"О людях и нелюдях" - читать интересную книгу автора (Алесько С.)

III

Надреченский мост был запружен повозками, пешими и конными путниками. На противоположном его конце виднелась арка ворот, наверху по бокам украшенная изящными башенками. Там проверяли только выходящих из города, да и то не слишком тщательно. Вьюн сказал, что покидающих Надреченск сильно трясут лишь в случае объявленного в городе розыска.

Минуя ворота, Винка задрала голову, разглядывая каменный свод. Раньше ей приходилось видеть только деревянные строения. А здесь из дерева были сделаны одни массивные створки, густо усаженные неровными железными бляхами.

Оказавшись на привратной площади, девушка совсем растерялась. Кругом было столько народу, сколько она, пожалуй, не встречала за всю жизнь. Все куда-то спешили, совершенно не обращая друг на друга внимания. Винка от неожиданности застыла на месте, и тут же на нее налетел какой-то мужик с коробом за плечами.

— Чего стоишь, рот раззявя? — ругнулся он, но тут же осекся, заметив недобрый взгляд Дрозда. Посмотрев в распахнутый ворот парня, убедился в отсутствии крылика. — Ты, нелюдь, не на меня зыркай, а за зверухой своей приглядывай! — и поспешил дальше.

— Давайте-ка быстро в Пристенную Ветку и по ней до Берлог, — сказал Вьюн. — Не могу дождаться, когда смогу насладиться благоустроенной городской жизнью. Надо ведь еще жилье найти да валерьку сбыть.

Дрозд с Винкой не возражали. Жизнь в городе на первый взгляд вовсе не показалась девушке благоустроенной, и она не понимала, как ею можно наслаждаться. Постоянно нужно быть на чеку, уворачиваясь от толчков. Не хватает не только пространства, но и воздуха. То немногое, что то него осталось, напитано запахами немытых тел, отдающего луком и чесноком дыхания, кухонного чада, а из узких темных проулков и сточных желобов тянет помоями и нечистотами. Ступать надо осторожно, потому что мощеная камнем мостовая завалена объедками, мусором и конским навозом.

Пристенная Ветка оказалась довольно широкой улицей, идущей прямо под городской стеной. Вьюн поведал, что она огибает город наподобие подковы, не захватывая обращенную к реке часть, где находятся богатые кварталы и замок. Пристенной пользовались те, кто хотел побыстрее попасть на другой конец Надреченска, избегая плутания в паутине узких городских улочек и закоулков.

— Какое наслаждение вновь вдохнуть городской воздух! — не нарадовался кошак. — После дыма и навозного запашка сельской местности он оказывает на меня необычайно живительное действие.

— А я здесь задыхаюсь, — пожаловалась Винка. — В этих Берлогах, куда мы идем, так же или, может, ветерком обдувает?

— Берлоги в низине, ветерком обдувает в замке, — пояснил Дрозд. — Туда нам попасть никак не светит.

— Привыкай, Ромашечка. Ты, вроде, здесь остаться хотела.

— А вы в городе надолго?

— Сладкая моя, ты в попутчицы-то не набивайся! — усмехнулся Вьюн. — Остаться разрешим, только если перестанешь за свое сокровище держаться.

— Я и одна могу отсюда уйти!

Девушка неожиданно вспомнила Лучицы и тамошнего кузнеца, не отходившего от нее весь вечер. Может, и впрямь вернуться в то селение? Оно не так уж далеко, и не совсем незнакомо. Да и жители наверняка ее не забыли: в маленьких деревушках, вроде ее родных Жабоедок, нечастые прохожие надолго застревают в памяти.

— Виночка, захочешь — мы тебя проводим, — вырвал ее из раздумий заметно приободрившийся после прохождения заставы Дрозд.

— Спасибо, я еще поосмотрюсь здесь и подумаю, — кивнула Винка.

Путники изрядно утомились, пока добрались до Берлог. В районе с дремучим названием, где проживали нелюди Надреченска, останавливалась и большая часть приезжающих в город на время оборотней.

Дрозд не слишком хорошо знал город, зато Вьюн чувствовал себя как рыба в воде. Он то и дело приставал к приятелю, размышляя вслух, где лучше остановиться, и сыпал названиями постоялых дворов типа "Горшочек сметаны", "Сахарная косточка", "Малинник и улей", "Полная луна", "Кошечка и маслице" и прочее в том же духе.

— Пошли в "Щербатый сливочник", — предложил, наконец, Дрозд, утомившийся перечислением достоинств каждого из упомянутых заведений. — Хозяина знаем, он кошак надежный. И валерьку, кстати, поможет подвялить и пристроить.

— Голова! — обрадовался Вьюн. — Ромашечка, у Фунта своя прачечная имеется. Может, тебя возьмет. Он все время плачется, что там рук не хватает. Пойдешь?

— Да, пойду. Почему не попробовать?

Фунт оказался пожилым оборотнем с внушительным брюшком и пышными седыми бакенбардами. Винку при одном взгляде на него стало мучить желание посмотреть, в какого кота перекидывается такой солидный нелюдь. Хозяин, казалось, был рад видеть парней, а на их спутницу поглядел с большой заинтересованностью.

— Мой старый нос говорит правду? Человеческая девочка? И кому из вас зверухи надоели? — полюбопытствовал он, совершенно не смущаясь присутствием гостьи.

— Мы просто попутчики! — тут же возмутился Вьюн. — Ты ж знаешь мое правило, Фунт. Людины — для денег и брюха, для остального — зверухи.

Хозяин с рыжим дружно расхохотались, Дрозд поморщился. Винке стало неуютно.

— Я не людина и не зверуха, — выпалила она. — Второе название тоже нехорошее. Так люди женщин-оборотней называют, да?

— Сообразительная малышка! — одобрил Фунт. — Вы ее с собой таскать намерены?

— Нет, — ответил Дрозд. — Виночка хочет остаться в городе, работу ищет. Не поможешь?

— Помогу, — откровенно облизнулся старый кошак. — У меня как раз служанки не хватает. Пойдешь ко мне? — взглянул на девушку.

— Служанкой пойду, — кивнула Винка. — Только я не сметанка, чтобы на меня так глазеть да облизываться.

На сей раз ржали парни, а кабатчик кисло усмехался.

— Фунт, она девушка строгая, ты губу-то не раскатывай, — предупредил Вьюн. — И дружок мой ее под свою защиту взял, имей в виду.

— Да ладно вам, — махнул рукой хозяин. — Думаете, в мои годы только и осталось, что служаночек по углам зажимать? Ошибаетесь, сосунки. Я недавно женился на молодой вдове, горячей и ревнивой кошечке. Так что, деточка, тебе если и перепадет пара щипков, то лишь изредка, не обессудь.

Винку такой расклад вполне устраивал, и Фунт, кликнув прислугу, велел той показать новенькой ее чуланчик. Сам повел парней обсуждать дела с валерькой.

Старый кошак, как и рассчитывал Дрозд, здорово им помог. Деньги за травушку они выручили немалые и получили их уже на следующий день. Вьюн пребывал в прекрасном настроении, оставшись при хорошем личном запасе душевного, как он выражался, корешка, да еще и разбогатев впридачу.

Оборотни выделили Винке некоторую сумму за помощь в сборе валерьки и пригласили прогуляться на рынок, купить одежду и другие необходимые мелочи. Девушка с радостью согласилась: города она побаивалась, также как и рынка. В родном селении перед поездкой на ярмарку отчим загодя начинал рассказывать поучительные истории про шустрых воров и нечестных торговцев, так и норовящих обдурить доверчивых сельских простаков.

Винке совершенно необходимо было сделать покупки, ведь никакими вещами за время путешествия она не обзавелась, а имеющаяся одежда и сапожки поистрепались. Служанка Фунта отдала ей кое-что из своей старой штопаной одежды, рассчитанной, увы, на гораздо большие размеры и преклонный возраст, поэтому в «обновках» Винка выглядела совсем уж затрапезно. Идя с парнями по улице, она утешалась лишь тем, что, наконец, помылась и оделась в чистое.

Оборотни тоже привели себя в порядок. Особенно постарался Вьюн, начистивший свою зеленую бархатную куртку и сверкавший вымытой и причесанной шевелюрой. В ней, как в солнечной сети, запутывались улыбки встречных девушек. Дрозд, искупавшийся, но даже не подумавший побриться, по-прежнему сутулился и явно радовался тому, что все взгляды привлекает кошак.

Городской рынок подавил Винку своим размахом. Он оказался много страшнее любых рассказов отчима и не шел ни в какое сравнение с сельскими ярмарками. В Надреченске все оказалось совершенно иным: и покупатели, и торговцы, и товары. Конечно, и здесь имелись ряды, где селяне сбывали плоды своих трудов, но находились они где-то с краю, и парни туда не пошли. Закупать провизию в дорогу пока не нужно, а поесть-выпить они всегда могут в "Щербатом сливочнике" или в любом другом приглянувшемся заведении.

Оборотни сразу отправились в ряды одежды. Винка, отойдя от первоначального испуга, с восхищением разглядывала разложенные на прилавках рубашки тончайшего полотна с кружевами, яркие платья и юбки, нарядные сапожки, кожаные и матерчатые, шитые бисером. Вьюн с Дроздом с ухмылками переглянулись, заметив выражение ее личика.

Девушка, обладавшая практической сметкой, прекрасно понимала, что вся эта красота не для служанки, но полюбоваться было так приятно, тем более что продавцы вовсю нахваливали свой товар и уговаривали то примерить, то хоть приложить на себя. Некоторые даже давали посмотреться в отполированный до блеска металлический поднос, и Винка не упустила такой возможности, спиной чувствуя одобрительные взгляды парней.

Но удовольствие удовольствием, а время шло, и нужно было выбрать что-то практичное. Винка долго приглядывалась и приценялась и наконец застряла у прилавка с платьями, где ей приглянулось одно, красивое, но не броское, из добротной темно-зеленой холщовой ткани. Она прикинула, что стоит такой наряд, наверное, не слишком дорого, и вполне подойдет ей и по цене, и по виду. К сожалению, хозяин занимался другой покупательницей, расфуфыренной бабой, желавшей походить на благородную, но вульгарность платья и обилие украшений за десять шагов выдавали в ней жену, а то и просто подругу лавочника средней руки.

Дрозд помаялся немного и попросил Вьюна, одежда которого не требовала срочной замены, побыть с девушкой. Сам же отошел к прилавку, где во множестве виднелись простые холщовые мужские рубахи. Кошака такое положение вещей не слишком обрадовало. Поначалу он пытался подбить Винку поискать подходящую одежду в другом месте, но она отказалась, уж больно приглянулось платье. Тогда Вьюн принялся оценивающе разглядывать разодетую покупательницу, надеясь ее смутить. Увы, это оказало прямо противоположное действие. Баба расцвела, и стала выбирать еще медленнее, время от времени стреляя глазками в сторону рыжего парня и демонстративно не замечая переминающуюся с ноги на ногу Винку.

— А это настоящая венцеградская вышивка? — подозрительно интересовалась покупательница у торговца.

— Да, конечно, госпожа хорошая. Все сделано лучшими вышивальщицами по новейшим рисункам. Берите, не пожалеете. Эти орнаменты еще не добрались до Надреченска.

— Как не добрались, когда я на них смотрю? — здравого смысла особе было не занимать.

— Так это только у меня! Можно сказать, в единственном экземпляре, — торговец тоже не терялся. — Купите — только у вас и будет. А не купите — будет только у вашей соседки.

— Ох, не знаю даже… Ну, давайте, примерю эту накидку. Осень на дворе.

Баба накинула на плечи немалых размеров полотнище, густо расшитое аляповатыми цветами, и заоглядывала себя. Торговец, а за ним и Вьюн, восхищенно заахали. Женщина мельком посмотрела на Винку, та как раз поморщилась, дивясь странным вкусам горожанки, и это решило дело. Торжествующе поглядывая на умирающую от зависти (по ее мнению) оборванку, покупательница небрежно сняла накидку и полезла за деньгами.

Винка облегченно вздохнула, и вдруг заметила, что на длинной бахроме цветастого одеяния повис вычурный золотой браслет, до этого украшавший полное запястье горожанки. Только девушка хотела открыть рот и сказать об этом, как браслет, качнувшись, упал на землю и тут же скрылся под башмаком Вьюна. Кошак ухмыльнулся и, глянув на Винку, прижал палец к губам.

Покупательница расплатилась, победно глянула на девушку и отправилась восвояси, преисполненная чувства собственного превосходства. Стремительно нагнувшийся Вьюн поднял вещицу и незаметно сунул в карман. Винка этого уже не видела, поскольку торговец вежливо обратился к ней с вопросом, чего она желает.

Покупка платья и пары рубах прошла не в пример быстрее приобретения накидки. Довольная девушка забрала сверток, и они с оборотнем двинулись вдоль рядов на поиски Дрозда. Вдруг впереди раздался истошный женский вопль: "Украли! Браслет украли! Стража!" Винка заметила возвращающуюся расфуфыренную горожанку, маячивших за ее спиной стражников, и растерянно взглянула на кошака. На мгновение на его физиономии промелькнуло виноватое выражение, тут же сменившееся хитрой миной.

— Подержи у себя, Ромашечка. Если спросят, изобрази дурочку, у тебя получится, — и сунул ей в руку браслет.

— Вон тот, рыжий! — орала баба. — Нелюдь проклятый, крылика не ем нет, возле меня отирался! Он и спер!

Вьюн и не думал убегать, дождался стражников, широко развел руки в стороны.

— Рыжий. Нелюдь. Крылика не имею. Отирался. Все верно. Но ничего не брал, проверяйте!

Кругом уже собрались зеваки, с интересом наблюдавшие, как два стражника обшаривали кошака, выворачивая его карманы. Браслет там не обнаружился.

Винка, раздосадованная поведением Вьюна, уже совсем было решилась выйти вперед, отдать вещицу и объяснить, что браслет просто упал на землю, видно, расстегнулся во время примерки, но тут разъяренная горожанка заметила девушку.

— Эту пигалицу обыщите! — указующий перст едва ли не уперся Винке в грудь. — Она тоже рядом стояла.

— Не надо меня обыскивать! — испугалась девушка. — Вот ваш браслет.

Только увидев выражение лица Вьюна, она поняла, что случилось, и залепетала:

— Он упал на землю, я подобрала и хотела вернуть…

Один их стражников тут же взял украшение и передал владелице, второй схватил девушку за локоть.

— Пошли, девка. В караулке разбираться будем. Вы, госпожа, уверены, что она взяла?

— А кто, коли вещь у нее была? Нищебродка, позавидовала моей покупке, да и сперла!

От обиды у Винки на глаза навернулись слезы, горло перехватило. Она взглянула на Вьюна, ища поддержки, но того нигде не было.

Дрозд купил пару рубах и брел по рынку, высматривая кошака и девушку, как вдруг рыжий сам вынырнул откуда-то и потащил друга прочь.

— Да ты что? Где Виночка?

— Пошли, пошли. Потом. Все в порядке. Там разберутся, — Вьюн усиленно толкал пса к выходу.

Дрозд, заметивший неподалеку стражников и бурление толпы, не сопротивлялся. Ему и в голову не могло прийти, что добропорядочная девушка может быть в этом замешана. Когда оборотни вышли из рядов, пес все же спросил:

— Так где она? Сама-то в «Сливочник» доберется?

— Доберется, куда денется, — рыжий прятал глаза.

Дрозду это не понравилось.

— Ну-ка, приятель, рассказывай, — он подтолкнул Вьюна к ближайшей стене, привычно взглянув вверх — нет ли там окна. Попасть под дождь из нечистот не хотелось.

— Да что рассказывать-то? Просто недоразумение! Подобрала на земле чей-то браслет золотой, а хозяйка возьми да объявись. Позвали стражу, те забрали твою людинку. Разберутся, да отпустят. Она ж не из наших, лютовать не станут.

— Куда забрали?

— В караулку, вестимо. Куда с рынка забирают? Наверное, в ту, что у замковых ворот. Э, а тебе-то что?

— Пойду вытаскивать.

— Рехнулся? То каждой заставы боишься, а то сам к стражникам сунешься?

Дрозд опустил голову, Вьюн тут же почуял колебания друга и затараторил:

— Отпустят ее, не боись. Видно же, что глупая селянка, второй день в городе. Опять же — людинка. Зверуху б в серебряном ошейник подержали, а эту… Да ничего ей не будет на первый раз. Пошли отсюда! Ты же опасаешься, что тебя ищут, так?

— Ну, так.

— Вот и нечего лапу в капкан совать.

Пес неохотно повернулся и двинулся прочь.

— Если к вечеру ее не будет, я завтра все равно пойду в караулку.

— Да вернется она, готов хвост позакладывать. Обычное недоразумение, — Вьюн шагал рядом с другом, по-прежнему избегая глядеть тому в глаза. — Выбрось ты эту дурь из головы. Собой рисковать из-за какой-то людины. Была б хоть наша девчонка… А то дурь деревенская. Сказал же ей: подержи у себя, а она взяла и вытащила… — он осекся, но было поздно.

— Значит, ты к этому лапу приложил?! Никакое ни недоразумение!

— Ну, Дрозд…

— Ну, Вьюн, ты и тварь. Нелюдь, одно слово.

Дрозд резко развернулся и почти бегом кинулся назад, к рынку. Вьюн помедлил, махнул рукой и припустил за ним.

Винка объяснила, как было дело. Про Вьюна она ничего не сказала. Мол, видела, что браслет висел на бахроме накидки, как упал — не видала. Потом сама платье покупала, а когда уходила, наступила на вещицу, подняла и хотела вернуть хозяйке.

— А чего молчала, пока того рыжего обыскивали? — спросил стражник. — Зажать хотела? А может, и не поднимала вовсе, а сняла с руки-то?

— Нет, я не воровка, — стояла на своем Винка.

— Дык, все вы так говорите, пока вас за руку не схватишь. А тебя, девка, считай, схватили. На первый раз получишь пять плетей на площади. Была б зверуха, получила б десять, да день в ошейнике.

Девушка чуть не плакала. Не только из-за позорного наказания, но и из-за предательства Вьюна. Парни ей нравились, и произошедшее никак не укладывалось в голове. Пока стражники вели ее по рынку под любопытными взглядами зевак, она еще надеялась, что рыжий побежал за Дроздом, и вместе они придут выручать ее. В караулке надежда испарилась. Неплохо начинается ее жизнь в городе…

Неожиданно с улицы донеслись возбужденные голоса, и в помещение вошел стражник.

— Там нелюдь пришел, говорит, девчонка не виновата. Он украл.

— Давай его сюда.

— Он не крал, он на земле подобрал… — начала было Винка, но мужчина шикнул на нее.

Девушка, ожидавшая появления рыжего, с удивлением воззрилась на вошедшего Дрозда. Тот ободряюще кивнул ей и подошел к стражнику, который вел допрос.

— Это я украл золотой браслет.

Стражник, которому уже надоело сие запутанное дело, решил идти по короткому пути и удовлетворить не столько требования правосудия, сколько собственное любопытство.

— А у девки он как оказался?

— Я ей отдал, просил подержать.

— Знакомая?

— Да.

— Любовница, — в голосе стражника не слышалось и тени вопроса.

— Нет.

— Не ври, парень, хуже будет. С чего она тебя выгораживает? Ты в ее истории появился аккурат когда сюда вошел. И то не как вор. Мол, браслетик на земле подобрал. А до этого все талдычила, что сама нашла.

— Хорошо, любовница. Отпустите ее, она действительно не при чем. Я ее обманул, сказал, что нашел, — Дрозд взглянул на Винку, которая определенно намеревалась и дальше защищать его. Дополнительная путаница была ни к чему. — Виночка, не надо больше ничего говорить, никого выгораживать. Видишь, я сам сознался. Прости, что так получилось. Зря я оставил тебя с этим мерзавцем.

— Что же теперь с тобой-то будет? — девушка взволнованно смотрела на него.

— Да я ж тебе говорил, — усмехнулся стражник. — Десяток плетей на площади у столба и день там же в серебряном ошейнике. А то знаем мы оборотней: всыплешь такому, а он тут же перекинется туда-обратно, и шкура как новая.

— Вот видишь, — улыбнулся Дрозд. — Ничего страшного, и ничего для меня непривычного. Через день буду в «Сливочнике», разберусь кое-с-кем. Служивый, можно вещички-то мои ей отдать?

— Чего у тебя там? — насторожился стражник, предвкушая поживу.

— Пара рубах новых, дешевых, да пояс. Жалко, если пропадет, она для меня месяц вышивала, — Дрозд кивнул на Винку и быстро снял пояс, в котором хранилась часть златиков, вырученных за валерьку.

— Покажь-ка вышивку.

Стражник с усмешкой протянул руку, и девушка уже решила, что плакали дроздовы денежки, как открылась внутренняя дверь, и в караулку заглянул тот самый тощий сыскарь, которого они видели на мосту. Стражник тут же отдернул руку, Винка схватила драгоценный пояс и прижала к груди вместе с рубахами Дрозда и своим свертком.

Сыскарь скучающим взглядом скользнул по девушке и посмотрел на оборотня. Парень опустил голову, но что-то уже привлекло внимание тощего.

— Кто таков? — обратился он к стражнику.

— Воришка-нелюдь, спер на рынке золотой браслет, хотел подружку подставить, да передумал.

Сыскарь оглядел парня прежним скучающим взглядом, но теперь Винка заметила, что черненькие глазки, на самом деле очень острые и цепкие, так и взблескивают. Девушка похолодела. Все на глазах менялось к худшему. Она-то уже успокаивала себя мыслью, что Дрозд, хоть и пострадает, но, в сущности, легко отделается, да еще и сохранит деньги, и вот теперь…

— Нелюдь, говоришь? — задумчиво проговорил тощий. — Выпрямись и голову подними, — приказал Дрозду. — Да глаза-то не щурь. Лет сколько?

— Откуда мне знать? — пожал плечами пес, выполняя распоряжения сыскаря.

В этот момент дверь с улицы распахнулась, и, очертя голову, влетел Вьюн, будто не в комнату вошел, а в ледяную воду бросился. Сыскарь поморщился на непредвиденную помеху, взял арестованного за локоть и вывел из караулки тем же путем, каким сам только что появился. Винка с трудом сдерживала слезы.

— Начальник, — заныл кошак, бросив вслед другу отчаянный взгляд. — Отпустите этого недоумка, вещица же вернулась к хозяйке, а я в долгу не останусь, — шмыгнул к стражнику и сунул что-то тому в руку.

Солдат воровато оглянулся на дверь, за которой скрылись сыскарь и Дрозд, потом раскрыл ладонь. На ней лежали пять златиков. Стражник быстро опустил их в карман.

— Ты насчет чернявого нелюдя? — он кивнул в сторону двери.

— Ну да, да. Насчет него. И эта дуреха не при чем, — рыжий указал на Винку, старательно избегая встречаться с ней глазами. — Если надо, и за нее добавлю. Браслет треклятый я взял.

— Меня уже отпустили! — сорвалась девушка. — А Дрозда увел сыскарь!

— Ты взял? — усмехнулся стражник, не обращая внимания на возмущенную Винку. — Вот так шайка! Это у вас хитрость воровская, что ли? Каждый говорит, что он взял. Сколько вас там? Четвертый-то придет мне сказки рассказывать?

— Она сказала, что сама взяла? — рыжий уставился на девушку, та нахмурилась и отвернулась.

— А то ты не знаешь, что она сказала. Сам, небось, ее учил, прохвост рыжий. Убирайтесь отседова!

— Начальник, — Вьюн, справившись с недоумением, умоляюще взглянул на стражника. — А с другом-то моим как?..

— Арестованный теперь не в моем ведении, — заявил тот. — И катись ты вместе с этой… Мне неприятности не нужны.

— А деньги?.. — заикнулся было кошак.

— Какие деньги? — возмутился стражник. — Ты чего несешь, нелюдь?

Вьюн мгновение стоял неподвижно. Винка заметила, как скрючились и напряглись пальцы на его руке, и из кончика каждого высунулся острый загнутый кошачий коготь, тут же спрятавшийся назад. Потом оборотень схватил девушку за руку и потащил на улицу.

Оказавшись подальше от караулки, Винка стала вырываться. Вьюн, впрочем, и не стремился ее удержать. Они одновременно остановились, повернулись друг к другу и чуть ли не хором закричали:

— Это все из-за тебя!

— Зачем ты взял браслет?

— Зачем ты его отдала? Слиняла б по-быстрому или вещицу на землю бросила, и все дела!

Глаза Вьюна полыхали зеленью. Винка уже знала, что это признак ярости, но не испугалась. Пусть хоть когти выпускает, мерзавец!

— Правду про вас говорят, что нелюди воры и твари. Ты не только украл, ты еще сделал так, чтобы на меня подумали, а сам быстренько удрал! А пострадал твой друг!

— Мой друг, кстати, тоже нелюдь и тварь, попался, потому что побежал тебя, людину, выручать!

Винка повернулась и пошла прочь. Ей не хотелось ни видеть Вьюна, ни спорить с ним. Было ужасно жаль Дрозда, так жаль, что щипало глаза. Плакать хотелось еще и от обиды на рыжего. Симпатичный котик на поверку оказался мошенником и трусом. Она-то думала, после пройденного вместе они друг другу не чужие, и на обоих парней можно положиться, а обернулось вон как…

Винка брела, прижимая к груди свой сверток и вещи Дрозда. Она не разбирала дороги, не думала, куда идет, пока кто-то грубо не схватил ее за плечо.

— Чего грустишь, лапочка? — над ней навис неопрятный и нетрезвый мужик. — Пойдем, развеселю!

— Она со мной, — рядом тут же вырос Вьюн.

— С тобой, так присматривай получше! Или ты ею торгуешь?

— Иди сам торгуй своей сестрой или мамашей!

Кошак схватил Винку за руку и стремительно дернул в какой-то проулок. Пьянчуга ломанулся за ними, но Вьюн начал петлять в путанице узких грязных проходов, и преследователь очень быстро отстал.

— Давай доведу до «Сливочника», — пробурчал рыжий. — Смотри, куда забралась. Тут Палаты начинаются, людские трущобы. Здесь и мне навешать могут как следует, а от тебя к утру только одежонка останется.

Девушка, не говоря ни слова, пошла за кошаком. Так, в полном молчании они добрались до знакомого кабака. Дело шло к вечеру. На этот день Фунт милостиво дал Винке выходной, чтобы она могла купить себе все необходимое и немного узнать город. Девушка, не заходя ни в зал, ни на кухню, ибо видеть никого не хотелось, поднялась в свою каморку под крышей.

Стоило остаться одной, как тут же навалилась невероятная усталость. Думать ни о чем не получалось, да и что она могла надумать, не зная ни города, ни здешних порядков? Можно попробовать сходить завтра в караулку и выспросить стражника, что же теперь будет с Дроздом, но если он не ответит…

Тревога не отпускала, мысли об ужине вызывали лишь дурноту. Винка решила ложиться, попытаться уснуть и хоть ненадолго забыть об ужасном дне, который начинался так хорошо. Вдруг снаружи, из-за небольшого слухового окошка раздалось жалобное мяуканье. Девушка приоткрыла раму (мутное стекло не давало ничего рассмотреть в сгустившихся сумерках) и различила сидящего на пологом скате крыши Вьюна в зверином облике. Он глядел на Винку и мяукал, даже не пытаясь проникнуть в комнату. От обычного наглого вида и следа не осталось, жалкий виноватый котишка, не более. Сердце девушки дрогнуло, но она тут же заставила себя вспомнить, каково ей было остаться один на один со стражей с краденым браслетом в руках. Это помогло прикрыть окно, забраться в постель и потушить свечу.

Кошак за окном не унимался, и Винка пыталась заглушить его вопли мыслями о том, каково сейчас Дрозду, дали ли ему плетей, надели серебряный ошейник или нет. Вскоре по крыше забарабанил дождь, но Вьюн никуда не уходил, только мяуканье постепенно становилось хриплым. Девушка не выдержала. Ругая на чем свет стоит свою жалостливую натуру и проклятый дар нелюдей превращаться в милых и безобидных на вид зверушек, она пошла открывать окно.

На город обрушился ливень, и кошак совсем вымок, будто его бросили в реку или бочку с водой. Шерсть плотно облепила тело, рыжий выглядел совсем жалким и тощим, с огромными ушами и буграми глаз на маленькой треугольной голове. Хвост болтался, как мокрая веревка. Девушка взяла Вьюна на руки, чувствуя сквозь пропитанную холодной водой шерсть живое тепло.

— Разжалобил меня, да? Мерзавец рыжий… А каково сейчас твоему другу? Где он, что с ним? Может, сидит в ошейнике, избитый. Зачем ты его отпустил? Чего сам так долго тянул, не заходил в караулку? Сыскарь ведь там не сразу появился, как раз перед тобой… Эх, ты, мокрохвост…

Винка выговаривала кошаку, вытирая его старой рубахой. Тот трясся мелкой дрожью и молчал. Очень скоро зверь стал похож на ежа из-за торчащих в разные стороны сосулек слипшейся шерсти. Морда его по-прежнему была виноватой, он щурил глаза и прижимал уши, но не сдерживал счастливого мурлыканья.

— Я — глупая селянка, ты — глупый кот. Завтра пойдем выручать пострадавшего из-за нас дурного пса, — вздохнула девушка, забираясь в постель.

Вьюн несмело переминался у кровати, надеясь устроиться в ногах.

— Иди сюда, замерзнешь на полу — позвала Винка. Кошак тут же запрыгнул к ней. — Вот если б ты был просто котом, цены б тебе не было. Такой красивый, ласковый… — девушка забрала дрожащего зверя под одеяло. — Если вздумаешь охальничать, выдеру усы и больше слова с тобой не скажу, — пригрозила она, потянув рыжего за ухо.

Тот слабо мявкнул, и стал тыкаться мокрым носом Винке в руку, прося прощения. Вскоре оба уже спали, пригревшись вместе.

Утром девушка проснулась одна. Видно, кошак успел улизнуть раньше. Винку это совсем не огорчило. С Вьюном-парнем встречаться было неловко, и не столько из-за ночи, сколько из-за вчерашнего происшествия на рынке. Девушка быстро оделась и спустилась вниз, готовая приниматься за работу. На кухне, у накрытого к завтраку стола сидел Фунт, перед ним стоял мрачный Вьюн.

— И какого рожна ты эту цацку утянул? — видимо, уже не в первый раз спрашивал старый кошак. — Тебе мало того, что за валерьку выручили?

— Клыкастый попутал, что тут поделаешь. Не могу смотреть на бесхозное добро. Говорю же, с руки не снимал, просто подобрал, что упало. Ты ведь знаешь, я никогда не воровал. Поначалу мамка запрещала, потом сам допер, что не мое.

— Мамка запрещала… — фыркнул Фунт. — Помню я твою мамку, вот у кого была шустрая лапка да цепкий коготок… Пока ей в зверинце пальцы не переломали. — Тут кабатчик заметил стоящую в дверях девушку. — Проходи, малышка. Садись, завтракай. Вьюн мне все рассказал. Говорит, ты собираешься идти в караулку про дружка вашего узнавать?

— Я хотела, если вы, хозяин, отпустите.

— Ты, милочка, вольна, не работая, у меня жить и столоваться, если рыжий за тебя платить будет, — усмехнулся кабатчик.

— Буду, — буркнул Вьюн. — Комнату ты ей не лучшую выделил, а съесть она много не съест. Моих денег хватит. Кстати, Ромашечка, Дрозд тебе свой пояс в караулке не отдал? Я видел, ты вчера его рубашки тащила.

— Отдал. Но верну я только ему.

— Да пожалуйста. Только ты уж за ним как следует присматривай.

— Ценные вещи я беречь умею, — с достоинством заявила девушка.

Фунт хмыкнул, рыжий подозрительно закусил губу. Винка решила не обращать на них внимания, подозревая, что беспардонные кошаки подумали прежде всего о девичьем сокровище.

Поход в караулку ничего не дал. Там сидел другой стражник, не слыхавший (или так утверждавший) об арестованном вчера оборотне.

— Ежели его сыскарь забрал, и он до сих пор не вернулся, считай, с концами, — ободряюще заявил служивый, равнодушно глядя на несчастное личико Винки. — На кой, девка, с оборотнями путаешься? Сама-то, вижу, не из них, вон, крылик болтается.

Девушка судорожно сжала рукой ворот и вышла. Молчаливый Вьюн последовал за ней.

Фунт, узнав о напрасной прогулке, только головой покачал.

— Значит, не знаешь, с чего твой дружок стал застав и сыскарей опасаться? — спросил он Вьюна.

— Понятия не имею. Все нормально было, а потом вдруг погрустнел разом, заладил: "Хочу забраться в глушь". А когда в лесах неспокойно стало — рванул в город.

— Может, впутался в историю?

— Как бы он впутался, чтобы я не знал? Мы с ним не первый год вместе бродим, почитай, и не разлучаемся. Он все время у меня на глазах был.

— Постой-ка, — вдруг оживился Фунт. — А твой приятель читать умеет?

— Почем я знаю?

— Ну-ка, пошли, посмотрим.

Старый кошак прошел в зал кабака, Вьюн и Винка последовали за ним. Оба недоумевали, на что собирается смотреть хозяин. Фунт остановился напротив окна у входа.

Там на стене висели какие-то картинки, напомнившие девушке старые отчимовские пулики, цветные рисунки, сделанные на тонкой гибкой коре дерева пуляны. Пулики селяне частенько привозили с ярмарки или из города и украшали ими жилища. Изображались на них герои сказок и преданий: князь Озерного края и королевна Каштановой рощи, красавица Сарсапариль, хитроумный оборотень Мурчень и многие другие.

На черно-белых картинках Фунта были нарисованы чьи-то лица, большей частью из разряда тех, что к ночи видеть не хочется. Под устрашающими физиономиями шел узор из мелких значков, вроде бы именуемых буквами, но грамоте Винка обучена не была, и судить о таких вещах не бралась.

— Как же я сразу не подумал! — хлопнул себя по лбу рыжий. — Исковки! Если Дрозд читать умеет, он мог узнать, что его ищут. Наткнулся случайно на картинку и забеспокоился. Ну-ка, ну-ка, может, узнаем, что он натворил…

Вьюн начал разглядывать картинки, но быстро махнул рукой.

— Тут такие рожи намалеваны, каких в жизни никогда не встретишь. Вот, — рыжий ткнул пальцем в пухлощекое лицо. — Жулан-игрок. Мы с ним с детства знакомы, а тут я б нипочем парня не узнал. Он мне как-то сам эту исковку показал и ржал над ней, будто припадочный. Так что если и есть на этих картинках мой дружок-пес, нам его никогда не распознать.

— А зачем эти картинки? — спросила девушка.

— Это портреты оборотней и людей, которых ищут, — пояснил Фунт. — И здесь не только непохожие морды, но и список особых примет. А я, в отличие от вас, грамоте учен.

— Почему их кто-то ищет? — не отставала Винка.

— Не кто-то, а стража, — сказал Вьюн. — Чтобы ответили за непотребства и злодейства кровавые. Жулан, к примеру, играет краплеными картами, раздевает простачков донага.

— Дрозд не стал бы…

— Здесь не только преступники, — успокоил ее кабатчик. — Есть и пропавшие, или те, о которых родственники давно ничего не слышали и найти хотят. Вот, смотри: недавно у купца Осокоря молодая жена пропала. Просит вернуть…

— …Как надоест, — ввернул рыжий.

— А Соколиный князь уж давно награду объявил за любые сведения о младшем сыне.

— Все знают, что у этого душегуба оба сына погибли, — заявил Вьюн. — И поделом. Покарал его Клыкастый.

— Ты пореже его поминай под моей крышей, — приструнил молодого кошака Фунт. — И о Соколином не тебе судить. Я его знал немного, когда еще княгиня жива была… Он к оборотням лучше иных-прочих относился.

Винка с интересом ждала продолжения истории о Соколином князе, но в кабак вошел стражник.

— Хозяин где? — не поздоровавшись, приступил он к делу.

— Я хозяин, — выступил вперед Фунт.

— У вас проживает или работает девица Винка?

— Это я… — девушка тут же осеклась, увидев, как Вьюн закатывает глаза. Видно, ей разумнее было промолчать.

— Пошли.

— Зачем она вам? — кабатчик ухватил Винку за руку. — Она моя служанка. Кто мне заплатит за ее отсутствие?

— Спросишь с сыскного отделения, — ухмыльнулся стражник. — Да не бойся, ее только допросить хотят. О каком-то оборотне. Они вроде вместе в город пришли. Ничего твоей служанке не грозит. Ответит на вопросы, и отпустят.

— Я с ней схожу, Фунт, — вызвался Вьюн. — Присмотрю и назад приведу.

Старый кошак кивнул, стражник хмыкнул, но препятствовать не стал.

К удивлению Винки, да и рыжего, стражник не вошел в знакомую караулку у замковых ворот, а направился прямо под арку серого камня. Часовые без каких-либо вопросов отворили небольшую калитку в закрытых створках и пропустили служивого с девушкой, а Вьюну приказали оставаться снаружи. Винка заоглядывалась, но сопровождающий дернул ее за руку, чтоб не отставала, пришлось подчиниться. Кошак успел помахать и крикнуть, что подождет у ворот. "Может, и подождет", — подумала девушка, — "если не надоест и ничего не случится…" После истории с браслетом доверять Вьюну пока не получалось, пусть и очень хотелось.

Во дворе замка дышалось легче, чем в путанице городских закоулков, и Винка вспомнила слова Дрозда. "Ветер обдувает замок, но нам туда попасть не светит…" А получилось, что оба они как раз сюда и угодили. Хотя, может, Дрозда тут и нет… Может, его держат в страшной тюрьме для оборотней, зверинце, про которую однажды рассказывал Вьюн.

Стражник не повел девушку ко входу в главное здание, а повернул к стене. В маленькой нише обнаружилась невысокая дверь. Мужчина постучал, и когда ему ответили, втолкнул Винку внутрь, сам вошел следом. Сразу за дверью начиналась короткая лестница, поднявшись по которой, они оказались в небольшой комнатке с парой узеньких окошек-бойниц. Недостаток света восполняли несколько свечей в высоком кованом подсвечнике. Сидевший за столом человек махнул рукой, и стражник вышел. Девушка совсем оробела.

— Садись, — обитатель комнатушки кивнул на стул. — Не бойся, мне всего лишь нужно задать тебе несколько вопросов. После ты спокойно уйдешь отсюда.

Винка послушно села и взглянула на говорившего. Это был немолодой мужчина неприметной наружности, но с глазами, цепкими, как у сыскаря, что забрал Дрозда. "Видно, с той же веточки яблочко", — подумала девушка.

— Ты знаешь оборотня по имени Дрозд?

— Да, господин. Он ни в чем не ви…

— Отвечай только на мои вопросы. Поняла?

— Да.

— Как давно ты его знаешь?

— Да, почитай, с конца лета, господин, — Винка уже привыкла в ситуациях, казавшихся ей опасными, переходить на простецкий сельский говор.

— И что тебе о нем известно?

— Дык, много чего. Парень он, оборотень, в пса черного перекидывается. Арбузы любит. Во сне не храпит…

— Не надо рассказывать, что он любит есть, пить, на каком боку спать и прочее в том же духе. Знаешь, откуда он родом?

— Нет. Он сказал — бродяга. Ходит по дорогам, сколько себя помнит.

Сыскарь задумался, поглаживая лоб белым пером в темных чернильных пятнах. "Наверное, гусиное" — подумала Винка.

— Ты видела, как он перекидывается?

— Да, видала.

— Других оборотней перекидывающимися видела?

— Да. Ой, господин хороший, до чего жутко это происходит…

— Дрозд делает это как-то по-особому? — перебил сыскарь излияния селянки.

— Нет, — немного подумав, ответила девушка.

Мужчина огорченно вздохнул, потом подал ей листок с изображением летящей птицы.

— Такой картинки у него на плече не было?

— Нет. Никаких картинок на ем нет. Вы и сами могли поглядеть. Или не у вас он? — изображать беспокойство Винке не пришлось.

— Успокойся, все с ним в порядке. Не в зверинце он, тут, в замке. И скорее всего, отпустят твоего Дрозда через несколько дней, — неожиданно улыбнулся сыскарь, глядя на озабоченную мордашку девушки. — Ты свободна, ступай.

Винка встала и поклонилась.

— Бывайте здоровы, господин хороший.

Мужчина, уже царапавший пером по бумаге, не ответил, только махнул рукой в выпроваживающем жесте.

На обратном пути Винка рассказала Вьюну о вопросах. Кошак лишь головой покачал.

— Картинка на плече… Ерунда какая-то. Я слыхал, у благородных принято так свое семя метить. Но среди них нет оборотней и никогда не было. Чистоту крови они строго блюдут… А если б кто-то и согрешил, то не стал бы на свой грешок печать ставить. Фунту надо рассказать, может, что и присоветует.

Но когда Винка и оборотень вернулись в «Сливочник», кабатчика там не оказалось, он ушел по делам. Девушка отправилась на кухню помогать служанке, чтобы хоть немного отработать кров и стол. Вьюн пошатался по дому, не выдержал безделья и мук совести, обернулся котом и отправился к замку.

Надреченский замок, как и прочие крепости Лада, был надежно защищен от вторжения оборотней. Люди плохо ладили с племенем Клыкастого и не без основания опасались проникновения недруга в жилища под видом безобидных котов или собак. Поэтому все окошки забирали частыми решетками, ворота держали закрытыми. Окованные железом створки распахивались лишь перед проверенными посетителями.

Вьюн не пошел к главному входу, а направился вдоль стены к берегу Ясеницы. Здесь находились дома знати, почти каждый из них окружал сад. Городская шпана и нищие не заходили в добропорядочный район. Днем любой чуждый элемент был хорошо заметен и выпроводить его из Кущ (так называлась прилегающая к реке часть Надреченска) могли не только стражники, но и первый же бдительный слуга проживающих здесь господ. Ночью широкие, освещенные факелами улицы патрулировались не хуже Придворной площади в Венцеграде. Появляться на них с преступной целью, да и без оной, было себе дороже.

Рыжий, старательно изображая обычного домашнего зверя, важно и неторопливо шел вдоль стены замка. Ничего необычного, в Кущах наверняка у многих есть коты, кто-то ведь должен ловить мышей. Ежики дороги, да и топают по ночам.

Впереди показался стражник, совершавший положенный обход. Вьюн не изменил ни скорости, ни направления. Солдат заметил кота и уже не сводил с него глаз. Видно, пытался по странностям поведения определить, не оборотень ли. Рыжий не дал ни малейшего повода для подтверждения подозрений. Не проявляя ни испуга, ни беспокойства, поравнялся со служивым. К чему бежать и прятаться? Он почтенный домашний кот, не видевший от людей ничего дурного. Выразим симпатию и этому молодцу с мечом. Вот так, боком по начищенному сапогу.

Стражник наклонился и погладил рыжего.

— И чей ты?

Вьюн мяукнул, уселся, уютно обернул лапы хвостом и взглянул на мужчину, всем своим видом выражая дружелюбие и готовность к диалогу.

Солдат потянулся за крыликом, потом махнул рукой и выпрямился. В городе полно обычных котов. Нельзя же к каждому серебро прикладывать, так и головой повредиться недолго. Оборотень, забравшийся в Кущи, вряд ли станет тереться о ноги и заглядывать в глаза. И служивый с кошаком мирно разошлись в разные стороны.

Дальнейший путь прошел без приключений. Встречные прохожие, сначала пара слуг, потом важная дама с маленькой девочкой, и вовсе не обратили на рыжего внимания. Чадо, правда, потянулось к пушистому хвосту, но мать вовремя одернула.

— Не нужно, Лилия. Котику будет больно, и он может оцарапать тебя.

Вьюн вспомнил, как Винка называла его котиком, и прижал уши. Ему все еще было стыдно. Правда, перед другом он чувствовал себя куда более виноватым.

Кошак добрался до места, где замковая стена сходилась с городской, шедшей по берегу Ясеницы. Здесь было тихо и безлюдно. В мирное время мало кто из караульных доходил до унылого тупика. Замковые патрули считали это обязанностью стражей городской стены и наоборот. Вьюну подобное перекладывание обязанностей на плечи ближнего пришлось очень кстати.

Рыжий оглянулся. Никого. Он встал на задние лапы у основания каменной кладки и выпустил когти, слегка удлиняя пальцы, превращая конечности в подобие беличьих. Не все люди знают, что в случае необходимости дети Клыкастого могут изменить тело частично, сделать его не человеческим и не звериным. Правда, сейчас с этим лучше не перебарщивать. Нужно выглядеть, как кот. Он менее заметен и не столь подозрителен. Хотя… Обычный кот нипочем не полезет на каменную стену. А Вьюн полез, и весьма успешно. Длинные сильные пальцы с острыми загнутыми когтями намертво вцеплялись в неровную кладку. Кошак старался продвигаться быстро, чтобы успеть подняться наверх, пока под стеной пусто и в конечностях хватает сил. Неизвестно, помогла ли ему Крылатая, или Клыкастый отвернулся на несколько мгновений, но очень скоро Вьюн припал брюхом к проходу, шедшему по верху замковой стены.

Оборотень тут же изменил пальцы и стал неотличим от обычного кота, которых в замке было немало. Шмыгнул к лестнице, спустился во двор и отправился на разведку. Вьюн надеялся найти Дрозда и переговорить с ним, узнать, действительно ли нет никакой опасности, как заверил Винку сыскарь. Но замок велик, и чтобы найти, где содержится арестованный, придется побегать, повынюхивать. Проще всего обследовать входы. Не по воздуху же прилетел Дроздок в крепость, притопал на своих двоих.

Знакомый запах обнаружился на пороге главного входа, который Вьюн обследовал одним из первых, пользуясь появлением на ступенях молоденькой кошечки. Полосатая красавица была хороша, и кошак с удовольствием выказал ей внимание, дабы не вызвать ничьих подозрений. Замковая киса насторожилась и заворчала, собираясь выгнуть спину. Это была нормальная реакция самки вне течки, и никто из людей не обратил внимания на неудачные кошачьи ухаживания. Вьюн прикинулся оскорбленным неласковым приемом и проскользнул за порог.

След Дрозда неплохо ощущался и вел по коридору, потом по ступеням на второй этаж и снова по коридору до запертой двери. Кошак стал оглядываться, соображая, как найти снаружи окно именно этой комнаты. Вдруг на лестнице послышались шаги. Рыжий метнулся в дальний конец прохода и улегся в темном уголке у стены, притворяясь дремлющим. Появившийся стражник не обратил на кота ни малейшего внимания, скорее всего, просто не заметил. Открыл ключом ту самую дверь, где находился Дрозд, и позвал:

— Выходи. Тебя требует наместник.

Вьюн не сразу узнал приятеля. Дрозд был чисто выбрит и прилично одет, волосы вымыты и причесаны, ничего общего с заросшим кудлатым бродягой с сальными патлами. Теперь человеческое воплощение полностью соответствовало красавцу-псу. Кошак хотел было присвистнуть, да вовремя вспомнил о зверином облике. Неизвестно, какой звук выдали бы кошачьи губы, но он, скорее всего, привлек бы внимание. Выждав, когда арестант и стражник повернутся к нему спиной, рыжий скользнул вдоль стены следом. Если повезет, он все узнает из первых рук, не рискуя, что кто-то подслушает разговор арестованного с котом.

Покои лорда Орлика, королевского наместника и правителя Надреченска, располагались неподалеку. Пробираться туда вместе с Дроздом и стражником не следовало — слишком рискованно. Вьюн вновь задержался в коридоре, соображая насчет окна, как вдруг заветная дверь открылась, и показалась служанка, державшая в руках большой поднос с грязной посудой. Видно, наместник только что отобедал. Кошак стремительно шмыгнул внутрь под прикрытием широкой юбки девушки, слишком поглощенной протаскиванием подноса в дверной проем, чтобы заметить рыжего. Быстро спрятаться за гобеленом в покоях лорда коту ничего не стоило, благо тканое полотнище висело почти вплотную к входу.

Позиция оказалась не самая выгодная: видно ничего не было, зато разговор Вьюн слышал преотлично. Для начала наместник отослал стражника.

— Садись, — голос у лорда Орлика оказался густой и звучный. — Как тебя зовут?

— Дрозд.

— Сколько тебе лет?

— Не знаю, ясный лорд.

— Откуда ты, чем занимаешься?

— Я бродяга. Скитаюсь, сколько себя помню, ясный лорд.

— Ты оборотень?

— Да.

— С рождения?

— Разве бывает по-иному, ясный лорд?

— И кем оборачиваешься?

— Псом.

— Покажи.

— Я… не оборачиваюсь при посторонних, ясный лорд…

— Стыдишься?

— Нет, какой там стыд? Оборотни им не страдают. Это правило, здравый смысл. Мы слишком уязвимы в этот момент.

— Возьми, — послышался звук, будто на стол бросили монету. — Сожми в кулаке.

Вьюн понял, что наместник велел Дрозду подержать сребрик. Спустя довольно продолжительное время раздалось:

— Покажи руку.

— Я правда оборотень, ясный лорд. Вот, смотрите, — видно, пес демонстрировал ожог, а потом заживлял его, оборачивая руку в лапу и обратно.

— Мерзость какая, — пробормотал Орлик. — Но посмотреть все-таки надо… Покажи левое ухо… Так, теперь левое плечо. Проклятье, ничего нет, но уж больно похож…

— Ясный лорд, дозвольте спросить, почему меня здесь держат? — Дрозд заговорил противным заискивающе-просительным тоном, в котором Вьюн с неудовольствием узнал собственные интонации. — Я же вор, мне обещали десяток плетей и день в ошейнике. А потом пришел сыскарь, заставил в глаза посмотреть и в замок отправил. Тут приказали помыться-побриться, одежду дали. Я и до этого был не грязный и не голый. А борода моей подружке нравилась… Ваш человек обещал расспросить девочку. Мы вместе в город пришли, она знает, что я оборотень-бродяга. Неужели на допросе что-то другое сказала?

— Нет, она твои слова подтвердила. Только знакомы вы совсем недавно. — Повисла пауза. — В правдивости твоей подружки я не сомневаюсь. А говоришь ли правду ты, парень?

— Вы вопросы такие странные задаете, ясный лорд. Тут и захочешь соврать, да не знаешь как. Лучше правду.

— Какого цвета у тебя глаза?

— Ну, синие вроде… Я сам не разглядывал, женщины говорили.

— Слушай внимательно, Дрозд. Я оборотней неплохо знаю, мне по чину положено. Ни синих, ни голубых глаз у них не бывает. У кошаков всегда зеленые, у медведей — карие. У волков серые. У псов либо карие, либо серые. Откуда ты такой синеглазый выискался? И в какого пса перекидываешься? В лохматую дворняжку или в другого?

Дрозд молчал, Вьюн лихорадочно соображал, к чему клонит наместник. Вот ведь сообразительный мужик! А он, чистокровный оборотень, ни разу внимания не обратил на странности приятеля. Хотя сам сколько раз сокрушался, что у оборотней голубых глаз не бывает, даже у полукровок. Очень эта черта ему у девушек нравилась, а вот сами людины — нет. Кроме, пожалуй, Винки, но у нее глаза серые, хоть и имя дадено в честь небесно-голубого цветочка… Позволив девушкам пробраться в свои мысли, Вьюн чуть не прослушал возобновившийся разговор.

— …послал к Соколиному гонца. Князь через два дня будет в Надреченске, сам на тебя взглянет. До этого посидишь под замком.

— Ясный лорд, помилосердствуйте! Боюсь я Соколиного! Он ненавидит оборотней, это всем известно, а я — чистокровный нелюдь. Вы же сами видели, что с рукой от серебра стало. Ну хотите, при вас перекинусь, чтоб не было сомнений…

Послышался шорох торопливо снимаемой одежды, затем звуки, обычно сопутствующие обороту. Вьюн приготовился услышать в конце знакомое гавканье, но Дрозд молчал. Зато Орлик одобрительно крякнул.

— Вот так пес! Даже в своре моего тестя таких нет, а старик следит за чистотой породы. Впору пожалеть, что у животных от нелюдей потомства не бывает. М-да, парень, сочувствую твоему отцу, но ты себя выдал окончательно.

Дрозд зарычал, и судя по звукам, вцепился зубами в ножку стула, повалив его на пол.

— Не порти мне мебель. Перекидывайся назад.

— Ошибаетесь вы, ясный лорд, — спустя некоторое время раздался голос Дрозда. — Думаете, я сын Соколиного?

— Да теперь уж не думаю, а почти уверен. Не знаю, как ты стал оборотнем, но это все объясняет. И то, что прячешься, и то, что никаких примет на теле не стало. Дырка от серьги заросла, татуировку срезали, и шрама тоже не осталось. Глаза только не нелюдские, да звериный облик больно странный. Может, у князя еще какие метки есть, но в исковке они не указаны. Пусть сам проверяет.

— Зачем вам это, ясный лорд? Даже если я княжич, а это не так, ибо нет способа человека в оборотня превратить, Соколиный не обрадуется. Или у вас счеты с ним?

— Нет, я соседа уважаю. Поэтому и считаю, что он должен тебя сам увидеть и сам все решить. А ты, щенок, — наместник не сдержался и хмыкнул, — лишаешь его права выбора, потому что любишь. Я же всегда ставил уважение превыше любви.

— Надеюсь, ясный лорд, ваша супруга питает к вам исключительно уважение, — смиренно проговорил Дрозд. Вьюн прикусил лапу, чтоб не мявкнуть от восхищения дерзостью приятеля. — Не поэтому ли у вас все еще нет наследника?

— Очень надеюсь, что и у тебя его все еще нет, — на удивление спокойно ответил лорд Орлик. — Ради спокойствия твоего отца.

— У меня наследников нет и не будет, ясный лорд. Бродяге нечего оставить в наследство.

— Знаешь, что меня удивляет? — спросил наместник, не пожелавший развивать тему уважения, любви и наследников. — Почему ты не покончил с собой, раз так дорожишь отцом?

— Я не покончил с собой, ясный лорд, как раз потому, что мой отец, чистокровный оборотень, научил меня ценить жизнь, — усмехнулся Дрозд.

— Да ты упрям, — по-прежнему миролюбиво проговорил Орлик. — Пусть Соколиный с тобой разбирается, у него норов еще хуже. Я свой долг выполнил.

Наместник вызвал стражника и приказал увести арестованного, а вскоре и сам куда-то ушел. Вьюн выскользнул из-за гобелена и заметался по комнате. Услышанное слишком потрясло его, и кошак никак не мог решить, что предпринять: выбираться через дверь (благо наместник не запер ее на ключ) или пытаться уйти в окно.

Покои находились на последнем, третьем, этаже, и на окнах не было решеток. Все правильно: оборотень на такую высоту на виду у целой крепости не полезет, а наместнику смотреть на мир сквозь переплетение прутьев, будто из каземата, по чину не положено.

Рыжий, покружив еще немного по комнате, склонился в пользу окна. Если первоначальным планом было узнать у Дрозда, насколько серьезная опасность ему угрожает, то теперь было понятно, что опасности нет никакой. Дружок-праведник, похоже, оказался княжичем. Отродьем Соколиного, руки которого по плечи в невинной крови тысяч и тысяч оборотней. Достойный сын своего отца! Навешал в свое время глупому нелюдю мышиных хвостиков на уши. Мол, родителей не помнит, растили его люди, пока десять не исполнилось и перекидываться не стал. Потом выгнали, вот и бродит с тех пор, горемыка, по дорогам, лапы стаптывает… А он, хитроумный кошак, всю эту хрень редечную слопал и облизнулся! Да, парень не хочет встречаться с отцом, но это не его, Вьюна, забота.

Рыжий вылез в окно и осторожно пошел по узенькому карнизу. Обилие фигурной кладки и каменных украшений делали спуск пустяком, а чирикавшие там и тут воробьи служили отличным прикрытием. Вьюн спрыгнул на землю с прилипшими к усам серенькими перышками. Птиц, особенно мелких, он есть не любил, но сейчас свежатинка оказалась очень к месту, ибо на душе было погано.

Кошак выбрался из замка тем же путем, что и вошел. Все вновь прошло удачно, вскоре Вьюн сидел в "Щербатом сливочнике" и ждал ужина. Еду ему принесла Винка, глаза у нее были мокрые.

— Да ты никак реветь собралась? — спросил Вьюн, сам пребывавший в отвратительном настроении.

— Фунт сказал, Дрозд, наверное, не родился оборотнем…

— Очень похоже на то, — процедил Вьюн.

— Чего ты такой злой?

— Не люблю, когда меня водят за нос. В особенности те, кого я считаю друзьями.

— Да, я тебя очень понимаю, — Винка поджала губы и глаза ее перестали подозрительно блестеть. — Но когда за нос водят — это еще не самое обидное. А вот когда предают…

Кошак вскинул на нее глаза.

— Ну прости ты меня. Самому тошно. И этот… из-за меня влип. Хотя какое там влип. С родителем встретится. И чего бегал столько времени?

— Ты о чем? — не поняла девушка.

— Ромашечка, можно я поем? Умотался за день, а во рту только тощий воробей и побывал, — Вьюн принялся намазывать ломоть хлеба жирной сметанной подливкой. — Фунт здесь?

— Здесь. Хотел с тобой поговорить после ужина.

— Вот и чудесно. Ты тоже приходи. Успеешь еще на старого кошака нагорбатиться. А пока не стесняйся, трать денежки из дроздова пояса. Ему теперь такая мелочь ни к чему.

Винка покачала головой и ушла на кухню. Слова Вьюна огорчали и сбивали с толку. Девушка решила не ломать над ними голову, ведь ждать разговора осталось недолго. Ей вполне хватало размышлений над тем, каково это — превратиться из человека в презираемого и гонимого нелюдя. Не удивительно, что сам оборот вызывает у Дрозда брезгливую гримасу. И наготы он стесняется… Неужели это правда? Неужели можно каким-то образом превратить человека в тварь? Бедняга Дрозд… Ему наверняка пришлось бросить родных, близких, уйти скитаться… Глаза опять защипало, и девушка торопливо промакнула их фартуком, не желая реветь при другой служанке и кухарке.

Винка, конечно, слышала сказки, в которых какой-нибудь бедолага после укуса или царапины оборотня превращался в нелюдя. Но сказки они и есть сказки. В обычной жизни селянки вроде нее не становятся королевнами, королевны не выходят замуж за оборотней, да много чего интересного не случается. Значит, и сказочным несчастьям нет места в привычном мире. Наверное, Фунт ошибается. Но почему злится Вьюн?

Когда Винка постучала в комнату рыжего, кабатчик уже был там. Старый кошак сидел в кресле и задумчиво поглаживал свои роскошные бакенбарды. Вьюн валялся на кровати. Судя по всему, разговор они не начинали, ждали девушку.

— Вьюн, ты понял, к чему сыскарь спрашивал малышку о картинке на плече? — спросил Фунт, когда Винка устроилась на скамеечке у камина.

— Поначалу не понял, теперь знаю точно.

— Ты что-то разведал? — Фунт положил руки на подлокотники и выпрямил спину, подавшись вперед.

— Гораздо больше, чем хотел бы… — вздохнул Вьюн, садясь. — Хотя… Говорят, лучше тухлый окушок, чем отравленная сметанка.

И рыжий поведал все, что услышал, спрятавшись за гобеленом в покоях наместника.

— Значит, парень и впрямь младший княжич, сын Соколиного… — произнес Фунт, снова начиная гладить бакенбарды. Видно, это помогало ему собраться с мыслями.

— Может быть и нет! — возразила Винка. — Он же не признал этого. Наоборот, сказал: его отец — оборотень. И потом, как можно превратить человека в нелюдя?

— Этого я не знаю, — ответил кабатчик. — Слыхал еще котенком о каком-то обряде, но тот рассказ больше на страшную сказку походил.

— Он точно княжич. Только тогда все и сходится, — стоял на своем Вьюн. — Правильность его, презрение к оборотням. Людинку все выгораживал, выручать побежал.

— Полудурок ты, Вьюн, — сказал старый кошак. — Я еще в прошлый раз, когда вы в Надреченске были, заметил, что приятель у тебя правильный, хоть и молодой. Знать, хлебнуть успел всякого. Он не смотрит, носишь ты крылик или нет, ему важно, как ты себя с другими держишь. Возьми вашу попутчицу, — Фунт кивнул на Винку. — Вы вроде ничего плохого от нее не видели, даже наоборот, помогла она вам в дороге, человеческая девчонка — оборотням. Вот Дрозд и относится к ней соответственно. А уж ты, борец за справедливость, отблагодарил ее на славу… Небось, кошечку какую-нибудь постыдился б подставить? Среди зверух, кстати, такие попадаются, самая прожженная людина по сравнению с ними — цветочек чистый. Да чего я рассказываю, сам наверняка нарывался.

Вьюн повесил рыжую голову и не стал возражать.

— Если Дрозд — княжич, почему он не хочет с отцом встречаться? — Винка нашла еще один довод в поддержку пса. — Нескладно как-то выходит.

— Очень даже складно, — фыркнул Вьюн. — Или стыдно, или боится, что батяня убьет. Или и то, и другое.

— Как убьет? Родного сына? — не поверила девушка.

— Соколиный на дух оборотней не переносит! Истребил в своих землях всех подчистую, и стариков, и детей малых, которые еще первого оборота не прошли, — Вьюн сжал кулаки. — С него станется и сына убить, раз нелюдем стал. Или того, кто похож на его сына…

— Но тогда нужно помочь Дрозду! — воскликнула девушка. — Нельзя его бросать! — она перевела беспомощный взгляд с Вьюна на Фунта и обратно.

— Нельзя-нельзя, — пробурчал рыжий. — Не волнуйся, Ромашечка, я это дурное пиво поставил, мне его и хлебать. Да и в любом случае хочу с черным еще парой слов перекинуться. Фунт, поможешь? Деньги дам, какие потребуются, ты меня знаешь.

— Помогу, как не помочь, — кивнул кабатчик. — Честный оборотень своих в беде не бросает. А деньгами не сори, вам ох далече убегать придется. Если, конечно, ты дружка своего бросить не собираешься, той самой парой слов перекинувшись, — Фунт ехидно взглянул на рыжего.

— Посмотрим, — буркнул хмурый Вьюн. — Вообще-то, нет у меня желания бродить с человеком, да еще и с отродьем Соколиного.