"Советская разведка в Китае. 20-е годы XX века" - читать интересную книгу автора (Усов Виктор Николаевич)

УТК — КУТК — кузница кадров для Китая

В СССР концепция осуществления мировой революции посредством свержения правящих режимов силой революционных народов при прямой поддержке извне (т. е. из Советской России) предусматривала подготовку руководящих кадров для этих народов на территории Советской России.

В первую очередь попытались организовать китайцев и корейцев, находящихся на территории Советской России. С финансовой помощью Наркоминдела была создана китайская рабочая организация, ей выделили три помещения в Петрограде и часть особняка в Москве по Богословскому переулку, дом № 6. Для китайцев были созданы агитационные курсы, им помогли созвать Всероссийский съезд китайских рабочих (на последнее мероприятие было выделено 10 тыс. рублей), данной организации ежемесячно выделялось до 20 тыс. рублей.[192] После определенной подготовки китайские и корейские агитаторы стали посылаться на Дальний Восток с целью «установления связи с пролетарскими демократическими организациями» того региона. Стоимость каждого агитатора с премией при возвращении обратно определялась, судя по письму Л. Карахана В. Ленину о пропаганде на Востоке от 20 февраля 1919 г., в Северный Китай и Корею 10 тыс. рублей, а в Южный Китай — 20 тыс.[193]

Учебные заведения, которые стали создаваться для трудящихся Востока, также могли рассматриваться как школа подготовки определенного числа будущих потенциальных разведчиков (после дальнейшего обучения в спецшколах) из китайцев, корейцев, японцев и т. д. Для этих целей было решено создать специальные учебные заведения для народов Востока под контролем Коминтерна. По постановлению ЦК ВКП(б) от 10 февраля 1921 г. в том же году в Москве был создан Коммунистический университет трудящихся Востока (КУТВ), в 1923 г. получивший имя И.В.Сталина, просуществовавший до 1938 г. Уже в 1921 г. в нем училось 36 китайских революционеров, через год — 42, в 1924 г. уже около 90 человек. В 1925 г. в связи с большим наплывом китайских студентов в атмосфере роста национально-освободительного движения и начала национальной антиимпериалистияческой революции в Китае созрела идея создания в Советской России специального высшего учебного заведения для трудящихся Китая. С этой целью в Москве был открыт Университет трудящихся Китая им. Сунь Ятсена (УТК), просуществовавший до 1930 г. После поражения КПК в антиимпериалистической революции и установления в Китае жесточайшего «белого террора» УТК был переименован 17 сентября 1928 г. в Коммунистический университет трудящихся Китая (КУТК). В конце 1925 г. при участии М. Бородина Гоминьдан и компартия отобрали 310 учащихся для направления их в УТК. Первая группа из 118 человек прибыла в Москву в ноябре. По данным Дэн Сяопина, как минимум 103 из них были членами партии и комсомола.[195] Уже в феврале 1926 г. число китайских студентов в нем было около 340 человек (причем члены КПК и комсомола вначале составляли две трети, а затем — в период единого фронта и Северного похода — более трех четвертых от всего состава), а к концу года их насчитывалось уже более 500. По некоторым оценкам (точных данных в нашем распоряжении нет), в конце 1927 — начале 1928 г. в Коммунистическом университете трудящихся Китая (КУТК), образованным путем слияния бывшего УТК и китайской группы, ранее находившейся в составе КУТВ (30–40 человек), обучалось уже около 800 человек.[196] Весной 1927 г. вместе с М. Н. Роем и членом Политбюро ЦК КПК, членом ЦИК и Политсовета ЦИК Гоминьдана Тань Пиншанем в Китай выехала первая группа численностью около 40 человек из числа лучших слушателей — членов КПК и комсомола.[197] К концу 1927 г. двухгодичный курс подготовки закончили несколько первых групп общей численностью около 300 человек. Часть выпускников была оставлена для работы в КУТК в качестве переводчиков, инструкторов, для исследовательской работы по Китаю, значительная часть была направлена в различные военные школы, училища и военно-политические академии СССР. А с 1925 по 1930 г. прослушали различные курсы в КУТК около 1200 китайских студентов.[198]

Помимо этих учебных заведений существовали и другие: летом 1922 г. было открыто отделение КУТВ в Иркутске, где также учились китайцы. Во Владивостоке с середины 20-х годов функционировала Китайская ленинская школа, а также совпартшкола для молодых китайских рабочих. Помимо китайцев в этих учебных заведениях учились и представители «национальных меньшинств» Китая, хотя их количество было значительно меньше, всего несколько десятков человек. Среди них был довольно большой процент уйгуров.[199] Только на территории Среднеазиатских республик в 20-х годах проживало около 500 тыс. уйгуров, причем около половины из их числа формально являлись китайскими подданными.[200]

По просьбе руководства КПК (в частности, Чжоу Эньлая) Советский Союз организовал военную подготовку китайских революционеров, приехавших в Москву по коминтерновской и другим линиям, на специальных военных курсах. Организация военно-учебного процесса была возложена на Генштаб. В связи с этим он во второй половине 1927 г. внес специальное предложение обсудить на правительственной межведомственной китайской комиссии в Москве следующие вопросы:

Для китайских групп был открыт прием в Военную академию им. М. В. Фрунзе, Военно-политическую академию им. В. И. Ленина, высшую артиллерийскую школу, военные учебные заведения в Киеве и др. Обучение китайских командиров осуществлялось также на курсах «Выстрел». Только в 1927 г. китайские группы проходили обучение: в военных школах и академиях (142 человека: из них 29 коммунистов, 51 комсомолец, 29 членов Гоминьдана, 33 фыновца), в школах ВВС (33 человека: 13 коммунистов, 7 комсомольцев, 9 беспартийных, 4 фыновца). Конкретно в Военной академии им. Фрунзе обучались 6 человек, в Военно-политической академии им. Н. Г. Толмачева — 14 (там учился и сын Чан Кайши — Цзян Цинго[202]), на курсах «Выстрел» — 31, в Московской артиллерийской школе — 63, в Тверской кавалерийской школе — 5, в Московской пехотной школе — 13, в Военно-инженерной школе — 15, в Летной военно-теоретической школе — 6, в Летной школе — 3, в Школе воздушного боя — 7, в Военно-технической школе и в Военной школе спецслужб — по 9 человек.[203] На заседании политбюро ЦК ВКП(б) 27 октября 1927 г. было принято решение принять в военные вузы еще 30 командиров-коммунистов из бывших армий Хэ Луна и Е Тина, в связи с этим «увеличить смету Военведа на 45 000 руб. по параграфу сметы об отпуске средств на обучение иностранцев в вузах».[204]

Студенты КУТВ и УТК проходили военную подготовку также в летних лагерях. Об этом говорит Постановление закрытого заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 16 июня 1927 г., где в пункте д) предлагается «КУТВ принять 79 студентов, окончивших Университет Сунь Ятсена, в лагерь на летний период для прохождения военного обучения наравне со студентами КУТВ».[205]

В связи с событиями 1927 г. в Китае, связанными с «переворотом Чан Кайши» и налетом на Генеральное консульство СССР в Гуанчжоу, где пять его сотрудников были зверски расстреляны, было решено «неблагонадежных студентов» и «правых гоминьдановцев» высылать через Владивосток-Шанхай на родину. Так в пункте г) постановления закрытого заседания Политбюро ЦК ВКП(б) говорилось о необходимости «отправить в Китай вместе с 36 правыми гоминьдановцами выпускного курса 32 правых гоминьдановца первого курса Университета им. Сунь Ятсена.[206] Решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 15 сентября 1927 г. в Китай также отправлялись пять слушателей Академии — правых гоминьдановцев.[207] Решением Политбюро от 29 декабря 1927 г. была поддержана позиция руководства Университета им. Сунь Ятсена по очистке его от «правых гоминьдановцев».[208]

Вследствие еще большего обострения ситуации в Китае и ухудшения отношений с Гоминьданом в следующем году на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) от 22 марта 1928 г. было предложено «ввиду наличия большого количества чуждых нам элементов среди киткурсантов в военных школах, поручить Киткомиссии провести немедленно чистку с целью удаления всех гоминьдановцев, беспартийных фэновцев и сомнительных либо нежелательных комсомольцев».[209] Всех удаляемых из военных заведений направлять в Китай. «Из числа оканчивающих в этом (1928 г. — В. У.) году военно-учебные заведения оставить в СССР тех киткомандиров, которые при соответствующей политической обработке могут быть использованы в дальнейшем Киткомпартией для военной работы в Китае», — говорилось в документе.[210]

Администрация и партийное руководство УТК после этого приняли решение исключить из университета детей Фэн Юйсяна: сына Фэн Хунго и дочь Фэн Фунэн (жену Цзян Цинго, псевдоним — Нежданова) (как детей маршала Фэн Юйсяна, совершившего антикоммунистический переворот в Китае) и ряд других студентов. Однако руководитель УТК Миф предлагал их не высылать в Китае, а рассматривать в «качестве заложников». Но наверху были против этого, и вынужденный смириться с поступившими указаниями, 25 мая 1928 г. дети Фэн Юйсяна, включая еще одну дочь Фэн Фуфа (которая также училась в УТК, псевдоним Собинова), выехали в Китай.[211]

В связи с событиями в Южном Китае, арестом и убийством наших сотрудников в Гуанчжоу Политбюро ЦК ВКП(б) 23 декабря 1927 г. приняло решение «китайских контрреволюционеров (студентов и других), выступающих в пользу гоминьдановских генералов, арестовать и держать в заключении впредь до освобождения всех сов[етских] граждан на территории Юж[ного] Китая, после чего выслать их». Этот факт ареста группы детей гоминьдановских высших чиновников и военных, а затем их высылки из СССР подтверждается данными личного переводчика Мао Цзэдуна Ши Чжэ,[212] который в то время учился в Советском Союзе.[213] Здесь же давалось указание НКИД «арест китайских контрреволюционеров сопроводить соответствующим заявлением». Специальным пунктом в документе предлагалось Московскому комитету ВКП(б) «организовать протест студенчества КУТВ и Университета имени Сунь Ятсена против зверств в Южном Китае».[214] В тот же день от имени ИККИ была разослана телеграмма Центральным Комитетам всех компартий, в которой предлагалось «провести самую энергичную кампанию против контрреволюции, белого террора в Китае, убийства представителей СССР в Гуандуне». Компартиям предлагали организовать митинги и демонстрации перед английскими, японскими и американскими консульствами под лозунгами «Защиты китайской революции и СССР».[215]

Большинство слушателей в военные учебные заведения принимались из КУТКа и Университета им. Сунь Ятсена (127 человек в 1928 г.).[216]

По неоднократной и настойчивой просьбе китайской стороны снять с университета название «имени Сунь Ятсена» «в связи с той борьбой, которую компартия ведет против Гоминьдана и против суньятсеновской идеологии», по ходатайству ректора университета П. Мифа и в связи с изменившейся ситуацией в Китае, 17 сентября 1928 г. было принято следующее постановление оргбюро ЦК ВКП(б): «Ввиду слияния китсектора КУТВ с Университетом имени Сунь Ятсена принять предложение объединенного университета о присвоении названия «Коммунистический университет трудящихся Китая».[217]

Решающее слово при комплектовании китайских групп в военных училищах и академиях принадлежало китайской делегации при ИККИ. Стал делаться упор на прием в военные учебные заведения только китайских коммунистов. В протоколе № 16 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 22 марта 1928 г. подчеркивалась необходимость в текущем учебном году «произвести прием в военшколы не менее 200 киткоммунистов, обратив особое внимание на увеличение контингента курсантов специальных военно-учебных заведений (авиационных, артиллерийских, инженерных и т. д.)». Здесь же отмечалось, что «в связи с изменяющимся составом курсантов поставить вопрос об уточнении целевой установки китгрупп в военшколах в сторону специализации по особым предметам (тактика вооруженного восстания, партизанская борьба, диверсионная работа и пр.)».[218]

Так, 17 сентября 1928 г. Генштаб сообщил руководству Военной академии им. Фрунзе: «Согласно решению инстанций, в Военную академию в предстоящем году посланы 10 китайцев. Отбор кандидатов произведен китайской делегацией, которой в этом отношении принадлежит решающее слово».[219] Кто же конкретно решал, кого и куда распределить? Судя по имеющемуся протоколу совещания по распределению курсантов Высшей пехотной школы от 7 августа 1928 г., в данном случае решали Миф[220] и Чжоу Эньлай (Москвин). Тогда по их решению 110 китайцев «передавались в Военное ведомство для распределения по различным школам» и «41 человек передавался в Университет трудящихся Китая».[221]

Перед советскими военными академиями была поставлена задача подготовить китайских кадровых работников высшей военной квалификации. В июле 1928 г. Генштаб направил руководству академий следующий документ: «Академии должны подготовить из китайцев военных и военно-политических руководителей крупными войсковыми частями в Китае (от полка и выше)».[222] В соответствии с этой директивой академии РККА разработали трехлетний план академической подготовки особой (китайской) группы. В него включался как самостоятельный курс «тактика вооруженного восстания», который следовало читать по 60 учебных часов в год в течение 3 лет, на 2-м и 3-м годах должны были проводиться «военно-политические игры на восстание». В цикл тактики вооруженного восстания входили вопросы подготовки восстания в городах, деревнях, техника подполья, комплектование партизанских отрядов, их подготовка и вооружение.

Изучение опыта партизанской борьбы, помимо изучения общей тактики и получения инструкторских навыков по военным дисциплинам, по решению Оргбюро ВКП(б), ставилось в программы Высших партийных курсов при КУТВ.[223] Для занятий с китайскими группами приглашали опытных советских командиров, в том числе и бывших военных советников в Китае — В. Блюхера, Н. Лапина, И. Мамаева.[224]

Перед военными учебными заведениями ставилась задача подготовки китайских специалистов «для нелегальной военной работы в китайских условиях».

В письме Я. Берзина и Ф. Судакова начальнику Военно-политической академии РКК А. Л. Шифресу (1898–1938) предлагалось больший упор сделать «на воспитание руководящих работников подполья, военных отделов парткомов и т. д. Все большее место в учебной программе должны занимать такие предметы, как теория и тактика вооруженного восстания, крестьянской партизанской войны и техника подполья».[225] В документе сообщалось, что «в Москве уже проведены односторонние игры на вооруженное восстание».

К началу 1928 г. в СССР прибыла новая большая группа — около 500 работников КПК и КСМК, участников вооруженных выступлений в различных районах Китая. В их числе находились военные и политические партийные работники, политработники частей Фэн Юйсяна, руководители и преподаватели военной школы в Сиани, большие группы членом КПК и комсомола — работники партийных органов, профсоюзов, активисты молодежного движения из районов Северного, Северо-Восточного и Центрального Китая, из Шанхая, Нанкина и Уханя, молодые командиры и политработники — участники Наньчанского восстания (с 31 на 1 августа 1927 г. военные части Хэ Луна, Е Тина и Чжу Дэ подняли восстание в Нанчане, повстанцы объявили о создантии революционного комитета Гоминьдана, большинство членов которого составляли коммунисты, 1 августа 1927 г поэтому в КНР считается днем основания народной армии), восстаний в Гуандуне и других местах.

Китайские коммунисты, приезжавшие в Советский Союз на VI съезд КПК, конгрессы Коминтерна и по другим поводам, также обучались на специальных краткосрочных военных курсах. Так, по просьбе Чжоу Эньлая курсы были созданы летом 1928 г. для участников VI съезда КПК, проходившего по конспиративным причинам в окрестностях Москвы (поселок Первомайский Нарофоминского района Московской области). Как следует из имеющейся в архивах справки, составленной соответствующим отделом Генштаба, 50 делегатов VI съезда КПК были обучены владению оружием, подрывному делу, тактике уличного боя. 10 членов ЦК КПК обучались тактике партизанского движения, технике подполья, владению оружием.[226] Подобные курсы продолжали функционировать и в последующие годы.

Хотя справедливости ради следует сказать, что не всегда программы обучения соответствовали желаниям китайцев, находящихся в СССР. Так, 16 декабря 1927 г. у здания ИККИ прошла демонстрация, на которую вышли около 100 курсантов военно-политических курсов при КУТВ с требованиями улучшения учебного процесса и военной подготовки. (За ней последовало предложение ректора университета Б. З. Шумяцкого об исключении 14 курсантов из университета).[227] Китайские студенты направили специальное письмо представителям КПК в ИККИ с аналогичными жалобами, выдвигались предложения улучшить учебную программу, материалы на китайском языке, число и качество переводчиков, разбивку на группы, условия жизни. 28 января 1928 г. по этому вопросу в Политсекретариат ИККИ поступило письмо от Сян Чжунфа, представлявшего КПК в Коминтерне. Он писал, что «причины недовольства и волнения китайских курсантов в КУТВ нельзя искать в «анархизме» и «ликвидаторском настроении», которые, по мнению некоторых русских товарищей, якобы существуют у китайских товарищей в КУТВ». Автор заявлял, что «нельзя в данном случае этими обвинениями («анархизм», «ликвидаторство») прикрывать недостатки работы в китайской части КУТВ». Сян Чжунфа предлагал «улучшить» «общее и партийное руководство университета», «радикальным образом пойти на реорганизацию военно-политических курсов, потому что от тех курсов, которые существуют сейчас, которые подобраны при огромной затрате средств, которые при отправке в Москву подвергались большому риску, от этих курсов сроком в несколько месяцев или один год пользы совсем мало», как показывает опыт, они себя не оправдали. «Для того чтобы эти курсы себя оправдали, чтобы мы во время вооруженного восстания при помощи этих курсантов могли использовать те или иные отобранные у врагов технические вооружения (пулеметы, оружие, аэропланы, инженерные имущества и т. д.), — писал Сян Чжунфа, — а не только стрелять из винтовки, для этого необходимо выделить часть более развитых и имеющих небольшой военный опыт курсантов из нынешнего состава и направить их в строевые школы на различную военно-техническую подготовку, а остальных политически более развитых — на общие политические курсы».[228]

После этого 20 января 1928 г. была сформирована комиссия по урегулированию конфликта в КУТВ во главе с заместителем заведующего АПО ЦК ВПК(б) Я. Э. Стэном (1924–1937),[229] которая после определенной работы вынесла 27 февраля 1928 г. свои предложения на заседание оргбюро ЦК ВКП(б). Было признано, «что конфликт на китсекторе КУТВ и ВПК возник не только по причинам, связанным с составом слушателей, но и вследствие существенных недостатков, допущенных руководящими работниками КУТВ по линии партийной и учебной работы среди китайских товарищей». Констатировались следующие недостатки: в университете «неудовлетворительный подбор партактива в отношении его квалификации», чрезмерная текучесть состава сотрудников КУТВ, «недостаточная связь администрации со студентами на почве их хозяйственно-бытовых нужд, излишняя административная опека над студентами вне учебного времени», неудовлетворительное состояние общежитий.[230]

Было признано «согласиться со снятием с работы в парткомиссии спецгруппы секретаря парткомиссии т. Вельтнера, одновременно подтвердив необходимость снятия из университета тт. Андреева, Преснева, Обухова и Игнатьева (псевдонимы, читай: У Хуцзин, Хуан Шицзя, Чжу Тинчжан и Цзун Сицзюнь. — В. У.). Приняли также решение откомандировать из университета «активных участников дезорганизаторских выступлений на китсекторе КУТВ и ВПК — Люлина, Ломоносова, Грибоедова, Петухова, Осина (читай: Лу И, Ли Сягуна, Чжу Дайцзе, Ма Юаньшэна и Хэ Шэнъяна. — В. У.) и Ван Го и трех аспирантов КУТВ: Меликсетова, Ким Сан Тачи и Удорятина».[231]

Однако проблемы с университетом продолжали существовать. В марте 1929 г. в ИККИ поступило письмо делегации КПК, в котором вновь подвергли критике плохую работу в КУТК. В нем указывалось, что за последние годы университет израсходовал на свои нужды 5 млн. рублей. «А полученные достижения выражаются лишь в том, что среди 250 приехавших студентов только очень незначительное число можно использовать для работы, — говорилось в письме. — Их учеба так не соответствует действительности и их теоретический уровень так беден».[232] В документе сообщалось, что около 30 приехавших в Китай студентов выдали себя Нанкинскому правительству. «Они опубликовали в печати список студентов, учащихся в Москве. Некоторые из них даже использованы и организованы Нанкинским правительством для шпионства среди студентов, вернувшихся из Москвы в Китай, в Шанхае, Дайрене (Дальнем. — В. У.) и других портах», — утверждалось в письме.[233] Считая, что «КУТК есть партийная школа ККП», китайская делегация требовала отчета о работе от ответственных товарищей университета, она требовала «усиления военной учебы, введения в курс учебы особого предмета «вооруженное восстание», улучшения работы библиотеки, максимального сокращения штата университета, состоящего из 396 работников. В заключение было заявлено, что «нынешнее состояние КУТК не удовлетворяет» китайскую сторону и что при определении курса университета «нужно исходить из спроса Китая».[234]

6 ноября 1929 г. по решению Секретариата ЦК ВКП(б) вновь была создана комиссия по обследованию КУТКа во главе с К. И. Кирсановой. Комиссия указала, что «директива ЦК о необходимости мероприятий, ликвидирующих неудовлетворительность социального состава студенчества КУТК, не выполнена, производственная и партийная практика для студентов не организована, КУТК, не обеспечен кадрами научных работников, преподавателей, руководителей кафедр. Среди политических, практических и бытовых извращений в жизни ячейки КУТК были названы следующие: гоминьдановщина, ликвидаторство, упадничество, правоуклонистские взгляды в вопросах положения в Китае и задачах КПК, борьба против линии партии, призывы к борьбе против политики партии, примиренчество, троцкизм, национализм, нарушение партийной и учебной дисциплины, мелкобуржуазные требования абсолютной демократизации и справедливости, разрыв между массой и руководством, отсутствие минимального доверия к руководящим парторганам и, наконец, беспринципная групповая борьба, личные склоки и драки.[235] После обсуждения комиссия разделилась поровну: одна часть за ликвидацию КУТК (Кирсанова, Петерс, Пшеницын), вторая — против ликвидации, за коренную реорганизацию (Булат, Гопнер и Таль). В конце концов победила первая группа (Кирсанова, Петерс, Пшеницын) и КУТК был закрыт.

Таким образом, несмотря на сложную и противоречивую обстановку второй половины 20-х годов, советская сторона не жалея сил и финансовых средств организовала довольно эффективную подготовку военачальников для Китая и КПК. Известно, что в Военно-политической академии им. Толмачева учился в 1928 г. сын Чан Кайши Цзян Цинго.[236] Учился долгое время и работал в СССР (всего около 15 лет) член КПК и будущий переводчик Мао Цзэдуна Ши Чжэ.[237]

Первые группы подготовленных военных специалистов отправились в Китай в период развертывания строительства Красной Армии и расширения масштабов партизанской войны уже весной — летом 1929 г., а основная часть группами и поодиночке в конце 1929 — начале 1930 г. По имеющимся далеко не полным данным и оценкам зарубежных авторов, значительная часть командного и политического состава частей Красной Армии, начиная от командиров и комиссаров полков и выше, прошли подготовку в различных военных учебных заведениях СССР, что явилось одним из условий быстрого развертывания вооруженных сил КПК. Среди них были политкомиссары и начальники политотделов, начальники штабов крупнейших военных соединений, организаторы военной разведки, а также особых отделов руководящих органов КПК и Красной Армии.

Многие из слушателей советских военных учебных заведений внесли заметный вклад в дело победы китайской революции. Хорошо известно, что такие китайские военачальники, ветераны китайской революции, как Чжу Дэ, Линь Бяо, Хэ Лун, Е Тин, Не Жунчжэнь, Сюй Сяньцянь, Е Цзяньин, Дэн Сяопин и многие другие прошли обучение в советских военных учебных заведениях либо изучили советский военный опыт, взаимодействуя с военными советниками России в Китае.

Были и серьезные проблемы со здоровьем у многих китайцев, приезжающих на учебу в СССР, а это отражалось на учебе, особенно если из них готовили военных специалистов. Так, после одного из медицинских обследований было выявлено, что из 100–120 учащихся-китайцев КУТКа в 1929 г. 70 % больны нервными болезнями и туберкулезом. Те, кто занимались подбором абитуриентов в Китае для учебы в СССР, жаловались, что «очень многие из китайских рабочих (на которых делался упор. — В.У.) больны: глазными болезнями, туберкулезом и сифилисом», что затрудняло работу по подбору.[238]

Как следует из архивных документов, во второй половине 20-х годов подготовка и переподготовка командиров китайской армии осуществлялась и в Китае, к примеру, в военной школе Вампу, затем на территории «опорных баз». Только из одного проекта месячной сметы по военной работе в Китае, составленной Чжоу Эньлаем 12 мая 1928 г., видно, какие средства (по 5 тыс. мексиканских долларов) СССР выделял на военную подготовку и организацию школ младшего комсостава на о-ве Хайнань, в Хайлуфыне, пров. Хунань; в каждой школе обучалось по 400 курсантов.[239]

Судя по приводившимся документам, требовалось все большее и большее количество китайцев, прошедших обучение в СССР. Так, в пункте № 7 Протоколов № 63 и 64 (Особый № 47) заседаний Политбюро ЦК ВКП(б) от 20 и 21 октября 1926 г. говорилось: «Направить в распоряжение ЦК Гоминьдана и Политуправления кантонских армий известное количество китайских товарищей из КУТВ и Университета имени Сунь Ятсена в Москве». В Протоколе № 103 (особый № 81) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 19 мая 1927 г. пункт «д» предлагалось «послать 10 коммунистов-китайцев из оканчивающих КУТВ и Университет им. Сунь Ятсена для работы в частях Юй Южэня, а в пункте «е» поручалось Ф. Раскольникову снестись с Ханькоу по вопросу о включении известного количества кандидатов Юй Южэня в общую разверстку китмолодежи, направляемой в советские вузы. А через неделю 26 мая в пункте «д» Протокола № 105 (особый № 83) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) говорилось: «Отправить окончивших Университет им. Сунь Ятсена 64 чел. в распоряжение Нацпра (Национального правительства. — В. У.); в первую очередь — коммунистов и комсомольцев, во вторую — гоминьдановцев».

Студенты, обучающиеся в СССР, использовались также как пропагандисты и агитаторы точки зрения Москвы на обстановку в Китае и в КПК. Об этом говорит пункт 1-й Предложений Ф. Раскольникова об организационных мерах в отношении Компартии Китая: «Направить в Китай, в частности в Ханькоу и Шанхай, из КУТВа и Суньятсеновского университета группу студентов, способных объяснить нашу точку зрения и бороться с оппортунизмом руководителей Киткомпартии».[242]

Обучение китайцев в военных учебных заведениях СССР продолжалось и в 30-е годы. Об этом наглядно говорит «Письмо представителей ЦК компартии Китая при ИККИ Ван Мина и Кан Шэна И. А. Пятницкому о зачислении китайских коммунистов в военные школы, академии, школы ОГПУ» от 31 июля 1933 г.

«По поручению ЦК нашей партии, — говорилось в нем, — обращаемся к вам с просьбой, чтобы вы поставили перед ЦК ВКП(б) вопрос о том, чтобы ЦК ВКП(б) разрешил ЦК КПК откомандировать 100 китайских товарищей в разные военные школы и академии в СССР. Из них примерно: 20 в авиационную школу, 20 в артиллерийскую, 15 в военно-химическую, 15 [в] военную, 10 в пехотную, 10 в кавалерийскую и 10 [в] специальную для работы по линии штаба. Кроме того, просим командировать 20 кит[айских] товарищей на учебу по линии работу ГПУ. Все эти военные специалисты очень нужны нашей партии и РККА Китая».[243] Интересно, что над текстом письма слева была помета рукой неизвестного: «Поговорить спешно с т. Берзиным».[244]