"Все равно!" - читать интересную книгу автора (Кусакин Владимир)

Август 2005

Запах готовящейся пищи я почувствовал задолго до того как стало видно решётчатую антенну метеостанции Хатома. Привязал лошадок и пошёл посмотреть, кто же это такой прожорливый. Обычно там трое живут, начальник с женой, да помощник из местных. Помощник всё больше насчёт рыбы, да охотничает. Поскольку рацион известный: мука, да макароны с крупой. Если завезут. Закидывают продукты в охотничий посёлок, а дальше по реке сплавляют. Сверху вниз. Можно было бы наоборот, да пороги крутые, и течение с горы соответственное. Исхитрялись, понятное дело, в старые времена, вверх на руках лодки тянули, самолётов же не было. А в году двадцатом, купец не купец, может просто богатый человек, уходил за кордон со своими нукерами. Одна лодка с золотом и разбилась на пороге. Разметало монеты по дну на много километров.

До сих пор находят, только редко теперь.

Часового увидел сразу. Молоденький солдатик с карабином и красными погонами ВВ. Сидит и курит. Поблизости никого. Ясно что остальные у котла сейчас околачиваются, а молодого на пост.

Зашёл к нему сзади, карабин пнул, чтобы отлетел подальше, а самому кулаком в живот, вдруг запищит от страха.

— Ты кто? — спрашиваю, — Почему по моей тайге шастаешь?

Видит он, убивать его вроде никто не собирается, так почему бы не поговорить?

Тем более карабин в пяти шагах лежит, не достать, а если бы и достал, так наверняка он не заряжен. А если заряжен, надо досылать патрон, потом снимать с предохранителя, да ещё и прицелиться надо. Железяка в общем, бесполезная.

Потому и отвечает, глаза смышлёные:

— Солдат!

— Вижу что не сам по себе.

Присаживаюсь рядом.

— Отвечай как на духу! Что здесь делаете?

— А вы кто?

— Это моё место, хозяин я здесь. Шаман.

Усмехнулся он недоверчиво.

— Вы же русский!

— А тебе кого, китайца надо?

— Н-нет! Нас послали ловить сбежавших преступников.

— Как тебя зовут?

— Андрей.

— Дома кто остался?

— Мама и сестра …

— В отпуск к ним хочешь?

Пожал плечами, зачем глупости спрашивать?

— Тогда ружьё своё забирай, и поедем.

— Я же на посту!

— Уже нет, — говорю, — с поста я тебя три минуты назад снял. Заодно остальные зашевелятся, когда тебя не найдут. Мне сейчас шум нужен. И побольше. Чтобы треск стоял. Вникаешь?

— Нет. А зачем вы …

— Вопросы потом, по дороге всё объясню.

Психология солдата-первогодка интереснейшая вещь. Удивительное переплетение из: можно, нельзя, а вдруг? вот бы мне … и ещё тысяча и одна ночь, вкупе с недоученным уставом и возможностью совершить нечто героическое.

За то чтобы уйти от придурковатого сержанта и ублюдочных дедов. Народы жаждут чуда. А чудеса делает Шаман.

Я ждал огонька в его глазах. Он зажёгся. Вот это оно и есть.

Реку пересекали по отмели, километрах в шести ниже по течению. Лошадки бежали резво, почуяв конец пути. Мой план ему понравился. Страшновато, конечно, но я пообещал твёрдо: Всё будет хорошо!

Андрюша мне поверил.

Следы нашей группы я нашёл через час, как стадо коров прошло. Приехали!

— Дальше пешком.

Сидит, слезть не может. Пришлось помочь.

— Иди, — говорю, — задницу в ручье намочи, легче будет.

Пошёл он враскоряку, так прямо в штанах и уселся, вид сразу счастливый.

Мне бы такое счастье.

— Что же ты в штанах залез? — спрашиваю. — Разговаривать-то как будешь?

А сам с берёзы здоровенный кусок коры режу, рупор делать буду.

— Так лучше! — отвечает.

Они встали лагерем у зимовья охотников.

Сидели попарно связанные, обнимая невысокие деревья. Мои друзья засели в самом зимовье. Наблюдать удобно, и пулей не достанешь. Хоть и из мелкой лиственницы тафалары построили домик. Дверь из горбыля, и на окне драная полиэтиленовая плёнка. Потолки они обычно накатом из брёвен делают.

С одной стороны жалко, что я автоматы похоронил, с другой — у меня обрез остался, Хеклер и Кох убийцы нашего и нож. Немало. Хотя от более серьёзного оружия я бы не отказался. В музее видел, кулеврина кажется называется. Маленькая такая пушка, заряжалась фунтом пороха и речной галькой свинцом облитой. Рвала купеческие струги на части, а на вид малышка совсем.

Я оставил солдата Андрюшу в безопасном месте, а сам начал двигаться по кругу, разыскивая Наташу, пока наконец не увидел её привязанную вместе с Арнольдом Семёновичем, который уже не реагировал на окружающее. Впрочем, остальные были не лучше. Я подобрал небольшой сучок и постарался попасть в неё.

Она закрутила головой пытаясь понять, кто кидается? Я показался на мгновение, потом развёл руки, расталкивая воображаемую толпу в сторону.

Наташа что-то сказала Арнольду, тот замотал головой, типа мне и тут неплохо.

Тогда она ударила его ногой. Он послушно переполз в сторону, освобождая видимый участок ствола дерева. Далековато, чёрт! Одно дело тренироваться, и совсем другое попасть с десятка метров в довольно тонкий ствол, и не задеть при этом людей. Я помахал правой рукой, снимая напряжение. Взял нож. Сосредоточился и бросил с оттягом, большой палец точно на цели. Он как гид, показывает куда лететь. Не промахнулся. Почувствовал что весь мокрый, как Андрюшина задница. Наташа второй раз ударила Арнольда, чтобы заглушить зарождающийся крик. Так сильно-то зачем? Теперь ждать придётся, когда он оклемается и встанет на ноги, без этого Наташа не сможет дотянуться до лезвия.

А может уже начать? Народ волноваться начнёт, шуметь, а под шумок и я, со своей партией. Нашёл Андрюшины глаза. Смотрит, волнуется. Руку вверх и сразу же вниз! Начали!

— Внимание! — прозвучал в тишине громкий голос в рупор. Никогда бы не поверил что у солдата-первогодка такой командирский голос может быть. Или это моя труба?

— Вы окружены! — я изловчился и бросил пистолет к Наташиным ногам. Она уже верёвку перерезала, подгребла его к себе, и нож старается вытащить. А вот уж это, вряд ли! Вошёл почти до половины, отсюда видно.

— Предлагаю всем находящимся в зимовье выходить с поднятыми руками! В противном случае вы будете уничтожены!

Дверь зимовья скрипнула, кто-то в щель смотрит. Наташа на меня оглядывается.

— Когда?

Машу рукой. Не время ещё.

Голос из за двери.

— А если мы заложников стрелять начнём?

— Мы не милиция, мы Внутренние Войска, поэтому стрелять будем на поражение.

У нас приказ.

— Покажись тогда, Внутренние Войска! Может ты врёшь!

Я замахал Андрею. Не слушай их! Продолжай свою речь!

А он уставился на дверь, как загипнотизированный, и поднимается. Карабин в руках.

— Тю! — голос из за двери, — И вправду армия!

Очередь из автомата. Солдатик мой упал. Я выстрелил в окно и побежал. Как зимой, скачками. Только белые лица туристов мелькнули мимо. Три выстрела от Наташи. Потом ударил гулкий, от Андрея? Жив стало быть! Поедешь в отпуск!

В домике два выстрела из пистолета. А это в кого? В окно влетел ногами вперёд. Прямо в расплывчатый из за скорости силуэт, добавил руками. Он упал.

Я замедлился. Огляделся. Мои преследователи были мертвы. Два выстрела что я слышал, были в них. Перевернул тело третьего. Мишка! Ты всегда оказываешься рядом! Как же ты попал сюда?

— Эй, Мишуня, вставай!

— Нокаут.

Наташа вошла и с интересом смотрела на моего приятеля.

— Это кто?

— Дружок мой, работаем вместе.

— А откуда он взялся?

— Не знаю. Он всегда такой, как снег на голову. И в бронике, как всегда …

Я опустился на колени, отцепил липучки. У него же рёбра сломаны! Перевернул на живот, задрал рубаху на голову. Ничего нет. Ни синяков, ни кровоподтёков. Рёбра целы. Грудь! Рванул за ворот так, что посыпались пуговицы, и остановился. Застыл, как замороженный. На его груди висела фигурка солдата из янтаря, Араб носил её, и Али наказал что когда помрёт мне отдать. Али уже нет. Некому мне её отдать. А вот взяла и нашлась!

Человек, которого я считал другом, принимал участие в убийстве моих учителей, своих коллег. Это он снял с тела Араба его талисман. Ворованные талисманы не приносят счастья.

— А ты почему не сказала? — спросил я её.

— Было бы хуже. — ответила Она.

Мишка приходил в себя. Его хитрое лицо, на которое я всегда потешался, зарозовело. В нём появилась осмысленность. Наконец он открыл глаза.

Его взгляд сразу же уткнулся в фигурку, висевшую на шнурке. Без всякого перехода он ударил меня с левой. Я упал. Я не мог убить его, своего названного брата, которого я любил. Недосмотрел. Упустил парня. Прости, Петрович!

А он сидел на мне и сдавливал своими длинными руками мою шею.

Перекрыл кислород, сволочь! Потерял сознание. Когда очнулся, был вечер. Рядом со мной лежал солдат Андрюша.

— Как твоя фамилия? — спросил его.

— Маслов … А это кто? — мотнул он головой куда-то вниз. Я посмотрел. На полу лежал связанный Мишка, глядя на нас ненавидящими глазами.

— Друг …

— Какой же он вам друг? Он же вас предал!

— Предают только друзья. — хотел ответить, но не стал.

— Радуешься? — спросил Мишка.

— Нет. — ответил я серьёзно. Горло саднило и говорить было трудно. — Рассказывать будешь?

— Что ты хочешь узнать?

— Всё!

— Если коротко, ты переиграл всех.

— Всех, это слишком много…

— Ты же искал те пластины? Я только одного не понимаю, как ты успел? По времени ты никак не мог … Тебя ждали, оставшиеся четыре лежали в сейфе под круглосуточной охраной. Я не спал неделю, стараясь вычислить тебя. Никто даже не мог представить, что ты вернёшься в контору, и спокойно поедешь в командировку. А они пропали. Ты знаешь что с нами сделали из-за тебя?! Ты хотел быть чистеньким? Такой благообразный шаман. Да, я завидовал тебе, сука! Ты всегда смеялся надо мной и смотрел как на идиота. Потом ты вернулся без памяти, а нам пришлось придумывать, как вернуть тебя на это место. Потому что китаец сказал, что ты всё вспомнишь, и покажешь место где спрятал. Не-на-вижу тварь!

Мишка забился в истерике.

На шум прибежала Наташа.

— Всё в порядке? — она оглядела комнату. Пистолет в руке.

— Где Фёдор?

— Тут был недавно, пошёл куда-то.

— Это он привёл бандитов?

Она покраснела, наклонила голову. Ей было стыдно. За него.

— Не надо, Наташа. Это всё случилось из за меня.

— Что из-за тебя?

— Эти убийства, ваша поездка… Федя работал вот с этим. — я кивнул на Мишку. — И ещё с очень большой организацией. Они всё и устроили. Правда, Миша?

Он кивнул.

— Правда. Ты можешь меня убить, только тебе деться некуда, все равно! Тебя ждут, Жека! Ты покойник! Я разговариваю с покойником! — он засмеялся истерическим смехом.

— Прости, Жека! Я не хотела тебя беспокоить. Там солдаты пришли, своего ищут. — она кивнула на Андрюшу Маслова.

— Зови! Сколько их?

Она замялась.

— Человек тридцать… наверное.

— Тогда зови только командиров. Стой! Что это за шарфик на тебе?

Она задумчиво дотронулась до него рукой, и резко сорвала.

Ясно, Федин подарок.

— Шею мне замотай? — я кряхтя стал слезать с нар.

— Лейтенант Соломин! — представился молодой человек от дверей. С ним были ещё двое. Сержанты. Видимо те самые, что надоели моему солдатику. — Вы кто?

— У вас связь есть, лейтенант?

— Я повторяю, вы кто? — повысил голос лейтенант.

Я заметил как Наташа ударила его стволом под ребро. Он покраснел.

Потому что с Наташей они уже познакомились, и она была старше по званию.

— Есть связь! — ответила она за него.

— Давайте сюда. Режим? Уровень?

— Радист знать должен!

— Full duplex, первого уровня! — ответил за него Андрюша.

— Откуда знаешь?

— Интересовался, товарищ Шаман…

— Не товарищ он. — подал голос с пола Мишка. Кто-то его пнул и он заглох.

Принесли рацию.

— Давайте сюда!

Надел гарнитуру, набрал девятизначный код, добавочный и поставил на автомат.

Как только соединится, услышу.

Сначала услышал как лейтенант шипит на радиста.

— Ты что же гад, по твоей коробке домой звонить можно, а ты ни хрена не знаешь?!

— Так я чего? Как учили…

— Сколько у вас людей, лейтенант?

— Двадцать девять! — он посмотрел на рядового Маслова. — Один ранен!

— Пойдёшь со мной, Андрей? — спросил я.

— Пойду! Товарищ…

— Просто Шаман.

— Конечно пойду!

— Может вам взять с собой кого-нибудь другого? — лейтенант смотрел недоумевающе.

— Я ему верю.

Голос в наушниках:

— Повторяйте идентификационный тест.

И слова, потом фразы. Наконец:

— Приоритет 16, можете говорить.

— Соедините с Министром Обороны…

Чужой голос в трубке:

— Министр Обороны слушает!

— Поднимите три вертолёта в квадрат К7, срочно.

— Кто это говорит?

Я выключился.

— У вас что, министра сменили? — у меня ещё оставались сомнения.

— Да, четыре дня как, а вы что, радио не слушаете? — спросил лейтенант.

— И кто такой?

— Зять Зубкова, премьер-министра!

— Дела-а! А как Президент?

— Нашёл себе замену. Новым президентом будет Медведев.

— Знаю, Нацпроект…

Мы проиграли? Или выиграли? Потом видно будет.

— Построй своих орлов, лейтенант.

Я вышел из избушки. Туристы невдалеке жгли костёр, что-то готовили.

— Карта есть?

Он протянул мне карту.

— Подойдите все сюда. Сейчас мы здесь. Вы займёте позицию вот у этой тропы.

Я поискал её глазами. Тропа была не обозначена. Попросил карандаш, нарисовал вьющуюся линию.

— Вот здесь, у водопада. Место удобное. Если кто-нибудь пойдёт по ней, арестуете. Будет сопротивляться — стреляйте! Понятно?

— Так точно! — хором ответили они.

— А мне что делать? — Наташа выжидающе смотрела на меня.

— Охраняй туристов, Наташа. Появится Фёдор, стреляй первой. Ему терять нечего.

Она серьёзно кивнула. Глаза красные.

— Теперь позови наших проводников …

Утром меня и Алексея подсадили на лошадок, Мишку привязали ремнём ко мне сзади, и наш караван с арьергардом из солдат ВВ, тронулся в путь.

У водопада мы расстались, они оседлали тропу, а мы тронулись дальше одни.

Метров через пятьсот я отвязал Мишку, и столкнул его на землю. Разрезал путы на руках.

— Иди пешком, лошадка устала.

— Не боишься что убегу? — Мишка криво улыбался.

— Не боюсь. Ты ведь хочешь досмотреть всё, до конца?

— Хочу.

— Тогда смотри. Только пешком.

Так в молчании мы проехали несколько километров, правда Андрей порывался задать вопрос, но я не реагировал и он успокоился.

А вдруг я ошибся, и им не нужна эта пластина?

Судя по изменениям, случившимся в наше отсутствие, первая фаза закончена.

Какая будет вторая, если они получат одну целую, а следовательно многократно более мощную? Вряд ли они пойдут завоёвывать мир, им и России хватит. Но конечно будут свинячить где попало.

Справа из-за кустов раздался выстрел, лошадки шарахнулись.

— Стоять! Подняли руки!

Я поднял, Андрей тоже. Укоризненно посмотрел на меня, мол что же ты так попался?

— Всё в порядке. — сказал вполголоса.

— Михаил, обыщи Жеку! — Фёдор стал ломиться на тропу.

— Нет у него оружия. — Мишка начал расцветать. — У солдатика только ружьё. А чего ты так долго?

— Народу слишком много в тайге.

— Наши?

— Нет. Ещё кто-то шныряет.

— Местные может?

— Местные не таятся.

— Ну ладно, хорош! Наездились. Слезайте, теперь мы поедем! Давай-давай, шаман раздолбанный, поворачивайся! И идите впереди! А ты давай карабин!

Мишка разрядил его и швырнул Андрею.

— Таскай сам!

Андрей посмотрел на меня. Я кивнул и пошёл вперёд. Слишком большую волну мы подняли. Контрразведка и ФСБ — самые неприметные, потом четыре конкурирующих отдела, они потеряли свои приборы, узнать бы ещё как и кто?

Мои начальники жаждут очень. Это семь. Китайцы должны бы подтянуться. Восемь. Прибалты желают отомстить и оттяпать свой кусочек. Девять.

Интересно, что двадцать восьмой собирается делать? Я достал свою карточку, придавил палец, перевернул и прочитал последнее сообщение:

"Береги себя. 28"

Навстречу нам шли люди, целая делегация. Некоторые были мне знакомы, некоторых я узнавал по описанию, господина Чжи например. По-моему, он единственный был без оружия, как и я. И он здесь командовал. Следовало ожидать. Они платят деньги от которых невозможно отказаться. Они мечтали об этом, по меньшей мере сто пятьдесят лет.

Китайский дипломат середины девятнадцатого века Сюэ Фучэн, размышляя о причинах могущества Великобритании, отмечал, что в этой стране самые богатые люди — евреи, у которых берет взаймы даже английская королева. А значит, евреи — самый могущественный в мире народ. Если бы китайцы сравнялись с ними в богатстве, то они стали бы самым сильным народом. Теперь, в начале двадцать первого века это стало возможным. Они обнаглели.

Он остановился в четырёх шагах от меня.

— Я рад что мы наконец встретились, Самурай! — он склонил голову.

Я кивнул.

— Это знаменательно, что вы завершаете свой круг именно здесь. Вы знаете кто я?

— Вы думаете о себе в превосходной степени, господин Чжи, но забыли, что дракон на мелком месте смешон даже ракушкам.

— Не хотите вы жить дружно, Самурай. Очень жаль. Взять!

Бойцы окружавшие его двинулись ко мне.

— Я бы не спешил! — Раздался знакомый громкий голос.

Китаец против воли обернулся. Из-за ствола столетней пихты выглядывали глаза Карася, и добродушный глазок его автомата.

— Бросьте оружие к его ногам. — он показал на меня, — и замрите, а то я сделаю вам бо-бо.

Я слышал как один спросил у другого:

— What is bobo? (Что такое бо-бо?)

— Just freeze your ass or that bastard will kill us for sure! (Не шевелись или нас убьют!)

— Американцев нам здесь только не хватало. Карась, ты как? — спросил его расправляясь с оружием, и раскидывая детали по обе стороны тропы.

— Руки можете отпустить. — я помахал рукой успокаивающе.

Карась вышел на тропу, волоча в одной руке странную конструкцию из трубок.

— Направленный микрофон? Всё записал?

Он кивнул. Остановился. Выбрал из толпы двух, поманил.

— Давно я с вами встретиться хотел. — сказал он. — Пошли. А ты Жека с этими заканчивай. Я подгребу минут через десять.

Витор поднял руку в прощальном салюте, и потащил наших бывших боссов в кусты.

— Подождите минутку, милейший! — позвал китаец, — Что значит заканчивай?

Карась остановился на секунду.

— Ну вы же хотели посмотреть, пощупать там, ещё что-то… Жека покажет!

Отвернулся и потащил дальше.

— Ничего не понимаю! Что здесь происходит? — у китайца тряслись губы.

Двое отделились от компании и быстро пошли, обогнув нас по тропе.

— Крысы… — сказал я. — Ваш корабль тонет, господин Чжи. И вы вместе с ним.

Только сначала я хочу показать то, за чем вы сюда пришли.

Ещё несколько человек скрылись за поворотом. Китаец странно молчал.

— Видите ли, — сказал я, — после того как вы убили Араба и Али, я решил убить вас. Знаете, кровь за кровь, глаз за глаз. Но это только вначале. Я понял, что мои учителя никогда бы этого не одобрили. Тогда я начал искать людей, в смысле людей. Через одного из них я узнал о Карасе, как он пропал в Чечне.

После того как я проверил почту моих бывших начальников, стало ясно, кто они такие. За моего друга просили восемь миллионов долларов, по одному миллиону, за каждого убитого им боевика. Они отказались. Вместо этого они договорились о поставке большой партии оружия, им же. Мой человек поехал из Швейцарии выкупать его, вы должно быть знаете, как оно случается. Почему-то они решили взять деньги, и не отдавать Виктора. К несчастью для них, неподалёку от аула остановилась рота химзащиты, вооружённая списанным химическим оружием. Вы не удивитесь, если я скажу что зарин и фосген, в сравнении с нашими разработками конца 70-х годов, это примерно как граната против ядерной бомбы? Им продемонстрировали что будет. Там и раньше ничего особо не росло, а теперь не будет совсем, ещё пятьдесят лет.

Вы образованный человек, господин Чжи, и наверняка знаете "Чёрный квадрат" Малевича? Что бы не говорили искусствоведы, я всегда считал, что так называемый художник, изобразил на холсте чёрную душу своего народа, в квадрате. Странная и страшная картина, вы не находите? К чему я клоню?

Мы не вмещаемся в такую картинку, и вы это понимаете. Даже самые простые из нас имеют множество граней. Вы знаете что меня остановило? Чувство, что я становлюсь квадратным как все вы, уроды. Потому что это ваша сверхзадача.

Вы выиграли первую фазу, но второй уже не будет. Просто потому что нам всё равно! Знаете такую песню про зайчиков? Пойдёмте, господин Чжи, здесь недалеко. Я обернулся к солдату Андрею Маслову.

— Забери пистолеты у этих, — я мотнул головой на Фёдора и Мишку, — с оружием туда не пускают.

— Эй, меня позабыли! — раздался весёлый голос Карася, он возвращался один, отряхивая одежду на ходу.

— Совсем забыл тебе сказать, нож твой у нашего капитана.

— Майора! — поправил Виктор. — Интересно, как ты думаешь, смог бы я один сейф за ночь поменять? Он теперь как слон стал. А ножик к нему привык уже, пусть владеет. Таскается, как с игрушкой, особенно как узнал из чего сделан.

— Давно спросить хотел, как же так, твой кузнец Михалыч столько денег зарабатывает, а домик у него неважный, и живут небогато?

— Хе-х! — засмеялся Карась, — Так он же всему селу кум, брат, и сват. Да и остальной округе тоже, а там четыре деревни. Вот и помогает. Только у него уговор с деревенскими: Будешь пить, либо самогон гнать — лишаешься помощи, навсегда. Помнишь я говорил, что они с чёртом братовья?

— Помню конечно!

— Их район и не узнать теперь, как мужики пить перестали. Опять что-то вроде колхоза организовали. И откуда что взялось? А Михалычу персональную дорогу заасфальтировали, чтобы ездил на твоём «Москвиче», уж больно он добитый.

А это кто у нас такой бравый, да ещё и раненый? И почему эти двое на лошадях едут?

— Так пришли уже, верёвку не забыл? Кстати, куда ты тех двух дел?

— В муравейнике сидят.

У идущего впереди господина Чжи дрогнула спина.

Вдали захлопали выстрелы. Видимо кто-то из бежавших не сдал оружие.

— Ваши? — спросил Карась у Андрея.

— Наши! — ответил тот.

— Гляди какой стойкий оловянный солдатик! — восхитился Карась. — Наши! Там наши, тут не наши…

— А мы где?

— Где, где? В… в… в смысле посередине. Ни вашим, ни нашим!

— А почему?

— Многие знания, кадет, — многие огорчения.

— Вы все психи! — сказал Мишка.

— Можно я ему рот заткну? — спросил Карась.

— Он пленный, будет ещё жаловаться на несоблюдение Женевской конвенции.

— А мы что, присоединились?

— Ага, ещё сорок девятом году.

— Жаль что я тебя раньше не поймал. — сказал Виктор Мишке. — И толстого китайца тоже.

Он совершенно игнорировал Фёдора, но всё время контролировал его движения.

— Я спускаюсь первым, потом Андрей, затем все остальные, в любой последовательности, Карась замыкающий.

Я скользнул вниз на несколько сантиметров, задержался и добавил:

— Очень советую, у кого ещё осталось, положить оружие здесь на травке.

Моя память восстанавливалась с каждой секундой.

"Охраняй здесь, пока", это ведь я сказал, когда уходил отсюда?

— Ты, ты! — заверещал Она над ухом, — Ты сам вспомнил, без воды. Твоя память хранилась всё это время здесь!

Я вошёл в пещеру. По прежнему струящийся по стенам свет, который давала подрагивающая вода в казане.

— Пей! — сказал знакомый голос. Я оглянулся. Никого не было, только снаружи пыхтел Андрюша.

— Тяжело ему с простреленным плечом. — подумал я.

— Он справится.

Я подошёл к казану, опустился на колени и припал к невероятно освежающей и вкусной воде. Я опять тонул в ней, и всё вокруг было пронизано разноцветными нитями данных, абсорбируемых водой с начала. Начала всего.

— Достаточно. — сказал голос, — Ты уже выпил всё, до дна.

— Как до дна? Я не вижу его! — ответил и понял, что невозможно выпить океан. Никто не может стать богом. Просто я получил что потерял, плюс то, что мне дали.

— Спасибо!

Я разогнулся. Казан был по прежнему полон. Хотя, какой же это казан? Хранилище памяти. Полностью автономное, способное защитить себя и владельца. Оно знает всё!

— Нет Жека, никто не знает всего. В этом и заключена прелесть бытия.

Я повернул голову, Андрей смотрел на меня умоляюще.

— Не сходи с ума, миленький Шаман! — крутилось в его голове.

— Пей солдат! — я зачерпнул пригоршню и протянул ему. Андрюша припал к моим ладоням и сделал маленький глоток. В это же мгновение чья-то рука оттолкнула его.

— Дай мне тоже! — Китаец тянулся к воде, его глаза блестели ненормальным светом. — Я поверил древней легенде и оказался прав! Вечная жизнь! Живая вода! Мы поделимся, Самурай. Мы вдвоём будем владеть миром!

Удар сзади свалил его на землю. Мишка сидел на нём и орал:

— Китаёза поганая, миром ему повелевать захотелось! Жека, не слушай его! Мы вместе…

— Пойдём Андрей отсюда. — сказал я, поворачиваясь к выходу.

В это время тёмная фигура закрыла проход.

— Вот теперь я с тобой разберусь! — голос Фёдора был угрожающим, в руке он держал пистолет. Мой ТТ, не иначе. Я бы не успел остановить его, установка работала на упреждение. Молния безболезненно пронзила меня и Федя осыпался мелкой пылью на пол.

— Однако! — сказал я по привычке, ощупывая грудь.

— Что это было? — Андрей сидел привалившись к стене.

— Концентрация энергии в заданной точке. Его просто распылило на атомы.

Карась спрыгнул на площадку перед пещерой и заорал:

— Эй Жека, у вас всё в порядке?

— В порядке, в порядке…

Я обернулся. Растерзанный труп китайца, Мишка склонившийся над водой…

— Не пей! — закричал я.

Мой бывший друг обернулся, оскалив зубы и сделал первый глоток.

Несколько минут спустя, мы всё так же стояли вокруг, и смотрели на то что от него осталось. Вся штука в том, кто кого пьет. Ты воду, или вода тебя.

— Ты знал с самого начала. — сказал Карась, его рот кривился. — Ты устроил всё это! Какая же ты сволочь, Жека Самурай!

— Хорошо, я знал. Я не знаю откуда знал, но ты прав. Многие знания — многие печали. Это сказал ты, и это правда. Только исполни мою просьбу, больше я ни о чём не прошу.

Я понимал что теряю друга, уже потерял. Он думал что я схитрил, и расправился со своими врагами чужими руками, а для Карася с его представлениями о порядочности, это было неприемлемо.

— Говори! — сказал он.

— Я открыл новую фирму, называется «Лето», ты директор. Бумаги и всё остальное возьмёшь у Петровича. Деньги здесь. — Я протянул ему банковскую карту. — Кадету устроишь перевод к себе, возражать не будут, у нас контракт с Министерством Обороны. Лейтенанта Митрохина и его орлов возьми к кузнецу, пусть отвадит их от водки. А потом в наш центр, учиться. Нечего им дурака валять. Сделаешь?

Карась молча кивнул. Они ушли, а я остался. Проходили дни, потом месяц и скоро я сбился, предпочитая об этом не думать. Изредка я вылезал наружу и бегал по тайге, в надежде поймать зазевавшихся обитателей себе на обед.

Потом наступила зима, а боль не проходила. Я понял, что двигало мной. Ожидание чуда? Что явится добрый дядя и оживит Ольгу? Глупец. Теперь меня покинули все, даже Она. И ещё, мне не хотелось видеть людей.

В начале декабря, когда мороз начал рвать кору зазевавшихся деревьев, и по-над рекой стояли ломкие туманы от многокилометровых на перекатах полыней, я услышал крики о помощи…

Упряжка собак провалилась под лёд. Нарты и голова человека цеплявшегося за них ещё были видны на поверхности, но это было дело секунд. Ледяная вода несущаяся с гор засасывала всё живое под лёд, а у меня не было ничего, что я смог бы протянуть ему. Искать что-то уже не оставалось времени.

Я прыгнул к нему в воду, подняв фонтан брызг, которые застывали ещё в воздухе, и падали с шорохом рассыпанной дроби.

— Хватайся за меня!

Он схватился, не раздумывая ни секунды о том, что я собираюсь делать.

Глубоко вздохнув я дал течению утащить нас на глубину. По карайней мере здесь было теплее, чем снаружи. В равнинных реках вода в сильные морозы становится тяжёлой и тёмной. Она всегда напоминала мне глицерин покрытый льдом. Иное дело на горных речках, так же как и летом, вода сверкает бриллиантами, даже под хмурым низким небом. У него начались судороги меньше чем через сорок секунд, видимо обессилел от страха, и не смог удержать достаточно воздуха в лёгких. Было бы ошибкой думать что лёд такой же гладкий с обратной стороны. Я был внизу, а он рвался наверх. Его начало ударять головой о подводные наросты, он обмяк.

Пришлось схватить его за шею, нашёл его губы, и стал понемногу давать ему воздух. Он сначала дёрнулся от меня, но потом сообразив, что я единственный источник воздуха, сам вцепился в меня.

Так мы плыли ещё немного, пока я не заметил следующую полынью. Показал ему.

Он прикрыл глаза и отпустил меня.

— Работай ногами! — внушал ему, необходимо было разогнаться для выхода из воды, но ему мешала парка и унты, такие лёгкие наверху, они казались свинцовыми сейчас. Схватив его за руку, я потащил его за собой вверх.

— Спасибо течение помогло, а то бы мы так и плавали там внизу. — думал я, лёжа на мокром льду. Он зашевелился. Шапка слетела с него ещё в воде, и я увидел густые черные волосы рассыпанные на моей руке, той которой я обнимал её. Она открыла глаза от моего движения и отшатнулась. Я понял что дикий заросший человек, вряд ли подарок одинокой девушке мечтающей о спасении. Двигалась она с трудом, её меховой наряд уже начало сковывать льдом. На мне по-прежнему была китайская штормовка со свитером и джинсы, в общем мне было легче.

— Бежим!

Она хотела спросить: — Куда?

На десятки километров вокруг не было мало-мальски приличного жилья, где бы мы могли высушить одежду и согреться. Но подчинилась, потому что это был единственный выход. А я вёл её в свою пещеру, потому что другого места для нас попросту не существовало. Она не была физически подготовлена для такого экстрима, задыхалась и падала каждые пять метров, а я продолжал тащить её за руку, до тех пор пока она могла подниматься. Последние километры я тащил её перекинув через плечо, сталкивая на иногда землю, чтобы не поморозилась. Лучше несколько синяков, чем смерть от переохлаждения.

Спуститься по обледеневшей верёвке она не могла, пришлось обвязать её за талию, после чего скатил вниз. Она повисла в метре от площадки перед пещерой.

Я откинул вязанки хвороста, мешающие холодному воздуху проникать в моё жилище и занёс её внутрь. Быстро наломав прутьев, развёл небольшой огонь, и только после этого раздел её. Она была в полнейшей прострации, более я считаю не от холода, а от усталости, страха и беготни по лесу. Растерев её всю, завернул в Андрюшину шинель. И уснул. Прошло два или три дня, она ушла. Во сне я вспоминал её объятия и голос полный нежности:

— Я хочу от тебя ребёнка, Шаман!

— Ты сама ребёнок!

— Мне двадцать три года и у меня есть муж.

— Что он будет чувствовать, когда узнает об этом?

— Гордость! От того что породнился с тобой.

Я представил себе книгу "Поверья на родов Сибири и Дальнего Востока".

"Семя человеческое имеет две основные функции: зачатия и духовной силы. Поэтому во многих племенах, до наших дней существует право первой ночи. Когда вождь, обычно самый храбрый и мудрый, первым входит в лоно невесты, далее следует физическая оболочка. Женщина познавшая таким образом двух мужчин, до самой смерти хранит в себе эти семена, и каждый последующий ребёнок зачатый от мужа несёт в себе частичку вождя, потому что ничто не исчезает бесследно. Иное дело, когда женщина имеет беспорядочные связи, с людьми недостойными, этим она обрекает навек своих будущих детей на страдания."

— В нашем сыне всегда будут жить два начала, твоё и его.

— Ты веришь в это?

— Я просто это знаю. — ответила она.

— Тогда иди ко мне, принцесса моих ночей!

И вот теперь её нет.

Я поднялся с готовым решением. Равновесие было восстановлено. Требовалось только дойти до железной дороги. Собравшись, я вышел на «крыльцо» — площадку обрывавшуюся вниз, и услышал звон колокольчиков.

— Охраняй! — опять сказал я, и взявшись за верёвку за два скачка выпрыгнул на утоптанный снег.

Здесь был народ со всех окрестных стойбищ и охотничьих посёлков. Наши проводники тоже были тут, но меня они не узнали, а испуганно попятились.

— Тебя дожидаемся, Великий Шаман! — закричал один из самых смелых, и тут же замолчал спрятавшись за спины соседей.

— Толку не будет, — подумал я, — Надо выбирать одного, с ним и разговаривать.

И тут я увидел её, она стояла вместе с невысоким молодым человеком, который беспрестанно улыбался. Нет, не как идиот. Как очень счастливый человек.

— Иди сюда брат! — поманил его. Он вспыхнул от такой чести, почти подбежал ко мне, и опустился на колени поцеловать полу моей шинели.

— Говори!

— Слух идёт по тайге, что живёт где-то здесь Великий Шаман, помогает охотникам загонять зверя, рыбакам — рыбу в невод, и спасает людей своих от разных опасностей.

Он оглянулся на свою жену, она одобрительно покачала головой.

— Вот народ и захотел узнать, может быть тебе нужно что-нибудь от нас, Великий?

Возьми от нас хоть самую малость, не обижай детей своих!

Он призывно помахал рукой. Несколько человек подкатили нарты, доверху нагруженные предметами домашнего обихода, одеждой, шкурами, и разложили всё это у моих ног. Напоследок они расстелили шкуру белого тигра, добытого не ближе чем в Уссурийской тайге и редкости необычайной, а наверх поставили как высшую драгоценность, золотой ларец.

— Что там?

— Посмотри сам, Великий!

Я чувствовал напряжение в воздухе, когда я взял в свои руки проклятый ларец. Они хотели узнать раз и навсегда, не обманывает ли их белый человек, назвавшись Шаманом?

Они уже позабыли, что это не я, а они присвоили мне это звание. Убежать? Скрыться в пещере? Поздно! Я взял шкатулку в свои руки.

— Что же ты ждёшь Великий Шаман? Открывай! — внезапно произнесла Она.

— Зачем? — ответил я.

— Затем чтобы узнать… — ответила Она.

— Я и так знаю, здесь лежит ключ к будущему. — Должно быть я выглядел странно, разговаривающий со шкатулкой заросший человек, более похожий на худого медведя-шатуна. Но для тех кто собрался вокруг, это имело значение большее, чем если бы они узнали, что жизнь на Марсе есть. Они слышали как Она отвечала мне, это ли не доказательство? Коробка, пусть золотая, отвечает! Значит они не ошиблись! Ликование было настолько бурным, что я испугался, как бы они не задушили друг-друга от радости.

— Сегодня уже никуда не уйду. — подумал я, — Уйду завтра.

Я протянул шкатулку назад. Они отшатнулись.

— Это теперь твоё. И если ты отдаёшь шкатулку назад, значит ты настоящий, Великий Шаман! Шестьдесят лет назад это принадлежало другому Великому Шаману. Перед тем как уйти от нас, он сказал что придёшь ты, и поможешь людям.

— Чем я могу помочь вам?

— Не нам, всем!

Я положил шкатулку на шкуру, сел сам и долго думал, что делать? Помочь всем — это слишком много. Всё застыло вокруг меня, даже тайга молчала. А если и в самом деле? Знать будущее это крест, тяжелейший крест для того кто его знает, но это также и оружие. Я потрогал карман с документами, надо ехать в Таджикистан, к Игорю. Он будет мне помогать, как не помогал ни один человек на свете, потому что он мне должен. Ровно одну человеческую жизнь, и я возьму её, потому что он будет рад сделать это для меня и для Ольги. Если же всё будет хорошо, то мы все будем счастливы, насколько возможно в этом мире.

— Согласен! — сказал я, вставая. — Мне будет нужен бубен, вы привезли их с собой?

— Мы привезли много бубнов, Великий! Достаточно чтобы разбудить того кто должен смотреть за своими детьми!

— Тогда начнём!

Ритмично ударяя в бубен я пошёл по кругу, постепенно убыстряя шаг и ритм, остальные подыгрывали мне создавая сплошную линию звука, сначала всё было тихо, но чем быстрее я шёл, тем больший вой сопровождал меня со стороны тайги.

Тогда я побежал, как дикая кошка, вы знаете как бегают дикие кошки? Посмотрите на домашних котов, как важно выхаживают они днём. Хвост трубой и гордые своей силой. У них длинные лапы, они сыты и могут победить любого противника. Потому что у них есть хозяин, который позаботится о них. Они кажутся независимыми и презирают помойных котов, которые питаются тем что найдут или поймают. Они гоняют и бьют их в честной схватке, по крайней мере им так кажется. Но пусть никогда не попадается голодному дикому коту ночью, потому что это их время. Они стелются у самой земли, вытягивая своё тело и непонятным образом укорачивая лапы. Их не видно, они бесшумны, но с жестокостью диких котов не может сравниться ни один зверь. Вот так просто, ни один! Только не ожидайте от них что они будут что-то делать по правилам. Потому что они подлые, хитрые, независимые убийцы. Я люблю их за это.

Страшный вой перешёл в ультразвук, а я стелился по земле, быстро перебирая своими лапами со стальными когтями, передние рвали бубен ударами отбойных молотков, и вдруг… Я плыл по воздуху мимо застывших людей. Проплывая мимо каждого, я ловил их прошлую и будущую жизнь, и было невыносимо видеть как умирают люди, с которыми я только что познакомился. Некоторые дожили до старости, многие — нет. Я посмотрел почему, и увидел. Остановился, и сразу же в уши ударил звон бубнов.

— Всё! — я поднял руку останавливая их. — Дело сделано! Время обеда!

Конечно я был голоден как чёрт, кстати злой дух Амба, старавшийся помешать мне, был голоден тоже, но мы заставили его уйти. Он не получит ничего, по крайней мере не от нас.

— Ты слышал, Великий, как он кричал? — спросил один из них. — Он плакал как ребёнок!

Люди тайги спокойно смотрят на то, что иногда они не возвращаются к своим очагам. Иногда их находят, чаще нет. В этом они отличаются от моряков, на подмогу которым выходят мощные ресурсы спасения. Этих спасать некому. И они знают это. Поэтому я говорил всю ночь, рассказывая как избежать того, что я видел в их будущем. А утром они отвезли меня на станцию, только я не разрешил им приближаться близко к городку, слез с нарт за несколько километров и побежал.

В кармане у меня лежал взятый из шкатулки второй ключ, точно с таким же знаком лука и стрелы. Но он был от другой двери.

Я уже поздравлял себя, подъезжая к Бухаре, всё проходило гладко, как по маслу.

Правда на границе с Казахстаном пришлось вылезать на крышу вагона, хорошо ещё что была ночь, и никто меня не видел, а то совсем уж было нацелился рассказывать сказки о том, какой я монтёр, и натягиваю здесь кабель для усиления хода паровозного котла. Про котёл казахи-погранцы, понятно слышали, каждый день небось шурпу варят, про кабель — тоже, а вот об остальном никакого понятия не имеют, и пришлось бы им верить дяде Жеке на слово. А глаза у меня честные. Было такое. Проверено. Это я насчёт глаз.

В Бухаре, а точнее в Кагане — русском городе, расположенном вдоль железнодорожной линии, поезд стоял десять минут. До самой Бухары — столицы бывшего эмирата, где-то около десяти километров. А там Махалля — старый город и развалины крепости Эмира Бухарского, превращённого в руины Красной Армией под предводительством разбойника Михаила Фрунзе. Вот если посмотреть на замок Монсегюр, который американцы бомбили почти три полных месяца, от забора и до заката, то получите полное представление. Разве что цитадель Эмира пониже будет. А зачем бомбили? Да кто знает? Эмир уже к той поре в Душанбе проживал, а потом в Афганистан уехал, со всей своей казной. А может он маньяк был? В смысле Михаил Васильевич… То что американцы сделали за три месяца, сын фельдшера проделал за три дня, заодно под сурдинку разбомбив более пятидесяти женщин — гарем Эмира. И заработал он на этом ни много, ни мало — высшую тогда награду Республики — орден "Красного Знамени". О библиотеке и разговору нет, какая на хрен библиотека? А вот непростая она была и даже очень. Авиценна писал, что о таких сокровищах научной литературы он никогда не слышал, и не встречал никогда более. Можно ли делать вывод? Сомневаемся? Тогда вот: Фрунзе и после трёх дней осады, закончившейся победой, продолжал бомбардировку цитадели, в центре мирного города. Опять же, стреляли из пушек с боковых улиц, и бомбы с аэропланов кидали довольно аккуратно, чтобы не задеть центральных ворот. А всё почему? Этот прохиндей очень любил ворота, особенно въезжать в них на белой лошади. Представляете картину, он въезжает в ворота, а вокруг ничего-с! Что-то Наполеоновское, согласитесь, в этом есть. Скорее это я болен, если меня это так заботит, после стольких-то лет.

На перроне, старый узбек с грустными глазами продавал манты из грязного, продавленного таза.

— Вкусный манты, с мясом! — восклицал он, обращаясь к отмахивающимся от него спешащих пассажиров.

— Может купить десяток? — подумал я высовываясь из окна.

Узбеки делают манты на продажу, с запахом мяса, остальное как водится лук, а от него никому ещё хуже не становилось.

Напротив, приснопамятный Авиценна советовал: "При перемене места жительства, желательно съесть одну луковицу, дабы устранить вредное влияние чужой воды.

Старик уже заметил меня, замахал руками:

— Иди сюда сынок! Горячий, вкусный, сам делал!

Разгневанная толстуха тащила своего мужа за руку прочь от лотка с криком.

— Ты бы ещё на помойку пошёл поесть, у него же полная антисанитария! Он в этом тазике ноги моет. А потом свои манты туда суёт! И руки он наверное десять лет не мыл! Ах, ты! Мерзавец! — лупила она его своей сумочкой. Мужичок соглашался быстро семеня ножками.

Я выскочил из вагона когда они проходили мимо, и зацепил её ногу в туфле «Прадо», долларов триста, не меньше.

Она повалилась на асфальт визжа от ярости, а я быстро ввинтился в толпу. Рецидивы детства. Бывает. Дед всё видел.

— Спасибо, сынок. Скушай манты!

Он протягивал мне завёрнутую в бумажку большую пельменину.

И совсем у него не грязные руки, в морщинах все, да и тазик чистый, закопченный немного по вмятинам. Так и это понятно. Зачем врать на старого человека?

Фря напомаженная!

— Сколько стоит, ата?

— Не думай об этом, сынок. Я небогатый, ты небогатый, кушай!

Я откусил, точно, один запах.

— Что же ты старче продаёшь? — спрашиваю, — Ведь у тебя в мантах один лук.

Дед принял шутку.

— Зачем так говоришь, один лук? Много-много лук!

Потом закручинился и добавил:

— Где же я мяса возьму, сынок? Время теперь уж больно плохой.

— Ладно, — говорю — Может не всё ещё так и плохо.

Взял ещё девять штук из тазика.

— Значит по двадцать рублей штука, будет двести рублей! Так?

— Конечно так!

Я достал две свёрнутые купюры по сто долларов, и сунул ему в карман. Он и разницы не успел заметить. Паровоз дал гудок.

— Мне пора старина, прощай! Может ещё свидимся.

Развернулся, и налетел на человека в чёрном костюме и таких же очках. Сумка выпала у него из рук. Нагнулся поднять. Молния была чуть расстёгнута, и в образовавшуюся щель вылез ствол автомата… Оглянулся через плечо.

Узбекский мент стоял неподалёку и делал вид что ничего не видел. Это у них традиция такая. Ничего не видеть. Если меня сейчас начнут убивать, он просто повернётся спиной и уйдёт, тем более я чужой, за километр видно.

Я поднял тяжеленную сумку и подал чёрному костюму. Морда азиатская. Узбек или таджик, и он не один. Второй стоит сбоку, как брат-близнец, и рука под пиджаком.

— Извините, — говорю, — Ненарочно получилось. Не видел вас.

— Иди отсюда! — приказал он.

Я пошёл. Когда влезал в вагон, кинул косой взгляд. Они смотрели в какое купе я зайду.

— Надо же так вляпаться! — ругал я себя. — Мальчики на работе. Или оружие перевозят, или заказ имеют на кого-то. Теперь им в любом случае от меня надо отделаться. Интересно гробы здесь продают, или так похоронят в белой тряпке, по мусульманскому обычаю?

Я положил манты на столик и выглянул в окно. Они садились в следующий вагон. Значит скоро придут, километров через сорок. Отъедем немножко, и тут как тут!

Побежал в соседнее купе. Там сидела русачка лет тридцати, с девочкой и пожилой тёткой, видимо тёща, или как там она называется? Едут к папе-офицеру.

— Антитеррористическая операция! — брякнул я с порога. — Просьба соблюдать спокойствие и перейти в дальнее купе.

Мне надо было прогнать их отсюда, откуда я знаю что их не зацепит, если стрельба будет?

Они посмотрели на мою бороду и волосы падавшие ниже плеч, и не поверили.

— Вы что, с ума сошли, молодой человек? — визгливо начала тёща.

— Доверьтесь мне, мадам! — сказал я глядя молодой в глаза, — Ради вашего ребёнка. Вы же не в центре России, хотя и там всякое случается. И это не самое удачное время для упрямства.

— Помогите мне достать чемодан! — потребовала она, указывая рукой наверх.

— Лариса, девочка, ты что не видишь кто это такой?

— Замолчите, мама и идите за нами!

Настоящая офицерская жена, сама командирша!

Я дождался, пока глупая… вспомнил, сноха — это та, которую сношают, а эта свекровью будет решительной Ларисе. Так вот, пока свекровь протопает мимо, в своих стоптанных домашних тапках. На столе сиротливо лежала пачка заточенных простых карандашей и рисунки маленькой девочки. Собрал их в горсть, сунул в нагрудный карман, и заклинил дверь купе куском матраса, безжалостно мною разрезанного. То же самое я проделал со своей дверью, но изнутри. Пусть поработают. Сам же залез в багажное отделение, находящееся прямо над входом, практически над коридором, по которому они и придут. Узковато конечно, а жить надо.

Директор ФСБ Николай Платонович Патрушев взял со стола лист простой белой бумаги, сложил его пополам и положил на газету "Сибирский комсомолец", которую читал перед этим. Поднял ручку из письменного прибора, как собираясь что-то написать, вместо этого почесал ей свой нос, поднял телефонную трубку и сказал:

— Соедините меня с Министром Обороны!

Он застыл на мгновение и поправился:

— Отмените, соединяйте с Ивановым.

— Сергей Борисович, он нашёлся!

— Николай Платонович, это вы? Ах, ну да! Кто же ещё? Вы случайно не ошиблись, скажем адресом?

— В таких вещах мы никогда не ошибаемся.

— А что же новый Министр Обороны?

— Вы извините меня, Сергей Борисович, я конечно знаю, что вы всегда меня недолюбливали, но …

— Это не разговор, господин Председатель. О любви я всегда говорил только с женщинами!

— Как мы сможем встретиться?

— Через полчаса я выезжаю на приёмку новой подстанции, бенефис господина Чубайса…

— 52-й километр?

— Встретимся там.

Сергей Борисович отключился.

— Та-та-та, — Директор ФСБ подержал трубку около уха. Иванов был ему симпатичен, они не были непримиримыми врагами, но расхождения в оценках … Он сильный противник даже сейчас, в армии его уважают. Смел, находчив, образован. Идеальный кандидат, но он солдат и никогда не пойдёт против воли Президента.

Он может помочь. Он пытался это сделать, но я отказался …

Палец автоматически нажал на нужную кнопку.

— Машину!

— Сколько машин эскорта?

— Одну! Я не в тыл врага еду. Кстати, позвоните Чубайсу, узнайте кто там ещё будет, и перезвоните мне.

На 52-м километре было вьюжно-морозно, но подстанция была украшена гирляндами, присутствовала пресса и телевидение. Мерседес Иванова стоял в охраняемой зоне, туда подъехал и Патрушев. Чубайс подошёл поздороваться, журналисты направили на них свои камеры. Николай Платонович коротко кивнул своей команде:

— Проследите, чтобы никаких упоминаний!

Старший в команде полуприкрыл глаза, он знал свои обязанности. Каждый кадр будет проверен.

Мэр Лужков стоял на трибуне, рядом с начальником Московской горэлектросети, который делал доклад для прессы.

— Анатолий Борисович, вы не видели Иванова?

— Да, он прошёл внутрь, сказал что знобит немного.

— Я тоже буду там, а вы задержите народ минут на десять-пятнадцать.

— Сделаем, Николай Платонович!

Чубайс выглядел как сытый кот, и это внезапно привело Председателя ФСБ в плохое настроение.

— Вы уж постарайтесь! — сказал он тоном; "не вашего ума это дело", и прошёл по ступенькам внутрь комплекса, под недоумённым взглядом Юрия Михайловича Лужкова.

Сергей Борисович Иванов — заместитель Председателя Правительства, сидел в кресле оператора разглядывая блок-схему подстанции, больше в зале никого не было. Николай Платонович протянул руку, Иванов пожал её ответно.

— Итак, — сказал он, — Вы сказали что нашли его?

— Не так. Я сказал что он нашёлся.

— И где же?

Вместо ответа Директор ФСБ протянул ему сложенную газету. Заголовок гласил:

"Шаман появился снова?"

В ней сообщалось, что в верховьях Уды появился шаман. Помогая людям, он заслужил признательность местных жителей, простых охотников и рыбаков. Это перекликается с рассказами старожилов о шамане жившем в этой местности шестьдесят лет назад. По описаниям данным нашему корреспонденту, старожилом племени Сунжа, который видел старого шамана ещё в сороковые годы, новый выглядел совершенно так же. Длинные волосы, длинная борода, очень худой и способность спать на снегу, основное описание позволяет предположить европейца в этой роли. Было очень много рассуждений о возрождении старой веры малых народов и росте самосознания коренного населения Сибири и Дальнего Востока, а также о конце света.

— Болтовня. — сказал Иванов, подавая газету назад. — Они сами ничего не знают.

— Я послал туда команду. — Николай Платонович нацепил очки и зачитал из газеты названия населённых пунктов, жители которых якобы принимали участие в камлании (изгнании злых духов) вместе с таинственным шаманом.

— И что они обнаружили?

— Пустые дома. Все жители, включая древних стариков покинули свои дома и скрылись в тайге. Мои люди не были экипированы для преследования, тем более зимой. Мы оставили там участкового милиционера, с приказом позвонить, если что-нибудь прояснится.

— Позвонил? — улыбка появилась на лице бывшего Министра Обороны.

— Они вернулись домой …

— Дайте я угадаю, это случилось через полчаса после того как они уехали?

— Через час. Как вы догадались?

— Это просто. — Иванов встал, и прошёл упругим спортивным шагом по залу. — Вы знали, что четыре месяца назад он пытался связаться со мной?

Патрушев кивнул утвердительно.

— Тогда ещё один вопрос. Зачем вы его преследуете? Чем он вам-то мешает?

Он не выдаёт государственных секретов, не шпионит как сукин сын, не представляет собой угрозы для Президента. Собственно всё, что он сделал до сих пор — должны были сделать вы.

— Попробую ответить. — Николай Платонович тяжело опустился в соседнее кресло.

— Ваш Самурай, Сергей Борисович, предмет вожделения слишком многих разведок мира…

— Если бы не ваша утечка…

— Сейчас поздно об этом. Надо исправлять то что сделано. Надо его найти и поговорить.

— А если он не захочет разговаривать с вами?

— Вот поэтому я и приехал к вам. Мне нужна ваша помощь. Не могли бы вы поговорить с ним сами?

— Если я понял всё правильно, то вы хотите получить от него сведения о будущем?

— А если его знания попадут в чужие руки?

Сергей Борисович подумал. Почему Государственная тайная полиция во все времена считала, что её руки предпочтительнее других?

— Я бы поговорил, только где же я его смогу увидеть?

— Вы не хотели бы проинспектировать хотя бы одну заставу в Таджикистане? Мы можем подсказать такую идею…

— Откуда у вас уверенность, что он будет там?

Вместо ответа Патрушев подал ему ещё один лист бумаги, отсканированный из Узбекской газеты, и заговорил ровным как у диктора голосом:

— "Бухоро Ёшлари от 25 декабря 2005 года" — Вчера, на перегоне Бухара — Навои, в поезде Москва — Душанбе …

— Merry Christmas, Жека! — подумал Иванов устраиваясь поудобней.

Я был прав, они пришли на середине пути, между Бухарой и Навои, примерно через пятьдесят километров от станции. Я слышал их разговор за дверью, следующий раз непременно приведу переводчика, потом один сказал: "О`Кей!", и потопал по вагону. Пошёл блокировать дверь в тамбур, зачем им случайности?

Оставшийся подёргал дверь в моё купе, не получилось.

— Эй, русак! Открой дверь, разговор есть!

Я промолчал.

— Не бойся, деньги нужны? Подойди к двери, поговорим, если такой трусливый!

— Ты здесь, да? Здесь? В натуре, хоть постучи по двери!

Вытянул руку и ножом стукнул в зеркало на двери, два раза.

Едва успел убрать, зеркало разлетелось на маленькие кусочки, вагонное окно тоже покрылось отверстиями от пуль.

А я в это время тащил кусок матраса блокирующий дверь, надо же так было запихать! Вытащил! Дверь немного приоткрылась.

Он схватил за ручку, рванул вправо и сделал шаг в купе.

Когда тебя хватают за голову и поднимают в воздух, мышцы шеи напрягаются, поддерживая вес вашего тела, но они не готовы к тому, что кто-то начнёт откручивать голову, что я и сделал. Жив он или мёртв, это не интересовало меня в тот момент. Держа его как щит перед собой, я оттолкнулся ногами от задней стенки багажного компартмента, и полетел вниз. Его голова ударилась о столик, на котором ещё лежали манты, а я перекатился влево на пустое место. Поднялся, отрезал одним махом рукав его пиджака, надел на свою левую руку, высунул её в проход и помахал второму, "Иди сюда!"

Тот убрал автомат в сумку, и легкой прогулочной походкой подошёл к открытой двери моего купе.

Карандаш в руках — смертельное оружие, никогда не понимал, почему милиция такая зацикленная на ножах? Убить человека можно и утюгом, пусть бравые ОМОНовцы остановят вас. Что несёшь? Да вот, утюг! И ничего. Никаких вопросов типа: А зачем тебе утюг? Сколько он весит? Где взял?

Карандаши из той же серии. Просто надо потренироваться два-три дня, чтобы втыкать их перпендикулярно поверхности тела врага.

Первый карандаш я воткнул над его ключицей, он открыл рот и хрюкнул, когда я сломал выступающую часть. Кинул его на банку, он не мог шевелиться от болевого шока. Расстегнул пиджак, вынул пистолет с навинченным глушителем, забрал бумажник. Что-то тихо в вагоне. Народ безмолвствует, привыкли уже. Проверил сумку. Автомат, деньги, аптечка, ещё один пистолет — богатые ребятишки. Один автомат на один миллион сумов тянет (сто тысяч сум — $80). У другого то же самое.

Одну сумку заберу, другую оставлю. Пусть узбекские менты подкормятся, может искать не так резво будут. Открыл аптечку, жаль не войсковая, но набор неплохой.

Шприц-тюбик с красным колпачком, химия, отрава. В смысле отравляющие вещества залечивает — вколол, а вот и мой бесцветный колпачок — промедол. Я стащил с него пиджак, разорвал рубаху. В инструкции написано: Внутримышечное впрыскивание.

А если нужно срочно привести в чувство? Можно сделать внутривенное? Один разок, на пробу? Вколол в вену. А он ногами повозил по полу и окочурился. Не может быть, от промедола? Надо смываться, а то привлекут за медицинскую практику без диплома. Парку придётся оставить и деть её некуда. След конечно.

А если… Быстро напялил на сломанную башку первого песцовую шубу и шапку.

Кто его без документов узнает, самоед-самоедом, чёрненький, про рожу я уже говорил — азиатская. Всё, концерт окончен. Последний штрих. Я высунулся из дверей тамбура, и дал очередь по ходу поезда. Такой международный сигнал: "Притормози!". Машинист понятливый попался, сбросил скорость, чтобы я мог без хлопот спрыгнуть из вагона, а как только увидел меня кувыркающегося на жестком песке, сразу наподдал. Шоссе Бухара-Навои было в двухстах метрах от насыпи, и вопрос куда ехать, не стоял. Первая встречная машина. В Бухару или Навои — неважно, подальше от пустыни, где найти человека на дороге легче-лёгкого. Первый встреченный мной грузовик шёл в Бухару. Судьба! Я попросил весёлого шофёра, который развлекал меня всю дорогу анекдотами о Мулле Насреддине, иногда сбиваясь и называя его ходжой, высадить меня не доезжая двух километров до кольцевой дороги, где засыпанные песками наступающей пустыни стояли курганы, чёрт знает какой эпохи. Учёные пока ничего не сказали на эту тему, при Советской власти было не до того, а теперь денег не хватает.

Изрытые как сыр норами, в которых уже может тысячелетия жили кровожадные стаи одичавших собак. Такая компания была мне больше по душе, чем одичавшие менты, которые уже несомненно перекрыли все въезды в город, по звонку машиниста. А весёлый шофёр, будучи опрошенным на блокпосте, сразу же вспомнит своего лохмато-бородатого пассажира, которого он высадил не очень далеко отсюда.

До вечера я отлёживался в чахлых кустах, на границе засыпанного песком города. Несколько раз над моей головой пролетал вертолёт, неизвестно кому принадлежавший. С наступлением сумерек множество собачьих стай ушли на свою охоту. Лучшие друзья человека очень быстро об этом забывают. В Узбекских городах это принимает иногда чудовищные формы. По-моему в 1976 году, Постановлением Совета Министров УзССР, была введена обязательная регистрация охотничьего оружия. Вот с этого момента, число собак начало опасно возрастать, пока в 1980 не были съедены несколько человек. Маленький мальчик был выкраден через открытое окно и растерзан прямо во дворе дома. До 1976 года администрация города устраивала ежегодный отстрел собак, обычно в марте-апреле, чтобы держать их численность в разумных пределах.

Вглубь лезть не хотелось. Воняло сильно собачатиной, кровью, и экскрементами.

Я достал нож, подложил под голову и уснул. А вот пробуждение было кошмарным.

Снаружи было по-утреннему светло, а напротив меня, загораживая его, стоял громадный пёс и задумчиво глядел на меня. Видимо ещё не определился, сразу меня съесть или оставить на ужин? Из-за его спины доносился многоголосый лай его бригады. Я прижался к стенке освобождая дорогу, он пробежал мимо в темноту один, за ним никто не пошёл. Стая так же стояла и лаяла снаружи.

— Щенков проверяет! — догадался, — Хорошо что дальше не залез, а то бы она со мной и разговаривать не стала.

Значит это она, кобелям на щенков наплевать, сбрёхивают себе, пока мамаша делом занята. Слышу назад когтями стучит опять мимо меня, только походя зубами полоснула, что-то вроде — я хозяйка, а ты место знать должен. Такая большая обнаглевшая собака. Животным и детям, некоторые взрослые тоже вписываются сюда, всегда надо напоминать об этом, потому что проявляя слабость, вы низводите себя с пьедестала Великого вершителя судеб. Сделать это можно только одним способом, и пусть общество охраны животных заглохнет. Уж если вы завели себе домашнее животное, сделайте так чтобы по крайней мере, оно вас слушалось. Ну а если проходит месяц, а оно не понимает — утопите его, как Герасим.

Я ударил её. Она остервенилась, повернувшись ко мне оскаленной мордой, глаза бешеные. Я озверел тоже. Шерсть на моём затылке поднялась, и уши прижались к голове. Она метнулась прямо на выставленный вперёд кулак. У собак зубы загнуты немного назад, чтобы добыча не вырвалась. Поэтому они хватают и тянут, подтаскивая жертву всё ближе. Не надо вырываться, не поможет.

Я совал свою левую руку всё дальше в её горло, а правой бил её по шее, чтобы страшные челюсти не смыкались так тяжело, и наступал. Она начала задыхаться.

Ей уже не хотелось есть незнакомого страшного человека, чья рука забиралась всё глубже и глубже, плюс боль от ударов и вкус ставшей противной человеческой крови. Она уже ничего не соображала, ритмичные удары следовали один за другим… Она упала. Из горла текла какая-то кашица, по-моему её стошнило.

Я аккуратно разжал страшные челюсти, царапая свою и без того изуродованную руку, вытащил наружу. Воды чтобы промыть раны не было, зато была аптечка.

Плотно, пользуясь одной правой, я перебинтовал раны от клыков этой женщины в обличье монстра. Потом схватил её за уши и встряхнул.

— Очнись! Красотка!

Мне совсем не улыбалось иметь дела с заместителем этой дамочки, вдруг он решит что это хороший случай чтобы самому стать вожаком?

Она открыла глаза и лизнула мою руку. Что бы стал делать вожак в таком случае?

Своей здоровой рукой я хлестнул её по спине. Она вздрогнула и стала лизать мою руку не останавливаясь. Всё. Я Хозяин, только придётся это повторять почаще.

На следующую ночь я вышел вместе со своей стаей на промысел.

Мне нужна была горячая вода, бритва, мыло, и нормальная одежда, в которой я мог появиться на улицах города, тогда как моим товарищам было нужно мясо и побольше. Нам годился любой мясной магазин, поэтому мы не пошли в старый город, я боялся заблудиться в переплетении узких улочек. К тому же, откуда там магазины? Бухара по окраинам была пустынна, народ сидел за дувалами или в квартирах, ночная жизнь только в районе Регистана, может ещё вокруг Дворца имени Абу Али ибн Сины, а там где были мы, даже патрули не заезжали.

Впереди шёл я и Красотка, остальные бежали позади в трёх шагах. Иногда она оборачивалась и рычала на стаю, чтобы держались подальше. Никто не может идти с хозяином рядом, кроме неё!

Я рассчитывал на магазин, но получил гораздо больше. Мы шли мимо забора ограждающего большую территорию, до ворот на которых висела доска с золотыми буквами: "Бухарский мясокомбинат имени Раджабова". За сеткой я заметил две тени доберманов, следящих за нами издали.

— Это оно. — сказал я Красотке.

Она недоуменно посмотрела на меня.

— А как мы попадём внутрь? — спросили её глаза.

— Это не проблема. — ответил ей, — А вы сможете справиться с двумя сторожевыми псами?

Её глаза обиженно блеснули.

Я вынул нож и рассёк пятимиллиметровые прутья изгороди. Отогнул.

— Заходите!

Она вошла первая, за ней последовала вся наша компашка, они сразу направились к ожидающим доберманам, которые уже начали перетаптываться в неуверенности. Я видел как моя стая взяла их в полукольцо, прижав к стене здания. Если я не ошибаюсь, то собаки чувствуют волны смерти исходящие от себе подобных. Им было страшно перед двумя десятками голодных безжалостных глаз.

Один доберман не выдержал, подошёл к Красавице, и упал на спину с видом побеждённого. Он ещё умильно поскуливал, когда она одним движением своих громадных клыков разорвала ему брюхо. В это же время остальные налетели на второго. Короткий визг, и всё было кончено. Красавица подошла ко мне, потёрлась головой о мою руку.

— Я правильно сделала? — спросили её глаза.

— Ты молодец! — сказал я, — Теперь мы пойдём через проходную.

С этой стороны дверь в проходную была не закрыта, бабай вооруженный револьвером заткнутым за поясной платок халата, дремал в кресле у пульта управления воротами и большой красной кнопки аварийной сигнализации.

Услышав наши шаги по мозаичным плитам, он открыл глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на чём-то позади меня, потом повернулся посмотреть на телевизор, на тёмном экране которого отражалась вся наша компания, наконец он не придумал ничего лучшего, как встать на колени, приложиться лбом к полу и замереть.

Красавица приняла всё это как очередную добычу, и сделала попытку подойти к нему. Я хлопнул её по морде. Она извинилась. По собачьи.

Примерно как:

— Ах, прошу пардону, мой господин! Надеюсь наши отношения не пострадают из за этого никчёмного инцидента?

Я улыбнулся ей. Она это заслужила.

Поднял бабая за воротник, забрал наган, у него так тряслись руки что он мог поранить себя.

— Где остальные сторожа?

Он постарался ткнуть трясущимся пальцем на дверь, на которой было написано что-то по узбекски, но я понял.

Внутри спали четверо, я оглядел комнату — идеальное место, окна нет, кондиционер, металлическая дверь. Я затолкал бабая внутрь.

— Разоружай их!

Он послушно обшарил их вещи и принёс мне ещё четыре нагана.

— Вы что, музей ограбили? — спросил я его.

Он слабо улыбнулся, не зная как реагировать. То-ли согласиться, то-ли нет.

— Сидите здесь тихо. — дал ему последний совет. — Хоп?

— Хоп майли! — согласился он, тряся головой.

Я закрыл их на замок, нисколько не сомневаясь что они будут сидеть тихо до самого утра, и открыл дверь ведущую на комбинат.

— Добро пожаловать, дорогие друзья! В самый настоящий собачий рай!

Столы, на которых лежала продукция мясокомбината, оставшиеся неубранными с вечерней смены, были полны сообразительных толстых крыс, которые завидев нашу компанию моментально скрылись в технологических отверстиях.

Я оставил собак под присмотром Красавицы в разделочном цехе, а сам пошёл в административный корпус. Окна на втором этаже были распахнуты. Я влез и пошёл сразу на третий, справедливо полагая что директор комбината не может сидеть рядом с бухгалтерией. В коридорах горел ночной свет, и мне не составило особого труда найти приёмную этого великого человека. Дверь была таких размеров, какие обычно делают в похоронных конторах на Западе, чтобы выносить гробы. Этот, по видимому, водил сюда слонов, или все коровы идущие на убой имели у него аудиенцию. За кабинетом была комната в стиле будуар, на мой взгляд слишком пышно и вычурно, чтобы расслабляться одному. Громадный гардероб и душ, были самой замечательной находкой. Я постригся, сбрил бороду и переоделся в директорский костюм. Он оказался шире меня на два размера и жал в плечах, но это можно было потерпеть. Не собирался же я ходить в нём всю жизнь.

Мои собаки уже наелись и не желали никуда уходить. Красавица подошла ко мне, посмотрела недоверчиво на мою новую, пахнущую чужим запахом одежду, узнала и потёрлась своей громадной головой.

— Пошли отсюда!

Она побежала следом, по дороге ухватив несъеденную полутушку барана, закинув её чисто по-волчьи, за спину. Остальные припустились за ней.

Мы расстались на улице, им нужно было идти домой, а мой путь лежал к станции, до которой ещё надо было добраться. Слёз и душераздирающих сцен не было.

— До свидания, собачки!

Я сменил свою сумку на громадный кожаный портфель и напоминал, в изменчивом утреннем свете, не то плохо подстриженного банковского служащего, не то проигравшегося в карты мелкого служащего. С любой стороны глядя, я был ни при чём. И это радовало.

Держа курс всё время на минарет Калян, я вышел на площадь Регистан, рядом с которой уже начинал собираться базар. Походив по рядам около часа, я обменял мою обременительную одежду на скромную чёрную майку, джинсы и австрийскую солдатскую летнюю куртку, неведомо какими путями попавшую сюда с Альпийских курортов. Тёмные очки и кепка афганка завершили портрет. За портфель мне предложили брать чего захочу, но я захотел только баул НАТОвского образца, где их солдаты таскают свои личные вещи, и место за занавеской, чтобы переложить мою добычу.

После этого я направился прямо в парикмахерскую, где меня тут же спросили, кто это меня так оболванил?

Ответил как Шварценеггер в фильме "Красная жара".

— Армия!

После чего никаких вопросов не возникло. Короткая причёска. Что ещё?

К десяти утра я был уже на вокзале и направился на то место где днём раньше я покупал манты. Он должен был меня вспомнить. Вряд ли кто-нибудь покупает у него манты десятками.

Я остановился в нескольких шагах, и скоро услышал:

— Что зря стоишь, сынок. Купи манты пока горячий!

— Дед, у тебя же там один лук. — сказал как пароль.

— Почему говоришь один?… — начал, он и оборвал самого себя. — Это ты, сынок? Совсем тебя не узнать!

Говоря это он крутил пакетик из бумажки.

— На поезд не ходи, ищут тебя. Отсюда тоже уходить надо.

Он бросил свой пакетик, и взял таз в охапку.

— Пошли, быстрее!

Через площадь мы вышли на боковую улочку, где под инжиром у дувала стоял двухсотый Мерс.

— Лезь на заднее сиденье, и ложись.

Дед уселся за руль и тронул машину с места.

— Объясни хоть, в чём дело?

— Вчера ты садился в девятый вагон. Потом все забегали. Люди Курханджона были убиты в девятом вагоне. Утром ты приходишь на станцию опять. Я дурак, да?

А вот это что?

Он протягивал через плечо листовку, напечатанную по-узбекски, с портретами нескольких людей. Один был с бородой и усами, другой был без бороды и усов, но это был я.

— Все одинокий русский мужчина проверяют. Тебе нельзя туда. Никуда нельзя. Ждать надо! Мой имя Искандер, а твой как?

— Жека, а ты я смотрю непростой старик, Искандер.

— Ты мне вчера большой деньга дал, старика пожалел. Искандер добро помнит.

На одной из улочек, в десяти минутах езды от вокзала, старик завёл машину в ворота, открывшиеся сами по себе.

— Не удивляйся, — сказал он — это как радио в машине, когда подъезжаю близко, ворота открываются.

— Ты должно быть миллионер, бобо. А зачем же ты манты продаёшь?

— Человек должен что-то делать. Разве это плохой занятие?

— Не хочешь сказать…

— Почему? Скажу, только не сейчас. Вылезай!

Из-за угла дома вышел человек с чем-то вроде серпа в руках и остановился, внимательно глядя на меня.

— Скажи ему Жека, что у тебя в сумке, а то он беспокоится.

Я медленно достал из сумки АК и пистолет, точно такой как дал мне Мишка — ТТ, интересно как он смог угадать, что там оружие?

— Успокоился Абдуллоджон? Возьми и спрячь это, пока. Не беспокойся, — обратился он ко мне, — Пока ты здесь, на тебя даже муха не сядет, Жека. Иди в дом, я покажу тебе твои комнаты, отдохни. Вечером поговорим.

Перед тем как уснуть, я суммировал то что видел в особняке Искандера.

Пока я видел только трёх телохранителей. Второй заходил ко мне и спрашивал, что господину угодно? Третий сидел в амбразуре под крышей дома, я бы его никогда не заметил, если бы не неестественная тень внутри. Но это не значит, что их всего трое.

Вечером из уважения к гостю, старик распорядился накрыть стол, на европейский манер. Побормотав что-то со сложенными у лица руками, он сделал жест омывающий его, взял лепёшку из большого блюда, разломил пополам и подал одну мне, своими крепкими узловатыми пальцами.

— Я знаю о чём ты хочешь меня спросить. — он вздохнул. — Ты получишь ответы, но сначала я должен узнать тебя. Ответь мне на вопрос, тебе было трудно справиться с теми двумя?

— С какими, теми?

— Я не хотел заглядывать так далеко назад. — сказал он. — Про Австрию я видел целое кино.

Он хлопнул в ладоши. Зажёгся экран телевизора. Происходящее на экране заинтересовало меня, потому что в главной роли был я, выходящий из агентства Аэрофлота. Трёхминутку я досмотрел до конца, обрывавшуюся на отъезжающем такси.

— Мне интересно как было вчера в поезде, Жека. — он отпил воды из высокого серебряного кувшина. — Расскажи мне.

Я видел неподдельный интерес профессионала, поэтому рассказал всё. А зачем мне скрывать? До того момента, как я появился на вокзале сегодня утром.

— Аллах послал мне тебя, сынок! — наконец сказал Искандер. — Видимо теперь моя очередь говорить.

Вкратце его речь сводилась к тому, что существовавшие раньше феодально-байские отношения, качественно изменились. Исчезли стоны и ропот замученных непосильной работой на бая декхан, хотя и это сохранилось в современном Узбекистане, но в очень маленьких количествах.

— Люди должны быть свободны, но также они должны нести ответственность за принимаемые ими решения. Если допустим, декханин хочет заработать много денег, и он заставляет свою семью работать в поле день и ночь, то он получит в конце года, колоссальную сумму за свой хлопок. Но дети лишатся образования.

Очень нечасто, но среди них попадаются очень талантливые. Таким мы помогаем. Мало того, мы помогаем их семьям ни в чём не нуждаться. Но, мы не благотворительная организация. Всю жизнь после этого, любая информация попавшая к ним в руки, будет ложиться вот на этот стол. Мы не делаем различия по национальности или вероисповедованию. Потому что информация не имеет ни того, ни другого.

— Но вам же понадобится много лет, чтобы это всё начало работать и приносить доход!

— Прошла уже тысяча лет, Жека. Может быть больше. Просто двадцать лет назад появились компьютеры и Интернет. Ты спросил не миллионер ли я? Ты можешь себе представить, сколько можно собрать золота за тысячу лет?

— Это прямо просвещённый феодализм, какой-то! А что вы делаете с теми, кто отступился?

— Ещё проще, Жека. Мы просто лишаем такого своей поддержки, он становится парией, на которого можно охотиться, можно ограбить или убить. Его попросту не будут замечать, даже самые близкие люди. Никто не хочет лишиться стены, за которую всегда можно спрятаться.

— Почему о вас никто не слышал?

— Ты знаешь как стать знаменитым и чтобы тебя все узнавали? Перестань быть невидимым, объяви принародно поддержку одному из кандидатов, скупи полстраны. Это всё.

— Значит вы невидимки?

— Исмаилиты всегда были невидимками. Только времена меняются и наше общество тоже. Нам не нужно зелёное знамя газавата У нас другой знак.

— И какой?

Искандер засмеялся.

— Ты не поверишь, но это значок Интел инсайд, только по-арабски.

— Почему вы всё это мне рассказываете?

— Потому что… ты должен выполнить мою просьбу, и я хочу чтобы ты знал, от кого она исходит. Пока ты спал, все наши ресурсы были задействованы, чтобы узнать о тебе как можно больше. Сейчас мы обладаем полным пакетом информации.

— И если я откажусь?

— Ты этого не сделаешь, потому что знаешь последствия.

— Ты вредный и гадкий старикашка! — сказал я, — Говори, что ты хотел от меня?

— Извини Жека, они украли мою внучку Лейлу… — из его глаз катились слёзы.

— Ну-ну старина, не плачь, нет бы сразу сказал, а то напугал ежа… — дальше я продолжать не стал. — Лучше расскажи всё что тебе известно.

Они действительно знали обо мне всё. В этом я убедился, перелистывая страницы моего досье на компьютере. Они знали о синтетике белого пластика, изготавливаемого на заводе в Германии, а также сумму моего ежедневного дохода. Теперь и я узнал об этом. Там были перечислены все агентства, прямо или косвенно интересующиеся мною. С этими я поступил просто. Старик сказал что информация обо мне будет бесплатной и доступной. Согласен. Только всегда нужно помнить о сыре, который бывает бесплатным только в одном месте.

Я немного изменил данные о себе, и послал их всем респондентам. Пусть порадуются. Они хотели меня найти? Чудесно! В примечаниях указал конечный пункт своей одиссеи, у них будет время чтобы подготовиться к встрече.

Следующий был маленький файл Лейлы Хамидовой, ученицы пятого класса, фотографии, любимые игрушки … Обезьяна. Так. Была похищена пять дней назад… организация "Стражи Аллаха". Что хотят? Поставить своего человека во главе организации исмаилитов. Кого именно? Папу девочки, известного государственного деятеля Иди-Мурата Хамидова, который и оформил этот коварный план.

Я встал, потянулся. На часах четыре часа утра. Открыл дверь в коридор. Пусто.

Сказал вполголоса:

— Искандер, зайди ко мне!

Он вошёл через три минуты. Ожидание в глазах.

— Здесь не сказано… Мурат Хамидов, твой сын?

— Нет!

— Тогда, ты выдал свою дочь за плохого человека… Мне будут нужны несколько… впрочем, список лежит на столе. До полудня всё должно быть готово.

Он кивнул, взял листок и вышел.

Я сделал последний звонок в Германию, моему начальнику службы безопасности.

— Жду! — сказал коротко.

Сразу несколько спутников зарегистрировали сигнал телефона и место из которого он был сделан. GPS со смещёнными координатами — очень полезная вещь!

Меня прямо сейчас можно ехать ловить в Ташкент. Бог в помощь!

Оставалась ещё пара часов на сон, что я и сделал.

— Привет, Франц! — сказал я, открывая глаза.

— Здравствуйте, господин Президент!

— Меня зовут Жека, запомни это, если не хочешь чтобы я звал тебя господин начальник службы безопасности.

— Я запомню…

— Что случилось?

— Моя мама умерла вчера, не приходя в сознание. Похороны завтра.

— Я отправлю тебя домой.

— Подожди! — он задержал меня около двери. — То что ты собираешься делать, опасно?

— Да.

— Тогда я с тобой. Ты хотел этого.

— Но я не знал…

— Это сейчас не играет никакой роли. — произнёс он с железным тевтонским упрямством. — Если я опоздаю, она поймёт.

Я не воспитатель в детском саду. Взрослые люди сами выбирают свой путь. Я согласился.

Полимер синтетика белого пластика он привёз с собой. Инструкции по применению я прочитал в своём файле. Теперь предстояло на практике убедиться, насколько хорошо это молочко.

Шкура и маска обезьяны, сшитые из бледно-жёлтого меха неизвестного мне животного, были пропитаны пластиком и высушены до полимеризации при температуре 85 градусов. Здесь была ещё одна странная конструкция из титановых полос с сервомоторами и пневматическими цилиндрами.

— Это не воздух, — пояснил Искандер, — там газ, хватает на двенадцать часов работы. НАСА готовила этот прибор для Марсианской программы.

— Я не собираюсь на Марс. Мне просто нужно удлинить руки, для стопроцентной достоверности. Помогайте одеться!

После того как меня одели, мне пришлось ещё пятнадцать минут подвигаться, чтобы привыкнуть к необычно длинным рукам-манипуляторам. Я был похож на снежного человека, таким как его видели множество людей в горных и таёжных районах.

В клетку стоящую на грузовике я запрыгнул как настоящая обезьяна. Франц вооружённый винтовкой заряженной ампулами с высокотоксичным препаратом НСХ только рот раскрыл.

— Ну как? — спросил я, пробуя прутья клетки на излом.

— Я бы никогда не поверил что ты человек. — сказал Искандер. — Да поможет вам Аллах!

Мы ехали в аэропорт, на ожидавший нас чартер. Люди перевозят обезьяну, что тут такого? Я включил таймер, время пошло.

В аэропорту Душанбе нас ждал старый, полуразвалившийся МИ-24.

Франц выпустил меня из клетки и водил за собой, привлекая внимание аэродромных служб, которые не решаясь подойти поближе, обсуждали меня, вернее обезьяну, показывая на нас пальцами.

Мы ждали радио и телевидение, а их всё не было, хотя о нашем прилёте они были информированы час назад. Франц навёл справки, оказалось что единственная дорога, соединяющая город и аэропорт — перекрыта для проведения операции связанной с трафиком наркотиков какой-то местной банды.

Смысла ждать их уже не было, время утекало. План рушился.

— Франц, — попросил я, — прогуляй меня около пассажирского терминала.

— Туристы?

— Они родимые, только не засмейся, когда врать будешь.

Он привязал меня снаружи, уверяя таможенников что это совершенно безопасно, и он никогда не видел существа добрей и приветливей чем я.

Туристы были, они высыпали на воздух всей своей неорганизованной толпой, и сразу же организовали пресс-конференцию, стараясь держаться подальше от меня.

Франц разъяснил им, что я снежный человек, пойманный в горах Афганистана год назад, немецкой научной экспедицией, и содержался в Берлинском зоопарке для проведения научных изысканий. Теперь же настала пора выпустить меня на свободу, что они и собираются сделать на границе.

— Мы нисколько не сомневаемся, что это удивительное существо найдёт своих родственников. — сказал он в заключение. — С новейшими достижениями в области электроники, мы сможем следить за его перемещениями из любого конца света.

— Вы используете для этого военные спутники? — спросил один из туристов.

— Я надеюсь что это был последний вопрос. — ответил Франц, отрекомендовавший себя доктором Францем Грубером из института криптозоологии в Бонне. — Не думаю, что здесь присутствуют столь наивные люди, которые полагают что спутники делятся на военные и гражданские. Многоканальные линии связи позволяют использовать военные спутники в мирных целях, и наоборот.

В нашем случае, мы используем систему «Евросат», которая несомненно является одной из самых демилитаризованных. Спасибо за внимание.

Мы ещё не успели отойти, как новости из Таджикского аэропорта стали сенсацией номер один, вместе с фотографиями и короткими клипами дурного качества, разнесённые с мобильных телефонов.

— Ты этого хотел? — спросил Франц, когда мы забирались в вертолёт.

— Если это повторят в новостях два-три раза, мне будет достаточно. — Вообще я был доволен, только мы потеряли слишком много времени и весь намеченный график был сбит. Мои манипуляторы для ног и рук должны были выключиться через восемь с половиной часов.

Похищенная девочка была уже в Афганистане, в зоне ответственности талибан, где после вывода русских пограничников в 2004 году, образовалась чёрная дыра, через которую в страну транзитом шли наркотики, оружие, литература и вся остальная сволочь, целью которой в 90-х являлось свержение прорусского режима президента Рахмонова, но сейчас всё окончательно было расставлено на свои места, и никто больше не мешал караванам ходить туда и сюда. Всем было заплачено, и обещано ещё больше.

Группа "Стражей Аллаха" расположилась на сопредельной территории за рекой Пяндж, дождаться ответа из Узбекистана. Задумавшие эту операцию не сомневались, что ответ будет положительный, и срок истекал завтра 28 декабря в 9:00 часов утра. После этого девочка будет уведена вглубь страны и продана, как продаются тысячи других детей, без надежды на спасение. Люди Искандера засекли их местонахождение по сигналам радиопередачи, в десяти километрах от границы, в ущелье рядом с замёрзшей речкой без названия. Я собирался сойти в пяти километрах от их лагеря, потом по моему сигналу вертолёт должен зайти с южной стороны и Франц получит возможность отрезать им путь к отступлению. Их не должно быть больше тридцати.

В 5:40 мы пересекли пограничную речку и углубились на Афганскую территорию.

Пилот снизился до двух метров, ниже было опасно из-за камней засыпанных снегом, я спустился вниз помахав на прощание Францу, и побежал на четырёх конечностях к лагерю бандитов, который должен быть находиться с другой стороны горы. Настала ночь, но луна заливавшая своим светом окрестности, помогала ориентироваться на тропе контрабандистов. Где-то впереди у них наверняка секрет перекрывающий подступы к лагерю. Я не хотел тревожить их раньше времени, поэтому скоро оставив тропу в покое, спустился на замёрзшее русло реки. Двоих часовых я заметил наверху, было холодно и они ходили взад-вперёд, один курил и рассказывал что-то другому, одетому в зимний халат и меховую шапку. Появление страшного чудовища из реки, парализовало их настолько, что они не смогли бежать, когда забросив их автоматы в снег я стал подгонять их по направлению к лагерю. Довольно скоро они очухались, увидев что ни один из них пока ещё не съеден и не убит, и с сумасшедшими воплями кинулись от меня. Я пыхтел сзади иногда издавая рёв, как натуральная горилла.

За двести метров до палаток, я послал сигнал Францу надавив на кнопку трансивера. После этого я выпустил его из рук, мне он был больше не нужен.

От палаток раздались два выстрела, потом крик и тишина. Они ждали, пока подбегут свои, и вообще было непонятно что происходит.

Я сел прямо на тропу когда часовые достигли палаток, уселся в снег и начал делать дурацкие звуки, откуда мне знать как снежный человек жалуется на судьбу? Из лагеря послышался разговор, потом хохот. Несколько человек вышли из тени. Языка я не понимал, зато прекрасно представлял о чём они говорят.

Сообщения в новостях из Душанбе уже достигли их ушей, и теперь все они все желали посмотреть на ужасное но добродушное животное, а мне нужен был их главный — Нигматулла Рахимов и узнать где находится Лейла. При освобождении заложников, слишком много людей погибает от кретинических выстрелов в разные стороны. Я не хотел чтобы случайным выстрелом в меня, попали в девочку. Поэтому я дал им накинуть мне на шею верёвку и затащить себя в лагерь.

Кто-то важный вышел из центральной палатки, в темноте было плохо видно лицо, но я его узнал сразу. Нигматулла! Масляная плоская рожа лоснилась в лунном свете, отражавшемся от снежного покрова гор. Одной рукой он застёгивал пуговицы на штанах. Сердце ёкнуло. Лейла! Не обращая внимания на их крики и верёвку затянутую вокруг шеи, я нагнулся и заглянул в палатку.

Голая девочка сидела на кровати сделанной из десятка восточных одеял, и рыдала беззвучно. Она не заметила меня, её глаза были полны слёз и боли.

Я повернулся назад. Среди этих дикарей не нашлось ни одного, чтобы заступиться за маленькую девочку.

Своими огромными лапами я стал делать просящие знаки и бить себя в грудь.

Повторюсь, языка я не знаю, но то что они говорили, было понятно без перевода.

— Гляди, командир, он хочет эту девку! Может ты отдашь её ему, а мы посмотрим что он будет с ней вытворять?

Я закивал головой и заревел как буйвол.

— Во! Он понимает по нашему!

— Ну конечно, он же прожил здесь в горах много лет. Вот и выучил. Эй, обезьяна! Если мы дадим тебе девчонку попробовать, ты никому не расскажешь?

Нигматулла обернулся к своим нукерам.

— Хорошо что вы не убили его. Самир, принеси камеру! Скажем что обезьяна украла у нас девку, и затрахала её до смерти. Отпустите его, как отбежит на сто метров — стреляйте трассерами, в кино впечатления больше!

Самир! Ты где сын шайтана?

Он прибавил ещё несколько ругательств по-русски.

— Не снимай, подожди пока отбежит немного!

Меня отпустили. Я издал радостный рёв и запрыгал к палатке. Их смех сопровождал меня.

Снаружи готовились к съёмке, Нигматулла расставлял людей чтобы не попали в камеру раньше времени и для более прицельной стрельбы. Режиссёр, твою мать!

Лейла испуганно захлебнулась, я остановился.

— Это я Лейла! Твоя маленькая обезьянка Чика. Я пришёл спасти тебя! Одевайся.

Дети отличаются от взрослых тем, что верят в чудеса. Она поверила что её маленькая обезьянка стала большой, и пришла ей на помощь.

За спиной уже начали орать:

— Давай быстрей, обезьяна! Чего ты ждёшь?

Она нацепила на себя кое-что из одежды валяющейся по сторонам, я схватил одеяло, плотно её обернул и прижал к своей груди. Потом задом, на трёх лапах, вылез под приветственные крики дикарей. Повернулся и побежал по тропе на север. В это же время послышался звук винтов вертолёта заходящего на посадку.

Я прибавил ходу, не было смысла теперь притворяться. Надо было срочно уходить из под обстрела. Сзади раздались выстрелы, но стреляли в другую сторону. Звук вертолёта начал удаляться, значит Франц уже занимает оборону. Пуля ударила меня в спину и отскочила, то ли молочко, то ли марсианский гидро, или газоусилитель работает. Я спрыгнул под обрыв и бежал так ещё минут пять, пока не решил что хватит. Забрался на отвесную скалу, посадил Лейлу в снег, сказал: "Я скоро", и упрыгал навстречу разгорающемуся бою Франца с дикарями.

Вернее они сосредоточили на нём весь свой наличный боевой потенциал.

Франц отвечал одиночными, и это их развеселило. Одного человека всегда можно снять даже не прицельно, просто долби, пока долбится, а шальная пуля всегда найдёт свою цель. Они не знали что он снайпер и прошёл выучку в Чечне, где никто не выбрасывал патроны на ветер, как они сейчас. Кроме того его доспехи были обработаны, как и моя шкура. В древних русских преданиях говорится о чудесном соке, жаль что секрет утерян. Обычная рубаха вымоченная в этом растворе приобретала крепость стали, и не рубилась мечом. Потом всё было забыто, началась эпоха насильственного христианства. Волхвов и колдунов знавших секреты убивали, помучив перед смертью, только конец двадцатого века подытожил реальность сказок и научно-технический прогресс. Всё возвращается.

Если они и чувствовали во всём этом подвох, то не совсем понимали причём здесь обезьяна? Решив что я не утащу девочку далеко, они сосредоточили свои силы на непонятном снайпере с таинственного вертолёта.

Я пришёл на помощь Францу, и своими лапами-манипуляторами убил десяток из них, прежде чем они опомнились. Шкура защищала меня лучше, чем три бронежилета третьей категории надетых один на другой. Больно конечно, но в угаре схватки когда адреналин течёт из ушей, не до синяков и шишек.

Нигматулла увидев что взбесившуюся обезьяну не берут пули, упал на снег и притворился мёртвым. Мои рычаги были слишком неповоротливы чтобы вязать узлы, поэтому я сломал им руки, всем кто остался жив. Они не могли уйти отсюда, я бы никогда не позволил им этого.

— Франц, — закричал я, — Kommen Sie mir, bitte!

Чёрт знает что на меня нашло, что я заговорил на немецком.

Он поднялся из сугроба и пошёл пошатываясь ко мне.

— Что с тобой? — спросил я.

Он махнул рукой.

— Протез сломал, когда прыгал с вертолёта.

Что-то хрупнуло и Франц завалился на бок.

— Ну вот, — сказал он, — теперь уж точно сломался. Надо было его тоже намазать.

— Почему этого нет в твоём личном деле? — я был сердит на него и на себя. Не заметить что человек без ноги!

— А зачем? — серьёзно спросил, он и сел.

Я устало махнул рукой.

— Чего уж теперь… Я сейчас за девочкой, а ты тогда поползай вокруг и свяжи их всех.

— Как?

— Как хочешь.

И я ускакал.

Лейла ждала меня на том же самом месте и кричала:

— Чика, я здесь!

Её надо было срочно лечить. Я не психолог, но есть один способ, как вывести ребёнка из придуманного им мира. Закон само-собой против этого, потому что те кто их придумывал, никогда не были в шкуре ребёнка, или моей обезьяньей. Судебные разбирательства ранят детскую психику больше, чем то что с ними сделали. Сознание того, что отсидев свои 7–8 лет насильник вернётся, может навсегда погрузить неокрепшую душу во тьму шизофрении или паранойи. Кому как. А кто собственно сказал что дети должны быть детьми, инфантильными созданиями умиляющими родственников своими идиотскими вопросами?

Так вот: Если идёт война, то дети должны быстро становиться взрослыми и терять иллюзии насчёт доброго дяди, который примчится на помощь. Это всё стереотипы голливудских фильмов, и я не собирался им следовать.

В живых осталось двенадцать дикарей, остальные были уже мертвы или готовились отойти в мир иной. На двадцатиградусном морозе это довольно быстро.

Манипулятор мог держать нож, которым я выдолбил три ямки в каменистом покрытии дороги, вытащил титановые колья державшие палатку и установил их острыми концами кверху. Подтащил Нигматуллу и его двух нукеров, разрезал им штаны сзади, и вытряхнул их на тропу.

Лейла пряталась за пологом одной из палаток, не в силах смотреть на своих мучителей.

Нигматуллу и двух его людей я посадил на корточки, прямо на расставленные колья, на шее верёвка, не дающая им подняться и на сантиметр.

— Лейла, — позвал я, — Иди сюда!

— Я боюсь. — ответила она, глядя на неподвижно застывших бандитов.

— Я не должен её жалеть! — повторил про себя, подходя к ней и беря её за руку.

Она дрожала как листок на ветру, но пошла зажмурившись, и спотыкаясь на каждом шагу.

— Сегодня ты стала женщиной не по своей воле, Лейла. Один из этих ублюдков сделал тебя такой. Женщина уже не ребёнок, и она должна уметь отомстить. Если этого не случится, ты никогда не станешь достойной своего дедушки Искандера.

Он должен гордиться тобой. Ты хочешь этого?

— Да! — ответила она.

— Ты понимаешь что должно произойти?

— Они должны умереть!

— Они не просто умрут, сначала они позавидуют всем мёртвым.

Я протянул ей свой нож.

— Это Лунный нож, Лейла. Сотни миллионов лет, металл из которого он сделан летел из Дальнего космоса, посланный создателем.

— Аллахом?

— Это самое святое оружие, которое когда-либо касалось рук человека. Ты готова?

Она застыла с ножом в руке около одного из нукеров, потом наклонила голову.

— Да!

— Режь верёвку!

Пройдут годы, и она вспомнит эту сцену, убеждаясь раз за разом в своей и моей правоте. Она будет гордиться этим. Но это потом, когда она совсем выздоровеет, может быть уже сегодня.

Она прикоснулась к верёвке лезвием ножа сначала слабо, а потом с отчаяньем полоснула по ней, отсекая свою прошлую жизнь от той, которая ждала её впереди.

Одновременно я легонько толкнул нукера в лоб, и его нанизало как на шампур. Кусок дерьмового мяса.

— Иди к другому! — сказал я переходя к следующему.

Нигматулла силился что-то сказать, но кусок одеяла торчащий из его рта заглушал звуки. Может быть он раскаивался?

Я посмотрел на Лейлу. Сейчас она выглядела как маленький мститель, и стальные искры мелькали в её глазах.

Мы покончили с ними, теперь они сидели на мёрзлой земле, с широко раскрытыми глазами полными боли и ужаса, и кровь текла из под них на холодные камни тропы контрабандистов. Они будут жить возможно ещё час, пока боль и кровопотеря не сделают своё дело.

Лейла подняла голову и посмотрела, как будто увидела меня впервые.

— Ты не Чика! — сказала она.

— Это правда. — ответил я со вздохом. — Моё имя Жека, а его зовут Франц.

— А почему он без ноги?

Я понял что сработало. Она не видела в нас мужчин-врагов, а это самое главное. Остальное приложится, со временем.

Всех остальных: и живых и мёртвых, я скинул в реку. После того как я бросил пятого, лёд треснул и они провалились в чёрную воду. Остальные исчезали ещё быстрее, пока наконец на тропе не осталось только трое сидящих на штырях фигуры.

Вертолёт показался через несколько минут после того как я закончил уборку. Он шёл опять с юга, подсвечивая лучом посадочного прожектора.

Внезапно раздался характерный звук: «ву-ш-ш», и наш вертолёт исчез ярком свете огненного шара.

— Дождались! — Франц пытался что-то сделать со своим протезом. — Вы уходите, я постараюсь их задержать!

У него ничего не получалось, и вообще он напоминал мне никакого не тевтонского рыцаря, а маленького хоккеиста, отчаявшегося завязать шнурки на коньках.

— До границы всего десять километров, уйдём! — сказал я взваливая его себе на шею. — Держись получше!

У меня оставалось заряда всего на два часа. Только дополнительные 75 килограммов Франца и уж не знаю, 25–35 Лейлы сокращали время работы.

— Дебилы! — ругал я американцев, забывая что только недавно я хвалил их инженерный гений, и искренне восхищался этим марсианским изобретением. — Не могли паршивого счётчика-расходомера поставить!

Эта конструкция хотя и помогала моим усталым мышцам и избитому телу, всё равно не могла заменить простую лошадку.

— А слона, было бы ещё лучше! — думал я, ковыляя на трёх лапах. Хоть Франц и поддерживал Лейлу, с его одной ногой было совсем непросто держаться на мне, вот и приходилось поддерживать манипулятором их обоих.

В горах нельзя бегать. Бесконечные подъёмы и спуски нагружают сердце, плюс недостаток кислорода… Я сильно рисковал. Потом, после получаса пути я загнал адреналин внутрь и захлопнул крышку. Я успокоился. Пошёл размеренным спокойным шагом, стало легче. Мне уже были видны скалы на другом берегу Пянджа, когда завод кончился. Я встал мёртво на трёх точках и сказал: — Приехали! На Марсе должно быть проще.

Им понадобилось пятнадцать минут чтобы освободить меня от шкуры, потом я лежал на снегу и отдыхал, вслушиваясь в крики преследователей и стараясь найти хоть какой выход из этой ситуации.

— Лейла, поможешь Францу. Карабкайтесь на эту горку. — Я показал им. — Франц, у тебя в мешке должны быть гранаты …

— Две РГ-42 …

Я достал их из заплечного ранца. Одну отдал Лейле, другую Францу.

— На крайний случай, если кто-нибудь из вас смалодушничает…

Ответом мне было возмущённое пыхтение.

— Я пошёл!

Они не спросили куда, и так было ясно, мне надо идти назад.

Если я не вернусь, Франц и Лейла тоже не выживут. Она его не бросит, это ясно читалось в её чёрных глазах.

Лишившись обезьяньего костюма согревавшего меня всё это время, я остался в довольно тонком свитере и тренировочных штанах узбекского Адидаса.

Мне была нужна одежда. Её можно было взять только у преследователей.

Отбежав достаточно далеко от места где мы расстались, я полез в гору, чтобы посмотреть на тех кто за нами гнался. Их было четверо. Три гружёные лошади шли в поводу, осторожно ступая копытами на ночную тропу. Трое шли быстрым шагом вслед за нами, лошади двигались в двухстах метрах позади, с погонщиком державшим повод. Я пропустил их мимо и заскользил вниз. Достигнув тропы я быстро догнал лошадей, которые зафыркали, почуяв что-то неладное. Погонщик обернулся вовремя чтобы почувствовать нож на своих глазах. Я приложил палец к губам, снял с него шапку, повернул лицом вперёд и ударил по голове.

— Шубу тоже снимай! — сказал я бесчувственному телу. Контрабандисты. Чертовски не вовремя. Обрезал ремни державшие тюки, аккуратно свалил их на снег, сел на переднюю лошадь и стал погонять, быстро приближаясь к тройке преследователей.

Я подъехал к ним почти вплотную. Задний обернулся и что-то закричал, может быть он понял, что я не тот, за кого себя выдаю. Огонь из автомата по цели с расстояния в четыре-пять метров, и скорострельности 400 выстрелов в минуту на практически открытом пространстве, не даёт ни одного шанса на спасение. Они это знали, война с Советской армией пошла им на пользу, хотя бы в этом. Поэтому они застыли как памятники, подняв руки кверху.

— Бросить оружие и лечь на землю! — негромко произнёс я.

Если уж человек не стал стрелять им в спины, то глупо не сделать то что он просит.

Молча, они улеглись на землю, отбросив оружие на склон горы.

Надавив коленом на шею одному, и держа под прицелом остальных, я быстро обшарил его. Потом остальных. Изъял только три ножа — небогато, но я и тем был доволен.

— Идите назад!

Они поднялись и пошли, держа руки за головами. Погонщик ещё не пришёл в себя, и кругом валялись тюки, обрывки верёвок и ремней.

Я выбрал одного пошустрей.

— Вяжи их! Только руки!

Лейла съехала с горки крича: — Чика-Жека вернулся! — Сжимая гранату, от которой шарахнулись контрабандисты. Я аккуратно забрал её из маленьких ладошек.

Заметив как она смотрит на чужаков, успокоил:

— Это другие, не такие плохие…

Отвёл на десяток шагов в сторону, дал автомат в руки.

— Если побегут, стреляй!

Пока я ходил за Францем, Лейла начала разговаривать с пленными. Они отвечали ей в разнобой, гортанными голосами.

Когда мы вернулись, они все уже стояли на коленях, дожидаясь очереди поцеловать край шубки Лейлы. Их командир, высокий бородатый старик, и видимо самый недоверчивый, спросил у меня: Правда ли Лейла — внучка Великого Сардара?

Я пожал плечами, имя Сардар мне ничего не говорило.

— Имя её дедушки Искандер.

— Сардар Искандер! Великий человек! Ты видел его?

— Да.

— Позволь мне спросить тебя, уважаемый, ты русский?

— Да.

— Как же так? — он был растерян, — Ты русский, встречал и говорил с Великим?

— Он сказал, что у друзей нет национальности.

Пленный помолчал обдумывая мои слова.

— Можно ещё один вопрос, друг Великого?

— Говори!

— Почему ты не убил нас?

— Если несчастье постучится в двери вашего дома, то не я буду тому причиной.

— Что ты собираешься делать с нами?

— Вы поможете нам перейти границу, потом можете идти куда хотите. Я не думаю, что кто-нибудь тронет ваши тюки.

Он кивнул головой, соглашаясь.

— Мы думали что это американцы выследили нас, потом мы увидели трёх мусульман на тропе …

— Это не мусульмане, это дети свиньи и шакала.

— Ты знаешь лучше, друг Великого!

Я кивнул. Стечение обстоятельств.

— Лейла, — позвал, — Я хочу чтобы ты перерезала верёвки на их руках.

Она взяла у меня один из ножей, отобранных у контрабандистов, покачала в руках, потом бросила его на землю. Подошла ко мне и вынула из-за пояса мой нож.

Повернулась к первому, тот потупил глаза.

— Смотри на меня! — сказала она, он посмотрел и содрогнулся. — Читай клятву из Корана! Вы тоже! — обратилась она к другим.

Глядя на неё как загипнотизированные, они забормотали.

— Бисмиллахи Рахмани Рахим … И солнцем и его сиянием …

— Как закончить клятву, госпожа?

Она подняла нож к его губам.

— Целуй сталь Аллаха и силу заключённую в ней. Никто не отвратит удара, если клятва будет нарушена…

Я своим ушам не верил.

Она повернулась ко мне.

— Чика-Жека, помоги Францу сесть на лошадь. — Лейла показала на него, сидящего в стороне со своей винтовкой. Её глаза приобрели другое выражение. — Я поеду с ним. — добавила тихо.

Она поддерживала его до самого Пянджа, где наши бывшие пленники на руках перенесли Лейлу и Франца через ледяную воду на территорию Таджикистана.

Мы были почти дома, тропа вела к бывшей заставе Московского отряда. Вот по ней мы и шли, пока из-за камня не послышался голос:

— Кто такой незнакомый, стреляй буду!

— Научная экспедиция! — закричал я, — С нами раненый и девочка-ребёнок!

Лейла двинула меня в бок за такие слова, но глаза её смеялись.

— Какой-такой экспедися? Русский экспедися? Ничего не знай, твоя назад ходи!

— Ага, а то снег башка попадёт, совсем мёртвый будешь! — добавил я фразу из фильма.

Лейла выжидательно посмотрела на меня, я пожал плечами и улыбнулся.

— Ты можешь сражаться с целым светом и победить, переплывать океаны и покорять вершины, чтобы однажды на дороге, наткнуться вот на такое чучело.

— Я поняла, — ответила Лейла.

— Эй, погранец! — раздался голос Франца.

Тот выглянул из-за камня.

— Чиво тибе?

Раздался выстрел и шапка сорванная пулей с его головы, поскакала по тропе.

Франц нажимал спуск ещё три раза, и каждый раз шапка как живая подпрыгивала и отлетала дальше.

— Вай, зачем мой шапка испортил? Командир приходить, ругаться станет!

Франц не обращая внимания на его стоны, тронул лошадь. Лейла пошла рядом с ним, держась за его здоровую ногу. А я поплёлся сзади.

Нам было видно, как сверху бежит тревожная группа. Первым был высокий человек со светлыми волосами. Я сел на камень, вытащил измочаленную пачку сигарет и закурил, как всегда делаю в конце трудной работы.

Игорь только на секунду задержался около Франца с Лейлой спросить.

— Вы как, до заставы дотянете?

Лейла что-то ему ответила, я не слышал что. В ушах у меня уже гудел шторм и трещали паруса. Ко мне Игорь подходил медленно, волоча ненужный автомат за ремень, он звякал на камнях, пока державшая его рука не разжалась.

Я встал навстречу и протянул руки. Друг обнял меня, зарывшись лицом позади моего грязного уха.

— Сволочь ты, Жека!

— Мне было очень тяжело. — ответил ему на невысказанный вопрос, — Собирайся, поедешь со мной.

— А как же приказ?

— Ты можешь мне не верить, но приказы теперь буду отдавать я.

— Авторизация?

Я достал карточку, у которой на обороте было написано:

"Запрещается использование в личных целях."

— Понял?

Его глаза заиграли искорками как и раньше.

— Я ждал тебя каждый день. — сказал он, потом добавил без перехода: — Иванов здесь в Душанбе, с неофициальным визитом.

— Телефон у тебя есть?

— Ты не знаешь, как нас снабжают друзья из Пакистана. — ответил он, вынимая из кармана шинели спутниковый телефон.

Я набрал номер.

— Искандер? Можешь начинать. Жду в Душанбе, как договаривались. Буду рад. Лейла в порядке. Конечно даю.

Лейла взяла трубку.

— Дедушка! Здравствуй, ты видел маму? Со мной всё в порядке, не волнуйся. — она молчала некоторое время, слушая Сардара. — Я не повторяю двух раз! — Лейла повернулась, отдала телефон мне.

— Жека, — услышал я голос полный удивления, — Что ты сделал с моей маленькой внучкой?

— Она выросла, Сардар. Ты можешь гордиться ею. До встречи…

Я отключился.

— Игорь, посадить машины есть место?

Он кивнул.

Я опять набрал номер. Сказал коротко:

— Три вертолёта, основной и два прикрытия. Даю пеленг. — и нажал красную кнопку маяка. — Теперь пошли, познакомлю с моими. У нас есть полчаса.

Три вертолёта Хорогского авиаотряда зашли на посадку, когда мы заканчивали наш завтрак в домике начальника заставы. Русские экипажи, мужики за деньги работают и не удивляются ничему. Поэтому их старший выслушал молча то, что ему говорил оборванец с громадным тесаком у пояса.

— Вопрос, командир. — он поднял палец. — Доставить вас в Куляб без проблем, только лететь придётся по прямой, над Афганом. Там шалят иногда.

— Шалунов уничтожать. Сразу. Не подвергая наши драгоценные жизни опасности.

— А если это американцы?

— Твоё имя Виктор?

— Да, но…

— Угадай Виктор, с трёх раз. Тебе зачем две машины огневой поддержки?

Он выдохнул и улыбнулся.

Виктор как в воду смотрел. Бывает же такой язык у человека. Накаркал называется. На середине пути над Афганским языком в наш радиообмен вмешалась английская речь. Виктор включил внешние динамики.

— Attention! Russian choppers!

(Внимание, русские вертолёты!)

Here`s major John Lucas, Marine Corps.

(С вами говорит майор Лукас.)

You just entered security area of the US Army.

(Вы находитесь в районе контролируемом Американской Армией.)

You must follow my orders

(Вы должны подчиняться моим приказам),

and land on our airstrip, bearing 229 from your current position.

(и приземлиться на нашей площадке, направление 229 от вашей настоящей позиции.),

or we`ll shoot you down in three minutes!

(Или мы собъём вас через три минуты.)

— Что будем делать, командир? — закричал Виктор, — Притворимся что садимся и разбомбим их на хрен?

— Дай поговорю сначала. — я взял у него наушники. — Он услышит?

— Да говори же, время идёт! Или я захожу на боевой, как учили!

— The commander of special operations Eugen Ronin.

(Здесь командир спецназа Евгений Ронин.)

Get your binoculars up the sky, major! Do you see our ambrella?

(Посмотрите в ваш бинокль на небо, майор. Вы видите наш зонтик?)

— What kind of fucking joke is that? (Что за шутки?)

— Just russian missile carriers. They gives us a cover, any suggestions major?

(Русские ракетоносцы прикрывают нас, ваши действия майор?)

— You`re not too stupid to start the war, commander?

(Надеюсь вы не такой идиот, чтобы начать войну?)

— According to our new doctrine major, we can suppress our enemies anywhere in the world. Until now I can`t see any difference between you and terrorists.

(Согласно нашей новой военной доктрине, мы можем наносить удары по врагу в любом месте. И пока я не вижу разницы между вами и террористами.)

— OK fucking Russians! Today you can go, but not tomorrow!

(Хорошо, дорогие россияне. Сегодня вы может улизнули, но не завтра!)

— You major Lucas just like a fish that made a wish. See you!

(Вы господин майор должны поймать золотую рыбку сначала. Увидимся!)

Я снял гарнитуру и отдал Виктору.

— Командир! — позвал он, — А что ты ему говорил насчёт ракетоносцев? Я всё небо обсмотрел и ничего!

— Главное, — я поднял палец и показал его каждому, ничего необычного, просто грязный палец, — что майор Лукас их увидел. Вам необязательно.

— А-а! Так ты их надул?

— У меня честные глаза которым можно верить. Можете все посмотреть. Я никогда не вру.

— Ух-ху-ху! — надрывался Игорь.

— Хе-хе! — смеялся Виктор.

— Ха-ха! — звенела колокольчиком Лейла и Франц.

Внезапно невыключенная громкая связь крякнула:

— Вы в воздушном пространстве Таджикистана! Мы уходим домой! Приятно было слышать тебя, Женя. Пока!

Я забрал наушники из рук оторопевшего пилота.

— Спасибо, ребята! До свидания!

Связь прервалась. Все сидели с оторопевшими лицами.

— Говорил же я вам, что никогда не вру!

— Сажать где, командир? — спросил Виктор, теперь он произнес слово «командир» по-другому, как медалью наградил.

— Сажай на Душанбинскую трассу. — ответил я. — Нервы что-то… Прогуляемся километра два.

Несмотря на статус города, Куляб так и остался большим кишлаком, хотя городские власти и постарались придать центру преуспевающий вид, застроив его архитектурными реликтами хрущёвской эпохи. Мы подъехали на попутном УАЗе, до центральной площади, где у старого Универмага были припаркованы: белый лимузин и пять чёрных Тойот-Лендкрузеров, которые охраняли вооружённые люди в штатском. Несколько американских солдат с нашей бывшей базы, а теперь транзитном аэродроме войск США, стояли здесь же что-то обсуждая и гогоча.

— Сворачивай в переулок. Лейла на пол!

Кажется население половины города собралось на площади и нас могли увидеть. Охранники заметив взвизгнувший тормозами старенький УАЗ, сначала насторожились, потом увидев на переднем сидении Игоря и его светлые волосы, а он уж точно не подходил под описание моей персоны, а также не видя девочку, опять стали озираться по сторонам.

В переулке мы остановились в тени тутового дерева.

— Пойду прогуляюсь, а вы смотрите за этим! — я показал на водителя.

Тот уже раскрыл рот чтобы что-то сказать, но тут же и захлопнул, покосившись на Игоря. Зимний халат и шапка, делали меня похожим на чабана, спустившегося с гор. Впрочем, многие в толпе были одеты так же.

— Надо звонить Искандеру, потому что от всего этого воняет дешёвой позолотой Востока, а он не такой старик, или такой? — Я остановился, — Нет, всё таки не такой. Он невидимка. Все знают, что далеко-далеко, высоко на горе, живёт справедливый Сардар Искандер, который всё видит, и всё знает. Вот здесь поставим точку.

Знает, да не всё. Надо проверить.

Покрутившись по площади, я обнаружил что крыши здесь тоже обитаемые, по крайней мере на крыше Универмага залёг один такой Карлсон с винтовкой.

— Ай-яй-яй, какие натюрморты!

Идти страшно не хотелось. Позвонить старику, сказать: — Ты Сардар, ты и выпутывайся! Что я вам всем, крайний? Мне спать надо? Или ещё чего? Понятно что для бешеной собаки — сто вёрст не круг. Но я же не собака! Я может марки собираю? — Так я кочегарил сам себя подходя к закрытым дверям универмага, где за стеклом виднелась любопытная толстая физиономия хозяина.

— Открой! — показал ему знаками.

— Не, нельзя! — ответил он так же.

Я приоткрыл полу халата, показал на свой нож, потом чиркнул по горлу и наставил палец на него.

Замок на дверях щёлкнул, и я скользнул внутрь. Дал ему закрыть, и сильным толчком послал его внутрь магазина, подальше от посторонних глаз.

Особенно сильно его удивило, когда я заговорил по-русски. Сначала он принял меня за одного из тех кто ищет убежища в горах, пробавляясь грабежами на дорогах и убийствами, русских среди них не было, их убили первыми, а значит я не представлял реальной угрозы. На худой конец, он всегда мог натравить на меня свою «крышу». Одним русским меньше, кого волнует? Поэтому после секундного замешательства он обнаглел.

— Ты чего русский, с ума сошёл? Тебе чего надо? Возьми свою водку и уходи…

Он не закончил, потому что я дал ему в глаз, он ударился затылком о стенку и получил во второй.

— Верёвка есть?

— А, что? Нету верёвка!

Его чалма валялась в двух шагах.

— Подними и размотай!

Он поднял чалму и стал разматывать непослушными дрожащими руками.

— Давай сюда!

Я связал ему руки спереди, загнал в подсобку, продел конец тряпки сквозь ручку двери и завязал с обратной стороны. Когда захлопну, ему не развязать.

— Сядь! Если бы я хотел убить тебя, то не стал бы терять время. Понимаешь?

Он усердно закивал, его глаза уже стали припухать и их кинуло в синеву, в общем прищурившийся филин ему название.

Пошёл по рядам между полок с товаром. Взял две бутылки водки и две банки сгущённого молока. Принёс ему.

— Пей!

— Я мусульманин! — попробовал валять дурака торговец.

Тогда я дал ему в нос. Терпеть не могу, когда притворяются.

Он начал пить и запивать сгущёнкой.

— Вот то что ты пьёшь сейчас, называется Ирландский крем «Бали», дорогая штука. Я сейчас научу тебя, а потом ты будешь сам его делать и пить, через полчаса я вернусь и если увижу хоть одну каплю, то принесу ещё две бутылки. Понял?

Значит так: берёшь банку или две сгущёнки, бутылку водки и пол банки растворимого кофе. — говоря это я ставил перед ним упомянутые ингредиенты.

— Заливаешь это всё в кастрюльку и размешиваешь. Давай мешай! Помешал?

Теперь бери кастрюльку и пей. Могу я изнутри попасть на крышу?

Он отрицательно помотал головой.

— Иди тот сторона, там дверь чёрный проход, на двор выйдешь, там лестниц на крыша.

И я пошёл на "тот сторона".

Здесь было тихо. Ворота были закрыты и сторож, по причине дневного времени видимо околачивался вместе со всеми остальными зеваками на площади. Стояли зелёные «Жигули» хозяина, потрескавшиеся бочки и сломанные ящики. Пожарная лестница опускалась до самой земли.

— Пригласительного билета только не хватает. — подумал, подтягиваясь на следующую ступеньку-перекладину. Плоская крыша здания была выложена рубероидом и залита чёрной смолой, которая побелела от налипшей за много лет пыли, на которой лежал подстелив молельный коврик снайпер, глядя в художественную амбразуру — подарок архитектора шестидесятых.

— Лучше не дёргайся и лежи тихо. — сказал я, засунув нож между его ногами. — Видно хорошо?

— Хорошо, — согласился он.

— Кого ждём?

— Двух мужиков и девочку.

— Двенадцать лет?

— Угу… А ты кто?

— Мимо проходил… Да ты не отвлекайся, а то пропустишь клиентов. Приказ от кого поступил?

— "Стражи Аллаха", слышал?

— Встречались. А ты в самом деле снайпер, или как?

— Настоящий, а тебе зачем?

— Работа есть. Можешь попасть в голову вон тому напротив?

— Это Рашид.

— А я что сказал? Конечно его имя Рашид, а как же иначе? Только целься получше, а я посмотрю, может ты всё мне соврал, ну что ты такой снайпер важный. Давай быстрее, до трёх считаю. Раз, два …

Выстрел был неожиданно тихим.

— Так, молодец! Теперь поверни голову направо, как его зовут?

— Бохадир.

— И правда, как я его сразу не узнал? Прицелься Бохадиру прямо в лоб. Считать надо?

— Не надо. — угрюмо ответил он и нажал на спуск.

— Вот и молодец! — я убрал нож, и тут же получил ногой по голове. Он вскочил и вместо того чтобы кинуться на меня, пробежал по крыше и заскользил на руках обдирая ладони, вниз. Его винтовка сиротливо лежала на коврике. Подобрал. Патрон уже в стволе. Подошёл к лестнице. Он перебегал двор к закрытым воротам, вот он подпрыгнул, уцепившись пальцами за верхнюю кромку, и сорвался наткнувшись на частокол из гвоздей и битого стекла, вцементированного по верху стены, как слабая гарантия от предприимчивых соплеменников хозяина магазина. Я выстрелил. Он съёжился и повалился на бок, засучив ногами.

— Дурак, я хотел только связать тебя!

В подсобке стоял запах алкоголя и блевотины. Этот Мухиддин или как его там, сидел в луже, я не стал выяснять чего, и дремал, изредка подёргивая головой.

Толкнул его ногой.

— Эй, ключи где?

— Кылучи?

Толку было мало, я развязал его и осмотрел карманы. Ключи от «Жигулей» лежали в кармане пиджака.

— Спи, пока.

Я отсутствовал один час без пяти минут.

— Что с ним будем делать? — Игорь кивнул на нашего водителя.

— Ничего. Суй его на заднее сидение, я за ним присмотрю. Пусть покатается. Франц, это тебе подарок! — сунул винтарь ему в руки, взамен оставленного в вертолёте. Лейла, на пол! Поехали!

Трасса до Душанбе почти асфальтирована, серпантином по горам и довольно прямая по ровным участкам, мимо опустевших кишлаков, со снесёнными ураганом войны крышами. Красиво, в общем. Лейла перебралась к нам на заднее сиденье, поближе к Францу, который делал вид, что сторожит нашего нового пленника.

— Дам ему денег и выпущу в Душанбе. — подумал я. — Игорь, у тебя с деньгами как?

— Нормально!

— Тогда давай сюда.

Он протянул через голову плотную упаковку американских долларов.

— Сколько здесь?

— С утра было двадцать восемь тысяч.

— Эй мужик, тебя как зовут?

— Зайнутдин.

— Тогда не нуди, а получи свой гонорар.

Ногтем большого пальца я разрезал упаковку, разделил пачку надвое, и отдал половину ему.

От Куляба до Душанбе чуть больше 100 км. по прямой, но Таджикистан это прежде всего горы, и дорога крутится змеёй наматывая километры на колёса. После часа езды, когда мы взобрались на очередную гору, Игорь остановил машину.

— Осмотримся?

Сверху было хорошо видно, как нас быстро догоняла кавалькада знакомых машин.

— Быстро же они сообразили…

— Может просто возвращаются?

— Может, только нам пока лучше свернуть с дороги.

— Например куда?

Я огляделся, свернуть было некуда. Единственный путь по дороге вниз, но нас догонят за двадцать минут.

— Давай вниз по дороге, там видно будет. У меня не думается что-то.

— Может засаду? — спросил Игорь, когда мы рванулись вниз. Потом понял какую глупость сморозил, и покраснел от досады.

— Камнепад. — сказал Франц.

— Какой камнепад? А-а, камнепад! — я стукнул Игоря по шее, от ответного удара я въехал носом в приборную доску, потёр его и объявил, что нашёл кандидатуру на сталкивание камней с горки.

— Нет, я не то имел ввиду. — Франц поглядел на мой нос. — Под горой сетка натянута, она защищает дорогу от падающих камней, камнепада.

— И что нам делать?

— Взорви сетку, у тебя же должны остаться две гранаты, которые ты отобрал у нас там, за речкой. Там в каждой тротила по 100 грамм.

— По сто десять. — поправил наш военный.

— Вот! — я показал Игорю на Франца, — А в академиях, как некоторые, он не обучался! Тормози у ближайшей.

Вообще мне кажется что эти ловушки для камней должны были чистить, только жаль что я никогда этого не видел. За сеткой скопились громадные завалы булыжников, каждый из которых вряд ли одолел трактор. Может бульдозер сможет помочь. Игорь затормозил у одного кармана. С одной стороны обрыв, с другой гора, и прекрасный вид на Нурекское водохранилище.

— Делать надо аккуратно. — приговаривал Игорь приматывая гранаты у основания металлических шестов к которым крепилась сетка. — А теперь давай верёвку!

— Ты что в магазин приехал, верёвку просишь? Где я её возьму, в диких горах?

Иди в машину, отведи её вперёд по дороге и ждите меня.

Мелких камней было сколько угодно, поэтому я отогнул усики предохранителя, вытащил за кольцо и привалил к рычагу камень на полкило.

С другой я поступил точно так же. До преследователей было метров шестьсот и они быстро приближались.

Я бежал к машине по дороге и кричал: Франц!

Он выставил из салона свою немецкую физиономию и здоровую ногу.

— Бери винтарь, видел где мы гранаты привязали?

— Видел!

— Тогда стреляй по камням, которые я привалил к банкам.

До машин было уже триста метров, и они уже гудели сигналами предвосхищая свою победу. Прозвучало два выстрела.

Нет, выстрелы с глушителем мне не нравились, дистрофия какая-то. Поэтому в честном бою их никогда не используют, громкие звуки должны загонять противника в укрытие. И толку никакого. Два взрыва подняли в воздух немножко камней и дыма. Это было всё.

Мы все глядели на сетку с сумасшедшей надеждой на чудо. Потом что-то двинулось, сетка издала предсмертный скрежет и упала на землю лишённая опор. Камни освобождённой лавиной сначала двинулись в проём, потом покатились, и через несколько секунд, на том месте где была дорога, громоздилась куча скальных обломков. Её можно было только перелететь. Или перелезть, и отобрать машину у первого кто подъедет к завалу.

Я взял телефон и набрал номер Искандера. Он взял трубку немедленно.

— Жека? Вы где?

— Извини, но на этот вопрос я отвечать не буду.

— А Лейла?

— Искандер, давай серьёзно. Мне надоело подчищать за тобой. Сколько машин ты послал за нами?

— Одну.

— А приехали шесть. Ты можешь это объяснить?

— Отец Лейлы ушёл от нас…

— Возможно он был в команде встречающих. Интересно, как он узнал куда мы прилетим, и что встреча назначена на площади? Об этом знал только ты, старик!

— Об этом знали ещё два человека.

— Где они?

Он промолчал.

Ага, не такие уж мы миролюбивые бываем, особенно когда дело касается семьи.

— Поищи ещё. Я готов допустить что в ближнем окружении они имели одного человека, и наверняка двух — трёх в дальнем, скажем твои снайперы или шофёр…У тебя оружие с собой?

— Да, есть.

— Держи наготове, из комнаты не выходи. Они промахнулись с нами, значит могут отдать приказ о твоей ликвидации. Наверное уже отдали. Будь внимателен!

— Я побеспокоился о будущем, Жека, они ничего не получат. На случай если мы не встретимся, запомни: Мой человек будет ждать вас в понедельник, под крестом.

— Где?

— Ты умный человек, Жека. Ты найдёшь где.

— Чика-Жека, дай мне поговорить с дедушкой! — Лейла повисла у меня на руке.

— Дай ей телефон Жека, прощай, они уже стучатся…

— Прощай Сардар!

— Лейла, Жека всё объяснит, ты не плачь, внучка Сардара………

Резкие звуки автоматического оружия оборвали разговор, потом связь прервалась.

Говорить не хотелось. Только всхлипы Лейлы и шелест шин.

Она нарушила молчание первой.

— Я знаю кто виноват! Жека, ты поможешь мне убить его?

— Пока мы никого убивать не будем. Хватит! Лет через пять мы встретимся, и тогда подумаем.

— Через пять лет я выйду замуж за Франца.

Я поперхнулся и чуть не подавился галетиной, которую сердобольный Игорь взял на заставе из НЗ.

— Кто тебе это сказал?

— Я так решила! Дедушка бы тоже согласился. Франц хороший!

— А может он несогласен? — я посмотрел на него, вид смущённый, но не протестует.

Что, чёрт возьми творится?

— Лейла, детка! — сказал я, и понял что сморозил глупость. — Прости! Ну хорошо. Ты выйдешь замуж, а потом поговорим. У нас сейчас много дел. Самое первое: Мы должны высадить нашего пассажира.

— Зайнутдин, ты как?

— Хорошо, началнык! Зайнутдину очинь хорошо.

— Игорь, сворачивай в первый кишлак. Не на дороге же его бросать.

Наша машина повернула направо, и через пять сотен метров притормозила у чайханы.

— Может и нам зайти? — спросил Игорь грустно, не сомневаясь какой будет ответ.

— Светло очень, потерпи до города.

Он кивнул и развернул машину в сторону шоссе.

— Второе: Сардар сказал что нас будут ждать, человек с документами, а где не сказал. Вернее сказал, но непонятно.

— Повторить можешь?

Я подумал.

— Мой человек будет ждать в понедельник, под крестом. Нравится задачка?

Игорь завозился на сидении. Явно сказать что-то хочет. Вон как его распирает.

Дурацкая манера! Я что-то знаю, а вам не скажу! Такой громадный ребёночек. Утя-утя! Франц молчал и я тоже, не хватало ещё просить. Лейла не выдержала первая.

— Дядя Игорь, скажите что вы придумали! Пожалуйста!

Дядю нашла, я усмехнулся про себя, однако Игорь повернулся к ней, протянул свою громадную лапу и дотронулся до её кончика носа. Как пуговку надавил.

— По-таджикски Душанбе, а по-русски Понедельник. — сказал наконец он.

— Ага, — сказал я, — а где же крест?

— Я думаю что крест в церкви. — прорезался наконец Франц, — Там есть русская церковь?

— Должна быть, — глубокомысленно заметил я. — До реформы там много русских жило.

— До какой реформы?

— Ну, до этих… революционных преобразований.

Сколько я не спал? День, два? Или уже три?

Я не слышал как Игорь осторожно поднял меня и перенёс на заднее сиденье.

— Спи, Жека. — сказала Она, дотрагиваясь своими ласковыми губами до моих глаз.

— Ты обманула меня. Сказала что у нас будет праздник и я ждал, а ты не приходила…

— Осталось совсем немножко, ты можешь потерпеть?

— Я устал. Ты знаешь как я устал?

— Конечно знаю, мой глупый дурачок! Я даже знаю, что всё-всё будет хорошо.

Я взял её руки в свои, пытаясь поцеловать. От них пахло табаком и килькой в томатном соусе. Открыл глаза и увидел Игоря, который смеялся и тормошил меня.

Чертовски ужасное пробуждение! Я вылез из машины и плюнул три раза.

— Где мы?

— Возле туалета типа сортир.

Какой остряк, обалдеть можно! Огляделся, хорошо хоть не соврал.

— А вы что?

— Мы уже все были, тебя ждём.

— Меня могли бы и не ждать. Я человек неприхотливый, мне вашего туалета задаром не надо!

— Одичал ты совсем по лесам, Жека. Я тебе зеркало подарю.

— Лучше посмотрите друг на друга…

— С одеждой мы решим, помыться бы!

— Река устроит?

Через час, заваленная одеждой и обувью машина остановилась в тихом месте у реки.

— Название есть?

— Душанбинка раньше была, теперь Варзобом кличут.

— Лейла, возьми что тебе надо, и иди во-он туда за кусты, и не подсматривай!

— Сами не подсматривайте! — сказала она и пошла.

— Присмотреть бы надо. — Франц забеспокоился.

— Я схожу. — Игорь поднялся.

— Только ты поосторожней там. — напутствовал Франц.

— Вот, без тебя бы не разобрался. — Игорь ушёл.

Церковь мы нашли без особых проблем, просто спрашивали всех встречных и поперечных таджиков, пока наконец один из них не сказал:

— А-а-а! Русский мечеть?

— Ну да, — сказал я, — конечно мечеть! И где же она, уважаемый? Он показал в конец улицы, где за изгородью стояло расписанное яркими красками здание.

Под деревьями неподалеку от входа были запаркованы две машины, и вид одной мне сразу же не понравился. Было что-то в её затемнённых стёклах.

У другой была открыта дверца и сидел мужчина лет сорока в тёмных очках, и дорогом чёрном костюме.

— Тормози здесь, пусть лучше он к нам подойдёт. Лейла, покажись из машины, обойди её и залезай снова, за спину Францу. Игорь поработает святым духом.

Всё? Тогда начали!

Увидев Лейлу выходящую из машины, мужчина заволновался, достал белый носовой платок, на языке киношных шпионов означающий "Внимание!", и потёр им свою блестящую лысину.

Спохватился, схватил чемоданчик, и стал им размахивать привлекая наше внимание. Не привлёк. Игорь засучив ногами побежал в сторону ограды кладбища, потом якобы одумался и свернул за дерево, из-за которого тотчас же послышался рёв облегчения, впрочем, когда я взглянул в ту сторону через секунду, он уже пропал.

Я в это время подошёл к машине с затемнёнными стёклами и постучал, внутри не то чтобы шарахнулись, но было видно движение. Пожал плечами и пошёл в сторону чёрного костюма, который волнуясь торопился мне навстречу.

Видимо он репетировал речь, потому что поздоровавшись сразу начал:

— Я не спрашиваю ваших имён, они мне не нужны. В свою очередь должен предупредить вас, я только юрист исполняющий волю Сардара. Сейчас я передам вам этот чемоданчик и мы расстанемся, но вы должны пообещать мне что не будете искать меня, или упоминать где бы то ни было. В свою очередь я гарантирую вам своё молчание. Договорились?

— Очки сними! — потребовал я.

— Зачем? — он был слегка сбит с толку.

— Хочу видеть глаза!

Он занервничал.

— Замки открыть пытался? — я показал на чемодан. — Говорить только правду.

— Я хотел посмотреть, только не смог открыть, нужен отпечаток пальца девочки.

— И ты решил этот отпечаток добыть сам.

— Нет, нет, что вы! Я не…

Он поднял руку, намереваясь залезть в карман.

— Замри! — я приставил нож к его животу. — Сколько людей с собой привёл?

— Каких людей?

— Которые сидят в машине позади меня.

— Это ваши инсинуации …

Я сделал быстрое движение рукой сверху вниз, перерезав ремень и брючный пояс.

Он схватился за них.

— Вот так и постой, пока.

Это «пока» напугало его больше всего.

— Ну хорошо, если ты их сюда не приглашал …

Я нагнулся и поднял половинку красного кирпича. Развернувшись, как метатель молота, бросил его в боковое стекло.

Дверь со стороны пассажира открылась, и молодой парень лет двадцати споткнувшись побежал в сторону деревьев.

— Стоять! — Игорь вырос перед ним как гора, схватил беглеца за шиворот, и повёл к нам. Проходя мимо машины он заглянул внутрь, где на руле лежал человек с разбитой головой.

— Вроде живой, полежит маленько и трясти можно. Не обыскивал? — он показал на юриста. Сам же ловко выудил из кармана пацана потёртый ПМ.

— Ска-ажи-ите пожалуйста, на базаре покупал? — Игорь схватил его за мочку уха и резко дёрнул вверх. — Тля невоенобязанная!

— Не трогайте моего сына! — завизжал костюм.

— Они тебе ещё нужны? — спросил русский людоед.

Я помотал головой.

— Тогда берём чемодан, а этим дам пинка, с удовольствием, чтобы больше так не делали. Их вообще убить мало. Так меня напугать своим пистолетиком!

— Секунду! — остановил я его. — Чтобы не возвращаться, откуда ты узнал о смерти Сардара?

Я оглянулся, Франц и Лейла сидят довольно далеко, не услышат.

— Слушаю внимательно, Игорь помоги ему!

Тот поймал папу за ухо и дёрнул вниз. Полуоторванное, оно кровоточило и пачкало дорогой костюм.

— Генеральная линия этого опуса мне ясна до слёз. — чисто по графомански заявил Игорь, пока мы крутились по улицам подыскивая подходящее место чтобы разобраться с чемоданом.

— Да, дедушка был сродни пацифистам, уверенным что добрые дела защитят его от плохих людей. Ему бы подумать об армии, хотя в этом случае он переставал быть невидимкой.

— Он был уверен что знание — сила. — сказал Франц.

— Угу, а тайные знания — тайная сила.

— Мой дедушка был хороший! — Лейла заплакала.

— Мы не ругаем дедушку, мы ругаем плохих людей. Не плачь, он хотел гордиться тобой. — Игорь взял её руки в свои. Я затормозил.

— Приехали!

Наша машина стояла на тенистой улице, рядом с перекрёстком. Напротив, обнесённое высоким забором и охраной внутри периметра, находилось большое жёлтое здание.

— Где мы? — спросил Франц.

— Посольство Российской Федерации, улица Абу Али ибн Сина, я думаю что господин Иванов сейчас здесь, если конечно не уехал.

— Он приехал только вчера!

— Ну и потом, здесь безопасно, а мне всё равно было нужно сюда.

— Зачем?

— Стану я каждому встречному-поперечному это рассказывать!

— Значит я для тебя поперечный? — Игорь сделал вид что обиделся.

— Нет, ты мне продольный. — Обернулся и перехватил испуганный взгляд Лейлы.

— Если уж друзья ссорятся… — говорил её взгляд.

Я подмигнул. Она поняла и успокоилась.

— Франц, что ты можешь сказать по поводу чемодана?

Он ковырял его всю дорогу, стараясь понять как это работает, и не взорвётся ли эта проклятая штуковина, когда мы поднимем крышку.

— Собственно я его уже открыл, только мы не хотели без вас… Тут вся штука в том, что никаких отпечатков не надо, этот чемодан фикция.

— Как?! — это был удар. Мне не нужны были эфемерные богатства Сардара, но я рассчитывал на код доступа к его базе данных. Любопытный потому-что.

Должно быть Франц почувствовал моё разочарование.

— Ну куда вы торопитесь? Я же не сказал что внутри ничего нет…

Он говорил что-то ещё, а мне хотелось стукнуть его по дубовой тевтонской башке.

— Франц, — сказал я, — Мне очень хочется стукнуть тебя по твоей дубовой тевтонской башке.

— Я же извинился! Русский язык очень трудный!

— Игорь, дай мне телефон, пора позвонить.

— А чемодан?

— Ну вас на фиг! Сами разбирайтесь, а то у меня инфаркт скоро будет из-за вас.

Из за угла выехала серебристая Ауди-8, припарковалась напротив ворот посольства в запрещённой зоне, оттуда показался таджикский милиционер в расстёгнутой шинели, и неспешным шагом направился в нашу сторону.

— Франц, — я старался говорить внятно, — вывали всё из чемодана себе под ноги, закрой и дай мне. Без вопросов.

Он протянул мне его через сиденье. Я вылез из машины и пошёл навстречу менту с сержантскими погонами, который ездит на Ауди-8, и его до сих пор не убили.

Стрелять будет видимо через карман.

— Ну, пиджак! — я вспомнил юриста. — Он гарантирует нам своё молчание. Домолчался, скот!

Теперь между нами было пять метров, а его глаза сосредоточились на моей переносице, значит туда и попадёт.

Внезапно его взгляд метнулся за мою спину. Увидел винтовку Франца! Я бросил в него чемодан, сбивая прицел, одновременно выпустив из руки нож, который вращаясь тёмно-синей рыбкой пробил его грудную кость. Он сделал ещё два шага, но уже не способный двигать руками или жить. Наверняка Пакистанская спецшкола, хорошо научили, только забыли предупредить что в Таджикистане менты-сержанты на последних моделях не ездят. Я шагнул к нему, пока не упал, и обнял как родного брата. Всё было тихо. Один из молодых людей эфэсбэшной внешности заинтересовался нами, подошёл к решётке и посмотрел, не исходит ли отсюда угроза любимому послу?

Смотри, смотри! Потом когда проверите запись с камер наблюдения, кто-нибудь постарше расскажет тебе, что этот пакистанец мог с тобой сделать.

Я помахал ему рукой, и потащил ганмена к нашим "Жигулям".

— Жека, ты спятил! Зачем он нам нужен?

— Сюда ближе. — ответил я Игорю.

Что он в самом деле, не таскаться же мне с мёртвым ментом по улице?

— Лучше осмотри карманы, только осторожней, у него там пушка.

— И даже не одна! — Игорь продемонстрировал нам два Вальтера ССППК. -Гитлер из такого застрелился!

— Такие старые? — Лейла широко раскрыла глаза.

— Нет, их до сих пор выпускают. Конструкция проверенная временем, незаменим если надо кого пристукнуть.

— Дядя Игорь, дай один мне! — попросила девочка.

Игорь посмотрел на Франца, тот незаметно кивнул.

Я взял телефон и вышел на воздух. Первый звонок на коммутатор. Интересно, у меня всё ещё сохранился код доступа, или уже нет?

После длинного гудка набрал добавочный. Соединился сразу.

— Жека?

— Извините, куда я попал? Это коммутатор?

— Я несколько месяцев ждал этого звонка, коммутатор теперь по другому номеру. Это мой номер.

— И кто вы такой?

— Двадцать восьмой. И я прошу тебя, возвращайся.

— Контрольный вопрос: Что я собираюсь делать дальше?

Он ответил немного устало.

— Это все знают, если ты не передумал, конечно. Только я бы просил не делать этого. Слишком опасно.

— Для кого?

— Прежде всего для тебя.

— Мне нужен самолёт.

— Выбирай любой.

Голос в трубке понял что я не собираюсь возвращаться. Может быть никогда. Не знаю. Не решил.

— У меня есть доступ?

— Двадцать седьмой, согласно информации полученной от Сардара Искандера.

— Номер?

— Запомни…

Он продиктовал мне номер.

Это всё надо было обдумать, но не было времени. В любую минуту могли показаться друзья покойного, обеспокоенные его молчанием.

— Игорь, хватай Франца и в посольство. Да не ломись в ворота, там калитка есть. И дай мне его пистолет.

— А ты куда?

— Прикрою, на всякий случай.

Я побежал к серебристой Ауди, открыл дверь, ключ на месте. Проверил — заводится. На это я и рассчитывал, значит машина разъездная, для операций на свежем воздухе. Не адаптирована под хозяина, поскольку их много. И вообще, кто её украдёт? Обычно на таких стоит GPS. Если так, то они уже рядом.

Игорь с Францем на плече и Лейлой рука-в-руке уже пересекли улицу. Я опустил козырёк, может в тени не так заметно, что это не он?

В это время из переулка вырвались два Мерса, и на полном ходу, как будто собирались таранить ворота, стали догонять моих друзей.

Я выстрелил два раза, привлекая внимание стражей, и утопил педаль газа. Они шли навстречу мне. Каждый килограмм играет роль, а они были тяжелей. Ауди легче, поэтому она и разгоняется быстрее. Я шёл на сближение не собираясь сворачивать в сторону и они это поняли, когда от бампера до бампера оставалось совсем ничего. Только тот который шёл лоб в лоб, не имел возможности для манёвра. Справа его прижимал другой Мерс, который решил добиться своей цели ценой жизни подельников. Но они не хотели умирать, поэтому водитель рванул руль резко вправо, посылая соседа в деревья на обочине. Сам же встал на два колеса и перевернулся со страшным грохотом. Я нажал на тормоз и влетел ему в крышу, смяв сидевших внутри. Подушка безопасности ударила в грудь, но спасла, и я живой выскользнул из-под неё наружу.

Из машины воткнувшейся в дерево вылезли две фигуры, когда я открыл огонь из Вальтера. Стреляя я не верил своим глазам, там куда я попадал всё начинало гореть. Случайная пуля в бензобак и… Я направил пистолет в нужную сторону и выстрелил. Мерседес разорвало и огненная стена горящего бензина накрыла последних бандитов у столба, на котором висела табличка: улица Абу Али ибн Сино. Меня сбило с ног, что-то стукнуло по голове. Я ещё слышал, как кричала Лейла и ругался страшными ругательствами Игорь.

— Надо ему сказать чтобы не ругался при ребёнке. — подумал я, и меня унесло в спасительную тьму, которая уже не пугала как в детстве.

— Как быстро жизни караван проходит… — написал старикан Абу Али тысячу лет назад.

— Вот ты и вернулся, Жека.

Я узнал, это Её голос.

— Совсем?

— Конечно совсем.

— Тогда почему я не могу открыть глаза?

— Потому что ты спишь.

— А когда проснусь?

— Когда ты проснёшься — всё будет так, как ты захочешь.

— Здравствуй Жека!

Знакомый голос. Открыл один глаз.

— Здравствуйте Сергей Борисович. А где мои друзья?

— Спят наверное. Сейчас три часа ночи.

— А число?

— Что?

— Какое сегодня число?

— Тридцатое декабря, то есть уже тридцать первое.

— Я знаю, вы хотели поговорить со мной.

— Не совсем так, я просто хотел тебя увидеть. Поэтому и согласился на эту поездку. Можно спрошу?

— Спрашивайте.

— Ты в самом деле видишь будущее?

— И не могу сказать что это мне нравится.

— Тогда ты всё знаешь … У меня для тебя подарок.

Он залез в карман и вынул свёрток. Новое удостоверение. Автосервис. Номер 27.

Ну что же двадцать семь, так двадцать семь. На обратной стороне: "Вас ожидают сообщения." Разорвал пакет, достал программатор.

— Это новая конструкция. — сказал Сергей Борисович. — Постоянная связь. Жека, я читал твоё сообщение, ты в самом деле хочешь собрать их всех?

— Вы знаете другое решение?

Он встал.

— К сожалению я должен спешить. До свидания, Жека.

— Передайте Патрушеву, я скажу всё что знаю. Только боюсь, он разочаруется.

— Хорошо.

— Это у вас всё будет хорошо.

Он протянул руку, сжал её, сказал: «Извини», и ушёл.

Кто-то сел на мою кровать, надавив рукой на живот. Игорь!

— Прекрати сейчас же, а то в козлёночка превращу! — зашипел я, скинул ноги с кровати и побежал в туалет.

— А где Франц с Лейлой? — спросил я оттуда.

— Ты же сам вчера отправил их в Мюнхен, после того как головой тяпнулся.

— А чемодан?

— Ты сказал чтобы Франц хранил его в своём сейфе. Ты только один номер посмотрел.

— Да? Чёрт, я всё перепутал, сон и явь. Ты Иванова видел?

— Нет.

Номер я помнил, только до этого момента не знал откуда он взялся.

Прямой доступ к организации Сардара Искандера, всё что они знали.

— Здорово. А почему так тихо?

— Так ведь шесть утра всего…

— Тридцать первого декабря?

— Вот ты такой умный иногда бываешь. Тебя Сардар опекуном Лейлы назначил.

Проверяет, не выбили ли мне мозги совершенно…

— Игорь, хочешь я скажу тебе что будет дальше?

— Нет, не хочу. — ответил он, — Неинтересно будет.

— А про Франца с Лейлой?

Он оживился.

— А тебе не трудно?

— Мне трудно только с тобой разговаривать. Потому что ты подозреваешь меня в кретинизме. Ну, хорошо. Они поженятся через пять лет, в замке на неприступной скале неподалёку от Баден-Бадена, и ты будешь при этом присутствовать в качестве почётного гостя со своей молодой женой.

— Красивой?

— Ты будешь считать её самой красивой женщиной на свете, и все будут тебе завидовать. Все, кроме Франца и меня.

— Так нечестно. — сказал Игорь, — Почему это вы не будете?

— Хотя бы потому что у нас будут свои жёны — самые красивые женщины.

— А что я буду делать?

— Это секрет! Где мои штаны? Нас самолёт ждёт!

— Они говорят что до прибытия комиссии нам надо ждать здесь.

— Кто говорит?

— Первый секретарь посольства.

— Ты мой нож из этого дурака вытащил?

— Ага, вот он. — Игорь достал из под рубашки мой кинжал.

— А пистолет?

— Отобрали, пули им понравились. Урановые сказали, очень вредно для моего здоровья, и забрали.

— Ага! — я огляделся по сторонам, что бы такое приспособить, как оружие? — Хватай телевизор и пошли.

Я выдернул шнур из розетки и показал без слов что нужно делать. Наверняка комната прослушивается, так зачем им рассказывать?

Подошёл к двери, подёргал ручку. Заперто.

— А ты как сюда попал?

— Через крышу и в окно …

— Открыть сможешь?

Дверь была массивная, с усилителем. Даже Игорю понадобилось три удара чтобы вышибить её наружу, хотя она и открывалась внутрь.

Есть такая шутка у аэродромной обслуги.

Вопрос: В какую сторону заворачиваются гайки?

Ответ: В любую, только давить покрепче надо.

Мы вышли в совершенно пустой коридор. На тумбочке около столика медсестры стоял телефон, и висел список номеров сотрудников посольства.

— Давай говори! — я набрал номер первого секретаря и приложил трубку к уху Игоря.

— Он сбежал! — заунывным голосом сказал он, — Вам надо скорее придти. Скорее!

Я положил трубку. Мне не нравятся пустые коридоры. Они таят в себе что-то очень нехорошее. Если уж я им нужен, почему не охраняют? Потому и не охраняют, что я им совсем не нужен. В любом случае надо рвать когти. Мы подошли к двери на лестницу, эта была покрепче. Сталь покрытая пластиком под дерево.

— Встань с той стороны и приготовь свой телевизор.

Это была очень большая деревянная коробка килограммов под сорок и называлась «Рубин» 1981 года выпуска.

Внизу послышалось хлопанье дверей.

— Кто входит первым? — спросил я у Игоря.

— Охранник.

— Вторым?

— Босс.

— Третьим?

— Опять охранник.

— Ты читал "Понедельник начинается в субботу"?

— Ещё охранник… То есть читал.

— Тогда, в таком вот аксепте. — сказал я голосом Выбегаллы.

Дверь с усилием распахнулась и молодой охранник вошёл. Я схватил его за шею левой рукой и сделал разворот направо, чтобы он ударился головой о стенку.

В это время Игорь схватил второго, а им оказался первый секретарь товарищ Мороз В.А. и намотав ему электрошнур вокруг шеи, повесил это чудовищное изобретение безвестной группы инженеров ему на спину.

Третий товарищ застыл на площадке с пистолетом в руках. Стрелять было не в кого, коридор был пуст на всём протяжении, пока Игорь не вытолкал нашего заложника из-за двери в проход.

— Зусмана узнаёшь? — спросил он грозно.

— Какого Зусмана? — спросил оторопевший охранник.

— Такого, Мороз по-еврейски Зусман.

— А вы что, из Моссада? — спросил охранник упавшим голосом, по всему он не был профессионалом, просто в связи с нехваткой людей это была его очередь дежурить.

— Нет, мы из Тель-Авива, — сказал я появляясь. — Его зовут Моня Гитлер, а меня Абу Нассал, сейчас мы пойдём, ты нам ворота откроешь. Только пистолет отдай, а то вдруг несчастье какое, мамочка плакать будет.

Он без слов отдал оружие, интеллигентно шаркнул ножкой и сказал:

— Пойдёмте … — потом обернулся и спросил:

— А что вы собираетесь делать с товарищем Зус …, то есть я хотел сказать Морозом?

— Не беспокойся дружище! Мы не очень кровожадные евреи, пару вопросов и мы его отпустим.

Мы спустились на первый этаж. Оказывается это был особняк во внутреннем дворе посольства, от дверей вела заасфальтированная дорожка к задним воротам, которые были распахнуты настежь.

Я подбил ноги секретаря, он уселся прямо на телевизор в проёме дверей.

— Что это значит, тварь? — я ударил его рукояткой пистолета по носу. И понял.

— Беги, объявляй тревогу! — сунул интеллигенту в руку бесполезный в такой ситуации пистолет, и толкнул его в спину.

— Шуми Игорёша! — я вытащил второй пистолет и начал стрелять в воздух. От ворот раздался выстрел, и Зусман подпрыгнув завалился на бок.

В ворота, урча дизелем въезжал грузовик, из под тента которого выпрыгивали одетые в зековские синие бушлаты бородатые моджахеды, разбегаясь в разные стороны, охватывая двор в полукольцо.

— Там где ты — всегда всякое дерьмо! — заорал Игорь, баррикадируя дверь.

— Ты хочешь сказать, это я виноват?

— А кто? Я что-ли? Будущее он видит, не мог посмотреть?

— Я что по-твоему, должен жить в этом будущем и никогда не вылезать? А может быть мне это не нравится, не подумал? Вот сейчас отобьёмся, и вали на все четыре стороны. Не задерживаю!

— Ты что, посмотрел что мы отобьемся?

— Никуда я не смотрел, идиот здоровый! А что, сдаваться будем?

Он только гневно посмотрел на меня, не любим мы сдаваться, готовы всех убить, но не сдаться.

В двери уже начали ломиться.

— По-моему я видел пианино на втором этаже. — сказал я, когда мы бежали по лестнице наверх.

— Ты хочешь чтобы я привязал его на шею одному из них?

Я представил как это будет и засмеялся.

— Нет, мы просто столкнём его вниз по лестнице!

— Ага, — сказал Игорь, — это уже лучше. Только мы его ещё и подожжём.

С поджиганием было плохо, пока здоровый чёрт не взломал дверь, где они хранили всякие вёдра и тряпки. Здесь же была канистра с жидкостью, понюхав которую Игорь сказал что гореть будет. Мы вытолкали пианино на площадку и перевернули кверх ногами вовремя, когда нападающие уже ворвались в дом. Я заорал достаточно громко, чтобы они услышали где мы находимся:

— Суй канистру и поджигай! — Я отвинтил крышку и открытая канистра встала наверх под наклоном, поливая этой дрянью всё внутри, и на пол. Запахло хлоркой.

— Ты что приволок? — спросил я, — Это же не будет гореть! Простая мыльная вода с хлором! У тебя что, нюх отбило?

— Сойдёт для этих! — Игорь махнул рукой и присел: — Толкай!

Пятеро бородачей с автоматами поднимались бегом по лестнице, видимо догадавшись что оружия у нас нет, они совсем не сторожились.

— Сильнее!

Пианино скользнуло по ступенькам и помчалось навстречу своей судьбе. Они сделали один неверный ход. Вместо того чтобы бежать вниз и укрыться за поворотом на площадке между маршами, муджахеддины обстреляли кажущееся таким красивым и лёгким пианино, а передний сделал попытку затормозить его своей рукой. Самый задний метнулся к перилам, то ли перепрыгнуть, то ли в надежде что эта штуковина проедет мимо его, но не успел. Его нога попала под тяжёлую чугунную станину музыкального инструмента фирмы «Заря». Сверху на них тёк хлорный раствор, усугубляя и без того вонючую атмосферу. Он поднимался кверху красивым, почти невесомым паром.

— Представляешь какой гадостью они здесь моют пол? — спросил Игорь, когда мы переместились к открытому окну.

Стрельба во дворе уже затихла, потом взревел мотор и грузовик уехал.

Стало совсем тихо.

— Пора. — Игорь почесал шею. — Ты извини Жека, сорвался я тут.

— Где мои документы не видел?

— У меня, я их забрал, когда тебя по башке стукнуло.

— А коробка?

— У твоей кровати лежала, на тумбочке.

— Тогда пойдём в палату…

Таджикский ОМОН появился когда я читал последнее сообщение от двадцать восьмого.

— Вот не можете вы быть вежливыми и культурными. — сказал Игорь глядя на направленные на нас автоматы. — Кроме того, вы находитесь на территории Российской Федерации и не имеете права голоса.

— Мы находимся здесь по приглашению посла России. — ответил старший команды, — Поэтому встали раком и руки на затылок!

— Сынок, ты летать умеешь? — ласковым голосом спросил Игорь. — Заметь, я не имею ничего против тебя или посла. Сегодня он посол, завтра усо… Он не договорил, потому что подшагнувший к нему ОМОНовец ударил его стволом автомата в живот. Полковник перехватил его своей громадной лапой и сминая трубку для отвода газов, другой схватил за ремень блокируя левую руку, и попятился.

— Я ведь зачем спросил? — продолжил он, — Если не умеешь, то тебе будет больно падать.

С этими словами он подтащил мужика к окну.

— Извини Жека, что оставляю тебя.

— Ничего, ничего, пойдите полетайте. — сказал я отрываясь от чтения, и они исчезли в проёме. Придавил пальцем строчку: "сообщение прочитано", коробка на столе зазвенела и красный огонёк посланного сигнала загорелся внутри.

— Это что? — спросил один из ОМОНа.

— Бомба. Через шесть секунд взорвётся.

Всё таки посольство РФ — не улица Душанбе, где можно вести себя как завоевателям. Да и статус сомнительный, и командир к тому же улетел. Поэтому, когда кто-то сказал еле слышно: "Бежим!", они не сговариваясь исчезли, как привидения в ботинках.

Остался один. Он бросил автомат на мою кровать, сел. Вытащил сигареты. Снял маску. Русак!

— Будешь?

Мы закурили.

— Ты что не убежал?

— Я сильно похож на дурака?

— Зовут как?

— Василий. А вы кто?

Я протянул ему своё удостоверение, приложив палец к квадратику сканера.

Он мазнул взглядом по строчкам: "задание Президента Российской Федерации…".

— Понятно. А почему вы не беспокоитесь о твоём товарище?

— Вася, дорогой! Он полковник ВДВ, и прыгнуть без парашюта с пяти метров как-нибудь сможет. И потом: мы же не в детском саду. У него был выбор: промолчать или прыгнуть. Ферштейн? Да вот он идёт.

По коридору раздавались тяжёлые шаги Игоря.

— Жека! Етишкина жизнь, где тут зелёнка и йод? Там такие кусты с колючками, сволочи, понасадили специально.

Он вырос в дверях, пальцем указывая на Васю.

— Это кто? Впрочем всё равно. Аптечка с собой? Нет? А если завтра в бой? Звание какое? А-а-а. Значит разжаловать некуда. Давай солдат, поищи тут где-нибудь медикаментов, если увидишь спирт … ну сам понимаешь. Очень обеззараживает.

На лестнице воняет гадко. Я этих бандитов ОМОНовцам отдал, вместо нас. Они там переблевались все и отравились, да ещё переломанные, а двое вообще не в себе. Пусть допрашивают. А этого солдатика ты зачем тут держишь?

— Может к делу пристрою. Пошлю его к Карасю, чего ему здесь делать? Человеком станет.

— А ты сам-то человек, а Жека? — внезапно задал он вопрос, который и самого меня мучил, с тех пор как Араб сказал Али что я не совсем человек. Надо было у него спросить…

— Я тебе потом скажу, когда сам узнаю.

По коридору опять затопали.

— Это не ОМОН.- сказал Игорь снимая штаны, — Ты солдат мажь, не стесняйся. Жека налей мне из мензурки, или лучше дай её сюда, а то не ровен час скоммуниздят посольские.

Вот такую картину и застал посол Российской Федерации сопровождаемый охраной.

— Рамазан! — закричал мой приятель. — Глазам своим не верю!

— Игорь, дорогой! Значит это всё таки ты здесь воюешь, а я сначала не поверил, думал мои ошибаются. А что это у тебя задница зелёная? Фантомас? — он смеялся довольный. Всё обошлось. Потерь, кроме первого секретаря посольства Мороза, не было. А когда мы объяснили его роль в нападении на территорию посольства, он призадумался.

— Говорите это всё из-за вас произошло? Я вижу. А что мне в Москву докладывать?

— Сообщите им обо мне Рамазан Гаджимурадович. — Я показал ему своё удостоверение, которое он не в пример солдату Васе проверил внимательно.

— Слухи подтверждаются в конце-концов. — сказал он задумчиво. — Я слышал о вас.

— Да, при нашей секретной работе я удивляюсь, почему у нас автографы не берут на улице. — ответил, засовывая карточку в карман.

— Так что я могу для вас сделать?

— Вы знаете, мы как-то со вчерашнего дня не ели… И ближайший компьютер с принтером.

— Это дело! — сказал посол и засмеялся.

После завтрака посол пригласил нас в свой кабинет, сам закрыл двойные двери и включил негромкую музыку.

— Гарантия от прослушивания? — спросил Игорь, шаря глазами по стенкам, видимо в надежде увидеть подслушивающе-подглядывающую аппаратуру.

Хозяин криво улыбнулся, а я подумал что бравого полковника пора отдавать на курсы повышения квалификации. Потому что при сегодняшнем развитии шпионской техники, если ты не хочешь чтобы тебя подслушали — не говори совсем. Поэтому я и решил начать разговор, хотя конечно это и не комильфо, но нас подстёгивало время, да и у посла, я думаю были другие дела.

— Вы собираетесь выполнить приказ Директора ФСБ?

— Я с великим почтением отношусь к этому ведомству, — сказал Рамазан Гаджимуратович улыбнувшись, — но я совершенно не понимаю, о каких приказах может идти речь. Как вам может быть известно — мы не подчиняемся ФСБ, боюсь вас кто-то дезинформировал. Очень плохая шутка.

Потянулся к сигаретнице, достал одну, сделал жест рукой — присоединяйтесь, и закурил.

— Никак не могу избавиться от этой привычки. — посетовал он, — Так что вы говорили о каких-то приказах?

— Первый секретарь вашего посольства…

— Это который оказался предателем?

— Да, верно. Он сказал что из Москвы выезжает комиссия, а до её приезда он будет вынужден задержать нас как преступников.

— Я бы никогда не поверил такому… — посол пощёлкал пальцами подыскивая слово, — мерзавцу. Вы же видели во что он и его друзья превратили флигель? А во что они превратили пианино, да ещё нагадили на лестнице? Нет, нет, не уговаривайте меня!

Он помахал рукой, как прогоняя назойливого комара.

— Вы понимаете конечно, что дипломатическая работа состоит на девяносто пять процентов из доверия? Так вот, если нет доверия, то теряется самый смысл дипломатической работы.

Я посмотрел на Игоря, на его вытаращенные глаза и привлёк внимание зазвенев ложечкой в стакане чая. Он сморщился и посмотрел на меня недовольно.

Рамазан Гаджимуратович тоже остановился.

Приложив ладони к ушам я покрутил головой изображая наседку.

— Ага! — сказал мой полковник, делая жест "продолжайте".

— Да, не желаете ли вы заслушать мою монографию "Плюрализм на службе Американского капитализма"?

— К сожалению ограничены во времени, Рамазан Гаджимуратович. Но если вы имеете лишнюю копию, то я с удовольствием прочту в самолёте.

— Тогда не смею задерживать. — он встал, протянул руку: — Спасибо!

— Пожалуйста. — ответил я и получил тычок под ребро.

— Сосиска нестроевая! — зашептал мой приятель. — Когда тебя благодарит официальное лицо, ты должен сказать: "Служу Советскому Союзу!"

— Ты опоздал как минимум на пятнадцать лет. Союза давно уже нет.

— Это неважно. Главное имперский дух!

— Сколько вас можно ждать? — нервничал молодой пилот, когда посольская машина остановилась у военного транспортника С-80, и мы втроём вывалились из неё на тёплые, по зимнему светлые плиты тармака. — Четыре часа жду!

— А ты куда собрался? — Игорь стукнул его по спине. — Не подавись! Показывай хозяйство и иди к своей девице, ты нам не нужен.

— Как? А кто поведёт аэроплан?

— Вот Жека поведёт. Жека ты сможешь поднять это в воздух?

— Подниму конечно, только садиться не умею. У тебя парашюты есть?

— Какие парашюты, вы что с ума сошли? Вы же самолёт загубите!

— А что, мы должны его врагу подарить?

— Господи боже мой! Какие враги? Вы откуда свалились?

— Имя, звание? — спросил Игорь поднимая его за ремень.

— Александр, старший лейтенант.

— Помнишь что он спрашивал? Только без нытья. Надоел.

— Четыре парашюта.

— Вася, проверь!

Василий забрался в отсек и закричал: — Есть, товарищ полковник! Четыре упакованных, пломбы в порядке!

— Товарищ полковник! Разрешите обратиться? — спросил пилот.

— Обратись. — Игорь отпустил его вниз.

— Разрешите мне лететь с вами?

— Трусить или ныть будешь?

— Никак нет!

— Где у тебя полётное задание? Ага. Это в Москву? Нет, так не пойдёт. Полетишь на бреющем через территорию Украины, дранк нах вестен. На запад летим, значит. Конечный пункт скажет он. — Игорь показал на меня.

— Саша, — спросил я, когда мы летели уже над Казахстаном, — а зачем ты захотел с нами? Только честно!

Он подумал немного. Потом поднял свои глаза на меня:

— Знаете, надоело всё! Я ведь когда в лётное поступал мечтал о полётах, романтика неба и всё такое. А на деле получилось… Сижу целыми днями на пыльном аэродроме и жду, пока мне дадут взлёт с компанией торговцев, или просто груз перебросить. А тут вы, самолёт хотите угробить, полётное задание порвали. Василий у вас с автоматом, как воевать собрался. Я подумал что вы тайные агенты, или что-то в этом роде. В общем шанс. Я читал что человеку даётся один шанс, и если его упустить, то всё.

— Что, всё?

— Вообще, всё! То есть ничего. Побудешь извозчиком, потом на пенсию — рыбу ловить, и жизнь прошла. Я никогда не видел чтобы люди как вы например, в самолёт запрыгивали.

— Я что, полковник без парашюта летать умеет.

— Шутите, да?

— У Васи спроси, он тебе расскажет, если мне не веришь.

— Люди не могут по воздуху летать! — твёрдо сказал он.

Я вздохнул.

— Люди многого не умеют, Саша, но это не значит что этого не может кто-то другой. Давай карты Украины. Будешь садиться на поле или на дорогу. Сможешь? Если нет, то мы будем прыгать.

Я отметил на карте точку приземления, поставил по информации 28-го позывные радиомаяков и их местонахождение.

— Мне надо на брюхе подползать? — спросил пилот, посмотрев на карту испещрённую моими значками.

— В идеале, да.

— А что за место?

— Сколько нам до разворота?

— Минут сорок по прямой.

— Тогда ставь на автопилот, буду вводить вас всех в курс дела. И скажу тебе по секрету, ты упустил свой шанс на спокойную жизнь, Саша.

27 от 28: 1. По материалам печати.

2. Схема сохранившихся ходов из архива ФСБ.

3. Местоположение одного из входов (по материалам из Аргентины).

4. Желаю удачи и будь осторожен!

"В восьми километрах от украинского областного центра Винница есть место, местные жители его называют дурным. А покойная болгарская ясновидица Ванга предостерегала, что тут "смертельная опасность подстерегает каждого". В годы Второй мировой войны здесь был построен подземный командный пункт Гитлера «Вервольф», что в переводе с немецкого означает «Оборотень». С тех пор об этом районе и ходят самые мрачные поверья.

Под сохранившимися на сотне гектаров остатками монолитных плит и каменных стен, на глубине в десятки метров, по утверждению той же провидицы Ванги, "затаилась опаснейшая болезнь". Возможно, она находится в законсервированных гранитных подземельях, многоярусных жилых и служебных сооружениях с некогда автономным электропитанием и водоснабжением, системой радиационной и бактериологической защиты, мощной аппаратурой дальней связи. А может быть, в сверхсекретном объекте номер три на втором подземном этаже, в который, судя по всему, до сих пор никто не смог проникнуть. Оказалось, что гранит, в толще которого закладывались помещения ставки Гитлера, содержит активный радий. Одним из продуктов его распада является радиоактивный газ радон. Он в 75 раза тяжелее воздуха, не имеет ни цвета, ни запаха и проникает буквально во все поры. На открытом воздухе он безопасен, но в «надежном» подземном убежище становится страшной угрозой, медленно действующим отравляющим веществом. Повышенное содержание радона в помещениях ставки связано также с особенностями геологического строения территории, на которой был построен "Вервольф".Именно здесь пересекаются два тектонических разлома. Они, как своеобразные реки, собирают радон, выделяющийся из гранита, в потоки. На пути одного из них и был сооружен подземный бункер, ставший своеобразным отстойником опасного токсиканта. Исследователи утверждают, что под толстым слоем песчаника, в скалистом грунте на уровне третьего подземного этажа проходила железнодорожная ветка, по которой подвозили какие-то таинственные грузы. Толщина стен подземного сооружения достигала пяти метров, а его перекрытий — восемь. Что касается таинственного объекта номер три, то добраться до него не удалось. Однако методом биолокации за мощными бетонными стенами обнаружены огромные массы металлов, в том числе и драгоценных — золото, платина. Фиксируется какое то сооружение из них непонятного предназначения. Тайна будет разгадана только тогда, когда удастся вскрыть железобетонный панцирь объекта номер три. К сожалению, даже во времена СССР на это не хватило средств."

— Это было первое. Оставим бабушку Вангу в покое, что-то сбывалось, что-то нет и "болезнь затаившаяся внизу", может означать что угодно. Конкретно нас должен интересовать только второй этаж — таинственная комната. Кстати нехватка денег для экспедиций образовалась именно из-за биолокации. Как методе не совсем научном. В прошлом году один из наших сотрудников использовал GPR — Ground Penetratig Radar, а также съёмки со спутника дали очень хорошие результаты.

Кроме того, я не хочу вас вводить в заблуждение, у меня есть свои чисто личные причины попасть туда, поэтому вы все остаётесь наверху.

Поскольку экспедиция не подготовлена, не экипирована и действует на свой страх и риск. Просто прикройте меня сверху, хорошо?

Лекция окончена, всем кроме пилота отдыхать!

— А второе и третье? — подал голос Василий.

— По окончании курса в фирме «Лето» …

— Откуда такое дурацкое название? — перебил меня Игорь.

— Не знаю, мне нравится лето, вот и назвал.

— А мне нравится зима. — сказал Вася, — На лыжах можно кататься.

— Дайте мне закончить! Значит по окончании курса в фирме «Лето», у Василия будет замечательная возможность кататься на лыжах целый год в Антарктиде с пингвинами. Я тебе лично устрою эту командировку, Вася! — мстительно закончил я.

Они засмеялись. А мне было грустно, потому что заглядывая в будущее, я видел трудности с которыми мы столкнёмся, и наши потери.

— Не смотри туда! — сказал себе. Трудно знать будущее, но ещё трудней когда знаешь что не в силах спасти всех, и приходится выбирать. Как Игорь когда-то выбрал спасти нас с Али, но погибла Оля. Он не знал, а я теперь знаю, и от этого в тысячу раз тяжелей.

Игорь с Василием уснули под монотонный шум двигателей С-80-го. А я достал свои бумаги, надо было дочитать до конца.

"Правитель Третьего Рейха твердо верил в свое высшее предназначение — создать на территории Германии расу будущего, которой покорится вся планета.(?) В этом он окончательно убедился во время посещения музея в Хофбурге, где услышал легенды о "Копье Судьбы" и "Святом Граале". "Копьем Судьбы" римский центурион Гай Кассий из милосердия пронзил тело распятого Иисуса, дабы прекратить его мучения, а в чашу Грааля Мария Магдалина собрала святую кровь Спасителя. Оказавшись в зале, где хранилось копье, будущий фюрер был просто очарован легендой о том, что тот, кто назовет "Копье Судьбы" своим и будет обладать "Святой чашей", сможет вершить судьбы мира. Слова экскурсовода произвели на Гитлера огромное впечатление. Он неожиданно впал в непонятный для окружающих транс.(он и раньше впадал, начал сразу после первой Мировой) Именно после этого случая будущий рейхсканцлер окончательно уверился в своей миссии.(?) Он много сил потратил, чтобы заполучить священные реликвии. После захвата Австрии Гитлер стал обладателем «Копья», а затем принял меры для того, чтобы заполучить и соединенную с ним кровью Христа чашу Грааля.(Не нашёл) Кроме этих христианских реликвий, дающих человеку право быть повелителем мира, существовала еще одна, языческая, — котел скифского царя Арианты.(Вот оно!) Этот предмет также предназначался властителю Вселенной. Поэтому некоторые историки утверждают, что появление «Вервольфа» в Западной Украине имело особые, мистические причины. При выборе ориентира для ставки фюрер руководствовался советами 400 магов, экстрасенсов и астрологов из Института оккультных наук в Берлине, которые назвали именно район Винницы, местом, откуда правил царь Ариант и где, надежно защищенный заклятиями, должен был храниться легендарный котел.(и хранится до сих пор, да только не заклятиями он защищён) О священной реликвии скифского царя писал древнегреческий историк Геродот. Котел был отлит из наконечников стрел, по одному от каждого скифского воина, и имел огромные размеры.(мура) Царь скифов использовал его в ритуальных целях. Именно котел помогал ему объединять разрозненные, враждующие между собой мелкие племена в единый бронированный кулак, сокрушавший его грозных врагов.(верю, так и было) Адольф Гитлер, считал, что перед ним стоит такая же задача, как и перед легендарным скифским царем. Поэтому непомерно огромная ставка «Вервольф» должна была, прежде всего, служить не задачам войны с Советским Союзом, а стать магическим центром, вокруг которого объединятся разрозненные страны Европы и из которого начнется завоевание всего мира. О магическом значении «Вервольфа» говорила и болгарская прорицательница Ванга. Когда искатели подземных сокровищ обратились к ней с вопросом: "Каким способом лучше раскапывать бункер Гитлера под Винницей?", Ванга запретила им даже думать об этом."

Опять эта Ванга! Я взял предыдущий лист, отыскал слова «радий» и "радон".

Тотчас же мне стало душно и я увидел свою смерть в тёмном бункере. Напротив меня стоял чёрный казан царя Арианта, который давал советы. Ну с этим всё понятно. Только неизвестно каким образом Ариант сумел договориться с этим хранилищем информации. Наверное как и я. Он налил в него воды. Уже легче. Теперь гипотеза: Инопланетяне, или кто бы то ни было, посылают на Землю свои зонды с накопителями информации(возможно они же являются и передатчиками). Отработав задание, зонд падает и разбивается, или взрывается. Именно поэтому найдено(а ещё больше не найдено) большое количество т. н. "летающих тарелок".

Человечество посылает свои зонды, посадочные модули и луноходы на другие планеты. Для гуманоидов(предположительно живущих там), эти аппараты также являются созданием неизвестного разума. Именно поэтому за 60 лет изучения НЛО, не сделано ни одного мало-мальски серьёзного открытия. Это их задание: доставка информационных систем. А Гитлер или Нельсон Мандела — им абсолютно всё равно, потому что разницы никакой. Всё! Точка.

— Саша! Где-то я видел кислородную маску.

— Что вы Жека! Мы летаем на небольшой высоте, нам такие не положено.

Я смотрел ему в глаза и видел — врёт. Врёт как телевизор. С этим надо было разобраться пока не поздно. Или я верю, или нет. Если нет, тогда…

— Отвечай правду, Саша. Зачем тебе кислородная маска и баллон? И не врать!

Он смутился. Покраснел. Это хорошо, может всё не так плохо?

— Жека, я высоту плохо переношу. Начинает кровь из носа течь. Вот я и приспособился, как высота больше трёх километров, так маску и надеваю.

Просто не хотел чтобы узнали. Скажут: Пилот — высоты боится.

Я вздохнул с облегчением.

— Дурак ты Саша, вот что. Если бы ты не сказал правду, то сейчас летел бы вниз без парашюта. От меня не должно быть тайн, понял?

Он силился сказать что-то, но не смог. Только кивнул. А у меня появилось индивидуальное средство защиты. Смерть отступила и больше не тревожила.

Зато появились вопросы.

— Саша! Если придётся садится на дорогу, а там столбы телеграфные вдоль и самолёт крылом заденет один, что будет?

— Крыло сломаем!

— Это понятно. Я к тому, что топливо не загорится?

— От кончиков и до мотора ничего нет, ломай спокойно. Это самолёт новый, ещё в серию даже не вошёл.

— Кто же тебе его дал?

— А его на испытания к нам прислали сначала. Это ведь не базовая модель, обычный прототип, у него даже салон не герметизируется. Если бы был нормальным, мог бы летать до восьми километров высоты.

— А на этом нельзя?

— С кислородными масками можно, только у меня была всего одна.

Так, с аэропланом разобрался. На дорогу сесть может, крыло отшибёт, не страшно.

А семь километров это же не Эверест, который почти девять. Кое-как жить можно.

— Командир! — крикнул Саша, — Через пятнадцать минут над целью, буди своих!

— Хохлов не видишь, не засекли?

— Шли по графику, как вы расписали… Пока вроде тихо.

Вся штука в том что не я расписывал маршрут, все эти маяки и тёмные зоны Украинской ПВО, мне было бы легче передвигаться на машине, да просторы нашей Родины необъятны. Авось проскочим. Но всё равно интересно, почему такое сосредоточение армии в районе Винницы? Украинцы заняли наши старые базы, даже немецкий аэродром приспособили. Что же наши так сильно охраняли?

Миф о немецкой ядерной бомбе? Или котёл неизвестного никому царя?

Статистика исчезновения людей здесь самая высокая. Кто-то же их "исчезает"?

На месте надо смотреть.

Если я за пять часов не смог придумать мало-мальски рабочий план, что можно сделать за десять минут?

— Игорь с Васей, надевайте парашюты, будете прыгать.

— Со сверхмалой? — Игорю не улыбалась такая перспектива. Отвык полковник наверное.

— Сколько тебе надо?

— Не мне, а Василию! У него же только три прыжка за всю службу было. Ты что забыл, во что наша легендарная превратилась?

Надо вносить корректировку к плану, пока смутно брезжившему.

— Саша, облёт района с набором высоты. Как ребята спрыгнут, держи курс на Винницкий аэропорт и включай аварийный сигнал, проси вынужденную.

— Причина?

— Ври что хочешь! Хотя, стоп! Испытания он прошёл?

— Нет, потому нам его и оставили. На серийных машинах моторы другие и система подачи топлива, соответственно. Просто конструкторы обещали за ним приглядывать, да только никого с тех пор и не было.

Похоже. Вот так у нас избавляются от неудачных экземпляров. Что-то вроде помощи подшефному колхозу.

Один километр Игорь счёл достаточной высотой даже для Василия. Они должны были найти место указанное на чертеже ставки, только ведь прошло шестьдесят лет и даже рельеф местности успел измениться. Деревья выросли. Жилья понастроили новые украинцы. Могли и забетонировать ненужную дырку в земле, от греха подальше. Найдём, ничего!

Игорь прижал меня к шпангоуту отсека.

— Жека, а ты уверен что с вами всё будет хорошо?

— А ты никак прыгать раздумал, краса и гордость?

Он засмущался.

— Страшно вас оставлять.

— Не волнуйся, часам к шести вечера подгребу, кстати, если не получится сегодня, то с наступающим!

— С наступающим, Вася!

— Всем, с Новым годом! А теперь вниз!

— Вниз, вниз! — кричали они прыгая с трапа.

Я проводил купола их парашютов, стремительно убегающих назад, и вернулся в кабину пилотов.

— Давай Саша, максимальный набор.

— Жека, ты же знаешь …

— Знаю, потому и говорю — вверх! Мне нужна кровавая маска вместо твоего лица.

— Тогда я вряд ли посажу самолёт.

— Сажать я буду. По прибытию в Винницкий аэропорт отправлю тебя в госпиталь.

Полежишь денёк-другой. Стони побольше. Потом заберу. Хорошо? Ну, ну! Не переживай так. На твой век приключений хватит, да это собственно и не приключение, так, долг вежливости, не больше.

Мы только перевалили за отметку 3000 метров, когда у него потекла носом кровь.

— Не трожь! — заорал я, — Не порти впечатления! Пусть капает везде.

После пяти тысяч у него показалась кровь из ушей.

— Мне плохо слышно! — сказал он.

Я надел ему наушники, сам взял другие: — Лучше?

У него был вид потерянного лягушонка и немного растерянные глаза. Я показал ему на город.

— Давай туда, проси посадку.

— Аварийную? Как говорили?

— А какую же ещё? Плохо тебе, а представитель конструкторского бюро — чайник малограмотный, даже на велосипеде не умеет ездить. Соображай, Саша!

Главное сейчас чтобы нас с тобой за решётку хохлы не отправили. Мы же нарушители!

Он отключил меня с линии и стал бубнить на аварийном канале…

Сели мы кое-как, преследуемые одной пожарной машиной.

Потом я выволок Сашу на бетонку и сдал подбежавшим из скорой помощи санитарам, которые уложили его на носилки, и увезли.

Объясняться значит мне придётся.

Я буквально упал на грудь представителю незаможней безопасности, благодарил всех за поддержку, и даже сделал попытку поцеловать его, что было с негодованием пресечено.

— Який шустрый! — сказал он оправляя кобуру под пиджаком. — А ну хлопче, пийдём зараз в контору! Треба покалякать с тоби.

Самолёт его помощники уже начали обшаривать на предмет чего-нибудь незаконного, да только там уже ничего нет, только бумаги с цифрами ни о чём никому не говорящими. Пусть изучают.

Разговор тоже сначала не получился, он ждал результатов осмотра чтобы решить, сразу меня расстрелять как агента Москвы, или повесить попозже, в назидание тем кому может придти в голову совершить подобное преступление.

"Нарушение правил международных полетов"

Влет в Украину или вылет из Украины без соответствующего разрешения, а равно несоблюдение указанных в разрешении маршрутов, мест посадки, воздушных ворот или высоты полетов — наказывается лишением свободы на срок от 1 года до 10 лет или штрафом от 55 до 111 официально установленных минимальных размеров заработной платы с конфискацией воздушного судна или без таковой."

Ст. 76 Уголовного Кодекса Украины"

Однако моё удостоверение поразило видавшего виды (ну что можно увидеть такого, на маленьком аэродроме, он же не международный?) дядька из СБУ (служба безопасности Украины).

Созвонившись с городом, он сообщил по команде, что задержан конструктор из КБ Сухого, секретный отдел «Автосервис», и могут быть неплохие варианты, на что получил добро от своего уже давно пьяного шефа, которому даже в голову не влезло, что это всё может быть правдой. СБУшник тут же начал охмурять прелестями работы на их ведомство. Меня здорово поджимало время, поэтому я взял быка за рога, и попросил миллион гривен в награду.

Он крякнул, и посмотрел на меня с уважением.

— Вижу пан конструктор уже освоился? А вот что к примеру ты думаешь о разладе Президента Ющенко с оппозицией?

— Нечего тут и думать. Паны дерутся, а у холопов чубы трещат!

— Оце верно! — он залез левой рукой под стол, одновременно протягивая мне правую для пожатия. — Лещук, Остап Кондратьевич. — снизу появилась бутылка «Петровской» водки. — Знакомая? — указывая на неё спросил он.

— Дило треба помуваты!

Мы выпили по первой. Ося похрустел баранкой и стал наливать по второй.

— А ты Остап Кондратьевич, долго меня здесь держать будешь? Мне бы отдохнуть, помыться, а завтра с утра, я в вашем распоряжении.

Вместо ответа он взял с угла стола лист бумаги, положил передо мной и прихлопнул сверху.

— Расписуешься здесь и здесь. Потом можно по хатам.

Взял ручку, встал и подошёл к окну. Ну конечно, куда же могут выходить окна службы безопасности? На взлётное поле. Дальше забор и военная часть, тоже аэродром. Круто сидит товарищ Лещук.

Я обернулся. Он по прежнему сидел на стуле со стаканом в левой руке, в правой был зажат пистолет нацеленный на меня.

— Рассказывай хлопче, только на этот раз без дураков. Думал нас на кривой объехать? Да я таких как ты, тридцать пять лет ловлю. Это сейчас я на заброшенном аэродроме сижу, пенсии жду. Смекаешь? Отвечай быстро.

Зачем устроил весь этот концерт?

Я развёл руками.

— Сдаюсь, Остап Кондратьевич! Время не терпело, поэтому я и свалился, как снег на голову. Потому что пока наши с вашими утрясали бы это дело, ещё бы неделя прошла.

— Ага, вот с этого места и поподробней.

— Если совсем коротко, то у Владимира Владимировича два дня назад пропала племянница, здесь недалеко, в районе ставки Гитлера…

У моего собеседника были стеклянные глаза, полные фантастических желаний.

Как говорил Араб: Если вам не верят, изобретите ещё большую ложь и доведите до абсурда. На такое не стыдно и пойматься.

— Как вы понимаете, дело это секретное, но вы поставили меня в безвыходное положение своей прозорливостью. Поэтому делаю вам встречное предложение.

Я куплю ваше молчание и вашу помощь. Сумму назовите сами.

Он поверил. Но хроническая жизнь на зарплату подорвала его фантазию.

— Миллион.

— Миллион чего? Гривен, тугриков, йен? — я сознательно не вспомнил о долларах и евро. Эта мысль должна придти к нему сама.

— Потом, как вы это всё понесёте? Наличными? У вас есть счёт в банке, Остап?

Его жадность боролась с холодным сердцем чекиста. Чекист победил.

— Доказательства. — прохрипел он.

Сейчас главное не дать ему разочароваться. Я посмотрел на часы, было 3:52, через два часа я должен встретить Игоря и Васю.

— Идите сюда!

Я снова достал своё удостоверение, прижал большой палец к квадратику с отпечатком пальца, кстати, как будет время, надо обязательно узнать, чей же это?

— Смотрите!

Он внимательно читал: "По поручению Президента Российской Федерации…"

— Достаточно?

Он кивнул и спрятал оружие.

— Наличными, в долларах.

— Я вам передам сейчас половину суммы, вторая половина — после окончания работы.

— А если не найдём? — спросил он.

— Я вам заплачу не за результат, а как Консультанту. С этой минуты это ваша кличка. Подписывать ничего не надо, мы должны доверять друг-другу.

Не правда ли?

— Вы правы, пан…

— Жека, зовите меня просто Жека. Идёт?

Он был согласен.

— А сейчас мне нужен компьютер.

— Зачем?

Всё таки подозрительность он не утратил, посмотрим что скажет когда принесут деньги.

Я связался с филиалом "Араб Банк", в котором был заявлен счёт Искандера. Они попросили два часа времени, доставка должна была стоить десять процентов от общей суммы. Я отказался и дал им полтора часа. Меня предупредили что это будет стоить дороже. Пятьдесят процентов. Банкиры делают деньги на богатеньких Буратино.

Меня попросили впечатать код авторизации и спросили, не нужна ли мне кредитная карта? Её доставят вместе с деньгами.

— Yes, of course! But failure of delivery will mean a financial abiss for the bank of yours and also some negative political processes. And put on the plan the scuba diving equipment for one. (Да, конечно, но опоздание будет стоить финансовой пропасти для вашего банка, а также отрицательные политические процессы. И не забудьте положить снаряжение аквалангиста.)

— We`re perfectly aware, mister President! What amount you would like on your card? (Мы прекрасно вас поняли, господин Президент. Какую сумму проставить на вашей карточке?)

— 500 000, will be just fine! (Пятьсот тысяч. Я думаю достаточно.)

Я прервал соединение. На кой чёрт мне все эти деньги?

— На всякий случай! — ответил сам себе.

Через один час двадцать девять минут, на аэродром Винница попросил посадку А-10 Thunderbolt с эмблемой НАТО на борту, и не дожидаясь ответа от испуганного диспетчера (самолёты здесь уже два года как не садятся, хотя аэродром не законсервирован, поэтому появление в один день сразу двух просящих аварийную, может шокировать.) зашёл на посадку. К шести вечера я явно опоздал. Хорошо что сегодня тридцать первое декабря и магазины работают допоздна.

— I belive you`ve got a parcel for me? (Я надеюсь что вы привезли посылку?)

— First I must see some identifications!(Сначала я должен увидеть ваши документы) — Пилоту было около тридцати и его серые как у Франца глаза отливали сталью. — Or my copilot will destroy every piece of shit around here!(или мой второй пилот уничтожит здесь всё)

— Is the plane of yours fully armed? (ваш самолёт полностью вооружён?) — спросил я, протягивая ему своё удостоверение.

Он усмехнулся

— Sorry, can you tell me just number? (Извините, но не могли бы вы сказать номер?)

— Twenty seven.(Двадцать семь.)

— That is it, commander! (Это всё, командир!) — Он протянул мне чемоданчик, и добавил тихо, глядя на стоящую за моей спиной физиономию уполномоченного СВР, — Are you shure you don`t need help? (Вы уверены что вам не нужна помощь?)

— I`ll manage, but thanks for asking anyway. By the way, where is my card and diving equipment? (Я справлюсь сам, спасибо за то что спросили. Кстати, где моя карточка и акваланг?)

— The card is in the case, the rest is in container.(карточка в чемодане, остальное в контейнере) — Он показал назад, где аэродромные сторожа снимали с подвески алюминиевый контейнер. — So, I wish you good luck, commander!(Желаю вам удачи, командир!) — Он отдал мне честь.

В свою очередь я прижал палец к губам.

— Drive carefully, it was nice to meet you, pilot.(Рад был встрече, пилот!)

— Anytime, commander!(В любое время, командир!) — Он повернулся и зашагал к своему самолёту.

Надо начинать собирать таких как он. Я посмотрел на номер: 1125NA. Запомнил.

Время придёт и ты согласишься, только я всё равно заставлю тебя и остальных сначала учить русский.

— Остап Кондратьевич, прикажи загрузить контейнер себе в машину. — сказал поворачиваясь к нему. — И давай к тебе в кабинет.

— Зачем? — держа чемодан как ребёнка, спросил он.

— Начальству обьяснишь о НАТОвском самолёте, он же просил вынужденную?

— Не знаю.

— Вот и узнай, а то не дай бог примчатся. Прямо сейчас им звони.

Через час, когда компромат был весь уничтожен, а сторожа предупреждены и дали клятву хранить язык за зубами, мы выехали по дороге на Стрижавку, где меня ждали. Там, где была ставка.

— Слышь Кондратьич! Давай купим поросёнка?

— Живого?

— Мёртвого. В смысле жареного.

— А зачем нам целый порося?

— Это потому, что нас четверо будет.

— И хде они?

— Уже там, ждут меня. Так что выдели мне тысячу долларов на продукты…

— Ишь, шустрый! На чужие то денежки!

— Кондратьич! Я ведь тебе ещё столько же обещал?

— Обещав!

— Так вот, жмотничать будешь, ни шиша не получишь! Понял?

— Понял, понял… На, держи свои гроши, ровно тыща, можешь не пересчитывать.

— Пересчитаю ведь, Кондратьич!

— Экий ты! Ну на ещё сотню, пошутковать нельзя?

— Ещё одну давай, здесь всего девятьсот!

— Вот коцапы ж, грабют прямо на дороге! — Он протянул мне последнюю купюру. — И зачем тратить такие деньги?

— Не пойму я тебя Кондратьич, кого ты из себя всё время изображаешь?

— Жека, ты человек государственный, а я пенсионер будущий, три месяца осталось и давай бог ноги. Хорошо если буду получать сто долларов в месяц, а ты меня спрашиваешь…

— Не нуди, вон шашлычная, тормози!

— У нас тут по ночам неспокойно.

— А где спокойно, на кладбище? У тебя же пистолет есть.

— У меня пистолет, а у них что?

"Нива" съехала с дороги и остановилась у большого сарая с навесом, на котором светилась вывеска "Едальня".

— Язык у вас Кондратьич какой-то недоделанный, прямо издевательство какое-то.

— Ну ты, мову нашу не трожь, кацап!

— Да кому она нужна, кроме вас? Я пошёл.

Кроме БМВ у входа, не было ни одной машины.

— Наверное Новый год все встречают. — подумал. Обошёл сарай вокруг, прямо к тому месту, где поднимался аппетитный дымок.

— С наступающим! — поздоровался с непонятно кем. Не то азербайджанец, не то армянин переворачивал шашлыки.

— Тибе тоже! — отозвался он не оборачиваясь.

— Сколько уже готово?

Он поводил пальцем.

— Четырнацыть! Сейчас подам.

— Давай их мне, я сам. Сколько с меня?

— Семьсот гривна.

— А в долларах? Сотни хватит? — я сунул ему бумажку в руку.

— Очень новый. Не фальшивый? Другая дай!

— Возьми! — я дал вторую сотенную. — Хлеб положи!

— Номера разный, не фальшивый. Сколько вам хлеба?

— Тогда храни обе, а хлеба три буханки хватит.

— Хороший человек, слюшай. На, отнеси своим друзьям!

Я взял у него большое жестяное блюдо с шашлыками, положил сверху хлеб и свернул его пирожком.

— Слюшай, зачем так сделал? — удивился повар, и увидев что я не собираюсь идти внутрь, закричал. — Ай, зачем пошёл? Куда пошёл? Ти кто? Ограбили!!!

Мотор уже работал, когда я заскочил в машину, Кондратьевич крякнул и спросил трогаясь:

— Ты что, в самом деле ограбил шашлычную?

— Угу, двести долларов дал этому ублюдку, просто он готовил для тех ребят из БМВ.

— Подождать нельзя было?

— Чему быть, того не миновать.

— Тогда держи, отстреливаться будешь. — Он протянул мне свой пистолет. — Вообще, глупо всё как-то… И деньги твои… Счастья не чувствую, понимаешь?

— Деньги к счастью не имеют никакого отношения, Кондратьич.

— Вот ты молодой, да из ранних. Без денег не сидел, видать. Папаша у тебя шишка здоровенная поди. Пристроил сыночка.

Сзади приближались фары чёрного БМВ.

— Жалеть будем?

— Та чего их жалеть? Украиньська земля родит богато.

— Ну, смотри. Как скажу, тормози.

— Эге ж…

Выстрел хлестнул без всякого предупреждения, и заднее стекло Нивы разлетелось брызгами по салону.

— Ух, ты! Из дробовика шмаляют!

Они пошли на обгон, как делали всегда загоняя жертву на прямой дороге. Я сосчитал, их было пятеро. Один, сидевший рядом с водителем высунул руку с зажатым в ней обрезом, похожим на мой, приготовясь стрелять по колёсам.

— Тормоз!

Кондратьич нажал на педаль и машина потеряла скорость. БМВ выскочила вперёд, и заюлила по дороге зигзагом, тормозя.

— Жми и бей справа!

Хорошая машина «Нива», цепляется за грунт сразу четырьмя колёсами, мотор вот только слабоват. Теперь мы были сзади и пытались догнать её, а она уходила всё дальше.

— Каверзу какую-то готовят!

Это было и так понятно, вот только что?

— Кондратьич, фары выключи! Ты дорогу эту хорошо знаешь?

— Та совсем не знаю. — ответил он выключая свет.

Я высунул голову в окно, пахнуло водой.

— Потише, Кондратьич! Здесь река есть?

— Есть, только это больше озеро напоминает, а посерёдке мост. Не знаю как называется.

В темноте угадывалась большая масса воды.

— Съезжай с дороги! Я схожу проверю.

Они поставили машину при въезде на мост, приготовившись ослепить нас дальним светом и согнать с дороги выстрелами в топкую трясину по обеим сторонам шоссе.

Это я уже узнал когда вляпался.

Обошёл их заставу по болоту, вылез на мост и потопал обратно. Было слышно как они балаганят в ночи.

— Да точно они назад повернули!

— Дорога здесь одна, никуда не денутся. Им навстречу центровые выехали.

— Слухай, Куркуль! Ты чего раздухарился? Два раза стрелял по ним и не попал. Вот Горбань с тебя спросит.

— А чего я? Вона Сашко тоже пуляв и ни хрена!

Они услышали мои шаги и примолкли вглядываясь во тьму.

— Дывись зараз, и хто ж таков?

— Турист, хожу тут смотрю. — ответил я.

Нелепость ситуации была настолько очевидной, что они захохотали как сумасшедшие.

— Якой, а? Турыст! А ну турыст завертай взад, в свою кацапию, пока я добрый! — подскочил один с обрезом в руках.

Значит это Куркуль.

Обрез конечно короткий, но баланс нарушает. Рычаг получается очень длинный, по сравнению с предплечьем. Вот я и развернул его, помните слова Архимеда?

"Дайте мне рычаг подлиннее и потолще, и я вам тут всё переверну, на хрен!"

Смотрит Куркуль на свои стволы и слёзы начали из глаз капать. Говорит тихонько:

— Молодой я ещё, дяденька. Рано мне умирать. Вы бы меня простили? А? Я пойду, а?

Да как кинется в сторону, с дорожной насыпи в болото. Зачавкал там по воде, а его приятели орут:

— Ну ты даёшь в натуре Куркуль, зачем туриста в воду загнал?

А тот из болота орёт: Пацаны! Атас!

Обернулись они, на меня смотрят. Один руку тянет к багажнику, на котором автомат лежит.

— Руку отстрелю!

Отдёрнул быстро.

— Считаю до трёх, за это время вы должны отбежать отсюда на двадцать метров, вон туда, где Куркуль затих. Ферштейн? Раз…

Топот сменился всплесками и ругательствами.

— Сашко, твою мать! У тебя же пистолет!

— Та застрял у кармане.

— Дай мне!

Я выстрелил на голоса. Раздался вскрик. И всплески ещё дальше. Потом три выстрела из темноты. Бестолковое это дело, когда ни цели, ни мушки не видно. Они тоже это поняли. Я выстрелил ещё раз, для острастки, размахнулся и запустил обрез в воду. На багажнике автомат лежит, я заглянул в машину, удобно когда замок с подсветкой, ключ на месте. Посигналил. Метрах в трёхстах зажглись фары и Кондратьич подъехал.

— Давай вперёд! Я сзади, потихоньку.

На другой стороне озера начался лес, там я загнал БМВ в кусты, чтобы подольше искали, и проткнул все шины, а это уж из вредности. Кондратьич свернул на грунтовку минут через пять, и сразу же по правой руке показался двухэтажный недостроенный особняк.

— Консультант! Место вроде заповедное? Откуда здесь дом?

— Да здесь их целый посёлок, в одних живут, а в других и жить больше никогда не будут…

— А что так?

— Так ведь известно кто строил. В первом доме хозяину пятнадцать лет дали, отсидит — шестьдесят будет, если доживёт конечно. Дальше по аллее — авторитет жил местный, застрелили на разборке. Тоже не встанет. Днём ещё куда ни шло, а к ночи многие уезжают, неприветливо здесь. Место как проклятое.

— Не скажи, вон там, — я показал налево, — Новый год начали встречать.

— Так то у Марыси, у неё вечно шалманы собираются… известная личность.

— Проститутка?

— Да ты… Нет! — сказал он твёрдо, но в голосе его была горечь. — Хорошая она баба, и в обиду себя не даёт. Гадалка она.

— Это из за неё тебя на аэродром запихнули?

— Не твоё дело! — отрезал он зло.

На дороге выросли две фигуры.

— Твои?

— Мои.

Игорь забрался в машину, охлопал меня по плечам, по голове, по спине, взял за уши, покрутил.

— В порядке. — заключил он, умиротворённо, — А это кто?

— Это наш Консультант из местного КГБ.

— Остап Кондратьевич! — представился Консультант

— Ага! — сказал Игорь, — Это Вася. — он протянул руку назад, и Вася просунул свою голову, следуя приглашению и сказал: "Здрасьте!"

— Идите на заднее сиденье, а то здесь тесно стало, и рассказывайте что нашли.

— Вон тот дом видишь? — указал полковник на дом, в котором шла гульба. — Это там. Колодец во дворе, сам видел. Только народу очень много. И рожи у всех бандитские. Это я к тому, что пока они пьют, так может прихватить их всех?

— Не надо стрельбы. — сказал Кондратьич. — Пойдём в гости, без приглашения правда… Я хозяйку знаю. — заключил он с вызовом в голосе.

И ещё мне кажется я уловил в нём надежду.

— Тогда никакого плана, действуем по обстоятельствам. Консультант берёт хозяйку на себя, он её и защищает в случае чего.

Я проверил ещё раз снаряжение, стрелка манометра на плоском алюминиевом танке Luxfer показывала полную зарядку. Всё было готово.

— Василий, будешь лежать в машине, смотри не спи. Под сиденьем чемодан с деньгами. — в зеркало заднего вида я заметил как его лицо погрустнело. — Не расстраивайся, мы тебе шашлыков привезли, я можно сказать за них жизнью рисковал. По-моему, ты на них сидишь.

Сзади последовала короткая схватка, полковник победил и зачавкал первый, Вася присоединился.

— Игорь, не хапужничай, в гостях поешь! Поехали, Кондратьич.

Ворота были открыты и охрану я не заметил. Правда двор был забит автомобилями, оставалось только место у колодца.

— Вот и ставь сюда, Кондратьич, только машину разверни, удирать сподручней будет.

Могут увидеть, а публика здесь недоверчивая. Надо что-то придумать…

— Горбань гуляет. — сказал Консультант. — И его люди.

Так-так, это совсем плохо. Значит шашлыки мы попятили у его людей, и они наверняка скоро появятся. Надо спешить. Они могут узнать "Ниву".

— Заходьте, гости дорогие, чего же встали? — женский голос раздавшийся сверху заставил нас поднять головы. Сквозь неплотно закрытые шторы пробивался свет, освещавший фигуру стоящую на балконе, причём я готов был поклясться что секунду назад её здесь не было.

— Вас то я не знаю хлопчики, только вот этого Остапа … Я кому говорила, чтобы глаза мои тебя больше не видели?

— Прости, Мария! — Остап потупил голову.

— С добром ли пришёл? Или опять шпионов искать будешь? Впрочем, всё равно! Чебурашка, Зелёнка! Проводите гостей до пана атамана.

Тут же из за угла вывернулся паренёк с карабином в руках.

— Двое из этих уже давно вокруг крутились, тётка Марыся!

— Не слепая, видела, ну заходьте!

Дверь открылась и мрачный паренёк лет семнадцати с автоматом ППШ, спросил: — Оружие?

— Спасибо, нам не надо! — ответил Игорь строчкой из анекдота.

— Мы в гости без оружия ходим. — сказал я.

Он помолчал, изучая наши лица.

— Не врёте. — заметил он утвердительно.

Через двустворчатую дверь мы попали в зал, где веселились мужчины и женщины, человек около сорока. Громадный стол вдоль стен оставлял свободной середину зала, сейчас используемую для танцев. Всё замерло, как мы вошли.

— Ну здравствуй, Остап! — произнес невысокий человек в очках, делавших его похожим на бухгалтера потребсоюза, а не паном Горбанем, державшим в своих руках город и область.

— Здравствуй, Григорий! — Кондратьич потёр ладонями усталое лицо. — С наступающим!

— Для кого-то он может никогда не наступить … Зачем ты пришёл?

— Он пришёл за мной. — раздался голос с лестницы. Мария одетая по дорожному, и с маленьким баулом в руках, спускалась вниз.

— Вы все замрите. — приказала она, и толпа зачарованно замерла, кроме Игоря, который прошёл прямо к сервировочному столику, взял тарелку, вилку, и уселся среди закусок, откуда немедленно послышалось довольное урчание.

— Со мной у тебя эти штучки не пройдут! — Горбань был весь зелёный от гнева. — Ты сошла с ума! Остап, я предупреждал тебя…

— У меня есть противоядие. — консультант показал открытую руку, в которой лежала пластиковая коробочка с одной кнопкой. — Во дворе стоит машина, и в ней сто килограммов взрывчатки. Ты знаешь что будет с домом?… Знаешь значит, это хорошо… Поэтому уезжай отсюда, прямо сейчас. Твой праздник закончился.

— Нет! — на Горбаня было страшно смотреть. — Я убью его и тебя Марыся, но ты ему не достанешься, всё равно!

Кондратьич нажал кнопку, пан атаман побелел.

— Не взорвалось…

— Пока я держу эту кнопку, ничего не случится. Вся штука в том, что я не знаю как долго я могу это делать. И ты знаешь что я это сделаю, потому что край. Меня замучили кошмары, как ты трогаешь своими грязными руками … — он посмотрел на Марию. Та улыбнулась.

— Это только кошмары.

— Торопитесь, у меня дрожит рука.

Все ринулись в широко распахнутые двери. Григорий Горбань шёл последним. У дверей он обернулся.

— Новый год начинается через десять минут, бежать глупо, за вами придут, ждите! Он надел кепку и вышел.

— Вы присаживайтесь тоже, вон рядом с вашим другом. — она указала на стол. — К сожалению я отослала прислугу.

Я смотрел на неё и не мог поверить своим ушам и глазам.

Во-первых, она знала о нас.

Во-вторых, она знала что должно произойти. Интересно, а знает ли она зачем мы здесь?

Остап попытался что-то сказать ей. Она приложила палец к его губам.

— Не говори ничего. Я всё знаю. И не смотри на меня так, я счастлива. Дай мне эту коробочку!

Она вынула управление взрывом из непослушных рук своего суженого. Я зажмурился ожидая взрыва, но ничего не произошло.

— Ну и Кондратьич! Надо же так было провести всех! — подумал я, и принялся уплетать какой-то необыкновенно вкусный салат, после целого дня без маковой росины во рту.

Без трёх минут двенадцать Мария и Остап присоединились к нам.

— Жека, ему не нужна вторая половина, тех денег что есть вполне хватит для обустройства, а остальные мы заработаем сами.

Я кивнул, соглашаясь. Большие деньги портят людей, жить надо так, чтобы всегда немного не хватало.

— А сам-то? — спросила Она, появляясь как всегда ниоткуда.

— Что сам?

— То что ты тратишь деньги как ненормальный, кстати чужие.

— Я на дело трачу!

— Всё равно!

— Всё равно?! А как бы мы сюда попали?

— Только не прибедняйся! Уж я то знаю как ты можешь. Только мы всё время капризничаем. Не желаем видите ли. Игорь!

Он вздрогнул. Впервые Она обращалась к кому-то ещё.

— Да? — спросил он проглатывая кусок, и глядя мимо меня.

— Я права? Отвечай!

— Конечно! А я что сказал?

Она спрашивала его ещё о чём-то, а на меня нахлынуло. Ольгин голос, её манера говорить, то как она спрашивает Игоря. Она стала Олей, или Оля ей?

А может они объединились?

Ничего я смотреть не пойду, не хочу, да и боюсь тоже.

— Улитка!

— Где улитка? — я поднял голову.

— Ты улитка! — взорвалась она. — Страшно ему видите-ли. Прячется всё время в свою скорлупу.

— У улитки домик. — сказал я.

— И давно это у вас? — спросила Мария сочувственно. — Хотите избавлю?

— Я тебе избавлю, карга старая! — завелась моя половинка.

— По крайней мере я не прячусь, как некоторые, которым две тысячи лет, а они всё девочками притворяются! — Мария с достоинством поджала губы.

— Ну всё, всё! — сказал я, — Перестаньте! Вы огорчаете меня своими склоками. С Новым годом!

Странно, но они послушались, и мы встретили Новый год мирно.