"ПРО_ЗРЕНИЕ. Или как я избавился от очков за 7 дней" - читать интересную книгу автора (Воля Вадим)

День пятый

На пятый день моих занятий я уже не питал радужных иллюзий, однако же тяжких мук отчаянья я тем более не испытывал. Я чувствовал себя собранным, твердым и уверенным. Я уже точно знал, что именно, почему и зачем я делаю и какого результата хочу этими действиями добиться. А главное — какими средствами!

Итак, я был полон решимости, жажды будущих побед и великих свершений. Я был полон энергии. Творческой, физической, всякой. Над романом работалось легко, как и прежде. Герои вырисовывались привлекательными, диалоги живыми, мизансцены продуманными, сюжет бодрил. Я работал с особенным удовольствием и опять сделал больше, чем планировал, перекрыв свой вчерашний пропуск более чем в два раза. Закончил работу я раньше обычного, но уже не по причине усталости, как это было, к примеру, вчера, а от ударно перевыполненного плана. "В каждом деле нужно знать меру", — сказал мне мой внутренний голос. "Где же ты был со своими мудрыми советами пару дней назад?" — поинтересовался я у внутреннего голоса, но тот стыдливо замолк и больше не проявлял себя до самого конца книги. Я встал из-за письменного стола. Наскоро пообедал и опять отправился в парк, прогулки по которому стали для меня теперь уже не столько отдыхом или развлечением, сколько насущной потребностью, а может, и долгом. Приятным и почетным. Придя в парк, я первым делом принялся отстреливать глазами парковые скамейки, мусорные урны и осветительные фонари. Затем, вдоволь настрелявшись по мишеням, я обмотал своей несу ществующей паутиной два-три десятка деревьев и вскоре подошел к колоннаде главного входа. Просторная панорама проспекта с его разнообразными надписями меня, конечно, уже не пугала. Все эти многочисленные буквы, цифры и прочие знаки преткновения стали отныне моими верными союзниками. Теперь я уже точно знал: единственное, чего мне стоит опасаться, это остановок моего собственного взгляда. Находясь в режиме "острого" зрения, глаза должны непременно двигаться, только так возможно избежать их чрезмерного утомления. Когда я занимался "стрельбой" или "обматывал" деревья и кусты паутиной, то мои глаза находились в постоянном движении, и это не позволяло им переутомляться. Однако когда я принимался за чтение надписей и рекламных щитов, глаза мои утрачивали свою подвижность и уставали почти мгновенно. Именно это подвигло меня на изобретение новых способов чтения, да и видения вообще. Первый способ, который я начал применять на практике еще вчера, заключается в следующем.

Собственно, для себя я это упражнение так и назвал — "маятник". Второе упражнение (или второй способ чтения) я назвал — "китайский болванчик". Сводится упражнение к следующему.

(Отсюда, естественно, и название.) Надо сказать, что лично на моем опыте этот способ давал особенно интересные результаты. Третий способ, изобретенный мною, я назвал "восьмеркой". По сути своей он является комбинацией двух первых упражнений, "маятника" и "болванчика", и выполняется нижеследующим образом.

При помощи этого упражнения хорошо рассматривать надписи большого размера или же, вообще не привязываясь к конкретным объектам, совершать панорамные обзоры окружающего вас пространства. Четвертое упражнение я назвал "полировкой". Так же как и предыдущие три, оно начинается с выбора надписи (условия выбора ничем не отличаются от первых двух случаев).

Здесь же можно себе представить, будто вы стираете с букв несуществующую пыль. (Справедливости ради следует заметить, что на уличных надписях нередко пыль может оказаться самая настоящая, однако же против такой пыли данное упражнение абсолютно бессильно.) И все же при всем при этом, если отставить шутки в сторону, такая "полировка", или "протирка пыли", очень напоминает настоящую. Круговые движения по буквам позволяют последним беспрепятственно выступать из близорукого тумана, отчего насыщенность цветами и деталями значительно повышается, что, в свою очередь, дает убедительные основания сравнивать это упражнение с настоящим полировочным процессом или же с процессом удаления пыли. Попеременно применяя то первый, то второй, то третий, а то и четвертый способ, я читал все попадавшиеся мне на глаза надписи и неспешно шел по тротуару. К своему удовлетворению, замечаю, что результаты моих сегодняшних упражнений снова лучше прежних. Время "острого" зре- ния после каждого моего моргания стало еще больше, а "картинка" четче. Кроме этого, к букету моих ощущений добавился еще и новый, незнакомый мне ранее эффект. Сводится он к следующему.

Результаты меня впечатляют. Даже ошарашивают. Я начинаю двигать глазами и качать головой из стороны в сторону словно заведенный, отчего прохожие таращатся наменя как на сумасшедшего и на всякий случай обходят кругом, соблюдая безопасную, по их мнению, дистанцию. Чтобы не травмировать психику ни в чем не провинившихся предо мной петербуржцев, да и самому чувствовать себя более комфортно, я достаю плеер, надеваю наушники и включаю музыку (столь любимого мною Моцарта). Теперь мои отчаянные раскачивания головой происходят уже не спонтанным образом, а исключительно в такт музыке. Кажется, такой выход примиряет петербуржцев с действительностью, и, завидев на моей голове наушники, они думают, будто понимают, в чем дело, и меня больше уже не боятся. А я, в свою очередь, тоже оказываюсь в выигрыше, так как помимо обретения душевного комфорта получаю от музыки еще как минимум две очевидные выгоды. Во-первых, музыка служит мне метрономом, не позволяющим забывать о постоянном ритмичном движении моих глаз либо головы (в зависимости от выполняемого упражнения), а во-вторых, божественная музыка Моцарта, кажется, сама уже является мощным общеоздоровительным средством, способным излечить многие человеческие недуги.

Между тем, качая головой вправо и влево в такт музыке, я подхожу к станции метро. Настроение у меня превосходное, погода отличная, времени в моем распоряжении предостаточно, и я решаю проехаться на метро в центр. Не снимая наушников, захожу в вестибюль станции, оплачиваю проезд, встаю на эскалатор, еду. Некоторое время увлеченно слушаю музыку, но тут, что называется, "ради спортивного интереса", решаю в очередной раз убедиться в сногсшибательных результатах моей зоркости. Выбираю один из приглянувшихся мне рекламных плакатов, старательно моргаю, но вдруг… Вдруг я понимаю, что глаза мои отказываются фокусироваться на выбранных мною строчках. Ничего не понимая, я снова моргаю, еще старательнее, чем в прошлый раз, и снова пытаюсь прочесть надпись. Надпись по-прежнему остается в близорукой дымке. Я снова моргаю и перевожу взгляд на другой плакат. Тот же результат. На третий плакат. Опять та же история. Я отчаянно хлопаю глазами, трясу головой вправо и влево, но ни одна из проезжающих мне навстречу рекламных табличек не становится более резкой. Я в смятении. Я чувствую себя волшебником-недоучкой, в руках которого только что творившая чудеса волшебная палочка вдруг становится самой обыкновенной палкой. Между тем эскалатор спускает меня на платформу станции, куда уже тем временем подали нужный мне поезд. Я захожу в вагон. В вагоне еще раз пытаюсь поймать режим "острого" зрения, однако и тут мне это не удается. Все попытки рассмотреть схему метрополитена с изрядного расстояния заканчиваются ничем. Я пытаюсь понять происходящее. И не понимаю. Глаза мои не устали. Во всяком случае, я не чувствую ни малейшей усталости. В течение упражнений я тщательным образом следил за этим, а время от времени давал глазам отдохнуть, накладывая на них ладони, сложенные лодочками. На всякий случай я и сейчас прикрываю лицо ладонями, хотя и не очень верю, что это сможет что-либо изменить. Так и есть. Ничего не меняется. Я отнимаю ладони, снова смотрю на схему, однако же результат остается тем же. Схема решительным образом отказывается выйти из близорукого тумана. Я повторяю попытку, не очень-то надеясь на результат, и снова не могу поймать режим "острого" зрения. Ничего не меняется.

Тем временем, сделав несколько положенных ему остановок, поезд привозит меня на нужную станцию. Я выхожу из вагона, встаю на эскалатор и двигаюсь к выходу. По пути я мельком проверяю свою утраченную зоркость, "не вернулась ли", оказывается, что нет. Эскалатор поднимает меня в вестибюль станции, и, движимый общим потоком петербуржцев и гостей города, я наконец оказываюсь на Невском проспекте. Здесь поток рассредоточивается, и у меня появляется возможность оправиться и оглядеться, чем я незамедлительно и занимаюсь. В том смысле что оправляюсь и оглядываюсь.

Весеннее солнце выглянуло из-за легких облаков и расцветило панораму пятнами ярких красок. По преимуществу желтой, голубой и розовой. Постояв так некоторое время и понежившись в лучах ласкового весеннего солнца, я двигаюсь вдоль Невского. Я разглядываю нюансы его архитектурных изысков, пробегаю глазами по витринам, по вывескам и тут, к великому своему удовольствию, замечаю, что моя зоркость, на время покинувшая меня в полутемных, мерцающих холодным мертвенным светом тоннелях метро, опять верну-лась ко мне! Все восстановилось! Я опять вижу. И вижу очень хорошо. Яркий солнечный свет вернул мне мою былую зоркость! Я вышагиваю по Невскому неторопливой царственной походкой. Внимательным образом изучаю все детали, попадающиеся мне на глаза — фронтоны зданий, ковку и литье оград, решеток и парапетов, замысловатые переплетения алебастровых узоров, скульптурные композиции, рельефы, барельефы, колоннады и балюстрады.

Время от времени мельком я бросаю короткий боковой взгляд на солнце. Иногда я останавливаюсь, прикрываю глаза веками и подставляю солнцу свое лицо. Я понимаю, что глазам необходим солнечный свет. Домой я возвращаюсь поздно.