"Рекруты удачи" - читать интересную книгу автора (Пучков Лев)Глава 4 КОСТЯ ВОРОНЦОВ— А тебе случайно погоны не жмут? Ты скажи прямо, ученый ты наш, — пережрали вчера с комендантом, ни хера не помню… — Ну зачем вы так, Виктор Иваныч? Вам грубость не идет — вы же знаете. Я, между прочим, вчера сообщил вам свое мнение насчет чекистов. Так вы даже и слушать не… — Да хер на тех чекистов! Фули ты мне чекистами тычешь?! Ты был старшим, мать твою докторскую, ты за все отвечаешь! Грубость мне не идет! Чекисты! Тебе, мать твою е, служить надое… — Да надоело, блин! Пишите представление, пусть уволят к чертовой матери! Чем так служить… — Гхм… Ты че хамишь? Завалил все дело, сиди теперь да молчи в кармашек! Уволят… Хамить вы все мастера! Вы бы так работали! — Ну вот — ко всему прочему я еще и хам. Спасибо на добром слове… Начальника своего я уважаю и многое ему прощаю, потому что он умница. Но сейчас этот умница несносен, поскольку у него дурное настроение. Нет, даже не дурное, а просто мерзкое. Чтобы понять причины, психологом быть не обязательно — все слишком очевидно. Мрачное туманное утро, предвещающее сырое кавказское деми-сезонье, начальник — человек немолодой, много испытавший, ревматизмом мается… Администрация навязала журналюг, боятся, что при обмене мы будем плохо обращаться с местными жителями; чекисты бродят около, загадочно ухмыляются; подчиненный — моральный урод, даже пару трупов доверить нельзя… Рычаги стимулирования отсутствуют: представление писать он не станет, потому как в войсках у нас хронический некомплект офицеров, работать некому и, чтобы уволиться, надо крепко постараться. Например, выкушать литр водочки, прихватить гирлянду надутых кондомов и голышом явиться на аудиенцию к командующему, распевая при этом гимн Соединенных Штатов (командующий — патриот, натофоб и блюститель нравов). Начальник раскачивается с пятки на носок и печально смотрит вдаль. Мне по-человечески жаль его: все идет наперекосяк, выправить ситуацию он не в состоянии, а отменить обмен нельзя. В общем, приходится работать с тем, что есть. — Да не переживайте, Виктор Иваныч, — справимся. И не в таких переделках бывали! Инфо собрали, рекогносцировку провели… Поехали помаленьку, Жукова я по дороге ознакомлю… — Жуков в госпитале, — буркнул полковник. — Вчера из Аргуна возвращался — подстрелили. Так что болтать пойдешь один. Поехали… Вот так новость! Жуков — мой коллега. Высокий, хрупкий, благообразный очкарик сугубо интеллигентного типа, с лицом католического священника, ангельскими глазами и безграничным терпением. Одним своим видом внушает любому ублюдку симпатию. Обычно мы работаем вместе, используя проверенный метод антиподов, и все у нас получается. Я — антипод Жукова. Коренастый, невысокий, с физиономией регулярного исполнителя смертных приговоров, во взгляде легко читается (так Жуков утверждает) истинное отношение к собеседнику. Собеседники у нас еще те, и, как правило, отношение истинное у меня к ним одно: мы тут, конечно, разговариваем, но… с гораздо большим удовольствием я высадил бы тебе очередь в живот, мерзкий ублюдок! А по возможности, если обстановка позволяет, предварительно допросил бы в режиме «Б», простенько манипулируя телефонным аппаратом и сильно подогретым шомполом… Так что, предвкушаю, без Жукова мне с Турпалом придется попотеть. — Вот это ты попал, Константин… Выдвигались в следующем составе — с головы: Васин «бардачок»; «66-й» с трупом и двумя старейшинами из тейпа второго трупа, который захоронили; «УАЗ» с другими чекистами (еще трое пожаловали); «УАЗ» с журналистами; БТР моего начальника с живыми пленными и охраной; замыкающий БТР со спецназом сугубо журналистов охраны для. Итого шесть автоединиц. — Не обмен, а сплошная жопа, — мрачно заметил Вася перед началом движения. — Куда, на хер, с такой кавалькадой? Да, опять ты прав, Вася. Такая кавалькада Турпала вряд ли обрадует. Эти местные неформальные князьки такие капризные — ужас! Они и при нормальном течении дел найдут к чему придраться — каждый обмен — это куча проблем. А уж если ты чего не соблюл по договору — тогда держись! Комендант Шалунов, свой парень, свел меня с начальником местного райотдела. Начальник, знающий Турпала с детских лет (начальник — местный, они тут все друг друга знают), особых тайн не раскрыл, но и того, что он рассказал, было достаточно, чтобы сделать некоторые предварительные выводы по характеру и психотипу нашего инициатора. Турпал — младший брат Султана Абдулаева, известного полевого командира. Чем таким известного? Да своими зверствами в первую и вторую войну. Хитрый, умный, кровожадный — это братец. Так вот, Султан этот в первую РЧВ[42] выгнал Турпала из отряда и отправил пасти баранов. Доверительно вам сообщаю — это уникальный случай в чеченской истории, чтобы с родным братом — этак вот… За что выгнал? Вы не поверите. За жестокое обращение… с людьми! Про кяфиров[43] речь вообще не идет — они не люди. Турпал скверно обращался с подчиненными — истязал и унижал моджахедов своего взвода, а двоих вообще пристрелил без веской мотивации, за пустяки. Моджахеды жаловаться старшему брату не стали — воспитаны не так, но терпели недолго и в один прекрасный день попытались потихоньку отрезать придурковатому командиру головенку. Каким-то чудом Турпалу удалось спастись, но Султан испытывать судьбу не стал и поспешил избавиться от братишки. Во время второй войны в отряд его не взяли, а сразу предупредили — сиди дома, занимайся хозяйством. Вот он и занимается — выше я сообщал, чем именно. Любимое развлечение: покупает у моджахедов неперспективных[44] пленных, долго и вдумчиво пытает и медленно умерщвляет холодным оружием. Вот такой славный парень… На околице Новых Матагов нас поджидал благообразный улыбчивый дедок в новенькой белой «девятке». — Сто пудов — краденая. Турпал подогнал, не иначе, — враждебно прищурился Вася. — Родственник, что ли? Шлепнуть старого пидараса сразу после обмена, чтоб неповадно было… Видимо, на каком-то телепатическом плане ощущая вот эту Васину неприязнь, в комплекте к улыбчивому дедку прилагался хмурый глава местной администрации и пара его замов. Путешествовать с нами они не собирались, но, сославшись на приказ командующего о совместных мероприятиях, спросили фамилию моего начальника как старшего по обмену. И предупредили, что вверяют нам одного из очень уважаемых старейшин села, исчезновение которого может породить новый виток эскалации враждебности в отношениях между федеральным центром и гордым чеченским народом. — Вы за кого нас принимаете?! — обиделся мой начальник. — Какое, на хер, исчезновение?! Вон, гляди: пятеро журналюг на хвосте, двое вообще — импортные. — Обидеть не хотел. — Глава враждебно сверкнул антрацитовыми зрачками. — Просто предупредил. Идите с миром… Сразу за селом «девятка» свернула влево и неспешно покатила по едва различимой в высокой траве колее. Колонна построилась след в след, а Вася втянул голову в плечи и ежеминутно крестился: база «бардака» и БТР значительно шире вазовской, напороться на мину — как два пальца об асфальт! Вскоре выскочили к Аргуну — неширокой мутноватой речушке. Пеший брод, с нашей стороны — полого и чахлые деревца на фоне высокой травы, с той — забранная в густой кустарник круча и местами валуны. Дедок высунулся из «девятки», развалил личико в белозубой ухмылке, что-то крикнул. — Сусанин куев… — пробормотал Вася, ощупывая тревожным взором окрестности. — Куда ты завел нас — не видно ни зги! — Идите вперед, не е…те мозги! — живо подхватил Васин сержант — Гоша Галушкин и немедля взял деда на прицел. — Приехали! — Дед махнул рукой через брод. — Турпал зыдэс! — Сволочи… — слегка расстроился Вася. — Нехорошо получилось! — Один сюда идет! — сортирным голосом приказали с того берега — откуда-то из кустов левее самого большого валуна. — Без оружия! Говорить будем. Больше никто не идет! А то заложник убиват будем! — Попали, — окончательно определился Вася, не сумев нашарить взглядом крикуна. — Вот это жопа, так жопа… В двух словах объясняю тем, кто не в курсе, попадальную жопость ситуации: Турпал нас переиграл, а мы оказались к этому не готовы. Мы полагали, что тупой Турпал действует самостоятельно и с ним на обмене будут его крестьянские парни, которым до нормальных «духов» — как до… в общем, вы уже в курсе. А тут чувствуется рука Султана — старшего братца, который, судя по всему, принял участие в организации мероприятия. То есть даже пара удодов, допустим, со снайперской винтовкой и гранатометом, хорошо спрятанных в кустах (уж если Вася не заметил!) противоположного берега на заранее подготовленных позициях, — это ощутимый перевес и контроль положения. А если не пара? Нет, разумеется, наши сейчас тоже рассредоточатся, но… будет видно, кто куда залег, да и бережок с нашей стороны в этом плане здорово подкачал. И вовсе не по злому умыслу либо разгильдяйству так получилось, не надо кривить пухлые губы в гнусной ухмылке! Вы же помните, накануне разведывательно-поисковый Вася катался по окрестностям — рекогносцировкой баловался. Только катался исключительно по дорогам, потому как инженерно-саперный взвод ему не дали. Тут вне дорог столько всякой дряни понатыкано — еще с первой войны, что даже местные на полусогнутых перемещаются. А Вася, напомню, не местный. А еще был расчет, что Турпал — не камикадзе и для обмена также будет пользоваться дорогами. Ну и вот — в результате мы имеем, что имеем… — Чего ждем? — нервно крикнул мой начальник. — Воронцов — пошел! Мы тебя прикрываем! — Пошел, пошел… А вот бы — наоборот. Пошли бы вы все… а я бы вас прикрыл! — Я отдал Васе автомат, снял «разгрузку» и перекрестился. — В случае чего — труп положить в кабинете моего начальника на все трое суток. Пусть нюхает и страдает душевно. — Типун тебе! — буркнул Вася, принимая разгрузку. — НРС оставил? НРС[45] — Васин подарок на мой день рождения. Подарки боевых братьев я ценю и стараюсь с ними не расставаться. Особенно с такими, что могут пригодиться в трудную минуту. — Угу. Совсем уж без оружия — неприлично. — А если найдут? — Если до полного раздевания не дойдет — не найдут… Не знаю, как там у профессиональных переговорщиков, да при больших захватах заложников мирового масштаба, — но у нас в этом плане проще. У нас, как правило, режим цейтнота и мелкие местные особенности. Поэтому посредника, который на виду у врага оставил свое оружие и снял «разгрузку», обычно просто поверхностно охлопывают и оглаживают. Вдруг от волнения забыл пистоль за пазухой или пару гранат? Кроме того, прошу помнить, нохчи — гордые горные орлы. То есть если они не собираются отрезать вам яйца, то за попу и промежность при обыске трогать не станут. Это проверено… — Уверен? — Угу… — Ну, смотри. Удачи… Перебравшись на другой берег, я вымочил ноги выше колен и почувствовал себя некомфортно — утро-то прохладное. Впрочем, о каком комфорте можно говорить, когда попа твоя обжимает шершавую рукоять взведенного стреляющего ножа?! А еще прибавьте к этому такой приятный факт, что в вас целятся незримые супостаты. Сидят себе в кустиках, целятся, а ты — как слепой котенок. Ты их не видишь и понятия не имеешь, чего они там давеча покурили и что вообще у них на уме… — Стой! Нале-во! Пять шагов вперед. Руки на затылок! Стой спокойно… Чьи-то неласковые руки скоренько обхлопали меня, мельком пробежались по бедрам… Нижнюю часть попки и промежности вниманием не удостоили. Спасибо, супостаты! — Ремень вытащил. Штаны расстегнул. Быстро! Екнуло сердечко? Нет, это не то — не волнуйтесь. Это норма. Боец без ремня и с расстегнутыми штанами — наполовину калека. Одна рука у него все время занята поддержкой штанов, и можно не опасаться, что он героически прыгнет на вас, чтобы задушить в рукопашной схватке. А лучше вообще пуговицы на ширинке обрезать и располовинить резинку трусов. При определенных обстоятельствах мы точно так же поступаем с «чехами». Только они почему-то на это здорово обижаются… — Ремень на шею. Пуговицы оставляю — спасибо скажи. Повернись. А вот и Турпал ибн как его маму. Спасибо за пуговицы. Высокий, стройный молодой человек с красивой бородой и породистым чувственным носом. Большие глаза, взгляд спокойный, дружелюбная улыбка… Холеные запястья аристократа, руки не дрожат. Указательный палец правой руки, как положено по МБ (мерам безопасности), вытянут вдоль спусковой скобы пистолета «ТТ». В левом ухе — наушник радиопередающего устройства, к горлу прижат ларингофон, явно импортный. Спецназ, блин, — кино, видимо, часто смотрит. — Тебя как зовут? — Костя. — А меня — Турпал. Ну что, Костя, меняться будем? — А то! Зачем приехали-то? — Ну, молодец, Костя. Слушай меня, Костя… По-русски говорит правильно, с небольшим акцентом. Настроен нормально. Психопатом не выглядит. Напротив — симпатичный такой тип. Только лобик подкачал. Узколобый тип, линия волосяного покрова чуть ли не над бровями начинается. И глаза пустые. В общем, просто глуповатый малый, но спокойный и вполне на вид миролюбивый. Начальник райотдела запулил мне дезу? Смысла не вижу — мы, конечно, враги по определению, но в настоящий момент вроде как в одной упряжке. Или я чего недоглядел? — Посмотри туда… Посмотрел. Две дамы и солдат в «уазике», «уазик» в пятнадцати метрах от места нашего стояния, на краю небольшой лужайки, двери раскрыты. С нашего берега машину не видно, кустарник заслоняет. Рядом с «уазиком» трое: двое с автоматами, один с «ПК», стволы нацелены на пленных. Выглядят хлопцы вполне военно — сразу видно, что у брата одолжил. Чуть позади — джип. За джипом торчат еще двое: какой-то мелкий тип в маске, судя по всему, подросток, и округлый рыхловатый мужлан в «гражданке» и тюбетейке, на вид вполне миролюбивый и добрый. Черноволосый, бородатый, чем-то даже на раввина похож. Но зачем-то внимательно меня рассматривает. Я бы даже сказал, с каким-то нездоровым интересом. И что это во мне такого? Деталь: мужлан без оружия. Странно… Прапорщицы — женщины до тридцати, выглядят на все шестьдесят. Лохмотья обмундирования, опухшие лица, места живого нет. Я не закипаю, нет, — знаем мы, что такое плен, и не понаслышке. Пленная молодая женщина… это, братья мои, просто ужас. Даже и говорить не стоит, чего они там с ними вытворяли. То, что дожили до обмена, — просто чудо! Солдат — тощий пацаненок, тоже в лохмотьях, с потухшим взглядом зомби, правая рука на грязной перевязи. — Тебе все понятно, Костя? Мне все понятно, условия простые. Носилки есть? Пленные ходячие? Есть. Ходячие. Как-то недосуг было по ногам стрелять. Хорошо. Я стою здесь — гарант. Двое пленных берут один труп на носилках и тащат сюда. Потом возвращаются за вторым трупом на носилках. Вместе с ними уходит одна женщина. Когда пленные со вторым трупом доходят до середины речки, уходит вторая женщина. Мы с Турпалом выходим из-за кустов и стоим рядышком, в секторах наших спецов и Турпаловых снайперов. Как только пленные с трупом ступают на их берег, уходит солдат. Мы стоим, из наших никто не перемещается. Турпаловы люди грузятся, начинают движение. В этот момент Турпал ныряет в кусты, а я возвращаюсь. — Все понятно. Все толково придумал. И себя не обидел, и нас уважил. Только тут один маленький нюансик… — Маленький — кто? — Проблемка небольшая… Надо последовательность чуток подкорректировать. — Не понял? Что тебе не нравится, Костя? — Да нет, все нравится… Только тело — одно. Второго похоронили. — Ты шутишь, Костя? — Разве такими вещами шутят? — А мы как договаривались? Два живых — на два живых. Два трупа — на один живой… — Да мы и привезли — двоих! А в Шалунах Руслана Шарипова родственники забрали и похоронили. Выйди из кустов, глянь — вон старейшины его рода стоят. Они подтвердят… — Нет, я не понял — че за дела, Костя? — Турпал на упоминание о старейшинах не отреагировал. — Мы как договаривались? — Слушай, ну я же тебе говорю — тут старейшины… — Да че мне старейшины? Я с вами договаривался, при чем здесь старейшины?! — Погоди, брат. Ты послушай… — Я тебе не брат, Костя. Волк собаке братом не может быть. Ты слова выбирай. — О, господи… Ну, извини… Давай чисто по-человечьи… Мы тебе привезли два тела. Одного забрали люди, похоронили. Вон они стоят — ты выгляни, поговори с ними! Ты все равно бы отдал им тело. Считай, мы тебе время сэкономили. Помогли… — Мне от вас помощь не нужна. Я сам себе помогаю. — Хорошо, хорошо… Ну ты хоть со старейшинами… — И со старейшинами я говорить не собираюсь. Кто они мне такие? Я с вами договаривался. А вы не выполнили условия. — Турпал перестал улыбаться, в пустых глазах появились какие-то нездоровые огоньки. — И что мы теперь будем делать? Хороший вопрос. Главный мент Шалунов, похоже, был прав… А ты теперь думай, психолог хренов, как с этим маньяком прийти к консенсусу. Только быстро думай, времени в обрез. Вот засада! Почитать бы историю его болезни — коль скоро таковая (история, а не болезнь — болезнь налицо!) вообще существует в природе. Что же там у нас за психотравмирующий фактор родом из детства?… — Давай что-нибудь придумаем, Турпал… Давай так: ты погоди маленько, мы прокатимся обратно в Шалуны. Скажем старейшинам, что ты отказываешься верить на слово и… заставил нас выкопать тело Руслана Шарипова… Турпал склонил голову влево и напряженно замер, открыв рот. Создавалось впечатление, что в этот момент какой-то незримый абонент чего-то нашептывает ему в наушник. Я отметил, что мужлан в тюбетейке исчез — видимо, надоело любоваться панорамой — и залез в джип. Мне это не понравилось: показалось вдруг, что во всей этой неприличной ситуации присутствует некая роковая упорядоченность. — Ты умный, да, Костя? Ты издеваешься надо мной? Турпал выпрямил голову, нехорошо ухмыльнулся и презрительно посмотрел на меня сверху вниз. Да, наверно, я не очень импозантно выгляжу. Этакий огрызок — на голову короче стройного горного орла, штаны поддерживаю… И говорю всякие гадости. Ну, представим себе, что я дуб дубом в местных обычаях. И не соображаю, что чеченец, даже руками кяфиров осквернивший могилу соплеменника, автоматически становится кровником его рода… — А что теперь делать, Турпал? Другого выхода я просто не вижу. Мы что, тебя обманули? Ну, давай теперь отменим все… — Будем меняться. — Турпал как-то странно моргнул и неожиданно отвел взгляд. — Все, как договорились. Только убираем один пункт, добавляем двоих и сразу вместе стоим. — Какой пункт? Каких двоих? — Журналист и оператор из Си-эн-эн — пусть сюда идут. Пусть снимают. Даю слово — они в безопасности. Мы с тобой выходим на открытое место, стоим. Мои берут носилки, подходят к берегу. Баба ваша пошла. Мои доходят до середины — вторая пошла, и моторы заводим. Все остальное — как сразу сказал. Понятно? — Гхм-кхм… Да, помимо того, что я не импозантен, у меня, наверно, сейчас глупый вид. Журналисты — это неожиданность. Откуда Турпал знает, что именно CNN?. Вот это утечка, так утечка! Впрочем, это второй вопрос. Сейчас важнее другое. — Насчет журналистов — не знаю. Начальнику скажу — если разрешит… Ну, ты понимаешь? — Понимаю. Вы зачем их притащили вообще? Если притащили, пусть работают. Передай, пусть идут сюда, снимают, я за них отвечаю. Слово мужчины. Остальное — как я сразу сказал. Тебе понятно? — Понятно. — Ну, молодец. Давай — иди на середину речки, скажи условия. На пять метров до берега не подходи. Чтоб мы видели, что тебе ничего не передали. Журналисты приходят первыми, потом — обмен. Давай, пять минут тебе… Пока я болтал с Турпалом, наши спецы рассредоточились. Ввиду открытости нашего берега выглядело это убого: все огневые позиции — как на ладони. Стволы пулеметов БТР слепо нацелены на кручу. Камеры операторов, притаившихся на заднем плане, ловят в фокус брод. Опытные журналюги полагают, что подарков не будет. Но сегодня все через зад, так что кому-то повезло. Обмен — хороший материал… Вася со своими хлопцами отсутствовал. Это несколько обнадеживало. Хотелось верить, что боевой брат даже в такой дрянной ситуации сумеет сделать что-нибудь полезное. — Ага! — оценил мой жалкий вид Иваныч, прибывший на бережок. — Решил закаляться? — Ближе не пускает. У нас от силы три минуты. — Ясно. Со старейшинами болтать отказался? — Вы такой догадливый… — Нехорошо. Очень нехорошо! Ну, давай последовательность… Я изложил порядок обмена и вкратце поделился своими наблюдениями: — Не нравится он мне. Моральный урод. Сам — никто, но кто-то им управляет, это сто пудов… Чую, на последнем этапе у нас будут проблемы. — Ну уж нет, давай как-нибудь без этого. — Начальник сурово прищурился. — Нам кровью брызгать нельзя, зрители вон… Откуда он узнал о сиэнэнщиках? — Понятия не имею. Вы разрешаете? — А ты что думаешь? — Думаю, небезопасно. Я сказал — урод. Мало ли… Вдруг мы подарим ему еще пару заложников? — Резонно. Но он же требует… Гхм-кхм… Короче, пусть идут. Все равно шпионы, так их за ногу. А для нас дополнительная гарантия. Он хочет героем казаться. Значит, дурковать не будет. Но ты все равно постарайся, оближи его с ног до головы. — Я постараюсь. Но вы на всякий случай будьте готовы. — Всегда готовы. Да! Крюков просил передать тебе: сойка. То есть если будет — можешь положиться. — Сойка? А, понятно. Сойка… Только, боюсь, не успеет. Времени мало. — Да, времени мало. Надеюсь, и не понадобится… Ты уж постарайся. Оближи. Все — ни пуха. — К черту… «Шпионам» дважды предлагать не пришлось. Получив разрешение, рванули с низкого старта, на едином дыхании форсировали речку и раньше меня вломились в кусты. Обрадовались, козлики, — темка на ровном месте упала. Акулы, короче. Капиталистические. Указав оператору место стояния — рядом с джипом на заднем плане, Турпал приосанился, огладил бороду и выступил наподобие депутата перед выборами. То есть, не моргнув глазом, наврал в камеру с три короба. — Я — Турпал Абдулаев, военный амир[46] всего Шалинского района. Мой отряд — восемьсот солдат чеченского спецназа и отдельная специально-особая рота шахидов-смертников. Мы воюем с русскими оккупантами, которые пришли на нашу землю и убивают наших женщин и детей… Говорил Турпал не совсем складно, но горячо и с артистизмом, примерно как отоспавшийся и обросший Салман Радуев на суде. По его словам выходило, что он пошел навстречу оккупантам и согласился обменять захваченных при спецоперации военных преступников на безвинных мирных жителей! На обратном пути надо просветить журналюг: нормальных бойцов у «амира» нет вовсе. Те, что тут присутствуют, — явно люди брата. А у «амира» — три десятка вооруженных односельчан-дилетантов, балующихся под его предводительством перегонкой дрянного бензина и другими пакостями, о которых уже говорилось выше. И вообще, парень маленько с головой не дружит, так что вы там особо губенку не раскатывайте, фильтруйте базар… В конце краткой вступительной речи у меня буквально челюсть отвисла: «амир», мать его так, крепко «приподнял» вашего покорного слугу, даже не спросивши разрешения! — Это Костя. Делает вид, что просто переговорщик, что майором работает. Но моя разведка работает прекрасно, я все знаю! Это лучший спецназовец группировки оккупантов, полковник, дважды Герой России. Это ас, воюет двадцать лет, с ног до головы залит кровью чеченских моджахедов. Они, оккупанты, все боятся меня, поэтому, кроме него, никто не согласился идти со мной на переговоры. Вы его побольше снимайте, он тут самый главный… Вот такой я ас, дорогие мои. Главный враг всей чеченской армии. Ну, тут все понятно. Бахвальство — неотъемлемая составляющая горского менталитета. Разве может такой эмир, как Турпал, иметь дело с каким-то занюханным доморощенным переговорщиком в чине майора? Подавай ему дважды Героя, полковника, и непременно — с ног до головы залитого! — Все, я сказал. Вы можете передвинуться — чтоб видно было. Выходим, Костя… Насчет журналистов Турпал, или кто там организовал обмен, хорошо придумал. Мы вышли из кустов, оператор — за нами, чтобы поймать в фокус брод, репортер потянулся за оператором… В общем, хороший фон для Турпала, если стрелять снизу, от нас, обязательно зацепишь иностранцев. Молодец. Первый этап обмена проходил в пределах нормы. Двое с трупом на носилках подошли к берегу и встали — Иваныч дальше не пускал. Подождали, когда первая женщина спустится с кручи, одновременно ступили в воду… Тут с нашей стороны был допущен волюнтаризм. Женщина, хоть и старалась держаться, была очень слаба — на втором шаге поскользнулась, упала в воду и самостоятельно подняться уже не могла. Иваныч положил автомат на берег и рванул на помощь. Турпал вмешиваться не счел нужным. Только хмыкнул и повернулся профилем к камере — вот, мол, какой я благородный и великодушный, горный орел, блин… «Чехи» с носилками двигались с черепашьей скоростью: сутки неподвижного торчания в зиндане, да без жратвы, сил не прибавляют. Да и оскользнутся нельзя — в руках носилки с трупом соплеменника, которого Турпал наверняка захочет объявить шахидом. А над шахидом глумиться нельзя — это неприлично. В результате вышло все по расчетам нашего славного «амира». «Чехи» с носилками — на середке, Иваныч с женщиной на нашем берегу. Вторая пошла. Иваныч опять метнулся через речку — помогать, таки оскользнулся, с разбегу бултыхнулся в ледяную воду и секунд десять барахтался, борясь с течением. — Вообще у нас купальный сезон уже кончился! — весело пошутил Турпал. — Эти русские такие тупые — все не вовремя делают… Купание Иваныча несколько сорвало наш график. Пока он со второй дамой добрался до середины реки, «чехи» с носилками уже практически закончили переправу. — Отстаем, — мысленно озаботился я. — Вот не кстати-то… Как только первый из пары таскателей ступил на берег, Турпал, опять склонивший голову влево и внимавший своему наушнику, заметно оживился. Перестал светить гордым профилем в камеру, развернулся, прихлопнул левой ладонью по бедру и скороговоркой скомандовал что-то по-чеченски. Из кустов левее большого валуна, расположенного ниже нас метрах в десяти, вырос «дух». Да, «дух» — нормальный такой моджахед, еще один из людей старшего брата. Одним движением стряхнул с себя прилипшие куски дерна и пучки веток, взял свой «ВСК-94»[47] прикладом под мышку и, по-кошачьи прыгнув на тропу, пристроился к носилкам сзади слева. — Это один из бойцов моего спецназа, — пояснил Турпал в камеру. — У меня все такие. Команда призраков. Русские не понимают, с чем они столкнулись! Мы повсюду! Каждый камень в этих горах в любой момент может ожить и уничтожить врага! Я слегка встревожился. Нет, не сказочкой про призраков впечатлился — это я вообще пропустил мимо ушей. Если пренебречь тактическим аспектом, то сдача «амиром» своего «камня», сидевшего с классным стволом на хорошо замаскированной позиции, в данном случае продиктована здоровой целесообразностью. «Чехи» тащили носилки с трупом через брод, устали, и теперь им метров тридцать переть круто в гору. Само собой, темп уронят как минимум втрое. А тут, откуда ни возьмись, свежее плечо. Согласитесь, неплохое подспорье. Только вот вопрос: и куда это так торопится наш веселый «амир»? И не жаль ему терять такую шикарную огневую точку? — Пацан, — напомнил я. — Помню. — Турпал этак по-свойски подмигнул мне. — Баба до берега дойдет, тогда — пацан. Как договаривались… Трупоносы оказались чуть проворнее Иваныча со второй дамой. Когда «чехи» с носилками, исходя потом и хрипя от напряжения, вломились в верхние кусты, Иваныч еще мерил последние сажени брода, буквально волоча на себе утратившую способность передвигаться женщину. — Уфф! — с заметным облегчением выдохнул Турпал. — Вот так, Костя! — Не понял… — Ты тупой, поэтому не понял. — Турпал надменно хмыкнул, кивнул журналистам и показал стволом «ТТ» на джип: — Давай, господа, — на первую позицию. Будем снимать финал. В этот момент правее брода трижды, негромко этак, крикнула сойка. Никто из присутствующих на сие явление природы внимания не обратил — в том числе и ваш покорный слуга. Ваш покорный лихорадочно шевелил мозгами, пытаясь спрогнозировать ситуацию на ближайшие три минуты и определить в ней свое место. Журналисты дисциплинированно сдали назад — Турпал неотвязной тенью следовал за ними и спустя мгновение скрылся за линией кустов. Уплыл из сектора наших спецов раньше времени, гад! Тут же, как по команде, заработали двигатели джипа и «УАЗа». — Я не понял, Турпал, — че за дела?! — Иди сюда, Костя, не бойся! — гостеприимно пригласил меня Турпал и, обернувшись к «УАЗу», отдал команду на чеченском. — Ну че ты там стоишь, дорогой? Пацана забирать не хочешь, да? Один из троих конвоиров — здоровенный мужлан с пулеметом, выволок из «УАЗа» раненого солдата и потащил его к центру лужайки, где монументом торчал Турпал. — Вот оно!!! — Сердечко мое скакнуло к горлу и, застряв там, принялось бешено пульсировать, заполняя сознание вязкой субстанцией паники. Я, ребята, давно на этой войне и всякого повидал. Уверяю вас, если человека собираются отпустить на все четыре стороны, его таким вот образом не волокут… — Ну что там у вас? Ага, это Иваныч снизу орет. Передал спасенную даму бойцам, слегка перевел дух и теперь интересуется, почему мы не торопимся завершать последний этап. — Скажи — все нормально! — Турпал рывком уронил солдата на колени, зашел к нему за спину и положил руку на костлявое плечо раненого. — Скажи — пять минут. Пацана заберешь и спустишься. Давай — скажи, и топай сюда, не стесняйся! — Пять минут! — враз охрипшим голосом сдублировал я вниз и решительно попер в кусты. Действительно, чего стесняться? Это они — вне, а я-то как раз у всех в секторе. Что там шлепнут, что здесь — какая разница? — Да что у вас там, мать вашу… Э! От Васи привет! — открытым текстом рявкнул мне в спину Иваныч. — Он тебя ждет, давай быстрее! От Васи привет — очень вовремя. Сейчас только привевы… Черт, ну дубина, блин! Сойка же кричала! Трижды. Вася где-то рядом. Это уже лучше. Только облегчит ли это твое положение, дубина, — хрен его знает… — Это военный преступник. — Турпал приставил ствол «ТТ» к затылку солдата, взвел курок и прищурился в камеру. — Он насиловал и убивал наших женщин. Мы действуем по договору: два живых — на два живых, два мертвых — один… Импортный оператор неожиданно опустил камеру. Оба журналиста синхронно взбледнули личиками и растерянно переглянулись. Не готовы, видишь ли, оказались к такому крутому обороту. — Ну что, что?! Что такое?! — обиделся «амир». — Материал вам нужен или нет? — Может бит, ми этот… ми отпускай мальтшек, потом много снимай славный эмир Турпал? — коверкая слова от волнения, предложил репортер. — Женевский конвент сорок девьятый год предусматривает… — Я вашу конвенцию рот ибал! — Турпал, мгновенно утратив любезность, кивнул на журналистов и прорычал что-то пулеметчику. — Жжит хотите — снимай все подряд. Еще раз камеру апустишь — расстрэл наместе. Ну? Пулеметчик, зло дернув ртом, направил ствол на журналистов и положил прокуренный палец на спусковой крючок. Оператор упрашивать себя не заставил — вскинул камеру и для большей устойчивости присел на колено. Правильно, жить все хотят. А мальчишка-оккупант родственником никому из них не приходится. И вообще, если разобраться, является гражданином Империи Зла… — Два живых — на два живых, — как ни в чем не бывало продолжил Турпал. — Два мертвых — на один живой. Так мы договорились. Оккупанты не выполнили. Привезли один мертвый. И мы отдаем им один мертвый… Я не прав, Костя? — Отпусти мальчишку, возьми меня. — Я не узнавал своего голоса — он хрипло вещал как будто откуда-то со стороны. — И не ври, он не военный преступник, а просто тыловой водитель. А я — лучше. Я офицер, орденоносец, спецназовец… — Ты на переговоры пришел. — Турпал отрицательно покачал головой. — Я тебя не возьму — скажут потом, что я слово не держу, А я слово всегда держу — как мы договаривались, так и… — Я добровольно сдаюсь в плен!!! — выпалил я. — Журналисты подтвердят, что я — сам, добровольно. Слово ты не нарушишь. Отпусти мальчишку! — Мне добровольно не надо. — Турпал с каким-то нездоровым интересом посмотрел на меня и загадочно хмыкнул. — «Добровольно»! Тоже мне, умник… А я вот что придумал… Я тебе предложение делаю, Костя. — Я весь внимание! — Я напрягся: мне опять показалось, что все идет по какому-то жуткому сценарию, спланированному кем-то зловеще-умным — не чета дурачку Турпалу. — Я тебе даю минуту, ты подумай… Возьмешь в рот — на камеру, я отпущу солдата. Или в жопу дашь. Без разницы. Нет — застрелю его. А? — Ты… гхм-кхм… ты совсем сдурел, Турпал?! — А что тебе не нравится, Костя? Я отказывался верить своим ушам! Ну, ребята, такое никакой умник придумать не в состоянии. Это просто шизоид какой-то. Нет, понятно, что Турпал олигофрен, но не настолько же! — Турпал… Ты вообще понял, что сейчас сказал? — Я сказал. — Турпал очень серьезно похлопал себя пистолетом по ширинке. — Мой всегда готов. И это не шутка. Выбирай: в рот, в жопу или — смерть солдату. Думай, герой Костя, время пошло… Сумасшедший «эмир» отдернул левый рукав своей камуфляжной куртки и уставился на циферблат золотого «Ролекса». Вот такая мерзкая альтернатива, друзья мои. Конвоиры плюс праздный снайпер из-под валуна стоят на расстоянии кинжального огня и ловят каждое мое движение. Я уже говорил, чьи они люди, это не крестьяне с «калашами» побаловать вышли. Вася — любитель соек, со своими пацанами черт знает где и как сидит, и неясно, сумеет ли поддержать огоньком. Ласковый олигофрен держит под прицелом пацана и, если я откажусь оказывать ему интимное обслуживание на камеру, через минуту нажмет на спусковой крючок. Дать себя отыметь — смерти подобно. Репортаж получится — можно сразу всей армии стреляться. Вон, из джипа опять вылез давешний гражданский в тюбетейке — уставился на нас с превеликим любопытством. Зрелищ жаждет, скот… Ну, как вам обстановочка? Нравится? А теперь представьте себя на моем месте и за минуту придумайте правильный выход из ситуации… — Время вышло, Костя. — Турпал сильнее вдавил ствол в тощий мальчишеский затылок, левой рукой прикрыл лицо и чуть отстранился. Солдат, который до сего момента выказывал полнейшее безразличие к своей судьбе и смотрел в землю мертвым взором, вдруг тихо всхлипнул и… перекрестился левой рукой. — Я согласен, — замороженно выдавил я. — Не понял? — Палец Турпала перестал выдавливать слабину спускового крючка. — Ты что-то сказал, Костя? — Да, я сказал. — Мне не послышалось? — Хорош прикидываться — ты все слышал. Оставь пацана. И давай это… ну, сделаем это по-быстрому. — Ты не шутишь, Костя? — Нет. — Маладэц, бляд! — Этот скотина вдруг чрезвычайно обрадовался: бросил солдата на произвол судьбы, подскочил ко мне и, ласково потрепав по плечу, горделиво обернулся к камере: — Снимай! Все снимай! Хоть секунду упустишь — расстрэл!!! Смотри, что я буду делать с полковником спецназа, Героем России! Смотри, снимай! Вот так гордый чеченский народ — всю Россию… Ты как, Костя? — В смысле — «как»? — Э-э-э — какой недогадливый! Ты как хочешь, Костя, — в рот или в жопу? — Хочу… хочу в жопу, — окончательно определился я. — Да, в жопу лучше. Гигиеничнее. Только вот… А вдруг у тебя не встанет, амир? — У меня не встанет?! — Турпал презрительно хмыкнул. — У меня всегда готов! Давай — вставай раком, штаны снимай. — Все, уже встаю… — Я развернулся кормой к озабоченному «амиру», нагнулся и, нырнув рукой в штаны, нащупал спусковой рычаг на рукоятке ножа. Пук!!! — легкомысленно бзднул НРС, выплевывая из рукояти пулю. — Оаааа!!! — отчаянно заорал Турпал, хватаясь левой рукой за пах и опрокидываясь навзничь. — Аааа!!! Ту-дух!!! — «ТТ» «амира», со всего размаху грохнувшийся оземь, изрыгнул клок пламени: пулеметчика, встрявшего в секторе, рвануло вбок и понесло вправо. Тр-р-р-р!!! — длиннющая очередь из потревоженного «ПК», моментом скосив журналистов, краешком вгрызлась в «УАЗ» и зацепила праздного снайпера. Все это произошло буквально за две секунды, я даже распрямиться не успел — так и стоял раком. В следующие две секунды я, совершенно не раздумывая, повинуясь спинному мозгу, сделал сразу две вещи: прыгнул на спину солдату, валя его наземь, и, зажав в руке нож и теряя штаны, метнулся на карачках к врагу, который был ко мне ближе всех, — Турпалу ибн как его маму, заходившемуся на траве в болевом шоке. А на полянке и около между тем началось настоящее веселье. Пук-пук-пук!!! — задиристо возбухали откуда-то из дальних кустов «валы»[48] Васиного расчета, проштопывая поляну стежками свинцовых брызг. Тр-р-р-р! — досадливо рокотали снизу пулеметы БТР, на ощупь выискивая среди валунов на круче невидимых снайперов и глубоко сожалея, что нельзя взять прицел повыше и наобум разровнять лужайку к известной матери. В общем, там и без меня справятся — сейчас есть дело поважнее. — Держи, амир! — Добравшись до Турпала, я коленом прижал к земле его руку с «ТТ» и с маху всадил клинок в сердце врага. И с минуту держал рукоять обеими руками, наваливаясь сверху всей массой, — тело подо мной не желало испускать дух мгновенно, оно дергалось и тряслось в диких конвульсиях. — Не повезло тебе, амир… Хреновый переговорщик попался… |
||
|