Денис Юрин Охота на короля

Глава 1 Бал во дворце

Сразу после третьей перемены блюд герцог почувствовал себя нехорошо. Подкативший к горлу ком изжоги распирал изнутри и не давал дышать. Легкий озноб и дрожь в руках явно свидетельствовали, что болото да лес не лучшие места для прогулок аристократов. Не проходящая боль в висках лишила Самвила остатков красноречия и парализовала память, усиленно пытавшуюся восстановить хоть одно из десятка модных четверостиший, заученных по дороге в столицу. Одним словом, народная мудрость: «Бодливой корове бог рог не дал» применительно к герцогу Самвилу полностью оправдывала себя. Столы ломились от аппетитных, приятно будоражащих обоняние деликатесов, а живот вельможи разрывало на части. Вокруг, кокетливо улыбаясь, прохаживались прекрасные дамы, только и ждущие его знаков внимания, а славящийся своей любвеобильностью аристократ был не в состоянии поддержать даже самой примитивной беседы. Он вообще предпочел бы сейчас оказаться не в королевском дворце, а в теплой постели, да и еще в обществе старичка-лекаря; неказистого или даже омерзительно страшного с виду, но зато знающего толк в лечебных настойках и быстро очищающих желудок травах.

Такого раньше никогда не бывало, натренированный организм члена королевской семьи с детства был приучен к тяготам дворцовой жизни. Самые экзотические специи, самые диковинные соусы и острые приправы не могли повредить выдержавшему не один многодневный пир желудку, однако застигшая его в дороге болезнь не знала пощады и больно ужалила в очень неподходящий момент.

Быть двоюродным братом короля непросто, Самвилу пришлось пройти через множество пиров и приемов, испортить не одну пару туфель на балах и при этом постоянно улыбаться, делая вид, что несказанно рад видеть лиотонских именитых персон и заезжих гостей, в то время как от их сияющих рож герцога тривиально тошнило. Такое это дикое время, официальное торжество: нужно расточать комплименты престарелым дамам, при взгляде на морщинистые шеи которых хочется позабыть, что ты мужчина, вежливо раскланиваться с вельможами, хотя половину из них ты готов придушить собственными руками, и расшаркиваться перед гостями из других королевств, гнусными тараканами, шпионящими для своих монархов. Когда в залах звучит музыка, столы ломятся от яств, а пары танцуют красивые танцы, складывается ложное впечатление, что наступила эпоха всеобщей любви и благополучия, но тот, кто прожил хотя бы два-три месяца во дворце, прекрасно знал, что это не так. Умиротворенность окружающих всего лишь иллюзия, а доброжелательные улыбки на лицах – надежная маскировка для звериных оскалов хищников; слабых телом, но зато намного коварнее лесных тварей.

– Рад вас видеть, герцог! Как дела в провинции? Вот уж не думал, что вы отправитесь в глушь накануне таких торжеств, – ласково промурлыкал невысокий, толстоватый мужчина, деликатно беря Самвила под руку.

Граф Жетер, казначей Королевства, всегда вызывал у Самвила отвращение. И дело было даже не в том, что улыбчивый старичок в серо-зеленом жабо невообразимых размеров был ставленником принца Онтора, его давнего врага и главного претендента на лиотонский трон. Манера финансового воротилы одеваться и его неизлечимая навязчивость как будто специально воспитывали в герцоге силу воли. Порой вельможе так хотелось позабыть о дворцовых приличиях и как обычного деревенского наглеца отхлестать прилипалу-старикашку по лоснящимся щекам. Однако подобное поведение было бы не только осуждено в дворцовых кулуарах, но и определенно вызвало бы гнев у венценосного братца. Науськанный принцем «милый» толстячок специально провоцировал герцога и сам ждал – не мог дождаться, когда его второй и третий подбородки взобьет, как тесто, рука политического врага его не менее знатного и влиятельного благодетеля. Когда к герцогу «прилипал» казначей, а случалось это почти на каждом балу, Самвилу приходилось смирять свои душевные порывы и, добродушно улыбаясь, выслушивать маразматические старческие рассуждения о нравах, морали, традициях и прочей малозначимой чепухе.

– Дела, милейший Жетер, дела… – уклончиво ответил Самвил, борясь с нестерпимым желанием страдающего чрева вывалить недавно откушанные деликатесы прямо на кружевное жабо проныры. – В глуши, как вы изволили выразиться, сейчас весьма неспокойно: бандиты озорничают, управители воруют, да и слуги Вулака по лесам пакостят… Рыцари Ордена не справляются, так что приходится многое делать самому. Кто верой и правдой служит Короне, должен радеть за свой долг и уметь отказываться от прелестей жизни.

– Ах да, я слышал, слышал… Это так благородно с вашей стороны, так по-рыцарски! – затараторил старичок, плотнее прижимаясь к герцогу дряблыми телесами. – Пожертвовать целым отрядом охраны ради спасения дамы, это возвышенно, это впечатляет! Надеюсь, ваш благородный поступок будет по достоинству отмечен королем.

По случайности, мимо беседующих пронесли блюдо со сладостями. Все еще пытающийся играть в политику старичок бросил жертву своих несвязных речей и последовал за манящими запахами. Герцог остался в недоумении. Впервые ему захотелось последовать за катящимся по зале шариком жира в атласе и бархате и расспросить о подвиге, который ему приписывали, но который он не совершал. Весть о гибели отряда гвардейцев прокатилась по дворцу сразу же по его приезде, и это была не новость. А вот тот факт, что он пожертвовал верными слугами ради чьего-то спасения, весьма удивила вельможу. Любой разговор среди придворных имеет причину, любой слух, блуждающий под высокими сводами дворца, выгоден той или иной группировке. Сам Самвил никому ничего не говорил, он даже еще не беседовал с генералом гвардейского корпуса, а значит, кто-то решил использовать дорожную оказию против него. То, что злоумышленник впутал в эту историю какую-то даму, могло привести к катастрофическим последствиям для собиравшегося вступить в брак аристократа.

Сплетня – субстанция хоть и абстрактная, но весьма весомая, к тому же она никогда не застывает в форме первоначальной версии. Сегодня двор восхищается его благородным поступком, завтра злые языки начнут недвусмысленно намекать, что между спасенной и спасителем имеется какая-то связь, а через неделю-другую несчастному вельможе уже будут приписывать соблазнение невинных девиц, не забыв для полноты картины выдумать нескольких внебрачных детей.

«Кто-то пытается сорвать мой брак с корвелесской принцессой Амилией, – пришел к единственно возможному выводу герцог Самвил, пытавшийся найти утерянного из виду гурмана. – Интересно кто? Нужно отловить противного старикашку и как следует обо всем расспросить. Я должен узнать, кто распустил эту мерзкую сплетню, даже если придется силой выбить признание из дряблого казначейского живота!»

К несчастью, а быть может, и наоборот, погоня за главным хранителем и мелким растратчиком королевской казны не увенчалась успехом. Мучивший вельможу недуг отрицательно сказался на скорости его передвижения. Кроме того, даже будучи здоровым, не так-то просто пробиться через стайки весело щебечущих красавиц, ожидающих приглашений на танец от нерешительных кавалеров, и миновать толпу родовитых бездельников, с важным видом рассуждающих за бокалом вина о неразрешимых проблемах внешней политики. Работа локтями была полностью исключена: каждое неловкое движение или недостаточно приветливое выражение лица аристократа могли быть неправильно истолкованы и возыметь нежелательные последствия. Двор не прощает ошибок, а нажить в королевских апартаментах врагов гораздо проще, чем потом от них избавиться.

Заморские сладости пользовались при лиотонском дворе завидной популярностью. Пока герцог прокладывал себе путь сквозь толпу словоохотливых придворных, разносчик уже понес опустевшее блюдо обратно на кухню. След Жетера был потерян, хотя Самвил и предполагал, где можно было найти разговорчивого старичка: или среди молоденьких фрейлин, или среди престарелых зануд, вспоминавших минувшие дни за игрой в карты. Размышляя, куда прежде всего стоило направиться, герцог совершенно не обращал внимания, что происходило вокруг, и вдруг с удивлением ощутил ласковое прикосновение чьей-то руки к его едва прикрытой фалдами костюма ягодице.

Самвил мгновенно позабыл о ноющей головной боли и, резко развернувшись на высоких каблуках, приготовился прочесть строгое нравоучение перешедшей грань допустимого даме. Однако милая улыбка на бледном личике семнадцатилетнего, прекрасного создания настолько обескуражила вельможу, что его пыл тут же остыл, а гневное выражение уступило место недоумению и, пожалуй, даже испугу. Он уже видел эти тонкие черты лица и немного пухленькие губки, видел не при дворе, видел совсем недавно, и никак не ожидал увидеть их вновь, тем более здесь. Перед ним стояла баронесса Октана, выкраденная оборотнями из родового замка и по приказу Кергарна перевезенная им в столицу. Еще пару часов назад красавица находилась при смерти, а теперь стояла перед ним и, ласково улыбаясь, оказывала ему весьма вульгарные знаки внимания, которые, к счастью, никто из присутствующих вроде бы не заметил.

– Не стоит бегать за немощными старичками, пообщайтесь лучше со мной, – пропел ангельский голосок, в то время как широкие карие глаза молоденькой девушки неотрывно смотрели на обомлевшего вельможу. – Не переживайте, герцог, слушок о моем спасении распустила именно я. Надеюсь, вы не против?

– Но…

– Не стоит об этом. Вы отменно выполнили поручение, да и вашему браку с принцессой ничего не грозит, так что веселитесь. – Юная баронесса наконец-то убрала руку с бедра вельможи. – На все вопросы вам в свое время ответит наш общий знакомый, если, конечно, вы осмелитесь их задать.

– Какой еще знакомый? Какие вопросы? – недоумевал Самвил, в тяжелой голове которого окончательно все перепуталось.

– Наш общий знакомый, чье имя начинается на букву «К», – прощебетала девица, игриво стукнув по локтю герцога веером. – Он из очень-очень древнего рода и…

– Достаточно, – резко перебил Октану Самвил, наконец-то понявший, что речь шла о Кергарне. – Давайте, сударыня, поговорим в другом месте.

– А нам вообще не о чем с вами беседовать, – неожиданно сменила тон и выражение лица не по годам разумная особа. – Вы сопроводили меня в столицу, а насчет остального не беспокойтесь. Только прошу, не привлекайте внимания местных дураков глупыми расспросами. Если мне или нашему хозяину что-то понадобится, я сама дам вам знать.

Одарив герцога на прощание очаровательной улыбкой, девушка удалилась и тут же примкнула к одной из стаек мило щебечущих дам. И без того больная голова окончательно пошла кругом. Проклятый колдун, которому герцог верой и правдой служил, затеял какую-то хитрую игру при лиотонском дворе и, самое ужасное, не удосужился посвятить его в свои далеко идущие планы. Нож в спину вельможи еще не был вонзен, но Самвил уже чувствовал за спиной дыхание убийцы.

«Если Кергарн задумал осуществить свои планы без меня, значит, теперь нужно быть очень-очень осторожным. Неизвестно, чего хочет добиться „спящая красавица“, но мне пора бы подумать и о личной безопасности. Пока мне ничего не грозит, но через месяцок-другой всякое может случиться, пора достать из рукава последнюю козырную карту!» – решил двоюродный брат короля, покинув толпу веселящихся придворных и направляясь в сторону своих апартаментов.

Настала четвертая перемена блюд, обычно за которой тут же следовала смена музыкантов, однако этот вечер был один из последних в длинной череде празднеств, посвященных появлению на свет лиотонского короля. Сам виновник торжества, как, впрочем, и большинство членов венценосного семейства не удостоили веселящихся своим присутствием, а следовательно, и строгие дворцовые правила допускали некоторые поблажки измученной многодневным пиршеством прислуге. Музыканты берегли свои силы и еле водили смычками по виолончелям и скрипкам; разносчики блюд появлялись у столов довольно редко; да и танцоры делали не слишком «чистые» па. К чему утруждаться, если первых лиц королевства в зале все равно нет, а присутствующие настолько поглощены выпивкой, флиртом да сплетнями, что воспринимают гармонию нот, как сопутствующий гулянию обязательный звуковой фон?

Устроители торжеств в такие дни отдыхают, и поэтому во дворце царит легкий бардак. Благородная чернь, то есть низшие придворные чины, не только сами пируют, позабыв о служебных обязанностях, но и приводят с собой в зал торжеств многочисленную родню из провинции, пытаясь тем самым доказать ротозеям-родственникам, что они многого добились в жизни. Всего за две сотни синдоров, чисто символическая цена за то, чтобы вечерок попировать со знатью, стража пустит во дворец любого, кто прилично одет и имеет рекомендателей из дворцовых покоев. Именно поэтому за столами, где обычно гордо восседают лишь потомки самых древних и знаменитых родов, в такие дни можно увидеть не только презираемых полукровок, но и лиц, чье благородное происхождение явно вызывает сомнение. А что поделать? Одним хочется немного подработать на дорогую столичную жизнь, другим потешить свое тщеславие, хотя бы один вечерок побыв важной персоной, а третьим, то есть утомленным долгими празднествами сильным мира сего, просто нет до этого дела, они великодушно позволяют всяким мелким людишкам подбирать крошки с королевского стола.

Наглядным примером несоблюдения дворцового этикета была парочка дворян, судя по покрою платьев из Дукабеса, удобно устроившихся на боковом балконе и внимательно рассматривающих, что происходило внизу: среди накрытых столов, шумно галдящих группок дворян, решивших совместить важные беседы с легким променадом, и нескольких пытавшихся танцевать пар.

– Ну, герцог, во, мужик! – громко просипел мужчина повыше, неожиданно хлопнув своего низенького и упитанного товарища ладонью по плечу. – Видать, у благородных цыпочек он в почете, ишь, как его та краля за мяско зацепила!

– Перестань лыбиться и убери клешню! – недовольно проворчал толстый мужчина, резко скинув ладонь относительной чистоты с плеча. – Я, конечно, понимаю, что ты жалкий плебей, в трущобах всю жизнь провел, так там и подохнешь, но коль уж ненадолго удалось на поверхность всплыть, так веди себя подобающе: не ори на ухо да лапы не распускай. Это все-таки дворец, а не портовый трактир. Нам знакомство со стражей ни к чему.

– Да ладно тебе, чо я вооще сказал-то? – обиженно изрек рябой детина, засунувший от греха подальше свои непропорционально широкие ладони в карманы атласных брюк. – Ты чо, сам не видел что ли, куда девица грабли запустила?

– Видел, я все видел, а ты пасть прикрой, – прошипел сквозь сжатые зубы толстяк, стирая маленьким платочком капельки пота с покрытого морщинами лба. – Объясню еще раз, если сразу понять слишком сложно. Во-первых, твои жесты и дурацкие ухмылки привлекают слишком много внимания, а во-вторых, не пытайся судить о том, что просто не умещается в твоей маленькой, примитивной головенке!

При этих словах глазки добродушного с виду толстячка сузились и в них появился хищный блеск. Не сдержанный на язык приятель инстинктивно сделал шаг назад и испуганно вжал голову в плечи.

– Ладно, ладно, Кор, ну что ты разошелся? Успокойся, все будет, как ты сказал! – быстро пролепетал рослый вампир, бывший до обращения или конюхом, или подмастерьем у сельского кузнеца, в общем, существом неотесанным, грубым и не имеющим ни малейшего представления, как следует себя вести в приличном обществе.

– Манжеты поправь, лыцарь, да рубаху в брюки засунь! – примирительно проворчал Кор, поклявшись себе в этот момент найти дурня или дуреху, превратившего простоватого недотепу в вампира, и лично запихнуть в его штаны сучкастый и толстый осиновый кол. – Запомни, Фанека, если, конечно, сможешь. Девицы во дворце хищницы, похлеще нас будут, за родовитого да богатого женишка горло любому порвут, но действуют они скрытно, не явно… так у них, у благородных людей, принято. Это только деревенские девки да шлюхи к мужику приглянувшемуся сразу льнут, а дамы с родословной честь и достоинство свое блюдут.

– А это еще как? – удивленно заморгал косыми глазищами детина, пораженный словами своего вожака.

– Как, как?! – сдвинул брови Кор, пытаясь подобрать пример, доступный для понимания деревенского мыслителя. – Ты видел, как мухи навозные над кучей кружат? Они не сразу садятся, а сначала вокруг долго летают да жужжат, вот и дамочки так же. А эта молоденькая штучка на Самвила сразу спикировала, что-то здесь не так, что-то не так… – плавно перешел к размышлению вслух Кор, уставший давать бездарям уроки дворцовых манер.

– А может, мы того… ну, то есть ее… – вожделенно заулыбался Фанека, слегка выпустив желтоватые, торчащие косо клыки.

– Нет, и не мечтай, – покачал головой старший вампир. – Мы здесь впервые, сначала нужно освоиться, осмотреться, привычки дичи изучить, а уж потом себе волю давать.

– Жрать-то ведь хочется! – жалобно проскулил Фанека, косясь голодными глазами на многолюдный зал.

– В город иди, а лучше всего в окрестности, и чтоб к рассвету вернулся! – сжалился над несообразительным товарищем Кор. – Во дворце же никого не трогать! Испортишь дело – голову отгрызу!

Обрадованный перспективой наконец-то утолить давно мучившую его жажду подручный чуть ли не вприпрыжку побежал прочь, в очередной раз расстроив своего господина. Кор прищурил глаза и издал тихий, сдавленный рык, не слышимый окружающим, но искренний, идущий из самых глубин черного вампирского сердца. Он проклинал ту ночь и тот час, когда позволил увязаться за собой этому неотесанному чурбану, внебрачному детищу сеновала и навозной кучи. Еще неделю назад он не допускал мысли даже о том, чтобы дурачок Фанека осмелился заговорить с ним, но бойня в Дукабесе поменяла многое в жизни вампира. Только им двоим удалось незаметно ускользнуть из горящего сарая и не попасться в руки рыцарей «Небесного Ордена». Кор не был сентиментален, но мечтал о возмездии. Ему нужны были подручные, на первых порах пусть даже такие неказистые, хотя, с другой стороны, богатый жизненный опыт кровососа показывал, что от дураков всегда больше вреда, чем пользы.

«Похоже, я допустил очень большую ошибку! Ладно, потерплю пару неделек, если из парня толку не выйдет, то избавлюсь. Пока же стоит подержать дурня на расстоянии, еще чего доброго наломает дров, вляпается в историю, да и меня за собой потащит», – размышлял Кор, мысленно прокладывая безопасный путь к двери, за которой четверть часа назад скрылся герцог Самвил. Ведь именно ради встречи с двоюродным братом короля он и рискнул посетить лиотонский дворец; место, опасное даже для детей ночи.

Пришла пора пятой перемены блюд, к счастью для поваров, последней за этот вечер. Затянувшийся на две с половиной недели праздник окончательно лишил сил рыцарей половника, их верных пажей-поварят и всех несчастных, так или иначе связанных по долгу службы с готовкой и подачей блюд. Пиршество в честь дня рождения короля подходило к концу, но это не значило, что галантным кавалерам надоело соблазнять красоток, а придворным сплетницам обсуждать последние новости, как всегда ставя в центр всякого политического конфликта или мелких интрижек высших чинов королевства будоражащую воображение любовную историю. Пока одни дамы танцевали, обмениваясь с партнерами сулящими райское блаженство улыбками, другие делились новостями, а когда запас свежих слухов и достоверных историй подходил к концу, что случалось довольно редко, то умудренные опытом светские львицы снисходили до общения с наивными, молоденькими девицами, только что прибывшими из далекого мира, именуемого провинцией.

– Да так же нельзя, милочка, вы же совершенно ничего не знаете. Ну как так можно?! Нужно четвертовать вашего папеньку, что пустил вас неподготовленной ко двору, да еще без поручителей и рекомендательных писем, – сетовала пожилая дама, методично похлопывая сложенным веером по носику прикорнувшей на ее руках болонке. – Вас же съедят и даже косточки не оставят. Верно, Жу-жу?

Сонная собачка подняла мордочку и укоризненно посмотрела на не дающую ей уснуть хозяйку. В глазах зверька была обреченность, ему так хотелось, чтобы кто-нибудь из важно расхаживающих рядом мужчин отважился пригласить неугомонную старушку на танец, но есть вещи, о которых даже нет смысла мечтать.

– Моя двоюродная тетя по материнской линии, маркиза Некар, служит в свите…

– Ах, забудьте, дорогая, забудьте, – печально качая головой, произнесла пожилая дама. – Этой вертихвостки уже давно и след простыл. Полгода назад она была виновницей одной пикантной ситуации… Естественно, ее присутствие при дворе показалось кое-кому… – Старушка сделала многозначительный знак, намекая на необычайную важность задействованной в скандале персоны. – Одним словом, ветренице пришлось сбежать с каким-то графом то ли из Карвелесса, то ли из Потерии. Извини, дитя, у меня слабая память на имена и страны, но это не важно.

– Но может быть, ее подруги смогут замолвить за меня словечко, – едва не плача, пролепетал юный цветок, по мнению отправившего ее в столицу родителя, вполне созревший для королевского цветника.

– Подруги, подруги? Нет, вы только подумайте, она сказала: «подруги»! – рассмеялась пожилая дама и, закашлявшись, прикрыла лицо веером. – Наивный ребенок, да эти же хищницы, гиены-фрейлины, даже слова такого не знают. Впрочем, я и сама о нем только лет двадцать назад вспомнила, когда приглашать танцевать совсем перестали. Не вздумай даже имени своей тети упоминать, вмиг на премиленькую головку бед накличешь!

– Но что же мне делать? – На глазах юной красавицы показались слезы, блестящие на девственно-бледных щеках, как маленькие бриллианты. – Я не хочу, не хочу возвращаться обратно. Может быть, вы, сударыня?..

– Нет, – укоризненно покачала головой дама. – И не надейся, что буду за тебя просить. Могу дать лишь совет, мудрый совет дорогого стоит.

– Какой совет? – прошептала девушка, едва сдерживаясь, чтобы окончательно не разрыдаться.

– Найди влиятельного кавалера, но только не советую настаивать на замужестве.

– Не хотите ли вы…

– Милая, – голос дамы неожиданно стал жестким, как у судьи, выносящим смертный приговор, – я уже давно ничего не хочу. Это ты хочешь блистать при дворе, значит, должна избавиться от деревенских предрассудков и научиться преследовать свою выгоду. А сейчас, будь добра, оставь нас с Жу-жу, поди в зал и найди себе достойного кавалера!

– Спасибо, сударыня, вы так добры, – прошептала девушка и, поднявшись со скамьи, направилась к группе весело щебечущих прелестниц.

Несмотря на ценность и житейскую мудрость данного совета, заводить влиятельных друзей баронесса Октана не собиралась, по крайней мере таким примитивным, общедоступным образом. Девушка не торопилась получить должность при дворе, сначала ей нужно было собрать как можно больше информации, тщательно обработать ее и продумать план действий, результатом которых должна была стать быстрая и блистательная карьера.

Капельки слез мгновенно исчезли с нетронутых румянцем щек, когда девушка приблизилась к группке щебечущих красавиц и стала неотъемлемой ее частью. Поразительно, сколько можно узнать, просто прислушиваясь к чужим разговорам. Одна фрейлина жаловалась на жестокий нрав своей госпожи, принцессы Онтар; другая жалела подружку, заведшую роман с ветреным графом Ансвером, не умеющим держать обещаний. Проклятия третьей, самой возбужденной из всех девиц, градом сыпались на голову стареющей герцогини Орвии, с недавних пор искренне возненавидевшей женскую красоту и молодость.

Когда светская беседа зашла на второй круг, то есть фрейлины обменялись всеми свежими сплетнями и принялись их муссировать, баронесса потеряла интерес к разговору. Ее интересовала лишь объективная информация, а не вольная трактовка чужих поступков самовлюбленными придворными дурочками. Кроме заметок, сделанных о конкретных личностях, Октана пришла к одному очень странному выводу. Старая дама с собачкой, которая, кстати, оказалась герцогиней Орвией, была права: фрейлины действительно походили на оголодавших гиен, но только очень-очень глупых. Приемы, которыми они пользовались для обольщения, были примитивными и топорно грубыми; комбинация любой интриги просчитывалась ими не более чем на пару шажков, а уж актерское мастерство разряженных светских львиц, мягко говоря, хромало на обе ноги. Будь баронесса мужчиной, она при минимуме усилий смогла бы обольстить весь двор и стать живой легендой забавной науки сердцеедства. Однако подобная задача была не только нереальна по понятной объективной причине, но и не способствовала, а, наоборот, только отдаляла агента от достижения основной цели. Дамских угодников при лиотонском дворе имелось превеликое множество, их не воспринимали всерьез и позволяли резвиться, как милым, неугомонным зверушкам, однако стоило одному из них возгордиться, и его тут же отправляли в изгнание, в реальный мир обычных людей, который являлся придворным прихвостням лишь в кошмарных снах.

Количество возможных источников информации неумолимо сокращалось. В три часа ночи придворные стали быстро покидать залу торжеств: кто отсыпаться, а кто и продолжать праздник в более уединенной атмосфере. Шумная компания изрядно подвыпивших молодых людей направилась в город, во всеуслышание крича, что подарят незабываемую ночь жителям лиотонской столицы.

Для баронессы настала пора принимать решение: отправиться в гостиницу или приступить к активным действиям. В принципе минимум исходной информации о дворе был уже собран, можно было начинать игру, да вот только герцог Самвил, с которым Октане прежде хотелось поговорить, куда-то скрылся. Их общий «друг», а если не прятать объективную сущность за нейтральными словами, то хозяин, Кергарн из рода Озетов, характеризовал двоюродного брата короля как любителя многолюдных торжеств и бурных веселий. Девушка никак не ожидала, что после их довольно жесткого разговора, удрученный и подавленный аристократ тут же покинет зал.

«Куда он мог пойти: под крылышко к придворным лапушкам или в свои апартаменты? Нет Самвилу сейчас не до любовных игрищ, в его-то состоянии да еще всего за три месяца перед свадьбой. Скорее всего он сейчас уже спит. Ну что ж, придется разбудить!» – пришла к заключению баронесса и направилась в сторону «Золотых апартаментов», отдельного крыла дворца, где проживали лишь члены королевского семейства. Двери, ведущие к опочивальням правящих персон, естественно, охранялись не хуже казначейских подвалов, но баронесса знала еще один ход. Тайной дверью в стене пользовались лишь посетители особого рода; те, кто был неотъемлемой частью огромной пирамиды власти, но всегда пребывал в тени.

Сон только начал окутывать голову герцога пеленой долгожданной неги. Тело удобно устроившегося среди подушек и одеял вельможи находилось в том пограничном состоянии, когда мышцы уже расслаблены, а мыслительные процессы замедлились и вышли из-под контроля отдыхающего владельца, однако связь с окружающим миром окончательно не потеряна. Притупившийся слух еще фиксировал тихий скрип половиц, а кожа еще ощущала легкое дуновение ветра.

Кто-то осторожно подкрадывался к кровати, движения ночного гостя были неслышными, но волна свежего холодка едва коснулась нежной щеки спящего. Любой на месте герцога заволновался бы, бросился бы бежать или, наоборот, выхватив спрятанный под подушкой кинжал, набросился бы на злоумышленника. Так поступил бы любой, но только не герцог Самвил, не допускавший даже теоретической возможности визита в его спальню наемного убийцы. Врагов у аристократа было превеликое множество, но одни, в основном обманутые мужья и оскорбленные отцы, не смогли бы до него добраться, а другим, так же как и он, мечтавшим взойти на лиотонский трон вельможам, его смерть была в данный момент совершенно невыгодна, даже, наоборот, могла бы привести к нежелательным осложнениям.

Король Лиотона, Гернс Великодушный, был бесплоден, хотя коронованная особа героически боролась с судьбой и упорно пыталась одарить свой народ наследником. Однако от этих жалких потуг страдало лишь ближайшее окружение, вынужденное прятать от любвеобильного короля своих подрастающих дочерей. Основная ветвь венценосного древа чахла, к вершинам власти начали пробираться побочные отростки; уродливые и корявые, но все же питающиеся от тех же самых благородных корней.

Пока основных претендентов на престол было трое: герцог Самвил, принц Онтор и редко появляющийся в столице герцог Сантерский, отпрыск нижней ветви королевского древа. Борьба за трон всерьез не велась, каждая из партий выжидала подходящего момента и пыталась заполнить весь огромный список придворных должностей своими ставленниками. Основными полями кулуарных боев стали казначейство и армия, где бесспорно пальма первенства принадлежала принцу Онтору. Позиции Самвила были сильны в кругах духовенства и среди торговых гильдий. Управитель северных и западных провинций Жан Ансрик Лукон, герцог Сантерский, предпочитал держаться от гонки за дворцовые вакансии в стороне, но это только пока; пока король был еще в добром здравии и напряженный политический забег не вышел на финишную прямую.

Редкие перепалки между враждующими лагерями не привлекали внимания серого, безликого большинства придворных чинов, предпочитавших выказывать свою преданность нынешнему королю, а не строить предположений, у кого из троих претендентов больше шансов надеть корону. Многие из назначенных на ответственные посты даже забывали о благодарности своим благодетелям и с важным видом играли в независимость и непредвзятость. В общем, вот уже десять лет все было в Лиотонском Королевстве относительно спокойно. Однако стоило одному из троих претендентов на трон погибнуть, как зыбкий баланс тут же был бы нарушен: возникли бы беспорядки, возможно, началась бы междоусобная война, а ведь из памяти народных масс еще не исчезли воспоминания о последнем расколе в рядах высшего дворянства, который стоил королевству слишком дорого. Десятки разрушенных городов и тысячи убитых, подорванная торговля и уничтоженные цеха, не говоря уже об армии, жалкие остатки которой не могли удержать пограничные рубежи не только от войск почуявших слабину Лиотона соседей, но и от крупных банд оборванцев-контрабандистов. Нежелание претендентов переходить к открытой битве за трон было лучшим гарантом личной безопасности каждого из них. Одним словом, засыпающему аристократу даже в голову не пришло, чтобы кто-то осмелился покуситься на его драгоценную для страны жизнь. Избалованный вниманием противоположного пола Самвил подумал, что на его ложе вскарабкивается одна из придворных дамочек, решившая выказать ему уважение и лично поздравить вельможу с возвращением во дворец.

– Я устал, сударыня, давайте недолго, – с интонацией капризного ребенка простонал герцог и, не открывая глаз, небрежным движением откинул край одеяла.

Несмотря на милостивое разрешение герцога припасть к его холеному телу, рискнувшая перейти грань приличий дама повела себя странно: грузно плюхнулась на кровать и, урча себе что-то под нос, поползла к изголовью. Кроме того, что обольстительница явно не следила за толщиной своей талии, Самвил едва выдерживал вес придавившего его тела, она еще не следила за собой. Обоняние важной персоны было оскорблено неблагородным амбре лука, копченостей и сырой рыбы, с легкими примесями иных, более натуральных и менее приятных ароматов.

– Пошла прочь, грязнуха! – истерично взвизгнул взбешенный аристократ и, огрев посетительницу по голове подушкой, все же открыл слипающиеся глаза.

Каково же было удивление Самвила, нет, пожалуй, даже испуг, когда вместо раскрасневшейся рожи объевшейся рыбы да лука толстушки его взору предстала лыбящаяся физиономия лысого мужика, покрытая зарослями густой, колючей щетины.

– Привет, красавчик, а я к тебе! – смеясь, прогнусавил Кор и плотнее придавил герцога к кровати весом своего тела.

Толстая, усеянная мелкими, рыжими волосками рука вампира мгновенно сжала горло жертвы, а выпущенные клыки нагнали на герцога столько страху, что его желудок непроизвольно издал громкий, протяжный звук, заунывный, как песнь пастуха, и печальный, как похоронный марш.

– Фу-у-у! – брезгливо поморщился кровосос и инстинктивно отпрянул назад. – А еще туда же, благородный, деревенские увальни, и то так гадко не поступают!

Воспользовавшись замешательством деморализованного агрессора, Самвил изловчился и пнул коленкой в вампирский бок. Многослойная жировая прослойка упыря, естественно, погасила силу удара, и кисть, сжимавшая железной хваткой горло вельможи, лишь на мгновение слегка разжалась. В отместку острые когти кровососа глубже впились в нежную кожу горла, разорвав ее аккуратно, не повреждая артерий и дыхательных путей.

– Слышь, сиятельство, давай не трепыхайся! – брызгая слюной в ухо, прокричал разозлившийся кровосос. – Я к те по делу пришел, а ты пинаться да воздух портить! Сейчас вот не сдержусь и выпущу наружу свою звериную сущность! Тебе, чо, дураку, жизня надоела?!

– Слезь с меня, живо! – простонал в ответ герцог.

– Обойдешься, так поговорим, – безапелляционно отклонил требование вельможи Кор, все-таки немного ослабив хватку сильных пальцев.

– О чем? – прохрипел Самвил, откашливаясь и в отместку за плевки в ухо щедро орошая атласный костюм собеседника собственной слюной.

– А то нам, милок, с тобой и поболтать-то не о чем! – сидя на герцоге, как на коне, верхом и для разминки немного подпрыгивая, произнес кровососущий толстяк, бывший глава, бывшей дукабесской общины. – У нас с тобой, мерзавцем, договорчик был, был! Полюбовно с нами жить обещался, а потом нас, паскудник, взял и предал, рыцарей на нас натравил!

– Да никого я не предавал, отпусти! – простонал Самвил и от бессилия отвесил вампиру звонкую пощечину.

Кор рассмеялся и, видя, что вельможа уже подготовлен к продуктивным переговорам, убрал руку от раскрасневшегося, тощего горла.

– Как не предавал, а кто в город рыцарей Ордена впустил?! Кто их на наш пустырь отправил?! Ты хоть знаешь, башка некоронованная, скольких наших они положили, сколько добра под землей осталось, до которого теперь не добраться?!

Вампир проговорился, и вельможа вздохнул с облегчением. Кора, с которым он действительно несколько лет назад заключил договор о ненападении, волновала не смерть его собратьев, а недоступность награбленного за долгие годы. Вампир пришел не мстить, а торговаться, требовать компенсацию, которая, как известно, палка о двух концах. Самвил знал, что и как предложить вампиру, чтобы не только утихомирить его пыл, но и самому остаться при барыше, правда, выраженном не в синдорах, но презренный металл не очень волнует того, кто вскоре собирается стать королем.

– Чо замолк, светская рожа, я, кажется, тебе вопрос задал?! – прикрикнул Кор, немного испугавшись дурацкой улыбки на вспотевшем лице собеседника.

Утонченная натура придворного шаркуна могла не выдержать маленькой встряски, а с сошедшего со страху с ума нечего было взять.

– Орден разрешения не спрашивает, Орден все сам берет, – уже спокойным голосом произнес герцог и посмотрел на вампира честными, как у монашки, глазами. – На вас они случайно наткнулись, а так Вебалса искали. А до сокровищ твоих им дела не было, ты сам в этом убедишься. Месяцок-другой обожди, а потом возвращайся в Дукабес, гарантирую, все на месте окажется!

– Вебалса? – переспросил наморщивший лоб Кор. – Почему Вебалса, а не того же Кергарна?

Вебалс нищий мечтатель, чего с него взять-то?

– А это ты у Наставника Меруна спроси, у него с твоим дружком какие-то личные счеты… вроде бы.

– Дружок?! Ничего себе дружок! – размышлял вслух вампир, припоминая недавние события дукабесского погрома. – Значит, из-за него вся кутерьма началась, а я, олух, его еще из города вывел!

Воспользовавшись удачным моментом, Самвил выполз из-под хлопающего себя кулаком по лысине наездника и, закутавшись в простыню, потрусил к столику с фруктами. Нежданный визит вампира имел два побочных, положительных последствия: успокоил нывший желудок и пробудил воистину звериный аппетит.

– Слышь, Кор, шел бы ты куда в другое место остатки волосняка на башке драть, – осмелел насытившийся герцог. – К тому же ничего трагичного не случилось. Золото твое в целости и сохранности под землей лежит и твоего возвращения дожидается. Наш договор по-прежнему в силе, я слово свое держу. А рыцари что? Сегодня здесь, завтра – там, прям, как ветер. Переждать тебе чуток надо, только и всего!

– Переждать? Где? – хмыкнул расстроенный вампир, сползая с кровати.

– В столице, – невозмутимо ответил вельможа. – Домик мой для свиданий знаешь, ну, так вот он сейчас совершенно свободен, туда и иди! Отсидись там пока, а я тебе работенку хорошую вскоре подкину, и рабами для утех и деньжатами разживешься. Поверь, сам не заметишь, как время пролетит, еще сам не захочешь в Дукабес возвращаться, так тебе столичные «штучки» по вкусу придутся.

– Запомни, герцог, ты обещал! – пригрозил напоследок вампир и с чувством глубокого удовлетворения удалился.

Несмотря на известие об Озете, который его перехитрил и в определенном смысле подставил, Кор был полностью удовлетворен результатами проведенных переговоров. Он получил крышу над головой и заручился поддержкой влиятельной персоны. Теперь столичным вампирам, по всем ясным причинам не любящим чужаков из провинции, будет весьма трудно его изгнать, да они и не будут пытаться, а наоборот, примут его в свою общину на весьма выгодных условиях. Дружба с герцогом Самвилом станет залогом будущих успехов, только вот самому вельможе об этом знать не следовало, как, впрочем, и о том, что казна дукабесской общины была не столь уж и большой. Даже превратившись в вампира, Кор остался спекулянтом, мошенником и торгашом, умело просчитывающим рискованные ситуации и часто идущим на блеф.

Хранить чужие тайны необычайно сложно, в особенности секреты своих господ. На долю же строителей, восстанавливавших дворец после разрушений последней междоусобной войны, отшумевшей лет пятьдесят назад, выпала почти нереальная задача: обеспечить безопасность короля и его ближайшего окружения, но при этом ни в коей мере не ущемить их прав на неофициальные встречи, проходившие в основном в ночные часы.

Попав внутрь сложного лабиринта узких коридоров, лестниц и комнат, баронесса Октана не сразу смогла понять, в какую сторону направить стопы, тем более что указателей типа: «Спальня короля» или «Апартаменты герцога Самвила» на стенах, естественно, не было. Всякий, кто попадал в лабиринт первый раз, имел опытного провожатого, завсегдатаи хорошо ориентировались сами, тем более что двери в боковые ответвления были на многозначных кодовых замках. Мимо нужной двери растяпа-посетитель пройти мог, а вот случайно заглянуть в чужую спальню, конечно же, нет. Впрочем, при всяком дворе есть определенный разряд персон, не любящих ограничиваться одним покровителем или меняющих их, как вышедшие из моды перчатки. Для таких лиц, в основном ветреных дам и секретных агентов, лабиринт лиотонского дворца был что открытая книга, давно прочитанная и заученная почти наизусть. Любящих тайны господ немного спасало лишь то, что их верные слуги иногда меняли комбинации цифр на дверях, иначе бы путь тайных свиданий уже давно превратился бы в проходной двор.

Сбившись со счету, сколько раз она свернула и в какую сторону, девушка уже собиралась занервничать и, как это принято у благородных дам, впасть в отчаяние. Но стоило лишь соленой жидкости начать свой путь по слезным каналам, как провидение послало ей помощницу. Сначала вдали послушались тихие шаги, а затем на каменных стенах заиграли отблески горящего факела. Примерно через минуту из-за поворота показалась дама вместе со старым слугой, гордо несущим и небольшую корзинку. Лицо любительницы тайных встреч закрывала полная маска, а контуры фигуры и прочие отличительные черты надежно скрывал длинный, черный плащ.

– Смотри-ка, Лу, новенькая, – пропел тоненький голосок, видимо, обращаясь к слуге. – Милочка, если уж ты пустилась на приключения, умей позаботиться о себе! – с брезгливой снисходительностью произнесла светская дама, намекая, что не грех было бы и Октане обзавестись маской да плащом.

– Непременно учту совет умудренной в подобных делах дамы, – с ехидцей улыбнувшись, парировала баронесса и сделала перед матроной неглубокий реверанс. – Впрочем, вы, сударыня, тоже допустили просчет. Не боитесь, что случайные свидетели вашего ночного променада ненароком узнают слугу?

– Слугу? – удивленно и презрительно фыркнула закутанная в плащ особа. – Да кто же на них внимание обращает? Слуги все на одно лицо, дорогуша. А вам бы я посоветовала немного укоротить змеиный язычок!

Сделав менторское замечание юной выскочке, фаворитка на прощание победоносно хмыкнула и, приказав засыпающему слуге держать факел выше, гордо прошествовала в боковое ответвление. Резонно рассудив, что выбранный дамой путь вел куда угодно, но только не к опочивальне герцога; ведь Самвил был не в том состоянии, чтобы принимать гостей, пускай и хорошеньких; баронесса направилась в соседний проход, но стоило ей отойти на пять-шесть шагов, как позади раздался грохот и душераздирающий крик.

На высокомерную собеседницу было совершено нападение. Баронессе вдруг нестерпимо захотелось узнать, как выглядит настоящий наемный убийца, да и вид лежащего на камнях бездыханного тела доставил бы ей удовольствие. Дама была с ней груба, значит, был повод позлорадствовать. Не каждому посчастливится увидеть труп только что нажитого врага, еще не успевшего сделать пакость, но непременно собиравшегося этим заняться. Ничуть не смущаясь обстоятельства, что встреча с наемником на месте преступления вещь опасная, Октана подобрала подол длинного платья и быстро побежала назад.

Только завернув за поворот, баронесса тут же налетела на тело слуги. Старичок сидел, прислонившись спиной к стене, и обеими руками пытался остановить хлещущую из разорванного горла кровь. В выпученных глазах на мертвецки бледном лице застыли ужас и страх; ужас от увиденного и страх предстоящего перехода в иной мир. Всего в трех шагах от умирающего, плача, постанывая и судорожно размахивая руками, в объятиях припавшего к ее шее вампира трепыхалась недавняя незнакомка. Выбившиеся из-под капюшона белые волосы были перепачканы свежей кровью. Терзавший ее тело вампир, рыжеволосый, рябой детина явно не был обучен культуре ночных трапез. Обычно кровососы аккуратно обращаются с жертвой, высасывают кровь, оставляя на теле лишь два маленьких следа от укуса. Этот же экземпляр человекообразной пиявки был настолько возбужден, что превратил нежную дамскую шейку в кровавое месиво.

Глаза чудовища и свидетеля встретились. Резко отбросив в сторону еще живое тело, из обширной раны которого фонтаном хлестала кровь, рыжеволосый кровосос радостно зарычал и, растопырив окровавленные пальцы, стал медленно приближаться к новому блюду, по его мнению, более аппетитному и свежему. Октана ничего не чувствовала, ни страха, ни даже легкого нервного напряжения. Окутавшая в этот миг ее мозг пелена пресекала на корню все возникающие эмоции. Она знала, что сделает в следующий миг, и как закончится схватка, быстротечный поединок, ничуть не будоражащий кровь. Всего один резкий удар нежной девичьей ручки, и в маленьком кулачке забилось в агонии черное, склизкое вампирское сердце.

Ослушавшийся приказа старшего товарища Фанека умер, так и не успев понять, что же произошло. Картинка подземного мира внезапно погасла перед глазами, и мозг кровососа мгновенно погрузился в небытие.

«Фу, гадость какая! – брезгливо поморщилась баронесса и выпустила из ладони интенсивно сокращающийся, омерзительно скользкий и пахучий комок. – Вот незадача, все платье в крови. Похоже, встреча с герцогом переносится на завтра. Не могу же я показаться на людях в таком жутком виде? Самвил ладно, стерпит, но мне ведь потом в город нужно возвращаться. Лучше уйти сейчас, ранним утром, когда дворцовая стража уже спит, а жители еще не пробудились от сна. Ненавижу кровососов, вечно встрянут, куда их не просят, и все дело испортят!»

Стараясь хоть немного оттереть маленьким батистовым платочком кровь с рук и с единственного платья, расстроенная баронесса отправилась в обратный путь, а в это время виски уже покинувшего спальню Самвила Кора пронзила острая боль. Бывший глава дукабесской общины почувствовал, что его единственный подручный погиб. Жалости не было, возникло лишь облегчение и надежда на то, что перед смертью глупый деревенский балбес не наделал слишком много шума.