его, и не только до обращения его, но и тогда, когда он стал в числе друзей (Христовых), когда Варнава, взявши его за руку, привел в Иерусалим, и тогда они боялись пристать к нему; война уже прекратилась, а страх еще был на апостолах. Итак, те, которые еще боялись его и тогда, как он переменился, смели ли убеждать его, когда он был врагом и неприятелем? Могли ли даже приблизиться, или стать, или раскрыть уста, и даже явиться? Никак, нет; это было делом не человеческого усилия, но божественной благодати. Итак, если Христос, как вы говорите, был мертв, и ученики Его, пришедши, украли Его, то как более велики были чудеса после креста? Как более сильно доказательство могущества? Христос не только переменил врага (своего) и верховного вождя вашей войны, – хотя, если бы и это только Он сделал, то пленить врага и неприятеля было бы делом величайшей силы, – но вот Он сделал не только это, а и гораздо больше этого: Он не только переменил (Павла), но и сделал его так близким к Себе, так расположил возлюбить Себя, что ему вверил даже все дела Церкви: "сосуд", говорит Господь, "чтобы возвещать имя Мое перед народами и царями" (Деян.9:15), и заставил его потрудиться более (прочих) апостолов за ту Церковь, против которой он прежде воевал. 6. Хочешь знать, как (Христос) переменил его, как сделал его близким, как привлек к Себе, как поместил между первыми из друзей своих? Никому из людей не благоволил Он открыть такие тайны, какие – Павлу. Откуда это видно? "Слышал", говорит (о себе Павел), "неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать" (2Кор.9:4). Видишь, какую любовь показал враг, неприятель? Поэтому необходимо рассказать и прежнюю жизнь его: это покажет нам и человеколюбие и силу Божию, человеколюбие, потому что сделавшего столько зла Бог восхотел спасти и привлечь к Себе, а силу, потому что, восхотев, возмог. Это покажет нам и душу Павла, т.е., что он ничего не делал по упорству, или по страсти к человеческой славе, как иудеи, но (все делал) по ревности, конечно не правильной, все же по ревности, о чем и сам он взывал так: для того "помилован потому, что так поступал по неведению, в неверии" (1Тим.1:13). И, удивляясь человеколюбию Божию, говорил он: "для того я и помилован, чтобы Иисус Христос во мне первом показал все долготерпение, в пример тем, которые будут веровать в Него к жизни вечной" (ст.16). И в другом месте опять говорил, что Бог "величие могущества Его" показал наипаче "в нас, верующих" (Еф.1:19). Видишь, как прежняя жизнь Павла показала и человеколюбие, и силу Божию, и искренность расположения самого Павла? Это и в послании к Галатам привел он в доказательство того, что не для людей переменился он, но обратила его сила Божия. "Если бы я и поныне", говорит он, "угождал людям, то не был бы рабом Христовым" (Гал.1:10). Откуда же видно, что ты принял проповедь (Христову) не из угождения людям? "Вы слышали о моем прежнем образе жизни в Иудействе, что я жестоко гнал Церковь Божию, и опустошал ее" (ст.13). Но он не обратился бы к вере, если бы хотел угождать людям. Почему? Он был почитаем иудеями, наслаждался великим покоем, и пользовался особенным уважением; следовательно, не перешел бы (из угождения людям) к жизни апостолов, покрытой бесславием, исполненной бедствий. Таким образом, это внезапное оставление почести от иудеев и покойной жизни, и переход к жизни апостолов, сопряженной с тысячью смертей, есть сильнейшее доказательство того, что Павел обратился не по человеческому какому-либо расчету. Поэтому и мы захотели представить прежнюю жизнь его, и показать, какою пылал он ревностью против Церкви, чтобы ты, когда увидишь его великое попечение о Церкви, возблагоговел пред Богом, который все творит и претворяет. Поэтому и ученик Павла (Евангелист Лука) точно и весьма выразительно рассказал нам о прежних (делах его) в следующих словах: "Савл же, еще дыша угрозами и убийством на учеников Господа". Хотел бы я начать сегодня и вступление (к жизнеописанию Павла), хотел бы приступить к началу рассказа (о Павле), но вижу в одном имени море мыслей. Подумай, в самом деле, какой вопрос тотчас рождает нам это имя Савл [1] Под праздником разумеется все время от дня Пасхи до дня Сошествия Св. Духа. [2] Разумеются епископы Сирии, которые приходили в Антиохию – столицу сирийскую, или по делам епархиальным, или чтобы послушать знаменитого проповедника – св. Златоуста. [3] Т. е. Христа, 1Кор.10:4. БЕСЕДА II к роптавшим на продолжительность поучений и к тем, которые недовольны были краткостью их; об имени Савла и Павла, и о том, для чего первый человек назван был Адамом, – что это было полезно и благотворно, – и к новопросвещенным. 1. Что нам сделать сегодня? Видя, как вас много, боюсь распространять слово, потому что, когда поучение продолжается дольше, вы, я вижу, толпитесь, теснитесь, и неприятность от тесноты препятствует вам внимательно слушать, так как слушатель, не имея простора, не может усердно внимать тому, что говорится. Итак, видя, что вас много, я, как сказал, опасаюсь распространять слово. Но, с другой стороны, смотря на ваше усердие, боюсь сократить поучение, потому что жаждущий, если наперед не увидит, что чаша полна, не охотно поднесет ее к устам; он хоть и не выпьет ее всю, желает, однако видеть ее полною. Поэтому не знаю я, как мне поступить в (настоящей) беседе. Хочется мне и краткостью слова облегчить ваш труд, и обширностью его удовлетворить вашему усердию. Но я часто делал и то и другое, и ни разу не избегал порицания. Знаю, что часто я, щадя вас, прекращал слово прежде конца, и на меня поднимали ропот имеющие душу ненасытимую, постоянно услаждающиеся божественными струями и никогда не насыщающиеся, те блаженные, которые алчут и жаждут правды (Мф.5:6), – и я, убоявшись их ропота, опять шел дальше, продолжал слово, и за это терпел нарекание, потому что те, кому нравятся краткие поучения, встречаясь (со мною), просили щадить их немощь и сокращать слова. Итак, когда вижу, что вам тесно, спешу окончить слово; но когда примечаю, что вы, не смотря на тесноту, не отступаете, а расположены идти дальше, мне хочется дать свободу языку. "Тесно мне отовсюду" (Дан.13:22). Что мне делать? Кто служить одному господину и обязан подчиняться одной воле, тот легко может угождать владыке и не погрешать. А у меня много господ, и я обязан служить такому многолюдству, с такими разнообразными требованиями. Впрочем, это сказал я не потому, чтобы тяготился таким рабством, – да не будет! – и не потому, чтобы желал освободиться от вашего господства. Для меня нет ничего почетнее этого рабства: не столько царь восхищается диадемою и порфирою, сколько я теперь красуюсь служением вашей любви. За тем царством следует смерть, а этому служению, если оно хорошо будет пройдено, уготовано царство небесное. "Блажен верный и благоразумный раб, которого господин поставил над слугами своими раздавать им в своё время меру хлеба. Истинно говорю вам, что над всем имением своим поставит его" (Мф.24:45-47. Лк.12:42). Видишь, каков плод этого служения, если оно (пройдено) будет усердно? Оно поставляет (раба) над всем имением господина. Итак, не убегаю от служения, потому что служу вместе с Павлом. И он говорит: "мы не себя проповедуем, но Христа Иисуса, Господа; а мы – рабы ваши для Иисуса" (2Кор.4:5). И что говорить о Павле? Если "уничижил Себя Самого, приняв образ раба" ради рабов (Флп.2:7), то что за важность, если я, раб, сделался рабом сорабам (моим) ради себя самого? Итак, это сказал я не потому, чтобы хотел освободиться от вашего господства, но потому, что желаю получить (от вас) прощение, если предложу трапезу не всем угодную. А лучше, сделайте то, что скажу теперь. Вы, не могущие никогда насытиться, но алчущие и жаждущие правды, и требующие продолжительных слов, будьте снисходительны, когда, ради немощи братий ваших, обычная мера поучения сокращается. А вы, любящие краткие слова и немощные, потерпите, ради ненасытимых ваших братий, небольшой труд, нося "бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов" (Гал.6: 2). Не видите ли, как борцы на олимпийских играх, в самый полдень, стоят среди театра на арене, как в печи, и, точно медные какие статуи, воспринимают солнечные лучи обнаженным телом, и борются на солнце, в жару и в пыли, чтобы увенчать лавровыми листьями свою, столько вытерпевшую, голову? А вам, в награду за слушание, уготован не лавровый венок, но венец правды, и мы не удерживаем вас до полудня, но, снисходя к вашей немощи, отпускаем вас в самом начале дня, когда воздух еще прохладен и не раскален падением (солнечных) лучей, – не заставляем вас принимать эти лучи на обнаженную голову, но вводим под этот прекрасный свод и под кровлею доставляем вам прохладу, всячески заботясь о вашем удобстве, чтобы вы могли долго слушать. Не будем же слабее детей наших, ходящих в школу. Они раньше полудня не смеют возвратиться домой; только что отставши от молока, только что отнятия от груди, не достигши еще пятилетнего возраста, с телом молодым и нежным, показывают совершенное терпение; хоть беспокоит их жар, или жажда, или другое что, они до самого полудня терпят и переносят, сидя в школе. Так, если не другому кому, то этим детям будем подражать мы, мужи, достигшие полного возраста. Если у нас недостает терпения слушать слова о добродетели, то кто поверит нам, что мы подымем сами труды добродетели? Если мы так не расположены к слушанию, то откуда видно будет, что мы будем ревностны к делу? Если откажемся от легчайшего, как перенесем труднейшее? Однако, теснота велика, давка большая! Но послушай: нудящие себя "восхищают" царствие небесное (Мф.11:12), и "тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь" (Мф.7:14). Итак, когда мы идем узким и тесным путем, то и самим нам нужно стеснять и нудить себя, чтобы можно было пройти узким и тесным путем. Кто ширится, тот не так легко пройдет тесным путем, как тот, кто сжимает себя, нудит и стесняет. 2. Да и вопрос сегодня у нас не о маловажных вещах, но о таком исследовании, которое вчера только начато, но не окончено по множеству представившихся предметов. Что ж это такое? Мы начали рассуждать о перемене имен, какие Бог дал Святым. Предмет этот с первого раза кажется маловажным, но, если вникнуть тщательно, заключает в себе великое сокровище. Ведь и золотоносную землю – в рудниках люди неопытные и рассматривающие без внимания считают только обыкновенною землею, не заключающею в себе ничего более, как и всякая другая земля, но кто рассматривает ее опытным глазом, те понимают достоинство этой земли, и, бросив ее в огонь, открывают все ее превосходство. Так и в отношении к божественному Писанию: те, которые читают слова без внимания, думают, что это простые слова и нет в них ничего особенного, а рассматривающие их очами веры, – испытывая их огнем духа, как те орудиями искусства, – легко увидят все, заключающееся в них золото. С чего же началось то исследование? Мы ведь не без причины пустились в это рассмотрение, – чтобы кто-нибудь не стал упрекать нас в непоследовательности; нет, мы захотели рассказать о делах Павла, по случаю чтения Деяний Апостольских, и коснулись начала этой истории. А начало повествования нашли вот какое: "Савл же, еще дыша угрозами и убийством на учеников Господа" (Деян.9:1). Вас тотчас поразила перемена имени, потому что во всех посланиях и в их вступлениях находим, что он называется не Савлом, а Павлом; и это (перемена имен) было не с ним одним, но и со многими другими. И Петр прежде назывался Симоном, и сыны Зеведеевы, Иаков и Иоанн, переименованы после сынами громовыми да и в ветхом завете, известно, то же было с некоторыми. Так, Авраам, прежде называвшийся Аврамом, после наименован Авраамом, и Сарра прежде называлась Сарою, а после названа Саррою, и Иакову после дано имя Израиля. Так мне показалось неприличным пройти без внимания такое сокровище имен. Это же бывает и с светскими начальниками; и у них употребляются двойные имена. Смотри, например: "на место", сказано, Феликса Порций Фест (Деян.24:27); и еще: "с проконсулом Сергием Павлом" (Деян.13:7); и тот, который предал Христа иудеям, назывался Понтием Пилатом. И не только у начальников, но и у воинов часто двойные имена; да и у частных людей, по некоторым причинам и обстоятельствам, бывают двойные названия. Но, что касается до них, нам никакой нет пользы доискиваться, почему они так названы; а когда дает имя Бог, то надобно показать все усердие, чтобы найти причину. Бог, обыкновенно, ничего ни говорит, ни делает без причины и без намерения, но все (и говорит, и делает) с свойственною Ему премудростью. Итак, почему же (Павел) назывался Савлом, когда гнал (церковь), и переименован в Павла, когда уверовал? Некоторые говорят, что, доколе он возмущал, колебал и приводил в беспорядок все, и волновал церковь, до тех пор назывался Савлом, имея название по своему делу – по тому самому, что волновал (#963;#945;#955;#949;#973;#949;#953;#957;) церковь, а как оставил эти неистовства, перестал возмущать, прекратил брань, кончил преследование, то и переименован Павлом от того, что перестал (#940;#960;#972; #964;#959;#965; #960;#945;#973;#963;#945;#963;#952;#945;#953;). Но такое объяснение неосновательно, и несправедливо, и я выставил его для того только, чтобы вы не увлекались пустыми толкованиями. Во-первых, это имя (Савла) дали ему родители его, которые не были пророками и не предвидели будущего. Потом, если бы он назывался Савлом потому, что волновал и возмущал церковь, то следовало бы ему и сложить имя тотчас после того, как он перестал возмущать церковь; но вот мы видим, что возмущать церковь он перестал, а имени не оставил, но еще назывался Савлом. И чтобы вы не подумали, будто я говорю это, обманывая вас, расскажу вам об этом сначала. "Выведя", сказано, Стефана и "стали побивать его камнями. Свидетели же положили свои одежды у ног юноши, именем Савла" (Деян.7:58), и опять: "Савл же одобрял убиение его" (8:1), и в другом месте: "Савл терзал церковь, входя в домы и влача мужчин и женщин" (8:3), и еще: "Савл же, еще дыша угрозами и убийством на учеников Господа" (9:1), и опять: "услышал голос, говорящий ему: Савл, Савл! что ты гонишь Меня?" (9:4). Так с сих пор уже следовало бы ему сложить имя, потому что он перестал гнать. Что же, тотчас ли он сложил? Никак; и это видно из последующего, – смотрите: "Савл встал с земли, и с открытыми глазами никого не видел" (9:8), и еще: "Господь же сказал ему (Анании): встань и пойди на улицу, так называемую Прямую, и спроси в Иудином доме Тарсянина, по имени Савла" (9:11), и опять: вошедши Анания, сказал: "брат Савл! Господь Иисус, явившийся тебе на пути, которым ты шел, послал меня, чтобы ты прозрел" (9:17). Потом он начал проповедовать "и приводил в замешательство Иудеев" (9:22); однако и в это время не сложил имени, но еще назывался Савлом: "узнал", говорит Писание, "Савл об этом умысле" иудеев (9:24). И здесь ли только (называется он так)? Нет; но – был, говорится, голод и "тогда ученики положили, каждый по достатку своему, послать пособие братьям, живущим в Иудее, что и сделали, послав собранное к пресвитерам через Варнаву и Савла" (11:29-30). Вот уже он служит святым, а еще называется Савлом. И после этого, Варнава пришел в Антиохию и, "увидев" там "благодать Божию" и множество бывших там верующих, "потом Варнава пошел в Тарс искать Савла" (11:23, 25). Вот он и обращает многих, а именуется Савлом. И еще: "в Антиохии, в тамошней церкви были некоторые пророки и учители: Варнава, и Симеон, называемый Нигер, и Луций Киринеянин, и Манаил, совоспитанник Ирода четвертовластника, и Савл" (13:1). Вот он сделался и учителем, и пророком, а назывался еще Савлом. И опять: "когда они служили Господу и постились, Дух Святый сказал: отделите Мне Варнаву и Савла" (13:2), 3. Вот и отделяется он Духом, а имени еще не слагает! Только тогда, когда он пришел в Саламин, когда нашел волхва, тогда Лука говорит о нем: "Савл, он же и Павел, исполнившись Духа Святаго" (13:9). Здесь-то было начало переименования. Не поскучаем же этим исследованием об именах. Ведь и в житейских делах отыскание имен очень важно: оно нередко возобновляет знакомства спустя много времени, открывает забытое родство, разрешает судебные споры, прекращает ссоры, потушает войны, и бывает причиною примирения. Если же и открытие имен так много значит в житейских делах, тем более в духовных. Впрочем, прежде всего, надобно с точностью разграничить сами вопросы. Итак, спрашивается, во-первых, для чего некоторым из святых Бог давал имена, а другим не давал? Действительно, и в новом, и в ветхом завете, он не всем святым Сам дал имена. А что было в новом завете, тоже и в ветхом – для того, чтобы ты знал, что один Господь обоих заветов. Так, в новом завете Христос наименовал Симона Петром и сынов Зеведеевых, Иакова и Иоанна, сынами громовыми, и только их одних, а из прочих учеников никого, но оставил их с теми же именами, какие сначала дали им их родители. А в ветхом завете Бог переименовал Авраама и Иакова, но (не переименовал) ни Иосифа, ни Самуила, ни Давида, ни Илию, ни Елисея, ни других пророков, а оставил их с прежними именами. Так первый вопрос – тот, для чего одни из святых переименованы, а другие нет? Второй за ним – тот, для чего из этих (переименованных) одни получили имя в зрелом возрасте, а другие сначала, и даже до своего рождения? Петра, Иакова и Иоанна Христос переименовал в зрелом их возрасте, а Иоанну Крестителю дал имя еще до Его рождения: пришел ангел Господень и сказал: "не бойся, Захария, жена твоя Елисавета родит тебе сына, и наречешь ему имя: Иоанн" (Лк.1:13). Видишь, имя (дано) до рождения? Это было и в ветхом завете. Как в новом Петр, Иаков и Иоанн переименованы и стали называться двояким именем в зрелом возрасте, а Иоанн Креститель получил имя прежде самого зачатия и рождения, так и в ветхом Авраам и Иаков переименованы в зрелом возрасте, – потому что один прежде назывался Аврамом, а потом назван Авраамом, а другой прежде именовался Иаковом, потом назван Израилем. Но Исаак уже не так, он получает имя прежде самого рождения; и как там ангел сказал: жена твоя зачнет во чреве и родит сына, "и наречешь ему имя: Иоанн" так и здесь Бог сказал Аврааму: "Сарра, жена твоя, родит тебе сына, и ты наречешь ему имя: Исаак" (Быт.17:19). Итак, первый вопрос: почему одни переименованы, а другие нет? Второй за ним: отчего одни в зрелом возрасте, а другие еще прежде рождения, – и это в обоих заветах? Мы обратимся прежде ко второму, – потому что таким образом и первый будет яснее; посмотрим на тех, которые получили имена сначала, и восходя мало-помалу, дойдем до первого человека, получившего имя от Бога, чтобы вопросы решились с самого начала. Итак, кому первому Бог дал имя? Кому же иному, как не тому, кто первый сотворен, потому что (до него) и не было никакого другого человека, которому бы можно было дать имя? Как же он назвал его? По-еврейски Адамом. Это имя не греческое, и в переводе на греческий язык значит не иное что, как – земной. Эдем означает девственную землю, а это была та страна, в которой насадил Бог рай. "Насадил", говорит Писание, "Господь Бог рай в Едеме на востоке" (Быт.2:8), чтобы знал ты, что рай был делом рук не человеческих; земля была девственною, не принимала в себя плуга, не была изборождена, но, не тронутая руками земледельцев, по одному повелению (Божию) произрастила те древа. Поэтому-то (Бог) и назвал ее Эдемом, что значит девственная земля. Эта дева была образом иной девы. Как эта земля произрастила нам рай, не принявши в себя семян, так и та (Дева), не приявши семени мужеского, произрастила нам Христа. Итак, если иудей спросит у тебя: как родила Дева? Скажи ему: а как девственная земля произрастила те чудные древа, потому что Эдем по-еврейски значит: девственная земля? И если кто не верит, пусть спросит у знающих еврейский язык, и увидит, что таково именно значение имени Эдем. Хоть я говорю с незнающими (еврейского языка), однако не хочу, поэтому обмануть вас, но, стараясь сделать вас непобедимыми, изъясняю вам все с точностью, как будто бы здесь присутствовали знающие это противники. Итак, поелику человек создан был из эдемской девственной земли, то и назван Адамом по имени матери. Так делают часто и люди, называя рождающихся детей по имени матерей; так и Бог созданного из земли человека назвал, по имени матери, Адамом: та – Эдем; он – Адам. 4. Но что же из этого за польза? Люди называют (детей) по имени матерей в честь родивших жен: Бог для чего назвал (человека) по имени матери? Что, великое или малое, хотел Он сделать из этого? Точно, – Он ничего не делает без причины и без намерения, но (все делает) с великим разумом и премудростью, "и разум Его неизмерим" (Пс.146:5). Эдем значит – земля; Адам – земной, перстный, из земли рожденный. Для чего же Бог так назвал его? Этим именем Он хотел напомнить ему ничтожество природы его, и на имени, как бы на медном столпе, выставить низость его происхождения, чтобы имя учило его смиренномудрию, чтобы не слишком много думал он о своем достоинстве. Мы, уже по самому опыту ясно знаем, что мы – земля, а он не видал, чтобы кто-либо прежде его умер и обратился в прах, но прекрасно было тело его, и сияло подобно золотой статуе, только что вынутой из горна. Итак, чтобы красота вида не надмила его гордостью, (Бог) противопоставил ей имя, которое могло дать достаточный урок смирения, потому что и диавол уже готов был придти (к Адаму), и внушать ему гордость, готов был сказать ему: "будьте как боги" Почему? "кто сказал бы Аврааму: Сарра будет кормить детей грудью?" (21:7). Теперь слушайте меня со вниманием, чтобы увидеть вам чудо. Не сказала (Сарра), что она родила дитя, но – что "кормит грудью". Чтобы не счел кто младенца подкинутым, источники молока удостоверяли в законности его рождения; так что, и сам он, вспоминая свое имя, (впоследствии) находил (в нем) достаточное вразумление о своем чудесном рождении. Потому говорила она: "смех сделал мне Бог", что все видели, как женщина, состарившаяся и дожившая до самых преклонных лет, имеет грудного младенца. Смех напоминал о милости Божией, а питание млеком свидетельствовало о чудесном рождении, потому что это было не дело природы, но вполне действие благодати. Потому и Павел говорит: "дети обетования по Исааку" (Гал.4:28). Как там сделала все благодать, так и здесь произошел он из утробы, уже охладевшей. Ты вышел из холодной воды: значит, что для него была утроба, то для тебя купель водная. Так, видишь сходство рождения? Видишь единство благодати? Видишь, как природа везде бездейственна, и все совершает сила Божия? Поэтому-то, мы "дети обетования по Исааку". Но есть еще один вопрос: об нас сказано, что мы "ни от крови, ни от хотения плоти" (Ин.1:13). Как же это? И Исаак "не от крови", потому что – "обыкновенное у женщин у Сарры прекратилось" (Быт.18:11). Иссякли источники крови, истощилось семя рождения, бесплодна была деятельность природы: и – Бог явил Свою силу. Вот мы и кончили изъяснение имени Исаака. Остается перейти к Аврааму, сынам Зеведеевым и Петру; но, чтобы не наскучить вам продолжительностью, отложим это до другой беседы, и окончим слово, попросив вас, рожденных по (образу) Исаака, подражать кротости, скромности, и всякой другой добродетели Исаака, чтобы, молитвами этого праведника и всех этих предстоятелей, все мы могли войти в недра Авраамовы по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого и с Которым слава, честь и держава Отцу, со Святым и Животворящим Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь. БЕСЕДА III к упрекавшим за обширность вступлений, и о том, что терпеть упреки полезно; также, для чего Павел переименован не тотчас, как только уверовал, – что эта перемена произошла с ним, не по принуждению, но по свободной воли его; И на слова: "Савл, Савл! что ты гонишь Меня? " (Деян.9:4). 1. Некоторые из любезных наших (слушателей) стали упрекать нас за то, что мы очень распространяем вступления своих поучений; а справедливо, или несправедливо стали упрекать, это узнаете вы тогда, как выслушаете и наше оправдание, и затем произнесете суд как бы во всенародном судилище. Я, с своей стороны, еще не входя в объяснение этого дела приношу им благодарность за упреки, потому что эти упреки происходят от доброго, а не от злого расположения; а я могу сказать о себе, что люблю любящего меня не тогда только, как он хвалит, но – и когда упрекает меня и исправляет. Хвалить без разбора все, доброе и худое, свойственно не другу, но льстецу и насмешнику; напротив, хвалить за доброе дело, и упрекать за проступок – вот долг друга и доброжелателя. И чтобы вам увериться, что без разбора хвалить все и прославлять за все, свойственно не другу, но обманщику, (вот что) говорит Бог: "вожди твои вводят тебя в заблуждение и путь стезей твоих испортили" (Ис.3:12). Итак, не люблю врага и тогда, как он хвалит (меня); люблю друга, и когда он упрекает. Тот, хоть и целует меня, противен; этот, хоть уязвляет меня, любезен: поцелуй того подозрителен, рана от этого есть признак заботливости (его обо мне). Поэтому некто говорит: "Искренни укоризны от любящего, и лживы поцелуи ненавидящего" (Притч. 27:6). Что говоришь? Раны лучше поцелуев? Да, говорит, потому что смотрю не на качество того, что делается, но на расположение делающих. Хочешь узнать, как это "искренни укоризны от любящего, и лживы поцелуи ненавидящего"? – Облобызал Господа Иуда (Мф.26:49), но его лобзание проникнуто было предательством, в его устах скрывался яд, его язык полон был лукавства. Уязвил Павел коринфского развратника, но за то и спас. А как, скажешь, уязвил? Предавши его сатане: "предать", говорит, "сатане во измождение плоти" – для чего? "чтобы дух был спасен в день Господа нашего Иисуса Христа" (1Кор.5:5). Видел ты раны спасительные? Видел лобзание предательское? Так-то "искренни укоризны от любящего, и лживы поцелуи ненавидящего" Впрочем, как бы упрек ни происходил, великое благо иметь силу терпеть упреки и обличения, а не раздражаться. "Кто ненавидит обличение, тот невежда" (Притч.12:1). Не сказано: такие, или такие обличения, но просто: "обличение". В самом деле, если друг обличил тебя справедливо, исправь грех; если же он упрекнул без основания, так похвали его за намерение, одобри цель, поблагодари за дружбу: этот упрек происходит от крепкой дружбы. Не будем же огорчаться, когда нас обличают. Весьма много добра для жизни нашей произойдет от того, если все мы будем и обличать согрешающих, и сами легко переносить обличения в грехах. Что лекарства для ран, то обличения для грехов. Значит, как отвергающий лекарства неразумен, так и не принимающий обличений безрассуден. Но многие часто раздражаются, думая про себя и говоря: "мне ли, умному и образованному, терпеть от такого-то?" А того не знают, что это самое доказывает крайнюю их глупость. "Видал ли ты", говорить Соломон, "человека, мудрого в глазах его? На глупого больше надежды, нежели на него" (Притч.26:12). Поэтому и Павел говорит: "не высокомудрствуйте" (Рим.12:16). Сколько ни умен ты, сколько ни проницателен в добре, но ты – человек и имеешь нужду в советнике. Один Бог ни в чем не нуждается; Он один не имеет нужды и в советнике. Почему об Нем одном и говорится: "кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему?" (Рим.11:34)? А мы, люди, как бы умны ни были, тысячекратно подвергаемся упрекам, и этим обличается слабость нашей природы. "Не может", сказано, "быть всего в человеке" – почему? "потому что не бессмертен сын человеческий" (Сир.17:28,29). Что светлее солнца? Однако и оно затмевается. Как этот (солнечный) ясный свет, этот блестящий луч закрывает наступившая тьма, так часто и на наш ум, сияющий, светящий как бы в самый полдень, находит глупость и затемняет его; и вот, умный не видит дела, а кто и глупее его, тот видит дело лучше его. А так бывает для того, чтобы и умный не гордился, и простой человек не почитал себя несчастным. Великое благо – быть в состоянии сносить обличения; великое благо уметь обличать, – это (последнее) есть признак величайшей заботливости (о ближнем). Но вот мы, если увидим, что у кого-либо туника свалилась с плеч, или другая одежда лежит худо, замечаем ему это и поправляем; а если увидим, что у него жизнь развращенная, то не выроним ни слова. Если увидим, что он ведет позорную жизнь, то проходим мимо; между тем худое положение одежды только смешно, а (греховное состояние) души опасно и бедственно. Ты видишь, скажи мне, что брат твой стремится в пропасть, живет небрежно, не смотрит на что следует, – и не подаешь руки, не поднимаешь падшего, не упрекаешь и не обличаешь, но думаешь, что лучше не огорчить и не обеспокоить его, чем позаботиться о его спасении? Какое же получишь ты от Бога снисхождение и прощение? Не слышал ли ты, что Бог иудеям (повелел) не оставлять без попечения рабочий скот даже врагов, когда он блуждает, и не проходить мимо его, когда он упал (Исх.23:4, 5; Втор. 22:1). Так иудеям повелевается не оставлять без попечения животных вражеских, а мы не позаботимся о душах братьев, которые падают каждый день? Как же, не крайняя ли это жестокость и зверство – не прилагать о людях и такой заботливости, какую они (иудеи) о бессловесных? Это-то и привело в беспорядок все, это-то испортило нашу жизнь, что мы и сами не сносим великодушно обличений, и других не хотим обличать. Мы потому и тяжки (для других) с своими обличениями, что сами раздражаемся, когда нас обличают. Если бы брат твой узнал, что, обличив тебя, он похвален тобою, то и сам отплатил бы (тебе) тем же, когда бы ты стал обличать его. 2. Хочешь знать, что, хотя бы ты был весьма умен, весьма совершен и взошел на самую высоту добродетели, однако имеешь нужду в советнике, исправителе и обличителе? Выслушай древнюю историю. Не было ничего равного Моисею: он был, сказано, "кротчайший из всех людей на земле" (Числ.12:3), друг Богу, обогащен мирскою мудростью, и исполнен духовного знания. "И научен был", говорится, "Моисей всей мудрости Египетской" (Деян.7:22). Видишь, что его образование было совершенно? И был силен (Моисей) в слове, и в иной добродетели [1]. Но выслушай и другое свидетельство. С многими, сказано, пророками беседовал Бог, но ни с одним не беседовал так: с другими посредством гаданий и снов, а с Моисеем "лицом к лицу" (Втор.34:10). Какое еще нужно тебе свидетельство о его (Моисея) добродетели, более важное этого, когда Владыка всех беседует с рабом, как с другом (Исх.33:11)? Итак, Моисей был мудр и по внешнему, и по внутреннему образованию; был силен в слове и деле; повелевал самой природе, потому что был другом Господа природы; вывел из Египта столь великий народ, разделил море, и опять соединил его; словом, явилось (чрез Моисея) чудо новое: в первый раз. тогда увидело солнце, как через море не переплывают но переходят, – как по глубине морской переправляются не на веслах и судах, а на конях. И, однако, этот мудрый, сильный в слове и деле, друг Бога, повелевавший природе, сделавший столько чудес, не понял дела, весьма понятного для большей части людей, а тесть его, человек необразованный и простой, понял это дело и показал, сам же Моисей не дошел до него. Какое же это дело? Послушайте – и узнаете, что всякий, будь он равен Моисею, имеет нужду в советнике, и что вещи, укрывающиеся от великих и важных людей, часто не укрываются от малых и простых. Когда Моисей вышел из Египта и был в пустыне, "и стоял народ пред Моисеем" (Исх.18:13-16), шестьсот тысяч, и он решал жалобы всех, у кого только была ссора друг с другом. Увидевши, что он так делает, тесть его Иофор, человек необразованный, живший в пустыне, не знавший ни законов, ни правил общежития, напротив, живший в нечестии (а какое может быть, более этого, сильное доказательство невежества – ведь нет ничего безумнее язычников?), однако этот иноплеменник, нечестивец, невежда, увидевши, что Моисей делает не так, поправил его – мудрого и разумного, и друга Божия. Сказав: "что это такое делаешь ты с народом? для чего ты сидишь один, а весь народ стоит пред тобою с утра до вечера?" (ст. 14), и узнав причину, он говорит Моисею: "не хорошо это ты делаешь" (ст. 17). Совет с укоризною, и, однако, Моисей не раздражился; нет, терпеливо снес этот мудрый, разумный и друг Божий, начальствовавший над столькими тысячами. Ведь, и это немаловажно, что его учил человек необразованный и простой. И не надмили его – ни чудеса, им совершенные, ни великая власть; и не постыдился он того, что его поправляли при подчиненных. Нет, подумав, что, хотя он и совершил великие знамения, однако имеет человеческую природу, от которой часто укрывается многое, он скромно принял совет. А многие, чтобы не показать, что они нуждаются в совете, нередко скорее решаются лишиться пользы, ожидаемой от совета, нежели принять вразумление и исправить грехи; лучше хотят оставаться в невежестве, чем поучиться: о том не рассуждают, что не учение, а незнание – позорно, что унизительно не учиться, а оставаться в невежестве, не обличениям подвергаться, а грешить без исправления. Ведь может, точно может и человек малый и простой найтись в ином деле, в котором часто не найдется умный и великий. Зная это, Моисей со всею скромностью слушал своего тестя, когда он советовал и говорил: "ты же усмотри [себе] из всего народа людей способных, боящихся Бога, людей правдивых, ненавидящих корысть, и поставь [их] над ним тысяченачальниками, стоначальниками, пятидесятиначальниками и десятиначальниками [и письмоводителями]; пусть они судят народ во всякое время и о всяком важном деле доносят тебе, а все малые дела судят сами: и будет тебе легче" (Исх.18:21, 22). Услышав это, Моисей не устыдился, не покраснел, не посовестился подчиненных, не сказал про себя: "меня станут презирать подчиненные, если я, начальник, буду учиться у другого тому, что мне делать"; напротив, он послушался и исполнил приказание. И не постыдился он не только своих современников, но и нас, потомков; напротив, как бы красуясь данным ему от тестя вразумлением, не только тогдашних людей, но и живших после него доселе, и тех, которые во всей вселенной будут жить впредь до пришествия Христова, научил чрез Писание тому, что сам он не мог усмотреть, что следовало ему делать, и тому, что принял совет от тестя. А мы, если увидим, что есть сторонний человек при том, как нас обличают и исправляют, приходим в замешательство, выходим из себя, думаем, что мы уже пропали. Не так Моисей, нет: видя пред собою столько тысяч современников, а лучше сказать, столько тысяч живших на всей земле после него доселе, не постыдился, но всем каждодневно возвещает чрез Писание, что чего сам он не усмотрел, то усмотрел тесть его. Для чего же он сделал так, и это происшествие предал памяти? Чтобы нам внушить – никогда высоко не думать о себе, хотя бы мы были умнее всех, и не гнушаться советами других, хотя бы они были хуже всех. Так, если кто, будь даже слуга, посоветует что-либо доброе, прими совет; но если что-либо вредное, будь он человек самого высокого сана, отринь внушение, потому что везде должно смотреть не на качество советующих лиц, но на самое свойство совета. Так поступил и Моисей, и этим учит нас не стыдиться обличений, хотя бы притом был весь народ. Вот отличие самое важное, вот великая честь, вот слава самого высокого любомудрия – великодушно терпеть обличение. Не так теперь хвалим и прославляем Иофора за то, что он вразумил Моисея, как удивляемся этому святому за то, что он и не постыдился вразумления при столь многих свидетелях, и предал памяти это событие, показав во всем этом свое любомудрие, и что совершенно пренебрег мнением толпы. 3. Но, желая оправдаться в обширности вступлений, мы опять сделали большое вступление, впрочем, не без причины и не без намерения, а потому, что рассуждали с вами о самых важных и необходимых предметах, – о том, чтобы нам великодушно терпеть обличения, чтобы ревностно обличать и исправлять согрешающих. Нужно же наконец представить оправдание в обширности (вступлений), и сказать, для чего делаем длинные вступления. Для чего же делаем это? Мы беседуем с таким множеством (слушателей), – с людьми, у которых есть жены, которые управляют домами, проводят жизнь в ежедневной работе, в делах мирских. И худо не это одно, что они непрестанно заняты, но и то еще, что приходят сюда к нам только однажды в неделю. Итак, чтобы наши слова были им удобовразумительны, мы стараемся наше учение сделать яснее посредством вступлений. Кто не имеет никакого дела, но постоянно занимается Писанием, тому не нужны вступления, не нужно приготовление; нет, он, лишь только услышит говорящего, понимает смысл речи. Но человек, большую часть времени проводящий в делах мирских, а сюда приходящий на малое и краткое время, если не выслушает вступления, если не увидит, что ему со всех сторон наперед открыт путь к слову, выйдет отсюда без всякой пользы. Впрочем, не это только причиною обширности наших вступлений; есть и другая, не менее важная причина. Из этого множества слушателей, одни приходят, а другие часто не приходят. Итак, необходимо – пришедших похвалить, а не пришедших побранить, чтобы те от похвал стали еще усерднее, а эти из-за упреков бросили леность. Есть и еще причина, по которой вступления нужны для вас. Мы часто берем для беседы предмет довольно обширный, – такой, которого невозможно довести до конца в один день, напротив, нам бывает нужен и второй, и третий, и четвертый день, для изъяснения того же самого предмета. Поэтому надобно и в этот второй день повторить конец прежнего поучения, чтобы чрез такое соединение конца с началом сделать исследование яснее для присутствующих, и чтобы слово, лишенное связи с предыдущим, не было темно для слушателей. И чтобы увериться тебе, что слово без вступления никому не будет понятно, вот я, для опыта, представляю теперь слово без вступления. "Иисус же, взглянув на него, сказал: ты – Симон, сын Ионин; ты наречешься Кифа, что значит: камень (Петр)" (Ин.1: 42). Видите, понимаете ли вы это изречение? Знаете ли связь и причину, почему оно сказано? Это оттого, что я предложил это изречение без вступления, и поступил так же, как если бы кто вывел на зрелище человека, закрытого со всех сторон. Откроем же его, давши ему вступление. Недавно было здесь у нас слово о Павле, когда мы беседовали об именах, и исследовали, почему он некогда назывался Савлом, а потом назван Павлом. Отсюда перешли мы к древней истории, и пересмотрели всех имевших прозвания. Потом тут же вспомнили и о Симоне, и о Христовых словах, сказанных ему: "ты – Симон, сын Ионин; ты наречешься Кифа, что значит: камень (Петр)" Видишь, как незадолго казавшееся непонятным стало теперь понятнее? Точно, как телу нужна голова, дереву корень и реке источник, так и слову вступление. Итак, когда мы поставили вас на начало того же пути, и показали связь (настоящей беседы с предыдущими), то займемся уже самим вступлением истории (о Павле). "Савл же, еще дыша угрозами и убийством на учеников Господа" (Деян.9:1). А в посланиях называется он Павлом: для чего же Святой Дух переменил ему имя? Как господин, купив раба и желая показать ему свою власть над ним, переменяет ему имя, так и Святой Дух сделал тогда. Он взял Павла в плен, и этот недавно еще поступил под власть Святого Духа, Который поэтому переменил ему имя, чтобы он из этого узнал (новую) власть над собою. Что наречение имен есть знак власти, это весьма ясно видно и из того, что мы делаем, но еще яснее будет из того, что Бог сделал с Адамом. Желая вразумить его, что он царь и владыка всего, (Бог) привел к нему всех зверей "чтобы видеть, как он назовет их" (Быт.2:19), чем и показал, что наречение имен служит подтверждением власти. Если же хотите видеть это и у людей, и знать, что берущие рабов из плена часто переменяют им имена, послушайте, что сделал вавилонский царь. Он, взявши в плен Ананию, Азарию и Мисаила, не оставил их при прежних именах, но назвал – Седрахом, Мисахом и Авденого (Дан.1:6,7). Но почему (Святой Дух) переименовал Павла не тотчас, а спустя долгое время? Потому, что, если бы переименовал его тотчас после его обращения, не сделалась бы явною перемена Павла и обращение к вере. Напротив, что случается с рабами, т.е. что они, как убегут и тотчас же переменят свои имена, так и становятся неизвестными, тоже было бы и с Павлом, если бы он переименован был тотчас, как оставил иудеев и пришел к нам, никто не узнал бы, что он – гонитель, стал евангелистом. А знать, что он – гонитель, и сделался апостолом, было весьма важно. Это-то и смиряло иудеев, что они видели, как учитель, стоявший за них, стал против них. Итак, чтобы внезапная перемена имени не скрыла перемены воли, (Святой Дух) попускает Павлу долго носить прежнее имя: пусть, когда узнают все, что это тот, который прежде гнал церковь, пусть тогда уже, как это будет известно всем, переменит он и имя. А что это настоящая причина, послушай, как сам он говорит: "после сего отошел я в страны Сирии и Киликии. Церквам Христовым в Иудее лично я не был известен" [2] (Гал.1:21,22). Если же он не был известен церквам, бывшим в Палестине, где он жил, тем более – бывшим в других местах. "Лично я не был известен" 4. Итак, достаточно показано, для чего Павлу не тотчас переменено имя. Теперь надобно обратиться к самому началу слова. "Савл же, еще дыша угрозами и убийством на учеников Господа". Что значить "еще"? Что такое он сделал прежде, что (евангелист Лука) говорить "еще"? Это "еще" указывает на человека, который прежде сделал много зла. Что же он сделал? А какого, скажи мне, зла он не сделал? Наполнил Иерусалим кровью, умерщвляя верующих, разорял церковь, преследовал апостолов, убил Стефана, не щадил ни мужей, ни жен. Послушай, что говорит ученик его: "Савл терзал церковь, входя в домы и влача мужчин и женщин" (Деян.8:3). Для него мало было торжища; нет, он вторгался и в домы: "входя в домы", говорит. И не сказал (дееписатель): "уводя", или: "исторгая" мужей и жен, но: "влача мужчин и женщин", как будто бы говорил о звере. "Влача мужчин и женщин", – не только мужей, но и жен. Он не стыдился и природы, не щадил и пола, не трогался и слабостью. А делал он это по ревности, а не по (слепой) ярости. Поэтому иудеи, делавшие это же, достойны осуждения, а он, хотя делал то же, заслуживает прощения. Те самими делами своими доказали, что они делали это для чести и славы от народа; он – не для этого, но из ревности по Боге, хоть и без рассуждения. Оттого те жен оставляли в покое, а восставали на мужей, потому что видели, что на этих перешла честь их (иудеев); а Павел, так как движим был ревностью, восставал на всех. Итак, представив все это в уме, и видя, что Павел еще не насытился, Лука сказал: "Савл же, еще дыша угрозами и убийством на учеников Господа". Не насытило его убиение Стефана, не удовлетворило его желанию преследование церкви; нет, он стремился далее, и нигде не останавливался в неистовстве, потому что это была ревность. Нет, он только что возвратился от убиения Стефана, как и начал преследовать апостолов; и поступил точно так, как если бы свирепый волк, напав на стадо овец, схватил оттуда ягненка и растерзал его своими зубами, и от этого похищения сделался еще свирепее. Так и Савл напал на лик апостольский, схватил оттуда агнца Христова, Стефана, растерзал его, и от этого убийства сделался еще свирепее. Вот почему сказано "еще". Кого бы не насытило это убийство? Кого бы не усмирила кротость убиваемого и молитва, которую он, побиваемый камнями, возносил за побивающих: "Господи! не вмени им греха сего" (Деян. 7:60)? Вот почему гонитель сделался благовестником: вскоре по убиении (Стефана) он переменился, – Бог услышал голос того. И точно, Стефан заслуживал быть услышанным, как за будущую добродетель Павла, так и за свое собственное исповедание: "Господи! не вмени им греха сего". Пусть слышат это все, у кого есть враги, все, кого обижают. Хоть бы ты потерпел тысячу оскорблений, но еще не побит камнями, как Стефан. И смотри, что делается. Один источник, Стефанов, заграждался – и открывался другой, который выпускал из себя тысячи рек. Умолкли Стефановы уста – и тотчас раздалась Павлова труба. Так Бог никогда совершенно не оставляет прибегающих к Нему, но сам дает им большие дары, нежели какие отнимают у них враги. В самом деле, не такого воина враги исторгли из воинства (христианского), какого, вместо его, поставил Христос. "Савл же еще..." Это "еще" указывает и на нечто другое, именно на то, что Христос привлек его к себе тогда, как он еще неистовствовал, еще свирепствовал, был еще в полной силе ярости, еще дышал убийством. Не подождал, пока прекратится болезнь, потухнет страсть и усмирится этот свирепый, и потом уже привлек его к себе: нет, взял его в самом жару его неистовства, чтобы показать Свею силу, то есть, что Он побеждает и одолевает гонителя в самом полном его опьянении, когда еще пылала в нем ярость. И врачу мы удивляемся особенно тогда, когда он сумеет потушить и совершенно прекратить горячку на высшей ее степени и пламень недуга в крайней силе его. Так было и с Павлом: когда он был в самом сильном огне, тогда-то голос Господа, как упавшая с неба роса, совершенно освободил его от недуга. "Савл же, еще дыша угрозами и убийством на учеников Господа". Оставил народ [3], и напал уже на главных [4]. Как желающий вырубить дерево, оставив ветви, высекает снизу корень, так точно и он пошел на учеников, чтобы истребить корень проповеди. Но корнем проповеди не ученики были, но Владыка учеников. Поэтому Он и говорил: "Я есмь лоза, а вы ветви" (Ин.15: 5). А корень тот неодолим: поэтому, чем более ветвей отсекали, тем в большем количестве и длиннее они вновь вырастали. Так отсечен Стефан – и вырос Павел и уверовавшие чрез Павла. "Когда же он шел и приближался к Дамаску, внезапно осиял его свет с неба. Он упал на землю и услышал голос, говорящий ему: Савл, Савл! что ты гонишь Меня?" (Деян.9:3,4). Для чего прежде не голос сошел, но свет осиял его? Чтобы он спокойно выслушал голос. Человек, слишком занятый каким-нибудь делом и объятый сильным гневом, если и тысячи (людей) будут звать его, не обращается к ним, потому что он весь предан своему предмету: так, чтобы не случилось этого и с Павлом, чтобы он, опьяненный неистовством от (прежних своих) дел, не отвергнул голоса, или даже совсем не услышал его, вследствие того, что все мысли свои обратил на опустошение (церкви), Христос светом сперва ослепил глаза его, укротил ярость, усмирил совсем душевную бурю, и водворил в сердце его совершенную тишину, и потом уже испустил голос, дабы (Савл), после того, как низложится в нем гордость, уже трезвою мыслью внимал словам (Господа). "Савл, Савл! что ты гонишь Меня?" Слова не столько упрекающего, сколько защищающегося! "Что ты гонишь Меня?" В чем, малом или великом, можешь упрекнуть Меня? Чем ты обижен от Меня? Тем ли, что Я воскресил ваших мертвецов, очистил прокаженных, изгнал демонов? Но за это надлежало покланяться Мне, а не гнать Меня. И чтобы тебе увериться, что эти слова: "что ты гонишь Меня?" суть более слова защищающегося, послушай, как и Отец Его (Иисуса Христа) обращался к иудеям с такими же словами. Как Он говорит: "Савл, Савл! что ты гонишь Меня?" – так и Тот говорил иудеям: "Народ Мой! что сделал Я тебе и чем отягощал тебя?" (Мих.6: 3)? "Савл, Савл! что ты гонишь Меня?" – Вот ты лежишь на земле, вот ты связан без цепи! Точно как господин, словив и связав раба, многократно бегавшего и делавшего много худого, говорит ему – связанному: что мне теперь сделать с тобою? вот ты в руках моих? – так и Христос, взяв Павла, поверг на землю, и видя, что он трепещет, испуган и не может ничего делать, говорит: "Савл, Савл! что ты гонишь Меня?" К чему будет эта ярость? К чему неистовство? К чему неблаговременная ревность? К чему оковы и нападения? К чему эта свирепость? Вот ты будешь теперь неподвижен, и не увидишь гонимого; ты, который быстро ходил и бегал везде, теперь нуждаешься в вожатом. Действительно, Христос для того и говорит ему теперь: "что ты гонишь Меня?" чтобы он знал, что и в предшедшее время (Господь) уступал ему добровольно, что ни прежнее (попущение) не происходило от слабости, ни настоящее (поражение) от жестокости, но и то от человеколюбия, и это от благопопечительности. Что же Павел? "Кто Ты, Господи?" Из прежнего попущения познал власть, из настоящего ослепления понял могущество; теперь уже исповедует владычество (Господа): "Кто Ты, Господи?" Видишь, какая признательная душа; видишь, какое благородное сердце; видишь, какая прямая совесть! Не стал упорствовать, не стал спорить, но тотчас признал Владыку. Не как иудеи, которые и видя, что мертвые воскресают, слепые прозирают, прокаженные очищаются, не только не прибегали к делавшему это (Иисусу Христу), но еще называли Его обманщиком; нет, Павел не так, но тотчас обратился. Что же Христос? "Я Иисус, Которого ты гонишь" (Деян.9:5). А почему не сказал: Я – Иисус воскресший, Я – Иисус, седящий одесную Бога, но: "Я Иисус, Которого ты гонишь"? Сказал так для того, чтобы поразить его ум, сокрушить его душу. Послушай, как Павел, спустя долгое время и после бесчисленных своих подвигов, плакал об этом: "ибо я", говорил он, "наименьший"из всех "Апостолов, и недостоин называться Апостолом, потому что гнал церковь Божию" (1Кор.15:9). Если же плакал об этом после бесчисленных подвигов и столь долгого времени, то как прилично было ему скорбеть в то время, когда он еще не совершил ни одного подвига, а уже сознавал себя виновным в гонении и слышал тот голос! 5. Но здесь восстают на нас (противники). А вы не поддайтесь утомлению, хоть бы наступил вечер, потому что речь у нас о Павле, – о Павле, который три года день и ночь поучал учеников (Деян.20:31). Итак, здесь некоторые восстают и говорят: что же удивительного, что Павел обратился? Бог, ведь, как будто веревку, накинул на шею его голос тот – и так привлек его к себе. Слушайте внимательно. Здесь слово наше направлено и против язычников, и против иудеев, которые думают свое неверие прикрыть клеветою на праведников, а того не знают, что они делают, таким образом, двойной грех: и не отвергают своего заблуждения, и усиливаются взносить такие обвинения на святого (человека) Божия. Но мы, при помощи благодати Божией, оправдаем его. В чем же состоит обвинение? Бог, говорят, привлек его к себе насильно. Как насильно? скажи мне. Призвал его с неба. Ты совершенно уверен, что (Бог) призвал его с неба? Так и тебя Он зовет сегодня тем же голосом, но ты не слушаешь. Видишь ли, что дело произошло не насильно? Если бы тут было принуждение, то и тебе надлежало бы послушаться; если же ты не слушаешь, то и он, очевидно, послушался по доброй воле. И чтобы вы уверились, что призвание (Божие), конечно, много содействовало спасению Павла, как и всех других людей, однако не отняло у него собственных подвигов и заслуг, приобретаемых силою воли, и не стеснило его свободы, но что он, напротив, обратился добровольно и по собственному расположению, это объясню другим примером. Иудеи слышали раздавшийся с неба на волнах иорданских голос, не Сына, но Отца, говоривший о Христе: "Сей есть Сын Мой возлюбленный" (Мф.3:17), и, однако говорят: Сей есть "обманщик" (27:63). Видишь, какая явная борьба? Видишь, какая открытая война? Видишь, что везде нужна добрая воля и душа прямая и незанятая страстью? Вот, и там голос, и здесь голос: но один (Павел) повиновался, а другие (иудеи) упорствовали. Притом, (на Иордане) не только голос, но и Дух в виде голубя. Как крестил Иоанн, а крестился Христос, то, чтобы (иудеи), судя по-человечески, крещающего не почли большим, чем крещаемого, пришел голос, и отличил Этого от того. И как неизвестно было, о ком голос произносил слова свои: то пришел Дух Святой в виде голубя, привлекая этот голос на главу Христову. Но, хотя (Отец) и возвестил о Нем (Иисусе Христе) голосом, и указал на Него Духом, а сверх сего и Иоанн взывал: "у Которого я недостоин развязать ремень обуви" (Лк.3:16), и множество было других свидетельств и словами и делами; однако ко всему этому иудеи были слепы, а лучше сказать, все видели, но ничему – ни словам, ни делам – не верили, потому что сердце их было предзанято безумною любовью к славе человеческой. Об этом-то и евангелист говорит, то есть, что "многие" из иудеев "уверовали в Него; но ради фарисеев не исповедывали, чтобы не быть отлученными от синагоги" (Ин. 12:42); и сам Христос говорил: "как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от Единого Бога, не ищете?" (Ин.5:44). Не так Павел; нет, услышав только один голос Его, гонимого, тотчас притек (к Нему), тотчас покорился, и показал в себе совершенную перемену. Если вы не утомились продолжительностью слова, то предложу еще более близкий пример. Иудеи слышали и Сына, и слышали, так же как слышал Павел; слышали и в такое же время, в какое слышал Павел, – и, не смотря на это, не уверовали. Павел услышал голос, когда неистовствовал, когда свирепствовал, когда преследовал учеников: так и иудеи. Где и когда? Вышли они ночью, с фонарями и светильниками, для взятия Его (Иисуса): они думали, что нападают на простого человека. И вот, желая показать им Свою силу, и что Он Бог, а они идут против рожна, (Христос) говорит им: "кого ищете?" (Ин.18:, 4)? Стояли перед Ним и близко – и не видели Его; но Сам искомый помогает им найти себя, чтобы они знали, что Он добровольно идет на страдание, что, если бы Он не восхотел им попустить, они не овладели бы Им. Как же бы они, в самом деле, овладели Им, когда не могли и найти Его? Что говорю: не могли найти Его? Они не могли даже видеть Его, тогда как Он был перед ними; и не только не могли видеть Его, когда Он был перед ними, но и тогда, когда отвечали на вопрос Его, не знали, кто был перед ними: так Он чрезмерно ослепил глаза их! И не только ослепил, но даже поверг их Своим голосом на землю. Когда Он сказал: "кого ищете?" – они все "отступили назад" от этих слов. Как Павла голос низложил и поверг на землю, так и их всех этот голос низринул на землю; как тот не видел гонимого им, так и они не видели искомого ими; как тот ослеп во время своего неистовства, так и они ослепли во время самого неистовства. И тот (ослеп), когда шел вязать учеников, и они тому же подверглись, когда вышли связать Христа. И там узы, и здесь узы; и там гонение, и здесь гонение; и там ослепление, и здесь ослепление; и там голос, и здесь голос; словом: одинаковое проявление силы Христовой, одинаковые врачества, но не одинаково исправление, потому что больные были весьма различны. Что, в самом деле, бесчувственнее, что неблагодарнее их? Упали назад, и опять встали, и опять напали! Не бесчувственнее ли камней были они? И чтобы они знали, что Он точно тот, кто сказал им: "кого ищете?" – и поверг их назад, (Иисус) опять, как они встали, говорит им: "кого ищете?" Они отвечают: "Иисуса Назорея"; и говорит им: "Я сказал вам, что это Я" (Ин.18:7,8). Как бы так говорит Он: узнайте, что Я тот же самый, который сказал раньше: "кого ищете?" и который поверг вас. Но из этого не вышло никакой пользы; нет, они остались в том же ослеплении. Все это сличая одно с другим, познай достоверно, что Павел обратился не по принуждению, но от доброй души и по чистой совести. 6. Если вы будете терпеливы и благодушны, я представлю и другой ближайший (пример), неопровержимо доказывающий, что Павел обратился к Господу не по принужденно. Павел впоследствии пришел в Саламин, что на (острове) Кипре, и нашел там некоего волшебника, который находился с проконсулом Сергием. Павел, исполнившись Духа Святого, сказал ему: "о, исполненный всякого коварства и всякого злодейства, сын диавола, враг всякой правды! перестанешь ли ты совращать с прямых путей Господних?" (Деян.13:10). Это (говорил бывший) гонитель. Прославим же Того, Кто его обратил. Прежде вы слышали, что он "терзал церковь, входя в домы и влача мужчин и женщин, отдавал в темницу" (Деян.8:3); теперь видите, как смело он защищает проповедь. "Перестанешь ли ты совращать с прямых путей Господних? И ныне вот, рука Господня на тебя: ты будешь слеп и не увидишь солнца до времени" (Деян.13:10, 11). То самое врачество, которое ему возвратило (духовное) зрение, Павел употребил и над волшебником, но этот остался в ослеплении, чтобы ты знал, что Павла привело (к Иисусу Христу) не одно призвание, но и его собственное расположение. Если бы причиною этого (обращения Павла) было одно поражение слепотою, то этому же надлежало бы быть и с волшебником, однако не было. Нет, он-то ослеп, а проконсул, увидя происшедшее, уверовал (13:12). Один принял лекарство, а другой прозрел. Видите, что значит доброе расположение сердца, – что значит упорство и ожесточение! Волшебник ослеп, но сам он не получил от этого пользы, потому что был упорен, а проконсул познал Христа. Но достаточно уже доказано, что Павел обратился добровольно и по расположению. Теперь хочу, чтобы вы твердо знали вот эту истину, что Бог не делает насилия не хотящим, но влечет только желающих. Поэтому (Христос) говорит: "никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец" (Ин.6:44). Влекущий влечет желающего, лежащего на земле и простирающего руку. И чтобы вам увериться, что (Бог) не делает никому насилия, но что, если Он и хочет, а мы не хотим, дело спасения нашего распадается, не потому, чтобы воля Его была немощна, но потому, что Он не хочет никого принудить, необходимо этот предмет рассмотреть, так как многие часто пользуются этим предлогом к оправданию своей беспечности, и, увещеваемые к принятию просвещения (т.е. таинства крещения), к перемене образа жизни на лучший и к другим подобным подвигам, но при всем том, оставаясь в небрежности и нерадении, отвечают так, что, если Богу будет угодно, то Он убедит меня – и я переменюсь. Я и не осуждаю их, напротив, еще весьма одобряю, за то, что они прибегают к воле Божией; только хочу, чтобы они и сами делали, что должны с своей стороны, а потом уже и говорили: если Богу будет угодно. Если ты, предавшись сну и лености, не будешь стараться о добрых делах, а станешь только ссылаться на волю Божию, у тебя никогда не будет ничего доброго. Бог, как сказал я, никогда никого не ведет к Себе силою и принуждением; нет, Он всем хочет спастись, но никого не принуждает, как и Павел говорит: "чтобы все люди спаслись и достигли познания истины" (1Тим.2:4). Как же не все спасаются, если Он всем хочет спастись? Это оттого, что не всех воля следует за Его волей, а Он никого не принуждает. Так (Христос) говорит и к Иерусалиму: "Иерусалим! Иерусалим! сколько раз хотел Я собрать чад твоих, и вы не захотели!" Что же? "Се, оставляется вам дом ваш пуст" (Лк.13:34,35). Видишь, что если Бог и хочет, но мы не предаемся (воле Его), то остаемся в погибели? Бог, еще раз повторяю, готов спасти человека, не принужденно, не против воли, но по доброй воле и расположению (самого человека). Люди, – хотят или не хотят рабы их, – желают над ними быть господами и владычествовать, имея в виду не пользу рабов, но свою собственную выгоду; но Бог, не имея ни в чем недостатка и желая показать тебе, что не нуждается ни в чем нашем, требует нашего служения только для нашей же пользы, и все делает, не по Своей нужде, к нашему благу, если мы приступим (к Нему) добровольно, охотно и с признательностью за самое порабощение. Тех же, кои не хотят и уклоняются, Он не принуждает и не неволит, желая этим показать, что не Он должен благодарить нас за служение наше, а мы – Его за Его господство. Итак, зная это, и размышляя о человеколюбии Господа, будем вести жизнь свою, по возможности, соответственно Его благости, чтобы получить нам и царство небесное, которого да достигнем все мы, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, Которому, с Отцем и Святым Духом, слава и держава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь. [1] #941;#957; #955;#972;#947;#959;#953;#962;, #954;#945;#943; #940;#955;#955;#951; #940;#961;#949;#964;#942;. В славянском тексте: [2] В славянском тексте: яже о Христе [3] т.е. простых верующих. [4] т.е. апостолов. БЕСЕДА IV содержащая порицание не бывших в церкви и увещание к бывшим о том, чтобы заботились о братиях; также на начало послания к Коринфянам: "Павел зван" (1Кор.1:1), и о смиренномудрии 1. Когда посмотрю на вашу малочисленность и вижу, что наше стадо уменьшается в каждое собрание, то и скорблю, и радуюсь: радуюсь из-за вас, которые здесь теперь; скорблю из-за тех, которых здесь нет. Вы достойны похвал за то, что не стали беспечнее и от малочисленности; они заслуживают порицания за то, что не возбуждаются к усердию и вашею ревностью. Поэтому и называю вас счастливыми и блаженными за то, что вам нисколько не повредила беспечность тех; а тех почитаю жалкими и оплакиваю за то, что им не принесла никакой пользы ваша ревность. Не слышали они, что говорит пророк: "желаю лучше быть у порога в доме Божием, нежели жить в шатрах нечестия" (Пс.83:11). Не сказал: Любящий желает видеть не только самого любимого, и не только дом его, но и преддверие; и не только преддверие дома, но и самую улицу и переулок (т.е. дом любимого человека); и если увидит хоть одежду или обувь друга, думает, что пред ним сам друг его. Таковы были пророки: так как они не видели бестелесного Бога, то взирали на храм, и в нем представляли себе присущим самого Бога. "Желаю лучше быть у порога в доме Божием, нежели жить в шатрах нечестия" Хотел бы я знать, где теперь уклонившиеся от собрания, что удержало их и отвлекло от этой священной трапезы, – о чем у них разговор? Впрочем, я хорошо знаю это: они или разговаривают о вещах непристойных и смешных, или предались житейским заботам, а занятие тем и другим непростительно и заслуживает самого строгого наказания. О первых не нужно и говорить и доказывать: но что и те, которые ссылаются пред нами на домашние дела и говорят, будто неизбежная надобность по этим делам удерживает их (от присутствия в церкви), – что и эти люди не могут получить прощения, так как призываются сюда только однажды в неделю, между тем и в это время не хотят предпочесть духовное земному – это ясно из Евангелия. Званные на духовное брачное пиршество не извинялись вот как: один купил рабочих волов, другой купил землю, третий женился; однако они наказаны (Лк.14: 18-24). Дела необходимые, но и они не извинительны, когда призывает Бог, потому что все, необходимое для нас, ниже Бога. Сперва честь Богу, а потом уже забота о прочем. Какой слуга, скажи мне, станет заботиться о своем доме прежде, чем исполнит господскую службу? Так не странно ли – по отношению к людям, где господство – голое имя, оказывать господам такое почтение и повиновение, а к истинному Владыке, не только нашему, но и горних сил, не иметь и такого уважения, какое оказываем подобным нам рабам? О, если бы вы могли войти в их (т.е. не пришедших в церковь) совесть, тогда ясно увидели бы, сколько у них ран, сколько терний! Как земля, не обрабатываемая руками земледельца, глохнет и зарастает кустарником, так и душа, не пользующаяся духовным наставлением, произращает терния и волчцы. Если и мы, каждодневно слушающие пророков и апостолов, едва удерживаем свой гнев, едва обуздываем ярость, едва укрощаем похоть, едва извергаем из себя гной зависти, и постоянно напевая своим страстям, стихи из божественного Писания, едва усмиряем этих наглых зверей, то они, никогда не пользующиеся этим врачевством и не слушающие божественного любомудрия, – они какую, скажи мне, могут иметь надежду на спасение? Хотелось бы мне быть в состоянии показать вашим глазам душу их: вы увидели бы, как она нечиста, осквернена, расстроена, унижена и безнадежна! Как тела не пользующихся банею покрываются множеством пыли и грязи, так и душа, не пользующаяся духовным учением, покрывается великою нечистотою грехов. Здешнее (т.е. церковь и все, что есть и совершается в церкви) есть духовная баня, теплотою Духа очищающая всякую нечистоту; еще более, огонь Духа очищает не только нечистоту, но и самый цвет. "Если", говорит Бог, "будут грехи ваши, как багряное, – как снег убелю" (Ис.1:18); пусть, то есть, греховная скверна так крепко вопьется в существо души, что получит уже неизменный цвет краски, и тогда Я могу перевесть ее в противоположное состояние, потому что довольно одного Моего мановения – и все грехи истребятся. 2. Это говорю не для того, чтобы вы слышали, потому что вы, по благодати Божией, не имеете нужды в лекарствах; но – чтобы они (т.е. не пришедшие в церковь) узнали об этом чрез вас. Если бы я мог знать места, в которых они собираются, то не стал бы беспокоить вашу любовь; но как мне одному невозможно узнать такое множество народа, то вам поручаю попечение о ваших братиях. Позаботьтесь о своих братиях, привлеките их, призовите. Знаю, что вы уже часто делали это, но мало – делать это часто, надобно делать до тех пор, пока не убедите их и не привлечете сюда. Знаю, что вы беспокоили их, что нередко казались им тягостными, что не могли убедить их, и от этого стали менее усердны; но да утешит вас Павел, который говорит: "любовь все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает" (1Кор.13: 7,8). Ты сделай свое: и пусть он (ближний) не примет врачевства, ты все же получишь награду от Бога. С земли, если бросишь в нее семена, и она не произрастит колосьев, надобно уйти с пустыми руками; не так с душою; нет, ты преподай ей учение, и, пусть она не послушает твоих слов, не смотря на это, ты получишь полную награду, – такую, какую (получил бы), если бы она послушала, потому что Бог смотрит не просто на конец дел, а на расположение делающих, и, судя по нему, определяет награды. Итак, прошу вас: что делают пристрастные к зрелищам конских бегов, то же сделайте и вы. А что они делают? С вечера собираются все вместе, ходят друг к другу в домы до зари, назначают себе и другие места, чтобы, собравшись вместе, тем с большим удовольствием идти на сатанинское то зрелище. Как они усердствуют и увлекают друг друга на погибель души, так вы заботьтесь о своей душе и спасайте друг друга, и, пред наступлением (церковного) собрания, (каждый из вас) подойди к дому брата, подожди его у дверей, и, как выйдет он, останови его. Хотя бы звали (его) тысячи надобностей, не уступай ему и не давай приняться ни за что мирское, прежде чем приведешь его в церковь и заставишь пробыть там во все продолжение собрания. Пусть будет он спорить и противоречить, пусть станет представлять тысячу отговорок, не склоняйся и не уступай, но, сказав и внушив ему, что и другие дела его будут гораздо успешнее, когда он приступит к ним, выстоявши всю службу (церковную), помолившись и приняв благословение отцов, – и связавши его этими и подобными словами, веди к этой священной трапезе, чтобы получить тебе двойную награду: и за себя, и за его приход (в церковь). Нет сомнения, что, если мы употребим столько ревности и усердия к уловлению беспечных, то достигнем спасения. Как бы ни были они беспечны, бесстыдны и упорны, но, устыдившись такого постоянства вашей решимости, бросят, наконец, леность. Ведь они, как ни бесчувственны, не жесточе, однако, того судии, который и Бога не знал, и людей не стыдился (Лк.18:2); между тем и его жестокого, сурового, железного, твердого как алмаз, преклонила неотступная просьба одной вдовицы. Какого же извинения надеяться нам, если, тогда как вдовица успела преклонить и сделать милостивым судию жестокого, и Бога не боявшегося, и людей не стыдившегося, мы не успеем привлечь братьев, которые гораздо мягче и скромнее этого судии, когда притом увещеваем их для их же блага? Об этом я часто говорил, и не перестану говорить, пока не увижу, что больные выздоровели. Каждый день буду искать их, пока не успею, при помощи вашего усердия, найти. Усердно прошу и вас разведывать о беспечных с такою же, с какою я теперь говорю это, скорбью, с таким же усилием. Не мне одному, но и вам Павел повелел заботиться о своих сочленах: "увещавайте", говорит он, "друг друга" сими словами [1], "как вы и делаете"; и опять: "назидайте" друг друга (1Фес.5:11). Велика награда пекущимся о братьях, и весьма велико наказание не заботящимся и небрегущим о их спасении. 3. Поэтому я твердо надеюсь и уверен, что вы исполните слова мои с великим усердием, и потому прекращу здесь увещание, и постараюсь привести вас к трапезе Павловой. "Павел призванный Апостол" (1Кор.1:1). Это часто и вы слышали, и мы читали: но слова (Писания) должно не только прочитывать, но и понимать, иначе не будет нам никакой пользы от чтения. Сокровище, доколе ходят по нему, не показывает богатства; нет, надобно наперед раскопать его, спуститься вниз, и так найти все (сокрытое) богатство. Тоже и с Писанием: если не исследуешь глубины его, то одно чтение не покажет сокровища заключающихся (в Писании) благ. Если бы довольно было одного чтения, то Филипп не сказал бы евнуху: "разумеешь ли, что читаешь?" (Деян.8:30). Если бы довольно было чтения, Христос не сказал бы иудеям: "исследуйте Писания" (Ин.5:39). А исследующий не останавливается на поверхности, но нисходит в самую глубину. Ведь и в самом вступлении (послания) вижу великое море мыслей. В светских письмах приветствия бывают просто только для изъявления почтения, а здесь не так; напротив, самое начало исполнено великой мудрости, потому что не сам Павел говорит, но Христос движет его душою. "Павел призванный". Это слово Павел есть, конечно, одно только простое имя, но оно заключает в себе такое сокровище мыслей, которое уже известно вам по опыту. Если вы помните, то знаете, что я целые три дня говорил только об этом имени, изъясняя причины, по которым прежде называемый Савл после назван Павлом, также для чего он не принял это имя тотчас по обращении к вере, но долго еще носил то (имя), которое сначала дали ему родители. При этом исследовании мы открыли великую премудрость и попечительность Божию и о нас, и о святых тех (т.е. которым Бог переменил имена). Если и люди дают имена своим детям не просто, но – то по отцу, то по дяде, то по другим предкам, – тем более Бог дал имена своим рабам не просто и не без основания, но с великою мудростью. Люди часто называют своих детей именами умерших и в честь усопших и в отраду себе, находя в таком названии детей облегчение своей скорби о кончине умерших; а Бог в имени святых, как на медном столбе, полагает напоминание и урок добродетели. Так, Петра Он назвал этим именем по добродетели, желая в имени его заключить доказательство твердости его веры, чтобы в своем имени (Петр) имел всегдашнего учителя этой твердости. Так и Иоанна, и Иакова назвал (сынами громовыми) по громогласию их в проповеди. Но, чтобы не наскучить повторением того, о чем было говорено, – оставив это, скажу только, что имена святых, и сами по себе, почтенны для боголюбивых, и страшны согрешающим. Так Павел после того, как принял Онисима, этого беглеца и похитителя господских денег после того, как обратил его и посвятил в тайны веры, – желая возвратить его господину, вот что писал к нему: "посему, имея великое во Христе дерзновение приказывать тебе, что должно, по любви лучше прошу, не иной кто, как я, Павел старец, а теперь и узник Иисуса Христа" (Филим.1:9). Видишь ли, что (Павел) предложил три причины: узы за Христа, свое состояние по возрасту и уважение, внушаемое его именем? Так как он один просил, то постарался из одного просителя за Онисима сделать трех, – Павла, старца и узника. Видишь ли, что и сами имена (святых) почтенны и любезны верующим? Если название имени любимого дитяти часто заставляет отца, и против воли, оказать милость ради любимого имени, – тем более надлежало так быть с святыми. А для удостоверения, что (имена святых) были страшны согрешающим, как страшны нерадивым детям имена учителей, послушай, как это именно дал разуметь Павел в послании к Галатам. Так как они уклонились в иудейскую немощь (т.е., обрезание и другие обряды иудейские) и были в опасности потерять саму веру (христианскую), то Павел, желая восстановить их и убедить не примешивать ничего иудейского к евангельскому учению, писал им вот как: "вот, я, Павел, говорю вам: если вы обрезываетесь, не будет вам никакой пользы от Христа" (Гал.5:2). Ты сказал: "я"; для чего же прибавил еще имя? Разве этого: "я" недостаточно было для означения, кто пишет? Нет, чтобы ты знал, что и одного прибавления имени достаточно для поражения слушателей, поэтому (Павел) прилагает свое имя, желая напомнить им (Галатам) об учителе. И с нами случается то же самое: когда вспомним о святых, то, если мы в беспечности, пробуждаемся, если в бесстрашии, устрашаемся. Так, когда услышу я об апостоле Павле, то представляю себе, как он был в скорбях, в теснотах, в побоях, в темницах, в глубине (морской) день и ночь (2Кор.11:23-28), как он восхищен был на третье небо, слышал в раю неизреченные слова (12:2-4), представляю себе это избранное орудие, невестоводителя Христова, который желал бы сам отлучен быть от Христа за братьев своих (Рим.9:3). Точно как будто какая золотая цепь, открывается уму внимательных, ряд подвигов (святого) при воспоминании об его имени. А от этого бывает нам немалая польза. 4. Можно бы еще и более сказать об имени (Павла), но, чтобы нам коснуться и второго слова, прекратим здесь рассмотрение имени, и перейдем теперь к этому слову. Как имя: Павел доставило нам великое богатство, так и слово: "призванный", если только решимся мы исследовать его с надлежащим усердием, даст нам такой же, или еще и обильнейший, предмет для созерцания. В самом деле, как вынувший из какого-либо украшения или диадемы царской один только камень, может, продавши этот драгоценный камень, и купить великолепные дома и дорогие поля, толпы слуг и множество других предметов, – так и в отношении слов Божиих, если захочешь изъяснить смысл одного речения, оно доставит тебе великое духовное богатство, не тем, чтобы принесло дома, или слуг, или десятины земли, но тем, что возбудить души внимательных к благочестию и любомудрию. Вот и это самое слово: "призванный", смотри, к какой ведет нас истории духовных дел. Впрочем, должно прежде узнать, что такое значит это "призванный", а потом рассмотреть, для чего (Павел) так написал в посланиях только к Коринфянам и Римлянам, а ни к кому другому: не без причины же и не без основания он делает это. Если и мы не без разбора делаем надписи своих писем, но, посылая письмо к низшим, пишем: такой-то такому-то; а когда посылаем к равным, то получающего письмо называем в надписи и господином; когда же пишем к гораздо высшим по достоинству, то прибавляем множество и других наименований, выражающих глубокое почтение, – если и мы наблюдаем такую разборчивость, и не ко всем пишем одинаково, но, судя по различию лиц, получающих письма, употребляем такие или другие названия; то тем более Павел писал одним так, а другим иначе, не без причины и не без основания, но с некоторою духовною мудростью. Что Павел ни в одном из других посланий не назвал себя, в самом вступлении послания, призванным, это можем мы узнать, пробежав самые начала посланий. Остается нам сказать, для чего он сделал это; только мы наперед покажем, что значит "призванный" и что Павел хотел внушить нам этим словом. Что же он хочет внушить нам, называя себя призванным? То, что он не сам первый пришел к Господу, но послушался, быв призван; не сам искал и нашел, но найден, когда блуждал; не сам первый воззрел на свет, но свет (небесный) пролил свои лучи на его взор, и, ослепив ему плотские глаза, потом открыл внутренние. Итак, он называет себя призванным, желая вразумить нас, что он все свои добрые дела приписывает не себе, но призвавшему его Богу. Кто отворил мне, говорит он, ворота на арену и открыл поле для борьбы, тот – виновник и венцов; кто сделал начало и посадил корень, тот дал мне и возможность произрастить впоследствии плоды. Поэтому он и в другом месте, сказав: "но я более всех их потрудился", прибавил: "не я, впрочем, а благодать Божия, которая со мною" (1Кор. 15:10). Итак, слово: "призванный" означает не другое что, как то, что Павел не усвоял себе ни одного из своих подвигов, но все приписывал Господу Богу. Это и Христос внушал ученикам, говоря: "не вы Меня избрали, а Я вас избрал" (Ин.15: 16). На это же самое и апостол указывает в том же послании, говоря: "тогда познаю, подобно как я познан" (1Кор.13:12); теперь, то есть, не я первый познал, но сам наперед был познан, потому что, когда он гнал и опустошал церковь, тогда призвал его Христос, сказав: "Савл, Савл! что ты гонишь Меня?" (Деян.9:4). Вот, почему он называет себя призванным. А почему он так написал к коринфянам? Коринф – главный город Ахаии, и был богат духовными дарами, чему и надлежало быть так, потому что он впервые (Деян.13:1,8-11; 1Кор.1:14-17; 2:1,3; 3:6,10) услышал проповедь от Павла. Как виноградник, обработанный искусным и рачительным земледельцем, изобилует листьями и всегда обременен бывает множеством плодов, так и этот город, впервые воспользовавшись учением Павла, как бы обработкою искусного земледельца, и долгое время наслаждаясь его мудростью, украсился всеми благами. В нем не только было обилие духовных даров, но и великий избыток мирских благ, потому что он превосходил другие города и внешнею ученостью, и богатством, и могуществом. Эти-то блага и надмили его гордостью, а чрез гордость разделили на разные части. Таково свойство гордости: она расторгает союз любви, отделяет людей друг от друга, и всякого, кем она обладает, заставляет жить особо от прочих. Как стена, раздувшись, разрушает здание, так и душа, надмившись гордостью, не может быть в союзе с другими. Это самое случилось тогда с коринфянами: они стали спорить между собою, рассекли церковь на множество частей, поставили себе много других (кроме Павла) учителей, и, разделившись на общины и особые братства, нанесли вред достоинству церкви, потому что достоинство церкви поддерживается тем, когда составляющие ее соблюдают между собою связь, (какая должна быть между членами) тела. 5. Надобно, впрочем, показать вам и то, что коринфяне впервые услышали проповедь от Павла, что они обогащены были духовными дарами, что обладали и мирскими выгодами, и что, возгордившись этими выгодами, разделились между собою, и одни из них перешли на сторону одних, а другие – на сторону других (учителей). Итак, для удостоверения, что они впервые услышали учение от Павла, послушай, как сам Павел указал на это. "Ибо, хотя у вас тысячи наставников во Христе, но не много отцов; я родил вас во Христе Иисусе благовествованием" (1Кор.4:15). А кто родил, тот первый выводит на свет рожденного. И опять: "я насадил, Аполлос поливал" (3:6); здесь показывает, что он первый посеял учение (между коринфянами). А что они богаты были духовными дарами, видно вот из чего: "непрестанно благодарю Бога моего за вас, ради благодати Божией, дарованной вам во Христе Иисусе, потому что в Нем вы обогатились всем" (1:4, 5). Потом, что они обладали внешнею мудростью, это показал нам (Павел) теми многими и пространными словами, которые он направляет против этой мудрости. В другом послании он нигде не делал этого, а здесь (т.е. в первом послании к Коринфянам) сильно осуждал (внешнюю мудрость), и – весьма справедливо. Так как от нее произошла опухоль, то над нею (Павел) употребил и резание, говоря так: "ибо Христос послал меня не крестить, а благовествовать, не в премудрости слова, чтобы не упразднить креста Христова" (1:17). Смотри, какое обвинение против внешней мудрости: она не только не содействует благочестию, но еще бывает помехою и препятствием. Как прекрасные тела и благовидные и красивые лица, если получат какое-либо стороннее украшение, утрачивают славу собственной красоты, потому что честь этой славы похищают себе румяны, притирания и другие прикрасы; если же не употребишь на них ничего постороннего, то гораздо лучше выкажешь красоту их, когда один вид их сам собою будет действовать и пользоваться вполне удивлением: так бывает и с верою – этою духовною невестою. Если придашь ей что-либо внешнее, – богатство, или власть, или силу красноречия, то унизишь ее славу, потому что не дашь проявиться всему блеску ее, но раздробишь славу ее на многие части; напротив, если предоставишь ей действовать самой по себе, устранив все человеческое, тогда верно выкажется вся красота ее, тогда ясно просияет неодолимая сила, когда т.е., не воспользовавшись ни богатством, ни мудростью, ни властью, ни знатностью рода, ни другими человеческими пособиями, она победит и преодолеет все, – когда чрез людей ничтожных, низких, неимущих, бедных и неученых одолеет и нечестивых риторов, и философов, и тиранов, и всю вселенную. Потому Павел и говорил: "приходил возвещать вам свидетельство Божие не в превосходстве слова или мудрости" (1Кор.2:1), и: "Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых" (1:27). Сказал не просто: "немудрое" 6. Так, отсюда видно, что коринфяне обладали (мирскою) мудростью. А что они гордились и надмевались, опять явствует из этого же послания. Осудивши в одном месте блудодея, Павел прибавил следующие слова: "и вы возгордились" (1Кор.5:2), А что они от гордости рассорились между собою, и это самое показал он, сказав: "если между вами зависть, споры и разногласия, то не плотские ли вы? и не по человеческому ли обычаю поступаете?" (3:3). В чем же выразилась ссора? Они разделились между многими начальниками, почему (Павел) и говорит: "я разумею то, что у вас говорят: "я Павлов"; "я Аполлосов"; "я Кифин" (1:12). Говорит это не потому, чтобы они предались Павлу и Кифе и Аполлосу; нет, этими именами он хочет прикрыть виновников раздора, чтобы, обнаружив их, не сделать упорнее и не довести до большего бесстыдства. А что, в самом деле, они предались не Павлу и Петру и Аполлосу, но некоторым другим, и это видно из последующих слов. Осудив их за этот раздор, он прибавил вот что: "это, братия, приложил я к себе и Аполлосу ради вас, чтобы вы научились от нас не мудрствовать сверх того, что написано, и не превозносились один перед другим" (1Кор.4:6). Многие из простых людей, не имея, чем самим гордиться и укорять ближнего, поставив начальников над собою, их-то заслугами возгордились пред другими, и – мудрость их учителей сделалась для них поводом к превозношению пред другими: а это было верхом тщеславия – не имея, чем самим хвалиться, воспользоваться чужими преимуществами к превозношению пред другими. Итак, как они и надмились гордостью, и рассорились, и разделились на многие части, и высоко возмечтали о своей вере, как будто сами от себя изобрели, а не свыше и от благодати Божией получили догматы истины, – то Павел, желая смирить их гордость, в самом начале (послания) тотчас назвал себя призванным, как бы так говоря: если я, учитель, не изобрел ничего сам от себя, и не сам первый пришел к Богу, но послушался уже тогда, как призван был, то вы, ученики, от меня принявшие догматы, как можете высокоумствовать, как будто бы сами изобрели их?! Поэтому и далее говорил им: "кто отличает тебя? Что ты имеешь, чего бы не получил? А если получил, что хвалишься, как будто не получил?"(4:7). Итак, это слово: "призванный" есть не другое что, как урок смиренномудрия, низложение надменности, укрощение высокомерия. Ничто, точно ничто не может так обуздывать и воздерживать нас, как смиренномудрие, когда, т.е. мы бываем, скромны, смиренны и никогда нисколько не мечтаем о себе. Ведая это, и Христос, когда приступал к преподаванию духовного того учения, начал с увещания к смиренномудрию, и, отверзши уста, наперед постановил этот закон словами: "блаженны нищие духом" (Мф.5: 3). Кто намеревается строить большой и великолепный дом, тот полагает и основание соответственное, чтобы оно могло выдержать тяжесть, которая впоследствии будет лежать на нем: так и Христос, начиная возводить в душах учеников великое здание любомудрия, наперед полагает увещание к смиренномудрию, как твердое и непоколебимое основание, – первую и нижнюю часть здания, зная, что, когда эта добродетель вкоренится в сердцах слушателей, то и все прочие добродетели могут уже безопасно навидаться. Следовательно, когда нет в человеке этой добродетели, тогда он напрасно, попусту и без пользы будет трудиться, хотя и совершит все прочие добродетели. Как человек, построивши дом на песке, хоть и подъял труд, но не получит пользы, потому что не положил надежного основания, – так, сколько бы кто ни сделал добра, без смиренномудрия, погубит и испортит все. А смиренномудрие разумею не то, что на словах и на языке, а то, что в сердце, от души, в совести, – что видеть может один Бог. Эта добродетель, одна и сама по себе достаточна к умилостивлению Бога, что и доказал мытарь. Не имея ничего доброго и не могши похвалиться хорошими делами, он сказал только: "Боже! будь милостив ко мне грешнику!" (Лк.1812) – и вышел праведнее фарисея; между тем это были слова еще не смиренномудрия, но искреннего сознания. Смиренномудрие состоит в том, когда человек, признавая в себе великие совершенства, нисколько не мечтает о себе; а сознание – в том, когда человек, будучи грешником, сам исповедует это. Если же не сознавший в себе ничего доброго, исповедав то, чем он был, так преклонил Бога на милость, – то каким дерзновением будут пользоваться те, которые могли бы указать на множество своих добродетелей скрывают, однако таковые, и ставят себя в числе последних? Так-то сделал и Павел: будучи первым из всех праведников, он называл себя первым из грешников (1Тим. 1:15); и не только называл себя так, но и был убежден в этом, узнав от Учителя, что, и сделавши все, мы должны называть себя рабами, ничего нестоящими (Лк.17:10). Вот, в чем состоит смиренномудрие! Подражайте же ему вы, у которых есть добрые дела, а мытарю – вы, которые обременены грехами. Будем признавать себя такими, каковы мы на деле; будем ударять в грудь и заставлять душу свою нисколько не мечтать о себе. Если мы будем в таком расположении, то оно послужит у нас достаточным приношением и жертвою, как и Давид сказал: "жертва Богу – дух сокрушенный; сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже" (Пс.50:19). Не сказал только: "смиренного", но еще и: "сокрушенного"; а сокрушенное переломлено, и уже не может, хоть и захочет, подняться вверх. Так и мы, не только смирим нашу душу, но и сокрушим и пронзим; а она сокрушается, когда постоянно помнит о своих грехах. Когда так смирим ее, она, если и захочет, не будет в состоянии подняться до гордости, потому что совесть, подобно узде, будет удерживать ее от надмения, будет укрощать и умерять во всем. Таким образом, возможем мы обрести и благодать у Бога: "сколько ты велик, столько смиряйся, и найдешь благодать у Господа" (Сир.3:18). А кто обрел благодать у Бога, тот не почувствует никакой неприятности, но может и здесь, с Божией благодатью, легко перенести все несчастья, и избегнуть уготованных там грешникам наказаний, потому что благодать Божия будет ему везде предшествовать и во всем содействовать к добру. Ее-то да удостоимся получить все мы, о Христе Иисусе Господе нашем, чрез Которого и с Которым Отцу, со Святым Духом, слава и ныне и присно и во веки веков. Аминь. [1] #917;#957; #964;#959;#943;#962; #955;#972;#947;#959;#953;#962; #964;#959;#973;#964;#959;#953;#962;; этих слов в славянском тексте нет. БЕСЕДА на слова Апостола: "И не сим только, но хвалимся и скорбями, зная, что от скорби происходит терпение" и пр. (Рим.5:3) 1. Трудно земледельцу – запрягать волов, влачить плуг, проводить борозду, бросать семена, переносить непогоду, терпеть холод, вырывать ров, отстранять избыток воды, наплывающей на семена, возвышать берега рек и посреди нивы проводить глубочайшие борозды; но эти труды, производящие утомление, делаются легкими и удобными, когда земледелец представляет в будущем цветущую жатву, изощренный серп, гумно, наполненное снопами, и зрелые плоды, привозимые домой с великою радостью. Так и кормчий смело вступает в свирепые волны, часто презирает и непогоду, и ярящееся море, и непостоянные ветры, решается переносить и морские бури и длинные переходы, когда представляет груды товара и пристани плавания и видит происходящее оттого неисчислимое богатство. Так и воин переносит раны, принимает облака стрел, терпит и голод, и холод, и продолжительные путешествия, и опасности в сражении, представляя приобретаемые таким образом трофеи, победы и венцы. Но для чего я упомянул об этом, или что значат эти примеры? Я хочу чрез это предложить вам увещание к слушанию и побуждение к подвигам добродетели. Если каждый из упомянутых трудное считает легким в надежде на будущее, и притом на такое, которое, если кто из них и в состоянии будет достигнуть, прекращается с настоящей жизнью, – то гораздо более вам должно прилежать к слушанию духовного учения и мужественно переносить борьбу и подвиги для вечной жизни. Притом те надеются на временные неверные блага, и часто, оставаясь при одном ожидании благ, они так и оканчивают жизнь, услаждаясь надеждами, а на самом деле не достигая ожидаемого, и между тем испытывая для них тягчайшие бедствия. Так, например: земледелец после многих своих трудов и усилий часто в то самое время, когда он изощряет серп и готовится к жатве, от происшедшего в хлебе повреждения, или от множества саранчи, или от чрезмерных дождей, или от какого-нибудь другого бедствия, происшедшего, от неблагоприятной погоды, уходит домой с пустыми руками перенесши всякие труды, но не получив ожидаемых плодов. Подобным образом и кормчий, радующийся множеству товаров, с великим удовольствием поднимавший паруса и проплывший многие моря, часто при самом устье пристани, ударившись о встретившуюся скалу или подводный камень и какой-нибудь утёс, или подвергшись другому какому-нибудь подобному неожиданному обстоятельству, теряет весь товар и едва успевает спасти обнаженное тело свое после бесчисленных опасностей. Так и воин, бывший на многих сражениях, отражавший противников и побеждавший врагов, иногда при самом ожидании победы теряет жизнь, не получив совершенно никакой пользы от трудов и опасностей. Но наши дела не таковы: у нас надежды вечные, неизменные, твердые и не прекращающиеся с этою временной жизнью, а имеющие в виду жизнь нетленную, блаженную и вечную, и не только не изменяющуюся от неблагоприятной погоды и неожиданных обстоятельств, но не разрушаемые и самой смертью. От этих же надежд можно видеть плоды, блистающие и в самых случайных обстоятельствах, и обильное и великое воздаяние. Поэтому и блаженный Павел взывал: "и не сим только, но хвалимся и скорбями" (Римл.5:3). Не будем, увещеваю вас, оставлять эти слова без внимания; но если речь привела нас опять, не знаю каким образом, к пристани прекрасного кормчего Павла, то займемся его изречением, хотя кратким, но научающим нас великому любомудрию. Что же значат эти слова, и что внушает он нам, когда говорит: "и не сим только, но хвалимся и скорбями"? Если угодно, обратим речь учения немного выше, и мы увидим весьма ясно силу мыслей, здесь сообщаемую нам. Пусть же никто не утомляется телом, но пусть вместо росы будет желание духовного слушания. Так, у нас речь о скорби, желании вечных благ, терпении и воздаянии за это тем, которые не пали. Что же значит: "не сим только"? Кто сказал это, тот выражает, что он говорил нам о многих других предшествовавших благах, к которым прибавляет и это, – благо от скорби. Поэтому он и говорит: "и не сим только, но хвалимся и скорбями" Когда апостолы возвещали божественное учение и ходили по всей вселенной, сея слово благочестия, исторгая заблуждение с корнем, разрушая отцовские установления нечестивых, истребляя всякое беззаконие, очищая землю, повелевая отстать от идолов, их храмов, жертвенников, торжеств и обрядов, а признавать одного и единственного Бога всех и питать надежды на будущее, говорили об Отце и Сыне и Святом Духе, любомудрствовали о воскресении и беседовали о царстве небесном, тогда из-за этого загорелась война жестокая и убийственнейшая из всех войн, все исполнилось беспокойства, смятения и тревоги, все города, и всякий народ, и домы, и обитаемые и необитаемые страны, так как древние обычаи были потрясаемы, столько господствовавшие предрассудки ниспровергаемы, и новые вводимы догматы, о которых никто никогда не слыхал; против этого гневались цари, негодовали начальники, возмущались простые люди, волновались площади, свирепствовали судилища, обнажались мечи, заготовлялись оружия, грозили законы. От этого поднимались наказания, мучения, угрозы и все, что у людей считается страшным. Как бывает на море, когда оно бушует и производит ужасные кораблекрушения, нисколько не лучше того было тогда и состояние вселенной: отец отказывался от сына за его благочестие, невестка ссорилась со свекровью, братья отделялись друг от друга, господа свирепствовали против слуг, как бы сама природа восставала против себя самой, и не только междоусобная, но и междукровная война происходила в каждом доме. Слово, проходя подобно мечу и отделяя больное от здорового, производило везде великое смущение и состязание, и подавало повод везде появляться вражде и нападениям на верующих. Отсюда – одни были отводимы в темницы, другие – в судилища, третьи – на путь, ведущий к смерти; у одних были отбираемы имущества, другие часто лишались и отечества и самой жизни, и со всех сторон падали на них бедствия, как проливные дожди: внутри борьба, отвне опасности, от друзей, от чужих, от самых соединенных друг с другом природою. 2. Все это видел блаженный Павел, наставник вселенной, учитель небесных догматов, и так как бедствия были под руками и совершались пред глазами, а блага были только в надеждах и обетованиях, т.е. царство небесное, воскресение и получение тех благ, которые превышают всякий ум и всякое слово, печи же, сковороды, мечи, наказания и всякого рода мучения и смерти были не в надеждах, а на опыте, и притом люди, имевшие вступать в такие подвиги, еще недавно были обращены к вере от жертвенников, идолов, роскоши, невоздержания и пьянства, и еще не привыкли представлять ничего высокого о вечной жизни, но были склонны более к благам настоящим, так что естественно было, что многие из них предавались малодушию среди ежедневных мучений, ослабевали и отпадали, – то посмотри, что делает причастник неизреченных таин, и внемли мудрости Павла. Он часто беседует с ними о будущем, поставляет на вид награды, показывает венцы, ободряя их и утешая надеждами вечных благ. И что говорит он? "Ибо думаю, что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас" (Рим.8:18). Для чего указываешь мне, говорит, на раны, жертвенники, палачей, наказания, мучения от голода, изгнания, бедность, узы и оковы? Все, что хочешь, представь из почитаемого у людей бедствиями, и ты не скажешь ничего такого, что могло бы сравниться с теми наградами, венцами и воздаяниями: то прекращается с настоящею жизнью, а это не имеет конца в беспредельном веке; то проходит как временное, а это пребывает постоянно, как бессмертное. На то же самое указывает он и в другом месте, когда говорит: "кратковременное легкое страдание" (2Кор.4:17), посредством количества показывая неважность качества и непродолжительностью времени облегчая бремя. Так как тогдашние обстоятельства были бедственны и тяжки, то непродолжительностью их он облегчает это бремя и говорит: "ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно"(2Кор.4:17,18). И еще, возводя их к мысли о величии тамошних благ, он представляет саму природу болезнующею и воздыхающею от настоящих бедствий и сильно желающею благ будущих, как совершенных, и говорит так: "вся тварь совокупно стенает и мучится доныне" (Рим.8:22), Почему она воздыхает? Почему болезнует? Ожидая будущих благ и желая перемены к лучшему: "и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих" (Рим.8:21). Впрочем, когда ты слышишь, что она воздыхает и болезнует, то не думай, будто она одарена разумом, но помни свойственный Писанию образ речи. Когда Бог чрез пророков желает возвестить людям что-нибудь великое и приятное, то представляет и самые неодушевленные предметы чувствующими величие совершаемых чудес, не для того, чтобы мы называли природу чувствующею, но чтобы можно было представить величие чудес посредством случающегося с людьми. Так и мы, когда случится что-нибудь неожиданное, имеем обыкновение говорить, что сам город сетовал, и сам помост был прискорбен; и когда идет речь о людях страшных и имеющих зверское настроение духа, то также говорят: он колебал сами основания, и сами камни трепетали его, не потому, чтобы действительно камни трепетали его, но чтобы можно было представить чрезмерность зверского сердца и ярость его. Поэтому и дивный пророк Давид, возвещая блага, дарованные иудеям, и радость их по освобождения из Египта, говорил: "когда вышел Израиль из Египта, дом Иакова – из народа иноплеменного, Иуда сделался святынею Его, Израиль – владением Его. Море увидело и побежало; Иордан обратился назад. Горы прыгали, как овны, и холмы, как агнцы" (Псал.1-4). Между тем нигде никто не слыхал такого события. Правда, море и Иордан возвращались назад по повелению Божию; но горы и холмы не скакали, а только, как я выше сказал, желая представить чрезмерность удовольствия и облегчение от египетского изнурения, дарованное им, он говорил, что и сами неодушевленные предметы прыгали и скакали при полученных ими благах. Равным образом, когда Бог хочет возвестить что-нибудь прискорбное, происходящее от наших грехов, то говорит: "плачет сок грозда; болит виноградная лоза" (Ис.24:7); и в другом месте: "пути Сиона сетуют" (Плач1:4), и даже говорит, что предметы бесчувственные плачут: "стена дщери Сиона! лей ручьем слезы" (Плач. 2:18); также говорится, что и сама земля и Иудея сетует, и опьянела от скорби, не потому, чтобы стихии чувствовали, но, как я выше сказал, каждый из пророков хотел чрез это представить чрезмерность благ, подаваемых нам Богом, и наказаний, посылаемых на нас за наше нечестие. Поэтому блаженный Павел также представляет природу воздыхающею и болезнующею для того, чтобы по возможности показать величие даров Божиих, ожидающих нас после настоящей жизни. 3. Но все это, скажут, в надеждах; а человек малодушный и бедствующий, недавно обратившийся от идолослужения и не умеющий любомудрствовать о будущем, не очень назидается такими словами, но желает и в настоящее время получить некоторое утешение. Поэтому-то и этот мудрый учитель, все знающий, не только утешает будущими благами, но ободряет и настоящими радостями. И во-первых, он исчисляет дарованные вселенной блага, которые не в надеждах и ожидании, но уже на опыте и действительно получены, – которые служат величайшим и яснейшим доказательством и будущих и ожидаемых благ, – и потом, предложив пространную речь о вере и упомянув о праотце Аврааме, который, несмотря на природу, отказывавшую ему быть отцом, надеялся, ожидал и веровал, что сделается, потому и сделался отцом, – и отсюда возводя слушателей к тому, что не должно никогда впадать в слабость помыслов, но навидаться и ободряться величием веры и мудрствовать высоко, говорит после того и о величии полученных благ. В чем же это? В том, говорит, что Бог предал за нас, неблагодарных, своего Сына Единородного, истинного, возлюбленного, и нас, обремененных бесчисленными грехами и изнуренных таким бременем преступлений, не только избавил от грехов, но и сделал праведными, не заповедав нам ничего трудного, тяжкого или невыносимого, но, потребовав от нас только веры, сделал праведными и святыми, объявил сынами Божиими, поставил наследниками царства и сонаследниками Единородного, обещал воскресение, нетление тел, жизнь с ангелами, превышающую всякое слово и разумение, пребывание на небесах и собеседование с Ним самим, и оттуда уже излил благодать Святого Духа, освободил нас от власти диавола и избавил нас от бесов, ослабил грех, уничтожил проклятие, сокрушил врата ада, отверз рай, послал не ангела и не архангела, но самого Единородного для спасения нашего, как говорит Он через пророка: "не ходатай, не ангел, но Сам Господь спас их" (Ис.63:9). Не блистательнее ли это бесчисленных венцов, что мы освящены, оправданы, и притом верою и чрез нисшествие с небес Единородного Сына Божия для нас, что Отец за нас предал возлюбленного Своего что мы получили Духа Святого, и притом со всею легкостью удостоились неизреченной благодати и дара? Итак, сказав это и объяснив все в кратких словах, апостол опять обратил речь к надежде. Сказав: "оправдавшись верою, мы имеем мир с Богом через Господа нашего Иисуса Христа, через Которого верою и получили мы доступ к той благодати" он присовокупил: "в которой стоим и хвалимся надеждою славы Божией" (Рим.5:1,2). Таким образом, он сказал и о совершившемся, и о будущем: то, что мы оправданы, что Сын заклан за нас, что чрез Него мы приведены к Отцу, получили благодать и дар, избавились от грехов, имеем мир с Богом и сделались причастниками Святого Духа, есть уже совершившееся; а к будущему относится та неизреченная слава, о которой он и говорит в прибавленных словах: "в которой стоим и хвалимся надеждою славы Божией". Но так как надежда, как я выше сказал, не очень способна назидать и ободрять малодушного слушателя, то заметь, что он еще делает, и посмотри на твердость и любомудрый ум Павла. Из того самого, что, по-видимому, печалит, тревожит и смущает слушателя, из этого он сплетает венцы утешения и хвалы. Исчислив все вышесказанное, он, наконец, прибавляет: не о том только я скажу, говорит, о чем сказал, т.е. что мы освящены и оправданы Единородным, что получили благодать, мир, дар, отпущение грехов, общение Святого Духа, и при том со всею легкостью, без трудов и усилий, а одною верою, что Бог послал Единородного Сына, и одно уже даровал, а другое обещал, именно славу неизреченную, бессмертие, воскресение тел, жизнь ангельскую, обращение со Христом, пребывание на небесах, потому что все это он изобразил в словах: "хвалимся надеждою славы Божией". Так не о том только он говорит, что было и будет, но и то самое, что между людьми считается прискорбным, именно: судилища, заключение, смерть, угрозы, голод, пытки, сковороды, печи, разграбление, войны, осады, сражения, возмущения, состязания – и это он поставляет в число даров и благодеяний; потому что не о том только, что выше сказано, должно радоваться и восхищаться, но и этим нужно хвалиться, как говорит он: "ныне радуюсь в страданиях моих за вас и восполняю недостаток в плоти моей скорбей Христовых" (Кол.1:24). Видишь ли душу твердую, ум высокий, дух непоколебимый, который восхищается не венцами только, но утешается и подвигами, радуется не наградам только, но восторгается и трудами, веселится не от воздаяний только, но хвалится и самою борьбою? Не говори мне о царстве небесном, о тех нетленных венцах, о наградах, но и самое настоящее, исполненное скорби, трудов и великих страданий, поставь на вид, и я могу доказать, что этим должно хвалиться еще более. Во внешних подвигах борьба доставляет труд, а венцы – удовольствие; но здесь не так, а еще прежде венцов сами подвиги приносят великую радость. Чтобы вы убедились, что это действительно так, вспомните каждого из святых, из каждого поколения, как говорит апостол: "в пример злострадания и долготерпения возьмите, братия мои, пророков, которые говорили именем Господним" (Иак.5:10). И тот самый апостол, который сегодня предложил нам этот подвиг и составил настоящее духовное зрелище, т.е. Павел, после того, как он исчислил бесчисленные бедствия каждого из святых, которые неудобно пересказывать теперь, прибавляете "скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин", и при всем том радуясь (Евр.11:37,38). Тоже самое можно видеть и тогда, когда апостолы, после заключения в темнице и злословий, получив бичевания, были изгоняемы. В самом деле, что говорится о них? "Они же пошли из синедриона, радуясь, что за имя Господа Иисуса удостоились принять бесчестие" (Деян. 5:41). 4. Это было и у нас; если кто хочет знать, о чем я говорю, то пусть припомнит, что случилось во время гонений. Выступила девица нежная и не знавшая брака, имеющая тело нежнее воска; потом, привязанная к дереву со всех сторон, была мучима и терзаема скоблением по бокам и истекала кровью, но как бы невеста, сидящая в брачном чертоге, благодушно переносила совершаемое над нею, для царства небесного, получая венцы в самих подвигах. Представь же, каково было – видеть властителя с войсками, изощренными мечами и столь многим оружием, побеждаемого одного девицею. Видишь ли, что и сама скорбь сопровождается величайшею хвалою? Свидетели сказанного – вы сами. В самом деле, тогда как мученики еще не получили воздаяний, ни наград, ни венцов, но разрешились в пыль и прах, мы стекаемся в честь их со всем усердием, составляем духовное зрелище, прославляем их и увенчиваем их за раны и кровь, за пытки и мучения, за их скорби и воздыхания: так сами скорби сопровождаются хвалою еще прежде воздаяния! Представь, каков был Павел тогда, когда он жил в темницах и был приводим в судилища, как славен, как блистателен и знаменит являлся он пред всеми, особенно же пред теми, которые нападали и враждовали против него. Но что я говорю: был славен пред людьми, – если он и для бесов был страшен более тогда, когда был бичуем? Когда он находился в узах, когда подвергался кораблекрушениям, тогда и совершал величайшие знамения, тогда особенно и побеждал противные силы. Поэтому, зная хорошо пользу, происходящую для души от этих скорбей, он говорил: "когда я немощен, тогда силен"; и потом прибавлял: "посему я благодушествую в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях, чтобы обитала во мне сила Христова" (2Кор.12:10,9). Поэтому и говоря к некоторым, жившим в Коринфе, и укоряя тех из них, которые высокомудрствовали о себе, а других осуждали, он, соблюдая характер послания и находясь в необходимости представить нам изображение своих подвигов, составил его не из знамений, не из чудес, не из почестей, не из удовольствий, но из заключений в узы, судилищ, голода, холода, борьбы, козней, и говорил им так: "Христовы служители? (в безумии говорю:)"; – и, объясняя это выражение: "я больше" Видишь ли, что этим он хвалится гораздо более, нежели восхищается блистательными венцами, и потому говорит: "и не сим только, но хвалимся и скорбями"? Что же значит: "и не сим только"? Не только, говорит, мы не падаем духом, испытывая скорби и бедствия, но как бы более и более преуспевая в чести и славе, особенно хвалимся среди приключающихся бедствий. Далее, сказав, что от скорбей происходит величайшая слава, хвала и радость, - а известно, что слава доставляет и удовольствие, потому что где удовольствие, там конечно есть и слава, и где такая слава, там конечно есть и удовольствие, – показав, что терпение скорбей сопровождается славою, знаменитостью и радостью, он говорит о другом величайшем их следствии, о некотором величайшем и дивном плоде их. А какой этот плод, посмотрим. "Зная, что от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, а надежда не постыжает", (Рим.5:3,6).Что значит: "от скорби происходит терпение"? От этого происходит тот величайший плод, что человек, подвергающийся скорбям, делается более крепким. Как из дерев те, которые стоят в местах тенистых и безветренных, бывают, хотя цветисты по виду, но изнежены и слабы, и скоро повреждаются от всякого напора ветров, а те, которые стоят на высоких вершинах гор, колеблются многими и великими ветрами, переносят частые перемены воздуха, потрясаются жесточайшими бурями и засыпаются обильным снегом, бывают крепче всякого железа; подобно тому, как тела, воспитываемые во многих и различных удовольствиях, украшаемые нежными одеждами, часто омываемые и намащиваемые и с излишеством изнеживаемые разными родами пищи, делаются совершенно негодными к подвигам благочестия и к трудам и достойны величайшего наказания, – так точно и души: те, которые ведут жизнь, чуждую бедствий, наслаждаются удовольствиями, приятно занимаются настоящими предметами и жизнь беспечальную предпочитают терпению скорбей для царства (небесного), по примеру всех святых, бывают нежнее и слабее всякого воска и готовятся в пищу вечному огню; а те, которые подвергаются опасностям, трудам и бедствиям скорби для Бога, и воспитываются в них, бывают крепче самого железа или тверже адаманта, от частого перенесения бедствий делаясь неодолимыми для нападающих и приобретая некоторый непобедимый навык к терпению и мужеству. И как те, которые в первый раз вошли на корабль, чувствуют тошноту и головокружение, смущаясь, испытывая неприятное ощущение и подвергаясь умопомрачению; а те, которые часто и долго бывали на морях, плавали по бесчисленным волнам и испытывали частые кораблекрушения, смело решаются на такое путешествие: так точно и душа, претерпевшая много искушений и подвергающаяся великим скорбям, привыкши к трудам и приобретши навык к терпению, бывает не боязлива, не робка и не смущается приключающимися скорбными обстоятельствами, но от постоянного упражнения в случайностях и частого испытания разных приключений делается способною переносить с великою легкостью все случающиеся бедствия. Это самое и выражает мудрый устроитель небесной жизни, когда говорит: "и не сим только, но хвалимся и скорбями" БЕСЕДА на слова Апостола: "Знаем, что любящим Бога, все содействует ко благу" (Римл. 8:28), о терпении и о том, сколько пользы от скорбей. 1. Как будто спустя долгое время я возвратился к вам, – в таком расположении: духа нахожусь я сегодня. Хотя я был заключен дома по причине телесной болезни, но как будто был отлучен далеко от вашей любви, так я чувствовал себя. Кто умеет любить искренно, но не может быть вместе с тем, кого любить, тот, хотя бы жил с ним в одном и том же городе, будет чувствовать себя нисколько не лучше живущих в чужой стране. Это знают те, которые знают любовь. Поэтому простите нам, прошу вас: не от лености нашей происходила эта разлука, но болезнь телесная была причиною молчания. Знаю, что теперь все вы радуетесь, что мы избавились от болезни, а я радуюсь не только тому, что избавился от болезни, но и тому, что опять могу видеть вожделенные ваши лица и утешаться вашею любовью по Боге. Как многие из людей, по избавлении от болезни, ищут сосудов, чаш и прохладительных напитков, так для меня приятнее всякой радости ваше собрание; оно для меня и причина выздоровления и источник радости. Итак, теперь, когда по благодати Божией мы опять встретились друг с другом, заплатим вам долг любви, если только можно когда-нибудь заплатить его. Этот один долг не имеет конца, но чем более уплачивается, тем более возрастает; и как в деньгах мы хвалим тех, которые ничего не должны, так здесь мы ублажаем тех, которые должны много. Поэтому и учитель вселенной Павел в послании говорит: "не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви" (Рим. 13:8), желая, чтобы мы и постоянно платили этот долг, и постоянно оставались должными, и никогда не уплачивали этого долга, пока не окончим настоящую жизнь. Как быть должным деньгами тяжело и неприятно, так не быть постоянно должным этим долгом – достойно осуждения. А дабы тебе убедиться, что это действительно так, послушай мудрости дивного учителя, как он предложил увещание. Сказав наперед: "не оставайтесь должными никому ничем", "кроме взаимной любви", желая, чтобы всякий наш долг здесь был уплачен, а этот долг оставался постоянно неуплаченным, потому что это особенно поддерживает и скрепляет нашу жизнь. Итак, когда мы знаем, сколько пользы от этого долга и что он, уплачиваясь, больше возрастает, постараемся теперь и мы, сколько можно, отдать долг, которым остаемся должными вам не по лености или по какой-нибудь невнимательности, но по приключившейся болезни, предложив краткую беседу вашей любви и заимствовав предмет беседы от того же самого дивного учителя вселенной; о чем он говорил сегодня в послании к Римлянам, то и мы, представив, припомним, и после долгого времени (молчания) предложим вашей любви духовное угощение. Но необходимо сказать, что было прочитано, дабы вы, припомнив сказанное, с большею легкостью усвоили себе наши слова. "Знаем", говорит он, "что любящим Бога, все содействует ко благу" (Рим.8:28). Для чего сказано такое вступление? Ничего напрасно и без цели не говорит эта блаженная душа, но всегда прилагает представляющимся болезням соответственные духовные врачевства. Что же означают слова его? Так как многие искушения со всех сторон окружали тогда обращавшихся к вере, и беспрерывные были ухищрения со стороны врага, непрестанные козни, и не успокаивались противники проповеди, одних ввергая в темницы, других, подвергая изгнаниям, иных, увлекая во многие другие пропасти, то, подобно тому, как отличный военачальник, видя противника, дышащего великою яростью, обходит своих везде, ободряет их, укрепляет, приготовляет, располагает к мужеству, делает готовыми поднять руки против врага и не бояться его нападений, но с твердым духом стоять против него, поражать его, если можно, в самое лицо его, и не страшиться противодействия ему; – таким же образом этот блаженный, эта достигающая до небес душа, желая ободрить души верующих и стараясь восстановить лежащий долу, так сказать, ум их, начал речь свою так: "Знаем, что любящим Бога, все содействует ко благу". Видишь ли апостольское благоразумие? Он не сказал: я ведаю, но: "знаем" – присоединяя и их к изъявлению согласия на сказанную мысль, что любящим Бога все содействует ко благу. Заметь точность выражений апостольских. Он не сказал: любящие Бога избегают бедствий, освобождаются от искушений; но: "знаем", говорит, т.е. мы уверены, мы убеждены, на самом опыте получили доказательства, "знаем, что любящим Бога, все содействует ко благу". 2. Какая, думаете вы, сила заключается в этом кратком изречении? "Все", говорит, "все содействует ко благу". Не указывай мне здесь на приятное, не представляй только покой и безопасность, но и противное тому, темницы, скорби, козни, ежедневные нападения, и тогда увидишь в точности силу изречения. Чтобы не отвлекать любовь вашу слишком далеко, – если хотите, мы представим немногое из того, что происходило с этим блаженным, и вы увидите силу изречения. Когда он, ходя всюду, сея слово благочестия, исторгая плевелы и стараясь насадить истину в душе каждого, был в одном городе Македонии, как повествует нам блаженный Лука, составивший книгу Деяний, то встретил некоторую служанку, имевшую злого беса и не могшую молчать, но ходившую и хотевшую посредством этого беса сделать апостолов известными везде, и, прогнав его с великою властью, словом и повелением, как бы какого-нибудь негодного раба, избавил ее от злого беса. После этого жителям того города следовало бы смотреть на апостолов как на благодетелей и спасителей и всякого рода почитанием воздать им за, такое благодеяние, а они воздают противным. Послушай, чем они воздают им. "Видя", говорит дееписатель, "что исчезла надежда дохода их, схватили Павла и Силу и повлекли на площадь к начальникам, а воеводы, сорвав с них одежды, велели бить их палками и, дав им много ударов, ввергли в темницу, приказав темничному стражу крепко стеречь их" (Деян.16:19-23). Видите ли крайнее нечестие жителей того города? Видите ли терпение и твердость апостолов? Подождите немного, и вы увидите и Божие человеколюбие. Он, как премудрый и провидящий, не вначале и при первом случае избавляет от бедствий, но когда усилятся все меры врагов и когда делами доказано будет терпение подвижников Его, тогда и являет собственную помощь, чтобы никто не мог говорить, будто они потому решаются на опасности, что уверены, что с ними не случится ничего неприятного. Поэтому Он некоторым и попускает терпеть бедствия, по своей неизреченной премудрости, а некоторых избавляет от них, чтобы ты из всего познал чрезмерное человеколюбие Его, и то, что Он, соблюдая для них большие награды, часто попускает усиливаться бедствиям. Так Он поступил и здесь. После такого чуда и благодеяния, которое оказали изгнавшие бесстыдного беса, Он попустил им получить удары и быть посаженными в темницу, потому что отсюда особенно и открылась сила Божия. Поэтому-то блаженный Павел и говорил: "потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова"; и еще: "когда я немощен, тогда силен", – называя немощью непрестанные искушения (2Кор.12:9,10). Но, может быть, здесь кто-нибудь недоумевает, почему они изгнали беса, который не говорил ничего противного им, но еще делал их известными. Потому что он много дней кричал, говоря: "сии человеки – рабы Бога Всевышнего, которые возвещают нам путь спасения" (Деян.16:17). Не удивляйся, возлюбленный: и это было делом благоразумия апостольского и благодати Духа. В самом деле, он не говорил ничего противного им, но дабы, чрез это сделавшись достойным доверия, бес не мог и в других делах увлекать людей более простых, для того апостол заградил ему уста и изгнал его, не допустив ему говорить то, что выше его достоинства. Это сделал он, подражая своему Господу, потому что и к Нему приступая говорили: "знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий" (Лк.4:34); однако Он изгонял говоривших так. А совершалось это в обличение бесстыдных иудеев, которые, видя каждый день происходившие чудеса и бесчисленные знамения, не верили, между тем как бесы признавали и исповедовали Его Сыном Божиим. 3. Впрочем, возвратимся к предмету нашей речи. Чтобы вы знали, как любящим Бога все содействует ко благу, нужно прочитать вам весь рассказ об этом событии, чтобы и отсюда вы увидели, как после ударов, после темницы, все во благо им обратила благодать Божия. Но посмотрим, как излагает это блаженный Лука. "Получив такое приказание", говорит он, темничный страж "ввергнул их во внутреннюю темницу и ноги их забил в колоду" (Деян.16:24). Заметь, как усиливаются бедствия, чтобы и терпение апостолов сделалось блистательнейшим и неизреченная сила Божия стала явною для всех. Выслушай и дальнейшее. "Около полуночи", продолжает он, "Павел и Сила, молясь, воспевали Бога" (Деян.16: 25). Посмотри на возвышенную душу, посмотри на бодрствующий ум; не будем, возлюбленные, оставлять этих слов без внимания. Не напрасно обозначил он нам и время, сказав: "около полуночи", но, желая показать, что тогда как над всеми другими тяготеет приятный сон и смежает их вежди, – особенно же те, которые обременены многими скорбями, обыкновенно предаются в это время сну, – тогда как, говорит, сила сна господствовала везде, тогда они, "молясь, воспевали Бога", представляя величайшее доказательство своей любви к Нему. Как мы, страдая телесными болезнями, ищем общества людей близких, чтобы разговором с ними утолить силу боли, так и эти святые, пламенея любовью к Господу и вознося священные песни, даже не чувствовали своих скорбей, но всецело предавались молитве и возносили свое дивное песнопение, так что темница сделалась церковью, и всякое место освящалось песнопением этих святых. И можно было видеть чудные и дивные дела, как люди, связанные колодкою, не встречали никакого препятствия к песнопению. Так, человеку бодрствующему, внимательному и имеющему пламенную любовь к Богу ничто никогда не может препятствовать беседовать с Господом. Бог, говорит Он, "разве Я – Бог только вблизи, говорит Господь, а не Бог и вдали?" (Иерем.23:23); и еще в другом месте: "возопиешь, и Он скажет: "вот Я!" (Ис.58:9). Где душа бодрствующая, там ум окрыляется и освобождается, так сказать, от уз тела, возлетает к предмету любви и, презирая землю и становясь выше всего видимого, стремится к Нему. То же самое было и с этими святыми. Посмотри на внезапное действие их песнопений и как они, находясь в темнице, будучи связаны колодкою и поставлены наряду с мошенниками и преступниками, не только не потерпели никакого вреда, но еще больше просияли от этого и светом собственной добродетели озарили всех, бывших в темнице, потому что голос священных песней их, входя в душу каждого из узников, изменял ее, так сказать, и преобразовывал. "Вдруг", говорит дееписатель, "сделалось великое землетрясение, так что поколебалось основание темницы; тотчас отворились все двери, и у всех узы ослабели" (Деян. 16:26). Видишь ли силу песнопений Богу? Не только сами, возносившие песнопения, получали утешение, но и сделали то, что со всех оковы спали, чтобы на самом деле видно было, как "любящим Бога, все содействует ко благу". Вот и удары, и темница, и колодка, и пребывание с преступниками, – и, однако все это сделалось причиною благ и поводом к славе, не только для апостолов и бывших в темнице узников, но и для самого темничного стража. "Пробудившись", говорится, "темничный страж и Видишь ли, сколь великое показывает он смиренномудрие и не приписывает себе ничего больше находившихся там злодеев? Посмотри затем и на темничного стража, который приступает к нему уже не как к одному из прочих. Ободрившись, он "потребовал огня, вбежал в темницу и в трепете припал к Павлу и Силе, и, выведя их вон, сказал: государи мои! что мне делать, чтобы спастись?" (Деян.16:29,30)? Видите ли, как "любящим Бога, все содействует ко благу"? Видите ли, как уничтожена хитрость диавола, как недействительными оказались козни его? Когда они изгнали беса, то он устроил, что они были посажены в темницу, думая чрез это поставить препятствие распространению проповеди. Но вот и темница послужила для них поводом к духовному приобретению. 4. Так и мы, если будем внимательны, можем получать пользу, не только находясь в благоприятных обстоятельствах, но и в скорбях, и тогда еще более, чем при благополучии, потому что благополучие, как бывает по большей части, делает людей беспечными, – а скорбь, заставляя быть внимательными, делает достойными и вышней помощи, особенно когда мы в надежде на Бога оказываем терпение и твердость во всех приключающихся скорбях. Не будем же сетовать, когда постигают нас бедствия, но будем более радоваться, потому что это бывает поводом к нашей славе. Поэтому и Павел говорил: "Знаем, что любящим Бога, все содействует ко благу". Но посмотрим на пламенную душу тех святых. Когда они услышали слова темничного стража: "что мне делать, чтобы спастись?", то медлили ли они, отложили ли, пренебрегли ли оглашением? Нет; но что сказали они ему? "Веруй в Господа Иисуса Христа, и спасешься ты и весь дом твой" (Деян.16:31). Посмотри на апостольскую попечительность. Они не довольствуются его спасением, но чрез него хотят и всех домашних его уловить учением благочестия, нанося диаволу смертельную рану. "И немедленно крестился сам и все домашние его" и "уверовал в Бога" (Деян.16:33,34). Отсюда мы научаемся никогда нисколько не медлить в делах духовных, но всякое случающееся время считать удобным. В самом деле, если эти святые не хотели отложить дела ночью, то, какое оправдание будем иметь мы, пренебрегая духовною пользою в другое время? Видишь ли темницу, сделавшуюся церковью? Видишь ли жилище преступников, внезапно обратившееся в молитвенный дом, и священнодействие, там совершаемое? Так важно – бодрствовать и никогда не пренебрегать духовною пользою, но всякое время считать удобным для такого приобретения. Поэтому хорошо говорил этот блаженный в послании: "любящим Бога, все содействует ко благу". Это изречение будем и мы, увещеваю вас, иметь начертанным в душе нашей и не будем никогда сетовать, когда подвергнемся в этой жизни каким-нибудь прискорбным обстоятельствам, или телесным болезням, или каким-либо другим печальным случаям; но, руководясь великим любомудрием, будем противиться всякому искушению, зная, что если мы будем внимательны, то можем получать пользу от всего и еще больше от искушений, чем от благоприятных обстоятельств; не будем никогда падать духом, представляя, сколько пользы от терпения, равно не будем питать ненависти и к тем, которые подвергают нас искушениям, потому что хотя они делают это, имея собственную цель, но общий Владыка попускает это, желая, чтобы мы и чрез это приобретали духовные блага и получили награду за терпение. Итак, если мы будем в состоянии с благодарностью переносить приключающиеся бедствия, то изгладим не малую часть грехов наших. Если Господь, видя такое сокровище и учителя вселенной подвергающимся каждый день опасностям, допускал это, не потому, чтобы Он презирал своего подвижника, но потому, что приготовлял для него пространнейшее поприще, дабы даровать ему блистательнейшие венцы, то, что можем сказать мы, исполненные бесчисленных грехов и за это часто впадающие в искушения, чтобы, получив за них наказание здесь, удостоиться, хотя малого милосердая и, получить в тот страшный день неизреченные блага? Размышляя об этом в самих себе, будем мужественно принимать все, чтобы нам и получить награду за терпение от человеколюбивого Господа, и изгладить множество грехов наших, и сподобиться вечных благ, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь. БЕСЕДА против непришедших в собрание и на слова апостола: "если враг твой голоден, накорми его" (Римл.12:20), и о злопамятстве 1. Нисколько, кажется, мы не имели успеха, предложив вам недавно пространную речь о ревности к собраниям (церковным); церковь у нас опять остается без чад. Поэтому опять я принужден быть строгим и тяжелым, – укорять присутствующих, осуждать отсутствующих; последних за то, что они не оставляют своей лености, а вас за то, что не радеете о спасении братий. Я принужден быть тяжелым и строгим не для себя и собственного своего приобретения, но для вас и вашего спасения, которое для меня дороже всего. Кто хочет, пусть огорчается и называет меня тяжелым и бесстыдным; но я не перестану постоянно твердить об одном и том же, потому что для меня нет ничего лучше такого бесстыдства. Может быть, подлинно может быть, что вы, устыдившись если не другого чего, то, по крайней мере, этого, чтобы не слышать непрестанно напоминания об одном и том же, будете когда-нибудь иметь попечение о ваших братиях. Какая мне польза от похвал, если я не буду видеть вас преуспевающими в добродетели? И какой мне вред от молчания слушателей, если я буду видеть возрастающим ваше благочестие? Похвала проповеднику – не рукоплескание, но ревность слушателей о благочестии, не шум во время слушания, но усердие во всякое время. Шумное одобрение, как только вышло из уст, то рассеиваясь в воздухе исчезает, а исправление слушателей доставляет неоскудевающую и бессмертную награду и говорящему и слушающим. Крик вашего одобрения делает из говорящего славным здесь, а благочестие вашей души доставляет учителю дерзновение пред престолом Христовым. Поэтому, если кто из говорящих желает чего-нибудь, то пусть желает не рукоплесканий, но пользы слушателей. Немаловажное зло – нерадение о братиях, но достойное крайнего мучения и неизбежного наказания. Это показал пример зарывшего талант в землю. Он не подвергся никакому осуждению за собственную жизнь и не сделал ничего худого в скрытии таланта, потому что возвратил его целым; и однако, оказался виновным в способе употребления денег. Он не удвоил вверенного, и за это был наказан. Отсюда видно, что, хотя бы мы были усердны и внимательны, хотя бы имели великую охоту к слушанию божественных Писаний, этого не достаточно для нашего спасения. Должно удвоять вверенный залог; удвоенным же он делается тогда, когда вместе с собственным спасением мы принимаем на себя попечение и о других. Тот сказал: "вот тебе твое" целым; но этого недостаточно было для его оправдания. "Надлежало тебе" говорит Господь, "отдать" вверенное "торгующим" (Мф.25: 25-27). И заметь, как легки заповеди Господа. Люди заставляют отдающих в займы деньги господина отвечать и за их возвращение; ты отдал, говорят, ты и требуй назад; мне нет никакого дела до того, кто взял. Но Бог поступает не так; Он повелевает только отдать, а за возвращение уже не делает нас ответственными. Во власти говорящего – советовать, а не производить убеждение. Поэтому я делаю, говорит Он, тебя ответственным за отдачу, а не за возвращение. Что легче этого? Между тем раб называл жестоким Господа, столь кроткого и человеколюбивого. Таковы привычки рабов неблагодарных и нерадивых: они всегда слагают вину своих грехов на господ. За это он и был наказан и связанный отведен во тьму кромешную. Чтобы и нам не подвергнуться тому же, будем передавать учение братиям, хотя бы они слушались, хотя бы не слушались. Слушаясь, они принесут пользу и себе и нам, а, не слушаясь, они на себя навлекут неизбежное наказание, нам же не могут причинить ни малейшего вреда. Мы сделали свое дело, подав совет; если же они не послушаются, то нам не может быть от этого никакого вреда. Предосудительно не то, когда мы не произвели убеждения, а то, когда не подали совета; после совета и увещания, частого и непрестанного, Бог потребует отчета уже не от нас, а от них. Я желал бы точно знать, что вы стараетесь убеждать их, и постоянно ли остаются они в нерадении: тогда я не стал бы беспокоить вас; но теперь боюсь, не от вашей ли небрежности и беспечности они остаются неисправимыми. Невозможно, в самом деле, чтобы человек, непрестанно слушающий увещания и наставления, не сделался лучшим и усерднейшим. Простонародна пословица, которую я намереваюсь сказать, но и она подтверждает тоже самое. Капля воды, говорится, долбит камень непрестанным своим падением. Что уж мягче воды? И что тверже камня? Однако постоянство побеждает природу. Если же постоянство побеждает природу, то гораздо более оно может преодолеть волю. Христианство не шутка, возлюбленные, и немаловажное дело. Непрестанно мы говорим это, и нисколько не имеем успеха. 2. Как, думаете вы, огорчаюсь я, припоминая, что в праздники множество собравшихся уподобляется обширным водам моря, а теперь не собралась и малая часть из того множества? Где же теперь те, которые теснили нас в праздники? Их я ищу, об них скорблю, представляя, какое погибает множество призываемых ко спасению, какую терплю я потерю братий, как мало число спасающихся, и большая часть тела церкви уподобляется мертвому и неподвижному телу. Но, скажут, что до этого нам? К вам особенно и относится это, к вам, которые не заботитесь о них, не убеждаете и не советуете, к вам, которые не принуждаете их, не влечете насильно и не отклоняете от великого нерадения. Не для себя самого только должно быть полезным, но и для многих, как показал Христос, назвав нас солью, закваскою и светом (Мф.5:13,14). Эти предметы полезны и благодетельны для других. Так светильник светит не для себя самого, но для находящихся во мраке; и ты – светильник, не для того, чтобы ты один пользовался светом, но чтобы руководил заблудшего. Что пользы в светильнике, если он не светит находящемуся во мраке? Что пользы и в христианине, если он никому не приносит пользы, никого не руководит к добродетели? Также соль не себя только поддерживает, но укрепляет и сгнивающие тела, не допускает им портиться и погибать. Так точно и ты: если Бог сделал тебя солью духовною, то поддерживай и укрепляй гниющие члены, т.е. беспечных и нерадивых из братий, и избавив их от беспечности, как бы от некоторой гнилости, соедини с прочим телом Церкви. Потому Он назвал тебя и закваскою (Мф.13: 33): закваска не себя заквашивает, но прочее смешение, великое и безмерное, хотя сама она мала и незначительна. Так точно и вы: хотя вы и малы числом, но будьте велики и сильны верою и усердием по Богу. Как закваска, не смотря на свою малость, не бывает бессильною, но действует по причине заключающейся в ней теплоты и свойственной ей силы, так точно и вы можете гораздо больших возбудить к одинаковой с вами ревности, если захотите. Но могут ссылаться на жар, потому что я слышу, как говорят: теперь сильная духота, несносный жар, мы не можем переносить затруднений и тесноты в толпе, обливаясь потом и изнемогая от жара и тесноты. Мне стыдно за таких людей, поверьте; это – отговорки женщин, или – лучше – отговорки недостаточные для оправдания и их, у которых тела нежнее и природа слабее. Хотя и стыдно опровергать такое оправдание, однако это необходимо. Если они не стыдятся представлять такие отговорки, то тем более не должно стыдиться нам, опровергая их. Что же скажу я представляющим такие отговорки? Я хочу напомнить им о трех отроках, бывших в печи и пламени, которые, видя огонь, со всех сторон окружавший их, объявший и тело их, и глаза, и самое дыхание, не переставали петь с тварями священную и таинственную песнь Богу, но стоя тогда посреди пламени, усерднее, чем находящиеся на лугу, воссылали славословие общему всех Господу; а вместе с этими тремя отроками и о львах вавилонских, о Данииле и его рве (Дан.6:24). И не только об этом прошу их вспомнить, но и о другом рве и пророке, о погрязшем в тине до самой шеи Иеремии (Иер.38:6). Вышедши из рвов, я хочу ввести ссылающихся на жар в темницу и показать там Павла и Силу, связанных колодкою, обремененных ранами и язвами, пораженных по всему телу множеством ударов, и в полночь воспевающих Бога и совершающих это священное всенощное бдение (Деян.16:25). Не безрассудно ли, тогда как эти святые, находясь в печи, в огне, во рве, посреди зверей, в тине, в темнице, в колодке, в ранах, под стражею и среди невыносимых бедствий, никогда не ссылались ни на что подобное, но с великою готовностью и пламенным усердием постоянно пребывали в молитвах и священных песнопениях, мы, не потерпев ни малого, ни великого из исчисленных бедствий, по причине жара, малой теплоты и пота пренебрегаем собственным своим спасением и, оставив здешние собрания, блуждаем вне, растлеваясь в собраниях, не имеющих ничего здравого? Такова роса божественных изречений, и ты ссылаешься на жар? "Воду", говорит Христос, "которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную" (Ин. 4:14), и еще: "кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой" (Ин.7:38). Ты, имея источники и реки духовные, скажи мне, боишься жара чувственного? А на торжище, где такой шум, теснота и великий зной, скажи мне, почему ты не жалуешься на духоту и жар? Не можешь ты сказать, что там можно наслаждаться прохладнейшим воздухом, а здесь у нас собрался весь удушливый жар; совершенно напротив, здесь и от лежащих на полу плит и от прочих удобств в устройстве храма, – потому что он поднимается на огромную высоту, – воздух легче и прохладнее, а там везде сильные лучи солнца, великая теснота, дым и пыль, и другие гораздо большие неприятности. Отсюда видно, что эти безрассудные отговорки происходят от беспечности, от души нерадивой и лишенной пламени Духа. 3. Об этом распространяюсь я теперь не столько для них, сколько для вас, которые не привлекают их, не отклоняют от беспечности и не приводят к этой спасительной трапезе. И слуги, намереваясь исполнить общую службу, призывают своих сослуживцев, а вы, намереваясь совершить эту духовную службу, не заботитесь о своих сослуживцах, лишающихся пользы. А что, скажешь, если они сами не хотят? Сделай, чтобы они захотели, непрестанною настойчивостью; если они увидят нашу настойчивость, то непременно захотят. Но это – предлог и отговорка. Сколько здесь отцов, с которыми не стоят вместе сыновья их? Неужели трудно было тебе привести с собою и детей? Отсюда видно, что и прочие остаются вне (церкви) не только по собственной своей беспечности, но и по вашему пренебрежению. Если же не прежде, то по крайней мере теперь исправьтесь, и пусть приходит в церковь каждый с своим сочленом, и отец сына, сын отца, мужья жен, жены мужей, господин раба, брат брата, друг друга, пусть побуждают и привлекают в здешнее собрание; или – лучше – не только друзей, но и врагов будем призывать в эту общую сокровищницу благ. Когда враг увидит твою заботливость о нем, то непременно прекратит вражду. Скажи ему: неужели ты не стыдишься иудеев, которые с такою точностью соблюдают субботу и с самого вечера прекращают всякие работы? Как только они увидят в пятницу, что солнце склоняется к западу, то прекращают договоры и оканчивают торговлю; и если кто, купив что-нибудь у них пред вечером, придет вечером и принесет плату, то они не позволяют себе принять ее и получить серебро. Но что я говорю о плате за проданное и о договорах? Если бы предстояло получить сокровище, то они скорее решились бы лишиться прибыли, нежели нарушить закон. Так иудеи соблюдают закон, и притом безвременно, и с такою точностью держатся они установления, которое не приносит им никакой пользы, но еще вредит; а ты, который выше тени, удостоился видеть Солнце правды, стремишься к небесной жизни, принял истину, не оказываешь усердия даже одинакового с теми, которые безвременно прилежат к недоброму делу, но, будучи призываем сюда на малую часть дня, не хочешь употребить и этого времени на слушание божественных изречений? Какое же, скажи мне, можешь ты получить прощение? Какое можешь сказать основательное и справедливое оправдание? Невозможно, невозможно столь беспечному и нерадивому получить когда-нибудь прощение, хотя бы он тысячекратно ссылался на нужды житейских дел. Разве ты не знаешь, что, если ты пришедши помолишься Богу и примешь участие в здешнем собрании, то предстоящие тебе дела будут гораздо успешнее? Ты имеешь житейские заботы? Для них и приходи сюда, чтобы, приобрести благоволение Божие пребыванием здесь, ты вышел с безопасностью, чтобы тебе иметь Бога помощником, чтобы тебе сделаться непобедимым для бесов при помощи вышней Десницы. Если ты воспользуешься молитвами отцов, примешь участие в общей молитве, выслушаешь божественные изречения, приобретешь помощь Божию, и таким образом выйдешь отсюда огражденный этим оружием, то и сам диавол не посмеет взглянуть на тебя, не только что злые люди, которые стараются злословить и клеветать. Если же ты выйдешь из дома на торжище без этого оружия, то легко будешь уловляем всеми врагами. Оттого многое и в общественных и частных делах идет у нас не по нашему желанию, что мы не о духовном наперед заботимся, а потом о житейском, но извратили порядок. От этого и правильный ход дела извратился, и все у нас исполнилось великого смятения. Как, думаете вы, огорчаюсь я и скорблю, когда подумаю, что при наступлении торжества и праздника стекается весь го-род, хотя бы никто не приглашал, – а по прошествии торжества и праздника, хотя бы мы провели весь день, надрываясь и приглашая вас, никто не внимает? Часто представляя это в уме, я тяжко вздыхал и говорил самому себе: для чего предлагать увещание или совет, когда вы делаете все просто и по привычке и нисколько не становитесь усерднейшими от нашего наставления? Если в праздники вы нисколько не нуждаетесь в нашем увещании, а по прошествии их нисколько не пользуетесь нашим наставлением, то не делаете ли излишними наши слова, сколько это зависит от вас? 4. Может быть, многие из слушающих это негодуют. Но не так думают беспечные; иначе они оставили бы свое нерадение, подобно нам, которые каждый день заботятся о вас. Получаешь ли ты столько прибыли от внешних дел, сколько причиняешь вреда самому себе? Невозможно из другого собрания или общества выходить с такою пользою, какую доставляет пребывание здесь, – укажешь ли на судилище, или на место совещаний, или на сам царский дворец. Не управление народами и городами, не распоряжение войсками преподаем мы приходящим сюда, но другую власть, важнее самого царствования, или – лучше – не мы преподаем, но благодать Духа. Какая же это власть, важнее царствования, которую получают приходящие сюда? Здесь они научаются господствовать над постыдными страстями, царствовать над порочною похотью, удерживать гнев, подавлять зависть, порабощать тщеславие. Не столько важен царь, сидящий на царском престоле и облеченный диадемою, сколько человек, возведший в самом себе здравый разум на престол власти над рабскими страстями и облекши свою голову господством над ними, как бы некоторою блистательной диадемой. Что пользы, скажи мне, в багрянице, в золотых одеждах и венце с дорогими камнями, когда душа пленена страстями? Что пользы от внешней свободы, когда господственная способность в нас раболепствует постыдным и жалким образом? Как тогда, когда горячка скрывается в глубине и сжигает все внутренности, нет никакой пользы от того, что поверхность тела не терпит ничего подобного, так и тогда, когда у нас душа терзается внутренними страстями, нет пользы ни от внешней власти, ни от царского седалища, если ум с великим насилием низвергается с престола владычества над страстями, покоряется им и страшится их восстания. Чтобы этого не было пророки и апостолы отовсюду стекаются укротить наши страсти, исторгнуть из нас всякое свирепое безрассудство и преподать нам власть важнее царствования. Поэтому я и говорил, что лишающие себя такого попечения получают смертельную рану, испытывая такой вред, какой не испытывается ни от чего другого; а напротив, приходящие сюда получают такую пользу, какой не могли бы получить ни от чего другого, как и доказано было в нашей беседе. Да "пусть не являются пред лице Мое с пустыми руками" 5. Итак, помни то, что говорится здесь, чтобы, когда выйдешь и нападет на тебя диавол – или посредством гнева, или посредством тщеславия, или посредством другой какой-нибудь страсти – ты, вспомнив о здешнем учении, мог легко уклониться от сетей лукавого. Не видите ли вы на поприщах ратоборства, как учители юношей, после бесчисленных подвигов, по причине старости, получившие, наконец, увольнение от ратоборства, сидя вне оград близ самой пыли, подсказывают находящимся внутри и вступающим в борьбу, чтобы они схватили руку, чтобы увлекли ногу, чтобы взялись за спину, и много другого подобного говорят, например: если сделаешь то и то, тогда легко сразишь противника, – и таким образом весьма много помогают ученикам? Так и ты взирай на учителя твоего, блаженного Павла, который после бесчисленных венцов, находясь теперь вне поприща, т.е. настоящей жизни, подсказывает нам подвизающимся и взывает посредством посланий, когда видит одержимых гневом и злопамятством и терзаемых какою-нибудь страстью: "если враг твой голоден, накорми его" (Рим.12:20). И как учитель юношей говорит: если сделаешь то и то, тогда преодолеешь противника, так и он прибавляет: "Делая сие, ты соберешь ему на голову горящие уголья". Но между тем, как я читаю эту заповедь, представляется вопрос, который, по-видимому, рождается из нее и многим подает повод говорить против Павла, который я и хочу предложить вам сегодня. Что же волнует мысли тех, которые не хотят исследовать все тщательно? Павел, говорят, отклоняя от гнева и убеждая быть кроткими и добрыми к ближним, еще более раздражает их и располагает к гневу. В самом деле, в словах: "если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напой его", содержится заповедь прекрасная, исполненная любомудрия и полезная как для делающего, так и для получающего это; но следующие затем слова приводят в великое недоумение и, по-видимому, не согласны с мыслью, выраженною в первых. В чем же это? В том, что он говорит: "делая сие, ты соберешь ему на голову горящие уголья". Этими словами, говорят, он причиняет вред и делающему и получающему благодеяние, обжигая голову последнего и налагая на нее горячих угольев. В самом деле, может ли быть столько добра от напитания и напоения, сколько зла от наложения кучи угольев? Таким образом, и получающему благодеяние, говорят, он делает зло, подвергая его большему наказанию, а с другой стороны и оказывающему благодеяние причиняет вред, потому что и последний какую может получить пользу от благодеяния врагам, если будет делать это в надежде навлечь на них наказание? Кто питает и поит врага для того, чтобы собрать горячие уголья на голову его, тот не может быть человеколюбивым и добрым, но бесчеловечен и жесток, – посредством малого благодеяния причиняя невыразимое мучение. Что, в самом деле, может быть жесточе питающего для того, чтобы собрать горячие уголья на голову питаемого? Таково возражение. Теперь надобно предложить и разрешение, чтобы ты из того самого, что, по-видимому, унижает слова заповеди, ясно увидел всю мудрость законодателя. Какое же это разрешение? Хорошо знал этот великий и доблестный муж, что тяжелое и трудное дело – скоро примириться с врагом, тяжелое и трудное не по своему свойству, но по нашему нерадению. Притом он заповедал не только примириться, но и напитать, что гораздо тяжелее первого: если некоторые, только видя своих оскорбителей, ожесточаются, то как они решились бы напитать их алчущих? Но что я говорю: видя? Если кто напомнит об них и произнесет одно только имя их, то растравляет рану в душе нашей и усиливает раздражение. Поэтому-то Павел, зная все это и желая неудобоисполнимое и трудное сделать удобным и легким, и расположить того, кто не хочет даже видеть своего врага, сделаться его благодетелем, прибавил "горящие уголья", чтобы он, побуждаясь надеждою наказания, решился на благодеяние оскорбившему его. Как рыбак, закрыв уду со всех сторон приманкою, бросает ее рыбам, чтобы они, прибегая к обычной пище, удобнее были пойманы и удержаны, так точно и Павел, желая расположить обиженного делать благодеяние обидевшему, предлагает не пустую уду любомудрия, но, закрыв ее горячими угольями, как бы некоторою приманкою, надеждою наказания склоняет оскорбленного к благодеянию оскорбителю; а когда тот уже склонился, то удерживает его и не допускает удалиться, так как самое свойство дела привязывает его к врагу, и как бы так говорит ему: если ты не желаешь по благочестию напитать обидчика, то напитай по крайней мере в надежде наказания. Он знает, что, если тот приступит к такому благодеянию, то будет начат и продолжится путь к примирению. Никто, ведь никто не может иметь врагом того, которого он питает и поит, хотя бы вначале он и делал это в надежде наказания. Время в своем течении ослабляет и силу гнева. И как рыбак, если бы бросил пустую уду, не поймал бы рыбы, но, закрыв ее, незаметным образом внедряет уду в уста приближающегося животного, так и Павел, если бы не предложил надежду наказания, не убедил бы обиженных приступить к благодеянию обидевшим. Поэтому желая тех самых, которые уклоняются, негодуют и раздражаются при одном взгляде на врагов, склонить к величайшим благодеяниям для них, он предложил "горящие уголья" – не для того, чтобы подвергнуть тех неизбежному наказанию, но чтобы, убедив обиженных надеждою наказания оказывать благодеяния врагам, убедить их с течением времени оставить и весь свой гнев. 6. Так он утишил оскорбленного; посмотри же, как он примиряет и оскорбившего с обиженным. И во-первых – самым способом благодеяния, потому что никто не может быть так низок и бесчувственен, чтобы, получая питье и пищу, не захотел быть рабом и другом того, кто делает это для него; а во-вторых – страхом наказания. По-видимому, к питающему обращает он слова: "делая сие, ты соберешь ему на голову горящие уголья"; но преимущественно они направлены против оскорбителя, чтобы по страху наказания он не остался навсегда врагом, но, зная, что пища и питие весьма много могут повредить ему, если он останется постоянно при своей вражде, прекратил бы гнев. Таким образом, он в состоянии будет погасить горячие уголья. Так наказание и предстоящее мучение располагает оскорбленного благотворить оскорбившему, и оскорбителя устрашает, исправляет и заставляет примириться с тем, кто питает и поит его. Следовательно, двойными узами он соединяет обоих их между собою, – узами благодеяния и наказания. Трудно начать и сделать приступ к примирению; а когда он сделан каким бы то ни было образом, тогда все последующее будет легко и удобно. Хотя бы оскорбленный сначала питал своего врага в надежде наказания ему, но, чрез самое питание сделавшись его другом, он может отвергнуть желание наказания, потому что сделавшись другом, он уже не станет питать примирившегося с ним в таком ожидании. Также и обидчик, видя, что обиженный вознамерился питать и поить его, поэтому самому и по страху предстоящего ему наказания, оставит всякую вражду, хотя бы он был тысячекратно жесток, как железо и адамант, стыдясь благорасположенности питающего и опасаясь предстоящего ему наказания, если и по принятии пищи он останется врагом. Поэтому-то апостол и не остановился здесь в своем увещании, но когда уничтожил гнев того и другого, тогда исправляет и расположение их и говорит: "не будь побежден злом" (Рим.12:21). Если, говорит, ты остаешься злопамятным и мстительным, то, по-видимому, ты побеждаешь его, а между тем сам побеждаешься злом, т.е. гневом, так что, если хочешь победить, то примирись и не мсти. Блистательная победа – та, когда ты побеждаешь зло добром, т.е. незлопамятством, оставив гнев и злопамятство. Но этих слов сначала не принял бы оскорбленный и пылающий гневом. Поэтому апостол, когда насытил его гнев, тогда представил ему и лучшее побуждение к примирению и не дозволил оставаться при дурной надежде наказания. Видишь ли мудрость законодателя? А дабы ты убедился, что по немощи тех, которые иначе не хотели примириться между собою, он предложил такую заповедь, – послушай, как Христос, предлагая ту же самую заповедь, назначил не ту же самую награду, но сказав: "любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас", – что и значит питать и поить – не присовокупил: делая это, вы собираете горячие уголья на головы их, но что? "да будете" подобны Отцу вашему, "Небесному" (Мф.5:44). И справедливо. Он беседовал с Петром, Иаковом и Иоанном и с ликом прочих апостолов; потому он и назначил такую награду. Если же скажешь, что при всем том заповедь эта тяжела, то опять еще более ты дашь нам возможность оправдать Павла, а себя самого лишишь всякого оправдания. Почему? Потому что – я покажу тебе – это дело, которое кажется тяжелым, было исполняемо даже в ветхом завете, когда еще не было проявляемо такого любомудрия. Поэтому и Павел не собственными словами выразил заповедь, но употребил те самые слова, которыми выразился вначале предложивший эту заповедь, чтобы не оставалось никакого оправдания не исполняющим ее. Слова: "если голоден враг твой, накорми его хлебом; и если он жаждет, напой его водою" употребил первый не Павел, но Соломон (Притч.25:21,22). Потому он и употребил эти слова, чтобы убедить слушателя, что весьма постыдно – древний закон, который часто был исполняем и ветхозаветными, теперь – при таком высоком любомудрии – считать тяжелым и трудным. А кто, скажут, из ветхозаветных исполнял его? Многие, особенно же Давид с большею полнотою. Он не только напитал и напоил врага, но и находящегося в опасности неоднократно избавлял от смерти и, имея возможность умертвить его, пощадил и раз, и два, и многократно. Саул так не терпел и ненавидел его после бесчисленных его благодеяний, после блистательных побед и спасения от Голиафа, что не мог даже слышать его имени и называл его по имени отца. Так некогда, при наступлении праздника, когда он составил против Давида некоторый умысел и приготовил злые козни, но не видел его пришедшим, спросил: где "сын Иессеев" (1Цар.20:27); назвал его по имени отца, как не желая по вражде вспомнить его имени, так и думая незнатностью отца помрачить знаменитость праведника, – жалко и несчастно думая, потому что, хотя бы он и мог порицать за что-нибудь отца, это нисколько не вредило Давиду. Каждый отвечает за свои дела, и за них только может быть одобряем или порицаем. А здесь он, не могши сказать о Давиде ничего худого, выставлял на вид незнатность его происхождения, надеясь таким образом помрачить его знаменитость; это было крайне безумно. Какая, в самом деле, вина – происходить от незнатных и уничиженных родителей? Но он не умел так любомудрствовать. Итак, Саул называл Давида сыном Иессеевым; а Давид, нашедши его спящим внутри пещеры, назвал его не сыном Кисовым, но именем почетным: "меня же да не попустит Господь", сказал он, "поднять руку мою на помазанника Господня" (1Цар.26:11). Так он чист был от гнева и всякого злопамятства! Он называет помазанником Господним того, который, столько обижал его, жаждал его крови, после бесчисленных благодеяний часто старался умертвить его. Он не смотрел на то, что достоин был потерпеть Саул, но смотрел на то, что нужно было сделать или сказать ему самому; это – высший предел любомудрия. Как? Захватив врага, как бы в темнице, связанного двойными, или – лучше – тройными узами, и теснотою места, и отсутствием помощников, и нуждою сна, ты не требуешь от него отчета и не подвергаешь его наказанию? Нет, говорит; я смотрю теперь не на то, что достоин потерпеть он, а на то, что следует делать мне. Он не смотрел на легкость убийства, но смотрел на выполнение свойственного ему любомудрия. Между тем, что из тогдашних обстоятельств недостаточно было для побуждения его к убийству? То ли, что враг был предан ему связанным? Вы, конечно, знаете, что как скоро мы приступаем к делам легким, и надежда на исполнение пробуждает в нас большее желание действовать, как было тогда и с ним. Военачальник ли, советовавший тогда и побуждавши его? Воспоминание ли о прошедшем? Но ничто не побудило его к убийству; напротив, сама легкость убийства отклонила его от этого. Он думал, что Бог для того предал ему врага, чтобы доставить ему повод и случай к большему любомудрию. Итак, вы, может быть, удивляетесь, что он не вспомнил ни об одном из прошедших своих бедствий; я же гораздо больше удивляюсь ему еще по другой причине. По какой? По той, что и страх будущего не побудил его к умерщвлению врага. Он хорошо знал, что Саул, избегнув рук его, опять восстанет против него; но решился лучше сам подвергаться опасности, пощадив врага, чем для собственной безопасности убить неприятеля. Что может сравниться с этою великой и благородной душою, которая, тогда как закон повелевал вырывать око за око и зуб за зуб и воздавать равным (Втор.19:21), не только не сделал этого, но показал еще большее любомудрие? Между тем, если бы он и убил тогда Саула, то и тогда не лишился бы похвалы за любомудрие, не только потому, что отомстил, не первый начав насилие, но и потому, что закон: око за око – исполнил бы с большою кротостью. Не за одно убийство воздал бы одним убийством, но за много смертей, которыми тот угрожал ему, не раз и не два, но многократно стараясь убить его, он воздал бы одною смертью; или – лучше – не только это, но и то, что опасность в будущем расположила его к мщению, и это вместе с вышесказанным доставило бы ему целый венец терпения. В самом деле, кто гневается и домогается наказания за сделанное ему прежде, тот не может получить похвалу за терпение; а того, кто, оставив все прошедшее, многое и тяжкое, опасался за будущее и заботился о своей безопасности, и потому принужден был обратиться к мщению, никто не лишил бы венцов кротости. 7. Но Давид не сделал этого, а показал необыкновенное и дивное любомудрие. Ни воспоминание о прошедшем, ни страх будущего, ни совет военачальника, ни пустынность места, ни удобность убийства, и ничто другое не побудило его к убийству, но как бы благодетеля, сделавшего ему много добра, так он пощадил врага и обидчика. Какое же оправдание будем иметь мы, которые помним прошедшие проступки и мстим оскорбившим нас, тогда как этот невинный, претерпевший столько зол и ожидавший еще больших и тягчайших по избавлении врага, щадил его так, что решился лучше сам подвергаться опасности и жить в страхе и трепете, чем по справедливости убить того, кто намеревался сделать ему множество зла? Так любомудрие Давида можно видеть из того, что он не только не убил врага, при такой нужде, но даже не произнес против него и хульного слова, которого притом оскорбляемый не мог бы и услышать. Мы часто и о друзьях отсутствующих говорим худое, а он не поступил так и с врагом, сделавшим ему столько зла. Итак, из этого можно видеть его любомудрие; человеколюбие же его и попечительность видны из того, что сделал он после. Отрезав край одежды и взяв сосуд для воды (1Цар.24:5; 26:13), отошедши далеко и ставши, он воззвал и показал это пощаженному, поступив так не из тщеславия и честолюбия, но, желая делами убедить его, что напрасно и тщетно тот считал его врагом, и, надеясь чрез это расположить его к дружелюбию. Впрочем, и таким образом не убедив его и имея возможность убить его, он опять решился лучше удалиться из отечества и жить в чужой стране и бедствовать каждый день, добывая себе необходимое пропитание, нежели, оставаясь дома, оскорблять обидчика. Что может быть кротче его души? Поистине справедливо говорил он: "вспомни, Господи, Давида и все сокрушение его" (Пс.131:1). Будем же подражать ему и мы; не будем ни говорить, ни делать худого врагам, но будем даже благодетельствовать им по силам; чрез это мы сделаем больше добра самим себе, нежели им. "Если вы будете прощать людям согрешения их", сказал Господь, "то простит и вам Отец ваш Небесный" (Мф.6:14). Прости грехи раба, чтобы тебе получить прощение грехов от Господа; если он сильно оскорбил тебя, то, чем больше ты простишь, тем большее и сам получишь прощение. Потому мы и научены говорить: "прости нам, как и мы прощаем", (Мф.6:12), чтобы мы знали, что мера прощения первоначально зависит от нас. Таким образом, чем больше зла сделает нам враг, тем больше окажет благодеяний. Поспешим же и постараемся примириться с обидевшими нас, справедливо ли или несправедливо они гневаются. Если ты примиришься здесь, то избавишься от суда там; если же вражда останется, между тем наступившая смерть прекратит ненависть, то там необходимо постигнет тебя суд. Как многие из людей, ссорящихся друг с другом, если решают ссору между собою дружелюбно вне судилища, то избавляются от убытка, страха и многих опасностей, полагая конец ссоре по желанию обеих сторон, если же обращаются к судье, то бывает часто и трата денег, и наказание, и нескончаемая остается вражда, так точно и здесь, если мы прекратим вражду в настоящей жизни, то избавимся от всякого наказания, если же, оставшись врагами, придем на то страшное судилище, то непременно подвергнемся крайнему осуждению по определению Судии, и получим неизбежное наказание оба: и несправедливо гневающийся – за то, что несправедливо гневается, и справедливо гневающийся – за то, что злопамятствовал, хотя и по справедливости, потому что, хотя бы мы и несправедливо терпели зло, нужно давать прощение обидевшим. Посмотри, как Господь располагает и побуждает несправедливо обидевших мириться с обиженными. "Если", говорит Он, "ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, пойди прежде примирись с братом твоим" (Мф.5:23,24). Не сказал: приготовь, принеси жертву, но: "примирись", и тогда принеси. Оставь ее, говорит, пусть она лежит, чтобы необходимость ее принесения заставила тебя невольно идти для примирения с гневающимся справедливо. Посмотри еще, как Он побуждает идти к оскорбившему нас, когда говорит: "прощайте" должникам вашим, "дабы и Отец ваш Небесный простил вам согрешения ваши" (Мк.11:25). Не малую назначил он награду, но весьма много превышающую важность самого дела. Итак, помня все это и представляя воздаяние, назначенное за это, и то, сколь небольшого труда и старания нужно для заглаждения грехов, будем прощать оскорбившим нас. Чего другие едва достигают посредством поста, воздыханий, молитв, вретища, пепла и многократного раскаяния, т.е. заглаждения грехов своих, того нам можно легко достигнуть без вретища, пепла и поста, если только мы истребим из души гнев, и будем искренно прощать обидевшим нас. Бог же мира и любви, исторгнув всякое раздражение, озлобление и гнев из души нашей, да даст нам, как сочленам, тесно соединиться друг с другом, и согласно, одними устами и одною душою, постоянно воссылать Ему подобающие благодарственные песнопения Ему слава и держава во веки веков. Аминь. БЕСЕДЫ на слова: "Приветствуйте Прискиллу и Акилу" и проч. (Римл.16:3) СЛОВО 1-е 1. Многие из вас, я думаю, удивляются этому отделению прочитанного из апостольского послания, или – лучше – считают эту часть послания неважною и излишнею, потому что она содержит только приветствия, непрерывно следующие одни за другими: поэтому и я, вознамерившись сегодня говорить о другом, оставил тот предмет и готов остановиться на этом, дабы вы убедились, что в священных Писаниях нет ничего лишнего и ничего неважного, хотя бы то была одна иота, хотя бы одна черта, но и простое приветствие открывает нам великое море мыслей. Что я говорю: простое приветствие? Часто прибавление и одной буквы привносить целый ряд мыслей. Это можно видеть в имени Авраама. И не безрассудно ли, – когда кто получает письмо от друга, то читает не только содержание письма, но и находящееся внизу приветствие и по нему особенно заключает о расположении писавшего; а когда пишет Павел, или – лучше – не Павел, но благодать Духа провещает послание к целому городу и к такому множеству народу, а чрез них и ко всей вселенной, то считать что-нибудь из написанного излишним, пробегать без внимания и не помышлять о том, что от этого все извратилось? Оттого, подлинно оттого мы впали в великое нерадение, что читаем не все Писания, но, избирая то, что считаем более ясным, на прочее не обращаем никакого внимания. Оттого вошли и ереси, что мы не хотим читать всего состава (Писания), что считаем нечто в нем излишним и неважным. Поэтому всем прочим мы усердно занимаемся, не только излишним, но и бесполезным вредным; а знание Писаний у нас пренебрегается и презирается. Люди, страшно привязанные к зрелищу конских ристалищ, могут со всею точностью назвать и имена, и стадо, и породу, и отечество, и воспитание коней, и годы их жизни, и быстроту бега, и который из них с которым состязаясь одержит победу, и какой конь из какой будучи выпущен ограды и с каким наездником одержит верх на ристалище и перебежит соперника. Также занятые плясками не меньше тех, но еще больше обнаруживают безумную страсть к тем, которые бесчинствуют на зрелищах, т.е. к шутам и плясунам, пересказывая и род их, и отечество, и воспитание, и все прочее. А мы, когда спрашивают нас, сколько и какие послания Павла, не умеем сказать и числа их. Если же некоторые и знают число их, то на вопрос о городах, к которым писаны послания, отвечать не могут. Евнух и иноземец, развлекаемый множеством забот по множеству дел, так прилежно занимался Библией, что даже во время путешествия не оставался праздным, но, сидя на колеснице, с великим тщанием занимался чтением божественных Писаний; а мы, не имея и малой части его занятий, изумляемся, слыша даже названия посланий, не смотря на то, что каждый воскресный день собираемся здесь и наслаждаемся слушанием божественных Писаний. Впрочем, чтобы нам не употребить всей беседы на одни обличения, представим теперь самое приветствие, которое кажется излишним и ненужным. Когда оно будет объяснено и когда будет показана польза, какую оно доставляет внимательно слушающим его, тогда больше обнаружится вина тех, которые пренебрегают такими сокровищами и выпускают из рук духовное богатство. Какое это приветствие? "Приветствуйте", говорит апостол, "Прискиллу и Акилу, сотрудников моих во Христе Иисусе" (Римл.16:3). Не кажется ли это простым приветствием, не представляющим нам ничего великого и важного? Посвятим же ему одному всю беседу, или – лучше – сегодня, при всем старании, мы не в состоянии будем исчерпать для вас все мысли, заключающиеся в этих немногих словах, но необходимо отложить для вас и на другой день множество соображений, рождающихся от этого малого приветствия. Поэтому я намереваюсь теперь объяснить не все это приветствие, а только часть его, начало и вступление. "Приветствуйте Прискиллу и Акилу". 2. Во-первых, надобно подивиться добродетели Павла, как он, которому вверена была вся вселенная, который вмещал в душе своей и землю, и море, и все города под солнцем, и варваров и эллинов, и столько народов, так заботился об одном муже и об одной жене. Во-вторых, нужно подивиться и тому, какую бдительную и попечительную имел он душу, помня не только всех вообще, но и в частности каждого из почтенных и благородных людей. Теперь нисколько не удивительно, что так поступают предстоятели церквей, потому что и те смятения прекратились, и они принимают на себя попечение об одном только городе; а тогда не только великость опасностей, но и расстояние пути, и множество забот, и непрерывные войны, и непостоянное всегда и у всех пребывание, и многие другие еще большие обстоятельства в состоянии были изгладить из памяти и самих близких; однако не изгладили этих людей. Почему же они не изгладились? По великодушию Павла, по его горячей и искренней любви. Он так удерживал их в душе своей, что часто вспоминал о них и в посланиях. Но посмотрим, кто и каковы это были люди, которые так привязали к себе Павла и привлекли к себе любовь его. Не консулы ли какие-нибудь, или военачальники, или правители, или облеченные каким-либо другим отличием, или владевшие великим богатством, и из числа предводителей города? Нельзя сказать ничего такого, а совершенно напротив: это были люди бедные и неимущие, жившие трудами рук своих. "Ибо ремеслом их было делание палаток" (Деян. 18:3). И, однако, Павел не стыдился и не считал бесчестием для царственного города и для народа, высоко думавшего о себе, заповедовать, чтобы они приветствовали этих ремесленников, и не думал, что дружбою к этим оскорбит тех: так он всех учил тогда любомудрствовать. Мы часто, имея родственников, которые немного беднее нас, чуждаемся близости к ним и считаем бесчестием, если когда-нибудь окажемся их родственниками; а Павел не поступает так, но даже хвалится этим, и не современникам только, но и всем потомкам объявил, что те скинотворцы были первыми в числе друзей его. Пусть никто не говорит мне: что важного и удивительного, если он, занимавшийся сам тем же ремеслом, не стыдился своих соремесленников? Что говоришь ты? Это-то самое особенно и важно и удивительно. В самом деле, не столько те, которые могут указать на знаменитость предков, стыдятся низших, сколько те, которые некогда были в том же низком состоянии, а потом вдруг достигли какой-либо славы и знаменитости. А что не было никого славнее и знаменитее Павла, что он был знатнее самих царей, это всякому известно. Кто повелевал бесами, воскрешал мертвых, повелением своим мог ослеплять и исцелять ослепших, чьи одежды и тень прекращали всякого рода болезни, того, очевидно, можно было почитать уже не человеком, а некоторым ангелом, сшедшим с неба. Но, не смотря на то, что он пользовался такою славою, везде возбуждал удивление, и где бы ни являлся, всех обращал к себе, он не постыдился скинотворца и не считал этого унижением для людей, имевших такие отличия. В церкви римской вероятно было много знаменитых людей, которых он понуждал приветствовать тех бедняков. Он знал, верно знал, что благородство состоит не в блеске богатства и не во множестве денег, но в скромности нравов, так что люди, не имеющие ее, а гордящиеся славою своих родителей, хвалятся одним только пустым именем благородства, а не самим делом; или – лучше – и самое имя часто отнимается у них, если кто будет восходить к дальнейшим предкам этих благородных. В самом деле, если станешь тщательно исследовать о человеке знаменитом и славном, который может назвать благородного отца и деда, то часто найдешь, что прадедом его был человек низкий и неизвестный; равным образом, если мы, восходя мало-помалу, исследуем весь род людей, считающихся низкими, то часто найдем, что древнейшими их предками были правители и военачальники, а потом они переродились в пастухов лошадей и свиней. Зная все это, Павел не высоко ценил эти отличия, но искал благородства души и ему удивляться учил других. Таким образом, мы получаем уже и отсюда немалую пользу, (научаясь) не стыдиться никого из людей простых, обращать внимание на душевную добродетель, а все наши внешние преимущества считать излишними и бесполезными. 3. Можно получать отсюда и другую не меньшую пользу, которая особенно ограждает нашу жизнь, если употребляется надлежащим образом. Какая же это? Та, чтобы не осуждать брака и не считать препятствием и помехою на пути, ведущем к добродетели – иметь жену, воспитывать детей, управлять домом и заниматься ремеслом. Вот и здесь были муж и жена, управляли мастерскою, занимались ремеслом, и показали любомудрие гораздо более совершенное, чем живущие в монастырях. Откуда это известно? Из того, как приветствовал их Павел, или – лучше – не из того, как он приветствовал, но из тех слов, которыми после он свидетельствовал о них. Сказав: "Приветствуйте Прискиллу и Акилу", он присовокупил и их достоинство. Какое же именно? Не сказал: богатых, знаменитых, благородных, но что? "Сотрудников моих во Христе Иисусе" (Римл.16:3). А с этим ничто не может сравниться в отношении к добродетели. И не отсюда только можно видеть добродетель их, но и из того, что он пробыл у них не один день, или два, или три, но целых два года. Как мирские начальники никогда не решились бы остановиться у людей простых и незначительных, но отыскивают великолепные дома каких-нибудь значительных мужей, чтобы незначительность лиц, которые принимают их, не унизила величия их достоинства, так поступали и апостолы: они останавливались не у всякого, у кого случится, но как те ищут великолепия дома, так они искали добродетели души и, тщательно разведав о нужных для них людях, останавливались у них. Этого требовал и закон, данный Христом. В какой град, или "и в какой дом войдете" Если же они и прежде оказались достойными служения Павлу, то представь, какими сделались они, прожив вместе с ним два года, наблюдая и вид его, и походку, и взор, и род одежды, и входы, и исходы, и все прочее. У святых не одни только слова, наставления и увещания, но и весь вообще образ жизни бывает для внимательных достаточным уроком любомудрия. Представь, каково было видеть Павла, когда он совершал вечерю, обличал, утешал, молился, плакал, выходил и входил. Если мы, имея только четырнадцать посланий его, носим их по всей вселенной, то те, которые имели у себя сам источник посланий, язык вселенной, свет церквей, основание веры, столп и утверждение истины, какими не могли сделаться, живя вместе с таким ангелом? Если одежды его были страшны для бесов и имели столь великую силу, то сожительство с ним какой не могло привлечь благодати Духа? Видеть одр Павла, постель его, обувь его, – недостаточным ли это было для них побуждением к постоянному сокрушению? Если бесы, видя одежды его, трепетали, то тем более верные и жившие вместе с ним сокрушались, видя их. Не излишне исследовать и то, почему он в приветствии поставил Прискиллу прежде мужа, не сказав: "Приветствуйте Акилу и Прискиллу", но: "Прискиллу и Акилу". И это он сделал не без основания, но, мне кажется, потому, что видел в ней больше благочестия, чем в муже. А что сказанное – не догадка, это можно видеть и из Деяний (Апостольских). В самом деле, Аполлоса, человека красноречивого и сведущего в Писаниях, но знавшего только крещение Иоанново, она, приняв, наставила в пути Божием и сделала совершенным учителем (Деян.18:24, 25). При апостолах женщины не заботились о том, о чем заботятся нынешние – как бы одеться в великолепные одежды и прикрасить лице свое умываниями и притираниями, и мучат мужей своих, заставляя покупать и платье более дорогое, чем у соседки и женщины равного звания, и белых мулов, и золоченую сбрую, и евнухов для прислуги, и большую толпу служанок, и все прочее, относящееся к смешной пышности. Отказавшись от всего подобного и отвергнув мирскую гордость, (женщины при апостолах) домогались только одного, как бы сделаться общниками апостолов и участвовать в одной и той же с ними ловитве. Поэтому не одна Прискилла была такова, но и все другие. Так о некоторой Персиде Павел говорит: "которая много потрудилась о Господе" (Римл.16:12), хвалит и Марию и Трифену за эти труды, за то, что они трудились с апостолами и посвящали себя на те же подвиги. Как же в послании к Тимофею он говорит: "а учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии" (1Тим.2:12)? Это тогда, когда и муж благочестив, и имеет ту же веру, и участвует в той же мудрости; а когда он неверный и заблуждающийся, тогда апостол не лишает ее власти учить. Так в послании к Коринфянам он говорит: "и жена, которая имеет мужа неверующего, не должна оставлять его. Почему ты знаешь, жена, не спасешь ли мужа?" (1Кор.7:13,16). Как же верная жена может спасти неверного мужа? Оглашая его, наставляя и приводя к вере, как и эта Прискилла Аполлоса. С другой стороны, когда Павел говорит: "учить жене не позволяю", то разумеет учение с амвона, беседу в общем собрании, свойственную священникам; а частным образом увещевать и советовать он не запретил, потому что, если бы последнее было запрещено, то он не похвалил бы Прискиллу за то, что она делала это. 4. Пусть слушают это мужи, пусть слушают и жены: последние для того, чтобы подражать той, которая была одного с ними пола и одинаковой природы, а первые для того, чтобы им не оказаться слабее женщины. Какое мы будем иметь оправдание, какое прощение, когда женщины показывают столько усердия и столько любомудрия, а мы непрестанно будем заняты мирскими делами? Пусть узнают это и начальники и подчиненные, и священники и находящиеся в звании мирян, чтобы первые не удивлялись богатым и не гонялись за великолепными домами, но искали добродетели с бедностью, не стыдились беднейших братий и не избегали ни скинотворца, ни кожевника, ни пурпуропродавца, ни медника, оказывая уважение не только лицам, облеченным властью; а подчиненные не считали своего состояния препятствием к принятию святых, но, помня о вдове, которая приняла Илию, имея только горсть муки (3Цар.17:10), и о тех, которые два года держали у себя Павла, открывали свои домы нуждающимся и все, что имеют, делили со странниками. Не говори мне, что нет у тебя рабов для прислуги. Хотя бы у тебя было их множество, Бог повелевает тебе самому собирать плод гостеприимства. Поэтому Павел, обращаясь к жене, вдовице, и заповедуя ей принимать странников, повелел делать это ей самой, а не чрез других, потому что, сказав: "принимала странников" присовокупил: "умывала ноги святым" (1Тим.5:10). Не сказал: если издерживала деньги, или приказывала слугам делать это, но: "Вся слава дщери Царя", говорит Писание, "внутри" (Пс.44:14). Если ты имеешь расположение к гостеприимству, то имеешь все нужное для гостеприимства, хотя бы у тебя был один только овол; если же ты человеконенавистен и не любишь странников, то, хотя бы ты имел изобилие во всем, твой дом тесен для странников. Прискилла не имела ложа, украшенного серебром, но имела строгое целомудрие; не имела постели, но обладала волей приветливой и гостеприимной; не имела блестящих колонн, но имела блистательную красоту души; не имела стен, обложенных мрамором, ни пола, испещренного драгоценными камнями, но сама была храмом Духа. Это похвалил, этим восхищался Павел; поэтому он два года прожил безотлучно в их доме; поэтому он постоянно вспоминает их и воздает им великую и дивную похвалу, не для того, чтобы сделать их более известными, но чтобы в других возбудить такую же ревность и убедить – считать счастливыми не богатых и не облеченных властью, но странноприимных, милостивых, человеколюбивых, оказывающих великое дружелюбие к святым. 5. Узнав это из настоящего приветствия, будем и мы показывать тоже самими делами: не станем без разбора считать богатых счастливыми, а бедных унижать, не станем стыдиться ремесел и будем считать бесчестием не работу, но праздность и безделье. Если бы работа была бесчестием, то не занимался бы ею Павел и не хвалился бы особенно ею, говоря так: "если я благовествую, то нечем мне хвалиться, потому что это необходимая обязанность моя. За что же мне награда? За то, что, проповедуя Евангелие, благовествую о Христе безмездно" (1Кор.9:16,18). Если бы ремесло было бесчестием, то он не повелел бы, чтобы неработающее и не ели (1Фес.3:10). Один только грех служит к бесчестию, а его обыкновенно порождает праздность, и не один только и два, или три, но всякий вообще порок. Поэтому и некто премудрый, показывая, что праздность научила всякому злу, и, беседуя о слугах, говорит: "употребляй его на работу, чтобы он не оставался в праздности" (Сир.33:28). Что узда для коня, то работа для нашей природы. Если бы праздность была добром, то все произращала бы земля незасеянная и невозделанная; но она не производит ничего такого. Некогда Бог повелел ей произвести все без возделания, но теперь не делает так, а заповедал людям и запрягать волов, и влачить плуг, и проводить борозду, и бросать семена, и многими другими способами ухаживать и за виноградною лозою, и за деревьями, и за семенами, чтобы занятие работою отклоняло душу работающих от всякого зла. Вначале, чтобы показать Свою силу, Он устроил так, что все произошло без наших трудов: "да произрастит земля зелень, траву", сказал Он (Быт.1:11), и тотчас все зацвело; но после не так, но повелел, чтобы земля произращала при помощи и наших трудов, дабы ты знал, что Он ввел труд для нашей пользы и нашего блага. Хотя наказанием и мучением кажутся слова: "в поте лица твоего будешь есть хлеб" (Быт.3:19), но на самом деле они – некоторое внушение и вразумление и врачество против ран, происшедших от греха. Поэтому и Павел непрестанно работал, не только днем, но даже и ночью. Это возвещает он, когда говорит: "труд наш и изнурение: ночью и днем работая, чтобы не отяготить кого из вас" (1Фес.2:9). И не для удовольствия только и душевного отдыха он занимался работою, как делают многие из братий, но прилагал такое усердие к труду, что мог помогать и другим. "Нуждам моим", говорит он, "и нуждам бывших при мне послужили руки мои сии" (Деян.22:34). Человек, повелевавший бесами, бывший учителем вселенной, которому вверено было попечение о всех живущих на земле, который с великим усердием заботился о всех церквах, находящихся под солнцем, о племенах, народах и городах, работал день и ночь и нимало не отдыхал от этих трудов; а мы, не имеющие и малейшей части забот его, или даже не могущие и представить их в уме своем, проводим жизнь постоянно в праздности. Какое же будем мы иметь оправдание, скажи мне, или какое прощение? Оттого всякого рода зло вошло в жизнь, что многие считают величайшим достоинством – не заниматься своими ремеслами и крайним позором – показаться сведущим в чем-нибудь подобном. А Павел не стыдился в одно и то же время держать нож в руках и сшивать кожи, и беседовать с людьми, находящимися в почестях, но даже хвалился этим, когда приходили к нему тысячи славных и знаменитых людей; и не только не стыдился делать это, но и в своих посланиях, как бы на медном столбе, объявлял о своем ремесле. Так, чему он вначале научился, тем занимался и впоследствии, и после того, как восхищен был до третьего неба, после того, как перенесен был в рай, после того, как слышал от Бога неизреченные глаголы; а мы, недостойные и подошв его, стыдимся того, чем он хвалился, и согрешая каждый день, не обращаемся и не считаем этого бесчестием, а того, чтобы жить праведными трудами, избегаем, как чего-то постыдного и смешного. Какую же, скажи мне, мы будем иметь надежду спасения? Стыдящемуся следует стыдиться греха, – оскорбить Бога и сделать что-нибудь недолжное, а ремеслами и работами надобно даже хвалиться. Таким образом, через занятие работою мы и дурные помыслы легко исторгнем из души, и будем помогать нуждающимся, и не станем беспокоить двери других, и исполним закон Христов, который говорит: "блаженнее давать, нежели принимать" (Деян.20:35). Для того нам и даны руки, чтобы мы и себе помогали, и увечным по телу доставляли, по возможности, все необходимое из нашего имущества, так что, если кто живет в праздности, то, хотя бы он и был здоров, он несчастнее одержимых горячкою; эти имеют извинение в своей болезни и могут найти сострадание, а те, позоря телесное здоровье, справедливо всеми ненавидятся, как преступающие законы Божии, и причиняющие вред трапезе немощных, и делающие свою душу худшею. В самом деле, не в том только зло, что тогда как надлежало бы питаться собственными средствами и собственными трудами, они беспокоят домы других, но что они и сами становятся хуже всех. Нет, подлинно нет ничего в мире, что не портилось бы от бездействия. Так, вода стоячая загнивает, а текучая и всюду разливающаяся сохраняет свою доброту; и железо, лежащее без движения, становится слабее и хуже, и точится большей ржавчиной, а находящееся в деле становится гораздо полезнее и красивее, блистая нисколько не хуже всякого серебра; и земля, остающаяся в покое, как всякий может видеть, не произращает ничего хорошего, но дурные травы, терния, волчцы и бесплодные деревья, а получающая возделывание обильно производит питательные плоды. Вообще сказать, всякое существо от бездействия портится, а от свойственной ему деятельности становится полезнейшим. Итак, зная все это, сколько вреда от праздности и сколько пользы от деятельности, будем первой избегать, а последней держаться, чтобы нам и настоящую жизнь прожить благопристойно, и нуждающимся помогать из своего имущества, и, усовершив свою душу, получить вечные блага, которых да сподобимся все мы, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава, с Отцом и Святым Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь. СЛОВО 2-е об Акиле и Прискилле и о том, что не должно худо говорить о священниках Божиих 1. Убедились ли вы, что не должно считать излишним ничего из находящегося в божественном Писании? Научились ли тщательно исследовать и надписи, и имена, и простые приветствия, написанные в божественных изречениях? Я думаю, что уже никто из трудолюбивых не позволит себе пропустить без внимания какие-нибудь слова, помещенные в Писаниях, будет ли то перечисление имен, или счет лет, или простое кому-нибудь приветствие. Впрочем, чтобы это убеждение было тверже, займемся и сегодня остальною частью приветствия Прискилле и Акиле. Самое вступление к нему доставило нам не мало пользы. Оно научило нас, какое добро – труд, и какое зло – праздность, и какова была душа Павла, как бдительна и заботлива, оказывая великое попечение не только о городах, племенах и народах, но и о каждом отдельно верующем. Оно показало, что бедность нисколько не служит препятствием к гостеприимству, что везде нужны не богатство и деньги, но добродетель и благочестивое расположение души, и что славнее всех люди, имеющие страх Божий, хотя бы они были доведены до крайней бедности. Так Прискиллу и Акилу, скинотворцев и ремесленников, притом живших в бедности, мы теперь ублажаем больше всех царей; облеченные почестями и властью проходятся молчанием, а скинотворец с женою прославляются во всей вселенной. Если же здесь они пользуются такою славою, то, представь, каких воздаяний и венцов удостоятся они в тот день (последнего суда); но и прежде того дня не мало и удовольствия, и пользы, и славы получили они, прожив столько времени вместе с Павлом. Как я говорил прежде, так и теперь скажу и не перестану говорить, что не только учение, или увещание и совет, но и сам вид святых доставлял много удовольствия и пользы, и даже самое употребление одежд и самый род обуви. Подлинно, много пользы происходит для нашей жизни от того, чтобы знать, в какой мере они пользовались необходимым. Они не только не выходили из пределов нужды, но иногда не пользовались и всем самым необходимым, а жили и в голоде, и в жажде, и в наготе. Так Павел, заповедуя ученикам, говорил: "имея пропитание и одежду, будем довольны тем" (1Тим.6:8); а о себе самом говорит: "даже доныне терпим голод и жажду, и наготу и побои, и скитаемся" (1Кор.4:11) Но в то время как я говорил, мне пришло на мысль нечто, заслуживающее исследования, о чем и необходимо сказать теперь. Что же это такое? Я говорил, что и вид апостольских одежд доставляет нам великую пользу; но между тем как я говорил об этом, мне пришел на мысль закон, который дал Христос апостолам и который говорит: "не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясы свои, ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха" (Мф.10:9,10); а между тем оказывается, что Петр имел сапоги. Так, когда ангел пробудил его от сна и выводил из темницы, то сказал ему: "опояшься и обуйся, надень одежду твою и иди за мною" (Деян.12:8). И Павел в послании к Тимофею говорит: "принеси фелонь, который я оставил в Троаде у Карпа, и книги, особенно кожаные" (2Тим.4:13). Что говоришь ты? Христос заповедал не иметь и сапогов, а ты имеешь и фелонь, а у другого есть и сапоги? Если бы это были люди обыкновенные и не всегда повиновавшиеся Учителю, то здесь не было бы и вопроса; но так как они предали Ему души свои, были верховными и первыми из учеников и во всем повиновались Христу, а Павел не только исполнял заповеданное, но и восходил выше назначенных пределов, и тогда как Христос заповедал жить от благовестия, он жил трудами рук своих и таким образом делал нечто больше заповеданного, то действительно достойно исследования, почему они, во всем повинуясь Христу, в этом случае, по-видимому, нарушают закон Его? Нет, они не нарушают его. Речь об этом будет нам полезна не только для оправдания тех святых, но и для заграждения уст язычникам. Многие, разоряющие домы вдовиц, лишающие одежды сирот, присвояющие имущество всех, по настроению своему нисколько не лучше волков, живущие чужими трудами, – видя иногда некоторых из верных по болезни телесной одетыми в несколько одежд, тотчас указывают нам на закон Христов и говорят такие слова: не заповедал ли вам Христос не иметь двух одежд, ни сапогов? Как же вы нарушаете постановленный на это закон? И потом, сильно посмеявшись и похохотавши, и наругавшись над братом, уходят. Поэтому, чтобы этого не было, обуздаем теперь и их бесстыдство. Конечно, можно было бы избавиться от них, сказав только следующее. Что же именно? Вот что: если ты считаешь Христа достойным веры, то справедливо представляешь это и спрашиваешь у нас; если же ты не веришь Ему, то для чего указываешь на законы Его? На самом же деле, когда ты хочешь осуждать нас, то Христос кажется тебе достойным веры законодателем; а когда нужно поклоняться и удивляться Ему, то не оказываешь никакого уважения к общему Владыке вселенной. 2. Но, чтобы они не подумали, будто мы говорим это по невозможности защищаться, приступим к самому решению вопроса. Какое же будет решение? Для этого нужно посмотреть, кому, и когда, и почему Христос заповедал это. В самом деле, не только сами сказанные слова надобно рассматривать, но и лицо, и время, и причину, и все это должно тщательно исследовать. Рассматривая внимательно, мы найдем, что это заповедано было не всем, но одним апостолам, и им не навсегда, но на некоторое определенное время. Откуда это видно? Из самих слов (Господа). Призвав двенадцать учеников, Он сказал им: "на путь к язычникам не ходите, и в город Самарянский не входите; а идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева; больных исцеляйте, прокаженных очищайте, мертвых воскрешайте, бесов изгоняйте; даром получили, даром давайте. Не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясы свои" (Мф.10:5-9). Посмотри на мудрость Учителя, как Он сделал заповедь легкою. Сначала сказал Он: "больных исцеляйте, прокаженных очищайте, мертвых воскрешайте, бесов изгоняйте" и щедро даровал им свою благодать, а потом заповедал это, обилием знамений делая легкою и удобною эту бедность. Но не отсюда только видно, что им одним была дана указанная заповедь, но и из многого другого. Так тех дев Господь наказал за то, что они не имели елея в светильниках своих (Мф.25: 1-9); и других Он осуждает за то, что они видели Его алчущим – и не напитали, видели жаждущим – и не напоили (Мф. 25:41). А у кого нет ни меди, ни сапогов, а одна только одежда, тому, как возможно было бы напитать другого, как одеть нагого, как ввести в дом бесприютного? Кроме этого, то же самое будет ясно видно и из другого случая. Когда некто подошел и сказал: "Учитель благий! что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную?", и когда Христос перечислил все заповеди закона, а тот, продолжая спрашивать, говорил: "всё это сохранил я от юности моей; чего еще недостает мне?", – то Он сказал ему: "если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною" (Мф.19:16-21). Если бы бедность была законом и повелением, то надлежало бы с самого начала сказать это, и постановить законом и предписать в виде повеления, а не высказывать в виде совета и увещания. В самом деле, когда Он говорит: "не берите с собою ни золота, ни серебра", то говорит как повелевающий; а когда говорит: "если хочешь быть совершенным", то говорит, как советующий и увещевающий. А не одно и то же – советовать и давать закон. Кто дает закон, тот желает, чтобы предписанное непременно было исполняемо; а кто советует и увещевает и представляет на волю слушающего избрать то, о чем говорит, тот делает слушателя властным принять и не принять. Поэтому Он не просто сказал: "пойди, продай имение твое", чтобы ты не считал этих слов законом, а как? "если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое" дабы ты знал, что это дело зависит от воли слушающих. Итак, что та заповедь дана была одним апостолам, ясно видно отсюда; но разрешения вопроса мы еще не нашли. В самом деле, если и одним им это было поставлено в закон, то почему они, получив заповедь не иметь ни сапогов, ни двух одежд, оказываются имеющими: один – сапоги, а другой – и фелонь? Что сказать на это? То, что и их Христос не навсегда подчинил этому требованию закона, но, намереваясь идти на спасительную смерть, Он освободил их от этого закона. Откуда это видно? Из самых слов Спасителя. Когда Он готовился идти на страдание, то, призвав их, сказал: "когда Я посылал вас без мешка и без сумы и без обуви, имели ли вы в чем недостаток? Они отвечали: ни в чем. Тогда Он сказал им: но теперь, кто имеет мешок, тот возьми его, также и суму; а у кого нет, продай одежду свою и купи меч" (Лк.22:35,36). Но, может быть, кто-нибудь скажет: апостолов ты действительно оправдал этими словами; но теперь требуется объяснить, почему Христос давал противоположные заповеди, то говоря: "не берите поясы свои" 3. Что же, скажешь, разве не большая обнаружилась бы благодать, если бы они постоянно так жили? Но в таком случае они не сделались бы столь славными, потому что если бы они не испытали никакой скорби, ни бедности, ни гонения, ни притеснения, то прожили бы в бездействии и беспечности; а теперь Христос благоволил, чтобы не благодать только просияла, но обнаружилась и доблесть учеников, дабы впоследствии кто-нибудь не стал говорить, что они не привнесли ничего от себя самих, но все совершилось по мановению Божию. Конечно, Бог мог до конца сохранить их при таком изобилии, но Он не восхотел этого по многим и необходимым причинам, о которых мы часто говорили любви вашей: одна именно та, о которой мы сейчас сказали; другая, не менее важная, та, чтобы они научились быть скромными; и третья та, чтобы им не воздавали славы большей, нежели какая следует человеку. По этим и по многим другим причинам попустив им подвергаться многим неожиданным искушениям, Он не восхотел оставить их под строгостью прежнего закона, но смягчил и облегчил суровость того любомудрия, чтобы жизнь для них не сделалась тяжкою и невыносимою, если бы они часто были оставляемы в опасности и принуждены были хранить тот строгий закон. Впрочем, так как этот неясный предмет надобно объяснить, то необходимо сказать и следующее. Сказав: "кто имеет мешок, тот возьми его, также и суму", Он присовокупил: "а у кого нет, продай одежду свою и купи меч" (Лк.22:36). Что это значит? Не вооружает ли учеников Тот, который сказал: "кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую" (Мф.5:39)? Тот, который заповедал благословлять злословящих, терпеть оскорбления, молиться за гонителей, потом вооружает учеников, и притом одним мечом? И какой был в этом смысл? Если бы непременно нужно было вооружить, то надлежало бы снабдить не одним только мечом, но и щитом, и шлемом, и латами. Подлинно, если бы Он намеревался устроить это по-человечески, то кому не показалось бы смешным такое повеление? В самом деле, хотя бы они взяли бесчисленное множество такого оружия, и тогда одиннадцать человек, что значили бы пред такими нападениями и кознями стольких племен, властителей, городов и народов? Могли ли бы они выслушать голос ржущего коня? Не пришли ли бы они в ужас при одном виде войска, будучи воспитаны на озерах и реках и малых ладьях? Для чего же Он говорит это? Для того, чтобы указать на козни иудеев и на то, что они намереваются схватить Его. Но ясно Он не хотел сказать этого, а сказал прикровенно, чтобы опять не смутить их. Подобно тому, как слыша слова Его: "что на ухо слышите, проповедуйте на кровлях; что говорю вам в темноте, говорите при свете" (Мф.10:27), ты разумеешь не то, будто Он заповедует оставить улицы и площадь и проповедовать на кровлях – потому что не видно, чтобы ученики делали это – но слова: "на кровлях" и: "при свете" выражают смелость; а слова: "на ухо" и: "в темноте" означают: то, что вы слышали в малой части вселенной и в одной стране – Палестине, возвещайте по всей земле. Не во тьме и не на ухо, в самом деле, беседовал Он с ними, а часто на высоких горах и в синагогах. Так надобно разуметь и здесь. Поэтому, как там, слыша о кровлях, мы разумели иное, так и здесь, слыша о мечах, мы будем разуметь не то, будто Он повелел приобрести мечи, но то, что мечами Он выражает угрожающие козни и что Ему предстоит потерпеть от иудеев то, что Он потерпел. Это видно из дальнейших Его слов. Сказав: "купи меч", Он присовокупил: "должно исполниться на Мне и сему написанному", что "к злодеям причтен" (Лк.22:37). Когда же они, не поняв сказанного, отвечали: "вот, здесь два меча", то Он говорит: "довольно" (Лк.22:38). Между тем этого не было довольно. В самом деле, если бы Он хотел, чтобы они пользовались пособиями человеческими, то не только двух или трех, но и ста мечей было бы не довольно; а так как Он не хотел, чтобы они пользовались пособиями человеческими, то и два меча были излишни. Впрочем, Он не объяснил этой прикровенной речи; как, мы видим, Он и часто делал. Когда не понимали сказанного, то Он оставлял и опускал это, предоставляя последующим событиям объяснение сказанного. То же Он сделал и при другом случае. Беседуя о своем воскресении, Он говорил так: "разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его" (Ин.2:19), – однако ученики не поняли этих слов; а что они не поняли, на это указал евангелист, сказав: "когда же воскрес Он из мертвых", тогда "и поверили Писанию и слову, которое сказал Иисус" (Ин.2:22), и опять в другом месте: "ибо они еще не знали из Писания, что Ему надлежало воскреснуть из мертвых" (Ин.20:9). 4. Впрочем, вопрос решен достаточно; обратимся к остальной части приветствия. Итак, что же сказано и от чего мы дошли до этого? Мы ублажали Прискиллу и Акилу за то, что они жили вместе с Павлом, что они тщательно изучали в нем и род одежды, и вид обуви, и все прочее. Отсюда родился у нас тот вопрос; именно, мы исследовали, почему, тогда как Христос повелел не иметь совершенно ничего, кроме одной только одежды, апостолы оказываются имевшими и сапоги и фелонь. Затем было доказано, что, употребляя это, они не нарушали закона, а напротив точно соблюдали его. Мы говорили об этом не для того, чтобы поощрять вас к умножению богатства, или побудить к приобретению большего, нежели сколько нужно, но чтобы вы могли отвечать неверующим, которые насмехаются над нашим учением. Христос, отменив прежний закон, не заповедал, иметь ни домов, ни рабов, ни лож, ни серебряных сосудов, и ничего другого подобного, но только освободил нас от требования прежде сказанного. И Павел так увещевал: "имея пропитание и одежду", говорит он, "будем довольны тем" (1Тим.6:8). А то, что превышает нужду, надобно издерживать на нуждающихся, как и поступали те, Прискилла и Акила. Поэтому Павел и хвалит их, и прославляет, и воздает им величайшую честь. Сказав: "приветствуйте Прискиллу и Акилу, сотрудников моих во Христе Иисусе ", он присовокупляет и причину такой любви. Какую же именно? "которые голову свою полагали за мою душу" (Рим.16:4). Так за это, может быть, скажет кто-нибудь, ты любишь и приветствуешь их? Конечно, потому что, если бы даже одно это было, они достойны были бы похвалы. Кто спас военачальника, тот спас воинов; кто избавил от опасности врача, тот возвратил здоровье больным; кто укрыл от бури кормчего, тот охранил от волн целый корабль. Так и те, которые сохранили учителя вселенной и пролили кровь свою для его спасения, стали общими благодетелями вселенной, своею попечительностью об учителе доставив спасение всем ученикам. А дабы ты знал, что они не только в отношении к учителю были таковы, но и в отношении к братиям оказывали такую же попечительность, выслушай дальнейшее. Сказав: "голову свою полагали за мою душу" 5. Таковы были и эти гостеприимцы Павла, Прискилла и Акила: они не имели изобилия в имуществе, но имели душу богаче всякого богатства, ожидая смерти каждый день, проводя жизнь среди убийств и крови и постоянно испытывая мученичество. Оттого наши дела в те времена и процветали, что так ученики с учителями и так учители с учениками были соединены. Ведь не об этих одних говорит Павел, но и о многих других. Так в посланиях к Евреям, Фессалоникийцам и Галатам он свидетельствует, что все подвергались многим искушениям, и объясняет в посланиях своих, что они были гонимы, и изгоняемы из отечества, и лишаемы имущества, и терпели бедствия до самой крови, и вся их жизнь была подвижническая, и, однако, они не отказались бы отдать на отсечение сами члены свои за учителей. Так в послании к Галатам он говорит: "свидетельствую о вас, что, если бы возможно было, вы исторгли бы очи свои и отдали мне" (Гал.4:15); и Епафродита, бывшего у колоссян, он хвалит за то же, когда говорит: "он был болен при смерти; но Бог помиловал его, и не его только, но и меня, чтобы не прибавилась мне печаль к печали" (Флп.2:27). Это сказал он, выражая, что поистине он скорбел бы о смерти ученика. Также и добродетель его он открывает пред всеми в словах: "он за дело Христово был близок к смерти, подвергая опасности жизнь, дабы восполнить недостаток ваших услуг мне" (Флп.2:30) Кто может быть блаженнее их, и кто несчастнее нас? Они и кровь, и душу свою отдавали за учителей, а мы часто не решаемся произнести и простого слова за общих отцов, но, слыша, как их злословят, поносят и свои и чужие, не заграждаем уст говорящим, не удерживаем, не укоряем. О, если бы сами мы не были первыми их (отцов) поносителями! Теперь даже от неверующих нельзя слышать таких злословий и порицаний, какие против начальствующих произносятся теми, которые, по-видимому, принадлежат к верующим и соединены с нами. Нужно ли после этого исследовать, отчего произошла такая беспечность и такое нерадение о благочестии, когда мы так враждебно расположены к нашим отцам? Нет, подлинно нет ничего, что могло бы так расстраивать и разрушать Церковь, или – лучше – нет ничего другого, что могло бы так легко делать это, как то, когда ученики с учителями, и дети с отцами, и подчиненные с начальниками не соединены весьма тесно. Кто злословит брата, тот устраняется от чтения божественных Писаний: "что ты проповедуешь уставы Мои и берешь завет Мой в уста твои", говорит Бог, и потом, приводя причину, прибавляет: "сидишь и говоришь на брата твоего" (Пс.49:16-20); а ты, осуждая духовного отца, считаешь себя достойным входить в священное преддверие? С чем это сообразно? Если злословящие отца или мать наказываются смертью (Исх.21:17), то, какого достоин будет наказания дерзающий злословить того, кто необходимее и важнее родителей? И он не страшится, чтобы земля, разверзшись, совершенно не поглотила его, или молния, ниспавши свыше, не сожгла хульный язык его? Разве не слышал ты, что потерпела сестра Моисея, когда стала говорить против начальника, как она сделалась нечистою, подверглась проказе, испытала крайнее бесчестие, и, не смотря на то, что брат ее молился и припадал к Богу, не получила прощения? А между тем она положила (при реке) этого святого, заботилась об его воспитании, вначале содействовала тому, чтобы мать сделалась его кормилицею и чтобы дитя не было воспитано на руках иноплеменников, а впоследствии предводительствовала сонмом женщин, как Моисей сонмом мужей, вместе с ним переносила все бедствия, и, хотя была сестрою Моисея, однако ничто не помогло ей избежать гнева Божия за ее злословие; и Моисей, который умолил Бога за такой народ после невыразимого его нечестия, – и он, припадая и прося прощения сестре, не мог умилостивить Бога, но еще услышал сильную укоризну, чтобы мы знали, как велико зло – порицать начальников и осуждать жизнь других. Подлинно, в тот день (будущего суда) Бог будет судить нас не только за то, в чем мы грешили, но и за то, в чем осуждали других; и часто грех, легкий по своему свойству, делается тяжким и непростительным оттого, что согрешающий осуждает другого. Может быть, слова эти не ясны; постараюсь поэтому объяснить их. Согрешил кто-нибудь, и строго осудил другого, совершившего тот же грех: за это в тот день он подвергнется наказанию не такому, какого требует свойство греха его, но больше чем двойному и тройному, – потому что Бог назначит ему наказание не сообразно с тем, в чем он сам согрешил, но за то, что строго осудил другого, который согрешил в том же. А что это справедливо, я еще больше объясню, как обещал вам, из бывших примеров. Фарисей, хотя сам ни в чем не согрешил, жил праведно и мог указать много своих добрых дел, когда осудил мытаря, хищника, корыстолюбца и беззаконнейшего человека, подвергся такому осуждению, что его ожидает наказание большее, чем какое следовало этому. Если же он, сам не согрешив ни в чем, но простым словом осудив другого грешника, который своими беззакониями был известен всем, подвергся такому наказанию, то мы, много согрешая каждый день и между тем осуждая жизнь других, которая притом никому неизвестна и не открыта, представь, какому подвергнемся наказанию, как лишимся всякого прощения. "Каким судом судите" 6. Поэтому я прошу, убеждаю и умоляю отстать от этой дурной привычки. Священникам, о которых говорим худо, мы нисколько не повредим, не только тогда, когда говорим ложь, но когда и правду, – так и фарисей нисколько не повредил мытарю, но еще принес ему пользу, хотя говорил о нем правду; а самих себя мы подвергнем крайним бедам, – так и фарисей вонзил меч в себя самого и отошел, получив смертельную рану. Итак, чтобы и нам не потерпеть того же, будем удерживать невоздержный язык. Если фарисей, злословивший мытаря, не избег наказания, то мы, злословя отцов своих, какое будем иметь оправдание? Если Мариам, однажды позлословившая брата, подверглась такому осуждению, то какая надежда на спасение нам, когда мы каждый день осыпаем начальствующих бесчисленными злословиями? Пусть никто не говорит мне, что то был Моисей; ведь и я могу сказать, что то была Мариам. Впрочем, чтобы ты ясно понял и то, что, хотя бы священники даже подлежали осуждению, и тогда ты не имеешь права осуждать их жизнь, послушай, что говорит Христос о начальниках иудейских: "на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; итак всё, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте" (Мф.23:2,3). Что может быть хуже тех, ревность которых губила учащихся у них? Однако, не смотря на это, Он не лишил их достоинства, не сделал презренными для подчиненных: и весьма справедливо. В самом деле, если бы подчиненные получили такую власть, то мы увидели бы, как они всех лишили бы власти и свергли бы с седалища. Вот почему и Павел, укорив иудейского первосвященника, и сказав: "Бог будет бить тебя, стена подбеленная! ты сидишь, чтобы судить по закону" (Деян.23:3), когда услышал слова некоторых, останавливающих его: "первосвященника Божия поносишь?" – то, желая показать, какую должно воздавать честь и уважение начальствующим, что сказал? – "я не знал, братия, что он первосвященник" (Деян.23:4,5), Вот почему и Давид, застигнув беззаконного Саула, дышавшего убийством и достойного тяжкого наказания, не только пощадил жизнь его, но не позволил себе даже произнести против него обидного слова, и, приводя причину этого, сказал: "помазанник Господень" (1Цар.24:7). И не отсюда только, но и из других событий весьма ясно можно видеть, как далек должен быть подчиненный от того, чтобы исправлять дела священников. Так некогда, при возвращении кивота, когда некоторые из подчиненных, увидев его наклонившимся и готовым упасть, поправили его, то подверглись наказанию на том же самом месте, будучи поражены Господом и падши мертвыми. Между тем они не сделали ничего худого; они не наклонили кивота, а поправили, когда он наклонился и готов был упасть. Но чтобы ты вполне убедился в достоинстве священников и в том, как непозволительно человеку подвластному и принадлежащему к числу мирян исправлять такие дела, Бог умертвил их среди множества народа, с великою силою устрашая, всех прочих и внушая никогда не приближаться к недоступным предметам священства. В самом деле, если бы каждый, под предлогом исправления худо сделанного, стал присвоять себе достоинство священства, то никогда не было бы недостатка в предлогах к исправлению, и все перемешались бы между собою так, что мы не различили бы ни начальника, ни подчиненного. Никто пусть не думает, будто я говорю это в осуждение священников (по благодати Божией, как и вы знаете, они показывают великую честность во всем и никогда никому не подавали никакого повода к их осуждению), но говорю для того, чтобы вы знали, что, если бы даже вы имели дурных отцов и тягостных учителей, и тогда не безопасно и не безвредно было бы для вас хулить их и злословить. Если о родителях телесных один мудрый говорит: "хотя бы он и оскудел разумом, имей снисхождение" (Сир.3:13), – так как что ты воздашь им за то, что они дали тебе? – то тем более, должно соблюдать этот закон в отношении к отцам духовным; и каждому должно осматривать и разбирать свою собственную жизнь, чтобы нам не услышать в тот день: "что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь?" (Мф.7:3)? Так, лицемерам свойственно пред народом и в глазах всех целовать руки священников, касаться колен их, просить помолиться за них и, имея нужду в крещении, прибегать к дверям их, а дома и на площадях этих виновников и служителей таких благ для нас осыпать бесчисленными злословиями, или сочувствовать другим злословящим. Если отец действительно не хорош, то почему ты считаешь его достойным веры служителем страшных таинств? Если же он кажется тебе достойным веры служителем таинств, то для чего ты допускаешь, чтобы другие злословили его, не заграждаешь их уста, не выражаешь своего неудовольствия, не приходишь в негодование, чтобы получить великую награду от Бога и похвалу от самих хулителей? Ведь они, хотя бы были тысячекратно дерзкими, конечно будут хвалить и одобрять тебя за твою заботливость об отцах; напротив, если мы не будем делать этого, все станут осуждать нас, даже и сами хулители. Кроме того, прискорбно еще и то, что мы и там подвергнемся крайнему осуждению. Подлинно, ничто так не вредит церквам, как эта болезнь. Как тело, не надлежащим образом связанное покровом нервов, испытывает много болезней и делает жизнь не в жизнь, так и Церковь, не связанная крепкими и нерасторжимыми узами любви, испытывает множество войн, усиливает гнев Божий и подает повод ко многим искушениям. Чтобы этого не было, чтобы нам не прогневать Бога, не умножить наших бедствий, не навлечь на себя неизбежного наказания, и не наполнить нашей жизни многими горестями, обратим язык наш к благословению, будем каждый день разбирать нашу собственную жизнь и, предоставив судить о жизни других Тому, Кто в точности знает тайное, будем сами осуждать собственные свои грехи. Таким образом, можно будет нам избегнуть и огня геенского. Как те, которые разбирают чужие грехи, нисколько не заботятся о своих собственных, так те, которые боятся осматривать жизнь других, будут обращать великое внимание на свои проступки; а помышляя о своих грехах, и каждый день осуждая их и требуя от самих себя наказания за них, они будут иметь тогда кроткого к ним Судию. Это и Павел выражает, когда говорит: "если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы" (1Кор. 11:31). Итак, чтобы нам избегнуть такого приговора, оставив все прочее, будем заботиться о собственной жизни, укрощать помысл, влекущий ко грехам, располагать совесть к сокрушению и требовать от самих себя отчета в делах своих. Таким образом, мы можем облегчить бремя грехов, получить полное прощение, провести настоящую жизнь с удовольствием и сподобиться благ будущих, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого и с Которым Отцу, со Святым Духом, слава во веки веков. Аминь. БЕСЕДЫ О БРАКЕ Три следующие беседы, из которых первая берет своим текстом слова ап. Павла: "Но, во избежание блуда, каждый имей свою жену" (1Кор.7:2) и проч., вторая имеет своим предметом вопрос о браке с отверженной, а третья трактует об избрании супруги, очевидно, были произнесены одна за другой. Одно место в начале второй беседы показывает, что она следовала за первой, текстом которой она занимается. Третья беседа, вероятно, была произнесена несколько дней спустя после второй: доказательством этого может служить само вступление. Главным образом обсуждается вопрос (в первой) о совершении брака и о неудобстве распущенных танцев и соблазнительных песен, которыми во времена Златоуста обыкновенно сопровождались брачные церемонии. Проповедник затем восстает против тех, которые пребывают в блудодеянии даже после брака, а также против общественного мнения, которое не придает название блудодеяния неверности замужних женщин и соучастию их соблазнителей. В следующей беседе св. Иоанн Златоуст говорит об отвержении жены и заключает рассуждением о том, что непозволительно брать женщину, отвергнутую вследствие прелюбодеяния. Наконец, самое заглавие третьей беседы об избрании супруги с достаточностью определяет предмет ее. В ней Златоуст восхваляет никоего Максима, которого он называет своим помощником и который вероятно, был тем епископом селевкийским в Исаврии, который раньше его проповедовал на этом месте: из этого свидетельства можно заключать, что св. Иоанн Златоуст в это время был уже архиепископом Константинопольским. БЕСЕДА I на слова апостола: "Но, во избежание блуда, каждый имей свою жену" (1Кор.7:2) 1. И сегодня хочу я вести вас к источникам меда, – меда, который никогда не производит пресыщения. Таково свойство Павловых слов; и все, которые наполняют сердца свои из этих источников, говорят Духом Святым, или – лучше – всю сладость меда превосходит удовольствие, получаемое от божественных изречений. Это выразил и пророк, сказав: "как сладки гортани моей слова Твои! лучше меда устам моим" (Пс.118: 103). И не только слаще меда, но и драгоценнее золота и всякого камня и чище всякого серебра удовольствие, получаемое от божественных изречений. "Слова Господни – слова чистые, серебро, очищенное от земли в горниле, семь раз переплавленное" (Пс.11:7). Поэтому и премудрый сказал: "есть много меду - не хорошо, почитать же подобает словеса славные"[1] (Притч.25:28), потому что от первого часто рождается болезнь, которой не было, а последним мы можем освободиться и от того недуга, который был; притом мед, будучи сварен, портится, а божественные изречения, когда переварятся, тогда делаются еще приятнее и полезнее как для тех, которые усвоили себе их, так и для многих других. И кто слишком много наслаждался трапезою чувственною, тот впоследствии, отрыгая от этого, делается неприятным имеющему с ним общение, а отрыгающий от духовного учения сообщает ближнему великое благовоние. Так Давид, постоянно насыщавшийся этою пищею, говорил: "излилось из сердца моего слово благое" (Пс.44:2), потому что можно отрыгать и злое слово. Как при трапезе чувственной от свойства яств зависит и качество отрыжки, так точно по свойству изречений, какими питаются, производят и отрыжку многие из людей. Например, если ты пошел на зрелище и слушал блудные песни, то такие же слова ты непременно будешь изрыгать и пред ближним; если же ты, пришедши в церковь, участвовал в слушании духовных изречений, то и отрыгать будешь ими. Вот почему и пророк говорил: "излилось из сердца моего слово благое", показывая нам яства той трапезы, в которой он постоянно участвовал. По тому же побуждению и Павел увещевает так: "никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, а только доброе" (Еф.4:29). А какое, скажешь, слово гнило? Если узнаешь "благое", то узнаешь и "гнилое", потому что первое он выразил для различения второго. А какое слово Так и ты, возлюбленный, если имеешь сказать что-нибудь такое, от чего слушающий может сделаться лучшим, то не удерживай слова во время спасения; а если не имеешь ничего такого, но только речи порочные и развратные, то молчи, чтобы не повредить ближнему. То слово гнилое, которое не назидает слушателя, но еще развращает его. Если он заботится о добродетели, то часто побуждается к гордости; если же был беззаботен, то делается еще нерадивее. Если ты имеешь сказать слово постыдное и смешное, то молчи, потому что и то слово – гнило, которое делает более рассеянными и говорящего и слушающего и в каждом воспламеняет порочные пожелания. Как для огня составляют пищу дрова и хворост, так для порочных пожеланий – слова. Поэтому не должно непременно высказывать все, что мы имеем в уме; но должно стараться удалять и из самого ума порочные пожелания и всякую постыдную мысль. Если же когда незаметным образом мы допустим у себя нечистые помыслы, то не будем никогда выводить их наружу языком, но будем подавлять их молчанием. Как дикие звери и пресмыкающиеся животные, попавши в яму, если найдут какой-нибудь выход на верх, то, вышедши, делаются еще более свирепыми, а если останутся навсегда заключенными внизу, то непременно погибают и легко пропадают: так точно и порочные пожелания, если найдут какой-нибудь выход чрез наши уста и посредством слов, то усиливают внутренний пламень, а если ты заключишь их посредством молчания, то они делаются слабее и истощаясь безмолвием, как бы голодом, скоро умирают в душе. Таким образом, если ты чувствуешь какое-нибудь постыдное пожелание, то не произноси постыдного слова: этим ты погасишь и пожелание. У тебя нечисты мысли? Пусть же, по крайней мере, будут чисты твои уста; не выноси вон этой грязи, чтобы не сделать вреда и другому и самому себе, потому что не только говорящим, но и слушающим других, когда говорят постыдное, придается много нечистоты. Поэтому прошу и советую, не только не говорить таких слов, но, когда и другие говорят, воздерживаться от слушания, и постоянно прилепляться к закону Божию. Поступающего так и пророк ублажает, когда говорит: "блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на пути грешных и не сидит в собрании развратителей, но в законе Господа воля его, и о законе Его размышляет он день и ночь!" (Пс.1:1,2). 2. В мирских собраниях, хотя иногда и говорится что-нибудь доброе, но среди многого дурного едва одно что-нибудь здравое скажут некоторые; а в божественных Писаниях все напротив: никогда не услышишь ты здесь ни одного дурного слова, но все они исполнены спасения и великого любомудрия. Таковы и те изречения, которые прочитаны нам сегодня. Какие же именно? "А о чем вы писали ко мне, то хорошо человеку не касаться женщины. Но, во избежание блуда, каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа" (1Кор.7:1,2). Павел преподает закон о браках, и не стыдится, не уклоняется – и совершенно справедливо. Если Господь его почтил, брак, и не постыдился, но украсил это дело и присутствием своим и даром – ведь Он принес и дары больше всех, превратив воду в вино – то, как стал бы стыдиться раб, преподавая закон о браке? Не брак – порочное дело, но порочно прелюбодеяние, порочное дело – блуд; а брак есть врачество, истребляющее блуд. Не будем же бесчестить его диавольскими торжествами, но, как поступили жители Каны Галилейской, так пусть поступают и ныне вступающие в брак: пусть они имеют среди себя Христа. Но как, скажут, может быть это? Чрез священников. "Кто принимает вас, принимает Меня" (Мф.10:40). Итак, если ты отгонишь диавола, если устранишь блудные песни, развратные напевы, непристойные пляски, срамные речи, дьявольские обряды, крик, необузданный смех и прочие бесчинства, а введешь святых служителей Божиих, то поистине чрез них будет присущ и Христос с своею матерью и братьями. "Кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного" 3. И от Павла можно слышать, что множество грехов часто производило безвременную смерть. "Оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает" (1Кор.11: 30). А бедные, получая пропитание, не допускают случиться ничему такому, но если случится что-нибудь неожиданное, весьма скоро исправляют это, как можешь узнать из примера девицы, жившей в Иоппии. Когда она лежала мертвою, то бедные, которых она питала, стоя вокруг нее и проливая слезы, воскресили ее и возвратили к жизни (Деян.9:36-41). Столько молитва вдов и бедных полезнее всякого смеха и ликования! Там веселие на один день, а здесь – постоянная польза. Представь, как важно, когда невеста, приняв на свою голову столько благословений, входит в дом жениха. Каких это почтеннее венцов? Какого полезнее богатства? Между тем совершающееся теперь бывает крайне безумно и безрассудно. Подлинно, если бы даже никакое наказание и никакое мучение не угрожало так бесчинствующим, то представь, какое мучение для новобрачных переносить столько срамных слов торжественно, в слух всех, от людей пьяных и расстроенных в уме. Бедные, получая милостыню, благословляют и молятся о подаянии множества благ; а те, после пьянства и обжорства, бросают на голову новобрачных всю грязь насмешек, соревнуя в этом друг с другом некоторым дьявольским соревнованием, и как будто собрались враги, так близкие к ним состязаются друг с другом, чтобы произносить о вступающих в брак слыханные или неслыханные колкости, подражая неприятелям; и это состязание их друг с другом заставляет жениха с невестою испытывать чрезвычайный стыд. После этого нужно ли нам, скажи мне, искать другого доказательства на то, что они делают и говорят это по внушению бесов, движущих души их? Кто будет сомневаться, что по внушению бесов, движущих души их, и говорится и делается ими все это? Никто, потому что таковы дары диавола: злословие, пьянство, омрачение души. Если же кто считает худым предзнаменованием приводить вместо того бедных и станет называть это признаком несчастья, то пусть знает, что кормить не бедных и вдов, а развратных и блудниц, есть предвестие всякой неприятности и бесчисленных зол. Часто с этого самого дня блудница, уходя, похищала новобрачного от друзей в плен свой, погашала любовь его к невесте, разрушала благо-расположение, уничтожала привязанность, прежде чем она усилилась, и бросала семена прелюбодеяния. Если уж не чего-нибудь другого, то этого должны были бы страшиться отцы и запрещать шутам и плясунам присутствовать на браках. Брак установлен не для того, чтобы мы распутствовали, не для того, чтобы предавались блудодеянию, но чтобы были целомудренными. Послушай Павла, который говорит: "но во избежание блуда, каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа" (1Кор.7:2). Так, две цели, для которых установлен брак: чтобы мы жили целомудренно и чтобы делались отцами; но главнейшая из этих двух целей – целомудрие. После того, как появилась похоть, введен и брак, пресекающий неумеренность и побуждающей довольствоваться одною женою. А рождение детей, конечно, происходит не от брака, но от слов, сказанных Богом: "плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю" (Быт.1: 28); это доказывают те, которые, вступив в брак, не делались отцами. Таким образом, главная цель брака – целомудрие, особенно теперь, когда вся вселенная наполнилась нашим родом. Вначале желательно было иметь детей, чтобы каждому оставить память и остаток после своей жизни. Когда еще не было надежды на воскресение, но господствовала смерть, и умиравшие думали, что после здешней жизни они погибают, тогда Бог давал утешение в детях, чтобы оставались одушевленные образы отшедших, чтобы сохранился род наш, и умиравшие и близкие к ним имели величайшее утешение в их потомках. А дабы тебе убедиться, что поэтому особенно вожделенны были дети, послушай, что оплакивает пред Иовом жена его после многих бедствий: ее, говорит она, "погибли с земли память твоя, сыновья и дочери" (Иов.2:9). Также Саул говорит Давиду: "поклянись мне Господом, что ты не искоренишь потомства моего после меня и не уничтожишь имени моего в доме отца моего" (1Цар.24:22). Когда же, наконец, воскресение стало при дверях, и нет никакого страха смерти, но мы идем к другой жизни лучшей, нежели настоящая, то и забота о том сделалась излишней. Если же ты желаешь детей, то можешь приобрести лучших и полезнейших теперь, когда введено некоторое духовное чревоношение, лучшее рождение и полезнейшие питатели старости. Следовательно, некоторым образом – одна цель брака, чтобы не предаваться блудодеянию, и для этого введено такое врачество. Если же ты намереваешься и после брака предаваться блудодеянию, то излишне было тебе и вступать в брак, бесполезно и напрасно, и не только напрасно и бесполезно, но и вредно, потому что не одинаковое дело – предаваться блуду, не имея жены, или после брака опять делать то же самое. Последнее уже не блуд, а прелюбодеяние. Хотя и странны эти слова, но справедливы. 4. Знаем, что многие называют прелюбодеянием только то, когда кто развращает замужнюю женщину; но что касается до меня, то с общественной ли блудницей, или с рабою, или с какого-нибудь другою женщиною, не имеющею мужа, соединяется беззаконно и распутно человек, имеющий жену, это я называю прелюбодеянием. Вина прелюбодеяния зависит не только от тех, которым наносится позор, но и от тех, которые наносят его. Не говори мне теперь о внешних законах, которые жен прелюбодействующих влекут в судилище и подвергают наказаниям, а мужей, которые имеют жен и развратничают с служанками, оставляют без наказания; я прочитаю тебе закон Божий, Который равно укоряет и жену и мужа и называет это дело прелюбодеянием. Сказав: "и каждая (жена) имей своего мужа", апостол присовокупил: "муж оказывай жене должное благорасположение" (1Кор.7:3). Что хотел он выразить этими словами? Неужели то, чтобы он сберегал ей денежные доходы, чтобы хранил в целости приданое, чтобы доставлял драгоценные одежды, или роскошнейший стол, или блистательные выходы, или большую толпу слуг? Что говоришь ты? Какого требуешь ты рода "благорасположения"? И это все служит знаком любви. Нет, говорит апостол, ничего такого я не разумею, но говорю о целомудрии и чистоте. Тело мужа уже не принадлежит мужу, но жене. Пусть же он хранит в целости собственность ее, пусть не уменьшает и не повреждает ее. Ведь и из слуг тот называется преданным, который, приняв имущество господ, ничего не тратит из него. Поэтому, так как тело мужа есть собственность жены, то пусть муж будет верен в отношении к этому залогу. А что он действительно разумел это, когда сказал: "оказывает благорасположение", для того он присовокупил: "жена не властна над своим телом, но муж; равно и муж не властен над своим телом, но жена" (1Кор.7: 4). Итак, когда ты видишь блудницу, соблазняющую, увлекающую, жаждущую твоего тела, то скажи ей: это тело не мое, но принадлежит моей жене, я не смею злоупотреблять им и отдать его другой женщине. Так пусть поступает и жена. В этом между ними совершенное равенство, хотя в других отношениях Павел отдает большое преимущество мужу и говорит так: "так каждый из вас да любит свою жену, как самого себя; а жена да боится своего мужа" (Еф.5:33), и еще: "муж есть глава жены", и еще: "жены, повинуйтесь своим мужьям" (Еф.5:23,22); также в ветхом завете сказано: "и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою" (Быт.3:16), Как же здесь он определил равную взаимность подчинения и господства? В самом деле, сказать: "жена не властна над своим телом, но муж; равно и муж не властен над своим телом, но жена" – значит определить полное равенство. Как муж есть господин ее тела, так и жена – госпожа его тела. Почему же он определил такое равенство? Потому что там необходимо превосходство; а здесь, когда дело идет о целомудрии и чистоте, то муж не имеет никакого преимущества пред женою, но подобно ей наказывается, если нарушает законы брака. И весьма справедливо. В самом деле, не для того пришла к тебе жена, оставила отца и мать и весь дом, чтобы подвергаться оскорблению, чтобы ты принимал вместо нее низкую служанку, чтобы делал ей множество неприятностей; ты взял в ней спутницу, подругу жизни, свободную и равночестную. Подлинно, не безрассудно ли, – получив приданое, показывать свою благорасположенность и нисколько не уменьшать его, а то, что драгоценнее всякого приданого, целомудрие и чистоту и тело свое, которое есть собственность жены, растлевать и осквернять? Если ты истратишь приданое, то отвечаешь пред тестем; а если потеряешь целомудрие, то дашь отчет Богу, который установил брак и вручил тебе жену. А что это справедливо, послушай, что говорит Павел о прелюбодеях: "непокорный непокорен не человеку, но Богу, Который и дал нам Духа Своего Святаго" (1Фес.4:8). Видишь ли, как слово Божие внушает, что прелюбодеяние состоит не только в том, когда имеющий жену совершает блуд с женщиной замужней, но и с какою бы ни было блудницею? Как о женщине, имеющей мужа, мы говорим, что она прелюбодействует, с слугою ли грешит она, или с кем бы ни было, – так и о муже мы должны сказать, что он прелюбодействует, когда, имея сам жену, распутствует, с рабынею ли, или с какой бы то ни было общественною блудницею. Не будем же пренебрегать своим спасением и отдавать душу свою диаволу чрез этот грех. Отсюда происходит множество бедствий, разрушающих дома и множество раздоров; от этого иссякает любовь и уничтожается благорасположение. Как невозможно, чтобы человек целомудренный презирал свою жену и когда-нибудь пренебрег ею, так невозможно, чтобы человек развратный и беспутный любил свою жену, хотя бы она была прекраснее всех. От целомудрия рождается любовь, а от любви бесчисленное множество благ. Итак, считай прочих женщин как бы каменными, зная, что если ты после брака посмотришь похотливыми глазами на другую женщину, хотя бы общественную, хотя бы замужнюю, ты делаешься виновным в грехе прелюбодеяния. Каждый день повторяй себе эти слова; и если увидишь, что в тебе возбуждается похоть к другой женщине и затем твоя жена от этого кажется тебе неприятною, то войди во внутреннюю комнату и, раскрыв эту книгу, взяв в посредники Павла и непрестанно повторяя эти слова, погаси пламень. Таким образом, и жена опять будет для тебя вожделенною, потому что такое пожелание не станет истреблять твоего благорасположения к ней; и не только жена будет более вожделенною, но и ты сам окажешься гораздо почтеннейшим и благороднейшим. Нет, подлинно нет ничего постыднее человека, который блудодействует после брака. Он чувствует стыд не только пред тестем и друзьями и встречными, но и пред самими рабами. И не только это зло постигает его, но и сам дом кажется ему несноснее всякой темницы, тогда как он имеет пред глазами возлюбленную и постоянно мечтает о блуднице. 5. Хочешь ли узнать в точности, как велико это зло? Представь, какую жизнь ведут те, которые подозревают своих жен, как неприятна им пища, неприятно питье. Им кажется, что стол их наполнен отравами, и как от заразы, бегут они от своего дома, исполненного бесчисленных зол. Нет у них сна, не приносить им спокойствия ни ночь, ни общество друзей, ни сами лучи солнца; но сам свет считают они несносным для себя не только тогда, когда видят, что жена предается прелюбодеянию, но даже если только подозревают ее в этом. Подумай же, что и жена терпит то же самое, когда слышит от кого-нибудь, или только подозревает, что ты предал себя блудной женщине. Представляя это, не только избегай прелюбодеяния, но не подавай повода и к подозрениям; а если жена будет подозревать несправедливо, то успокой ее и разуверь. Не по вражде, или гордости она делает это, но от заботливости и от того, что очень боится за свою собственность. Твое тело, как я выше сказал, есть ее собственность, и собственность драгоценнее всякого имущества. Не обижай же ее в важнейшем предмете и не наноси ей смертельной раны. Если презираешь ее, то побойся Бога, мстителя за такие дела, который угрожает невыносимыми наказаниями за такие грехи, потому что о тех, которые осмеливаются делать это, Господь говорит: "где червь их не умирает и огонь не угасает" (Мк.9:48). Если же не очень устрашает тебя будущее, то побойся, по крайней мере, настоящего; многие из тех, которые прилепляются к блудницам, и здесь "злодеев сих предаст злой смерти" (Мф.21:41), пострадав от козней распутных женщин. Они, стараясь друг перед другом отклонить человека от сожительницы, соединенной с ним браком, и вполне подчинить его своей любви, прибегали к волшебствам, составляли чары и употребляли много обаяний; потом, подвергнув его, таким образом, тяжкой болезни, предав тлению и продолжительному гниению и навлекши; на него тысячи зол, лишали настоящей жизни. Если ты, человек, не страшишься геенны, то побойся их обаяний. Когда ты чрез, такое распутство сделаешься чуждым божественного содействия и лишишь себя вышней помощи, тогда блудница, смело взяв тебя и призвав своих бесов, составив чары и устроив козни, весьма легко повредит твоему спасению и выставит тебя на позор и посмеяние всем жителям города, так что они даже не пожалеют о твоем злополучии. И "кто пожалеет", говорит премудрый, "об ужаленном заклинателе змей и обо всех, приближающихся к диким зверям?" (Сир.12:13). Не говорю уже о потере имущества, об ежедневных подозрениях, надменности, наглости, оскорблении, которое блудницы делают глупцам; это горше тысячи смертей. От жены часто ты не переносишь и одного тяжелого слова, а перед блудницею, когда она даже бьет тебя, благоговеешь. И ты не стыдишься, не краснеешь, не желаешь, чтобы пред тобою разверзлась земля? Как можешь ты войти в церковь и воздеть руки к небу? Как призовешь Бога устами, которыми ты целовал блудницу? И ты не трепещешь, скажи мне, и не боишься, чтобы когда-нибудь молния, упавши свыше, не сожгла твою бесстыдную голову? Хотя бы ты и укрылся от своей обиженной жены, но никогда не укроешься от недремлющего ока. Так и тому прелюбодею, который говорит: "вокруг меня тьма, и стены закрывают меня, и никто не видит меня: чего мне бояться?": премудрый отвечал: "очи Господа в десять тысяч крат светлее солнца, и взирают на все пути человеческие" (Сир.23: 25-28). По всему этому и сказал Павел: "каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа. Муж оказывай жене должное благорасположение; подобно и жена мужу" (1Кор.7:2,3). "Ибо мед источают уста чужой жены, и мягче елея речь ее; но последствия от нее горьки, как полынь, остры, как меч обоюдоострый" (Притч.5:3,4). Поцелуй блудницы заключает в себе яд, яд тайный и скрытный. Зачем же ты гоняешься за удовольствием, которое ведет к осуждению, производит гибель, наносит неизлечимую рану, тогда как можно получать удовольствие, не подвергаясь никакому злу? С свободною женою и удовольствие, и безопасность, и покой, и честь, и красота, и добрая совесть; а там великая горечь, великий вред, постоянное осуждение. Хотя бы никто из людей не видал, совесть никогда не перестанет осуждать тебя; куда бы ты ни пошел, этот обвинитель будет следовать за тобою, осуждая и громко взывая против тебя. Таким образом, кто ищет удовольствия, тот особенно и пусть избегает общения с блудницами, потому что нет ничего горче этой привычки, ничего неприятнее этого общения, ничего порочнее этих нравов. "Пусть беседует с тобою лань любви и жребя твоих наслаждений: Источник твоей воды да будет у тебя свой собственный" (Причт.5:19,18). Имея чистый источник воды, для чего ты бежишь к болоту, наполненному грязью, пахнущему геенною и невыразимым наказанием? Какое ты будешь иметь оправдание, какое прощение? Если предающиеся блуду прежде брака осуждаются и наказываются, подобно тому человеку, который был одет в грязные одежды, то тем более – после брака. Здесь бывает двойное и тройное преступление, как потому, что они, наслаждаясь удовольствием, устремились к такому распутству, так и потому, что это дело не только блуд, но признается и прелюбодеянием; это тяжелее всякого греха. Будем же постоянно повторять это и самим себе и женам; поэтому и я заключу речь теми же словами: "но, во избежание блуда, каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа. Муж оказывай жене должное благорасположение; подобно и жена мужу. Жена не властна над своим телом, но муж; равно и муж не властен над своим телом, но жена" (1Кор.7:2-4). Тщательно соблюдая эти слова, и на площади, и дома, и днем, и вечером, и за столом, и на ложе, и везде, будем и сами стараться, и жен научать, и мы говорить, и нам говорить так, чтобы, целомудренно прожив настоящую жизнь, сподобиться нам и царства небесного, благодати и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого и с Которым Отцу, со Святым Духом, слава во веки веков. Аминь. [1] Это место мы перевели в соответствии с толкованием Златоуста. В славянском тексте: "ясти меде много не добро: почитати же подобает словеса славна" (Притч.25:28); в переводе проф. Юнгерова: "Есть много меду - не хорошо, так же нужно ценить и хвалебные слова" (Притч.24:28); в Синодальном переводе: "Как нехорошо есть много меду, так домогаться славы не есть слава" (Притч.25:27). БЕСЕДА II на слова: "Жена связана законом, доколе жив муж ее; если же муж ее умрет, свободна выйти, за кого хочет, только в Господе. Но она блаженнее, если останется так" (1Кор.7:39-40) 1. Недавно блаженный Павел преподавал нам закон о браке и правах брака, говоря в послании к Коринфянам так: "а о чем вы писали ко мне, то хорошо человеку не касаться женщины. Но, во избежание блуда, каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа" (1Кор.7:1,2). Поэтому и мы целую беседу посвятили этим словам. Сегодня опять нужно беседовать с вами о том же предмете, потому что и сегодня тот же Павел говорит о том же. Вы слышали его вещание и изречение: "жена связана законом, доколе жив муж ее; если же муж ее умрет, свободна выйти, за кого хочет, только в Господе. Но она блаженнее, если останется так, по моему совету; а думаю, и я имею Духа Божия" (1Кор.7:39,40). Последуем же за ним и сегодня, и будем беседовать об этом предмете, потому что, следуя за Павлом, чрез него мы непременно будем следовать за Христом, так как и он писал все не сам по себе, а следуя Христу. Подлинно, не маловажное дело – брак благоустроенный; равно как для тех, которые живут в нем не надлежащим образом, он бывает причиною множества несчастий. Жена как бывает помощницею, так часто бывает и вредительницею. Брак есть как пристань, так и кораблекрушение, не по своему свойству, но по расположению худо живущих в нем. Кто соблюдает его должным образом по законам, тот после дел на торжище и всех разнообразных зол находит некоторое утешение и отраду в своем доме и в своей жене; а кто принимает на себя это дело необдуманно и как случилось, тот, хотя бы на торжище наслаждался великим миром, по прибытии домой встречает скалы и подводные камни. Поэтому, так как нам предстоит опасность не в маловажном деле, то необходимо со вниманием слушать сказанное и, кто намеревается вступить в брак, делать это согласно с законами Павла, или – лучше – с законами Христа. Знаю, что многим эти слова кажутся новыми и странными; но, не смотря на это, я не буду молчать, а наперед прочитав вам закон, потом постараюсь разрешить кажущееся в нем противоречие. Какой же это закон, который предложил нам Павел? "Жена", говорит он, "связана законом". Итак, она не должна отделяться от живого мужа, принимать другого супруга, или вступать в другой брак. И заметь, с какою точностью он употребляет сами выражения. Не сказал: пусть живет вместе с мужем, пока он жив, но что? "Жена связана законом, доколе жив муж ее", так что, хотя бы он дал ей запись отпущения, хотя бы она оставила дом и ушла к другому, она связана законом, она и в таком случае – прелюбодейка. Поэтому, если муж захочет отвергнуть жену, или жена оставить мужа, то пусть вспомнит это изречение и представит присущим Павла, который, осуждая ее, вещает: "жена связана законом". Как беглые рабы, хотя оставляют господский дом, влекут за собою и свои цепи, так и жены, хотя бы оставили мужей, имеют вместо цепей закон, который осуждает их, обвиняет в прелюбодеянии, осуждает и тех, которые берут их, и говорит: муж еще жив, и дело это есть прелюбодеяние. "Жена связана законом, доколе жив муж ее". И "кто женится на разведенной, тот прелюбодействует" (Мф.5:32). Когда же, скажешь, можно будет ей вступить во второй брак? Когда? Когда она освободится от цепей, когда умрет муж. Объясняя это, апостол не прибавил так: когда 2. Что же Моисей? И он делал это по той же причине. Но ты послушай Христа, который говорит: "если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное" (Мф.5:20). Послушай также следующих слов Его: "кто разводится с женою своею, кроме вины прелюбодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует" (Мф. 5:32). Для того и пришел Единородный Сын Божий, для того принял зрак раба, для того пролил драгоценную кровь Свою, разрушил смерть, попрал грех, даровал обильнейшую благодать Духа, чтобы возвести тебя к высшему любомудрию. Впрочем, и Моисей постановил такой закон не без причины, но, будучи вынужден снизойти к немощи тех, которым он давал закон. Они были скоры на убийство, родственной кровью наполняли дома и не щадили ни своих, ни чужих; поэтому, чтобы они в домах не убивали жен, которые сделались им неприятными, он заповедал разводиться, предупреждая большее зло – удобство к убийствам. А что они были склонны к убийству, послушай самих пророков, которые говорят: "созидающие Сион кровью и Иерусалим – неправдою" (Мих.3:10); еще: "кровопролитие следует за кровопролитием" (Ос.4:2); и еще: "ваши руки полны крови" (Ис.1:15). А что они неистовствовали не только против чужих, но и против своих, и на это указывает пророк, когда говорит: "и приносили сыновей своих и дочерей своих в жертву бесам" (Пс.105:37). А не щадившие детей своих не стали бы щадить жен. Чтобы этого не было, Моисей и дал такое дозволение. Поэтому и иудеям, которые спрашивали и говорили: как "как же Моисей заповедал давать разводное письмо и разводиться с нею?", Христос, желая показать, что Моисей не в противоречие Ему написал этот закон, говорит так: "Моисей по жестокосердию вашему позволил вам разводиться с женами вашими, а сначала не было так", но "Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их?" (Мф.19:4-19). Если бы это было хорошо, говорит, то Бог не сотворил бы одного мужа и одну жену, но, сотворив одного Адама, сотворил бы двух жен, если бы хотел, чтобы можно было одну отвергнуть, а другую принять; а здесь самым способом сотворения Он постановил закон, который теперь Я предписываю. Какой же именно? Тот, чтобы ту жену, которая сначала досталась, иметь при себе постоянно; этот закон древнее того, и настолько, насколько Адам древнее Моисея. Таким образом, Я теперь не ввожу нового закона, и не предлагаю странного учения, но такое, которое старее и древнее Моисея. Не излишне выслушать и самый закон Моисея, который он постановил об этом. "Если кто возьмет жену и сделается ее мужем, и она не найдет благоволения в глазах его, потому что он находит в ней что-нибудь противное, и напишет ей разводное письмо, и даст ей в руки, и отпустит ее из дома своего" (Втор.24:1). Смотри, он не сказал: пусть напишет и пусть даст, но что? "Напишет ей разводное письмо, и даст ей в руки". Между тем и другим великое различие. Сказать: пусть напишет и пусть даст, свойственно повелевающему и требующему; а сказать: "напишет ей разводное письмо, и даст ей в руки" свойственно повествующему о том, что бывает, а не от себя предписывающему закон. Если кто, говорит он, отвергнет жену "и отпустит ее из дома своего, и она выйдет из дома его, пойдет, и выйдет за другого мужа, но и сей последний муж возненавидит ее и напишет ей разводное письмо, и даст ей в руки, и отпустит ее из дома своего, или умрет сей последний муж ее, взявший ее себе в жену, – то не может первый ее муж, отпустивший ее, опять взять ее себе в жену" (Втор.24:2-4). Потом в знак того, что он не одобряет этого дела и не считает его браком, но снисходит к немощи их, после того как сказал: "то не может первый ее муж, отпустивший ее, опять взять ее себе в жену", он присовокупил: "после того как она осквернена", объясняя самим образом выражения, что второй брак, при жизни первого мужа, есть скорее осквернение, чем брак. Поэтому он и не сказал: по вступлении ее в брак. Видишь, что он говорит согласно с Христом? Потом приводит и причину: "ибо сие есть мерзость пред Господом". Так говорит Моисей; а пророк Малахия гораздо яснее Моисея выражает то же самое, или – лучше – не Малахия, но Бог чрез Малахию, и говорит так: "Он уже не призирает более на приношение и не принимает умилоствительной жертвы из рук ваших". Потом, сказав это, говорит: "Господь был свидетелем между тобою и женою юности твоей, против которой ты поступил вероломно" – и, желая показать, сколь велико это зло, и лишить сделавшего это всякого оправдания, дальнейшими словами усиливает осуждение, продолжая так: "она подруга твоя и законная жена твоя", "но не сделал ли того же один, и в нем пребывал превосходный дух" (Мал. 2:14,15). Смотри: сколько он исчисляет прав: во-первых, со стороны возраста, "жена юности твоей"; далее, со стороны потребности: "она подруга твоя и законная жена твоя"; потом, со стороны образа сотворения: "но не сделал ли того же один, и в нем пребывал превосходный дух". 3. Ко всему этому Малахия прибавляет то, что важнее всего – достоинство Создателя, что означают слова: "но не сделал ли того же один". Ты не можешь, говорит, сказать, что тебя сотворил Бог, а ее не Бог, но некто другой низший Его, потому что один и тот же привел в бытие их обоих; и так, если не по чему другому, то по уважению к этому питай к ней любовь. Если часто для рабов, ссорящихся друг с другом, служит побуждением к согласию то, что они должны служить одному и тому же господину, то тем больше так должно быть между нами, когда мы оба имеем одного и того же Создателя и Владыку. Видишь ли, как еще в ветхом завете получили свое начало и предуготовление заповеди нового любомудрия? Так как (иудеи) долгое время были воспитываемы законом и должны были перейти к совершенным заповедям, и их общественные учреждения уже достигали конца, то пророк в надлежащее время и ведет их к этому любомудрию. Будем же повиноваться такому прекрасному закону, и хранить себя от всякого стыда, не будем ни отвергать своих жен, ни принимать отвергнутых другими. С каким лицом ты будешь смотреть на мужа этой жены, какими глазами – на его друзей и слуг? Если по смерти супруга взявши его жену, увидев потом пред собою одно только изображение его, испытывает тяжелое и неприятное чувство, то видящий живого мужа своей сожительницы какую будет вести жизнь? Как будет входить в дом? С какими мыслями, какими глазами будет видеть в жене его свою? Или – лучше – отпущенную никто не мог бы справедливо назвать женою ни его, ни своею, потому что прелюбодейка – ничья жена. Она и в отношении к тому нарушила условия, и к тебе пришла не согласно с законами. Каким же было бы безумием – вводить в дом то, что исполнено таких зол? Разве есть недостаток в женщинах? Для чего же, тогда как есть много таких, которых можно брать согласно с законами и с чистою совестью, мы обращаемся к запрещенным, расстраивая дома, производя междоусобные брани, навлекая на себя везде вражду, отверзая уста бесчисленному множеству осуждающих, посрамляя собственную жизнь и, что всего тяжелее, приготовляя себе неизбежное наказание в день суда? В самом деле, что скажем мы тогда имеющему судить нас, когда, представив закон и прочитав, Он скажет: Я повелел не брать отпущенной жены, сказав, что это дело – прелюбодеяние; как же ты осмелился вступить в запрещенный брак? Что мы скажем, и что будем отвечать? Там уже нельзя сослаться на светские законы, но необходимо в молчании и связанными идти в геенский огонь вместе с прелюбодеями и осквернившими чужие браки, потому что и отвергнувший жену без причины, состоящей в прелюбодеянии, и женившийся на отвергнутой, при жизни мужа, наказываются одинаково вместе с отвергнутой. Поэтому увещеваю, прошу и умоляю, мужей – не отвергать жен, и жен – не оставлять мужей, но слушать Павла, который говорит: "Жена связана законом, доколе жив муж ее; если же муж ее умрет, свободна выйти, за кого хочет, только в Господе". Какое же могут получить прощение те, которые, не взирая на Павла, дозволяющего и второй брак по смерти супруга и предоставляющего такую свободу, осмеливаются делать это прежде смерти супруга? Какое могут иметь оправдание как те, которые берут жен при жизни мужей их, так и те, которые ходят к общественным блудницам? Ведь и это другой вид прелюбодеяния: имея дома жену, входить в общение с блудницами. Как жена, имеющая мужа, отдавая себя рабу или кому-нибудь свободному, не имеющему жены, делается виновной пред законами в прелюбодеянии, так если и муж, имеющий жену, грешит хотя бы с общественной блудницею, хотя бы с другой женщиной, не имеющею мужа, то это дело признается прелюбодеянием. Итак, будем убегать и этого вида прелюбодеяния. Ведь что мы можем сказать, на что сошлемся, решаясь на такие дела? Какой представим благовидный предлог? Естественное пожелание? Но пред нами стоит данная нам жена и лишает нас этого оправдания. Для того и установлен брак, чтобы ты не блудодействовал. Или – лучше – не только жена, но и многие другие, имеющие одно и то же с нами естество, лишают нас этого оправдания. Когда подобный тебе раб, одаренный таким же телом, имеющий такое же пожелание, побуждаемый такою же потребностью, не смотрит ни на какую другую женщину, но остается довольным одною своею женою, то каким оправданием может быть для тебя ссылка на пожелание? Но что я говорю об имеющих жен? Представь себе людей, постоянно живущих в в девстве, совершенно не причастных браку и оказывающих великое целомудрие. Если же другие без брака остаются целомудренными, то, какое можешь получить прощение ты, блудодействуя в браке? Пусть выслушают это и мужья и жены, и вдовы и замужние: ко всем, говорит Павел, и относится этот закон: "жена связана законом, доколе жив муж ее; если же муж ее умрет, свободна выйти, за кого хочет, только в Господе". И имеющим мужа, и не имеющим, и вдовствующим, и вступающим во второй брак, и всем вообще полезно это изречение. Имеющая мужа не решится, при жизни его, принадлежать другому, услышав, что она "связана" с ним, пока он жив; также и лишившаяся мужа, если захочет вступить во второй брак, сделает это не просто и как случится, но согласно с законами, постановленными Павлом, который говорит: "свободна выйти, за кого хочет, только в Господе", т.е. с воздержанием, с честностью. Если же она решится остаться верной условиям с умершим, то услышит о назначенных ей венцах, и укрепится в своей решимости. "Но она блаженнее", говорит апостол, "если останется так" (1Кор.7:40). 4. Видишь ли, как это изречение полезно для всех, снисходя к немощи первых и последних, не лишал принадлежащих им похвал? Как апостол поступил в отношении к браку и девству, так и в отношении к первому и второму браку. Как там он не запретил брака, чтобы не обременить немощнейших, и не поставил его в непременную обязанность, чтобы желающих оставаться в девстве не лишить назначенных венцов, но показал, что брак – хорошее дело, вместе с тем и объяснил, что девство лучше; так точно и здесь опять он предлагает нам другие степени, объясняя, что вдовство лучше и выше, а второй брак – хуже и ниже, и таким образом ободряя сильнейших и не желающих унижаться, и вместе не попуская пасть слабейшим. Сказав: "но она блаженнее", и предупреждая, чтобы ты не подумал, будто это закон человеческий, услышав слова его: "по моему совету", он присовокупил: "а думаю, и я имею Духа Божия" (1Кор. 7:40). Поэтому ты не можешь сказать, что это – мнение человеческое, но это – определение благодати Духа и закон божественный. Итак, не будем думать, что это – слова Павла, но – Утешителя, который преподает нам такой закон. Если же он говорит: "думаю", то говорит не как не знающий, но как умеренный и скромный. Таким образом, о том, что она "блаженнее", он сказал; а как "блаженнее" за кого хочет", и присовокупил: "только в Господе", предоставляя свободу и вместе ограждая эту свободу, уступая власть и вместе полагая этой власти пределы и законы со всех сторон, напр. – чтобы жена не принимала в дом мужей беспутных и развратных, или упражняющихся на зрелищах, или склонных к прелюбодеянию, но с честностью, с целомудрием, с благоговением, чтобы все делалось во славу Божию. Так как часто многие жены, по смерти первых мужей, сначала предавались блудодеянию, а потом принимали следующих, и придумывали другие нечистые способы жизни, то он и прибавил: "только в Господе" – чтобы второй брак не имел ничего подобного. Таким образом, вдова может избавиться от обвинений. Всего лучше – ожидать умершего мужа и соблюдать условия с ним, избрать воздержание и находиться при оставшихся детях, чтобы приобрести большее благоволение от Бога. Если же кто захочет вступить во второй брак, то нужно делать это с целомудрием, – с честностью, согласно с законами, – потому что и это дозволяется, а запрещается только блуд и прелюбодеяние. Его будем избегать, и имеющие жен и не имеющие; не станем срамить свою жизнь, проводить смешной образ жизни, осквернять тело, носить в душе нечистую совесть. Как можешь ты войти в церковь после беседы с блудницами? Как будешь простирать к небу руки, которыми ты обнимал блудницу? Как двигать язык и призывать Бога теми устами, которыми ты целовал блудницу? Какими глазами будешь смотреть на честнейших из друзей? Но что я говорю о друзьях? Хотя бы и никто не знал об этом, ты сам принужден будешь стыдиться себя самого и краснеть пред всеми, а больше всего отвращаться от собственного тела. Если это не так, то почему ты после такого греха бежишь в умывальницу? Не потому ли, что ты считаешь сам себя не чище всякой грязи? Какого другого желаешь ты большего доказательства нечистоты дела, или какого ожидаешь определения от Бога, когда ты сам, согрешивший, имеешь такое понятие об этом деле? То, что сами себя признают нечистыми, я весьма хвалю и одобряю, а то, что принимаются не за надлежащий способ очищения, осуждаю и укоряю. Если бы это была только нечистота телесная, то справедливо ты мог бы очищать себя омовением в умывальнице; но когда ты осквернил душу и сделал ее нечистою, то ищи такого очищения, которое могло бы смыть ее нечистоту. Какое же есть средство омовения от этого греха? Горячие источники слез, воздыхания, исходящие из глубины сердца, постоянное сокрушение, усердные молитвы, милостыни и щедрые милостыни, осуждение сделанного, решимость больше не делать таких дел; так грех существенно смывается, так очищается нечистота души; а если мы не сделаем этого, то хотя бы побывали во всех источниках рек, мы не будем в состоянии смыть и малой части этого греха. Итак, гораздо лучше – и не испытывать этого отвратительного греха. Но если кто когда-нибудь падет, то пусть прилагает те врачества, дав наперед обещание – больше не впадать в то же самое. А если мы, согрешив, будем осуждать уже сделанное, и потом опять начинать то же, то не будет нам никакой пользы от очищения. Кто омывается и потом опять оскверняется тою же грязью, и кто разрушает то, что построил и опять строит, чтобы разрушить, тот не приобретает ничего больше, как только работает и трудится напрасно. Так и мы, чтобы нам не истратить жизни тщетно и напрасно, очистим прежние грехи, и всю остальную жизнь будем проводить в целомудрии, в честности и в прочих добродетелях, чтобы, снискав себе милость Божию, удостоиться нам царства небесного, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава во веки веков. Аминь. ПОХВАЛА Максиму, и о том, каких должно брать жен 1. О том, что я не был в прошедшем собрании вашем, я скорблю; а о том, что вы наслаждались обильнейшей трапезой, радуюсь. Влекущий вместе со мною ярмо тогда провел нам борозду, посеял семена обильною речью и с великою ревностью возделал ваши души. Вы видели очищенный язык, слышали обработанную речь, наслаждались водою, текущею в жизнь вечную, созерцали источник, производящий реки чистого золота. Говорят о некоторой реке, что она приносит частицы золота живущим при ней людям, не потому, чтобы вода по природе своей производила золото, но потому, что источники этой реки протекают по металлическим горам, и река, промывая те горы и увлекая золотоносную землю, делается сокровищем для жителей, доставляя им готовое богатство. Такой реке подражал и этот учитель, наперед проходя по Писаниям, как бы по металлическим горам, и потом принося душам вашим мысли, драгоценнейшее всякого золота. Знаю, что наша речь, покажется вам сегодня более бедной. Ведь кто имеет постоянно бедную трапезу, и между тем случайно примет участие в какой-нибудь богатейшей, а потом опять возвратится к своей, тот еще более почувствует ее бедность. Но, не смотря на то, я без лености приступлю к делу. Вы умеете, научившись у Павла, "насыщаться и терпеть голод, быть и в обилии и в недостатке" (Флп.4:12), и смотреть на богатых и не презирать бедных. Как любители вина и напитков радуются лучшему вину, но не отвращаются и от худшего, так точно и вы, любя слушать божественные изречения, радуетесь мудрейшим из учителей и к менее совершенным оказываете не малое усердие и ревность. Люди сластолюбивые и изнеженные бывают не довольны и дорогою трапезой; а благонамеренные и трезвые, алкая и жаждая правды, с великою охотою прибегают и к бедной. А что эти слова – не лесть, это весьма ясно вы доказали при прежней нашей беседе с вами. В самом деле, когда мы много говорили вам о браках, доказывая, что отвергать жен или брать отвергнутых, при жизни прежних мужей их, значит, несомненно, прелюбодействовать, и читали закон Христов, который говорит: "кто разводится с женою своею, кроме вины прелюбодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует" (Мф.5: 32), – тогда я видел, как многие, поникнув головою, ударяли себя по лицу и не могли подняться, – тогда и я, воззрев на небо, сказал: благословен Бог, что мы проповедуем не мертвым ушам, но слова наши достигают души слушателей с великою силою. Гораздо лучше – вовсе не грешить; но немаловажно для спасения и то, чтобы согрешивший сокрушался, осуждал душу свою и с великим тщанием наказывал совесть свою; такое осуждение есть часть оправдания и конечно ведет к тому, чтобы больше не грешить. Поэтому и Павел, произведши печаль в грешниках, радовался, не тому, что опечалил их, но что посредством печали исправил их. "Теперь я радуюсь", говорил он, "не потому, что вы опечалились, но что вы опечалились к покаянию; ибо опечалились ради Бога, так что нисколько не понесли от нас вреда. Ибо печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению" (2Кор.7:9,10). Поэтому, о своих ли, или о чужих грехах вы скорбели тогда, вы достойны бесчисленных похвал. Кто скорбит о чужих, тот показывает апостольское сострадание и подражает тому святому, который говорит: "кто изнемогает, с кем бы и я не изнемогал? Кто соблазняется, за кого бы я не воспламенялся?" (2Кор.11:29). А кто терзается за свои грехи, тот избавляется от наказания за дела, уже совершенные, и в будущем становится безопаснее посредством этой скорби. Вот почему и я, видя поникших головою, воздыхающих и ударяющих себя по лицу, радовался, представляя плоды этой печали. Поэтому и теперь я буду беседовать с вами о том же предмете, чтобы желающие вступить в брак, приступали к этому делу с великою осмотрительностью. Если мы, намереваясь купить дома или рабов, исследуем и разведываем и о продавцах, и о прежних владельцах, также и касательно самих продаваемых – об устройстве одних, о телесном состоянии и душевном настроении других; то гораздо больше намеревающимся выбрать жен должно иметь такую же и еще большую осмотрительность. Ведь худой дом можно опять продать, и раба, оказавшегося негодным, можно опять отдать продавшему, а взявшему жену нельзя опять отдать ее давшим, но совершенно необходимо иметь ее при себе до конца, или, отвергнув ее за пороки, сделаться виновным в прелюбодеянии по законам Божиим. Итак, когда ты намереваешься взять жену, то прочитай не внешние только законы, но еще прежде них законы, находящиеся у нас, потому что по этим, а не по тем, будет судить тебя Бог в тот день; первые (законы), быв пренебрегаемы, часто причиняли денежный убыток; а последние, быв оставлены в пренебрежении, навлекают на душу неизбежные наказания и неугасимый огонь. 2. А ты, когда намереваешься взять жену, бежишь с великой заботливостью к мирским законникам и, не отступая от них, со всею тщательностью разведываешь, что будет, если жена умрет бездетною, что – если имея дитя, что – если имея двух или трех, как она будет пользоваться своим имением при жизни отца, как после его смерти, сколько наследства перейдет к ее братьям, и сколько к супругу, когда он будет обладателем всего, так чтобы не позволить никому присвоить ни малейшей части ее имущества, и в каком случае он может лишиться всего, – и о многом другом подобном ты разведываешь от них и расспрашиваешь, обсуждая и обозревая все, чтобы никаким образом не перешло что-нибудь из имущества жены к кому-нибудь из ее родственников. Между тем, как я выше сказал, хотя бы и случилось что-нибудь неожиданное, убыток может быть только денежный; однако ты не позволяешь себе ничего такого оставить без внимания. Не безрассудно ли, – тогда, как нам угрожает потеря имущества, показывать такое усердие, а тогда, как предстоит опасность нашей душе и отчет там, не обращать никакого внимания, между тем как следовало бы, прежде всего остального, об этом пещись, заботиться и разведывать. Поэтому увещеваю и советую тем, которые намереваются взять жен, обратиться к блаженному Павлу, прочитать написанные им законы о браках и, узнав наперед, что повелевает он делать, когда случится жена злобная, коварная, преданная пьянству, злословная, безумная, или имеющая какой-нибудь другой подобный недостаток, потом и рассуждать о браке. Если ты увидишь, что он предоставляет тебе власть отвергать одну жену, когда найдешь в ней один из этих недостатков, и брать другую, то благодушествуй, избавившись от всякой опасности; а если он не позволяет этого, но повелевает жену, имеющую все прочие недостатки, кроме прелюбодеяния, любить и держать в своем доме, то охрани себя так, чтобы быть готовым переносить всю злобу жены. Если же это тяжело и трудно, то сделай все и прими все меры, чтобы взять жену добрую, благонравную и послушную, зная, что должно быть одно из двух, или, взяв дурную жену, переносить ее злобу, или, не желая этого и отвергнув ее, быть виновным в прелюбодеянии. "А Я говорю вам: кто разводится с женою своею, кроме вины прелюбодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует" (Мф.5:32). Обсудив это хорошо прежде брака, и узнав эти законы, будем всячески стараться, чтобы вначале брать жену с добрым настроением и соответствующую нашим нравам; взяв такую, мы получим не только ту пользу, что никогда не отвергнем ее, но и будем любить ее с великою силою – так, как повелел Павел. Он, сказав: "мужья, любите своих жен", не остановился только на этом, но показал нам и меру любви: "как и Христос возлюбил Церковь" (Еф.5:25). А как, скажи мне, Христос возлюбил церковь? Так, что предал Себя за нее. Поэтому, хотя бы надлежало умереть за жену, не отказывайся. Если Господь так возлюбил рабу, что предал за нее Себя самого, то тем более тебе должно так любить подобную тебе рабу. Но посмотрим, не красота ли этой невесты и добродетель ее души привлекли Жениха? Нельзя сказать это. Напротив, она была безобразна и нечиста, о чем можешь узнать из дальнейшего. Сказав: "предал Себя за нее", апостол присовокупил: "чтобы освятить ее, очистив банею водною" (Еф.5:26). Словами: "очистив", он выразил, что прежде она была нечиста и осквернена, и притом не незначительною, но крайней нечистотою, потому что она осквернялась смрадом и дымом, гноем и кровью, и множеством других подобных нечистот. Однако Он не отвратился от ее безобразия, но изменил неприятный вид ее, пересоздал, исправил, простил ее грехи. Ему подражай и ты. Хотя бы множество грехов сделала против тебя супруга твоя, все отпусти и прости; хотя бы ты взял ее неблагонравною, исправь ее добротою и кротостью, как и Христос – Церковь. Он не только смыл ее нечистоту, но изгладил и старость, истребив ветхого человека, состоящего из грехов. Выражая также и это, Павел говорит: "чтобы представить ее Себе славною Церковью, не имеющею пятна, или порока" (Еф.5:27). Он сделал ее не только прекрасной, но и молодою, не по свойствам тела, но по расположению воли. И не только то удивительно, что Он, взяв некрасивую, безобразную, гнусную и старую, не отвратился от ее безобразия, а еще предал Себя за нее на смерть и даровал ей невыразимую красоту, но и то, что и впоследствии, видя ее часто оскверняющеюся и получающею нечистоту, Он не отвергает и не отстраняет ее от Себя, но постоянно врачует и исправляет. Сколько людей, скажи мне, после принятия веры согрешали? Однако Он не отвратился от них. Например, у коринфян блудник был членом церкви, но Бог не отсек его, а исправил. Церковь галатская вся отступила и впала в иудейство; и, однако, Он не отверг ее, но, исцелив ее чрез Павла, возвел в прежнее состояние. Как в телах наших, когда случится болезнь, мы не отсекаем члена, но истребляем болезнь, – так будем поступать и с женою. Если будет в ней какой-нибудь порок, то не жену отвергай, но истребляй этот порок. Жену можно исправить, а поврежденный член часто невозможно излечить; и однако, мы, зная, что повреждение его неисцельно, не смотря на то не отсекаем его; часто многие, имея кривую голень, хромую ногу, сухую и омертвевшую руку, или ослепший глаз, ни глаза не вырывают, ни ноги не отсекают, ни руки не отрезают, но, видя, что для тела нет от них никакой пользы, а напротив причиняется великое безобразие для прочих членов, продолжают иметь их по связи с прочими членами. Поэтому не безрассудно ли, – там, где исправление невозможно и пользы нет никакой, оказывать такую попечительность, а где добрые надежды и удобное исправление, там не употреблять врачевания? Поврежденное от природы восстановить невозможно, а волю развращенную исправить возможно. 3. Если же скажешь, что и жена твоя больна неисцельно, и не смотря на великую попечительность твою не оставляет своего нрава, и тогда не должно отвергать ее, потому что и член больной неисцельно не отсекается. А она – член твой: "будут", сказал Господь, "[два] одна плоть" (Быт.2:24). Притом от попечения о члене нам не будет никакой пользы, если он останется больным неисцельно; а за жену, если она остается неисцельно больною, предстоит нам великая награда за то, что мы учим, руководима ее. Хотя бы она не получила никакой пользы от нашего наставления, мы получим от Бога великую награду за терпение, за то, что по страху пред Ним мы оказывали такое терпение, кротко переносили злобу ее и держали ее, как член свой. Жена – необходимый член наш, и потому особенно должно любить ее. Этому самому научая, и Павел говорит: "так должны мужья любить своих жен, как свои тела. Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь; потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его" (Еф.5:28-30). Как Ева, говорит он, произошла из ребра Адамова, так и мы из ребра Христова. Это значит – "от плоти Его и от костей Его". Впрочем, то, что Ева произошла из ребра Адамова, мы все знаем и ясно сказано в Писании, что Бог навел на Адама "сон" Почему, скажи мне, она велика? Потому, что девица, находившаяся все время внутри дома, никогда не видавшая жениха, с первого дня так привязывается и начинает любить его, как собственное тело; равно и муж ту, которой он никогда не видал, с которою никогда не разговаривал, с первого дня предпочитает всем – и друзьям, и родственникам, и самим родителям. Также и родители, когда отнимают у них деньги по другому случаю, негодуют, сетуют и влекут отнявших в судилище; а человеку, часто такому, которого они никогда не видали и не знали, вручают и дочь свою и богатое приданое; притом делают это с радостью, и не считают отданного убытком, но, видя дочь отводимую, не помнят о своей привычке к ней, не сетуют, не терзаются, а еще благодарят, и считают вожделенным делом, видя уводимою из дома дочь и вместе с нею много богатства. Все это представляя, т.е. как оставляющее родителей оба прилепляются друг к другу и тогдашний союз их бывает сильнее столь долговременной привычки, и сознавая, что это не дело человеческое, но Бог внедрил такую любовь и устроил, что и отдающие и отдаваемые делают это с радостью, Павел говорит: "тайна сия велика". И как между детьми, рожденное дитя при взгляде на родителей тотчас узнает их, еще не умея говорить, – так точно и жених и невеста, без всякого посредника, без чьего-нибудь увещания и совета, при одном взгляде прилепляются друг к другу. Потом, замечая, что это же произошло и со Христом и в особенности с Церковью, апостол изумился и удивился. Как же это произошло со Христом и Церковью? Как жених, оставив отца, приходит к невесте, так и Христос, оставив престол Отца, пришел к невесте; не нас возвел горе, но Сам пришел к нам. Впрочем, когда ты слышишь, что Он оставил (Отца), разумей не переселение Его, но снисхождение, потому что, и будучи с нами, Он был вместе с Отцом. Поэтому апостол и говорит: "тайна сия велика". Она велика и в отношении к людям; а когда я вижу, что это же самое произошло со Христом и Церковью, тогда я изумляюсь, тогда удивляюсь. Вот почему, сказав: "тайна сия велика", он присовокупил: "я говорю по отношению ко Христу и к Церкви" (Еф.5:32). Итак, зная, сколь великое таинство – брак, и какого события он есть образ, не рассуждай о нем просто и как случится, и не ищи обилия богатства, намереваясь взять невесту. Брак надобно считать не торговлей, а союзом жизни. 4. Я слыхал многих, которые говорили: такой-то, быв бедным, сделался богатым посредством брака; взяв богатую жену, он разбогател и теперь наслаждается. Что говоришь ты, человек? Ты хочешь получить прибыль от жены, и не стыдишься, не краснеешь, не скрываешься в землю, изыскивая такие способы приобретения? Это ли слова мужа? Жене свойственно – только сберегать собираемое, сохранять доходы, заботиться о доме; для того Бог и дал ее, чтобы она помогала нам в этом и во всем прочем. Так как наша жизнь состоит из дел двоякого рода, общественных и частных, то Бог, отделив одни от других, предоставил жене попечение о доме, а мужьям – все дела гражданские, дела на площади, судебные, совещательные, военные и все прочие. Жена не может ни бросать копье, ни пускать стрелу, но может взять прялку, ткать по основе и все прочие домашние дела хорошо исправлять. Она не может подавать мнение в совете, но может подавать мнение дома, и часто те из домашних дел, о которых рассуждает муж, она понимает лучше его. Она не может хорошо исправлять общественные дела, но может хорошо воспитывать детей, а это – главнее из приобретений; может замечать худые дела служанок, заботиться о честности служащих, доставлять все прочие удобства супругу и освобождать его от всякой подобной заботы в доме, о сокровищах, о шерстяных изделиях, о приготовлении обеда, о благообразии одежд, заботясь обо всем таком, за что приниматься мужу и не прилично, и не удобно, хотя бы он употреблял много усилий. Подлинно, и то – дело промышления и премудрости Божией, что полезный в важнейших делах бывает несведущим и бесполезным в менее важных, чтобы необходимо было и занятие жены. Если бы Он создал мужа способным к тому и другому, то женский пол был бы в презрении; с другой стороны, если бы жене предоставил большее и полезнейшее, то жены стали бы надмеваться великой гордостью. Поэтому Он и не дал того и другого одному, чтобы другой пол не был унижен и не казался лишним, и не предоставил того и другого обоим равно, чтобы опять от равенства не произошло какой-нибудь борьбы и состязания, когда жены стали бы домогаться одинаковой чести с мужьями; но, промышляя о мире и вместе соблюдая свойственное каждому достоинство, Он разделил нашу жизнь на две части так, что необходимейшее и полезнейшее предоставил мужу, а меньшее и низшее – жене, чтобы первый по необходимости занятий его был нами уважаем, а последняя по меньшей важности своего служения не восставала против супруга. Зная это все, будем одного только искать (в женах) – душевной добродетели и благородства нравов, чтобы наслаждаться миром, чтобы утешаться взаимным согласием и постоянною любовью. Кто взял богатую жену, тот взял себе более госпожу, нежели жену. Если жены и без того бывают исполнены гордости и склонны к честолюбию, то, когда и то будет им прибавлено, как они могут быть сносными для супругов? А кто взял жену равную по состоянию, или беднейшую, тот взял себе помощницу и сотрудницу и внес в дом все блага, потому что нужда бедности располагает ее беречь своего мужа и во всем слушаться его и повиноваться ему, и устраняет всякий повод к несогласию, вражде, гордости и оскорблению, а напротив, делается союзом мира, единодушия, любви и согласия. Не будем же искать того, чтобы нам получить денег, но чтобы наслаждаться миром и его приятностями. Брак не для того, чтобы мы наполняли дома враждою и ненавистью, чтобы имели ссоры и распри, чтобы заводили несогласия друг с другом и делали жизнь не в жизнь, но для того, чтобы нам пользоваться помощью, иметь пристань, прибежище и утешение в случающихся бедствиях, чтобы находить удовольствие в беседе с женою. Сколько богатых, взявших богатых жен, увеличивших свое состояние, лишились и удовольствия и согласия, имея ежедневные ссоры за столом, вступая в состязания? Сколько бедных, которые взяли беднейших жен, и наслаждаются миром, и с великою радостью взирают на это солнце; а богатые, при всей окружающей их роскоши, из-за жен молят себе смерти и освобождения от настоящей жизни. Так, нет никакой пользы от богатства, если мы не найдем доброй души. Но что говорить о мире и согласии? Брать богатую жену часто бывает вредно и для самого приобретения богатства. В самом деле, когда кто-нибудь издержит все свое состояние, имея в виду приданое жены, а потом приключится ей безвременная смерть, и он должен будет отдать все приданое ее родственникам; тогда, подобно тому, как потерпевшие кораблекрушение в море спасают одно только свое тело, так точно и этот, после многих неприятностей, ссор, распрей и судилищ, едва выносит свободным собственное тело. И как ненасытные из торговцев, наполнив корабль бесчисленными тяжестями и наложив груз больше его силы, потопляли корабль и теряли все, так точно и вступающие в чрезмерно богатые браки, думая увеличить свое состояние посредством жены, часто теряют и то, что имели; как там малая волна нападая потопляет корабль, так и здесь приключившаяся безвременная смерть лишает его вместе с женою и всего имущества. 5. Представляя все это, будем обращать внимание не на деньги, а на доброту нравов, честность и благоразумие. Жена благоразумная, кроткая и воздержная, хотя бы она была бедною, в состоянии будет распорядиться и бедностью лучше, чем другая богатством; между тем как развратная, невоздержная, сварливая, хотя бы нашла в доме бесчисленные сокровища, расточит их скорее всякого ветра и ввергнет мужа вместе с бедностью в бесчисленные несчастья. Итак, не будем искать богатства, но такую жену, которая могла бы хорошо пользоваться имеющимся. Наперед ты узнай, какая причина брака и для чего он введен в нашу жизнь, и ничего больше не ищи. Какая же причина брака и для чего Бог установил его? Послушай Павла, который говорит: "но, во избежание блуда, каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа" (1Кор.7:2). Не сказал: для избежания бедности, или для приобретения богатства; а – что? Для того чтобы избежать блудодеяния, чтобы обуздывать пожелания, чтобы жить целомудренно, чтобы угождать Богу, довольствуясь собственною женою. Таков дар брака, таковы плоды его, такова польза от него. Итак, не ищи меньшего, оставив большее; богатство гораздо меньше целомудрия. Брать жену надобно только для того одного, чтобы избегать греха, чтобы избавиться от всякого блудодеяния; для того нужно вступать в брак, чтобы он помог нам вести жизнь целомудренную; а это будет в том случае, если мы будем брать таких невест, которые могут принести к нам великое целомудрие, великую скромность. Красота телесная, не соединенная с душевною добродетелью, может увлекать мужа двадцать или тридцать дней, а далее не будет иметь силы, но обнаружив дурные качества жены, уничтожит всю любовь; те же, которые блистают красотою душевною, чем больше проходит времени, и чем больше они обнаруживают свое благородство, тем сильнее делают привязанность в своих мужьях и более воспламеняют их любовь. Таким образом, когда между ними существует пламенная и искренняя дружба, исключается всякого рода блудодеяние, и даже никакая мысль о распутстве не приходит в голову мужа, любящего свою жену, но он остается всегда любящим собственную жену, и таким целомудрием приобретает благоволение и покровительство Божие на весь дом свой. Так выбирали жен добродетельные из древних мужей, ища благородства души, а не обилия богатства. А что это справедливо, для примера я упомяну об одном браке. "Авраам был уже стар и в летах преклонных", говорится в Писании, "и сказал Авраам рабу своему, старшему в доме его, управлявшему всем, что у него было: положи руку твою под стегно мое и клянись мне Господом, Богом неба и Богом земли, что ты не возьмешь сыну моему [Исааку] жены из дочерей Хананеев, среди которых я живу, но пойдешь в землю мою, на родину мою [и к племени моему], и возьмешь [оттуда] жену сыну моему Исааку" (Быт.24:1-4). Видишь ли добродетель этого праведника, как он заботился о браке? Не призвал он ни сводниц, как делают теперь, ни свах, ни болтливых старух, но призвал своего слугу, и ему поручил это дело. И то служит величайшим знаком благочестия праотца, что он приготовил такого слугу, которого нашел надежным служителем такого дела. Затем он ищет женщины не богатой, не красивой, но с благородными нравами, и потому послал слугу в столь дальний путь. Посмотри и на благоразумие слуги. Он не сказал: что это значит? Столько народов около нас, столько дочерей у людей богатых, знатных и славных, а ты посылаешь меня в столь далекую землю, к людям неизвестным? К кому там я обращусь? Кто меня узнает? Что, если они устроят мне козни, или обманут меня? Ведь нет никого беззащитнее чужеземца. Ничего такого он не сказал, но, презрев все это, обратил внимание особенно на то, на что нужно было обратить внимание, показав своим непротиворечием послушание, а вопросом только о том, о чем больше всего нужно было разведать, обнаружил свое благоразумие и попечительность. Что же это такое? О чем он спросил своего господина? "Может быть, не захочет", сказал он, "женщина идти со мною в эту землю, должен ли я возвратить сына твоего в землю, из которой ты вышел?" Авраам отвечал: "берегись, не возвращай сына моего туда; Господь, Бог неба [и Бог земли], Который взял меня из дома отца моего и из земли рождения моего, Который говорил мне и Который клялся мне, говоря: [тебе и] потомству твоему дам сию землю, – Он пошлет Ангела Своего пред тобою" (Быт.24: 5-7). Видишь ли веру мужа? Не пригласил он друзей, или родственников, и никого другого, но в Боге указал ему посредника и спутника. Далее, желая ободрить слугу, он не просто сказал: "Господь, Бог неба [и Бог земли]", но присовокупил: "взял меня из дома отца моего". Вспомни, говорить, как мы совершали такое путешествие, как, оставив свою землю, нашли на чужой большее благополучие, как невозможное сделалось возможным. И не только это хотел он выразить словами: "взял меня из дома отца моего", но и то, что он имеет Бога должником своим. Он – должник наш, говорит; Он сам сказал: "[тебе и] потомству твоему дам сию землю"; поэтому, хотя мы и недостойны, Он сам, по собственному обещанию, чтобы привести его в исполнение, будет присущ, сделает благоуспешным все предстоящее и приведет к концу то, о чем мы молимся. Сказав это, он отпустил слугу. Потом и этот, прибыв в тамошнюю страну, не пошел ни к кому из жителей того города, ни с кем из людей не стал разговаривать, не созвал женщин; но посмотри, как и он, оставаясь верным, держался того посредника, которого получил, беседовал с Ним одним, и, став, молился так: "и сказал: Господи, Боже господина моего Авраама! пошли ее сегодня навстречу мне". Не сказал: 6. Далее, чтобы ты не подумал, будто он требует этого, как долга, выслушай следующее: "и сотвори милость с господином моим Авраамом" (Быт.24:12). Хотя мы, говорит, сделали множество добрых дел, но желаем спастись благодатью и получить это от человеколюбия Твоего, а не по долгу какому-нибудь и обязанности. Чего же хочешь ты? "Вот, я стою у источника воды, и дочери жителей города выходят черпать воду, и девица, которой я скажу: наклони кувшин твой, я напьюсь, и которая скажет [мне]: пей, я и верблюдам твоим дам пить, [пока не напьются,] – вот та, которую Ты назначил рабу Твоему Исааку; и по сему узнаю я, что Ты творишь милость с господином моим [Авраамом]" (Быт.24:13,14). Посмотри на мудрость слуги, какой он поставляет признак. Он не сказал: которую я увижу едущую на мулах, везомую на колеснице, сопровождаемую толпою евнухов и множеством прислуги, благообразную и блистающую телесной красотою, эту и назначил Ты отроку твоему; но что? "Я скажу: наклони кувшин твой, я напьюсь". Что делаешь ты, человек? Для господина своего ищешь ты жену столь уничиженную, занимающуюся водоношением, имеющую возможность разговаривать с тобою? Да, говорит; он не послал ведь меня искать обилия богатства, ни знатности происхождения, но благородства души. Часто многие из таких, которые носят воду, вполне обладают добродетелью, а другие, живущие в великолепных домах, бывают хуже и негоднее всех. Далее, откуда узнаешь ты, что она – женщина добродетельная? По этому признаку, говорить, который я высказал. А что это за признак добродетели? Величайший и несомненный. Это – признак гостеприимства великий и самый очевидный. Смысл слов его, хотя выраженный не теми же словами, следующий: я ищу такой девицы, которая так гостеприимна, что не отказывает ни в какой услуге, какую может оказать. И не без причины он искал этого. Он был из такого дома, который особенно отличался делами гостеприимства, и потому старался, прежде всего, найти такую девицу, которая нравом сходствовала бы с его господами. Мы намерены, говорить, вести ее в дом, открытый для странников; поэтому, чтобы не происходило вражды и ссоры, – если муж ее станет делиться с другими своим имуществом, подражая отцу, и принимать странников, а она, по своей излишней бережливости, станет останавливать и удерживать его, как часто бывает во многих домах, – я хочу знать, гостеприимна ли она, потому что этому обязаны мы всеми благами. Чрез это господин мой получил и жениха, чрез это сделался отцом; заколол тельца – и получил сына, замесил муки – и получил от Бога обетование о потомстве по числу звезд. Так как от этого и дома у нас произошли все блага, то я прежде всего другого ищу этого. Не будем же останавливаться на том, что он просил воды, но обратим внимание на то, что гостеприимной душе свойственно не только давать просимое, но предлагать и больше просимого. "Еще не перестал", говорится в Писании, "он говорить [в уме своем], и вот, вышла Ревекка" (Быт.24:15); и исполнилось пророческое изречение: "тогда ты воззовешь, и Господь услышит" (Ис.58:9). Таковы молитвы людей добродетельных; прежде окончания они располагают Бога к исполнению просимого. Так и ты, когда намереваешься взять жену, не прибегай к людям, или к женщинам, торгующим чужими несчастьями и ищущим только одного, как бы им самим получить награду, но прибегай к Богу. Он не постыдится быть устроителем твоего брака. Он сам дал такое обещание: "ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам" (Мф.6:33). Не говори: как я могу видеть Бога? Разве будет Он разговаривать со мною, и открыто беседовать, чтобы я мог подойти и спросить Его? Это – слова неверующей души. Бог скоро и без разговора может устроить все, что захочет, как было и при этом случае. Слуга не слышал голоса и не видел никакого видения, но стоя у источника молился, и тотчас получил просимое. "Еще не перестал он говорить [в уме своем], и вот, вышла Ревекка, которая родилась от Вафуила, сына Милки, жены Нахора, брата Авраамова, и кувшин ее на плече ее; девица была прекрасна видом, дева, которой не познал муж" (Быт.24:15,16). Для чего говоришь ты мне о телесной красоте? Для того чтобы ты узнал ее превосходное целомудрие, чтобы убедился в душевной красоте ее. Дивно целомудрие; но оно гораздо удивительнее, когда соединяется с наружною красотою. Поэтому, намереваясь повествовать нам и об Иосифе и его целомудрии, Писание прежде упомянуло о телесном его благообразии, сказав: "Иосиф же был красив станом и красив лицом" (Быт.39:6), а потом рассказало и о целомудрии его, показывая этим, что красота не вовлекла его в разврат. Подлинно, не красота – причина блудодеяния, и не безобразие – причина целомудрия. Многие из женщин, блиставшие телесной красотою, еще больше блистали целомудрием; а другие, некрасивые и безобразные, были еще безобразнее душою, осквернив себя бесчисленными блудодеяниями. Не природа тела, а произволение души бывает причиною того и другого. 7. Не напрасно Писание дважды называет ее девою. Сказав: "девица была", оно прибавило: "дева, которой не познал муж". Так как многие из девиц, сохраняя тело свое нерастленным, имеют душу исполненную великого разврата, украшаются, чтобы привлечь к себе отовсюду толпы поклонников, и обольщают взоры юношей, строя им козни и вовлекая их в пропасти, то Моисей, желая показать, что она не была такова, но была девицею в обоих отношениях, по телу и по душе, говорит: "девица была; дева, которой не познал муж". Между тем у ней было много поводов, по которым она могла быть познанною мужчинами: и во-первых – ее красота телесная, во-вторых – образ ее занятий. Если бы она постоянно сидела в женских покоях, как нынешние девицы, никогда не выходила на площадь и не оставляла родительского дома, то никакой похвалы не составило бы сказать о ней, что "которой не познал муж". Но когда ты видишь, что она выходила на площадь, будучи вынужденною ежедневно однажды, дважды и более ходить за водою, и при всем том осталась незнаемою никаким мужчиною, тогда можешь видеть в этом особенную похвалу ей. В самом деле, если иная девица, не много раз выходя на площадь, в сопровождении многих служанок, и притом, будучи не хороша собою и безобразна, часто теряет чистоту нравов от этих прогулок; то эта, ежедневно одна выходившая из родительского дома, и не только на площадь, но к источнику для черпания воды, где необходимо стекались и многие другие, не достойна ли великого удивления, когда она не испортилась нравами ни от частых выходов, ни от красоты лица, ни от множества встречавшихся, и ни от чего другого, но оставшись нерастленною и по телу и по душе, и сохранив целомудрие лучше тех, которые сидят в женских покоях, пребыла такою, какой ищет Павел, когда говорит: "быть святою и телом и духом" (1Кор.7:34)? "Она сошла к источнику, наполнила кувшин свой и пошла вверх. И побежал раб навстречу ей и сказал: дай мне испить немного воды из кувшина твоего. Она сказала: пей, господин мой. И тотчас спустила кувшин свой на руку свою и напоила его. И, когда напоила его, сказала: я стану черпать и для верблюдов твоих, пока не напьются [все]. И тотчас вылила воду из кувшина своего в поило и побежала опять к колодезю почерпнуть, и начерпала для всех верблюдов его" (Быт.24:16-20). Велико гостеприимство этой женщины, велико и целомудрие; то и другое весьма ясно можно видеть как из действий, так и из слов ее. Видишь ли, как ни целомудрие не вредило гостеприимству, ни гостеприимство не растлевало целомудрия? В том, что она не первая подошла и не сама начала разговаривать с мужчиною, обнаружилось ее целомудрие; а в том, что она не отказала в просьбе и не уклонилась, обнаружилось гостеприимство и великое человеколюбие. Как в том случае, если бы она первая подошла и стала разговаривать с ним, ничего не говорившим, она показала бы наглость и бесстыдство, так в том случае, если бы она отказала ему в его просьбе, обнаружила бы жестокость и бесчеловечие. Но она теперь не сделала ни того ни другого: ни повредила гостеприимству для целомудрия, ни уменьшила достоинства целомудрия для гостеприимства, но всецело явила ту и другую добродетель, показав ожиданием просьбы целомудрие, а услугою после просьбы – невыразимое гостеприимство. Подлинно, было знаком невыразимого гостеприимства то, чтобы доставить не только просимое, но предложить еще нечто больше просимого. Хотя предложенное ею была вода, но она только в этом и была властна тогда. А об гостеприимных обыкновенно судят не по драгоценности данного, но по возможности, с какою они дают. Так Бог похвалил и подающего чашу холодной воды, и о той, которая положила две лепты, сказал, что она положила больше всех, потому что положила тогда все, что имела. Так и эта угостила доброго человека тем, больше чего не могла предложить ему. Не напрасно прибавлены слова: "тотчас" и "побежала" и тому подобные, но чтобы ты видел усердие, с каким она делала дело, не против воли, не по принуждению, не с досадою и негодованием. А это не маловажно. Часто и мы просили прохожего, идущего с факелом, на несколько времени остановиться, чтобы нам зажечь, или несущего воду, чтобы нам напиться, но он не соглашался и отказывал с негодованием; а она не только наклонила для него водонос, но и для всех верблюдов налила воды, предприняв такой труд и с великой охотою исполнив телесное служение, по гостеприимству. Не дело только, но и готовность служит доказательством ее добродетели; и человека незнакомого и в первый раз встретившегося тогда она называет господином Как свекор ее Авраам не спрашивал прохожих: кто вы и откуда, куда идете и откуда пришли? – но просто собирал плоды гостеприимства, так и она не сказала: кто ты, откуда и для чего пришел? – но, собирая обильные плоды гостеприимства, оставила все постороннее. И как торгующие драгоценностями и получающие золото домогаются только одного, как бы получить выгоду от имеющих деньги, а не стараются разведывать об них, так и она заботилась только об одном, как бы собрать плоды гостеприимства, как бы получить совершенную награду. Она хорошо знала, что чужестранец стыдлив больше всех и потому имеет нужду в великой приветливости и непытливой скромности; и если мы станем расспрашивать его и разведывать, то он тяготится и уклоняется и приходит с неудовольствием. Поэтому ни она не поступила так с этим человеком, ни свекор ее не поступал так с странниками, чтобы не отогнать добычи, но старался только услужить прохожим и, приобретши чрез них те плоды, каких желал, потом отпускал их. 8. Вот почему он принял некогда и ангелов; а если бы он стал разведывать, то дарованная ему награда была бы уменьшена. Подлинно, мы удивляемся ему не за то, что он принял ангелов, но за то, что принял, не зная их. Если бы он угостил, зная их, то не сделал бы ничего удивительного, так как достоинство принятых могло побудить человека самого несострадательного и каменного к человеколюбию и благотворительности; но удивительно то, что он, считая их за некоторых прохожих, предложил им такое угощение. Такова была и эта девица; она не знала, кто был тот человек, зачем пришел, и что он прибыл сватать ее, но считала его некоторым странником и путешественником. Потому ей и дарована была большая награда за гостеприимство, что она с таким радушием приняла совершенно незнакомого, вместе с тем сохранив и целомудрие. Она сделала это не с принуждением и не бесстыдно, не дерзко, не с гневом, но с надлежащею скромностью. Это самое и выразил Моисей, сказав: "человек тот смотрел на нее с изумлением в молчании, желая уразуметь, благословил ли Господь путь его, или нет" (Быт.24:21). Что значит: "с изумлением"? Внимательно наблюдал и вид ее, и походку, и взор, и речь, и все, узнавая по движениям тела настроение души. Впрочем, он не ограничился одним этим, но употребил и другое испытание. Когда она напоила его, он не остановился на этом, но сказал ей: "и спросил ее: чья ты дочь? скажи мне, есть ли в доме отца твоего место нам ночевать?" Что же она? Она незлобиво и кротко назвала отца, не обиделась и не сказала: кто ты, разведывающий, исследующий и расспрашивающий о нашем доме; но что? "Я дочь", говорит, "Вафуила, сына Милки, которого она родила Нахору; у нас много соломы и корму, и есть место для ночлега" (Быт.24:23-25). Как прежде она дала ему воды больше, чем сколько он просил, – он просил дать напиться только ему, а она предложила напоить и верблюдов, и напоила, – так и теперь: он просил только места, а она предложила и соломы и сена и многого другого, посредством всего этого приглашая его и привлекая в дом свой, чтобы получить награду за гостеприимство. Не будем же слушать это небрежно и просто, но, размышляя с собою о себе самих и сравнивая себя с ними, станем таким образом изучать добродетель этой женщины. Мы часто негодуем, принимая каких-нибудь знакомых и родственников, и тяготимся если они проживут у нас один или два дня; а она с великим радушием привела в дом незнакомого и чужестранца, и притом намереваясь услужить не только ему, но и столь многим верблюдам. Когда же он вошел в дом, посмотри, как он оказал еще большее благоразумие. Ему предложены были хлебы для ядения, но он сказал: "не стану есть, доколе не скажу дела своего" (Быт.24:33). Видишь ли, как он был бдителен и воздержен? Потом, когда ему предоставили говорить, посмотрим, как он говорит им. Сказал ли он им такие выражения, что он имеет господина славного и знаменитого, уважаемого всеми и пользующегося великим предпочтением между туземными жителями? Между тем он мог, если бы захотел, сказать это, потому что Авраама туземные жители почитали, как царя. Однако ничего такого он не сказал, но, оставив эти человеческие преимущества, возвеличил его со стороны вышнего благоволения, сказав так: "Господь весьма благословил господина моего, и он сделался великим: Он дал ему овец и волов, серебро и золото, рабов и рабынь, верблюдов и ослов" (Быт.24:34,35). Упоминает о богатстве не для того, чтобы представить его богатым, но – благочестивым, потому что желает восхвалить его не тем, что он приобрел, но что получил это от Бога. Потом говорит о женихе. "Сарра, жена господина моего, уже состарившись, родила господину моему [одного] сына" (Быт.24:36). Здесь он указывает на образ рождения этого сына, выражая, что и рождение его произошло по Божию промышлению об Аврааме, а не естественным порядком. Так и ты, когда ищешь жениха, или невесты, прежде всего другого обращай внимание на то, благочестивы ли они, почивает ли на них великое благоволение свыше. Если это есть, то последует и все прочее; если же этого нет, то хотя бы житейские блага были у них в великом изобилии, не будет никакой пользы. Далее, чтобы не сказали: почему же он не взял никакой из туземных женщин? – раб говорит: "и взял с меня клятву господин мой, сказав: не бери жены сыну моему из дочерей Хананеев, в земле которых я живу, а пойди в дом отца моего и к родственникам моим, и возьмешь [оттуда] жену сыну моему" (Быт.24: 37, 38). Впрочем, чтобы нам, рассказывая все это событие, не показаться скучными, перейдем к концу. Рассказав, как он остановился у источника, как попросил пить у девицы, как она дала больше просьбы, как при этом Бог был посредником, и обо всем рассказав с точностью, он кончил речь свою. Те выслушав все это, не стали сомневаться и не остались невнимательными, но как бы по мановению Бога, подвигшего их душу, тотчас обещали отдать дочь свою. "И отвечали Лаван и Вафуил и сказали: от Господа пришло это дело; мы не можем сказать тебе вопреки ни худого, ни доброго; вот Ревекка пред тобою; возьми [ее] и пойди; пусть будет она женою сыну господина твоего, как сказал Господь" (Быт.24: 50,51). Кто не изумится, кто не подивится, сколько и каких препятствий уничтожено в краткое мгновение времени? Подлинно, и то, что он был чужестранец, раб и неизвестный, и что было велико расстояние пути, и что не были известны ни свекор, ни жених, и никто другой из их родственников, и каждое из этих обстоятельств само по себе достаточно было воспрепятствовать браку, и, однако, ничто не воспрепятствовало, но все это оказалось легким и родители смело вверили ему невесту, как бы человеку знакомому, живущему вблизи и издавна обращавшемуся с ними. А причиною было то, что Бог был среди них. Как тогда, когда мы делаем что-нибудь без Него, хотя бы все было легко и удобно, мы встречаем пропасти, стремнины и бесчисленные неудачи; так тогда, когда Он присутствует и содействует, хотя бы предстоящие дела были самые затруднительные, все становится легким и удобным. Не будем же ничего ни делать, ни говорить прежде, нежели призовем Бога и испросим Его содействия во всех делах наших, как поступил и этот раб. 9. Посмотрим, каким образом он совершил брак, когда получил невесту. Взял ли он в собою кимвалы, свирели, плясунов, тимпаны, флейты и другие выдумки? Ничего такого; но, взяв только одну девицу, он отправился, имея при себе ангела, сопровождавшего и руководившего ее, которого послать с ним господин его молил Бога, когда он выходил из дома. Так и была везена невеста, не слыша ни флейт, ни арфы и ничего другого подобного, но, имея на голове бесчисленные благословения Божии, – венец блистательнее всякой диадемы; была везена облеченная не золотыми одеждами, но целомудрием, благочестием, гостеприимством и всеми другими добродетелями; была везена не в крытой колеснице, или с каким-нибудь другим великолепием, но сидя на верблюде. При душевных добродетелях у девиц в древности и тела цвели великим здоровьем, – потому что матери не так воспитывали их, как теперь, не вредили им частыми омовениями, благовонными мастями, искусственными притираниями, мягкими одеждами и другими бесчисленными способами, делая их нежными более надлежащего, но воспитывали их со всею строгостью. Поэтому у них и телесная красота была весьма цветущая и истинная, как естественная, а не искусственная и не изысканная. Поэтому они наслаждались совершенным здоровьем, и красота их была наилучшая, так как никакая болезнь не повреждала тела, и всякая изнеженность была отвергнута. Труды, занятия и собственно-ручные работы во всем устраняли всякую изнеженность и доставляли крепость и прочное здоровье; а чрез это они были и для мужей более вожделенными и более любезными, так как не только тело, но и душу они сохраняли лучшими и целыми. Итак, сидя на верблюде, она приближалась к той стране; но прежде, чем достигла ее, взглянув, увидела Исаака, и соскочила с верблюда. Видишь ли крепость ее? Видишь ли хорошее здоровье? Соскочила с верблюда! Так велика была у них сила вместе с целомудрием. "Кто этот человек, который идет по полю навстречу нам? Раб сказал: это господин мой. И она взяла покрывало и покрылась" (Быт.24:65). Посмотри, как во всем обнаруживается ее целомудрие, как она была скромна, как была стыдлива. "И ввел ее Исаак в шатер Сарры, матери своей, и взял Ревекку, и она сделалась ему женою, и он возлюбил ее; и утешился Исаак в печали по [Сарре,] матери своей" (Быт.24:67). Не напрасно сказано, что он полюбил ее и утешился по Сарре, матери своей, но чтобы ты узнал основания этой привязанности и любви, которые заключались в самой пришедшей женщине. Кто, в самом деле, не полюбил бы такой жены, столь целомудренной, столь скромной, столь гостеприимной, человеколюбивой и кроткой, мужественной по душе и крепкой по телу? Это сказал я не для того, чтобы вы только слышали, или выслушав только хвалили, но чтобы вы подражали этому. Отцы подражайте попечительности праотца, с какою он старался найти женщину неиспорченную, искал не богатства, не знатности рода, не красоты телесной и ничего другого, но только благородства души; а матери так же воспитывайте дочерей своих. И вы, женихи, намереваясь вступить в брак, вступайте с такою же благопристойностью, устраняя пляски, смех, срамные речи, свирели, флейты, дьявольские изобретения, и все прочее, но, всегда призывая Бога быть посредником во всех делах ваших. Если мы так станем устроять дела свои, то никогда не будет ни развода, ни подозрения в прелюбодеянии, ни повода к ревности, ни ссоры и вражды, но будем наслаждаться великим миром и полным согласием; а за этим конечно последуют и другие добродетели. Как тогда, когда жена враждует с мужем, не бывает ничего хорошего в доме, хотя бы все другие дела шли успешно; так тогда, когда она единодушна и согласна с ним, не будет ничего неприятного, хотя бы ежедневно поднимались бесчисленные бури. Если таким образом будут совершаться браки, то и детей мы будем в состоянии руководить к добродетели с великой легкостью. Когда мать так скромна и благопристойна и украшена всякой добродетелью, то она без сомнения может и мужа привлечь и привязать к себе любовью; а привязав его к себе, она будет иметь в нем усердного помощника в заботах о детях, и Бога таким образом преклонит к такому же о них промышлению. А когда Он принимает участие в таком добром домостроительстве и упражняет души детей, тогда не будет ничего неприятного, домашние дела потекут благоуспешно, при таком настроении предстоятелей дома, и каждый вместе с домом, т.е. женою своею, детьми и прислугою, может и здешнюю жизнь провести со всею безопасностью, и войти в царство небесное, которого да сподобимся все мы благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым и Животворящим Духом, слава и держава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь. БЕСЕДА на слова апостола: "Не хочу оставить вас, братия, в неведении, что отцы наши все были под облаком, и все прошли сквозь море" (1Кор.10:1) 1. Мореплаватели особенно любят ту часть моря, которая снабжена частыми заливами и островами. Море без пристаней, хотя бы оно было спокойно, возбуждает в плывущих великий страх; а где со всех сторон расположены заливы, пристани и берега, там они плывут с великой уверенностью. Если когда и увидят они возмутившееся море, то, имея вблизи убежище, скоро и легко могут найти спасение от угрожающих бедствий. Вот почему не только тогда, когда они плывут близ пристани, но и тогда, когда находятся вдали, они получают великое утешение и от одного взгляда на нее. Обыкновенно не мало ободряет души их и представляющаяся издали вершина горы, и поднимающийся дым, и стада овец, пасущихся под горою. А когда они входят в самое устье пристани, тогда наслаждаются полною радостью. Тогда они и весла оставляют, и тела свои, страдавшие от соленой воды, освежают хорошей водою, и вышедши на берег и повалявшись немного по земле нагими телами, устраняют все неприятности, происходящие от мореплавания. Итак, подобно тому, как мореплаватели особенно любят эту часть моря по причине частых и непрестанных мест отдохновения, так и я особенно люблю это время года, не потому что мы избавились от зимы, не потому, что мы наслаждаемся летом, и приятно дует зефир, но потому, что мы имеем теперь частые духовные пристани, преемственно принимающие нас: разумею торжества святых мучеников. Подлинно, не столько пристани пловцов, сколько праздники этих святых имеют свойство оживлять верующих. Тех пристани избавляют от нападения морских волн и долговременного плавания; а участвующих в торжестве мучеников воспоминание о святых обыкновенно избавляет от смятения в душе, происходящего от злых и нечистых духов и непристойных помыслов. Приходит ли кто сюда отягченный скорбью – хотя бы от общественных, хотя бы от домашних дел – он оставляет ее всецело и возвращается отсюда, сделавшись спокойнее и бодрее, не от руля отступая и не весла откладывая, но свергая тяжелое и разнообразное бремя житейских неприятностей и исполняясь в душе великою радостью. Свидетелями всего этого вы сами, которые вчера наслаждались подвигами блаженного Варлаама, с великим удовольствием входили в его пристань, омылись от горькой воды житейских забот и от повествований о нем облегченными возвратились домой. А вот приближается и еще торжество в честь других мучеников. Но пока мы стремимся в их пристань, теперь станем подражать мореплавателям: как те, переплывая море, обыкновенно поют, облегчая труд песнями, так и мы, прежде чем вступить в пристань святых, будем передавать друг другу некоторые священные изречения, поставив предводителем этой прекрасной беседы блаженного Павла, и следуя тем путем, каким он сам повелевает. Каким же путем он повелевает нам идти? Путем пустыни и чудес, там совершившихся. Вы слышали сегодня, как он взывает и говорит: "Не хочу оставить вас, братия, в неведении, что отцы наши все были под облаком, и все прошли сквозь море; и все крестились в Моисея в облаке и в море; и все ели одну и ту же духовную пищу; и все пили одно и то же духовное питие: ибо пили из духовного последующего камня; камень же был Христос. Но не о многих из них благоволил Бог, ибо они поражены были в пустыне. А это были образы для нас, чтобы мы не были похотливы на злое, как они были похотливы. Не будьте также идолопоклонниками, как некоторые из них, о которых написано: народ сел есть и пить, и встал играть. Не станем блудодействовать, как некоторые из них блудодействовали, и в один день погибло их двадцать три тысячи. Не станем искушать Христа, как некоторые из них искушали и погибли от змей. Не ропщите, как некоторые из них роптали и погибли от истребителя"(1Кор.10.1-10). Эти слова, по-видимому, ясны, но для внимательных они представляют некоторое немалое недоумение. И, во-первых, не излишне спросить: для чего апостол напоминает о ветхозаветных событиях, и каким образом, беседуя об идоложертвенном, он перешел к этому повествованию, к изображению случившегося в пустыне? Он ничего не говорит напрасно и как случится, но при совершенной последовательности всегда соблюдает и строгое согласие в речах своих. Почему же и от чего перешел он к этому повествованию? Он укорял тех, которые неосторожно и без внимания приступали к идолам, вкушали от нечистой трапезы и касались идоложертвенного, и, показав, что они чрез это производили двойной вред, соблазняя слабых и сами делаясь причастниками бесов, и достаточно смирив мудрования их прежде сказанным и научив, что верующему должно иметь в виду не только свою пользу, но и других, затем желая сильнее внушить им страх, он напоминает о ветхозаветных событиях. Так как они слишком высоко думали о себе, как люди уверовавшие, освободившиеся от заблуждения, удостоившиеся ведения, сделавшиеся причастниками неизреченных таинств и призванные к небесному царству, то он, желая показать, что в этом нет никакой пользы, если жизнь не будет соответствовать такой благодати, поучает их событиями из ветхозаветной истории. 2. Но и при этом остается много вопросов. Почему он не беседует с ними словами Христовыми, находящимися в Евангелии, не напоминает им о геенне, о тьме кромешной, о черве ядовитом, об узах вечных, об огне, уготованном диаволу и ангелам его, о скрежете зубов и о других невыразимых мучениях? Если он хотел устрашить, то надлежало бы сделать это посредством важнейшего, а не того, что было в пустыне. Хотя и те были наказаны, но легко, кратковременно и в один день; а в будущем имеют быть наказания вечные и тягчайшие. Почему же он внушал им страх теми событиями, а не напоминал о словах Христовых? Он мог бы сказать им: не хочу оставить вас, братия, в неведении, какие Христос дал заповеди касательно тех, которые имеют веру, но не показывают хорошей жизни; даже и тех людей, которые совершали чудеса и пророчествовали, Он лишил царства небесного, сказав: "многие скажут Мне в тот день: Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили? И тогда объявлю им: Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие" (Мф.7:22,23). И дев он не укоряет за веру и образ мыслей, а за нечестивую жизнь, бесчеловечие и жестокосердие, заключает от них брачный чертог; и одетого в нечистые одежды он изверг связанным не за то, что тот не держался правого учения, но за то, что вел порочную и нечистую жизнь; и тех, которых он повелел ввергнуть в огонь, уготованный диаволу и ангелам его, отослал туда не за то, что они отпали от веры, но за то, что никому никогда не оказывали милосердия. Обо всем этом и подобном апостол мог бы напомнить им и сказать: не хочу оставить вас, братия, в неведении, что все эти получили крещение, были причастниками таинств, показали много веры и имели совершенные познания; но так как они не вели жизни согласной с верою, то и лишены царства и преданы огню. Почему же он не сказал этого, но, оставив все это, сказал так: "не хочу оставить вас, братия, в неведении, что отцы наши все были под облаком", – напоминает им о том, что случалось при Моисее, умолчав о том, что относится к благодати? Не напрасно и не без какой-нибудь причины он делает это, потому что он был исполнен великой мудрости. Почему же и для чего? По двум причинам: желая сильнее тронуть их и вместе показать, что ветхий завет имеет великое сродство с новым. Многие из людей не верят в геенну, не признают будущего наказания и думают, что Бог угрожает червем неумирающим, огнем неугасающим, тьмою кромешною только для страха и вразумления; но и они не могут не верить прошедшему. О бывшем кто может сказать, что его не было? Тому, что еще не открылось и не осуществилось на деле, многие не верят, но никто, даже самый недобросовестный и бесчестный, хотя бы и захотел, не может не верить тому, что уже было и исполнилось. Поэтому апостол желает убедить их в правосудии Божием посредством того, что весьма известно, что уже исполнилось и от чего осталось много следов, и как бы так говорит: если ты думаешь, что нет ни геенны, ни наказания, ни мучений, и что Бог только угрожает этим, то, размыслив о прошедшем, поверь и будущему. Если один и тот же Бог управляет и прошедшим и настоящим, и в ветхом завете и при благодати, как и действительно Он один и тот же, то на каком основании Он, подвергнув наказанию и мучению тех грешников, нас, согрешающих так же, и еще гораздо хуже тех, оставить без наказания? Я спрашиваю: блудодействовали иудеи, и не были ли наказаны? Роптали, и не получали ли наказания? Совершенно необходимо признать это. Как же наказавший тех оставит ненаказанным тебя, дерзающего делать то же самое? Это было бы неосновательно. Но ты не подвергаешься наказанию здесь? Потому особенно и верь в геенну и будущее наказание, что ты не подвергаешься наказанию здесь. Если бы не имело быть никакого наказания после настоящей жизни, то ты, согрешивший одинаково с прежними, не оставался бы ненаказанным. Так и ты, если встретишься с человеком беспечным, беспутным и преданным разврату, и он станет говорить тебе, что нет ни мучений, ни геенны, а все это – басни, что Бог только угрожает этим, желал внушить страх, скажи ему: человек, ты не веришь будущему, потому что оно еще не явилось, не открылось и не совершилось пред твоими глазами; но кто может не верить тому, что было и исполнилось? Представь Содом и Гоморру. Эта страна не за какой-либо иной грех понесли наказание, а за то, что жители этих городов допускали беззаконное кровосмешение и непозволительные связи и совершенно извращали законы природы. Как же может статься, чтобы Бог, который тот же и тогда и теперь, наказав тех грешников без всякого снисхождения, оставит ненаказанным тебя, который, согрешая после них, достоин гораздо большего наказания и мучения, как получивший благодать и не вразумившийся их наказаниями? 3. Поэтому-то Павел, не сказав ничего о геенне, – так как многие не веруют в будущее, – желает образумить их тем, что уже совершилось и чему они достаточно верили, хотя будущее более страшно, прошедшее убедительнее для людей несовершенных, и последнее обыкновенно устрашает их больше первого. Вот почему он и указывает им на то, чему не мог не верить даже самый бесстыдный, а вместе с тем наносит смертельную рану Маркиону, Манесу и всем, которые заражены одною с ними болезнью. В самом деле, если не один и тот же Бог ветхого и нового заветов, давший и те заповеди, и будущее имеющий произвести, то напрасно говоришь ты мне это, Павел, и никакого страха ты не возбуждаешь в слушателях; слушатель может сказать: если иной тот Бог, и иной этот, то последний, конечно, не станет судить, по мнению первого и не с теми же будет сообразоваться законами. Если Богу ветхого завета угодно было всех наказывать и мучить, то для чего ты стращаешь и угрожаешь этим мне? Я имею другого Владыку, который будет судить меня. Таким образом, если бы был иной Бог ветхого, и иной Бог нового завета, то Павел сделал противное тому, что хотел сделать: не только не устрашил слушателя, но избавил его от всякого опасения и страха, чего не сделал бы никто из людей самых обыкновенных и неразумных, не только что Павел, исполненный такой мудрости. Отсюда очевидно, что один и тот же Бог, поразивший иудеев в пустыне и имеющий наказать согрешающих из нас, потому что – опять скажу то же – если бы Он был не один и тот же, то Павел не стал бы устрашать нас в будущем тем, что уже было совершено Им прежде; а так как Он один и тот же, то апостол внушает этим неотразимое ожидание наказаний, показывая, что нужно бояться и страшиться. Тот, кто наказал согрешивших отцов наших, не пощадит и нас, совершающих такие же грехи. Впрочем, следует обратиться к самому началу речи и разобрать каждое слово со всею точностью. "Не хочу оставить вас, братия". Учеников он назвал братьями, не по достоинству их, но по любви к ним, называя их этим именем. Он знал, хорошо знал, что нет ничего равного ей, и что высочайший вид достоинства есть тот, который выражает любовь. Этому, прежде всего, будем подражать и мы. Хотя бы иные были гораздо ниже нас, будем называть их почтительным именем – не только свободных, но и рабов, не только богатых, но и бедных. И Павел почтил таким названием не только богатых между коринфянами, не только свободных, знатных и славных, но и простых людей, и рабов, и всех вообще, потому что "во Христе Иисусе, нет раба, ни свободного", нет ни варвара, ни скифа, ни мудрого, ни немудрого, но уничтожено всякое неравенство житейского достоинства (Гал.3:28). И что удивительного, если Павел так называет подобных себе рабов, когда и Владыка его так назвал род наш, сказав: "Буду возвещать имя Твое братьям моим, посреди собрания восхвалять Тебя" (Пс.21:23). И не только назвал Он нас братьями, но и Сам благоволил сделаться нашим братом, облекшись нашею плотью и сделавшись причастником одного с нами естества. Этому самому удивляясь, Павел говорил: "ибо не Ангелов восприемлет Он, но восприемлет семя Авраамово: посему Он должен был во всем уподобиться братиям": и еще: "как дети причастны плоти и крови, то и Он также воспринял оные" (Евр.2:14,16,17). Слыша все это, исторгнем из души нашей высокомерие, гордость и всякую надменность, и с великим тщанием будем стараться называть ближних именами почтительными и уважительными. Хотя это дело кажется маловажным и ничтожным, однако оно бывает причиною многих благ; равно как противное тому часто производило много несогласий, ссор и вражды. И не только это слово, но и следующее нужно обсудить с великой тщательностью. Сказав: "не хочу оставить вас, братия, в неведении", апостол присовокупил: "что отцы наши все". Не сказал: иудеи, или исшедшие из Египта; а – что? "Отцы наши все"; показывает и свое смиренномудрие тем, что не отказывается от родства с ними, хотя был столько выше их по добродетели, и вместе с тем обуздывает бесстыдный язык порицающих ветхий завет. Если бы он имел враждебное расположение к этому завету, то не упомянул бы в почтительных выражениях о живших тогда, которые все подлежали осуждению. "Все". Не без причины и не напрасно сказал он это слово: "все", но с великою мудростью. Не однажды только он произнес его, но и дважды, и трижды, и многократно, чтобы ты уразумел, что не без причины он употребил это слово. Сказав: "что отцы наши все были под облаком"; он продолжает: "и все прошли сквозь море; и все крестились в Моисея в облаке и в море; и все ели одну и ту же духовную пищу; и все пили одно и то же духовное питие". Слышишь ли, как часто он повторяет: "все"? Он не сделал бы этого, если бы не хотел выразить какой-нибудь великой и дивной тайны. Если бы он употребил это слово просто, то достаточно было бы один раз сказать его и не повторять более, и выразиться так: "что отцы наши все были под облаком, и прошли сквозь море; и крестились в Моисея в облаке и в море; и ели одну и ту же духовную пищу; и пили одно и то же духовное питие". А между тем он не так сказал, но при каждом случае прибавил: "все", отверзая нам не малую дверь к уразумению его мысли, чтобы видеть его мудрость. Для чего же он часто повторяет это слово? Он желает показать, что есть великое сродство ветхого завета с новым, и что первый был образом последнего и тенью будущего. И, во-первых, этим он показывает их сходство. Как в церкви, – это желает он показать, – нет различия между рабом и свободным, между пришельцем и гражданином, старым и юным, мудрым и немудрым, частным человеком и начальником, женою и мужем, но всякий возраст, всякое звание и оба пола одинаково вступают в водную купель, хотя бы то был царь, хотя бы нищий, и получают одинаковое очищение, и это особенно служит величайшим доказательством нашего благородства, что мы посвящаем в таинства одинаково и нищего и носящего багряницу и нет никакого преимущества у последнего пред первым по отношению к таинствам, в таком же смысле и о ветхом завете он многократно употребляет слово: "все". В самом деле, ты не можешь сказать, что Моисей прошел по суше, а иудеи по морю, богатые иным путем, а бедные иным, женщины под воздухом, а мужчины под облаком, но сквозь море все, под облаком все и в Моисея все. Так как этот переход был прообразом будущего крещения, то, прежде всего, нужно было прообразовать то, что все участвовали в одном и том же, подобно тому, как и здесь равно участвуют в одном и том же. А как, скажешь, это могло быть прообразом настоящего? Когда ты узнаешь, что такое образ и что истина, тогда я представлю тебе объяснение и на это. 4. Что же такое тень и что истина? Мы обратим речь к изображениям, которые пишут живописцы. Ты часто видал, как на царском изображении, нарисованном темною краскою, живописец проводит белые полосы, и изображает царя и царский престол, и коней, предстоящих ему, и копьеносцев, и врагов связанных и поверженных. И, однако, смотря на все эти тени, ты не все узнаешь и не все понимаешь, но только неясно различаешь, что изображается человек и конь; а какой это царь и какой враг, ты не очень отчетливо видишь, пока наложенные настоящие краски не изобразят лица их и не сделают их яснейшими. Поэтому, как в этом изображении ты не требуешь всего, прежде наложения настоящих красок, но, хотя бы ты получал некоторое неясное представление о предмете, считаешь картину довольно совершенною, так рассуждай и о ветхом и новом завете, и не требуй от меня всего точного представления истины в образе; тогда мы и будем иметь возможность научить тебя, как ветхий завет имеет некоторое сродство с новым, и тот переход (чрез Чермное море) с нашим крещением. Там вода, и здесь вода; здесь купель, там море; здесь все вступают в воду, и там все: в этом сходство. Хочешь ли теперь узнать истину этих оттенков? Там чрез море избавились от Египта; здесь (чрез крещение) от идолослужения; там потоплен фараон, здесь – диавол. Там потонули египтяне, здесь погребается ветхий, греховный человек. Видишь сходство образа с истиною и превосходство истины пред образом. Образ не должен быть совершенно чуждым истине – иначе он не будет образом; но с другой стороны он не должен быть и равным истине – иначе он будет самой истиной, а должен оставаться в своих пределах, и не иметь всего, и не быть лишенным всего, что имеет истина. Если бы он имел все, то был бы самой истиной, а если будет лишен всего, то не может быть образом; но он должен одно иметь, а другое оставить истине. Итак, не требуй от меня всего в событиях ветхого завета; но если получишь некоторые малые и неясные намеки, принимай это с любовью. В чем же сходство этого образа с истиною? В том, что там все, и здесь все; там посредством воды, и здесь посредством воды; те освободились от рабства, и мы от рабства, но не такого: те от рабства египтянам, а мы от рабства бесам; те от рабства иноплеменникам, а мы от рабства греху; те приведены к свободе, и мы также, но не к такой, а гораздо лучшей. Если же наши обстоятельства лучше и превосходнее тех, не смущайся этим. Таково особенное свойство истины – иметь великое превосходство пред образом, но не противоположность и не противоречие. Что же значит: "и все крестились в Моисея"? Эти слова, может быть, неясны; постараюсь поэтому сделать их более ясными. Разливалось тогда море пред глазами израильтян, и повелено было им перейти этим странным и необычайным путем, которым никто из людей никогда не проходил. Они не решались, уклонялись и боялись. Моисей прошел первый, а за ним и все удобно последовали. Это значит: "крестились в Моисея"; поверив ему, они, таким образом, осмелились вступить в воду, имея предводителя путешествия. Тоже было и со Христом: выводя нас из заблуждения, избавляя от идолослужения и руководя к царству, Он сам проложил нам путь, восшедши первым на небеса. Итак, подобно тому, как израильтяне, поверив Моисею, решились идти, так и мы, веруя во Христа, смело совершаем свое странствование. А что именно это означают слова: "и все крестились в Моисея", ясно из истории, так как они не крестились во имя Моисея. Если же мы не только имеем в Иисусе Христе предводителя, но и крещаемся во имя Его, тогда как израильтяне не крестились во имя Моисея, не смущайся и этим, потому что, как я сказал, истина должна иметь некоторое великое и неизреченное превосходство (пред своим образом). Видишь, что в крещении составляет образ, и что – истину? Теперь я объясню тебе, как прообразована там и (божественная) трапеза и приобщение таин, если опять ты не будешь требовать от меня всего, а станешь смотреть на события, как на тень и образы. Сказав о море, облаке и Моисее, апостол присовокупил: "и все ели одну и ту же духовную пищу". Как ты, говорит, выходя из водной купели, приступаешь к трапезе, так и они, по выходе из моря, приступили к трапезе, новой и необыкновенной: разумею манну. И еще: как ты имеешь необыкновенное питие – спасительную кровь, так и они имели питие необыкновенного рода, нашедши не источники и не текущие реки, но получив из камня твердого и безводного весьма обильные потоки. Поэтому он и назвал это питие "духовным"; не потому, чтобы оно было таким по своей природе, но потому, что было таким по способу произведения. Не по закону природы оно дано было им, а по действию Бога, который вел их. Это самое и он подтверждает в словах своих. Сказав: "и все пили одно и то же духовное питие", – а питием была вода, – и, желая показать, что слово: "духовное" относится не к свойству воды, а к способу ее произведения, он присовокупил: "ибо пили из духовного последующего камня; камень же был Христос". Не свойство камня, говорит, но сила действующего Бога произвела эти потоки. 5. Здесь он с корнем вырывает и ересь Павла Самосатского. В самом деле, если все это совершал Христос, то, как говорят, будто Он начал существовать с того времени, когда Мария родила Его? Если события в пустыне оказываются совершившимися раньше Марии, а все это совершал Христос, по слову Павла, то необходимо Он был прежде этого рождения и прежде этого чревоношения, потому что несуществовавший, конечно, не мог бы совершать столь чудных и необыкновенных дел. Как словами: "и все прошли сквозь море", апостол изобразил величие церкви, прообразованной издревле, так и словами: "и все ели одну и ту же духовную пищу", он выразил опять то же самое. Подобно тому, как в церкви не иное тело принимает богатый, а иное бедный, и не иную кровь тот, а иную этот, – так и тогда не иную манну получал богатый, а иную бедный, и не иным источником пользовался тот, а иным худшим этот; но как теперь одна и та же трапеза, одна и та же чаша, одна и та же пища предлагается всем, приходящим сюда, так и тогда одна и та же манна, один и тот же источник предлагались всем. И, что подлинно чудно и удивительно, некоторые в то время старались собирать (манны) больше надлежащего, и такое любостяжание не приносило им никакой пользы. Доколе они соблюдали надлежащую меру, манна оставалась манною, а когда старались собирать более, то любостяжание обращало манну в червей; и хотя они делали это не в ущерб другим, – потому что, не похищая пищу у ближнего, они собирали больше, – однако были осуждены за то, что желали большего. Хотя они нисколько не вредили ближнему, но весьма много вредили себе самим, таким способом собирания приучаясь к любостяжанию. Таким образом одно и то же служило и пищею и наукою богопознания; вместе и питало тела и научало душу, и не только питало, но и избавляло от трудов. В самом деле, не нужно было ни запрягать волов, ни влачить плуга, ни проводить борозды, ни ожидать целый год плодов, но они имели трапезу готовую, свежую, новую и ежедневную, и самим делом научались евангельской заповеди – не заботиться о завтрашнем дне (Мф.6:34), так как не было никакой пользы от этой заботы, потому что если кто собирал больше, то собранное повреждалось и погибало и служило только обличением любостяжания. Далее, чтобы не считали манны за дождь, падающий естественным порядком, в день субботний ничего подобного не было; этим Бог внушал им две мысли, именно: что в предшествующие дни Он сам производил этот дивный и необыкновенный дождь, и что в этот день Он для того не посылал его, чтобы они невольно научались праздновать день субботний. И не по пище только, но и по одежде, и обуви, и по всему прочему можно было на самом деле видеть уже тогда исполняемыми заповеди, данные апостолам. Они, по распоряжению Божию, не имели ни дома, ни трапезы, ни ложа, ни второй одежды, ни обуви. Видишь, какое сходство ветхого завета с новым. Как после Христос учил апостолов касательно необходимых потребностей, подобным образом и у израильтян устроен был образ жизни, и вся тварь готова была к служению им. Для чего же, скажешь, все это было? Бог хотел поселить их в одном месте вселенной и повелеть, чтобы они постоянно там служили Ему и не создавали ни храма, ни жертвенника ни в каком другом месте вселенной, но только там приносили дары и жертвы, совершали празднества, читали закон и исполняли все прочие священные обязанности. Поэтому, чтобы не подумали, будто и промысл Его ограничивается тем определенным местом служения и будто Он есть их частный Бог, Он предварительно показал силу свою в чужой земле, в Египте, в пустыне, где никто не служил Ему, где никто не покланялся Ему; и тварь иногда служила к произведению действий противных ее природе, убеждая самых неразумных приписывать Ему и первоначальное сотворение вещей. Так море одних потопляло, а других спасало; и воздух то наносил град и губил иноплеменников, то приносил манну и питал иудеев. Равно и земля производила то мошек ко вреду врагов, то перепелов ко спасению своих. Для тех и днем была тьма, для этих и ночью свет. Египтяне, имея текущий Нил, погибали от жажды и засухи, а израильтяне, странствуя в пустыне сухой и знойной, пользовались водою в большом изобилии; тех одолевали жабы, а этих и исполины там не могли преодолеть. 6. Но для чего об этом напомнил нам блаженный Павел? По той причине, о которой я сказал вам вначале, чтобы ты знал, что ни крещение, ни отпущение грехов, ни ведение, ни приобщение таин, ни священная трапеза, ни сподобление тела, ни приобщение крови, и ничто другое не может принести нам никакой пользы, если мы не станем вести жизнь честную, строгую и чуждую всякого греха. А что действительно для этого он напомнил о таких событиях, видно из того, что он, представив образ крещения в море и облаке, и образ тайн в манне и камне, и сказав: "и все ели одну и ту же духовную пищу; и все пили одно и то же духовное питие", присовокупил: "но не о многих из них благоволил Бог" (1Кор.10:5). После столь многих, говорит, и столь великих чудес Бог не возлюбил их, а что? "Ибо они поражены были в пустыне". Для чего же говоришь ты нам об этом, Павел? "А это были образы для нас, чтобы мы не были похотливы на злое, как они были похотливы. Не будьте также идолопоклонниками, как некоторые из них, о которых написано: народ сел есть и пить, и встал играть" (Исх.32:6). Посмотри на мудрость Павла. Он сказал о грехе, сказал и о причине греха, сказал и о наказании за грех, научая нас всем этим – остерегаться подражания им. Причиною греха было объядение: "сел есть и пить". Грех – самое играние Далее: "не станем блудодействовать, как некоторые из них блудодействовали". Здесь он не высказал причины блудодеяния, а только наказание. Какое? "И в один день погибло их двадцать три тысячи". Почему же он не высказал причины, от которой происходило блудодеяние? Он предоставил любознательным обратиться к истории, и из ней узнать корень этого зла. В этом и состоит лучший способ врачевания, – говорит, от чего происходят болезни, и прилагать врачевства к ранам. Поэтому он и говорит: "это были образы для нас: о которых написано" (1Кор.10:11). Таким образом Тот самый, Кто сделал все это и наказал непослушных, вразумляет теперь нас не только словами, но и самими событиями; а это есть величайший способ вразумления. Видишь ли, как для находящихся в благодати он представил учителя, совершившего такие дела в ветхом завете, внушая, что Один и тот же, и сделал все то и говорить это чрез него? Если бы там был кто-нибудь иной, то он не назвал бы тогдашних событий образами настоящих и не сказал бы, что "описано в наставление нам", не представил бы нам такого учителя, которого не признавал бы Богом, и не устрашал бы тем, что было сделано Им тогда, нас, имеющих также "впасть в руки" Его. А теперь, желая внушить, что мы также имеем "впасть в руки", Его и что те и другие люди, тогдашние и нынешние, управляются Его законами, он напомнил о всем том и сказал: "описано в наставление нам". Итак, зная это, будем верить и прошедшему и будущему. Если же есть некоторые, неверующие будущему, то станем научать их усердию к добродетели прошедшим, повествуя о случившемся с содомлянами, рассказывая о бывшем во время потопа, напоминая о событиях в Египте, чтобы они, вразумившись наказаниями других и показав лучшую жизнь, приняли и учение о геенне и о воскресении. Ведь и теперь все, неверующие суду, таковы не от чего иного, как от развратной жизни и порочной совести, – так что, если мы очистим себя от грехов и вразумимся страхом прошедшего, то убедимся принять учение и о будущем. Как неправое учение обыкновенно ведет за собою дурную жизнь, так и развратная жизнь часто производит неправые учения. Итак, чтобы этого не случилось, будем повторять эти слова и себе самим и другим, постоянно сохранять правую веру и оказывать наилучшую жизнь, потому что со всех сторон доказано, что без нее и правое учение не принесет нам никакой пользы. Да сподобимся же молитвами святых и всех предстоятелей сохранить в целости правое учение, которое мы получили свыше и от предков, и сопровождать его сообразной с ним жизнью, чтобы нам получить обетованные блага, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь. БЕСЕДА на слова апостола: "Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные" (1Кор.11:19) 1. Недавно это духовное зрелище наше было достаточно взволновано, когда я изображал вам словом Иерусалим плачущий и возвещающий о собственных бедствиях. Тогда я видел, как прискорбные очи ваши источали потоки слез, видел из этого сетования, что душа каждого была исполнена воздыханий и сокрушения. Приметив это, я тотчас прекратил такое прискорбное изображение, прервал свою речь, и удержал вопль, который готов был вырваться из сердца каждого. Душа, объятая печалью, не может ничего здравого ни говорить, ни слушать. Но почему теперь я напомнил вам об этом? Потому, что имеющее быть сказанным сегодня сходно со сказанным тогда. Как то направлено было к истреблению нашей беспечности в жизни и исправлению лености в действиях, – так точно и то, что мы скажем теперь о тщательном соблюдении догматов, может сделать нас более твердыми, во всем совершенными и достигшими, по слову божественного апостола, "в мужа совершенного, в меру полного возраста" (Еф.4:13). Тогда мы врачевали ваше тело, а теперь будем врачевать голову, тогда словами Иеремии, а теперь словами Павла. Какие же эти слова Павла, которые предстоит нам объяснить сегодня? "Ибо надлежит быть", говорит, "и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные" (1Кор.11:19). Это – предмет не маловажный. В самом деле, если в виде совета Павел говорит: "надлежит быть и разномыслиям", то вводители ересей не виновны. Но это не так, не так; это – слова не советующего, но предсказывающего будущее. Как врач, видя больным человека, преданного объядению, пьянству и другим запрещенным делам, говорит, что это расстройство должно произвести горячку, – говорит не в виде закона или совета, но в виде предсказания о будущем, судя по настоящему; и как земледелец или кормчий, видя скопление облаков и удары грома с молнией, говорит, что эти облака должны произвести непогоду и сильный дождь, – говорит не в виде совета, но предсказания о будущем: в таком смысле и Павел употребила слово "надлежит". Так часто и мы, видя людей ссорящихся между собою и осыпающих друг друга тяжкими злословиями, говорим, что должно произойти между ними столкновение и заключение их под стражу, – говорим не в виде увещания или совета им – может ли это быть? – но заключая по настоящему о будущем. Так точно и Павел не в виде совета говорит: "надлежит быть и разномыслиям", но предсказывая и пророчествуя об имеющем случиться. А что он не советует быть ересям, доказывают слова, которые сам он говорит: "но если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема" (Гал.1:8). Сам он отвергает обрезание, так как уже не благовременно было соблюдать его, и оно нарушало бы чистоту проповеди, и говорит: "если вы обрезываетесь, не будет вам никакой пользы от Христа" (Гал.5:2). Как же, скажешь, он присовокупил и причину, сказав: "дабы открылись между вами искусные". Слово 2. А чтобы ты убедился, что внимательным ничто не может причинить вреда, я постараюсь показать это и другим образом. Что может быть злее и преступнее диавола? Но и этот злой, коварный и имеющий великую силу, напав на Иова со всеми своими кознями и истощив весь колчан стрел своих на дом и тело праведника, не только не ниспроверг его, но сделал еще более славным. Так Иов не получил тогда никакого вреда от самого диавола; а Иуда, как нерадивый и беспечный, не получил никакой пользы и от общения со Христом, но остался предателем, после многих увещаний и внушений; причиною то, что не желающего (делать добро) Бог не принуждает и же заставляет, как Он поступил и с ним. Таким образом, если мы будем бодрствовать, то и диавол не может повредить нам; если же не станем бодрствовать, а будем беспечными, то и от полезного никогда не получим пользы, но даже потерпим величайший вред. Таково зло – беспечность. Так иудеи от пришествия Христова не только не получали пользы, но даже потерпели вред; впрочем не от Христа, а от собственной своей беспечности и нерадения. Об этом послушай, как говорит сам Христос: "если бы Я не пришел и не говорил им, то не имели бы греха; а теперь не имеют извинения во грехе своем" (Ин.15:22). Видишь ли, что пришествие Его лишило их прощения и отняло у них оправдание? Таково зло – не быть внимательным к себе и не настраивать себя, как должно. Тоже можно видеть и на телах; того, кто страдает зрением, и самое солнце обыкновенно помрачает, а здоровому и мрак не может вредить. Не напрасно я распространяюсь об этом, но потому, что многие, вместо того, чтобы обвинять собственную свою беспечность и исправлять свое нерадение и бесчувственность, не делают этого, но всячески изыскивают для себя разные оправдания и говорят: если бы не было диавола, то мы не погибли бы; если бы не было закона, то мы не грешили бы; если бы не было ересей, то мы не падали бы. Это – ложные оправдания и предлоги твои, человек! Внимательному ничто никогда не вредит, равно как спящему, беспечному и не заботящемуся о своем спасении ничто не приносит пользы. Это самое выражает и Павел, когда говорит: "дабы открылись между вами искусные", т.е. не смущайтесь и не бойтесь, ереси нисколько не могут повредить вам. Таким образом очевидно, что, если бы даже речь была об ересях, и тогда изречение его не представляло бы затруднения; оно есть пророчество, а не совет, предсказание, а не увещание; и слово: 3. Поэтому мы удивляемся и Аврааму, – не только потому, что он заколол тельца и замесил муки, но и потому, что он с великим удовольствием и смиренномудрием принимал странников, выходя им на встречу, услуживая им, называя их господами, полагая, что он нашел сокровище бесчисленных благ, когда видел проходящим какого-нибудь странника. Таким образом, бывает двойная милостыня, когда мы даем, и притом даем с охотою: "доброхотно дающего", говорится в Писании, "любит Бог" (2Кор.9:7). Если же ты раздашь, хотя бы тысячи талантов, с гордостью, надменностью и тщеславием, то погубишь все, – подобно тому как фарисей, который отдавал десятую часть из своего имущества, но превозносился и надмевался этим, вышел из храма, погубив все. Не так было при апостолах, но с радостью, с веселием, и, считая величайшим для себя приобретением, верующие приносили деньги и считали вожделенным для себя, если апостолы удостаивали принять их. Как те, которым поручаются высокие должности и которые отправляются жить в столичные города, совершенно продают все свое имение и таким образом переселяются, так точно поступали и тогдашние люди, получив призвание на небо, в высшую столицу и в тамошнее царство. Они знали, что небо – истинное их отечество; и потому, обращая в деньги свое имущество, препровождали его туда чрез руки апостолов. Подлинно, крайне безумно допускать чему-нибудь из нашего имущества оставаться здесь, тогда как мы сами спустя немного времени должны переселиться отсюда; а что останется, то будет ущербом. Итак, пусть все наперед препровождается туда, где потом и мы будем жить всегда. Это представляя, верующие и отдавали все свое имущество, и совершалось двоякое доброе дело: они облегчали бедность нуждающихся, и свое имущество делали большим и безопаснейшим, перелагая сокровища свои на небо. От такого закона и нрава происходил тогда в церквах дивный обычай: все собравшиеся верные не тотчас уходили домой по выслушании учения, после молитв, после приобщения таин, по отпуске собрания, но богатые и более достаточные, принося с собою из дому хлеба и яств, приглашали бедных, устрояли общие трапезы, общие угощения, общие вечери в самой церкви, так что и от общения в трапезе, и от благоговения к месту, и от всего у них скреплялась любовь, и происходило для них великое удовольствие и великая польза. Бедные получали не малое утешение, и богатые великое благоволение как от питаемых, так и от Бога, для которого они делали это – и таким образом, приобретши великую благодать, уходили домой. От этого обыкновения происходило бесчисленное множество благ, а главное: в каждом собрании дружба их делалась более или более пламенной, после того как и благодетельствующие и благодетельствуемые соединялись между собою с таким дружелюбием. С течением времени коринфяне стали нарушать этот обычай; богатые, угощаясь между собою, презирали бедных и часто не ожидали приходящих позже, замедливших и задержанных житейскими нуждами, какие бывают у бедных. От этого случалось, что они, приходя поздно, со стыдом удалялись, так как трапеза была уже снята, потому что те спешили, а эти опаздывали. Поэтому Павел, видя в этом обстоятельстве много зол как в настоящем, так и в будущем, – потому что у богатых было презрение к бедным и великое пренебрежение, а у бедных недовольство и вражда к богатым, и много другого, что могло произойти от этих зол, – исправляет это дурное и прискорбное обыкновение. И посмотри, с каким благоразумием и кротостью он приступает к исправлению. Вначале он говорит так: "не хвалю вас, что вы собираетесь не на лучшее, а на худшее" (1Кор.11:17). Что значит: "не на лучшее"? Предки, говорит, и отцы ваши продавали свои имущества, поместья и владения, имели все общим и питали великую любовь друг к другу; а вы, которые должны были бы подражать им, не только не делаете ничего подобного, но и то единственное, что имели, потеряли, т.е. вечери, совершавшиеся в собрании. Потому он и говорит: "вы собираетесь не на лучшее, а на худшее". Те предоставляли в пользу бедных все свое имение, а вы, доставлявшие им только трапезу, и этой лишили их. "Во-первых, слышу, что, когда вы собираетесь в церковь, между вами бывают разделения, чему отчасти и верю" (1Кор.11:18). 4. Посмотри опять, как благоразумно он делает исправление. Не сказал: я не верю, или: я верю, но употребил среднее выражение: "отчасти и верю"; не вполне верю, и не вполне не верю; тому или другому быть, это совершенно в вашей власти. Если вы исправитесь, то я не верю; а если останетесь такими же, то верю. Таким образом он и не обвинил их, и обвинил; не обвинил совершенно, чтобы дать им надежду на исправление и время для покаяния, и не оставил без обвинения, чтобы они не остались при той же беспечности. Я еще не вполне поверил, говорит он, – потому что это, конечно, означают слова: "отчасти и верю". Так говорил он, желая расположить их к обращению и исправлению, чтобы они отклонили и его – верить, хотя отчасти чему-нибудь подобному касательно их. "Надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные". Скажи же: какие это ереси? Здесь слушайте со вниманием; не о догматах говорится в словах: "надлежит быть и разномыслиям между вами", но о несогласии при трапезах. Сказав, "надлежит быть и разномыслиям", он прибавил и то, в чем состоят эти ереси: "вы собираетесь, так, что это не значит вкушать вечерю Господню" (1Кор.11:20). Что значит: "вкушать вечерю Господню"? "Не значит", говорит, "вкушать вечерю Господню" разумея ту вечерю, которую Христос преподал в последнюю ночь, когда все ученики были вместе с Ним. На этой вечери Господь и рабы все возлежали вместе; а вы все – рабы, и между тем поступаете несогласно и отделяетесь друг от друга. Он не изгнал и предателя, – потому что и Иуда был тогда вместе с ними, – а ты отгоняешь брата. Вот почему апостол и говорит: "не значит вкушать вечерю Господню" 5. Далее, сказав многое о тех, которые недостойно причащаются тайн, сильно укорив и обличив их, и научив, что принимающие кровь и тело Христовы без внимания и как случится подвергнутся наказанию одинаковому с убийцами Христа, он опять обратил речь к предложенному предмету и сказал: "посему, братия мои, собираясь на вечерю, друг друга ждите. А если кто голоден, пусть ест дома, чтобы собираться вам не на осуждение" (1Кор.11:33,34). Посмотри, как незаметно он осудил их чревоугодие. Не сказал: если вы алчете, но: "а если кто голоден", чтобы каждый, стыдясь быть виновным в этих грехах, предварительно исправился. Заключил он речь угрозою наказания, сказав: "чтобы собираться вам не на осуждение", т.е. не в осуждение и на позор. Это не пища, говорит, это не трапеза, которая соединена со стыдом для брата, с презрением к церкви, объядением или чревоугодием. Это – не радость, а наказание и мучение. Вы навлекаете на себя великое осуждение, оскорбляя братьев, пренебрегая церковью, делая святое место частным домом чрез ядение пищи отдельно между собою. Выслушав это, и вы, возлюбленные, заграждайте уста тем, которые без внимания пользуются словом и учением апостольским, исправляйте тех, которые употребляют Писания во вред себе и другим. Вы узнали, о чем говорится в словах: "надлежит быть и разномыслиям между вами", именно о несогласии, бывшем при трапезах, так как "иной бывает голоден, а иной упивается". А вместе с правою верою будем являть и жизнь соответствующую догматам, оказывая великое человеколюбие к бедным, великое попечение о нуждающихся; будем производить духовную куплю и не искать ничего больше того, что нужно. В этом богатство, в этом приобретение, в этом неистощимое сокровище, – чтобы передать все имущество свое на небо и затем быть уверенным в сохранении отложенного. От милостыни мы получим двоякую пользу: ту, что уже не будем бояться за отданное имущество, чтобы разбойники, воры или негодные рабы не похитили его, и ту, что отложенное не будет оставаться бесплодным; но, как корень, посаженный в тучную почву, приносит ежегодно зрелые плоды, так и серебро, помещенное в руки бедных, не только каждый год, но и каждый день приносит нам духовные плоды, дерзновение пред Богом, прощение грехов, близость к ангелам, чистую совесть, радость духовного торжества, непостыдную надежду, дивные блага, которые уготовал Бог любящим Его и с теплою и пламенною душою ожидающим милости пришествия Его, которого да сподобимся все мы, прожив богоугодно настоящую жизнь, равно как и вечной радости спасаемых, благодатью и щедротами истинного Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава, со Отцом и Всесвятым Его Духом, во веки веков. Аминь. БЕСЕДА о милостыни, произнесенная после того, как он (св. Златоуст) в зимнее время прошел и увидел на площади бедных и нищих, лежащих без призрения 1. С ходатайством праведным, полезным и почетным для вас предстал я сегодня пред вами: уполномочили на него меня, не другой кто, а живущие в нашем городе бедные, не словами, не голосами или мнением общественного совета, но жалким и самым горестным видом своим. Проходя чрез площадь и по улицам, и поспешая в ваше собрание, я видел много лежащих среди дороги людей, из которых одни без рук, другие без глаз, иные покрыты струпьями и ранами, и выставляли на вид те особенно члены, которые нужно бы закрывать по причине находящегося на них гноя, и почел крайне бесчеловечным – не сказать об них любви вашей, особенно когда, сверх сказанного, побуждает нас к этому и самое время года. Правда, и во всякое время нужно говорить о милостыне, потому что мы и сами имеем великую нужду в милости создавшего нас Господа; но особенно (это необходимо) в настоящее время, когда такая большая стужа. Летом бедные получают великое облегчение от самого времени года: тогда они безопасно могут ходить и нагими, потому что солнечные лучи служат им вместо одежды; они могут сидеть прямо на мостовой и спокойно проводить ночи под открытым небом; не имеют такой нужды ни в обуви, ни в вине, ни в большом количестве пищи, но довольствуются водою из источников, насыщаются одни самыми дешевыми овощами, другие небольшим количеством сухих семян, так как самое время года предлагает им готовую трапезу. А не менее этого, есть тогда для них и другое облегчение – в удобстве заниматься работами: в их-то особенно содействии нуждаются и строители домов, и возделыватели земли, и плавающие по морям. Что для богатых поля, дома и другие источники доходов, то для бедных – их собственное тело, и весь доход их от собственных рук, а больше ни откуда. Таким образом, летом они получают некоторое облегчение, в зимнее же время против них со всех сторон великая война и двойная осада, потому что внутри голод съедает их утробы, извне стужа сжимает и делает окоченелым тело их. Поэтому (зимою) они нуждаются и в большем количестве пищи, и в более теплой одежде, и в кровли, и постели, и обуви, и во многом другом; а что всего хуже, не имеют возможности заниматься и работами, потому что не позволяет время года. Итак, когда у них и наибольшая нужда в необходимом, а, сверх того, нет и работы, потому что никто их, несчастных, не нанимает и не приглашает в услужение, вот мы, взамен нанимающих, употребим в дело руки милосердных, взяв в сотрудники себе в этом деле Павла, истинного покровителя и попечителя бедных. Действительно, он так печется об них, как никто другой. Разделившись с апостолом Петром касательно учеников, он не разделился в попечении о бедных, но, сказав: "подали мне и Варнаве руку общения, чтобы нам идти к язычникам, а им к обрезанным", присовокупил: "только чтобы мы помнили нищих, что и старался я исполнять в точности" (Гал.2:9,10). И точно, во всех своих посланиях он заводит об них речь, так что не найдешь ни одного, в котором бы не было подобного увещания. Знал он, хорошо знал, как важно это дело, поэтому и присовокупляет наставление о бедных ко всем другим увещаниям и убеждениям своим, как бы полагая на здании прекрасную кровлю. Так сделал он и здесь: побеседовав о воскресении, и исправив все прочее, он обратил, наконец, речь к милостыне, и сказал: "при сборе же для святых поступайте так, как я установил в церквах Галатийских. В первый день недели каждый из вас пусть отлагает у себя и сберегает, сколько позволит ему состояние, чтобы не делать сборов" и пр. (1Кор.16:1,2). Смотри на мудрость апостола, как благовременно он коснулся этого предмета. Наперед напомнил о будущем суде и страшном оном судилище, о славе, которою облекутся праведные, и о вечной жизни, а потом уже предлагает слово и о бедных, чтобы слушатель, одушевившись приятными надеждами и сделавшись благорасположеннее, принял это наставление с большим усердием, когда в нем будет жив страх суда, и душа станет услаждаться ожиданием будущих благ. В самом деле, кто в состоянии любомудрствовать о воскресении и весь перенесся в будущую жизнь, тот почтет за ничто все настоящее, – и богатство, и обилие, и золото, и серебро, и драгоценные одежды, и удовольствия, и роскошный стол, и все прочее, подобное этому, а кто считает все это за ничто, тот весьма легко примет на себя попечение о бедных. Поэтому и Павел хорошо (сделал, что), приготовив наперед ум коринфян рассуждением о воскресении, предложил потом и увещание. И не сказал: о милостыни же, 2. Между тем стоит труда рассмотреть и то, кто эти святые, потому что Павел упоминает об них не только здесь, но и в другом еще месте, говоря так: "а теперь я иду в Иерусалим, чтобы послужить святым" (Рим.15:25). Об этих же самых святых упоминает и Лука в Деяниях, когда, по поводу угрожавшего великого голода, говорит: "тогда ученики положили, каждый по достатку своему, послать пособие братьям, живущим в Иудее" (Деян.11:29). И в том месте, о котором я выше сказал, (об них же Павел говорит): "только чтобы мы помнили нищих, что и старался я исполнять в точности" (Гал.2:10). Когда мы, (говорит), разделились между собою, и я (взял) язычников, а Петр иудеев, то с общего согласия положили, чтобы это разделение не касалось бедных. В самом деле, когда они проповедовали, то проповедовали – один иудеям, а другой язычникам; но когда заботились о бедных, тогда уже (делали) не так, чтобы один заботился только о бедных из иудеев, другой – о бедных из язычников; нет, каждый из них имел великое попечение и о бедных, бывших между иудеями. Потому и говорит (Павел): "только чтобы мы помнили нищих, что и старался я исполнять в точности". Кто же эти бедные, о которых он говорит здесь и в послании к Римлянам и к Галатам, за которых просил и македонян? Это – бедные из иудеев, жившие в Иерусалиме. А почему он так заботится об них? Разве не было бедных и нищих в каждом городе? Почему же он к ним именно посылает и об них просит всех? Не без основания, не без причины и не по какому-либо пристрастию, но с доброй и полезной целью. Впрочем (для объяснения этого) надобно начать речь несколько издалека. Когда дела иудеев пришли в упадок, и они, распяв Иисуса, произнесли сами против себя этот приговор: "нет у нас царя, кроме кесаря" (Ин. 19:15), и уже подпали под власть римлян, – тогда они и не могли управляться сами собою, как прежде, и не были совершенными рабами, как теперь, но стояли в ряду союзников, и, хотя платили царям подать и от них принимали себе начальников, однако во многом пользовались и своими законами, и наказывали своих преступников по отечественным постановлениям. И что они действительно платили подать римлянам, это видно из того, что, искушая Иисуса, (иудеи) спрашивали: "позволительно ли давать подать кесарю, или нет?"; а Он, повелев им показать монету, отвечал: "отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу" (Мф.22:17-21). А Лука говорит, что и при храме (Иерусалимском) были военачальники и тысяченачальники. Это достаточно доказывает, что иудеи были подвластны римлянам. А что они пользовались и собственными законами, видно из следующего. Они побили камнями Стефана, не приводя его в судилище; умертвили Иакова брата Господня, распяли самого Христа, тогда как судья признал Его совершенно невинным и (хотел) отпустить. Поэтому-то он и умыл руки, сказав: "невиновен я в крови Праведника Сего" (Мф.27:24); и когда увидел, что они сильно настаивают, то не произнес сам приговора, но уклонился, а они, воспользовавшись собственною властью, сделали потом все. Часто нападали они и на Павла. Итак, поелику (иудеи) имели собственные судилища, то от этих (судилищ) уверовавшим соплеменникам их приходилось терпеть самые тяжкие страдания. Были и в других городах и судилища, и законы, и начальники; но у язычников никто не мог, по своей воле, ни поражать мечом, ни побивать камнями тех, кто отступит от их (веры), ни причинять им другое какое-либо зло; и кто был обличаем, что сделал что-нибудь такое без приговора судей, тот сам подвергался наказанию. Напротив, иудеи пользовались в этом отношении большей свободою. Поэтому-то уверовавшие из них терпели больше всех, находясь как бы среди волков, и не имея избавителя. Так (иудеи) много раз бичевали и Павла; послушай, вот, он сам объявляет и говорит об этом: "от Иудеев пять раз дано мне было по сорока ударов без одного; три раза меня били палками, однажды камнями побивали" (2Кор.11:24,25). Что это сказано не по догадке, доказывает сам Павел, пиша к евреям: "вспомните прежние дни ваши, когда вы, быв просвещены, выдержали великий подвиг страданий; то сами среди поношений и скорбей служа зрелищем для других, то принимая участие в других, находившихся в таком же состоянии; ибо вы и моим узам сострадали и расхищение имения вашего приняли с радостью, зная, что есть у вас на небесах имущество лучшее и непреходящее" (Евр.10:32,34). И давая наставление фессалоникийцам, он выставил на вид этих же (верующих из иудеев): "ибо вы, братия", говорит, "сделались подражателями церквам Божиим во Христе Иисусе, находящимся в Иудее, потому что и вы то же претерпели от своих единоплеменников, что и те от Иудеев" (1Фес.2:14). И так как (эти верующие) терпели больше всех, и не только не находили ни в ком (из иудеев) сострадания, но и были лишаемы всего своего имущества, водимы, влекомы и гонимы от всех, то Павел справедливо возбуждает верующих всех мест к оказанию им помощи. Вот и здесь за них же просит коринфян, говоря: "при сборе же для святых поступайте так, как я установил в церквах Галатийских" (1Кор.16:1). 3. Итак, кто эти святые, и почему (Павел) особенно заботится об них, это объяснено достаточно, – теперь надобно рассмотреть, для чего он упомянул о галатах. Почему не сказал: "при сборе (милостыни) же для святых поступайте так; В первый день недели каждый из вас пусть отлагает у себя и сберегает"; но, сказав: "при сборе (милостыни) же для святых", присовокупил: "поступайте, так как я установил в церквах Галатийских" Для чего он это делает? И притом упоминает не об одном, не о двух и не о трех городах, но о целом народе? Для того, чтобы коринфяне оказали большую готовность, и похвала другим возбудила в них ревность. Затем, (апостол) говорит и о способе, какой он назначил (для собирания милостыни): "в первый день недели", говорит, "каждый из вас пусть отлагает у себя и сберегает, сколько позволит ему состояние, чтобы не делать сборов" (ст. 2). "В первый день недели" – назвал он день воскресный. Почему же он назначил для пожертвований именно этот день? Почему не сказал: во второй день после субботы, в третий день после субботы, или в саму субботу? Не спроста и не без цели, но с тем, чтобы в самом времени найти себе споборника к возбуждению большего усердия в жертвователях, потому что благоприятное время – немаловажная вещь во всяком деле. Но отчего, скажешь, время это может способствовать к убеждению – подавать милостыню? Оттого, что в этот день (воскресный) прекращается всякая работа, душа от успокоения становится веселее, а что всего важнее – в этот день мы получили бесчисленное множество благ. В этот день разрушена смерть, истреблено проклятие, уничтожен грех, сокрушены врата адовы, связан диавол, прекращена долговременная брань, совершилось примирение Бога с человеками, род наш вошел в прежнее, или гораздо лучшее, состояние, и солнце увидело удивительное и чудное зрелище – человека, сделавшегося бессмертным. Обо всем-то этом и тому подобном желая напомнить нам, Павел вывел на средину этот день, делая его как бы ходатаем своим, и говоря к каждому: подумай, человек, сколь многие и великие блага получил ты в этот день, от каких избавился зол, чем ты был прежде, и чем стал после того. Если мы празднуем дни своего рождения, а многие из наших слуг и те дни, когда они получили свободу, проводят с великим почтением, и одни устрояют пиршества, а другие – щедрые дарят и подарки, из особенного уважения к тому времени, тем более нам должно уважать тот день, который по справедливости можно назвать днем рождения человеческой природы. Мы пропадали – и нашлись, мертвы были – и ожили (Лк.15:32), были врагами – и примирились (Рим.5:10). Поэтому и надобно чтить этот день честью духовною, – не пиршества устроять, не вино разливать, не упиваться и ликовать, но довольствовать беднейших братий наших во всем. Это говорю не для того, чтобы вы только хвалили, но чтобы и сами так поступали. Не думайте, будто это сказано только к коринфянам; нет, (сказано) и к каждому из нас, и ко всем, кто будет жить после. Будем и мы делать то же самое, что заповедал Павел: пусть каждый в день воскресный откладывает дома деньги Господни [1] Сказав: "первый день недели" 4. Так, послушаемся и будем делать это же и мы; пусть в домах наших хранятся, вместе с нашими собственными, и священные деньги, чтобы из-за них сберегались и собственные. Ведь, если в царском казнохранилище будут положены деньги кого-либо из подчиненных, то и эти (деньги) совершенно безопасны из-за царских. Так, если и в твоем доме будут храниться деньги бедных, откладываемые в день воскресный, то из-за них и твои собственные будут безопасны. Таким образом, по руководству Павла, ты соделаешься блюстителем своего имущества. Что я говорю? Отложенное послужит тебе поводом и побуждением отложить еще больше. Сделай только начало этой доброй привычке, и ты уже сам будешь побуждать себя (к откладыванию милостыни), без всякого приглашения. Пусть же дом каждого из нас сделается, таким образом, церковью от хранящихся в нем священных денег, потому что и здешние (церковные) сокровищницы образуются из тех (домашних). Место, где лежат деньги бедных, недоступно для демонов; и деньги, собираемые на милостыню, ограждают дома лучше всякого щита, копья, оружия, силы телесной и множества воинов. Итак, сказав: когда, кому и как надобно собирать эти деньги, Павел количество сбора предоставил самим жертвователям. Он не сказал: подай столько-то и столько-то, – чтобы такое повеление не было тяжко, так как многие ссылаются на бедность; чтобы бедные не говорили: что же, если мы не в состоянии? Нет, меру подаяния он определил силою дающих: "каждый из вас", говорит, "отлагает у себя и сберегает, сколько позволит ему состояние" (1Кор.16:2). Не сказал: что может, или что найдется, но: "сколько позволит ему состояние" 5. А мы достойны ли и тени Павла, или подножия его, после того, как он, пользуясь такою славою у всех, отстраняет от себя все почести, а мы досадуем и негодуем, если распорядители этих денег [2] избираются не по нашей мысли, не по нашему решению и приговору, считаем обидою для себя, когда жертвующие своим имением делают это без нашего ведома и согласия? Посмотри еще, как он (ап. Павел) везде помнит себя и нигде не забывается: ведь не назвал он этого ни заповедью, ни милостынею, но 6. Говорю об этом не без причины, но потому, что многие часто входят в строгие исследования о нуждающихся, расспрашивают об их отечестве, образе жизни, нравах, занятиях и о здоровье телесном, делают им упреки и требуют от них множества объяснений касательно их здоровья. Оттого-то многие (из бедных) представляются изувеченными по телу, чтобы видом этого несчастья преклонить нашу жестокость и бесчеловечие. Летом попрекать их за это, хоть и жестоко, но не так еще, но зимою и во время стужи быть столь безжалостным и бесчеловечным судией и не оказывать им никакого снисхождения за то, что ничего не делают, не есть ли верх жестокости? Для чего же, скажешь, Павел давал фессалоникийцам такой закон: "если кто не хочет трудиться, тот и не ешь" (2Фес.3:10)? Для того, чтобы и ты, услышав это, обращал слова Павла не к бедному только, но и к себе самому, потому что заповеди Павла относятся не к бедным только, но и к нам. Скажу и нечто тяжелое и неприятное; знаю, что рассердитесь, но, несмотря на это, скажу, потому что и говорю не для того, чтобы оскорбить вас, но чтобы исправить. Мы попрекаем бедных праздностью, которая часто заслуживает и извинения, а сами часто делаем такие дела, которые хуже всякой праздности. Но я, скажет иной, владею отцовским наследством. Неужели же, скажи мне, бедный должен погибнуть за то, что он беден и от бедных (родителей), и не имел богатых предков? Но поэтому-то особенно он и заслуживает милосердия и сострадания со стороны богатых. Ты, проводя часто целый день в театре, или в собраниях и в разговорах бесполезных, или даже вредных, не думаешь, что делаешь худо и ничем не занимаешься; а этого несчастного и жалкого бедняка, который целый день проводит в прошении (милостыни), в слезах и в тысяче бед, осуждаешь и влечешь в судилище, и требуешь от него отчета? Где же тут, скажи мне, человеческая совестливость? Итак, когда будешь говорить: что же скажем Павлу? говори так не бедным только, но и себе самому. А с другой стороны, читай не только его угрозу, но и снисхождение, потому что (апостол), сказав: "если кто не хочет трудиться, тот и не ешь", присовокупил: "вы же, братия, не унывайте, делая добро" (ст.13). Но какой у них благовидный предлог? Это, говорят, беглецы, пришельцы, негодяи; покинув свою родину, они стекаются в наш город. Так, на это ли ты, скажи мне, досадуешь и обрываешь венок нашего города, что все считают его общей пристанью, и чужой город предпочитают своему родному? Но надлежало бы радоваться и восхищаться тем, что все прибегают к вашим рукам, как на общий рынок, и считают этот город общей матерью. Не помрачайте же славы и не умаляйте чести, которой он пользуется издревле, от времен отеческих. Некогда, как угрожал голод всей земле, жители этого города [3] отправили с Варнавою и Савлом немало денег жителям Иерусалима, – тем самым, о которых и мы говорили в этой беседе. Какое же можем иметь оправдание или извинение, если наши предки питали на свой счет живших вдали от них, и сами ходили к ним, а мы отгоняем и тех, которые из других мест прибегают к нам, и делаем об них строгие разыскания, зная притом, что сами мы виновны во множестве грехов? Если бы Бог стал так же строго исследовать наши дела, как мы – бедных, мы не получили бы никакого прощения, никакой милости. "Каким судом судите", говорит Писание, "таким будете судимы" (Мф.7:2). Будь же человеколюбив и снисходителен к сорабу, прости ему прегрешения, сколь ни много их, и будь милосерд, дабы и сам ты удостоился того же. Для чего сам себе причиняешь беспокойства? Для чего делаешь разыскания? Если бы Бог повелел разведывать образ жизни (бедных), требовать от них объяснений и тщательно исследовать нравы их, тогда не стали ли бы роптать многие? Не сказали ли бы: что это такое? Бог предписал нам дело трудное: мы не можем исследовать образ жизни других и знать, какие такой-то сделал грехи? Не сказали ли бы многие и еще многое в этом роде? А теперь, когда Он освободил нас от всякого такого разыскания и обещал полную награду (за подаяние милостыни), будут ли получающее ее злые, или добрые люди, мы сами на себя навлекаем беспокойства. Откуда же, скажете, видно, что мы получим награду за подаяние милостыни, как добрым, так и не добрым? Из слов самого Господа: "а Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных" (Мф.5:44,45). Как Господь твой, не смотря на то, что премногие оскорбляют Его нечестивыми словами, блудодействуют, крадут, разбойничают, раскапывают могилы и делают множество зла, не прекращает своих ко всем благодеяний, но, по своему человеколюбию, всем посылает солнечные лучи, дожди и плоды земные, – так поступай и ты, и, когда будет время для милости и человеколюбия, облегчай бедность, прекращай голод, избавляй от скорби, и ничего больше не разыскивай. Если мы станем исследовать образ жизни (нуждающихся), то не окажем милости ни одному человеку, но из-за такой неуместной пытливости останемся бесплодными, никому не подадим помощи, и будем трудиться без всякой пользы и напрасно. Поэтому прошу вас, оставив эту неуместную пытливость, подавайте (милостыню) всем нуждающимся, и делайте это с великой щедростью, чтобы и нам самим удостоиться в тот день (будущего суда) великой милости и снисхождения от Бога, которое и да получим все мы, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава и честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь. [1] #935;#961;#942;#956;#945;#964;#945; #948;#949;#963;#960;#959;#964;#953;#967;#940; т.е. приносимый самому Господу в лице нищих, по учению Его (Мф.25:40). [2] Т.е. денег, собираемых, в пользу бедных и хранившихся при церквах. [3] Т. е. Антиохии. БЕСЕДА на слова апостола: "имея тот же дух веры, как написано" (2Кор.4:13), и на слова: "веровал, и потому говорил" (Пс.115:1), и о милостыне 1. Мудрейшие из врачей, видя, что рана требует железного ножа, делают рассечение; но делают это не без скорби и не без сострадания, а скорбят и вместе радуются не меньше самих испытывающих рассечение; они скорбят по причине боли, причиняемой рассечением, а радуются выздоровлению, происходящему от него. Так поступил и Павел, мудрый врач душ. Обличив некогда коринфян, которые имели нужду в сильнейшем обличении, он и радовался и печалился: печалился потому, что причинил им скорбь, а радовался потому, что сделал пользу. Выражал то и другое, он говорил: "если я опечалил вас посланием, не жалею, хотя и пожалел" (2Кор. 7:8). Почему он раскаялся? И почему опять не раскаивается? Раскаялся потому, что очень сильно поразил их; не раскаивается потому, что исправил их. А дабы ты убедился, что действительно поэтому, выслушай дальнейшее: "вижу, что послание то опечалило вас, впрочем на время. Теперь я радуюсь не потому, что вы опечалились, но что вы опечалились к покаянию" (2Кор.7:8,9). Если я, говорит, на время опечалил вас, то эта печаль кратковременная, а польза постоянная. Позвольте же и мне, прошу вас, сказать эти слова любви вашей: "если я опечалил вас" прежним увещанием, "не жалею, хотя и пожалел", потому что вижу, что тогдашнее увещание и наставление, хотя на время опечалило вас, но нам принесло много радости, "не потому, что вы опечалились, но что вы опечалились к покаянию". Вот эта самая печаль ваша по Боге какое произвела в вас усердие. Сегодня у нас собрание блистательнейшее, зрелище торжественнейшее, сонм братии многочисленнейший. Это усердие – плод той печали. Поэтому, сколько тогда я скорбел, столько теперь радуюсь, видя духовный виноградник наш наполненным плодами. Если при предложении яств чувственных многочисленность гостей доставляет некоторую честь и радость пригласившему их, то тем более это может быть при предложении яств духовных; между тем там, чем больше приглашенных, тем больше истребляется предложенного и делается больший расход, а здесь, напротив – многочисленность собравшихся не только не истребляет, но еще умножает трапезу. Если же там расход доставляет удовольствие, то тем более здесь доставит это прибыток, потому что таково свойство духовных яств: чем большему числу они разделяются, тем больше умножаются. Итак, если у нас трапеза полна, то я надеюсь, что и благодать Духа будет сообщаться уму нашему, потому что когда она видит много присутствующих, тогда предлагает обильнейшее угощение, не потому, чтобы она презирала немногих, но потому, что желает спасения многих. Поэтому и Павлу явившийся Христос повелел пройти другие города и остановиться в Коринфе, сказав: "Господь же в видении ночью сказал Павлу: не бойся, но говори и не умолкай, ибо Я с тобою, и никто не сделает тебе зла, потому что у Меня много людей в этом городе" (Деян.18:9,10). Если ради одной овцы пастырь ходит по горам и лесам и пустыням, то, когда предстоит ему многих овец обратить от беспечности и заблуждения, не окажет ли он великого усердия? А что он действительно не презирает и немногих, послушай, как Он сам говорит: "нет воли Отца вашего Небесного, чтобы погиб один из малых сих" (Мф.18:14). Ни малочисленность, говорит, ни незнатность не располагает Его пренебрегать нашим спасением. 2. Итак, если таково попечение Его о малых и немногих и таково о многих, то, предоставив все Его изволению, обратимся к изречению Павла, прочитавшему сегодня. Какое же это изречение? "Знаем, что", говорит он, "земной наш дом, эта хижина, разрушится" (2Кор.5:1); или – лучше – обратимся выше, к самому началу мысли. Как отыскивающие источник, увидев влажное место, не только там роют, но, руководясь этою влагою и жилою, простираются далее внутрь, пока не достигнут до самого корня и начала потока, – так точно поступим и мы. Нашедши духовный источник, проистекающий из мудрости Павловой, мы, руководясь его изречением, как бы некоторою жилою, пойдем к самому корню мысли. Где же это начало и корень? "Имея тот же дух веры, как написано: я веровал и потому говорил, и мы веруем, потому и говорим" (2Кор.4:13). Что говоришь ты? Если бы ты не веровал, то и не говорил бы и стоял бы безмолвным? Да, говорит; без веры не могу ни отверзать уст, ни двинуть языка, ни раскрыть губ, и, будучи одарен даром слова, стою безмолвным без ее наставления. Как растение без корня не может произращать плода, так без предварительного существования веры не может произойти и слово учения. Поэтому и в другом месте он говорит: "потому что сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению" (Рим.10:10). Что может быть лучше этого дерева, или даже сравниться с ним, когда не только ветви его, но и сам корень приносит плод: корень – оправдание, а ветви – спасение? Поэтому он и говорит: "веруем, потому и говорим". Как палка, крепко поддерживая дрожащие и от старости ослабевшие члены, не допускает поскользнуться и упасть, так точно и вера, надежнее палки подкрепляя нашу душу, колеблемую и волнуемую немощью помыслов, и поддерживая силою собственной крепости, безопасно утверждает ее и никогда не допускает ей преткнуться, исправляя немощь помыслов избытком собственной силы, разгоняя происходящий от них мрак и озаряя собственным светом душу, сидящую в смутных помыслах, как бы в темном доме. Поэтому лишенные ее находятся в состоянии не лучшем того, в каком живущие во мраке, но подобно тому, как те и ударяются об стены, и толкаются с встречными, и низвергаются в овраги и пропасти, и глаза не приносят им никакой пользы, когда нет руководительного света, так и лишенные веры и толкают друг друга, ударяются об стены, и, наконец, низвергаются, увлекая сами себя в бездну погибели. 3. Свидетелями этих слов те, которые похваляются мирской мудростью и тщеславятся отпущенною бородой, истертым плащом и палкою. Они, после длинных и многих рассуждений, не видели камней, лежащих пред их глазами, потому что если бы они взирали на них, как на камни, то не стали бы почитать их богами. Они восставали и друг против друга и низвергались в самую глубокую бездну нечестия не от чего иного, как от того, что доверялись во всем собственным своим рассуждениям. Выражая и это, Павел сказал: "осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели" (Рим.1:21,22). Далее, приводя доказательство их помрачения и безумия, он прибавил: "и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся" (Рим.1:23). Но весь этот мрак вера, пришедши, изгоняет из души принявшего ее; и как спущенный якорь удерживает корабль, со всех сторон обуреваемый напором ветров и заливаемый поднимающимися волнами, и укрепляет его среди моря, так точно, когда приходящие отвне помыслы обуревают наш ум, пришедшая вера надежнее якоря избавляет его от кораблекрушения, приводя его к полному убеждению, как корабль в тихую пристань. Выражая это самое, Павел сказал, что Бог "поставил одних Апостолами к совершению святых, доколе все придем в единство веры и познания Сына Божия, дабы мы не были более младенцами, колеблющимися и увлекающимися всяким ветром" (Еф.4:11-14). Видишь ли действие веры, как она, как бы некоторый надежный якорь, устраняет колебание? Об этом он же пишет в послании к евреям, выражаясь о вере так: "которая для души есть как бы якорь безопасный и крепкий, и входит во внутреннейшее за завесу" (Евр. 6:19). Дабы ты, услышав об якоре, не подумал, что он влечет вниз, апостол показывает, что необыкновенное свойство этого якоря то, что он влечет не вниз, но возносит ум вверх, поднимает к небу и вводить "во внутреннейшее за завесу". Завесою он назвал здесь небо. Почему и для чего? Потому, что как завеса отделяла святое святых от внешней части скинии, так точно и это небо, подобно завесе распростертое среди создания, отделяет от внешней части скинии, т.е. от этого видимого мира, святое святых, т.е. горнее и высшее, "куда предтечею за нас вошел Иисус" (Евр.6:20). 4. Смысл слов его следующий: вера, говорит он, возвышает нашу душу туда, не допуская ее угнетаться никаким из настоящих бедствий, но облегчая труды надеждою будущего. Подлинно, кто взирает на будущее, надеется на небесное и устремляет туда умственные очи, тот не чувствует скорби от настоящих бедствий, как не чувствовал и Павел и, объясняя причину такого любомудрия, говорил: "ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу" (2Кор.4:17). Как и каким образом? "когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое", очами веры (2Кор. 4:17,18). Как очи телесные не видят ничего умственного, так очи веры не видят ничего чувственного. Но о какой вере говорит здесь Павел? Название На какую веру он указывает здесь? Очевидно на веру познавательную, как показывают дальнейшие слова: "веруем", говорит он, "потому и говорим". Чему веруем? "Зная, что Воскресивший Господа Иисуса воскресит через Иисуса и нас" силою своею (2Кор.4:14). Но почему он называет ее "духом веры" и включает в число дарований? Если вера есть дарование и только дар Духа, а не наша заслуга, то и неверующие не будут наказаны, и верующие не удостоятся похвалы, потому что таково свойство дарований: за них не получают венцов и наград, так как дарование не есть заслуга получивших его, а дар щедрости подателя. Поэтому Господь повелел и ученикам не радоваться тому, что они изгоняли бесов, и лишил царства небесного тех, которые "пророчествовали и многие чудеса творили" Его именем (Мф.7:22), так как собственными заслугами они не могли похвалиться, а хотели спастись одними только дарованиями. 5. Итак, если и вера есть нечто такое, если в ней мы ничего не привносим от себя, но все принадлежит благодати Духа, которая и внедряет ее в наши души, и мы не получим за это никакой награды, то как же апостол говорит: "сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению" (Рим.10:10)? Значит, вера есть также доброе дело уверовавшего. Как и в другом месте он выражает тоже самое, когда говорит: "а не делающему, но верующему в Того, Кто оправдывает нечестивого, вера его вменяется в праведность" (Рим.4:5), если все принадлежит благодати Духа? Как и патриарха Авраама он увенчал за нее бесчисленными похвалами, – за то, что тот, презрев все настоящее, поверил с надеждою сверх надежды (Рим.4:18)? Итак, для чего же апостол называет ее 6. Но как можем мы привлечь к себе помощь Духа и расположить Его пребывать в нас? Добрыми делами и хорошею жизнью. Как свет светильника поддерживается елеем, с уничтожением которого и он прекращается и исчезает, – так точно и благодать Духа: когда есть у нас добрые дела и душа орошается великой милостынею, пребывает в нас, как огонь, поддерживаемый елеем, а без нее отступает и удаляется – как это и случилось с пятью девами. Так как они, после многих трудов и подвигов, не запасли на помощь себе человеколюбия, то и не могли удержать при себе духовного дарования, поэтому и были отлучены от брачного чертога и услышали страшные слова, которые тяжелее геенны: "истинно говорю вам: не знаю вас" (Мф.25:12,41); поэтому и названы глупыми, – и справедливо, так как они, преодолев сильнейшие похоти, были побеждены слабейшей. Посмотри: они победили силу природы, обуздали бешеную ярость, укротили волны похоти, живя на земле показали жизнь ангельскую, будучи облечены телом подражали бесплотным силам, и после такого подвига не подавили в себе страсти к деньгам; поистине глупые и неразумные, – потому-то они и не удостоились прощения. Их падение было следствием одной беспечности. Они были в состоянии – угасить разженную таким пламенем печь похоти, переступить далее пределов и сделать больше заповеданного, (потому что девство не есть закон, но предоставлено воле слушающих), и после этого были побеждены страстью к деньгам. Что может быть жалче их, потерявших с головы своей венец за малую часть серебра? Говорю это не с тем, чтобы опустились руки девственниц, чтобы прекратить девство, но чтобы они не трудились без пользы, чтобы после бесчисленных подвигов не удалились с поприща неувенчанными и покрытыми стыдом. Девство – дело доброе и вышеестественное; но и это доброе, великое и вышеестественное дело, не будучи соединено с человеколюбием, не может ввести даже в преддверие брачного чертога. Посмотри на могущество человеколюбия и силу милостыни. Девство без милостыни не могло довести даже до преддверия брачного чертога; а милостыня без девства привела питомцев своих с великой славою в царство, уготованное 7. Дабы ты убедился, что этого рода заповеди преимущественно пред всеми другими угодны Богу, Христос, беседуя о посте и девстве, упомянул о царстве небесном; а заповедуя о милостыне и человеколюбии и о том, чтобы мы питали в себе милосердие, указал на награду гораздо выше царства небесного: "да будете сынами Отца вашего Небесного" (Мф.5: 45). В самом деле, те заповеди особенно делают людей подобными Богу, – насколько людям возможно быть подобными Богу, – которые служат к общей пользе. Это самое выражая, Христос и сказал: "солнце восходит над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных" (Мф.5:45). Так и вы, употребляя свои имущества по возможности на общую пользу братий, подражайте Тому, Кто ниспосылает блага свои всем одинаково. Велико достоинство девства, и поэтому я желаю, чтобы оно особенно было соблюдаемо; но достоинство девства состоит не в воздержании только от брака, а в человеколюбии, братолюбии и сострадании. Что пользы в девстве с жестокостью? Что пользы в целомудрии с бесчеловечием? Ты не увлеклась телесной похотью, но увлеклась страстью к деньгам; ты не прельстилась наружностью человека, но прельстилась красотою золота; ты победила сильнейшего противника, но меньший и слабейший преодолел тебя и победил. Поэтому твое поражение сделалось постыднейшим; поэтому ты и не получила прощения, как преодолевшая такое насилие и укротившая самую природу, но предавшаяся сребролюбию, которое часто и рабы и варвары могли побеждать без труда. 8. Зная все это, возлюбленные, и в браке живущие и в девстве подвизающиеся, будем прилагать великое усердие к милостыне, потому что иначе невозможно достигнуть царства небесного. Если девство без милостыни не могло привести в царство, то какое другое доброе дело может, или будет в состоянии сделать это без нее. Нет, никакое. Итак, всею душою и всеми силами будем подливать елея в светильники, и пусть это делается щедро и постоянно, чтобы свет всегда был ясный и обильный. Ты смотри не на бедного, который принимает, но на Бога, который воздает, не на того, кто, получает серебро, но на того, кто делается должником твоим. Для того один принимает, а другой платит, чтобы с одной стороны бедность и несчастье принимающего расположили тебя к милости и состраданию, а с другой богатство имеющего отдать, ручающегося за уплату с великой прибавкою, внушало надежду на некоторую выгоду и располагало к милостыне с большей щедростью. Кто, скажи мне, имея в виду получить во сто раз более, и будучи совершенно уверен в уплате, не отдаст всего? Не будем же беречь деньги, или – лучше – будем деньги беречь, потому что кто бережет свое имущество, тот полагает его в эту неприкосновенную сокровищницу, недоступную ни для разбойников, ни для слуг, ни для злых завистников и ни для каких козней. Если же ты, слыша и это, не решаешься отдать что-нибудь из своего имущества, и ни стократное получение, ни несчастье бедного, и ничто другое не может склонить тебя, то вспомни о своих грехах, войди в сознание своей греховности, исследуй всю свою жизнь, осмотри тщательно все свои грехопадения, и тогда, хотя бы ты был бесчеловечнейшим из всех людей, постоянно чувствуя страх за свои согрешения и надеясь милостыней заслужить себе их прощение, ты отдашь и самое тело твое, не только что деньги. Если страдающие ранами, желая избавиться от болезней телесных, не жалеют никакого имущества и готовы отдать даже саму одежду, чтобы избавиться от своей болезни, – то тем более мы, желая избавиться милостыней от болезни душевной и от тяжких ран греховных, должны оказывать ее со всем усердием. Притом в болезнях, бросая серебро, нельзя вдруг исцелиться от боли, но часто нужно испытать и рассечение, и прижигание, и горькие лекарства, и голод, и холод, и другие тягчайшие предписания; а здесь не так, но достаточно отдать серебро в руки бедных, и все грехи тотчас омоются без боли и труда. Врач, исцеляющий душу, не имеет нужды ни в приемах, ни в орудиях, ни в железе, ни в огне; но Ему довольно сделать только мановение, и все грехи исчезают из нашей души и обращаются в ничто. 9. Не видишь ли, какие суровые подвиги переносят монахи, возлюбившие уединенную жизнь и удалившиеся на вершины гор? Имея постелью землю, одеваясь в власяницу, облагая все тело веригами и заключив себя в хижине, они постоянно борются с голодом, живут в слезах и невыносимых бодрствованиях, чтобы омыть хотя малую часть своих прегрешений; а тебе можно без всяких подобных суровых подвигов этим легким и удобным способом доказать свое благочестие. Что за труд, скажи мне, пользуясь имуществом, употреблять излишнее сверх нужды на бедных? Если бы даже не было положено награды, если бы даже не было назначено воздаяния, то самое свойство дела не в состоянии ли убедить самых упорных употреблять избытки на утешение нуждающихся? А когда за милостыней есть такие венцы, такие награды, такое прощение грехов, то какое, скажи мне, будут иметь оправдание те, которые жалеют денег и потопляют душу свою во грехах? Если же тебя ничто другое не располагает, и не побуждает к состраданию и милостыне, то вспомни о неизвестности кончины и представь, что если ты не дашь бедным, то с наступлением смерти невольно оставишь все другим, и потому будь человеколюбивым теперь. Подлинно, было бы крайне безумно – не давать добровольно другим нуждающимся из того, чего мы должны будем лишиться невольно, тогда как притом мы можем получить такие блага за эту щедрость. "Ныне ваш избыток", говорит апостол: "в восполнение их недостатка" (2Кор.8:14). Что значат эти слова? Ты получаешь больше, нежели даешь: даешь чувственное, а получаешь умственное и духовное; даешь серебро, а получаешь отпущение грехов; ты избавляешь бедного от голода, а он избавляет тебя от гнева Божия. Это – некоторая мена и торговля, приносящая прибыток, гораздо больше расхода, и выгоду значительнее. Расход состоит в деньгах, а прибыток не в деньгах только, но и в отпущении грехов, в дерзновении пред Богом, в царстве небесном и в наслаждении благами, "не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку" (1Кор.2:9). Поэтому не нелепо ли, – тогда как купцы не жалеют ничего из своего имущества, имея в виду не какую-нибудь необыкновенную прибыль, но подобную истраченной сумме, мы, имея в виду за тленные и преходящие блага приобрести не преходящие и тленные, но нетленные и бессмертные, не оказываем такой же попечительности о своем имуществе, как и они? Нет, братие, не будем так дурно заботиться о своем спасении; но зная пример и дев, и отосланных "в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его" (Мф.25: 41), за то, что они не напитали и не напоили Христа, будем удерживать в себе огонь Духа щедродательностью и обильною милостыней, дабы нам не потерпеть кораблекрушения в вере. Вера имеет нужду в помощи и присутствии Духа, чтобы ей оставаться непоколебимою; а помощь Духа обыкновенно подается за чистую жизнь и доброе поведение. Поэтому, если мы желаем иметь твердую веру, то должны вести чистую жизнь, которая и располагает Духа пребывать в нас и поддерживать силу веры. Невозможно, подлинно невозможно, чтобы проводящий нечистую жизнь не колебался и в вере. 10. Пустословящие о судьбе и неверующие спасительному учению о воскресении впали в бездну такого неверия вследствие нечистой совести и развратных дел. Как страдающие горячкою, желая уничтожить жар, часто бросаются в холодную воду и, на краткое время утишить боль, потом подвергаются сильнейшему пламени, – так точно и имеющие порочную совесть, стараясь найти утешение, и не желая омыть грехи покаянием, придумали господство судьбы и неверие воскресению. Таким образом, утешая себя на краткое время холодными рассуждениями, они воспламеняют для себя большой огонь геенны, и когда, оставшись беспечными и, потом, перешедши туда, увидят, что каждый сам должен дать отчет за свои прегрешения. И дабы убедиться, что это справедливо и что злые дела вредят твердости веры, послушай, что говорит Павел в послании к Тимофею. "Воинствовал", говорит он, "как добрый воин, имея веру и добрую совесть", – а добрая совесть обыкновенно бывает от жизни и правых дел, – "которую некоторые отвергнув, потерпели кораблекрушение в вере" (1Тим.1:18,19). И еще в другом месте: "ибо корень всех зол есть сребролюбие, которому предавшись, некоторые уклонились от веры" (1Тим.6:10). Видишь ли, что и те потерпели кораблекрушение, и эти уклонились, потому что те отвергли благую совесть, а эти предались сребролюбию? Тщательно размышляя обо всем этом, постараемся о добром образе жизни, чтобы получить нам двойную награду, – одну, уготованную в воздаяние за дела, а другую в воздаяние за твердость в вере. Что пища для тела, то жизнь для веры; и как плоть наша по естеству своему не может поддерживаться без пищи, так и вера – без добрых дел, потому что "вера без дел мертва" (Иак.2:20). Осталось, наконец, сказать об одном: что значит: "тот же"? Апостол не сказал просто: "имея дух веры"; но что? "Имея тот же дух веры" БЕСЕДА на слова апостола: "Но, имея тот же дух веры, как написано" (2Кор.4:13), и против манихеев и всех, порицающих ветхий завет и отделяющих его от нового, и о милостыне 1. За мною старый долг – объяснить вам апостольское изречение. Вы, может быть забыли об этом долге по давности времени; но я не забыл по своему влечению к вам. Такова любовь: она нечто неусыпное и заботливое; любящие носят в уме не только любимых, но и все, что пообещают им дать, помнят тверже будущих получателей. Так и нежная мать, сохранив для своих детей остатки трапезы, не забудет, если они случайно и забудут, но, соблюдши это со всем усердием, предлагает и питает алчущих. Если матери так нежны к своим детям, то нам нужно оказывать настолько большее усердие и попечение о вашей любви, насколько муки рождения духовного сильнее мук рождения естественного. Какая же была эта трапеза, остатки которой мы сохранили для вас? Это апостольское изречение, доставившее нам тогда обильную духовную пищу, одну часть которого мы предложили вашему вниманию, а другую перенесли на настоящий день, чтобы множеством сказанного не истощить силы вашей памяти. Какое же это изречение? "Но, имея тот же дух веры, как написано: я веровал и потому говорил, и мы веруем, потому и говорим" (2Кор.4:13). О какой вере сказано, – о совершительнице ли знамений, о которой Христос говорит: "если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: "перейди отсюда туда", и она перейдет" (Мф.17:20), или о насадительнице в нас познания, по которой все мы – верные; также для чего сказало: "дух веры", и что такое сама эта вера, – обо всем этом мы по силам сказали тогда любви вашей, прибавив несколько слов и о милостыне. Но так как осталось еще объяснить, для чего сказано: "тот же дух веры", и множество сказанного тогда не дозволило обстоятельно заняться этим словом, – то мы сберегли его на настоящий день, и теперь вышли отдать вам этот долг. Итак, для чего апостол сказал: "тот же"? Он желает показать великое сродство нового завета с ветхим; поэтому напомнил нам и о пророческом изречении, сказав: "имея тот же дух веры", и прибавив: "как написано: я веровал и потому говорил". Раньше и за много лет Давид сказал то самое (Пс.115:1), что привел теперь Павел, объявляя, что та же самая благодать Духа и в нем тогда, и в нас теперь укоренила силу веры; и как бы так сказал: тот же самый Дух веры, который говорил в нем, действует и в нас. 2. Где теперь те, которые порицают ветхий завет, расторгают тело Писания, приписывают новый завет одному, а ветхий другому Богу? Пусть они слушают Павла, заграждающего безбожные уста, обуздывающего богоборный язык и показывающего, что один и тот же Дух и в ветхом и в новом завете. Притом и сами названия их показывают нам великое согласие между заветами. Новый назван так по отношению к ветхому, и ветхий по отношению к новому, – как и Павел говорит: "говоря "новый", показал ветхость первого" (Евр.8:13). А если бы они не принадлежали одному и тому же Владыке, то не могли бы называться ни этот новым, ни тот ветхим. Так это различие в названиях показывает сродство того и другого завета; и самое это различие не по сущности, но по перемене времени: только поэтому новое отличается от ветхого; перемена времени, не означает ни разности господства, ни умаления одного пред другим. Это выразил и Христос, когда сказал: "поэтому всякий книжник, наученный Царству Небесному, подобен хозяину, который выносит из сокровищницы своей новое и старое" (Мф. 13:52). Видишь ли стяжания различные, а власть одну? Как там один и тот же хозяин может выносить новое и старое, так точно и здесь возможно, чтобы одному и тому же Богу принадлежали новый и ветхий заветы; это самое особенно и показывает Его богатство и изобилие, что Он не только созидает новое, но и в ветхом обнаруживает изобилие. Таким образом, между заветами есть только различие в названиях, а не противоречие и не противоположность. Ветхое бывает ветхим при новом; но это означает не противоречие и не противоположность, а только различие в названии. Я даже позволю себе такое преувеличение, что хотя бы законы ветхого завета были противоположны законам нового, я с большей настойчивостью утверждал бы, что и тогда не нужно было бы вводить другого Бога. Если бы он учреждал противоположные законы в одно и то же время, одним и тем же людям, живущим в одном и том же состоянии, находящимся в одних и тех обстоятельствах, то такое мудрование, может быть, имело бы некоторое основание; но если предписаны одни законы одним, а другие другим, тем в одно время, а этим в другое, тем в одних обстоятельствах, а этим в других, то какая необходимость – вследствие различия законов вводить двух противоположных законодателей? Я не вижу никакой; если же еретики могут сказать, то пусть скажут; но и они не в состоянии будут. Так и врач часто делает много противоположного, не по противоположности в мыслях, но с одинаковою и с одною и тою же мыслью. Он часто одно и то же тело и прижигает и не прижигает, и режет и не режет, дает пить то горькие, то сладкие лекарства; действия противоположны, но мысль, по которой это делается, одинакова и одна и та же, потому что он имеет в виду одну цель, – здоровье больного. Поэтому, не нелепо ли – врача не обвинять за то, что он делает много противоположного с естеством одного и того же тела, а Бога порицать, если Он в различные времена и разным людям давал различные предписания? 3. Итак, отсюда очевидно, что, если бы даже эти законы были противоположны, то и тогда не следовало бы порицать (ветхий завет); но что они не противоположны, а только различны, возьмем в руки сами законы. "Вы слышали", сказал Господь, "что сказано древним: не убивай" (Мф.5:21). Это – ветхозаветный закон; посмотрим на новозаветный: "всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит геенне огненной" (Мф.5:22). Скажи мне: разве противоположны эти заповеди? Кто из людей, имеющий хотя сколько-нибудь смысла, может сказать это? Если бы прежний закон повелевал – не убивать, а этот повелевал (убивать), тогда, может быть, кто-нибудь и сказал бы, что между ними есть противоречие; если же тот повелевает не убивать, а этот повелевает даже и не гневаться, то последний закон есть усиление первого, а не противоречие ему. Тот уничтожил плод злобы – убийство, а этот вырвал и корень – гнев; тот пресек течение нечестия, а этот иссушил и сам источник его, потому что источником и корнем убийства бывает ярость и гнев. Тот закон приготовлял нашу природу, а этот, пришедши, восполнил недостаток. Где же противоположность, когда один закон пресекает конец зла, а другой и начало? Тот руку очищал от крови, а этот освобождает и сам ум от порочных пожеланий. Это свойственно законам согласным между собою, а не противоречащим, что всюду стараются подыскать враги истины, не замечая, что, таким образом, они навлекают на новозаветного Бога великую вину легкомыслия и небрежения, потому что в таком случае окажется (да обратится это богохульство на голову принуждающих нас говорить это!), что Он неблаговременно устроил дела наши; а как это, я скажу. Руководство ветхого завета подобно кормлению молоком, а любомудрие нового завета подобно твердой пище; никто, не вскормивши молоком, не подает твердой пищи; а так поступил бы Бог нового завета, если бы не Он же был дарователем ветхого. Прежде нежели вскормил молоком, руководством закона, Он привел бы нас к твердой пище. И не только этому обвинению, но и другому еще большему они подвергают Его, как будто бы Он только после пяти с лишком тысяч лет приступил к промышлению о нашем роде. Если бы не Он был тот, кто чрез пророков, патриархов и других праведных мужей устроял все, касающееся нас, а кто-нибудь другой кроме Него, то оказалось бы, что Он поздно и недавно стал промышлять о нас, как бы подвигшись некоторым раскаянием. Но было бы недостойно не только Бога, а даже обыкновенного человека, если бы Он, попустив столь многим людям погибнуть в течение столь долгого времени, наконец, в последние времена также приступил к промышлению о немногих. 4. Видишь ли, какие хулы произносят на Бога те, которые говорят, что один законодатель нового завета, а другой – ветхого? Но все это прекращается, когда мы допустим, что один Бог и того и другого завета. Тогда окажется, что Он мудро устроял дела касательно нас, сначала посредством закона, а теперь посредством благодати, и не с недавнего времени, не в последние времена, но издревле и с самого первого дня стал промышлять о нас. А чтобы еще более сомкнуть уста их, мы приведем теперь сами изречения пророков и апостолов, возвещающих, что один законодатель нового и ветхого завета. Итак, пусть выступит освященный от чрева матери Иеремия, и ясно покажет нам, что один и тот же Бог того и другого завета. Что же говорит он, объявляя от лица законодателя? "Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет, не такой завет, какой Я заключил с отцами их" (Иер.31:31,32). Таким образом, установитель нового завета есть Бог, давший и ветхий. Этим пророк достаточно обуздал уста и последователям Павла Самосатского, которые отвергают предвечное бытие Единородного. Если Он действительно не существовал прежде рождения от Марии и не имел бытия прежде, нежели явился во плоти, то как, не существуя, Он законополагал? Как Он мог сказать: "Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет, не такой завет, какой Я заключил с отцами их". Как он мог завещать отцам их, не существуя и не имея бытия, по их учению? Против иудеев и болеющих иудейскими заблуждениями павлиан это свидетельство пророка достаточно устойчиво. Но чтобы обуздать и манихеев, мы приведем свидетельство из нового завета, так как они не оказывают никакого уважения к ветхому, или лучше, и к новому, потому что и этот, который по видимому уважают, они унижают не менее того: во-первых, отделением его от ветхого они ослабили и достоверную часть его; ведь не малым доказательством истинности его содержания было предсказание ветхозаветных пророчеств, которые, отвергши, они не чувствуют, что унизили апостолов больше пророков. Итак, этим, во-первых, они унижают новый завет; а во-вторых – исключением из него большей части. Но, не смотря на то, сила его содержания такова, что и из самих остатков легко можно видеть их низость; урезанные части кричат и вопиют, требуя соединения с прочими своими частями. 5. Как же мы докажем им, что один законодатель нового и ветхого завета? Этими, оставшимися у них, апостольскими изречениями, которые, по-видимому, заключают в себе обвинение закона, а на самом деле особенно возвышают его и показывают, что он есть вещание божественное и свыше пришедшее. И это было делом премудрости Духа, что обвинители закона, прельщенные готовым изречением, невольно и неведомо приняли защиту, написанную в пользу его, чтобы если они захотят видеть истину, то имели в этом изречении руководство для себя, а если останутся в неверии, то не имели бы уже никакого прощения, как неверующие ко вреду своего спасения и тому, чему они по-видимому веруют. Итак, где новый завет говорит, что один законоположник его самого и ветхого? Во многих и в разных местах; но мы пока постараемся привести отрывок, и у манихеев сохраняющийся еще и теперь. Какой же он? "Скажите мне вы, желающие быть под законом: разве вы не слушаете закона?", говорит апостол, "ибо написано: Авраам имел двух сынов, одного от рабы, а другого от свободной" (Гал.4:21,22)? Услышали еретики слова: "одного от рабы", и тотчас воспользовались ими; они думали, что эти слова – обвинение закона и, отрезав их от связи с прочими, удерживают, как одобряющие их. Мы же покажем из этого отрывка, что один законоположник. "Авраам имел двух сынов, одного от рабы, а другого от свободной. В этом есть иносказание" (Гал.4:22,24). Что значит: "иносказание"? События ветхого завета были прообразами событий завета благодати: как там две жены, так здесь два завета. Во-первых, в этом он показывает сродство нового завета с ветхим, когда этот был прообразом того; прообраз не противоположен истине, но сроден ей. Если бы Бог ветхого завета был противоположен Богу нового, то ветхий не мог бы прообразовать этими женами преимущество нового завета; а если бы он и прообразовал, то Павлу не следовало пользоваться этим прообразом. Если же скажут, что Павел сделал это, снисходя к немощи иудеев, то ему нужно было бы, проповедуя и эллинам, вводить эллинские образы, и напомнить об исторических событиях, бывших у эллинов. Однако он не делал этого, – и весьма справедливо, потому что эти события не имели ничего общего с истиной, а иудейские суть Божии вещания и законы; поэтому ветхозаветное и имеет великое сродство с новым заветом. 6. Во-первых, это показывает, что между новым и ветхим заветом великое согласие, а во-вторых, не меньше того и сама история. Как тогда были две жены у одного мужа, так и теперь два завета у одного законодателя. Если бы законодателем нового завета был один, а ветхого – другой, то апостол напрасно ввел бы эту историю, потому что не один был муж у Сарры, а другой у Агари, но у обеих один и тот же. Таким образом, когда он говорит: "это два завета" (Гал.4:24), то выражает не что иное, как то, что они имеют одного законодателя, как те одного мужа – Авраама. Но одна была раба, скажут, а другая свободная. Что же из этого? Пока вопрос, один ли законодатель обоих заветов. Пусть они наперед примут это; а потом мы ответим им и на то. Как скоро ты принудишь их принять это и убедиться, то все их учение исчезнет, потому что, если откроется, что и ветхий завет принадлежит тому же законодателю, как и есть действительно, то весь спор у нас с ними разрешен. Впрочем, чтобы и это не смущало вас, вникнем тщательно в изречение. Апостол не сказал: один раб, а другой свободный; но: "рождающий в рабство" (Гал.4:24); а сам не всегда есть раб; и рождение в рабство – вина не рождающего, но детей родившихся. Так как иудеи своей злобою сами лишили себя свободы и утратили благородство, то Бог воспитывал их в постоянном страхе, как неразумных рабов, наказывая мщениями и угрозами. Так и теперь многие отцы воспитывают своих детей, не как детей, но со страхом, свойственным домочадцам; и вина не отцов, а детей, заставивших отцов обращаться с свободными, как с рабами. Так и Бог воспитывал тогдашний народ таким страхом и мщением, какими свойственно было воспитывать неразумного домочадца; и это не служит ни к осуждению Бога, ни к обвинению закона, но необузданных иудеев, нуждавшихся в более сильной узде. Впрочем, и в самом ветхом завете найдутся многие, которые были воспитываемы не так, – например: Авель, Ной, Авраам, Исаак, Иаков, Иосиф, Моисей, Илия, Елисей и все остальные, ревновавшие о любомудрии нового завета. В самом деле, не вследствие страха и наказаний, или угроз и мщения, но по любви божественной и пламенному влечению к Богу они сделались такими, какими были. Они не нуждались ни в повелениях, ни в заповедях и законах, чтобы избрать себе добродетель и избегать зла, но, как благородные дети и свободные, признав свое собственное достоинство, они без всякого страха и наказания сами предавались добродетели, а остальные все иудеи уклонились в зло и потому имели нужду в узде закона. Так, когда они сделали тельца и поклонились изваянию, тогда услышали: "Господь, Бог наш, Господь един есть" (Второз.6: 4); когда совершили убийства и растлевали жен своих ближних, тогда услышали: не "убий, не прелюбодействуй", и остальное все подобным образом. 7. Таким образом, не вина закона – введение наказания и мщения, воспитание и вразумление иудеев, как домочадцев неразумных, но и величайшая слава и не малая похвала, что людей, преданных такому нечестию, закон мог собственной настойчивостью удалить от нечестия, смягчить и сделать послушными благодати и вести к любомудрию нового завета. Один и тот же Дух устроял все, как в ветхом, так и в новом завете, хотя и различным образом. Посему Павел и сказал: "имея тот же дух веры, как написано: я веровал и потому говорил" (2Кор.4:18). И не поэтому только он сказал: "тот же дух"; но и по другой причине, которая не меньше изложенной и которую я хотел изложить вам теперь же, но, боясь, чтобы вы не утратили сказанного, сберегу ее до другой беседы с вами; а теперь прошу вас помнить всю изложенную и тщательно хранить ее в памяти, а вместе приложить к тому и добродетельную жизнь и присоединить ее к чистоте учения, "да будет совершен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен" (2Тим.3:17), потому что не будет нам никакой выгоды от правого учения, когда жизнь будет растленна, как нет пользы от добродетельной жизни, при отсутствии здравой веры. Чтобы нам иметь соразмерную пользу, обезопасим самих себя с обеих сторон, оказывая благородные плоды как во всем остальном, так между прочим, и в милостыне, о которой и я недавно беседовал с вами, оказывая ее со многою готовностью и многою щедростью. "Кто сеет скупо, тот скупо и пожнет; а кто сеет щедро, тот щедро и пожнет" (2Кор.11:6). Что значит: "кто сеет щедро"? Со многою щедростью. Здесь, в делах житейских, и жатва, и сеяние состоит из тех же семян, потому что и сеющий бросает пшеницу, ячмень, или что-нибудь другое подобное, и жнущий пожинает опять то же самое. Но в милостыне не так, а иначе. Ты бросаешь серебро, а собираешь дерзновение к Богу; даешь деньги, и берешь грехов разрешение; доставляешь хлеб и одежду, и за это тебе приготовляется царство небесное и бесчисленные блага, "не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку" (1Кор.2:9); а главное из всех благ – то, что ты делаешься подобным Богу, по силе человеческой. Так, беседуя о милостыне и человеколюбии, Христос прибавил: "да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных" (Мф.5:45). Ты не можешь поднять солнце, ни дожди посылать, ни такой вселенной благотворить; воспользуйся имеющимися деньгами у тебя для благотворения, и ты подобен будешь поднимающему солнце, насколько возможно человеку сделаться подобным Богу. 8. Вникните тщательно в сказанное. "На неправедных", говорит Он, "и праведных". Так и ты, когда творишь милостыню, не испытывай жизни бедного и не требуй от него отчета в его нравах. Милостынею потому и называется, чтобы мы подавали и недостойным. Милующий не исправного, а согрешившего милует; исправный достоин похвал и венцов, а грешник милости и снисхождения. Таким образом, мы и в этом будем подражать Богу, если будем подавать и порочным. Подумай, сколько живет во вселенной злословцев, преступников, волшебников, исполненных всякого зла; но и их Бог питает каждый день, научая нас простирать благотворительность на всех. А мы поступаем совершенно напротив. Мы отвращаемся не только от злых или дурных людей, но, когда подойдет к нам человек здоровый, подвергшийся бедности или по справедливости, или по свободе, или, может быть, и по лености – допущу и это, – то мы, осыпав его порицаниями, бесчестиями и бесчисленными шутками, отсылаем его с пустыми руками, понося здоровье, укоряя леность, требуя отчета. Неужели на это ты поставлен, человек, чтобы необдуманно обвинять и укорять нуждающихся? Бог повелел миловать и исправлять их бедность, а не требовать отчета и презирать. Или ты хочешь исправить их образ жизни, отвлечь от лености, и на дело подвигнуть ленивца? Ты наперед подай, и тогда укоряй, чтобы строгость не навлекла на тебя подозрения в жестокости, но чтобы тебе получить славу человека попечительного. Кто не подает, а только укоряет, от того бедный отвращается, того ненавидит, на того даже смотреть не хотел бы; и весьма справедливо, так как он думает, что укоризны происходят не от попечительности, а от нежелания подать, как действительно и бывает. А кто укоряет после подаяния, тот делает свое увещание удобоприемлемым, – потому что высказывает порицание не по бесчеловечию, а из попечительности. Так поступил и Павел. Сказав: "если кто не хочет трудиться, тот и не ешь" (2Фес.3:10), он прибавил: "вы же, братия, не унывайте, делая добро" (2Фес.3:13). Эти заповеди, по-видимому, противоположны. Если ленивцам не должно и есть, то, как ты повелеваешь делать им добро? Но здесь нет противоречия, – да не будет. Для того, говорит он, я сказал: "если кто не хочет трудиться, тот и не ешь" 9. Тоже он выразил и в дальнейших словах. Сказав: "если же кто не послушает слова нашего в сем послании, того имейте на замечании и не сообщайтесь с ним" (2Фес.3:14), и таким образом извергнув такого из священной ограды, он снова присоединяет его другим образом, располагая и склоняя к нему мысли извергнувших. Поэтому он и прибавил: "но не считайте его за врага, а вразумляйте, как брата" (2Фес.3:15). Как там, сказав: "если кто не хочет трудиться, тот и не ешь", он снова повелел оказывать великое попечение о таких людях имеющим возможность к тому так и здесь, сказав: "не сообщайтесь с ним", он не устранил слушателей от попечительности о нем, но повелел им тщательно заботиться о нем, присовокупив слова: "но не считайте его за врага, а вразумляйте, как брата"; ты отделился от общения с ним, но не отделяйся от попечения о нем; ты извергнул его из собрания, но не отвергай его от любви; и это самое делать он повелел по любви, для того, чтобы тот, чрез отлучение сделавшись лучшим, возвратился к общению со всем телом. Так и отцы выгоняют из своего дома детей не для того, чтобы они всегда оставались вне, но чтобы, вразумившись изгнанием из дома, опять возвратились домой. Для обвинителей в недеятельности достаточно сказанного. Но так как у многих есть еще другой заученный предлог к оправданию, исполненный бесчеловечия и жестокости, то необходимо опровергнуть и его, не для того, чтобы лишить их оправдания, но чтобы убедить их оставить это мнимое и бесполезное оправдание, а вместо того постоянно делами приобретать оправдание действительное и такое, которое может предстательствовать пред престолом Христовым. Какое же это сухое и бесполезное оправдание многих? Я, говорят, воспитываю детей, забочусь о доме, кормлю жену, имею много необходимых расходов, поэтому я не в состоянии подавать милостыню приходящим ко мне. Что говоришь ты? Ты воспитываешь детей и поэтому не подаешь милостыни приходящим к тебе? Но для них-то тебе и должно подавать милостыню бедным, для этих самих детей и для покровительства им, чтобы небольшими деньгами тебе умилостивить Бога, который дал их тебе, чтобы оставить им предстателя в Нем и после твоей смерти, чтобы привлечь на них благоволение свыше этими деньгами, издерживаемыми для Бога. Не видишь ли, как многие часто вносят в свои завещания людей богатых и сильных, не имеющих с ними никакого родства, и делают их сонаследниками своих детей, единственно для того, чтобы пожертвованием небольших денег доставить своим детям обеспечение, и притом не зная, как после смерти их будут расположены сделавшиеся участниками в наследстве? А ты, зная человеколюбие, благость и справедливость своего Владыки, не сделаешь Его участником в твоем завещании? Не сделаешь Его сонаследником детей твоих? Свойственно ли это, скажи мне, отцу, любящему детей? Если ты действительно печешься о рожденных тобою детях, то оставь им такое письменное завещание, в котором будешь иметь должником Бога. Это – величайшее наследство, это – богатство, это – обеспечение. Введи Его в участники наследства здесь, чтобы Он ввел тебя и твоих детей в наследство там. Вот наследник благородный, человеколюбивый, благой, сильный, богатый, так что ни в чем невозможно подозревать общение Его. Потому милостыня и называется сеянием, что она есть не расход, а прибыток; но ты когда приступаешь к сеянию, не обращаешь внимания на то, что издерживаешь запасы прежних произведений, а имеешь в виду еще несуществующую жатву будущих произведений, притом не зная, что все будет в твою пользу, – потому что и ржавчина, и град, и саранча, и неровность воздуха и многое другое обманывает нашу надежду на будущее; когда же нужно сеять для неба, где нет никакой неровности воздуха, откуда изгнана всякая скорбь и неприятность, медлишь и отступаешь? Какое же ты найдешь прощение, если, бросал в землю, делаешь это со смелостью и готовностью, а когда нужно отдать в руку Божию, то медлишь и нерадишь? Если земля возвращает вверенное ей, то тем более рука Божия все, что ни примет, с избытком возвратит тебе. 10. Итак, зная это, будем смотреть, подавая милостыню, не на расход, а на прибыток и на будущие надежды, и даже настоящую выгоду, потому что милостыня доставляет не только царство небесное, но и в настоящей жизни безопасность и избыток. Кто сказал это? Сам Тот, Кто властен сделать это. Подающий из своего имения бедным, сказал Он, "получит во сто крат" в этом веке "и наследует жизнь вечную" (Мф.19: 29). Видишь ли воздаяния, с великим изобилием подаваемые в той и в другой жизни? Не будем же медлить и уклоняться, но каждый день будем приносить плоды милостыни, чтобы у нас и настоящие дела текли благоприятно, и достигнуть нам будущей жизни, которой да сподобимся все мы благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со святым Духом, слава, честь, держава во веки веков. Аминь. БЕСЕДА еще на те же слова: "Имея тот же дух веры, как написано" (2Кор.4:13), и почему все вообще пользуются благами, и о милостыне 1. В предшествующее собрание и бывшее еще прежде него мы, взяв одно изречение апостола, посвятили на объяснение его всю беседу; и сегодня опять мы хотим заняться тем же самым изречением. Это мы делаем нарочито для пользы вашей любви, а не для нашего прославления, – не для того, чтобы явится каким-то знающим и многодумающим, но чтобы открыть вам и мудрость Павла, и возбудить усердие в вас, я берусь за слова. Глубина мудрости его становится очевиднее, когда из одного изречения он нам рождает реки мыслей; вы же, узнав, что даже из одного апостольского слова можно извлечь неизреченное богатство любомудрия, не будете пробегать без внимания посланий его, но, питаясь этою надеждою, будете стремиться исследовать с великим тщанием каждое из находящихся там изречений. Если одно изречение дало нам предметы для бесед на три дня, то какое богатство доставит нам целый отдел, обозреваемый обстоятельно? Не будем же утомляться, пока не извлечем всего. Если те, которые раскапывают золотые рудники, сколько бы оттуда ни извлекли богатства, не отстают дотоле, пока не выберут всего золота, тем более мы должны оказывать усердие и старание в исследовании божественных изречений. И мы также вырываем золото, но не чувственное, а духовное, потому что мы работаем не в земных рудниках, но в рудниках Духа. Подлинно, послания Павловы суть духовные рудники и источники: рудники, потому что они доставляюсь нам богатство драгоценнее всякого золота; источники, потому что они никогда не иссякают, но сколько черпаешь оттуда, столько же – или еще более – опять прибывает в них. Ясным доказательством этого может служить все прошедшее время. С тех пор, как жил Павел, прошло уже пятьсот лет; и во все это время множество писателей, множество учителей и толкователей много и часто черпали оттуда, но не истощили заключающегося там богатства. Это – не чувственное сокровище, потому оно не истощается от многочисленности вырывающих его, но растет и множится. Но что я говорю о прежних? Сколь многие будут говорить после нас, а после тех опять другие, и, однако, этот богатый источник не иссякнет и этот рудник не оскудеет? Духовен он, и не с тем возник, чтобы издержаться когда-нибудь. Какое же это апостольское изречение, о котором я и недавно беседовал с вашею любовью? "Имея тот же дух веры, как написано: я веровал и потому говорил" (2Кор.4:13). 2. В то время мы исследовали, для чего апостол сказал: "тот же дух веры", и изложили пока одну причину этого, именно ту, чтобы показать согласие нового завета с ветхим. Действительно, когда открывается, что один и тот же дух веры двигал устами Давида, изрекшего: "я веровал, и потому говорил" 3. Итак, для чего апостол сказал: "имея тот же дух веры"? Он хочет показать и то, что как в ветхом, так и в новом завете вера есть матерь благ. Впрочем, необходимо начать речь несколько отдаленнее, тогда эта причина будет для нас гораздо яснее. В чем же состоит эта причина? В то время, когда апостол говорил такие слова, великая война окружала верных, война тяжкая и непрерывная. Повсюду восставали против них целые города и народы, враждовали все властители, вооружались цари, поднималось оружие, изощрялись мечи, выступали войска, вымышлялись всякого рода казни и мучения. Разграбление и отнятие имуществ, ссылки, ежедневные смертные казни, пытки и темницы, огонь, железо, звери, виселица, колесо, пропасти, утесы, и все, что только можно придумать, употреблялось для истребления верных. Но война не остановилась на этом, потому что не только она была воздвигаема врагами, но и сама природа разделилась с собою: отцы восставали на детей, дочери ненавидели носивших их во чреве, друзья отвращались от друзей; война мало-помалу проникла в круги родных и в семейства; и было тогда великое смятение во вселенной. Как корабль в то время, когда поднимутся волны, соберутся тучи, разразятся громы, со всех сторон окружит судно мрак, взбушует море, поднимутся чудовища, нападут морские разбойники, и сами плывущие на корабле восстанут друг против друга, – не может избежать опасности, если высшая, сильная и великая десница не отразит смятения и, прекратив бурю, доставит тишину плывущим: так точно было и тогда, в начале проповеди. Не только отвне поднималась буря, но и внутри часто восставали друг против друга. Кто говорит это? Сам Павел, который пишет: "отвне – нападения, внутри – страхи" (2Кор.7:5). А что это было действительно так, что и учителей, и учеников окружали бесчисленные бедствия и война простиралась на всех, на это я привожу опять свидетельство Павла. Вы же помните все сказанное, чтобы, узнав опасности, искушения и бесчисленные бедствия, в которых пребывали тогда верующие, вы больше благодарили и за это Бога, который рассеял все эти бедствия и даровал глубокий мир, прекратил войну и устроил великую тишину, – чтобы никто из беспечных не думал избегнуть наказания, и никто из добродетельных теперь не превозносился. 4. Подлинно не все равно – стоять ли мужественно среди свирепствующей со всех сторон войны и бесчисленных бедствий, или находясь теперь как бы в пристани, и наслаждаясь полной безопасностью, оказывать такую же бодрость. Тогда верующие находились в положении нисколько не лучше того, как мореплаватели, колеблемые в море и застигнутые бурей; а мы теперь живем безопаснее находящихся в пристани. Поэтому не будем ни превозноситься добрыми делами, ни падать при встречающихся искушениях, ни злоупотреблять безопасностью мира для нерадения; но будем всегда трезвы и бдительны. Есть и у нас борьба с пожеланиями своей природы. На нас не восстают теперь люди, но восстают плотские удовольствия, не поднимаются войною властители и цари, но поднимается гнев, честолюбие, зависть, клевета и бесчисленные душевные страсти. Будем же, освободившись от тех искушений, преодолевать эти. Я для того напомнил вам о тягостях тогдашних времен, чтобы и теперь находящейся в скорби получил от того достаточное утешение, и наслаждающийся полным спокойствием, не испытав тех опасностей, оказывал великое усердие в борьбе против непристойных помыслов, потому что все это писано "в наставление нам" 5. О фессалоникийцах же он опять свидетельствует подобное: "и вы сделались подражателями нам и Господу, приняв слово при многих скорбях" (1Фес.1:6). Смотри: и эти были в скорби и не просто, но "при многих скорбях". Сильное было искушение, непрерывная опасность, не дававшая ни на малое время перевести дух тогдашним подвижникам. И однако, терпя это, они не досадовали и не приходили в отчаяние, а даже радовались. Откуда это видно? Из слов Павла, – потому что, сказав: "при многих скорбях", он прибавил: "с радостью Духа Святаго" (1Фес.1:6), объявляя, что искушения причиняли скорбь, но причина искушений производила в них радость. Для их утешения достаточно было сознавать, что они терпели это за Христа. Поэтому в тогдашних христианах я не столько удивляюсь тому, что они терпели скорби, сколько удивляюсь тому, что они радовались, претерпевая скорби для Бога. Душе благородной и боголюбивой свойственно – терпеть скорби и злострадать; но мужественно переносить искушение и благодарить Того, Кто попускает скорби, это – знак величайшего мужества, это свойственно душе бодрственной и освободившейся от всего человеческого. И не здесь только, но и в другом месте, желая показать, сколько бедствий терпели тогда верующие от близких и сродников – что было тяжелее всего – апостол говорит так: "ибо вы, братия, сделались подражателями церквам Божиим во Христе Иисусе, находящимся в Иудее, потому что и вы то же претерпели от своих единоплеменников, что и те от Иудеев" (1Фес.2:14). Вот и война, и притом война междоусобная, которая причиняет гораздо большую скорбь. "Ибо не враг поносит меня, – это я перенес бы, но ты, который был для меня то же, что я, друг мой и близкий мой", говорит псалмопевец (Пс.54:13,14); это происходило тогда прообразовательно. Поэтому они и имели нужду в великом утешении. Павел, замечая это и видя, как управляемые им страдают и подвизаются, изнуряются величием бедствий и терпят скорби от непрерывных ударов, различным образом и ободряет их мысли, и то говорит: "праведно пред Богом – оскорбляющим вас воздать скорбью, а вам, оскорбляемым, отрадою вместе с нами" (2Фес.1: 6,7); то говорит: "не заботьтесь ни о чем, но всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания пред Богом" (Флп.4:6); и еще: "не оставляйте упования вашего; терпение нужно вам, чтобы, исполнив волю Божию, получить обещанное" (Евр.10: 35,36); затем, укрепляя их в терпении, прибавляет: "ибо еще немного, очень немного, и Грядущий придет и не умедлит" (Евр.10:37). Как дитя расплакавшееся, сетующее и ищущее матери, кто-нибудь из находящихся при нем утешает, говоря: еще немного подожди, и мать непременно возвратится, так и Павел, видя тогдашних верующих сетующими, горько плачущими и желающими пришествия Христова по причине невыносимой тяжести бедствий, в утешение им говорит: "ибо еще немного, очень немного, и Грядущий придет и не умедлит". 6. Итак отсюда ясно, что ученики страдали, терпели бесчисленные бедствия и, как бы агнцы в самой средине волков, подвергались нападениям со всех сторон; а чтобы ты удостоверился, что и учители их испытывали не меньшие, но еще тягчайшие страдания, – потому что чем более они противодействовали врагам истины, тем более возбуждали против себя гонителей, – выслушаем и это от того же, кто говорил нам предыдущее. В послании к Коринфянам он говорит так: "мы никому ни в чем не полагаем претыкания, чтобы не было порицаемо служение, но во всем являем себя, как служители Божии, в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах, под ударами, в темницах, в изгнаниях, в трудах, в бдениях, в постах" (2Кор.6:3-5). Видишь ли, сколько он исчислил подвигов, какое множество искушений? Далее, в послании к ним же, он говорит: "Христовы служители? (в безумии говорю:) я больше" (2Кор.11:23). Потом, желая убедить нас, что страдания за Христа гораздо блистательнее совершения знамений, представляя доказательство своего апостольства и показывая, что он лучше их, т.е. не апостолов, а лжеапостолов, он заимствует доказательство своего преимущества не от чудес и знамений, но от непрерывных опасностей, и говорить так: "я гораздо более был в трудах, безмерно в ранах, более в темницах и многократно при смерти. От Иудеев пять раз дано мне было по сорока ударов без одного; три раза меня били палками, однажды камнями побивали, три раза я терпел кораблекрушение, ночь и день пробыл во глубине морской; много раз был в путешествиях, в опасностях на реках, в опасностях от разбойников, в опасностях от единоплеменников, в опасностях от язычников, в опасностях в городе, в опасностях в пустыне, в опасностях на море, в опасностях между лжебратиями, труде и в изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде, часто в посте, на стуже и в наготе" (2Кор.11:23-27). Таковы черты истинного апостольства! Знамения часто совершали и многие другие, которые однако не получили от чудес никакой пользы, но после всего этого услышали: "отойдите от Меня, делающие беззаконие" (Мф.7:23); а из тех, кто может сказать о себе то, что перечислил теперь Павел, никто не услышит подобного приговора, но с великим дерзновением взойдет на небо и будет наслаждаться всеми небесными благами. 7. Может быть, беседа наша сделалась слишком длинною; но не беспокойтесь: мы не забыли обещания и тотчас к нему опять возвратимся. И на этом не напрасно мы помедлили, а желая большими доводами сделать предмет нашей речи более несомненным и более ясным и вместе ободрить скорбящие души, чтобы каждый из находящихся в искушениях и опасностях вышел отсюда с достаточным утешением, узнав, что посредством страданий он делается общником Павла, или – лучше – Владыки ангелов, Христа; а участвующий в Его страданиях здесь будет общником Его славы там. "Если только", говорит апостол, "с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться" (Рим.8:17); и еще: "если терпим, то с Ним и царствовать будем" (2Тим.2: 12). Для верующего неизбежно – терпеть скорби, потому что "все желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы" (2Тим.3:12); и еще: "сын мой! если ты приступаешь служить Господу Богу, то приготовь душу твою к искушению: управь сердце твое и будь тверд, и не смущайся во время посещения" (Сир.2:1,2). Прекрасны же, скажут, обетования – с самого начала впадать в искушения! Велико побуждение и утешение в служении – тотчас вкусить опасности! Действительно, весьма великое и дивное и доставляющее величайшую выгоду. Какую же именно? Выслушайте рядом стоящее: "золото испытывается в огне, а люди, угодные Богу,– в горниле уничижения" (Сир.2:5). Смысл этих слов следующий: как золото, расплавляемое в огне, становится чище, так и душа, искушаемая скорбями и опасностями, делается чище и светлее и сбрасывает всю греховную нечистоту. Поэтому и Авраам сказал богатому: "Лазарь (получил в жизни) – злое; ныне же он здесь утешается" (Лк.16:25). И Павел в послании к Коринфянам писал: "оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает. Ибо если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы. Будучи же судимы, наказываемся от Господа, чтобы не быть осужденными с миром" (1Кор.11:30-32). И блудника он предал "во измождение плоти, чтобы дух был спасен" (1Кор.5:5), показывая, что от настоящего искушения происходит спасение, и что опасности служат величайшим очищением души для тех, которые переносят их с благодарностью. Итак, мы достаточно показали, что верующие, как ученики, так и учители, испытывали скорби и терпели бесчисленные бедствия и не имели отдыха ни на малое время, будучи окружены со всех сторон различными и разнообразными нападениями; а кто любознателен, тот может и больше сказанного прочитать об этом в божественных писаниях. 8. Теперь обратимся к нашему предмету. О чем предположено было сказать? О том, для чего Павел сказал: "имея тот же дух веры". Для чего же он сказал это? Учеников смущало то, что бедствия были на опыте, а блага в ожидании, первые в действительности, а последние в отдалении, и одно происходило, а другое ожидалось. И удивительно ли, что некоторые так чувствовали тогда, в начале проповеди, если и теперь, спустя столько времени, после того как проповедь распространилась по всей вселенной, после того как получено столько доказательств этих обетований, многие так же чувствуют? И не только это смущало их, но и нечто другое, не меньше того. Что же именно? Они думали в себе, что в ветхом завете дела устроялись не так, но проводившие праведную и целомудренную жизнь немедленно получали воздаяния и награды за добродетель, потому что не по воскресении тел и не в будущей жизни, но здесь же, в настоящей жизни, исполнялись для них все обетования. "Господь, Бог твой, и возлюбит тебя, и благословит тебя, и рождаемое от крупного скота твоего и от стада овец твоих, не будет ни бесплодного, ни бесплодной, ни у тебя, ни в скоте твоем, и отдалит от тебя Господь всякую немощь" (Втор.7:13-15); "пошлет Господь тебе благословение в житницах твоих. Откроет тебе Господь добрую сокровищницу Свою, небо, чтоб оно давало дождь земле твоей во время свое" (Втор.28:8,12); "и молотьба хлеба будет достигать у вас собирания винограда, собирание винограда будет достигать посева" (Лев.26:5). И много других подобных Бог давал им обетований, которые все и сбывались для них в настоящей жизни. Кто сообразительнее, тот уже предвидит разрешение вопроса. Так как телесное здоровье, плодородие земли, многочадие и доброчадие, маститая старость, превосходное состояние времен года, благополучие, благовременные дожди, изобилие мелкого и крупного скота и все вообще блага ниспосылались им в настоящей жизни, и ничего не оставлялось в надежде, или по отшествии отсюда, то верующие, представляя себе, что предки их немедленно получали все блага, а им все награды и венцы отложены до жизни будущей и все блага обетований известны только по вере, утомлялись и ослабевали, будучи принуждены проводить всю настоящую жизнь среди искушений. Поэтому Павел, представляя это вместе с великостью постигавших их бедствий, т.е. что им Бог, обещал награду за труды по отшествии отсюда, а предков их вознаграждал здесь, и, замечая, что от таких мыслей происходит в них многая беззаботность, хотел подкрепить их и научить, что и при отцах их дела устроялись таким же образом и многие получили награду только верою, и для этого напомнил им пророческое изречение, сказав: "имея тот же дух веры, как написано: я веровал и потому говорил" 9. Посмотри на премудрость Бога, как Он и показал им награды издали, и не дал этих наград тотчас, дабы произвести в них большее терпение; а показал издали для того, чтобы они, питаясь этими надеждами, не чувствовали тяжести настоящих трудов. Но, может быть, кто-нибудь из более проницательных слушателей подумает, что беседа моя противоречит сама себе. Если и прежние, скажет, не получали немедленно благ и воздаяний, то для чего ты так долго распространялся, исчисляя нам благорастворение времен года, телесное здоровье, доброчадие, многочадие, благополучие, изобилие плодов, стада крупного и мелкого скота и все вообще житейское счастье? Что же мы скажем на это? То, что Бог иначе руководил тогда большинство и слабейшую часть народа, а иначе мужей благородных и стремившихся к любомудрию нового завета. Большинству, или тем, которые пресмыкались долу, не могли видеть ничего великого и простирать душевной надежды к наслаждению благами будущими, Он подавал эти настоящие блага, подкрепляя немощь души их, руководя их чрез это к совершению добродетелей и возбуждая в них стремление к добру; а Илию, Елисея, Иеремию, Исаию и вообще всех пророков и тех, которые принадлежали к лику святых и великих мужей, Он призывал к небесам и к благам, там уготованным для избранных. Поэтому и Павел не просто всех перечислил, но тех, которые скитались в милотях и козьих кожах, были в печи и в темнице, убиты, побиты камнями, страдали от голода, от бедности, в пустынях, в пещерах, в ущельях земли, и претерпевали бесчисленные бедствия; потом он и сказал, что все они скончались с верою и еще не получили исполнения обетований, разумея не весь народ иудейский, но мужей подобных Илии. Если же кто скажет: почему эти самые мужи еще и теперь не получили следующих им венцов? – тот пусть узнает причину и этого от Павла. Сказав, что все они умерли с верою, не получив исполнения обетований, он присовокупил: "потому что Бог предусмотрел о нас нечто лучшее, дабы они не без нас достигли совершенства" (Евр.11:40). Торжество, говорит он, будет общее, потому что удовольствие будет выше, когда мы все вместе увенчаемся. То же бывает и на олимпийских состязаниях: участвующие в борьбе, или в рукопашном бою, или во всех родах состязания, совершают подвиги в разное времена, но объявляются победителями все в одно мгновение времени. Так бывает и на пиршествах: когда одни из гостей опередили, а других еще нет, то хозяева, делая честь задержанным, велят опередившим и прибывшим подождать опоздавших. Тоже сделал и Бог: так как Он призвал отличившихся пред Ним из всей вселенной и разных времен на общее духовное пиршество, то предупредившим и уже пришедшим Он повелевает ожидать имеющих придти после, чтобы, таким образом, в присутствии всех вместе, и честь и радость была у всех одна. 10. Подумай, сколько чести, если Павел и подобные ему, Авраам и подобные ему и еще прежде него за столько лет подвизавшиеся и побеждавшие сидят теперь, ожидая нашего прославления. А что Павел действительно еще не получил венца, и никто другой из отличившихся пред Богом от начала, и не получат дотоле, пока не соберутся все, имеющие быть увенчанными, до конца мира, об этом послушай самого Павла, который говорит: "подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил, а теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия". Когда? "В день оный; и не только мне, но и всем, возлюбившим явление Его" (2Тим.4:7,8). И опять в другом месте объясняя, что наслаждение благами будет даровано всем вместе, в послании к фессалоникийцам, он говорит: "ибо праведно пред Богом – оскорбляющим вас воздать скорбью, а вам, оскорбляемым, отрадою вместе с нами" (2Фес.1:6,7); и еще: "мы живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших" (1Фес.4:15); всем этим он выражает, что наслаждение небесными почестями должно быть тогда, когда соберутся все вообще и вместе. Это и предупредившим доставит великую радость, когда они будут наслаждаться теми неизреченными благами вместе с своими сочленами. Так отец, участвующий в блестящей и стоившей многих издержек трапезе, тогда наслаждается ею с большим веселием, когда участвует в радости и веселии со своими детьми. Так и Павел и все подобные ему будут чувствовать большую сердечную радость, когда будут наслаждаться ею вместе с своими сочленами, потому что не такую нежность отцы оказывают детям, какую имеют заботливость те о людях, совершающих одинаковые с ними добрые дела. Итак, чтобы и нам быть в числе тех, которые тогда получат почести, постараемся последовать тем святым. Но как, скажут, мы можем последовать им? Кто укажет нам путь, ведущий туда? Сам Владыка святых, который не только научает нас последовать им, но и сделаться сожителями и сообщниками всех их. "Я говорю вам: приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители" (Лк.16:9). Хорошо сказал Он: "в вечные". Здесь, хотя бы у тебя был великолепный дом, он непременно разрушится, обветшавши от времени; или – лучше – еще прежде разрушения его от времени, приключившаяся смерть изгонит тебя из этого великолепного жилища; и часто даже прежде смерти какие-нибудь хлопоты, или нападения и замыслы клеветников заставляют выйти из него. А там не нужно опасаться ничего такого – ни тления, ни смерти, ни разрушения, ни угроз клеветников и ничего другого, но это – незыблемое и бесконечное жилище! Поэтому Он и назвал его вечным. "Приобретайте себе друзей богатством неправедным". 11. Посмотри, каково человеколюбие Владыки, какова благость и справедливость. Он не напрасно высказал такое прибавление. Так как у многих богачей богатство собрано грабежом и жадностью, то Он говорит: это дурно, и не следовало тебе так собирать деньги; но так как ты уже собрал, то отстань от грабежа и. жадности и воспользуйся для должного своими деньгами. Не то я говорю, чтобы ты грабя оказывал милостыню, но чтобы ты, прекратив жадность, воспользовался богатством для милостыни и человеколюбия. Кто не удерживается от грабежа, тот не может совершать и милостыни; но, хотя бы он отдавал множество денег в руки нуждающихся, деньги других грабя и жадничая, он будет сочтен Богом наравне с человекоубийцами. Поэтому нужно наперед отстать от жадности и тогда подавать милостыню бедным. Велика сила милостыни, о которой мы беседовали с вами и в прежнем собрании, и теперь буду беседовать. Впрочем, пусть никто не принимает частого напоминания об этом за укоризну слушателям. И в состязаниях зрители поощряют тех из бегущих, которых видят находящимися ближе к награде и имеющих многие надежды на победу. Так и я, видя, что вы всегда с великим усердием принимаете слова о милостыне, и сам чаще предлагаю увещание об этом. Бедные – врачи наших душ, благодетели и предстатели, потому что ты не столько даешь им, сколько получаешь: даешь серебро, а получаешь царство небесное; облегчаешь бедность, и примиряешь себя с Владыкою. Видишь ли, что воздаяние не равномерно? То – на земле, а это – на небе; то гибнет, а это остается; то – тленное, а это – выше всякого тления. Для того отцы наши и поставили бедных пред дверями молитвенных домов, чтобы один вид бедных мог даже в самом нерадивом и бесчеловечном пробудить воспоминание о милостыне. Когда здесь стоит сонм стариков, согбенных, набросивших на себя рубища, иссохших, загрязненных, с палками, с трудом могущих держаться, часто и слепых и изувеченных всем телом, то кто будет таким каменным, таким адамантовым, чтобы устоять против этой старости, немощи, увечья, бедности, жалкой одежды и вообще всего, преклоняющего его к состраданию, и остаться неподдающимся на все это? Поэтому они и стоят пред нашими дверями, видом своим сильнее всякого слова склоняя и призывая входящих к человеколюбию. Как в преддвериях молитвенных домов обыкновенно устрояются умывальницы, чтобы идущие молиться Богу сначала омыли руки и тогда простирали их на молитву, – так и бедных отцы поставили пред дверями подобно источникам и умывальницам, чтобы мы, как умываем руки водою, так, очистив наперед душу человеколюбием, потом приступали к молитве. 12. Подлинно, не так вода по природе своей омывает нечистоты тела, как милостыня силою своею обтирает нечистоту души. Поэтому, как ты осмеливаешься войти на молитву с неумытыми руками – хотя и меньшая то вина, – так не входи никогда на молитву и без милостыни. Притом часто, имея и чистые руки, мы не простираем их на молитву, не омыв их наперед водою: такова привычка! Тоже будем делать и с милостынею. Хотя бы мы и не сознавали за собою никакого великого греха, однако будем очищать свою совесть милостынею. Ты на торжище приобрел себе много дурного: враг огорчил тебя; судья принудил тебя сделать что-нибудь ненадлежащее; извергал часто неуместные слова; друг склонил тебя сделать что-нибудь греховное, и ты во многом другом провинился, в чем легко провиниться человеку, обращающемуся на торжище, председающему в судилищах, участвующему в городских делах; во всем этом ты приходишь просить у Бога прощения и защиты. Брось же серебро в руки бедных и оботри эти нечистоты, чтобы с дерзновением ты воззвал к Тому, Кто может отпустить тебе грехи. Если ты поставишь себе в обычай никогда не приступать к этому священному преддверию без милостыни, то волею или неволею, никогда не опустишь этого доброго дела: такова привычка! И как всегда – допустим это! – ты не позволяешь себе молиться с немытыми руками, потому что однажды навсегда поставил себе это в привычку, так и в отношении к милостыне, если ты поставишь ее себе законом, то волею, или неволею, будешь исполнять его ежедневно, побуждаясь привычкою. Молитва есть огонь, особенно когда она воссылается трезвенною и бодрствующею душою; но этот огонь нуждается и в елее, чтобы достигнуть до самих небесных сводов; а елей для этого огня есть не что иное, как милостыня. Подливай же этот елей щедро, чтобы ободряясь правым делом, ты мог совершать молитвы с большим дерзновением и большим усердием. Как незнающие за собою ничего доброго не могут и молиться с дерзновением, так сделавшие что-нибудь правое и после праведного дела приступающее к молитве, ободряясь воспоминанием о сделанном добре, возносят молитву с большим усердием. Поэтому, дабы наша молитва сделалась сильнее и оттого, что наша душа во время молитвы будет ободряться воспоминанием о добрых делах, будем приходить на молитву с милостынею и тщательно помнить все сказанное; а больше всего другого соблюдайте в памяти то мое сравнение, по которому я сказал, что бедные, стоя пред дверями молитвенных домов, выполняют такую же нужду в отношении к душе, какую умывальница в отношении к телу. Если мы будем всегда помнить это, очищая таким образом постоянно свой ум, то будем в состоянии возносить чистые молитвы, приобрести великое дерзновение пред Богом и достигнуть царства небесного, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь. БЕСЕДА на слова апостола: "О, если бы вы несколько были снисходительны к моему неразумию!" (2Кор.11:1) 1. Люблю я всех вообще святых, особенно же блаженного Павла, сосуд избранный, трубу небесную, невестоводителя Христова. Я сказал это и объявил любовь, какую имею к нему, для того, чтобы сделать и вас участниками в этой любви. Любящие плотскою любовью справедливо стыдятся признаваться в ней, так как и самих себя срамят и слушающим вредят, а любящие духовною любовью пусть никогда не перестают исповедать ее, потому что этим прекрасным признанием они доставляют пользу и себе и слушателям. Та любовь – вина, а эта – похвала; т.е. ненавистная страсть души, а эта – радость, веселие и лучшее украшение души; та производит вражду в уме любящих, а эта уничтожает и существующую вражду и водворяет в любящих великий мир; от той не бывает никакой пользы, но еще великая трата денег и какие-то неразумные издержки, извращение жизни, всецелое расстройство домов, а от этой – великое богатство правых дел, великое изобилие добродетелей. Притом любящие благообразные тела и увлекающиеся красивыми лицами, если сами мерзки и безобразны, от пристрастия к тому не получают прибыли для устранения собственной уродливости, но еще оказываются более мерзкими и противными; а при этой любви совершенно напротив. Любящий святую, благообразную, блестящую и прекрасную душу, хотя бы сам был мерзок и безобразен, хотя бы был самый мерзкий из всех людей, от постоянной любви к святым скоро сделается таким же, каков любимый им. Подлинно и это – дело человеколюбия Божия, что тела безобразного и изувеченного невозможно исправить, а душу мерзкую и безобразную можно сделать блестящей и прекрасною. От благообразия тела не может быть никакой выгоды; а от красоты души может произойти столько благ, сколько свойственно приобретать тому, кого любит Бог. Об этой красоте и Давид, воспевая во псалмах говорит: "слыши, дщерь, и смотри, и приклони ухо твое, и забудь народ твой и дом отца твоего. И возжелает Царь красоты твоей" (Пс.44:11-12), – разумея здесь красоту душевную, которая приобретается добродетелью и благочестием. 2. Итак, если столько бывает выгоды для имеющих общение со святыми, то участвуйте со мною в любви и будем любить святого (Павла) с великой силою. Если эта любовь войдет в вашу душу и возжет блестящий пламень, то, хотя бы она нашла в наших мыслях что-нибудь тернистое, или каменистое, сухое и бесчувственное, она одно уничтожить, а другое размягчить, и сделает нашу душу некоторою широкой и тучной пашней, способной к принятию божественных семян. Никто не говори мне, что Павла теперь нет, что он не видим для наших глаз, и как можно любить того, кто невидим? Для этой любви нет никаких препятствий. Можно любить и отошедшего, и незримого приветствовать, особенно когда каждый день мы видим столько и таких памятников его добродетели, – устроенные по всей земле церкви, ниспровержение нечестия, перемену порочной жизни на лучшую, уничтожение заблуждения, разрушенные жертвенники, замкнутые капища, безмолвие демонов. Все это, и тому подобное, произвела сила слова Павлова, воодушевляемая божественной благодатью, и повсюду зажгла блестящий пламень благочестия. Вместе с такими правыми делами мы имеем от него и святые послания, которые в точности изображают нам черты этой блаженной души. Поэтому, как бы беседуя с самим Павлом, присутствующим и пребывающим с нами, с усердием будем слушаться написанного им, исследовать внутренний смысл сказанного, узнавать, что значат слова, изреченные им сегодня: "о, если бы вы несколько были снисходительны к моему неразумию! Но вы и снисходите ко мне. Ибо я ревную о вас ревностью Божиею" (2Кор.11:1,2). Что говоришь ты Павел? Повелевая ученикам поступать благоразумно со внешними, говоря: "слово ваше да будет всегда с благодатию, приправлено солью, дабы вы знали, как отвечать каждому" (Кол.4:6); молясь о всех, чтобы они "исполнились премудрости духовной" (Кол.1:9), сам ты говоришь: "о, если бы вы несколько были снисходительны к моему неразумию"? Недостаточно ли было бы для тебя громко сказать какое-нибудь неразумное слово, а ты еще объявляешь это ученикам, и не ученикам только объявляешь, но чрез послание делаешь это известным и всем последующим людям? Видите ли, как должно не просто пробегать сказанное, но тщательно исследовать каждое слово? Если просто прочитать это изречение, то оно возбуждает недоумение в слушателях, а если исследовать его, то оно показывает великую мудрость Павла, великое его благоразумие, неизреченную попечительность. 3. Что же значит это изречение? У коринфян было много лжеапостолов, которые развращали их, обвиняли Павла, подрывали его славу, какую он имел у учеников, иронически осмеивая его и обвиняя в хвастливости. Против них он направляет речь во многих местах послания, именно, когда говорит: "мы не повреждаем слова Божия, как многие" (2Кор.2:17); также, когда говорит: "проповедуем искренно", и обещает всегда сохранять это правило ненарушимым: "по истине Христовой во мне скажу, что похвала сия не отнимется у меня в странах Ахаии" (2Кор.11:9,10); и приводя причину этого, указывает на тех же нечестивых в словах: "почему же так поступаю? Потому ли, что не люблю вас? Богу известно! Но как поступаю, так и буду поступать, чтобы не дать повода ищущим повода, дабы они, чем хвалятся, в том оказались такими же, как и мы" (2Кор.11:11,12); и выше этого, увещевая учеников не поставлять его в необходимость показать им свою силу, говорит так: "прошу, чтобы мне по пришествии моем не прибегать к той твердой смелости, которую думаю употребить против некоторых, помышляющих о нас, что мы поступаем по плоти" (2Кор.10:2). Те самые, о которых он говорит это, иронически на него клевеща, говорили так: послания его имеют многую надутость и бессмыслицу в словах, а сам он ничтожен, малоценен и негоден; поэтому, если бы он пришел сюда, он показался бы не заслуживающим никакого внимания. Выражая это, он говорил: "впрочем, да не покажется, что я устрашаю вас только посланиями. Так как некто говорит: в посланиях он строг и силен, а в личном присутствии слаб, и речь его незначительна" (2Кор.10:9,10). Потом, обвиняя самих коринфян, соблазнившихся, он говорит: "согрешил ли я тем, что унижал себя, чтобы возвысить вас" (2Кор.11:7)? И снимая с себя эту самую вину, опять говорит: "каковы мы на словах в посланиях заочно, таковы и на деле лично" (2Кор.10:11). Итак, у них было много лжеапостолов, которых он называет и "лукавыми делателями", выражаясь так: "таковые лжеапостолы, принимают вид Апостолов Христовых. И неудивительно: потому что сам сатана принимает вид Ангела света, а потому не великое дело, если и служители его принимают вид служителей правды" (2Кор.11:13-15). Так как они, выдумывая бесчисленные на него клеветы, вредили ученикам, убеждая их иметь неприличное о нем мнение, то он вынуждается, наконец, приступить к изложению собственных похвал, – потому что небезопасно было далее молчать. Поэтому, намереваясь изложить нам собственные подвиги, откровения, которые он видел, и труды, которые подъял, и, желая показать всем, что он делает это невольно насилуемый, и потому, что видит необходимость, он, однако, назвал это безумием, сказав: "примите меня, хотя как неразумного". Я, говорит, намереваюсь сделать неразумное дело – хвалить и прославлять самого себя; но причиною этого не я, а поставившие меня в такую необходимость; вследствие этого призываю вас удержаться и за теми вину считать. 4. И посмотри на благоразумие Павла. Сказав: "о, если бы вы несколько были снисходительны к моему неразумию! Но вы и снисходите ко мне. Ибо я ревную о вас ревностью Божиею", он не тотчас приступает к изложению своих похвал, но, предварительно высказав еще нисколько слов: "не почти кто-нибудь меня неразумным; а если не так, то примите меня, хотя как неразумного" И здесь не стал, но, после изложения всех своих похвал, говорит: "дошел до неразумия, хвалясь; вы меня к сему принудили" (2 Кор.12:11). Он как бы так говорит: на тех я не обратил бы никакого внимания, если бы ваше состояние было твердо, если бы вы не уклонялись и не поколебались, потому что, хотя бы они постоянно говорили о нас худо, мне не было бы никакого вреда от их поношения; но так как я вижу, что паства развращается и ученики отступают, то я счел неважным тяжкое и неприятное дело, и вынужден быть безумным, излагая похвалы самому себе для вас и вашего спасения. 5. Таков обычай святых: если они сделают что-нибудь худое, то торжественно это показывают, каждый день стонут и делают открытым для всех; если же – что-нибудь благородное и великое, то скрывают это и предают забвению. Так и этот святой (Павел) грехи свои, когда никто не насиловал, часто вспоминал и торжественно показывал, то говоря: "Христос Иисус пришел в мир спасти грешников, из которых я первый" (1Тим.1:15), то, говоря: "благодарю давшего мне силу, Христа Иисуса, Господа нашего, что Он признал меня верным, определив на служение, меня, который прежде был хулитель и гонитель и обидчик, но помилован потому, что так поступал по неведению, в неверии" (1Тим.1:12,13); и еще: "после всех явился и мне, как некоему извергу. Ибо я наименьший из Апостолов, и недостоин называться Апостолом, потому что гнал церковь Божию" (1Кор.15:7,8); и еще: "мне, наименьшему из всех святых, дана благодать сия" (Еф.3:8). Видишь ли, как он называет себя самым последним не только из апостолов, но и вообще из всех верующих, говоря: "мне, наименьшему из всех святых, дана благодать сия"? Так он называет себя недостойным даже спасения, которое получил, потому что, сказав: "Христос Иисус пришел в мир спасти грешников, из которых я первый", он, послушай, какую приводит причину на это: "верно и всякого принятия достойно слово, что Христос Иисус пришел в мир спасти грешников, из которых я первый. Но для того я и помилован, чтобы Иисус Христос во мне первом показал все долготерпение, в пример тем, которые будут веровать в Него к жизни вечной" (1Тим.1:15,16). Смысл этих слов следующий: не за достойную перемену жизни я избран – не думай этого – но для того, чтобы никто из живших во зле, или враждовавших против Христа, не отчаивался, видя спасенным последнего из всех, – того, в сравнении с которым никто не был так враждебен Христу. Христос сказал о нем: "иди, ибо он есть Мой избранный сосуд, чтобы возвещать имя Мое перед народами и царями и сынами Израилевыми" (Деян.9:15); а он, нисколько не надмеваясь такими похвалами, после такого ободрения, продолжает уничижать сам себя, называя сам себя первым из грешников и изъясняя, что он помилован для того, чтобы никто из преданных крайнему злу не отчаивался в своем спасении, глядя на него и оказанное ему человеколюбие. 6. Итак, грехи, без всякой необходимости, он каждодневно торжественно показывает во всех своих посланиях, клеймя и делая их очевидными не только тогдашним людям, но и всем, имевшим быть, после; а похвалы свои излагать и тогда, когда видит необходимость, медлить и уклоняется. Это видно как из того, что он многократно называет это дело безумием, так и из всего времени, в продолжение которого он умалчивал о своем дивном и божественном откровении, потому что не тогда, и не за два, и не за три, и не за десять пред тем лет, но гораздо прежде он был зрителем его. Для того он обозначает и самое время, выражаясь так: "знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет (в теле ли – не знаю, вне ли тела – не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба" (2Кор.12:2), чтобы ты знал, что он не сказал бы об этом вслух и тогда, если бы не видел настоятельной необходимости. Если бы он хотел выставлять свои достоинства, то сказал бы об этом откровении тотчас же, когда видел, или в первый, во второй, или в третий год; между тем он четырнадцать лет был тверд и молчал, и никому не высказал, но коринфянам только, и притом когда? Тогда, когда увидел, что народились лжеапостолы, – показывая этим, что он не сказал бы и тогда вслух, если бы не видел такого растления, происшедшего в учениках. Не так поступаем мы, а совершенно напротив: грехов своих мы не помним и один день, и когда слышим других напоминающими о них, то раздражаемся, досадуем, считаем это заносчивостью и осыпаем их бесчисленными поношениями; если же сделаем какое-нибудь малое добро, то часто говорим о нем, и напоминающим об нем изъявляем благодарность и считаем их друзьями, хотя Христос постановил напротив – добрые дела забывать, а грехи помнить. Это изъяснил Он нам как увещанием, которое Он преподал ученикам в словах: "когда исполните всё повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие" (Лк.17:10), так и притчею о фарисее, которому Он предпочел мытаря. Как этого оправдало воспоминание о грехах, так того погубило воспоминание о правых делах. И иудеям Бог преподал такое же увещание, сказав так: "Я Сам изглаживаю преступления твои ради Себя Самого и грехов твоих не помяну: припомни Мне" (Ис.25,26). 7. Таков был обычай апостолов, таков пророков и всех вообще праведников. Так Давид постоянно вспоминал о грехе своем, а о правых делах никогда, разве только когда был вынужден. Когда варварская война охватила иудею, и все было исполнено опасностей, тогда он, будучи еще юношею и неопытным в войне, оставив овец, пришел в стан, и найдя всех в ужасе, страхе и трепете, не испытал этого человеческого чувства и не предался страху, видя своих домашних сделавшимися малодушными; но, возвышаясь верою над всем видимым, и обратив взоры к Царю небес, и исполнившись великой ревности, подошел к воинам и братьям, обещая освободить их от обдержащей опасности. Когда братья стали смеяться над словами его, – потому что они не видели внутри его помазывающего Бога и души его благородной, достигавшей до небес и исполненной великого любомудрия, – тогда, оставив их, он отошел к другим. Когда же он был приведен к царю и нашел его помертвевшим от страха, то сначала восстановляет его дух и говорит: "пусть никто не падает духом из-за него; раб твой пойдет и сразится с этим Филистимлянином" (1Цар.17:32). Так как тот не верил и говорил: "не можешь ты идти против этого Филистимлянина, чтобы сразиться с ним, ибо ты еще юноша, а он воин от юности своей" (1Цар.17:33), то по необходимости, Давид, наконец, вынуждается высказать себя похвалы. А что он не желал этого, он доказал прежним поведением своим, не сказав ничего о своих правых делах ни братьям, ни воинам, ни даже самому царю, пока не увидел его недоверяющим, спорящим и препятствующим идти против врага. Да и что оставалось ему делать? Замолчать ли похвалы? Но тогда царь не позволил бы выйти и освободить от обдержащей опасности. Поэтому он, молчавший, когда следовало, увидев обстоятельства, заставлявшая его сказать, уже не молчит, но говорит ему: "раб твой пас овец у отца своего, и когда, бывало, приходил лев или медведь и уносил овцу из стада, то я гнался за ним и нападал на него и отнимал из пасти его; а если он бросался на меня, то я брал его за космы и поражал его и умерщвлял его; и льва и медведя убивал раб твой, и с этим Филистимлянином необрезанным будет то же, что с ними, потому что так поносит воинство Бога живаго. Не пойти ли мне и поразить его, чтобы снять поношение с Израиля? Ибо кто этот необрезанный?" (1Цар. 17:34-36). Видишь ли, как он объяснил, почему сказал он о своих правых делах? Тогда, только тогда уверившийся царь, наконец, повелел ему выйти. И вышел он, и сразился, и победил. Но если бы он не высказал похвал, то царь не доверил бы ему этого единоборства; не доверив, не позволил бы ему выйти на борьбу; не дозволив этого, воспрепятствовал бы этому правому делу; а если бы положено было препятствие этому делу, то и Бог не прославился бы тогда, и город не избавился бы от окружавших опасностей. Итак, чтобы не случилось столько неуместного и не было препятствий столь великому домостроительству, Давид принужден был сказать о своих подвигах. Как молчать святые знают, когда нет никакой действительной нужды, так и говорит умеют, когда видят настоятельную необходимость. 8. И не на нем только, но и на Самуиле можно видеть то же самое. Он, управляя столько лет народом иудейским так, как желал Бог, никогда не высказывал о себе вслух ничего великого, хотя и мог, если бы хотел, сказать многое, как-то: о своем воспитании с самого первого возраста, о пребывании во храме, о своем даре пророчества с детства, о последующих войнах, о победах, которые он одержал, не оружием защищаясь, но воюя с Божия благословения, – в прежние времена не говорил ничего такого. Когда же он намеревался отказаться от управления и вручить власть другому, тогда, наконец, вынужден был высказать похвалы себе и притом слабо. Созвав весь народ, в присутствии и Саула, он сказал так: "и сказал Самуил всему Израилю: вот, я послушался голоса вашего во всем, что вы говорили мне, и поставил над вами царя, и вот, царь ходит пред вами; а я состарился и поседел; и сыновья мои с вами; я же ходил пред вами от юности моей и до сего дня; вот я; свидетельствуйте на меня пред Господом и пред помазанником Его, у кого взял я вола, у кого взял осла, кого обидел и кого притеснил, у кого взял дар и закрыл в деле его глаза мои, – и я возвращу вам" (1Цар.12:1-3). А какая, скажешь, была необходимость – говорить это? Многая и великая. Так как он намеревался ввести в управление ими Саула, то, желая посредством оправдания себя научить его, как должно управлять и пещись о подданных, он самих подчиненных представляет свидетелями своего любомудрия. И это делает он не во время своей власти, чтобы кто-нибудь не сказал, будто они из боязни и по страху пред ним свидетельствовали о том, чего не было, но когда он оставлял управление народом и дела правления перешли к другому, и не было никакой опасности для обвиняющего, – тогда он и входит в суд с ними. Между тем, если бы это был кто-нибудь другой, то стал бы злопамятствовать против иудеев и не захотел бы иметь преемником своим начальника справедливого и умеренного, не только по злопамятству, но и для того, чтобы его самого больше хвалили. 9. Подлинно, бывает у начальников эта ужасная болезнь – желание, чтобы преемники их власти были худыми и порочными. Если сами они были благородны, то думают сделаться более блестящими, если преемники их власти не будут такими же; а если они порочны и развратны, то думают, что зло последующего начальника будет защитою собственной их порочности. Не таков был этот блаженный, но он желал, молился и домогался, чтобы иудеи получили многим лучшее правление: так он был нежен, так чист от зависти, так свободен от тщеславия! Он искал только одного – спасения людей. Поэтому, при защите себя, он преподал наставление и их начальнику. Так как с одной стороны призвать царя и сказать ему: будь справедлив и умерен и неподкупен, никого не насилуй и не делай несправедливости, и не жадничай, – было бы тяжело и неприятно имевшему слышать это, а с другой стороны, молчание было бы предательством в отношении к народу, то он под видом защиты себя сделал то и другое: и того научил, каким должно быть царю, и в наставлении избег неприятности. По-видимому он заботится только о себе, но научает того, как и каким образом должно пещись о подданных. Рассмотри, с какою тщательностью он доказывает свое непричастие к взяткам. Он не сказал: не отнял ли я у кого-либо из вас полей, или золота, но того, что дешевле всего, – обущу, говорит он. Потом объявляет нам и другую великую добродетель свою. Так как многие из начальников, если они воруют, то бывают справедливыми, умеренными и ласковыми, не сами от себя, но по принужденно совести, потеряв дерзновение вследствие кражи; а неподкупные бывают тяжкими и неприятными, опять не сами от себя, а по некоторому тщеславию и вследствие своей неподкупности; и чтобы то и другое совместилось в од-ном человеке, это видеть не легко, – то этот святой, желая показать, что он был выше того и другого, преодолевал и мздоимство и гнев, после того как сказал: "у кого взял я вола", не замолчал, но присовокупил: "кого обидел"? Смысл слов его следующий: никто не может сказать, что я, хотя не брал, но потому, что не брал, был тяжким, и неприятным, и грубым и диким. Поэтому он и сказал: "кого притеснил"? Что же они? Они отвечали: "ты не обижал нас и не притеснял нас и ничего ни у кого не взял" (1Цар.12: 4). А чтобы ты знал, что он говорил это и в наставление самому царю, он присовокупил: "свидетель на вас Господь, и свидетель помазанник Его" (1Цар.12:5), показывая и внушая нам то, что это свидетельство не было сделано из угождения ему, для чего и призвал во свидетели самого Ведущего тайные помышления; это и служит доказательством чистой совести, потому что никто, разве только совершенно взбесившийся и исступленный, никогда не призовет Бога во свидетели своей совести, если не будет весьма уверен в самом себе. Когда таким образом они засвидетельствовали слова его, то он указывает и еще на другую добродетель свою: напомнив о всем древнем, бывшем в Египте, о предстательстве Божием и последующих войнах, он напоминает о сражении, бывшем при нем, и неожиданной победе; и сказав, как часто они за грехи свои были предаваемы врагам, как он призывал Бога и избавлял их от врагов, и совокупляя новое с древним, продолжает так: "тогда Господь послал Иероваала, и Варака, и Иеффая, и Самуила, и избавил вас от руки врагов ваших, окружавших вас, и вы жили безопасно" (1Цар.12:11). 10. Видишь ли, как святые обыкновенно не говорили о своих добрых делах, разве иногда по принуждению? Поэтому и Павел, взирая на них и тщательно умеряя себя, потому что говорит что-нибудь о самом себе тяжело и несносно, сказал: "охотно (малое время) терпите неразумных"; не много, но мало, потому что и по нужде он готовился не обильно излиться в изложении похвал себе, но кратко пробегает их, и это притом для слушателей и их спасения. Как без нужды говорить о собственных подвигах – крайне безумно, так при настоятельной нужде и при побуждающей необходимости молчать о делах своих – было бы предательством. Впрочем, Павел, и видя необходимость, медлил и называл это дело безумием, чтобы ты узнал его благоразумие, мудрость и великую твердость. Сказав: "что скажу, то скажу не в Господе", он присовокупил: "но как бы в неразумии при такой отважности на похвалу" (2Кор.11:17). Не подумай, говорит, что я скажу об этом всецело. Потому особенно я и прославляю его, и удивляюсь ему, и называю его мудрейшим, что он считал безумным делом – хвалить и прославлять самого себя. Если же он, видя необходимость, называл это дело безумием, то какого могут удостоиться прощения, какую могут иметь защиту те, которые без нужды говорят много о самих себе, или заставляют говорить и других? Итак, зная это, не будем только прославлять сказанное, но и подражать и соревновать и, забывая о правых делах своих, будем всегда помнить о грехах, чтобы мы могли себя и умерять, и, простираясь вперед, получить награду вышнего звания, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь. БЕСЕДА против тех, которые злоупотребляют апостольским изречением: "как бы ни проповедали Христа, притворно или искренно" (Флп.1:18), и о смирении 1. Недавно упомянув о фарисее и мытаре и снарядив словом две колесницы из добродетели и зла, мы показали, сколько в смиренномудрии выгоды, а в гордости сколько вреда. Эта, будучи сопряжена даже с праведностью, постами и десятинами, отстала; а та, будучи сопряжена даже с грехом, упредила колесницу фарисея, хотя имела и худого возницу. И в самом деле, что хуже мытаря? Но так как он сокрушил свою душу и назвал себя грешником, каков он и был, то превзошел фарисея, который мог указать на свои посты и десятины и был свободен от всякого зла. Отчего и почему? Потому что, хотя он и свободен был от жадности и грабежа, но мать всех зол – тщеславие и гордость – была вкоренена в душе его. Поэтому и Павел предлагает такое увещание: "каждый да испытывает свое дело, и тогда будет иметь похвалу только в себе, а не в другом" (Гал.6:4). А он стал осуждать всю вселенную и назвал себя лучшим всех людей. Если бы он поставил себя выше только десяти или пяти, или двух, или одного человека, и это было бы невыносимо; но он не только предпочел самого себя вселенной, а еще осуждал всех. Поэтому он и отстал во время бега. Как корабль, прошедши бесчисленное множество волн и избежав много бурь, потом при самом входе в пристань, ударившись о какую-нибудь скалу, теряет все находящиеся в нем сокровища, так точно и этот фарисей, выдержавший труды поста и остальных добродетелей, но не овладевший языком, потерпел тяжкое кораблекрушение в самой пристани. С молитвы, от которой должно было получить пользу, выйти, напротив, с таким вредом для себя, значит не что иное, как потерпеть кораблекрушение в пристани. 2. Итак, зная это, возлюбленные, хотя бы мы взошли на самую вершину добродетели, будем считать себя последними из всех, научившись, что гордость может низвергнуть невнимательного и с самих небес, а смиренномудрие может из самой бездны грехов поднять на высоту умеющего быть умеренным. Эта поставила мытаря впереди фарисея; а та – говорю о безумии и гордости – превзошла силу бестелесного диавола; смиренномудрие же и сознание собственных грехов ввело в рай разбойника прежде апостолов. Если же признающее свои грехи доставляют себе такое дерзновение, то сознающие в себе много доброго и, однако, смиряющие свою душу каких не приготовят себе венцов? Если грех, будучи соединен со смиренномудрием, совершает течение с такою легкостью, что превосходит и упреждает праведность, соединенную с гордостью, то, если ты свяжешь его с праведностью, куда не достигнет он, сколько не пройдет небес? Он конечно предстанет пред самый престол Божий, среди ангелов, с великим дерзновением. Опять, если гордость, будучи сопряжена с праведностью, избытком и тяжестью своего зла была в состоянии низложить ее дерзновение, то, будучи соединена с грехом, в какую геенну не может она низвергнуть одержимого ею? Говорю это не для того, чтобы мы не заботились о праведности, но чтобы избегали гордости; не для того, чтобы мы грешили, но чтобы были умеренны. Смиренномудрие есть основание нашего любомудрия. Хотя бы кто бесчисленное сверху построил – милостыню ли, молитвы ли, пост ли, всякую ли добродетель, но если в основание предварительно не положил этого, то все будет строиться тщетно и напрасно и легко разрушится, подобно зданию, построенному на песке. Ничего нет, ничего из наших правых дел, что не нуждалось бы в нем; нет ни одного, которое могло бы устоять без него. Укажешь ли на целомудрие, девство, презрение денег, или на что другое, – все нечисто, обременено проклятием и отвратительно, если нет смирения. Итак, будем всюду им начинать, в словах, в делах, в мыслях, и созидать все с ним. 3. Но довольно сказано о смиренномудрии, не по достоинству этой добродетели, – никто не может воспеть ее по достоинству, – но для вразумления вашей любви. Я хорошо знаю, что вы и после немногого сказанного с великим усердием будете привлекать к себе эту добродетель. Но так как необходимо сделать ясным и очевидным апостольское изречение, читанное сегодня и по-видимому подающее многим предлог к легкомыслию, то чтобы некоторые, извлекая отсюда пустое оправдание, не стали нерадеть о собственном спасении, теперь мы и обратим речь к нему. Какое же это изречение? "Как бы ни проповедали Христа, притворно или искренно" (Флп.1:18). Многие повторяют это просто и как случится, не читая ни предыдущего, ни последующего, и, отделяя от связи с прочими членами, предлагают беспечнейшим на погибель собственной души. Стараясь отвлечь их от здравой веры и потом видя, что те робеют и боятся этого дела, как не безопасного, и желая рассеять их страх, они приводят это апостольское изречение и говорят: Павел уступил это, сказав: "как бы ни проповедали Христа, притворно или искренно" не так это, не так. И во-первых, апостол не сказал: "да будем проповедовать", но: "как бы ни проповедали Христа"; а великое различие между тем и другим. Сказать: "да будем проповедовать", свойственно повелевающему; а сказать: "как бы ни проповедали Христа", прилично возвещающему. А что Павел законополагает быть ересям, но отклоняет от них всех, внимающих ему, послушай, что говорит он: "кто благовествует вам не то, что вы приняли, да будет анафема; если бы даже мы или Ангел с неба" (Гал.1:8,9). Не анафемствовал бы и себя и ангела, если бы признавал это дело безопасным. И еще: "ибо я ревную о вас ревностью Божиею; потому что я обручил вас единому мужу, чтобы представить Христу чистою девою. Но боюсь, чтобы, как змий хитростью своею прельстил Еву, так и ваши умы не повредились, уклонившись от простоты во Христе" (2Кор.11:2,3). Вот и на простоту он указал и однако не признал этого простительным. Если бы это было простительно, то не было бы опасности; а если бы не было опасности, то Павел не боялся бы; и Христос не повелел бы сжигать плевелы, если бы безразличным было делом внимать и этому, и другому, и всем вообще. 4. Что же значат сказанные слова? Я желаю рассказать вам всю эту историю, начав немного выше, потому что должно знать, в каких обстоятельствах был Павел, когда он писал это. Итак, в каких он был тогда обстоятельствах? В темнице, в узах, невыносимых опасностях. Откуда это видно? Из самого его послания. Выше он говорит: "желаю, братия, чтобы вы знали, что обстоятельства мои послужили к большему успеху благовествования, так что узы мои о Христе сделались известными всей претории и всем прочим, и большая часть из братьев в Господе, ободрившись узами моими, начали с большею смелостью, безбоязненно проповедовать слово Божие" (Флп.1:12-14.) Нерон ввергнул его тогда в темницу. Как какой-нибудь разбойник, вошедши в дом, когда все спят, и тихонько все беря себе, когда увидит кого-нибудь зажигающим светильник, то погашает свет и убивает имеющего светильник, чтобы ему можно было бесстрашно тихонько обирать и грабить, так точно и тогда Нерон, как бы какой разбойник и подрыватель стен, когда все спали некоторым глубоким и бесчувственным сном, грабил всех, разрывал браки, разрушал дома, показывая в себе вообще всякий вид зла; но когда увидел, что Павел возжигает во вселенной светильник – слово учения, и обличает его порочность, то старался и погасить проповедь и убить учителя, чтобы самому можно было делать все свободно, и, связав этого святого, ввергнул его в темницу. Тогда и писал это блаженный Павел. Кто не будет поражен? Кто не удивится? Или – лучше – кто по достоинству будет поражен и надивится этой благородной и достигавшей до неба душе того, кто, будучи связан и заключен в Риме, писал к филиппийцам из такого отдаленного места? Вы знаете, какое расстояние между Македонией и Римом, но ни длина пути, ни продолжительность времени, ни обременение делами, ни опасность и беспрерывные бедствия и ничто другое не изгнало в нем любви и памяти об учениках, но всех их он имел в душе, и не так руки его были связаны узами, как душа была связана и пленена сильным влечением к ученикам. Выражая это самое в начале послания, он говорит: "как и должно мне помышлять о всех вас, потому что я имею вас в сердце в узах моих, при защищении и утверждении благовествования" (Флп.1:7). Как царь, взошедши на престол с зарею и сев в царских чертогах, тотчас принимает отовсюду бесчисленные послания, так точно и он, сидя в темнице, как бы в царских чертогах, гораздо больше и принимал и отправлял посланий, так как все народы о всех своих делах относились к его мудрости; и устроял тем более дел в сравнении с царем, чем большая власть ему была вверена. В его руки Бог отдал не только жителей римской области, но и всех иноземцев, и с землею и морем. Объявляя это римлянам, он говорит: "не хочу, братия, оставить вас в неведении, что я многократно намеревался придти к вам (но встречал препятствия даже доныне), чтобы иметь некий плод и у вас, как и у прочих народов. Я должен и Еллинам и варварам, мудрецам и невеждам" (Рим.1:13,14). Итак, каждый день он заботился то о коринфянах, то о македонянах, в каком состоянии – филиппиийцы, в каком – каппадокийцы, в каком – галаты, в каком – афиняне, в каком – жители Понта, в каком – вообще все люди. Притом, приняв на себя попечение о всей земле, он заботился не только о целых народах, но и об одном человеке, и посылал послания то об Онисиме, то о прелюбодее коринфском. Он смотрел не на то, что один был грешник и нуждался в покровительстве, но на то, что это был человек, человек – драгоценнейшее для Бога существо, за которого Отец не пощадил даже своего Единородного. 5. Не говори мне, что такой-то беглец, разбойник, вор, и исполнен бесчисленных зол, или что он нищ и отвержен, и малоценен, и не достоин никакого слова; но ты подумай, что и за него умер Христос, и это для тебя будет достаточным основанием всячески позаботиться о нем. Подумай, каков должен быть тот, которого Христос столько почтил, что не пощадил даже своей крови. Если бы царь взялся за кого-нибудь пожертвовать собою, то мы не искали бы другого доказательства на то, что он велик и желанен царю; я не думаю; смерть достаточно показала бы любовь к нему умершего. А теперь не человек, не ангел, не архангел, сам Владыка небес, сам Единородный Сын Божий, облекшись плотию, предал Себя за нас. Не будем ли все делать и хлопотать, чтобы почтенные так люди вкусили у нас всякого промышления? Иначе какое мы будем иметь оправдание, какое прощение? Это самое выражая, Павел говорил: "не губи твоею пищею того, за кого Христос умер" (Рим.14:15). Желая обратить тех, которые не уважают своих братьев и презирают их как немощных, расположить их к попечительности и склонить к заботливости о ближних, он, прежде всего, указал на смерть Владыки. Итак, сидя в темнице, он писал к филиппийцам из такого отдаленного места. Такова любовь по Боге: она не пресекается ничем человеческим, имея корни и воздаяния горе, на небесах. И что говорит он? "Желаю, братия, чтобы вы знали" (Флп.1:12). Видел ли промышление об учениках? Видел ли попечение учителя? Послушай же и о нежности учеников к учителю, чтобы ты знал, что эта привязанность друг к другу и делала их сильными и непреодолимыми. В самом деле, если "Брат от брата вспомоществуемый - как город крепкий" (Прит.18:19), то тем более столь многие, связанные узами любви, могли отталкивать от себя всякий замысел порочного демона. Итак, нам не нужно ни приводить доказательств, ни говорить о том, что Павел был привязан к ученикам, если он и связанный заботился об них и каждый день умирал за них сожигаемый сильным влечением. 6. А что ученики были привязаны к Павлу со всем усердием, и не только мужи, но и жены, послушай, что говорит он о Фиве: "представляю вам Фиву, сестру нашу, диакониссу церкви Кенхрейской. Примите ее для Господа, как прилично святым, и помогите ей, в чем она будет иметь нужду у вас, ибо и она была помощницею многим и мне самому" (Рим.16: 1,2). Здесь он свидетельствует об ее усердии, простиравшемся до заступления; а Прискилла и Акила преданы были Павлу даже до смерти, как он пишет об них: "приветствуйте Прискиллу и Акилу, сотрудников моих во Христе Иисусе, которые голову свою полагали за мою душу" т.е. шли на смерть (Рим.16:3,4). И еще о другом в послании к этим самым филиппийцам он говорит: "ибо он за дело Христово был близок к смерти, подвергая опасности жизнь, дабы восполнить недостаток ваших услуг мне" (Флп.2:30). Видел ли, как они любили учителя, как думали об его покое более души своей? Поэтому никто и не превзошел их тогда. Говорю это не для того, чтобы мы только слушали, но чтобы и подражали; простираю слово свое не к одним подчиненным, но и к начальствующим, чтобы и ученики оказывали великую заботливость об учителях, и учители имели Павлову нежность к подчиненным, не только присутствующим, но и находящимся далеко. Подлинно, обитая во всей вселенной, как бы в одном доме, так Павел заботился о спасении всех; и все свое оставив: узы, скорби, раны и стеснения, ежедневно узнавал и разведывал, каково состояние учеников; и часто только для этого самого он посылал то Тимофея, то Тихика. О последнем он говорит: дабы знать, "чтобы он утешил сердца ваши" (Еф.6: 22); а о Тимофее: "я, не терпя более, послал узнать о вере вашей, чтобы как не искусил вас искуситель и не сделался тщетным труд наш" (1Фес. 3:5). Также посылал он Тита в другое место, и иного в иное. Так как сам он, будучи часто по необходимости удерживаем узами в одном месте, не мог быть с теми, которые составляли для него как бы его внутренности, то имел общение с ними чрез своих учеников. 7. Итак, будучи тогда в узах, он пишет филлипийцам: "желаю, братия, чтобы вы знали", называя учеников братьями (Флп.1:12) Такова любовь. Она отвергает всякое неравенство, не знает преимущества и достоинства, но хотя бы кто был даже выше всех, нисходит к низшему из всех, как поступал и Павел. Послушаем же, что желает он сообщить им. "Обстоятельства мои послужили к большему успеху благовествования". Как, скажи мне, и каким образом? Ужели ты выпущен из темницы? Ужели сложил с себя цепь, и неустрашимо проповедуешь в городе? Ужели, вшед в церковь, ты простер длинные и многие слова о вере, и приобретя многих учеников, ты отошел? Ужели мертвых ты пробудил, и сделался удивительным? Ужели прокаженных ты очистил, и были поражены безусловно все? Ужели демонов ты прогнал, и был возвышен? Нет, ничего такого, говорит он. Как же, скажи, произошел успех благовествования? "Так что узы мои о Христе сделались известными всей претории и всем прочим" (Флп.1:13). Что говоришь ты? Это ли успех? Это ли преуспеяние? От этого ли распространение проповеди, что все узнали, что ты связан? Да, говорит он. Выслушай, чтобы ты узнал, что узы не только не стали препятствием, но и основанием большого дерзновения: "и большая часть из братьев в Господе, ободрившись узами моими, начали с большею смелостью, безбоязненно проповедывать слово Божие" (Фил.1,14). Что говоришь ты, Павел? Узы не тоску наложили, а смелость, не страх, а влечение? Эти слова непоследовательны. И я знаю это, говорит он; но это произошло не сообразно последовательности дел человеческих, а было сверх природы и совершилось по божественной благодати. Поэтому, что в других производило тоску, то ему доставляло смелость. Если кто возьмет и заключит военачальника и сделает это явным, то все войско обращает в бегство; равно, если кто удалит пастыря от паствы, то с полною неустрашимостью угоняет овец; но не так бывало с Павлом, а совершенно напротив. Военачальник был связываем, а воины делались усерднейшими и с большим дерзновением нападали на противников; пастырь был заключаем, а овцы не истреблялись и не рассеялись. 8. Кто видал, кто слыхал, чтобы ученики и в несчастьях учителей находили большее утешение? Как они не убоялись? Как не устрашились? Как не сказали Павлу: "врач! исцели Самого Себя" (Лк.4:23), освободи себя самого от тяжких бедствий, а потом доставишь и нам бесчисленные блага? Почему не сказали они этого? Почему? Потому, что они благодатию Духа были научены, что все это происходило не по немощи, а по попущению Христову, дабы истина более просияла, посредством уз, темниц, скорбей и притеснений, возрастая и достигая большого величия. Так сила Христова "совершается в немощи" (2Кор.12:9). Если бы узы преткнули Павла и сделали его или близких к нему боязливыми, то следовало бы быть в затруднении; а если они произвели большую смелость и ввели в большую славу, то должно поражаться и удивляться, как дело бесчестное создало ученику славу, как дело, вносящее робость, во всех их произвело смелость и утешение. Кто тогда не был бы им поражен, видя обложенным цепями? Тогда и демоны особенно убегали, когда видели его находящимся в темнице. Не так блестящей делает царскую главу диадема, как его руки цепь, не по ее собственной природе, но по благодати на руках цветущей. Вот почему это и делалось для учеников великим утешением. Они видели тело его связанным, а язык не связанным, руки – скованными, а слово разрешенным и быстрее солнечного луча, обегающим всю вселенную. И то для них делалось утешением, когда они на деле научались, что ничто из настоящего не ужасно. Когда душа подлинно будет объята божественным влечением и любовью, то она не обращается ни к чему настоящему; но как неистовствующие отважно осмеливаются и на огонь, и на железо, и на зверей, и на море, и на все, так и эти, неистовствуя некоторым прекраснейшим и духовнейшим неистовством, происходящим от целомудрия, презирали все видимое. Поэтому они, видя учителя связанным, еще более радовались, еще более восхищались делами, доказывая противникам, что они со всех сторон неприступны и неодолимы. 9. И вот тогда, как дела были в таком положении, некоторые из врагов Павла, желая возбудить жесточайшую войну и усилить ненависть к нему тирана, притворялись и сами проповедниками и проповедовали правую и здравую веру для того, чтобы распространить учение; но делали это не потому, чтобы желали посеять веру, но чтобы Нерон, узнав, что проповедь возрастает и учение распространяется, скорее ввергнул Павла в пропасть. Итак, было два училища – учеников Павла и врагов Павла, – проповедующих по истине и проповедующих по сварливости и вражде к Павлу. Выражая это, он и говорит: "некоторые, правда, по зависти и любопрению" 10. Итак, не то говорит он, будто они вводили ереси, но по неправому предлогу, а не по благочестию проповедовали то, что проповедовали. Они делали это не для распространения Евангелия, но для того, чтобы возбудить войну против него и подвергнуть его большей опасности; за это он и обвиняет их. И посмотри, как точно он выразил это. "Думая увеличить тяжесть уз моих" (Флп.1,16). Не сказал: нанося, но думая увеличить, т.е., думая; показывает, что хотя они и думают так, но он сам находится не в таком состоянии, а напротив радуется распространению проповеди. Поэтому и присовокупил: "тому радуюсь и буду радоваться" (Флп.1:18). Если бы их учение заключало в себе заблуждения, и они вводили ереси, то Павел не мог бы радоваться; но так как учение их было здравое и подлинное, то он и говорит: "тому радуюсь и буду радоваться". А что, если они, делая это по вражде, губят самих себя? Но они даже невольно возращают мое дело. Видел ли какова сила Павла, как он не уловляется никакими ухищрениями диавола? И не только не уловляется, но и этими самыми берет его в руки. Подлинно велика низость диавола и порочность служителей его: под видом одинакового образа мыслей они желали погасить проповедь. Но "уловляет мудрых в лукавстве их" (1Кор.3:19) не допустил тогда быть этому. Выражая это самое, Павел говорит: "а оставаться во плоти нужнее для вас. И я верно знаю, что останусь и пребуду со всеми вами" (Флп.1:24,25). Они домогаются лишить меня настоящей жизни, и для этого предпринимают все; но Бог не допускает этого для вас. 11. Помните же все это тщательно, чтобы вы со всею мудростью могли исправлять тех, которые пользуются Писаниями и необдуманно, как случится, и на погибель ближних. А мы будем в состоянии и помнить сказанное, и исправлять других тогда, когда постоянно будем прибегать к молитве и призывать Бога, подающего слово премудрости, чтобы Он дал и разумение слышанного и сохранение этого духовного залога точное и неодолимое. Часто, чего мы не в силах совершить собственным старанием, легко можем исполнить посредством молитв, – молитв постоянных. Подлинно, нужно молиться всегда и непрестанно, в скорби, и в спокойствии, и в бедствиях, и в благах: в спокойствии и многих благах о том, чтобы они оставались неподвижными и неизменными и никогда не прекращались; а в скорби и во многих бедствиях о том, чтобы увидеть какую-нибудь полезную перемену, и чтобы они сменились в тишину утешения. В тишине ты? Тогда проси Бога, чтобы эта тишина оставалась у тебя твердою. Наступившую бурю ты увидел? Напряженно проси Бога – пронести это волнение и водворить после бури тишину. Услышан ты? Благодари за то, что ты услышан. Не услышан? Имей терпение, чтобы ты был услышан, потому что хотя Бог иногда и отсрочивает подаяние, но делает это не по ненависти и отвращению, а желая медленностью подаяния постоянно удерживать тебя при Себе, как поступают и нежные отцы, которые отсрочкою подаяния мудро устраивают постоянное пребывание при себе нерадивейших детей. У тебя нет нужды в посредниках к Богу, ни во многом обращении и в лести другим; но, хотя бы ты был одиноким и без предстателя, ты сам собою, призвав Бога, устроишь все вполне. Он обыкновенно склоняется не столько тогда, когда другие призывают Его за нас, сколько тогда, когда мы сами просим, хотя бы мы исполнены были множеством зол. Если между людьми, когда мы много оскорбим кого-нибудь, но и утром, и в полдень, и вечером будем являться к опечаленным нами, неотступностью и постоянными присутствием в глазах их легко прекращаем их вражду, то тем более это может быть в отношении к Богу. 12. Но ты недостоин? Сделайся достойным посредством неотступности. А что действительно и недостойный может сделаться достойным посредством неотступности, что Бог скорее склоняется тогда, когда мы сами призываем Его, нежели когда чрез других, и что часто Он отсрочивает подаяние не для того, чтобы привести нас в затруднение и отпустить с пустыми руками, а чтобы сделаться Виновником больших для нас благ, – эти три истины я попытаюсь объяснить вам читанною сегодня притчею. Подошла ко Христу хананеянка, умоляя Его о своей бесноватой дочери, и взывая с великою силою, говорила: "помилуй меня, Господи, сын Давидов, дочь моя жестоко беснуется" (Мф.15:22). Вот – женщина иноплеменная, иноземная и не принадлежащая к иудейскому гражданству. Что она иное, как не пес, и не была ли недостойна получить просимое? "Нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам" (ст.26). Однако и она сделалась достойною посредством неотступности; и ее, бывшую псом, он не только возвел в благородство детей, но и отпустил со многими похвалами, сказав: "о, женщина! велика вера твоя; да будет тебе по желанию твоему" (ст. 28). Когда же Христос говорит: "велика вера", – то не ищи никакого другого доказательства величия души этой женщины. Видел ли, как женщина недостойная сделалась достойною посредством неотступности? Желаешь ли знать и то, что мы более склоняем Его, призывая сами собою, нежели чрез других? Когда она взывала, то ученики, подошедши, говорят; "отпусти ее, потому что кричит за нами". Христос же говорит им: "Я послан только к погибшим овцам дома Израилева". А когда она сама подошла, продолжая взывать, и сказала: "так, Господи! но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их", – то Он даровал ей благодать, сказав: "да будет тебе по желанию твоему" (Мф.15:23-28). Видел ли, как Он, когда ученики просили, отказал, а когда она сама просила дара, взывая, то склонился на просьбу? Им Он говорит: "Я послан только к погибшим овцам дома Израилева"; а ей сказал: "велика вера твоя; да будет тебе по желанию твоему". Также прежде, в начале прошения, Он ничего не отвечал; а после того, как она однажды, и дважды, и трижды приступила, Он даровал благодать, убеждая нас этим окончанием, что Он отсрочивал подаяние не для того, чтобы оттолкнуть ее, но чтобы показать всем нам терпение женщины. Если бы Он отсрочивал для того, чтобы оттолкнуть ее, то не дал бы и в конце; а так как Он желал показать всем ее любомудрие, то Он и молчал. Если бы Он дал тотчас и в самом начале, то мы не узнали бы мужества этой женщины. "Отпусти ее", говорят ученики, "потому что кричит за нами". Что же Христос? Вы слышите голос, говорит Он, а Я вижу ее мысли. Я знаю, что она имеет говорить; Я не желаю оставить незаметным сокрытое в ее мыслях сокровище, но ожидаю и молчу, чтобы открыть его, представить и сделать явным для всех. 13. Итак, научившись всему этому, хотя бы мы были в грехах и недостойны получения (благ), не будем сомневаться, узнав, что посредством неотступности души мы будем в силах сделаться достойными просимого. И, хотя бы мы были без предстателя, не будем отказываться, узнав, что великое ходатайство то – чтобы самому приступать к Богу с великим усердием. И если Он медлит и откладывает подаяние, не будем падать, узнав, что это медление и отсрочка есть знак Его попечения и человеколюбия. Если с таким своим убеждением, с душою скорбящею и теплою, и с бодрственным намерением и таким, с каким приступала хананеянка, будем приступать к Нему и мы, то, хотя бы мы были псами, хотя бы сделали что-нибудь ужасное, мы очистимся от своих собственных зол и получим такое дерзновение, что в состоянии будем ходатайствовать и за других, – подобно тому, как и эта хананеянка не только сама получила дерзновение и много похвал, но была в силах и дочь свою избавить от невыносимых бедствий. Нет, подлинно нет ничего сильнее пламенной и искренней молитвы. Она разрешает и настоящие бедствия, избавляет и от будущих наказаний. Поэтому, чтобы нам с приятностью провести и настоящую жизнь, и туда отойти с дерзновением, будем непрестанно совершать молитву с великим усердием и ревностью. Таким образом мы в состоянии будем получить и настоящие блага, и наслаждаться благими надеждами; чего да сподобимся все мы, благодатию, человеколюбием и щедротами Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, честь, держава во веки веков. Аминь. БЕСЕДА на слова: "Вдовица должна быть избираема не менее, как шестидесятилетняя" (1Тим.5:9), и о воспитании детей, и о милостыне 1. Вовремя благодать Духа устроила, что было читано то отделение апостольского послания, которое вы слышали сегодня, потому что оно имеет немалое сродство и связь с недавно сказанным, если не в словах, то в мыслях. Недавно было прочитано изречение: "не хочу же оставить вас, братия, в неведении об умерших" (1Фес.4:13); и много было сказано тогда о воскресении, о том, что нужно благородно переносить таковые страдания и благодарить Бога, берущего близких нам. А сегодня прочитано следующее: "вдовица должна быть избираема не менее, как шестидесятилетняя" (1Тим.5:9). Так как вдовство происходит от смерти, и оно особенно напрягает боль и возбуждает печаль, то, помня недавно сказанное, что мы говорили в утешение печалящихся, и, приняв это со всем усердием, положите с тем в хранилище своего ума. Название вдовства, по-видимому, есть название несчастья, но на самом деле оно не таково, а есть достоинство, честь и величайшая слава, – не позор, а венец. Хотя вдова не имеет сожителем своим мужа, но она имеет сожителем Христа, отстраняющего все приходящие бедствия. При случающихся обидах вдове достаточно – войти, преклонить колено, тяжко вздохнуть и пролить слезы, чтобы отстранить всякий навет обидчиков; оружие вдовы это – слезы, воздыхания и непрестанные молитвы; этим она может отразить не только обиду человеческую, но и нападения бесовские. Вдова освободилась от дел житейских и уже идет к небу, и то усердие и служение, которое она оказывала мужу, может употребить на дела духовные. Если же скажешь, что в древности вдовство было несчастьем, я скажу на то, что и смерть была проклятием, но стала честью и достоинством для тех, которые переносят пришествие ее благородно. Так мученики венчаются; таким самым образом и вдова восходит до великого достоинства. 2. Ты желаешь знать, что такое вдова? Как она почтенна пред Богом и угодна Ему, и есть величайшая защитница, как она, появившись, избавляет и примиряет с Богом осужденных, отвергнутых, не имеющих дерзновения, ненавистных Ему и лишенных всякого оправдания, и не только приносит им прощение и избавление от наказания, но и великое дерзновение и блеск, и соделывает их чище солнечных лучей, хотя бы они были отверженнее всех людей? Послушай самого Бога, который говорит к иудеям: "когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои; и когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу: ваши руки полны крови" (Ис.1:15). И, однако, с этими преступными, человекоубийцами, непрямодушными, бесчестными Он обещает примириться, если они станут помогать переносящим несправедливость вдовицам. После того, как сказал: "закрываю от вас очи Мои" и "не услышу", Он говорит: "защищайте сироту, вступайтесь за вдову. Тогда придите – и рассудим. Если будут грехи ваши, как багряное, – как снег убелю" (Ис.1:17,18). Видишь ли, какую силу имеет вдовица, где она оказывает свое заступление, не пред начальником и царем земным, но пред самим Царем небесным? Какой она может прекратить гнев, – примирить Владыку с неизлечимо больными, избавить от невыносимого наказания душу покрытую грязью грехов омыть от этой нечистоты и довести до высшей чистоты? Поэтому не будем презирать вдовствующей жены, но будем оказывать ей всякое попечение. Истинная вдовица есть наша заступница. Впрочем, нужно внимательно рассмотреть, о какой вдовице здесь говорит он. И те называются вдовами, которые, впадши в крайнюю бедность, и будучи внесены в список, питаются на счет церковного имущества, как было при апостолах: "в эти дни, когда умножились ученики, произошел у Еллинистов ропот на Евреев за то, что вдовицы их пренебрегаемы были в ежедневном раздаянии потребностей" (Деян.6:1). И не такие только называются вдовицами, но и те, которые, не нуждаясь ни в чем, пользуются довольством и управляют своим домом, но только лишились мужа. Посмотрим же, о какой вдовице здесь говорит он в словах: "вдовица должна быть избираема не менее, как шестидесятилетняя": о той ли, которая нуждается в помощи и имеет надобность – питаться на счет церковных имуществ, или о не нуждающейся и живущей в довольстве? Весьма очевидно, что о последней. Когда он говорит о первой, изнуряемой голодом, то не назначает времени и не требует строгих нравов, но просто говорит: "если какой верный или верная имеет вдов, то должны их довольствовать и не обременять Церкви" (1Тим.5:16). Не сказал: когда она будет шестидесяти лет, не сказал: если она принимала странников, если умывала ноги святых (1Тим.5:10); и весьма естественно. Где должно исправить бедность, там он не назначает времени. Что, если пятидесятилетняя будет изнуряться голодом? Что, если юная будет иметь уродливое тело? Не сидеть ли ей, дожидаясь шестидесятого года? Но это было бы крайне бесчеловечно. Поэтому, когда нужно утолить голод, он не входит в точное рассуждение о годах и душевной добродетели; а когда нужно не бедность исправить, но доставить честь по достоинству, то естественно он предлагает такое исследование нравов. 3. Как есть лики дев, так в древности были и лики вдов, и не позволялось им просто вписываться в число вдов. Таким образом, апостол говорит не о той, которая живет в бедности и нуждается в помощи, но о той, которая избрала себе вдовство. Для чего же и этой он назначает год? Он знал, что юность есть как бы горящий костер и море, исполненное волн и многих смятений. Поэтому, когда они будут иметь свободу от своего возраста, и будут пребывать в старости как бы в пристани, когда у них угаснут пожелания, тогда он безбоязненно вводит их в этот лик. А что, скажешь, разве многие, начав с двадцатого года, не блистали до конца, не несли ярма и не показывали в себе апостольской жизни? Неужели же, скажи мне, мы станем препятствовать им, и, тогда как они желают жить во вдовстве, мы будем принуждать их вступать во второй брак? И как это достойно апостольской мысли? Что же значат слова его? Выслушайте со тщательностью, возлюбленные, сам признак этого изречения. Он не сказал: вдовица да будет не менее лет шестидесяти, но: "вдовица должна быть избираема"; также не сказал: юные вдовицы да не избираются, но: "молодых же вдовиц не принимай", говорит он Тимофею (1Тим.5:11). Так как многие из людей склонны к злословию и изощрили языки свои против предстоятелей церкви, то он, желая избавить начальника от обвинений, предписывает такие законы и говорит: ты не принимай, ты не избирай. Если она сама собою и добровольно пожелает избрать это, пусть делает; но ты пока не принимай ее, чтобы не сказали, что молодую вдову, которая желала вступить в брак и управлять домом, такой-то принудил, и вследствие этого она пала и споткнулась. Ты не избирай ее, чтобы, если она падет, тебе быть свободным от обвинений; а если не падет, то с большею безопасностью избрать ее в приличное время. Когда же он говорит: "желаю, чтобы молодые вдовы вступали в брак, рождали детей" (1Тим.5:14), то послушай, о каких он говорит юных, – о тех, которые, после кичливости ко Христу, желают вступить в замужество, болтливы, суетны, обходят дома, говорят недолжное, совратились в след сатаны. Сказав просто: "желаю, чтобы молодые вдовы вступали в брак", он не замолчал, но говорит и то, каких он разумеет юных, и приводит их падения. Какие падения? "Они, впадая в роскошь в противность Христу, желают вступать в брак, притом, они, будучи праздны, приучаются ходить по домам и бывают не только праздны, но и болтливы, любопытны, и говорят, чего не должно, ибо некоторые уже совратились". В след кого? "Вслед сатаны" (1Тим.5:11-15). Таким образом, если какие после того, как избрали вдовство и приняли на себя все бесчестие этого состояния, потом опять желают вступить в замужество, то лучше им приступить к этому прежде, нежели они приняты и без попрания договоров со Христом; а которая не такова, для той он не предлагает необходимости второго брака. 4. А что это справедливо, видно из следующего. Если бы для всех женщин он поставил законом вступать в супружество и господствовать над домом, то излишне он требовал бы, "известная по добрым делам, если она воспитала детей, принимала странников, умывала ноги святым, помогала бедствующим и была усердна ко всякому доброму делу"; излишне говорил бы и это: "бывшая женою одного мужа" (1Тим.5:9.10). Если ты повелеваешь всем юным вступать в замужество, то как может кто-нибудь быть женою одного мужа? Таким образом слова его относятся к тем (невоздержным). Так поступает он и касательно брачного сожития. Сказав: "не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве, а потом опять будьте вместе", – он для того, чтобы ты не подумал, что это дело – закона, приводит и причину, после говоря так: "чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим" (1Кор.7:5,6). Таким образом, как там говорится это не всем, но более невоздержным из людей и легкоуловляемым, так и здесь тем из женщин, которые удобопреклонны и не могут сносить со тщательностью жизнь вдовства, – этих он уговаривает и советует вступать во второй брак. Вдовство – дело двоякое. В чем же оно двоякое? Оно есть оказание добрых дел и преимущество величайшей чести. Как начальство есть двоякое дело, имеет и дела и достоинство: достоинство начальства есть могущество, служение от народа и самое начальствование; а дела начальства – помогать терпящим несправедливость, препятствовать несправедливым, управлять городами, проводить ночи в думах об общественных делах, и многое другое, – так и вдовство имеет и достоинство и дело: достоинство есть самое состояние вдовства, величайшее, как мы показали впереди; а дело – не вступать вторично в замужество, но довольствоваться первым мужем, воспитывать детей, принимать странников, умывать ноги святых, довольствовать скорбных, отдаваться всякому доброму делу. Итак Павел, беседуя об этом, все дела вдовы предоставляет совершать ей самой, а в достоинство вдовы, в лик и ряд вдов не предоставляет ей войти, пока она не достигнет шестидесятого года, и он едва не говорит так: пусть она совершает дела вдовы, а чести этой удостаивается тогда, когда, оказав все, будет иметь безопасность и по времени, и доказательство от дел, и свидетельство отвне. Никто пусть не думает, будто эти слова пригодны только женам; нет, они полезны и мужьям, чтобы и они любили и скончавшихся жен своих, и не заставляли детей жить вместе с львицами, приводя им мачех и ниспровергая всю свою безопасность. 5. Впрочем, говоря это, мы не законополагаем отвращаться от второго брака, но увещеваем и советуем благоразумно довольствоваться первым. Иное дело – увещевать и советовать, а иное – законополагать. Кто увещевает и советует, тот предоставляет слушателю быть господином в избрании советов; а кто законополагает, тот отнимает эту возможность. Так и церковь не законополагает того, а только увещевает; и Павел предоставил второй брак, сказав так: "жена связана законом, доколе жив муж ее; если же муж ее умрет, свободна выйти, за кого хочет, только в Господе. Но она блаженнее, если останется так" (1Кор.7:39,40). Как прекрасен брак, а лучше девство, так прекрасен и второй брак, а лучше его первый и единственный. Итак, мы не отвергаем второго брака и не законополагаем этого, но увещеваем, если кто может быть целомудренным, оставаться при первом. Увещеваем и советуем это и для самой безопасности дома: второй брак часто бывает началом и предлогом раздора и ежедневных суматох. Часто муж, сидя за столом и вспомнив о первой жене при второй, тихо прослезится; а эта тотчас свирепеет и приступает, подобно дикому зверю, требует от него удовлетворения за нежность к той; и если он захочет хвалить скончавшуюся, то основание похвал делается предлогом для суматохи и раздора. Мы и с врагами скончавшимися примиряемся, и после их жизни прекращаем вражду к ним, а у женщин все напротив. Ту, которой она не видала, которой не слыхала, от которой не потерпела ничего ужасного, она ненавидит и отвращается, и самая смерть не погашает ненависти. Кто видал, кто слыхал, чтобы с завистью ревновали праху и враждовали против пепла? 6. Но беда не ограничивается этим, а хотя бы родились дети от второй жены, хотя бы нет, опять суматоха и раздор. Если они не родились, то она больше мучается и за это смотрит на детей первой жены, как на врагов, причинивших ей величайшую несправедливость, при жизни их яснее чувствуя собственное бездетство. Если же они рождаются, то опять не меньше беда. Часто муж, нежно расположенный к отошедшей, обнимает ее детей, любя и вместе сожалея о сиротстве их; а эта всюду желает отдать предпочтение своим детям, а тех не желает поставить даже в ряд братьев, но отверженных домочадцев; все это может низвратить дом и сделать для женившегося жизнь не в жизнь. Поэтому мы увещеваем, если возможно, оставаться целомудренными, довольствоваться первым браком, и ни женам не искать женихов, ни мужьям жен, чтобы не низвратить всего дома. Для чего же апостол, беседуя о вдовстве, не удовольствовался только первым, высказанным в словах: "женою одного мужа" (1Тим.5:9)? Чтобы ты знал, что вдовою делает не просто только то, чтобы не вступать во второй брак, но и упражнение в добрых делах, милостыни, человеколюбии и служении странникам. Если девам нисколько не принесло пользы девство их, – хотя девство гораздо больше вдовства, – но они отошли с бесчестием, когда погас огонь в светильниках их, так как они не могли показать плодов человеколюбия и милостыни (Мф.15), то тем более вдовам (не поможет их вдовство). Итак Павел, слыша эту притчу и опасаясь за вдов, с великою обстоятельностью рассуждает об этом предмете, чтобы они, надеясь на единобрачие, не стали нерадеть об остальной добродетели; потому и говорит: "известная по добрым делам" (1Тим.5:10). Как девство – хорошее дело, но без остального остается бесплодным и затворяет чертог жениха, так и вдовство – хорошее дело, но без остальной добродетели тщетно и излишне. Поэтому Павел и не ограничился увещанием – не вступать вторично в замужество, но и многого другого, гораздо большего и высшего, требует от вдовы. Как выбирающие воинов ищут здоровья телесного, так и он, избирая вдову в воинство Христово, искал душевного здоровья и крепости и усердия ко всем добрым делам, говоря так: "известная по добрым делам, если она воспитала детей, принимала странников, умывала ноги святым, помогала бедствующим и была усердна ко всякому доброму делу" (1Тим.5:10). Каждое из этих выражений, по-видимому, есть простое слово, но заключает в себе великую жизнь. 7. И, во-первых, если угодно, исследуем то выражение, которое он поставил первым: "если она воспитала детей". Здесь он говорит не о простом питании, которое по разумению многих состоит в том, чтобы не допускать детей изнуряться голодом: такого пренебрежения никогда не допустит и самая необходимость природы; поэтому не нужно ни повелений, ни законов, чтобы вдовы питали свое порождение; но он говорит здесь о попечении касательно праведности, о воспитании, соединенном с благочестием, так что не воспитывающие детей, таким образом, суть более детоубийцы, нежели матери. Это говорю я не только женам, но и мужьям. Часто многие из отцов делают все и принимают все меры, чтобы у сына был прекрасный конь, блестящий дом или многоценное поле; а о том, чтобы у него была прекрасная душа и благочестивое намерение, этому они не оказывают никакого внимания. Это и расстраивает всю вселенную, – то, что мы нерадим о собственных своих детях, заботимся об их приобретениях, а душою их пренебрегаем, допуская крайне безумное дело. Хотя бы и многи, и многоценны были приобретения, но если нет могущего распоряжаться ими с добродетелью, то все погибнет и уйдет вместе с ним и может принести приобретателю крайний вред; а если душа его будет благородна и любомудра, то хотя бы у него не было ничего отложено, он будет в состоянии безбоязненно удерживать приобретения всех. Итак, должно смотреть не на то, чтобы сделать их богатыми серебром и золотом и тому подобным, но чтобы они были достаточнее всех благочестием, любомудрием и приобретением добродетели, чтобы они не нуждались во многом, чтобы не увлекались житейскими предметами и юношескими пожеланиями. Нужно тщательно смотреть и за входами их и выходами, и за поведением и знакомствами, зная, что за небрежение об этом мы не будем иметь прощения от Бога. Если с нас потребуется отчет в промышлении об остальных, так как "никто не ищи своего, но каждый пользы другого" (1Кор.10:24), – то насколько более в промышлении о своих детях? Не поселил ли Я, скажет Бог, его с тобою сначала? Не приставил ли тебя к нему учителем, предстателем, попечителем и начальником? Не положил ли совершенно в твои руки всю власть над ним? В нежном возрасте образовывать его и настроивать повелел Я; какое же ты можешь иметь оправдание, если пренебрегаешь его неповиновением? Что скажешь ты? То ли, что он необуздан и груб? Но это должно было предвидеть вначале, когда он был способен к обузданию и весьма молод, и обуздывать его тщательно, приучать к должному, настраивать, исцелять душевные болезни его. Когда работа более легка, тогда и должно исторгать шипы, так как при более нежном возрасте их легче вырвать; так и страсти, оставленные в пренебрежении, возрастают, и делаются неудобоисправимыми. Поэтому и говорит премудрый: "с юности нагибай шею" его, когда воспитание может быть более легким (Сир.7:25). И не только Бог повелевает, но и сам помогает тебе в этом деле. Как и каким образом? "Кто злословит отца своего, или свою мать, того должно предать смерти" (Исх.21:17). Видишь ли, какую Он поставил им угрозу? Каким оградил опасением? Как сильною сделал твою власть? Какое же можем мы сказать оправдание, если Он сам не щадит даже их жизни, когда они оскорбляют нас, а мы не допускаем им даже неудовольствия, при оскорблении ими Бога? Я, говорит Он, не откажусь даже умертвить оскорбившего тебя; а ты не можешь опечалить даже словом поправшего Мои законы. Может ли это быть достойно прощения? Ты видишь, что он оскорбляет Создателя – и не негодуешь, скажи мне, и не устрашаешь и не порицаешь, притом зная, что сам Бог воспрепятствовал этому не потому, будто бы Ему был какой-нибудь вред от оскорбления (так как Божество не может потерпеть), но для спасения его же самого? Кто неразумен и бесчувствен по отношению к Богу, тот гораздо более может оскорбить своего родителя и собственную свою душу. 8. Итак, не будем беспечными, зная, что дети, хорошо настроенные, и в настоящей жизни будут уважаемыми и блестящими. Человека, живущего добродетельно и пристойно, все стесняются и почитают, хотя бы он был беднее всех; а от порочного и развратного все отвращаются и ненавидят, хота бы он приобрел многий достаток. И не только у остальных людей он будет в уважении, но и для тебя – родителя будет более желанен, представляя, кроме природы, еще другое не меньшее побуждение к любви – добродетель; и не только будет более желанным, но и более полезным для тебя, будучи твоим служителем, рабом, кормителем в старости. Как неразумные в отношении к Богу презирают и родителей, так служащие Создателю оказывают и родителям многую честь. Поэтому, чтобы тебе заслужить одобрение и от Бога и от людей, сделать для себя жизнь приятною и избавиться от будущего наказания, показывай о нем все свое старание. Что, действительно, нерадящие о детях, хотя бы они во всем другом были исправны и умеренны, за этот грех подвергнутся крайней ответственности, я расскажу тебе одну древнюю историю. У иудеев был один священник, во всем прочем исправный и умерший, по имени Илий. У этого Илия были два сына, предавшиеся крайнему нечестию; он не удерживал и не препятствовал, или – лучше – хотя и удерживал и препятствовал, но не с надлежащей тщательностью и силою. Тогда как должно было наказывать их плетью, выгонять из отеческого дома, употреблять все способы исправления, он только увещевал и советовал, говоря так: "дети мои, не делайте так, ибо нехороша молва, которую я слышу" (1Цар.2:24). Что говоришь ты? Они оскорбили Владыку, а ты называешь их чадами? Они не признают Создателя, а ты признаешь родство с ними? Поэтому, говорит, что он не вразумлял их, так как вразумление состоит в том, что мы не просто советуем, но что наносим удар сильный и резкий, – такой, какого требует гнилость язвы. Не достаточно только сказать или предложить увещание, но должно оградить многим страхом, чтобы пресечь легкомыслие юности. Итак, когда он, хотя увещевал, но не увещевал как должно было, то Бог выдал их врагам: во время происшедшего сражения они пали в боевом строю, и сам он, не перенесши вести об этом, упавши, разбился и умер. Видишь ли, как справедливо я сказал, что отцы бывают и детоубийцами, не принимая сильных мер в отношении к легкомысленным детям своим и не требуя от них благоговения к Богу? Таким образом, Илий сделался детоубийцею. Хотя сыновей его закололи враги, но виновником убийства сделался он, лишивший их помощи Божией своим легкомыслием о них и оставивший их непокрытыми и одинокими для желавших схватить их. И не только их, но вместе с ними он погубил и себя самого. 9. Это же терпят многие и из нынешних отцов: не желая наказывать плетью, ни порицать словами, ни опечалить сыновей своих, живущих беспорядочно и беззаконно, они часто видят их схваченными в крайних преступлениях, отведенными в судилище, обезглавленными чрез палачей. Когда ты не воспитываешь их, когда ты не вразумляешь, смешавшись с людьми преступными и развращенными и став участником в их нечестии, они подвергаются общим законам и наказываются пред глазами всех; и после такого несчастья бывает больший стыд, когда все пальцем указывают на отца по смерти его сына и делают недоступною для него площадь. Какими глазами он в состоянии будет взглянуть на встречающихся с ним после такого бесчестия и несчастия сына? Поэтому прошу и умоляю оказывать многое промышление о своих детях и всюду искать спасения души их. Ты – учитель всего дома, и тебе Бог непрестанно предоставляет и жену и сыновей. Так Павел то говорит о женах: "если же они хотят чему научиться, пусть спрашивают о том дома у мужей своих" (1Кор.14:35); то о детях: "воспитывайте их в учении и наставлении Господнем" (Еф.6:4). Помышляй, что у тебя в доме золотые статуи – дети; каждый день настраивай и осматривай их тщательно, и всеми мерами упорядочивай и образовывай их душу; подражай блаженному Иову, который, боясь за ошибки у них и в мысли, приносил за них жертвы, и многое оказывал о них промышление (Иов.1:5); подражай Аврааму, который старался не о деньгах и приобретениях, но о божественных законах, чтобы внушить потомкам тщательное их соблюдение. Об этой добродетели его свидетельствует Бог, говоря так: "он заповедал сынам своим ходить путем Господним, творя правду и суд" (Быт. 18:19). Также и Давид, когда умирал, призвал сына своего и вместо великого наследства внушал и непрестанно говорил ему следующее: если ты, сын мой, пожелаешь жить по законам Божиим, то не постигнет тебя ничто неожиданное, но все дела твои пойдут по течению и будешь ты наслаждаться многою безопасностью; если же лишишься этой помощи, то не будет тебе никакой пользы от царства и от многой твоей силы. Это и подобное говорил он, хотя и не такими словами. 10. Это и мы, и при жизни и при смерти, будем говорить своим собственным детям и убеждать их, что великое богатство и непогрешимое наследство и беспечальное сокровище есть страх Божий; и будем стараться оставлять им не деньги гибнущие, но благочестие пребывающее и неиждиваемое. Когда нет благочестия, тогда и имеющиеся деньги гибнут с опасностями и крайним стыдом; а когда оно есть, тогда и не имеющееся прибывает. Если ты прекрасно возрастишь сына своего, то и он – своего собственного сына, а этот – своего сына; и как бы некоторая лента и ряд лучшей жизни все пойдет вперед, получив начало и корень от тебя и принося тебе плоды попечения о потомках. Если бы отцы тщательно воспитывали своих собственных детей, то не нужно было бы ни законов, ни судилищ, ни мщений и наказаний и публичных убийств; "закон положен не для праведника" (1Тим.1:9). Но так как мы не заботимся о них, то и подвергаем их большему злу, и предаем в руки палачей, и постоянно толкаем в пропасть; "поблажающий сыну будет перевязывать раны его", говорит Премудрый (Сир.30:7). Что значит: "поблажающий"? Милующий, льстящий, услуживающий чрез меру. А он имеет нужду в строгости, попечении и угрозах. Говорю это не с тем, чтобы мы были слишком жесткими к детям, но чтобы мы не являлись им презренными. Если жена должна бояться мужа, то гораздо более сын – отца. Не говори мне, что невозможно превзойти юность. Если Павел требует этого промышления от жены вдовой, то гораздо больше – от мужей; если бы это было невозможно, то он и не повелевал бы. Но вся порочность происходит от нашего легкомыслия, оттого, что мы не сначала и не с первого возраста руководим детей к благочестию. О том, чтобы они получили внешнее воспитание и поступили в военную службу, мы стараемся, бросаем деньги, просим друзей и много ходим туда и сюда; а о том, чтобы они были в уважении у Царя ангелов, не обращаем на это никакого внимания. На зрелища ходить мы постоянно позволяем им, а в церковь – не принуждаем никогда; если же однажды или дважды дитя побудет, то бывает там бесцельно, тщетно, напрасно и для забавы. Не так должно быть; но как посылая в училище мы требуем от них отчета в науках, так и в церковь посылая, а еще более ведя. Не другим вверять их, но самим с ними нужно бы входить сюда, и должно было бы требовать, чтобы они помнили слышанное и преподаваемое здесь. В таком случае, в таком для нас было бы легко и приятно исправление детей; если бы и дома они постоянно слышали от нас беседы о любомудрии и советы им о должном, и здешнее присоединилось бы у них к тому, то скоро бы они показали нам благородный плод этих прекрасных семян. Но мы не делаем ничего такого, но у нас необходимое – побочные дела; и и если кто станет увещевать к этому, тотчас смех; посему и низвратилось все, и которых не воспитывают родители, воспитывают внешние законы. 11. Неужели ты не постыдишься и не покраснеешь, скажи мне, когда сына твоего будет наказывать и вразумлять судия, когда будет нуждаться во внешнем исправлении тот, кто сначала жил вместе с тобою столько времени? Ты не будешь скрываться и прятаться? Как осмеливаешься, скажи мне, называться еще отцом, предав таким образом сына, не сделав ему необходимого побуждения, но оставив без внимания растление его всяким злом? Если ты увидишь какого-нибудь беглого раба бьющим палкою твое дитя, то досадуешь и гневаешься и негодуешь, жестче зверя, приступив к лицу ударившего, а видя, как диавол каждый день бьет его, демоны вводят в грехи, ты спишь, и не досадуешь, даже не выхватываешь своего сына от жесточайшего зверя? Опять, если он будет под действием демона, ты бежишь ко всем святым и обременяешь живущих на вершинах гор – избавить его от этого беснования; а если грех, который жестче всякого демона, непрестанно обременяет его, ты ничего не делаешь? Между тем обременение демоном нисколько не жестко, потому что демон совершенно не может ввергнуть в геенну, но, если мы бодрствуем, то это искушение принесет нам блестящие и славные венцы, когда мы будем с благодарностью переносить такие нападения; а кто живет во грехе, не имеет средств спастись когда-нибудь, но необходимо и здесь подвергается бесчестию, и по отшествии туда опять бесконечно наказывается. И однако, зная это, мы для очень немногого прилагаем старание, а для весьма великого не желаем даже подняться: видя беснующегося рыдаем, а видя согрешающего даже не чувствуем, между тем как должно убиваться и горько плакать, а лучше – не плакать только, но и удерживать, обуздывать, советовать, увещевать, устрашать, укорять, прогонять эту болезнь всяким способом врачевания и подражать той вдове, о которой говорит Павел: "если она воспитала детей" (1Тим.5:10), потому что не к ней только, но и ко всем вообще он простирает это слово и всех увещевает так: "воспитывайте их в учении и наставлении Господнем" (Еф.6:4). Это – первое и величайшее из благ; его он прежде всего требовал и от вдовы; а затем говорит: "принимала странников". Что говоришь ты, скажи мне? От жены вдовой ты требуешь странноприимства? Не довольно ли для ней воспитывать детей? Нет, говорит, но должно присоединить и это; вместе с управлением своими домашними, нужно иметь промышление и о чужих и открывать свой дом для странников. Скончался муж – трать все усердие к нему на странников. А что, скажет кто-нибудь, если она бедна? Но она не беднее той вдовы, которая, имея немного муки и чванец елея, приняла великого пророка Илию (3Цар.17:12). И там были дети; но ни недостаток состояния, ни сила голода, ни ожидаемая смерть, ни забота о детях, ни вдовство, и ничто другое не стало препятствием для странноприимной женщины. 12. Так везде изыскивается не мера имущества, но мера душевного расположения. Великодушный и богатый душевным расположением, хотя бы он был беднее всех людей деньгами, может всех превзойти и страннолюбием, и милостынею и остальным всяким благорасположением; а мелочный и бедный душевным расположением и пресмыкающийся по земле, хотя бы он был достаточнее всех, бывает беднее и недостаточнее всех; поэтому он и медлит и уклоняется от всего такого. Как бедному бедность не может быть препятствием к милостыне по причине его душевного богатства, так богатому достаток нисколько не может содействовать благорасположению по причине его душевной бедности. Примеры этого близко: вдова и с небольшим количеством муки приняла пророка, а Ахав, стяжав такое богатство, домогался еще и чужого (3Цар.16:33). Так не богатство денежное, но богатство душевное доставляет нам удобство к милостыне; и та вдова двумя только лептами превзошла множество богачей и бедность не стала ей препятствием (Лк.21:2,4). Напротив, эта самая бедность и сделала милостыню ее большею, как и Павел говорит: "глубокая нищета их преизбыточествует в богатстве их радушия" (2Кор.8:2). Ведь не на то нужно смотреть, что она бросила две лепты, но что она, имея только их, не пощадила себя и внесла все свое состояние, – за это ей нужно удивляться и венчать. Итак, нам нужно не изобилие, а готовность, когда мы принимаем странников. Как при этой готовности не может быть никакого вреда от бедности, так при отсутствии ее не может быть никакой пользы от достатка. Что говоришь ты? Вдова заботится о детях и потому не может служить странникам? Но потому самому она удобнее будет делать это, имея общниками служения сыновей своих, которые будут помогать ей и разделять с нею эту прекрасную деятельность. Таким образом, множество детей будет не препятствием, но пособием странноприимства, и множество рук доставит этому служению многое удобство. Не говори мне о многоценной трапезе; если она примет странника в дом свой, если предложит имеющееся у ней, если окажет многое благорасположение, то готов всякий плод странноприимства. Если одна только чаша холодной воды доставляет царство небесное (Мф.10:42), то принять под свою кровлю, сделать общником трапезы и доставить отдохновение, – это, скажи мне, какого не принесет плода? Рассмотри точность Павла. Он требует здесь не просто странноприимства, но такого, которое соединено с усердием, пламенною душой и горячим расположением сердца. Сказав: "принимала странников", он присовокупил: "умывала ноги святым" (1Тим.5:10). Не служанкам ей нужно поручать служение страннику, сидя самой с гордостью, но быть самодеятельною, схватывать себе этот плод, и никому не уступать этого прекрасного сокровища. Как это, скажут, может быть? Если она благородна, знатна, блестяща и знаменита по предкам, то неужели ей самой умывать ноги странника? Не будет ли это постыдно? Напротив постыдно – не умывать, человек; хотя бы ты в тысячу раз поднимал ее благородство, знатность и блеск, она имеет одну и ту же природу с тем, кого омывают, есть раба подобная и равночестная тому, кому служит. 13. Подумай, Кто омыл ноги ученикам, и перестань говорить мне о благородстве. Общий Владыка вселенной, Царь ангелов омыл ноги, препоясавшись полотенцем, и не только ученикам, но и самому предателю (Ин. 4). Видишь ли, какое расстояние между омывающим и омываемыми? И, однако, все это расстояние Он прошел и Владыка омыл раба, чтобы раба не стыдилась подобного себе раба. Для того Он омыл и предателя, чтобы ты не стал говорить, что малоценен и презренен тот, которому нужно оказать служение. Если он малоценен и презренен, то еще не таков, как Иуда, и не сделал тебе того, что сделал тот Владыке, решившись на предательство после бесчисленных благодеяний. И однако, предвидя все это, Господь омыл его, положив нам закон, что, хотя бы мы были выше всех, хотя бы мы были самыми блестящими и знаменитыми, хотя бы приходящие к нам были хуже всех, мы поэтому не должны избегать служения им и стыдиться их ничтожности. А ты, жена, если видишь, что кто-нибудь помогает тебе в делах житейских, или содействует в судилище или в чем-либо другом подобном, то и встречаешь его, и принимаешь с великим благорасположением, и целуешь руки, и бросаешь серебро и исполняешь дела служанок; а если видишь, что Христос пришел к тебе, то медлишь и уклоняешься от служения Ему? Если ты не принимаешь странника, как Христа, то и не принимай; а если принимаешь, то не стыдись и омыть ноги Христовы. Не видишь ли ты, сколь многие из гонимых прибегали к ногам статуй? Хотя это – бесчувственное вещество и бездушная медь, но, так как это – изображения царей, то они ожидали получить какую-нибудь пользу от ног их. А ты, не бесчувственные ноги и не бездушное вещество, но, созерцая идущий к тебе образ, имеющий внутри себя Царя, не бежишь на встречу, скажи мне, не припадаешь к ногам его и не служишь всяким способом? Как это может быть достойно прощения? Какого не причинить это стыда? Подумай, с кем ты вступаешь в общение, напыщаясь, поднимаясь до надменности и стыдясь служения страннику? Ясно, что с диаволом; потому что гордость – его болезнь. А если ты подбегаешь, то подумай, кому подражаешь? Своему Владыке, и совершаешь дело Христово. Какой же стыд, скажи мне, или какой позор вступать в общение с Владыкою? Итак, стыд – стыдиться этого и считать позором то, что делал Христос. Многое могут сделать ноги святых, входя в дом; они освящают сам помост, вносят сокровище бесчисленных благ, исправляют расслабленную природу, утоляют голод, приносят многий достаток. Так и ноги Илии, вошедши в дом вдовицы, показали некоторый новый и неожиданный способ плодородия. Дом вдовицы он сделал пашней, и кувшин ее – гумном. Тогда стал некоторый новый способ сеяния и жатвы: она посеяла в уста праведника, и рассыпанное пожала из кувшина во многом изобилии; посеяла муку, и пожала муку; не нуждалась и в волах, и в ярме, и в плуге, и в бороздах, и в дожде, и воздухе, и серпе, и в гумне, и снопах, и в ветрах, отделяющих мякину от плода, и в мельнице, но в одно мгновение времени нашла конец всего этого в кувшине; и два неоскудевающие источника один, – муки, а другой – елея, произвел голос пророка. 14. Таковы дары святых; у них много изобилия и легкости. Срываемое с земли издерживается; а те источники, ежедневно почерпаемые, не иссякали, но была равная борьба иссякновения с притоком. Так щедро дарят ноги святых, или лучше – сказать – еще гораздо больше этого; и если бы моя беседа не была продолжительна, то я исчислил бы много таких даров. Но как, получая честь, они приносят столько даров, так, получая бесчестие, они доставляют великое наказание и неумолимый огонь. Откуда это очевидно? Послушай Самого Христа, который говорил ученикам: "в какой бы город или селение ни вошли вы, наведывайтесь, кто в нем достоин, и там оставайтесь, пока не выйдете; а входя в дом, приветствуйте его, говоря: мир дому сему" (Мф.10:11,12). Чтобы ты не сказал: я трачу деньги, издерживаю имущество, предлагая трапезу странникам, Он устрояет так, что сам приходящий наперед приносит тебе угощение и дары, превосходящие всякий избыток. Какие это? Снабжение миром; ему нет ничего равного. Видишь ли, с каким достатком святой входит в дом? Это слово, хотя просто, но – основание бесчисленных благ; в самом деле, что может быть безопаснее того дома, который наслаждается миром? Притом святые испрашивают принимающим их мир не только друг с другом, но и с нами самими. Мы часто имеем борьбу в помыслах и, тогда как никто не беспокоит нас, мы смущаемся, и порочные пожелания непрестанно восстают в нас. И эту борьбу унимает то слово святых и производит внутри многую тишину, потому что в одно время и он вслух произносит это слово и убегает всякое диавольское внушение и неуместный помысл из нашей души, так что ты больше берешь, нежели даешь. "И если", говорит Господь, "дом будет достоин, то мир ваш придет на него; если же не будет достоин, то мир ваш к вам возвратится. А если кто не примет вас и не послушает слов ваших, то, выходя из дома или из города того, отрясите прах от ног ваших; истинно говорю вам: отраднее будет земле Содомской и Гоморрской в день суда, нежели городу тому" (Мф.10:13-15). Видишь ли, какой огонь навлекают ноги святых, встречая бесчестие? Поэтому апостол повелевает омывать их, чтобы они, принимая это служение, доставляли нам многое дерзновение пред Богом; а вместе и тому научает он нас этим увещанием, чтобы мы все дела странноприимства совершали сами собою. Ты подражай Аврааму, сделайся дочерью того, который, имея триста осьмнадцев домочадцев, сам с женою своею разделял плод странноприимства: он принес тельца, а она замесила муки. Соревнуй им и ты, потому что не подача только денег, но и служение нуждающимся получает многую награду. Поэтому и апостолы тех семерых, между которыми был Стефан, поставили на такое служение (Деян.6: 2,3). Хотя от себя они ничего не доставляли бедным и лишь прекрасно распоряжались подаваемым другими, но они получили великую награду и за то, что подаваемым другими распоряжались прекрасно и со всею тщательностью. 15. Сделайся же и ты прекрасною распорядительницею собственного своего имущества, чтобы тебе двоякий плод взять – раздачи и прекрасного распорядительства. Не стыдись служить бедному собственными своими руками. Христос не стыдится протягивать руку и брать чрез бедного, а ты станешь стыдиться протягивать руку и подавать серебро? Не крайне ли это безумно? Одно только постыдно – порок, жестокость, бесчеловечие; а благорасположение и милостыня и человеколюбие и служение нуждающимся делает нас весьма славными. Чем более ты богата и достаточна, тем более будут хвалить тебя все, когда ты будешь снисходить к нищим и ничтожным: не только люди, но и ангелы и Владыка ангелов; и не только Он хвалить, будет, но и отплатит двойными дарами. Не только за милостыню, но и за смиренномудрие Он приготовит тебе многие награды. Не будем же стыдиться служения бедным, ни отказываться – омывать ноги странников; наши руки освящаются таким служением; и если ты прострешь их на молитву после этого служения, то Бог, видя их, скорее умилостивится и подаст просимое. Подавать деньги могут многие; а чтобы самому служить нуждающимся и делать это с готовностью, любовью и братской расположенностью, – для того нужна душа высокая, великая и любомудрая. Этого больше всего и требует Павел, повелевая сострадать находящимся в скорби, бедности и несчастных обстоятельствах – так как бы мы сами находились в тех же несчастьях. "Помните узников", говорит он, "как бы и вы с ними были в узах", (Евр.13:3). Поэтому и здесь он не остановился только на этом, но прибавил и еще другое: "помогала бедствующим и была усердна ко всякому доброму делу" (1Тим.5:10). Что значит "ко всякому доброму делу"? Значит и в темницу ходить, и узников посещать, и больных навещать, и скорбящих ободрять, и плачущих утешать, и всеми способами исполнять все посильное и не отказываться решительно ни от чего относящегося к спасению и успокоению наших братий. Если же от вдовой жены он требует таких правых дел, то какой защиты можем удостоиться мы – мужи, не делая того, что Павел заповедал делать вдовым женам? Но, может быть, кто-нибудь скажет: как он требует от вдовой жены такой тщательности, когда он, беседуя о девстве, не сказал ничего такого? От дев он требовал еще большего любомудрия. Когда он говорит: "есть разность между замужнею и девицею" Не пробегай без внимания этих слов. Выражение: "ибо алкал Я, и вы дали Мне есть", представляет четыре побуждения к милостыне: достоинство просящего – потому что просящий есть Владыка; потребность нужды – потому что Он алчет; легкость подаяния – потому что Он просит напитать Его и требует только хлеба, а не роскоши, и величие дара – потому что за эту малость Он обещает царство. Ты бесчеловечен, жесток и немилостив? Постыдись, говорит, Он, достоинства Того, Кто просит. Но тебя не пристыжает Его достоинство? Тронься несчастьем. Но и несчастье не преклоняет тебя на милость? Подай по легкости прошения. Но ни достоинство, ни потребность нужды, ни удобство подаяния не может убедить тебя? Подай же нуждающемуся ради величия обещанных за это благ. Видишь ли четыре причины, которые могут тронуть и сам камень, и мелочного, и глупца, и безжалостного, и самого медлительного из всех людей? Какое же будет прощение тем, которые после такого увещания и совета презирают нуждающихся? Скажу к этому и еще нечто другое: пусть выслушают посвященные в тайны. Когда нужно тебя напитать, то Он сам не щадит даже Своей собственной плоти; когда нужно тебя напоить, то Он не щадит и не жалеет собственной крови; а ты не уделяешь ни хлеба, ни чаши? Какое ты будешь иметь прощение, беря такие и столь драгоценные блага, и щадя свои маловажные? Смотри, чтобы тебе, жалеющему подавать Христу с выгодою, часто не отдавать диаволу с вредом. Когда не подаем бедным, мы даем обманщикам; часто воры или коварные слуги взяв уходят, или теряем по другим обстоятельствам; а если и избегнем всего этого, то пришедшая смерть уносит человека нагим. Итак, чтобы этого не было, будем как взявшие наперед давать просящему Христу и откладывать в нерасхищаемую сокровищницу, чтобы нам быть уверенными и в сбережении и в доходе. Он не только тщательно сохраняет то, что взял, но и опять отдаст тебе это с очень многим прибавлением. Не будем думать, что у нас уменьшится имущество, когда мы подаем милостыню. Оно не уменьшается, но возрастает; не издерживается, но умножается; происходящее есть некоторый оборот и сеяние, или – лучше – оно выгоднее и безопаснее того и другого. Торговля подвергается и ветрам и морским волнам и многим кораблекрушениям, а семена, – и засухам, и проливным дождям, и другим неровностям воздуха; деньги же, повергаемые в руки Христовы, выше всякого замысла. Никто не может исхитить из рук взявшего данное однажды; но оно там остается, производя многие и неизреченные плоды и принося нам в свое время богатую жатву. "Кто сеет скупо, тот скупо и пожнет; а кто сеет щедро, тот щедро и пожнет" (2Кор.9:6). Будем же сеять щедро, чтобы так нам и пожать и насладиться вечной жизнью, которой да достигнем все мы благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, ныне, и присно и во веки веков. Аминь БЕСЕДА об Илии и вдовице, а также и о милостыне 1. В те дни, когда мы все постились, я часто принимался говорить о милостыне, но был прерываем наступившим вечером, прекращавшим течение нашей беседы. Впрочем, это, может быть, происходило по распоряжению Бога, устрояющего полезное и отложившего наставление об этом предмете до настоящего дня, дабы трапеза милосердая была предложена сегодня, когда вы не рассеяны в церкви, не потому, чтобы мы имели сказать что-нибудь великое и необыкновенное, но потому, что велика и превосходна сила милостыни. Подлинно, великое дерзновение пред Богом имеет эта добродетель; как какая-нибудь царица нашей жизни, так она с великой смелостью обыкновенно проходит небесные своды; и те силы, которым вверены врата небесные, видя восходящую милостыню, с великою честью отверзают те врата ради ее и другим добродетелям; а если видят их идущими без милостыни, то запирают врата пред ними. Это видно из притчи о тех девах, которые не были допущены в священный чертог за то, что не имели в своих светильниках постоянного елея (Мф.25). И заметь различие: милосердие без девства возводило имеющих его на небо, а девство без милосердия не в силах было сделать это. Если же такова сила этой добродетели, то со всем усердием будем внимать беседе об ней. Но самым лучшим и кратким увещанием к выполнению этой добродетели было бы, если бы мы отвели вас к вдове, жившей в Сарепете Сидонской, потому что научающие делами бывают учителями достовернее тех, которые советуют словами; потому и вдовица будет для нас лучшей наставницей в этом деле. Мы увещеваем словами, а она может научить вас делами, имея притом сотрудницею своею другую (вдовицу), одинаковую с нею по нравам, потому что две таких вдовицы, одна – в новом завете, положившая две лепты, а другая – в ветхом, удостоившаяся принять пророка. Обе они имели одинаковую добродетель любомудрия и явили одинаковое дружелюбие, показав нам сходством добрых дел своих сродство самих заветов. Как высокие башни, расставленные по пристаням, которые обыкновенно называют маяками, имея неугасимый огонь во всю ночь, блеском света руководят блуждающих по морю к безопасной пристани, так и они, объемля дружелюбие как бы какую пристань, светом своего великодушия руководят находящихся в глубочайшей ночи, потому что жизнь наша нисколько не лучше ночи, как и Павел говорит: "ночь прошла, а день приблизился" (Рим.13:12). Так блуждающих среди глубочайшей ночи по морю сребролюбия и готовых утонуть они призывают к своей безопасности, имея постоянно горящий огонь человеколюбия и сохраняя неугасимый свет милостыни. 2. Но о той в другое время, а сегодня скажем вам о вдове, жившей в ветхом завете. Притом, когда воздаются похвалы этой, то сплетаются венцы похвал и той, потому что у кого добрые дела одинаковы, для тех и похвалы общие. Во времена этой вдовы был тяжкий голод; не земля истощившись отказывалась приносить плоды, но грехи людей отвратили этот дар Божий. Итак, был голод тяжкий и жесточе всякого голода; и этот голод навел Илия, призвав его, как бы какого-нибудь страшного слугу, чтобы вразумить подобных ему рабов, оскорбляющих Владыку; или – лучше – призвали его грехи иудеев, а принесли его уста пророка: "жив Господь Бог Израилев", говорил он, "в сии годы не будет ни росы, ни дождя, разве только по моему слову" (3Цар.17:1). Итак, было невыносимое бедствие. Страшный голос пророка не только сделал недра земли бесплодными, но истощил и сами струи рек, и все потоки тогда высохли. Как сильная и воспалительная горячка, поражал естество тела, не только иссушает поверхность его, но, проникая и в глубину, жжет сами кости, так и бывшая тогда засуха не только опалила поверхность земли, но, проникнув и в сами недра ее, извлекла из нее всю влагу. Что же Бог говорит пророку? "Встань", говорит Он, "и пойди в Сарепту Сидонскую": заповедаю "Я повелел там женщине вдове кормить тебя" (3Цар.17:9). Что это? В своем отечестве он не нашел никакого дружелюбия, и Ты посылаешь его в чужую страну и притом к жене вдовой? Если бы даже она была достаточною, если бы была богатейшею, если бы была женою самого царя, если бы имела сокровищницы, наполненные множеством произведений, то и тогда страх голода не сделал ли бы воли ее бесплодною больше самой земли? Чтобы пророк не сказал этого и не подумал, для того Бог наперед питал его чрез воронов, как бы так внушал ему этими событиями: если Я устроил, что неразумная природа оказала тебе гостеприимство, то гораздо более разумная согласится сделать это. 3. Вот почему вдовица – после воронов. И нужно было видеть, как пророк делается зависимым от жены, как эта досягавшая до неба и божественная душа, доблестный и возвышенный Илия, в виде странника и просителя приходит к дверям вдовицы, и теми устами, которые заключили небо, произносит слова просящих; дай мне хлеба, дай мне воды. Это для того, чтобы ты знал, что нет ничего столь благоприятного, как дом вдовой жены, как хижина, исполненная бедности и чуждая богатства и зол, происходящих от богатства. Такое место свободно от шума, исполнено всякого любомудрия и спокойнее всякой пристани. Таких жилищ особенно ищут души святых. Итак, пророк пошел к вдовице, которая будет обличением иудейского нерасположения к странноприимству, пошел к вдовице, научая этим всех, что иудеи справедливо подверглись наказанию. Бог, намереваясь наказать кого-нибудь, не просто посылает наказание и не довольствуется определением Своего суда, но и пред людьми оправдывает Себя делами, подобно судящемуся на общественном суде при суждениях множества присутствующих. И как судьи, когда намереваются приговорить кого-нибудь на смерть, садятся на возвышенном месте, приказывают поднять завесы, собирают около себя весь город, и тогда, как бы на общественном зрелище, начинают судить виновного, предлагая ему вопросы пред глазами и в слух всех, приказывая прочитать запись его преступлений, и заставляя самого обвиняемого осудить свои преступления, и потом произносят приговор, – так и Бог, восседая, как бы на возвышенном месте – изречений Писания, и поставив около Себя всю вселенную, пред глазами и вслух всех производит исследование грехов, не записи повелевая прочитать и не письмена выставляя на средину, но представляя нам сами грехи виновных. 4. Так, когда Он намеревался ниспослать страшные молнии на содомлян и этим ужасным пламенем истребить в той стране города и народы, когда посылал на землю этот необыкновенный и чрезвычайный дождь, страшнее всякого прежде бывшего, какой солнце видело в первый и единственный раз, то прежде чем привел в исполнение это наказание, Он показал нам нечестие имеющих быть наказанными, не записи прочитав, как я сказал, но представив сами грехи их. Потому Он и послал ангелов, не для того только, чтобы они вывели Лота, но чтобы показали тебе пороки содомлян, что действительно и случилось. Когда Лот принял их, то все осадили дом принявшего гостей, окружив его со всех сторон; а руководила этою осадою нечистая страсть и желание беззаконного совокупления, выходившее из пределов возраста и природы. Не только юноши стали кругом, но и старцы; и седина не удержала неистовства, и старость не погасила ярости, но можно было видеть кораблекрушение в пристани, беззаконное пожелание в старости. Даже и этим не ограничилось их беззаконие, но когда Лот обещал им выдать дочерей своих, они и в этом случае не перестали настаивать, говоря, что не отступят до тех пор, пока не получат тех мужей, и угрожали причинить много зла тому, который обещал выдать дочерей своих из почтения к странникам. Видишь ли, как Бог показал во всех отношениях нечестие содомлян, и потом послал наказание? Чтобы ты после, видя, как они наказываются, не смутился от величия их несчастья и не стал вместе с ними обвинять Бога, но вместе с Богом осудил их, – для этого Он, предварительно показав их нечестие, предотвратил всякое сожаление об них и удалил нас от сострадания к ним. Тоже и теперь сделал Он с пророком. Чтобы ты, видя иудеев, изнуряемых голодом, не скорбел, Он показывает тебе их бесчеловечие, жестокость и недостаток гостеприимства, потому что они не только не приняли пророка, но даже грозили убить, его, как видно из слов Божиих. Он не сказал только: удались, но: и "скройся" (3Цар. 17:3). Тебе, говорит Он, недостаточно для спасения одного бегства, но нужно и скрыться с великой тщательностью, потому что народ иудейский есть народ, жаждущий крови пророков и привыкший к убиению святых; иудеи всегда обагряли свою десницу кровью пророков. И вот почему, когда Бог высылал его из Иудеи, то говорит: "пойди отсюда и скройся"; а когда посылал к вдовице, то говорит: "Я повелел женщине вдове" (3Цар.17:9). Видишь ли, как в то время, когда пророку, нужно было бежать оттуда, Он повелевает сделать это с великой осторожностью; а когда нужно было прибегнуть сюда, то повелевает идти с великим дерзновением и смелостью? 5. И не только это, но и нечто другое выразил Бог удалением пророка к вдовице. Чтобы впоследствии времени некоторые, видя, как Христос, после многих и неизреченных благодеяний, оказанных Им в Иудеи, после воскрешения многих мертвых, после возвращения зрения слепым, после очищения прокаженных, после изгнания бесов, после дивного и спасительного учения, облагодетельствованными изгоняется, а язычниками, невидевшими и неслышавшими ничего такого, почитается, не стали удивляться, недоумевать и считать это делом невероятным, – для того Бог еще прежде за много лет примером рабов своих показывает нам неблагодарность иудеев и дружелюбие язычников. Так Иосифа те, кому он нес пищу, покушались даже умертвить, а иноплеменник возвел на величайшую почесть. Так Моисея прогнали облагодетельствованные им иудеи, а принял иноплеменник Иофор и оказал ему великое дружелюбие. Так Давида прогнал Саул, после отсечения головы Голиафу, после бесчисленных опасностей, угрожавших царю и городу, от которых избавил их Давид, а принял иноноплеменный царь Анхус и оказал ему великую честь. Так и теперь Илию иудеи прогнали, а вдовица приняла. Итак, когда ты увидишь, что Христа гонят иудеи и принимают язычники, то, вспомнив древние прообразы, не удивляйся истине этого события. Так и ныне ты слышал слова Христа, Который выражает тоже самое. Обращаясь к негодующим иудеям, Он говорил: "много вдов было в Израиле во дни Илии и ни к одной из них не был послан Илия, а только ко вдове в Сарепту Сидонскую" (Лк.4:25,26). Но, может быть, у кого-нибудь возникает недоумение, почему такому ревнителю о славе Божией Бог попустил терпеть скорби и бедствия, то посылая его к потоку, то к вдовице, то в другое место, заставляя его переходить с места на место, как будто какого-нибудь изгнанника? Что он действительно терпел скорби и бедствия, об этом послушай Павла, который говорит: "скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления" (Евр.11:37). Для чего же Бог попустил ему терпеть скорби? Если бы он подвергал иудеев такому наказанию за грехи против него самого, то иной справедливо мог бы сказать, что в бедствиях он испытал скорбь для того, чтобы сделаться более кротким и смягчить свою жестокость. Если же он не из мщения иудеям за дела против него самого, а за нечестие их и оскорбление Господа навел на них такое несчастье, то почему и сам он участвует в их бедствиях, а не пользуется совершенным спокойствием и свободою? Потому что, если бы он сам пользовался спокойствием и богатою трапезой, между тем как другие бедствуют и изнуряются голодом, то, может быть, кто-нибудь действительно подумал бы, что это было делом жестокости, так как нисколько не казалось бы удивительным, что человек, пользующейся довольством, утешается чужими бедствиями. Вот почему Бог попустил и самому ему участвовать в несчастье, испытать случившиеся бедствия и разделять голод, дабы ты знал, что не голод (нужен был ему), но Божественная ревность действовала в нем, потому что он никак не решился бы, при столь затруднительном положении, лишениях, скорбях и бедствиях, не отменить угрозы, если бы произнес тот блаженный приговор не по великой ревности. Поэтому для него приятнее было самому терпеть бедствия и видеть иудеев исправляющимися, чем отменить угрожавшую нужду и видеть их возвратившимися к прежнему нечестию. 6. Таковы везде души святых: для исправления других они жертвуют собственной безопасностью. Итак, чтобы кто-нибудь не сказал, что Илия продлил голод по жестокости своей, Бог попустил и ему участвовать в голоде, дабы ты узнал любомудрие пророка. Кроме того, так как чудеса по свойству своему обыкновенно надмевают чудотворцев, а взирающих на чудеса располагают ставить тех выше человеческой природы, то Бог устрашил то и другое, присоединив немощь природы. А что это так, легко можно удостовериться из слов Павла. Именно, что чудеса надмевают, об этом послушай, как он говорит: "и чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился" (2Кор.12:7). А что чудеса располагают видящих и слышащих думать о чудотворцах выше надлежащего, и это видно оттуда же. Сказав о своих откровениях, апостол говорит: "если захочу хвалиться, не буду неразумен, потому что скажу истину". Почему же не хвалишься? "Удерживаюсь, чтобы кто не подумал о мне более, нежели сколько во мне видит или слышит от меня" (2Кор.12:6). Чтобы чего-нибудь подобного не случилось и с пророком (так как хотя он и Илия, но он был человек), Бог соединил с чудом и слабость природы. Вот почему тот, кто распоряжался небесами, не мог преодолеть голода; тот, кто остановил плодородие земли, не мог остановить потребности желудка, но имел нужду в жене вдовой, чтобы ты видел и божественную благодать и человеческую немощь. И не только эту пользу принесло такое событие, но еще и другую, не меньше этой. Какую же именно? Ту, чтобы, когда кто-нибудь станет призывать тебя к пророческой ревности по Боге, ты не падал духом и не отчаивался, думая, что Илия был человеком другой природы, и потому он имел такое дерзновение пред Богом. Это и выразил некто, сказав: "Илия был человек, подобный нам" (Иак.5:17), – как бы так говоря: не думай, будто не возможно достигнуть до такой же высоты любомудрия, до какой достиг он, потому что и он имел ту же природу, но дивное и божественное настроение его воли явило его гораздо выше прочих людей. 7. Но время уже возвратиться к вдовице. "И встал он", говорится в Писании, "и пошел в Сарепту" Поистине доблестная и любомудрая жена, и потому, сказать дерзновенно, достойная величия души пророка; впрочем, не дерзновенно сказанное, потому что если бы она не была достойной, то и не удостоилась бы принять этого святого. Как Христос говорил ученикам: "в какой бы город или селение ни вошли вы, наведывайтесь, кто в нем достоин, и там оставайтесь" (Мф.10:11), так и здесь Бог, зная, что эта жена больше всех достойна принять пророка, посылает его туда, оставив всех других. И из самих дел увидим ее благородство. "Дай мне немного воды", сказал пророк, "в сосуде напиться". Велика доброта жены. Уже то, что она отвечала, что вступила в разговор, что не задержала его и не созвала всего города для наказания этой божественной главы, не достойно ли изумления и удивления? А что крайность от голода могла привести жену в такой гнев, это можно видеть из иудейского примера. Елисей, ученик Илии, этот сугубый Илия (так как в этом ученике можно было видеть сугубого учителя), впоследствии времени предвозвестил голод; не сам навел его, как Илия, но только предсказал, что имеет быть голод. Что же сделал царь, царствовавший в то время? Он надел вретище, говорится в Писании, потому что несчастье смирило его; однако и смирившись так, но услышав, как одна жена оплакивала бедствия, происшедшие от голода, он пришел тогда в такой гнев, что тотчас воскликнул: "пусть то и то сделает мне Бог, и еще более сделает, если останется голова Елисея, сына Сафатова, на нем сегодня" (4Цар.6:31). Видишь ли гнев царя? Познай же любомудрие этой жены; она, встретив того, кто не предсказал только, но навел голод, и, находясь близ города, не пришла в негодование, не раздражилась, не призвала других для наказания его, но еще и послушалась его с великой кротостью. 8. Вы знаете, что, когда мы заняты каким-нибудь нужным делом, то часто и на близких смотрим не с удовольствием, и ими бываем не довольны; а если угнетает нас такая скорбь, то и сам свет кажется нам неприятным. И это опять можно видеть из примера иудеев. Так, когда Моисей пришел к иудеям, возвещая им бесчисленные блага, избавление от угнетения, свободу и возвращение в древнее отечество, тогда видевшие его, сказано в Писании, "они не послушали Моисея по малодушию и тяжести работ" (Исх.6: 9). Они, увидев принесшего такую радостную весть, отвратились от него; а эта, увидев пророка, пришедшего не с тем, чтобы прекратить голод, но чтобы еще быть в тягость ей, не почувствовала ничего подобного. Те были так грубы вследствие тяжести работ; а эта, будучи угнетена не трудом, но сильным голодом (а между трудом и голодом великое различие), не только не отвратилась от подошедшего к ней мужа, но истощила все бедное состояние свое, чтобы принять того, кто навел на них голод. "И пошла она, чтобы взять; а он закричал вслед ей и сказал: возьми для меня и кусок хлеба в руки свои" (3Цар.12:11). Что же жена? И при этом она не обнаруживает неудовольствия, а что говорит? "Жив Господь Бог твой! у меня ничего нет печеного, а только есть горсть муки" (3Цар. 17:12). Почему она божится? Пророк просил хлеба, а она хлеба не имела. Она боялась, чтобы, пока она будет печь, жарить, приготовлять и поэтому медлить, пророк, потеряв терпение, не удалился, и таким образом, чтобы не ушла добыча гостеприимства. Поэтому она предварила его клятвою, сказав: не муки у меня нет, но печеного хлеба, а мука есть. И не клятвою только она удостоверяет его в этом, но и самыми очевидными делами. "И вот, я наберу полена два дров, и пойду, и приготовлю это для себя и для сына моего; съедим это и умрем" (3Цар.17:12). Пусть выслушают это те, которые строят великолепные дома, покупают драгоценные поместья, водят по торжищу стада рабов; или – лучше – пусть слушают все, и богатые и бедные, потому что после такой вдовицы не остается оправдания никому. Сколько препятствий было у нее, и, однако, она все преодолела и превзошла. Слушай же: она была иноплеменница; это – одно препятствие; была сидонянка – другое препятствие, потому что не одно и тоже быть просто иноплеменником, или принадлежать Сидону, нечестивейшему городу; этот город привел в пример крайнего нечестия Христос в Евангелии. Итак, она была иноплеменница, и сидонянка, и женщина, – пола слабого и во всех отношениях нуждающегося в помощи. Притом была и вдова – четвертое препятствие; пятое, и большее из всех – забота о пропитании детей. Пусть выслушают это вдовицы и питающие детей: вот и это не служило предлогом к тому, чтобы не творить милостыни и не принимать странников; оставалась одна только горсть муки, и после нее ожидалась смерть. Ты, если бы даже истратил все деньги, если бы лишил себя всего имущества, можешь придти к дверям других и получить утешение; а тогда невозможно было и просить: голод закрыл все прибежища. Но ничто из всего этого не послужило препятствием. Укажу и на седьмое препятствие, – на того, кто имел быть принятым женою. Он был не близкий и не знакомый ей, но иностранец и чужой, и по самому богопочитанию был отделен от нее; и не только иностранец и чужой, но и тот самый, кто навел голод. 9. Но ничто подобное не остановило этой жены; она дала пищу устам, которые истребили всю ее пищу, и виновника голода напитала остатками голода. Чрез тебя, говорит она, все мое состояние осталось в этой горсти; но и этой горсти я не щажу для тебя, а себя и детей предам смерти, чтобы ты, виновник бедствия, не испытал ни малейшего присутствия бедствия. Кто может представить себе другой, высший пример гостеприимства? Невозможно найти никакого. Она увидела странника, и тотчас забыла о природе, перестала думать о болезнях рождения, и, видя сонм детей, не смутилась. Я знаю, и часто слыхал, как многие говорят, что один человек, увидев бедного, снял с себя одежду, которою одною был одет, и одел ею нагого, а сам занял одежду у другого и пошел; и этот поступок кажется великим и удивительным. Подлинно, он велик; но поступок этой вдовицы гораздо выше его. Тот, обнажив себя и одев нагого, мог взять одежду у другого; а эта, отдав горсть муки, не могла получить другой горсти; и не опасность наготы угрожала ей, но после того ожидалась смерть ее самой и детей. Итак, если ей не воспрепятствовали ни бедность, ни забота о пропитании детей, ни жестокий голод, ни такая нищета, ни ожидаемая смерть, то какое оправдание будем иметь мы, богатые, какое – бедные? "И вот, я наберу полена два дров, и пойду, и приготовлю это для себя и для сына моего; съедим это и умрем". Эти жалкие, или – лучше – эти блаженные и достойные небес слова пусть каждый начертает на стенах дома своего, в спальне, в которой мы спим, в комнате, в которой обедаем. И дома, и на торжище, и в собраниях друзей, и отправляясь в судилище, и входя, и выходя, пусть каждый повторяет эти слова; и я очень уверен, что хотя бы кто был каменным, железным, или адамантовым, он не позволит пришедшему нищему отойти с пустыми руками, если начертает эти слова, если будет иметь пред глазами эту вдовицу. Но, может быть, кто скажет: приведи и ко мне пророка, и я приму его с такою же благосклонностью. Обещай это, и я приведу к тебе пророка. Что я говорю: пророка? Я приведу к тебе самого Владыку пророка, общего, нашего Бога и Господа Христа. Он сам говорит: видели Меня алчущим – и напоили (Мф. 25:35). Если же некоторые не верят этим словам и нерадят о человеколюбии, то они узнают это тогда – чрез наказание и мучение, потому что, как пренебрегшие самого Христа, они подвергнутся невыносимому наказанию. Таким образом, те, которые питают бедных, как послужившие самому Христу, войдут в царство небесное. 10. Может быть, сказано больше надлежащего. Но, о, если бы можно было во все дни предлагать беседы о милостыне! Если же для вас и это кажется достаточным, то кратко повторим все сказанное. Я сказал, почему пророк был послан к вдовице, – чтобы ты не презирал бедности, чтобы ты не удивлялся богатству, чтобы ты не считал богатого счастливым, а живущего в бедности несчастным и жалким, чтобы ты узнал нечестие иудеев. Когда Бог намеревается наказать, то Он обыкновенно и пред нами оправдывается посредством самих дел, чтобы ты впоследствии, увидев общего всех Спасителя гонимым иудеями и принимаемым язычниками, не удивлялся и не смущался, наперед узнав неблагодарность первых и свойственный им обычай гнать благодетелей; чтобы ты не думал, будто молитва пророка и, продолжение наказания было делом жестокости, но считал делом божественной ревности и заботливости; чтобы ты узнал, что при величайших подвигах наша природа имеет нужду и во вразумлении; чтобы ты, получая побуждения к ревности, одинаковой с ревностью пророка, не считал подражания делом невозможным. Сказал я о вдовице, как она, находясь в таких тесных обстоятельствах, изнуряемая голодом, не произнесла даже укорительного слова пророку, хотя это было естественно, как показал я из примера иудейской надменности; она не обнаружила ничего такого, но приняла пророка со всем дружелюбием, и все бедное состояние свое истощила в честь его, несмотря на то, что была сидонянкой и иноплеменницей, и не слыхала ни пророков, любомудрствующих о милостыне, ни Христа говорящего: видели Меня алчущим, и напитали. Какое же оправдание будет у нас, если мы, после таких увещаний, после обетования таких наград и царства небесного, не достигнем до степени человеколюбия одинаковой с этою вдовицей? Она была сидонянка, иноплеменница, женщина вдовая, заботилась о многих детях, видела опасность голода и угрожающую смерть, имела принять человека незнакомого и наведшего голод, и однако не пожалела горсти муки; а мы, получив пророчества, пользуясь божественным учением, будучи в состоянии много любомудрствовать о будущем, не видя притом и угрожающего голода и владея гораздо большим имуществом, чем эта жена, какое можем представить оправдание, когда жалеем своего имущества и нерадим о собственном спасении? Итак, чтобы нам избежать тех жестоких наказаний, будем оказывать всякое сострадание к бедным, дабы и нам удостоиться будущих благ, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава во веки веков. Аминь. БЕСЕДА о наслаждении будущими благами и ничтожестве настоящих 1. Силен жар и томителен зной, но не ослабил он вашего усердия и не иссушил расположения к слушанию (поучений). Таков пламенный и внимательный слушатель: подкрепляемый любовью к слушанию, он легко перенесет все, только бы исполнить это прекрасное и духовное желание свое, и – ни холод, ни зной, ни множество дел и забот, ни другое что-либо подобное не может остановить его, тогда как ленивого и беспечного не пробудят – ни благорастворение воздуха, ни досуг и свобода, ни удобство и легкость; нет, он продолжает спать каким-то сном, достойным всякого осуждения. Но вы не таковы; нет, вы – лучшие из живущих в нашем городе. И точно, первые люди в городе – вы, которые всегда так внимательны и бодры, и неотступно следите за поучениями. Это зрелище для меня величественнее царских чертогов. Что там дается, то, каково бы ни было, прекращается вместе с настоящей жизнью, и причиняет множество беспокойств и тревог, а здесь ничего такого нет, напротив, и совершенная безопасность, и честь, свободная от тревог, и власть, не имеющая конца, не прекращаемая и смертью, но тогда-то и делающаяся более безопасною. В самом деле, не говори мне, что такой-то восседает на колеснице, высоко поднимает брови и окружен толпою телохранителей; не говори ни об его поясе, ни о крике глашатая. Нет, покажи мне отличие начальника не в этом, но в его состоянии по душе, то есть, управляет ли он своими страстями, побеждает ли недуги (сердца), например, обуздывает ли пристрастие к деньгам, укрощает ли ненасытную любовь плотскую, не сохнет ли от зависти, не возмущается ли сильною страстью тщеславия, не боится ли и не трепещет ли бедности или неблагоприятной перемены, не умирает ли от этого страха. Такого-то покажи мне начальника; вот это – власть. Но если он, управляя людьми, сам раболепствует страстям, о таком я скажу, что это раб более всех людей. У кого внутри гнездится горячка, о том, хоть внешний вид тела и нисколько не показывает этой болезни, врачи однако, наверное, говорят, что он одержим сильною горячкой, тогда как простые люди этого не знают. Так и я о человеке, у которого душа в рабстве и в плену у страстей, не смотря на то, что внешний вид его ничего такого не показывает, а (показывает) противное, скажу, что он – более всех раб, потому что в нем глубоко гнездится греховная горячка, и насильственная власть страстей утвердилась в самой душе. А кто сбросил с себя эту власть, не увлекается злыми пожеланиями, и не страшится, не трепещет безрассудно нищеты и бесславия, и прочих тягостей настоящей жизни, того, хоть он одет в рубище, сидит в тюрьме и закован в цепи, назову начальником, и свободным, и царственнее царей. 2. Такая власть не покупается за деньги, и не имеет завистников; ее не знают ни язык злоречивого, ни глаз зложелателя, ни ухищрения коварных; нет, живя как бы в неприступном убежище любомудрия, она всегда остается неодолимою, и не уступает не только другим обстоятельствам, но и самой смерти. Это доказывают мученики: тела их разрушились и обратились в прах и пыль, но власть каждый день живет и действует, – прогоняет демонов, искореняет недуги, возбуждает целые города и ведет сюда народ. Сила этой власти, не только при жизни обладающих ее, но и по смерти их, такова, что никто по принуждению, а все идут сюда по доброй воле и с охотою, и нисколько не утомляются продолжительностью (как путешествия на поклонение св. мученикам, так и церковной службы, в храме их совершаемой). Видите, не напрасно я сказал, что это зрелище – величественнее царских чертогов. Тамошнее похоже на засыхающие листья и мимотекующие тени, а даруемое здесь подобно алмазу, даже и его тверже, потому что вечно, непоколебимо и не подлежит никакой перемене, безбоязненно приходит к любящим его, свободно от брани и распри, от зависти и судилищ, от козней и клеветы. Блага мирские имеют много завистников, а духовные, чем большему числу людей достаются, тем обильнее оказываются. В этом можно убедиться и из настоящего слова. Если это слово, которое передаю всем, удержу я у себя, то буду беднее, а когда сообщаю всем, то, как бы бросая семена в чистую землю, умножаю тем свое достояние, увеличиваю богатство, вас всех делаю богаче, да и сам не делаюсь от этого беднее, напротив – еще гораздо богаче. Не так с деньгами, а совершенно напротив. Если бы у меня в кладовой было золото, и я захотел раздавать его всем, – мое богатство, умаляясь чрез эту раздачу, не могло бы оставаться в прежнем своем количестве. 3. Итак, когда духовные блага так превосходны, когда получить их весьма легко, так как они желающим сообщаются даром, то возлюбим их более (всего), а тени бросим, и не будем бежать к стремнинам и подводным камням. Чтобы усилить в нас эту любовь (к благам духовным), Бог устроил так, чтобы мирские блага исчезали еще прежде смерти своего обладателя. В самом деле, не тогда, как скончается обладатель их, не тогда только и они кончаются, напротив, вянут и умирают еще при жизни его, чтобы скоротечность их отвела от этой страшной заразы и самых страстных и безумных искателей их, открывая природу этих благ и научая опытом, что они бессильнее тени, и чрез это искореняя в людях саму любовь к ним. Например: богатство не только исчезает с кончиною богатого, но даже оставляет его и при жизни; молодость убегает от обладающего ею, не только тогда, когда он скончается, но и когда еще дышит: она кончается на пути зрелого возраста и уступает старости. Равно и красота и благообразие, еще при жизни женщины, кончается и переходит в безобразие; слава и могущество – тоже; почести и власть – однодневны и кратковременны, умирают скорее людей, обладающих ими; словом, мы видим, что и вещи (т.е. земные блага) ежедневно гибнут так же, как и тела (человеческие). А это для того, чтобы мы, пренебрегая настоящим, прилеплялись к будущему, и искали наслаждения в последнем, чтобы, ходя по земле, сердцем жили на небесах. Бог создал два века, один настоящий, другой будущий, один чувственный, другой духовный, один доставляющий телесное успокоение, другой – не телесное (душевное), один на опыте, другой в надеждах, одному повелел быть поприщем, другому – местом награды, первому в удел назначил борьбу, труды и подвиги, второму – венцы, награды и воздаяния, один сделал морем, другой пристанью, один – кратким, другой – нестареющим и бесконечным. Итак, поелику многие люди предпочитали духовным благам чувственные, то в удел этим благам Он назначил скоротечность и кратковременность, чтобы, отвлекши этим от настоящего, привязать людей крепкой любовью к будущим благам. А так как эти последние блага невидимы и духовны, существуют в вере и в надеждах, то смотри, что Он делает. Пришедши сюда, приняв нашу плоть и совершив чудное то домостроительство, Он чрез это будущие блага полагает нам пред глазами, и таким образом удостоверяет (в их существовании) грубые умы наши. Так как он пришел, чтобы принести (к нам) жизнь ангельскую, землю сделать небом, и дать (нам) такие заповеди, которые исполняющих их уподобляли бы бесплотным силам, то и сделал людей ангелами, призвал их к высшим надеждам, расширил тесные поприща (для борьбы), повелел стремиться к высшему, восходить к самым верхним кругам небесным, выступать против демонов и сражаться со всем воинством диавола, (повелел) имея тело и находясь в узах плоти, умерщвлять тела, прекращать волнение страстей, плоть, как бы то ни было, носить на себе, и в то же время усильно стараться сравниться с бесплотными силами. 4. Так как Он заповедал это, то смотри, что делает, как облегчает подвиг. Впрочем, если угодно, наперед скажем о важности заповедей, – о том, какой высокий полет Он указал нам, как, выводя почти из пределов природы человеческой, повелел всем переселиться на небо. В самом деле, тогда как закон (Моисеев) повелевает: "глаз за глаз" (Исх. 21:24), Он говорит: "кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую" (Мф.5:39). Не сказал: только перенеси обиду благодушно и с кротостью, но: поди еще дальше в любомудрии, будь готов терпеть больше, чем сколько хочется обидчику; великостью твоего терпения победи дерзкую наглость его, пусть он удивится необычайной кротости твоей, и с тем отойдет прочь. И далее говорит: "молитесь за обижающих вас"; молитеся за "врагов ваших, благословляйте проклинающих вас" (ст.44). Предложил совет и о девстве, говоря: "кто может вместить, да вместит" (Мф.19:12). Так как оно, после преслушания (Адамова), отлетело и удалилось из рая, то Он, сошедши с неба, опять приводит его, возвращая, как будто беглеца, в прежнее отечество, и освобождая из дальней ссылки; пришедши (на землю), Он сам родился от Девы и переменил законы природы; а таким образом в самом начале (своей земной жизни) почтил девство, являя матерь свою девою. Итак, поелику Он, пришедши (на землю), предписывал такие заповеди и требовал (от нас) высокой жизни, то и награды давал соразмерные трудам, и даже большие и высшие. Но и эти (награды) были невидимы, только – в надеждах, в вере и ожидании будущего. Так как, заповеди трудны и возвышенны, а воздаяния и награды – в вере, смотри, что Он делает, как облегчает подвиг, как помогает в борьбе. Как и каким способом? Двумя следующими путями: во-первых, тем, что Сам исполнил заповеди, а во-вторых, тем, что показал и положил пред глазами (людей) награды. Одну часть Его учения составляли заповеди, а другую – награды. Заповедь: "молитесь за обижающих вас и гонящих вас" (Мф.5:44), а награда: "да будете сынами Отца вашего Небесного" (ст.45). Опять: "блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах" (ст.11,12). Видишь, одно – заповедь, а другое – награда? Опять: "если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною" (Мф.19:21). Видишь иную заповедь и награду? Одно повелел им (ученикам) делать, а другое Сам приготовил, и это было наградою и возмездием. И опять: "всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли" 5. Итак, поелику заповеди были важны, а награды за (исполнение) их невидимы, – вот, что Он делает: Сам выполняет их на деле, и венцы полагает нам пред глазами. Кому велят идти по непробитой дороге, тот скорее и охотнее пойдет по ней, если увидит, что кто-нибудь пошел впереди его. Так и в отношении к заповедям, легко следуют те, которые видят идущих впереди их. Итак, чтобы природе нашей легче было следовать, Он, приняв нашу плоть и природу, пошел в ней и выполнил заповеди на деле. Так заповедь: "кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую", Он сам исполнил, когда служитель архиерейский ударил Его по щеке; Он не отмстил ему, но перенес с такою кротостью, что сказал: "если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня?" (Ин.18:23)? Видишь ли кротость, приводящую в трепет? Видишь ли смирение, поражающее изумлением? Получил удар не от какого-нибудь свободного человека, но от служителя, взросшего под бичом, родившегося в рабстве – и отвечает с такою кротостью! Так и Отец Его говорил "Народ Мой! что сделал Я тебе и чем отягощал тебя? отвечай Мне" (Мих.6:3). Как он говорит: "если Я сказал худо, покажи", так и Отец Его: "отвечай Мне". Как Он говорит: "что ты бьешь Меня?" так и Отец: "что сделал Я тебе и чем отягощал тебя?" Опять, когда Он хотел научить нестяжательности, смотри, как Сам показывает ее на деле, говоря: "лисицы имеют норы и птицы небесные – гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову" (Мф.18:20). Видишь, какая крайняя нестяжательность? Не было у Него ни стола, ни светильника, ни дома, ни стула, ни другого чего такого. Учил Он благодушно переносить злословие, и показал это на деле. Так, когда (иудеи) называли Его бесноватым и самарянином, Он, хоть и мог погубить и отомстить им за обиду, не сделал однако этого, напротив еще оказал им добро и изгнал из них демонов. Сказав: "молитесь за обижающих вас", Сам исполнил это, когда взошел на крест: когда Его распяли и пригвоздили (ко кресту), Он, вися на кресте, сказал: "прости им, ибо не знают, что делают" (Лк.23:34). Говорил же это не потому, чтобы Сам не мог отпустить, но – чтобы научить нас молиться за врагов. Так как Он не только учил на словах, но и выполнял свое учение на деле, поэтому употребил и молитву. Итак, никто из еретиков, видя великое человеколюбие Его, да не думает, будто эти слова показывают немощь Его. Он сам сказал: "чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи" (Мф.9:6). Нет, Он хотел учить, а учащий вводит свое учение, не только словами, но и делами своими. Поэтому Он употребил и молитву. Так Он умыл и ноги ученикам не потому, чтобы был меньше их; нет, Он, будучи Бог и Господь, только снизошел до такого смирения. 6. Вот почему Он и говорил: "научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем" (Мф.11:29). А как еще иначе Он показал и положил нам пред глазами сами награды и воздаяния, – послушай. Обещал Он воскресение тел, нетление, сретение (Его) на воздухе, восхищение на облаках; и это доказал на деле. Как и каким способом? Тем, что, умерши, воскрес; для того и был Он вместе с ними (учениками) в продолжение сорока дней, чтобы удостоверить их и вразумить, каковы будут наши тела по воскресении. Опять, сказав чрез Павла: "вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе" (1Фес.7:17). Он и это доказал делами. По воскресении, когда благоволил взойти на небо, Он, в присутствии их (учеников), сказано, "Он поднялся в глазах их, и облако взяло Его из вида их" (Деян.1:9). Значит, и наше тело будет сообразно Его телу, потому что из одного с ним вещества, так как что с главою, то и с телом; что с началом, то и с кондом. Это желая показать яснее, и Павел сказал: "тело наше преобразит так, что оно будет сообразно славному телу Его" (Флп.3:21). Итак, если наше тело будет сообразно (телу Иисуса Христа), то и пойдет тем же путем, и так же поднимется на облаках. Этого ожидай и ты в воскресение. Так как слово о царствии было темно для слушавших Его тогда, потому Он, взошедши на гору, преобразился пред учениками своими (Мф.17:1,2), чтобы открыть им будущую славу, и как бы в зеркале и хоть не ясно показать, каково будет наше тело. Но тогда (во время преображения Господня) явилось (тело) в одеждах, а в воскресение не так. Тело наше уже не будет нуждаться ни в одеждах, ни в покрове, ни в доме, ни в другом чем-либо подобном. Если Адам до преступления не стыдился своей наготы, потому что облечен быль славою, – тем более наши тела, перешедши в высшее и лучшее состояние, не будут ни в чем этом нуждаться. Поэтому-то и сам Господь, когда воскрес, то одежды свои оставил во гробе и в пещере погребальной, а тело воскресил нагим, окруженным несказанною славою и блаженством. Зная это, возлюбленные, и будучи вразумлены словами и научены глазами, станем вести такую жизнь, чтобы, как восхищены будем на облаках, всегда жить вместе с Ним, и, спасшись Его благодатию, наслаждаться вечными благами, которые да получим все мы во Христе Иисусе Господе нашем, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, держава, честь, поклонение, ныне и присно, и во веки веков. Аминь. БЕСЕДА о том, что не должно разглашать грехов братий и молиться о вреде врагам 1. Ублажаю вас, возлюбленные, за усердие, с каким вы стекаетесь в отеческий дом. Из этого усердия я с уверенностью заключаю и о душевном вашем здоровье, потому что церковное училище есть дивная лечебница, лечебница не для тел, но для душ. Она – духовна и исцеляет не раны телесные, но грехи душевные; а для этих ран, грехов, врачество – слово. Это врачество составлено не из растений земных, но из глаголов небесных; его приготовили не руки врачей, но уста пророков. Потому-то оно и всегда действительно; ни от продолжительности времени не ослабевает, ни от упорства болезней не теряет силу. Лекарства врачей имеют оба эти недостатка: свежие они оказывают свою силу, а когда пройдет много времени, они, подобно состарившимся телам, становятся слабыми; часто также и упорство болезней лишает их силы, потому что они – лекарства человеческие; а божественное врачество не таково, но и по прошествии долгого времени сохраняет всю свою силу. С того времени, как жил Моисей (ибо от него начало Писаний), оно уврачевало столько людей, и не потеряло своей силы; и никакая болезнь никогда не делала его недействительным. Получать это врачество нужно не платою серебра, но кто имеет искреннее желание и расположение, тот и получает его себе всецело. Поэтому и богатые и бедные одинаково пользуются этим врачеством. Там, где нужно платить деньги, богатый получает пользу, а бедный часто уходит, не получив пользы, потому что доходов его недостаточно для приобретения лекарства. А здесь, так как не нужно тратить серебра, но должно показать веру и желание, то кто принес их с усердием, тот больше всего и получаешь пользу, потому что они (вера и желание) – плата за врачество. И богатый, и бедный одинаково участвуют в пользе, или – лучше – не одинаково участвуют в пользе, но часто бедный уходит, получив большую. Почему? Потому, что богатый, занятый многими заботами, надменный гордостью, происходящею от богатства, преданный лености и беспечности, не с великою ревностью и не с великим усердием принимает врачество слушания Писаний; а бедный, свободный от роскоши, невоздержания и беспечности, употребляя все время на рукоделия и праведные труды, и от этого приобретая в душе великое любомудрие, бывает более внимательным и твердым и с большим усердием внимает сказанному, и потому, как принесши большую плату, он уходит, получив большую пользу. 2. Это сказал я не в осуждение богатым вообще, и не в похвалу бедным вообще, потому что и ни богатство – не зло, но зло – худое употребление богатства; ни бедность – не добро, но доброе пользование бедностью – добро. Богач, живший при Лазаре, наказан не за то, что был богат, но за то, что был жесток и бесчеловечен. Бедный, почивающей в недрах Авраама, удостоился похвалы не за то, что был беден, но за то, что с благодарением переносил бедность. Из предметов (внимательно выслушайте эти слова, потому что они могут сообщить вам достаточное любомудрие, изгнать всякий развратный помысл, и внушить правильное суждение о вещах), из предметов одни хороши по своему свойству, другие напротив, а иные ни хороши, ни худы, но занимают среднее место. Благочестие хорошо по своему свойству, нечестие худо; добродетель хороша, порок худ; а богатство и бедность сами по себе ни то, ни другое, но по воле пользующихся ими становятся или тем, или другим. Если ты употребляешь богатство на дела человеколюбия, то этот предмет послужил для тебя поводом к добру; а если – на хищение, любостяжание и обиды, то ты обратил употребление его к противному; но не богатство причиною этого, а тот, кто употребил богатство в обиду ближним. То же нужно сказать и о бедности; если ты мужественно переносишь ее, благодаря Господа, то этот предмет послужил для тебя поводом и случаем к получению венцов; а если ты за нее хулишь Создателя и осуждаешь промысл Его, то ты употребил ее во зло. Как там не богатство бывает причиною корыстолюбия, но худо пользующийся богатством, так и здесь не бедность мы будем обвинять в богохульстве, но того, кто не захотел благоразумно переносить ее. Всегда и хвала и ропот зависят от нашей воли и расположения. Богатство хорошо, но не вообще, а для того, кому оно не служит в грех; равным образом и бедность худа, но не вообще, а в устах нечестивого, когда он ропщет, когда богохульствует, когда негодует, когда обвиняет Создателя. 3 Итак, не будем осуждать богатства, не будем порицать и бедности вообще, но – тех, которые не хотят хорошо пользоваться ими, потому что сами по себе они вещи безразличные. Но, как я говорил (хорошо обратиться к прежнему предмету), и богатый и бедный с одинаковой свободой и смелостью пользуются здешними лекарствами, и даже часто бедный – с большим усердием. И не в том только особенность этих лекарств, что они врачуют души, что не портятся от продолжительности времени, что не теряют своей силы от упорства болезни, что польза от них предлагается даром, что это врачевание одинаково доступно и богатым и бедным, но в них есть и нечто другое, не меньшее этих благ. Какое же именно? То, что о приходящих в эту лечебницу мы не разглашаем. Приходящие во внешние лечебницы находят много зрителей их ран, и если врач наперед не откроет раны, то не прилагает врачества; а здесь не так, но, видя множество страждущих, мы незаметным образом совершаем их врачевание. Мы не выводим грешников на средину, чтобы таким образом объявить их грехи, но, предлагая общее для всех учение, предоставляем совести слушателей, чтобы каждый извлекал из сказанного врачество, соответствующее собственной его ране. Слово учения проистекает из уст говорящего, заключая в себе осуждение порока, похвалу добродетели, укоризну разврату, хвалу целомудрию, осуждение гордости, похвалу кротости, как бы различное и разнообразное, составленное из всех видов, лекарство; но взять пригодное и полезное для себя, это – дело каждого из слушателей. Слово проистекает открыто, но, внедряясь в совесть каждого, оно незаметным образом производит свое врачевание, и часто еще прежде, нежели открылась болезнь, оно возвращает здоровье. 4. Вы слышали вчера, как я прославлял силу молитвы, как осуждал тех, которые молятся небрежно, но никого из них я не объявил. Те, которые сознали свое усердие, получили похвалу за молитву и от похвал сделались еще более усердными; а те, которые сознали свою небрежность, получили вразумление и оставили свое нерадение; но ни тех, ни других мы не знаем, и это незнание полезно и тем, и другим, а как это, я скажу. Кто слышал похвалы за молитву и сознал свое усердие, тот впал бы в гордость, если бы имел многих свидетелями похвал; а теперь, незаметно получив похвалу, он далек от всякого тщеславия. Также и тот, кто сознал свою небрежность, выслушав осуждение, сделался от осуждения лучшим, не имея никого из людей свидетелем вразумления; а это принесло ему не малую пользу. В самом деле, дорожа мнением многих, мы, будучи худыми, пока думаем, что нас не знают, стараемся быть лучшими; а когда сделаемся всем известными и потеряем одобрение, происходящее от неизвестности, то становимся более бесстыдными и нерадивыми. И как раны, открытие и часто подвергающиеся влиянию холодного воздуха, делаются более жестокими, так и душа согрешившая становится более бесстыдною, если пред многими обличается в том, в чем она согрешила. Итак, чтобы этого не случилось, слово наше врачевало вас незаметно. А чтобы вы убедились, что это тайное врачевание приносит большую пользу, послушайте, что говорит Христос: "если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его"; не сказал: между тобою и городом, или между тобою и народом, но: "его между тобою и им одним" (Мф.18:15). Без свидетелей, говорит, пусть будет обличение, чтобы легко было изменение к лучшему. Таким образом, великое благо делать увещание не всенародное; довольно совести, довольно этого неподкупного судии. Не столько ты укоряешь согрешившего, сколько собственная его совесть, – это более горький обвинитель, – и ты не точнее знаешь его проступки. Не прибавляй же раны к ранам, объявляя согрешившего, но делай увещание без свидетелей. Это и мы делаем теперь, как делал и Павел, без свидетелей устрояя обличение согрешившего между коринфянами. И послушай, как это. Потому, говорить он, "братия, приложил я к себе и Аполлосу" (1Кор.4:6). Не сам он и не Аполлос разделяли народ и производили раскол в церкви; и между тем он неясно высказал обличение и, прикрыв лица виновных своим и Аполлосовым именами, как бы некоторыми масками, дал им возможность освободиться от такого нечестия. И еще: "чтобы опять, когда приду, не уничижил меня у вас Бог мой и чтобы не оплакивать мне многих, которые согрешили прежде и не покаялись в нечистоте, блудодеянии и непотребстве, какое делали" (2Кор.12:21). Смотри, как и здесь неопределенно говорит он о согрешивших, чтобы, сделав явное обличение, не довести души согрешивших до большего бесстыдства. Поэтому, как мы с такою осторожностью делаем обличения, так и вы, увещеваю вас, со всем усердием принимайте исправление и тщательно внимайте тому, что говорится. 5. Мы говорили вам вчера о силе молитвы. Я показал, как злобный диавол тогда строит козни. Так как он видит, что молитва доставляет нам величайшую пользу, то особенно тогда и нападает, чтобы отнять у нас защиту, чтобы отпустить нас домой с пустыми руками. И как у начальствующих приближенные и находящееся подле самого начальника, взирая враждебно на приходящих к нему, далеко прогоняют их палками, не дозволяя приблизиться, высказать свою скорбь и получить милость, так и диавол, видя приступающих к Судии, далеко прогоняет их, не палкою, а нерадением. Он знает, хорошо знает, что если они приступят бодрственно, и выскажут свои грехи, и возрыдают пламенною душою, то отойдут, получив великое прощение, – потому что человеколюбив Бог; вот он и предупреждает их и отклоняет от собеседования с Богом, чтобы они не получили ничего, в чем нуждаются. Воины начальствующих с насилием отгоняют приходящих, а этот – не делая насилия, но обольщая нас и ввергая в нерадение. Поэтому мы и недостойны прощения, добровольно лишая благ сами себя. Молитва, совершаемая с усердием, есть свет для ума и души, свет неугасаемый и постоянный. Поэтому диавол влагает тысячи нечистых помыслов в наши умы, и о чем мы никогда не думали, то, собрав во время молитвы, вливает в наши души. И как ветры, часто стремясь с противных сторон, погашают своим дуновением зажженный огонь светильника, так и диавол, видя зажженным в нас пламень молитвы, навевает отсюда и оттуда тысячи забот и не отстает до тех пор, пока не погасит света. Но что делают зажигающие те светильники, тоже будем делать и мы. Что же они делают? Когда они видят, что устремляется сильный ветер, то, закрыв пальцем отверстие светильника, заграждают вход ветру. Пока диавол нападает извне, мы будем в состоянии противиться; когда же откроем ему двери души и примем врага внутрь, то уже не сможем нимало противиться ему, но, со всех сторон помрачив нашу память, как бы дымящийся светильник, он оставит только уста – произносить пустые слова. Но как те закрывают пальцем отверстие светильника, так и мы оградим разумом нашу душу, заградим вход злому духу, чтобы он не погасил света нашей молитвы. Помните ли тот и другой пример, – воинов и начальника, и светильника? Для того мы предлагаем вам примеры из предметов, с которыми мы обращаемся, которые близки к нам, чтобы, вышедши отсюда и находясь дома вы возобновляли в памяти сказанное чрез предметы, которые находятся в наших руках. Молитва – великое оружие, великая защита. 6. Вы слышали вчера, как три отрока связанные сокрушили силу огня, как попрали пламень, как превзошли печь и восторжествовали над действием стихии? Послушайте сегодня опять, как доблестный и великий Исаак молитвою преодолел сам природу тела. Те сокрушили силу огня, а этот сегодня расторг оковы поврежденной природы. Узнай же, как он сделал это. "И молился", говорит Писание, "Исаак Господу о [Ревекке] жене своей, потому что она была неплодна" (Быт.25:21). Об этом сегодня прочитано вам: вчера было слово о молитве, и сегодня опять доказательство силы молитвы. Видите ли, как благодать Духа устроила, чтобы сегодняшнее чтение соответствовало сказанному вчера? "И молился", говорит Писание, "Исаак Господу о [Ревекке] жене своей, потому что она была неплодна". Прежде всего, нужно узнать, почему она была неплодна. И сама она, и муж ее были жизни дивной и исполненной великого целомудрия. Мы не можем сослаться на жизнь этих праведных и сказать, что неплодие было следствием грехов. И не она одна была бесплодною, но и мать его Сарра, которая родила его; и не только мать его была неплодного и жена, но и невестка, жена Иакова, Рахиль. Что же значит этот сонм бесплодных? Все они были праведны, все жили добродетельно, все получили одобрение от Бога, потому что об них Он говорил: "Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова" (Исх.3:6). Об Них и Павел говорит так: "посему и Бог не стыдится их, называя Себя их Богом" (Евр.11: 16). Много сказано им похвал в новом завете, много им похвал и в ветхом. Во всех отношениях они были славны и превосходны, и все имели жен бесплодных и долгое время жили бездетными. Итак, когда ты видишь, что муж и жена живут добродетельно, когда видишь, что они любят Бога, преданы благочестию, и, однако, страдают бесчадием, то не думай, что бесчадие есть непременно воздаяние за грехи. Много путей домостроительства Божия, нам неизвестных, и за все надобно благодарить, и жалеть только о тех, которые живут в нечестии, а не о тех, которые не имеют детей. Часто Бог делает полезное, но мы не знаем причины того, что делается. Поэтому во всем нужно удивляться Его премудрости и прославлять Его неизреченное человеколюбие. 7. Эти слова могут назидать нас в нравственном отношении. Но надобно сказать и о причине, по которой те жены были бесплодными. Какая же это причина? Та, чтобы ты, когда увидишь Деву, рождающую нашего общего Господа, не был неверующим. Таким образом, ты упражняй свой ум, размышляя об утробе бесплодных, чтобы после того, как увидишь, что поврежденная и заключенная утроба отверзается благодатиею Божиею для деторождения, ты не удивлялся, слыша, что родила Дева; или лучше сказать – удивляйся и изумляйся, но не неверуй чуду. Когда скажет тебе иудей: как родила Дева? – ты скажи ему: как родила бесплодная и состарившаяся? Тогда было два препятствия: преклонность возраста и неспособность природы; а в Деве было только одно препятствие, то, что она была непричастна браку. Так бесплодная предуготовляет путь Деве. А дабы ты убедился, что для того предшествовали бесплодные, чтобы верили рождению Девой, выслушай слова Гавриила, сказанные к ней. Когда он пришел и сказал ей: "зачнешь во чреве, и родишь Сына, и наречешь Ему имя: Иисус" (Лк.1:31), то Дева изумилась и удивилась, и сказала: "как будет это, когда Я мужа не знаю?" (ст.34)? Что же ангел? "Дух Святый найдет на Тебя" (ст. 35). Не требуй, говорит он, естественного порядка, когда это событие сверхъестественное; не думай о браке и болезнях рождения, когда этот способ рождения выше брака. "Как будет это", говорит она, "когда Я мужа не знаю?" Но потому и "будет это", что ты не знаешь мужа. Если бы ты познала мужа, то не удостоилась бы послужить этому делу; таким образом, почему ты не веришь, потому самому и веруй; не удостоилась бы ты послужить этому делу не потому, чтобы брак был зло, но потому, что девство лучше; а пришествию Господа следовало быть торжественнее нашего, потому что оно – царское, царь же входит путем торжественнейшим. Ему надлежало и приобщиться рождению, и отличаться от нашего. Потому и устрояется то и другое: родиться из чрева, это – общее с нами; а родиться без брака, это – выше того, что бывает с нами; быть зачатым и носимым во чреве, это свойственно человеческой природе; а произойти зачатию без совокупления, это превосходнее человеческой природы. То и другое совершилось для того, чтобы ты знал превосходство рождающегося и общение Его с тобою. 8. И смотри, какая мудрость в том, что совершилось: ни превосходство (Его рождения) не повредило сходству и сродству Его с нами, ни сродство с нами не помрачило превосходства; но то и другое открылось во всех делах Его, и одно у Него было вполне наше, а другое – отличное от нашего. Но, как я сказал, для того предшествовали бесплодные, чтобы поверили рождение Девой, чтобы и она сама была приведена к вере в благовестие и то обетование, которое услышала от ангела, сказавшего: "Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя" (Лк.1:35). Так, говорит он, ты имеешь родить; не смотри на землю; действие приходит с небес; это событие от благодати Духа; не спрашивай у меня о природе и законах брака. Но так как эти слова превышали ее разумение, то он хочет представить и другое доказательство. Заметь, как бесплодная руководит ее к вере в это. Так как это доказательство превышало разумение Девы, то послушай, как он обращает речь к предметам низшим, руководя ее посредством чувственного. "Вот и Елисавета, родственница Твоя, называемая неплодною, и она зачала сына в старости своей, и ей уже шестой месяц" (ст.36). Видишь ли, что неплодная была для Девы? Иначе для чего указал он ей на рождение родственницей? Для чего сказал: "в старости своей"? Для чего прибавил: "называемая неплодною"? Очевидно, всем этим он руководил ее к вере в благовестие. Для того он указал и на возраст и на недостаток природы; для этого ожидал и времени, протекшего от зачатия, – потому что не тотчас с самого начала он благовестил ей, но дождался, пока исполнилось у неплодной шесть месяцев, чтобы увеличение чрева свидетельствовало о беременности и было несомненным доказательством зачатия. И посмотри опять на мудрость Гавриила. Он не напоминал ей ни о Сарре, ни о Ревекке, ни о Рахили, хотя и они были бесплодные и престарелые, и то, что совершилось с ними, было чудо; но это были древние события. А новое и недавнее, и совершающееся в нашем роде, обыкновенно более приводит нас к вере в чудеса, нежели древнее. Вот почему, оставив тех, он предложил ей уразуметь имеющее быть с нею из примера родственницы ее Елисаветы, чтобы из этого примера возвести ум ее к собственному ее рождению, страшному и превосходному. Таким образом, между нашим рождением и Господним было рождение бесплодной, которое ниже девственного, но выше нашего. Вот почему чрез Елисавету, посредницу, как бы чрез какой-нибудь мост, он возводить ум Девы от рождения естественного к сверхъестественному. 9. Хотел я сказать больше и изложить вам другие причины, по которым была бесплодною Ревекка и Рахиль; но не позволяет время, заставляя поспешить речью о силе молитвы. И это все я говорил для того, чтобы вы знали, как молитва Исаака разрешила бесплодие жены, молитва столь продолжительная. "И молился", говорит Писание, "Исаак Господу о [Ревекке] жене своей; и Господь услышал его" (Быт.25:21). Не думай, что он призвал Бога и тотчас был услышан; он провел много времени в молитвах к Богу. Если хотите знать, сколько именно, я скажу вам и это в точности. Двадцать лет провел он, молясь Богу. Откуда это видно? Из самой последовательности речи. Писание, желая показать веру, терпение и любомудрие праведника, не умолчало об этом времени, но и об нем сказало нам, – хотя прикровенно, чтобы пробудить нас от нерадения, а все же не оставило его неизвестным. Послушай же, как оно прикровенно показало нам время. "Исаак был сорока лет, когда он взял себе в жену Ревекку, дочь Вафуила Арамеянина" (Быт.25:20). Видишь ли, сколько ему было лет, когда он женился? Сорока лет, говорит Писание, был он, когда взял Ревекку. Узнав, сколько лет было ему, когда он женился, посмотрим затем, когда он сделался отцом, и сколько было ему лет, когда он родил Иакова; и таким образом, можем видеть, сколько времени жена его оставалась бесплодною, и то, что во все это время он молился Богу. Сколько же было ему лет, когда он родил Иакова? "Первый вышел красный, весь, как кожа, косматый; и нарекли ему имя Исав. Потом вышел брат его, держась рукою своею за пяту Исава; и наречено ему имя Иаков. Исаак же был шестидесяти лет" (Быт.25:25,26). Итак, если он, когда взял Ревекку, был сорока лет, а когда родил сыновей, был шестидесяти лет, то очевидно, что жена его оставалась бесплодною в течение двадцати лет, и что во все это время Исаак молился Богу. 10. Мы же не стыдимся и не смущаемся, видя, как праведник двадцать лет ждал и не переставал молиться, а сами после первого или второго прошения часто оставляя молитву и приходя в негодование? Притом он имел великое дерзновение пред Богом, и, однако, не негодовал на медленность дара, но оставался терпеливым, а мы, будучи обременены бесчисленным множеством грехов, имея нечистую совесть и не оказывая никакого благорасположения к Господу, если не будем услышаны прежде, нежели выскажем просьбу, падаем духом, унываем, оставляем молитву: оттого всегда мы и отходим с пустыми руками. Кто из нас двадцать лет молил Бога об одном предмете, как этот праведник, или – лучше – кто только двадцать месяцев? Вчера я говорил, что многие молятся небрежно, зевают, потягиваются, непрестанно оборачиваются во все стороны и выказывают всякое неуважение к молитве; а сегодня я нашел и другое зло, присоединяющееся к молитвам, еще более пагубное, нежели то. Многие, повергаясь ниц, ударяя челом в землю, проливая горячие слезы, горько из глубины вздыхая, простирая руки и показывая всю ревность, употребляют эту горячность и усердие против собственного спасения. Они молят Бога не о своих грехах и прося не о прощении своих прегрешений, но всю эту ревность возбуждают в себе против врагов, делая то же, как если бы кто, изострив меч, не против неприятелей употребит это оружие, но поразил им собственную шею. Так и они возносят молитвы не об отпущении собственных грехов, а о наказании врагов; это и значит направлять меч против самих себя. И это придумал лукавый, чтобы мы губили себя всеми способами, и нерадением и ревностью. Одни своею невнимательностью к молитвам оскорбляют Бога, показывая своею небрежностью неуважение к Нему; а другие, оказывая ревность, оказывают ее также против своего спасения. Такой-то, говорит диавол, небрежен: этого достаточно для меня, чтобы он не получил ничего; а этот ревностен и внимателен: что же делать? Я не могу уничтожить его ревности и произвести в нем небрежность; устрою же погибель его иначе. Как? Сделаю, чтобы он употребил ревность свою на беззаконие, потому что молиться о вреде врагов – дело беззаконное. Таким образом, он отойдет, не только не получив никакой пользы от своей ревности, но потерпев вред больше происходящего от небрежности. Таковы козни диавола: одних он губит чрез небрежность, а других чрез саму ревность, когда она бывает не по заповедям. 11. Впрочем, нужно выслушать и сами слова такой молитвы, дабы видеть, что эти слова свойственны уму детскому и душе незрелой. Я стыжусь, намереваясь высказать их, но необходимо сказать, подражая этому неразумному языку. Какие же это слова? Отомсти за меня, говорят, врагам моим; покажи им, что и у меня есть Бог. Не тогда, человек, узнают они, что у нас есть Бог, когда мы будем негодовать, гневаться и досадовать; но тогда, когда мы будем смиренными, тихими, кроткими, и упражняться во всяком любомудрии. Так и Бог ска-зал: "так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного" (Мф. 5:16). Понимаешь ли, что молиться Богу о вреде врагам значит оскорблять Бога? Как, скажешь, оскорблять Бога? Так, что Сам Он сказал: "молитесь за врагов ваших", и установил этот божественный закон (Мф.5:44). Итак, когда ты просишь Законодателя нарушить собственные Его законы, молишь Его противоречить Самому Себе, и Того, Кто запретил тебе молиться о вреде врагам, умоляешь, чтобы Он услышал тебя, молящегося о вреде врагам, – то, поступая так, ты не молишься и не просишь, но оскорбляешь Законодателя и огорчаешь имеющего даровать тебе блага, происходящие от молитвы. Как же, скажи мне, может быть услышана твоя молитва, когда ты раздражаешь Того, Кто имеет услышать? Поступая так, ты низвергаешь в пропасть собственное спасение и бросаешься в бездну, поражая врага пред лицом Царя. Хотя ты не делаешь этого руками, но ты поражаешь его словами, чего не осмеливаешься делать даже с подобными себе рабами. Осмелься сделать это пред начальником: тогда, хотя бы у тебя были тысячи добрых дел, ты непременно тотчас будешь отведен на смерть. Таким образом, пред начальником ты не осмеливаешься обидеть равного себе, а делая это пред Богом, скажи мне, как ты не трепещешь и не страшишься, во время прошения и молитвы так раздражаясь, свирепствуя и показывая большую жестокость, чем тот, который требовал сто динариев? А что ты наносишь большую обиду, чем этот, выслушай самое событие. Некто должен был господину десять тысяч талантов; будучи не в силах отдать, он просил не попустить, чтобы продажею его жены, дома и детей, был выплачен долг господину. Видя его плачущим, господин сжалился и простил десять тысяч талантов. Тот, выйдя и нашедши другого слугу, который был должен ему сто динариев, стал душить его и требовать долга с великой жестокостью и бесчеловечием. Услышав об этом, господин ввергнул его в темницу и прощенный прежде долг в десять тысяч талантов опять наложил на него, и таким образом этот наказан был за свою жестокость к подобному себе рабу. 12. А ты, посмотри, сколько бываешь несправедливее и бесчувственнее этого человека, молясь о вреде врагам. Тот не просил господина требовать, но сам требовал сто динариев; а ты молишь самого Господа об этом бесстыдном и запрещенном требовании. Тот не в глазах господина, но вне душил подобного себе раба; а ты делаешь это в самое время молитвы, стоя пред Царем. Если же он, не прося господина о требовании долга и поступив так по выходе от него, не получил прощения, то ты, побуждая Господа к такому запрещенному истязанию и поступая так пред Его очами, какому, скажи мне, не подвергнешься наказанию? Но твоя душа воспламеняется и восстает при воспоминании о вражде, твое сердце возмущается, и, вспоминая о нанесшем тебе обиду, ты не можешь утишить волнения мыслей? Противопоставь этой горячности воспоминание о своих грехах и страх будущего наказания. Вспомни, сколько ты сам виновен пред Господом и что за все это должен дать Ему отчет, и этот страх непременно удержит тот гнев, так как он гораздо могущественнее этой страсти. Вспомни во время молитвы о геенне, о наказании и мучении – и враг даже на мысль тебе не может придти. Сокруши свой ум, смири душу воспоминанием о своих преступлениях, и гнев не в состоянии будет смущать тебя. Но в том и заключается причина всех зол, что грехи других мы исследуем с великой точностью, а свои пропускаем с великой небрежностью. Между тем надобно было бы делать напротив: собственные грехи всегда иметь в памяти, а о чужих никогда не думать. Если мы будем так поступать, то и Бог будет к нам милостив и на ближних мы перестанем вечно гневаться, и не будем иметь никогда никакого врага; если же когда и будем иметь, то немедленно прекратим вражду, и получим скорое прощение в собственных грехах. Подлинно, как тот, кто злопамятствует против ближнего, не допускает, чтобы он сам был освобожден от наказания за собственные грехи, так чистый от гнева скоро будет чист и от своих грехов. Если мы, злые и раболепствующие гневу, по заповеди Божией прощаем все грехи, сделанные против нас, то гораздо более Он, человеколюбивый и благий и чистый от всякой страсти, простить наши прегрешения, чтобы за наше снисхождение к ближнему воздать нам прощением наших собственных грехов, которое да сподобимся получить все мы, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава, во веки веков. Аминь. БЕСЕДА о том, что никому не должно отчаиваться, ни молиться о вреде врагам, ни падать духом, не получая просимого; также к мужьям о сохранении мира с женами 1. Я много благодарен вам, что вы усердно приняли беседу о молитве, что сделали меня блаженным, потому что "блажен, кто приобрел мудрость и передает ее в уши слушающих" (Сир.25:12). В этом я убедился не только из рукоплесканий и похвал, но и из того, что видел вас делающими. Когда я убеждал вас не молиться о вреде врагам, и говорил, что, делая это мы оскорбляем Бога и Его законам противопоставляем другие, противные законы [потому что Сам Он сказал: "молитесь за врагов ваших" (Мф. 5:44), а мы, молясь о вреде врагам, просим Его нарушить свой закон], когда я говорил это и тому подобное, то видел, как многие из вас ударяли себя в лицо и грудь, горько стенали и простирали руки к небу, прося прощения за такие молитвы. Тогда и я, возведши очи к небу, благодарил Бога, что так скоро слово учения принесло нам плод. Таково сеяние духовное: оно не требует ни годов, ни времен года, ни дней, но, если упадет на душу благородную, тотчас показывает цветущий и зрелый колос, как и случилось вчера с вами. Я сеял слово сокрушения, и произрасло стенание исповедания, стенание, заключающее в себе великое богатство благ. В самом деле, если мытарь, ударяя себя в грудь и сказав: "Боже! будь милостив ко мне грешнику" (Лк.18:13), вышел оправданным больше фарисея, то какое дерзновение должны приобрести мы, оказав в короткое время такое сокрушение? Между тем нет ничего хуже мытаря; это – крайний предел нечестия, как и Христос объявил, часто приводя в пример крайнего зла блудниц и мытарей; это – дерзкое насилие, безнаказанное грабительство, бесстыдный род корыстолюбия, бессчетное любостяжание, бесчестная торговля; и однако, тот, который жил в таком нечестии, мог простыми словами смыть свой позор и получить более, чем просил. Он молился, говоря: "Боже! будь милостив ко мне грешнику", а Бог не только был милостив, но и оправдал его больше фарисея. Вот почему и говорит Павел: "Тому, Кто действующею в нас силою может сделать несравненно больше всего, чего мы просим, или о чем помышляем" (Еф.3:20). Но ведь и фарисей молился, и стоял в храме, и призывал того же Бога, и сказал больше слов, и начал молитву благодарением; почему же он потерял и те блага, какие имел, а тот получил и дерзновение, которого не имел? Потому, что у них был неодинаков образ молитвы. Этот был исполнен тщеславия, надменности и гордости, а тот великой скромности; поэтому-то тот, будучи обременен бесчисленными грехами, все сложил с себя и получил оправдание, а этот, привезши корабль, наполненный добрыми делами, и милостыней, и постом, и ударив его как бы о какую-нибудь скалу, о тщеславные и гордые помыслы, потерпел кораблекрушение в самой пристани, потому что повредить себе в молитве значит (то же, что) потерпеть кораблекрушение в пристани. Но это произошло не от свойства молитвы, а от воли его самого. 2. Видишь ли, что и молитвы недостаточно нам для спасения, если вместе с тем мы не будем молиться по заповедям, которые дал Христос? Какие же Он дал заповеди? Молиться за врагов, хотя бы они много оскорбляли нас. Если мы не будем делать этого, то неизбежно погибнем, как видно из примера фарисея. Если он, и не молясь о вреде врагам, а только предавшись тщеславию, подвергся такому осуждению, то какое наказание ожидает тех, которые произносят длинные и обильные речи против врагов? Что делаешь ты, человек? Ты стоишь, прося прощения своих грехов, и наполняешь душу гневом? Тогда как должно быть кротче всех тем, которые беседуют с Господом, молятся о собственных прегрешениях, просят милости, человеколюбия и прощения, в это время мы ожесточаемся, приходим в ярость и наполняем уста желчью. Как можем мы, скажи мне, получить спасение, принимая вид просителей и вместе произнося слова гордости и раздражая Господа сами против себя? Ты пришел врачевать собственные раны, а не делать более тяжкими раны ближнего; это – время умилостивления, время молитвы и стенания, а не гнева, – слез, а не раздражения, – сокрушения, а не негодования. Что же ты нарушаешь порядок, что вооружаешься против себя самого, что разрушаешь собственное свое здание? Молящемуся, прежде всего прочего, должно иметь кроткую душу, смиренный ум, сокрушенное сердце; а кто вопиет против врагов, тот никогда не может удовлетворить этому, потому что он исполнен гнева и ему несвойственно иметь смиренный ум. Итак, не будем молиться о вреде врагам, но вместе не будем вспоминать и о своих добрых делах, чтобы не потерпеть того же, что фарисей. Как доброе дело – помнить о своих грехах, так доброе же дело – забывать о своих добрых делах. Почему? Потому, что памятование о своих добрых делах ведет нас к высокомерию, а памятование о грехах сокрушает и смиряет душу; то делает нас нерадивыми, а это делает ревностнейшими. Те, которые не думают, что у них есть что-нибудь доброе, бывают усерднейшими к приобретению добра; а те, которые думают, что у них лежит великий запас добра, надеясь на это изобилие, немного оказывают усердия к приобретению еще большего. 3. Итак, не вспоминай о своих добрых делах, чтобы помнил об них Бог. "Тому, Кто действующею в нас силою может сделать несравненно больше всего, чего мы просим, или о чем помышляем" (Ис.43:26); и еще: "Я Сам изглаживаю преступления твои ради Себя Самого и грехов твоих не помяну" (ст.25). Но почему мытаря Бог услышал так скоро, а Исаака оставил просить двадцать лет и молиться Ему о своей жене, и тогда уже склонился на молитвы праведника? Надобно предложить вам остатки вчераш-него учения. Для чего же это сделано было? Для того, чтобы из случившегося с мытарем ты узнал человеколюбие Господа, Который скоро услышал, а из случившегося с Исааком узнал терпение раба, который поздно получил и не перестал молиться, чтобы ты, хотя бы был грешником, не отчаивался, и хотя бы был праведником, не превозносился. "Не здоровые имеют нужду во враче, но больные" (Мф.9:12). В худом состоянии находился мытарь; поэтому Господь скоро простер ему руку; Исаак же был крепче, и потому Господь оставлял его, чтобы усилить его терпение. Впрочем, об этом сказано нами от избытка. А нужно сказать, для чего жена его была бесплодною. Для того (она была та-кою), чтобы ты, когда увидишь, что Дева сделалась матерью, не был неверующим; чтобы, когда скажет тебе иудей: как родила Мария? – ты сказал ему: как родила Сарра, и Ревекка, и Рахиль? Когда имеет быть какое-нибудь дивное и великое чудо, то ему предшествуют многие образы. Как при входе царя предшествуют воины, чтобы царь, прибывши вдруг, не был принят без приготовления, – так и тогда, когда имеет быть дивное чудо, предшествуют образы, чтобы мы наперед приготовились, а не были поражены вдруг и не пришли в смущение от необычайности события. Тоже и в отношении к смерти: предшествовал Иона, и настроил наш ум. После трех дней изрыгнул его кит, не нашедши в нем свойственной себе и сообразной пищи, потому что свойственная и сообразная пища смерти есть греховное естество: оттуда она произошла, оттого укрепилась, тем и питается. Как случается с нами: когда мы незаметно проглотим камень, то сначала желудок своею силою принимается варить его, но когда найдет, что это – чуждая для него пища, то, употребив еще большее усилие своей пищеварительной способности, не разлагает его, а теряет собственную силу, так что не может удержать и прежней пищи, но, ослабев, и ее вместе с ним изрыгает с великою болью, – так было и с смертью. Она поглотила краеугольный камень, но не могла сварить его, вся сила ее изнемогла, почему вместе с ним она извергла и остальную пищу, какую имела, изрыгнув вместе с ним и человеческую природу, потому что более уже не могла удерживать ее до конца. Для того и бесплодные предшествовали, чтобы мы верили в рождение (Девой), или – лучше – не только чтобы верили в это рождение, но, если тщательно будем исследовать, то можем найти, что бес-плодие было образом самой смерти. 4. Но будьте внимательны, потому что предмет, о котором будет говорено, глубок; мы хотим сказать, как утроба Сарры своим неплодием руководит нас к вере в воскресение. Как же она руководит нас? Как она, будучи мертвою, по благодати Божией воскресла и произрастила живое тело Исаака, – так и Христос, умерши, восстал собственной силою. А что в этих словах нет натяжки, послушай самого Павла, который говорит, сказав об Аврааме, что он "и, не изнемогши в вере, он не помышлял, что тело его, почти столетнего, уже омертвело, и утроба Саррина в омертвении; не поколебался в обетовании Божием неверием, но пребыл тверд в вере, воздав славу Богу", т.е. сделать, чтобы от мертвых тел родился живой сын (Рим.4:19-21), он затем, руководя нас от той веры к этой, прибавляет: "а впрочем не в отношении к нему одному написано, что вменилось ему" 5. Знаю, что эти слова исполнены глубины; но если мы постараемся, то ничего из сказанного не останется непонятым нами. Эти слова таинственны и относятся к догматам; если же вы желаете, то я вместе с тем скажу и о нравственной стороне их. Бесплодною была жена для того, чтобы ты узнал целомудрие мужа, так как он и не отверг ее, хотя тогда и не запрещал этого никакой закон, и не взял другой при этой свободной, как многие делают под предлогом чадородия, удовлетворяя своей невоздержности, одних жен удаляя, других принимая, а иные противопоставляя им наложниц и наполняя дома множеством раздоров. Не так поступал этот праведник, но он продолжал любить данную ему Богом жену, молил Господа природы разрешить узы природы и не укорял жены. Откуда же известно, что он не укорял ее? Из самого Писания. Если бы он укорял, то Писание сказало бы и об этом и не умолчало бы, потому что оно говорит и о добродетелях праведников и о недостатках, чтобы мы последних избегали, а первым подражали, Так, когда пред его сыном невестка его, Рахиль, плакала и он сделал ей укоризну, то Писание изложило, то и другое и не скрыло. Когда она сказала: "дай мне детей, а если не так, я умираю", то что он отвечал ей? "Разве я Бог, Который не дал тебе плода чрева?" (Быт.30:1,2). Требование женское и безрассудное! Ты говоришь мужу: "дай мне детей", а не обращаешься к Господу природы? Поэтому и он, ответив ей с укоризною, остановил ее безрассудное требование и научил, кого должно просить. Но не так поступал сам Исаак; он не говорил ничего подобного, и жена его не плакала пред ним и не жаловалась. Отсюда мы научаемся целомудрию и вере. То, что он молился Богу, показывает его веру; то, что он не отверг жены, обнаруживает нам его целомудрие; а то, что он не укорял ее и не отчаивался, доказывает его терпение, любомудрие, великую кротость и любовь к жене. Не так, как ныне многие делают в таких обстоятельствах, прибегая к снадобьям и вол-шебству, он не употреблял этих пустых, бесполезных, вредных и пагубных для души средств, но, оставив все это и отвергнув все человеческие пособия, прибег к Господу природы, Который один может исправить такие недостатки. 6. Выслушайте это, мужья, – научитесь, жены; будем все подражать праведнику. Пусть для жены не будет ничего драгоценнее ее мужа, а для мужа ничего вожделеннее его жены. В том состоит крепость жизни всех нас, чтобы жена была единодушна с мужем; этим поддерживается все в мире. Как при потрясении основания ниспровергается все здание, так и при супружеских раздорах разрушается вся наша жизнь. Смотри: мир состоит из городов, города – из домов, дома – из мужей и жен; поэтому, когда настанет вражда между мужьями и женами, то входит война в дома; а когда они мятутся, тогда неспокойны бывают и города; когда же города приходят в смятение, то по необходимости и вся вселенная наполняется смятением, войною и раздорами. Поэтому и Бог особенно промышляет об этом; потому Он и не дозволяет отвергать жену, разве только в случае прелюбодеяния. А что, скажешь, если она сварлива, если небережлива и расточительна, если имеет и множество других недостатков? Переноси все мужественно и не отвергай ее за эти недостатки, но исправляй недостатки. Для того ты и занимаешь место головы, чтобы ты умел врачевать тело. От тела нашего, хотя бы оно имело тысячу ран, мы не отсекаем головы. Так и жены не отделяй от себя, потому что жена у нас занимает место тела. Потому и блаженный Павел говорит: "так должны мужья любить своих жен, как свои тела" (Еф.5:28). И для жен тот же закон у нас: как любишь ты, жена, свою голову и ценишь ее, так цени и мужа. Мы не напрасно столько говорим об этом предмете. Знаю, сколько благ происходит оттого, когда нет раздора у жены с мужем; знаю, скольких зол бывает причиною то, когда они ссорятся между собою. Тогда ни богатство, ни благочадие, ни многочадие, ни власть и могущество, ни слава и честь, ни изобилие и роскошь, и никакое другое благосостояние не может радовать мужа или жену, если они в раздоре друг с другом. 7. Будем же заботиться об этом более всего другого. Жена твоя имеет недостатки? Делай то, что делал Исаак: молись Богу. Если он постоянством в молитве уничтожил бессилие природы, то тем более мы, непрестанно молясь Богу, можем исправить недостатки воли. Если Бог увидит, что ты из повиновения Его закону терпишь и благодушно переносишь грехи твоей жены, то Он поможет тебе научить ее и даст тебе награду за терпение. "Почему ты знаешь, жена, не спасешь ли мужа? Или ты, муж, почему знаешь, не спасешь ли жены?" (1Кор.7:16)? Не унывай же, говорит, и не отчаивайся: может быть, она и спасется; если же останется неисправимою, то ты не потеряешь награды за терпение. Но если ты отвергнешь ее, то во-первых, согрешишь тем, что нарушишь закон и будешь виновен пред Богом в прелюбодеянии, потому что "кто разводится с женою своею, кроме вины прелюбодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать" (Мф.5:32). Притом часто, взяв и другую, более ее тяжелую, ты грех уже сделал, а покоя не найдешь. Если же возьмешь и лучшую, то не дано будет тебе наслаждаться чистым удовольствием со второю, за то, что ты отвергнул прежнюю, сделавшись виновным в прелюбодеянии, потому что отвергать прежнюю есть прелюбодеяние. Итак, когда ты увидишь какое-либо случившееся затруднение или в супружестве, или в других обстоятельствах, то молись Богу: это единственный самый лучший способ избавиться от случающихся с нами бедствий. Подлинно, молитва есть великое оружие. Это я часто говорил, и теперь говорю, и не перестану говорить; хотя бы ты был грешником, – посмотри на мытаря, который не был отвергнут, который очистился от такого множества грехов. Хочешь ли знать, как важна молитва? Не столько значит дружба пред Богом, сколько молитва. Это не мое слово; я сам, по своему суждению, не осмелился бы высказать этого; выслушай из Писания, как молитва делала то, чего не делала дружба. "И сказал им: положим, что кто-нибудь из вас, имея друга, придёт к нему в полночь и скажет ему: друг! дай мне взаймы три хлеба, ибо друг мой с дороги зашел ко мне, и мне нечего предложить ему; а тот изнутри скажет ему в ответ: не беспокой меня, двери уже заперты, и дети мои со мною на постели; не могу встать и дать тебе. Если, говорю вам, он не встанет и не даст ему по дружбе с ним, то по неотступности его, встав, даст ему, сколько просит" (Лк.11:5-9). Видишь ли, как в том, в чем не успела дружба, успела неотступная просьба? Так как просивший был друг, то, дабы ты не подумал, что он по этой причине успел, сказано: "Если, говорю вам, он не встанет и не даст ему по дружбе с ним, то по неотступности его, встав, даст ему, сколько просит". Если и дружба, говорит, не сделает этого, то неотступная просьба сделает то, в чем не успела дружба. С кем это было? С мытарем. Не был он другом Божиим, но сделался другом. Итак, если бы даже ты был врагом, то чрез неотступную просьбу сделаешься другом. Посмотри и на хананеянку, и послушай, что Господь сказал ей: "нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам" (Мф.15:26). Почему же Он сделал, если это "нехорошо"? По неотступной просьбе жена достигла этого добра, дабы ты знал, что чего мы недостойны, того делаемся достойными чрез неотступную просьбу. 8. Я сказал это для того, чтобы ты не говорил: я грешник, я не имею дерзновения, у меня нет молитвы. Кто не думает, что он имеет дерзновение, тот имеет дерзновение, но кто думает, что он имеет дерзновение, тот потерял дерзновение, подобно фарисею, а кто считает себя отверженным и презренным, тот особенно и будет услышан, подобно мытарю. Посмотри, сколько ты имеешь примеров: хананеянку, мытаря, разбойника на кресте, упомянутого в причте друга, просившего трех хлебов и получившего не столько за дружбу, сколько за неотступную просьбу. Если бы каждый из них сказал: я грешник, я стыжусь, и потому я не должен приступать, то не имел бы никакого успеха. Но так как каждый из них взирал не на множество грехов своих, но на богатство Божия человеко-любия, то получил дерзновение, осмелился и, будучи грешником, просил не по достоинству своему, и каждый успел в том, чего желал. Будем же помнить все это и соблюдать; будем молиться непрестанно, бодрственно, с дерзновением, с благими надеждами, с великим усердием. С какою ревностью другие молятся о вреде врагам, с такою ревностью мы будем молиться и за врагов, и за своих братий, – и непременно получим все полезное, потому что человеколюбив Подающий, и не столько мы желаем получить, сколько Он желает подать. Итак, зная все это, хотя бы мы погрузились в крайнюю бездну нечестия, не будем и тогда отчаиваться в своем спасении, но приступим с благою надеждою, убедив самих себя, что мы непременно получим, чего просим, если станем просить согласно с установленными Им законами. "Тому, Кто действующею в нас силою может сделать несравненно больше всего, чего мы просим, или о чем помышляем" (Еф.3:20), Христу, Царю всех, Богу нашему, подобает всякая слава, честь и поклонение, со безначальным Отцом и всесвятым и животворящим Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь. БЕСЕДА сказанная в старой церкви на слова апостола: "Когда же Петр пришел в Антиохию, то я лично противостал ему" (Гал.2:11), и (в ней святитель) доказывает, что это событие было не распрею, а делом распорядительности 1. На один день я был взят от вас, и будто целый год от вас был удален. Так я досадовал и грустил. А что это истинно, вы знаете из того, что и сами вы испытали. Как грудной младенец, отнятый от материнской груди, куда бы ни унесли его, часто оборачивается во все стороны, стараясь увидеть свою мать, так точно и я, будучи далеко унесен от ма-теринских недр, часто озирался кругом, везде ища вашего святого собрания. Впрочем я имел достаточное утешение в том, что испытывал это из повиновения нежному отцу (разумеется епископ антиохийский Флавиан), и награда послушания покрыла мою беззаботность, происшедшую при этом новом положении. Для меня блистательнее всякой диадемы и почтеннее венца – быть везде вместе с этим родителем; это для меня и украшение и безопасность: украшение, потому что я так расположил его к себе и привлек к своей любви, что он никак и никогда не хочет явиться без своего сына; безопасность, потому что, присутствуя и видя меня подвизающимся, он, конечно, окажет нам и помощь своими молитвами. Как корабль безопасно доставляют в пристань кормчие, руль и дуновение ветра, так его благосклонность, любовь и молитвенная помощь лучше и ветра и кормчего и руля направляют слово наше. Кроме того, меня утешало и то, что вы наслаждались тогда блестящею трапезой, и имели угостителя любочестивого и щедрого. Мы узнали об этом не по слуху только, но и самим опытом. Некоторые передали нам то, что было сказано, и по остаткам мы сделали заключение о цельном веселии. Похвалил я виновника угощения и подивился обилию и богатству (трапезы); а вместе назвал блаженными и вас за благорасположение и внимательность, по которой вы так тщательно сохраняете в памяти сказанное, что можете передать и другому. Поэтому и мы охотно беседуем с вашею любовью. Подлинно, бросающий здесь семена не при пути бросает их, и не в терние всыпает, и не на камне сеет: так тучна и плодоносна ваша пашня умножающая все семена, принимаемые ее в свои недра. Если же когда-нибудь вы оказывали готовность и великое усердие слушать меня, – как и действительно всегда оказывали, – то прошу и сегодня оказать мне такое же одолжение. Сегодня у нас речь не о незначительных, но о важных предметах. Поэтому мне нужны глаза видящие все зорко, ум бдительный, рассудок внимательный, мысли упорядоченные, душа неусыпная и бодрственная. Вы все слышали чтение из апостола; и кто внимательно слушал читанное, тот знает, что нам предлежат сегодня великие подвиги и усилия. "Когда же", сказано, "Петр пришел в Антиохию, то я лично противостал ему" (Гал.2:11). 2. Не смущает ли каждого из слушателей то, что Павел противостал Петру, что столпы церкви сталкиваются и нападают друг на друга? Поистине они – столпы, поддерживающие и носящие кров веры, и столпы, и щиты, и очи тела церкви, и источники благ, и сокровища, и пристанища; впрочем, всякое название, какое бы кто ни дал им, никогда не выразит их достоинства. Но чем выше похвалы им, тем больше подвига нам. Будьте же внимательны, потому что у нас речь об отцах наших, – чтобы опровергнуть обвинения, взводимые на них людьми внешними, чуждыми вере. "Когда же Петр пришел в Антиохию, то я лично противостал ему, потому что он подвергался нареканию", далее следует и причина этого нарекания. "До прибытия некоторых от Иакова, ел вместе с язычниками; а когда те пришли, стал таиться и устраняться, опасаясь обрезанных. Вместе с ним лицемерили и прочие Иудеи, так что даже Варнава был увлечен их лицемерием. Но когда я увидел, что они не прямо поступают по истине Евангельской, то сказал Петру при всех" (Гал.2:12–14). И выше он говорит: "то я лично противостал ему"; и здесь: "при всех". Заметьте эти слова: "при всех". "Если ты, будучи Иудеем, живешь по-язычески, а не по-иудейски, то для чего язычников принуждаешь жить по-иудейски?" (ст.14) Может быть, вы похвалили Павла за дерзновение, за то, что он не устыдился достоинства лица, не смутился и присутствовавших, за евангельскую истину. Но если это служит похвалою для Павла, то – посрамлением для нас, так как что в этом, что Павел поступил хорошо? Петр поступал дурно, если "не прямо поступал". Что мне пользы в том, если из пары коней, запряженных вместе, из которых один хромает? У меня теперь речь не с Павлом, а с внешними. Поэтому я и призываю вас быть внимательными. Я даже увеличу осуждение и сделаю его более сильным, чтобы усилить ваше усердие, Кто ведет борьбу, тот бывает бодрствующим; кто боится за отца, тот бывает внимательным; кто слышит обвинение, тот желает получить защиту. Итак, когда я начну усиливать обвинение, то не подумайте, что это – слова моего убеждения. Этими словами я хочу проникнуть во глубину вашей души, раскрыть ваш ум, чтобы, внедрив мысли глубоко, сделать сбережение их безопасным. Притом и для города вашего послужит похвалою то, что будет сказано. В нем происходила эта борьба, в нем было это состязание, или лучше не состязание, а только кажущееся состязание, а на самом деле полезнейшее всякого мира, потому что не так крепко наши члены соединены между собою покровом жил, как крепко апостолы связаны были друг с другом узами любви. 3. Вы хвалите Павла? Послушайте же, как сказанное служит к осуждению Павла, если мы не уловим сокровенного в этих словах смысла. Что говоришь ты Павел? Ты укорил Петра, когда увидел его не прямо идущим к истине евангелия? Хорошо. Почему же "то я лично противостал ему"? Почему "при всех" 4. Если бы случившееся поистине было борьбою и бранливостью, то эти обвинения имели бы основание; но это – не борьба а только кажется ею; напротив, обнаруживает великую мудрость и Павла и Петра и благорасположение их друг к другу. Впрочем, выслушаем эту кажущуюся укоризну. "Петр пришел в Антиохию, то я лично противостал ему". Почему? "Не прямо поступают по истине" 5. Подлинно, здесь важно не то, что он исповедал Христа, но то, что прежде остальных всех вообще, когда те бесновались и волновались от убийства, он исповедал с дерзнове-нием. Как на войне при боевом строе, когда фаланга бывает сомкнута, мы особенно удивляемся выступающему раньше остальных и разрывающему ее фронт, потому что не только этого одного дела, но и всех тех доблестей, которые будут совершены после другими, считается виновником тот, кто сделал начало и приступ, – так точно нужно рассуждать и о Петре, что он, вышедши первым и разорвав фронт фаланги иудеев, и про-изнесши длинную речь к народу, таким образом, проложил путь и другим апостолам. Хотя Иоанн, хотя Иаков, хотя Павел, хотя другой кто и совершил после что-нибудь великое, но превосходит всех вообще этот, проложивший им путь своим дерзновением, и открывший вход и давший им возможность выступить с полным бесстрашием, подобно реке с сильным течением, и увлекать за собою противников, а души благосклонных слушателей орошать непрестанно. Ужели после креста он стал таким? Еще до креста не был ли он горячее всех? Не был ли он устами апостолов? Не он ли говорил громко, когда все другие молчали? "За кого люди почитают Меня, Сына Человеческого?", говорил Христос; "Они сказали: одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию, или за одного из пророков" бить Его, и оплюют Его, и убьют Его", он сказал: "будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою!" (Мк.10:34. Мф.16:22). Не будем исследовать то, что ответ был не обдуман, но что он принадлежал к природному и пламенному влечению. Еще, когда Христос взошел на гору и преобразился, был виден там разговаривающим с Илией и Моисеем, опять и там Петр сказал: "хорошо нам здесь быть; если хочешь, сделаем здесь три кущи" (Мф.17: 4). 6. Смотри, как он любил Учителя и заметь внимательность его и благоразумие. Так как ему, после того необдуманного ответа, были заграждены уста, то здесь он предоставляет дело на волю Учителя, прибавляя: "если хочешь". Может быть, говорит он, и теперь я скажу неосмотрительно, подвигаясь влечением. Поэтому, чтобы не получить того же самого укора, он говорить: "если хочешь". Также, когда совершалась святая и страшная вечеря, и когда Иисус сказал: "один из вас предаст Меня". Петр вследствие уже бывшего укора не осмеливался спросить Учителя; но по влечению, которое питал, не мог и молчать, старался узнать и не показаться поспешным и неосмотрительным (Мф.26:21). Как же он исполнил свое желание и устроил самому себе безопасность? Так, чтобы желанием узнать показать свое неудержимое влечение, а совершением этого не от себя, но предложением другому, выразить свою осторожность и всю вообще умеренность. Тесно мне отовсюду, говорит он, слово Владыки о предательстве; угрожает великая опасность; стремнина с обеих сторон, молчать ли? – Но забота снедает душу мою; сказать ли? – Но боюсь, как бы опять не получить укора. Поэтому он пошел средним путем и, хотя был везде впереди других, здесь имел нужду в дерзновении Иоанна, чтобы узнать, о чем было сказано. Ничем иным он не дышал и ничего не имел постоянно в душе своей, кроме одного только Учителя. Поэтому после он смело шел на узы и на тысячи смертей и презирал всю настоящую жизнь. Принимая за Него бичевания и нося раны на своем хребте, он говорил бичевавшим: "мы не можем не говорить того, что видели и слышали" (Деян.4:20). Видишь ли непоработимый дух? Видишь ли непреодолимое дерзновение? Видишь ли душу, исполненную небесного влечения и преданности? Как же ты осмеливаешься говорить, что он, боясь "обрезанных, стал таиться и устраняться". Много можно было бы сказать о Петре и другого, доказывающего его горячность, мужество и влечение, какое он имел ко Христу; но, чтобы не распространить беседы неблаговременно, довольно сказанного, потому что нам сегодня предстоит не похвалы говорить ему, а разрешить кажущееся недоумение и довести этот вопрос до конца. 7. Посмотри и с другой стороны, как невероятно это обвинение. Вначале, когда он говорил: "Сего, вы взяли и, пригвоздив руками беззаконных, убили; но Бог воскресил Его, расторгнув узы смерти" (Деян.2: 24), тогда он находился среди врагов, которые еще убивали, еще яростью кипели, еще хотели растерзать учеников, потому что страсть была в них еще сильна и ум был исполнен ярости. Но теперь, когда Павел писал это, был уже семнадцатый год проповеди; сказав: "потом, спустя три года, ходил я в Иерусалим" (Гал.1:18), он далее говорит: "потом, через четырнадцать лет, опять ходил я в Иерусалим" (Гал.2:1). Итак, тот, кто не страшился в начале проповеди, теперь после столь долгого времени страшится? Тот, кто не боялся в Иерусалиме, боится в Антиохии? Тот, который не трепетал тогда среди окружавших его врагов, теперь, когда нет врагов, а одни верующие и ученики, робеет, боится и "не прямо поступает"? Основательно ли – при костре горящем и поднимающемся в высоту быть отважно смелым, а угасшего и обратившегося в пепел бояться и трепетать? Если бы Петр был труслив и немужественен, то он боялся бы в начале проповеди, в столице иудейской, где все были врагами, а не по прошествии столь долгого времени, не в христианнейшем городе, не в присутствии друзей и близких. Таким образом, ни время, ни место, ни свойство лиц не дозволяют нам принимать эти слова так, как сказано, и обвинять Петра в трусости. Вы похвалили сейчас сказанное? Сначала вы удивлялись Павлу и были поражены его дерзновением; а теперь вот беседа наша дала другой оборот обвинению. Но как вначале я сказал, что мне нет никакой пользы, если при том, что Павел хорошо поступает, Петр окажется поступающим нехорошо, – потому что обвинение и наш стыд останутся, этот ли или тот окажется погрешившим, – так и теперь тоже самое говорю опять, т.е. что мне нет никакой пользы, если по отклонении обвинения от Петра, Павел явится дерзко и неосмотрительно обвиняющим соапостола. Вот и этого освободим от обвинений. Что? Петр таков, а Павел не таков? Но что может быть горячее Павла, который каждый день умирал за Христа? Впрочем, теперь у нас речь не о мужестве, – потому что как это будет относиться к делу? – но о том, не враждебно ли он был расположен к апостолу, или не была ли эта борьба делом какого-нибудь тщеславия и бранливости. Но это не возможно сказать, да не будет. Павел был слугою не только Петра, верховного между теми святыми, но и всех вообще апостолов, хотя превышал всех по своим трудам; и, однако, считал себя последним из всех: "ибо я наименьший из Апостолов, и недостоин называться Апостолом" (1Кор.15:9); и не только апостолов, а и всех вообще святых: "мне" говорит он, "наименьшему из всех святых, дана благодать сия" (Еф.3:8). 8. Видишь ли сокрушенную его душу? Видишь ли, как он ставит себя ниже всех святых, а не только апостолов? Притом, имея такое расположение ко всем, он знал и то, каким предпочтением должен был пользоваться Петр, и уважал его больше всех людей, и вообще относился к нему так, как тот заслуживал. Это видно из следующего. Вся вселенная на него смотрела, думы о церквах всей земли лежали на душе его, тысячи дел каждый день его озабочивали, отовсюду окружали его попечения, распоряжения, исправления, советы, увещания, учения, устроение бесчисленных дел, и однако, оставив, все это он пошел в Иерусалим, и предлогом к путешествию не было ничего другого, как только видеть Петра, как он сам говорит: "ходил я в Иерусалим видеться с Петром" (Гал.1:18): так он почитал его и ставил выше всех. Что же? Увидев его, тотчас удалился? Нет; но оставался у него пятнадцать дней. Скажи мне: если бы ты увидел благородного и дивного воина, который по объявлении войны, когда поставлен боевой строй, борьба ки-пит, когда тысячи дел отовсюду призывают его, оставил боевой строй и отправился на свидание с каким-нибудь другом, то ужели, скажи мне, ты искал бы другого большего доказательства благосклонности его к тому человеку? Не думаю. Так же рассуждай и о Павле и Петре. Подлинно и здесь установилась тяжкая война, было сражение и борьба не только с людьми, но "против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной" (Еф.6:12), борьба за спасение людей. И однако он так уважал Петра, что при такой настоятельной и теснящей нужде поспешил для него в Иерусалим, оставался у него пятнадцать дней, и тогда отошел назад. Итак, вы узнали мужество Петра, поняли дружелюбное расположение Павла ко всем апостолам, к самому Петру; теперь, наконец, необходимо приступить к решению исследования. Если и этот любил Петра, и тот не был труслив и немужествен, и бранливость и сопротивление не происходили из души, то, что значат сказанные слова? И для чего это было устроено? 9. Здесь будьте внимательны, и ободритесь, и напрягите самих себя, чтобы ясно усвоить это оправдание. И неуместно, чтобы я оставался при таком труде, разрывая, а вы, с приятностью имеющие видеть золото, легкомысленно пробежали мимо этой выгоды. Впрочем, необходимо начать речь несколько выше, чтобы сделать для вас наставление более ясным. Когда Иисус восшел на небеса, исполнив наше домостроительство, то оставил слово учения своим апостолам, как говорит Павел: "дал нам слово примирения"; и еще: "итак мы – посланники от имени Христова", т.е. вместо Христа (2Кор.5:19,20). Итак тогда, когда они проповедовали по всей вселенной, не было никакой ереси; но весь род человеческий имел два учения, одно здравое, а другое растленное. Все жители земли были или язычниками, или иудеями; не было тогда ни Манихея, ни Маркиона, ни Валентина, вообще никакого другого еретика; для чего перечислять все ереси? Плевелы, эта всевозможная порча ересей, посеяны были уже после пшеницы. Таким образом иудеев Христос поручил Петру, а язычников предоставил Павлу. Это я говорю не от себя, но можно слышать от самого Павла, который говорит: "Содействовавший Петру в апостольстве у обрезанных содействовал и мне у язычников" (Гал.2:8), разумея здесь под обрезанием сам народ. Откуда это видно? Из прибавочных слов, потому что сказав: "Содействовавший Петру в апостольстве у обрезанных содействовал и мне", говорит: "у язычников" 10. Итак, им двоим, как я сказал, поручены были оба эти воинства. Если не удлиню своей беседы и если вы не утомитесь, то скажу вам и причину, по которой одному вверены были иудеи, а другому язычники. Подлинно, достойно исследования, почему Павлу, который, быв тщательно научен отеческому закону, находился при ногах Гамалиила и был неукоризнен в правде законной, вверены не иудеи, но язычники; а рыбарю, неученому и незнавшему ничего такого, Петру, вверено начальство над иудеями. Притом это послужит несколько к разрешению и нашего вопроса, если мы будем в состоянии хорошо объяснить это. Нельзя сказать, будто Христос, видя, что Павел медлит, уклоняется и избегает начальства над своими, не хотел насиловать и принуждать его. Он показывал в себе все совершенно противное этому; он не только не избегал начальства над иудеями, а напротив первый приступил к этому, и, когда Христос повелевал ему идти к язычникам, он просил поручить ему устроение спасения иудеев; и претерпевая от них многократно бесчисленные бедствия, тогда как ему уже было вверено наставление язычников, он не переставал просить за тех, и говорил то так: "я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти" (Рим.9:3); то так: "Братия! желание моего сердца и молитва к Богу об Израиле во спасение" (Рим.10:1). Почему же, не смотря на то, что он желал и домогался учить их, Христос не дозволил ему проповедовать им, а вместо них послал его учителем к язычникам? Выслушаем слова самого Христа, и Павла, повествующего обо всем этом: "когда же я возвратился в Иерусалим и молился в храме, пришел я в исступление, и увидел Его, и Он сказал мне: поспеши и выйди скорее из Иерусалима, потому что здесь не примут твоего свидетельства о Мне" (Деян.22:17,18). Господь сказал и причину удаления: возненавидят тебя, говорит, и будут отвращаться; поэтому не примут тебя учителем. Между тем сделать его учителем достоверным и убедить их достаточно могло и то самое, что нечеловеческая перемена произошла. В самом деле, человека, бывшего в таком неистовстве, пламеневшего яростью и дышавшего убийством, и неверившего ни Христу, творившему чудеса, ни апостолам Его, воскрешавшим мертвых, никогда никакой человек не мог бы изменить среди самого его неистовства и то чрезмерное усердие, которое он обнаруживал против проповеди, убедить всецело и еще в большей степени показать за исповедание Христа; но поистине это обращение и изменение было делом силы Божественной. 11. Это выразил и сам Павел, когда, изъявляя желание получить руководительство над иудеями, говорил Иисусу: "я сказал: Господи! им известно, что я верующих в Тебя заключал в темницы и бил в синагогах, и когда проливалась кровь Стефана, свидетеля Твоего, я там стоял, одобрял убиение его и стерег одежды побивавших его" (Деян.22:19,20). Это великое неистовство ручается за всю происшедшую перемену, что она не человеческая какая-нибудь, но свыше и получила начало с небес. Что же Христос? "И Он сказал мне: иди; Я пошлю тебя далеко к язычникам" (Деян.22:21). Недостаточно ли, говорит (Павел), этого для убеждения и самых бесчувственных, что такая проповедь не человеческая, но свыше человеческой природы все происшедшее, и что поистине Бог совершил такую перемену и обращение? Достаточно, блаженный Павел, если исследовать самую природу дел; но иудеи неразумнее всех: не исследуя природы дел и не рассматривая естественность и вероятность и необходимость, они смотрят только на то, чтобы исполниться вражды. Ты смотришь на последовательность дел, а Бог знает сокровеннейшие их помыслы, – поэтому Он и говорит: "Я пошлю тебя далеко к язычникам", чтобы самим расстоянием утолить их ненависть. Поэтому (и Павел) в посланиях ко всем остальным полагает свое имя в начале посланий; а в послании к евреям не сделал этого, и, не сказав, кто он и к кому пишет, как обыкновенно делал, просто начал так: "Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках" (Евр.1:1). И это обнаруживаем мудрость Павлову. Дабы писание не подверглось ненависти вместе с ним, он, как бы какою маскою скрыв себя отнятием от него своего имени, незаметным образом предлагает им врачество увещания. Так и мы, когда имеем к кому неблагоприятное расположение, то, хотя бы он говорил что-нибудь здравое, неохотно и не с удовольствием принимаем слова его; поэтому и тогда, чтобы не случилось того же, он отнял собственное название от послания, дабы это не послужило препятствием к слушанию послания. Ведь не одни только неверные иудеи, но и уверовавшие сами ненавидели его и отвращались. Так, когда он пришел в Иерусалим, послушай, что говорит ему Иаков и все остальные: "видишь, брат, сколько тысяч уверовавших Иудеев, и все они ревнители закона"; "а о тебе наслышались они, что ты всех Иудеев, живущих между язычниками, учишь отступлению от Моисея" (Деян.21: 20,21). За это особенно они ненавидели его и отвращались. 12. Итак, вот причина, почему ему вверены были не иудеи, а верующие из язычников. Получив же, наконец, их, он не так, как Петр, и не тем же путем приводил их к вере, а другим. Впрочем, слыша: другим, ты не разумей различия проповеди. Они оба проповедовали одно и тоже и иудеям и язычникам, – именно то, что Христос есть Бог, что Он был распят и погребен и воскрес и находится одесную Отца, что Он имеет судить живых и мертвых, и тому подобное, одинаково проповедовали и Павел и Петр. В чем же было различие? В наблюдении яств, в обрезании и в остальных иудейских обычаях. Петр не осмеливался явно и ясно сказать ученикам своим, что должно навсегда оставить это. Он боялся, чтобы, решаясь преждевременно отнять эту привычку, не отнять вместе с нею и веры во Христа, так как душа иудеев, по причине долговременной привязанности к закону, не выдерживала еще слышать этих слов. Поэтому блаженный Петр переносил их иудействующих. Как лучший земледелец, посадив нежное растение близ состарившегося дерева, не осмеливается и не позволяет вырвать состарившееся дерево, боясь, чтобы, извлекая его корни, не извлечь вместе с ними и молодого дерева, но дает прежде этому хорошо укрепиться и укорениться в самих недрах земли, и тогда уже безопасно исторгает старое, нисколько не опасаясь за молодое, – так точно поступал и блаженный Петр: новонасажденной вере предоставил хорошо укрепиться в душах слушателей, чтобы, когда она укоренится, безбоязненно исторгнуть, наконец, все иудейские предрассудки. Но Павел не так: он был свободен от всей этой необходимости, проповедуя язычникам, которые не имели никакого участия в законе (Моисеевом) и не слыхали об иудейских обрядах. А что они делали это не из противления друг другу, но из снисхождения к немощи учеников, это можно видеть из того, что и Павел, подобно Петру, уступал в том же самом, и не только уступал, но и сам содействовал, и Петр поставлял законом ту же свободу, которую Павел проповедовал всем язычникам. Где же, скажут, можно видеть то и другое? В самом Иерусалиме. Учитель язычников и остригался, и приносил жертву, и совершал очищение, потому что этого требовало время и присутствие многих иудеев. "Видишь", говорили, "брат, сколько тысяч уверовавших Иудеев" собравшихся: "о тебе наслышались они, что учишь отступлению от Моисея" (Деян.21:20,21). 13. Таким образом, он, будучи вынужден быть снисходительным, иудействовал; но это было делом не убеждения, а домостроительства. Также и Петр, учитель иудеев, везде до-пускавший обрезание и иудейские обряды по немощи учеников, тогда, когда видел, что время освобождаете его от этой необходимости, и когда не безопасно было до такой степени пользоваться снисходительностью, а было время догматов и законов, послушай, что говорит. Когда пришли из Антиохии спутники Павла и Варнавы, чтобы получить ясное сведение об этом самом, то "по долгом рассуждении Петр, встав, сказал им: мужи братия! вы знаете, что Бог от дней первых избрал из нас меня, чтобы из уст моих язычники услышали слово Евангелия и уверовали". Потом, сказав еще нечто, он прибавил: "что же вы ныне искушаете Бога, желая возложить на выи учеников иго, которого не могли понести ни отцы наши, ни мы? Но мы веруем, что благодатию Господа Иисуса Христа спасемся, как и они" (Деян.15:7,11). Видишь, что когда было время снисхождению, то и Павел иудействовал; а когда не было времени снисхождению, а нужно было предлагать догматы и законы, то и Петр, оставив эту снисходительность, предлагает точные и чистые догматы; и когда это было говорено, Павел присутствовал и слышал и, приняв послание, сам носил его повсюду, и следовательно нельзя сказать, что он не знал мнения апостола (Петра). Почему же теперь он обвиняет его в этом и говорит: "опасаясь обрезанных" (Гал.2:12)? 14. Чтобы вы знали самую историю сказанного, я начну излагать вам немного выше; но будьте внимательны, призываю вас, потому что мы спустились в самую глубину разрешаемого вопроса, Иаков, брат Господень, был тогда вначале епископом церкви иерусалимской и предстоятелем всех уверовавших из иудеев. Случилось быть и в Антиохии иудеям, которые, уверовав во Христа, – вследствие отдаленности от Иерусалима и того, что многие уверовавшие из язычников жили безбоязненно и вне иудейских обрядов, – тихо и помалу и сами расположились отстать от иудейской привычки, содержать чистое и подлинное учение веры. Петр, пришедши туда и увидев, что не было никакой нужды в снисхождении, жил, наконец, по-язычески. Выражение Павла: "по-язычески", значит жить без соблюдения иудейских обрядов, не соблюдать ничего предписываемого законом (иудейским), как то: обрезания, субботы и прочего подобного. Между тем как Петр жил, таким образом, пришли некоторые иудеи от Иакова, т.е. из Иерусалима, которые, вращаясь постоянно в этой столице и не видя никого жившим иначе, имели еще иудейский предрассудок и держались многих из тех обрядов. Петр, увидев, что пришедшие из Иерусалима и от Иакова еще немощны, и боясь, чтобы они, соблазнившись, не отступили от веры, опять переменился и, перестав жить "по-язычески", возвратился к прежней снисходительности, соблюдал разборчивость в яствах. Иудеи, вращавшиеся в Антиохии, увидев, что он делает это, и не зная мысли его, с какою он так поступал, увлеклись и сами и принуждены были иудействовать ради учителя. За это и обвиняет его Павел; а чтобы сказанное было для вас более ясным, я прочитаю вам, наконец, сами слова апостольские. "Когда же Петр пришел в Антиохию, то я лично противостал ему, потому что он подвергался нареканию. Ибо, до прибытия некоторых от Иакова" 15. Если желаете, я наперед предложу оправдания, придуманные другими, а потом попытаюсь предложить и свое собственное слово, предоставляя вам выбор из сказанного. Как же некоторые разрешают этот вопрос? Это не тот был Петр, говорят, первый из апостолов, которому вверены были Господом овцы, а какой–то другой, маловажный и негодный, и один из многих. Откуда это видно? Из того, что Павел, сказав: "вместе с ним лицемерили и прочие Иудеи", прибавил: "так что даже Варнава был увлечен их лицемерием". Выражение: "так что даже Варнава" – показывает, что это было гораздо удивительнее лицемерия Петра, так как, сказав, что не только Петр, но и Варнава (так поступали), он как бы поставил его выше, а Варнава не был выше того Петра. Но это не так. Не потому, будто Варнава был выше, он более удивлялся этому, а почему? Потому, что тот был послан к обрезанным, а Варнава с Павлом проповедовал язычникам и везде был связан вместе с Павлом, как он говорит в другом месте: "или один я и Варнава не имеем власти не работать?" (1Кор.9:6); и еще: "опять ходил я в Иерусалим с Варнавою" (Гал.2:1); и везде видишь его учащим вместе с Павлом. Итак, не потому, будто Варнава был выше Петра, Павел удивляется, что и сам он увлекся, а потому, что он всегда проповедовал вместе с ним, не имел ничего общего с иудеями, но учил между язычниками, и между тем сам увлекся. А что действительно был апостол Петр, о котором говорится все это, можно видеть и из предыдущего и из последующего. Сказать: "лично противостал ему", и считать это делом важным, значило не что иное, как показать, что он не устыдился достоинства этого лица; а, говоря о другом: "лично противостал ему", Павел не считал бы этого делом важным. Притом, если бы это был другой Петр, то переменчивость его не имела бы столько силы, чтобы привлечь и остальных иудеев, потому что он не убеждал и не советовал, а только таился и устранялся, и эта уклончивость и устранение имели силу привлечь к себе всех учеников по причине достоинства его лица. 16. Итак, отсюда видно, что это был апостол Петр, Если желаете, мы скажем и другое разрешение. Какое же это другое? Павел, говорят, справедливо укорял Петра, потому что он пользовался снисхождением чрез меру. Как сам он был снисходителен к иудеям, находясь в Иерусалиме, так и тому нужно было, прибыв в Антиохию, смотреть не на иудеев, а на уверовавших из язычников, потому что как там, где все были иудеи, Павел принужден был иудействовать, так и здесь, где большинство было из язычников и город не представлял такой нужды в снисхождении, не следовало для немногих иудеев соблазнять столь многих язычников. Но это не решение, а напряжение вопроса. В начале беседы я сказал, что мы не стараемся показать, что Павел справедливо укорял Петра, так как в таком случае вопрос останется, Петр окажется подлежащим порицанию, а нам нужно наследовать и освободить от вины и этого и того. Как же это будет? Если мы узнаем намерение, с каким один укорял, а другой принимал укоризну, и раскроем саму мысль их. Какая же это мысль? Петр сильно домогался освободить от иудейского обряда и пришедших из Иерусалима от Иакова. Но если бы он сам стал приводить в исполнение эту мысль и, пришедши, сказал: перестаньте пользоваться иудейскими обычаями, то соблазнил бы учеников, как говорящий вопреки самому себе и всему, что сам делал в прежнее время. Также если бы и Павел обратился к ним с речью об этом, то они не вняли бы и не выдержали бы слов его. Те, которые и без этого ненавидели его и отвращались вследствие такой молвы о нем, еще более отступили бы от него, если бы услышали от него такой совет. Что же происходит? иудеев, пришедших от Иакова, никто из них не укоряет, а принимает укоризну Петр от Павла, чтобы обвиняемый от соапостола имел, наконец, справедливое дерзновение упрекнуть и своих учеников; укоряется Петр, а исправляются ученики. Тоже бывает и в житейских договорах. Когда за некоторыми остаются недоимки общественных податей, то обязанные требовать от них этого, совестясь и стыдясь приступить к ним настойчиво, но, желая получить лучший случай и возможность действовать на них сильнее, устрояют так, чтобы другие из сослуживцев их обирали их, осыпали злословиями и причиняли им другие бесчисленные неприятности пред глазами тех, чтобы показать, что они не сами собою и не от себя, но по принуждению от других действуют в отношении к тем настойчиво, и таким образом оскорбление, наносимое им другими, служить для них оправданием пред их под-чиненными. 17. Тоже произошло между Павлом и Петром. За иудеями оставались некоторые недоимки. Какие же? То, чтобы совершенно отстать от иудейства. Петр сильно желал истребовать от них эту недоимку и взыскать от них чистую веру. Поэтому, желая иметь больше возможности и повод для такого взыскания, он устраивает так, что Павел сделал ему сильный упрек и укоризну, дабы этот притворный упрек доставил ему справедливый повод и предлог к дерзновению в отношении к ним. Поэтому Павел и вначале говорит: "лично противостал ему"; и здесь опять: "сказал Петру при всех" (Гал.2:14). Подлинно, если бы он желал исправить апостола, то сделал бы это наедине; а так как не об этом он старался, – потому что он знал мысль, с какою тот делал все это, – но старался укрепить тех, которые давно хромали, то и делает упрек пред всеми. А Петр выдерживает, молчит и не возражает, потому что он знал намерение, с каким Павел делал упрек; и таким образом, Петр все исправил своим молчанием, потому что его молчание было для иудеев наставлением – не держаться более обрядов закона. Учитель не промолчал бы, думали они, если бы не признавал справедливости упрека Павлова. Но, если угодно, выслушаем и сам упрек. "Сказал Петру при всех: если ты, будучи Иудеем, живешь по-язычески" 18. И не отсюда только можно видеть благоразумие Павла, но и из рядом сказанного. Он не сказал: Между тем нужно было бы сказать: для чего ты иудеев принуждаешь иудействовать, – потому что увлекавшиеся были не из язычников, а иудеи. Но если бы он это сказал, то его слово показалось бы жестким и нисколько для него неприличным, так как он был учитель язычников; а теперь, под видом попечения о своих собственных учениках, он делает упрек неответственный и свободный. Чтобы вы убедились, что сказанное им было не упреком Петру, а увещанием и наставлением иудеям в виде упрека Петру, выслушайте дальнейшее. "Мы по природе Иудеи, а не из язычников грешники" (Гал.2:15). Эти слова наконец – учителя, и уже не обращает все к Петру, а обобщает слово. Если бы он с самого начала предложил это как учитель, то иудеи не вынесли бы слов его; а теперь, начав с упрека и по–видимому сделав справедливый упрек Петру, как бы увлекавшему верующих из язычников к соблюдению обрядов закона, он безбоязненно приступает, наконец, к увещанию и совету, так как последовательность речи довела его до этого. Чтобы кто-нибудь, услышав: "для чего язычников принуждаешь жить по-иудейски?", не подумал, будто только тем невозможно иудействовать, а иудеям предоставлено, он обращает слово к самим учителям. Что говорю я, продолжает он, о язычниках или остальных иудеях? Напротив мы – учители, мы – апостолы. И не это только право он называет, что они – учители и апостолы, но и то, что они, будучи иудеями, от предков, совершенно отстали от закона. Какое же мы будем иметь оправдание, привлекая к этому других? Видишь ли, как незаметным образом он касается иудеев и предлагает приличное наставление? Сказав: "мы по природе Иудеи, а не из язычников грешники", он приводит и разумную причину, по которой они отступили от иудейства: "однако же, узнав, что человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа, и мы уверовали во Христа Иисуса, чтобы оправдаться верою во Христа, а не делами закона; ибо делами закона не оправдается никакая плоть" (Гал.2:16). 19. Видишь ли, как часто упоминает он и о немощи закона и об оправдании верою? И постоянно он употребляет эти названия, что свойственно не укоряющему, а учащему и советующему. Но, как я сказал, если бы он говорил это обращаясь к иудеям, то все исчезло бы и погибло, так как не приняли бы его наставления; когда же он обратил слово к Петру, то те незаметным образом имели плодом для себя пользу, после того как Петр укорен и молчал, и весь образ его мыслей открылся, не от него самого, но от соапостола, и прежнее его поведете стало известным. Потом, чтобы они не говорили между собою: а что, если и Петр и Павел худо сделали – он приводит справедливые и бесспорные причины, почему не должно держаться иудейских обычаев. Эти причины, состоят в том, что закон не может оправдывать, а только вера. Здесь он пользуется более кротким словом, но, идя далее, делает его более жестким и сильным. "Если же, ища оправдания во Христе, мы и сами оказались грешниками, то неужели Христос есть служитель греха? Никак" (Гал.2:17). Смысл слов его следующий: вера оправдывает и повелевает отстать от иудейских обычаев, как уже прекратившихся; а если закон еще властвует и есть господин, и оставивший его судится за отступление, то Христос, повелевший оставить его, окажется виновником нашего преступления, и не только не освободившим нас от греха, но введшим в грех. Если мы оставили закон для веры, а оставлять закон – грех, то вера, для которой мы оставили закон, сама сделалась причиною нашего греха. Когда, таким образом, он довел речь до нелепости, то ему уже не было нужды ни в каких доказательствах для опровержения, а довольно было сказать: "никак", так как нелепость отсюда признавалась сама собою. "Ибо если", продолжает он, "я снова созидаю, что разрушил, то сам себя делаю преступником" (Гал.2:18). Здесь он обращает речь к противному, и показывает, что не преступать закон, а не оставлять закона, вот что делает преступником, и под видом собственного лица опять намекает на Петра. В самом деле, не нарушил ли Петр разборчивости в яствах, принявшись жить по-язычески? Поэтому, возвратившись опять к иудеям и живя с ними, он окажется созидающим то, что разрушил. 20. Видишь ли, как везде он держится решения Петра и раскрывает прежнее его поведение, чтобы иудеи приняли увещание по–видимому не из уст Павла, а от мнения Петра, которое он показал делами? Поэтому он и говорит: "опасаясь обрезанных", и "они не прямо поступают по истине Евангельской" |
|
|