"Мэри-Роз" - читать интересную книгу автора (Барри Джеймс)

АКТ I

Декорация представляет собою комнату в одном из небольших поместий Суссекса, что давно уже выставлено на продажу. В комнате царит столь глубокое безмолвие, что только воистину смелый человек отважится заговорить в ней первым - если, конечно, он не просто бормочет про себя, что, пожалуй, простительно. Все, что возможно было забрать из прошлого этой комнаты, давно увезли. Свет проникает сквозь единственное окно в глубине сцены, неплотно задернутое мешковиной. На какое-то мгновение свет кажется мягким и теплым и, если бы можно было быстро сфотографировать комнату в этой миг, мы бы заметили на лице ее смущающую улыбку, может быть, сродни Моне Лизе, - уж верно, улыбается комната так не без причины: ей известно то, что вправе знать только умершие. Две двери; одна открывается на лестницу, ведущую вниз; другая - в глубине сцены, очень незаметная, хотя именно она окажется в самом центре нашей тревожной истории. Обои, тяжелые оттого, что наклеены поверх еще более древнего слоя бумаги, облупились, и тут и там отходят от стены в гротескном поклоне, словно подвешенные на цепях узники; можно предсказать, что следующий нарушивший тишину звук прозвучит в очень далеком будущем, когда от стены отстанет еще один кусок обоев. За исключением двух деревянных упаковочных ящиков, единственную мебель составляет потертое кресло, медленно дряхлеющее у потухшего очага, словно выживший из ума старик. Мы могли бы поиграть с тревожной фантазией, что комната эта, некогда согретая любовью, жива до сих пор, но просто затаилась от посторонних глаз, и стоит нам уйти неким непостижимым образом снова начнутся бесконечные по всей видимости поиски, что продолжаются в некоторых опустевших домах.

Слышно, как кто-то, тяжело ступая, поднимается вверх по лестнице, и входит экономка. Однако не ее тяжелая поступь слышалась за сценой: экономка прожила здесь уже несколько лет и стала в достаточной степени частью дома, чтобы передвигаться бесшумно. Первое, что мы узнаем об экономке, сводится к следующему: находиться в этой комнате она не любит. Экономка - преклонных лет дама, сухощавая, замечательно владеющая собой. Может быть, где-нибудь на свете и найдется человек, что еще в состоянии заставить ее рассмеяться, кто знает, однако усилие это явно причинит ей боль. Даже недавно закончившаяся война оставила ее безразличной. Она показывала дом немалому числу потенциальных покупателей, точно так же, как сейчас показывает еще одному, с безразличием истинной экономки, купят поместье в итоге или нет. Немногие наложенные на нее обязанности она добросовестно исполняет, но самая удивительная ее особенность - способность неподвижно сидеть в темноте. Когда экономка заканчивает работу, и мысли ее более ничем не заняты, она так и будет сидеть во мраке, скорее чем потратит деньги на свечу. Познакомившись с такими вот миссис Отери, узнаешь о жизни нечто новое; однако сама она совершенно не осознает, что чем-то отличается от других; скорее всего, она полагает, будто примерно так же люди в большинстве своем и проводят часы перед сном. Однако же, экономя свечу в других пустых домах, миссис Отери всегда зажигает ее в этом доме с наступлением темноты.

Вслед за экономкой, тяжело ступая, по лестнице поднимается молодой солдат-австралиец, рядовой, - в нынешние времена таких можно встретить целыми дюжинами на любой лондонской улице: они неуклюже бредут вдоль тротуаров с заброшенным видом, ежели предоставлены сами себе, останавливаясь то и дело, чтобы убить время (тут-то вы на них и натыкаетесь), либо галантно беседуют с какой-нибудь юной леди. В голосе его слышится австралийский акцент, что нашему слуху ныне кажется столь приветливым. Это грубоватый паренек, мускулистый, с открытым взглядом человека с топором, смыслом жизни которого в довоенное время было рубить лес да следить, чтобы дерево не обрушилось на голову. Миссис Отери показывает ему дом; молодой человек, очевидно, знавал его в прошлом; однако, хотя гость явно заинтересован, он не сентиментален, и оглядывается вокруг со снисходительной усмешкой.

Миссис Отери. А вот здесь была гостиная.

Гарри. Только не здесь, нет, нет. Не было здесь гостиной, капустка моя, по крайней мере, в мое время не было.

Миссис Отери (безразлично). Я поселилась здесь только три года назад, и никогда не видела дом меблированным, однако мне велели говорить, что гостиная была здесь. (Чуть ли не с жаром.) И буду весьма признательна, ежели вы перестанете называть меня своей капусткой.

Гарри (эта резкость помогает ему почувствовать себя в своей тарелке). Только не обижайтесь. Это французское выражение; не одной мадемуазель доставил я бездну приятных минут, величая ее капусткой. Но гостиная! Я был здесь в последний раз совсем желторотым юнцом, однако помню, что гостиную мы называли Большой Комнатой; уж точно не эту тесную коробчонку!

Миссис Отери. Это самая большая комната в доме. (Она уныло цитирует какое-то рекламное объявление, что, возможно, висит у ворот, изодранное в клочья.) Особенно хороша гостиная, из окон которой открывается бесподобный вид на гряду меловых холмов. Комната расположена на верхнем этаже; подняться в нее можно по...

Гарри. По лестнице, полной романтических крысиных нор. Проклятье, та это комната или нет, в ней не жарко; что-то в ней есть такое, отчего мурашки по спине бегут. (В первый раз экономка окидывает гостя внимательным взглядом.) Частенько доводилось мне дрожать от холода в какой-нибудь австралийской лачуге и мечтать о большой комнате дома, в которой так тепло. Тепло! А теперь это - лучшее, что гостиная может предложить блудному сыну, когда тот возвращается в ожидании, что телец уже почти пожарился. Век живи, век учись, хозяйка.

Миссис Отери. По крайней мере, мы живы.

Гарри. Отлично сказано, капустка моя.

Миссис Отери. Спасибо, мой рододендрончик.

Гарри (ободренный). Мне нравится ваш задор. Вы и я отлично поладили бы, будь у меня время, чтобы вас поразвлечь. Но, видите ли, я могу проверить, гостиная это или нет. Если да, то снаружи за окном должна быть яблоня, одна из ее ветвей царапает окно. Уж мне ли не знать, если именно из этого окна и по этой яблоне я спустился однажды темной ночью, когда мне было только двенадцать лет, сбежал из дома, непослушный голубоглазый ангелочек, и отправился искать удачи на этом чертовом море. Удача моя... моя хорошая приятельница... по-прежнему не слишком-то любезна со мною, однако яблоня должна быть тут, чтобы поздороваться со своим ненаглядным мальчуганом. (Гарри отдергивает мешковину, и в комнату проникает чуть больше света. Мы видим, что окно, доходящее до пола, открывается наружу. Возможно, что давным-давно отсюда в сад вели ступени, но теперь их нет, как и яблони тоже.)

Гарри. Я выиграл! Нет дерева; не гостиная.

Миссис Отери. Мне доводилось слышать, что когда-то здесь было дерево; если вы выглянете наружу, увидите пень.

Гарри. Да-да, вижу, вон там, в густой траве, а вон и остатки скамьи вокруг ствола. Точно, это гостиная, Гарри, мальчик мой. На окне висели голубые занавеси; я частенько прятался за ними и жадно пожирал "Робинзона Крузо". В этом углу стоял диван, на нем я брал первые уроки плавания. Вы счастливица, ma petite, что присутствуете здесь, внимая сим трогательным воспоминаниям. Так, а какого черта мог делать в этих благородных апартаментах павлин?

Миссис Отери. Мне говорили, что на стене раньше висела такая ткань, гобелены их называют, с изображением павлинов, полагаю, это ваш павлин и был.

Гарри. И павлина моего больше нет! А ведь я мог бы поклясться, что дергал перья из его хвоста. Часы стояли вот здесь, с хрипящей фигуркой кузнеца, он бывало, все выходил, и отбивал час на наковальне. Мой старик заводил часы каждый вечер, помню, как он разъярился, когда обнаружил, что завод рассчитан на восемь дней. Падре пришлось отчитать его за бранные слова. Падре? Как по английски "падре"? Проклятье, собственный язык забываю! Ах да, священник. Ну он-то еще в земле живущих, надеюсь? Как сейчас стоит перед глазами: высокий, худощавый, с резко очерченным суровым лицом. Вечно ссорился по поводу каких-то картинок: коллекционировал их, что ли.

Миссис Отери. Здешний священник очень стар, однако он вовсе не высок и не худощав; он низенький, упитанный, с круглым лицом и седыми усами.

Гарри. Усы? Что-то усов у него не припомню. (Размышляя.) А и в самом деле: были ли у него усы? Постойте-ка, по-моему, это я о жене его думаю. Сомневаюсь, что произвожу отрадное впечатление человека сентиментального. Ваша светлость, вы не возражаете, если я закурю в гостиной?

Миссис Отери (нелюбезно). Курите, если хотите. (Гарри кромсает плитку табака огромным складным ножом.) Что за жуткий нож.

Гарри. Незаменим в окопах в военное время. Это не нож, а визитная карточка. Оставляешь ее на особо излюбленных приемах. (Бросает нож в один из ящиков; нож втыкается в дерево и вибрирует.)

Миссис Отери. Вы были офицером?

Гарри. Ну разве что иногда, на пару минут.

Миссис Отери. Вы меня разыгрываете.

Гарри. Вы просто неотразимы.

Миссис Отери. Желаете осмотреть другие комнаты?

Гарри. Тешил себя надеждой, что вы зададите мне этот вопрос.

Миссис Отери. Тогда пойдемте. (Экономка пытается увести гостя вниз, но Гарри замечает маленькую дверь в глубине.)

Гарри. А куда ведет эта дверь?

Миссис Отери (стараясь не смотреть на нее). Никуда; это просто дверца стенного шкафа.

Гарри (пристально глядя на экономку). Ну и кто здесь кого разыгрывает?

Миссис Отери. Не понимаю, о чем вы. Нам сюда.

Гарри (не двигаясь с места). Поясняю. Эта дверь... я начинаю припоминать... ведет в маленький темный коридор.

Миссис Отери. И это все.

Гарри. Не может быть, что все. Кто и когда слышал о коридорах, что блуждают в респектабельном доме сами по себе? Он ведет... да, точно... в комнату, а дверь комнаты выходит прямо на нас. (Гарри открывает дверь; за нею видна вторая.) Вот это память, а? Но какого черта вы пытались меня обмануть?

Миссис Отери. Это неважно.

Гарри. Мне кажется... да, так, в той внутренней комнате два каменных окна... и деревянные стропила.

Миссис Отери. Это самая старая часть дома.

Гарри. Припоминаю, что там когда-то была моя спаленка.

Миссис Отери. Вполне возможно. Если вы спуститесь со мною вниз...

Гарри. Мне любопытно сперва осмотреть ту комнату. (Экономка преграждает ему путь.)

Миссис Отери (поджав губы, решительно). Вам туда нельзя.

Гарри. Ваши основания?

Миссис Отери. Она... она заперта. Говорю вам, это просто пустая комната.

Гарри. Должен быть ключ.

Миссис Отери. Потерян.

Гарри. Странной кажется мне ваша настойчивость остановить меня, если вы и так знаете, что я обнаружу дверь запертой.

Миссис Отери. Иногда она заперта; иногда нет.

Гарри. Так это не вы ее запираете?

Миссис Отери (с неохотой). Дверь совсем не заперта, ее держат изнутри.

Гарри. Кто держит?

Миссис Отери (на мгновение утрачивая контроль над собою). Тише!

Гарри. Вы вся дрожите.

Миссис Отери. Ничего подобного.

Гарри (коварно). Полагаю, вы дрожите только потому, что в комнате так зябко.

Миссис Отери (попадаясь в ловушку). Вот именно.

Гарри. Ага, значит, вы и в самом деле дрожите! (Экономка не отвечает, и он размышляет, прибегнув к помощи трубки.) Можно, я запалю эту груду дров?

Миссис Отери. Если угодно. Мне даны распоряжения разводить огонь раз в неделю. (Гарри поджигает ветки в очаге, и они тут же вспыхивают, чтобы через несколько минут превратиться в золу.) Не может быть, чтобы вы могли себе позволить купить подобный дом.

Гарри. Я-то? Конечно нет. Просто мужское любопытство привело меня поглядеть на старое поместье, где я родился. Я возвращаюсь в Австралию. (Резко оборачиваясь к ней.) А что не так с домом?

Миссис Отери (начеку). С домом все в порядке.

Гарри. Тогда почему за него просят так дешево?

Миссис Отери. Он... он в плохом состоянии.

Гарри. Почему дом так долго пустовал?

Миссис Отери. Он... он далеко от города.

Гарри. Почему последний арендатор покинул дом в такой спешке?

Миссис Отери (облизывая губы). А, вы и об этом слышали? В деревне сплетничают, конечно?

Гарри. Я и кое-что другое слышал. Я слышал, что экономку пришлось приглашать издалека, потому что никто из местных женщин не соглашался жить в этом доме одной.

Миссис Отери. Жалкие трусихи.

Гарри. Я слышал, что экономка была отважной и полной жизни Женщиной, когда приехала, а теперь это перепуганное до смерти существо.

Миссис Отери. Ничего подобного.

Гарри. Про экономку поговаривают, будто она порою убегает в поля и полночи дрожит там от страха. (Миссис Отери не отвечает, и Гарри снова прибегает к хитрости.) Конечно, я отлично понимаю, что речь идет не о вас. Все это - просто глупые россказни, про старые дома всегда ходят недобрые слухи.

Миссис Отери (с облегчением). Вот именно.

Гарри (быстро оглядываясь на маленькую дверь). Что это? (Миссис Отери взвизгивает.) На этот раз я вас поймал! Что вы ожидали увидеть? (Молчание.) Привидение? Говорят, что здесь поселилось привидение. Чему дом обязан своей дурной славой?

Миссис Отери. Храбритесь сколько угодно, когда уйдете отсюда, но пока вы здесь, советую вам, юноша, попридержать язык. (Обычным тоном.) Ежели вам уже пора, то у меня тоже дел немало.

Гарри. Мы с вами так славно поладили, я вот думаю, а не нальете ли вы мне кружку чая? Не чашку, нет; в моем порту приписки мы пьем чай кружками.

Миссис Отери (нелюбезно). Не возражаю.

Гарри. Ну раз уж вы так настаиваете, приходится согласиться.

Миссис Отери. Тогда спускайтесь в кухню.

Гарри. Нет-нет, я уверен, что блудный сын получил чай в гостиной. Хотя понятия не имею, с чего бы это они так носились с этим парнем.

Миссис Отери (недовольно). Вы намерены войти в ту комнату. На вашем месте я бы не стала этого делать.

Гарри. На моем месте стали бы.

Миссис Отери (закрывая маленькую дверь). Пока вы не дадите мне слова...

Гарри (восхищаясь ее упорством). Хорошо, обещаю... разве что, конечно, она сама не зайдет поглядеть на недурного собою джентльмена. На что мне сдалось ваше привидение? Это ведь женщина, правда? (Молчание экономки можно истолковать и как подтверждение.) Послушайте, я останусь в этом кресле, буду дожидаться вашего возвращения и читать молитвы. (Ощупывая кресло.) Эй, приятель, какое ты, однако, холодное да сырое... Это случайно не кресло призрака, а? (Молчание.) Ну к чему такой испуганный вид, хозяйка; она же появляется только в полночь, так?

Миссис Отери (глядя на нож, торчащий в стенке ящика). Я бы не стала оставлять ножа без присмотра.

Гарри. Да ладно, дайте старушке позабавиться.

Миссис Отери. Я вернусь через десять минут.

Гарри. За десять минут она вряд ли натворит что-то серьезное. (При этом замечании миссис Отери пригвождает его к месту взглядом и удаляется. Гарри усаживается поглубже в кресло, глядя на огонь. Огонь гаснет, но гость не двигается с места, и в сгущающихся сумерках перестает быть чужаком. Теперь он - часть комнаты, та самая часть, которую давно ждали, и вот, наконец, дождались. Дом до самого основания потрясен присутствием гостя, мы словно бы слышим тысячу перешептывающихся голосов. И вот начинается таинственная деятельность. Дверца в глубине медленно приоткрывается на расстояние фута. Можно подумать, что распахнул ее порыв ветра, только никакого ветра нет и в помине. Гарри тут же вскакивает на ноги, убежденный, что в комнате есть кто-то, кроме него, и притом очень близко к его ножу. Гарри так точно себе представляет, где она находится, что минуту даже не смотрит в другую сторону. В этот момент дверь медленно закрывается. Как дверь закрылась, Гарри не видел, но он снова открывает дверь и кричит: "Кто здесь? Здесь кто-то есть?" С некоторым отвращением он выходит в коридор и дергает внутреннюю дверь, но заперта ли она, или же ее держат, только дверь не поддается. Гарри уже собирается убрать номе в карман, но вдруг, пожав плечами, с бравирующим видом, снова бросает его в деревянную стенку ящика: пусть возьмет, если хочет. Гарри возвращается к креслу, но не закрывает глаз: наблюдает он, наблюдают за ним. Комната подрагивает от желания приступить к своим ночным трудам, которые невозможно было довести до конца, пока не явился этот человек, чтобы завершить дело. Фигура Гарри гаснет и исчезает совсем. Когда туман рассеивается, мы видим комнату такой, какой она была годами тридцатью раньше, одним ясным вечером, когда началась вся эта тревожная история. Есть комнаты, которые словно бы все время улыбаются: можно увидеть, как они это делают, если подглядеть в замочную скважину; гостиная миссис Морланд - одна из таких комнат. Может быть, именно миссис Морланд и оставила повсюду эти улыбки. Она много чего оставляет повсюду; например, несложно вычислить ее фигуру, изучив край дивана, где миссис Морланд так любит посидеть вечерком; все платья ее так уподобляются владелице, что гардеробы миссис Морланд полны ее двойниками, висящими на гвоздях либо уложенными в ящики. Картины на стенах со временем тоже становятся похожими на миссис Морланд и на принадлежащие ей вещи, несмотря на то, что изначально изображали, скажем, водопад; каждый подарок, врученный ей, обретает ту или иную черту дарящего, и, без сомнения, галстук, что она в данный момент вяжет, очень скоро сможет сойти за того человека, которому предназначен. Только очаровательные дамы, достигшие самого милого возраста, обладают таким вот свойством обращаться с вещами, словно сродными. Среди друзей миссис Морланд, находящихся в комнате, есть и те, про которых мы уже слышали: например, голубые шторы, спрятавшись за которыми, Гарри жадно набрасывался на потерпевшего кораблекрушение; диван, на котором он брал первые уроки плавания, павлин на стене, часы с сообразительным кузнецом, готовым выглянуть наружу и ударить по наковальне. За распахнутым окном видна яблоня в цвету; одна из ее ветвей протянулась в комнату. Мистер Морланд и местный священник с важным видом болтают о совершеннейших пустяках, в то время как миссис Морланд устроилась на диване в противоположном конце комнаты, и время от времени вступает в разговор покашливанием или постукиванием спиц: сим тайным способом она дает мужу понять, чтобы тот не был столь безапелляционен с гостем. Все они- люди средних лет, что в целом всегда находили жизнь легким и счастливым приключением, и тихо старались изо всех сил, чтобы таковою она стала бы и для их ближних. Сквайр худощав, священник дороден, но, вселись вы на мгновение в любого из них, вам было бы трудно определить, кто из них сквайр, а кто - священник; обоим свойственно раскипятиться, причем до одной и той же температуры. Оба - вполне благожелательные создания; но могут обмениваться благожелательными репликами, оставаясь при этом самими собой. Миссис Морланд видит своего мужа насквозь, не видит только одного: что почти всю его работу выполняет она. Она и в самом деле об этом не подозревает.

Хоть мистер Морланд и встает на рассвете, чтобы приняться за работу во-время, работа его - не больше дамского платочка, и состоит из судейских обязанностей; вдобавок к этому он время от времени устраивает эффектную сцену по поводу коровника кого-нибудь из арендаторов.

Тогда решение за него принимает жена; он же до сих пор понятия об этом не имеет. Он так часто слышал из ее уст (причем свято тому веря), будто, если уж он займет решительную позицию, так его с места не сдвинешь, что скромно почитает себя человеком сильного характера, и даже не пытается вспомнить, когда это в последний раз он занимал решительную позицию. В двусмысленных разговорах, которые ведут порою о будущем счастливые супруги, он всегда выражает надежду на то, что первым уйти придется ему, ибо он всем заправляет; жена в ответ только молча пожимает ему руку, однако про себя твердо установила иной распорядок. Скорее всего, жизнь в доме священника построена примерно по тому же образцу, однако мы не знаем наверняка, потому что не видели жену мистера Эми. Мистер Эми еще более общителен, чем мистер Морланд; говорят, что он знает всех и каждого в графстве, и несколько раз ему случалось упасть с лошади, потому что он упорно приветствует всякого встречного. После посещений Лондона он обычно возвращается в угнетенном состоянии духа: на столичных улицах слишком много людей, которым он не может отвесить дружеский поклон. Он не прочь почитать книгу, если знает, где живет автор, или кого-нибудь из его родни, а в театре для него куда важнее услышать, что у актрисы трое детей, один из которых болен корью, нежели следить за ее сценическим талантом. У священника и хозяина дома есть общее приятное увлечение: оба коллекционируют гравюры; последующая сцена повторяется между ними крайне часто. Оба склонились над последним приобретением сквайра.)

Мистер Эми. Интересно, интересно... Славная подборочка. Должен признать, Джеймс, у тебя чутье истинного коллекционера.

Мистер Морланд. Ну, да, я этим делом увлечен, ты же знаешь; и уж если выберусь в кои-то веки в Лондон, так уж не могу не потратиться - на свой скромный лад, конечно. Вот эти достались мне очень недорого.

Мистер Эми. Чутье. В этом тебе не откажешь.

Мистер Морланд. Ох, не знаю, право.

Мистер Эми. Да-да, Джеймс, не откажешь. Ты купил их у Петеркина на Дин Стрит, не так ли? Да уж я-то знаю. Я их там видел. Я тоже хотел их купить, да только мне сказали, что право первенства за тобой.

Мистер Морланд. Прости, Джордж, что опередил тебя; таков уж мой обычай - пролезть первым. У тебя тоже немало славных гравюр.

Мистер Эми. Вот чутья твоего у меня нет, Джеймс.

Мистер Морланд. Должен признаться, что я уж своего не упущу. (До сего момента оба состязались в святости.)

Мистер Эми. Пожалуй, что и так. (Маска святого падает.) Кое-что ты все-таки упустил вчера у Петеркина.

Мистер Морланд. О чем это ты?

Мистер Эми. Ты не осмотрел маленькую подборку, что лежала прямо под этой.

Мистер Морланд. Я пролистал ее; так, ничего не стоящая ерунда.

Мистер Эми (с отвратительным самодовольством). Все, кроме одной, Джеймс; все, кроме одной.

Мистер Морланд (передернувшись). Что-нибудь ценное?

Мистер Эми (воплощение кротости). Так, всего лишь пустячок работы Гейнсборо.

Мистер Морланд (слабо). Что! И ты его купил?

Мистер Эми. И я его купил. Я человек бедный, но я решил, что десять фунтов за Гейнсборо - не слишком-то много. (Дьявол уже овладел обоими.)

Мистер Морланд. Десять фунтов! С автографом?

Мистер Эми. Без автографа.

Мистер Морланд (снова готовый стать ему другом). Ага!

Мистер Эми. Что ты хочешь сказать этим своим "Ага!", Джеймс? Будь гравюра с автографом, неужели я бы получил ее за десять фунтов? Ты вечно разглагольствуешь о своем чутье; полагаю, что малая толика чутья и мне иногда позволена.

Мистер Морланд. Во-первых, вовсе я не вечно разглагольствую о своем чутье; во-вторых, я не верю, что это Гейнсборо.

Мистер Эми (с достоинством). Пожалуйста, только не горячись, Джеймс. Если бы я мог подумать, что ты способен позавидовать моей маленькой находке - которую сам же и пропустил... я бы не принес ее сюда, чтобы показать тебе. (С возмутительно торжествующим видом достает свернутую в трубку гравюру.)

Мистер Морланд (отпрянув). Так, значит, вот она.

Мистер Эми. Вот она. (Христианский долг диктует сквайру осмотреть приобретение.) То-то! На этот раз мне посчастливилось. Полагаю, в следующий раз повезет тебе. (Торжествующее выражение переходит с одного лица на другое.)

Мистер Морланд. Интересно, Джордж... весьма интересно. Но со всей определенностью могу сказать, что это не Гейнсборо.

Мистер Эми. Со всей определенностью утверждаю, что Гейнсборо.

Мистер Морланд. Со всей определенностью говорю, что нет. (К этому моменту в спор вступили спицы, но на них никто не обращает внимания.) Я бы сказал, работа умелого любителя.

Мистер Эми. Посмотри на телегу, посмотри на фигуру позади нее.

Мистер Морланд. Слабо и натянуто. Посмотри на эту лошадь.

Мистер Эми. Гейнсборо случалось рисовать нелепейших лошадей.

Мистер Морланд. Согласен, но он никогда не размещал их так неудачно. Эта лошадь разрушает всю композицию.

Мистер Эми. Понятия не имел, что у тебя такая низменная натура.

Мистер Морланд. Мне не нравится это замечание; ради тебя же не нравится. Никто не радовался бы больше меня, если бы тебе посчастливилось напасть на Гейнсборо. Но это! К тому же, посмотри на бумагу.

Мистер Эми. Что не так с бумагой, мистер Морланд?

Мистер Морланд. Машинная работа. Эта бумага сошла со станка, когда Гейнсборо уже много лет как покоился в могиле. (После дальнейшей инспекции мистер Эми против воли убеждается в ошибке, и находка водворяется в карман гораздо менее бережно, нежели была извлечена.) Не кипятись ты так, Джордж.

Мистер Эми (величественно). Никто не кипятится; кстати, буду весьма признателен, если вы перестанете называть меня Джорджем. Ну улыбайтесь, улыбайтесь же, мистер Морланд, поздравляю вас с победой; вы до глубины души обидели старого друга. Браво, браво. Благодарю вас, миссис Морланд, за исключительно приятный вечер. До свидания.

Миссис Морланд (начеку). Я помогу вам надеть пальто, Джордж.

Мистер Эми. Благодарю вас, миссис Морланд, но ни в чьих услугах я не нуждаюсь; пальто надеть сам я пока еще в состоянии. До свидания. (Мистер Эми выходит, миссис Морланд кротко следует за ним, и возвращается с провинившимся.)

Миссис Морланд. Ну, кто из вас скажет первым?

Мистер Морланд. Приношу свои извинения, Джордж.

Мистер Эми. Я и сам вижу, что это не Гейнсборо.

Мистер Морланд. В конце концов, это определенно художник Гейнсборовской школы. (Они застенчиво пожимают друг другу руки, примирительница спасает ситуацию, состроив озорную гримаску, и мистер Эми отбывает, шутливо погрозив ей кулаком.)

Миссис Морланд. Я так часто покашливала, Джеймс; и только не говори мне, будто не слышал, как постукивали спицы.

Мистер Морланд. Отлично слышал. Славный старина Джордж! Такая жалость, что начисто лишен чутья. С таким же успехом мог бы заказывать свои гравюры по беспроволочному телеграфу.

Миссис Морланд. Это еще что такое?

Мистер Морланд. Так будет называться одна новая штука: беспроволочный телеграф. Вот, статья об этом в газете. Тут сказано, что не пройдет и нескольких лет, как мы сможем переговариваться с кораблями в океане.

Миссис Морланд (возвращаясь к вязанию). Какая чушь, Джордж.

Мистер Морланд. Конечно, чушь. Однако не станешь отрицать, как тут написано: есть многое на свете, что и не снилось нашим мудрецам.

Миссис Морланд (посерьезнев). Ты да я знаем, что это так, Джордж. (Минуту мистер Морланд не может сообразить, о чем это она.)

Мистер Морланд (уходя от беды). А, это. Дорогая, все это давно лрошло и быльем поросло.

Миссис Морланд (благодарно). Да. Но порою, когда я смотрю на Мэри-Роз такую счастливую...

Мистер Морланд. Она никогда не узнает.

Миссис Морланд. Ни за что. Но в один прекрасный день она полюбит...

Мистер Морланд (поморщившись). Это дитя! Фанни, стоит ли искать неприятностей, прежде чем они наступят?

Миссис Морланд. Она не выйдет замуж, Джордж, прежде чем ты не скажешь ее жениху. Мы так решили.

Мистер Морланд. Да, полагаю, что мне следует... хотя я не уверен, что стоит это делать. Не буди лиха... Однако, слово свое я сдержу, я расскажу ему все.

Миссис Морланд. Бедная моя Мэри-Роз.

Мистер Морланд (мужественно). Ну-ну, не надо. Где она сейчас?

Миссис Морланд. На эллинге с Саймоном, полагаю.

Мистер Морланд. Вот и прекрасно. Пусть играет себе с Саймоном и ему подобными. Чего доброго, так и останется мальчишкой в юбке, но уж молодыми людьми голову себе забивать не станет. (Миссис Морланд удивляется его недогадливости.)

Миссис Морланд. Ты по-прежнему считаешь Саймона мальчишкой?

Мистер Морланд. Бог ты мой, он же всего лишь гардемарин.

Миссис Морланд. Уже младший лейтенант.

Мистер Морланд. Это одно и то же. Фанни, он до сих пор принимает от меня деньги! По крайней мере, принимал год назад. И с удовольствием, заметь: "Ух, спасибо, вы славный малый", - восклицал он, и убегал за дверь посмотреть, сколько я ему дал.

Миссис Морланд. Он на редкость славный, но он уже не мальчишка.

Мистер Морланд. Нехорошо с твоей стороны наводить меня на подобного рода мысли. Я немедленно отправляюсь к эллингу. Ох, Фанни, если бы это новое изобретение уже работало, я мог бы отослать его паковать багаж, даже не трогаясь с места. Мне нужно было бы просто сказать вот с этого самого дивана: "Тут ли моя маленькая Мэри-Роз?" (К их удивлению, невидимая Мэри-Роз отзывается.)

Мэри-Роз (голосом более дрожащим, чем обычно). Тут, папочка.

Мистер Морланд (поднимаясь). Мэри-Роз, где ты?

Мэри-Роз. На яблоне. (Миссис Морланд улыбается и направляется к окну, но муж останавливает ее, продолжая демонстрировать, сколь изумительное будущее их всех ожидает.)

Мистер Морланд. Сорванец этакий, что ты делаешь на яблоне?

Мэри-Роз. Прячусь.

Мистер Морланд. От Саймона?

Мэри-Роз. Нет; сама не знаю, от кого. От себя самой, наверное. Папочка, мне страшно.

Мистер Морланд. Что тебя напугало? Саймон?

Мэри-Роз. Да - отчасти.

Мистер Морланд. Кто еще?

Мэри-Роз. Больше всего я боюсь папочку.

Мистер Морланд (весьма польщенный). Меня? (Если в этой восемнадцатилетней девушке, что перебирается с дерева в комнату, и есть что-то необычное, то только вот что: нечто неуловимое, ускользающее, чего сама она не осознает. Это качество осталось незамеченным для подруг Мэри-Роз, хотя спустя годы, в тот короткий промежуток времени, пока ее еще не позабудут, подруги, возможно, станут говорить, в силу того, что случилось, что Мэри-Роз всегда была слегка чудная. Странность эту можно описать так: радость и восторг, что переполняют Мэри-Роз, знают про еще одно ее свойство: то свойство, что никогда с ними не шутит. В Мэри-Роз нет ничего выдающегося, никогда она не станет одной из тех загадочных женщин, что много опытнее ее, и, может быть, сулят много больше наслаждений: те, что приносят гибель либо славу, либо и то и другое, возлюбленным, отмеченным высоким жребием, - подобных возлюбленных Мэри-Роз никогда не сумела бы понять. Она всего лишь редкостный, прелестный цветок, гораздо менее, чем те, другие, подходящий для трагической роли. Она прячет лицо на груди миссис Морланд с детской порывистостью, что непременно опрокинула бы существо, менее привычное к такого рода выходкам.)

Мэри-Роз (разом сообщая все). Мама!

Мистер Морланд. Похоже, тебя и в самом деле что-то всерьез напугало, а, Мэри-Роз?

Мэри-Роз. Не знаю. Не отпускай меня, мама.

Миссис Морланд. Милая, тебя Саймон встревожил?

Мэри-Роз (ей нравится такая постановка вопроса). Да, он. Это все Саймон виноват.

Мистер Морланд. Но ты сказала, что даже меня боишься.

Мэри-Роз. Только тебя и боюсь.

Мистер Морланд. Это что, новая игра? Где Саймон?

Мэри-Роз (выдавая новости небольшими порциями). Он под деревом. Он по дереву не поднимется. Он хочет войти через дверь. Вот вам свидетельство того, как это важно.

Мистер Морланд. Что важно?

Мэри-Роз. Понимаете, у него отпуск только до завтра, и он... папочка, он хочет поговорить с тобою, прежде чем уедет.

Мистер Морланд. Не сомневаюсь. И отлично знаю, зачем. Я же говорил тебе, Фанни. Мэри-Роз, тебе не попадался под руку мой кошелек?

Мэри-Роз. Кошелек, папочка?

Мистер Морланд. Ну да, гусенок ты этакий. В нем лежит пять фунтов - вот зачем господин Саймон хочет со мною повидаться. (Мэри-Роз снова прячет лицо на груди матери.)

Миссис Морланд. Ох, Джеймс! Девочка моя, расскажи мне, что наговорил тебе Саймон; скажи шепотом, сокровище мое. (Мэри-Роз шепчет.) Да, так я и думала.

Мэри-Роз. Я боюсь сказать папочке.

Миссис Морланд. Джеймс, пожалуй, лучше всего объявить тебе прямо; Саймону не нужны твои пять фунтов, ему нужна твоя дочь. Мистер Морланд потрясен, Мэри-Роз бросается в его объятия, чтобы поддержать отца в эту трудную минуту.)

Мэри-Роз (как лицо пострадавшее). Ты отчитаешь его, правда, папа?

Мистер Морланд (безуспешно стараясь оттолкнуть ее). Клянусь всем... всем... всем самым ужасным на свете, я не просто отчитаю его. Вот щенок, я... я...

Мэри-Роз (умоляюще). Ох нет, всего лишь отчитай его, не больше, папа только не больше. Мэри-Роз большего не вынесет.

Мистер Морланд (напрямую). Ты не влюблена в Саймона, надеюсь?

Мэри-Роз. Ох-х-х-х! (Она перебегает от одного родителя к другому, поцелуями излечивая раны.) Папочка, я ужасно сожалею, что так получилось. Мамочка, что нам делать? (Она плачет.)

Миссис Морланд (утешая ее). Милая моя, маленькая. Но ведь он еще мальчик, Мэри-Роз, всего лишь очень славный мальчуган.

Мэри-Роз (благоговейно). Мама, случилась удивительная, удивительная вещь. Он и был всего лишь мальчишкой... я это прекрасно понимаю... просто мальчишкой - до сегодняшнего дня; и вдруг, папочка, он изменился; он так вот сразу взял да и стал мужчиной. Это произошло, пока он... объяснялся со мною. Теперь ты его просто не узнаешь, мама.

Миссис Морланд. Милая моя, он же завтракал с нами; думаю, что я еще не успела его позабыть.

Мэри-Роз. Он теперь совсем не такой, как за завтраком. Он больше не смеется, сейчас ему даже в голову не придет нарочно опрокинуть лодку, он стал таким серьезным, таким мужественным, таким... таким покровительственным, он теперь обо всем думает, о фригольде и аренде, о песчаной почве, и жаре, и холоде, и покупке в рассрочку. (Она снова плачет, но глаза ее сияют сквозь дождь.)

Мистер Морланд (с жаром). Ах вот он как далеко зашел! Ну-ну! Он, никак, предлагает сыграть свадьбу уже завтра?

Мэри-Роз (всем сердцем желая смягчить удар). Ох нет, пройдет еще немало времени. Не раньше его следующего отпуска, никак не раньше.

Миссис Морланд. Мэри-Роз!

Мэри-Роз. Он ждет внизу, мамочка. Можно, я приведу его?

Миссис Морланд. Конечно, дорогая,

Мистер Морланд. А сама подожди снаружи.

Мэри-Роз. Ох! (Она гадает, что бы это значило.) Вы же знаете, Как Саймон робок.

Мистер Морланд. Понятия не имею.

Миссис Морланд. Видишь ли, твой отец и я должны переговорить с ним наедине.

Мэри-Роз. Наверное... наверное, вы правы. Он очень хочет все сделать как полагается, мама.

Миссис Морланд. Я в этом и не сомневаюсь.

Мэри-Роз. Вы не станете возражать, если я поднимусь в яблоневую комнату и время от времени буду постукивать в пол? Думаю, это ему поможет - если он будет знать, что я совсем рядом.

Миссис Морланд. Это всем нам поможет, милая.

Мэри-Роз (жалобно). Ты... ты не станешь пытаться настроить его против меня, папочка?

Мистер Морланд. Будь я уверен, что у меня есть хоть малейший шанс, уж я бы его не упустил. (Мэри-Роз уходит; родители являют собою несколько подавленную пару.) Бедная старушка-мать!

Миссис Морланд. Бедный старик-отец! Впрочем, такого славного мальчугана поискать.

Мистер Морланд. Да, но... (Тревожная мысль не дает ему покоя.)

Миссис Морланд (тихо). Да, от этого никуда не денешься.

Мистер Морланд. Меня просто по сердцу ударило, когда она сказала: "Ты ведь не станешь пытаться настроить его против меня, папочка?" - потому что именно это, полагаю, мне и придется сделать.

Миссис Морланд. Мы обязаны ему сказать.

Мистер Морланд (малодушно). Фанни, давай сохраним это между нами.

Миссис Морланд. Это несправедливо по отношению к нему.

Мистер Морланд. Несправедливо. (Вспылив.) Если его это встревожит, он просто непроходимый осел.

Миссис Морланд (робко). Да. (Входит Саймон, двадцатитрехлетний юноша мужественного вида, в форме военно-морского флота. Сильно ли он изменился со времен завтрака, мы определить не в силах, однако он достаточно симпатичен, дабы заставить надеяться, что в ближайшем будущем новых изменений не предвидится. Он кажется моложе своих лет, потому что пытается сделать вид, будто со времен инцидента на эллинге прошло лет десять, - никак не меньше и ныне он - женатый мужчина с прочным положением в обществе. Он явился со льстивыми словами на устах, но внезапно обнаружил, что на мели. Судьи молча оглядывают его, он же в состоянии ответить только идиотским, но, пожалуй, не лишенным приятности смехом.)

Саймон. Ха, ха, ха, ха, ха, ха, ха, ха! (Он неловко замолкает, словно уже сказал свое веское слово.)

Мистер Морланд. Тебе придется держать речь чуть подлиннее, Саймон, знаешь ли, чтобы оправдать свое поведение.

Миссис Морланд. Ох, Саймон, как ты мог!

Саймон (с замиранием сердца). Чувствуешь себя так, словно попался на воровстве.

Мистер Морланд. Это воровство и есть.

Саймон (благоразумно). Ха, ха, ха, ха, ха, ха! (С потолка доносится тихое постукивание, словно старший офицер дает понять: сегодня Англия ожидает от своего лейтенанта, что лейтенант с честью выполнит свой долг. Саймон набирает в рот побольше воздуха.) Конечно, для вас это чертовски тяжело, но если бы вы только знали Мэри-Роз!

Миссис Морланд (великодушно). Нам сдается, что даже мы до некоторой степени знаем Мэри-Роз.

Саймон (поворачивая на другой галс). О да, еще бы; и потому кому как не вам, понять, как это все получилось. (Это усилие придает ему храбрости.) Ради нее я бы позволил себя на мелкие кусочки разрезать; право, с радостью бы позволил. (Окинув сокрушенным взглядом свою бурно проведенную молодость.) Вы, вероятно, до сих пор считали меня неисправимым повесой?

Мистер Морланд (саркастически). Мы наблюдаем в тебе удивительную перемену, Саймон.

Саймон (радостно). А, вы заметили, да? Вот и Мэри-Роз тоже заметила. Это моя истинная суть дает о себе знать. (Осторожно.) Некоторые молодые люди полагают, что к браку можно подходить легкомысленно, но это не мой стиль, нет. Я намерен оставить шалости и все такое прочее, и застраховать свою жизнь, и почитывать политические статьи. (Новое постукивание сверху напоминает ему о чем-то еще.) Да, и я обещаю вам: вы не дочь теряете, но обретаете сына.

Миссис Морланд. Это Мэри-Роз научила тебя так сказать?

Саймон (виновато). Ну... (Тук-тук.) Ох, вот еще что: я счел бы великим счастьем жениться на Мэри-Роз хотя бы только для того, чтобы моей тещей стали вы, миссис Морланд.

Мистер Морланд (польщенный). Хорошо сказано, Саймон; за это я тебя еще больше люблю.

Миссис Морланд (воплощенный демон). Этому тебя тоже научила она?

Саймон. Ну... Как бы то ни было, я никогда не позабуду о той любви и уважении, что заслуживают родители моей дорогой жены.

Мистер Морланд. Она еще не жена тебе, знаешь ли.

Саймон (великодушно). Нет пока. Но она ведь станет ею? Миссис Морланд, ведь станет?

Миссис Морланд. Это уж как получится, Саймон. В настоящий момент мы обсуждаем только возможную помолвку.

Саймон! Да, да, конечно. (По мере того, как он выдвигает все новые и новые аргументы, сопротивляться ему становится все труднее.) Раньше я бросал деньги на ветер, но я придумал отличный трюк - написать слово Экономия на крышке часов, так, чтобы видеть его всякий раз, как только начну заводить... и заводиться. Моя семья...

Мистер Морланд. Она нам по душе, Саймон. (Снова раздается постукивание.)

Саймон. Не знаю, обратили ли вы внимание на звук сверху?

Мистер Морланд. Мне и в самом деле показалось, будто я что-то такое слышал.

Саймон. Это Мэри-Роз в яблоневой комнате.

Миссис Морланд. Да быть того не может!

Саймон. О да; она делает это, чтобы поддержать меня. Я обещал постучать в ответ, как только сочту, что все идет хорошо. Что вы скажете? Можно? (Саймон умоляюще смотрит на родителей и взбирается на стул, держа в руке удилище.)

Мистер Морланд (предвкушая легкий путь). Фанни, я думаю можно?

Миссис Морланд (храбро). Нет. (Дрожащим голосом.) Существует одна небольшая подробность, Саймон; отец Мэри-Роз и я считаем, что должны рассказать тебе кое-что прежде... прежде чем ты постучишь, сынок. Я не придаю этому большого значения, однако же существует нечто такое, чего она сама о себе не знает, но в силу этого немножко отличается от других девушек.

Саймон (слезая - резко). Не поверю ни единому слову, сказанному против Мэри-Роз.

Миссис Морланд. Нам нечего сказать тебе против нее.

Мистер Морланд. Это просто произошло с нею, Саймон. Она в этом не виновата. Все эти годы нас это ничуть не беспокоило, но мы всегда считали, что не позволим ей заключать помолвку, пока не расскажем жениху. Однако, прежде чем ты узнаешь, ты должен пообещать, что сохранишь все в тайне.

Саймон (нахмурившись). Обещаю.

Миссис Морланд. Ты никогда не должен упоминать об этом - даже в беседах с нею.

Саймон. Даже с Мэри-Роз? Скорее говорите, в чем дело. (Все усаживаются вокруг столика.)

Мистер Морланд. В двух словах об этом, пожалуй, не расскажешь. Все произошло семь лет назад, когда Мэри-Роз было одиннадцать лет. Мы отдыхали в отдаленной части Шотландии - на Гебридах.

Саймон. Мне доводилось как-то высаживаться там на берег с "Овода": местность унылая, бесплодная, одни только скалы да жесткие травы, ни одного деревца.

Мистер Морланд. Вот-вот, везде примерно одно и то же. Там еще китобойная станция есть. Мы поехали туда, потому что я страшно любил рыбачить. С тех самых пор у меня не хватает духу взять в руки удочку. Неподалеку от гостиницы, где мы остановились, есть... маленький островок. (Он видит этот маленький островок так отчетливо, что забывает продолжить.)

Миссис Морланд. Совсем крошечный островок, Саймон, там никто не живет, даже овец нет. Думаю, что в нем всего-то около шести акров. Там растут деревья, и много - шотландские ели и несколько рябин, знаешь, с красными ягодами такие. Ничем особенным, на наш взгляд, остров не отличался, разве что казался как-то очень уж завершенным, до странности завершенным. Прудик там был, можно даже сказать, озеро; из него вытекал ручей. Холмики были, и лощина: этакий материк в миниатюре. Более ничего мы не заметили, хотя впоследствии островок этот стал для нас самым ужасным местом на свете.

Мистер Морланд (заботливо). Я бы мог рассказать ему без тебя, Фанни.

Миссис Морланд. Я останусь, Джеймс.

Мистер Морланд. Я много рыбачил в морском проливе между островком и тем, что побольше. Клевала отличная морская форель. Я часто отвозил Мэри-Роз на островок и оставлял ее там рисовать. В те времена она обожала рисовать, нам казалось, что получается очень мило. Почти все время я видел ее с лодки; мы обычно махали друг другу рукой. А, наловив рыбы, я возвращался за Мэри-Роз.

Миссис Морланд. Я нечасто ездила с ними. Тогда мы не знали, что суеверные местные предпочитают не высаживаться на остров, и что островок, вроде как, этим недоволен. У него было гэльское название, означающее "Остров, Которому Нравится, Когда Его Навещают". Мэри-Роз ничего об этом не знала, и ужасно любила свой остров. Она все, бывало, разговаривала с ним, называла его "мой миленький", и все такое прочее.

Саймон (нетерпеливо). Говорите скорее, что произошло.

Мистер Морланд. Это случилось в день накануне нашего предполагаемого отъезда. Как обычно, я высадил Мэри-Роз на островке, и с наступлением вечера поплыл забрать ее. Я видел ее с лодки: она сидела на пне, своем любимом месте, и весело махала мне рукой; я тоже помахал в ответ. Потом я взялся за весла: конечно же, греб я спиною к ней. Проплыть мне нужно было менее ста ярдов, но, Саймон, когда я добрался до острова, ее там не было.

Саймон. Вы принимаете все слишком близко к сердцу. Она спряталась от вас?

Миссис Морланд. Ее не было на острове, Саймон.

Саймон, Но... но... ох, но...

Мистер Морланд. Ты думаешь, я не обыскал остров вдоль и поперек?

Миссис Морланд. Все мы искали. В ту ночь никто в деревне не сомкнул глаз. Вот тогда-то мы и узнали, как местные боятся острова.

Мистер Морланд. Озерцо осушили. Мы испробовали все; но девочка исчезла.

Саймон (расстроенный). Не могу... не может быть... впрочем, неважно. Расскажите, как вы нашли ее.

Миссис Морланд. Это случилось на двадцатый день после ее исчезновения. Двадцать дней!

Саймон. Какая-нибудь лодка...?

Мистер Морланд. Не было там никаких лодок, кроме моей.

Саймон. Говорите.

Миссис Морланд. Все уже давно оставили поиски, но мы не могли так просто взять и уехать.

Мистер Морланд. В один прекрасный день я бродил вдоль берега залива можешь себе вообразить, в каком состоянии. Я остановился и посмотрел через залив на островок, и, Саймон, я увидел, что она сидит себе на пеньке и рисует.

Миссис Морланд. Мэри-Роз!

Мистер Морланд. Она помахала мне рукою и продолжала рисовать. я помахал ей в ответ. Я вскочил в лодку и погреб через залив, проделывал всегда, только вот сидел лицом к ней, чтобы все время ее видеть. Когда я пристал к берегу, она первым делом спросила меня: "Почему ты так забавно греб, папа?". И я тотчас же понял: девочка даже не подозревает о том, что произошло.

Саймон. Мистер Морланд! Как могло случиться... И где, по ее словам, она пропадала?

Миссис Морланд. Она не знала, что где-то пропадала, Саймон.

Мистер Морланд. Она думала, что я просто приехал за нею в обычное время.

Саймон. Двадцать дней. Вы хотите сказать, что все это время она провела на острове?

Мистер Морланд. Мы не знаем.

Миссис Морланд. Джеймс привез ее ко мне такую же, как всегда: веселую, ни о чем не подозревающую девочку; она и не догадывалась, что пробыла вдали от меня дольше одного-двух часов.

Саймон. Но когда вы ей рассказали...

Миссис Морланд. Мы так и не рассказали ей ничего; она не знает и сейчас.

Саймон. Но вы, конечно...

Миссис Морланд. Ее нам вернули, Саймон; это было самое главное. Сначала мы намеревались рассказать ей по приезде домой; а потом - все это было так необъяснимо, мы боялись напугать ее, погубить в самом расцвете. В конце концов, мы решили вообще ничего не говорить ей.

Саймон. Вы ни с кем не советовались?

Мистер Морланд. С несколькими докторами.

Саймон. Как они это объясняют?

Мистер Морланд. Их единственное объяснение - что ничего подобного вообще не было. Ты тоже можешь считать так, если хочешь.

Саймон. Не знаю, что и подумать. Как бы то ни было, на ней эта история никак не сказалось.

Мистер Морланд. Никак - а ты можешь себе представить, как мы наблюдали за нею.

Миссис Морланд. Саймон - я изо всех сил стараюсь быть с тобою честной до конца. Мне иногда кажется, что наша девочка до странности молода для своих лет... словно... ну, знаешь, вот как мороз, бывает, чуть дохнет на растение, и оно перестает расти, но остается в цвету... мне порою кажется, что ледяные пальцы однажды так коснулись моей Мэри-Роз.

Саймон. Миссис Морланд!

Миссис Морланд. Разумеется, это только пустые страхи.

Саймон. То, что вас тревожит - это просто ее неведение, для меня вещь священная.

Миссис Морланд. Воистину священная.

Саймон. Если это все...

Миссис Морланд. Порою нам казалось, что иногда она на какое-то мгновение вспоминает то время, но прежде чем мы успевали осторожно расспросить ее, ворота захлопывались, и Мэри-Роз снова ничего не помнила. Ты никогда не замечал, что она разговаривает с... с кем-то, кого рядом нет?

Саймон. Что вы!

Миссис Морлавд. Или словно прислушивается к какому-то звуку - который так и не раздается?

Саймон. Звуку? Вы хотите сказать, звуку с острова?

Миссис Морланд. Да, так нам кажется. Впрочем, она давным-давно выросла из этих фантазий. (Она достает из ящика альбом для рисования.) Вот ее рисунки. Можешь забрать альбом с собою и посмотреть на досуге.

Саймон. Немного странно, что она никогда не говорила со мною об этом путешествии. Мэри-Роз рассказывает мне все.

Миссис Морланд. Ничего странного в этом нет; просто остров изгладился из ее памяти. Если бы Мэри-Роз вдруг вспомнила о нем, меня бы это встревожило. Ну что же, Саймон, нам казалось, что не следует от тебя скрывать эту историю. Это все, что мы знаем; я уверена, что большего нам не узнать никогда. Что ты намерен делать?

Саймон. А вы как думаете! (Он снова взбирается на стул и победоносно стучит. В ответ раздается счастливое постукивание.) Слыхали? Это означает, что все в порядке. Сейчас увидите, как она вихрем примчится сюда, к нам!

Миссис Морланд (целуя его). Милый ты мой мальчик, сейчас ты увидишь, как я вихрем помчусь наверх, к ней. (Она уходит.)

Саймон. Я очень люблю Мэри-Роз, сэр, правда.

Мистер Морланд. И мы тоже любим ее, Саймон. Полагаю, что из-за этой истории мы всегда любили ее чуть больше, чем принято любить дочерей. Ну что ж, все это прошло и быльем поросло, и теперь ничуть меня не тревожит. Надеюсь, что и тебя не станет.

Саймон (ничуть не встревоженный). Пожалуй что нет. (Встревоженный.) Послушайте, я вот думаю, а не замечал ли я и в самом деле за нею, будто она к чему-то прислушивается?

Мистер Морланд. Нет, что ты. Правда же, мы поступили мудро, что не стали расспрашивать ее?

Саймон. О Господи, конечно. "Остров, Которому Нравится, Когда Его Навещают". Странное название. (Совсем по-мальчишески.) Послушайте, а забудем-ка об этом. (Поднимает глаза к потолку.) Я почти жалею, что миссис Морланд поднялась к ней. Теперь Мэри-Роз не так скоро спустится.

Мистер Морланд (шутливо). Фанни сумеет найти для нее гораздо более приятные слова, нежели смог бы ты, Саймон.

Саймон. Да, знаю. Ах, теперь вы меня дразните! (Извиняющимся тоном.) Понимаете, сэр, мой отпуск кончается уже завтра. (В комнату стремительно вбегает Мэри-Роз.) Мэри-Роз! (Мэри-Роз вихрем проносится мимо него и бросается в объятия к отцу.)

Мэри-Роз. Я вовсе и не о тебе думаю; я думаю о папе, о моем бедном папе. Ох, Саймон, как ты мог? Ну разве это не гадко с его стороны, папочка!

Мистер Морланд. Отрицать не стану. Матушка твоя тоже плачет?

Мэри-Роз (всхлипывая). Да.

Мистер Морланд. Похоже, мне предстоит кошмарный день. Бота вы двое не слишком возражаете против того, чтобы вас оставил! одних, пойду-ка я наверх, посижу в яблоневой комнате, поплачу заодно с твоей матушкой. Там душно, темно и пыльно, и когда мы почувствуем, что дольше высидеть не в силах, я постучу в пол, Саймон, в знак того, что мы спускаемся. (На этой бодрой ноте мистер Морланд удаляется. Мы видим, как эти дети подходят друг другу.)

Саймон. Мэри-Роз!

Мэри-Роз. Ох, Саймон - ты и я.

Саймон. Ты и я, именно так. Теперь ты и я - это мы. Тебе нравится?

Мэри-Роз. Это так ужасно торжественно.

Саймон. Ты не боишься, нет? (Она кивает.) Неужели меня? (Она качает головой.) Тогда чего же?

Мэри-Роз. Этого... Быть... замужем. Саймон, когда мы поженимся ты станешь иногда позволять мне поиграть, правда?

Саймон. В игры? (Она кивает.) Еще бы. Да что ты, я и сам намерен бросать рэгби. Очень многие супружеские пары играют игры.

Мэри-Роз (с облегчением). Я рада; Саймон, ты меня любишь?

Саймов. Ненаглядная моя... бесценная... жизнь моя... возлюбленная моя. Какое имя тебе больше по душе?

Мэри-Роз. Не знаю. Все они очень милые. (Она обращает внимание на потолок.) Не следует ли нам постучать нашим родным и любимым чтобы они сошли вниз?

Саймон: Не надо, пожалуйста. Дорогая моя, я отлично знаю стариков. Уверяю тебя, посидеть в скучных местах им не слишком-то тягость.

Мэри-Роз. Не следует быть эгоистами.

Саймон. Какой же это эгоизм, честное индейское. Понимаешь мне нужно тебе пропасть всего рассказать. О том, как я им все выложил, и как вспомнил, что ты велела мне помянуть, и как я и растрогал. Они-то все это уже слышали, потому мы и в самом дел окажемся страшными эгоистами, ежели заставим их спуститься.

Мэри-Роз. Что-то я так не думаю.

Саймон. Я тебе скажу, что мы сделаем. Давай вернемся на эллинг тогда они смогут спокойно сойти вниз и уютно расположиться здесь.

Мэри-Роз (ликующе). Давай! Мы можем пробыть там до чая. (Пытается немедленно увлечь его за собою.)

Саймон. Там свежо; надень жакет, звезда моя.

Мэри-Роз. Да ну его!

Саймон (твердо). Дитя мое, теперь я о тебе забочусь; я за тебя в ответе, и я приказываю тебе надеть жакет.

Мэри-Роз. Приказываешь! Ох, Саймон, ты находишь чудеснейшие на свете слова. Немедленно надену его. (Она направляется к маленькой двери в глубине комнаты, но оборачивается, чтобы сказать что-то важное.) Саймон, я расскажу тебе про себя одну забавную вешь. Может быть, я ошибаюсь, но сдается мне, что иногда мне будет очень приятно, если ты меня поцелуешь, а иногда лучше бы я нет.

Саймон. Как ты захочешь. Расскажи, о чем ты думала, пока сидела и ждала там, наверху, в яблоневой комнате?

Мэри-Роз. О священных вещах.

Саймон. О любви? (Она кивает.)

Мэри-Роз. Мы постараемся быть очень-очень хорошими, правда, Саймон, пожалуйста?

Саймон. Еще бы! Честное индейское, мы будем просто паиньками. Ты думала о... о дне нашей свадьбы?

Мэри-Роз. Немножко.

Саймон. Только немножко?

Мэри-Роз. Но зато с такой ужасной отчетливостью. (Внезапно.) Саймон, мне в голову пришла чудная идея насчет нашего медового месяца. Есть одно местечко в Шотландии... на Гебридах... мне бы так хотелось поехать туда.

Саймон (захвачен врасплох). Гебриды?

Мэри-Роз. Мы однажды отдыхали в тех краях, когда я была совсем маленькой. Вот забавно: я почти позабыла об этом острове, а теперь вдруг увидела его словно наяву, пока сидела там, наверху. (Не к месту.) А показала мне на него одна такая маленькая старушка... (Саймон встревожен.)

Саймон (ласково). Мэри-Роз, во всем доме нет никого, кроме нас и еще трех служанок, правда?

Мэри-Роз (удивленно). Сам знаешь, что так. Почему ты спрашиваешь?

Саймон (осторожно). Мне показалось... мне показалось, что сегодня на лестнице я мельком видел маленькую старушку.

Мэри-Роз (заинтересовавшись). И кто бы это мог быть?

Саймон. Неважно. Я ошибся. Расскажи мне, что такого особенного было в том местечке на Гебридах?

Мэри-Роз. О, рыбалка для отца, конечно. А еще там был остров, где я часто... Мой маленький островок!

Саймон (пожалуй, с его стороны это совершенно лишнее). К чему ты прислушиваешься, Мэри-Роз?

Мэри-Роз. Разве? Я ничего не слышу. О, милый мой, милый, как бы мне хотелось показать тебе пенек и рябину, где я рисовала, пока папа рыбачил с лодки. Полагаю, он высаживал меня на острове, потому что место было таким безопасным.

Саймон (встревоженный). Он так считал. Впрочем, я не собираюсь Проводить медовый месяц у моря. Однако же мне хотелось бы съездить на Гебриды... когда-нибудь... взглянуть на этот твой остров.

Мэри-Роз. Так мы и сделаем. (Она вихрем уносится через маленькую дверцу за жакетом.)