"Вкус греха" - читать интересную книгу автора (Папано Мэрилин)

Глава 4

Официантка принесла им ужин и вновь наполнила бокалы. При этом она как бы невзначай коснулась Уилла грудью и послала ему очаровательную улыбку. Он улыбнулся в ответ и нежно посмотрел на нее, хотя мысли его были далеко. Впрочем, девушка осталась довольна.

Черт бы побрал эту Селину! Слишком она проницательна. Ее колдовские зеленые глаза видят его насквозь. А это обстоятельство ему совсем не нравится. Он привык быть таинственным, непонятным, замкнутым. А она, черт возьми, видит, что он хочет ее. И не позволяет себе заполучить ее, это она тоже видит. Может быть, она видит даже, что нужна ему как воздух. А вот видит ли она, что он может ее уничтожить?

— Даже если вы не отец Джереда…

Опять двадцать пять.

— Не отец.

— Все равно вы обязаны с ним встретиться. Поговорить с ним. Иначе будет несправедливо.

— Это обязанность его отца, а не моя.

— Поймите, он считает вас своим отцом. Он верит, что вы соблазнили его мать и бросили ее, думает, что вы сбежали из города, лишь бы не исполнить своих обязанностей по отношению к нему и Мелани. А теперь вы вернулись, и он слышит со всех сторон разговоры про вас и Мелани, и про него тоже, а вы до сих пор не проявили к нему ни тени интереса. Он заслужил внимание. Именно ваше, Уилл.

Ему не хотелось признавать, что Селина права. Ребенку важен не тот человек, который является его отцом, а тот, кого он отцом считает. Джеред, должно быть, страдает сейчас не на шутку. Одно дело — знать, что о тебе забыл родитель, который скитается где—то далеко, как мать Джереда или мать Уилла, и совсем иное — когда о тебе не вспоминает отец, которого от тебя отделяет несколько миль.

— И что же я ему должен сказать? «Извини, парень, но твоя мать солгала и я не твой отец»?

— Не знаю, что вы должны говорить. Но если вы скажете что—нибудь плохое о Мелани, он встанет на ее защиту.

— Да? После того, как она бросила его?

Уилл не мог припомнить минуты, когда ему самому захотелось бы встать на защиту собственной матери, или даже такой минуты, когда бы он пожалел о ее отсутствии. Даже в тот день, когда она собрала вещи и объявила ему, что уезжает, а он понял, что останется совершенно один в пустом доме без денег и практически без еды, даже тогда он ни о чем не жалел. Ему было страшно, да, но он не хотел, чтобы она осталась. И ничто не шевельнулось в его сердце, когда он в последний раз проводил ее взглядом.

— Да. Мелани его мать.

— И этим все сказано. — Уилл насмешливо покачал головой. — Да, ты поразительно наивна.

Селину пробрала дрожь. Она принялась за еду. Уилл тоже стал есть, но в то же время он наблюдал за ней. Похоже, в последнее время он нашел для себя излюбленное занятие.

Кстати, Селина исполнила его просьбу, высказанную в библиотеке в весьма экстравагантной манере. Они заехали домой, и Селина переоделась. Сейчас на ней была белая юбка, чуть выше колен, и темно—синяя блуза, оставляющая открытыми руки и шею. Обычно одежда Селины скрывала фигуру; этот наряд подчеркивал. Именно одежду такого рода имел в виду Уилл.

Наконец она неуверенно подняла голову.

— Извините меня. Я забыла про вашу мать, — тихо проговорила она.

Уилл не любил извинений. Он никогда не приносил их, а слышал так редко, что толком не знал, как на них реагировать.

— Про нее нетрудно забыть.

— Когда вы видели ее в последний раз?

— Двадцать четыре года назад. В день ее отъезда.

— И она ни разу не встречалась с вами? И вы, когда выросли, не пытались ее найти?

— А зачем?

Селина растерялась.

— Да затем, что она ваша мать! Она единственный родной вам человек.

— Но я не был ей нужен. Причем еще до того, как она уехала из Гармонии. Еще до моего рождения. Она не хотела становиться матерью. И при всем том ты полагаешь, что я должен был ее разыскивать? — Он презрительно улыбнулся. — Уверяю тебя, если я не интересовал ее в детстве, то неинтересен для нее и сейчас.

— И вы по ней не скучали.

Слова Селины прозвучали как утверждение, а не как вопрос.

— Нет. Полетта в нашей семье была лишней. Мы с отцом прекрасно понимали друг друга и обходились без нее. А когда он умер, мне было безразлично, есть она или нет.

— Вы звали мать по имени? — удивилась Селина.

— Она сама так хотела.

Селина усмехнулась:

— Даже в моем возрасте… Если я назову свою мать в глаза Аннелизой, она меня убьет.

— Даже в твоем возрасте? — передразнил ее Уилл. — О да, двадцать восемь — это возраст.

Он не мог понять, чем вызвана ее загадочная улыбка. Ах, если бы он мог читать ее мысли так же свободно, как это делает она!

Когда они вышли из ресторана, еще не совсем стемнело. И дневная жара еще не сменилась вечерней прохладой. Солнце уже опустилось за горизонт, и небо на западе было красно—фиолетовым. Ночные насекомые уже завели свои песни. Над стоянкой роились комары, и Уиллу с Селиной пришлось отмахиваться от них, пока они шли к машине. В непосредственной близости от реки — Миссисипи находилась всего в нескольких сотнях ярдов — летом всегда тучи комаров.

«Дома мы будем не позже девяти, — подумал Уилл, выруливая со стоянки. — Вот так рано закончится еще один бестолковый вечер».

До Гармонии они доехали в молчании. Уилл сбросил скорость перед перекрестком; дорога направо вела к дому мисс Роуз, слева находились прежние владения Бомонтов. Уилл не был там много лет и мог бы держать пари, что Селине вообще не доводилось забредать в те края. Зачем? На земле Бомонтов и в лучшие времена не на что было взглянуть. Предки Уилла жили фермерством; один из них даже умудрился вырастить семерых детей. Отец Уилла был первым, кто изменил сельскому хозяйству и пошел работать на близлежащую фабрику. Земли он отдавал в аренду соседу.

После его смерти Полетта прежде всего позаботилась о ферме. Будущее сына нисколько не волновало ее, а вот ферму она успела продать, скорее всего, за бесценок, тому самому арендатору. Ей не хотелось ждать более выгодного покупателя, так влекла ее новая, лучшая жизнь. Уиллу было безразлично, обрела ли она свое счастье.

Сворачивая налево, он почувствовал на себе взгляд Селины. Она не знала, куда они едут, но воздержалась от вопросов.

Дорога шла прямо, только в одном месте огибала гигантский дуб. Примерно через четверть мили Уилл свернул на боковую дорожку, которая упиралась в забор. Здесь он выключил мотор и фары и вышел из машины. Ночные звуки вступили в свои права: звенели древесные лягушки, стрекотали цикады, шелестели листья. Как всегда по ночам, усилился густой запах нагревшейся за день земли.

Эти звуки и запахи живо напомнили Уиллу, как они с отцом играли в лесу, плескались в ручье, копались в земле. Первые, самые счастливые десять лет его жизни, когда во всем мире существовали только отец и он, и ни один из них не думал о Полетте. А потом отца не стало, и жизнь Уилла покатилась ко всем чертям.

Через минуту Селина уже стояла рядом с ним.

— Вы здесь росли?

— Да.

Дом Бомонтов находился в пятидесяти ярдах отсюда. Шестикомнатный дом с черепичной кровлей, не слишком большой и тем более не роскошный, но и убогим его никто бы не назвал. Потом дом разобрали, и сейчас местоположение его можно было определить только по цветам, разросшимся там, где были когда—то разбиты клумбы. Полетта любила цветы, и отец Уилла высаживал их во множестве — фиалки, нарциссы, лилии, камелии, циннии и розы. Удивительно, но самые жизнеспособные из них до сих пор сохранились. Растущие на заболоченной почве ближе к ручью ирисы, жасмин, страстоцветы одичали. Это место не отличалось красотой, и все эти цветы оживляли его. По утрам и вечерам воздух бывал напоен их ароматами. Примыкавшие к дому поля новые владельцы засадили сахарным тростником.

— За теми деревьями есть бухта. Мы ходили туда ловить рыбу. А вон там, — Уилл указал вправо, — у отца был огород. Хотя он и не стал фермером, но, видно, любовь к земле осталась у него в крови. Огород был такой большой, что овощей хватало и на семью, и на продажу. А еще здесь потрясающие ягодные места.

— Сейчас земля принадлежит вам?

Уилл глянул на нее и издал смешок.

— Нет, Сели. Мне принадлежит только то, что можно сложить в чемодан, чем я постоянно и занимался.

— Да, вы часто переезжали.

Уилл положил руку на теплый капот машины, а вторую сунул в карман брюк. Это помогло ему не прикоснуться к Селине.

— Думаю, что после отъезда отсюда я нигде не задерживался больше чем на несколько месяцев.

— Вы много мест повидали, — негромко проговорила Селина.

Да, много мест и много неприветливых лиц. Мисс Роуз была права вчера: он не выбрал бы такой образ жизни по доброй воле. Он предполагал когда—то, что закончит школу, устроится, подобно отцу, на работу на фабрику, наверное, обзаведется семьей. Школу он так и не окончил — Мелани выступила с обвинениями против него в марте, когда он был в предпоследнем классе. Постоянной работы у него никогда не было, а мысли о доме даже не приходили в голову. Он так долго жил одиноким бродягой, что едва ли теперь сумеет пустить корни в каком—нибудь месте, даже если захочет.

— Как же вы живете?

— Одним днем. Подвернется работа — хорошо. Нет — экономлю.

— Говорят, вы мошенничаете.

— Верно, говорят. — Уилл поудобнее прислонился к машине. — Когда я учился в школе, про меня говорили, что я могу так уболтать любую девушку, что она сама снимет платье. И так оно и было. — Он улыбнулся улыбкой хищника. — Тебе повезло, что ты не девушка.

Селина подошла и встала прямо перед ним, так, что он был вынужден посмотреть на нее. Последние отблески уходящего дня и мягкий лунный свет делали ее необычайно красивой.

— Вам нравится быть грубым, да? Вы гордитесь своей репутацией плохого парня, от которого можно ждать одни неприятности. Вы обожаете пугать таких, как Реймонд. Вы и меня пытаетесь запугать. Только согласитесь, что все это игра. Маска, за которой вы прячетесь, чтобы люди не знали, какой вы на самом деле, что у вас есть чувства, есть гордость, которую можно ранить. Вы так долго прячетесь, что уже сами себя не знаете.

От ее слов или еще от чего—то у него пересохло в горле. Он хрипло ответил:

— Я хорошо себя знаю. Я знаю, что я делал, что чувствовал, а чего нет. И знаю, что буду делать дальше. И что сделаю с тобой, если ты не побережешься. — Он помолчал. — Ты заблуждаешься, Сели. Ты видишь то, чего нет. Например, ты видишь во мне качества, которыми я никогда не обладал и не хотел обладать. Ты играешь с огнем, девочка. Будь осторожна. А если обожжешься, пеняй на себя. Не надейся, что я тебя пожалею.

Селина отвернулась, обошла машину и села на переднее сиденье. Уилл постоял еще несколько минут, потом занял свое место за рулем и включил мотор.

Когда он подвез Селину к ее коттеджу, она преувеличенно вежливо поблагодарила его за ужин и исчезла за дверью. Он выругался про себя. О да, миссис Хантер здорово потрудилась над воспитанием дочери.

Задняя дверь дома мисс Роуз не была заперта, и в коридоре горел свет. Мисс Роуз лежала на кушетке, слегка наклонив голову набок. Уилл тихо пересек комнату. Он собирался осторожно положить ключи от машины на столик и выйти, но, когда он приблизился, она открыла глаза.

— Ты рано вернулся.

Он пожал плечами.

— Вы тоже, мисс Роуз.

— Мы с Софи — старухи. У нас не так много развлечений, как у вас. — Она пристально посмотрела ему в глаза и указала на ближайший стул. — Сядь.

— Может быть, вы лучше заснете?

— Еще пять минут я как—нибудь выдержу, — сухо возразила старая дама. — Сядь.

— Хорошо, мэм.

Уилл опустился на стул.

— Как ты провел вечер?

— Поужинал по ту сторону реки.

— Один?

— Нет. — Ему не хотелось продолжать, но и эта его собеседница буравила его проницательным, зорким взглядом. — С Селиной.

— Она хорошая девочка. Из всех Хантеров у нее одной есть голова на плечах, и неплохая голова. Она пошла в прабабушку; ту тоже звали Селиной. Она дружила с моей матерью. Она в одиночку управляла всеми делами семьи. И Селине приходится делать то же самое для своих. Отец ее чудак, каких мало, мать ничем его не лучше, а сестра… — Она предостерегающе взглянула на Уилла. — Ну, Викки ты знаешь. Селине с детства приходилось заботиться о том, чтобы в доме были продукты и все счета вовремя оплачивались. Она ответственная девушка. Она до сих пор звонит матери и напоминает, какие дела по хозяйству нужно сделать.

Уилл сцепил пальцы. У него не было желания выслушивать длинный монолог о достоинствах Селины, который, по всей вероятности, закончится осторожным, мягко, но определенно выраженным выводом о том, что он не пара столь добродетельному существу.

— Как поживает Мередит? — спросил он и вздрогнул от собственной грубости. Да, нет в нем деликатности, что верно, то верно.

— Все у нее хорошо, — ответила мисс Роуз, словно не усматривая в вопросе ничего из ряда вон выходящего. — Все так же живет в Хьюстоне, все так же не надышится на трех своих отпрысков и до сих пор считает, что тупица, за которого она вышла замуж, способен создать все, вплоть до звезд на небе.

Уилл едва помнил Мередит. Когда он появился в доме мисс Роуз, ее дочь уже была замужем и проживала в Техасе. Она ежегодно приезжала в гости на Рождество, иногда навещала мать летом, но он очень мало общался как с ней, так и с ее мужем. Ее дети, в отличие от него, были на удивление хорошо воспитаны — две девочки с красивыми длинными волосами, носившие платья, отороченные кружевами, которые никогда не пачкались, и мальчик, не знавший, как взять в руки бейсбольную биту, и совершенно не имевший склонности к рыбалке, блужданиям по лесам и пикировкам с сестрами.

— Она замужем уже тридцать лет. — Мисс Роуз издала сухой смешок. — А я думала, ее брак долго не продлится. — После короткой паузы она спросила: — Ну, и как ты себя чувствуешь дома?

Уилл предпринял попытку уйти от ответа:

— Понимаете, Луизиана почти ничем не отличается от Миссисипи, Алабамы или Джорджии.

— Но твой дом не там, а в Гармонии, — возразила старуха.

И Уилл мысленно согласился с ней. За несколько дней, проведенных в городе, он почувствовал, что давно скучал по родным местам. Может быть, именно потому он переезжал из одного маленького городка в другой, хотя в таких городках чужаку легко нарваться на неприятности. Кто знает, может, в большом городе вроде Атланты или Нэшвилла, ему бы и улыбнулась удача, но он подолгу не задерживался в больших городах. А в городках вроде Гармонии Уилла принимали враждебно, но все равно его тянуло туда.

Там он чувствовал себя дома.

— Я не видел никого из старых знакомых, если не считать Реймонда и Викки.

— Выбирайся в город почаще. Многие, конечно, уже уехали, но кое—кто из твоих старых друзей еще здесь. Ну—ка… Джордж Мартин здесь живет, Дэвис Армстронг и этот… как его… Питерсон.

Да они когда—то были его дружками — Джордж, Дэвис и Марк. Очень часто, вспоминая о детстве, Уилл забывал, что в Гармонии у него были друзья. Гораздо чаще ему приходили на ум девочки, тянувшиеся к нему как к запретному плоду, и взрослые, подозрительно или враждебно встречающие его.

Но что у него может быть общего с повзрослевшими Джорджем, Дэвисом и Марком? Они скорее всего устроены в жизни; он скорее всего не устроится никогда. Наверное, они женаты, они стали полноправными, уважаемыми членами общества; ему это не суждено. Шестнадцать лет назад у них были общие интересы — выпивка, драки и девушки. А сейчас он пьет один, ввязывается в скандалы тоже сам по себе, и никакие друзья не избавят его от неодолимой тяги к девушке, что живет в коттедже напротив. Да он и не останется в Гармонии надолго, так что к чему возобновлять старые знакомства или заводить новые?

— Когда вы мне откроете, для чего позвали меня?

Ответ мисс Роуз был таким же, как и неделю назад:

— Ты все узнаешь… в свое время. И куда тебе спешить? — проворчала она. — Лучше тебе, что ли, в твоей Алабаме? Или ты еще где—нибудь подыскал себе жилье недельки на две?

— Мне просто интересно, — так же недовольно отозвался Уилл. — Вы заставили меня проехать тридцать миль, потому что вам что—то от меня нужно, а теперь отказываетесь говорить, что именно. И у святого не хватило бы терпения, мисс Роуз.

— У Селины хватает терпения иметь со мной дело, а она больше других в нашем городе похожа на святую.

Уилл поднялся со стула и подошел к кушетке.

— Я не останусь здесь навсегда.

Мисс Роуз тихо вздохнула.

— Я знаю, Уилл.

Он вгляделся в ее лицо, стараясь понять, досадует она на него или на себя — оттого что позволила себе напрасные надежды. Потом он наклонился и поцеловал ее в щеку, как в те времена, когда ему было десять лет.

— Но я проживу здесь столько, сколько вам нужно.

Она погладила его по руке.

— Спокойной ночи, Уилл.

Laissez les bon temps rouler.

Мелани Робинсон знала шесть французских слов, и пять из них содержались в приведенной фразе. Время все расставит по местам. Этим девизом Мелани руководствовалась на протяжении пятнадцати лет, с тех самых пор, как она окинула критическим взглядом собственную жизнь и поняла, что шансов на ее улучшение нет. Ей было семнадцать, ее сделали одинокой матерью нежеланного ребенка и исключили из школы. Следовательно, дорога в колледж, о котором Мелани мечтала, была закрыта. И вообще она наделала в жизни таких ошибок, что перспективы представлялись плачевными. Так не лучше ли было махнуть рукой на прошлое и отдаться удовольствиям?

И она им отдалась. Она ухитрилась совершить все грехи, о каких слышала в воскресной школе. Она жила одним днем, охотно продавала себя любому желающему и очень скоро вновь оказывалась ни с чем. Она постоянно переедала, чересчур много пила и слишком часто экспериментировала на себе. Когда—то у нее была семья, и не самая бедная, была любовь. И вот все потеряно — сын, будущее, гордость и честь. Все эти годы она страдала. Как и ее родители. Как и Джеред.

И отец Джереда должен за это расплатиться. Мелани пришла пора вернуться в Гармонию.

Она жила в Новом Орлеане, в крохотной квартирке на третьем этаже убогого дома. Когда она впервые приехала в этот город, Французский квартал показался ей таким заманчивым и экзотическим, что она согласилась на самые скромные условия существования. Теперь же, в редкие минуты откровенности с собой, она признавала, что жилище это подходит ей как нельзя лучше. Она стала такой же жалкой, как и окружающая ее обстановка.

Но скоро она окажется дома и вновь станет дочерью своих родителей. Она увидит сына (как же она соскучилась по Джереду!) и забудет про грязь и низость. Она сыграет роль любящей дочери и матери, которой можно гордиться.

Надолго ее не хватит, конечно. Она уже несколько раз пыталась обрести покой в родном доме, но всякий раз тяга к пороку уводила ее прочь. И на этот раз ее потянет в скором времени к мужчинам, которые меняются как в калейдоскопе, к выпивке и наркотикам. Ей нужна свобода, а любящая дочь и мать привязана к дому и вынуждена исполнять определенные обязанности.

Мелани снова окунется в безнадежность.

Но прежде чем она покинет Гармонию, отец Джереда впервые — впервые! — заплатит ей. Ей безразлично, своими ли деньгами он расплатится или крадеными. Важно, чтобы они у него имелись, и в большом количестве. Ему понадобится очень много денег, чтобы откупиться от нее.

Селина решила, что суббота выдалась слишком жаркой для того, чтобы делать что—либо, и устроилась на открытой веранде, намереваясь побездельничать. В коттедже было ненамного прохладнее, чем под открытым небом, — кондиционеру было больше лет, чем самой Селине, и плоды его усилий оказывались ничтожными. А на веранде по крайней мере обдувает хоть какой—то ветерок.

Уилл тоже предпочел не оставаться в четырех стенах. Он лежал в гамаке, натянутом между двумя деревьями возле дома мисс Роуз, и даже не повернул головы, когда Селина вышла из своего коттеджа, и тем не менее она не могла не ощущать его присутствия. Господи, да она бы год жизни отдала, чтобы избавиться от этого наваждения. Или пять.

«Или десять, — шепнул ей внутренний голос, — за то, чтобы заполучить Уилла».

Одна его босая нога свешивалась из гамака. Потертые джинсы плотно облегали длинные ноги и узкие бедра. Уилл, казалось, спал, хотя трудно было понять, как можно заснуть в такую жару.

Приближался полдень, и дел у Селины не было. В это утро Уилл взял на себя обработку газона и завершил работу еше до того, как Селина проснулась. Небольшая уборка в коттедже вполне может подождать до вечера, когда должно стать чуть прохладнее. Мисс Роуз все утро не покидала дома, не проявляя стремления к общению.

Селина подумала о том, чтобы навестить родных, но тут же отказалась от этой мысли. Воскресных визитов к родителям было совершенно достаточно, а воскресные вечера в обществе Викки и ее семейства случались слишком часто. А сейчас, после того как Викки встретилась с Уиллом, ее треп окажется настоящей пыткой.

Мисс Роуз появилась в дверях своего дома. Через одну руку у нее был перекинут плед, в другой она держала плетеную корзину. Она спустилась с крыльца, поставила корзину на землю и сделала несколько шагов к домику Селины.

— Дорогая моя, будь добра, позови Уилла, пока я буду заводить машину.

Селина сразу же отметила про себя, что звать Уилла нет никакой необходимости. Мисс Роуз могла обратиться к нему через двор с тем же успехом. Но тем не менее Селина послушно встала и сошла с веранды.

— Куда—то собираетесь, мисс Роуз?

— Да, я решила устроить пикник.

Пикник в такой жаркий день!

Оказавшись под прямыми лучами полуденного солнца, Селина подумала, что ей жаль Уилла и мисс Роуз. Подойдя к гамаку, она остановилась, чтобы окликнуть Уилла, но он ее опередил.

— Сели, у меня появилась отличная мысль, — тихо проговорил он, не открывая глаз. Улыбка его не предвещала ничего доброго. — Давай—ка я расстегну джинсы, а ты поднимешь юбку и заберешься на меня, а?

— У меня появилась мысль получше, — откликнулась Селина, положила руку на веревку около ноги Уилла и слегка качнула гамак. — Я могу качнуть эту штуку как следует, и вы из нее вывалитесь.

Уилл неожиданно расхохотался.

— Я уже пахал землю носом. Не ожидаю новых ощущений. — Он приоткрыл глаза и глянул на Селину из—под черных ресниц. — Правда, я никогда не валялся на земле с такой женщиной, как ты. Может, что—нибудь и получится интересненькое.

— Вас зовет мисс Роуз.

— Я слышал.

С легкостью, которой Селина невольно позавидовала, он соскочил на землю. Теперь он стоял перед ней так близко, что она видела капельки пота на темных курчавых волосах, покрывающих его грудь.

— Может, поедешь с нами?

— Мисс Роуз взяла еды на двоих.

— Я тебе отдам свою порцию. А сам попирую тобой.

Она глянула ему в глаза, потом неуверенно улыбнулась.

— Когда—нибудь, Уилл, когда вы опять скажете что—либо подобное, я поймаю вас на слове. И что вы тогда будете делать?

Как и накануне, Селина застала его врасплох. А потом услышала его низкий, завораживающий голос:

— Девочка, я научу тебя таким вещам, которые ты не в состоянии вообразить.

Девочка. Кому он напоминает, что она ему не пара? Ей? Или себе?

Она решила, что не стоит ломать голову.

— Вы не поверите, что я способна вообразить.

— Ты не поверишь, чему я тебя могу научить.

Селина выдержала его пристальный взгляд. В горле у нее пересохло, мышцы напряглись, все тело заныло. Наверное, она бы отдалась Уиллу, если бы его не дожидалась мисс Роуз. Впервые в жизни она совершила бы решительный, отчаянный поступок. Но мисс Роуз выжидательно смотрела на них.

— Идите, — хрипло выговорила Селина.

— Поехали, Сели. Здесь тебе будет жарко и скучно.

— Я всю жизнь скучаю, так что один день как—нибудь выдержу.

Не дожидаясь ответа, она пошла прочь. Она была уже возле своего коттеджа, когда мисс Роуз, сидящая за рулем своего черного автомобиля, опустила стекло и крикнула:

— Поедем с нами, Селина. Я хочу, чтобы ты тоже увидела.

— Увидела что? — удивленно спросила Селина.

— Сюрприз. Присоединяйся к нам. Еды у меня достаточно.

— Спасибо за приглашение, но я…

— Сели, пойдем. — Уилл вырос у нее за спиной и взял ее под руку. — Садись в машину.

Игнорируя ее гневный взгляд, он почти силой повел ее к машине. Затем Уилл забросил в машину свои туфли, натянул майку и забрался на заднее сиденье. Селине оставалось только подчиниться.

Мисс Роуз выехала на шоссе и свернула не в сторону города, а в противоположном направлении, на восток.

Грунтовая дорога петляла по лесу, который Реймонд желал продать, а мисс Роуз — сохранить и оставить в первозданном виде. Пока в этой борьбе побеждала она, так как обладала сильным характером и являлась единственной владелицей земель, но Селина не сомневалась, что рано или поздно Реймонд продаст деревья лесозаготовительной компании, а земли будут расчищены под новые плантации сахарного тростника.

Проехав несколько миль, мисс Роуз сбавила скорость и свернула на боковую дорогу, огражденную с обеих сторон кирпичными стенами. Селина, кажется, никогда раньше не замечала этой дороги. Впрочем, она не ездила в эту сторону очень давно.

Дорога поросла травой, которая шуршала сейчас под машиной. Примерно через полмили взгляду Селины открылся луг, который когда—то был ухоженным газоном. В глубине его помещался дом.

Дом был, несомненно, очень красив, хотя и находился в самом плачевном состоянии. Во многих местах штукатурка обвалилась, открывая кладку темно—красного кирпича. Колонны некогда были выбелены, но долгие годы запустения сказались и на их внешнем виде. Стекла в окнах были разбиты, ставни держались на одной петле или валялись на траве. Двойная входная дверь покосилась, а верхняя часть дома явно обгорела.

— Это старый семейный дом Кендаллов, — сообщила мисс Роуз, когда все трое выбрались из машины.

— Я слышала, что дом сгорел, — заметила Селина.

— Сильно пострадал, но не сгорел. Он еще довольно прочен, хотя опустел еще до моего рождения. Я намерена отреставрировать его. — Она перевела взгляд с Селины на стоящего рядом Уилла и торжествующе улыбнулась. — И я хочу, чтобы этим занялся ты.

Уилл изучающе посмотрел на нее и покачал головой.

— Я не могу.

— Можешь.

— У меня нет специального образования.

— Ты отлично умеешь работать руками.

— Машинистка или парикмахер тоже работают руками, но для такой работы их навыки не годятся.

— Ты справишься. Тебе придется только руководить работами.

Уилл медленно повернул голову и посмотрел в сторону дома. Он кое—что понимал в плотницком деле, когда—то подрабатывал каменщиком, но старый дом нуждался в значительном ремонте.

— Я не гожусь, — повторил он. — Пусть Реймонд обратится в строительную фирму.

Мисс Роуз возмущенно фыркнула.

— Реймонд, наверное, вообще забыл, что этот дом существует. А если и вспомнит, то потребует сровнять его с землей. — Она тяжело вздохнула. — Реймонд гордится именем Кендалл, но совершенно равнодушен к истории семьи. Едва он взглянет на дом, как в нем заговорит банкир. Во что бы ни обошелся ремонт, Реймонд решит, что это ненужные расходы. Зачем тратить деньги на ремонт старья, когда у него есть большой и новый дом?

— И он, пожалуй, будет прав.

Мисс Роуз недоверчиво взглянула на Уилла.

— Ты соглашаешься с Реймондом? Мне казалось, ты будешь противоречить хотя бы из упрямства.

Уилл невольно любовался пропорциями колонн, дверей, окон.

— Так вы для этого меня вызвали? Чтобы я противоречил Реймонду? Вы хотели столкнуть нас лбами?

— Нет, конечно. Дом тут совершенно ни при чем. Дом я все равно отремонтирую, даже если ты откажешься. Просто я подумала, что тебе уже надоело сидеть и бездельничать и ты будешь рад, если тебе найдется занятие.

Уилл подумал о том, что ему в самом деле нужна тяжелая физическая работа. Он ничего не ответил мисс Роуз и направился к крыльцу. Галерея в восемь футов шириной окружала здание со всех сторон. Она изрядно пострадала от времени и непогоды.

Обойдя дом, Уилл отметил про себя, что во многих местах кирпичи требовалось заменить.

Все четыре фронтона были одинаковыми, если не считать высоких стеклянных дверей фасада. Судя по всему, былую красоту этого здания вполне возможно восстановить, решил Уилл. Но реставрация будет стоить сумасшедших денег. Реймонд, и без того возмущенный присутствием Уилла в городе, придет в дикую ярость.

Но Уилл знал мисс Роуз. Она настоит на своем вне зависимости от мнения сына. А он в самом деле способен руководить строительными работами. Чего он не умеет, тому сможет научиться. Наверняка существуют руководства по ремонту старинных усадеб, а библиотекарь у него под рукой.

Завершив осмотр, он остановился у колонны и прислонился к ней. Мисс Роуз с Селиной поджидали его на крыльце.

— Вы уверены, что он не рухнет при первом же урагане? — спросил Уилл.

Действительно, климат в Луизиане беспощаден к зданиям, за которыми не следит человек.

— Здесь побывал архитектор с командой инженеров. И они уверяют, что каркас дома прочный. — Мисс Роуз выпрямилась во весь свой рост — пять футов четыре дюйма. — Работы начнутся через понедельник. Ты к тому времени не уедешь?

Уилл задумчиво покачал головой:

— Не уеду.

— Вот и хорошо. — Мисс Роуз уже опять слегка сутулилась и обмахивалась платком. — Да, жарко сегодня, ничего не скажешь. Я оставлю вас вдвоем. Эта жара не для таких старух, как я.

Селина открыла рот (чтобы возразить, решил Уилл), но мисс Роуз не дала ей ничего сказать.

— Заехать за вами или вы прогуляетесь до дома? Если идти лесом, то здесь около мили. Уилл, ты ведь найдешь дорогу?

Она кивнула в направлении машины, желая, чтобы Селина с Уиллом проводили ее, передала Селине плед, Уиллу — корзину с едой и отъехала так быстро, что они не успели ее задержать.

— Наверное, кому—нибудь из нас следовало бы ее проводить, — сказала Селина.

Уилл не разделял ее тревоги. Когда мисс Роуз чего—то хочет, спорить с ней бесполезно. Она умеет использовать в своих интересах свой возраст и здоровье. Да и, несмотря на хрупкое сложение, она была одной из самых крепких женщин, которых знал Уилл.

— Все с ней будет в порядке. Она добилась чего хотела, так зачем же ей дальше страдать на жаре?

— Да, она немного упряма, — признала Селина.

— Немного? Да это все равно что сказать, будто Рей—монд слегка скуповат, или я немного непоседлив, или ты в общем—то симпатична.

Она бросила на него сердитый взгляд, потом осмотрелась в поисках места, где можно было бы расстелить плед, и направилась к подножию большого дуба. Уилл последовал за ней и поставил корзину на землю, чтобы помочь управиться с пледом.

— Вам не кажется, что она сошла с ума?

Уилл опустился на плед и поднял голову.

— Почему? Из—за того, что ей вздумалось восстановить дом? А почему бы и нет? Она может себе это позволить. Это место много для нее значит.

— Но это будет дорого стоить, а ей за семьдесят.

— Так что с того? Ты хочешь сказать, она недолго будет наслаждаться? — Уилл хмыкнул. — Да она двужильная, будет жить до ста лет.

— Вы когда—нибудь занимались реставрацией зданий?

— Приходилось поработать и на строительстве, и на капитальном ремонте. Но что здесь делать, ума не приложу, — честно признался Уилл.

Селина развернула жареную курицу, достала баночку с креветками, картофельный салат, нарезанные помидоры, шоколадные пирожные с орехами и две большие, тщательно закрытые бутылки с холодным лимонадом.

— Реймонд так просто с этим не согласится, — заметил Уилл.

— Реймонд ни с чем легко не соглашается, — отозвалась Селина, раскладывая еду. — Он не станет стоять в стороне и смотреть, как его мать транжирит его наследство. — Она вздохнула. — Он как—то мне говорил, что этот дом сгорел дотла сотню лет назад. Я и понятия не имела, что он еще стоит.

— Верно. Целым его не назовешь, но он здесь. Это случилось во времена деда Уинна.

Уилл хорошо помнил эту историю. Много лет назад мисс Роуз вот так же привезла его сюда в первый раз, провела по всему дому и поведала о том, что здесь произошло. Голос ее отражался эхом от стен больших полутемных комнат, и страшные события вставали перед мысленным взором Уилла. В тот день он в первый и, вероятно, в последний раз в жизни поверил в духов.

— А что здесь случилось? — поинтересовалась Селина, не сводя глаз с дома. — Вы знаете?

— Жена Джефферсона Кендалла, деда Уинна, умерла, и он остался с четырьмя детьми на руках. Как—то он поехал в Новый Орлеан и познакомился там с женщиной из известной, но обедневшей французской семьи. Она была лет на двадцать пять моложе его и очень красива. Он женился на ней, но оказалось, что совершил ошибку. Впервые у нее в руках появились деньги, но она не имела возможности сорить ими здесь, в Гармонии. Она скучала по великосветским приемам и не была счастлива с человеком, который по возрасту годился ей в отцы.

Уилл взял у Селины бутылку с лимонадом и сделал глоток из горлышка, не замечая стакана. Потом он отвернулся.

— И что она сделала? — спросила Селина.

— То самое, что делают все молодые красавицы, у которых старые мужья. Она нашла любовника. Молодого человека, который работал у Джефферсона, и привела его в дом. Однажды Джефферсон вернулся, застал их в постели и в порыве ярости поджег дом. Потом он утверждал, что намеревался сам броситься в огонь. Так или иначе, он остался в живых, а его жена и ее любовник погибли. После этого Джефферсон не стал приводить дом в порядок. Он построил себе новое жилье, перевез туда детей и стал жить затворником, бросив этот дом на произвол судьбы.

Селина задумчиво смотрела на верхний этаж, туда, где нашла свою смерть жена Джефферсона. Думала ли она об этой несчастной, видела ли, как сам Уилл много лет назад, ее слезы, слышала ли ее крики? Испытала ли Селина ее ужас?

— Откуда же вы все это узнали? — спросила она наконец, опять взглянув на него.

— Мисс Роуз не читала мне стишки или волшебные сказки, когда я был маленьким. Она рассказывала мне истории в таком вот духе.

Селина вытерла руки салфеткой и откинулась назад, опершись спиной на ствол дуба.

— Печальная история, — проронила она со вздохом. — Джефферсон, должно быть, очень сильно ее любил и почувствовал, что его предали.

— Сомневаюсь, что здесь была любовь, — возразил Уилл. — Скорее чувство собственности. Власть. Месть. Гнев, наконец. Она оставила его в дураках. Мужчины этого не любят. Особенно когда их оставляют в дураках женщины, которых они купили.

— А вас когда—нибудь оставляли в дураках?

— Нет. — Он бросил салфетку в корзину и поднялся на ноги. — И никому не удастся.

Уилл зашагал к дому, не оглядываясь. На этот раз он вошел внутрь через дыру, зияющую там, где полагалось быть задней двери. Треснувшую в нескольких местах дверь он обнаружил внутри на полу.

Перед ним открылся широкий коридор. Деревянный пол, высокий потолок; и повсюду следы запустения. Одно и то же во всех комнатах на нижнем этаже: заколоченные окна, на полу мусор, осколки стекла, отвалившиеся куски штукатурки. В одной из комнат он заметил пробежавшую по полу мышь. Птица вылетела из гнезда, свитого в люстре.

Он изучал состояние черного мраморного камина в одной из комнат, когда пол в коридоре заскрипел.

Итак, Селина здесь. Может быть, следует предложить ей экскурсию, которая завершится в одной из спален на верхнем этаже. Впрочем, после пожара там не может быть нормальной кровати. Но, может быть, сыграет свою роль сама мысль о кровати и о том, чем на ней можно заняться.

Пришли на память ее слова:»Когда—нибудь, Уилл, когда вы опять скажете что—либо подобное, я поймаю вас на слове. И что вы тогда будете делать?»

Блеф?

А если нет?

Надо выяснить.

Она предупреждена. Она знает, чего от него можно ожидать. Она знает, чего не получит от него. Она уже взрослая. И если она согласна пойти на риск по доброй воле, может быть, ему не в чем будет себя упрекнуть? Разве не сделал он все, что сделал бы на его месте всякий порядочный человек, чтобы предостеречь ее? Так что мешает ему заполучить ее?

Нет. Что—то все—таки мешает.

Селина вошла в комнату, медленно прошлась вдоль стен, рассматривая украшавший их лепной узор.

— Уверена, что один из ковров мисс Роуз из этой комнаты, — произнесла она.

— Возможно.

— Неужели она хочет поселиться здесь?

— Не думаю. Разве что она задумала не только отремонтировать дом, но и совершить кое—какие переделки. Здесь нет ни кухни, ни ванной комнаты. Электричество сюда не проведено. А представляешь, во что обойдется центральное отопление и кондиционеры?

— Может быть, она хочет отдать дом властям, чтобы здесь был музей, — предположила Селина.

— Или просто ей нужно увидеть его таким, каким он был задуман.

Она облокотилась на каминную полку и подперла рукой подбородок.

— Вы сказали, что вам приходилось работать на строительстве. Вы этим и занимались все время?

— Я понемногу занимался всем. — Уилл усмехнулся. — В том числе просил милостыню, залезал в долги, воровал.

Селина не улыбнулась.

— Короче говоря, мошенничали?

Он пожал плечами.

— Обманывал я только женщин, причем все, что я брал у них, они отдавали добровольно. — Уилл понизил голос: — А брал я то, что и ты, Сели, отдашь добровольно, если я у тебя попрошу.

Но Селина не желала менять тему разговора.

— И все—таки — чем вы зарабатывали на жизнь?

Уилл отвернулся и подошел к раздвижной двери, ведущей в гостиную. Она была покрыта резьбой и в относительно пристойном состоянии.

Наконец он заговорил:

— Я строил дома. Клал кирпичи. Подметал городской парк. Мыл посуду во многих забегаловках отсюда и до Восточного побережья. Работал на буксире. Заливал бензин в чужие тачки. Натирал полы, ремонтировал автомобили, собирал хлопок. Был охранником — каков парадокс, а, мисс Селина? Копал ямы. Чистил бассейны у богачей. Время от времени трахал дочек богачей, когда им был нужен кто—нибудь в постели. Точнее, когда мне была нужна женщина.

Селина прошла в гостиную.

— Любой честный труд хорош, — негромко проговорила она, и он опять не знал что ответить.

— Я не оправдываюсь. И не стыжусь той жизни, которую вел.

Это было не совсем верно. Он испытывал стыд, когда воровал и попадал в тюрьму, но он шел на все, чтобы выжить. У него не было выбора.

А теперь выбор у него есть. По крайней мере на какое—то время. Мисс Роуз дает ему крышу над головой, кормит его и дает работу. Взамен он должен оставаться паинькой.

Вот и ответ на занимавший его вопрос. Селина для него под запретом. Он может пялить на нее глаза, разговаривать с ней, даже отпускать сальные шуточки. Он может до смерти хотеть ее, трахать любую женщину в Луизиане и воображать себе, что с ним Селина. Но трахать Селину он не может.

Они в полном молчании обошли нижний этаж и поднялись на второй. Лестница была сделана из почти не подверженного гниению кипариса и казалась такой же прочной, как в те времена, когда дом был новым. Тот Кендалл, который построил дом, не пожалел средств на ценные материалы и настоящих мастеров. Что ж, это обстоятельство значительно облегчит восстановительные работы.

Выйдя на верхнюю галерею, Селина повернулась лицом к западу и вгляделась в даль.

— Знаете, о чем я жалею? Мы живем в одной или двух милях от такой великой реки, как Миссисипи, а видим ее только с Солнечного моста.

— Надо срыть холм, и тогда мы будем смотреть на нее сколько влезет.

Селина согласно кивнула, затем направилась к угловой комнате. Ее стены и подоконники были покрыты копотью и сажей. Двадцать лет назад Уилл стоял на этом самом месте и смотрел внутрь сквозь окно без стекла.

— Я думала, разрушений окажется больше.

— Пожар потушили довольно быстро. Сгорели шторы и мебель, в том числе кровать. Джефферсон и начал с кровати. Мисс Роуз говорила, что любовники спали, когда он вошел, и проснулись уже в огне. По ее словам, их вопли потом снились отцу Уинна много месяцев.

— Как же это ужасно — спалить заживо людей. — Селина поежилась.

— Страсть иногда приносит ужасные плоды.

— Страсть? — эхом откликнулась Селина. — Недавно вы говорили про месть и чувство собственности.

— Сели, страсть — это не только любовь или похоть. Если ты посмотришь на другого мужчину так, как смотришь на меня, я могу вспыхнуть от ревности. А если бы ты принадлежала мне, была моей женой, была моей, укол ревности мог бы привести к тому, что я потерял бы голову от ярости. И кто знает, что я мог бы натворить?

Селина постаралась сохранить хладнокровие. Разумеется, Уилл говорил «если». Просто он мысленно поставил себя на место Джефферсона Кендалла. Он не имеет в виду, что она как—то по—особому смотрит на него. Он не намекает на то, что она ему небезразлична и потому, мол, он способен ее ревновать.

— Вы бы не стали меня сжигать, — возразила она.

В его улыбке ей почудилось что—то чувственное.

— Может, и сжег бы. Сжег бы. По—своему. Я заставил бы тебя забыть, что на свете существуют другие мужчины. Я бы трогал тебя там и так, где и как тебя никто не трогал. Я сделал бы так, чтобы ты умирала от вожделения, чтобы ты умоляла, а потом дал бы тебе такое наслаждение, что ты очнулась бы в слезах. Я пробудил бы в тебе голод, который никто не мог бы утолить, кроме меня. — Теперь он улыбался слегка угрожающе. — Я наказал бы тебя удовольствием.

Повинуясь не разуму, а инстинкту, Селина сделала шаг к нему. Еще один. Сердце ее колотилось, кровь кипела, пот выступил на коже, тело ныло и кричало, но рука ее не дрожала, когда она положила ладонь ему на грудь.

— Наказал бы удовольствием, — повторила она. — А мне это нравится.

Она не смогла бы сказать, что было горячее — его кожа под тонкой майкой или ее рука. Но ясно было, что влажная жара летнего дня не шла ни в какое сравнение с жаром их тел.

Селина ждала, что он оттолкнет его, опять заговорит о ее невинности и неопытности. Он мог оскорбить ее, высмеять, сказать что—нибудь грубое и злое. Но вместо этого он погладил ее по руке и крепче прижал ее к груди.

Она не ожидала, что услышит тихий, мучительный вздох.

Мгновение спустя его пальцы легли на ее талию. У нее перехватило дыхание, когда он убрал ее руку и завел ей за спину. Тело его было напряжено, и заговорил он жестко, так же жестко глядя ей в глаза:

— Может, твои красивые глаза и впрямь обманули меня. Может, в душе ты тоже сука. Может, тебя и стоит оттрахать прямо на земле, потому что ты и не заслужила ничего лучшего.

Селине понадобилось собрать все свое мужество, чтобы ответить ему в тон:

— А может, ты трус, Билли Рей? И ты готов только трахаться на земле и боишься чего—то другого.

Почти физически она чувствовала его черную ярость, но не была напугана. Он ничего ей не сделает. Он крепко держит ее за талию, но не применит силу.

— Не надо играть со мной, Сели. Я тебя предупреждал и больше предупреждать не собираюсь.

Она нежно улыбнулась ему, заглянула в глаза и тихо, намеренно соблазняюще проговорила:

— Все обещаешь, Уилл.

Он долго смотрел на нее — с недоумением? злостью? презрением? А потом выпустил ее руку, повернулся к ней спиной и зашагал прочь. Селина хотела окликнуть его, в свою очередь сказать ему какую—нибудь колкость, побежать за ним. И все же она осталась на месте. Есть границы, которые она не переступит. Границы, за которые он ее не пустит.

Он спустился по лестнице, и деревянный пол внизу заскрипел под его тяжелыми шагами. Наверное, двери не было на месте, так как в противном случае он не преминул бы хлопнуть ею. Широкими шагами Уилл пересек двор и скрылся среди деревьев. Даже с этого расстояния Селина ощущала его напряжение.

Даже если бы она не знала дороги к дому мисс Роуз, беспокоиться было не о чем; она могла бы выйти на дорогу и вернуться тем же путем, каким приехала. Это заняло бы больше времени, чем путь через лес, но в конце концов она благополучно добралась бы домой.

Прежде чем последовать за Уиллом, Селина прошла в спальню, стараясь по возможности не ступать на прогоревшие участки пола. История, которую ей довелось услышать, была печальной и страшной, но она не могла безоговорочно осудить Джефферсона Кендалла за то, что ему захотелось наказать жену. В его поступке заключалось какое—то своеобразное самоуважение. А она сейчас не могла уважать себя.

Она медленно спустилась по лестнице. Теперь, когда Уилла рядом с ней не было, Селина чувствовала опустошенность, казалась себе одиноким призраком. Этот дом, как она вдруг поняла, был по—настоящему грустным местом: с любовью выстроенный, тщательно ухоженный, он вдруг в одночасье оказался заброшен из—за страсти одного человека, из—за минутного безумия другого.

Подойдя к дубу, Селина собрала остатки обеда, встряхнула плед и аккуратно сложила его. Наклонившись, чтобы взять корзину, она вдруг услышала за спиной голос Уилла:

— Я сам.

Он стоял на некотором расстоянии, прислонясь к другому дереву. Поза его была вполне небрежной, если не считать скрещенных на груди рук. Селина безошибочно поняла, о чем это говорило. Держись от меня подальше.

— Не стоило тебе возвращаться, — сказала Селина, приближаясь к нему. — Я бы нашла дорогу домой.

Он спокойно взял у нее корзину.

— Нам сюда.

Углубившись в лесную чащу, Селина все—таки возблагодарила бога за то, что Уилл вернулся. Он, по всей видимости, мог хорошо ориентироваться, и без него Селине пришлось бы туго, так как тропа местами пропадала вовсе, и даже солнце нелегко было разглядеть среди густых крон.

Вскоре, однако, они вышли на обширную поляну, которую пересекала железнодорожная колея. Слева рельсы сворачивали к юго—востоку, наверное, к Новому Орлеану, а справа тянулись прямо, огибали Гармонию и шли к Батон—Ружу и далее на север.

Селина старалась идти в ногу с Уиллом, не отставая от него.

— Он ответил за поджог? — спросила она.

Уилл с трудом сообразил, что ее вопрос относится к Джефферсону.

— По закону? Конечно, нет. Он же Кендалл.

— Она тоже.

— Но не по праву рождения. Обстоятельства ее смерти скрыли от публики. Официально было объявлено, что она задремала и постельное белье загорелось от пламени свечи. При этом никто не удосужился объяснить, что ее заставило зажигать свечу в летний день или как могло загореться белье от свечи, стоявшей на столике у кровати. А что касается любовника, считалось, что он проворовался и скрылся.

— В каком—то смысле так оно и было. — Миновав лужайку и вновь оказавшись в спасительной тени деревьев, Селина вздохнула с облегчением. — В общем, Джефферсон вышел сухим из воды.

— Не знаю. Поговаривали, что несколько лет спустя он сошел с ума, не выдержав груза вины. Наверное, жестокое убийство двух человек и впрямь может не пройти даром.

— Неужели я могла прожить в Гармонии всю жизнь и ничего об этом не знать?

— Это случилось больше ста лет назад, — напомнил ей Уилл. — Да и Реймонд наверняка позаботился о том, чтобы о его предках говорили только хорошее.

Теперь тропинка сделалась шире, и Селина уже могла идти рядом с Уиллом.

— Когда ты в последний раз видел Реймонда?

— В тот вечер, когда ты нас слышала.

— Ага, когда он сказал, что у вас есть соглашение? И ты мне так и не объяснил, о чем.

Она старалась, чтобы ее слова прозвучали как бы между прочим, потому что знала, что они ему не понравятся. Он отрицал, что заключал какое—либо соглашение с Реймон—дом, но Селина ему не верила. Она не знала, как относиться к его утверждению относительно того, что он не является и не может являться отцом Джереда Робинсона, но насчет договора с Реймондом он, безусловно, солгал. Она отложила этот трудный разговор, но в эту субботу была настроена решительно, как никогда прежде.

— Пойми, Сели, далеко не все мои дела тебя касаются.

Селина остановилась, ожидая, что он тоже остановится и выслушает ее. Когда он так и сделал, она заговорила:

— Гармония — мой родной город, здесь живут мои друзья и родные. Твое появление взбудоражило их, в частности, мисс Роуз и Реймонда, Джереда и его деда, Викки и ее близких. И меня тоже. Поэтому кое—что меня касается. — Она помолчала, потом решила, что лучше высказаться еще прямее: — Ты обещал ему, что не вернешься? Он помогал тебе уехать? Он защитил тебя от родителей Мелани?

Она стояла и ждала ответа, но Уилл молчал. Ну и черт с ним! Он умеет хранить секреты. Ничего. Работая в библиотеке, она научилась работать с информационными источниками. Пусть Уилл молчит. Заговорит Реймонд.