"Рекруты удачи" - читать интересную книгу автора (Пучков Лев)Глава 7 КОСТЯ ВОРОНЦОВИванов мне понравился с первого предъявления. Озабоченных просьба не беспокоиться, понравился он мне исключительно как личность. Таких начальников в войсках осталось мало, можно составить своеобразную Красную книгу и отрядить к каждому караул, чтобы берегли и лелеяли с утра до вечера. А его здоровый скептицизм в отношении моей бредовой идеи вполне объясним и легко укладывается в обычные рамки нормальной логики. Представьте себе, что вы волей случая оказались в орбите деятельности маньяка, озабоченного поисками некоего загадочного существа. Допустим, чешуйчатого Пидзокрыла, шестиглавого Семикуя либо просто хрестоматийного волосатика — Бигфута. Существование данного объекта в природе никем не доказано, имеется лишь предположение, что он есть, а сами вы, как нормальный мыслящий индивид, на этот счет здорово сомневаетесь. Но маньяк — большой человек, вы от него некоторым образом зависите, кроме того, он обещал вам немалые блага, если вы все бросите и займетесь поисками вышеупомянутого объекта. И вот вы начинаете, чисто риторически, рассуждать на эту тему со своим подчиненным, лукаво посмеиваясь и всячески давая понять, что рассчитывать на успех в этом деле может только сумасшедший. Надо лишь обозначить кипучую деятельность, показать фактологически обоснованный результат, чтобы можно было потом отчитаться перед маньяком — вот, мол, работали, но… А подчиненный, скотина этакая, задумчиво ковыряясь в носу и изучая дырку на своем правом носке, глубокомысленно заявляет: да видел я его, этого вашего Бигфута! С утра пробегал тут, нечесаный, клыками лязгал… Ну и как вы отнесетесь к такому заявлению? А к самому подчиненному?! Версию свою я обосновал исключительно интуитивными проблесками и личным видением ситуации. Явных фактов, однозначно указующих на ее правильность, должен признаться, не было. Во время того тупого обмена, сами понимаете, мне недосуг было обращать внимание на детали обстановки — я маленько занят был. А потом, спустя некоторое время, все проанализировал и обнаружил кое-что. А именно: несколько нестыковок и одну совершенно лишнюю деталь. Выражаю нестыковки в вопросительной форме: — Зачем чекисты поперлись на обмен? — Зачем боевики Султана Абдулаева поперлись на обмен? — Почему понадобилось выезжать с трупами заранее и ночевать в комендатуре? — Труп сперли специально или где? — Откуда Турпал узнал о сиэнэнщиках? Выражаю лишнюю деталь в форме гипотезы: — Тот гражданский кругляш, в тюбетейке… В тюбетейке! Можете расчленить меня двуручной пилой, но на обмене он был совершенно лишним. Как инородное тело. Привезли его на джипе и спасали в первую очередь! На месте происшествия остались лежать все, кроме него и его мелкого водителя… Вот такие соображения. Как видите, (имеет место набор деталей и ничем не подтвержденная гипотеза. Отчетливо прослеживаемая логическая цепочка отсутствует ввиду нехватки ряда звеньев и невозможности ответить на некоторые вопросы. Иванов, как опытный аналитик, сразу указал мне на данный факт и прямо сказал, что я не оправдал его чаяний. — Нет, я понимаю, конечно, что ты личность творческая, с нестандартным мышлением., но рассчитывал на более трезвый и осмысленный подход к данной ситуации… Насчет чекистов он слегка призадумался и обещал на днях разобраться с этой их странной заинтересованностью в обмене. А по поводу наших близлежащих перспектив определился однозначно: — Все, что ты тут рассказал, конечно, интересно, мы примем это к сведению, но… Начнем, как я сказал, с самого вопиющего факта: расстрела колонны у Хелчу Ме. Завтра с утра и покатим… И покатили. Но не с утра и не завтра. Завтра было первое сентября, и с утра нам позвонили из штаба: — Вам посылка из Моздока. Контейнер на летном поле, борт ушел, а караула нет. Распоряжения не было. Если не хотите, чтобы расхитили все подряд, быстренько хватайте грузовик и забирайте. — «Бардаком» увезем? — Нет, контейнер солидный. Да у вас же грузовик есть! Давайте, шевелитесь… Вася Крюков прыгнул на броню и рванул на поле — охранять. Наш штатный водитель-контрактник Григорий Гвоздь по роковому стечению обстоятельств сидел на гауптвахте: его в жутко пьяном виде отловил комендант и влепил десять суток. Веселые ростовчане братья Подгузные — земляки Глебыча (это наши славные прапора), стали заводить «66-й», но вот так с ходу у них ничего не вышло. При ближайшем рассмотрении оказалось, что отсутствует карбюратор, прерыватель-распределитель, аккумулятор и компрессионные кольца. Мелочь вроде бы, но машина из-за этого почему-то не работает. — Гришка — сволочь, пропил, не иначе, — витиевато выругавшись, заключил старший брат — Федор. — Вечерком сходим на кичу, выпишем ему хороших п…дюлей. Чтоб знал, ракал каличный, как таскать народное добро! — До вечера далеко, а машина нужна сейчас, — мудро заметил Глебыч. — Так… У моих транспорт освободится только после обеда. Есть предложение навести мосты с соседями… Для «наведения мостов» с артиллеристами и укомплектования нашего авто потребовалось что-то около полутора часов и двух литров непаленой водки. Примерно столько же времени ушло на доставку контейнера и разгрузку. Кроме того, Иванов вспомнил, что сегодня День знаний, везде усиление по поводу ожидаемых терактов, лишняя публика на трассах шарахается… В общем, никуда мы не поехали. В посылке было все, что обещали, и даже сверх того. Четыре «вала», семь «ПСС»(6П28),[61] полцентнера патронов СП-5 и полпуда — СП-4, плюс одна «СВУ-АС»2 с оптикой и лазерным целеуказателем, приборы ночного видения, тройной комплект укладок с обмундированием, двести норм сухпая, семь комплектов связи «Кенвуд», той же фирмы стационарная станция с бензоагрегатом и десятком запасных аккумуляторов и ряд других удовольствий, про которые даже и разговора не было. — Этот Витя, видимо, полагает, что мы будем шпионов штабелями валить, — озадаченно высказался Иванов. — Тут одного хотя бы найти… Остаток дня осваивали посылку и громко радовались удачному попаданию под такую конкретную «крышу». Наш оперативный начальник всех страшно удивил, проявив невоенную пробивную способность. Иванов мимоходом обронил: «Обещал, мол, помочь», — и никто на это не обратил внимание. Потому что у нас — вы в курсе, обещанного ждут так долго, что зачастую не дожидаются вовсе. А тут — нате вам! Позавчера обещал, сегодня получили. Ну, это вообще конкретно — запредельно — нереально. Я такого за все время своей военной карьеры не видел. Покатили утром второго сентября, в половине седьмого утра, не дожидаясь разрешения «колонистов» на выезд. Лизу оставили на «хозяйстве» — пристреливать винтовку и руководить ростовскими братьями. — Спецтехника нам сегодня не понадобится, — успокоил накуксившуюся было даму Иванов. — Сегодня — рутинная работа на местности, никаких трюков… До места добрались без осложнений, но в половине девятого. Тридцать пять километров, которые должны были проскочить минут за пятьдесят, преодолели за два часа. И не Васин «бардачок» тому виной, железяка мчала с похвальной резвостью, невзирая на всевозможные «буедобины и колдораки». Просто на всем пути следования было понатыкано постов и КПП — немерено, приходилось перед каждым заблаговременно сбавлять скорость до минимума, затем тормозить и опознаваться. Как-то не хотелось давать повод какому-нибудь рязанскому пареньку, наводчику БМП Федору Удодову, для последующего написания объяснительной по факту рокового выстрела из 30-мм пушки 2А42. Я, мол, ночь не спал, а тут оно прет, пылит, на частоте радиоопознавания преступно молчит — не довели, видимо, ну я и… — Выберите позиции, — скомандовал Иванов по прибытии. — Наблюдать, обеспечить прикрытие. Глебыч, пошли, прогуляемся… Глебыч взял щуп, нерусский металлообнаружитель, купленный за свои кровные (без этих двух предметов он даже в туалет не ходит!), и они с полковником отправились обследовать окрестности. Насчет позиций — это актуально. Местечко здесь глуховатое и тактически невыгодное: ближайший РОП — аж под Гудермесом, ровное, как стол, открытое пространство, совсем рядом посадки начинаются, село метрах в четырехстах от дороги… В общем, сиди и крути башкой на триста шестьдесят градусов в предвкушении молодецких забав каких-нибудь приблудных снайперов. Приблудных — это потому что село «мирное». В смысле, поддерживает с федеральными силами некое подобие нейтралитета, взаимовыгодное для обеих сторон. Только это и обнадеживает — при других обстоятельствах нашу прогулку можно было бы смело считать весьма рискованной и непродуманной затеей. — Как-то здесь того… — настороженно озираясь и хищно раздувая ноздри, изрек Вася Крюков. — Не того… — Согласен, — кивнул Петрушин, задумчиво глядя на посадки. — Самое удобное место для засады — там, в двухстах метрах отсюда. Тут ровно, сообрази водилы побыстрее, могли бы и разъехаться… — Да я не про то, — хмуро буркнул Вася. — Как-то здесь вообще… не правильно все… В данном случае я был с Васей солидарен. Что-то мне здесь не нравилось. Только вот что именно — пока не понял. Но вовсе не просто сам факт нашего нахождения на месте, где неделю назад ловкие «духи» угробили колонну. Случалось бывать в местах и похуже, не впервой. Верно, что-то тут такое было… — Первыми убьют полковника и Глебыча, — глубокомысленно заметил лейтенант Серега. — А мы будем мстить до последнего патрона. Спецназ акбар, короче. — Сам дурак, — немедленно отреагировал Вася. — Мы сюда не за тем приехали. — Откуда такие мрачные мысли, Серый? — Я с неодобрением посмотрел на лейтенанта. — Вы у нас втроем взвода стоите! Гляди внимательно по сторонам, и никого не убьют… Как и следовало ожидать, прямыми и косвенными уликами место происшествия утыкано не было. Все-таки неделя прошла, а тут не тропинка какая — примыкающая к федеральной трассе широкая дорога, хоть и раздолбанная вдрызг. Помимо двух наполовину засыпанных воронок, ничего не напоминало о трагедии: сожженную технику утащили рембатовцы, окопы рядим с дорогой заровняли еще в тот же день. Чего вообще Иванов тут собирался найти спустя столько времени, ума не приложу! — Есть контакт! — Минут через десять наша сладкая парочка вернулась к «бардаку» — Иванов, счастливо улыбаясь, показал нам пакет с гильзами, осколками и еще каким-то хламьем. — А ну, Саня, подай лопату… Васин водитель — ефрейтор Саня Жук, отцепил от брони лопату и передал полковнику. — Маразм, — буркнул Петрушин, наблюдая, как Глебыч с Ивановым раскапывают присыпанные накануне «духовские» окопы. — Больше заняться нечем, что ли? — Наверно, мы тупые и чего-то не понимаем, — поддержал Вася, обозревая местность в бинокль и щурясь, как кот, — солнечно было, небо ясное, все подряд лужи и даже листва на деревьях активно давали блики. — Наверно — дедукция, блин… — А может, полковник что-то знает, а нам не говорит? — предположил лейтенант Серега. — Если это не так, я начинаю в нем разочаровываться… Замечания, сообщу вам, были вполне уместны. Прокуратура и ФСБ тут ковырялись накануне, все, что можно, собрали, в том числе и полцентнера гильз с осколками. Те, что Иванов с Глебычем нашли, просто были втоптаны в землю. Ну и зачем, спрашивается, полковнику, лишнее железо и мусор? Это ведь только в кино бывает так, что тупые полицейские плохо осматривают место происшествия, а умненький ремба придет и обязательно отковыряет там нечто сногсшибательное! Типа, групповое фото банды (главарь обведен красным фломастером) и на обратной стороне адреса проживания. Если даже предположить, что Иванов собирается проводить дополнительную экспертизу и определит типы оружия нападавших, — какая нам от этого польза? Нет, полковник, конечно, умница, но вот в данном случае… точно — маразм! — К нам гости, — флегматично буркнул Петрушин. — А ну, взяли… Гости были не к нам. И, наверно, не гости вообще. Из села неспешно выкатила белая «Нива» и, не доехав до нас двести метров, свернула в сторону посадок. Петрушин с Васей взяли ее на прицел, лейтенант Серега шустро юркнул за пулеметы и повел башней вслед за удаляющейся машиной. — Плотно отзавтракавший «дух» убывает в базовый лагерь, — скороговоркой пробормотал Вася. — И никто не желает его укокошить? — Отличная мишень, — глухо пробубнил из недр «бардака» лейтенант. — Одна очередь — куча железа. А? — Полковник?! — возвысил голос Петрушин. — Да прекратите вы, фанаты! — отмахнулся Иванов. — Село мирное, мало ли кто тут катается! «Нива» скрылась за поворотом. Лейтенант выполз на броню, ничего не сказал, но посмотрел на всех осуждающе. — Понимаешь, Серый… принцип «стрелять — потом смотреть» хорош далеко не во всех случаях. — Я счел нужным слегка реабилитировать опечаленного юношу. — А мы здесь просто информацию собираем. А «Нива», вообще говоря, не летела сломя голову. Никуда она не спешит, едет спокойно. — Село замерло, — возразил лейтенант. — Затаилось. Наблюдает за нами. Спустя пятнадцать минут с момента нашего прибытия стало ясно, что мы не случайно встали, а адресно… и поехала «Нива». Не думаю, что просто за молоком. Думаю, что водитель не спешит специально, не хочет привлекать внимания. Можно было хотя бы остановить и проверить. Посмотреть в глаза… — Медленно угасающие глаза, — добавил Вася. — Конвульсическая дрожь конечностей… — Конвульсивная, — подправил Петрушин. — Но ход ваших мыслей, коллега, мне нравится… Село затаилось… Вот оно! Наблюдательный лейтенант озвучил некую несуразность обстановки, которая чисто интуитивно не понравилась Васе Крюкову сразу по прибытии на место. — Затаилось, говоришь… — Я взял у Васи бинокль и всмотрелся в панораму села. — Замерло?.. Обычно «мирные» села встречают появление федералов некоторым скоплением оживленной публики. Детвора на заборах виснет, старики в кучу собираются, дамы любопытствующие из-за калиток выглядывают… Все однообразно прикладывают к бровям ладонь и придирчиво высматривают: куда это кяфиры направляются? Зачем приперлись? Чего вообще делать собираются? А тут было пусто. То есть ну совершенно ни одной головы! Ни на улицах, ни над заборами, ни в проемах калиток. Создавалось такое впечатление, что село вымерло… Я решил провериться: Вася у нас как старый чувствительный барометр со сломанной и неладно склеенной пьяным дедом шкалой. Стрелка начинает колебаться при малейшем намеке на перепад, только не всегда понятно, каково истинное значение отклонения. — Вася, вот как мы приехали, ты осмотрелся и сразу высказался… тебе не понравилось отсутствие публики? — Да, оно мне не понравилось. — Вася забрал обратно свой бинокль и опять принялся сосредоточенно изучать окрестности села. — И село, и отсутствие… — Надеюсь, мы туда не поедем. — Петрушин кивнул в сторону села. — Надеюсь, что… — Мы закончили! — жизнерадостно сообщил Иванов, завершив обследование окопов. — Теперь прокатимся в село, пообщаемся с главой администрации. — Плохая идея, полковник. — Петрушин неодобрительно покрутил головой. — Тут люди сомневаются… — Хватит сомневаться, люди! — отмахнулся Иванов. — Село мирное, никаких проблем… Мы вообще, работать приехали, или где? Заводи! Сейчас отыщем главу, быстро переболтаем, и — на базу… Искать главу не пришлось. Едва мы свернули в сторону села, как от околицы нам навстречу резко стартовала еще одна белая «Нива». — Парк «нивского» периода, — отметил Вася. — Любят они «Нивы», мать их за ногу! — Назад, назад! — Выскочивший из «Нивы» местный — пожилой седобородый крепыш в высокой папахе, замахал руками. — Уходи! — Ни хера себе — кавказское гостеприимство! — Иванов спрыгнул с брони и протянул седобородому руку. — Полковник Иванов. С кем имею? — Глава администрации Шарип Мадугов. — Седобородый руку полковника в упор не замечал, выглядел не приветливо, а местами и вовсе враждебно. — Ты зачем здесь? Ты зачем к нам идешь? — Потому что мы вас любим, — буркнул Петрушин. — И хотим. И чего такой надутый? — Уходи! Быстро уходи! — Из-за работающего двигателя «бардака» главе приходилось напрягать голос, и выглядело это так, словно он ругался на нас. — Нельзя тебе здесь! — Мотор! — поморщившись, скомандовал Иванов. Саня Жук послушно заглушил двигатель. Воцарилась тишина. — Плохая идея, — не одобрил Петрушин. — Надо быть готовым в любой момент… — Помолчите, дайте пообщаться! — Иванов принял главу под ручку и деликатно повлек его прочь от «бардака» — подальше от неприветливых подчиненных. — У меня к вам пара вопросов, уважаемый… — Где твой «вертушка»? Три-четыре беэмпе? Рота солдат — Глава непримиримо выдернул локоть и отстранился от Иванова. — Зачем один пришел, так мало солдат брал? Говорить не буду с тобой! Уходи, быстро! Нельзя тебе здесь! — Сотрудничать со следствием не желает. — Петрушин с урчанием потер ладони. — Чует печень, без допроса не обойтись! — Что вообще случилось? — Иванов выглядел весьма озадаченным. — Зачем нам «вертушки»? Почему нам нельзя в село? — Жить хочешь — быстро уходи. — Глава махнул рукой в ту сторону, откуда мы приехали. — Быстро, быстро! — Вот заладил! — Иванов посмотрел на меня, словно ожидая поддержки. — Ну и как нам теперь? — Мы вот что сделаем. — Я спрыгнул с брони и присоединился к мило беседующим товарищам. — Мы сейчас посадим уважаемого главу на броню… загоним броню в его двор и попросим гостеприимства! Местные люди очень гостеприимные. Нам спешить некуда, мы будем долго сидеть за столом и даже можем остаться ночевать! — Не понял? — Глава от растерянности разинул рот. — Как сказал? — Будут шашлыки! — поддержал идею Вася. — И гулянка — всю ночь. Девчонки красивые есть? — Я не шучу. — Я уставился на главу, давя его жестким взглядом. — Мы люди простые, мы так и сделаем. Или есть вариант… Быстро ответь на вопросы командира, и мы уедем. Ну? Глава беспомощно огляделся, словно ища глазами того, кто даст совет. Советчики отсутствовали, на улицах никого не было, село затаилось в предвкушении какой-то гнусности. — Ладно, я скажу, — сдался глава. — Только потом сразу уходи, надо быстро… Короткая история, рассказанная Шарипом Мадуговым, нас не потрясла (привыкшие мы ужо!), но неприятно удивила и озадачила. Тут недавно на колонну напали — рядом. Потом была «зачистка»… — При «зачистке» никто не пострадал, — ввернул Иванов. — Я в курсе, у вас даже никого не забрали… Это так, это верно. Прокуратура приезжала, был ОМОН, рота солдат на БМП, две пары «вертушек»… Всех подряд допрашивали, ничего не нашли, все говорили — это не наши, приблудные… Но потом, спустя три дня, федералы остановили на трассе, недалеко от Гудермеса, семью Музаевых и отомстили за смерть своего генерала! Главу семейства с женой убили, дочку изнасиловали, младшего сына ранили… — Стоп! Стоп, стоп… — Иванов почесал затылок. — Не было этого в сводке! Это что — не подавали? В милицию не заявляли? — Какой такой «сводка»? — Глава посмотрел на полковника, как на ребенка-дауна. — Какой милиция?! Сын есть — пять штук, все мужчина! Такой позор — только кровь! Много кровь… В общем, никто никуда не заявлял. Музаевых привезли односельчане — поехали в Гудермес, на рынок, по дороге увидели знакомую «таблетку» на обочине, посмотрели, а там… В семье Музаевых, помимо раненого мальчишки, есть еще пять братьев. Все воевали в первую войну, отличные бойцы. Старший — Саламбек, бывший капитан десантных войск, собрал из сельчан отряд и увел в горы… Насчет гор, понятное дело, глава слегка загнул — до гор отсюда топать и топать. А вот тут, под боком, начинается лесок, который тянется в одну сторону до Дагестана, а в другую — аж до самого Ведено… Итак, Саламбек сейчас тренирует отряд где-то в суровых заснеженных горах… но в любой момент может оказаться неподалеку отсюда, где-нибудь в лесу. Пока они ничего такого не делали, готовятся к возмездию, будут творить «стращщный вещи, оч-чень стращщный!!!». В отряде тридцать два мужчины, все воевали в первую войну, причем двенадцать человек — настоящие мастера ратного дела. Вооружения у них полно, «всякий хитрый штуки» есть, два брата Музаевых до недавнего времени служили в республиканском ОМОНе, натаскали… — Так это еще разбираться надо, что там за «федералы»! — возмутился полковник. — Надо расследование проводить… — У нас свой «расследование». — Глава кивнул в сторону леса и нервно погладил бороду. — Туда поехал один, разведчик, предупредить Саламбека… Он, может быть, в горах, может быть, рядом… — Вездесущий, как любой нормальный дух, — вставил я. — Прав был лейтенант, надо было остановить ту «Ниву»… — Зачем такой, один совсем пришел?! — сурово зыркнув в мою сторону, воскликнул глава. — Где твой «вертушка», рота беэмпе? Когда «зачистка» был, потом никто село не ходил, мимо только большой колонна ходит, пока Саламбек не нападаит поэтому, готовит отряд… — Попали, — флегматично изрек Петрушин, глянув на часы. — Мирное село, да, полковник? — Так… — Иванов поднял вверх палец. — Ну-ка, на минутку все примолкли — дайте принять решение… Все примолкли, а Иванов сурово задумался. Седобородый глава администрации тревожно смотрел в сторону леса и от напряжения шевелил губами. Я с интересом рассматривал нашего собеседника, втуне слегка ему сочувствуя. Нет, не подумайте плохого, не воспылал я ни с того ни с сего страстной любовью к отважным горцам: просто любой человек, угодивший по воле Судьбы в такую событийную «вилку», заслуживает соболезнования. Село стоит в хорошем месте, рядом федеральная трасса и железная дорога, неподалеку Гудермес. Нет ни одной развалины, добротные дома, капитальные заборы, свежевыкрашенный газопровод, величественно возвышается купол мечети, центральная улица… заасфальтирована! То есть жили они тут неплохо благодаря своему мирному статусу. Школа у них работает — Иванов, пока ехали, рассказывал, клуб есть, птицеферма… В общем, привык глава к хорошей жизни. И очень ценил такое положение дел, как и любой нормальный человек, — особенно на фоне всеобщей разрухи, нищеты и военного беспредела. Согласитесь, контраст — это большое дело! Когда жильцы взорванного рядом с вами дома лязгают зубами от холода у костра и кутаются в обугленное тряпье, а вы смотрите на них через кисейную занавесочку из окна вашей уютной теплой квартиры, посасывая после плотного ужина зубочистку и бережно протирая от пыли старый фикус… Но вот нашлись некие отморозки, которые расстреляли федеральную колонну у мирного села. Разумеется — чужие, местные на такое не пойдут, и вообще, здорово все это похоже на подставу. Федералы реагировали соответственно, но особо никого при «зачистке» не обидели. Однако чуть позже свершилось «возмездие» — кто-то надругался над семьей уважаемого человека… Интересно — кто? Я немножко в курсе событий и в военных возмездиях самую малость разбираюсь. Омоновцев в той колонне не было, солдаты практически не пострадали, завалили там генерала и его свиту до последнего человека. А у нас обычно мстят адресно, если вам расскажут сказку про единую войсковую кровную месть, не верьте этому! Если убьют какого-нибудь незнакомого мне майора Писюкова из Урюпинска, я сурово стисну зубы и некоторое время буду смотреть на всех чеченцев подозрительно — но не более того. А вот ежели рассчитают Васю Крюкова (тьфу три раза!), тогда да — тогда в лобастой башке моей возникнут некие черные мысли весьма конкретного характера… И что же это получается, друзья генерала побаловали? Но в любом случае мы имеем нехороший факт: пятеро сыновей убитого Музаева ушли в кровники и подняли практически всех боеспособных мужчин села. Немудрено — после этакого зверства… Новый отряд в тридцать «стволов», готовый в любой момент пуститься во все тяжкие, — это большая проблема. Это вам не артель «самоварищиков» виновно убиенного Турпала ибн как его маму свет Абдулаевича! Особенно если учесть, что командир этого отряда — бывший офицер-десантник, имеющий солидный боевой опыт, прослуживший более года в местном ОМОНе и знающий все тонкости и нюансы организации боевой деятельности федеральных сил. Надо ли объяснять, какая участь ожидает село, выделившее такой отряд, который в скором времени начнет активно воевать с федералами? Думаю, не стоит. Однако, если все пойдет по проверенному сценарию, будут и здесь руины и множество трупов. И на каждом КПП любой боец, обнаружив в паспорте штампик с пропиской в Хелчу Ме, будет тыкать жителей лицом в грязь, раздевать до исподнего (а то и далее), всячески унижать и тащить на «фильтр»… Шарип Мадугов — умный пожилой человек, явно тосковал в предчувствии губительных перемен. Все его родственники, судя по всему, пребывали в добром здравии, и крови он не желал. С другой стороны, он прекрасно понимал, чем все это закончится, и пойти против сельчан не мог — иначе сам стал бы их врагом, пособником кяфиров, оскорбивших честь представителей его гордого народа. Однако, как и следовало ожидать, он всячески старался отдалить момент начала кровавой драмы. И при этом, по мере возможности, не «потерять лицо». Поэтому он и гнал нас прочь. Если Саламбек пока тренируется и не нападет на большие колонны, то скушать на завтрак небольшой расчет одинокого «бардака» — за милую душу! Так вот, если это случится, то пусть это случится как можно дальше от села. Тогда можно будет еще как-то разрулить ситуацию с федералами, доказать, что это очередная провокация и село тут ни при чем… — В общем, мы уезжаем, — определился Иванов спустя минуту. — Давай, давай! — Мадугов облегченно вздохнул. — Быстро надо! Успеваешь, нормально! — Мудрое решение. — Петрушин саркастически хмыкнул и кивнул в сторону леса. — Однако теперь нам обратно уже не стоит. Думаю, мы маленько опоздали… — Согласен. — Иванов обратил свой взор к Васе Крюкову. — Как насчет определиться с запасным маршрутом? — Обижаете, Сергей Петрович! Давно уже все сосчитал и разобрался. — Вася жестом фокусника развернул планшет с пятиверсткой и обозначил обкусанным ногтем три виртуальные линии: — По центральной улице вниз, затем через мосток. Вот здесь — поворот, под дюкер, там речушка, глубина, об эту пору, примерно метр с небольшим. «Бардак» пройдет, а если кто увяжется следом меньше «КамАЗа» — свечи зальют. А «КамАЗ» не пройдет, трубы низко лежат. Потом втопим до «железки» по пустоши — там никто не ходит, поэтому вряд ли минировали… И отсюда вот — полчаса до Гудермеса. Жень, так? — Насчет дюкера… — усомнился Петрушин. — В прошлом году, аккурат в это время, с ОМОНом там ездил, — пояснил Вася. — «Самовары» искали. Антенну с «бардака» об трубы сломали — резинка лопнула. — Годится, — оценил диспозицию Петрушин. — Только попросим Глебыча посмотреть мост и дюкер, и всех делов. — Ну и славно. — Иванов приветливо улыбнулся нетерпеливо переминавшемуся с ноги на ногу Мадугову. — Напоследок — пара вопросов. Нам бы хотелось по-быстрому, по пути, так сказать, пообщаться с кем-нибудь из… — Все, вопрос кончился! — замахал руками тот. — Твой солдат умный, правильно сказал! Дорога обратно нет, вниз надо! Уходи, быстро! — Не обидно? — встрял я, на лету ухватив мысль полковника. — Что? — непонимающе встрепенулся глава. — Какой «обидно»? — Терять все это не обидно? — Я кивнул в сторону села. — Жили как люди. Какие-то свиньи вас подставили. Потом какие-то свиньи устроили провокацию с Музаевыми. А может быть, и не какие-то, а конкретно те же самые… — Зачем так сказал? — Мадугов грозно нахмурился и сузил глаза. — Какой «свинья»? Какой «провокация»? — А ты ведь понятия не имеешь, кто мы такие! А мы, между прочим, уже на след вышли! Вот тебя прокуратура допрашивала… — Я уставился на аксакала, стараясь взять под контроль его взгляд. — Почему не сказал, что накануне расстрела колонны в село приходил чужой? Он что, сын тебе? Он тебе добро сделал? Жил тут с вами, ел ваш хлеб, между делом разведку вел, как бы вам половчее мерзость соорудить… Отвечай!!! — Оп-па! — обрадованно воскликнул Петрушин, вытягивая из-под лодыжки свой боевой нож. — Так-так! Ну-ка, ну-ка… — Гхм… — Иванов с удивлением посмотрел на меня — не понял, откуда что берется. — Однако… А глава вдруг покраснел и отвел взгляд. — Уходи, — сказал он тихо. — Уходи, хватит, да… Про чужого, сами понимаете, я от фонаря ляпнул. Это не более чем версия, основанная исключительно на догадках. Если колонну расстреляли чужие, значит, наверняка заблаговременно засылали разведчика. Село небольшое, каждый человек на виду, не приметить чужого просто не могли. Но молчать будут, как Сергей Лазо на допросе, даже в теплой перспективе паровозной топки! Потому что колонну изничтожили соплеменники или даже если наймиты, то все равно братья по вере, а в колонне ехали гяуры-оккупанты. Другой вопрос — если верно обыграть уязвленное самолюбие аксакала и нажать на нужные струнки махровой горской души… — И если у вас при «зачистке» ничего не нашли — это ничего не значит, — совсем распоясался я. — Просто плохо искали! Но мы-то знаем… Надо же! Над ними глумятся как хотят, а они… — Только задницу подставляют да кряхтят податливо, — не преминул ввернуть Вася Крюков. — Терпели вые вы наши! А я предлагаю все же заехать к нему на двор! И кое-где кое-что посмотреть… — Не надо смотреть… Я уже сам нашел, — глуховато буркнул глава, не поднимая глаз. — Сам не знал, да! — Куда дел? — деловито поинтересовался я, совершенно даже не предполагая, о чем, собственно, идет речь! — Саламбеку отдал. Он тоже не понял… — Тротил, ДШ, взрыватели? — проснулся Глебыч. — Щашька — четыре, мина на танк, шьнур — много… — Ну и ладно — нам оно уже не пригодится. — Я великодушно махнул рукой. — Теперь мы поедем, а по пути заглянем к тому, у кого жил этот разведчик… Покажи, где дом! — Не надо, — покачал головой аксакал. — Не надо никуда заходить! Не надо говорить! Я скажу, просто никому не говори… Это Руслан Балаев был. К родственнику приехал, помогал маленько, жил… Он из Старых Матагов. Тот день, как генерал убивал, раньше сутки уезжал… Ну все, уходи! — О! — Иванов озарился победной улыбкой и окатил меня нежным взором — голова, блин! — Руслан Балаев… так мы и думали! — А все же оттуда ниточка! — вредно отметился я на предмет своей версии. — Нью-Матаги рядышком там — через речку. Улавливаете? — Да погоди ты, — отмахнулся Иванов. — А теперь покажите нам, любезный, дом Музаевых, мы быстренько… — Дом вон. — Глава ткнул пальцем в девятый по счету добротный дом с правой стороны (село — одна длинная стрит, пересекаемая двумя небольшими улочками), за высоченным кирпичным забором. — Двер стучи, старуха выйдет, спроси. Туда сам не ходи — убьет! — Так ты же сказал, что все в горы ушли? — невозмутимо напомнил я. — Кто убьет-то? Там кто сейчас? — Там один мужчина — Умар, младший сын, двенадцать лет, — скороговоркой зачастил аксакал. — Очень сердитый, очень, — сам как думаешь, э? Но очень раненный, сильно больной. Два старуха ест еще, родстынник это, больше никто нет. — А дочь? — Доч — нет. — Мадугов помрачнел. — Доч — все, нет! Совсем нет! Его Саламбек отряд забрал, нет его… — Ну, поскакали. — Иванов протянул аксакалу руку — тот привычно уклонился и даже отступил назад. — Спасибо за помощь, не будем более вам надоедать… Проехав вниз по центральной улице метров триста, мы притормозили возле указанного главой администрации подворья. Между прочим, за те десять минут, что мы болтали с аксакалом, никто из жителей так и не появился. Кое-где лениво брехали собаки, но, в общем, было тихо. Я бы даже сказал так: стояла зловещая тишина, усугубленная полуденным зноем — солнце как раз вскарабкалось к зениту и вовсю слепило сверху, забивая панораму щедрыми бликами оцинкованных крыш. — Хорошо живут, буржуины проклятые, — отметил Вася. — В нашей деревне вообще железных нет. Три-четыре самых крутых под шифером, остальные — дранка… На мой вопрос «чего конкретно мы хотим от Умара?» Иванов ответить не смог или не пожелал. — Да так… Зададим несколько вопросов, посмотрим… Может, скажет что-нибудь хорошее. В последнем я здорово усомнился. Судите сами, что хорошего может сказать оккупантам раненый пацан, на глазах которого вот такие же уроды убили отца с матерью и зверски надругались над сестрой? — Вы представьте себя на его месте! Что бы вы сказали, заявись к вам после такого вот… такие вот! — Я бы сказал так: «Руки за голову! Лицом к стене!», — живо подключился впечатлительный Вася Крюков. — Или так: «Раком, гады! Раком, башкой в стену!» — А я бы сказал так: «Умри, мразь!» И выпустил бы в гостей весь магазин, — мечтательно улыбнулся лейтенант Сере га, спрыгивая с брони и направляясь к калитке. — Давайте, я первый — я по-чеченски разумею. За забором злобно залаяла хрипатая собака, судя по голосу, здоровенная и охочая до оккупационных ляжек. Серега стал тарабанить в калитку — собака тотчас же переместилась вплотную к забору и принялась скрести по калитке когтями, захлебываясь от ярости. Открывать никто не торопился. Петрушин встал на башню, пытаясь заглянуть во двор сверху — не тут-то было! Весь двор был забран сверху шифером. Да, неплохо устроились! — Есть другой вариант, — предложил я. — С пацаном общаться не будем — ну его в баню, с его психической травмой. Я вам как специалист говорю, это будет не общение, а сплошное мучение. Было бы у нас времени побольше — тогда да, можно было бы. А так — без толку… А давайте натравим Серегу на бабок, пусть он с ними погутарит, сходит на женячью половину и возьмет фото этой несчастной Зейнаб. — Зачем нам ее фото? — пожал плечами Иванов. — Сказали же — в отряд ее забрали… Ты что, ее в розыск собираешься подавать? Она пострадавшая, не более… — Фото надо не нам, а на КПП под Гудермесом, — терпеливо пояснил я. — Зейнаб — потенциальная шахидка. Вернее, просто смертница, если брать в расчет, что настоящим шахидом может быть только мужчина. Ну, так что? — У нас есть уникальный шанс пообщаться с единственным свидетелем происшествия, — уперся Иванов. — Времени это займет буквально пять минут. Встали мы нормально, подступы просматриваются великолепно. Если что, рванем вниз и удерем, какие проблемы? А вдруг он скажет что-нибудь важное? Что-нибудь такое… что сразу решит массу проблем? Вася, мы как стоим? — Нормально стоим. — Вася утвердительно кивнул. — Обзор на пятерочку, улица широкая, если кто-то попытается объехать справа или слева, заметим. — Ну и отлично, — Иванов ободряюще хлопнул меня по плечу. — Не дрейфь, психолог, где наша не пропадала! Пошли общаться. Старушек под ручки возьмем, сразу стрелять не станет. Да и раненый он… Серый, хорош стучать, голос подай! Серега стал выкрикивать что-то по-чеченски, из серии «Эх, Настасья…». Ответом был лишь бешеный лай собаки. Да, похоже, гостеприимство в тутошних местах давненько сошло на нет. Климат, что ли, испортился… — Заходим? — уточнил Петрушин, любовно оглаживая топорщившиеся в кармашках «разгрузки» гранаты. — Заходим, но без гранат, — предупредил Иванов. — Что за дурная привычка — чуть что, сразу за гранаты хвататься! И вообще, я вас попрошу — понежнее… — Встали, — скомандовал Петрушин. — Полковник, уйдите с линии калитки. И вообще, отстаньте с Костей — пойдете за нами с интервалом в семь секунд. Вася с Серегой, оттеснив нас на задний план, растопырились с обеих сторон от калитки, взяли «валы» на изготовку. — Бойся! — буркнул Петрушин, мощным ударом ноги вываливая калитку и тотчас же отпрыгивая в сторону. — Ав-вввв!!! — из проема вылетел здоровенный мохнатый «кавказец», заходившийся в припадке боевой ярости. Пу-бук! — плюнул свинцом «вал» Васи Крюкова, снося череп несчастному животному. Асфальт перед калиткой перестал быть чисто выметенным и утратил свою первоначальную свежесть. — По-по-по! — пробормотал Петрушин, в полуприседе вваливаясь во двор и поводя во все стороны стволом. Вася с Серегой серыми тенями скользнули за ним. — Нехорошо получилось — с собачкой, — огорченно заметил Иванов. — Как-то некорректно. Ну, пошли и мы, Константин… Глебыч остался крутить башкой на триста шестьдесят и руководить Саней Жуком, а мы с Ивановым поспешили присоединиться к лихой троице. — Иии-ааа!!! — резанул по ушам истошный женский визг. — Ааа-иии-ооуу!!! Да, во дворе стартовало обычное вокальное действо из серии «Женщины Кавказа в борьбе против имперских захватчиков». Две крючконосые старушенции, одетые во все черное, истерично вопя, вцепились в первых под руку подвернувшихся. А именно — в Петрушина и Серегу. И принялись таскать их во все стороны, оглашая окрестности душераздирающими воплями. Нормальная реакция, мы к такому приему привыкшие. — Так… — Слегка подрастерявшийся Иванов замер посреди двора. — Так… — Да хоть так, хоть этак. — Я тепло улыбнулся — обстановка вполне приемлемая, работать можно. Бывало и так, что сразу под сотню дам, да с детишками, и все — в экстазе, а у тебя лишь взвод солдат и пытающийся перекричать всех полковник из комендатуры… — Вы там что-то говорили насчет «старушек под ручки взять»? Вот и взяли — только не мы их… Объекты разобраны, нас трое свободных. Пошлите в дом? — Да, пожалуй… — Иванов, прокашлявшись, объявил: — Уважаемые гражданки! Мы — представители федеральных сил! Мы поговорим со свидетелем и быстро уйдем. Прекратите сейчас же! — Иии-аааа!!! Ааа-иииии!!! Вай, вай, вай!!! — Да плюньте вы, Жека с лейтенантом разберутся. — Я взял Иванова под локоток и повлек к крылечку. — Вася — давай с нами! — Женщин не бить! — стоически распорядился влекомый мною полковник. — Только локализовать и удерживать! Сергей — попытайся поговорить на их языке! — Сочувствую я Сергею, — гнусно хмыкнул я. — Вася, командуй. — Я первый. — Вася осторожно толкнул входную дверь. — Полковник — левый сектор. Костя — правый. Пошли… Глава администрации не соврал. За мужчину в многострадальном доме Музаевых остался двенадцатилетний раненый Умар, более мы никого не обнаружили. Мальчишка лежал на кровати, в просторной комнате, окно которой было наглухо занавешено тяжелыми бархатными шторами, и «очень сердитым» вовсе не казался. Перебинтованная левая рука, распухшая, как бревно, покоилась поверх толстого ватного одеяла. В комнате было душно, остро пахло какими-то сладковатыми травами и разлагающейся плотью. — Пока болтаем, сходи на женскую, поищи фото, — предложил я Васе Крюкову. — Мы недолго. — А как она выглядит? — резонно уточнил Вася. — Как тринадцатилетняя девчушка. — Я обозначил руками некий загадочный округлый контур. — Ты же прекрасно знаешь, что я ее не видел! — А если не подписано? — Тащи все, что найдешь — покажем мальчишке. Шевели булками, мы через пару минут уйдем. — Ладно. Вы тут осторожнее. Мало ли, что раненый… Вася, с обычным для него подозрительным видом покосившись на мальчишку, гордо удалился. Отдернув шторы, я распахнул форточку. Окно выходило в тыл усадьбы, и это радовало: свежий сквознячок, ворвавшийся в комнату, лишь едва усугублялся приглушенным эхом Дамского вокала. Иванов присел у кровати на табурет и, прочистив горло, елейным голоском поинтересовался: — Ну, как у нас дела? Эх, заботливый ты наш! Мог бы и не спрашивать, и так все понятно… Раненый выглядел скверно. Едва тронутые юношеским пушком щеки обметало лихорадочным румянцем, сухие губы покрыты запекшейся кровавой коркой, неестественно блестящие глаза неподвижно смотрят куда-то сквозь нас. Мы, судя по всему, в его больном восприятии выглядим сейчас неким галлюцинаторным бредом. Этакие зелененькие энцефалопоиды, пришельцы с какого-нибудь астероида Дрюпизедун. В общем, знакомая клиническая картина. — Аллах акбар! — хрипло прошептал раненый и, по-прежнему глядя сквозь нас, растянул запекшиеся губы в мучительной гримасе. — Да мы в курсе. Аллах — он всегда акбар… А вообще у парня жар, — компетентно сообщил я, приложив ладонь к пылающему лбу раненого. — Состояние, близкое к бредовому. Плюс наложение агрессивной моторики, обусловленной отторжением объектов общения как явных антиподов… — Костя! — Полковник укоризненно повел бровями. — Короче, к нормальной беседе не годен. Неадекватен. Заинтересовывать бесполезно, допрашивать в жесткой форме бессмысленно. Надо бы его госпитализировать — в таких скотских условиях даже пустяковое ранение может обернуться трагедией. Лекари-знахари, блин! — Плохая идея, как сказал бы господин Петрушин, — возразил полковник. — Джихад Саламбека — пока что безадресное мероприятие. А если мы увезем его брата… Глава администрации нас запомнил, бортовой «бардака» — тоже… — Можете не продолжать, и так все ясно. Но у парня в любой момент может начаться гангрена. — А это уже их проблемы, — в уголках рта полковника обозначились жесткие складки. — Они сами с головой, пусть думают… Вот что, хлопец. У меня к тебе пара вопросов насчет того происшествия… — Аллах акбар, — повторил Умар, переведя взгляд на дверь. — Шакалы! — Вот, на стене висела, — в комнату ворвался запыхавшийся Вася с фотопортретом юной чеченской леди. — А ну, пацан, глянь. Она? — Первый — Второму! — хором зазвучал в наших «Кенвудах» плохо поставленный голос Глебыча. — От леса к селу едут два «КамАЗа»! Будут с минуты на минуту. Если рвануть прямо щас, всяко-разно успеваем. Первый — Второму!!! — Ну вот и поговорили… — Полковник суетливо привскочил с табурета и ответил Глебычу: — Понял тебя, понял, Второй! Выходим! — Ну, так она или нет? — заторопился Вася, тыча портрет под нос раненому. — Зейнаб. — Мальчишка кивнул и вдруг, горько ухмыльнувшись, отчетливо продекламировал: — Массо а гулбеллачарна тьхера! — Надо будет запомнить. — Вася сунул портрет в планшетку. — Массо — это да… В этот момент Умар вытащил из-под одеяла правую руку, в которой оказалось некое подобие самсунговской «лентяйки», и горящим взором уставился на потолок. Мы втроем синхронно подняли глаза и замерли, как вкопанные. — Ой! — тихо выдохнул Вася, втягивая голову в плечи. К потолочному перекрытию были прикручены проволокой две «МОН-100»,[62] закрашенные белой краской. Располагались они прямо над входной дверью, на удалении метра полтора друг от друга, и сочленены были тонкими проводками. Из запального гнезда одной из мин торчала белая пластмассовая головка и приветливо подмигивала нам бледно-зеленым светодиодом. Мы с Ивановым ойкнуть и втянуть не успели — у нас реакция похуже, чем у Васи, — а просто превратились в статуи и разинули рты. — Первый — Второму! — встревоженно заголосил в наших нагрудных карманах Глебыч. — Вы че там застряли? Давайте быстрее, у нас от силы три минуты! Пульт в руке Умара пискнул. Большой палец лег на круглую красную кнопку… Для любителей попрыгать, скажу сразу, — без вариантов. Комната большая, до двери надо сделать несколько шагов, а массивный оконный переплет выглядел серьезным испытанием даже для титанового лба Петрушина. Палец на кнопке замер — мальчишка на секунду усомнился в правильности своих намерений… Ой, как хорошо! Это уже шанс, можно побарахтаться! Если сразу не нажал, значит… Да, парень пережил страшное потрясение и готов умереть вместе с существами, напоминающими тех, кто на его глазах бесчеловечно надругался над самыми близкими ему людьми… Но ему чего-то не хватает для полной идентификации нас с его обидчиками… — Бойся! — рявкнул в наших карманах Петрушин. — Во дворе, под крышей — две «монки»! Сразу не заметили, они закрашены. Провода куда-то идут, Глебыч говорит, разбираться некогда. Мы на улице. Бегом на выход — и осторожнее там! Час от часу не легче. Этот Саламбек — маньяк какой-то! Вот это попали… Почему-то в такие моменты в голову лезет всякая дрянь. Вот и сейчас вместо мудрых слов, которые могли хоть как-то повлиять на ситуацию, в моем черепе вдруг скандально завопил виртуальный Вася Крюков: «Вот это жопа, так жопа!!! Уроды, надо было внимательнее верх осматривать!!!» — Маска… — прошептал Умар, шаря по нашим фигурам лихорадочным взором. — Маска одел… Щщапка на голова, ну, маска… Быстро! Ага, все правильно! Сейчас мы выглядим как люди, к тому же люди беспомощные — мы в его власти, замерли, как статуи, и повинуемся. Умар хочет, чтобы мы были похожи на его обидчиков (те наверняка были в масках!), стали безликими монстрами, задвигались, создавая угрозу для него — у каждого ведь оружие… — Маска одел! Одел, я сказал!!! …А мы не дадим повода — мы опытные, в курсе, что почем… Не верьте, если вам скажут, что все чечены — готовые смертники. Большинство из них — нормальные люди, с присущими всем нам эмоциями. И, чтобы переступить последнюю черту, такому вот мальчишке, не обладающему опытом кровопролития, нужно попасть в соответствующее состояние. Если я прав, сейчас он начнет заводить себя… — Бараны… — Отчаявшись получить от нас повод, мальчишка стиснул зубы, обращая лицо в гневную маску. — Щакалы! Щщакалы!!! Ух-х-ххх… — Жаль, — поймав паузу на вдохе, вставил я. — Мы помрем, а твои обидчики будут гулять и радоваться. Твои обидчики будут жить… Горящий взор Умара на мгновение притух и сосредоточился на мне. Давай, малыш! Вцепившись взглядом в эти неестественно блестящие глаза, я уловил в них некое подобие заинтересованности и страшно напряг не желающие работать извилины. — Хороший воин — мудрый воин, — ровным, тягучим голосом заговорил я. — Стать шахидом, конечно, почетно… А шакалы, которые надругались над твоей семьей, будут продолжать свое дело. А мы, между прочим, как раз их и ищем. И уже вышли на след… Мы вышли на след… На след… Вышли… Нажимать на кнопку не обязательно. Можно не нажимать. Можно расслабиться… Ты слышал, там твой брат едет. Поэтому ты в полной безопасности. Ты полностью контролируешь ситуацию. Брат, если захочет, всех нас возьмет и так, у него людей много… Брат рядом… Надо быть живым воином, если хочешь отомстить своим обидчикам, надо жить! Воин должен жить. Живой воин… Не живой ничего не сможет сделать. Он бесполезен для кровной мести… — Еще минута — и мы трупы, — сообщили рации до странности спокойным голосом Петрушина. — Если у вас проблемы, намекните как-нибудь… Я очень медленно поднял руку и выключил рацию. Вася с полковником последовали моему примеру. Намекнули. — Скажи еще, шакал, — ловя взглядом каждое наше движение, прошептал мальчишка. — Скажи! — Колонну возле вас подкараулили… — тщательно подбирая слова, продолжил я. — Шарипу Мадугову, вашему аксакалу, взрывчатку подложили. Это были чужие люди, не ваши. Это не ваши… «Зачистка» была, никого не обидели. То есть не получилось у них поссорить вас с нами. Мы пока в мире… После этого они на вас напали. Вас ведь не на КПП остановили, а за поворотом. Наверняка были в масках… — Это был русский, — по пунцовой щеке мальчишки поползла слезинка. — Такой, как ты… — Я не знаю, были это ваши или наши… — Тут нельзя было пережимать, следовало подчеркнуть искренность намерений. — А может быть, и те и другие вместе — такое в последнее время часто бывает. Но факт, что своего они добились. Новые кровники, новый отряд… Ты не думал, почему именно на вас напали? Ведь многие другие сельчане тоже выезжали. А на вас напали, потому что знают — пять сыновей, все хорошие воины. Отличные воины! Если кто и сможет организовать отряд, так это только бывший офицер Саламбек. Господи, какие вы простые! Неужели сами не могли догадаться? — Щакал… — неуверенно пробормотал Умар. — Ты один умный, да? — Мы не шакалы, Умар. — Я чуть прибавил твердости — следовало поскорее выводить себя из разряда ничтожеств и становиться с собеседником на одну линию, время поджимало. — Мы мужчины и воины, как и твой брат Саламбек. Да, мы воюем, но не с детьми и женщинами — это недостойно настоящих мужчин! Мы воюем честно и хотим, чтобы все это быстрее кончилось. А сейчас мы ищем этих шакалов, которые подставили ваше село и напали на твою семью. И уже вышли на их след. Ты понимаешь значение слова «подставили»? — Я не баран… — Палец на красной кнопке засомневался и сполз на корпус. — Спина ко мне повернис. Все повернис! Оружие на пол, сам лажис давай. Давай, давай! Так, уже полегче! Сейчас надо быстро закрепить успех, пока еще есть время… — Твой брат не станет с нами разговаривать, — печально возразил я. — Он просто убьет нас. А мы — единственная ваша надежда. Дай нам уйти, Умар. Если мы умрем, вы никогда не узнаете, кто же на самом деле… — Я сказал — спина! — В голосе Умара вновь возникло напряжение, палец вернулся на красную кнопку. — Я сказал — на пол оружие! — Хорошо, мы сделаем все, как ты скажешь. — Я повернулся спиной к кровати и аккуратно положил оружие на пол — Иванов с Васей повторили мой маневр. — Только я тебя прошу — выключи пульт. Не дай бог, нажмешь ненароком… — Тэпэр сам лажис! — Сначала — пульт. — Выравнивание позиций уже было бессмысленным — мы явно проигрывали, это я так, по инерции. — Будь мужчиной, делай все как обещал. Мы ляжем, но ты выключи пульт. — Я мужчина! Сказал — сдэлал. Лажис! Мы легли, только Вася расположился чуть хитрее остальных, боком к кровати, головой к окну. Пульт опять пискнул — в этот раз более приятно для слуха. Или просто так показалось. «Мужчина» ничего такого не обещал, но в горячке противостояния просто не обратил на это внимания. А вообще, сейчас это не имело никакого значения. Мы, ребята, попали по самое не горюй! — Пульт дезактивирован! — голосом саперного робота продекламировал Вася. — Можно! «К чему это он?» — не успел я удивиться странной фразе разведчика, как вдруг… Дзинь тресь-трах!!! — окно брызнуло во все стороны блескучим снопом осколков и фрагментов порушенной рамы, и хулигански плюнуло в комнату неким бугристым клубом камуфляжного окраса. Я рефлекторно втянул голову в плечи и краем глаза отметил: клуб пушечным ядром просвистел над кроватью и рухнул в угол. И оказалось, что это Женя Петрушин. А в руках у него… Угадайте с трех раз — что? В руках у него был пульт!!! — Это сильно, — уважительно сказал Вася Крюков, поднимаясь с пола и беря свой «вал». — Окно высоко, значит, старт с плеч товарища, неустойчиво, без разбега совсем. Пульт маленький, выхватить в полете очень сложно. Это… это как в прыжке натянуть призер на дряблый член… Или на бегу. В общем, это сильно… Или это случайно? — Не-а, не случайно. Просто тренироваться побольше надо, — окровавленный Петрушин выдернул из щеки особо крупный осколок, сунул пульт в карман и распорядился. — Серый — «ствол»! — Щакалы! — Лицо обезоруженного Умара исказила плаксивая гримаса. — Щщака-а-аллы-ы!!! Над порушенным окном возникла рука с «валом». Забрав оружие, Петрушин буркнул: — Все, уматываем. У нас там все очень сложно…..и, кивнув на мальчишку, деловито добавил: — Пристрелить гаденыша? — Вел себя как мужчина, пусть живет, — покачал головой Иванов. — И насколько у нас там сложно? — Все убьет!!! — взрыднул Умар, размазывая слезы здоровой рукой. — Саламбек башка ррэзат будит!!! — Сложно до упора. — Петрушин хмыкнул. — На въезде в село присели четверо гранатометчиков, их мы видели. «КамАЗы» пошли в обход, сейчас заблокируют основной выезд. Остальная публика разделилась на две части и перебежками перемещается по окраинам к выездам из переулков. Наверняка тоже есть гранатометы. Так что можно занимать круговую оборону — две минуты уже ничего не решают… — Ты хочешь сказать, что мы в капкане? — Он хочет сказать, что мы в жопе, — конкретизировал Вася Крюков. — Да, Жека? — Жень, возьми пацана. — Меня вдруг озарила идея. — Ты у нас самый здоровый… — Бессмысленно, — нахмурился Иванов. — Если брат заминировал дом, прекрасно зная, что Умар тоже может погибнуть… — Доверьтесь мне, Петрович. — Я постарался придать своему голосу уверенности, хотя сам здорово сомневался в правильности своей бредовой идеи. — Я по дороге поясню… Женя, получается, въезд свободен? — Ага, свободен. — Петрушин легко взвалил на плечо слабо упирающегося мальчишку и направился к выходу. — Добро пожаловать под залп из четырех гранатометов! — Шакалы!!! Бараны!!! — Наш худосочный пленник извивался как червяк и норовил лягнуть кого-нибудь ногой. — Все башка ррэзат будит! Все!!! — Не ори, будь мужчиной, — на ходу бросил я. — К вечеру у тебя начнется гангрена, и ты сдохнешь, как собака. Твои кровники будут на радостях пить вино и жрать чепилгаш. А мы тебя в нормальный госпиталь положим, там тебя прооперируют и через неделю отпустят. Мсти тогда сколько влезет… Спустя пару минут наш «бардак» уже потихоньку набирал скорость, неохотно разгоняясь вверх по улице. Мы все притаились под броней, ощетинившись стволами через бойницы, а камикадзе Петрушин сидел наверху, прямо на башне, крепко прижав к себе раненого мальчишку, и тихо матерился. — Как сейчас влупят по нам с четырех стволов! — горячо дыша мне в ухо, крикнул полковник, пересиливая рев двигателя. — Гляди, Костя, если ты ошибся в расчетах, гореть тебе в аду! — Вместе с вами, полковник, — пробормотал я. — Вместе с вами… Расчет мой был прост, но пребывал несколько в стороне от железной военной логики и основывался по большей части на зыбких житейских аргументах. Да, Саламбек заминировал дом, заранее предполагая, что в случае вторжения его младший брат погибнет вместе с врагами. Случись это — он поплакал бы на могилке, объявил брата шахидом и поклялся бы отомстить грязным свиньям, вторгшимся в его дом. Здесь все верно… Но! Одно дело, когда твой брат погиб при вторжении захватчиков… и совсем другое — собственноручно убить его. Смотреть через прицел на беспомощного мальчишку, выдавливать слабину спускового крючка и думать, думать, решать сложнейшую дилемму… Кроме того, в засадной группе Саламбека могло и не быть. Ведь они наверняка успели пообщаться с главой администрации и ждали, что мы рванем вниз по улице. Так вот, если Саламбек не сидит в засаде и среди четырех гранатометчиков нет типа с явной патологией… вряд ли у кого из них подымется рука стрелять по «бардаку», на котором едет брат их командира! Тем более что им придется действовать в режиме жесткого цейтнота и на ходу принимать столь суровое и ответственное решение. И если я недаром ем свой хлеб и кое-что соображаю в особенностях человечьих душ, скорее всего хлопцы растерянно опустят свои грозные «стволы»… — Последний дом! — Саня Жук прибавил газу и автоматически зажмурился. — Ну, спаси господи… Беспрепятственно проскочив околицу, «бардак» наш вырулил на дорогу и припустил на всех парах прочь от враждебного села. — Все! — заорал сверху Петрушин. — Спецназ акбар, хлопцы — аривидерчи! Я высунул голову в люк: позади нас, на дороге, топтались четверо мужиков, что-то злобно орали и потрясали бесполезными теперь гранатометами. Вид у чеченских воинов был скорбно-озадаченный и отчасти подопущенный. Во мне вдруг как будто рассыпался какой-то стержень, душа обмякла и возжелала восторженного щенячьего воя и диких криков вперемешку со слезами радости. Унимая неожиданный порыв, я нагнулся к также желавшему выглянуть наружу лейтенанту Сереге и спросил первое, что в голову пришло: — Серый, что такое по-чеченски «Массо а гулбеллачарна тера»? Или «тхера»? — Ну, это смотря в каком контексте. — Лейтенант, не успевший отойти от ситуации, напряженно наморщил лоб. — Это откуда? — Это Умар сказал, когда активировал пульт. — Хм… Вообще это тост. Довольно своеобразный юмор у этих чеченских малышей… — Тост?! — Да, тост. По-русски звучит примерно так: «За всех — собравшихся»… |
||
|