"Неспелый колос" - читать интересную книгу автора (Колетт Сидони-Габриель)VII– Невероятно, насколько короче стали дни! – Почему невероятно? Каждый год вы заводите этот разговор в одно и то же время. Увы, Марта, вам не дано изменить дату летнего солнцестояния. – При чём тут солнцестояние? Я от него ничего не требую, пусть бы и оно поступало так же. – Поразительно, насколько женщины не способны к усвоению определённого рода знаний. Вот вам одна из них: сколько раз я объяснял ей систему приливов и отливов, а она упёрлась как баран и ни в какую! – Август, то, что вы мой родственник, не может заставить меня слушать вас более, нежели всех прочих… – Господь свидетель, любезная моя Марта, я перестаю удивляться, что вы не замужем. Жёнушка, ты не подвинешь пепельницу поближе? – Но если я её поставлю туда, то куда же прикажешь Одберу вытряхивать трубку? – Госпожа Ферре, это не стоит таких забот. Здесь же полно морских раковин, дети раскидали их по всем столам. – А это уж ваша вина, Одбер. Ведь именно вы однажды сказали: «Как красивы эти витые раковины, из них получатся изысканные пепельницы». Тем самым вы превратили их лазанье по скалам в законный промысел. Не так ли, Флип? – Именно так, господин Ферре. – Ради этой самой высокой миссии, Ферре, ваша дочь забросила своё первое коммерческое предприятие. Знаете, что придумала Вэнк? Она сговорилась с Крабонье, у которого большая лавка: птицы и птичий корм. Так вот, Вэнк взялась поставлять ему крабьи клешни для канареек: они точат о них клювы. – Ну-ка, Вэнк, подтверди, что всё это истинная правда! – Правда, господин Одбер. – Наша плутовка способна и не на такие коммерческие хитрости. Я иногда упрекаю себя… – Ах, Огюст, ты снова начинаешь? – Да, и буду начинать, пока считаю это нужным. Вот ребёнок, которого ты хотела бы держать дома. Пусть так. А какую пищу ты можешь дать её уму, душе и телу? – Ту же пишу, что и себе самой. Ты ведь не часто заставал меня без дела, не так ли? А потом я выдам её замуж. И на этом можно ставить точку. – Моя сестрица – сторонница давних традиций. – Ну, менее всего на это сетуют мужья. – Отлично сказано, госпожа Ферре. Однако будущее девушки… Понятно, что пока с этим некуда спешить. Пятнадцать лет. У Вэнк ещё есть время открыть, в чём её призвание. Эй. Вэнк, ты слышишь? Обвиняемая, что вы имеете сказать в свою защиту? – Ничего, господин Одбер. – «Ничего, господин Одбер!» Ага! Вижу, вижу, девочка взъерепенилась! Нашим детям, Ферре, на нас распрекраснейшим образом наплевать! А как они спокойны сегодня вечером! – У них был сумасшедший день. Панталоны для рыбалки у Вэнк стали, если можно так выразиться, одной сплошной дырой. – Марта! – Что «Марта»? Нельзя упоминать про панталоны? Но мы же не в Англии! – Перед молодым человеком! – Это не молодой человек, а Флип. Кстати, Флип, старина, что ты там рисуешь? – Турбину, господин Ферре. – Мои поздравления будущему инженеру… Одбер, вы видели луну над Груэном? Вот уже пятнадцать лет я наблюдаю её восход над морем. Ах! Луна в августе не может надоесть! Подумать только: пятнадцать лет назад Груэн был голым, а теперь там деревья: ветер занёс их семена… – Вы мне рассказываете об этом, Ферре, словно какому-то заезжему туристу. Пятнадцать лет назад я уже искал, где здесь можно потратить мои первые сбережённые шестьсот монет… – Уже пятнадцать лет! Ну да! Флип ещё не мог ходить не держась за руку… Жёнушка, ты посмотри на эту луну. Видела ли ты у неё такой оттенок за все эти пятнадцать лет? Ну да, клянусь, она… зеленоватая! Да нет, совершенно зелёная! Флип пристально и строго поглядел на Вэнк. Только что упоминали о временах, когда она ещё не появилась на свет, хотя уже жила… Впрочем, сам он не хранил в памяти никаких воспоминаний о днях, когда они вместе играли в песочек. Видение тех далёких лет – белый муслин и загорелое тельце – как-то растворилось. Но когда в сердце своём он произносил: «Вэнк», вместе с обликом подруги ему виделся горячий песок под коленями и жёлтая струйка, сыплющаяся сквозь сжатые пальцы… Перванш скользнула взглядом по лицу Флипа. Как и у него, её сине-сиреневые глаза казались безмятежно спокойными. – Вэнк, не пора ли тебе ложиться? – Пожалуйста, мама, чуть попозже. Мне надо управиться с последней оборкой для платьица Лизетты. Старое она совсем истрепала. Она сказала это мягко, а потом одним движением головы отодвинула далеко от себя и от Флипа блёклые тени членов семейного кружка, чьей реальности оба они почти не признавали. Флип, нарисовав турбину, авиационный пропеллер, механизм сепаратора, украсил лопасти винта большими радужными глазами, такими же, как на крыльях «павлиньего глаза», и добавил несколько тоненьких лапок и длинные усики. Затем начертал заглавное «V» и так его преобразил, помогая себе синим карандашом, что получилось ярко-голубое око, окаймлённое длинными ресницами – глаз Вэнк. – Взгляни-ка, Вэнк. Она склонилась над бумагой, положила на лист свою ладонь дикарки, казалось, выточенную из тёмного твёрдого дерева, и улыбнулась: – Какой же ты несерьёзный. – Что он ещё натворил? – крикнул господин Одбер. Оба разом повернулись на его голос с видом несколько высокомерного удивления. – Да ничего особенного, папа, – успокоил его Флип. – Глупости. Снабдил турбину ножками, чтобы увеличить её скорость. – Ох, когда же ты достигнешь зрелости? Я тогда прибью распятие над нашим камином! Ему всё ещё не шестнадцать, а каких-нибудь шесть лет. Перванш и Флип вежливо улыбнулись и вновь позабыли о присутствии расплывчатых существ, игравших в карты или вышивавших рядом с ними. Смутно, словно заглушённые морским прибоем, до их слуха донеслись несколько шуточек касательно «призвания» Флипа, которому прочили что-нибудь по механической части и электронике, и замужества Вэнк – темы, давно ставшие привычными. Вокруг большого стола раздались громкие раскаты смеха, потому что кто-то предложил обвенчать Флипа и Вэнк… – Ох, ох! Да это равносильно браку сестры и родного брата! Они слишком хорошо знают друг друга! – Любовь, госпожа Ферре, требует чего-то неожиданного, внезапного, как удар молнии! – «В любви – дух вольности цыганской…» – Марта! Перестань петь! Смотри, сглазишь хорошую погоду! …Обручить его и Вэнк? Флип улыбнулся, преисполнившись ко всем им снисходительной жалостью. Обручение… Для чего? Вэнк и так принадлежит ему, как он – ей. Между собой они давно уже исчерпали эту тему, благоразумно порешив, что официальное обручение в видах на отдалённое будущее лишь замутит их давнюю страсть. Они заранее предвидели всё: бесконечные игривые намёки, нестерпимое подсмеивание, подозрительные взгляды… …Вместе они захлопнули слуховое окошко в незримом убежище своей любви, через которое иногда общались с повседневной жизнью. Каждый из них проникся завистью к младенческому неведению родственников, к их беззаботной смешливости, спокойной вере в грядущее благоденствие. «Как они веселы!»– сказал себе Флип. поискав на челе поседевшего отца отсвет небесного огня или по крайней мере печать ожога, но ничего подобного не заметив. «Ах! – заключил он с чувством превосходства. – Бедняга так никогда и не любил…» Перванш силилась представить себе то время, когда её мать могла бы страдать от молчаливого любовного недуга, хотела вообразить её юной. Но увидела лишь преждевременную седину, пенсне в золотой оправе и худобу, которая придавала столько достоинства осанке госпожи Ферре… Девушка покраснела, обвинила одну себя в постыдной страсти, в слабости тела и духа, и покинула пошлый мир Теней, чтобы соединиться с Флипом на том пути, где их следы укрыты от посторонних глаз, где сами они могут погибнуть, ибо их добыча неподъёмна, чрезмерна в своей роскоши и завоёвана задолго до срока. |
||
|