"Книга птиц Восточной Африки" - читать интересную книгу автора (Дрейсон Николас)

6 Пурпурная камышница

Клубная жизнь в Африке уже не та, что прежде. Раньше мужчина — белый — проводил в клубе половину жизни. В северной части города это был клуб «Матайга», в южной — «Карен». Каждый вечер после работы и по выходным со своей мемсаиб (а в каникулы с детьми, вернувшимися из Англии) мужчина шел в клуб — второй дом для тех, кто не хочет сиднем сидеть в четырех стенах. Но теперь по некоторым причинам в Африке не так много белых — мемсаиб и того меньше, — и пусть по нынешним временам в клубы «Матайга» и «Карен» может вступить всякий, хоть черный, хоть белый (ну, не то чтобы всякий, но вы понимаете, о чем я), клубы все равно совсем не те, что когда-то.

Потому что дела там больше не делаются. Они делаются в Сити, в безликом белом здании с темными стеклами, у входа в которое торчат два здоровенных детины в тесных, расшитых галуном униформах и черных очках. Они стоят неподвижно, чуть заметно кивая немногочисленным избранным, которых знают и пропускают внутрь, а прочих решительно игнорируют. Кого они впускают? Очень богатых, очень влиятельных и красоток. И что такое после этого «Асади-клуб»? Весьма и весьма неплохое местечко.

Именно сюда идут не белые, не черные, а смуглые мужчины, именно сюда они шли, едва приехав в Африку из Индии, чтобы помогать белым мужчинам строить железные дороги, а после — основывать колонию. Сюда они ходят по сей день. В «Асади-клубе», основанном в 1903 году под девизом Spero meliora,[3] кипит жизнь. Каждый будний вечер стоянка забита сверкающими «мерседесами» и БМВ. Зеленое сукно четырех бильярдных столов (в «Матайге», увы, осталось всего два) пестрит белыми и красными шарами; пустые бокалы обмениваются у барной стойки на полные с той быстротой, на какую только способны бармены. Дед мистера Малика был одним из основателей «Асади-клуба», отец почти сорок лет — его секретарем, а для самого мистера Малика после смерти жены клуб сделался вторым домом. Здесь всегда обменивались новостями и сплетнями, и именно сюда после целого дня безуспешных попыток выкинуть из головы Гарри Хана направился мистер Малик, дабы выяснить об этом человеке все что можно. Патель наверняка будет в курсе. Или Гопес. Те действительно оказались в курсе, но, узнав все, что хотел, мистер Малик попутно вляпался в дурацкую историю с хагедашами.

— Ерунда! — воскликнул мистер Гопес.

Мистер Малик, держа в руке запотевший бокал холодного «Таскера», сел в кресло и потянулся за попкорном с чилли.

— Чушь собачья.

Мистер Гопес читал «Ивнинг ньюс».

— Ну уж, А. Б., ну уж, — донеслось с другой стороны стола бормотание мистера Пателя.

— Нет, правда. — Мистер Гопес шлепнул газету на стол и взял свой бокал. — Не понимаю, откуда они это взяли?

Мистер Патель улыбнулся в приятнейшем предвкушении очередного спора. Осталось понять о чем. Об очередном высказывании президента (непременно чушь), очередной газетной передовице (почти непременно чушь), какой-нибудь зарубежной новости (обычно из жизни британской королевской семьи и, как правило, чушь)? Или — ведь сегодня среда — о колонке «Птицы одного полета» (бывает, что чушь, но редко)? Мистер Патель взял брошенную газету и сразу наткнулся на короткую заметку в нижней части страницы. Оказывается, датские ученые, исследовав пищеварительный тракт человека, обнаружили, что за сутки тот испускает газы в среднем сто двадцать три раза.

— Понятно теперь? — возмущенно вопросил мистер Гопес. — Чушь. Бредятина. Так пердеть невозможно — даже после бобов с карри моей дорогой тещи.

— Ну-у, — протянул мистер Патель, — я даже не знаю.

За долгие годы знакомства с А. Б. Гопесом мистер Патель выяснил, что эти простые слова — верный способ заключить пари. С чувством, похожим на то, что испытывает в мышеловке кусочек сыра, заслышав далекий писк, он ждал, когда его друг произнесет следующую фразу.

— Не знаешь? — Пара довольно-таки внушительных бровей взметнулась к потолку. — Не знаешь?! А ты пораскинь мозгами. Сто раз! Да во всем человеке столько воздуха нет! К концу дня будешь как выжатый лимон. Верно, Малик?

Мистер Малик пил уже вторую бутылку «Таскера» и успел ощутить некоторое вольнодумство. Полагалось ответить: «Хм-м». Вместо этого получилось: «Хм-м?»

— То есть?

— Все не совсем так, А. Б. Насколько я понимаю, газы не содержатся внутри, а вырабатываются организмом.

— Вот именно! — выкрикнул мистер Патель. — А я вам о чем? И потом, кто их знает, как у них все устроено, у этих датчан? О чем, спрашивается, мы говорим, о полноценном выхлопе? Или о жалком микроскопическом датском деликатесе?

— Допустим, о чем-то среднем, стандартном. Но чтобы больше ста раз на дню? Чушь и враки.

Именно этого момента и ждал мистер Патель.

— А я утверждаю, что не враки.

Мистер Гопес поставил бокал на стол и обратил к мистеру Малику взгляд, говоривший: наш друг — болван. Имбецил. Мистер Гопес молча отпил виски с содовой. Надо все-таки попробовать вправить мозги несчастному придурку.

— Патель, старина, подумай головой. В сутках двадцать четыре часа. Сто двадцать три раза — это больше чем пять раз в час, чаще, чем раз в двенадцать минут. Немыслимо. Противоречит здравому смыслу.

— Раз в двенадцать минут и сорок девять секунд, если уж быть до конца точным, А. Б. Только здравый смысл тут ни при чем — верно, Малик? Здесь нужны не теоретические рассуждения, а практическая проверка.

Мистер Малик не говорил ни слова. Если молчать, шанс еще сохраняется.

— Ты что, собираешься лично подсчитывать? — Брови мистера Гопеса почти уползли со лба. — И хочешь, чтобы тебе поверили? А во сне как будешь считать?

— Во сне? — переспросил мистер Патель и, помолчав, добавил: — Проблема. — Он помолчал еще, будто бы размышляя. — Знаю! — сообразил он наконец. — Надо спросить Тигра.

О нет, подумал мистер Малик, только не это.

«Тигр» Сингх — чемпион клуба по бильярду, снукеру, висту и на протяжении целых одиннадцати лет, пока не подвело колено, бадминтону — считался непререкаемым авторитетом по спортивным вопросам. А в «Асади-клубе» еще и по любым пари. На Тигра можно было положиться. Если делались ставки, он честно подсчитывал, кому что причитается, вел записи и покупал всем пиво на доход, который обычно образовывался в результате его деятельности. Вне стен клуба Тигр зарабатывал на жизнь, подвизаясь адвокатом. Сейчас его призвали от бильярдного стола, он внимательно выслушал обстоятельства дела, а после сказал:

— Ну-с, джентльмены, amoto quaeramus seria ludo.[4] В голову сразу приходят два вопроса. Во-первых, как это подсчитывали датчане? А во-вторых, что стоит на кону?

— Что касается первого, — ответил мистер Гопес, подтягивая к себе газету, — понятия не имею, сам посмотри. Что же до второго… — Он достал из кармана бумажник. — Давайте решим. Десять тысяч?

Это уже просто глупость, подумал мистер Малик.

Мистер Патель тоже вытащил бумажник.

— Десять так десять.

Тигр выставил вперед ладони:

— Стоп, стоп, стоп, господа. Уберите кошельки. (Наконец-то разумные слова.) Прежде чем делать ставки, надо кое-что прояснить. Итак, А. Б., на что ты ставишь десять тысяч шиллингов?

— Я утверждаю — бьюсь об заклад, — что датские дурни думали не головой, а… тем, откуда пердят. Ни один нормальный человек за день больше ста раз из себя не выдавит.

— А я, — заявил мистер Патель, — утверждаю, что выдавит.

— Вот так. Очень просто.

— Ничего подобного, А. Б., не просто, — не согласился Тигр. — Очевидно, что это утверждение — гипотезу — необходимо проверить. Но даже оставляя в стороне техническую сторону вопроса — как считать, датским пердометром? — мы все равно приходим к проблеме определений. Что считать единицей газоиспускания? Выражаясь нашим языком, communi consilio.[5] Надо выработать концепцию.

Не дожидаясь ответа (я уже говорил, что он адвокат?), Тигр продолжил:

— И что еще более важно, как проверять результаты? Надеюсь, вы понимаете, о чем я? Кому мы готовы поверить на слово?

Три лба нахмурились, задумчиво поджались три пары губ.

— При наличии третьей независимой стороны… — пробормотал Тигр.

Три пары карих глаз дружно обратились к мистеру Малику.