"Цвет крови" - читать интересную книгу автора (Хьюз Деклан)

ГЛАВА 4

Дэвид Брэди жил в квартире в Сифилде, в комплексе «Вид на море». Я стоял у закрытой входной двери в комплекс, держа в одной руке ключи от машины, а другой прижимая к уху телефон и время от времени говоря «точно», «без проблем», «крайний срок понедельник», пока в вестибюле не появился низенький человеке волосами, склеенными в остроконечный гребешок, — такая прическа по непонятной мне причине стала в последнее время модной среди молодых агентов по недвижимости. Под мышкой он нес папку с описанием всех квартир. До окончания строительства «Вид на море» распродал все квартиры; теперь же, когда строительство закончилось, половину квартир снова выбросили на рынок. Первые покупатели запрашивали за них на шестьдесят — семьдесят процентов больше, чем заплатили сами. Я показал на дверь, все еще кивая телефону, и Гребешок, прыщавый и носивший коротковатые брюки тип, открыл ее и протянул мне папку. Я помахал перед ним ключами и, как очень занятой человек, направился к лифтам.

Пока лифт поднимался, я разглядывал себя в зеркальной двери. Черный костюм, белая рубашка и черные ботинки. Я также надел черное пальто. В кармане лежал черный вязаный галстук, но в последнее время в нем редко возникала необходимость. Я заимел привычку так одеваться совершенно случайно. Я сошел с самолета, прилетев из Лос-Анджелеса, в черном костюме, и авиалиния быстро потеряла весь мой багаж. Я не мог придумать, что бы еще такое купить, поэтому просто приобрел еще несколько черных костюмов. В таком прикиде я редко имел неприятности со швейцарами, метрдотелями или корпоративными пиарщиками — скорее наоборот. Я слегка выделялся, что порой тоже шло на пользу. После октября, когда не пил и проводил много времени в спортзале, то потерял несколько фунтов, глаза стали ясными, и я жаждал действия. Я уверенно улыбнулся и принял надежный и знающий вид, но ничего этого не понадобилось. Тени под глазами и впалые щеки, казалось, предвидели, что я обнаружу в квартире Дэвида Брэди. Я попытался придать моему отражению живой вид, но ничего не вышло. Я шел навестить смерть, и мое лицо догадалось об этом раньше меня.

Я постучал в дверь, оставленную, как видно, на защелке, и она открылась под напором моего кулака. Квартира находилась на восьмом этаже и выходила окнами на гавань Сифилд. Целая стеклянная стена. Если бы туман не становился таким густым, еще можно было бы увидеть дома на другой стороне гавани, но сейчас вам не дано было увидеть больше, чем Дэвиду Брэди, лежавшему на кафельном полу в своей кухне с кровяным нимбом вокруг головы и вонзенным в грудь кухонным ножом. У него имелись еще раны в животе и груди, а затылок выглядел так, будто им неоднократно ударяли по глазированному терракотовому кафелю. Я достал из кармана пальто пару хирургических перчаток и быстро осмотрел тело. Кожа Брэди все еще оставалась теплой на ощупь, даже руки еще не остыли; никаких трупных пятен или ранних признаков окоченения в районе век или челюсти. Его вполне могли прикончить десять минут назад.

Я взглянул на фотографию Эмили и ее бойфренда, которую мне дала Джессика Говард. Снимок, вероятно, сделан после матча. Брэди — торжествующий, весь красный и в грязи, в полосатой рубашке, какие носят все регбисты; Эмили, блондинистая и загорелая, с обожанием смотрит на своего принца. Мой язык, казалось, распух во рту, на голове и лбу внезапно появился пот. Я прошел к стеклянной стене, открыл дверь на балкон и вышел. Выхлопные газы смешались с соленым запахом моря, заглушая шум машин и автобусов, уныло прокричал туманный горн — печальная нота траура на фоне металлического лязга транспорта.

Я вернулся в комнату и начал обыскивать квартиру. Гостиная-кухня-столовая были совмещены в одном большом пространстве, из кухни вел маленький коридор с дверями в ванную комнату и единственную спальню. Ни один из порнофильмов здесь не снимался. На столе в гостиной стоял белый «Макинтош». Я включил его и пошел в спальню. В квартире имелось два телевизора. Тот, что в спальне, был подключен к кабельной игровой программе. Диски с играми в изобилии валялись на полу. Обнаружились плейеры и мини-стереосистема на полочке за кроватью, но никаких фото и видеокамер. Больше ничего интересного там не нашлось, разве что большое зеркало над кроватью, набор сексуальных игрушек и стопка порновидеодисков в стенном шкафу в спальне. Человек, приносящий домой плоды своего труда.

Ни один из порнофильмов не являлся самодеятельным, все диски были куплены: боевики, комедии для подростков, ужастики и спортивные фильмы. Книг в квартире не имелось вообще. Я сел перед компьютером и начал искать файлы, которые могли называться «Эмили», «Говард», «троица» или «порно». Пока занимался этим, я услышал вдалеке звук сирен. Мне попался фолдер с фотографиями Эмили, как она выглядела раньше, вот и все. Я попытался поискать файл с названием «Брайан Тейлор», затем под кличкой Брок — снова пусто. Залез в отправленную почту и посмотрел, что он посылал с приложениями, и наконец нашел. Файл назывался «эмго», и он был отправлен в качестве приложения по электронному адресу «[email protected]». Ни в тексте, ни в приложении не указывалось, кому почту отправили. Я нашел оригинальный файл «эмго» и открыл его. Там оказались фотографии троицы во главе с Эмили. Я быстро оглядел комнату, чтобы убедиться, что ничего не пропустил. Сирены взвыли в последний раз и смолкли. Я быстро выглянул с балкона. Две белые полицейские машины с синими и желтыми полосами стояли внизу. У меня практически не осталось времени. Я стер всю имеющуюся почту, затем убрал содержимое мусорной корзины, убрал файл «эмго» и выключил компьютер. Пошел в последний раз взглянуть на тело Брэди. На его рубашке были накладные карманы, но они пропитались кровью. К карманам его джинсов было легче добраться: в одном оказалась горсть мелочи, от которой не было никакой пользы, в другом — мобильный телефон, он мог пригодиться. Судя по табло сбоку от лифтов, полицейские находятся на четвертом этаже. Я решил, что их четверо, по двое в каждом лифте, еще один в форме остался в вестибюле, другой присматривает за лестницей. Я широко распахнул дверь квартиры и бросился к лестнице, как раз когда лифт миновал седьмой этаж. На восьмом и седьмом этажах полицейского не обнаружилось. Я взглянул через перила и увидел, что он поднимается на третий этаж. Я спустился на шестой и вызвал лифт. Нырнул в него, спустился на первый этаж и туг же снова поднялся вверх. Опять вышел на лестницу. Полицейский находился уже высоко надо мной — проверял верхние этажи. На цокольном этаже я сквозь маленькое оконце посмотрел в вестибюль. Женщина-полицейский в форме, со стрижеными светлыми волосами и длинными ногами, смотрела в пустой лифт. Она взглянула на дверь пожарного выхода, и я отпрянул от окошка. Мне не хотелось выходить через черный ход во двор, я не был уверен в отсутствии там охранной сигнализации. Взглянул еще раз. Двери лифта закрылись, женщина, похоже, находилась в кабине. Низко наклонив голову, я толкнул дверь, быстро прошел через вестибюль и выскочил на улицу.

Я уже некоторое время сидел на стуле в баре «Якорь», просматривая текстовые записи на мобильном телефоне Дэвида Брэди и наслаждаясь первой выпивкой за месяц. Строго говоря, мне полагалось дождаться полуночи, но поскольку я никогда раньше не влезал на место преступления и не запутывал следы, а также не крал важные вещественные доказательства, решил, что заработал выпивку пораньше. Даже в двух видах: двойное виски «Джеймисон» и бутылка пива «Гиннесс». В «Якоре», как обычно, спокойно и тихо. Здесь не подавали еду, такое даже не могло прийти в голову; мужчины мечтали и молились над своими пинтами и стаканами, как четки, теребили газеты. Молчаливый Джон, бармен, держался в стороне. Трудно его винить. В «Якорь» ходили люди, начинавшие пить в половине одиннадцатого утра; когда я не работал, то иногда был в их числе. Зачем бармену лезть в друзья к компании алкоголиков? С другой стороны, зачем работать в таком баре, как «Якорь», если не хочешь всю жизнь проводить среди пьяниц?

Я довольно быстро нашел то, что искал: 452, Пирс-авеню, Ханипарк, — вот так ясно и просто. И кстати, недалеко от регби-клуба Сифилд. Я подумал о Дэвиде Брэди, умершем в двадцать лет, прикинул, что привело его из жилищного комплекса «Вид на море» в Ханипарк, допил виски и пиво и пошел искать ответ на этот вопрос.

Ханипарк и Вудпарк — обширные владения местных богатеев на южной границе Каслхилла и Сифилда. Вудпарк берет свое начало в сороковые годы, так что многие дома были выкуплены своими жильцами, а затем проданы молодым семьям среднего класса — многие из них живут там уже третье поколение. Хотя у него до сих пор свои сложности, район уже не пользуется той ужасной репутацией, какой он славился в годы моей юности, когда слухи, что парни из Вудпарка вышли на охоту, придавали даже самому скучному вечеру ощущение опасности, что часто реализовывалось. Теперь эта честь отдается Ханипарку, выстроенному в восьмидесятые годы на просторной территории на месте развалившегося англо-ирландского «Большого дома», к югу от основного шоссе. Кто-то рассказывал мне, что они собрали сюда всех жильцов, выгнанных из своих квартир за асоциальное поведение, и весьма неподходяще назвали район Ханипарк.[2] Здесь автобусы заканчивают ходить намного раньше не только потому, что возможны нападения на водителей и грабеж, но и потому, что жители раздолбали все автобусные остановки и нападали на автобусы со всем, что попадалось под руку. В Ханипарке вы можете найти наркотики на любой вкус, но никто туда за ними не ездил, поэтому торговцам пришлось перебраться в Вудпарк, где они бродили в серых капюшонах и бейсбольных кепочках, пугая мамаш с колясками и старушек с магазинными тележками на двух колесах. Там сейчас уже не так скверно, как было, но никто не станет утверждать, что Ханипарк укротили.

Я зашел в гостиницу «Вудпарк», чтобы посмотреть, какие группы будут играть там в этот вечер. Рабочие с ближайших предприятий и оптовых складов сидели над своим супом и бутербродами. Шарики, разрисованные под тыквы, и светящиеся пластмассовые скелеты покачивались над их головами. От запаха пищи меня затошнило, захотелось еще выпита, но сначала надо было выполнить работу. Я нашел объявление относительно групп, выступающих сегодня вечером: третьей в списке значилась группа «Погребальный костер Голгофы», дружка Эмили Джерри.

Я вышел на улицу в туман и сгущающиеся сумерки Ханипарка. Двадцать лет назад каждый дом выкрасили в белый цвет, и с той поры только редкие из них перекрашивались, так что район имел слегка зловещий вид: грязный и тусклый, как бы закутанный в белое облако. Пирс-авеню оказалась длинной извилистой дорогой, крутящейся и раздваивающейся, как в лабиринте. Я два или три раза едва не заблудился, пока не взял за ориентир три группы подростков, разжигавших костры на крошечных зеленых лужайках, предназначенных городским советом для отдыха граждан, и остановился около самого большого из костров. Мальчишки оживленно прыгали вокруг него, кидались друг в друга петардами и швыряли в костер автомобильные шины, а сверху — продуктовые ящики и матрасы строителей. Пирс-авеню изгибалась подковой, причем овал приходился на дальний конец лужайки и дом 452 находился в центре пяти домов, огибавших овал. Когда я положил руку на калитку, кто-то швырнул в меня петарду, которая разорвалась в нескольких футах от меня. Я повернул голову, вздрогнув от взрыва, и услышал ехидный смех швырнувших ее мальчишек. Когда я снова повернулся к калитке, у двери дома 452 стоял низенький толстый человек с жирными темными волосами, в черном спортивном костюме и тяжелых ботинках. По обеим его сторонам стояли два парня лет по двадцать в серых куртках с капюшонами и серых же тренировочных штанах: один высокий и толстый, второй — маленький и тощий. Капюшоны начали на меня надвигаться. Создавалось впечатление, что я попал по адресу. Я всегда предпочитал не носить с собой пистолет, но сейчас подумал, что ради Ханипарка мне, возможно, стоило поступиться своими принципами. С другой стороны, эти парни не выглядели слишком устрашающими. Я открыл калитку, сунул руку в нагрудный карман и вынул удостоверение личности. Никто не потянулся за оружием, хотя мое движение можно было расценить именно таким образом.

— Полиция Сифилда, — сказал я очень громко и двинулся к ним. — Расследуется убийство Дэвида Брэди.

Два парня в капюшонах переглянулись, затем уставились на меня. Я снова повторил имя, фамилию и слово «убийство», и тогда капюшоны кивнули, развернулись и разбежались в разные стороны, перепрыгивая через стены соседних домов. Засаленный толстяк, казалось, очень бы хотел последовать их примеру, но я теперь загораживал ему дорогу. Он попятился к дому, но я успел встать между ним и дверью.

— Это ваш дом, сэр? — спросил я.

— Нет. Да. Нет, — ответил он взволнованно.

— Так как?

— Да.

— Имя?

— Шон Мун.

— Что вы можете рассказать мне об убийстве Дэвида Брэди, мистер Мун? Что вы знаете об исчезновении Эмили Говард?

Его бледно-зеленые глаза покраснели. Я ощущал исходящий из его пор запах виски, по его лицу ручьями лил пот.

— Я не знаю… я ничего не знаю.

Я услышал приглушенные звуки, доносившиеся сверху: стук по полу или тонкой стене, затем приглушенный крик.

— Они заставили меня. У меня не было выбора, — сказал Шон Мун.

Я протиснулся мимо него и направился прямиком к лестнице. Дверь во вторую спальню была закрыта, но не заперта. Я открыл дверь и увидел двух людей, дерущихся на кровати. Одной из них оказалась Эмили Говард, а вторым — тощий блондин, я уже видел его в фильме и на фотографиях, тот самый, с татуировкой орла на плече. Татуировка и сейчас четко виднелась. Он был голым до пояса, только джинсы, и больше ничего. На Эмили был надет короткий килт и черный лифчик. Несколько секунд они меня не замечали, а я не заявлял о своем присутствии. Боролись они шутя, более того — это больше походило на любовные заигрывания. Л ибо Эмили была сильнее его, либо он ей поддавался, но ей удалось сесть верхом ему на грудь и прижать руки над головой. В этот момент она заметила меня.

— Какого хера вам тут нужно? — спросила она.

— Меня зовут Эд Лоу, — сказал я. — Твой отец нанял меня, чтобы я тебя нашел.

Опершись одной ладонью о безволосую грудь парня, она перекинула ногу над его головой и остановилась передо мной, откинув голову и выпятив грудь. Зрачки расширились, отчего глаза казались черными, а не карими, губы так распухли, что толком не смыкались. Я чувствовал ее дыхание на своем лице.

— Ты кто, что-то вроде частного сыщика? — спросила она. В голосе ее презрение смешивалось со смехом. Я едва сам не рассмеялся. Ее смех был таким заразительным.

— Совершенно верно, — подтвердил я.

— Ну так ты меня нашел. Теперь отвали. Хотя нет, подожди, ты кое-что можешь передать папочке: скажи, что здесь его племянник Джонни.

Парень поморщился в ответ на произнесенные ею слова и отвернулся к окну. Эмили или не заметила, или отнеслась наплевательски. Мне не показалось, что она обдолбана — вернее, на это было похоже, но я не верил. В глазах светилась бесшабашность, замеченная еще у ее матери, но материнская холодность отсутствовала. Глаза светились страстью и юной бравадой, сквозило в них и легкое безумие.

— Вы правильно поняли, мистер Лоу. Я трахаю своего собственного кузена Джонатана. Гордость и радость тетушки Сандры. Скажите отцу, скажите матери Джонни. Пусть они сделают это частью блистательной хроники семейства Говард. Может быть, после этого они оставят нас на хер в покое.

Голос Эмили в конце ее выступления поднялся высоко, почти на грань истерики. В былые времена я бы закатил ей пощечину. Наверное, пощечина стала бы для нее встряской попроще, чем то, что я собирался сказать.

— Эмили, у меня для тебя плохие новости. Твоего бывшего бойфренда Дэвида Брэди нашли сегодня утром мертвым. Его убили.

Лицо Эмили застыло, глаза закатились. Кровь отлила от лица, она начала дрожать. Я подумал, что у нее конвульсии, поэтому протянул руку, чтобы удержать ее. Она оттолкнула ее и начала колотить меня кулаками, попадая в грудь и лицо. Я схватил обе ее руки и держал, пока она не утихомирилась, немного постояла неподвижно, дыша рывками, потом обмякла, уронила голову мне на плечо и разрыдалась. Джонатан вскочил и подошел к ней. Я протянул руку, чтобы отстранить его.

— Это ты во всем виновата, ты, хитрая шлюха, — пропади ты пропадом! — закричал он.