"Миллиардер. Книга 1. Ледовая ловушка" - читать интересную книгу автора (Кондратьева Елена)

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ Марго

До пятнадцатого сентября — то есть до того дня, когда Ева обещала вернуться из тайги, — Андрей исправно крутил для Маруси «кино про маму». В последнем своем сообщении Ева радостно объявила: «Ну вот, моя экспедиция закончена! Сегодня ночью я возвращаюсь в Хабаровск, а на следующий день уже буду с вами, мои любимые!»

Эту запись Гумилев решил дочке не показывать по вполне понятным причинам — он понимал, что Ева уже не вернется. Тем не менее пятнадцатого сентября на поляне, где почти месяц назад высадилась Ева, ее ждал вертолет с пилотом, врачом и двумя людьми Свиридова. Вертолет простоял там трое суток. Затем ему на смену прилетела новая команда.

Так продолжалось еще две недели, пока Гумилев не приказал отменить таежные дежурства.

Однажды к Андрею напросился на прием его пресс-секретарь Царьков.

— Андрей Львович, я на минуточку.

— Да-да, проходи, Стас, — рассеянно сказал Гумилев, просматривая биржевые сводки. — Что у тебя?

— Вы помните выпуск «Битвы экстрасенсов», в котором шла речь о вашей супруге? Так вот, на меня вышел человек с канала ТНТ. Сказал, что в эфир вышло далеко не все из того, что было отснято…

— И кому нужна эта чушь? — перебил его Андрей.

— Последняя их колдунья, бабка Мавра, оказывается, много говорила о вас. О том, что кто-то вас приворожит или как-то обманет. Про какую-то девушку с тайным лицом. Про какой-то огонь, взрыв — и еще много чего. Человек с канала говорит, что у него есть диск с полной записью.

Андрей задумался. Пресс-секретарь не знал, что старушка с по-детски голубыми глазами вызвала у Гумилева некое подобие доверия. Андрей даже поручил своей службе безопасности разыскать колдунью. Однако поиски не дали результата. В заброшенной деревеньке в Ярославской области, где раньше жила бабушка Мавра, выяснилось — после съемок программы старушка домой не вернулась. Ни через знакомых, ни через постоянных клиентов колдуньи ее тоже найти не удалось.

— И сколько этот твой человек хочет?

— 15 тысяч долларов за диск.

— А он себя не переоценивает?

— Вообще телевизионщик очень боится — говорит, все исходные записи программы были удалены. А он себе сразу после съемок все скопировал, чтобы маме показать — она у него фанатка «Экстрасенсов». А уже потом выяснилось, что кто-то специально вычистил все, что осталось за рамками эфира!

— Да брось. Скорее всего обычное телевизионное разгильдяйство. Ты вспомни, сколько журналисты нам записей запороли? Давай сделаем так. Пусть присылает свой диск — я посмотрю. Если посчитаю нужным — дам ему премию. Нет — верну диск.

— Смешно, — с каменным лицом сказал пресс-секретарь.

Гумилев сидел за столом в гостиной и обедал в компании Арсения Ковалева. В первые дни после возвращения из «Алых зорь» он потерял аппетит и съедал за сутки лишь несколько ломтиков своего любимого овечьего сыра или чашку овощного супа. Потом все понемногу наладилось — вернее сказать, Гумилев заставил себя. Впрочем, внешне он никак не изменился, и журналисты, дежурившие возле входа в его корпорацию, делали снимки цветущего миллиардера. Сопровождались они однотипными подписями: «Андрей Гумилев продолжает заниматься бизнесом и не выглядит убитым горем из-за пропажи его жены».

На журналистов Андрей тоже плюнул и даже велел службе безопасности не гонять их, особенно после того, как одному наглому папарацци разбили камеру, отчего тот поднял крик и дошел с жалобами едва ли не до Страсбурга. Но назойливых журналистов становилось все меньше — никаких новостей о пропавшей жене Гумилева не поступало, а кормиться бесконечно одним и тем же они не умели. Так что скоро уже некого стало и прогонять.

Поэтому обед проходил спокойно, словно ничего особенного и не случилось. Новая кухарка, Зинаида Васильевна, была коренной москвичкой и раньше работала на кремлевской кухне — ее трудовой стаж там начался еще при молодом Леониде Ильиче Брежневе. Потому она, помимо кулинарных талантов, обладала важнейшим умением не слышать и не видеть ничего лишнего. Вот и сейчас Зинаида Васильевна с улыбкой бесшумно внесла второе, бесшумно поставила его на стол и так же бесшумно исчезла. Иногда у Андрея появлялось ощущение, что его обслуживает некий домашний робот, заговаривающий лишь затем, чтобы уточнить меню. Но, памятуя о подлом поступке Ларисы, Гумилев старался не обращать на это внимания.

Накануне обеда они с Ковалевым просматривали документы об испытании искусственного интеллекта в полевых условиях, и Андрей психовал из-за проволочек, возникших по вине бюрократов из Air France.

— Для человека, у которого пропала без вести любимая женщина, ты слишком много думаешь о контрактах, — заметил Арсений, разрезая исходящий ароматным паром мясной рулет с перигорскими трюфелями. — Я бы на твоем месте и думать не смог о работе! Какой, к черту, искусственный интеллект, какие самолеты? Неизвестно даже, жива она или нет. Может быть, Ева в плену у этих волосатых дикарей. Ты же их сам видел — да я бы с ума сошел от беспокойства!

— Вот потому, Арсений, это все принадлежит мне, — Гумилев как-то неопределенно махнул рукой. Его жест мог относиться как к пространству гостиной, так и к городу за большим окном. — Потому моя корпорация переживет любой кризис. И потому ты никогда не потянул бы все это. Ты хороший человек, Арсений, ты мой друг, но без меня ты сидел бы в каком-нибудь занюханном НИИ или, не знаю, в супермаркете охранником бы работал, там платят больше.

— Андрей… — Ковалев был не готов к такой жесткой отповеди.

— Обидел тебя, понимаю, — продолжал Гумилев. — Но не нужно учить меня, как переживать потерю Евы. Для того, чтобы испытывать горе — настоящее горе — не нужно заламывать руки, сходить с ума, бухать и забивать на работу. Это уже не горе — это самолюбование. Мол, посмотрите, как я страдаю! Я — настоящий человек, я способен глубоко чувствовать! Пожалейте меня!.. Не дождетесь! Это я не тебе говорю, это я им, — Гумилев снова ткнул пальцем куда-то в сторону окна, — им говорю!

Арсений испуганно смотрел на него, бросив еду.

— Помнишь фильм «Москва слезам не верит»? Гоша там в запой ушел с горя, Баталов его еще играл. Вот мужик — погоревал, выпил и снова пошел вперед. И женщину свою вернул. Помнишь, нет?

— «А что вообще в мире делается? — Стабильности нет. Террористы снова захватили самолет», — неожиданно ответил цитатой из фильма Ковалев. Гумилев оторопел, а потом рассмеялся. Перегнувшись через стол, хлопнул Сеню по плечу и сказал:

— Ты ешь, а то остынет. Васильевна отлично готовит.

Гумилев не стал говорить другу, что он намеренно отказался от любых лекарств, которые могли бы притупить все чувства. Что-то страшное пыталось пробиться в его сердце, душу, рвало его, царапало, истязало, но так и оставалось где-то на входе, не проникая внутрь.

Семейный врач привез ему целую аптечку снотворных, транквилизаторов и антидепрессантов. Андрей не открыл ни одной из упаковок. Точно так же он не притрагивался к спиртному — открытая однажды бутылка солодового шотландского «Дан Эйдан Дангласс» так и стояла едва початой.

— И давай договоримся, Арсений: если тебе надо читать мораль и впадать в душевные терзания, делай это в мое отсутствие и, соответственно, с кем-нибудь другим. Может, тебе к психоаналитику сходить? Полежишь на тахте, послушаешь тихую музыку.

Арсений обиженно жевал. Потом вздохнул, глотнул сельдерейного сока и сказал:

— Андрей, ты меня прости. Я часто говорю и не думаю. То есть думаю, но… В общем, ты понял.

— Помнишь, реклама какой-то жвачки была: «Иногда лучше жевать, чем говорить», — улыбнулся Гумилев, показывая, что извинения приняты.

— Не обижайся, — не унимался Арсений. — Я хотел, как лучше, а своими словами сделал тебе только хуже…

— Нет, Арсений, — мягко произнес Андрей, — ты так и не понял. Ты не можешь сделать мне хуже или лучше. Ни ты, никто другой вообще не может повлиять на то, что со мной сейчас происходит. Ладно, давай-ка закроем эту тему. Так что у нас насчет Air France? Там террористы, надеюсь, не захватили самолет? Кстати, вот тебе мысль, подкинь Перельману — предусмотреть для искусственного интеллекта программы для возможного захвата самолета террористами.

— Да тут пока не до новых разработок… — проворчал Ковалев, вытирая бороду салфеткой. — Французам попал в руки отчет комиссии об испытаниях искусственного интеллекта на летных тренажерах. Авиакомпанию напугал вывод ученых — о возможных аварийных ситуациях, связанных с нашим модулем.

— Перестраховщики! — Андрей встал, отодвинув тарелку, сходил в другую комнату и принес пачку бумаг, шлепнув ее рядом с едой. Быстро прошелся пальцами по стопке бумаг на столе, выдернул скрепленный степлером документ, прочел:

— «При моделировании ситуаций, связанных с повышенным риском пилотирования, искусственный интеллект модуля, как правило, не справлялся с ситуацией».

— Именно, — подтвердил Ковалев.

— Мы только потому не оспорили этот документ, что не собирались всерьез выходить на российский авиарынок. У Air France ведь есть свое независимое заключение?

— Да, и весьма благоприятное для нас.

— Так в чем же дело? С начала 2009 года искусственный интеллект будет установлен на иранских, йеменских и финских авиалиниях. Это ли не аргумент?

— Но лучшие российские ученые против, — развел руками Арсений.

— Лучшие российские ученые! — фыркнул Гумилев. — Ты хоть представляешь, какое заключение эти твои ученые дали бы по поводу первого автомобиля? Или паровоза? Или — того страшнее — авиалайнера? Если бы мы слушали таких замшелых консерваторов, так и остались бы на уровне каменного века. Ездили бы на лошадях, огонь вызывали трением и охотились с копьями. К тому же эти русские ученые, я на пятьсот процентов уверен, куплены на корню конкурентами. Это же Россия, Арсений. Тут можно провести десять независимых экспертиз, и все дадут разные результаты. Притом взаимоисключающие.

— Я все понимаю, но… Так ты решил не проводить доработку?

— Нет, искусственному интеллекту просто нужны летные часы, чтобы встроиться в систему. Ты же знаешь, он самообучаем. Но без реальной практики модуль бесполезен. Все, что мы могли сделать на тренажерах, — уже сделано.

— Ты рискуешь тысячами жизней, Андрей.

— Прогресс всегда достигается дорогой ценой. Я считаю, мы сделали все возможное, чтобы минимизировать риски. Послушай, ты же сам руководил всей технической работой, все знаешь лучше меня. История покажет, были мы правы или нет.

— Завтра у тебя назначена очередная встреча с этим Грени из Air France. Может быть, стоит его лично как-то заинтересовать в подписании этого контракта?

— Ты хочешь, чтобы я дал ему взятку? — изумился Гумилев.

— Почему бы и нет? Может, он именно поэтому и тянет…

— Арсений, ты видел, чтобы я хоть раз дал взятку? Хоть преподу в университете, хоть гаишнику, хоть чиновнику?

— Нет, но…

— Я этого не делал и не собираюсь делать. Если я предлагаю что-то достойное, как в случае с искусственным интеллектом для авиалайнеров, то не собираюсь проталкивать это за деньги. А если я где-то ошибусь, то я способен нести за это ответственность, а не откупаться. Я могу купить человека для себя, но не дать ему взятку. Улавливаешь разницу?

— Так купи Грени.

— Он мне не нужен. Зачем мне покупать кого-то, кто мне не нужен?

— С твоей извращенной логикой я уже давно устал бороться. Надеюсь в таком случае, что ты все же продавишь решение с Грени, — Арсений отставил пустую тарелку и посмотрел, что бы еще съесть.

— А ты сомневаешься? — усмехнулся Гумилев. Он был уверен: как только французы узнают, что конкуренты уже подписали с ним договоры, вопрос решится в считанные минуты.

Арсений пожал плечами и принялся намазывать маслом кусок зернового хлеба.

И тут телефон Андрея зазвонил. На дисплее определился номер одного из охранников Маруси.

— Да! Слушаю! — Гумилев напрягся. Дочка вместе с няней и охраной должна была сегодня пойти в парк аттракционов. Телохранители никогда не звонили ему, а значит, произошло что-то экстраординарное.

— Андрей Львович, не волнуйтесь с Марусей все хорошо. Мы в больнице, — послышался в трубке голос Тимура, одного из охранников.

— Что случилось? — чуть не заорал в трубку Гумилев.

— Валентина Петровна… Она упала, руку себе сломала, — начал сбивчиво объяснять охранник. — Давайте я трубку дам девушке, она все расскажет.

— Какой еще девушке, к такой-то… — начал было Андрей, но осекся, услыхав звонкий женский голос:

— Здравствуйте! Вы не переживайте, я вам расскажу, что произошло…

Когда Андрей примчался в травмпункт, Валентина Петровна — няня Маруси — как раз выходила из кабинета врача с загипсованной рукой. Увидев Гумилева, пожилая женщина расплакалась:

— Андрей Львович, сама не знаю, как это случилось. На ровном месте споткнулась, упала — и такая боль в руке! Доктор сказал — перелом. Если бы не Маргоша, не знаю, чтобы мы делали. Маруся так испугалась…

— А где дочка?

— Папочка! — Маруся выскочила откуда-то сзади и побежала к отцу, таща за руку стройную темноволосую девушку в клетчатом твидовом пиджаке.

— Мы ходили водички попить, — с улыбкой объяснила девушка Гумилеву, как будто они были давно знакомы.

Андрей взглянул на нее и замер. В первый момент ему показалось, что перед ним стоит Ева — те же зеленые глаза, вьющиеся каштановые волосы до плеч, загнутые вверх ресницы и загорелое лицо.

— Я Марго. Маргарита Сафина. Мы говорили с вами по телефону, — так же просто сказала девушка и протянула ему руку.

— Маргоша очень хорошая девушка, — вступила в разговор няня Валя, увидев, что Андрей ошеломлен сходством новой знакомой и его пропавшей жены. — Она помогла мне подняться, успокоила Марусю и поехала с нами в больницу.

Гумилев с интересом разглядывал Марго. Через знакомые черты Евы начало проступать совсем другое, чужое, нервное лицо — с высокими скулами, тонким носом, почти прямыми бровями и слегка широковатым ртом. Девушка улыбалась, но в глазах Андрей поймал какое-то затравленное, испуганное выражение.

Андрей посмотрел на дочку — обычно при встрече она всегда висла на шее отца, теперь же Маруся не отрывалась от Марго, дергая ее за рукава и за полы пиджака, требуя внимания и ласки.

Маргарита легко подхватила малышку и прижала к себе, что-то шепча ей на ухо, — у хрупкой на вид, астенического сложения девушки оказались сильные руки.

— Что же теперь делать? Я же не смогу с Марусей заниматься, — снова сквозь слезы запричитала Валентина Петровна. — Доктор сказал, кости старые, срастаться будут долго — пару месяцев придется на больничном провести.

— Вы не волнуйтесь, — Андрей, наконец, оторвал взгляд от лица Марго и посмотрел на пожилую няню. — Главное, выздоравливайте, а я что-нибудь придумаю. Я сейчас распоряжусь, чтобы вам обеспечили хороший уход и лечение.

— Спасибо, Андрей Львович, да я-то ладно, но кого же вы мне на смену-то найдете? Бедная девочка… мало того, что мама… — няня осеклась, поняв, что сказала лишнего.

Но Марго быстро сориентировалась — закружилась с Марусей в больничном коридоре, защекотала девочку так, что та завизжала на весь травмпункт и, конечно, не заметила слов няни. До сих пор Андрею, Ковалеву и прислуге удавалось отвлекать Марусю от вопросов о маме, не давая грустить и скучать. Девочке сказали, что Ева улетела в новую экспедицию — на Луну и оттуда не сможет присылать «кино».

Андрей задумался: Валентина Петровна была права. Сначала из жизни Маруси исчезла мама, теперь на несколько месяцев уйдет няня, воспитывавшая ее с самого рождения, по сути родной человек… Брать незнакомого человека из агентства — слишком большой риск, дочка его может не принять. Малышка всегда была приветлива с чужими людьми, но не подпускала их близко. Так, как Маргариту.

Маргариту?!

Маруся вновь захохотала, пытаясь укусить Марго за нос.

— Маргарита, а чем вы занимаетесь? Учитесь, работаете? — Андрей решил рискнуть.

— Я студентка иняза, изучаю французский. Только вот придется перевестись на заочное — нужно искать работу, чтобы помогать маме, она у меня в Калининграде живет.

— А почему в Калининграде учиться не стали?

— Я хочу получить профильное образование, а у нас с этим проблемы, — сказала Марго.

— Я вижу, вы легко сходитесь с детьми.

— Ну, у нас ведь в университете есть педагогика — видимо, научили, — засмеялась Марго. — Шутка, там всякой ерунде в основном учат. А на самом деле я мало с детьми общалась — просто с вашей дочкой как-то легко получилось. Само собой.

— Это я вижу. А если я предложу вам временно подменить Валентину и поработать няней Маруси? Справитесь?

— О, я даже не думала об этом… Я не знаю… — Марго явно растерялась.

— Вы сможете жить у меня дома или приезжать каждый день — как вам будет удобно. Думаю, вы знаете, кто я — так что не сомневайтесь, с деньгами проблем у вас не будет. Все равно искали работу, так чем эта плоха? К слову, вы смогли бы и в языке практиковаться — у меня масса различных контактов с французскими партнерами.

— Ты поедешь с нами, Марго? — как-то неожиданно серьезно спросила Маруся. Она перестала дурачиться на руках у девушки и теперь внимательно смотрела ей в глаза.

— А ты этого хочешь? — Марго начала кокетничать с малышкой — значит, уже решила согласиться на предложение Гумилева.

Маруся успокоенно прижалась носом к щеке своей новой няни.

У Андрея отлегло от сердца — хорошо, что проблему, которая могла надолго стать его головной болью, удалось решить так легко и быстро.

Царьков принес диск с таким видом, словно это был алмаз «Куллинан». Андрей поблагодарил пресс-секретаря за расторопность и, понимая, что тот всяко успел просмотреть содержимое диска, не стал отсылать из кабинета. Велел сесть на диван и вставил диск в проигрыватель.

После каких-то рамок и бегущих цифр на экране появилась уже знакомая старушка Мавра с голубыми детскими глазами. Андрей помнил — когда колдунья войдет в связь с тем, от кого или от чего она черпает свою информацию, ее глаза потеряют цвет, как будто перестанут смотреть в этот мир.

Сеанс начался. Первую часть — про железных зверей и Еву, у которой почему-то разноцветные глаза, — Андрей уже видел. Но старушка продолжила. Она говорила, не выходя из транса, глядя прямо в камеру пугающе слепыми, белесыми глазами.

— У зверей из чудесного металла есть душа. Она всегда незримо рядом с ними. Прозрачная. По образу и подобию человека. Лица расплываются, я не могу их уловить… что-то голубое мелькает, холодное.

Внезапно старушка замолчала, побледнев еще больше. Пореченков, видать, забеспокоился, как бы престарелая колдунья не умерла прямо у него в студии, засуетился:

— Вам плохо? Вот водичка, попейте!

Лицо колдуньи стало совсем восковым. Она не слышала и не замечала ведущего, протягивающего высокий стакан с водой.

— Андрей. Вокруг него крутятся все события. Он — центр. В его жизни все перевернуто. Хорошие люди мешают ему, желают зла. Плохие — помогают и ведут. Самые близкие станут оружием против него. Вокруг обман. Его уже ждет женщина с тайной силой, вторым лицом и несчастным сердцем. Эта женщина — пленница.

— Пленница? Вы говорите о той, которая исчезла? Ее похитили? Держат в плену? — оживился ведущий, который уже не знал, как направить разговор в нужное русло.

Старушка вновь проигнорировала его усилия, начав монотонно раскачиваться взад и вперед.

— Она борется сама с собой и обманывает его. Но она — его спасение, — бормотала старушка. — Ее глаза разного цвета. Вижу зеленый и голубой. Так они узнают друг друга.

— И у второй женщины тоже разноцветные глаза? Я уже совсем запутался. Вы о ком сейчас говорите? — ведущий все еще надеялся, что старушка его услышит.

Колдунья на секунду в испуге закрыла невидящие глаза, замотала головой. Голос набрал еще большую силу.

— Взрыв, я вижу взрыв! Огонь, опасность и страшный холод. Ему не стоит беспокоиться, его ведут и оберегают. Мужчину ждет путь. Ледяной и опасный. На пути смерть и потери. Там он встретит свою судьбу, узнает свое предназначение. У него великое предназначение!

Выкрикнув последние слова, Мавра высоко вскинула тонкие морщинистые руки, напоминавшие скорее птичьи лапки, и навзничь повалилась так, что Пореченков не успел ее подхватить. Камера тут же ушла куда-то в сторону, упершись в пол, а потом изображение исчезло.

Андрей остановил диск.

Марго быстро стала кем-то вроде друга семьи, ничем не напоминая обслуживающий персонал. С Андреем она держалась дружелюбно и просто, при этом всегда сохраняя дистанцию — например, называла по имени-отчеству. С прислугой была приветлива, но это была приветливость хозяйки дома: Марго каким-то особым образом давала понять, что она не чувствует себя ровней с горничными и уборщицами, умудряясь при этом никого не обидеть. За пару недель в нее влюбились буквально все: Зинаида Васильевна готовила ее обожаемые эклеры, горничная следила за ее одеждой, как будто это было в порядке вещей. Водители безропотно гоняли на мойку маленький «фиат», который Маргарита купила на выделенные Гумилевым «подъемные», несмотря на то что он предлагал ей пользоваться автомобилями из своего парка.

Маруся же и вовсе ходила за няней хвостиком. Девушка стала для нее истиной в последней инстанции — половину своих фраз Маруся теперь начинала со слов «Марго сказала…» Даже о Еве дочка стала хныкать все реже и реже, окончательно примирившись с «экспедицией на Луну».

В доме Гумилева Марго выделили гостевую спальню с гардеробной и ванной и небольшую комнату, в которой организовали кабинет, чтобы девушка могла заниматься учебой. Но Марго нечасто оставалась там ночевать — только когда Маруся капризничала, долго не могла уснуть, и няне приходилось до ночи развлекать ее сказками. В остальные дни девушка, невзирая на уговоры, уезжала на свою съемную квартиру в Москве.

Андрей тоже поддался этому общему влюбленному настроению. Находясь на работе или занимаясь делами, он и не вспоминал о Марго. Но стоило ему, придя домой, встретиться с ней взглядом, как с ним начинало что-то происходить. Усталость уходила, появлялось умиротворение и ощущение покоя. Андрею нравилось просто пить чай с Марго и болтать ни о чем. Сидя в гостиной, он всматривался в ее тонкое, нервное лицо и ловил себя на том, что все чаще останавливает взгляд на ее губах. Марго всегда улыбалась одними губами, из глаз так и не уходило непонятное отчаяние. И это ощущение трагизма вокруг молодой женщины еще больше привлекало Андрея.

При этом он видел — Марго не красавица. Ему не нравилась ее мальчишеская фигура, слишком широкий рот, угловатость в движениях. А может быть, все эти черты он замечал нарочно, чтобы избавиться от наваждения — Андрей чувствовал вину перед Евой, что так быстро увлекся другой женщиной. Впрочем, ни о каком развитии отношений с няней и речи быть не могло. Она была рядом — и этого хватало для того, чтобы для Андрея снова появилось понятие «семейного очага», исчезнувшее было из его жизни вместе с Евой. Без нее дом превратился всего лишь в место, где можно было комфортно переночевать и поиграть с дочкой.

Думала ли Марго об Андрее как-то иначе, нежели как о работодателе, отце ее подопечной? Она проводила с ним много времени, поддерживала все темы для беседы, но никогда не была инициатором вечерних посиделок. Если Андрей задерживался на работе, Марго уезжала домой, не дожидаясь его. И ему казалось, что девушка к нему холодна.