"Фантастика-1965. Выпуск 3" - читать интересную книгу автора (Соколова Наталья, Анчаров Михаил, Казакова...)Римма КАЗАКОВА Эксперимент 4– Андреев Аркадий, рад познакомиться! К вам командирован для проведения эксперимента. – Какого? - неторопливо, но настойчиво осведомилась Марьяна. – Ого, рука у вас командирская!… Вот этого я вам сказать не могу. – Мило, но непонятно. Андреев улыбнулся обворожительно. – Поверьте! – Верю. – Денег дадите? – Нет. Андреев расхохотался. – Весело? – Очень! – Мне кажется, мы познакомились?… – Гоните? – Могу угостить чаем. Размешивая ложечкой сахар, Аркадий сказал задумчиво: – Мне очень нравится ваш город. Жалко, что сразу после проведения эксперимента придется уехать. Марьяна вежливо промолчала. – Переоборудование института заканчивается через неделю. У меня, как видите, всего неделя… – Считать я умею. – Денег дадите? – Нет. И разрешения не дам. – Сколько вам лет? – Двадцать два. Лабораторией руковожу два года. Налить еще? – Марьяна, - сказал он серьезно и просто. - Попробую быть откровенным. Дело не в переоборудовании института. Я придумал любопытнейшую вещь. Хочу сделать подарок шефу. Старик чертовски обрадуется! Мне… Марьяна резко выдвинула ящик стола, шлепнула на стол инструкции. – Занятные книжечки. Читали? Аркадий потускнел, поскучнел. – Прошу простить меня. В седьмом отделе у ребят моя тема, пойду потолкаюсь… – И вы извините за некоторую нелюбезность. Я искренне сожалею. У него был крепкий светлый затылок. Дверь бесшумно закрылась за ним. Ночью Аркадий приснился Марьяне. Через весь сон - как тень от парохода по реке - его грустное полузнакомое лицо:серые с голубинкой глаза, твердые губы, жестковатые светлые волосы, улыбка киногероя. Сперва его вроде бы даже не было, а было только ощущение чего-то знакомого, похожего на него, и смутное раздражение от этого: он вызывал у Марьяны одновременно и симпатию и неприязнь. Ее злило его открытое желание расположить к себе ради неведомого ей эксперимента. Сон колебался, дрожал водяной рябью, лицо Аркадия являлось ей то вытянутым, перекошенным, неприятным, то спокойным и сосредоточенным. Придя в лабораторию, Марьяна первым делом вызвала Аркадия. – Вчера я не очень хорошо поняла вас. В чем дело? Почему вы не хотите подать докладную? Может, это шутка? – Нет, я не шутил. – Как? Да вы что в самом деле! А вы знаете, что вы мне предлагаете? – Знаю. – Чего же вы хотите в таком случае? – Чтобы вы нарушили инструкции. – Послушайте, Андреев. Дело не в формальностях, поймите это. Я совсем не хочу, чтобы вы считали меня бессердечной бюрократкой. Перестаньте морочить мне голову, вы не влюбленная барышня, а ученый. Вот вам форма, берите диктофон, сочиняйте. Обсудим… – Ну да, а вечером Липягин будет знать все до крошечной формулки! Благодарю покорно. – Интересно, откуда это он узнает? – Не знаю! Через стены просочится. Мой шеф - гений. Ему хватит намека. Он отпустил меня порезвиться, поболтаться со сверстниками - вы же знаете, у нас моложе пятидесяти - единицы… – Аркадий, я эксперимента не разрешу. И точка! – Вот я и надеялся -сдвинуть точку, а оказывается, точка - такая крохотная чепуховинка - тяжелей надгробной плиты. – Не будем больше возвращаться к этому разговору. Мне нравится ваша привязанность к шефу, и вообще что-то есть в вашем сумасбродстве… Однако после катастрофы в Карае… – Да, да… Ну что ж, пусть так. – Как ребята из седьмого? – Прелесть. Наивны и талантливы, как древнегреческие боги. – Я улетаю до вечера, - сказала Марьяна, шагнув на круглую площадку подъемника. - Желаю вам хорошего дня. И она нажала кнопку. А ночью ей опять приснился Аркадий. Они шли по лугу, поросшему ромашками. Аркадий щипал цветок и что-то приговаривал. “О чем это вы?” - “Старинная считалка, бабка научила”. - “Ну-ка, ну-ка…” - “Любит - не любит, плюнет - поцелует, к сердцу прижмет - к черту пошлет…” - “Очаровательно! Как это, как?… Любит - не любит…” Было тихо и тепло, ромашки пахли тонко, как пыльца на крыльях бабочки, они сели на мягкую нагретую землю, Аркадий вдруг отбросил цветок. “Марьяна, мне хочется поговорить с вами всерьез о самом главном. Попробуйте понять меня. Ну катастрофа в Карае… Неужели вы думаете, что человечество навсегда гарантировано от жертв? Конечно, лучше, чтобы их не было, кто спорит! Но ведь мы все ходим по краю, мы вторгаемся в такое святая святых природы, что никаких гарантий нашей безопасности нет…” Лицо его было милым, искренним, слова, немые во сне, не звучали, а входили в нее просто тая, как входит солнце в кожу, и вместе с ними возникали сочувствие и непонятная радость. “А эти инструкции… Уже два века мы твердим, что человечество отвечает за каждого и каждый за человечество. В этом смысле нет разницы между мной и ученым советом. Так почему же я не могу сам решить судьбу эксперимента? Откуда такое недоверие? Если бы я был неграмотным ремесленником, мне бы не выдали диплома. А так… Я сказал вам неправду о шефе. Шеф очень культурно и талантливо скрывает от нас свое желание возвышаться недосягаемой вершиной, наша смелость его пугает, и тут инструкции за него…” Марьяна слушала, теребя лепестки, и его слова обволакивались смутным и резким, как толчки крови: “Любит - не любит, любит - не любит…” “Марьяна, а вы сами? Вы умница, ребята вас обожают, но ведь не одно чаепитие и руководящие указания составляют смысл вашего существования? А что вы можете?…” “Любит - не любит, любит - не любит… А как там дальше?… Плюнет… поцелует…” “Вы тоже раба инструкций, раба совета и еще двух советов. Между вами и человечеством - три совета, и это считается благоразумным, такая цензура мысли, души!…” “К сердцу прижмет - к черту пошлет… своей назовет… Смешной мальчик,, ужасно смешной ребенок. Кому он это говорит! Будто я думаю иначе. Помочь ему… Только я еще не готова. Не все ясно. В советах, конечно, полно старых дураков. Но безнадзорные молодые сумасброды… Вроде меня… Не такие уж мы сумасброды… Нет, не могу. Это слишком серьезно. Что-то мешает. Может, мы не доросли еще до всего этого…” “Может, мы не доросли еще до всего этого? Чепуха! Катастрофа в Карае произошла после того, как все планы были трижды утверждены и выверены. Ложные выводы из естественных событий…” Он взял ее за руку, она не отняла руки. “Марьяна! Мне так хотелось, чтобы вы поняли меня! Я уверен, вы согласитесь со мной! Разрешите мне эксперимент. Вы для этого знаете меня достаточно. А риск? Что ж риск! Я могу вам только сказать, что для жизни это не опасно. Если все получится…” - “А если не получится?” - “Получится! Да и не в этом дело. У меня не выйдет, выйдет у других. Важен принцип. К черту рутину! Марьяна, скажите, что вы согласны. Ну, Марьяна!…” Когда она проснулась, ее поразило только одно: никогда раньше она не слышала этого “любит - не любит…”. Среду Марьяна провела в экспедиции в горах. Устала, слать легла поздно, ночью ей не снилось ничего. На следующий день было совещание в седьмом отделе. Марьяна поздоровалась со всеми общим поклоном, но обрадовалась, увидев Аркадия около вакуум-камеры. Он стоял к ней спиной и что-то говорил монтажеру. Совещание закончилось быстро, под свист подъемников Марьяна весело прокричала Аркадию: – Ну что, хорошо руковожу? Всех разогнала. Ребята из седьмого отдела отправились на два дня в горы. Аркадий, покручивая цепочку с ключом от кара, проводил Марьяну до ее кабинета. – В город? - спросила Марьяна. – Да, в город. Может, составите компанию? – Очень бы хотелось, но не могу. Через полчаса лечу в экспедицию. Если уж очень заскучаете, присоединяйтесь, но в общем-то не стоит, демонтаж… Вы знаете, Аркадий… – Что? - спросил он напряженно, почувствовав в ее голосе что-то новое. – Хочу вам сказать, что наш последний разговор меня как-то… В общем мне очень жалко, что ничем не могу помочь вам… – Дайте красную полоску - и перестанете жалеть. – Нет, об этом мы договорились твердо, исключено! Я не могу этого сделать. Хотя сердце мне подсказывает… – А вы послушайтесь сердца. Марьяна смутилась. Он смотрел на нее хорошо, открыто и немного грустно. – Послушаюсь… После того, как вы напишете трактат “Физика и сердце”. – Люди только этим и занимаются из века в век… – Ладно, надо работать. Марьяна вскочила на ступеньку эскалатора, отыскала пальцем знакомую до каждой выщерблинки кнопку, но вдруг, чтото вспомнив, окликнула Аркадия. Он медленно вернулся. – Послушайте, вы случайно не знаете такого старого-старого стишка: “Любит - не любит…” - “Плюнет - поцелует, к сердцу прижмет…” Знаю, а что? – Так, ничего, привязалось. Услышала где-то, а где - не могу вспомнить… Она надавила на кнопку. Ей хотелось, чтобы снова был сон. Она легла в постель с ожиданием этого, она внушала себе, чтобы сон приснился. И приснился. На этот раз совсем беззвучный, безразговорный. Сон был как кино: Марьяна отчетливо видела все, что происходило во сне, и вместе с тем она понимала, что это всего лишь сон, созданный ее собственным желанием, и, если ей очень захочется, он может вообще прекратиться или пойти как-нибудь иначе. Сон. был ее собственный, такой, какого она хотела, и потому очень славный, приятный сон. Марьяна и Аркадий сидели на лавочке перед окнами лаборатории, слетали желтые осенние листья, пахло прелью и сыроватой землей. Окна были зашторены и еще загорожены ветками деревьев. Вечерело, солнце грело несильно, но ласково. Марьяна ощущала ладонью правой руки прохладную и твердую ладонь Аркадия. Все ликовало в ней. Так они сидели долго-долго, потом он обнял Марьяну и поцеловал тоже долгим, бесконечно долгим поцелуем. Ей трудно было оторваться от него, она боялась оторваться, потому что знала, чувствовала: сон сразу кончится. Сколько это длилось? Минуту? Час? Ночь? Трепетали падающие листья, колебался теплый воздух, подрагивали теплые губы, нежно и некрепко прижатые к губам. Когда днем Аркадий, попросив по видеофону принять его, вошел в кабинет, Марьяна встретила его, сияя. – Хорошее настроение? – Отличное. – А у меня вот наоборот. – Ничего, сейчас переменится… – Да нет… Завтра мне уезжать. – Ну, вот видите, времени для эксперимента все равно нет. – Будет, если вы разрешите! Позвоню в институт, вымолю, ну… ногу сломаю, черт возьми! Придумаю что-нибудь. – Вы действительно уверены, что эксперимент ничем не грозит вам? – Абсолютно. – Разве что меня снимут с работы… – Ну и черт с ней!… То есть, извините, я хотел сказать… Ну что вам эта механизированная кастрюлька? Поедем в Тулави, я читал ваш проспект, вы же практик, вам нужны масштабы, машины… – Аркадий, дайте мне подумать до завтра. – Идет! – Я ничего не обещаю. – Я надеюсь. Они расстались, но чувство приподнятости, праздничности не проходило. Ночью их разговор повторился с совершенной точностью. Разница состояла лишь в том, что она согласилась. Когда он уже собирался растаять, Марьяна притянула его за руку и сама поцеловала. Наступила суббота. Покончив до десяти с делами, Марьяна решительно нажала кнопку пульта внутренних связей и вызвала Аркадия. Ей ответил дежурный: Аркадия нет, еще не приходил, готовится к отъезду. “Странно”, - подумала Марьяна. Дежурный, не услышав никакого ответа на свое сообщение, стал нахваливать Аркадия: – Ну и башка, нам бы такого парня! Нельзя ли его уговорить остаться? Хотя бы на месяц… Но тут звякнул колокольчик, Марьяна кивнула, и вошел Аркадий. – Здравствуйте. Скажу вам сразу: я согласна. Честно говоря, я сама давно об этом думала. Пусть все летит вверх тормашками, вы правы! Сколько вам надо денег? – Марьяна, - сказал он, осторожно и как бы через силу опускаясь в кресло, - я от всего сердца благодарю вас, но мне ничего не нужно. Я пришел проститься. – Как? А эксперимент? – Состоялся. Все в порядке. – Каким образом? – Видите ли… Не сердитесь только, пожалуйста. Наш институт проверяет прибор для воздействия на человека в процессе сна… – Что?! – Только не подумайте ничего плохого! Программа была разработана и утверждена всеми… - Он усмехнулся. - Всемн тремя советами, и действовал я точно по программе. В мою задачу входило убедить вас дать вопреки инструкциям согласие на эксперимент… Вот. И точно по инструкции… – Точно по инструкции? – Да, разумеется. Пяткин и Селко были на контроле. Кстати, я должен поблагодарить вас от имени Ассоциации за зашу очередную огромную помощь науке. На состоянии здоровья это, думаю, никак не отразится, но в сентябре вас и еще группу участников эксперимента - он проводился одновременно в семи объектах - пригласят в Тулави на конгресс. Это, если не ошибаюсь, ваша третья работа для Ассоциации? – Да, - рассеянно сказала Марьяна, - третья. Все это очень интересно… Она еще не могла прийти в себя. – Научное описание я вам оставляю, через пару дней пришлю техника и еще материал для ознакомления. Марьяна, милая, поверьте, что, хотя все законно и вы сами отдавали себе отчет, на что идете, вступая в Ассоциацию, но я чувствую себя по-идиотски! Сложна еще наша жизнь… Марьяна в это время о чем-то думала. – Марьяна, ну что вы? Скажите что-нибудь! – Скажите, Аркадий, это вы мне набормотали “любит - не любит”? – Я, и очень обрадовался, что сигнал дошел. Иначе до конца недели я находился бы в полном неведении… Марьяна покраснела. – Но вы не подумайте, что это мое собственное творчество! Считалку откопал шеф, вы найдете ее в описании… А любопытная штучка, из дремучего времени гаданий и верований невесть во что, но любопытная… Мало мы еще знаем о человеке. Марьяна, наконец, решилась. – Вы, наверное, очень устали, я не знаю технологии, но каждую ночь… – Что вы, не каждую ночь! Сеансы велись три раза. – В понедельник, вторник, пятницу? – Вот видите, эксперимент действительно удался! – Удался… Но о человеке - вы правы - мы еще, ох, как мало знаем! Немногим больше тех, с ромашками: “Любит - не любит…” Еще один вопрос. Вы внушали мне во сие решимость пренебречь инструкциями. Но, насколько мне помнится, речь шла об этом и наяву? – Я действовал по программе, в мою задачу входило лишь усиление, на других участках эксперимент проводился несколько иначе, в двух случаях, насколько мне известно, прямое внушение, без какого-либо непосредственного контакта с объектом… – Ну, а чем объяснить такой странный выбор темы? – Совет-2 знаком с вашей докладной о работе лабораторий класса “Б”. Мы как бы подтолкнули ваши мысли к окончательному выводу, на который вы все еще не отваживались. – А… как там вообще насчет инструкций и трех советов? – Ой, что вы, Марьяночка! Все это хорошо для эксперимента, - Аркадий доверительно склонился к Марьяне через стол, - но в жизни… Вы представляете, какой будет кавардак, если дать лабораториям красную полоску?! Увидев, что Марьяна нахмурилась, Аркадий растолковал это по-своему. – Вам лично, мне кажется, ничто не грозит, пришлют ответ на докладную, и на том все кончится. Никаких неприятностей не будет! Вы железная, я это могу подтвердить, и если бы не прибор… Да и Ассоциация вас защитит. Вы ей нужны… А теперь, как ни печально, я должен проститься, меня ждут. Аркадий встал и протянул Марьяне руку. – А как же… – Что? – Нет, ничего… До свидания, до сентября. Я давно не была в Тулави. А ведь и тут у нас неплохо, правда? Особенно сад. И скамейка под дубом - напротив моих окон… – В сад не удосужился заскочить. Значит, обязательно еще вернусь сюда и на скамеечке вашей посижу… Извините еще раз и - спасибо! – Ну, спокойного неба, коли так. Только еще одно. Я все это время была о вас лучшего мнения, чем сейчас. Знайте это. Мне даже грустно. Тот парень, который посылал к черту инструкции и даже ногу готов был сломать… Тот парень нравился мне больше. Вот что я вам хотела сказать. – Ах, Марьяночка, удивительный вы человек. Я бы сказал - не современный. Но это прелестно! Когда за Аркадием захлопнулась дверь, Марьяна стала ругаться вполне современно. |
||
|