"Застой. Перестройка. Отстой" - читать интересную книгу автора (СТЕПАНОВ Евгений)ГЛАВА 7. ЖИТЕЛИ ТВЕРСКОЙ-ЯМСКОЙМного лет мы прожили с Наташей и Настей на Тверской-Ямской улице, в самом центре монструозной столицы. Там, в нашей хорошенькой квартирке, бывали разные люди. И американец Боб, и талантливый молодой журналист из «Комсомолки» Валерка Кирков, и многие другие симпатичные персонажи… Нам там, в принципе, нравилось. Маленькие габариты квартирки не слишком нас расстраивали. Для меня было главное, что дом наш находился в самом центре города, и на работу я мог ходить пешком. Наташа не скрывала счастья, что уехала от свекрови, Настюшка быстренько записалась в Дом пионеров, где функционировало много бесплатных кружков и бассейн. Она рисовала, писала стихи, занималась плаванием – и все в одном Доме пионеров, который находился в одной минуте ходьбы от дома. Все было бы совсем здорово, если бы не соседи-алкаши, или философы, как их называл американец Боб. Первый год нашей жизни на Тверской-Ямской улице проходил очень спокойно. Я много писал, Наташа давала уроки, Настюшка занималась в Доме пионеров. Гостей всегда приходило много. Некоторые люди, познакомившись в нашей малюсенькой, но замечательной квартирке, потом поженились, нарожали детей. Словом, все шло хорошо. Неприятности (мы на них старались не реагировать) случались незначительные – соседи, конечно, выпивали, шумели (все-таки не сильно!) по ночам, иногда заливал Генка, мужик с четвертого этажа. Генка – типаж весьма интересный. О нем стоит рассказать подробнее. В прошлом он – подполковник милиции, бывший оперуполномоченный сто девяносто седьмого отделения. Проворовался, запил. Его выгнали. Он ушел в торговлю. После очередной удачной сделки Генка напивался. Когда он нас заливал, я бежал к нему и вопил благим матом: – Генка, открой! Заливаешь! Он неохотно впускал меня в квартиру. Пьяный вдрибадан, хмуро бурчал себе под нос неизменное: – Я абсолютно трезв, тебя не заливаю, посмотри – у меня все сухо. Я знал, что такое – «сухо». Я сразу заходил в санузел, выключал в сидячей ванне воду. И укоризненно, точно среднеспасский учитель, произносил: – Ну, где же сухо?! – Извини, Жень. Только включил, – оправдывался Генка. Дела у него шли, к счастью для нас, не очень хорошо, удачные сделки совершались где-то раз в месяц, так что терпеть соседа с четвертого этажа было можно… …Яркая наша жизнь на Тверской-Ямской улице началась после того, как в соседнюю квартиру (с левой стороны) вселился на ПМЖ Сан Саныч Новиков, шестидесятитрехлетний пенсионер, отставной полковник Красной Армии. Мужик он был неплохой, в запои уходил редко, пил (как правило) умеренно, примерно два раза в месяц. После получения пенсии. Выпив стакана три водки, он замертво падал на деревянный пол. Тонюсенькие стены, разделявшие наши квартирки-клетки, тряслись, точно во время землетрясения. Поначалу Сан Саныч нас сильно не напрягал – ну хряпнет немного, ерунда, с кем не бывает, ну пригласит иногда товарищей – тоже можно пережить. Поболтают они о том о сем, выпьют по бутылке на брата смертельной паленой водки, да и спать лягут. Мы всерьез заволновались после того, как осознали, что в его квартирке потихоньку образовался неформальный центр дворового алкоголизма. Все перлись к нему, к Сан Санычу. И мужики, и бабы. Это превратилось в систему. Особенно часто приходил некий Влад Коменский. Он очень любил петь. По ночам. Часа в два-три у него начинались распевки. Я как-то с ним разговорился: – Влад, по ночам петь нехорошо, спать не даешь. Он: – Понял, извини. И все же хочу тебе сказать. Ты, наверное, не знаешь, кто я такой. А я – крутой. Я ведь играл в ансамбле «Веселые ребята» у Паши Слободкина. А сейчас вот… (Он показал рукой на свой видавший виды, замызганный костюм.) Я по глупости попытался проявить участие: – Ну, а может, тебе опять всерьез музыкой заняться? Пить бы перестал! – А кому она нужна, моя музыка? Для души только петь? – Но ведь это главное – чтобы для души! – Душа в порядке. Оболочка только изменилась. Я не возразил ему. Но внутренне, конечно, с ним не согласился. Душа и тело едины. И все взаимосвязано. Видимо, Влад прочитал мои мысли (недаром же говорят, что мысль материальна). И – проявил некую агрессивность: – А вот ты? Ты отгородил свой угол железной решеткой (наша квартира была угловой, и мы действительно отгородились). Закрылся от н а с т о я щ е й жизни. И думаешь, что счастлив? Ты счастлив? Не помню точно, что я ответил. Но мысль, прозвучавшая из уст Влада, показалась мне оригинальной. Я задумался. В самом деле, а что же такое настоящая жизнь? Настоящее счастье? Видимо, Влад имел в виду, что его-то жизнь как раз и есть – настоящая. Через неделю, как сейчас помню, в пятницу, песнопения в квартире у Сан Саныча продолжились. Влад пел как солист ансамбля «Веселые ребята» звонкие советские песни. «Через две, через две зимы, через две, через две весны, через две», «В Вологде-где-где-где, в Вологде-где», «Малиновки заслышав голосок» и т.д. К Сан Санычу постучали. Влад испуганно прошептал: – Сан Саныч, не открывай – это ОНА. Я, заинтригованный, напряг весь свой слуховой аппарат. Наташа и Настя, прижались ко мне, как беспомощные маленькие котята. Стуки в дверь повторились. Потом раздались истошные женские крики: – Влад, открой, открой, открой, я люблю тебя! Мужики не открывали. Женщина стала долбить в дверь ногами. Долбила минут двадцать. При этом она кричала: – Сан Саныч, ведь Влад у тебя, открывай, я люблю его, я принесла деньги, да и вещи мои у тебя. Я люблю его, я люблю его! Я вышел в наш общий коридор. – Что случилось, гражданочка? – задал абстракт-но-конкретный вопрос. Перед мной стояла женщина лет пятидесяти пяти, непричесанная, босая. На ее лице был явный отпечаток изнурительной борьбы с Зеленым Змием. – Они там, там. Они не открывают, – буркнула она в пространство. И – продолжила ломиться в дверь. Они, наконец, открыли. После этого за стенкой раздались знакомые до боли звуки распития спиртного. Потом женщина вышла из квартиры Сан Саныча и почему-то закричала: – Помогите, убивают, убивают! Рядом с ней никого не было. На утро я опять встретил Коменского (про себя я стал называть его Ян Амос). Он рассказал мне про эту женщину: – Она моя любовница. У нее есть муж, трое детей. Но она влюбилась в меня, приезжает сюда, я живу на пятом этаже. Я ее выгоняю, а она меня любит. Кстати говоря, сегодня у нее день рождения, тридцатилетний юбилей. Заходи ко мне, отмечать мы будем у меня. Я поблагодарил за оказанную честь, но, конечно, от приглашения отказался. …А недавно один из жильцов, приютившихся у Сан Саныча, умер. Он жил у соседа в квартире где-то месяц. Поддавал, наверное, каждый день. Умер довольно неожиданно, лежал два-три дня, не вставая, не пил, не ел, ни на что не жаловался, а потом – весьма неплохая смерть! – не проснулся. Пригласили мы оперуполномоченного Серегу, он один обслуживал весь наш разношерстный микрорайон. Серега засвидетельствовал факт смерти, вызвал эксперта и «труповозку». …Мент начал разговаривать с Сан Санычем. – Кем вам приходится умерший? – Друг! – Его фамилия, имя, отчество? – Не знаю. Кажется, его звали Сеня. …Эксперт объявился часа через два, засвидетельствовал, что смерть не насильственная. От болезней. От каких? Да кто ж его знает, у него, наверное, их было с десяток. Так эксперт обрисовал оперу ситуацию. Начали ждать «труповозку». Пока ее ждали, эксперт и опер шутили. Эксперт проявлял особое остроумие: – От чего умер человек? Вскрытие показало, что он умер от вскрытия. Кстати, действительно бывали такие случаи, когда человек умирал как бы не по-настоящему, врачи вскрывали труп, а сердце колотилось. Врача отдавали под суд. И – зря. Врач был не виноват. Просто так случается, что иногда у мертвого еще работает сердце! Потом речь пошла о зарплате. Оказалось, что оперу на руки давали семьсот тысяч, чуть более ста долларов, столько же получал и эксперт, правда, иногда ему выписывали, как он выразился, «лимон». Потом ребята стали просто судачить за жизнь. Эксперт все время повторял одну фразу: – Мы живем по следующему принципу: плевал я на ваши законы. Но по какому праву! Так у нас все. Страна непуганных идиотов. «Труповозка» приехала часа через четыре. Опознание не проводилось. – Бомжей не осматривают, – пояснил «мусор» Серега. – Не до них. У них на тот свет путь прямой… Без лишних остановок. В общем, это, конечно, было не очень приятно – жить по соседству с алкашами. Однажды я не выдержал. У Сан Саныча шла очередная пьянка – я постучался к нему. Он открыл. Я увидел весьма печальное зрелище: на стульях и на полу сидело (лежало) человек семь неопределенного пола. Пьянющих в усмерть. Газ на кухне (она же комната) горел, точно вечный огонь у Кремлевской стены. Я сказал: – Саня, заканчивай. У тебя тут какой-то притон. Вот даже газ не выключаете. – Ты нам не указывай, – крикнул какой-то поддатый мужичок. – Вообще, вали отсюда! Не мешай нам кулюторно отдыхать. Больше я ничего не говорил. Просто врезал говорливому мужику кулаком в челюсть, дал затрещину и Сан Санычу. Потом врезал еще двоим, которые подошли на подмогу… Они попадали, как яблоки осенью. Какая-то баба, не лишенная остроумия, завопила: – Милиция, убивают! Генофонд нации истребляют! Я в ответ тоже заорал: – Если не уйдете сейчас, всем вам хана! Сейчас винтовку принесу. При слове «винтовка» у них как-то в головах прояснилось. И, действительно, ушли. Правда, ненадолго. На следующий день опять притащились. Я их опять бил. Они опять уходили. Уходили и приходили. Уходили и приходили. Колошматил я их, когда Наташи и Насти не было дома. Не хотел их пугать. Так мы и жили. Наташа и Настя боялись за меня, за нас, жена даже стала предлагать продать эту центровую нехорошую квартирку и купить другую – пусть в отдаленном районе, но более просторную, комфортабельную и безопасную… Раздражали Сан Саныч и К° и других соседей, в частности, Семена Борисовича – пожилого господина со второго этажа. Семидесятилетний Семен Борисович отличался спокойным и тихим нравом. Он работал смотрителем в каком-то литературном музее. Мы с ним всегда здоровались. Он приветствовал меня так: – Здравствуйте, мой юный друг! Я подозревал, что Семен Борисович – тайный дворянин, печать интеллигентности, благородства сияла на его длинном, пастернаковском лице. Семен Борисович терпел Сан Саныча и К° долго. Не жаловался. Но однажды его прорвало. Ночью (часа в три), когда у Сан Саныча веселье было в полном разгаре, Семен Борисович постучал в его квартиру и очень громко и отчетливо произнес следующие слова: – Козлы вонючие, шакалы, говно, петухи. Если не прекратите тявкать – замочу, на перо посажу. Вы разбудили во мне зверя. Соседи замолчали. Я все это слышал. И подумал: кем же раньше работал Семен Борисович? Впрочем, этот вопрос мучил меня не долго. Семен Борисович, как и все мы, работал ЧЕЛОВЕКОМ, живущим в одной, отдельно взятой стране. А в Сан Саныче вдруг ни с того, ни с сего (может, с перепугу?) проснулась совесть. Однажды вечером он позвонил в нашу квартиру. Перед нами стоял абсолютно трезвый, гладко выбритый, импозантный мужчина. В руках у него был элегантный букет из трех роз. Я поначалу соседа не узнал и даже хотел сказать ему, что он не туда попал. Но Сан Саныч позвал Наташу и вручил ей букет роз. – Наташа, это вам, – сказал сосед, – вы уж меня извините за все. Вообще, я вам дам скоро пожить нормально. Я скептически улыбнулся. – Да-да, Женька, – подтвердил Сан Саныч, я уезжаю на лето на дачу. Хочешь даже ключи тебе от квартиры оставлю? Я сказал, что нам ничего не надо, а Наташа поблагодарила Сан Саныча за цветы и принесла ему пирожков, которые испекла в выходные. Через несколько дней он в самом деле куда-то уехал. А еще через несколько дней из его квартиры стал доноситься зловещий запах, откровенно напоминающий трупный яд. Я перепугался. Жив ли Саня? А может, умер? И не по моей ли – хотя бы отчасти! – вине? Ведь сколько раз я бил ему и его друзьям морду за пьяные кутежи. Кто-то из соседей вызвал милицию. Менты приехали ночью. Вскрыли дверь, но ничего подозрительного не обнаружили. Встревоженная и бдительная соседка Клавка кричала: – Ищите лучше, ищите лучше! У него там чемоданы стояли. Может быть, его убили, распилили и положили в чемодан? Менты еще покопались в квартире, но все равно ничего не нашли. Уехали. А запах не убывал. Другая соседка, красивая Ирка, давала нам ценные указания: – Женя, главное – не дышите! Трупный яд – это очень опасно. Глотнул такого воздуха и – на тот свет. Не дышите! Послушайте меня! Я дал Наташе денег и отправил в кино – они пошли с Настей пешком в кинотеатр «Россия». А то запах и впрямь стоял ужасный. Я остался один. Пробовал «не дышать» – у меня, к сожалению, ничего не получалось. Озлобленный на свою нерадивость и запах трупного яда, я не знал, что делать. Настроение в душе воцарилось паршивое. Наконец, я не выдержал и уже сам вызвал милицию. Менты приехали через час. Я их встретил, показал рукой на квартиру, откуда доносился опасный, всепроникающий запах. Один мент – наш Серега – сразу определил: – Труп. Узнаю это «благовоние». Только вчера в морге был. – Да-да, – подтвердил другой защитник правопорядка, – мокрое дело. Понятно. При этом второй мент как-то странно посмотрел на меня. И неожиданно спросил: – А вы кто, собственно, будете? – Сосед. Это я вас вызвал. Дышать, понимаете ли, нечем, – нервно пробормотал я. – А документы у вас есть? Я принес паспорт. Они переписали мои данные и сказали неприятные слова: – Ладно, пока свободны. Только из Москвы не уезжайте, можете еще понадобиться. В случае чего мы вас вызовем. На допрос. Я чуть не заплакал от страха. – Повесят еще на меня мокрое дело, – размышлял я. – Ведь все у нас на этаже видели, как я поколачивал и Санька, и всех его дружков-приятелей, как только они начинали «квасить». В общем, эти мысли меня, грешного, не покидали… Наташе и Насте я про ментов ничего не говорил – не хотел их излишне травмировать. Утром приперся на работу – рассказал все мудрому Арсеньеву. Он меня, как мог, утешил. Со свойственной ему «дипломатичностью». – Все будет нормально. Я это чувствую. Ничего не бойся. Ты же не ежик. А в крайнем случае я буду тебе сухари в тюрьму носить. Вернулся из офиса домой от страха ни жив, ни мертв. С удивлением обнаружил, что возле подъезда нет черного «воронка». Был уже уверен, что меня должны забрать. Все-таки на всякий пожарный опять позвонил в милицию: – Ну, как дела? Нашли труп? – Нет, – ответил знакомый ментовский голос, – никакого трупа там нет. А вот бельишко ваш сосед замочил. Носочки свои решил постирать. Хорошие такие носочки. Не волнуйтесь, мы там уже все убрали. Не закончено |
|
|