"Сиротская зима" - читать интересную книгу автора (Холмогорова Елена)

5

Прозвище “Аллегро” он получил в десятом классе. А поступивший вместе с ним в институт одноклассник передал эстафету дальше. На самом деле прозвище было гениальным. Во-первых, созвучно слиянию имени и фамилии Олег Ромашин, во-вторых, комично противоположно его облику и манерам — был он толстоват, неповоротлив и медлителен. В третьих, самозабвенно любил музыку — классику, джаз, рок, оставаясь только слушателем, ибо родители не мучили его в детстве, и извлекать звуки он обучен не был. Не только любой профессионал, но и мало-мальски уважающий себя любитель поиздевался бы над всеядностью его музыкальных пристрастий. Но ему было все равно. Сам процесс не слушания даже, а пребывания внутри музыки составлял главное содержание его жизни. Работой своей — а занимался он переводами технических статей с двух языков — очень дорожил, ценя ее за нейтральность и механистичность. Думать о чем-то приближенном к музыке не мог. Музыковедов презирал. Потрясал любимыми строчками Новеллы Матвеевой: “Вы объяснили музыку словами, Но видно, ей не надобны слова, Не то она, соперничая с вами, Словами объяснялась бы сама. И никогда — для точности в науке — не тратила бы времени на звуки “. Долго не женился, но однажды под какую-то соответствующую мелодию, услышанную на дне рождения неблизкого однокурсника, поцеловал его сестру, а опомнился в чужой квартире, обсуждая детали грядущей свадьбы. Через год у них родилась дочь. Олег добросовестно стирал, мыл, покупал, гулял. Наушники стали для него непременной деталью туалета, без них он чувствовал себя неодетым, вероятно, такая искусственная глухота помогла ему длить семейную жизнь некоторое время, но все же под какую-то соответствующую мелодию он однажды расстался с женой. Вскоре умерла его мама, и так он и зажил холостяком, сняв, наконец, наушники и наслаждаясь стереозвучанием нового музыкального центра. Виделись они с Левой нечасто, хотя каждый числил другого среди самых-самых близких друзей — так бывает.

Олег встретил Леву в чрезвычайном возбуждении — он только что посмотрел телевизионные новости и кипел :

— У них только хватает фантазии изобретать все новые мерзости друг про друга, гадость какая и даже название какое-то, интеллигентно выражаясь, канализационное — “слив компромата”. Других забот нет! Знаешь, я понял, все дело в невероятной узости кругозора и интересов. Наверное, это вообще свойство политиков. Вот я, например, уже потому не мог бы заниматься политикой, что мне слишком многое интересно. Причем каждый день — новое. Вот сегодня я шел в булочную и передо мной бежала собака. Ничего особенного, какая-то дворняга. А я стал смотреть, как она передвигает лапы и не мог уследить. Я почитал в энциклопедии про лошадей — аллюр, рысь, галоп, а собака — как?

Лева давно привык к парадоксальному течению мысли Аллегро, обычно с легкостью включался в его рассуждения, но сегодня не был расположен и постарался перевести беседу в более конкретное русло:

— Ну как твоя контора? — Вопрос почти неприлично пустой, еще менее годный для поддержания разговора, чем обсуждение погоды за окном.

Олег махнул рукой:

— Пока зарплату исправно дают. Правда, жена просила побольше подкидывать, алиментов не хватает.

Жену Олега Лева видел всего раза два, они познакомились на излете Олеговой семейной жизни, и у него в памяти осталось что-то тусклое, скучное, как понедельник, — лицо, слова, испеченное ею фирменное печенье, салфеточка под каждой чашкой.

— А дочка как?

Олег поморщился. Тема была болезненной. Опять сделал какой-то неопределенный жест рукой, явно не желая углубляться в объяснения, но все же заговорил:

— Понимаешь, это страшно произносить, но она совсем чужая. Мне исправно каждое воскресенье теща привозит ее к метро. Выдает стандартный набор указаний. Впрочем, все условия нашего общения давно обговорены и лимитированы раз и навсегда. Я имею право водить ее на дневной концерт классики. Это комильфо, это не опасно. Можно в антракте в буфет, но не больше одного пирожного. На обратном пути — звонок теще из автомата — она встречает у метро. Никуда не заходить, не дай Бог, — домой. Ни с кем не встречаться. Короче, шаг вправо, шаг влево — расстрел. И главное — полная невозможность иметь с ней, с дочкой никаких секретов. Она такая правильная, чистенькая, ну просто стерильная. Ладно, пошли кофе пить.

Пожалуй, только у Олега Лева и пил в последнее время настоящий кофе — не ложкой из банки, а в зернах. Сначала — смолоть, гул кофемолки, усиливающийся с каждым оборотом ножа горьковатый запах, потом — шаманство у плиты и, наконец, — пар над чашечкой, где сверху пушистая пенка…

— Уходит культура кофепития. Мы, брат Аллегро, последние могикане. И некому передать секрет, унесем с собой в могилу.

Лева ерничал, оттягивая неизбежный разговор о своих делах, но Олегу пока что было не до него.

— Да, именно. Мне еще обиднее, вроде есть наследница, но слушай дальше. Вот приходим мы, скажем, в Консерваторию. Раздеваемся. Она всегда в белых колготочках и с сумочкой детской — голубенькая, клеенчатая, блестящая с беленьким цветочком. А в ней, конечно, платочек носовой и непременно туалетная бумага. Сначала — лекция. Это — моя казнь Египетская, и от нее у меня таинственным образом начинает ныть один и тот же зуб, в котором, я знаю, был у врача, все в порядке. А в прошлый раз я раскашлялся во время концерта, так она открыла сумочку и вынула мятную конфетку. Как раз исполняли “Реквием” Моцарта, и мне стало страшно: сумочка-то бездонная. И если вдруг сейчас в зале вспыхнет пожар и начнется паника, доченька моя хладнокровно откроет сумочку и вынет оттуда огнетушитель.

Олег замолчал, было слышно, как звенит ложечка в чашке, и Лева подумал, что, наверное, Олег и в этом звуке слышит какую-то мелодию. Надо было сменить тему.

— Слушай, мне тут рассказали несколько модных сейчас тестов. Забавно, что некоторые их них — всего лишь хорошо забытое старое, чуть ли не гимназических времен. Например, такой. Соединить в одном, причем вопросительном, предложении господа Бога, королевскую семью, любовь и мистику. Каково?

— А ответ?

— Такой, например: “Боже мой, — сказала королева, — я опять беременна, с чего бы это?”

Похихикали. Разговор натужно переваливался с одной темы на другую. Дошли до женщин. Вяло постановили, что семейной жизнью сыты по горло, но к приключениям, не слишком, впрочем, бурным, пожалуй, готовы. Хотя где теперь знакомятся?

— Где? В метро, например. — И Лева рассказал, как на прошлой неделе нечаянно толкнул девицу на станции “Площадь Революции”. — И что интересно, дала мне визитку. Сейчас покажу, если не потерял.

Лева пошел в переднюю, порылся в карманах куртки и обнаружил почти не смявшийся картонный прямоугольничек.

— Вот, пожалуйста.

Олег долго разглядывал карточку, слишком долго, как показалось Леве.

— Старик, в нашем мегаполисе так не бывает. Но я ее знаю. Это приятельница моей бывшей жены.