"Пора забот" - читать интересную книгу автора (Урманов Кондратий Никифорович)

Тихое, ясное утро. В кустах, склонившихся над рекой, звенит утренний концерт укрывшихся в зелени пичуг.

Солнце уже поднялось высоко и все видимое залило ярким ровным светом.

Я присел на пенек давно срубленной сосны. У моих ног, как голубое полотнище, течет спокойная, прозрачная река и прячется в кустах за поворотом. В высоком разнотравье, как на ковре, пестреют желтые, голубые и пунцовые цветы. Искристый воздух наполнен их ароматом, звоном малюток-пчелок, гуденьем шмелей.

Я долго наблюдаю за уточкой, прячущей своих детей в высоких камышах, за плавным полетом в голубой выси беркута, за работой муравьев, воздвигающих жилище, за разными букашками, мотыльками, стрекозами.

Все в природе наполнено большой заботой о потомстве, и радость бытия я вижу во всем меня окружающем: и в раскрывшихся чашечках белых лилий, и в чуть зримом трепете листвы на деревьях, и в торопливой суете птиц, и в легком полете разноцветных бабочек, и в сверкании капелек росы на траве.

На рыбалке

В городе трудовые люди встают по часам, по громогласным гудкам заводов, а здесь, в глухой тайге, на плотбище, все привыкли к журавлиной побудке. Об этом я узнал в первое же утро.

— Вставайте, ребятки, — будила нас Петровна, мать Бориса Павловича, — журавли трубят…

— Ну и пусть себе трубят… — отозвался сын, поворачиваясь на другой бок. — Сегодня воскресенье. У них все дни равны, а мы имеем право на отдых.

— Ну, так и я к тому же говорю — воскресенье… Сходите порыбачьте, а я вам пирожок заверну…

Борис Павлович с минуту молчит, потом, как пружина, подскакивает на кровати.

— Убедила мамаша!.. Знает больную струнку… Как вы насчет рыбалки? — обращается он ко мне.

— С превеликим удовольствием…

Я тоже вскакиваю и начинаю одеваться.

Путешествуя по тайге, я никогда не расстаюсь с рыболовными снастями. Здесь в каждой реке можно найти превосходную рыбу: хариуса, ленка, или ускуча, как его зовут в некоторых местах, и тайменя. Хариусов я ловил достаточно, но совсем мало ленков и тайменей. Чаще всего приходилось терять крючки и только издали видеть этих красавцев.

Выйдя на крыльцо, я словно впервые вижу плотбище, сдвинувшиеся, покрытые лесом горы, долину реки и бурную голубую Томь. Солнышко еще где-то за мохнатыми горами, ничто не блестит, не ломит глаза, и овлажненная росой долина, кажется, подернулась тонкой пеленой паутины.

— Крлу-у!.. — разносится звон журавлиной трубы. Это повторяется многократно и в долине реки Томи и в долине реки Балык-Су, впадающей недалеко от плотбища, и мне кажется, что это не эхо, а перекликаются живые птицы.

Мы быстро собираем снасти, захватываем туесок с червяками, корзину и торопливо идем вниз по течению. Река бурная, и мы долго шагаем, пока не находим тихой заводи.

— Вот тут и будем пробовать… — говорит Борис Павлович.

Он садится на камень за маленьким кустом тальника, примятым весенней полой водой, и, настроив свою снасть, забрасывает ее в залив.

Я устраиваюсь с ним рядом и почему-то для начала цепляю на крючок большого червяка.

Из-за гор поднялось солнце, и все вдруг изменилось. Голубая река заиграла, засверкала живым переливающимся серебром, на траве, на каждом листочке дерева алмазами вспыхнули росинки, звонче запели птицы, и казалось, окружающая нас природа выражала, как умела, свою радость животворному солнцу.

Борис Павлович выбросил на берег первого двухчетвертового серебристого хариуса.

— Ловись, рыбка, большая и малая, — приговаривает он, и вскоре снова в воздухе сверкает серебристая узкая рыба.

А вокруг моего червяка идет какая-то игра. Кто-то сильный быстро дергает и сейчас же уплывает. Я поднимаю удилище и вижу — червяк обкусан.

— А вы прикройтесь, — говорит Борис Павлович.

— Как — прикройтесь?

— Срубите вон ту осинку, бросьте у берега и за нее садитесь. У нас рыба сторожкая, не любит, когда рыбак на виду сидит, — боится…

Я выполняю все, как советует Борис Павлович, и вскоре подсекаю и вытаскиваю крупного хариуса.

Пришли еще трое рабочих. Благообразный старик, встречавший меня вчера на берегу, проходя, говорит:

— Клев на уду…

Я отвечаю ему добрым пожеланием. Они быстро устраиваются, кто за валуном, кто за кустом, и затихают.

Хорошо ловит Борис Павлович, но и я начинаю подтягиваться, — то на червяка, то на кузнечика выхватываю бойких, упругих, с синеватой спинкой, хариусов. Захотелось испытать «обманку». Был у меня в запасе один крючок с привязанными к нему двумя петушиными золотистыми перышками. Я быстро переснаряжаю снасть и легко забрасываю на быструю струю.

Моя искусственная бабочка не успела еще расправить свои золотистые крылышки, как ее бросило течением в заводь, потом рядом взбурлила вода, и обманка исчезла. Волнуясь, я потянул удилище на себя и почувствовал «живой груз».

— Что-то, кажется, крупное попало… — говорю я Борису Павловичу и потихоньку тяну к берегу.

— Осторожно! Может быть, таймешка влопался, так с этим зверем надо умеючи, а то сокрушит всю снасть…

Он оставляет свою удочку и почти ползком, чтобы не напугать рыбу, перебирается ко мне. Рыба то стремительно бросается вниз по течению, то, упираясь, тянет на глубину.

— Не давайте ей спуску, — советует Борис Павлович. — Леска-то надежная?

На свою шелковую плетеную леску я надеюсь и опасаюсь только одного — хорошо ли привязал крючок? Но в борьбе я забываю все и только стараюсь своевременно повернуть рыбу к берегу, когда она устремляется на быстрину.

Наконец сопротивление уменьшается, рыба становится податливей, но мне кажется, что это самый опасный момент: она может собрать силы и ударить так, что у меня останется в руках только удилище. Предполагая всяческую хитрость со стороны рыбы, я продолжаю водить ее из стороны в сторону.

— Подводи… — шепчет Борис Павлович. Он волнуется не меньше меня.

После долгих усилий рыба показывается у берега. Борис Павлович молниеносно поддел ее стальным крючком и, когда она забилась у наших ног, облегченно выдохнул:

— Ленок! Красавчик какой!..

Нас окружают рабочие. Наперебой одни хвалят добычу, другие мою снасть. Бородатый старик берет ленка на руку и говорит утвердительно:

— Три кило…

Начинается легонький спор: кто говорит — два кило, кто — три с половиной.

Борис Павлович складывает десятка два хариусов в корзину, сверху кладет ленка и, прикрыв рыбу травой, говорит:

— Все! На сегодня с нас хватит. Идемте, а то мамаша, поди, заждалась…

Домой мы возвращались с видом победителей.

— Молодцы, ребятушки, — говорит Петровна, принимая рыбу от сына. — Я вам такой пирожок сотворю — любо-дорого!..