Пролог

Дракон угрожающе зарычал, приняв оборонительную позу. Его глаза были мертвы, утратив блеск от взрыва при уничтожении артефакта, но его драконьи чувства более чем компенсировали этот недостаток.

Кто–то был в его пещере – Гефестус в этом не сомневался – но тварь не выдавала себя ни звуком, ни запахом.

– Ну? – негромко пророкотал дракон. Его голос гулким эхом отразился от стен горной пещеры. – Ты подойдёшь ко мне или будешь продолжать прятаться?

– Я прямо здесь, перед тобой, – пришёл ответ, прозвучавший в голове чудовища.

От подобного вмешательства в свой разум, Гефестус запрокинул огромную рогатую морду и зарычал.

– Ты не помнишь меня, дракон? Ты уничтожил меня, вместе с хрустальным осколком.

– Мне не нравится твоя непонятная игра, дроу! Не дроу.

Это привело Гефестуса в замешательство, и пустые глазницы, некогда служившие домом его выгоревшим глазам, расширились, когда он понял.

– Иллитид! – в ярости выдохнул дракон, потоком пламени опаляя то самое место, где когда–то уничтожил сразу всех: и пожирателя разума, и дроу, и осколок.

От жара пузырился камень, и раскалилась вся пещера. Миновала не одна сотня ударов сердца, прежде чем пламя угасло, и Гефестусу пришёл ответ.

– Благодарю.

Мгновение смятения прошло после выдоха, и вот уже холод начал сковывать его чешую. Гефестус не любил холод. Он был созданием пламени, жара и огненной ярости и единственным холодом, который он знал, был мороз, что кусал его за крылья, во время зимних отлучек из горного жилища.

Но этот холод был хуже – он не был физическим.

Разве можно назвать "холодом" абсолютную пустоту, полное отсутствие тепла жизни, последнее напоминание колдовской силы самого мощного артефакта прошлого тысячелетия – Креншинибона?

Холод проник между чешуек дракона, просачиваясь внутрь и вытягивая саму жизнь из могучего зверя.

Гефестус пытался сопротивляться: он рычал, клацал пастью, напрягал мускулы в попытке хоть как–то защититься. Глубокий вдох опалил дракона изнутри огнём, но выдоха не последовало: ледяные когти сжали сердце.

Стук чешуи, ударившейся о каменный пол, эхом отдался в голове дракона.

Он завертел своей огромной головой, пытаясь определить источник угрозы… Но он не мог видеть.

Гефестус почувствовал… разложение.

Он чувствовал, как смерть поглощает его, как она проходит сквозь него, как её когти сжимают его сердце. Вдох болью опалил нутро. Он попытался вдохнуть ещё раз, но его лёгкие отказали ему.

Дракон попробовал мотнуть головой, но шея не послушалась и его морда глухо упала на пол.

Тьма окружала Гефестуса с тех самых пор, как он уничтожил хрустальный осколок, но сейчас она была и внутри него.

Тьма.

***

Замерцали два огонька жизни, два огненных глаза чистой энергии, чистой ненависти.

Именно это – зрение! – озадачило слепого Гефестуса. Он мог видеть!

Но как?

Дракон наблюдал за передвижением завесы потрескивающего голубого света по выгоревшему полу. Он пересёк место, где много лет назад взорвался могущественный артефакт, высвободив волны магии, которые ослепили Гефестуса, а потом, совсем недавно, смертельная колдовская энергия атаковала дракона и…

И что? Дракон вспомнил холод, вспомнил, как у него выпали все чешуйки, как он почувствовал всю бездну разложения и смерти. Как–то он мог снова видеть, но чего это ему стоило?

Гефестус сделал глубокий вдох или попытался сделать, но только тогда осознал, что не дышал совсем.

Дракон ужаснулся и посмотрел на отметину, где уничтожил артефакт. Он сосредоточился на ней и, когда завеса голубой магии истончилась, увидел пляшущие внутри остатков осколка неясные очертания. Согнувшись и сгорбившись, призраки – семь личей, которые создали могущественный Креншинибон – кружили и пели слова силы на языке давно забытых царств Фаэруна. Эти люди древности, собранные со всего континента, имели разное происхождение, культуру и традиции. Но издалека они казались одинаковыми, струящимися серой дымкой созданиями, одетыми в лохмотья. Гефестус понял, кто они: живая сила разумного артефакта.

Но ведь они были уничтожены первым взрывом осколка!

Дракон не стал нападать на духов. Он смотрел и сравнивал. Заметил, как изменился тон их пения и осознал их отчаяние. Они хотели вернуться в свой дом, вернуться в Креншинибон, хрустальный осколок.

С любопытством, смешанным со страхом, Гефестус посмотрел на пустой кристалл, на когда–то могущественный артефакт, который он неосторожно уничтожил ценой своего зрения.

Он понял, что уничтожил его дважды. Ведь когда щупальцеголовый иллитид вынудил его снова выдохнуть пламя, он не знал, что в хрустальном осколке ещё оставалась колдовская сила.

Гефестус замотал головой. Ярость захватила всё его существо прежде, чем испуг полностью вытеснил гнев.

Его огромные, блестящие, яркие чешуйки были разбросаны на полу. Лишь несколько осталось на теле – жалкие остатки былого величия и мощи. Он поднял крыло, красивое крыло, которое когда–то позволяло Гефестусу спокойно парить в высоких воздушных потоках, дующих в Снежных Хлопьях.

Кости и клочья кожи – ничего больше не украшало его.

Когда–то великолепный, величественный дракон превратился в омерзительное посмешище.

Он стал… кем? Мертвецом? Живым? Как?

Гефестус посмотрел на кости другого сломанного крыла и осознал, что голубая завеса странной магической энергии пересекает и его. Вглядевшись в неё, дракон заметил второй поток потрескивающей энергии – зеленоватый осколок на голубом поле вращался и искрился внутри. Ближе к земле, видимая граница энергии соединяла крыло дракона и артефакт, сращивая Гефестуса с хрустальным осколком, который он считал уничтоженным.

– Пробудись, великий дракон, – приказал в голове голос иллитида Яраскрика.

– Ты здесь! – прорычал Гефестус, но неожиданный удар псионической энергии заставил его залепетать в замешательстве.

– Ты жив, – энергично говорило ему внутри создание. – Ты победил смерть. Ты стал более великим, чем раньше. Я здесь с тобой, чтобы повести тебя, наделить таким могуществом, какого ты не можешь и представить.

Подавив влияние иллитида, дракон поднялся, задрал голову и осмотрел пещеру. Гефестус не отважился оторвать крыло от магической завесы, боясь, что опять впадёт в небытие. Он протиснулся к пляшущим приведениям и хрустальному осколку.

Неясные силуэты духов прекратили кружиться и повернулись, рассматривая дракона. Гефестус не мог определить, почему они отодвинулись – из страха или из уважения. Дракон подобрался к осколку и попробовал тронуть его лапой. Но стоило ему приблизиться, как что-то, мгновенно сломившее его волю, заставило со всей силы ударить головой по Креншинибону; артефакт вонзился прямо над его горящими глазами. Когда он сделал это, то понял, что это было дело щупалец Яраскрика.

Однако, ярость испарилась до того, как он смог отомстить за оскорбление. Дракона захлестнул экстаз, сопровождавшийся ощущением неимоверного могущества: зверь чувствовал себя живым, как никогда раньше.

Он вернулся назад. Его крылья оторвались от завесы, но Гефестуса это не беспокоило: благодаря его изменившемуся мировосприятию поток жизненной энергии не прекращался.

Нет, не жизненной энергии, – понял Гефестус.

Совершенно противоположной… определённо противоположной.

– Ты Король Призраков, – сказал Яраскрик. – Смерть не властна над тобой. Ты властен над смертью.

Гефестус присел, обдумывая происходящее и пытаясь во всём разобраться. Движущийся свет достиг дальней стены пещеры и скальная поверхность внезапно засверкала, будто состояла из тысяч маленьких звёзд. Сквозь завесу прошли личи, окружив дракона полукругом. Они молились на своих древних и давно забытых языках и их страшные лица поникли, покорно смотря в пол.

Он мог командовать ими, понял Гефестус, но предпочёл помешать им ползать и преклонять перед ним колени – чудовище больше интересовала стена голубой энергии, рассекающей его пещеру.

Что это может быть?

«Плетение Мистры», – прошептали личи, будто прочтя каждую его мысль.

«Плетение?» – подумал Гефестус.

«Плетение… распалось», – ответил хор личей. – «Магия… одичала».

Гефестус смотрел на несчастные создания, прокручивая в голове возможности. Призраки хрустального осколка были древними волшебниками, напитавшими артефакт своими собственными жизненными силами. От самой сущности, Креншинибона, во все стороны расходились эманации магии смерти.

Дракон уставился на завесу – кусок Плетения сделался видимым и твёрдым. Он вновь вспомнил момент, когда он выдохнул свой огонь на дроу, иллитида и осколок.

Пламя дракона взорвало могущественный артефакт, ослепив Гефестуса.

Затем холодная волна пустоты уничтожила его, чешуя и тело сгнили до костей.

Имеется ли заклинание… любое… переносящее кусочек Плетения Мистры?

– Оно здесь, перед твоим носом, – появилось объяснение, рассеявшее беспорядочные мысли.

– Появилось после первого уничтожения осколка, – сказал Гефестус.

– Нет, – сказал Яраскрик в мыслях дракона. – Плетение высвободило магию из кусочков артефакта, дало мне способность ощущать и оживило приведения в их нынешнем виде.

– И ты вторгся в мой сон, – упрекнул Гефестус.

– Я так виноват, – признал иллитид. – В тот раз ты уничтожил меня, и я вернулся отдать тебе долг.

– Я уничтожу тебя ещё раз, пообещал Гефестус.

– Ты не сможешь, для этого нечего разрушать. Я свободная мысль, ни к чему не привязанная. И я ищу дом.

Прежде, чем до Гефестуса дошло, что это было ничем иным, как угрозой, его рассудок затопила ошеломляющая волна энергии, наполняя каждую частицу его существа болью и изменяя их. Он не мог вспомнить своё имя – настолько сильным оказался удар иллитида, проникающего в душу дракона.

Вдруг мрак рассеялся и Гефестус всё понял.

– Что ты сделал? – спросил он мысленно иллитида. Но ответ ждал его в его собственных мыслях.

Гефестусу не нужно было ещё о чём–нибудь спрашивать Яраскрика. Это всё равно, что обдумать вопрос самостоятельно.

Гефестус был Яраскриком и Яраскрик был Гефестусом.

И оба были Креншинибоном, Королём Призраков.

Гефестус вновь вернулся к тому, что произошло с осколком. Семеро личей каким–то непостижимым образом были связаны с ним, то есть, Креншинибоном, который был внутри него, посредством голубой полосы колдовской энергии. Это могущество было достаточно мощным, хоть хрустальный осколок и был почти уничтожен. Дракон ощущал, как Креншинибон пульсирует на его черепе. Он расплавился там, и колдовская энергия влилась в Гефестуса.

Таким образом, он возродился. Но он не воскрес, а стал нежитью.

Привидения поклонились ему, и он понял их мысли и намерения так же ясно, как если бы они слышали его самого. Их единственной целью было служение.

До Гефестуса дошло, что он чувствует связь между жизнью и смертью.

Голубой огонь покинул стену, оставляя след на полу. Он пересёк то место, где лежал хрустальный осколок и покоились крылья дракона. В конце концов огонь покинул комнату: теперь её озаряло оранжевое пламя на месте глаз личей, глаз Гефестуса, и зелёное свечение Креншинибона.

Но хоть огонь и исчез, мощь чудовища не уменьшилась.

Драколич восстал.