"Казино "Шахерезада"" - читать интересную книгу автора (Фриман Брайан)

Глава 6

Страйд ждал в офисе лейтенанта Сохилла, помешивал кофе в чашке и из окна третьего этажа наблюдал за черным котом, который, скользнув через улицу, исчез на усыпанном мусором заднем дворе противоположного дома. Вскоре по двору на велосипеде промчался полицейский. Велосипед был ему явно мал – задница блюстителя порядка свисала по краям седла, коленки едва не упирались в щеки. Кот и полицейский патрулировали двор, разгоняя крыс.

Отдел по расследованию убийств размещался в украшенном флагом штата центральном здании, современном, бежевого цвета, с высаженными возле входа рядами пальм. Отцы города определили ему это место по соседству с самыми злачными заведениями города в надежде, что присутствие полиции поможет снизить уровень преступности в районе. Тщетная надежда.

Страйд посмотрел на часы: почти полдень. В животе у него урчало. Он сам не знал, что ему хочется больше – есть или спать.

Позади него открылась и закрылась дверь офиса. Страйд кивнул Лестеру Сохиллу, который хмуро указывал ему на стул. Зазвонил телефон. Сохилл снял трубку и устроился в глубоком кожаном кресле, слишком большом для его щуплой фигуры, отчего казался мальчишкой, пришедшим навестить папашу. Страйд опустился на стул.

– Доброе утро, губернатор! – произнес Сохилл безразлично, будто каждый день только и делал, что общался с губернатором.

Серена говорила, что всякий раз, когда сидела в кабинете лейтенанта, он беседовал по телефону с тем или иным крупным политиком. Сохилл обожал аудиторию и не упускал случая напомнить ей, на какой высокой ступеньке иерархической лестницы он находится.

В Миннесоте непосредственным шефом Страйда являлся маленький, похожий на гнома-переростка Кайл Кинник, Два-К, как они его звали, с огромными ушами и голосом тонким и пронзительным, как звук кларнета, извлекаемый шестилетним ребенком. Сохилл, хотя и такой же невысокий, имел фигуру покрупнее, да и любил ухаживать за собой. Страйд подумал, что стрижется он наверняка каждые пять дней, поскольку длина его каштановых волос на лысеющем черепе не менялась. Лицо напоминало букву V, щеки покрывали мелкие рябинки, очки в тонкой полуоправе, на тонкой цепочке, лежали на его костюме либо украшали похожий на луковицу кончик носа.

Сохилл носил скромный серый костюм, старенький, но хорошо сохранившийся. Его униформа. Как заметила Серена, не важно, какая на улице погода, Сохилл всегда в этом костюме. Максимум, что он позволял себе сделать, и то в самую страшную июльскую жару, это расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки и чуть ослабить галстук. Говорил всегда ровно, не повышая голоса. Похоже, Сохилл не испытывал никаких эмоций, ну или по крайней мере никак не выказывал их. Лицо не меняло спокойного выражения, а карие глаза не загорались.

– Это замечательный ход, губернатор, – проговорил Сохилл в трубку, ритмично сжимая тонкими напряженными пальцами лежащий на столе розовый массажный мячик и рассматривая ногти на руке, словно проверяя – не забыл ли он их подстричь.

Страйд, будто человек-невидимка, слушал речь Сохилла.

Ему понадобилось несколько лет, чтобы начать доверять Кайлу, потому что в глубине души он был уверен: для крутого рывка вверх по служебной полицейской лестнице необходимо перестать быть полицейским и сделаться хитрым политиком. Кайл Кинник оставался полицейским. Для него коллеги находились на первом месте. За эту верность профессиональной традиции Страйд уважал его.

Вероятно, с течением времени и Сохилл убедит его, что он остался по эту сторону от политики. Правда, Страйд не был вполне уверен. Нет, он не считал Сохилла плохим человеком, да тот и не являлся таковым. Напротив, Страйд знал, что Сохилл придерживается высоких моральных принципов. Мормон, как и многие официальные лица в Городе греха, он не курил, не пил кофе, не употреблял алкоголь, имел много детей, минимум семерых, решил Страйд, разглядывая фотографию на полке, висящей на стене за спиной лейтенанта. Однако для Сохилла на первом месте стояли Бог и Лас-Вегас и лишь на втором – коллеги-полицейские.

Страйд не понимал, как Сохилл и его собратья мормоны могли жить среди такого бедлама. Они работали в казино, но не играли. Оставались верующими в безбожном месте. Он находил их поведение странным и даже лицемерным. Так ведет себя трезвенник, считающий пьянство грехом и вместе с тем равнодушно наблюдающий за тем, как спиваются другие.

Сохилл повесил трубку.

– Губернатор Дюран звонил, – небрежно сообщил он на всякий случай, если вдруг Страйд не сообразил, с кем он разговаривал. – Теперь ты имеешь представление, на каком уровне проявляют интерес к этому убийству?

– Да, – ответил Страйд.

– Дело получило широкий резонанс, детектив, – добавил Сохилл. – Убит известный человек. Наш отдел по связям с общественностью получает запросы со всего мира.

Страйд легко уловил тайный смысл слов лейтенанта. Он хотел сказать, что, знай он, какой шум поднимется по поводу этого убийства, никогда бы не доверил его расследование ни «темной миннесотской лошадке», ни его партнеру-транссексуалу. Но теперь сожалеть поздно и отбирать у них дело лейтенант не собирается, разве что детективы сами дадут ему повод.

– Да, кстати, – продолжил Сохилл. – Всех журналистов направляй в отдел по связям с общественностью. Договорились? Делом нужно заниматься, а не тратить время на прессу. Аманду тоже предупреди.

«Ну, Аманду это прежде всего касается», – подумал Страйд. Ему было абсолютно ясно: лейтенант не хотел бы, чтобы они говорили от имени полицейского управления или, что еще хуже, оказались в центре внимания.

– В каком состоянии находится расследование? Я обязан доложить о его ходе мэру.

– У нас есть пленка, на которой запечатлен убийца, – ответил Страйд. – Кроме того, он оставил отпечаток пальца. Намеренно. Шаг довольно рискованный. Не наемный убийца – точно.

Глаза Сохилла сузились.

– Вы проверили отпечаток по базе данных?

– Разумеется. У нас он не проходит. Лицо рассмотреть невозможно, он определенно знает, где расположены видеокамеры. В общем, хладнокровное преднамеренное убийство.

– Вы уверены, что он выслеживал именно Лейна? Это не спонтанный поступок?

– Не похоже на случайность. Он охотился на Лейна, подкараулил его и спокойно пристрелил.

– У вас есть версия или мотив? – нетерпеливо спросил Сохилл.

– Наркотики, рулетка, карты, женщины. Выберите, что хотите, и вот вам мотив. Правда, пока ничто из этого набора не ведет к убийству, причины нет.

– И как вы собираетесь раскрывать дело? – Сохилл превратился в сурового инквизитора, нащупывающего слабину, выжидающего момента, когда Страйд даст ему повод отстранить его от расследования.

– Мы собрали все факты, сделали фотографию преступника. В «Оазисе» просмотрят записи видеокамеры, установленной на входе, за последний месяц – может, увидят его настоящее лицо, если тот вдруг потерял бдительность. Сейчас мы проверяем маршрут Лейна в день убийства, выясняем, не видел ли кто-нибудь, чтобы за ним следили. Кстати, я намерен поговорить с его отцом. Между ними возникали трения. Вероятно, семейные дела, не имеющие отношения к расследованию, но пока ничего иного, кроме сведений о его светской жизни, у нас нет.

Сохилл покачал головой.

– Будет лучше, если с Уокером Лейном поговорю я сам.

– Почему? – спросил Страйд, с трудом скрывая раздражение.

– Уокер Лейн – богатый и влиятельный человек, – пояснил Сохилл тоном учителя, втолковывающего туповатому ученику прописные истины. – Об убийстве сына мистеру Лейну сообщил лично губернатор. Полагаю, вы не подозреваете его?

– Причин для этого не имеется, – сухо произнес Страйд. – Однако за час до убийства между Уокером и сыном вспыхнула ссора. Не исключено, что Лейн участвовал в каком-то проекте, о чем отец хорошо знал.

Сохилл забарабанил пальцами по столу, кивнул и тихо проговорил:

– Ладно, беседуй с ним сам. Но только завтра, не сегодня. – Страйд попробовал запротестовать, но Сохилл замахал на него рукой. – Дадим мистеру Лейну время смириться с постигшим его горем. У тебя и без него есть чем заняться. Будь милосердным, детектив. Известный человек потерял сына…

– Хорошо.

– Как тебе работается в паре с Амандой? – поинтересовался Сохилл. Он сидел с каменным лицом, но Страйд догадался, что за бесстрастностью прячется ехидная усмешечка.

– Нормально. Неглупая девушка. Мне нравится.

– Ну и замечательно. – В голосе лейтенанта прозвучало разочарование.

Вернувшись от лейтенанта, Страйд не успел закрыть за собой дверь, как в его закуток просунула голову Аманда.

– А у нас гостья, – с улыбкой сообщила она. В глазах поблескивали веселые искорки. – Карин Уэстермарк, собственной персоной.

Страйд последовал за Амандой на третий этаж, в зал заседаний, громадные окна которого смотрели в помещение, разделенное перегородками на маленькие, похожие на кроличьи норки, закутки, занятые детективами.

– Зачем ты привела ее в этот аквариум? – спросил Страйд.

Аманда молча усмехнулась, Страйд приблизился к окну и, увидев Карин, все понял. Та сидела в белой, свободного покроя блузке, полностью расстегнутой, завязки которой, схваченные в узел, свисали ниже груди, а сама грудь, всякий раз, когда девушка наклонялась вперед, так и грозила вырваться наружу через глубокий разрез. Еще Страйд заметил, что детективы часто вставали со стульев и, схватив какие-то бумажонки, выходили из своих закутков и прогуливались мимо окон. Кое-кто фланировал и без бумаг, к автомату с содовой или бутербродами.

Страйд вошел в зал и попросил Аманду закрыть жалюзи.

– Ну конечно, вечно мне достается самая неблагодарная работа, – недовольно проворчала она.

Карин поднялась и через стол протянула Страйду руку, отчего разрез ее блузки разошелся во всю ширь, улучшая обзор груди. Страйд старался не смотреть ниже шеи девушки, она это заметила, и ее глаза весело блеснули.

– Я – Карин.

Страйд не был знаком с ней как с актрисой, об этом ему сообщила Аманда, подготовившая его к встрече. «Нужно все-таки хоть иногда читать журнал „Ас“», – упрекнула она его. Карин, звезда «мыльных» сериалов, искала случая пробиться в большой кинематограф. Она соответствовала лучшим стандартам Лас-Вегаса – блондинка с длинными, ниже плеч, волосами, сверкающими как пшеничное поле в лучах яркого солнца, длинное лицо фотомодели с холодными голубыми глазами, отражавшими ясное понимание воздействия своей внешности, и умопомрачительной фигурой. Сквозь стеклянную крышку Страйд увидел короткую красную юбку и шелковистую кожу длинных стройных ног.

– Спасибо, что нашли время зайти к нам, мисс Уэстермарк, – произнес он. – Хотите кофе?

– Я бы предпочла холодный молочный коктейль, без пены, – ответила Карин.

– Боюсь, нам нечего вам предложить, кроме черного кофе с сахаром.

Карин улыбнулась ему и кивнула:

– Спасибо, кофе не нужно.

– Очень сожалею о том, что случилось с мистером Лейном. Я слышал, вы были близки с ним.

– Я бы не заходила так далеко в определениях, – возразила Карин.

– Разве нет? Нам известно, что вы проводили много времени вместе, включая вчерашний вечер в «Оазисе».

– Да, мы потрахивались иной раз, – согласилась Карин, пожимая плечами. – Когда оба оказывались в Лас-Вегасе. Ходили к приятелям на вечеринки, в казино. Вот, собственно, и вся близость.

– Вас шокировало его убийство? Оно произошло сразу после того, как вы расстались.

– Да, разумеется.

По равнодушному тону Страйд догадался, что она даже не всплакнула.

– Вы не знаете, кто хотел бы убить мистера Лейна?

Карин покачала головой:

– Не имею представления.

– Вы обычно встречались в «Оазисе»?

– По большей части да, но захаживали и в другие казино. Посещали боксерские матчи, концерты.

– Сколько времени вы были с ним знакомы?

– Года два. Мы познакомились в «Оазисе», на вечеринке. Молодой, задиристый, богатый, он швырялся деньгами. Как такого не заметить? Он мне понравился. У него был лимузин, и он предложил мне покататься. Я согласилась. Вот так все и началось.

– Вы занимались любовью? – спросил Страйд.

Карин подалась вперед, и ее груди легли на стол. Меж раскрытых губ показался кончик ее красного, как вишня, языка.

– Мы поспорили на вечеринке. Я утверждала, что могу заставить его испытать оргазм, действуя одним лишь соском правой груди.

«Не спрашивай! Не спрашивай! Да не спрашивай же!» – зазвучало в голове Страйда.

– Ну и кто же выиграл?

«Вот, черт побери!»

Страйд увидел, как в синем море глаз Карин заплясали игривые огоньки.

– В тот вечер он проиграл мне бутылку дорогого вина.

– Мистер Лейн встречался с другими женщинами?

– Уверена, что да, – спокойно произнесла Карин.

– С кем, например?

– Я не следила за ним, детектив. Единственно, кого могу назвать, – Тирни Даргон.

Страйд записал имя и фамилию.

– Что вы можете сказать о ней?

– Тирни любит притворяться, будто она одна из нас. Но это не так. Она была официанткой, которой повезло: зацапала богатенького старенького комедианта.

– Комедианта? Вы имеете в виду Муза Даргона?

– Именно.

Страйду доводилось слышать о Даргоне, комедийном актере времен группы «Рэтпэк», имевшего в свои лучшие годы устойчивую репутацию скандалиста. Пару раз по телевизору он видел фильмы с его участием. Ничем особенным актер не запомнился, разве что широкими и мохнатыми, как гусеницы, бровями. Когда Даргон морщил лоб, казалось, они ползли к его переносице. Страйд и не предполагал, что актер еще жив.

– Как выглядит Тирни? – спросил он, вспоминая брюнетку с видеозаписи, на которую они натолкнулись в квартире Лейна.

– Брюнетка, волосы немного курчавые. Худощавая, симпатичная.

Описание совпадало с тем, что они видели на диске. «И еще с десятком тысяч других в Лас-Вегасе», – подумал Страйд.

– Музу, очевидно, уже за восемьдесят, – произнес он. – А сколько же лет Тирни?

– Лет двадцать пять, наверное. – Карин рассмеялась. – Любовь зла, детектив.

– Прошлым вечером вы не видели где-нибудь поблизости Тирни?

– Я ее не замечаю. Хотя Лейн говорил мне, что она вешается ему на шею. Он намеревался бросить ее. Я имею в виду, что тело у нее, конечно, неплохое, но она как была официанткой, так и осталась.

– Муз Даргон знал о романе жены с Лейном?

– Ну, об этом вы спросите самого Муза Даргона.

– Если вы знаете, что Лейн встречался с другими женщинами, то что вы намеревались извлечь из знакомства с ним? – Страйд посмотрел в лицо Карин.

– Он был богат, а мне нравятся состоятельные мужчины. Кроме того, где бы мы с ним ни появлялись, поблизости всегда оказывались папарацци, а я еще не достигла той точки карьеры, когда от них нужно шарахаться. Пока мне они важны.

– Вчера вечером рядом с вами не было фотографов.

– К тому времени они, похоже, еще не пронюхали, что я в Лас-Вегасе. Я лишь днем тут появилась.

– Кто еще знал, что вы собираетесь встретиться с Лейном?

Карин ненадолго задумалась.

– Моя ассистентка, она сейчас в Лос-Анджелесе. И мои родители. Они живут в Бока-Ратоне, во Флориде.

– С кем вы общались здесь?

– Со служащими «Оазиса», когда регистрировалась. Обычно, когда я хожу за покупками, меня сопровождает охранник, но его я вечером отпустила. В «Оливах» я бронировала номера для нас.

– Как вы думаете, Лейн мог сообщить кому-нибудь о вашей встрече?

– Не знаю. Вообще-то меня не интересует, кто и что кому говорит.

– Что вы можете сказать по поводу вашей видеозаписи? – спросил Страйд и пояснил: – Я имею в виду ту, что появилась в Интернете. Как подобное могло случиться?

– Вы хотите узнать, зачем я ее сделала? – отозвалась Карин, облизывая блестящие губы. – Желаете, чтобы я оставила автограф на вашей копии?

– Я хотел бы выяснить, как ее у вас украли.

Страйду показалось, что по губам Карин скользнула легкая усмешка.

– Представления не имею. Но я очень рада, что она появилась в Интернете. Из-за нее на мое описание, точнее, на описание моей задницы, извели больше чернил, чем на всех лауреатов «Оскара».

– А что говорил Лейн?

– Он был в восторге. До этой записи никто и не подозревал о его существовании.

– Давайте побеседуем о ваших вечеринках и посещениях казино. Вы употребляли наркотики?

Глаза Карин сузились.

– Мне начинает казаться, что с этого момента мне пригодился бы адвокат, – сухо произнесла она.

Продолжая стоять в дверях, Аманда вмешалась в разговор:

– Карин, мы в Лас-Вегасе. Запомни – мы много знаем, но мало говорим. Предъявлять тебе обвинение никто не собирается, нам просто нужно знать правду.

Карин внимательно оглядела Аманду, словно впервые ее видела, и согласно кивнула:

– Да, иногда баловались понюшкой.

– Кто приносил? Вы или Лейн?

– А вот это не мое дело. Если есть – я, как и многие, не откажусь нюхнуть, но бегать доставать не буду и продавать тоже.

– А Лейн?

– Для него купить наркотики никогда не являлось проблемой, но где он их доставал, не знаю.

– Какие-нибудь соображения на сей счет имеются?

Карин пожала плечами.

– Вам разве не известно, что купить наркотики здесь можно у кого угодно? У пушеров на панели. У таксистов. Даже у официантов. С такими деньгами, как у Лейна, можно ни о чем не беспокоиться. Кому нужно – сами найдут.

– Прошлой ночью его тоже находили?

– Я этого не видела.

– Какой образ жизни вел Лейн? – спросила Аманда. Она старалась выглядеть бесстрастно-циничной, но Страйд видел, что она смущается: внешность Карин и Аманду не оставляла равнодушной.

– Он везде был душой общества, – ответила Карин и пригвоздила Аманду к стене пристальным холодным взглядом. – С ним всегда бывало весело. Правда, и без него ничего не изменится. Хотите – присоединяйтесь, детектив.

– Спасибо, боюсь испортить вам компанию.

– Почему? Потому что вы – транссексуал? – произнесла Карин и рассмеялась, заметив, как вытянулось лицо Аманды. – Детектив, что же вас так изумило? Вы можете обмануть мужчину, но женщину – никогда. Она чувствует разницу. Но мне безразлично, а кое-кто в нашем обществе даже обрадуется разнообразию.

Страйд прервал ее:

– Мисс Уэстермарк, допустим, Лейн являлся душой общества, однако нашелся человек, который не оценил этого. Он долго следил за ним, подловил и прострелил череп. Похоже, за что-то рассчитался с ним.

– Не знаю, кто бы это мог быть, – промолвила Карин, неохотно отводя взгляд от лица Аманды и поворачиваясь к Страйду. – Лейн не любил долгов, всегда платил по счетам. Не понимаю, за что его подстрелили?

– Он ссорился с кем-нибудь?

– Нет, что вы! Лейн был невинной овечкой, безвредным дитем. Единственно, с кем он постоянно цапался, – с отцом. Они вечно о чем-то спорили.

– Его отец – кинопродюсер, живет в Канаде? – уточнил Страйд.

– Да, причем очень известный, – небрежно проговорила Карин. – Я и связалась-то с Лейном лишь потому, что надеялась: он шепнет обо мне папаше. Только я быстро выяснила, что со стариком он ни о чем ином, кроме денег, не беседует.

– О причине не догадываетесь?

– Нет. Правда, и насчет денег они постоянно собачились. Отец всем попрекал сына – и деньгами, и тем, что он живет в Лас-Вегасе. Примерно месяц назад, в квартире Лейна, я присутствовала при их телефонном разговоре. Услышав голос Уокера, Лейн прямо-таки взорвался. Общались они на очень повышенных тонах. Лейн разошелся не на шутку. Закончилось все тем, что он швырнул трубку об стену. Таким я его никогда не видела.

– Когда они в последний раз говорили?

– Прошлым вечером.

– О чем?

Карин скатала из кусочка бумаги шарик и принялась сжимать его пальцами с длинными ярко-красными ногтями.

– Не знаю. Но Лейн буквально озверел. Я, кстати, тоже. Мы решили отвлечься от игры и поднялись ко мне в номер. Хотели немного подурачиться. Я сильно понервничала за столом. Мне нужен был хороший трах, вы понимаете. Мы разделись, и вдруг раздался телефонный звонок. Это был Уокер. Несколько минут они орали друг на друга. От такого крика настроение у нас упало, и я ушла, посоветовав Лейну сначала подрасти.

– И что потом?

– Ничего. Я спустилась в клуб, где и пробыла часов до пяти утра. Я слышала, как Лейн подходил к столам, затем направился к бару. А вскоре он вышел на улицу поискать проститутку. Напрасно, правда? Останься он со мной, с ним бы ничего не случилось.

«Как знать. Возможно, трупов тогда было бы два», – подумал Страйд.

– Так о чем они спорили?

– Уже отвечала вам, что не знаю. Спросите Уокера. Только вот что я вам скажу: я слышала, как Лейн называл папашу. Забавное словечко, учитывая, что с ним самим вскоре произошло.

– Как же?

Карин улыбнулась мягко и ласково:

– Он называл Уокера убийцей.