"Пророк" - читать интересную книгу автора (Юркин Анатолий)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ревние источники письменности говорят, что загадочный горбун Щедрило мог определить по начертанию и наклону знаков, кем и когда был написан свиток. Не обладая тайным знанием изгнанника из деревни Черных Колдунов, современные исследователи стоят перед сходной проблемой. С какой точностью можно определить время и место возникновения рукописи? Если в доисторическую эпоху человечество говорило на одном языке и место рождения легко можно было определить по особенностям устной речи человека, то место написания свитков определить гораздо труднее. Задача усложняется тем, что Черные Колдуны, люди Щедрило и Первые Пророки пользовались одинаковьши письменами и сходной манерой письма. Становится непосильной задачей определение времени написания коменных свитков или иероглифов тайнописи. Очаги письменности локализованы на карте Ойкумены, но в исторической перспективе истоки буквенного письма не определяются столь отчетливо. Если из Огромного Оплота люди вышли за два-три поколения до рождения Лориана, то откуда могли появиться на Перунике ветхие древние тростниковые свитки, о которых Напролик неоднократно слышал от Герко и Твака? Как известно, в университетах речного города преподаватели до сих пор рассказывают студентам о загадочных письменах, которыми были испещрены камни Ишомского моста. Анекдоты археологов отводят камнерезу Верноруку негативную роль невежественного разрушителя. Будто бы камни с загадочными письменами вьшимались из Огромного Оплота сугубо для строительных целей. Строители рукотворного чуда Перуники обтесывали их, чтобы на отшлифованных гранях вырезать пророческие комены. Получается, что комены Ишомского моста, доступные для осмотра любознательным туристам, выбиты взамен неизвестных текстов. Текстовые послания, пережившие катаклизмы конца истории! Миф или реальность? Если верить студенческому фольклору, часто обыгрывающему тему грядущего возвращения Занавеса Вселенной, после разрушения моста камни повернутся к людям ранее скрываемой стороной с неведомыми знаками.

Любопытно, что на Перунике все великие деяния сопровождаются битвами за письмо. Основание горбуном Щедрило деревни грамотных — великий поступок, выдвигавший тайнопись в будущее. Язоча была гениальной идеей, передоверенной в корыстные руки. Со смертью основателя Язочи Ойкумена могла надолго потерять знаковую письменность. Ученики предали учителя своим уходом из Язочи. Поиски Черных Колдунов обернулись многолетним сотрудничеством с Иго. Появление Барбо с Позвонозой в Золотой Державе предвещало господство иероглифического письма как жреческого ритуала. Сложности тайнописи делали ее недоступной для простых людей. Над человечеством, поверженным в пучину дикости и мракобесия, нависала угроза того, что буквенное письмо не выйдет из-под запрета и не получит признания среди вождей, шаманов и гордых одиночек до тех пор, пока его не принесет в мир человек с пророческим призванием. От создателя лорибуки и его друзей требовалось совершить грандиозные действия по преобразованию ландшафта континента и государственному обустройству межплеменных союзов. Лорибука все одолела. Ибо создана была основателем новой религии, а насаждалась правителями первых шести государств. От города воинов, закрывшего Трехморье от агрессивных соседей с юга, до кочевых поселений в Большой Степи скрепляющим раствором лорибука сцементировала государственную стену Соборийской Империи. Комены, свитки и библиотеки стали колоннами, несущими свод храма новой религии. Соборяне, убереженные от житейских невзгод, насилия и варварства, легко и быстро забыли о существовании иных видов письменности. Как историк Дымов справедливо отметил на недавних Тригоринских чтениях, творческая энергия интеллектуалов была направлена на совершенствование лорибуки, а не на поиски ее альтернативных вариантов.

Цитаты, ссылки на предшественников, справки и заимствования, как и пролистование текста, были существенно облегчены после изобретения бумажной книги. Не случайно Кикур-младший признавался в том, что при господстве свитка было невозможно появление рукописи объемом с «Семавит» Фаддия. Медленное вчитывание в иероглифы и ощущение новизны сменились беглым считыванием и активной переработкой текстов безымянных предшественников. Новые методы чтения и письма характеризуют окружение Первого Пророка и интеллектуальную элиту зарождающейся Собории. Лорибука оттачивалась в конфликтах с тайнописью. Победа одного вида письменности над другим, комен над иероглифами была закреплена политическими и воинскими успехами. Книга оказалась лучшим военачальником и флотоводцем.

Бумага есть великое изобретение, занесенное в Большой Лес из глубин Милазии безвестным путешественником или изгнанником племени Черных Колдунов. Незадолго до исхода Первого Пророка с Облачных гор в степь основы писчебумажного дела стали известны жрецам древлян, но в Большом Лесу изобретатель лорибуки не нашел бумаги, используемой тогда исключительно для переписывания ритуалов поклонения деревянным богам и рисования дереволетов. Только с образованием первых городов человечество получило в дар мощный источник развития общества. До смерти Юриана были известны два вида бумаги. Собственно бумага, сохранившаяся до нашего компьютерного времени, и так называемый «извод», когда бумага вырабатывалась из лонового тряпья. Казалось бы, стоит лазутчикам и шпионам Золотой Державы выкрасть технологические секреты производства бумаги, как возможности противоборствующих сторон должны уравняться. Этого не произошло. Почему?

Знакомство с материалами и орудиями письма наших предков облегчается легко прослеживаемой сменой примитивно свертывающегося свитка на многостраничную книгу. Бумажная книга отбросила на окраины торговой Милазии рукописный свиток Черных Колдунов. Технология выделки тростникового свитка, выкраденная из Южной Ойкумены и при жизни Щедрило получившая дальнейшее развитие в деревне Язоче, вернулась в материнское лоно. Свиток из озерного (Язоча) и речного тростника (Милазия) усилиями Первых Пророков был вытеснен рукописной книгой. Ее активнее прочих распространяли писцы Большого Леса. Научный анализ орудий и особенностей процесса древних форм письма затруднен в связи с тем, что они не изображались в ранних памятниках старой письменности. Молниеносный переход на чернила, осуществленный по подсказке Фантазис-та, довершил подготовительный этап культурной революции.

Отныне чернила, настоянные на лесных орешках, известные под названием «драконова кровь», превращали процесс письма едва ли не в народную забаву. Соревнование умов было продолжено в' ходе проповедничества народам Восточной Ойкумены концепции единобожия. Сотнями племен андроновская национальная идея была принята с тезисом «один Бог — одна религия — одна письменность». Печатная книга стала одним из мощнейших рычагов создания и обустройства городов Собо-рийской Империи. Колонизация Трехморья и Восточной Ойкумены — это победное шествие проповедников разума и добра, высоко державших над головами комены священной лорибуки. Условно можно сказать, что история андроновского народа — это история книги.

А начиналась Соборийская Империя с первых шагов по отрезку между Огромным Оплотом и Большим Лесом, проделанных Лорианом на пути к открытию основных законов лорибуки. Дорогой исканий и ошибок оказалось путешествие к главной книге человечества.

…Спрыгнув с самоката, Лориан спустился к месту, где западная стена Огромного Оплота уходила в широкие воды правого берега реки Ишом. Закончился сезон дождей, и травяные холмы не скоро дождутся ливневых потоков. Омытые недавними ливнями, основания башен заросли темно-зеленой повиликой. На противоположном берегу Ишома было видно каменное продолжение Оплота. Далее чудо Перуники тянулось с востока на запад, отделяя южной стеной невидимую Язочу от агрессивных лорсов. Где-то там жило племя крутолобых людей, при встречах произносивших: «Челом на Оплот!» Быстро скинув новые штаны, сшитые женщинами веков, Лориан вошел в воду. Бурный поток приятно холодил разгоряченные ноги. Юноша решил подыскать подходящее место для переправы. В первый раз сильное течение помешало Лориану. С непривычки хлебнув воды, задыхаясь и отплевываясь, он выбрался на берег. Передохнув, предпринял вторую попытку. Тело быстро вспомнило детские навыки. Пока Вернорук готовил самокаты и пожитки к опасной переправе, Лориан долго нырял в прозрачной зеленой воде. Ему удалось определить, что стена не обрывается, а полого уходит на дно. Своенравный Ишом, затопивший Оплот, мешал соединиться племенам веков и челов.

С бревнами, привязанными к самокатам, Лориан и Вернорук переправились на другой берег. Не умевший плавать век был напуган бурным течением реки. Его широкоскулое лицо стало белым как мрамор. Юноши обсушились на ближней башне и поехали дальше, разбрызгивая воду в редких лужицах. Вскоре друзья остановились у камня с ложбинкой от веревок. Было ясно, в этом месте часто поднимались и опускались тяжелые грузы.

Друзья решили возвести мост через Ишом. Широкий, на каменных столбах. «Одолеем стихию». Сказано — сделано. Приставив двухколесных коней к стене, с шутками и дурачествами путешественники благополучно спустились вниз. Их поджидали мужчины незнакомого племени. Инициативу знакомства Вернорук взял на себя. «Челом на Оплот!» — крикнул он, кидаясь в объятия ошалевшему челу. Суровые лица незнакомцев заметно смягчились, когда и Лориан поклонился чужакам в пояс, промолвив: «А ну, почеломкаемся, ишомцы!» После первых слов и объятий Вернорук объяснил Лориану, что они набрели на поселение племени челов. Высокие и худощавые челы носили деревянные башмаки и одевались сходно с веками, но в остальном мало походили на сородичей с восточной стороны: брови, сдвинутые над переносицей, придавали лицам выражение вечной обиды на жизнь. Народ этот был довольно мрачный, хотя и безобидный.

Без лишних расспросов челы пустили странников в свою деревню. Гости остановились в семье, которая принадлежала к роду людей, приделывавших к внутренней стене Оплота каменные навесы и кирпичные балконы. Друзья забросили самокаты и взялись составлять план, как сподручнее камнем соединить ишомские берега.

Увлеченные идеей постройки моста, челы позволили Лориану пройти обряд посвящения. Издавна было принято молодого мужчину подтягивать на веревках на Огромный Оплот с одной стороны и спускать по другую сторону. Челы, в отличие от веков, не пользовались зацепами. Повесив в удобном месте толстую веревочную лестницу, пользовались ею несколько сезонов дождей подряд, пока кто-нибудь, сорвавшись на прогнившей веревке, не расшибался насмерть. Тогда говорили: «Чело свербит — Оплот бить», и новый смельчак забрасывал на зубчатые башни веревочную лестницу. Лориану не понравился обычай отчаянных челов при посвящении забираться на Оплот с мешком на голове. Тем не менее; доверился истертым веревкам, проделав все, что требовал жестокий обычай челов.

Обряд посвящения проходили и девушки. Поэтому женихи племени, живущего в тени Оплота, волновались всякий раз, когда старейшины кого-то вели к стене с мешком на голове. Посвящение Лориана омрачилось одной неприятностью: в день обряда челы готовили также свадьбу юноши по имени Гомлот. Поначалу рассчитывали спустить Лориана, а потом заняться юной невестой. Жених, который подумал, что первой спускается его будущая жена, бросился обнимать фигуру с мешком на голове и был осмеян мальчишками, когда Лориан снял мешок. Гомлот возненавидел Лориана. «Ты мой враг до конца жизни», — заявил чел. Лориан пожал плечами. Природа человеческого характера такова, что, оказавшись в глупом положении, слабый мужчина винит в неудаче первого, кто попался под руку.

Многое узнал Лориан об Ишоме, слушая стариков. «Миссия — самая широкая и длинная река Ойкумены, но Ишом тоже не мал, и радуют глаз его огромные заводи. Целые леса тростника растут по низменным берегам, глубоких мест никак не меньше, чем на Миссии, а мелководий столько же, сколько на всех остальных реках материка вместе взятых. В жаркий день человек может ослепнуть от яркой воды, а в бурю река способна проглотить целое племя как пылинку. С Ишомом не шутят».

Но челы были не очень интересны Лориану, ведь они даже не вспоминали о безвозвратно утраченной письменности. Поэтому он не проявлял той любознательности, с которой знакомился с кочевниками Тенихана или немыми носильщиками Фаддия, кикуровскими курителями табака или соплеменниками Кричащего Колдуна. И все же в благодарность за то, что им предоставили место на левом берегу Ишома, Лориан и Вернорук взялись за строительные работы. Вернорук выбирал и обтесывал камень в дальней каменоломне. С помощью волшебных перстней Лориан поднимал тяжеленный монолит в воздух и переправлял камень к Ишому. Белая магия пророка не испугала челов, наоборот, работа юных друзей стала притягивать сильных и умных мужчин. Вместе с ними Лориану и Верноруку удавалось укладывать на ишомское дно до дюжины монолитов в день.

Когда из воды показалась первая каменная опора будущего моста, ликовало все племя от мала до велика. Один Гомлот вслух произносил хулу чужакам с востока.

Ощущая симпатию челов к веку, Лориан снял с пальца сердоликовый перстень и доверил его Верноруку. Строительство Ишомского моста пошло заметно быстрее. Впрочем, вскоре Лориан вовсе оказался не у дел. Пребывание у челов было прервано неожиданным визитом посланца божества письменности Достика.

Однажды утром Вернорука разбудили с сообщением о том, что вблизи поселения объявились пришельцы из деревни грамотных. Предыстория визита была проста и умещалась в одно слово. Молва. Один из речевиков узнал от кочевников из племени юного Валихана о том, что в племени челов живет чужак по имени Лориан. По Ойкумене упорно распространялись слухи о том, что у юноши, одолевшего Иго в бою с каменными шарами, были какие-то свитки и заклинания, помогавшие поднимать огромные камни. И вот через посланцев Лориана пригласили посетить Язочу. Лориан был немало удивлен, увидев речевика Герко. Того самого человека, который в деревне красильщиков отказал ему в праве посещения Язочи!

Речевик долго рассматривал самокаты друзей, а потом спросил:

— Безграмотный юноша, как тебе удалось изобрести это средство передвижения?

Лориан не обиделся:

— Вспомнил округлые камни-родной Миссии, обкатанные речной волной. Так придумал колесо. Сделал два, обитых полосками металла, колеса и насадил их на поперечную палку с седловиной. На самокатах мы и путешествуем по Оплоту. Уверен, что их можно улучшить, но руки не доходят.

Гость племени челов продолжал придирчиво ощупывать самокат.

— Что с тобой? — тревожно спросил Вернорук, перехватив взгляд Лориана.

Лориан не ответил, он не сводил глаз с орнамента на одеянии гостя челов. По материи из лона аппликацией были выдавлены округлые комены! До Язочи лорибука дошла быстрее Лориана. Изобретение опередило изобретателя. «Как такое могло случиться?» — спрашивал себя Лориан и не находил ответа.

— Скажите, уважаемый, — обратился Вернорук к гостю. — На твоей одежде чудесные цветы, что они означают?

Речевик был польщен интересом к его одежде, долго оглаживал аппликацию на рукаве и ответил:

— У нас в Язоче собраны все виды письменности. Мастеру, который сшил из лона этот прекрасный холот, нравятся комены, ну а мне по душе иероглифы. У нас в Язоче полная свобода мысли и желаний.

Лориан не верил своим ушам. Свершилось! Пока он жил у веков и бродяжничал, лорибука получила признание у народов Восточной Ойкумены!

— Скажите, а кто изобрел письменность, которая нравится вашему мастеру одежды?

Речевик снисходительно посмотрел на молодого человека.

— Разве можно изобрести красоту? Уверен, что комены существуют, сколь долго живет на Перунике человек.

Лориан решил попробовать с другой стороны:

— Не донес ли в Язочу комены мудрец по имени Фаддий?

Впалые щеки гостя покрылись красно-пунцовым цветом с оттенком лилового.

— Молодой человек, если не хотите испортить благоприятного мнения о себе, не упоминайте этого имени в присутствии уважаемых в Язоче людей.

— Чем же провинился жующий человек?

— Он был изгнан из Язочи за многие провинности.

— Например? — подключился Вернорук, готовый принять на себя недовольство собеседника.

— Список прегрешений отлученного велик. Изгнанник усомнился в достоинствах свитков. Невиданное кощунство! Нет, не было и не будет более удобного материала для письма, чем свиток.

Вернорук и Лориан переглянулись. «Обязательно придумаем что-нибудь получше свитков из озерного камыша», — сказали их озорные глаза.

— Затем наказанный вздумал поспорить с самим Щедрило по поводу…

Лориан перестал, слушать надменного гостя. Итак, он на один шаг от желанной цели. Он рвался в Язочу с тем, чтобы выполнить наказ шамана, но, оказывается, наказ давно исполнен. Требование претворено в жизнь через изобретение лорибуки, которую Фаддий распространил по Восточной Ойкумене. Не случится ли так и с отцовским требованием найти Страну Живых Зверей? Не опередит ли его Иго? Имеет ли значение то, что Лориан может оказаться не первым?

Подводя итог краткой беседе, речевик сделал Лориану предложение посетить Язочу.

— Если ты подаришь самокаты нашим управителям Барбо и Позвонозе, тебе разрешат пожить на холмах Язочи.

— Я подумаю над твоим предложением, — не теряя достоинства, ответил Лориан.

Он долго бродил под Оплотом после беседы с рече-виком. Лориан шел вдоль стены, обрывая ломкие ветки повителя и задевая крепким плечом о сырые камни. Жизнь среди челов обещала меньше открытий и приключений, чем ему выпало среди кочевников и веков. Лориан принял решение продолжить путешествие на запад. Он нашел Вернорука и, крепко обняв молодого века, передоверил другу волшебный перстень. Вернорук остался помогать трудолюбивому племени. Колесо у одного из самокатов виляло, но времени для починки не было. Носильщики из свиты речевика Герко разобрали самокаты на части и взвалили их на натруженные плечи.

Лориан двинулся пешком в сопровождении безымянного конана, который был телохранителем у грамотея из Язочи.

На расстоянии одного дневного перехода до деревни грамотных, остановившись на берегу небольшой реки, пророк сложил из прибрежных камней короткую невысокую стену. Маленький памятник был актом прощания с огромным Оплотом.

На рассвете Лориан вышел к трем горам, очерчивающим невидимые границы деревни грамотных, окруженной бесконечной степью Заоплотья. Управителями Трехгорья были два молодых мастера магии письменного слова. Лориан узнал, что их звали Барбо и Позвоноза, но подлинную власть здесь осуществлял таинственный Щедрило, основатель Язочи. Владычество Щедрило над Язочей внешне ни в чем не проявлялось. Многие жили годами и в глаза не видели главного речевика. Не попав в Язочу, невозможно было узнать о существовании страшного горбуна Щедрило, неведомо откуда пришедшего и поселившегося внутри высокой Черной горы. По рассказам старожилов, он незадолго до начала сезона дождей любил поливать восточный склон горючей жидкостью, чтобы потом молнии воспламенили траву и кустарники. После того, как бурными ручьями ливни размывали золу и пепел, склон долго не зарастал травой. По цвету выжженного склона обитатели деревни назьшали большую из трех возвышенностей Черной горой. На ее круглой вершине в беспорядке лежали груды обтесанных прямоугольников из гранита, вросшие в землю, и разрозненные куски колонн. Во второй половине дня Черная гора бросала тень на озерный берег, поросший кустарником. Для жителей Язочи, боявшихся горбатого колдуна больше камышовой нечисти, солнце всегда заходило за Черной горой, словно утаскивалось Щедрило в таинственную нору. Быстрым шагом приближаясь к сопке Букопа, Лориан радовался лучам утреннего солнца.

Бирюзовое озеро блестело как зеркало. Среди трех высоких сосен самая старая и толстая сосна была громо-боем. По черным отметинам можно было догадаться, что в нее постоянно ударяли молнии, но дерево продолжало жить. Взойдя на вершину Букопы, Лориан не сдержал восхищения перед открывшимся видом. Изучая новую местность, покрытую, словно свиток, перекрещивающимися иероглифами узких тропок, раскопами и отвалами, он зажмурился от удовольствия.

На вершине Букопы он и повстречался с двумя полновластными правителями Язочи. Лориан с удивлением обнаружил, что они его ровесники! Поджидая Лориана в тени громобоя, на корточках сидели Барбо и Позвоноза. Оба были одеты в Длинные хламиды из лона, окрашенного в темный цвет. У обоих через левое плечо, как и у каждого мужчины Язочи, на перевязи висел деревянный футляр, содержащий свиток. Такой футляр не мешал движениям и ходьбе. Увидев крохотные размеры футляров, Лориан понял, что ценность свитка не в размерах. Перевязь у обоих затейливо украшена фигурками насекомых. Сложив на коленях безжизненно тонкие белые руки и приподняв костлявые плечи, Барбо и Позвоноза в чинном молчании поджидали гостя. Безволосые колени выглядывали из высоко разрезанных пол нелепого одеяния.

Когда Лориан, поздоровавшись, сел на корточки и наклонился вперед для приветствия, они начали задавать вопросы, интересуясь прошлым новичка, пришедшего издалека. Смахнув с бледного лица упавшую сверху сухую иголку, Позвоноза сказал:

— Люди на Ойкумене поклоняются разным богам. Никто никому ничего не навязывает. Хотя здравый рассудок подсказывает, что в Язоче нужно благоговеть перед божеством письменности. Наш учитель привил жителям Язочи веру в Достика.

Направив на гостя выжидательный взгляд, он замолчал.

— Я почитаю Ондрона. Мой Бог одобряет чистоту мыслей и поступков, — коротко ответил Лориан, посмотрев собеседнику в глаза.

— Прошел ли ты долгий путь к Ондрону или почитать божество, спасшее человечество от Занавеса Вселенной, тебя научили родители? — вкрадчивым голосом осведомился Барбо, прислонившись спиной к шершавой коре сосны.

Оставаясь на корточках, Лориан перенес тяжесть тела на левое колено.

— Мои родители поклонялись Большой Рыбе. Я уважаю божественную покровительницу родителей и часто обращаюсь к ней за помощью. Но после ухода из родного племени я долго жил среди кочевников и узнал силу Орохана и Яр-Ярика. — Наблюдая за глазами собеседников, Лориан понимал, что они не впервые слышат имена этих богов. — Под Огромным Оплотом мне рассказали о Стеносоздателе — благородном и сильном божестве племени веков.

— Никто из них не стал твоим богом, чужеземец? — спросил Позвоноза.

— Если бы я не почитал Ондрона, мне пришлось бы менять богов в странствиях по Ойкумене.

Речевики согласно закивали головами. Облако длинных курчавых волос окутывало лицо, шею Позвонозы, скрывало гладко выбритый подбородок и ниспадало на сгорбленные плечи. У Барбо узкий череп с остатками волос над отвислыми мясистыми ушами был продолжением тонкой шеи, а руки, лишенные мышц, беспрестанно поигрывали треугольной палочкой для письма. Палочка была выстругана из плотного дерева в виде насекомого, в угрожающей позе вставшего на задние лапки.

— Ты поступил мудро, — признал Барбо, — что не сменил веру в Большую Рыбу на поклонение Яр-Ярику. Поэтому тебе не пришлось предавать Яр-Ярика ради покровительства Стеносоздателя. Но что ты знаешь об Ондроне?

Беседу приходилось вести всерьез, и на ее результат подаренные язочинцам самокаты никак не могли повлиять. В ответах приходилось взвешивать каждое слово. Собеседники Лориана не придали дару особого значения.

— Ондрон спас людей на Перунике. Если бы не мой рог, люди погибли бы на планетах, сметенные огнем. Не зкелая обидеть Достика, я всегда считал, что все остальные божества были заново рождены после того, как на мир опустился Занавес Вселенной.

— Красивая идея. Мы о ней слышали. Но придерживаемся иного мнения.

Пока Барбо водил палочкой в ложбинке между указательным и безымянным пальцами, а Позвоноза вытряхивал высохшую сосновую иголку из складок хламиды, Лориан осмотрелся более внимательно. Будто серым обручем с неровными краями берега тростникового озера сковывались цепочной округлых гор. Лориан подумал, что не следует быть излишне откровенным с управителями деревни грамотных. Они ему сразу не понравились. В их пытливых глазах затаилась неведомая опасность. Жесты выдавали ловко скрываемую недоброжелательность. Мысли речевиков Лориану прочесть не удавалось. Они обладали защитой, гораздо более сильной, чем Ней-ло или Лимата. Лориан понял, что ему снова придется совершенствоваться в ясновидении. Пытаясь прощупать собеседников, он задал пробный вопрос:

— Как вы относитесь к Черным Колдунам? Что думает о Черных Колдунах ваш уважаемый учитель?

Вопрос понравился обоим мастерам тайнописи.

— Если Черные Колдуны посягнут на наше богатство — свитки, если обидят племя речевиков или оскорбят нашего учителя, мы готовы вступить с ними в борьбу.

Ответ успокоил Лориана. Один раз он встретился с черными магами в открытом бою, но теперь ему предстояло иметь дело с чем-то новым и, возможно, более опасным. Веселые темные огоньки, загоревшиеся в агатовых зрачках Барбо, подсказывали Лориану, что есть в Заоп-лотье люди, которые не трепещут от страха при упоминании имени Черных Колдунов.

— Мы условно зачислим тебя в знаковики первого года обучения. При зачислении тебя спросят, какой свиток ты напишешь, когда будешь посвящен в секреты знаковой тайнописи. Каков будет твой ответ?

— Я бы хотел написать свиток под названием «Путешествие на Запад».

— Мы можем ответить на любой твой вопрос, — продолжал Позвоноза. — Но мы не вправе что-либо обещать. Мы выступаем в качестве работодателей. Если ты согласишься помочь нам достроить свиткохранилище, мы разрешим тебе жить в Язоче. Но больших обязательств на себя не берем, понимаешь?

— Я согласен, — ответил Лориан. — Вам нужно надежное место для хранения тростника. Вы решили выкопать свиткохранилище на вершине Черной горы, но что-то вам помешало? Каменное хранилище для свитков из сухого тростника. А вы не задумывались об опасности пожара? Я видел, как в степи огонь пожирает мертвую траву. Первый маленький пожар в деревне грамотных может оказаться концом Язочи!

Барбо и Позвоноза переглянулись.

— Мы беседуем именно с тем человеком, что нам нужен. Так вот почему тебя иногда называют Первым Пророком. Щедрило нас часто предупреждал об опасности огня. У нас есть много секретных способов отстаивать интересы Достика в борьбе со стихиями.

— Чужеземец, сколько бы времени тот ни провел в Язоче, пребывание рядом с Щедрило не будет чередой напрасно прожитых дней. На что ты рассчитываешь, прося нас о разрешении пожить на Лысой горе?

— Я ищу Страну Живых Зверей. Говорят, есть такой свиток, в котором рассказывается о животных.

Позвоноза поглядел на Барбо, и они немного помолчали.

— У нас есть несколько свитков о животных с планеты Андомора, но пока ты не стал одним из учеников Щедрило, мы не дадим их тебе.

«Отлично, — подумал Лориан. — По крайней мере, ребятам не нужно объяснять, что такое Андомора, и они осведомлены о Стране Живых Зверей. Я услышал вразумительные ответы и отслеживаю постоянные попытки увести разговор от чего-то опасного. А что, если пойти напролом, как часто делал молодой мураявр?»

— Кто такой ваш учитель Щедрило и зачем ему так много свитков? — спросил Лориан, почти не надеясь на ответ.

Барбо едва не сломал палочку в тонких пальцах. Колючие зрачки его внимательных глаз, казалось, сейчас пронзят Лориана. Позвоноза выпрямился и снова сел на худые ноги, согнутые в тощих коленях.

— На земле нет человека, а на небе божества, которое мы любили бы так сильно, как нашего учителя. Извини, но ты не подготовлен для разговора о будущем Черной горы, — отрезал Позвоноза и перевел разговор на другое.

— Мы слышали странную историю. Говорят, по Ойкумене бродят молодые, люди, распространяющие веру в Ондрона. Теперь мы убедились в том, что так оно и есть. Говорят, стихии покровительствуют некоему молодому человеку. Он не встречался тебе в странствиях по Восточной Ойкумене?

Сильный утренний ветер раскачивал кроны сосен. Пауза затянулась. Впервые Лориан слышал легенду о самом себе. Возможно, по условиям игры, которую предлагали управители, он не должен признаваться… Лучше он пока помолчит о своем прошлом.

— Нет, я не встречал этого человека. Я видел богатырей Кикога и Какога, наделенных нечеловеческой силой. Я знаком с юношей Иго. С тем самым Иго, который подружился с Черными Колдунами и пожелал уничтожить Огромный Оплот. Вы не о нем говорите?

— Мы благодарны тебе за откровенность. Для первой ознакомительной беседы услышанного достаточно. Ты можешь пожить в Язоче с одним условием: если до начала сезона дождей ты не выучишься читать иероглифы, мы вынуждены будем изменить принятое решение.

— Построй каменное жилище, обживи его, а потом мы вселимся в него, — говорили они ему.

— Когда-нибудь вся гора будет закрыта камнем, а внутри нее мы соберем важнейшие свитки Ойкумены.

«Поживу в Язоче, построю хранилище. Если меня собираются обмануть, силой отниму свиток. Не советовал бы я им меня обманывать», — самонадеянно подумал юноша, поднимаясь и разминая ног. и, затекшие от долгого сидения на корточках.

На противоположном берегу озера виднелась возвышенность, называемая Лысой горой. Вся она была испещрена землянками мастеров и писцов. Незадолго до прихода Лориана на ней селились и знаковики. Лысая гора была невысока, и через нее с Черной горы можно было увидеть на горизонте тонкую ленту Оплота. Немного дальше прибрежных пляжей южного берега высилась третья гора, определяющая невидимую границу Язочи.

Оставив за спиной Черную гору и Букопу, Лориан вошел в многолюдную Язочу. Обнесенная земляным валом и невысокой каменной стеной, издали приметными тропами сбегавшая к узким коридорам, вырубленным в камышовых зарослях, Язоча производила двойственное впечатление. Получалось, что валом было обнесено подножие сопки, а стеной огорожена каменоломня на вершине. От врага такая ограда не убережет, от наводнений и ветров не укроет.

Букопа была местом, где два мира вступали в контакт. Речевики не ходили на Лысую гору, а простой люд из Язочи побаивался Черной горы. Общались на Букопе. Речевики жили на западном склоне Черной горы, в каменных склепах, составленных из плит, которыми были выложены ямы. Сперва вырывались ямы, затем доставлялись плиты, из которых делали подобие хозяйственных подвалов и надстроенных над ними спален.

Поселением речевиков управлял жирный, с бегающими глазками староста. Он с подозрением взглянул на Лориана, но закрепил-таки его за артелью свиткоделов, Толстый хитрец, занимавший особое положение среди мастеров, поинтересовался у Лориана секретом поднятия камней. Поразмыслив и решив не говорить всей правды Лориан ответил, что на время оставил волшебный перстень у челов. Корыстный интерес к чужаку угас. На перенаселенной Лысой горе, предоставленный самому себе, Лориан решил, что отныне будет проводить больше времени там, где больше света, чистого воздуха и одиночества. Таким местом могли стать лишь южный берег озера Копа и сосновая вершина Букопы.

Лориану разрешили ходить, где ему вздумается, его никто не ругал, когда из чистого любопытства он заглядывал внутрь глубоких землянок или брал в руки, чтобы рассмотреть, глиняное изделие. Почему? Однажды, искупавшись в Копе и разложив мокрую одежду на желтом песке, он обнаженный растянулся на прогретом желтом песке и вдруг увидел, как сверху спускается Позвоноза с каким-то предметом в руках. Не говоря лишних слов, Позвоноза передал Лориану свиток в пенале. Много лет назад Щедрило создал поселение, обязав каждого мужчину носить свиток. Все мужчины Язочи были свитконосцами. Деревянный пенал и потертая веревка являлись верным признаком того, что Лориан получил право на проживание в Язоче. После того, как попеременно был кочевником и веком, он теперь получал право называться «речевиком».

Позвоноза также сказал ему, что подниматься ночью на Черную гору запрещено. Как только управитель повернулся к нему спиной и зашагал прочь, Лориан заглянул в пенал и увидел, что ему доверили носить недавно выделанный и свернутый в шуршащую трубочку девственно чистый свиток. Лориан уже знал, что кроме тростниковых свитков и рукописей из более грубого и ломкого озерного камыша у речевиков были в ходу берестяные грамоты. Они использовались для практических повседневных целей. На одной разломанной бересте он увидел фразу, написанную коменами. Но, оказывается, часть мужчин носила свитки, не заполненные тайнописными знаками. Герко уверял, что в качестве наказания за утрату или повреждение свитка мужчина изгонялся из Язочи. Учитывая, что вокруг Язочи разгорался костер Великой Охоты, наказание следовало признать жестоким.

Свиток был разлинован, разбит на квадраты. Оставалось вписать в мелкие квадратики сотни иероглифов. Он не знал, что в деревне грамотных на свитках делают предварительную разметку, и задумался. Интересно, могли бы такие квадраты навести изобретателя алфавита на мысль о буквах в кружочек? Могло ли все пойти по-другому, иначе, чем получилось?

«Как им удается оставаться вне Великой Охоты? Почему лорсы и хоболы не сотрут Язочу с лица земли? Разве так трудно научиться перебираться через Огромный Оплот или переплывать Ишом? Стена высотой с ребенка не остановит конана». Здесь была какая-то тайна. Могучее потаенное оружие помогало управителям уберегать деревню грамотных от разрушения.

Одевшись и перебросив через правое плечо веревку с пеналом, Лориан вслед за Позвонозой поднялся на Черную гору. Управители жили вдали от деревенского многолюдья. В землянке, вырытой в каменистом основании западного склона, они хранили посуду и одежду. Лориан был немного разочарован, увидев, как один управитель Язочи, откровенно бездельничая, лежит на тростниковой подстилке, а второй возится со свитками, рассовывая их по свежевыструганным пеналам. Он предполагал застать их за более серьезными занятиями. Обугленные камни, на которых управители кипятили питьевую воду, — вот и все хозяйство, которым располагали два холостяка.

Знакомство с жильем управителей так и не помогло решить загадку таинственной власти молодых мужчин над двумя тысячами людей, собравшихся со всей Ойкумены. Исполнение обязанностей вождя и судьи требует от человека физической силы и сильной воли, способной снискать непререкаемый авторитет у соплеменников. На че же держалась власть язочинских управителей? В чем ис точник их силы, с первой встречи повеявшей на гостя! Как им удавалось оберегать племя от урагана Великой Охоты?

Осматривая монолиты на вершине, Лориан понял, не все в работе жителей Язочи проходит так гладко, могло показаться новичку. Речевикам, привлекая сотни людей, удалось поднять тяжелые камни на Черную гору и вырыть огромный котлован, но далее строительство застопорилось. Верным глазом Лориан подмечал, с каким трудом монолиты переносились с места на место и сколь безуспешно из них пытались сложить здание, пригодное если не для жилья, то для хранения камыша. Лориан наметил объем работы на три дня вперед, но сомневался, хватит ли двух сотен мужчин для этой работы?

Он спустился с вершины и побрел от Черной горы к Букопе, когда его окружили полуголые раскрашенные женщины с огромными висящими грудями. Женщины пели «О-о-о», выкрикивали всякие мерзости и пританцовывали, поводя широкими бедрами. Еле вырвавшись из их цепких рук, Лориан взбежал на Букопу и, запыхавшись, обернулся на хохотавших распутниц. Ни с чем подобным он не встречался за годы странствий по Ойкумене. На берегу под Черной горой несколько парочек занимались любовью и не замечали ничего вокруг.

Тут и там женщины водили хороводы. Слышался истерический хохот. С быстрым наступлением темноты в Подгорье прибавлялось мужчин, спустившихся с Лысой горы. Они разожгли костры, перекрикивались с товарищами и силой заволакивали женщин в темную воду. Парочки, искавшие уединения, доходили до Букопы. Увиденное потрясло Лориана. В десятках шалашей Подгорья, на берегу озера и прямо на земле мужчины Язочи предавались низменным утехам с распутными женщинами.

Фаддий ничего не рассказывал о распутстве женщин Язочи. Может быть, в землянках Язочи собрались неверные жены из ближайших племен, изгнанные сородичами за похоть? «Как жизнь, посвященную свиткам, речевики умудряются совмещать с похотью?» — спрашивал себя Лориан, потрясенный теневой стороной Язочи, и не находил ответа.

Утром он проснулся от чужого шумного дыхания и увидел сидевшего поблизости конана. Высокий широкоплечий молодой альбинос без боязни рассматривал спящего чужака до тех пор, пока не увидел, что тот пробудился. Улыбнувшись, конан сказал: «Меня послал Барбо». Солнце еще не взошло. Оправив на себе одежду и проверив сохранность пенала, Лориан в сопровождении конана направился к управителю. На опаленной траве сидело едва ли не все взрослое мужское население Язочи. Впервые увидев язочинцев, собранных вместе, Лориан понял, что их объединяет. Пустой взгляд обезличивал разных по возрасту и внешнему виду выходцев из далеких и распавшихся племен. Из толпы выделялись только управители и несколько силачей. Все остальные были различны по внешности, но встретили Лориана одинаково безучастным взглядом, сидя на корточках.

Лориан быстро оценил обстановку и отдал первые распоряжения. Мужчины зашевелились, образуя слаженные артели, готовые к выполнению сложных заданий. Делая на каменистой пыли разметку длинной веткой, принесен» ной с Букопы, Лориан украдкой пытался уловить на выбритых лицах следы беспутно проведенной ночи, но мужчины, сложившие пеналы по общим кучкам, послушно принимались за работу, и никто не отлынивал от тяжелого труда. Днем они совсем не походили на разнузданных в неудержимой похоти самцов.

С первого дня Лориана удивила покладистость деревенских мужчин. Они делали все, что бы он ни пожелал. Ни разу ни одного приказания ему не пришлось повторять дважды. Обязанность Лориана свелась к обдумыванию и направлению работ. Он сразу определил, что имеющихся камней хватит на глубокие подземные коридоры, фундамент и возведение одной линии колонн. Вместе с одной бригадой он выравнивал стены котлована, с другими опускал и перетаскивал монолиты, с третьими вычерпывал воду из низины. Работа спорилась.

Лориан понял, что речевики отличались от кочевников или веков не только однородностью лиц, но и полным равнодушием к общению. Никто никого не окликал, не просил совета или помощи. Его попытки проникнуть в мысли и образы большинства мужчин закончились полным провалом. Но Лориан запомнил тех немногих, чьи мысли и желания он смог увидеть. Так он отыскал здоровяка с большими кулаками, смелыми мыслями и дерзким взглядом.

К концу первого дня все были охвачены трудовым порывом, и только жест Барбо остановил разошедшихся работников. В последний раз мужчины дружно навалились на деревянные рычаги, подбадриваемые возгласами Лориана, сдвинули монолит с места, отряхнулись, взяли пеналы в руки и длинной цепочкой медленно потянулись к воде и на Лысую гору.

В небольшой долине, которая носила название Подгорье, жили распутные женщины. Лориан хотел как можно быстрее пройти мимо их шалашей, как вдруг среди обнаженных женщин, поджидавших речевиков, опознал речную девочку, несколько лет назад похищенную из становища на северном берегу Миссии. С трудом он узнал Девочку-Украденную-В-Песчаную-Бурю в распутной юной женщине, украшенной браслетами и с лицом, изуродованным татуировкой. Судьба соплеменницы наводила на грустные размышления. Так вот где порой оседали девочки, похищенные шохотонами! Может быть, и мальчиков шохотоны и Кикур воруют не только для себя? Для кого же еще? Для Черных Колдунов? Для Язочи? Лориан терялся в догадках.

Не перемолвившись ни словом с заигрывающими девушками, Лориан ушел на Букопу. Спустя несколько дней на желтом прибрежном песке прозрачного озера он впервые увидел человека, превращенного в живой свиток. Лориан собирался проследить за тем, как примут на берегу каменный монолит, сплавляемый на камышовом плоту. Он намеревался пустить новые плиты на главную лестницу, поэтому следовало проследить за тем, чтобы камень не повредили при транспортировке. И вот среди мужчин, встречавших огромный плот в воде, он увидел человека, чье обнаженное тело было полностью покрыто замысловатой татуировкой. От рабочих Лориан узнал, что два сезона дождей тому назад Барбо ввел обычай посредством едкой краски и тонких иголок наносить тексты свитков на человеческое тело. Человеческая кожа надежнее сухого тростника. Свитки погибали в сезон дождей, попадали в огонь по недосмотру или просто терялись, а татуировка выдерживала лои, палящую жару и утрачивалась племенем лишь со смертью ее носителя. Но ведь всегда можно было при свершении похоронного обряда переписать текст, выколотый на коже человека-свитка.

Продолжая размышлять о странностях поведения мужской половины Язочи, Лориан проводил свободное время под тремя соснами. Всматриваясь в лица, уравненные загадочно бесстрастным выражением глаз, Лориан приходил в недоумение. Он чувствовал, что эти люди насильственно подчинены чужой воле, но способны к быстрым и волевым действиям.

За время проживания в Трехгорье он не увидел ни одной ссоры, ни одного намека на конфликт между деревенскими жителями и их управителями. Болезненно худые Барбо и Позвоноза неожиданно появлялись в разных уголках Трехгорья и тихим голосом отдавали команды встречным прохожим. На памяти Лориана не было ни одного случая непослушания. Чем объяснялась такая покорность?

Вся полнота власти находилась в руках двух управителей, но сами они подчинялись учителю знакописи, который и был по-настоящему главным человеком в Язоче. Его считали основателем деревни. С Щедрило юноше удалось встретиться не сразу, хотя необъяснимым образом присутствие самовластного горбуна чувствовалось повсюду. Лориан ознакомился со списком запретов, наложенных горбуном на жителей Язочи. Большая часть табу касалась способов обращения со свитками. Нельзя читать чужой свиток и писать новый без разрешения управителей. Вход женщин в деревню не ограничивался, но им было запрещено приводить посторонних мужчин и без особого разрешения подниматься на вершину Черной горы с заходом солнца.

Лориан понимал: если он собирается построить для разноплеменных жителей надежное убежище, которое сможет защитить их от бедствий Великой Охоты, то одного умения класть камень недостаточно. Он поставил себе целью узнать о тайном оружии, с помощью которого горбуну удавалось десятилетиями отваживать Китовласа, ловчих Великой Охоты и Черных Колдунов. Но если сам горбун оставался недоступен, а Барбо и Позвоноза держались замкнуто, оставался единственный путь к тайне Язочи — через женщин.

Как-то утром он увидел купающуюся в тихом озере молодую женщину. С шумным плеском выбежав из воды, обнаженная красавица стала приставать к нему с недвусмысленными предложениями. Лориан бы вынужден убежать. Днем, преодолев чувство брезгливости, он вновь вышел к озеру в надежде повстречать утреннюю купальщицу. Когда они встретились во второй раз, он узнал, что ее зовут Удалинка и что она хочет стать любовницей Барбо или Позвонозы.

Удалинка, с любопытством рассматривая перстни на руках юноши, громко смеялась. У нее было веселое круглое лицо, большие зеленые глаза, здоровый румянец во всю щеку, миниатюрные ушки и круглый носик. В девушке отсутствовала разнузданность, присущая гулящим девицам. Природная жизнерадостность притягивала к ней не только подростков, мужчин, но и женщин. Разглядывая молодую женщину, бесстыдно стоявшую перед ним с обнаженной грудью, Лориан подумал, что уж лучше общаться с Удалинкой, чем с унылыми представителями мужского населения.

Как и остальные женщины, из страха перед Щедрило Удалинка не рисковала подниматься на Черную гору, а громобой отпугивал ее от Букопы, поэтому встретиться с ней можно было лишь на берегу озера. Если веки трудились ежедневно и прекращали работу лишь в сезон дождей да в редкие праздники, то у мужчин Язочи было заведено отдыхать каждый седьмой день. По вечерам семейные язочинцы ходили по гостям пить отвар и сплетничать.

Лориан чувствовал, что Удалинке надоела разгульная жизнь, от которой она прежде получала невероятное удовольствие. Встречи с чужаком являлись вызовом для всей Язочи и одновременно свидетельствовали о ее, быть может, неосознанном желании иметь настоящую семью. К трудному характеру красавицы Лориан привык не сразу.

— Ты на редкость глуп, если не знаешь о волшебной силе этого подарка, — говорила она, показывая на бирюзовый перстень шамана. — Например, если зарыть его в землю и полить из двух деревянных кувшинов, то можно вернуть жизнь другу.

Никакого значения ее словам Лориан не придал. Ему как раз сообщили о том, что Вернорук завершает строительство Ишомского моста силами объединившихся племен веков и челов. Напролик, так и не обучившись грамоте, сейчас путешествовал с речевиком Герко, собирая сведения о племени хобо лов. Лориан увидел эту забавную картинку. Стоит посреди степи стул. На плетеном стуле сидит сутулившийся мураявр и пускает клубы дыма из тонкой трубки. А вокруг него прыгают и поют музыканты, танцоры. Правда, о Нейло по-прежнему ничего не было известно.

Удалинка заменила ему старых друзей. Любимой темой разговоров была Язоча. Удалинка смеялась над привычкой Барбо и Позвонозы всегда ходить парой по Трехгорью: «Мне не удается заманить господина Занозу в камыш потому, что мой любимый неразлучен с госпожой Арбо. У обоих сильная воля, но испитые души. Мужика может спасти только любовь. Но любят они колдуна Щедрило». «Колдуна?» — переспрашивал Лориан.

Когда он на песке рисовал расположение камней, которые составят ступенчатый цоколь, Удалинка ему объясняла:

— Тебе не одолеть Черных Колдунов, если ты не узнаешь тайны Щедрило. Лишь взяв верх над управителями Язочи, можно вступить в поединок с Черными Колдунами, спрятавшими животных от людей.

Казалось бы, распутная женщина не лучший товарищ для Первого Пророка, но выбора у Лориана не было. К числу распутниц, наделивших Язочу дурной славой, явно не относилась девушка по имени Никанот. Чтобы не походить на женщин с распущенными волосами, она носила узкий деревянный обруч. Никанот жила в крохотной землянке на окраине деревни, надеясь, что когда-нибудь ей разрешат освоить грамоту. Прошло больше года после того, как эта дочь шамана племени следовиков пришла в Язочу, но Барбо отказывал ей во встрече. Если бы у Лориана был третий самокат, он отдал бы его шаманской дочери. Пожелавшая освоить тайнопись, Никанот была девушкой доброго нрава, и ее стремление к грамоте нравилось Лориану. Однако девственница не бросила ни одного взгляда на новичка, связавшегося с распутницей.

Удалинка взяла на себя заботу о Лориане. Она стирала и штопала его одежду, в полуденную жару приносила ему воду. Жители Язочи пили только кипяченую воду, поэтому в полдень к ним приходили женщины с бронзовой и глиняной посудой, выменянной у кочевников. Воду кипятили на кострах, бросали в нее травы и пили благоухающий отвар, растягивая удовольствие.

Немудреной была бытовая утварь у жителей Язочи. Потихоньку землянка Лориана наполнялась глиняной посудой без ручек и стульями, которые он сам сплел из камыша. Деревянные башмаки, в которых Лориан прошел и проехал путь от челов до Язочи, снова сменились плетенками. Поселившись в землянке вблизи водопойной тропы, Лориан подружился с мастерами по выработке тростника. У них были грубые прозвища, и Лориан придумал товарищам новые имена. Парня, сторонившегося развратных женщин, он назвал Иночон. Высокомерный, но любопытный мужчина, часто расспрашивавший Лориана о странствиях по Ойкумене, получил имя Сног. А разудалый весельчак, дважды терявший свой свиток, стал Ривоном.

Многие не приняли чужака-одиночку. Большая часть речевиков боялась имен и вела себя недружелюбно. Они гнусно посмеивались при приближении новичка и провожали его колючими взглядами. Лориан не мог понять их поведения. Его работники были как заторможенные, часто спали. Мастерски умели делать свитки, но не любили общаться, жили с разными женщинами и воспитывали прижитых детей словно по принуждению. Часто семейные мужчины сбегали от жен к развратным женщинам.

Обычно он вставал раньше всех, вплавь пересекал сонное озеро. Обсыхая на ходу, взбегал на Черную гору и намечал работу на новый день. Несколько сот мужчин от выкапывания ям перешли к укладке камней цокольного этажа, возведению восточной стены, подтаскиванию и расстановке колонн. По утрам Лориан обходил объект работ и спускался в каменоломню. У подножия сопки перед сезоном дождей жгли неиспользованные камышовые заготовки, поэтому от камня приятно пахло.

При возведении хранилища свитков Лориану пришлось столкнуться с трудностями перевозки новых каменных блоков. При Лориане Язоча отчетливо разделилась на три поселения, превратившиеся в рабочие площадки. На Лысой горе из гранитной скалы вырубались декоративные плиты, скатывались к воде, погружались на камышовый плот и доставлялись к шалашам. Оттуда гранит поднимался на Черную гору и укладывался в наружный слой стен цокольного этажа. Лориан нашел пвддержку у Барбо и Позвонозы, предложив привлекать к труду женщин, чтобы они вязали прочные тростниковые плоты.

Не в пример работе, что выпала на его долю в племени веков, труд на Черной горе был легким. С утра до вечера он отдавал распоряжения, и его команды беспрекословно выполнялись. Его волновали расстояния между колоннами, трудности с отводом воды в сезон дождей, а не физическое напряжение и не усталость от возложенной на себя высокой ответственности. Он был уверен в том, что свиткохранилище останется доброй памятью.

Однажды в отсутствие соседей Лориан заглянул за циновку, висевшую у входа в землянку, и увидел в каменных кладовых, оборудованных не без любви, зерна растений. Были и незнакомые ему семена. Длинные желтые зерна неизвестного злака язочинцы использовали для приготовления очень вкусного напитка — коваса. Зачем речевики собирают свитки, зерна и сведения о племенах?

Кроме трех хозяев тайнописи Лориан также получил право подниматься на Черную гору в дневное время, но, как и другим язочинцам, ему было запрещено находиться вблизи строительства в ночное время.

Поначалу ему нравилась Язоча без разделения на «хорошее» и «плохое». Узнав про его привычку ночевать под соснами, на вершину Букопы зачастили распутные женщины, которым приглянулся стройный мужчина из озерного племени. Пришлось Лориану вечером искать спасения в обществе Удалинки, имевшей в Подгорье славу колдуньи, а ночевать в крошечной заброшенной землянке на Лысой горе. Не умея различать блудниц от молодых женщин, спасавшихся от ужасов Великой Охоты, Лориан в незамужних женщинах Язочи видел детоубийц. Прежде они были невинными девушками. Великая Охота превратила их в шлюх, убивающих своих детей. Блудницы похвалялись как числом вытравленных зародышей, так и количеством мужчин, от связей с которыми они беременели. Лориан столкнулся со страшным обычаем и стал противником злодейского вытравливания не родившегося ребенка из женского чрева.

Каждая простоволосая женская голова заставляла Лориана останавливаться и искать обходного пути, несмотря на тяжести, которые он постоянно таскал, тренируя мышцы. Потом распутные девицы ему снились. Он никак не мог согласиться с той легкостью, с которой молодые знаковики слишком рано начинали подражать примеру старших. В завязавшейся странной дружбе с Удалинкой Лориан открывал для себя Женщину с большой буквы.

После работы, не отряхнув каменную крошку и черную пыль, Лориан сходил к воде и долго плавал на середине озера, движениями сильных рук разгоняя большие круги. Дожидаясь Удалинку с вечернего гуляния, Лориан сидел на берегу, запустив длинные пальцы в спутанные светлые пряди, и раздумывал о способах обработки камыша или мысленно сравнивал Удалинку с Орлоглазкой. С гуляний Удалинка возвращалась пошатывающейся походкой. Заплетающимися шагами шла к озеру обмываться водой. Набрав полные пригоршни воды, долго стояла и рассматривала блики, мерцающие на поверхности ночного озера, до того момента, пока не вспоминала о Лориане и не выходила из темной воды, разбивая лунную дорожку соблазнительным покачиванием гибкого стана. Не замечая выкриков, доносившихся от костров, или шумных всплесков парочек, резвящихся в воде, они лежали на песке, сохранявшем дневное тепло и только незадолго перед рассветом остывавшем. Она теребила его льняные волосы, нежно, по-матерински поглаживала по голове, лежавшей на голых коленях, и вела неторопливый разговор.

— Хочешь узнать новое о Язоче? — спрашивала Удалинка. — Но сначала расскажи, что ты успел понять.

— Я вижу, что поселившиеся на Лысой горе мужчины не составляют единого племени, — говорил Лориан, сложив сцепленные пальцы на грудц. — Раньше я думал о племени речевиков как о народе, создавшем письменность и сплотившемся вокруг тайнописи. Теперь понимаю, что среди них нет никакого единства. На Лысой горе селится всякий, кто может быть полезен Щедрило. Кроме тех, кто делает свитки, я познакомился с писцами и знаковиками. Свиткоделы возятся с камышом, писари устраивают состязания, у кого пишущая палочка будет острее наточена, а знаковики как на подбор великовозрастные детины, не очень-то рвущиеся к грамоте.

— Что тебя смущает?

— Камышовые мастера и писари совсем не похожи на тех, кого по праву можно назвать речевиком. А вот Герко, хоть у него и скверный характер, — истинный речевик. Он любит поговорить, поспорить, и у него есть особый, свой взгляд на мир. Знание грамоты не приравнивает каждого язочинца к речевикам. Случалось, что провинившийся знаковик оседал на Лысой горе в качестве писаря или рубщика камыша. Тайнопись не меняет человека.

— А чего ты ожидал? Кто-то должен рубить камыш, и кто-то всегда будет раздевать мужчин у ночных костров.

— Ты видела Щедрило?

— Нет.

— Какой он?

— Думаю, ответ тебе известен. Все жители Язочи делают то, чего он хочет. К ним прислушаться, так родились они не от отца и матери, а вышли из волшебного горба.

— Если Щедрило так трудно увидеть, то почему его слушаются и выполняют все его распоряжения? Каким оружием он владеет?

— Мне страшно, — призналась Удалинка, зябко поводя плечами, блестевшими в прямых лучах двурогого месяца.

Они прислушались к звукам, доносившимся с вершины горы. Лориан заметил, что часть мужчин перестали ходить на ночные гулянья, оставались работать на Черной горе. За ночь, действуя по его вечерним распоряжениям, они выполняли больше работы, чем смогли бы сделать за три дня. «Тут дело нечисто», — думал Лориан, замечая, что чем толковее были его советы, как возводить цокольный этаж и каменные полки для свитков, тем более откровенным становилось желание речевиков удалить Лориана с работ.

— Мне боязно, — прошептала Удалинка.

— Разве не ты говорила, что ничего не боишься? — спросил Лориан.

— Мне не жалко тела, пусть делают с ним, что хотят, я могу вытерпеть любую боль, но мне жалко души. Не хочу я быть бездушным камышом.

— Кто у тебя собирается отнимать душу?

— Посмотри на них, у них такой взгляд. Так смотрят люди, потерявшие душу.

— Зрелище неприятное, но женщины, кажется, их не интересуют.

— Только поэтому я здесь, а не в Облачных горах.

— Как ты попала в Язочу? — спрашивал Лориан.

— Когда здесь жил Фаддий, все было по-другому. Деревенские мужчины делились на рубщиков камыша и знаковиков. Щедрило был главным у рубщиков, а Фаддий хотел превратить Язочу в место постоянных споров и учить мальчишек всех племен тайнописи. Мой отец пришел сюда с востока. Он очень уважал Фаддия. После смерти моего отца и изгнания Фаддия многое изменилось.

— Почему же ты не ушла?

— В Язоче меня никто не обижает. Я люблю, кого хочу. Я терпеть не могу мужиков с остановившимся взглядом. Но попадаются забавные мальчишки. До тебя я любила белобрысого конана, у которого самые широкие плечи. Сейчас мне нравится высокий умный парень, вокруг которого вьются все девчонки с Подгорья. Из какого он племени, никто не знает, но хотела бы я провести ночь любви с вождем племени таких красавцев. Говорят, Фантазист несравненен в любви и слишком разборчив в выборе подруги. Меня, наверное, он считает нечистоплотной, а вот Никанот бы ему подошла.

Звуки, вызванные передвижением огромных тяжестей, не пугали Лориана, но наводили на размышления о черной магии. Он знал, что по ночам без помощи каких-либо приспособлений речевики ворочали камни, сравнимые с теми, что легли в основание Огромного Оплота.

— Я думаю, Язоче покровительствуют таинственные невидимые существа, — высказывала молодая женщина мысль, которая приходила в голову и Лориану. — Глупо не верить в их существование. Я сама видела, как к Букопе подходили воины из племени хоболов с зелеными головными повязками. К ним навстречу вышли Барбо и Позвоноза…

— И что дальше? — взволнованно перебил Лориан.

— Барбо и Позвоноза стояли со своими дурацкими палками в руках, когда хоболы вдруг развернулись и опрометью бросились на юг. А никто их пальцем не тронул. Как это объяснить?

«Хоболы, в трепете убегающие от Язочи?» — переспрашивал себя Лориан. Да, он слышал такие истории, и от Герко, и от новых знакомых по Лысой горе. Что могло испугать недоброжелателей, пришедших разорить или покорить деревню грамотных?

Утром Барбо и незнакомый мужчина не пустили его на Черную гору.

— Что случилось? — спросил Лориан.

— Ночью один из наших погиб под камнем. Теперь нам нужно провести обряд захоронения по обычаям, введенным нашим учителем. Когда можно будет снова подняться, я пришлю за тобой человека.

Лориан перевел вопрошающий взор с управителя в черной хламиде на мужчину с выпуклой обнаженной грудью. Оба молчали. Тогда Лориан объяснил, какую работу он планировал на сегодняшний день и сколько камней нужно для завершения отделки стен цокольного этажа.

— Я придумал, как можно заменить несущие стены двумя рядами колонн, — сказал Лориан.

— Очень хорошо. Щедрило доволен твоей работой, — сухо ответил Барбо.

Расстроенный юноша медленно спустился с Черной горы. Неожиданно он резко обернулся и увидел глаза мужчины, горящие безумной ненавистью. Уже через мгновение безымянный спутник Барбо деланно улыбался, но теперь Лориан знал, что хищные глаза будут следить за ним везде и всюду. И прежде он встречал в Язоче отчужденные взгляды. Учиться грамоте можно только тому, с кем занимаются и кому доверяют. Лориан чувствовал себя лишним. Никто из речевиков не хотел, а может быть, и не имел права помочь ему.

До наступления сезона дождей Лориан придумал класть плиты на колонны и затем всячески улучшал внешний вид каменного жилья. Живя у веков, он придумал, как делать крышу и стены из камня, и теперь находил применение прежней придумке. Лориан считал, что свит-кохранилище нужно возводить в виде храма богу Достику.

Шли первые месяцы. Предстояли испытания, и его положение после завершения строительных работ стало бы шатким. Позвоноза и Барбо постоянно наблюдали за действиями Лориана на вершине Черной горы и были довольны тем, что работы шли с редкой быстротой. Вне строительной площадки за Лорианом не присматривали, но всегда знали об его передвижениях по Язоче и зачастую вступали с ним в спор по мыслям, высказанным им незадолго до того где-нибудь вдали от Черной горы в общении с каким-нибудь серым и незаметным речевиком. Ряд наблюдений заставил Первого Пророка задуматься о том, что без осведомителей управители не могли быть в курсе всех событий. Либо… кто-то умеет пользоваться ясновидением. Теперь у него появилась шалая мысль. Он ощущал себя так, словно за ним сотнями пар бесцветных глаз следит один плохой человек. Кто?

Откинув прочь ночные замыслы о возведении храма священным коменам Ондрона, Лориан побрел к сопке Букопе. Его тянуло к ароматным соснам, слегка покачивавшим ветками на ветру и поддерживавшим человека чуть слышным поскрипыванием стволов, натруженных в борьбе со стихиями. Он взобрался по корявому сухостойному стволу громобойной сосны и осмотрелся. Лориан пытался забросить мысль подальше и войти в чье-либо сознание, но местность вокруг Язочи была пустынной. Спустившись и ободрав ладони, Лориан решил отдохнуть. Лазить по деревьям для него, выросшего на северном берегу Миссии и много времени кочевавшего по степи, было в диковинку. Он сел под раскидистой сосной, вытянув натруженные ноги, и отдался мыслям о тайных образах письменности Щедрило.

У Лориана, создавшего двадцать три комены для лорибуки, не было сомнений в том, что и язочинскую знакопись создал один человек. Если у истоков создания иероглифов стоял Щедрило, почему тогда его ученики не восхваляют учителя как автора тайнописи, безропотно исполняя пожелание основателя Язочи увеличивать количество свитков? От категорических выводов Лориана удерживало то, что он сам редко вспоминал, а до последнего времени вообще не придавал никакого значения изобретенной им же лорибуке. Может быть, тайнопись для горбуна была лишь средством для достижения неведомых целей? Но безмолвные сосны не могли ни ответить на вопрос, ни дать человеку толкового совета. Устроившись между змеевидных обнаженных корней громобоя, Лориан бережно вынул из пенала чистый свиток и силой воображения наносил на желтую поверхность тайные знаки грамоты Щедрило.

Свитки как главное богатство ученой деревни оставались тайной, недоступной уму изобретателя лорибуки. Лориана специально не обучали грамоте потому, что от Герко знали, что он придумал лорибуку! Обучить Лориана иероглифам было равнозначно совершению преступления против интересов Щедрило. Лориан жил в Язоче, строил Язочу, но по-прежнему был далек от того, чтобы читать свиток, мирно лежавший у него на ободранных коленях.

На следующий день Лориан наблюдал за укладкой камней для главной лестницы, ведущей на верхнюю площадку. Барбо стоял рядом.

В душе Барбо происходила какая-то внутренняя борьба, выражавшаяся в подергивании века и в смене ритма речи. О большем Лориану трудно было догадаться.

— Я хотел попросить тебя прервать ночное общение с рыжеволосой женщиной, — вдруг сказал управитель.

— Почему? — спросил Лориан.

— В Язоче много женщин, любящих проводить ночи с красивыми мужчинами.

— Я выслушиваю просьбу управителя Язочи или это приказ?

— У нас мужской разговор.

— Разговор, связанный с моим зависимым положением? Мне грозит изгнание? — прямо спросил Первый Пророк.

— Нет, — пояснил Барбо, загоняя палку под согнутый локоть. — Я говорю с тобой как мужчина с мужчиной.

— Нет? — переспросил Лориан и твердо произнес: — Мне так редко выпадало общение с женщинами… Я не могу исполнить твою просьбу.

Зло прищуренные глазки скользнули по лицу Лориана.

— Не хотелось бы поворачивать беседу в подобное русло, но… придется наказать тебя.

Лориан, уверенный в своем физическом превосходстве над слабосильным речевиком, ответил насмешливо:

— Не представляю, как решаются столь щекотливые вопросы.

Барбо, уперев руки в бока, покачивался с носка на пятку.

— Пойми меня правильно. Не буду скрывать, ты мне кажешься глупым и самоуверенным юнцом. Все эти бредни о пророческих снах, обещания прекратить Великую Охоту… Конечно, каждый сходит с ума по-своему, но почему жители деревни должны выслушивать твои безумные речи? Накажу я тебя после единоборства. Хотя вообще-то я не сторонник физического воздействия.

Лориан, всматриваясь в бледное малокровное лицо управителя, пытался понять причину непомерного самомнения. Что это? Новое испытание? Искушение страхом? Неужели Китовлас не мог подобрать пугало повыше ростом? Так, значит, чары женского тела действуют даже на этого урода — Барбо! Ну и ну; мне предстоит драться из-за женщины!

— Барбо, ты был мне всегда неприятен, но я думал, мы расстанемся, не обменявшись откровенностями… Если у тебя возникло желание стукнуть меня палкой по спине, я буду знать причину, но считаю вправе постоять за себя.

— Верные слова. Проблема в том, что есть угроза твоей жизни. Если есть друзья, приводи вечером под Букопу.

«Бодягу развел зеленую, а встречу назначил как опытный человек, — подумал Лориан, провожая взглядом сутулую спину отошедшего управителя. — Может, взять обидные слова назад?»

— Эй, Барбо!

Управитель Язочи остановился и тощим боком, утопавшим в складках хитона, развевавшегося утренним ветром, повернулся к окликавшему.

— У меня с Удалинкой ничего нет. Мы просто беседуем.

— Так я тебе и поверил, трусишка. Думал, ты смелее, — усмехнулся Барбо:

— А я думал, ты умнее, — ответил Лориан, прерывая разговор.

К вечеру ему удалось исполнить так много из задуманного, что он вспомнил о ссоре с Барбо, только приближаясь к Букопе.

Барбо поджидал Лориана, сидя на корточках. Когда Лориан приблизился на расстояние голоса, Барбо поднялся, забросив палку на сутулые плечи.

— Для начала тебя, Первый Пророк, следует отхлестать за мелкие провинности.

— Попробуй. За чем дело стало? — предложил Лориан, не скрывая улыбки.

Быстро приближаясь друг к другу, каждый из них по-своему готовился к драке. Лориан сжал кулаки, а Барбо закрыл глаза и на ходу бормотал слова загадочного заклятья.

— Я вижу, ты все никак не успокоишься! Решил вступить в единоборство со мной? И надеешься на успех? — ядовито прошипел Барбо.

— Может, от слов перейдем к делу? Или кишка тонка? — поддел Лориан управителя.

Куда подевалась тихость Барбо? На изумленных глазах Лориана Барбо набычился, широко расставив ноги и разведя руки, превратился в борсокера. Если конаны опьянялись грибным отваром и рвались в гущу драки, где лилась кровь, в жилах Барбо кровь забурлила от услышанных слов и волевого усилия. Драться с борсокером глупейшее занятие. Силы прибывает втрое, боль не ощущается, а жажда крови становится неуемной.

Через мгновенье началось самое страшное. Не успел Лориан взмахнуть длинными ресницами, как вдруг из тела рассвирепевшего Барбо выбрался человек, словно из вороха одежды выпрыгнула кукла. Поначалу могло показаться, что кто-то стоял за спиной противника, но Лориан отчетливо видел, что двойник вышел из правого плеча Барбо, как солнце поднимается из-за линии горизонта. Двойник был огромен и агрессивно поводил могучими руками. Тайна Барбо ошеломила Лориана. Внутри тщедушного и слабосильного управителя скрывался двойник-борсокер!

Двойник, бесшумно скользя, кинулся к речному мужчине, согнув волосатые руки в локтях. Лориан, отступив на шаг, приготовился принять первые удары огромных кулаков. Вместо удара кулаком борсокер свалил человека прикосновением пятки. Лориан, отлетев в сторону, поднялся на дрожащих ногах и, вспомнив советы кочевников, пригнул голову. Когда его попытались оглушить ударами слева и справа, Лориан полуприсел на пружинящих ногах и принял защитную стойку. Чуть наклонившись влево, он согнул локти и резким размашистым движением направил распрямленную левую ладонь в грудь противника. Двойник охнул. Перенеся вес тела на левую ногу, Лориан выпрямился и нанес по нижней челюсти борсокера сокрушительный удар правым коленом. «Воды тебе не пить!» — выкрикнул он. Истошно завыв, борсокер упал на колени, пытаясь ладонями остановить кровь, хлынувшую изо рта.

Лориан повернулся к поверженному противнику спиной, отыскивая победным взглядом подлого Барбо. Предвидя, что Барбо попытается в драке подобраться и втихую ударить палкой, юноша сохранял бойцовскую стойку, но тело бессильно обмякло, когда из Барбо, спокойно стоявшего поблизости, выскочил второй борсокер. В отличие от первого, второй нелюдь выбирался с рычанием и скрежетанием оскаленных зубов. Лориан, опешивший от неожиданности, упустил момент, когда можно было подскочить к управителю, завалить на бок и измолотить мозолистыми кулаками обидчика. Не переставая скрежетать клыкастыми зубами, плотно стиснутыми в порыве нечеловеческой ярости, борсокер прыжком отсоединился от Барбо и оказался в опасной близости от Первого Пророка. Преодолевая приступ нахлынувшей тошноты, сжатым кулаком Лориан ударил противника в переносицу. Хрустнула кость, красные глазки зажмурились и сразу распахнулись, сквозь кровавую пелену отыскивая жертву. Борсокер не чувствовал боли и шел прямо на Лориана, не останавливаясь в череде мощных ударов по ребрам. Рассчитывая провести хитрый удар, Лориан открыл левый бок, и дикая боль пронзила левую половину тела. Борсокер его укусил! Впившись в предплечье твердыми коричневыми зубами, противник мотал головой вслед за движениями ошалевшего человека. Сдавив в ладонях шарообразный череп, Лориан не ослаблял усилий до тех пор, пока не раздался зловещий треск. Взмахнув ослабшими руками и разжав сильные челюсти, борсокер что-то невнятно бормотал и дергал сдавленным черепом. Ослепленный, он сделал шаг в сторону, другой, третий… и бессильно рухнул в озеро.

Воспользовавшись заминкой, Лориан повернулся к Барбо, разгневанным взглядом требуя объяснений.

— Зубы у нас есть? Имеем острые глаза. Чего не хватает? Неужели догадливости? Ай-яй-ай. Бедный, глупый пророк, неспособный увидеть всех собеседников, с которыми разговаривал при дневном свете. Какая жалость, — издевался Барбо, поигрывая длинной тростниковой палкой.

Не борясь с чувством гнева, Лориан, в желании надавать затрещин по тонкой шейке улыбавшегося управителя, сделал шаг вперед. Продолжить движение помешал ловко проведенный захват сзади. Отцепив корявые пальцы, впившиеся ему в бок, боковым зрением он успел увидеть приближавшегося борсокера. Схваченный врагом, забывшим о сломанной челюсти, продолжая бороться с ловкими большими пальцами, Лориан успел пнуть второго противника. Борсокер одной рукой утирал хлеставшую кровь с круглого лба, а другую руку занес для решительного удара. Приходя в неистовство от бесплодности попыток избавиться от вцепившегося врага, Лориан потерял из виду Барбо. Когда ему, вырвавшись из цепких объятий, удалось оттолкнуть противника сзади, а стоявшего сбоку повалить на землю ударом в живот, открылся кусок горы, ведущий на вершину, Лориан обомлел. Закрывая Барбо широченными плечами, навстречу двигался третий борсокер! «Так и умирают!» — скользнула угнетающая мысль по холодному сознанию Первого Пророка.

Мускулистый противник отличался свирепым взглядом. Спокойно рассматривая жертву, третий борсокер перемигивался с теми, кто стоял у Лориана за спиной. За третьим двойником, взявшимся направлять остальных двух, продвигался управитель, азартно раскручивавший палку быстрыми пальцами руки, высвобожденной из складок хитона. «С четырьмя борсокерами не справиться, будь ты первее Первого Пророка и обучай тебя навыку драться молодой Тенихан». Подавленный этой мыслью, Лориан сделал первые шаги к отступлению. Увернувшись от рук одного и ударив в пах другого борсокера, Лориан высоко подпрыгнул. В прыжке тело, нывшее от беспрерывной боли, распрямилось. Изогнувшись, он вытянул руки и, перевернувшись через голову, приземлился на ладони. Перекувырнулся и вскочил на ноги, соображая, — сразу побежать или попробовать крепость головы борсокера-ис-полина? На мгновение враги выбыли из борьбы, ошарашенные незнакомым голосом:

— Ребята! Четверо на одного, непорядок! Озадаченные появлением нового человека, гиганты и

Барбо остановились.

— Тупой конан, ступай откуда пришел! — зло выкрикнул Барбо.

— Да, а вы парню голову отвернете без меня, — возразил конан.

— Бей! — крикнул Барбо.

Выдвинув вперед левое плечо, Лориан отшвырнул управителя и один на один схватился с третьим борсокером, предоставив нежданно объявившемуся союзнику остальных противников. После первого обмена ударами выяснилось, что этот двойник чрезвычайно опытен и к тому же превосходит Лориана в быстроте. Белобрысый, коротко постриженный конан, сдавив мощной рукой шею первого борсокера, ударом пятки правой ноги уложил второго. Затем он снова взялся за первого, а Лориан в свою очередь приноровился к тактике своего противника и уже не давал ему спуску. В конце концов Барбо и все его двойники были оттеснены на вершину Букопы, и тут с Черной горы послышался пронзительный крик, преисполненный ненависти.

— Позвоноза! — предупреждающе крикнул конан.

— Что делать? — спросил Лориан, увернувшись от смертоносного удара в голову.

— Я тебя не оставлю. Бежим к воде! Они в воду не полезут! — выкрикнул нежданный союзник, продолжая крушить ребра противника в ближнем бою.

— Хорошо, — отозвался Лориан.

Они побежали вниз, к озеру. Холодный ветер свистел в ушах. Лориан бросился в воду и, набрав в грудь побольше воздуха, нырнул. Вынырнул уже далеко от берега. Конан плыл следом. Преследователям осталось лишь прополоскать рты, набитые кровавыми ошметками десен и острыми осколками выбитых зубов.

— Меня зовут Лориан, — выдохнул пророк, выбираясь на песчаный откос.

— А у меня нет имени, но про тебя я много слышал, — сказал конан, оставаясь сидеть в холодной вечерней воде.

— Здорово мы их дернули за хвост? Ничего, пусть огорчаются, — рассмеялся Лориан и, чуть помолчав, добавил: — Имя тебе… Дергач.

— Хочу ли я иметь имя, спорный вопрос. Ладно, пошли к женщинам, отогреемся в землянке.

Лориан отрицательно помотал головой — брызги посыпались с его мокрых кудрей.

— Удалинку знаешь? — спросил он.

— Оставь. Барбо злой, не поленится прийти к ней в шалаш.

— Нет, она сама нас найдет, — объяснил Лориан.

— Разведу костер, — предложил конан, скрываясь в зарослях камыша.

Удалинка появилась быстрее, чем даже можно было, предположить. Узнав от женщин о драке под Букопой, она сразу побежала искать Лориана. В сухой тряпочке Удалинка принесла травы и деревянный коробок с лечебной мазью. Пока Дергач кипятил воду и готовил подстилки, Удалинка взялась обрабатывать истерзанное тело Первого Пророка.

— Здорово тебя побили, — сказала Удалинка, осматривая кровоподтеки, синяки и глубокие ссадины, покрывавшие руки, ноги и спину Лориана.

— Дергач, знаешь, я с Кикуром дрался и огнем род конанов выжег, — сказал Лориан, считая необходимым сразу прояснить отношения.

Дергач поглядел на голые женские коленки:

— Думаешь, я бы за тебя не вступился, зная, что ты двести моих соплеменников сжег в Долине Смеющихся Теней?

— Тогда почему?

— Не годится хиляку Барбо брать верх над тем, кто с двумя сотнями конанов управился.

— Нашли чем гордиться, — вмешалась Удалинка. — Немудреное дело конанов огнем выжигать. Как доброты в людях прибавить, кто бы подсказал? А?

— Держись меня, парень, и в деревне грамотных никто на твои кудри не бросит косого взгляда. А если попробует, так получит в глаз от Дергача. Мало не покажется. Наши скрипуны по свиткам — отъявленные трусишки и маменькины сынки. Они не похожи на моих братьев, — бахвалился Дергач, больше походивший на мураявра, чем на соплеменника Кикура и Кнутобоя. — Он помолчал, а потом признался: — Я грамоте не обучен, больше дерусь, чем держу свиток в руках. Такому читаке, как я, вредно давать свиток в руки — на камыш кровь накапает. Я лучший кулачный боец в округе.

Кулачные разборки можно запретить кому угодно, но не конану.

Дергач искоса посмотрел на нового знакомца. «Кулачные разборки не запретить и для таких людей, как Кикур», — подумал Лориан. Кулаки Дергача напомнили ему о близнецах Кикоге и Какоге.

Втроем они провели бессонную ночь у костра. К утру Лориан забылся коротким сном. Действовали мази, наложенные на раны. Во сне, посредине Страны Живых Зверей, плавала в реке Большая Рыба, неторопливо шевеля длинным сильным хвостом. Проснулся он от шепота Дергача. С ломотой в костях приподнялся на локте, отметив, что Дергач и Удалинка держались за руки.

К месту ночевки неспешно приближался Позвоноза.

— Вчера возникла ссора, которая больше не повторится, — произнес управитель вместо слов приветствия.

У Лориана нашлись силы, чтобы встретить Позвонозу стоя, но, сохраняя молчание, пророк пристально вглядывался в глаза человека, взявшегося отвечать за чужой проступок.

— Щедрило огорчен происшедшим и просит забыть о вчерашней стычке. В знак примирения мы разрешаем тебе жить на Черной горе в свиткохранилище.

Дергач не скрывал радости, когда Позвоноза удалился.

— Не отказывайся! Я с тобой готов залезть в самую глубокую нору.

— Я забыл у него спросить, — задумчиво произнес Лориан, посмотрев на Удалинку. — Он тоже борсокер, как и Барбо?

— Не сомневайся, — промолвила молодая женщина.

— Сколько нужно кулаков, чтобы справиться с двумя управителями?

— Лориан, за тобой ходят народы. Позови веков, и мы сроем Черную гору до озерного песка! — предложил Дергач.

— Не хватало к ссорам из-за женщины примешивать племена, — урезонила конана Удалинка.

Дергач почесал мускулистый живот.

— Драки и веселье откладываются до лучших времен. Ох и скучно жить в Язоче!

— А кто тебя заставляет? — спросил Лориан.

— Отец послал за грамотой, — вздохнул конан. — У шамана родились три дочери, меня и послали.

— Так и ты грамоту освоил?

— По девкам он гуляет, а не свитки читает, — объяснила Удалинка.

— Будет тебе ругаться, — отмахнулся конан. Лориан набросил рубаху на плечи и направился к Черной горе.

Дергач и Удалинка последовали за ним.

— Я бы им не поверила.

— Секрет Барбо и Позвонозы мне известен, внутри каждого из них сидит по нескольку борсокеров. А в чем тайна Щедрило? Чему Щедрило не научил молодых управителей?

— С женщинами общаться, — съехидничал Дергач. Лориан вдруг остановился и повернулся к Удалинке: — Не веришь, что одолею Китовласа?

— В одиночку даже с Барбо не смог справиться, — пробормотала женщина.

Оставив Удалинку и Дергача внизу, Лориан поднялся на Черную гору. Барбо встретил пророка бесстрастным кивком головы. Лориан принялся рассказывать управителям, какой он видит форму колонн, которые будут украшать свиткохранилище. Его внимательно и вежливо слушали. Поглядывая на Барбо, прятавшего глаза, и на Позвонозу, разыгрывавшего сочувствие, Лориан терялся в догадках. Щедрило, что ли, прикрикнул на них? Отчего управители присмирели? Или затаили зло и готовят удар исподтишка? Непонятно. Лориан спустился к озеру. Не найдя на берегу Удалинки, Лориан бездумно направился к Букопе.

Превозмогая боль в избитом теле, пророк не торопясь взошел на излюбленную гору.

Пошел дождь. Теплой смолой тянуло от коричневых стволов. Далекие пики Облачных гор отчетливо виднелись в синеве утреннего неба. Вспоминая родителей, Лориан поглядел на восток. Облачные горы. Где-то там, в горах, начинает бег огромная величественная река, несущая жизнь целому материку. Раньше жил мальчик на берегу этой реки, потом скитался по степи, блуждал в гигантских пещерах, у жерла вулкана сражался с конанами, а вот теперь добрался, наконец, до заветной деревни, где сможет он научиться письменности…

В деревне грамотных все знали безумца Воляпута. Он бегал по сопке и кричал: «Я бог! Я живой бог, почему вы не поклоняетесь мне, как богу?» Увидев в первый раз безумца, Лориан подумал: «Какая злая насмешка над идеями Фаддия!» Тогда Воляпут подбежал к нему и с криком: «Глаза! Глаза!» стал срывать с одежды;^ Лориана что-то невидимое и опасное. Лориан узнал, что-юный безумец научил речевиков делать отвары из ядовитых грибов. Удалинка утверждала, что как-то ее напо-, или таким отваром, и она видела Воляпута, сидевшего* на небе по правую руку от Достика.

На следующий день после гибели одного из работников Лориан бродил по Язоче и встретил Воляпута. Застыв на одной ноге, Воляпут ткнул в Лориана грязным пальцем: «Жди беды. Скоро тебе драться с одним человеком, которого много. Опасайся их!» — и побежал прочь, спотыкаясь и бормоча проклятия неведомым врагам. «Пророки, одолейте человеческие пороки!» При беге громко постукивали двадцать три деревянных брелка на твердом поясе, съезжавшем при ходьбе с нижних ребер до паха.

Лориан с тревогой смотрел вслед убегающему. Что могли означать его странные слова? Пророческая интуиция ему подсказывала, что за словами сумасшедшего скрывается тайна Щедрило. Если Барбо оказался не слабее Черных Колдунов, то какую же опасность для народов континента представляет злой маг, наделенный даром убивать и разрушать словом?

Лориан внимательно присматривался к немногим мужчинам, которые сохранили способность самостоятельно мыслить, невзирая на долгие годы, прожитые в Язоче. Спрос с распутниц был невелик, они проводили каждый вечер с новыми ухажерами, иногда меняли их в течение ночи. Особенно любили развратницы мужчин, обученных грамоте и занимавшихся выделкой тростника. Кроме Уда-линки и Никанот, вызывающе чуравшейся новичка, поговорить было не с кем.

В день, последовавший за дракой у Букопы, Лориан побывал вблизи землянки, из которой изгнали Фаддия. Он уже не ожидал от богини Доли новых встреч, и — ошибся. Заглянул за циновку, висевшую у входа, и встретился с человеком, о котором много слышал ранее. Это был сын бродячего мудреца Фаддия. Твак в сопках Южной Перуники сломал позвоночник, и хоболы сплавили его по Ишому до Огромного Оплота, где и оставили, не решаясь приблизиться к деревне грамотных. Со временем, по независящим от него обстоятельствам, степняк и бродяга Твак стал домоседом, капризным и жестоким.

Твак отличался грустным взглядом и грубыми манерами. Увидев, что кто-то стоит за циновкой его землянки, он швырнул в незваного гостя глиняной кружкой. Ловко поймав кружку на лету, Лориан поставил ее на землю и, извинившись, намеревался уйти.

— Эй, ты кто? — писклявым голосом спросил горбун, откинув занавеску. Он сидел на корточках у входа в землянку.

— Меня зовут Лориан, но если тебе так удобнее, можешь обращаться ко мне «Эй, Лориан!».

— Вот болван, — беззлобно выругался хозяин землянки, источавшей сложный букет тухлых запахов.

Лориан улыбнулся:

— Твой отец был гораздо вежливее, когда мы с ним расставались.

Горбун недоверчиво засопел и принялся ковырять в носу, пытаясь определить, не втягивают ли его Барбо и Позвоноза в какую-либо ловушку.

— Что ты знаешь о моем отце? — спросил Твак.

— Знаю, что многие хотели услышать от меня хотя бы одно дурное слово о мудром Фаддии, но их надежды не оправдались, — ответил Лориан, надеясь найти верную тропу к сердцу урода.

Горбун удовлетворенно хрюкнул, давая понять, что оценил умение прохожего построить фразу и произвести благоприятное впечатление на умного человека.

— Меня зовут Твак. В списке огорченных тем, что ты не скажешь плохого о Фаддии, я занимаю второе место после Щедрило.

Он высморкался и вытерся грязным рукавом длинной рубахи.

— Отнеси кружку в землянку, у меня не так много утвари, чтобы ею разбрасываться, — сказал горбун, и его слова однозначно следовало расценить как вежливое приглашение.

Подняв с земли кружку, Лориан по насыпным ступеням вошел в глубь угрюмого жилища. Землянка оказалась очень просторной. При Фаддии здесь хватало места нескольким семьям. Осматривая берлогу Твака, Лориан подумал совсем об ином: а как близко расположена землянка Щедрило к поселению распутных женщин? Если ему нравятся танцы голых женщин, почему он отсиживается в какой-то неведомой норе?

Днем жители Язочи встречались друг с другом лишь на водопойной тропе. Но по ночам западный берег Копы озарялся десятками костров. В темное небо взлетали искры от камышовых снопов, подбрасываемых в огонь. Твак высказался отрицательно о развлечениях подобного рода, но Лориан почувствовал, что больше всего на свете горбуна мучит именно невозможность принять участие в общем веселье. Физическое увечье — тяжелое испытание для молодого мужчины. Черты лица Твака были бы даже приятны, если бы не вечно брезгливая гримаса, которая свидетельствовала скорее о глубоком душевном надломе горбуна, нежели о его мизантропических настроениях. Глаза, преисполненные отчаяния, говорили о его постоянной борьбе с самим собой. Но временами во взгляде Твака сквозила и печаль, а в его язвительных высказываниях сльшшлась тоска по нормальному человеческому общению. Да и вообще всем своим обликом Твак являл такую откровенную беспомощность (под маской презрения к людям), что Лориан сразу вывел его из круга подозреваемых в знании щедриловских тайн.

Твака можно было только пожалеть, ведь среди язо-чинцев он был единственным, для кого женские ласки оставались недостижимыми. Убедившись, что, кроме злого языка, ничего иного Твак от Фаддия не унаследовал, Лориан вернулся на озеро.

От Удалинки он знал, что ни одна из женщин Подгорья не удостоилась чести ласкать Щедрило. Лориан рассмеялся, когда Удалинка предположила: а что, если Твак и есть Щедрило? Нет, это невозможно. Да, конечно, Твака не любили, но его и не боялись.

Лориан стал иногда захаживать в гости к Тваку. Тот встречал его неизменно желчными фразами и презрительным взглядом бесцветных глаз. И все же не казался он Лориану таким омерзительным, как Барбо, хотя бы потому, что горбун никогда никому не завидовал. Однажды Лориан увидел в руках у Твака женскую статуэтку редкой красоты.

— Нравится? — спросил Твак.

— Никогда не видел ничего подобного, — признался Лориан, в изумлении рассматривая обнаженную женскую фигурку из белого с розовыми прожилками мрамора.

— Сделал мальчишка Напролик по моему требованию. Я его научил тайнописи и познакомил с Герко. Так он к нему и прилип. К речевику и к его… прекрасной жене.

— Напролик? — переспросил пророк.

— Да, после того как я увидел Асколу в мраморе, я изменил отношение к глупым мураяврам. Мальчишка сумел передать ее красоту.

— А где руки? — спросил Лориан.

— Их не было. Что возьмешь с мураявра? Отговорился тем, что будто бы не научился выбивать из мрамора руки. Болтун. Все мураявры ленивцы. Хотя отсутствие рук не мешает ей блистать необычайной красотой. Эта богиня достойна дневных и ночных молитв.

Лориан, затаив дыхание, продолжал рассматривать статуэтку. Тело богини было прекрасно. Лориан держал в руках не кусок камня, но прохладный и упругий завиток раннего цветка, навстречу первому лучу разорвавший тесную оболочку. Заря восточных берегов Ойкумены не успела уронить на нежный стебель ее тела радостную слезу.

Твак продолжал восхищаться статуэткой, поразив Ло-риана непривычной поэтичностью слога:

— Ты только полюбуйся этой свежестью стана, пышностью груди. Что ни взгляд — то новые извивы тончайших, совершенных линий!

— Кажется, слегка вьющиеся волосы собраны торопливо в узел тайного письма. Ваш отец так бы и сказал, — снова вспомнил Лориан о далеком Фаддии.

— Поставь статую и отойди, чтобы увидеть пробор, и убедись, что его расчесывали в Милазии. О красоте лица и говорить нечего. Гордое сознание всепобеждающей власти дышит в разрезе губ и глаз, в воздушных очертаниях ноздрей. Гордость… Это гордость прекрасной рыбы, могучего дракона, длиннотелого змея, распустившегося цветка. Талантливый мураявр душой перешел в камень. Ни на чем глаз не отыщет тени преднамеренности, все, что невольно поет мрамор, говорит чудо-женщина, а не дикий неграмотный художник.

Приоткрыв завесу своей страсти, Твак предложил Ло-риану стать мальчиком, доставляющим тайные любовные послания замужней женщине. Горбун тщетно домогался любви красавицы по имени Аскола. Той самой женщины, что была второй женой речевика Герко. В награду Твак пообещал научить Лориана читать язочинские иероглифы. О ее прошлом Лориану позже рассказала Удалинка. Юный пророк, сочувствуя несчастному уроду, согласился, хоть и подозревал, что предложение связано с каверзой. Подстегивала неудача в поединке с Барбо. Как долго борсокерам нужно залечивать раны и не наберется ли Барбо смелости нарушить запрет Щедрило? Возведение свиткохранилища подходило к завершению, оставались работы, на которых присутствие Лориана не требовалось, и в любой день пророка могли попросить покинуть деревню грамотных. Уходить без письменности? Или принять унизительное предложение горбуна?

— Боюсь, что ты будешь обижен на Твака, когда осознаешь тщемудрие Щедрило и поймешь, что навык знакописи — тщедарованная способность, — объясняли Лориану новые товарищи — Удалинка и конан Дергач.

— Может, и так, — Лориан упрямо настаивал на прежнем. — Но мне нужна знакопись.

Лориан понимал, народы Ойкумены делятся не на тех, что знали письменность или никогда не имели алфавита. Нет, существовали народы, утратившие письменность! Как такое могло случиться? Легенды и сказания веков не давали ответа на вопрос о причинах происшедшего. Лориан догадывался о причастности Китовласа к человеческим бедам. Величайшей бедой следовало признать утрату племенами родовой памяти и письменности. Заклятие, с помощью которого Барбо умел отпочковывать двойников, представлялось менее интересным, чем тайнопись.

Твак потребовал, чтобы Лориан обрился наголо. Деревянными ножницами Удалинка постригла Лориана. Остро отточенной галькой Дергач обрил его. И вот Лориан пришел за первым посланием. В углу землянки в маленькой жаровне горело пламя и разило запахом краски, получаемой из лона и водорослей. Выяснилось, что, шутки ради, горбун желает писать признания в любви на обнаженном черепе соучастника проказы. Поборов отвращение, Лориан подставил голову. Тот радостно похрюкивал и, не торопясь, острой раскаленной иглой, часто погружая ее в деревянную плошку с горячими чернилами, выкалывал замысловатые узоры на лбу и темени жертвы. Когда череп Лориана полностью был изрисован загадочными письменами и чернила подсохли, Дергач замотал голову пророка косынкой.

Твак захохотал. Его начинала забавлять собственная придумка. Если бы он подозревал о желании Дергача прервать заливистый смех добрым ударом кулака, губы Твака трудно было бы раздвинуть и силой. С замотанной головой Лориан побрел на противоположный конец деревни. Не спавшие по ночам, мальчишки бежали гурьбой и, показывая Лориану пальцы и языки, громко выкрикивали: «Татуированный череп идет!» Чем и сделали тайну молодого мужчины известной жителям деревни.

В сопровождении Дергача Лориан приходил к землянке Герко, задержавшегося в походе в восточные земли, и терпеливо ждал. Рано или поздно его впускали внутрь. Лориан опускался на колени, и металлические украшения и браслеты на полных запястьях позвякивали, когда капризная блондинка читала письмо, водя по бритому затылку пальцем с длинным накрашенным ногтем. Прочитав, она погружалась в глубокие раздумья и, забыв о скорчившемся на полу посланце, долго перебирала металлические безделушки. Аскола была красива, и тело ее обещало много любви для избранного счастливца. Напролик ничуть не преувеличил в мраморе ее прелесть. Высокая, с прямыми широкими плечами, достойно несущими небольшую голову на нежной шее, Аскола привлекала похотливые взгляды многих мужчин длинными ногами, пышными бедрами, манящим изгибом талии, полными округлостями грудей.

Лориан оценил вкус Твака, воспылавшего страстью к замужней женщине. Он бы смог полюбить красавицу, стягивавшую шелковые светлые волосы веревочным кольцом. Говорили, что до встречи с Герко она была ужасно толстой, но, узнав о чувствах изгнанного Фаддия, куда-то исчезла и вернулась похудевшей. Чтобы сделать волосы светлее, Аскола часто промывала их в воде с особыми травами. Блондинка никогда не позволяла себе распускать волосы и носила хвостик, кокетливо ниспадавший на гладкое округлое плечо. В отличие от распутных женщин, Аскола была не только красива, но и добра. В серо-зеленых глазах, опушенных длинными черными ресницами, светился ум. Избалованная вниманием и поклонением мужчин, молодая женщина не стала развратницей, не растеряла природных талантов. Из землянки, вход в которую прикрывала легкая занавеска из цветистого лона, часто доносились серебристые трели и переливы дивного голоса Асколы. Услышав заветные звуки, к землянке тянулись и стар и млад, чтобы усладить себя столь изысканным удовольствием. Аскола была достойна лучшей участи, чем быть заброшенной женой бездарного Герко.

Переписка Твака с Асколой сблизила Лориана с сыном Фаддия. Часто Твак, проводя пером по бритому черепу пророка, предавался размышлениям вслух:

— Ты не видел еще настоящих трудностей, не пережил смерти близкого человека, не испытал участи потерявшего жену или ребенка. Что ты можешь знать о страданиях и несчастьях?

И резко меняя тему, вдруг начинал рассуждать о проблемах, волновавших Лориана:

— Народное эпическое сказание отсутствует на Перунике. О чем это говорит? О том, что не было событий, достойных передачи из уст в уста? Почему народы не дорожат прошлым? В преданиях смелого народа наших земель — у хоболов — отражены лишь природные явления.

Время бежало незаметно. Обязанности посыльного не слишком тяготили Лориана. Удалинка первой заметила, что от едких чернил у Лориана перестали расти волосы, но Твак сдержал слово, и поэтому пророк не переживал о потерянных роскошных кудрях. Ночами, в неверном свете лучин, Твак обучал Лориана знаковой грамоте. Горбун сделал даже больше обещанного. Он открыл неопытному юноше, как сдавать экзамены и без хлопот общаться с речевиками. Много передумавший о непостоянстве женщин, Твак любил повторять фразу, вскользь брошенную Лорианом: «Верные ответы при проверке знаний встречаются не чаще, чем верные жены».

— Знание постигается через пересказ. Объясняю основы тайнописи, и все отчетливее вижу недостатки нашей, язочинской, грамоты, — говорил ему Твак.

Обдумывая услышанное, Лориан как-то спросил у Дергача:

— Будешь учиться грамоте?

— Ого? — конан не верил своим ушам. — Не зря, стало быть, я влез между тобой и борсокерами. Сейчас и приступим. Но на двух условиях…

Лориан посмотрел на товарища с недоумением. Вспыльчивый, но простоватый конан никогда не ставил ему никаких условий. О чем это он?

— Ты меня научишь не только тайнописи, но и лорибуке. Не думай, что конанам не нужна лорибука. Лорибука богата мыслями. И второе, ты не будешь сердиться, если до меня с первого раза не доходит. По рукам?

Они скрепили мужской договор рукопожатием.

Твак оказался блестящим преподавателем. Он учил, что нет ничего важнее осмысленной последовательности слов и образов. Лориан усердно впитывал каждое его слово. Твак разрешил ему заглянуть на полки, где в пыли лежали старые свитки, заваленные свежими тростниковыми листами, еще не свернутыми в трубочку. Выяснилось, что много лет назад Тваку удалось скопировать редчайший по своей древности «Свиток Белой Воды». Горбун обещал юноше, пожертвовавшему роскошной шевелюрой ради чужой любви, разрешить переписать этот текст после того, как обучит письмоносца навыку тайнописи. Лориан терпел.

Схватывая на лету подсказки Твака, Лориан открыл секрет использования сложно выписываемых знаков для обозначения целых слов наречия кочевников. Отчасти Лориан был разочарован. По сравнению с лорибукой, метод речевиков оказался трудоемким и неперспективным. Для каждого предмета и понятия был особый знак. Едва освоив этот вид письменности, Лориан решил, что никогда и никому не запретит учиться лорибуке. Он хотел, чтобы простая и доступная лорибука стала грамотой Ойкумены. О ее доходчивости свидетельствовал хотя бы тот факт, что даже ленивый Дергач легко запомнил ко-мены. С иероглифами было труднее.

Слухи об учительстве Твака достигли Черной горы. И управители поняли, что далее тянуть нельзя. Они объявили экзамены для новичков, живших в Язоче с прошлого сезона дождей. Лориану и Дергачу устроили трудные испытания. Когда Лориан безупречно ответил на самые коварные вопросы и прочитал сложные знаки лучше прочих испытуемых, любимец основателя Язочи Позвоноза воскликнул:

— Проклятье! Не пророк, а просто ходячий свиток! Он был вынужден признать Лориана принятым в племя речевиков, а Барбо сквозь зубы процедил:

— Конана Щедрило велел принять в речевики, хотя у него мозг не больше, чем у моего покровителя скорпиона.

Отныне, как и все прочие новички, Лориан попадал под покровительство Достика — местного божества письменности. Он быстро мужал. Из юноши с пушком на щеках Лориан превратился в крепкого мужчину с густыми усами. Освоив грамоту, он стал одним из наиболее оригинально мыслящих школяров. Поговаривали, что пророк по ночам общается с Достиком.

Твак сказал ему после экзамена:

— Не благодари меня. Ты имеешь такую тягу к знаниям, что выучился бы грамоте даже по каменным свиткам, не то что по камышовым. И зла на меня не держи. Мой урок в том, чтобы ты не думал о последствиях, когда продвигаешься к исполнению заветного желания.

Лориан готов был признать, что уродливый сын мудреца сам был мудрецом. Их общение после освоения Лорианом секретов тайнописи не прервалось. У Твака было много оригинальных мыслей.

— Ты не говоришь «пут», ты говоришь «путь». Ты смягчаешь согласную на конце слова в устной речи и не делаешь этого на письме. Почему? Потому что нет смягчающей буквы в речи людей с Миссии. Буквы — инструмент в руках мудреца, позволяющий влиять на судьбы людей и менять картину мира, — сказал однажды Твак, предлагая Лориану возможность вступить в теоретический спор.

Лориан зазевался с ответом, улетев мыслями к Орлоглазке.

— О Черных Колдунах думаешь? — спросил Твак.

— Черные Колдуны — что это? Малое племя чародеев или религиозная община сторонников зла? В чем предназначение народа или племени, состоящего из творцов и созидателей? Есть ли такие племена? Где их искать?

— Ты пророк без племени. Каково тем, кто пророчествует в родном племени?

— Быть пророком в тяжелые времена — это призвание свободного ума и человека без страха, — с гордостью ответил Лориан.

Твак улыбнулся:

— Ты много общался с моим отцом. Пророк — это ходячий свиток мудрости, с помощью которого не личность, но целые племена и народы реализуют законное право на созидание государства, свободу мысли и действий!

— Я могу вылечить твою спину, — вдруг предложил Лориан.

— Можно попробовать… нет, сперва я должен подумать, — замялся Твак.

— Ты делаешь это в благодарность за обучение навыку читать. Свитки Язочи для тебя важнее утраченных волос, — говорила Удалинка Лориану перед тем, как тот отправился к Тваку за ответом.

Твак никак не мог решиться доверить спину человеку, которого баловства ради лишил прекрасных юношеских волос. Когда при следующей встрече он дал согласие на лечение, Лориан потребовал полной покорности. «Ты не вылечить хочешь меня, а поквитаться со мной за утерянные волосы», — ворчал Твак.

Для начала Лориан потребовал, чтобы Твак прервал добровольное затворничество и поднялся на Букопу. Твак еле дотащился до подножия зеленой сопки. Подхватив под мышки обмякшее от слабости тело горбуна, конан почти внес Твака на вершину, густо усыпанную желтыми иголками. Удалинка тоже решила присутствовать при процедуре лечения. Лориан набросил толстую веревку на крепкий сук и пару раз дернул за веревочный конец, проверяя крепость узлов. Удовлетворенный сделанным, пророк повернулся к испуганному горбуну, который готов был на животе уползти с вершины, если бы не железные объятия пышущего здоровьем белобрысого конана. Беспрерывно тормоша Твака, Дергач кричал:

— Держись, старина!

«Подвешивать? Меня? Мерзавцы!» — верещал Твак, с вывалившимся изо рта красным набухшим языком. «Ты передумал?» — спрашивал Дергач. «Я не передумал, не передумал, просто мне легче, когда я ругаюсь! Делайте свое грязное дело!» — оправдывался горбун.

Дергач перевернул горбуна вниз головой и поднес к сосне. Ухватив Твака за щиколотку и обмотав ее надежным узлом, Лориан натянул веревку. Вниз головой, между двух сосен, обвитых тонким стеблем неизвестного растения, пророк и конан за левую ногу подвесили горбуна, вмиг ставшего похожим на чудовищный плод вечнозеленого дерева. «Почему именно за левую ногу? Может, он продержится дольше, если подвесить за обе?» — озабоченно спрашивала Удалинка. «Я знаю, что делаю, — отвечал Лориан. — Волшебный перстень мне поможет». Они едва успели отбежать от ствола, предоставив Тваку вволю подергаться и покружиться на толстой веревке. Вскоре он притих, несколько раз больно ударившись о ствол дерева. Трое стояли на вершине и смотрели, как порывы теплого ветра раскачивают Твака. «Правую ногу держи согнутой в коленке», — советовал Лориан.

«Убивайте, варвары, терзайте меня», — бредил Твак, время от времени поворачиваясь к мучителям обескровленным лицом, на котором блуждала страдальческая улыбка. «Мы сходим искупаемся, а ты малехо повиси», — в шутку пугал Дергач. Твак вздрагивал всем телом, и Лориан спешил успокоить: «Не бойся, я с тобой». Пророк направлял руку с перстнем в сторону висящего пациента, и Твак затихал.

На губах у Твака выступила зеленая пена, но Удалинка успокоила друзей: «Не бойтесь, это болезнь из него выходит. Ближе руку с перстнем придвинь», — говорила она, требуя от Первого Пророка твердости и уверенности.

За ночь Твак три раза терял сознание и три раза Дергач снимал горбуна с дерева. Несчастного обливали холодной водой из деревянного ведра, хлопали по щекам и снова подвешивали. От грубой веревки на щиколотке выступала кровь. Удалинка травами останавливала кровотечение. Пришел Позвоноза, заинтересовавшись происходящим. Злорадно сказал: «Так ему и надо», и ушел поделиться новостью с дружком Барбо.

Под глазами у Твака проступили темные мешки, всклокоченные волосы прилипли к потной шее. Дергач развел маленький костер, возле которого просидел томительную ночь в тихой беседе с женщиной. Лориан оставался с Тваком, пытавшимся воспрянуть духом после наступления темноты. «Твой метод лечения неправильный, — упрямо бубнил сын Фаддия. — Горб не может исчезнуть от тыканья мне под нос глупого камешка. Знаю точно: нога у меня отсохнет». «Какая нога болит?» — спрашивал Лориан, и, дождавшись ответа, вдвоем с Дергачом они завязывали узел теперь уже на правой ноге горбуна. Утром, Я когда последняя звезда растаяла на розовеющем небосводе, Твака, впавшего в беспамятство, сняли с дерева. Горб за ночь исчез.

«А он симпатичный», — заметила Удалинка, рассматривая больного. «Кто выжил после этакой пытки, тому ходить в любимчиках у женщин», — поддакнул Дергач. «Взваливай его на плечи и неси», — распорядилась Удалинка. «Без меня у вас ничего бы не получилось, умники», — бормотал Дергач, шагая по склону Букопы с бесчувственным Тваком на могучих плечах.

На следующий день, когда Лориан работал на Черной горе, к нему поднялся излечившийся Твак. Горб у него исчез, но осталась выгнутость плеч. Шел он пошатываясь, но уверенно, ни на кого не обращая внимания. Бросалась в глаза сильная сутулость, но горбуном его никто бы не назвал. Твак не просто пришел в себя после пережитого, но был на шаг от действий, которые могли изменить ход жизни. Рукой, дрожавшей от слабости, разгоняя каменную пыль, Твак спросил Лориана: «Могу ли принять твою веру? Что нужно сделать?» «Добавь в имя букву „о" и следуй советам лорибуки», — ответил Первый Пророк.

— Если тебя называют Первым Пророком, почему ты не предсказываешь будущее? — спросил Твак, щурясь от яркого солнца.

— О будущем я часто думаю и говорю, — не согласился Лориан.,

— Но не в моем присутствии. Я тебя прошу, произнеси пророческие слова.

— Ладно, пусть мне поможет Дедо… — Лориан углубился в смутные образы прошлых снов.

— Наступит сезон белых холодных дождей, предваряющий последнее испытание человечества, — пророчествовал Лориан, не рассчитывая на то, что кто-то поймет его слова.

— В Облачных горах я видел снег, поэтому серьезно отношусь к словам пророчества, — спокойно выговорил Твак, пытаясь отвлечься от болей в спине.

— Слушай еще… Когда Китовлас будет побежден сплотившимися людьми, великое зло придет в мир с Севера.

— Достаточно, — произнес Твак, в раздумье отступая от пророка.

Крутившийся подле Позвоноза сообщил Тваку, что его пребывание в пределах Язочи нежелательно. «Не больно-то и нужно», — ответил Твак. После его ухода Лориан задумался. Перстень Орлоглазки помог ему в строительстве моста. Перстень шамана дал ему власть над человеческим телом! Взаимодействие воли Лориана, обучавшегося врачеванию в нескольких племенах, и волшебного перстня привело к поразительному результату.

Как ондроновские перстни можно отличить от прочих украшений? Сколько людей на Ойкумене носят волшебные перстни, не подозревая о всесильной магии самоцветов? Лориан сидел в тени колонн свиткохранилища и напряженно думал. Характер человека — это сочетание эмоциональных и интеллектуальных особенностей личности. Какой характер у него самого? Какой характер у Барбо, в душе которого сливаются кровожадные помыслы трех борсокеров? Хоть и называют Лориана «пророком», «шаманом» и «целителем», но в камнях он пока понимает больше, чем в человеческих характерах.

Выходя из тени колонн, двумя рядами обрамляющих здание свиткохранилища, Лориан почувствовал, что у него голова кружится от ослепительных солнечных лучей и увидел перед глазами яркие круги. «У тебя солнечный удар. Мне здорово попадет от Удалинки, — сказал Дергач. — Пойдем, я отведу тебя к ней в шалаш». Обругав Дергача балбесом, Удалинка принялась хлопотать над Лорианом. Она намочила холодной водой тряпочку и, положив лоскут на огромный лоб пророка, дала ему понюхать едкой настойки из коры торогуна. Удалинка уговорила Лориана обвязать голову платком, объясняя: «Ты такой красивый в белой повязке с узлом на затылке, она делает тебя мужественнее. Жаль, что ты продолжаешь бегать от меня по ночам».

И вот настал день, когда Твак послал последнюю записку замужней блондинке. Не получив ответа, с мешком, набитым свитками, Твак вышел за пределы деревни. Лориану он оставил «Свиток Белой Воды», Дергачу — обувь и одежду, а Удалинке — деревянную и глиняную посуду. Его ждала долгая дорога на восток. Лориан успел привыкнуть к привередливому горбуну. После излечения Твак поверил в Ондрона, и поэтому Первый Пророк воспринял расставание как утрату единомышленника.

Утром обнаружилось исчезновение Асколы. Ушел ли Твак с Асколой? Лориан, воспользовавшись даром ясновидения, прочитал сбивчивые мысли двух счастливых людей, уходивших от Язочи вслед заходящему солнцу. Права Удалинка: перстни помогут ему разгадать тайны человеческого тела, но душа навечно останется величайшей загадкой природы. Секреты чужой души подобны яблоку: трудно определить, сладкий или кислый плод держишь в руках. Порадовавшись счастью двух одиноких сердец, Лориан вновь, как уже было в его жизни, ощутил боль потери, и его вдруг пронзила мысль, что теперь Твак будет тихонько гладить белые ступни Асколы. Лориану нравилось, как женщина заливалась мягким грудным смехом и забавно шевелила маленькими пальцами ног, когда он сам, в роли письмоносца, склонясь у ее колен, позволял себе эту единственную вольность.

С замотанной в белую косынку головой пророк ходил по незаконченному храму грамотности, беседуя с Дергачом. «Нейло, где ты? — мысленно звал Лориан художника из подземелья. — С тобой мы бы вывели Щедрило на чистую воду». «На стенах свиткохранилища мой друг Нейло мог бы нарисовать чудесные картины», — говорил Лориан, останавливаясь в темном коридоре и трогая ладонью стену, освещенную пламенем факела.

После ухода Твака произошло несколько важных событий. Из экспедиции вернулись Герко с Напроликом. Встреча с мураявром была радостной. Забылись старые обиды. Напролик кинулся обнимать собрата по кикуров-ской неволе. Узнав, что Лориан пожертвовал волосами ради познания тайнописи, мураявр очень расстроился, потому что считал себя виновным в происшедшем. Рассказ о драке о борсокерами его взволновал, и он сказал, что теперь их трое и они смогут одолеть колдовство управителей Язочи.

По непонятной для Лориана причине речевики, забившись в норы, отказались выходить на дневные работы и не выбирались из сырых землянок на привычные ночные гуляния. Позвоноза и Барбо постоянно находились в плохом настроении. К счастью, на большой вершине места было достаточно, чтобы не встретиться липший раз за день. Позвоноза попросил Лориана: «Попытайся вылечить нашего учителя. Повтори чудо, каким ты помог Тваку». «Я не смогу», — отказался Лориан. «Глупец», — сказала Удалинка. «Пусть подавится, горбатый», — откликнулся Дергач. Напролик промолчал. И Лориан пошел за советом к Герко. Постаревший от горя, после обнаружения пустой землянки и известия о бегстве Асколы, Герко пребывал в невменяемом состоянии, и каждый мог осознать, какие сильные чувства в нем пробудила блондинка с пухлыми щеками и вздернутым носиком.

После возни с Тваком ухаживать за Герко, поить водой и подметать в его землянке травяным веником было не столь затруднительно. Семейные речевики жили и ночевали в грубо составленных каменных жилищах или в больших землянках, рано вставая от плача грудных младенцев и укладываясь на долгий сон с заходом солнца. Если большая часть мужчин и распутных женщин при всякой возможности собирались у озерных шалашей и начинали жечь костры и устраивать дикие пляски в отсветах обезумевшего огня, то семейные сторонились развлечений и посвящали себя воспитанию детей. Семейные пары научились отделять крохотный мирок от всевидения управителей, разврата и единомыслия речевиков.

Понимая, что циновка при входе в жилище не может быть надежной защитой от вторжения посторонних, Лориан не улавливал той малости, что позволяла столь различным мирам уживаться в пределах Трехгорья. В отличие от речевиков, распутницам не разрешалось, подниматься на вершину Букопы, но и речевики с застывшим, взглядом редко отходили от соплеменников. Лориан не видел речевиков, собиравшихся в группы, или двух-трех мужчин, направлявшихся посекретничать подальше от злого глаза Барбо и вне досягаемости бесцветного голоса Позвонозы. К числу тех, кто умел отделять себя от Язочи? Лориан относил недавних молодоженов Асколу и Герко. Бегство Асколы показало, насколько непрочно благополучие семейных язочинцев. Ошибка Герко состояла в том, что он слишком надолго оставил молодую жену одну, тем более что Аскола вышла за него замуж больше по принуждению отца, чем по доброй воле.

Имея возможность сравнивать, Лориан убеждался в том, что Герко был самым добрым среди речевиков. Герко говорил на одном языке с остальными обитателями деревни грамотных, но мало кто понимал сбивчивую косноязычную речь разволновавшегося речевика. Со времен, когда в Язоче жил жующий мудрец, Герко прославился тем, что редкому слушателю удавалось воспроизвести услышанное. Злоязычные управители поговаривали, что существует некая особенная благодарность тому, кто перескажет взгляды Герко на мир, на семью и воспитание молодежи. В первой беседе с Герко, вернувшимся к реальности из мира утраченных грез и разбитых надежд, принимал участие и Напролик, который помог речевику о, своить лорибуку в обмен на язочинскую грамоту.

— Слышали легенду о человеке, одолевшем бога письменности? — спросил речевик Лориана. — Один человек вступил в состязание с самим Достиком и одолел его. В награду бог разрешил ему взять столько свитков, сколько он за один раз поднимет. Парень оказался неглупым, он сделал помост. Доски, подвешенные на веревочных блоках и на рычажках. Нажал на рычажки и поднял помост, а заодно и все драгоценности из божественного свиткохранилища. Ему свитки и достались.

Не поняв, к чему он клонит, Лориан и Напролик не на шутку побаивались за рассудок речевика. Забыв о прежнем разговоре, Герко скоропалительно принялся рассказывать истории о необычайно удачливом юноше, вызвавшем гнев Черных Колдунов и ненависть Китовла-са. Напролик толкал друга коленкой. Молва опередила Лориана. Истории о собственных деяниях он слушал без интереса, в отличие от мураявра, который про себя ворчливо отмечал искажения в описании огненной битвы в Долине Смеющихся Теней.

Лориан надеялся, что, успокоившись, Герко ответит ему на главные вопросы. На что речевикам собирать свитки по Ойкумене? В Язоче каждой стихии соответствовал определенный свиток. Был «Свиток дерева с одним корнем», «Свиток огня созидающего», «Свиток каменной стены», и Лориан готов был отдать правую руку, что существует еще множество других. Для чего Щедри-ло нужны чистые и новые свитки? Какой прок от численного увеличения рукописей тайнописи? Какое заклятие помогает Барбо и Позвонозе? Какие страшные тайны скрывает от людей Щедрило? Почему люди боятся будущего?

«Обязательно разговорится, — уверял Напролик. — Аскола была красавицей, по которой можно и дней пять погоревать. Нам нужно выведать тайны Язочи до того, как речевика приберет к рукам какая-нибудь новая бабенка». До ухода Асколы, как и прочие семейные мужчины, Герко свято соблюдал запреты, наложенные Барбо и Позвонозой. Пережитое могло развязать ему язык.

Лориан, часто ночевавший на Черной горе из мальчик шеского озорства и упрямства, любил зеленую и шумную Букопу, на которой то сосны скрипели, то ветер свистел, запутавшись в мохнатых ветвях. Из мраморных обломков у подножия сосны, откуда открывался изумительный вид на бирюзовое озеро, они с Дергачом устроили сиденье наподобие кресла Тенихана. Высокий сильный мужчина сидел в одиночестве на вершине Букопы, и ветер играл узлами косынки, шепча совет: «Жди». Лориан задумался о возрасте полюбившихся деревьев, и у него мелькнула догадка, не вышел ли он к родному озеру? Кто бы смог подтвердить невероятное предположение? Если он прав, тогда остановка в пути получает символическое значение. Середина опасного путешествия в Страну Живых Зверей пришлась на отцовское озеро. Озеро, превращенное горбуном в источник похоти и огороженное от мира неведомым колдовством. Ему не вернуться к роду синеглазой женщины, но, может, он станет основателем своего рода — рода синеглазого мужчины? Сумеет ли уберечь доверившихся ему людей так удачно, как получается у Щед-рило?

Речное племя спасалось от шохотонов. Шохотоны бежали от перумов, перумы побаивались конанов, а конаны предпочитали не сталкиваться с кочевниками. В сумятице Великой Охоты над Язочей проходили лои, гремели грозы и небо по ночам озарялось кострами беспутства. Ни стихия, ни насильник — ничто не угрожало деревне грамотных, пока ее оберегала магия Щедрило.

Ослабнет ли колдовство Щедрило, если станет известным и доступным юному мудрецу?

Никто не набрасывался на свитки с такой влекущей жадностью, как Лориан, захотевший прочитать все, написанное когда-либо на Перунике и собранное учениками Щедрило. Не одну бессонную ночь Лориан провел над трудными свитками. Первый свиток как первая женщина. Пальцы нежно перебирали драгоценный тростник. Когда и кем были написаны самые старые свитки? Кто изобрел иероглифы? Щедрило? Или он воспользовался готовой письменностью? На каждом из свитков обнаруживал Лориан номер и название. Он запоем читал тексты, оставленные Тваком перед уходом из Язо-чи, вперемежку со свитками, раздобытыми отважным ко-ианом.

«Застенный свиток» рассказывал о том, как народы выходили из Огромного Оплота. «Свиток Белой Воды» повествовал о времени, когда планета Перуника была покрыта водой, и в воде жили разумные существа, похожие на гигантских рыб. Лориан очень жалел, что в своих странствиях не довелось ему дойти до океана.

Когда-то давно он обнаружил, что вода может быть всякой. Грязной, вонючей, сладкой, холодной, животворной. Новое открытие заключалось в том, что свитки были разной длины, отличались друг от друга цветом и даже пахли по-разному. А если подыскать новый и более прочный материал для производства свитков? Разные виды письма у разных племен. Тростник и камень. А если использовать лон, как придумала Аскола делать аппликации на одеянии Герко? До лорибуки знаковое письмо закреплялось на камыше или на мягкой коре деревьев. Что нового можно придумать?

Еще недавно Лориан думал, что всю жизнь обречен провести в странствиях, но теперь она протекала в ученом затворничестве.

Памятуя наказ отца, Лориан изучал свитки и хотел быть уверен в том, что освоил все виды письменности, имеющиеся на Ойкумене.

Напролик после возвращения из экспедиции стал жить в землянке Герко, в тесном соседстве с жилищами заболевших речевиков и забытых мальчиков, которых набирали обучать знаковой грамоте. Напролик принес Ло-риану долгожданную весточку о прозревшем художнике. С неизвестным племенем юноша из подземелья вышел к северному берегу материка. Построив тростниковые лодки, отправился в морское путешествие вокруг Восточной Ойкумены. Старики этого племени утверждали, что планета круглая и всегда вернешься в ту точку, из которой вышел в дальнюю дорогу. Если намерение Нейло осуществится, он, обогнув океан, приплывет к Трехморью немногим позже того, как Лориан дойдет пешком до места впадения Миссии в Соленый океан. Словом, все трое друзей времени даром не теряли. После обустройства в Язоче, Напролик превратил комены в сюжетные картинки и скульптуры крохотных размеров, поражавшие красотой создателя лорибуки. Каждую из семи гласных комен Напролик представлял женщиной, а семнадцать согласных были мужчинами.

На вершине Черной горы два ряда высоких колонн поддерживали треугольную каменную крышу. Вдруг ни с того ни с сего племя речевиков заболело странной болезнью. Кожа покрывалась небольшими пятнами овальной формы. Язвочки нестерпимо зудели, а после неизбежного расчесывания превращались в багровые волдыри, которые, лопаясь, источали отвратительную слизь, поражавшую новые участки кожи. Жертв коварного недуга становилось все больше. Дергач, Удалинка и Лориан переселились на Черную гору.

Друзья ночевали среди колонн, общались на каменных ступенях, а жечь костры уходили на берег озера или на Букопу. Свиткохранилище на вершине приобрело законченную форму зала для чтения, открытого ветрам и солнцу, неудобного в сезон дождей, но дающего поразительное наслаждение в солнечную погоду. Лориан полюбил задерживаться в сумрачных коридорах быстро возведенного свиткохранилища или сидеть на теплом мраморе. Огромный Оплот построил Стеносоздатель, но кто выкопал котлован под свиткохранилище? Ответ мог знать Щедрило, до которого добраться не удавалось, а управители отмалчивались. Опустела высокая гора, истоптанная сотнями пар ног. Неведомая болезнь речевиков лишала надежды на организацию нового похода за знаниями, и Лориан предвидел, что ему и Напролику придется доби-ваться снаряжения удальцов в поход с целью изучения Перуники. От Облачных гор, от степи, от земледельческих деревень на окраине Счастливых болот и до Огромного Оплота — сложным оказался путь Лориана в дерев* ню грамотных. В чтении прошло время до первого сезона дождей в Язоче. Многое не нравилось молодому грамотею, но его завораживали воспоминания о исполненной духовности атмосфере деревни грамотных времен Фад-дия.

Каменное жилище управителей разительно отличалось от белого храма грамотности. Лишенные возможности помыкать безголосыми речевиками, Барбо и Позвоноза прятались от ярких солнечных лучей в земляной горе внутри которой была вырыта подземная часть свиткохранилища. «Позвоноза давно хотел сесть за написание труда под названием „Жизнеописание Щедрило", но учитель не делился воспоминаниями о раннем периоде создания Язочи с верным и преданным учеником», — рассказал Напролик, ссылаясь на Герко.

Не переставая сравнивать и противопоставлять себя управителям, Лориан подумывал воспользоваться единственной возможностью рассказать о себе и доказать действенность комен, написав «Свиток путешествий». Он отобрал из пустых пеналов один покрупнее и приготовил чистый свиток, но вихрь дальнейших событий оторвал его от замысла.

Принявший Удалинку как товарища на равных, Лориан перестал обходить стороной место между двумя поселениями, где располагались землянки и шалаши, в которых ютились развратницы. Иногда распутная женщина могла рассказать больше интересного, чем умный Герко. Обустройство свиткохранилища и занятия со свитками Лориан совмещал с поисками потайных входов в подземелье, где притаился Щедрило. После болезни речевиков женщины притихли, ожидая возвращения прежнего уклада. Взявший на себя добровольную обязанность повсюду сопровождать и охранять Лориана от угрозы со стороны Барбо, Дергач хотел первым разузнать о причинах апатии, охватившей две тысячи речевиков, потерявших всякий интерес к жизни, поэтому конан часто отлу-т чался по ночам.

Однажды ночью Дергач бродил по Язоче и наткнулся на неприглядную сценку. С целой оравой речевиков сражался крепкий высокий парень. Судя по всему, они не пустили его на жительство в землянку. Дергач встал на сторону одиночки, и вдвоем они одолели противников. Конан и незнакомец разговорились у входа в негостеприимную землянку.

— Что ты здесь делаешь, в Язоче? — бесцеремонно спросил Дергач.

— Свитки читаю, — хмуро ответил незнакомец, запахивая поплотнее на груди истертый хитон.

— Из норы выселили? — не отставал Дергач от незнакомца.

Вместо ответа на заданный вопрос парень засмеялся:

— Кулаками ты здорово машешь. Но скажи, а кто это на Черной горе постоянно сверкает лысиной? Ладно, не буду неблагодарным. Если предложишь переночевать в свиткохранилище, так и быть, приму твое приглашение.

— Ну ты наглец! Не будем о лысине моего друга, он и так из-за нее сильно переживает. Давай лучше поговорим о лорибуке. Знаешь ли ты, что это такое?

— Я люблю лорибуку, хотя в ней нет комены, с которой начинается мое имя.

— Я знаю человека, который поможет тебе… Затем они долго брели по ночной деревне, и конан хвастал тем, что он ходит в телохранителях у изобретателя лорибуки. Поздно ночью Дергач повел молодого человека на Черную гору.

— Твой товарищ спит, зачем ему мешать? — упирался новый знакомый, поправляя на спине мешок с немудреными пожитками.

— Лориану будет приятно познакомиться с человеком, который знает лорибуку и вырезал из дерева любимые комены, — настаивал Дергач.

— Не кричи, разбудим управителей.

— У меня чешутся руки всякий раз, когда я вижу Барбо! — проворчал Дергач. Продолжая препираться, они подошли к свиткохранилищу и увидели Лориана: тот сидел на ступенях с горящей лучиной в одной руке и свитком в другой.

Остаток ночи они втроем проговорили о лорибуке. Так Лориан познакомился с Фантазистом.

ДРУЗЬЯ

— Слушал я тебя, Лориан, слушал, и у меня не сходятся узелки с веревочками. Не хочу тебя обидеть, но не ощущаю в себе присутствия твоего повсюду проникающего и везде присутствующего Бога. А я привык доверять ощущениям и работе ума. Где Бог? Не осязаю.

Фантазист горячился:

— Лорибука создана не волей неведомого божества, а человеческой мыслью. Мне ближе и понятнее мысль гения, чем замысел Творца Вселенной. Я могу сам понять и объяснить другому, почему и как Лориан изобрел лорибуку. На него повлияли сородичи Тенихана, драконьи камни и провоцирующая мысль Фаддия. А что заставило Ондрона создать Вселенную и попытаться ее разрушить? Я не понимаю. Не верю в богов, потому что для них нет места у меня в голове.

— Ты говоришь не как порвалон, а как мураявр, — заметил Дергач. — Не в обиду мураяврам будет сказано.

Лориан с улыбкой поглядел на побледневшего Фан-тазиста.

— Ондрон не таится, не скрытничает и не забыл про беспокойного Фантазиста. Бог в тебе, и узнаешь ты про Его присутствие по делам и словам потомства своего.

— Ах, так. Доказательство от будущего? Неплохая увертка для того, кто обучался краснобайству у Фаддия, — обиделся Фантазист.

Напролик не сдержался:

— Кровь у тебя какого цвета?

— Красного.

— И у Дергача, и у меня, и у всех людей кровь красного цвета, — напористо продолжал мураявр. — Красная кровь у всех людей Ойкумены. Не веришь, поищи людей с зеленой кровью.

Напролик и Дергач расхохотались.

— Если есть у людей что-то общее, почему я должен видеть причину этого в существовании Бога? Человек от стихий и природы, а не от Бога.

— Не скажи, — возразил Лориан. — Телом человек от стихий, но душой — от Ондрона. Ты родился похожим на отца и на мать. Даже если ты не похож лицом на отца и мать, в тебе все равно можно увидеть внешнее сходство с людьми родного племени. Но я о другом. От рождения тебе передались определенные идеи. Если ты их не чувствуешь, тогда ты далек от Бога-созидателя.

Напролик подтвердил:

— Мы с Лорианом придерживаемся одних мыслей.

— Мне нравится, что твои последователи научились активно рпорить и внятно произносить слова взросльщ людей, — пошел на попятную Фантазист. — Верить в Ондрона удобнее умному и смелому. Но где подтвержудения вашей веры? Вот вопрос потяжелее кулаков Дергача.

— Бог в дыхании, в доброй улыбке, — пояснил Лориан. — Думай о человеческой душе, и будешь размышлять об Ондроне и его деяниях.

— Так-то красивее, — пробурчал Фантазист. — Чего ржете? Я, может, не для себя спрашиваю. Доведется о вашей религии рассказывать чужакам, и как вы их, тупоголовых, переубедите?

Лориан бескорыстно отдал изобретенный алфавит людям разных племен. Не стал пророк утаивать свое открытие, не в пример Черным Колдунам и горбуну Щедрило. Поступок ровесника, получившего звание «пророка», восхищал Фантазиста. «Каждая из комен запала мне на сердце», — признавался он. Фантазист почему-то скрывал, из какого племени он происходит, но готов был помогать Лориану.

Среди молодежи Восточной Ойкумены, любившей рассказывать о родных племенах, было принято гордиться происхождением. Исключением был Фантазист, постоянно отмалчивавшийся при друзьях, кокетливо поминавших имена племенных божков. Один раз Фантазист проговорился, признав, что у него есть братья и он о них часто вспоминает. В другой раз Фантазист сказал: «В роду моего отца было девятнадцать мужчин и шестьдесят три женщины». Помолчал и неожиданно добавил: «И двадцать четыре шестипалых дракона». Слова Фантазиста друзья восприняли как шутку. Первая обмолвка о прошлом оказалась единственной. Скрывавший название родного племени, из которого происходил, Фантам зист получил репутацию своеобразного молодого человека…

Его скрытность заинтриговала многих, в том числе и Лориана, признавшего в новом товарище человека, очень похожего на себя. Хотел бы Лориан узнать, что довелось Фднтазисту увидеть на пути в Язочу. Откуда он пришел?

Почему не боится необъяснимого? Фантазист знал о борсокерах, но не боялся учеников Щедрило, часто переживая по более незначительному поводу, например из-за безволосых ног. Он носил высокие чулки до бедра, не желая, чтобы кто-то знал, что ноги у него безволосые. Стеснялся. Его любимая пословица «Мужской волос женской груди не колет» стала излюбленным присловьем всех юнцов Язочи.

С первого дня знакомства Фантазист взялся без помощи товарищей придумывать пословицы и поговорки, зачастую попадавшие в список любимых. С ним можно было обсудить разные сложные вопросы. Откуда берутся слова неизвестного происхождения? Кто-то иногда вспоминает слова из языка прошлой жизни или ему их шепчут ночью местные боги?

Из тяжелого монолита Дергач вырубил каменный стол, на котором по утрам, забытый после ночного чтения, часто лежал свиток: Лориан по ночам записывал пришедшие в голову мысли. Меловыми надписями были испещрены колонны и стены в коридорах, что сразу вызвало недовольство Фантазиста, намеревавшегося приводить на Черную гору распутных девиц.

Впервые у Лориана появилось много веселых друзей. «Вместе с нами, о юный мудрец, ты совершишь немало безрассудных юношеских поступков», — смеялся Напролик.

Как-то Лориан и Фантазист остались наедине.

— Помнишь наш разговор о Боге? Хочу тебе сказать то, что не смог бы повторить в присутствии Дергача или Напролика. Я и сам многого не понимаю. Ты можешь представлять Ондрона таким, как тебе будет удобно. Я бы попросил тебя помочь мне разобраться в сложа ностях мира. Твой ум полезен миру. Я готов признать силу чистого ума, — проговорил Лориан на одном дыхании.

— Другим не обязательно знать о сомнениях и ела-1 бостях. Полагаться можно на сильный ум. Нельзя ослаблять и без того слабого.

— Отличные слова. Я собирался уходить из Язочи. Теперь остаюсь. Ты вдохнул в меня новые идеи! Представить божество через мысль — это покруче строительства никому не нужного хранилища для сухого тростника, а?

Фантазист, Дергач и Напролик дорожили обучением у пророка.

Утром Лориан поднимал Дергача и Напролика. Втроем они голышом спускались к озеру и, оглашая Язочу бодрыми криками, плавали в прохладной воде. На берегу Дергач и Напролик боролись и шлепали друг друга по мокрым спинам, а Лориан отжимался и поднимал на грудь тяжелые камни. Бегом они поднимались обратно, к храму. После бессонной ночи, проведенной в шалашах распутных женщин, к ним присоединялся Фантазист. Удалинка разводила костер, и молодые мужчины шумно пили подогретую моно-лолу. Каждый тщательно жевал яблоки и выплевывал кислую мякоть на деревянный поднос.

Удалинке, подметавшей пол или шившей бронзовыми иголками, приятно было видеть мужчин, размахивающих руками и смеющихся с набитыми ртами. Ощущением дома, которого у нее никогда не было, веяло на молодую женщину. С утра она шла на озеро стирать белье или долго плавала обнаженной, задумываясь над прожитой жизнью.

В полдень Удалинка накрывала стол на четверых. Мужчины радовались, видя стол с напитками в больших сосудах, терпеливо поджидавших встречи с лужеными глотками. Общение продолжалось. После утоления жажды приятели редко засиживались за уютным столом. Напролик спешил в Язочу проведать Герко, Фантазист отсыпался в темном подвале, а Дергач, замотав запястья и кулаки, выходил отрабатывать удары на сосновой коряге, поднятой с озерного дна. С заходом дневного светила собирались к деревянным высоким сосудам, доверху наполненным горячей мона-лолой. Тогда разгорались удивительные споры и в беседах время незаметно приближалось к полуночи.

Однажды, взлохматив Дергача, угрюмо сидевшего на корточках перед мраморной лестницей, Фантазист прошел к рабочему столу Лориана.

— Пойдем, посмотришь, — предложил Фантазист. Они вышли из свиткохранилища, и Фантазист рукой показал на женщин, суетившихся у дымящегося шалаша.

— Пожар? — спросил Лориан.

— Гораздо смешнее, — откликнулся Дергач. Лориан всмотрелся и увидел, что женщины бьют одного из речевиков.

— Первый раз вижу нечто подобное, — признался Дергач.

— Скоро узнаем подробности, — пообещал Фантазист.

— Смотрите! — крикнула Удалинка, и все разом повернули головы в указанном направлении.

По пояс в траве, к Черной горе пробирался Напролик с массивной плетеной корзиной на плечах.

— Надеюсь, он несет не яблоки, — высказался Фантазист, с трудом переносивший кисловатый вкус редких плодов.

Лориан хотел было продолжить чтение, но слова Дергача привлекли его внимание:

— Э, да у него полная корзина свитков!

Напролик радостно размахивал руками. Дергач спустился ему помочь, и вскоре корзина стояла у ног Первого Пророка.

— Не может быть, — промолвил Лориан.

— В свиткохранилище много лишних свитков, — съехидничал Фантазист.

— Они побросали пеналы и свитки! — взахлеб рассказывал Напролик. — Я видел, как один речевик мочился на свиток!

— Надеюсь, этот свиток ты оставил там, где он лежал? — не без сарказма спросил Фантазист.

Дергач посмотрел в сторону жилища управителей:

— Кто-нибудь видел с утра Барбо или Позвонозу?

— Нет, — за всех ответила Удалинка.

— Давайте затащим сокровища мураявра под крышу, — предложил Фантазист.

Так и сделали.

— Навык чтения требует героических усилий. Чтение — действие, которое объединяет человека с мудрецами, жившими до тебя, — .размышлял Фантазист, перебирая свитки, собранные Напроликом по всей Язоче.

— Речевики больны, и болезнь не стихает, — предположила Удалинка.

— Задумывался ли ты над тем, почему письменность недоступна народам Ойкумены? — спрашивал Фантазист у Лориана. — Вспомни о встрече с народцем, лишенным дара речи. Сколь несчастны люди, когда ониц общаются друг с другом лишь при помощи невнятного мычания. Вслушивался ты в их речь? Угадывал значение корней «рор», «лор», «топ», «вор» или «иро»? Представь, что где-нибудь в Милазии это племя изгнало мальчишку, и он отправился искать связную речь. Для него встреча с любым человеком подобна твоей встрече с Фаддием,

— К нему ты клонишь? — спросил Напролик.

— Я был вдохновлен рассказом о животных, обернувшихся в людей. Каждый человек некогда был животным. Когда-нибудь совершится обратное превращение. Ты, Лориан, превратишься в большую и красивую рыбу. Соседи моего народа считали каменных истуканов в степях Центральной Перуники застывшими животными, не успевшими вслед за теми, кто перепрыгнул жить на небо.

«Как странно он выражается, — подумал Лориан. — Не называя родного племени, не упомянув о воззрениях родного племени, но „Соседи моего народа!", Происхождение Фантазиста оставалось для него тайной.

— Если речевики потеряли интерес к свиткам… — начал Лориан.

Фантазист его перебил:

— …тогда нам вчетвером придется сохранять грамоту, для всего человечества.

— Похоже на то, — согласился Лориан.

— Чтоб у них руки отсохли! — в сердцах проговорил Дергач.

Напролик вскочил:

— Парни, я в Язочу, посмотрю, какие новости!

— Постарайся не попадаться на глаза управителям! — посоветовал Дергач вдогонку мураявру. Лориан и Фантазист переглянулись.

— Я знаю! Я догадалась! — воскликнула стоявшая в стороне Удалинка. — т Щедрило заболел!

— Опередила меня. Я первым подумал о болезни, — огорченно сказал Фантазист. — Ох уж эти женщины…

— Не понимаю вас, — признался Лориан, перебирая свитки, высыпавшиеся из корзины на мраморный пол.

— Подождем ночи. Ночью многое прояснится, — предложил Фантазист, заглядывая пророку через плечо в развернутый свиток.

Фантазист занял особое место в жизни Первого Пророка. Понимая, что очень не скоро встретится с Нейло, Лориан преподал уроки рисования новому знакомому и Дергачу. У конана ничего не получалось, зато Фантазист в искусстве написания комен превзошел автора лорибуки.

Вещи Фантазиста умещались в одном небольшом мешке. Он собирал камни со знаками тайнописи и деревянные таблички с изображениями драконов. Самой ценной вещью в его мешке оказалась деревянная чернильница с чернилами из лесных орешков. Фантазист называл эти красные чернила «драконовой кровью». Лориану он подарил губку, чтобы стирать ошибочный знак, и секрет приготовления «драконовой крови». В ответ Лориак предложил другу тростниковое перо и каменный нож для разрезания свитков. Обменявшись драгоценными предметами, оба улыбнулись. «Приятно встретить единомышленника», — сказал Фантазист. Комены для него не были буквами неведомого алфавита. Лориан был поражен, когда узнал о том, что Фантазист переписал коменами свиток тайнописи, доверенный ему Позвонозой, а тайнопись потерял. Как и Лориан, Фантазист любил афоризмы, но в придумывании запоминавшихся фраз иногда переходил границы допустимого. Трудно было отделить любимые высказывания Фантазиста от наиболее часто употребляемых Лорианом.

Единственным недостатком, мешавшим Фантазйсту в его общении с мужчинами, была его страсть к женскому и полу. Не скрывая, что по вечерам женское общество ему приятнее мужского, Фантазист пропадал ночи напролет в шалашах молодых распутниц. За что его уважал Дергач, для Удалинки осталось непонятным. Удалинка стирала белье всем поселившимся на Черной горе, но Фантазист, кокетничая белой, свежевыстиранной одеждой, никогда ни о чем не просил Удалинку.

Вечером Лориан делился сомнениями с друзьями, лежавшими на тростниковых подстилках между колоннами:

— Не впервые мы замечаем за речевиками странности? Язвы на их коже лишь внешнее проявление болезни, съедающей душу.

— Каждый из нас прошел долгий путь, прежде чем попасть в Язочу, но мы не видели племя, похожее на речевиков, — развил Фантазист высказанную пророком мысль.

— Разгадка колдовского секрета Барбо пришла через помятые бока и синяки, — подключился к беседе Дергач. — Вы собрались тут одни умники, поговорите и раскройте тайну Щедрило, пока нам не пришлось драться с двумя тысячами язочинцев.

— Речевики не общаются между собой, и первая странность народа Язочи видна посторонним, — высказался Напролик.

— Они не общаются между собой, но всегда и обо всем знают. У меня были случаи, когда мой разговор с одним речевиком продолжал другой, хотя я головой ручаюсь, что они не могли обменяться и парой слов, — вслух размышлял Фантазист.

— Секрет речевиков в том, что они испытывают одинаковые чувства, — предположила Удалинка и встала из-за стола.

— Ты о чем? — спросили у нее мужчины.

— Вместе работали, вместе развлекались… а теперь болеют, как один человек.

— Она права, — согласился Дергач.

Удалинка медленно спустилась по мраморным ступеням. Когда она исчезла в ночной темноте, Дергач и Лориан переглянулись.

— Ты знаешь, куда она уходит? — спросил конан.

— Нет, но не собираюсь ей мешать, — ответил Лориан.

— Парни, не отвлекайтесь. Мы говорили о речевиках, — напомнил Фантазист.

— Как ты шатаешься по ночам неведомо где, так и Удалинка зачастила к Позвонозе, — пояснил Напролик.

— А Барбо накинулся на нас из-за нее, — вставил слово Дергач.

— О-о, — ошеломленно протянул Фантазист. Помолчали.

— Я тебе завидую, у тебя в жизни есть цель, — вдруг промолвил Фантазист.

— У меня такое ощущение, будто раньше у речевиков тоже была цель в жизни, а с болезнью они ее утратили, — задумчиво сказал Напролик.

— Пусть, Лориан, тебя называют пророком, но я лучше вижу будущее, — проговорил Фантазист. — Скоро в Язоче произойдут серьезные изменения.

— Не думаю, — заспорил Дергач. — Щедрило отлично вышколил жителей деревни.

— Посмотрим.

— Как только Лориан покинет пределы Язочи, Щедрило отправит их на строительство моста через Миссию, — шумливо предположил Напролик, и все рассмеялись. — Однако вспомним, с чего начался наш разговор. Речевики побросали свитки и отсиживаются в земляных норах. Я сам видел.

— Сегодня вечером, когда Напролик принес эту корзину, я подумал, как легко может исчезнуть письменность Ойкумены, — Лориан продолжал делиться с друзьями тревожными раздумьями. — Охраняемые борсокерами, речевики представляли силу, которая могла сохранить и уберечь тайнопись. После болезни положение изменилось.

— Получается, теперь во всей. Ойкумене только мы четверо храним тайнопись? — первым догадался Напролик.

— Забудьте вы о тайнописи, пропади она пропадом! — закричал Фантазист. — У нас есть лорибука! Вот что следует защищать от Китовласа и диких племен!

— А если с нами что-нибудь случится?

— Да, это вопрос, — согласился Фантазист.

— Щедрило сделал ошибку, скопив свитки в одном месте й собрав грамотных в пределах одной деревни. Идея свиткохранилища, которое Лориан помог ре^ чевикам достроить, неудачна, — трезво высказался Дергач.

Фантазист вскочил на ноги и принялся ходить между колоннами до тех пор, пока складками хитона не затушил огонь на треножнике.

— Грамотные мужчины должны быть бродягами. Знатоки грамоты обязаны обойти племена планеты и в каждом вновь встреченном народе найти учеников и последователей. Я не прав?

— В степи я встретил мудрого бродягу Фаддия, но тайнописи он меня не обучил, — напомнил Лориан.

— Так ведь Фаддий не верил в тайнопись! — воскликнул Фантазист. — Но лорибука его очаровала, я уверен! Лорибуку он не станет утаивать от людей.

— Эй, ребята, вы о чем толкуете? — спросил Дергач. — Не забывайте про нас. Нам с Напроликом непонятно. Говорили о речевиках, а теперь про Фаддия забубнили.

— Когда я увидел Лориана, — сказал Фантазист, — сразу поверил, что именно он придумал лорибуку. А когда смотрю на значки тайнописи, я не вижу Щедрило. Я не вижу даже его горба. Тайнопись безлика.

— Я тоже об этом думал, — признался Лориан.

— Так что нам мешает сделать последний шаг в верном направлении?

— Ты хочешь сказать?..

— Да! Я уверен, что Щедрило украл тайнопись у Черных Колдунов. Язоча напоминает мне водяной пузырь, какие бывают на озере в сезон дождей. Или; скорее, мерзкие волдыри, покрывшие кожу речевиков. Завтра утром или через несколько дней волдырь лопнет, а мы останемся, заваленные грудой свитков! — в полном отчаянии прошептал Фантазист.

— Две тысячи; свитков стали нашими. Разве это плохо? — поинтересовался мураявр.

— Человек с камнем на плечах далеко не убежит, — огрызнулся Фантазист.

Дориан счел необходимым вмешаться:

— Мы забыли про управителей. Заболели речевики, но Барбо и Позвоноза живы и здоровы.

— О здоровье Позвонозы не беспокойтесь. Удалинка, к больному мужчине ночью не побежит, — вставил злое словечко Напролик, уязвленный тем, что молодая женщина не обращает на него внимания.

— Барбо и Позвоноза отвечают за свитки речевиков. Если они потребуют, каждый из нас отдаст, что имел. Но Фантазист прав, мы не должны повторять ошибок Щедрило.

— Лориан, ты говоришь так, будто, кроме ошибок, у Щедрило есть и достижения.

— Я уважаю Щедрило за идею Язочи. У меня есть лорибука, но нет второй Язочи. Нет двух тысяч последователей.

— Ерунда! — заявил Фантазист. — Погляди! У тебя есть замечательные друзья: самый любознательный в мире мураявр, Дергач с тяжелыми кулаками, Вернорук с племенем челов строит Ишомский мост. И про меня не забудь. Я с коменами не расстанусь до конца жизни.

— Речевики неприятны мне, как и вам, но Щедрило мы не знаем.

— Знаем как свои пять пальцев! — возражал Фантазист. — Посмотри на любого холостого язочинца и узнаешь, в чем слабость горбуна.

— В чем?

— Ему не хватает самой малости. Могу сказать, как она называется.

Лориан поглядел на ухмыляющегося Фантазиста.

— Эта малость называется талантом. Щедрило бездарен хоть обладает изворотливым умом и колдовской силой держит при себе две тысячи грамотеев с двумя тысячами свитков.

— Давайте спать. Все равно никто из нас не видел горбуна, поэтому определить его уязвимые места нам не, удастся, — п сказал Дергач, ворочаясь на поскрипывающей в темноте подстилке.

— Утром я две корзины свитков соберу, не меньше, — засыпая, пообещал мураявр.

Фантазист подошел к Лориану и, замявшись, произнес:

— Извини, но я… я не могу спать один…

— Ладно, — согласился Лориан. — Сегодня можешь привести девицу, если будет тихо.

— Разве я шумный человек? Никто ничего не услышит. Продержитесь до моего возвращения, — попросил Фантазист и ушел. Вернулся он с молодой распутницей. Они улеглись в дальнем углу свиткохранилища и только-только занялись любовью, как вдруг чьи-то шаги раздались в ночной тишине. На Черную гору поднялся какой-то полубезумный речевик.

Голая девица завизжала от испуга. Напролик зажег факел и высветил им площадку храма. Выпрыгнув из-под рабочего стола, Лориан увидел бледного Фантазиста, державшего в руках деревянный ботинок.

— Там кто-то есть! — истошно кричала девица, показывая длинным ногтем на мраморную лестницу. Дергач вскочил и принял боевую позу.

Едва ночной визитер сделал шаг, как голая красавица завизжала снова.

Напролик попытался прогнать речевика. Он размахивал руками и хлопал в ладоши. Речевик постоял в нерешительности, ошалело глядя на Лориана, и стал спускаться к озеру.

Когда Фантазист, проводив любовницу в шалаш, вернулся, Дергач хмуро сказал ему:

— Эту визгливую девку больше не приводи.

— Я завязываю с разгульной жизнью, — ответил Фантазист. — Обзаведусь несколькими женами и буду примерным семьянином. Вы меня не узнаете.

Дергач недоверчиво покачал головой.

— Они все враз будут так визгливо кричать или по очереди? — хихикнул Напролик.

— Смейтесь, смейтесь, — пробормотал Фантазист, борясь с зевотой.

Утром Напролик явился с потрясающей новостью.

— Барбо и Позвоноза речевиков палками гоняют!

Лориан не поверил этому сообщению, пока не убедился собственными глазами. Управители сгоняли речевиков в группы и со свистом опускали длинные палки на спины несчастных. Речевики производили жалкое впечатление. Увидев посторонних, Барбо и Позвоноза переглянулись. Навстречу друзьям вышел Позвоноза.

— Вам лучше вернуться в свиткохранилище. Мы сами наведем порядок в Язоче, а потом поговорим с вами.

— Хорошо, — согласился Лориан. — Жду вас на вершине.

Он недовольно махнул рукой Напролику, жадно поглядывающему на корзины со свитками, висевшие за спинами управителей. Друзья вернулись к свиткохрани-лищу. Перед мраморными ступенями Лориан увидел толпу женщин. Фантазист слегка отстал, держась за левым плечом Дергача.

— Женщины пришли поговорить с тобой, пророк, — обратилась к Лориану Удалинка от имени собравшихся.

— Помогу чем смогу.

— Язоча умерла.

— Что я должен сделать?

— Барбо собирается увести речевиков на северный берег Миссии. Не все женщины готовы последовать за больным племенем. Скажи, собираешься ли ты остаться в Язоче?

Женщины зашумели:

— Мы не останемся в Язоче! Мы уйдем на запад! Они о чем-то перешептывались.

— Мы не можем оставаться беззащитными, — изрекла одна из них. — Не все хотят идти с Барбо, но и запад нам не нужен. Мы не определились.

— Я принятого решения менять не буду, — предупредил Лориан.

При дневном свете многие женщины выглядели довольно невзрачно, темные круги под глазами портили ненакрашенные лица. Лориан поглядел на группу молоденьких девушек, стоявших отдельно от толпы.

— Мы будем женами Фантазиста, — сказала девушка с ослепительно красивыми плечами. — Мы пойдем за ним куда угодно.

Лориан перевел озабоченный взгляд на другую группу молодых женщин.

— А вы, что вы решили? — спросил он.

— Мы не пойдем с Барбо. Лориан, мы станем твоими женами и женами твоих друзей.

Сердце у Лориана забилось, и по щекам разлился румянец.

— Мне не нужны жены. Я мужчина, и сам принимаю решения.

За спиной он услышал предупредительный кашель Напролика.

— Ты не можешь оставить нас на растерзание конанам и хоболам, — резко высказалась коротко стриженная девица с круглыми коленками.

— Мы знаем, веки считают тебя вождем… — неожиданно проговорила девушка с рыжими косичками.

— Веки и челы строят Ишомский мост. Каждая из вас может найти себе мужа среди строителей. Я пошлю человека на Ишом.

— Мы будем ждать здесь. Мы не верим Позвонозе, — сказала девица с короткой стрижкой и села.

Лориан поднялся на площадку храма, оставив друзей разговаривать с женщинами. «Сбылась мечта Фантазиста», — подумал Лориан. Женщины перед храмом взялись кипятить воду, и далеко окрест слышен был заливистый смех Напролика. Лориан провел день в одиночестве. Он сидел со свитком на колене и вспоминал Орлоглазку, когда к нему поднялся Позвоноза с толстой палкой в руках.

По свисту Дергача женщины попрятались за колоннами. Лориан вышел навстречу управителю. Он не хотел вести неприятный разговор внутри храма. Позвоноза и Лориан остановились в пяти шагах друг от друга.

— Мы уводим речевиков на север, — сказал Позвоноза.

— Я хотел бы узнать о здоровье вашего учителя. Где сейчас Щедрило? — спросил Лориан.

Не ответив на вопрос, Позвоноза продолжал:

— Мы готовы взять с собой всех женщин.

— Ни я, ни мои друзья ни в чем тебе препятствовать не будем, т» согласился Лориан.

— Верните свитки, собранные вчера мураявром, — потребовал управитель.

— Отдадим, если назовешь заклятие борсокеров, — вмешался в переговоры вспыльчивый Фантазист.

Лориан приказал Напролику вернуть корзину. Мураявр ушел в храм, долго отсутствовал, но вернулся с корзиной, доверху заполненной свитками. Лориан положил в корзину и свиток в пенале, который ему доверили носить сразу по прибытии в Язочу.

Позвоноза показал палкой на колонны:

— Женщины Щедрило должны уйти с нами.

— Я не позволю применять силу против тех, кто меня попросил о помощи, — жестко ответил Лориан.

— Ты считаешь себя новым хозяином Язочи? — спросил Позвоноза, еле шевеля узкими губами, побелевшими от ненависти.

— Оставлю Черную гору, когда мне будет нужно.

— Тайнопись принадлежит нам с Барбо, — прошипел Позвоноза.

— Лорибука принадлежит всем, кто ею интересуется, — парировал Первый Пророк.

Позвоноза придвинул корзину со свитками к ногам и улыбнулся:

— Заклятие записано в одном из свитков, который вы держали в руках. Как я могу отдать заклятие борсокеров непроходимым глупцам?

— Ты получил то, за чем пришел?

— Барбо дрался с тобой, но ты убежал как трус. В следующий раз тебе от меня не убежать и не уплыть, — пообещал Позвоноза.

— Я готов к драке, — просто сказал Лориан. — Ваш Достик — он кто? Покровитель кулачных бойцов или божество письма?

— У меня есть более важные дела, — смутился управитель. — До встречи, пророк.

Позвоноза отошел шагов на двадцать, повернулся; и сказал:

— Удалинка уходит со мной.

— Дуракам везет, — процедил сквозь зубы Дергач. Легко забросив тяжелую корзину за спину, Позвоноза ушел.

Вечером, когда Лориан, утомленный переписыванием свитков, забылся тревожным сном, друзья решили побеседовать с управителями. По дороге в Язочу разговорились.

— Мы построили свиткохранилище. На этом и остановимся? Надеюсь, что нет. Станем шаманами и вождями разных племен? Скучно. Нет, мы изменим мир. На смену шаманам придут молодые созидатели, — высказался Дергач.

— Ондрону шаманы не нужны. Не страх перед болью, не угроза наказания, но ответственность перед Богом должна двигать строителем межплеменной духовной общины. Кому строить Соборию, как не поверившим в Ондрона? — неожиданно мудро заметил Напролик.

Шагая между Дергачом и Напроликом, Фантазист развил размышления друзей:

— Вовсе не обязательно каждому племени создавать отдельное государство или разрабатывать идею племенного божка.

— Я не знаю, что такое государство. Мы много говорили о большом городе, который построим в центре Трехморья, — перебил его Напролик.

— Государство — это совместная жизнь разных племен, живущих на одной местности. Племенами управляют шаманы и вожди, а в городах воины и философы возьмут на себя ответственность за остальных людей. Дело по мне, — пояснил Дергач, сжимая и разжимая кулаки.

Друзья замолчали, и Фантазист получил возможность продолжить:

— Дальние цели мерзавца Иго, коварство Черных Колдунов и кольцо из враждебных соседних племен помогут нам создать в Трехморье совершенное государство. Вижу три особенности, которые должны отличать наших детей и последователей нашей веры. Мы все вышли из малых племен. Малое племя, как правило, не способно создавать письменность и новых богов. Однако жестокость и тупоумие неспокойного соседа иногда служит первоначальным толчком для процесса духовного самоопределения. Отстаивание независимости — это цель, равновеликая объединяющей силе межплеменного союза. Мы утратили племена, поэтому нам проще начинать.

Стараясь попасть в такт с походкой Фантазиста и Дергача, Напролик быстро перебирал ногами, не отставая и в рассуждениях:

— Хочу спросить, мураявры — малое племя?

— Понятия «великий» и «малый» не содержит ничего оскорбительного, — обратился Фантазист к Напроли-ку. — Речное племя подарило миру великого пророка. Закономерен страх представителей малого племени перед будущим. Слабые люди зависят от жестокости соседей, капризов погоды и особенностей местности. В людях малого племени воля к власти не подкрепляется хоть какой-нибудь надеждой на успех.

— Возможно ли насильственное вовлечение племен в процесс созидания Собории? — спросил Напролик.

На этом месте беседа прервалась, так как собеседники вышли к костру на окраине Язочи. У костра расположились Барбо и Позвоноза. Сидя в свободных позах, они держали на коленях боевые палки. Сотни мужчин, потерявших человеческий облик, были согнаны управителями в одно место. В отсветах костра виднелись темные спины речевиков, сидевших на корточках.

— Сами пришли? — спросил Позвоноза.

— Захотели к этим? — спросил Барбо, показывая бронзовым наконечником палки на безгласных речевиков. — Всегда рады.

— Мы пришли с серьезным разговором, — ответил за друзей Напролик.

— Предлагаем присоединиться к нам. Вы умные и сильные ребята. Ваши мозги и кулаки нам пригодятся, — объяснил Дергач.

— Чем предлагаете заняться? — поинтересовался Позвоноза.

— Мы несем по Ойкумене веру в Ондрона и намерены в Трехморье основать межплеменную общину. Сегодня ондроновцев мало, но у вас есть возможность встать у истоков великого дела.

— Кто такие ондроновцы? Те, кто поверили в россказни об Ондроне? — спросил Позвоноза.

— Ондроновцы — это единый народ, объединенный оптимистической идеей. Вера строителя Собории будет держаться на трех огромных рыбах: на непрерывном созидании, письменности и любви. Интересы межплеменной общины охватят весь континент. Избыточность фантазии в религии, письменности и творчестве сделают наши идеалы привлекательными для всех.

— Смотри, Позвоноза, они научились внятно выражаться, — обратился Барбо к товарищу. — Мы им нужны. Может, примем предложение?

— Интересно, вы сюда пришли с разрешения Лориана или тайком от него?

Напролик посмотрел на Фантазиста.

— Выручай! — еле слышно прошептал Дергач.

— На протяжении последних двух поколений у племен Ойкумены были заметны настроения ожидания. Наши отцы ждали человека, который придал бы жизни утраченный смысл. Лориан со своей волей стал человеком, оправдавшим самые смелые ожидания. Нам нужно сплотиться вокруг него. Его идеи станут нашими идеями. Наши идеи станут смыслом жизни строителей первого государства Ойкумены.

— Парни, а если нам смешон ваш пророк? — осведомился Позвоноза.

— Мы не знаем ответа на вопрос, как и почему появляются пророки. Скорее всего, они появляются тогда, когда страх перед будущим разрушает умы целого поколения. Но пророки возвращают людям надежду, — гнул свою линию Фантазист.

— Какая от нас будет польза? — хмуро спросил Барбо, готовый в любой момент прервать разговор.

— Община — это межплеменной союз людей, объединенных единой для всех целью. При утрате общности идей люди превращаются в дураков, которых легко обманывают шаманы и родственники вождя, — попытался объяснить Напролик.

— Барбо, давай дадим им возможность высказаться, — засмеялся Позвоноза. — Ребята, скажите нам все, что вы хотели сказать. Нам с Барбо интересно, что у вас там в голове? Валяйте, рассказывайте об этом вашем… как его?.. Ондроне.

Фантазист откашлялся:

— Барбо и Позвоноза, знаете ли вы, что такое мессианизм? Так я решил для простоты называть веру в возможности одного человека. Ведь Лориан пришел с реки Миссии? Вот и назовем его явление «мессианизмом». О мессианизме говорится в фольклоре многих народов. Мессия — человек, который ясно осознает высшие цели не только своего родного племени, но и всего человечества. В человеке, пообещавшем остановить Великую Охоту и вернуть животных на Перунику, я усматриваю мессианскую природу характера. Лориан — личность, воплощающая достоинства и недостатки характера соборян. Пророк — предтеча идеала великого народа.

Напролик подхватил:

— У народа, лишенного в своем развитии государственного направления, мессианство как цель зашифровано в фольклоре. Мессианство и формы его выражения — это проверка на духовную самодостаточность. Наличие мессианских настроений свидетельствует о выходе народа за пределы племенных интересов. Мессианизм появляется на гребне ожиданий конца света. Но мессианство ондроновцев обращено к будущему.

Дергач попытался поддержать друзей, вставив:

— Способность захватить и удерживать огромную территорию еще не свидетельствует о величии народа. Величие — в его способности выдвинуть принципиально новую религию и создать универсальные литературные тексты! Мы и наши дети будем сметены Черными Колдунами или страшными племенами Милазии, если не последуем за Лорианом.

— Народы, самоустранившиеся из потока истории, не содержали мессианизма в верованиях и в фольклоре. Религия и литература — два главных элемента мессианских настроений, две краски, которыми пишется характер народа и его лидера. Межплеменная духовная община — это устойчивая общность людей, складывающаяся при наличии единства языка, письменности и религии. Понятно? — спросил Фантазист, закончив тираду.

— У вас прямая дорога к Черным Колдунам и на Андомору, а наша скромная тропинка совсем затерялась среди тростниковых свитков, — с притворным смирением ответил Барбо.

— Но зачем вам эти безумцы? — спросил Дергач, показывая на речевиков, жалобно хнычущих от утренней прохлады, страха перед палкой и жажды.

— Всем плохо. Трудное время ныне переживает человечество, отвернувшееся от письменности. Но мы — оптимисты и поведем за собой глупцов и больных. Силой поведем. Сильный всегда прав.

— Понятно.

— Разве это люди? Имя им колоты. Пусть послужат для тайнописи.

— Они разумны и не согласны быть колотами, — заметил Дергач.

— Не конану вести речь о колотах… — недобро усмехнулся Барбо.

Но Позвоноза перебил начинавшего злиться друга:

— Живой разговорный язык ценится Достиком не меньше, чем мудрость свитков.

— Поделим мир? — предложил Фантазист. — Трехморье и земли по руслу Миссии наши, а вам отходит Милазия. Так не будет поводов для ссор. Хватит нам пакостника Иго.

Дергач толкнул Напролика под бок:

— Видишь, Фантазист заболел той же болезнью. «Завоюем мир, поделим мир».

— Тише ты, не толкайся, — прошептал мураявр. — А если действительно завоюют?

— Можно услышать еще что-нибудь про будущее и про наших неродившихся детей? — участливо попросил Позвоноза, повернувшись к Фантазисту.

— Время действовать! Время спасать цивилизацию разума и добра! — воодушевился Фантазист собственными речами. — Мы создадим аристократию духа. Опыт наших предков, сумевших выжить под Занавесом Вселенной, поддерживает в нас веру в возможность существования духовной империи. Мы научим наших детей, как построить государство в Трехморье.

Барбо и Позвоноза расхохотались.

— Легкую участь для себя избрали, — уже явно издевался Барбо над проповедниками. — Да кто это, интересно, дал вам право называться «духовными лидерами мира»? Первый Пророк? Не слишком ли просто?

Позвоноза показал пальцем на старого согбенного ре-чевика:

— Когда-то этот говорил лучше всех нас, и что он собой сейчас представляет? Судить людей нужно по поступкам. Что вы сделали, чтобы мы вас уважали? Убирайтесь или присоединяйтесь к нам. Обещаем защитить от Китовласа.

Барбо оскалился в презрительной усмешке:

— Умники, две мысли вам на дорогу. Любопытно, что Лориан предпримет, если узнает, что конечная цель его путешествия — Андомора? Вдруг Страна Живых Зверей на далекой планете, где люди не живут? Не оставит ли он вас и все доверившиеся ему племена, вошедшие в Соборию?

Позвоноза вкрадчиво улыбнулся Фантазисту:

— Принимай решение. Станешь человеком власти, если примкнешь к нам или найдешь Иго. Иго даст тебе власть. Мы дадим тебе власть.

Фантазист отшатнулся. Дергач подхватил его за руку.

Напролик вступился за друга:

— Готов выразить сочувствие жителям Милазии, которым Иго в качестве лидера навяжет свои представления об идеале и общей цели.

— Ты с Иго не знаком! Как можешь судить о его взглядах на племена и Ойкумену? — прикрикнул Барбо на мураявра.

Тот не сдавался:

— Мне достаточно известны его поступки. Зло ухмыляясь, Барбо заметил:

— Чувствую, дело закончится войной. Те, кто препятствует воле к единению, представляют опасность для Ойкумены. Мы вам намнем бока.

— Иго боится Поверить в духовные начала человека. Он надеется властью денег прибрать Ойкумену под шестипалую руку, — тихо шептал Фантазист, уходя от общего разговора.

— И второе, — подвел Позвоноза итог несостоявшейся беседы. — Вы не думали о чуде? Если Лориан умеет творить чудеса — это очень плохо для будущей Собории и для веры в Ондрона. Не задумывались над этим? Я бы камешка со сверлиной не дал за чудеса, с помощью которых Лориан собирается остановить Великую Охоту и основать каменный город в логове Черных Колдунов. Не верю я в его силу.

— Чем вам Достик не нравится? Хороший бог. Не глупее Яр-Ярика и прочей кочевнической швали, — задумался Барбо. — А… Я понял. Новое вероучение — гордость людей без племени и рода?

На том и закончилась беседа. Каждая из сторон осталась при своем взгляде на мир.

— Хочу, чтобы вы знали: мы уводим бездумное стадо речевиков к Иго. Мы поможем Иго создать Золотую Державу, — сказал напоследок Барбо.

Поникшие и погрустневшие, Фантазист, Напролик и Дергач пошли обратно.

— Говорил вам, борсокеры слов не понимают, — огорчался Дергач.

Фантазист размышлял вслух:

— Не дожидаясь, пока наши жены забеременеют, нужно решить ряд важнейших вопросов. Что важнее, Ондрон или Собория? Государство для ондроновцев должно быть важнее религии. Государство ради религии или религия для государства?

— Да говори ты проще! — взмолился Дергач. — Ничего не понимаю. Не понимаю, при чем здесь Собория, если мы пока живем в Язоче и вскоре собираемся идти к Трехморью?

— Мы проиграем сражение, не начав его если не возьмем на вооружение мессианизм. Лориан — странствующий проповедник с ярко, выраженными чертами пророка! — не мог остановиться Фантазист.

Напролик, словно продолжая спорить с управителями, восклицал:

— Характер племени формируется многовековым опытом жизни! Когда и почему опыт становится материалом для формирования религиозных представлений?

— Делать нечего, — вздохнул Дергач. — Придется и глупому конану вступить в заумный спор. Определимся с противниками? Если у мужика есть идеи и кулаки, будут и враги. Уточним, кто они и какие меры следует против них предпринять, — вот и все дела.

— Светлая голова, — восхитился Напролик. — Мои мысли читаешь.

— Меня пугает одно, — признался фантазист. — Лот риану пока приходится лишь созидать. Но если для осуществления наших идей потребуется что-нибудь разрушить? Готов ли он к этому? Сумеет ли?

— Разрушать легче, — согласился Напролик.

— Если нужно разрушить, позови конана, — сказал Дергач.

— Так и поступим, — согласился Фантазист. — Но я продолжаю. До Лориана мессианизм был похож на бледный цветок, выросший на пыльных развалинах. Лориан — это тот самый цветок, корневая система которого раздвигает каменные плиты.

— Остановись, фаник, или я подумаю, что кто-то из нас сошел с ума. Ты предлагаешь путь духовного совершенствования. А если Иго силой захватит власть над миром?

— Для перерастания племени в народ нужен не степной Простор, а имперская идея. Идея с универсальным этическим принципом. Мессианство — единственный идейный стержень, соответствующий требованиям межплеменной религиозной общины, начинающей долгий путь осознания. — Эта мысль мне не по плечу, — признался Напролик.

— Порой и здоровяка можно сбить с ног мыслью, — утешил его Дергач.

— Несоответствие между охранительными целями языческой религии и племенным чванством весьма велико. Ни свитки Язочи, ни религии оседлых племен не предлагают ни одной идеи мессианского толка.

— Мне одно понятно, — ответил Дергач. — Ты не такой, как мы. Либо ты знаешь больше нас, либо у тебя мозги устроены по-другому. Я бы не пожалел левой руки, чтобы все-таки как-нибудь разузнать, из какого ты племени.

Фантазист нахмурился.

— Значит, идеалы межплеменной религиозной общины нам принесет мессия? — спросил Напролик. — Выходит, после Лориана не будет иных пророков?

Фантазист, подумав, ответил:

— Ирония судьбы заключается в том, что конаны, наделенные столь рельефной мускулатурой, слишком далеки от идей построения духовной империи. Религиозный фанатизм конанов, их бездумное поклонение кровавому Крому сыграет плохую шутку с племенем.

— А я не обиделся, — сказал Дергач, — так оно и есть. Конаны навяжут себе на шею какого-нибудь ловкача вроде Иго.

Фантазист смягчился:

— Нам повезло. Мы нашли волшебный перстень мессианизма в мусоре Ойкумены. Я имею в виду Лориана. Но кто вам сказал, что взаимоотношения Пророка с народом будут легкими? Не ждите этого. Дергачу до старости придется спать с ножом под головой, а тебе, Напролик, нельзя терять ни слуха, ни зоркости зрения.

— Мы родились в интереснейший период в истории Ойкумены. В Трехморье мы войдем с уверенностью. Мы придем к власти не через кровь или золото, а благодаря тому, что внушим людям необходимость создания Империи духа! Другого не дано. Согласитесь ли вы стать пылью на ветру истории, уподобившись племенам, в которых правили женщины? Не дооформившись в межплеменную религиозную общину, искать общую цель для человечества? Неплохой выбор, а? Иго несет миру неисчислимые беды. Мы к ним готовы. У нас есть Пророк. Мы закрыты дланью Божьей, и у нас великое будущее. Человечество еще будет учить лорибуку! Новая религия и новая письменность важнее всех сокровищ мира! — выкрикивал Фантазист, потрясая кулаками, поднятыми над головой.

Напролик стоял, широко распялив безобразный, как у всех мураявров, рот.

— Необходимо повсеместное распространение лорибуки как первоосновы народной морали и государственной идеи народов Ойкумены. Начинаем с создания школы грамотных и общины единомышленников. Знакомимся с вождями и шаманами и ведем за собой племена к Трех-морью. Создаем каменный город и несем свет лорибуки по окраинам Ойкумены. Затем расширяемся на удобной местности. Составляем единую силу внутри отдаленных племен. Вырастаем в управителей планеты и делаем заявку на исполнение обязанностей духовного лидера Ойкумены. Стоять ли у нас на пути Барбо и Позвонозе? Сметем!

— Голосом не возьмешь, если твои мысли не дошли до их слуха, — осадил Дергач.

— Нет, не получилось из нас рассказчиков о Собории. Не зажгли мы сердца управителей Язочи. Рылом не вышли мы пророками, — высказался Напролик.

Фантазист не обратил внимания на реплику мураявра:

— Мне многое стало понятно после сегодняшней ночи. Ондроновская община — это люди, объединенные лорибукой, религией и общим будущим. В момент создания государства на основе межплеменного союза мы будем испытывать острейшую потребность в новых пророках. Но нам нужно будет остерегаться лжепророков. Лорибука нам поможет. При создании империи появится потребность в новых учителях. Будут свитки, истина останется навечно. Таков мой ответ на вопрос, зачем нам нужна письменность. Лорибука — оружие более могущественное, чем деньги. Письменность поможет нам создать и руководить государством. После пророка, придумавшего лорибуку, придут грамотные воины. Грамотные мужи будут править Соборией. После победы над Китовласом нас ждет Иго, спрятавшийся в Милазии.

— Если мы не пророки, а я, например, себя не чувствую пророком, тогда кем нам быть? — Напролик озадаченно нахмурился.

Дергач ухмыльнулся:

— Ты хотел переубедить Барбо и Позвонозу? Вижу, не получилось.

— Лориан может рассердиться, узнав, что мы тайно встречались с управителями. Жаль, Герко ушел искать Асколу, — сетовал Напролик. — Он такой умный. Твак нас бросил. Нейло где-то купается в соленой воде, а мы здесь потеем в заумных разговорах с Барбо. У меня уже голова пухнет. Вечно мне приходится заниматься не своим делом. Уф!

— Фаник, что-то ты здесь напутал. Ведь Иго тоже намеревается основать государство. Значит, он будет первым в задуманном нами деле?

— Никогда! Никогда так не говори! Лориан придумал лорибуку, он, и только он, является Пророком. Неважно, что Игр успел подчинить своей воле какие-то темные племена Милазии! Лорибука и вера в единого Бога помогут нам привлечь к себе все человечество!

Напролик вытер ладонью вспотевший лоб.

— Меня никто не спрашивает, — сказал Дергач. — Вот если бы я придумывал религию, то проповедовал бы идею: «Перуника — Бог для ондроновцев».

— Неплохо ты придумал, — согласился Фантазист. — Быть поклонником Ондрона — это и есть патриотизм перуниканца. Патриотизм делает человека талантливым.

За беседой незаметно пролетела ночь. Они взошли по каменным ступеням свиткохранилища. Женщины толпились вокруг здания.

— Затыкайте уши, если не любите женского визга, — посоветовал Дергач.

— Мы отвечаем за тех женщин, что остались с нами, — сказал Напролик. — А то, что они визгливые, — тут ничего не поделаешь. Такими их Ондрон создал.

— За трех жен я отвечу сам, — пробормотал Фантазист.

«Откуда Фантазист возьмет столько лона, чтобы баловать жен обновками?» — не без зависти спрашивали друг друга конан и мураявр. У любимчика женщин Фан-тазиста была целая теория любви. Он любил говорить: «Женщина — узелок на веревочке мужской судьбы. Есть мужчины, у которых судьба сплошь состоит из одних узелков. Такова моя доля.

— Не поторопились ли мы отдать свитки? — спросил Дергач Лориана.

Лориан улыбнулся:

— А я их все прочитал. Осталось переписать коменами начисто. Позже определим, какой из текстов содержал заклятие. Кто будет мне помогать?

— Да мы все, мы все… — зашумели друзья.

Они прошли в храм, где Фантазист достал из котомки и роздал письменные принадлежности.

— Я буду читать вслух по памяти, а вы записывайте. Он принялся диктовать, а друзья записывали коменами тексты, существовавшие ранее в тайнописных значках. Записывали день и вечер. Остановились, когда занемели пальцы. Фантазист сходил к одной из своих жен. «Управители силой увели речевиков и женщин», — сообщил он друзьям, жадно глотавшим мона-лолу. Напролик вскочил: «Я забыл про Герко! Что с Герко?» Не получив ответа от женщин, расстилавших зеленый тростник под стенами храма, он бегом спустился с горы.

Обходя Язочу, Напролик обнаружил в землянке рыдающего Герко и успокоился. То ли управители не посчитали нужным заглянуть в нору излеченного горбуна, то ли Герко был лишним в дальней дороге.

— Любопытно, — отметил Напролик. — Самокатов, которые Герко принес с Оплота, я не обнаружил. Что бы это значило? Зачем Позвонозе деревянные самокаты?

— Не за ними ли возвращаются старые знакомые? — спросил Дергач, дернув Фантазиста за рукав.

Неторопливой походкой в Язочу возвращались двое речевиков. Это были братья, известные своей силой и грубостью.

— Нас послал Барбо. Ему нужен Герко, — сказал один из братьев, обращаясь к Дергачу, как к самому сильному.

— Прежде всего Герко нужен самому себе, — спокойно заметил Фантазист.

Братья нахмурились.

— Барбо научил нас заклятию борсокеров. Отдайте Герко по-хорошему, — пригрозили братья, гордые поручением управителя. — А не то произнесем заклятие, и тогда…

— Не успеешь! — крикнул Дергач и ударил одного нз братьев в широкий лоб, густо усыпанный бородавками.

Напролик кинулся было в драку, но Фантазист аккуратно перехватил мураявра в поясе.

— Не мешай мастеру. Не лезь под руку, а то Дергач подумает, что дерется с борсокерами, — успокаивающе попросил Фантазист.

Второго брата Дергач ударил ногой в живот. Дергач плохо знал Герко, весьма сдержанно относился к Асколе, зато всегда был не прочь подраться. Глаза его засверкали. Братья наступали с двух сторон, но дотянуться до копана им не удавалось, тогда как Дергач наносил удар за ударом. Лориан понял, что пора вмешаться. Он встал между конаном и братьями.

— Ты выбил ему глаз, — с осуждением произнес пророк.

— Выбью и второй! — воскликнул конан, намереваясь обойти друга и вволю попинать поверженного врага.

Лориан был непреклонен:

— Ты забыл закон Перуники. Кому нужен одноглазый конан?

Дергач остановился. Лориан махнул рукой, и Напролик пинками погнал побежденных противников из Язочи.

Старший брат держался за живот, а младший, лишившийся глаза, еле увертывался от быстро мелькавших в воздухе ступней мураявра.

— Одноглазый еще доставит нам неприятностей, — задумчиво высказался Фантазист.

Лориан продолжал тревожиться. Дергач вступился за Герко и выбил глаз речевику. Теперь следовало ожидать, что конан ослепнет и останется одноглазым до конца жизни.

Фантазист стал часто отлучаться. Выяснилось, что он завербовал дюжину речевиков и намеревался использовать их, потерявших разум и волю, для переноса тяжестей. Согласно его планам, речевики должны будут нести короба с одеждой, посуду, а также корзины со свитками и письменными принадлежностями. Напролик опасался, что Лориан, узнав об этом, рассердится, но пророк успокоил мураявра:

— Они больные, и оставлять их здесь нельзя. Фаник их отпустит, когда им станет лучше.

Утром все увидели на носу Дергача странное приспособление — в изогнутую бронзовую проволоку он вставил слюдяную пластинку, полностью закрьшавшую левый глаз.

— Зачем? — спросил Фантазист, потянувшись рукой к оправе очков.

— Ждал, что к утру ослепну, но продолжаю отлично видеть ваши физиономии. Если я выбил глаз человеку, по справедливости, мне полагается ослепнуть.

— Сам себя наказал, — догадался Напролик.

Дергач с гордостью носил черное стеклышко. Его поступок заставил Лориана еще больше уважать отважного конана. По доброй воле ослепить себя, чтобы сравняться с тем, кого сам покалечил, смог бы не каждый. Если Лориан примерил очки и тотчас забыл про них, то Фан-тазисту захотелось иметь сходную вещь. «Никогда себе не прощу. Первые очки изобрел дикий конан!» Найдя в язочинских землянках бронзовую проволоку, Фантазист тоже сделал себе очки, правда, ему пришлось довольствоваться зеленым стеклом. Вдвоем они разгуливали в очках по Черной горе. Женщины испуганно шарахались от них. «Подожди, скоро весь мир будет нам подражать. Очки станут незаменимой вещью среди лоботрясов Ойкумены», — говорил Фантазист, утирая непроизвольно накатывавшуюся слезу.

— Смотри! — однажды утром крикнул Дергач и дернул Лориана за рукав.

По ступеням поднимались Герко и Воляпут. Издали было видно, что речевик вел безумца на веревке.

— Оро, мастер, — уважительно поздоровался Напролик.

— Оро, — поздоровавшись с учеником, Герко повер нулся к Лориану. — Оро, пророк. Сиди! Не прыгай! — прикрикнул он на Воляпута, и безумец притих.

В голосе опытного речевика слышалось раздражение.

— Оставайся с нами, — предложил Лориан.

Герко посмотрел на Лориана и сказал:

— Я сделаю из Воляпута великого человека. Я добьюсь того, о чем мечтали Щедрило и Фаддий. Щедрило мертв. Деревня грамотных разорена. Смерть Щедрило меня не остановит. Спор будет продолжен, и я выиграю.

Лориан молчал, предлагая речевику продолжить рассказ.

— Аскола полюбила Твака за поступок. Я до сих пор не совершал поступков, за которые красивая женщина могла бы меня полюбить. Вы обо мне услышите. Аскола поймет, что она не права.

Герко ушел из Язочи, уводя Воляпута на веревке.

Фантазист долго не мог уразуметь, куда ушел Герко и зачем ему понадобился безумец Воляпут.

— Герко отправился искать Асколу, — наконец предположил он.,

— Герко любит Асколу и хочет быть достойным любви, — попытался объяснить Лориан: — Когда-то давно Щедрило и Фаддий поспорили об идее, с помощью которой можно было объединить людей. По мнению Герко, Фаддий проиграл, обманывая племя немых. Ведь Фаддий внушал им, что он живой бог.

— Воляпут кричал что-то подобное, — вспомнил Дергач.

— Щедрило попытался превратить деревню грамотных в центр мироздания, но тоже потерпел неудачу.

— Интересно, по какому пути решил пойти Герко? — спросил мураявр. — И зачем ему Воляпут?

— Эту загадку нам пока не разрешить, — убежденно сказал Дергач.

— Ерунда! — возмутился Фантазист. — Я уверен, что человеческая мысль всесильна. Умный человек должен уметь читать будущее.

— Ух ты! — восхитился Напролик.

— Так что же замыслил Герко? Расскажи нам об этом умный человек — вопросил Дергач, раздраженный тем, что Фантазисту удалось сделать оправу более изящной формы.

Фантазист задумался.

— Судите сами, Лориан отметил сходство между безумием Воляпута и поступком Фаддия, заставившего немых поверить в присутствие живого бога.

— Без Фаддия немой народ быстро стал бы жертвой Великой Охоты. Жующий мудрец был мозгом племени, — попытался Лориан защитить Фаддия.

— Изобретение самоката — провинность, которой люди тебе никогда не простят, — предупредил Фантазист.

— Почему?

— Молодой мудрец, ты облегчил задачу Китовласу. На самокате Китовлас будет передвигаться по Перунике гораздо быстрее, чем на ногах конанов или лорсов. Да, Лориан, ты поступил опрометчиво, подарив управителям Язочи самокаты. По слухам, Барбо и Позвоноза готовятся использовать их в неведомых целях. Но меня сейчас интересует загадка Щедрило. Не странно ли, что одновременно с его смертью прекратилось существование целого племени? Так вот, я уверен, что племя речевиков было… было телом его мозга!

— Что?!

Друзья приподнялись с подстилок, пытаясь в темноте рассмотреть Фантазиста.

— Твоя идея многое объясняет, — согласился Лориан.

— Мне бы такую светлую голову, — позавидовал Дергач.

— Барбо и Позвоноза по-настоящему никогда не любили и не уважали Щедрило, — продолжал Фантазист.

— Они его боялись! — выкрикнул мураявр.

— Ты подумай, а потом кричи, — одернул Фантазист Друга.

— Не понимаю, — признался Лориан.

— После смерти в разных племенах покойника сжигают, хоронят под камнями, закапывают в землю или топят в воде. Где сейчас тело горбуна?

— Позвоноза заставил речевиков нести покойника с собой?

— А вот и нет. Они оставили Щедрило в одной из землянок. Закопали поглубже.

Напролик передернул угловатыми плечами:

— Знал бы, не шатался бы по Язоче. Бр-р.

— Эх ты, храбрец! — усмехнулся Фантазист и обвел глазами притихших друзей. — Я вам больше скажу. Нам надо утром пойти и выкопать Щедрило.

— Никуда я не пойду! С ума ты, что ли, сошел? — испугался Напролик.

— Щедрило был гораздо опаснее борсокеров. Он наделил единым сознанием поддавшихся его воле обитателей Язочи. Встречая кого-нибудь из речевиков, я чувствовал на себе чей-то липкий взгляд. Щедрило всегда присутствовал рядом с нами. Его сознание имело много человеческих тел. Он намеревался овладеть миром с помощью способности вселять свое «яgt; в чужое тело. Его остановил случай с Тваком. Смирившийся со своим физическим недугом, Щедрило был потрясен тем, что Лориан излечил Твака. Но ведь он сделал себя недоступным для человеческих взоров и тем самым лишился возможности исцелиться. Отчаяние охватило его душу. Щедрило стал чахнуть и в конце концов умер. Щедрило был куда опаснее Китовласа. Он превосходил врага рода человеческого в гордыне и коварстве.

— Щедрило не представлялся настолько лживым и лицемерным, какими были Позвоноза и Барбо, поэтому Лориан видел в нем союзника.

— Возможно, Щедрило мертв и тело горбуна осталось в Язоче. Нам-то что от мертвеца и его страшного горба? — спросил Дергач.

— Не знаю. Пока не знаю.

— Не каждый рождается с умной головой, но ведь мы друзья, — произнес Дергач сонным голосом.

— А разве нет? — спросил Напролик. — Нас здесь четверо. А неподалеку Вернорук строит Ишомский мост, то есть нас уже пятеро. Мы все поверили в Бога Ондрона, значит, нас объединяет одна религия. Ондрон — везде во Вселенной. Откажись от Ондрона, и какое объяснение будет миру? Откуда мир? Из чего состоит Вселенная? — раздумывал вслух Напролик.

— Если люди поверят в одно божество, порядка будет больше, — согласился Дергач.

— Заставлять не нужно. С кикурами расправляться силой, неверующих убеждать мыслью и чудесами. Без перстней не обойтись, — завершил Напролик свое рассуждение.

— Какие перстни? — спросил Фантазист.

— Перстни Бога Ондрона. Одиннадцать перстней попали к людям и могут принести много вреда, если их не отыскать. Мы с Лорианом давно ищем волшебные перстни, — вразумительно объяснил Напролик.

— Я знаю секрет Щедрило!

Фантазист вскочил с места и скрылся в темноте.

— За мыслью побежал, — пошутил Дергач.

— Ага, — откликнулся Напролик. — Мысли у него в юбках разгуливают. У Фантазиста три жены, а он нас с ними не знакомит. Безобразие.

Утром Напролик красовался перед друзьями в новой рубахе с большим вырезом на груди.

— Фантазист подарил.

— Могу спорить на что угодно, но эта рубаха принадлежала Щедрило, — сказал Дергач.

— О-о, — сморщилось лицо у мураявра. — Я напялил одежду покойника?

— А тебе идет, — примирительно сказал Лориан. Отодвинув мураявра в сторону, Фантазист познакомил друзей с женами. Три молодые женщины были очень непохожи друг на друга. Различия во внешности и поведении бросались в глаза. Любимая жена Фантазиста — девушка с двойным рядом идеально белых мелких зубов. Две другие — длинноногая блондинка и брюнетка округлых форм. Лориан вспомнил слова Орлоглазки о том, что вблизи Оплота рождается много детей с отклонениями в строении организма, и как раз в ее родном племени рождались дети с двойным рядом зубов.

Не дождавшись продолжения ночного разговора, Лориан спросил:

— Не поделишься секретом Щедрило?

— За горбом Щедрило племя пряталось от мира надежнее, чем за каменной стеной, — ответил Фантазист.

Лориан не понял, что имел в виду Фантазист, но переспрашивать не стал.

— Как тебе мои девчонки? Хороши, правда?

— Все мы когда-нибудь обзаведемся женами, — философски произнес Дергач.

Лориан предложил обсудить общее будущее:

— Что будем делать дальше?

— Когда-то в детстве я дал клятву узнать, почему народы продвигаются на Запад. Прошло немало сезонов дождей, но я ни на шаг не приблизился к тайне племен Ойкумены, — сказал Фантазист. Он размышлял всю ночь и понял, что тайнопись Щедрило вовсе не была легкодо^ ступной грамотой, в которой нуждались народы Ойкумены. Совеем наоборот. Щедрило украл у Черных Колдунов навык тайнописания для того, чтобы превратить знания в собственность одного человека. — Мой отец рассказывал мне о Собории, деревне племени невидимых людей. Эта деревня из невидимых камней расположена на дне огромного озера Балхан. Я хочу найти это озеро.

— Цель моей жизни вам известна. Пока не найду Страну Живых Зверей, не исполню отцовского завета, покоя мне не будет… — сказал Лориан.

— Нам с Дергачом труднее, — сказал Напролик. — Хочется всего испробовать. Я бы хотел стать вождем племени. Но с условием, чтобы племя жило на одном месте. Как речевики в Язоче.

Дергач пожал широкими плечами:

— Лориана называют Первым Пророком. У него много дел впереди. Я бы хотел ему помочь, быть рядом. Что получится, посмотрим.

— Мы живем в трудное время. Если верить свиткам, два поколения назад люди вышли из Огромного Оплота. Под Занавес Вселенной были брошены смятенные народы. В складках невидимого покрывала должна образоваться устойчивая общность большой группы людей. До катастрофы человечество заселяло разъединенные планеты и состояло из разных цивилизаций, но пришло время, и только одна цивилизация сможет объединить народы.

Племена Ойкумены проиграют в противоборстве: с Кито-власом, если не поверят в одну идею, — размышлял Фантазист.

— Правильно! — подхватил Напролик. — И; мы ее построим!

От дерзости высказанной мысли у собеседников захватило дух.

— Из свитков я узнал об Андоморе и Черных Колдунах, — сказал Фантазист.. — Догадкой о том, что не Щедрило изобрел знакопись, готов поделиться с любым желающим. Если я без посторонней подсказки понял, что Щедрило украл знакопись у Черных Колдунов, неужели мне не по силам придумать идеальный народ, лучшее племя?

— Во многом благодаря Фантазисту у меня в голове, как в речной воде, отстоялся образ верховного богосозда-теля, — сказал Лориан. — Чтобы раз и навсегда пресечь попытки хитрецов творить богов или называться живым богом, достаточно создать божество, ответственное за действия остальных богов. Остановимся на имени Ондрона.

— Имея общего Бога, нетрудно построить деревню, в которой основами жизни станут справедливость и братство!

— Будет и у нас своя Собория, — пообещал Лориан. «Стихии могущественны, но друзья надежнее», — удовлетворенно подумал пророк.

— Мы молоды, и сил хватит, чтобы найти управу на Китовласа, Илобиса, кикуров и Барбо, — согласился Фантазист.

Его перебил мураявр:

— А что, если на Перунику попали и такие существа, которые не имеют с людьми ничего общего? Ондрон их, епас как людей, а они — не люди и не животные? Что им делать? Целоваться с конанами?

— Ты о чем говоришь?

— О драконах.

Все с удивлением посмотрели на Напролика.

— Я узнал о драконах от младшей жены Фантазиста. Она рассказывает, что видела во сне летающее огнедышащее животное.

Услышав о своих женах, Фантазист подал голос:

— Что сказать тебе про Китовласа? Враг человеческий на последний день борьбы с человеком попридержал на Андоморе огнедышащих тварей. Вижу, не боишься великого погонщика драконов? Китовлас любит смельчаков.

«Непонятно! — с огорчением подумал Лориан. — Откуда у них детская наивность? Какие драконы?»

Дергач открыл было рот, чтобы пошутить над мураявром, но Лориан посоветовал конану:

— Успокойся.

Днем Напролик обычно рыскал по окрестностям и однажды встретился с караванщиками, они влачили на спинах бронзовые изделия для обмена на глиняные. От них Напролик узнал, что неподалеку от Язочи Кикур ведет новую колонну юных невольников под прикрытием огромного воинства хоболов. Напролик со всех ног бросился к Лориану, но его новость оказалась устаревшей.

— Хоболы прислали мальчишек. Посмотри, — сказал Дергач.

Лориан вышел к посланцам.

На земле лежала отрезанная голова Герко.

— Хоболы приняли решение за нас, — молвил Фантазист.

— О Воляпуте есть вести? г- спросил Лориан у запыхавшегося Напролика.

— Воляпута они упустили,

Лориан прикусил нижнюю губу.

— У безумца есть то, чего лишили несчастного Герко.

— Голова? — спросил Фантазист.

— Будущее. Великое будущее, — ответил пророк и вернулся к рукописям.

Дергач прогнал злых мальчишек. Фантазист задумался:

— Под Язочей тело Щедрило. На Черной горе закопаем голову Герко. Кто ляжет костьми на Букопе?

Мрачную шутку не поддержали.

— Э, парни, — встревожился Фантазист. — Чего пригорюнились? Герко сделал ошибочный выбор и наказан. Не испугались же вы этих придурковатых хоболов? Первый раз кровь увидели?

Сдерживая слезы, Напролик проговорил:

— Герко мне был как родной отец. Кроме меня, его и оплакивать-то некому.

Он поднял голову убитого, замотал ее в платок и отправился вырывать ямку на западном склоне.

— Ни разу не дрался с хоболом, — признался Дергач.

— Скоро наверстаешь упущенное, — откликнулся Фантазист.

— О чем подумал Лориан, когда увидел голову Герко? — спросил Дергач.

— Лучше бы тебе не знать, о чем он подумает, увидев твою отрезанную задницу. Идем-ка поупражняемся да наточим ножи, — предложил Фантазист.

И два друга широкими шагами отправились в каменоломню, где укрепляли мышцы с помощью упражнений, подсказанных Лорианом.

Узнав о внезапном приближении Кикура к границам Язочи и о возникшем у Лориана желании сразиться с хоболами, Дергач испытал двойственные чувства, ведь хоболы были родственным ему племенем. «Ты идешь с нами?» — утром спросил Напролик. Конан неохотно встал. Сопровождая Лориана чуть позади у левого плеча, он еле передвигал ноги. Его трясло как в лихорадке.

Навстречу племени хоболов и кикуровскому отряду Лориан вышел во главе группки отчаянных друзей. Несмотря на численное преимущество противника, молодые школяры не сомневались в том, что им удастся выиграть сражение.

— Эх, жаль, не смогли научиться превращаться в борсокеров, — бормотал в дороге Напролик. — Барбо наверняка знал, что идет Кикур. Отомстил, гад. Никогда не прощу.

Напролик сконструировал бронзовые браслеты, с помощью которых можно было пронзительно свистеть. Он снабдил ими речевиков, завербованных Фантазистом для переноски тяжестей. Напролик надеялся свистом испугать суеверных хоболов. И не ошибся.

Перед боем Напролик выбил себе передний зуб, чтог бы удобнее было свистеть, если враг сорвет браслет с руки и завладеет тайным оружием. Он знал, как музыка боя бодрит мужчину. Лориан и Фантазиет не верили, что «оружие» мураявра окажется эффективным. Они вообще были равнодушны к музыке. «Умеющий читать в музыке не нуждается», — утверждали они. Красота звуков была им непонятна. Они затыкали уши, когда Напролик пробовал новый музыкальный инструмент — свистящий браслет.

И вот начался бой.

Шаман хоболов ходил перед своим войском, держа череп в руках. Лориан догадался, что шаман призывает на помощь злых духов. В какой-то момент показалось, что замысел неудачен и хоболы равнодушны к музыке. Взъерошенный Напролик возбужденно бегал перед шеренгой речевиков. Речевики шли ровным шагом и вдруг разом засвистели, подняв руки с браслетами к губам.

Свист ввинчивался в уши противника. Свистящие браслеты оказались оружием победы. Хоболы дрогнули, завопили от ужаса. Атакуемый музыкой, враг отступил за холм. Коварных духов, покровительствующих хоболам, удалось победить с помощью свиста.

Победителям досталась красивая девушка, брошенная хоболами при позорном бегстве. Когда ее спросили, какую участь она выбирает, красавица вдруг ответила: «Буду женой Фантазиста!» Незнакомка стала четвертой женой Фантазиста. Не удалось узнать ее имя, да и было ли оно у прекрасной хоболки? Познакомившись с женами Фантазиста, она заявила, что отныне ее зовут Лотаной, и не скрывала, что новое имя образовано из комен имени Первого Пророка. «В коменах она разбирается, скажите пожалуйста. Откуда такая взялась на наши головы? Глядеть за выскочкой надо в оба», — хмуро бормотал Дергач.

Одержав победу в битве с хоболами, друзья тем не менее понимали, что радоваться рано. Прямо на них 'шел теперь гигант в черном плаще, а следом за ним еще несколько десятков крепких воинов.

— Ну что, жалкие колоты, приготовьтесь к смерти! — прорычал Кикур.

Кулак Дергача мелькнул в воздухе, и противник, разбрызгивая кровавую слюну, далеко отлетел, показав грязные пятки. Еще одним ударом могучего кулака Дергач пригвоздил гиганта к земле. Другой высоченный воин попытался напасть на Дергача сбоку, но был поражен ударом пятки в висок. Словно ужаленный Китовласом в мозг, он завертелся на одном месте и, плюясь желто-зеленой пеной, выступившей на губах, рухнул на землю в жесточайших судорогах.

Настала очередь сойтись в равном поединке вожакам двух группировок.

Долго и жестоко сражался Лориан с ненавистным предводителем конанов. Теперь против Кикура выступал не хилый мальчишка, но противник, внушающий серьезные опасения. Кикур понял это, когда Лориан ударами огромных кулаков заставил его отступить. Наконец последним пинком пророк свалил конана на землю.

Поставив ногу Кикуру на грудь, Лориан обернулся и дал знак Напролику развести костер.

— Я проиграл, — признал Кикур. — Возьми, что пожелаешь.

— Ты давно потерял право на волшебный перстень; — сказал Лориан.

— Чего ты хочешь?

— Когда-то ты лишил меня свободы. Скажи, что я свободен. Громко скажи.

Кикур харкнул кровью на край черного плаща.

— Ты победил. Ты свободен.

Лориан наклонился над поверженным противником:

— Перуника не будет планетой рабства, пока я жив и живы мои друзья. Кикур! Побежденный во второй раз, ты по-прежнему опасен. Я не могу просто так отпустить человека, не дорожащего чужой жизнью. Я беру у тебя глаз. И плачу своим глазом за твой.

Невыразимый ужас исказил лицо Кикура.

— Кикур, твоих безжалостных глаз боялись мальчишки всех племен. Теперь ты им не страшен!

Точным движением Лориан погрузил раскаленное бронзовое лезвие в глазницу Кикура.

Кикур слабо шевелил руками под черной материей плаща. Вторым ударом ножа Лориан отрезал Кикуру мизинец на левой руке. Не торопясь вытер черный перстень о край плаща и надел его на свой палец. Лориан ожидал, что перстень сразу покажет свою силу, но абсолютно ничего не почувствовал.

Шайка Кикура, увидев финал наказания, поворотилась спинами к Лориану и его друзьям и зашагала прочь, многократно оглядываясь и переходя на бег. Напролик освободил мальчишек от ошейников. Многие пленники за долгое пребывание в колонне подхватили болезни. Тяготы плена и жестокости охранников разрушили хрупкое здоровье ослабленных детей. Напролик поговорил с каждым, советуя лечебную траву и подсказывая, как и где ее искать. У юных невольников появился выбор.

Большая часть освобожденных осталась в деревне грамотных. Кто-то побрел назад к родному племени, но были и такие, кто принял решение следовать за ослепшим Кикуром. Невероятной была власть мерзкого чудовища над сознанием юных невольников. Поверженный и ослепший, он все равно внушал им страх. Когда друзья вернулись в деревню, Лориан спросил:

— Где Дергач?

Все повертели головами, но конана нигде не было видно.

— А, за нашего головореза можно не беспокоиться, — махнул рукой Напролик.

Действительно, прошло не так много времени, и в белокаменный храм, где в лучах закатного солнца сидели друзья, явился Дергач. Фантазист обратил внимание на его чисто вымытые руки, но промолчал.

— Где твои очки? — спросил Лориан.

Дергач порылся в какой-то корзине и извлек оттуда очки из бронзовой проволоки с темным кусочком слюды.

— Глаза уже начинают болеть, — признался Лориан.

— Лучше бы мне передоверил все свои болезни, — искренне огорчался Дергач. — Тебе-то зрение пригодится, а я свитки читать не люблю. В глаза бы не видел знаки тайнописи Щедрило…

Он вдруг заплакал, чем весьма удивил друзей.

— Что с тобой?

— Мне стыдно, что я и Кикур — мужчины одного племени. Мне стыдно быть конаном и знать, что такие плохие люди, как Кикур, принесли Ойкумене столько зла.

Улучив удобный момент, Фантазист прижал Дергача в темном углу и бесцеремонно сказал: «Ну-ка, показывай!» Посопев, Дергач достал из мешочка на поясе какие-то белые предметы. Перебирая их на ладони, Фантазист спросил: «Надеюсь, ты не сам это сделал?» «Конечно, нет, — продолжал Дергач обиженно сопеть. — Заставил одного из его дружков».

Фантазист продолжал стоять в лучах лунного света со страшной добычей в руках. На правой ладони он указательным пальцем левой руки перекатывал… крупные человеческие зубы. «Дергач вырвал ядовитой змее ее ядовитое жало! — догадался подглядывавший Напролик. — Пускай теперь Кикур попробует метнуть смертельный плевок в спину Лориана!»

Когда зубы гиганта снова оказались в поясном мешочке, Фантазист одобрительно хлопнул Дергача по спине: «Молодец! Одобряю!»

Фантазист дал поручение Напролику выточить из зубов Кикура особые пластины с обозначением слогов и подарил их Лориану. С той поры и пошла традиция гадать на коменах. Костяшки долго трясли в мешочке, затем либо вынимали пальцами, либо высыпали на ладонь.

На следующий день, едва проснувшись, друзья поспешили к Лориану. Правый глаз пророка покрылся белой пленкой. Лориан чувствовал себя обреченным. Такое же чувство испытывал, наверное, Нейло в сыром подземелье. Перед женщинами и подростками в окру же4 нии верных друзей Лориан появился с темными очками на переносице. Весь день он читал левым глазом заново переписанные свитки. Ближе к вечеру покрылся пленкой и второй глаз. Полностью утратив зрение на вечер, ночь и раннее утро, Лориан решил смотреть на мир чужими глазами. Возвращение навыка чтения чужих мыслей оказалось неплохим вознаграждением за разгром кикуровской банды. И Фантазист, и Напролик, и Дергач, и Вернорук без лишних слов позволили Лориану входить в их сознание. Растроганный Лориан понимал, Что только настоящие друзья могли дать согласие на подобное вмешательство в их личную жизнь. Впрочем, пользовался он чужим сознанием недолго. Через неделю зрение к нему вернулось.

Обрадованный выздоровлением друга, Дергач выбросил комёну себе на ладонь. Улыбаясь, утаил, какое слово выпало.

— Поспорим о Пересечениях путей кочевых племен, перечтем любимые свитки, обсудим происхождение Огромного Оплота, обменяемся надеждами на будущее и посетуем на легкодоступность нынешних женщин. Разве нет дел у настоящего бездельника, если он здоров? — пошутил конан.

Лориан считал обоснованной задержку в деревне грамотных. Во-первых, он выполнил поручение шамана племени. Во-вторых, он прочитал сотни свитков. Правда, он так и не обнаружил в них указания, в какой стороне искать двигающихся животных. В-третьих, он чаще задумывается над тем, что отцовские слова не противоречат требованию шамана. Найти Страну Живых Зверей — и что дальше? Ждет ли пророка пухлогубая девочка, что однажды поцеловала робкого мальчишку под водой? И где Орлоглазка? Встретятся ли они снова? И кто сказал, что тайнопись каменного храма — единственная и лучшая письменность планеты? Поиски неизведанного и загадочного следует продолжить!; И, разумеется, вместе с друзьями!

За день перед тем, как покинуть Язочу, Лориан поднялся на Букопу. «Поначалу я думал, что вернуться к озеру родного племени — предел мечтаний, но теперь понимаю: мой путь лежит к великому Балхану», — подумал, пророк. Привалившись спиной к теплому стволу громобоя, Лориан задремал. Ему приснился дракон с умным человеческим взглядом,

«До самого утра хвостатая нечисть снилась, сгрызи ее Китовлас, — жаловался Напролик, зевая во весь рот. — Не выспался».

Вчетвером они стояли на храмовой площадке, и утренний ветер поднимал складки их одеяний.

— М-м… Не знаю, что им сказать, — обратился Лориан к Фантазисту, показывая на людей под стеной. — Займись женщинами и детьми.

Перебирая комены, нанизанные на тонкую веревку, Фантазист сказал:

— Никогда не замечал за тобой косноязычия. Ладнот Ты подумал о том, как нам разделиться?

— Нет, — ответил Лориан. — Как решишь, так и сделаем.

Напролик и Дергач смотрели в сторону, как будто разговор их не касался.

— Дергач с кикуровскими невольниками пойдет к векам и челам. Найдет твоего знакомого по имени Вернорук и, передоверив ему мальчишек, догонит нас в степи.

— Хорошо.

— Напролик останется с женщинами и дождется возвращения Фаддия. Лотана останется с ним. Беременная, она не выдержит дороги.

— С чего ты взял, что Фаддий вернется в Язочу? Фантазист надел комены на кисть левой руки и освободившейся правой провел по затылку.

— Обязательно появится, и в самые короткие сроки. Напролик не успеет заскучать. Я бы поспорил, кто в Язоче объявится первым, Твак или Фаддий.

— Не знаю, не знаю, — смутился Лориан. — Правильно ли мы поступим, если разделимся?

— Конану надо почувствовать себя ответственным за других. Пусть познакомится с Верноруком. Они найдут общий язык, — сказал Фантазист.

— А ты что собираешься делать?

— Я? — удивился Фантазист. — Беру жен в охапку и с тобой отправляюсь искать Страну Живых Зверей.

Лориан помолчал. Фантазист хлопнул его по плечу:

— Что, почешем ножками пузатые бока матушки Перуники?

Вдруг внизу раздались крики женщин:

— Смотрите, Китовлас верхом на красном драконе!

— Вижу! Вижу!

Лориан задрал голову, но ничего не увидел.

— Я говорил! — кричал, захлебываясь, Напролик. — Они существуют!

— Эй ты! — кричал в небо Дергач. — Лети сюда, мы тебе хвост оторвем!

Фантазист со снисходительной усмешкой наблюдал то за небом, то за кричавшими.

Напролик сорвал с себя рубашку и принялся ею махать. Дергач грозил невидимому противнику волосатым кулаком.

Наконец крики женщин стихли. Не угомонились только мальчишки, побежавшие вслед за миражом.

— Ну что, Дергач, признайся, дрожали коленки? Страшно тебе было, а? — допытывался Напролик.

— Кем ты меня пугаешь? На драконов у Лориана есть черный перстень.

— Вот и поохотимся. Лориан пожал плечами:

— Я ничего не увидел.

В полдень попрощались. Обнялись, похлопали друг друга по плечам.

— Можешь полагаться на нас. Если нужно, можешь снова пользоваться нашими глазами, — угрюмо предложил конан.

Лориан задумчиво смотрел, как Дергач во главе небольшого отряда отходит к Ишому. Затем настала их очередь. Фантазист поправил корзину на спине, отдал команду трем молодым женщинам, и впятером они медленно вышли из Язочи. Долго Напролик шагал рядом и болтал о чем-то незначительном. Вскоре видны стали только мраморные колонны на горизонте.

— Дождь будет, — сказал мураявр на прощание. — Сезон дождей начинается. Береги глаза, Лориан.

Дальше он не пошел.

Шагая по траве, поникшей в предчувствии затяжных дождей, Лориан задумался о пережитом. Далеко отсюда река Миссия… Кем только он ни был: и кочевником, и жителем пещер, и невольником, и речевиком в деревне грамотных. Кем он будет завтра? Неужели сбудутся слова шамана о «мальчике, который объединит племена Ойкумены»? Не бесцельно ли начавшееся путешествие? Везде побывать, но не остаться в сердцах людей — хуже равнодушия Фаддия к окружающему миру. «Я знаю грамоту, но по-прежнему не умею себя ограничивать. Как может сложиться жизнь у человека, забывшего отцовский наказ? Грамотного, но не умеющего перебарывать свои собственные недостатки?» — мысленно спрашивал себя Лориан.

Дорога — лучший собеседник. Спор с Фантазистом завязался вокруг кикуровского узла. Собственную позицию Лориан выражал в цитировании жующего мудреца:

— Любой способ насильственного изменения мира — вид духовного самоубийства.

Не соглашаясь, Фантазист подыскивал доводы от противного.

— Самая грязная река на материке — Кака. Тебе не нравятся грязные реки. Если бы ты стал вождем племени, которое вычистило Каку и знаменитые Какианские болота, тебя бы почитали как живое божество. Не грязь и кровь пачкают человека, а мысль.

Все жены Фантазиста были красавицами. Кочевница Рило, Никанот и Анюлота (последние — из одного племени). Голос у Никанот был такой звонкий, что Лориан сразу же вспомнил Кричащего Колдуна из подземных пещер. Лориан заметил в Никанот талант живописца. Навык рисования, описанный Лорианом в рассказах о Нейло, заинтересовал молодую женщину.

После трех дней пути вышли к малой речке. Трудно было удержаться, и все оголились, чтебы окунуться д воде и смыть с тела грязь дальнего пути.

Дожди сопровождали их до лесной гряды. Нелегко путешествовать с женщинами. Они устают, капризничают, болеют. За время, прожитое с любимыми женами, Фантазист стал знатоком по женским хворям и болезням!

«Умный и совестливый мужчина второй раз в жизни не встретится», — говорили жены о Фантазисте, в глазах их светилось обожание.

Каждая из женщин несла легкую плетеную корзину на плечах, и в ходьбе они не уступали мужчинам.

Однажды во время привала Фантазист куда-то исчез; и Лориан в одиночестве смотрел, как обнаженные женские тела мелькают в струях водопада. Водопад и купающиеся молодые женщины — что может быть красивее? Зрелище порождало желание. Никанот хотела брызнуть водой подружку и случайно попала в пророка. Фантазист бы не одобрил взгляда, которым Лориан ответил шалунье. Чтобы подавить приступ похоти, он подумал об Орлоглазке. Как-то там живется ей внутри каменной стены?

С большим запозданием Лориан понял, куда и зачем исчезал Фантазист. Он возвращался и уничтожал следы, опасаясь за жизнь Лориана, имевшего множество врагов. Он вел себя, как Нейло, сделавший ложную могилу после битвы в Долине Смеющихся Теней.

Небольшой отряд изгнанников, возглавляемый Лори-аном, проследовал через безлюдный город каменных истуканов. Там, на временном привале, у друзей произошел важный диалог. Защищаясь от нападок в безнравственности, Фантазист сказал: «Не будь человеком из городской толпы. Не будь и язочинским педантом. Придумай новую идею». Потрясенный словами друга, Лориан засыпал под звездами, раскинув одеяло у подножия каменного истукана. Ночью он вскакивал и быстро записывал приснившуюся ему общую формулу текста. Утром он отвечал Фантазисту: «Общая формула текста — моя идея». Лориан признался в ошибке бездумного преклонения перед авторитетом старейшин племени: «н искал письменность для своего народа. Но можно было и самому придумать то, чего требовал отец. Можно научиться писать тексты старым алфавитом, но по-новому. Фантазист обещает ему быть верным другом и единомышленником……

В неодолимой тяге к женщинам Фантазист был столь постоянен, как будто он от отца получил наказ иметь много жен.

Счастье многоженца навело Лориана на грустные раз-; мышления о собственном одиночестве. Удалинка ушла с Позвонозой, и не нашлось женщины, которая отправилась бы вместе с пророком в дальний путь.

Луна освещала степь, последняя ночь сезона дождей была на редкость влажной и свежей. Изредка подымался ветерок и отгонял слабый дождь, старавшийся переспорить робкие шорохи молодой травы.

Лориан возмужал, он превратился в высокого богатыря с лысым черепом и окладистой, завивающейся бородой, которая заставляла встречных принимать ее обладателя за жреца неведомой религии. На указательном пальце правой руки неизменно блистал бирюзовый перстень (символ поиска Страны Живых Зверей), на безымянном — перстень из сердолика (память о первой женщине). Черный перстень огромных размеров на левой руке — свидетельство одержанных побед в сражениях со злом. Золотой перстень с изображением рыбы — знак, что всякому человеку, собравшемуся в Милазию, по пути с Первым Пророком.

Новых предметов в походном снаряжении Лориана не появлялось. Каждый путешественник из кочевых племен знает, что сухая травяная смесь для приготовления мона-лолы незаменима в дальней дороге. После года, прожитого под Оплотом, он не считал возможным уходить далеко от жилья без длинного мотка надежной веревки. Немного нужно пророку для нового путешествия. На ногах деревянная обувь с толстыми подошвами, бронзовый нож в деревянных ножнах, трехдневный запас воды в глиняном сосуде, подстилка и свитки в заплечной сумке, очки против палящих лучей солнца и брикеты травяного напитка мона-лолы в непромокаемых мешочках, подвешенных на веревке у пояса.

Прощай, деревня грамотных!

Кто вернее, чем кочевник и пророк, умеет читать сложный свиток дальней дороги?

Фантазист приучил друзей гадать по коменам. Но разве дорога не припасает для путника еще более неожиданные сюрпризы, чем костяшка на ладони? Надо только уметь различать в извивах заросших тропинок тайнопись судьбы.

«Жизнь научила меня читать эту тайнопись, — думал Лориан, мысленно обращаясь к отцу. — Отец, у меня получается неплохо. Жаль, что ты не видишь, как сильно изменился твой сын».

Изменит ли Лориан мир, насыщенный ложью и насилием? По силам ли пророку остановить реку зла одной слезинкой сочувствия и одной улыбкой?