"Анекдоты Омирбека" - читать интересную книгу автора (Эпосы, легенды и сказания)Омирбек и его пир Глава втораяСколько веселых историй связано с именем Омирбека? Тысяча? Две? Десять тысяч? А? Никто точно не знает. Говорят, один ученый качал считать их, но сбился: не то одну историю пропустил, не то засчитал ее дважды, и пришлось начинать сначала. Hо вскоре он снова запутался, а к тому времени уже стал серьезным доктором наук, не считать какие-то там шутки ему стало ни к чему. История взаимоотношений Омирбека и его пира – одна из самых знаменитых. Омирбек ведь одно время был супы, разве вы не знаете? Был! Что? Ах, что такое супы? Это ученик и последователь пира. Что такое пир? Кто этого не знает – минуточку терпения! – сейчас разберемся. В старое время, в годы жизни Омирбека, проводники воли аллаха на земле – как любили назмват» себя мусульманские священнослужители – были довольно многочисленной прослойкой. Если перечислять все титулы и звания, которые они имели, то на одно чтение этих анекдотов времени не хватит. Судите сами: шейхи, имамы, ишаны, кадии, хатибы, муфтии, муллы и прочее, и тому подобное… Многие из них имели к тому же еще целые свиты учеников, последователей, прислужников. Такие духовные наставники – ими могли быть муллы, ишаны, имамы – именовались пирами. Пиры всегда были окружены раболепствующими учениками. Ученики, как правило, сами мечтали со временем стать пирами, обзавестись учениками и тогда уж взять свое. Так вот, ученик пира назывался супы. Супы должен был во всем слушать своего пира. Любую глупость пира считать умной мыслью, каждый приказ выполнять беспрекословно. Впитывать, как песок влагу, те святые слова, которые пир изрекает. Иной раз пир (сосуд святости, кладезь знаний, воплощение мудрости и аллах ведает чего еще) совершал путешествие со своими супы. Иногда бил их, заставлял работать на себя. Если супы жили в других аулах (а так, по большей части, и бывало), то он приезжал к ним в гости и, в доказательство своей большой любви к ним, захватывал с собой еще и родственников. Доверчивые бедняки считали пиров людьми святыми, несли им дары. Хитрые богатеи поддерживали с пирами хорошие отношения, ибо, как говорит пословица, когда ешь с кем-нибудь из одной посуды, то не плюй в нее – неизвестно, в чью ложку угодишь. Пир благоденствовал за счет подношений правоверных и труда своих супы. Каждый слуга аллаха хотел стать пиром – набрать как можно больше учеников-последователей. Особенно много пожертвований получали слуги аллаха в неурожайные годы. Разоренные засухой бедняки считали, что спасти их может только чудо. А кто может сотворить чудо? Ответ на этот вопрос знал любой мальчишка: только аллах. А так как имам или ишан, имеющий многих супы, разумеется, более близкий к аллаху человек, чем какой-нибудь бедняк, то его молитву аллах и услышит скорее всего. Но разве ишан или имам будут молиться за кого-нибудь просто так? Нет. конечно. Вот и тащили им все, что оставалось в юртах, – последнего барана, последнего петуха. Лишь бы только замолвил святой человек аллаху словечко! Супы на дальних подступах к богатой юрте принимали подношения и тащили их в специальную пристройку. Омирбек, наблюдая такой грабеж среди бела дня, просто с ума сходил от злости. – Они несут этому жирному ишану все, что у них есть, а сами будут голодать! – глядя на тянущихся к богатой юрте бедняков, говорил Омирбек. «А как сюда, к юрте ишана, попал Омирбек?» – можете спросить вы. Вот так. Утром жена Омирбека собралась пойти к соседке, у которой в дальнем ауле умер какой-то родственник… – Пойду поплачу с ней немножко, – сказала жена, – ей легче станет. – А детям ты поесть чего-нибудь оставила? – спросил Омирбек. – Чего же я им оставлю, когда у нас в юрте нет ничего? – ответила жена. – И мне, значит, тоже есть нечего? – уточнил Омирбек. – Даже одного початка джугары нет! – Отчего же ты в таком случае идешь плакать к соседке? – удивился Омирбек. – Плакать надо здесь! Оглянись вокруг – сразу слезы польются. В юрте Омирбека почти всегда было пусто – хоть шаром покати. Недаром весь аул смеялся над ишаком Омирбека, который обычно отказывался идти домой, упирался, ложился в пыль. – Что с ним? – спрашивали соседи Омирбека. – Обычно скотина сама домой бежит! А твой ишак не хочет. Почему? – Так он же знает, что дома нет ни соломы, ни зерна. Чего ему спешить? – отвечал Омирбек. Но шутку не положишь в казан, из нее не сваришь шурпу, ее не зажаришь на огне. – Что же мы есть будем? – спросила жена. – Пойду посмотрю на людей. Что-нибудь да придумаю! – как всегда в таких случаях, ответил Омирбек. Вот так он оказался возле богатой юрты. Друзья Омирбека, такие же бедняки, как он, уже с утра сидели у юрты ишана и смотрели, как супы помогают пиру обирать бедняков. – Зачем ты несешь свою последнюю курицу этому кабану? – ухватил Омирбек за руку проходившего мимо соседа. – Иль яйца ты теперь сам нести будешь? Сам сядешь в казан, и тебя будут варить? А о детях ты подумал? Может, им не понравится сваренная из тебя еда? – Э-э, Омирбек! – обреченно махнул рукой сосед. – Может быть, моя курица разжалобит аллаха и он нам поможет… – Как же, как же, жди! – усмехнулся Омирбек. – Я знаком с этим аллахом. Он меньше, чем за пять баранов, и пальцем не шевельнет – можешь мне поверить! Друзья засмеялись, а сосед испуганно побежал дальше, придерживая рвущуюся из рук курицу. Омирбек бессильно воздел руки к небу: – Вот горе! Они все считают этого жирного скрягу святым! А в нем святости столько же, сколько в хвосте моего ишака! Но попробуй скажи им об этом! Омирбек от огорчения закрыл глаза. – Говори не говори – никто нас, бедняков, слушать не будет, – сказали друзья. – Нужно ждать, пока этот святой настолько разжиреет, что лопнет. – Нет, – Омирбек открыл один глаз и хитро посмотрел на друзей. – Ждать нельзя. – Что же делать? – Вы умеете плакать? – Омирбек открыл второй глаз. – Если тебе нужно – сумеем. – Вы поведете меня к юрте пира и будете плакать, как на похоронах. – Зачем? – Я решил стать супы ишана. Друзья растерянно смотрели на Омирбека. – Это самая неудачная из твоих шуток, – сказали они. – Это не шутка. Я хочу совершить два угодных аллаху дела. – Каких? – Сохранить жизнь себе – ни один супы еще не умер от голода, а в юрте у меня есть нечего. Разве аллах не будет рад, что сохранится семья такого бедняка, как я? – Ну, а второе дело? – Только бы он согласился сделать меня своим супы! – мечтательно произнес Омирбек. – Я бы показал землякам, кого они принимают за святого! Я бы так вывернул этого кабана наизнанку, что все бы увидели, сколько в нем святости и знаний! А вы к тому же увидели бы, сколько баранов, на которых уже накинули веревку, чтобы тащить их к ишану, останется в юртах! Только бы он сделал меня своим супы! – Но зачем нам громко плакать, Омирбек? – Э-э, друзья, что с вами? Разве ветер здесь дует со стороны богатой юрты? – При чем здесь ветер? – Вы полдня посидели тут и заразились самой страшной болезнью – глупостью! Даже сообразить не можете, почему вам нужно плакать! Вы теряете друга, который отныне посвящает себя служению пира! Нет прежнего Омирбека – есть супы Омирбек! «На кого ты нас покинул, Омирбек!» – вот что вы должны кричать, да так, чтобы вся степь это слышала. И чтобы мой будущий пир вам поверил. Поверит вам – поверит мне. А я обязательно должен стать его супы! – Мы будем кричать и плакать изо всех сил! – поклялись друзья. И над юртами взвился такой горестный вопль, что все, кто шел к ишану, остановились и поглядели в небо: не с высот ли аллаха прозвучал этот скорбный глас? А из рук вздрогнувших супы вырвались две дарственные курицы и ринулись прочь – спасать свои головы. Сам ишан замер с открытым ртом, так и не донеся до губ пиалу с кумысом. А друзья Омирбека вновь завопили, и крики их были еще горестнее, еще печальнее. – Хорошо, хорошо! – сказал Омирбек. – Но глотки у вас работают лучше, чем глаза, – столько крика И не одной слезинки! Плачьте, плачьте! Неужели мне придется кидать вам в глаза пыль? И он медленно пошел к юрте пира, а друзья, спотыкаясь от еле сдерживаемого смеха, который вполне мог издали сойти за рыдания, поплелись за ним, вздымая руки и голося: – Вернись… Остановись… Подумай, на кого ты нас бросаешь… Аллах везде аллах – и в богатой юрте, и в бедной… …Ишан хорошо знал Омирбека. Никто не доставлял ему столько неприятностей, как этот смекалистый шутник. Часто после того как гнев, вызванный очередной проделкой Омирбека, стихал, ишан с сожалением произносил: – Если бы Омирбек славил аллаха вместо того, чтобы издеваться над его слугами, то сколько мы бы даров еще получили! Но ишан понимал, что привлечь Омирбека к служению аллаху невозможно. И от этого вздыхал еще тяжелее. И тут вдруг сам Омирбек просит взять его в супы! Что он задумал? Неужели его сердце открылось для святой мудрости и он решил начать новую жизнь? Голос Омирбека был почтителен и печален: в его юрте скоро наступит голод, и это – не иначе! – как наказание аллаха за все проделки и шутки, пора уже замаливать грехи, познавать священную премудрость… – Слава аллаху, который вразумил тебя, – сказал ишан, вздрагивая от очередного вопля омирбековских дружков, которые, не входя в юрту, продолжали громогласно горевать. – Ты станешь хорошим мусульманином, если будешь слушаться меня… Так Омирбек стал супы. А ишан отныне стал пиром Омирбека. И каждый, кто узнавал об этой новости, удивленно цокал языком и произносил: – Тут дело не простое! Ох, теперь нужно повнимательнее смотреть, что Омирбек будет делать, слушать, что он будет говорить… Когда наступило время намаза, Омирбек сказал своему пиру: – Таксыр, я ведь не знаю, как по-настоящему и намаз-то делается! Научите меня! Ишан подозрительно взглянул на своего нового супы. Но взгляд Омирбека был ясен и почтителен. – Делай то, что будем делать мы все, – сказал ишан. – Повторяй все за нами! Приступили к намазу. Омирбек опустился на колени позади ишана. А племянник ишана – молодой парень – пристроился сзади Омирбека. Когда ишан поднимал голову, то и Омирбек поднимал голову, когда ишан ее опускал, то и Омирбек опускал. Потом Омирбеку надоело качаться, как былинка на ветру, и он решил пропустить очередной поклон. Племянник ишана ущипнул Омирбека сзади – дескать, делай как все. Омирбек, не долго думая, ущипнул ишана. Ишан, не прерывая молитвы, наотмашь ударил рукой и чуть не попал Омирбеку в нос. Омирбек повторил движение ишана, но постарался быть более метким и попал племяннику ишана по носу. Удар был таким сильным, что племянник слетел с коврика, растянулся на полу, закричал нехорошим голосом. – Что такое? – спросил ишан злобно. – Кто посмел прервать молитву?! Племянник, утирая кровь, капающую из носа, указал на Омирбека. Омирбек, не поднимаясь с колен, низко поклонился и сказал: – Господин, вы сами приказали повторять все движения. Вы ударили меня, я – его! – Но ты же меня ущипнул! – крикнул ишан. – Господин мой, но ваш уважаемый племянник ущипнул меня, а я – вас! Я только повторял… Остальные супы хихикнули, но грозный взгляд пира стер улыбки с их лиц. Ишан пригрозил племяннику и сказал: – Начнем намаз сначала… А ты, Омирбек, становись поодаль, чтобы тебе никто не мешал… – Твое счастье, что юрта у тебя большая, – бормотал Омирбек, оттаскивая коврик в сторону, – а то бы мы этот намаз и до утра не закончили… – Что ты сказал? – не расслышав, спросил ишан. – Ничего, мой господин, – поклонился Омирбек. – Просто благодарю аллаха за то, что у меня такой мудрый пир… Ишан говорил Омирбеку: – Ты и разговаривать-то красиво не умеешь! Кричишь, слова из тебя летят, как брызги, – все сразу. Нужно научиться говорить нараспев, тогда тебя приятно будет слушать. Так как Омирбек не старался угождать своему пиру, то тот все время отыскивал различные поводы, чтобы лишний раз заставить Омирбека говорить нараспев. Как-то раз ишан и его супы сидели у костра. Потом супы разошлись собирать саксаул, а Омирбека ишан оставил с собой у огня. – Ты понимаешь, что говоришь некрасиво? – в который уж раз допытывался ишан. – Да, мой пир, – послушно ответил Омирбек и подбросил в костер саксаула. – Скажи мне что-нибудь нараспев, как я тебя учил, – предложил ишан. В это время из костра выскочила искра и попала ишану на чалму. Грязная, пропитанная жиром чалма быстро начала тлеть. А Омирбек, с трудом удерживая улыбку, принялся произносить нараспев: – На-а-а-а-ш г-о-о-о~о-о-о-спо-о-о-о-ди-и-и-н п – Что? – принюхиваясь к запаху горелой материи, вскричал ишан. – О чем ты говоришь? – О-о-о т-о-о-м, мо-о-о-ой п-и-и-ир, что-о-о-о ва-а-а-аш-а-а до-о-о-остопо-о-о-о-чте-е-е-е-енн-а-а-а-я ч-а-а-а-алма-а-а да-а-а-авн-о-о-о г-о-о-ор-и-и-т! Ишан схватился за чалму, обжег пальцы. – Ты что же, просто не мог сказать, что я горю? – дуя на пальцы, закричал ишан на Омирбека. – Простите, мой пир, – поклонился Омирбек. – но вы ведь сами приказали мне говорить нараспев! – Э-э, понимать надо: чалма дороже красивого разговора! – плаксиво произнес ишан. Омирбек плохо запоминал числа и цифры. Во время уразы – великого поста – он постоянно путался в счете дней: сколько осталось до конца уразы? Зная эту слабость Омирбека, ишан приказал ему следить за тем, сколько дней уразы прошло, и утром, после намаза, провозглашать это число. Чтобы не сбиться со счета, Омирбек вечером клал в карман по маленькому камешку. Каждый раз пересчитывая их, он определял, сколько дней поста миновало. Племянник ив!ана все время искал повода подшутить, поиздеваться над Омирбеком. Узнав о его секрете, он незаметно всыпал Омирбеку в карман сразу целую пригоршню камней. На следующее утро ишан спросил: – Омирбек, скажи нам, сколько дней уразы прошло? Омирбек, засунув руку в карман, сосредоточенно пересчитывал камешки пальцами. – Почему ты молчишь? – спросил ишан. – Пятьдесят пять дней прошло, мой пир, – промолвил, наконец, Омирбек. – О аллах! – удивился ишан. – Вся ураза длится тридцать дней, откуда же взялось пятьдесят пять? Супы хором воскликнули: – Ой-бой! А племянник ишана радостно хихикнул. Омирбек как ни в чем не бывало продолжал: – Чего же тут удивительного? Бедняки считают качало великого поста с того дня, когда им в последний раз удалось поесть досыта. Вот и получается, что у меня ураза длится уже пятьдесят пять дней. Многие постятся и целыми годами… Однажды Омирбек вышел вечером из юрты ишана и увидел, что неподалеку сидит какой-то человек. Через некоторое время Омирбек снова вышел из юрты – человек все еще сидел. – Почему ты не заходишь в юрту? – после обмена приветствиями спросил Омирбек пришельца. – Боюсь, – ответил пришелец. – Чего? – Гнева ишана. Мой бычок сегодня забодал его бычка. Как ему об этом сказать? Ишан меня в пыль обратит. – А для чего же я здесь? – воскликнул Омирбек и сам ответил: – Для того, чтобы помогать таким боязливым, как ты! Я все улажу. Омирбек вошел к ишану и почтительно сказал ему: – Мой пир, ваш бычок забодал другого бычка, соседского. А сосед обижается, хочет из вашего стада взять себе нового бычка взамен погибшего… Ишан полистал Коран, будто он отыскивал нужное место, и сказал многозначительно: – Вот тут так написано: «Если один бычок забодает другого до смерти, то владелец погибшего бычка ничего не получает»… И все супы, бывшие тут же, вознесли хвалу аллаху за его беспредельную мудрость. – Так я и передам хозяину! – Омирбек поклонился и вышел из юрты. Затем тотчас же вернулся и произнес со вздохом: – Япырмай! Ну и ну! Все супы уставились на Омирбека с удивлением и любопытством, ишан спросил: – Что случилось? – О таксыр, мы ошиблись! – произнес Омирбек. – Оказалось, что чужой бычок забодал вашего бычка. Ишан сплюнул со злости. – Но ты еще не успел сказать хозяину того, что я прочел в святой книге? – В том-то и беда, что передал, таксыр, передал все до последнего слова! Супы запричитали, заохали. – Такова была, видно, воля аллаха! – сказал Омирбек покорно. – Пойду попрошу хозяина, может, хоть шкуру нам отдаст… Он вроде человек хороший… Я его уговорю. И он вышел из юрты. Молодые бездельники из богатых юрт часто метали камни с помощью пращи – сакпана. Они любили устраивать состязания: кто самый меткий? Однажды Омирбек шел из своего аула напрямик через степь к аулу, где жил его пир. Вдруг над ним просвистел камень. Один, другой, третий. Омирбек огляделся – возле холма толпились бездельники, а у племянника ишана в руках была праща-сакпан. Невдалеке от Омирбека стоял шест, на шесте висел телпек. В него-то и пытался попасть племянник ишана. Омирбек быстро подбежал к шесту и прислонился к нему спиной. – Эй, берегись! – закричал племянник ишана. – Ведь я буду целиться прямо в телпек, могу в тебя попасть! – Поэтому я сюда и встал! – ответил Омирбек. – Раз ты сюда целишься, то именно тут я в наибольшей безопасности! Племянник ишана с каждым днем все больше ненавидел веселого Омирбека. Он говорил ишану об Омирбеке много нехорошего, но ишан только головой качал: – Да-да, я все понимаю, но Омирбек не дает мне прямого повода выгнать его… Будем ждать… Аллах покарает Омирбека за нечестивые мысли. Правда, и аллаху иногда нужно помогать… С этой минуты племянник начал следить за каждым шагом Омирбека, подмечать малейшую его оплошность. Однако Омирбек предугадывал все проделки бездельника, и они не заставали его врасплох. Так, например, Омирбек узнал, что племянник ишана решил во время намаза украсть у него обувь. Тогда Омирбек стал творить намаз в обуви, что было большим нарушением молитвенных правил и обычаев. – Как же ты смеешь совершать намаз, не разуваясь? – спросил его племянник ишана, разозлившийся, что очередная задумка срывается. – Разве ты не знаешь, что такой намаз в счет не идет? – Пусть лучше намаз не идет в счет, зато Омирбек домой пойдет обутым! – ответил шутник. Жадный ишан старался кормить своих супы как можно хуже: лепешки были из старой муки, шурпа, отличалась от чая разве только тем, что была более мутной, мясо – соленым. – Такую еду я и у себя дома заработаю, если вместо молитв буду работать на бахче, – бормотал Омирбек. Омирбек каждую ночь уходил в аул, к семье. На бахче у него было много дел. Днем ишан не соглашался отпускать никого из супы, они ему самому были нужны для работы в хозяйстве. И так и этак просил Омирбек ишана, но тот не отпускал его. Наконец Омирбек сказал: – Таксыр, отпусти меня на три дня в аул, я тебе подарок привезу. – Ой-бой, я вижу, что ты поумнел, Омирбек! – радостно промолвил ишан. – Аллах внушает тебе праведные мысли! А что ты мне подаришь? – Что хочешь, таксыр. Ишан подумал, почмокал губами и проговорил: – Приведи мне борзую собаку. Чтобы она была легка, как ветер, и тело ее было тонкое, как стрела. Пусть будет она худой и злой. А то у всех ишанов есть борзые, а у меня нет… – Хорошо, мой таксыр, я приведу тебе борзую, – поклонился Омирбек и поспешил домой. Там он работал на бахче, помогал семье во всяких домашних делах, а когда подошел срок возвращения к ишану, Омирбек задумался: где взять борзую? Ближайшая борзая, насколько ему было известно, находилась в четырех днях караванного пути, во дворце Хивинского хана! Не долго думая, Омирбек привязал за веревку первого попавшегося пса и повел его к ишану. Ишан сидел возле юрты среди супы и читал коран. Супы качали головами в такт его чтению. Увидев Омирбека с собакой, ишан отложил священную книгу в сторону и принялся рассматривать подарок. Тощая борода его задрожала от возмущения: – Э-э, Омирбек, разве это борзая? Это же обычная дворняжка! Она больше похожа на свинью, чем на собаку! Толстая, неповоротливая, спокойная! – Мой пир, вам нечего беспокоиться, – низко поклонился Омирбек, косясь взглядом на тощих супы, – если эта дворняжка поживет возле вас хотя бы месяц, то она сама по себе превратится в борзую – станет, как и все мы, тощей и злой! Однажды Омирбек без позволения своего пира ушел домой и провел в своей юрте пять дней. Племянник ишана прискакал за ним и передал приказ явиться немедленно. А от себя, ехидно улыбаясь, племянник добавил: – Эх, и получишь ты плеткой от нашего господина! Где ж это видано – удирать без спроса и делать что вздумается! – Ладно, посмотрим, – выпроваживая незваного гостя из юрты, сказал Омирбек. – Скажи дяде: завтра приду! – Что ж ты теперь будешь делать? – спросила жена Омирбека. – Э-э, всю бы жизнь мне отвечать на такие легкие вопросы! Я сделаю так, что этот дурак, мой пир, не только меня словом не упрекнет за нарушение правил, но еще будет за мною ухаживать, как за ханом! …Когда Омирбек вернулся, лицо пира было мрачнее тучи. Не дав раскрыть пиру рот, Омирбек поклонился и сказал: – Ваш недостойный ученик изволил пять дней провести дома потому, что спорил с женой… – О чем? – спросил кто-то из супы. – Мы с женой спорили, как распределить сто баранов, которые достались мне в наследство от дальнего родственника, – продолжал Омирбек. На лице пира раздражение сменилось любопытством и жадностью. – И как же вы решили поступить? – спросил он. – Мы бедняки, мой господин, – поклонился Омирбек. – Сто баранов для нас – большое богатство! Пятьдесят мы решили взять себе… десять – отдать младшей сестре жены, которая осталась после смерти мужа одна с детьми… еще десять – на возвращение долгов… – А остальные тридцать? – нетерпеливо перебил пир. – Я хотел бы подарить их вам, мой господин, – «поклонился Омирбек. – Что ты, разве я могу принять такой большой подарок от тебя, верного моего супы? – радостно воскликнул ишан. – Аллах свидетель – я человек скромный, мне ничего не надо… – Слово Омирбека – это твердое слово, – произнес Омирбек. – Хотите вы того или не хотите, мой господин, но тридцать баранов я решил пригнать вам! Ишан на радостях приказал принести угощение, усадил Омирбека возле себя и подавал ему пиалу с чаем из своих рук. Всем остальным супы ишан приказал уйти и заниматься хозяйственными делами. Угощение затянулось дотемна. – А когда же ты пригонишь мне баранов? – спросил как бы между прочим ишан. – Как только мой сон станет явью, мой господин, – смиренно ответил Омирбек. – Не понимаю тебя… – вытаращил глаза ишан. – Какой с он? – Спорили мы с женой на самом деле, – сказал Омирбек, – но делили мой сон: мне приснилось, что я получил наследство в сто баранов! Но тридцать из них будут ваши! Слово Омирбека! – Тьфу! – выругался ишан. – Опять ты меня обманул! – Почему, мой господин? Я же не говорил, что-эти бараны стоят у меня возле юрты! Ишану было неудобно признаваться, что Омирбек его так одурачил, и поэтому он сказал: – Аллах пошлет тебе исполнение желаний; мой супы! Хорошо, что ты даже тогда, когда речь идет о сне, не забываешь о своем пире! Иди к другим супы, но о снах им ни слова!.. Ой-бой, за какие грехи ты послал мне, аллах, этого Омирбека? Ишан уезжал к своим родным и на время своего отсутствия отпустил всех супы домой. А когда вернулся, то решил, прежде чем созвать супы, проведать их. «Почему не пожить денек-другой у своих верных супы? – думал ишан. – Заодно посмотрим, как они любят своего пира!». Он сел па коня и в сопровождении племянника и нескольких его друзей поехал сначала к тому супы, который жил ближе остальных. Племянника он послал вперед – предупредить о почетных гостях. Бедняк супы забеспокоился, засуетился, вся семья всполошилась. Когда ишан подъехал к его юрте, то увидел, что супы гоняется за курицей. Племянник ишана стоял тут же, уперев руки в бока, и его шатало от хохота, как от сильного ветра. Курица почему-то не хотела расставаться с жизнью и весьма резво бегала вокруг юрты. – Стой! Стой, все равно шею сверну! – кричал супы. Но она отвечала ему лишь насмешливым кудахтаньем. – А-а, будь он трижды проклят, этот пир! – выбиваясь из сил, закричал супы. – Нашел себе дело – ездить по гостям! Племянник ишана захохотал еще пуще. И тут супы увидел остановившихся в некотором отдалении от юрты всадников и среди них – ишана, своего пира! – О таксыр… – начал было супы, бухаясь на колени в пыль. Но ишан повернул коня и поскакал прочь. …Второй супы принял своего пира и его друзей с. должной почтительностью. Когда гости расселись в юрте, все еще кипящий от возмущения ишан рассказал, как его обидели. – Смотри, мой верный супы, – обратился ишан к хозяину юрты, – как я похудел во время своего путешествия, а этот неблагодарный для меня курицу пожалел… Обругал… – Вы похудели, стали тощий, как борзая, мой пир, – сказал супы, – но это не беда. Главное – здоровье, мой господин. Будете здоровым – снова растолстеете, будете жирным, как кабан. При слове «кабан» все замерли. Супы готов был проглотить свой язык! Что поделаешь – привычка, ведь за глаза все называли ишана не иначе, как жирным кабаном! – Мой дядя – кабан? Твой пир, твой господин – свинья? – закричал племянник ишана. – Я тебе язык отрежу! – Не трогай его, – устало молвил ишан. – Мы ни мгновения больше не останемся здесь! …Третьим супы, к которому в этот злополучный день попал ишан, был Омирбек. Усталый пир, его племянник и друзья слезли о коней и едва вошли в юрту, как, словно мешки, попадали на пол. Немного придя в себя, ишан начал рассказывать Омирбеку о происшествиях. Но так как ишану было стыдно сознаться, что все это произошло с ним самим, он пытался убедить Омирбека, будто это истории одного пира, с которым ишан давно был знаком. …И от второго своего супы пир тоже уехал, не вынеся оскорблений, – закончил ишан. – Что ты скажешь, Омирбек, обо всем этом? Как бы ты поступил на месте пира? Как наказал бы этих супы? Омирбек сразу же смекнул, кто является настоящим героем рассказов, и сказал так: – Мой пир! У этих супы, про которых вы говорили, только обличье человечье, на самом же деле они настоящие свиньи! Но их наказывать не нужно… – Почему? – удивился пир. – Лучше плеткой выпороть того пира, что он держит у себя таких супы! Да сбрить пиру бороду за то, что он своих супы не научил даже почитать самого себя! Не достоин уважения тот глупый пир, про которого вы рассказывали, мой господин. И потому не будем о нем говорить! Кто-то из друзей племянника засмеялся, но тотчас осекся. – Я себя плохо чувствую, даже аппетит пропал, – вскоре сказал ишан и встал. – Поеду к себе а юрту, позову лекаря… Гости, хотя и недовольные тем, что им приходится снова отправляться в путь, вынуждены были тоже встать и уехать вместе с ишаном. – Ты еще поплатишься за эти оскорбления, – садясь на коня, сказал Омирбеку племянник ишана. – Э-э, зачем так говорить? Что я сделал? – Омирбек настолько искренне разыграл удивление, что племянник даже засомневался: а вдруг Омирбек действительно не хотел оскорбить ишана и весь его рассказ принял за чистую монету? Когда у Омирбека умер его горячо любимый единственный ишак, то горю его не было конца. Ишан сказал: – Мой супы, ты горюешь так, словно умер я, твой пир, а не какой-то там ишак! – Э-э, мой пир, – ответил Омирбек, – этот ишан любил вас не меньше меня. Как он на вас смотрел, хотя вы никогда не дали ему ни крошки, ни травинки… Его любовь к вам была бескорыстна. Ишан нахмурился и сказал: – Если аллах забрал сегодня к себе твоего ишака, то завтра он, может быть, даст тебе вместо него другого ишака или даже двух. Или верблюда – аллах всесилен! – Как? – удивился Омирбек. – Разве на свете два аллаха? – Тьфу, что ты говоришь? – ужаснулся ишан. – Откуда у тебя эти глупые мысли? – Простите, мой пир! – поклонился Омирбек. – Но если это все тот же аллах, которого я уже давно знаю, то от него без денег ничего не добьешься. Он даром не только ишака, грязной песчинки не даст! Вот я и решил, что вы говорили о каком-то другом аллахе! Ишан кормил своих супы впроголодь и приговаривал: – Чем больше испытаете на этом свете мук голода, тем сытнее вас будут кормить в раю… Зачем здесь есть сухие крошки, когда в раю вместо них будет перед вами стоять блюдо с пловом? Супы превозносили мудрость пира и давились сухими лепешками. Сам же ишан любил напрашиваться на приглашение в гости – каждый из супы уже несколько раз принимал у себя своего пира. Все, кроме Омирбека. Но наконец и Омирбеку ишан надоел своим напрашиванием. – Мой пир, приезжайте завтра ко мне в юрту, – сказал Омирбек, – не пожалеете об этом. …На следующий день ишан с племянником и его друзьями приехали к Омирбеку. Возле юрты и в самой юрте гости не заметили никаких приготовлений к пиршеству. Омирбек затеял разговоры про то про се, а еды tee не подавали. Наконец ишан не выдержал и спросил! – Где же твое угощение? – Разве я говорил что-нибудь об угощении? – удивился Омирбек. – Я сказал, что если вы ко мне приедете, то не пожалеете об этом. Вот мы и сидим, терпим голод, то есть зарабатываем себе роскошный пир в раю. Вы же сами учите нас: чем больше голодаешь на этом свете, тем больше сытной еды будет на том свете. Ух, какой плов мы съедим на том свете из-за того, что сегодня ничего есть не будем! Вы об 0том не пожалеете, мой пир! Племянник ишана все время подзуживал дядю: – Омирбек ни разу вас не принял как гостя. Об этом уже все говорят, над вами смеются… – Гнев аллаха да падет на его голову! – мрачно ответил ишан. – Пока еще этот гнев падет, – продолжал племянник, – а меня уже из-за этого стали меньше приглашать на той. Вы – пир, вы должны своего супы держать в узде! Нельзя, чтобы о вас и об Омирбеке рассказывали по всей степи всякие шутки… – Хорошо, – сказал ишан. – Мы еще попируем у этого Омирбека. Для нас он зарежет последнего барана и свою последнюю курицу! Я приглашу его в гости первым, и он будет вынужден ответить мне приглашением! – Супы – в гости к пиру? | – удивился племянник. – Что скажут люди? – Многое скажут, – хитро улыбнулся ишан. – Потому что мое угощение будет небывалым! И действительно, такого угощения, которое предложил ишан Омирбеку, вероятно, никто на свете не видал: оно все состояло из… одного зернышка джугары! – Цени мою щедрость, – сказал ишан Омирбеку. – Помни: из этого зернышка, если бы я его посадил в землю, вырос бы початок. В початке – сколько зерен, а? И опять из каждого мог бы вырасти початок! Целое поле! А зернами из этих початков уже можно было бы засеять всю степь! Так что на самом деле я тебя угощаю горой початков, цени мою щедрость! Омирбек тут же пригласил своего пира на ответное угощение. А когда тот явился, Омирбек поставил перед ним пустое блюдо. Ишан приготовился обидеться, но Омирбек указал на лежащее в блюде маковое зернышко. – Угощайтесь, таксыр, и помните, – сказал Омирбек, – что, хотя я и не могу тягаться с вашим гостеприимством, но и я ничего не пожалел… Из этого макового зернышка мог бы вырасти цветок, а потом цветок превратился бы в тьму маковых зерен, которых бы хватило, чтобы засеять то самое поле, которое вы засеяли джугарой, мой пир. А сколько мака собрал бы я, если бы высеял все зерна с того поля? И сколько денег получил? Считайте, мой господин, что мое угощение стоит груды золота! – Да, ты почти так же щедр, как я, мой супы, – грустно сказал ишан. – Я хочу стать шейхом, – сказал бедняк, который принес ишану в дар всего одну лепешку. – Почему же ты хочешь стать шейхом? – спросил ишан, улыбаясь. – Мне надоело голодать, – простодушно ответил бедняк. – Если ты можешь, то научи меня какой-нибудь хитрости, и я буду почитать тебя за святого. – Пусть Омирбек научит его, как стать шейхом, – со смехом сказал племянник ишана. – Как? Омирбек здесь? – удивился бедняк и ловко выхватил свою лепешку из рук худого супы. – Если бы я знал, что он здесь, я бы сразу пошел к нему! Он сделает меня шейхом! Где он? Омирбек отвел бедняка подальше от юрты и спросил: – Плохо тебе живется? – Погибаю, – ответил бедняк. – Если ты не придумаешь чего-нибудь, сам умру и семья умрет… – Ладно, – сказал Омирбек. – Я тебя научу одной хитрости. Вырежь из бараньей кожи след ладони с растопыренными пальцами. Вот так – пятерню. Только пусть она будет большого размера. Прилепи эту кожу себе на грудь и лежи на солнце каждый день по нескольку раз, но понемногу. Через, месяц все твое тело станет черным, а под вырезанной пятерней будет белая кожа. Словно на твоей груди отпечатался след чьей-то большой руки! Тогда смело отправляйся в какой-нибудь дальний аул, поселись там в самой бедной юрте, живи один, не ешь, нс. пей четверо суток. И молись так громко, чтобы твои молитвы все слышали, чтобы все поверили в твою любовь к аллаху. На исходе четвертой ночи, когда все начнут готовиться к утреннему намазу, ты выбеги из юрты и закричи во все горло: «О правоверные! Мне явился пророк Хизр, да пребудет его благословение над нами! Святой Хизр вперил в меня свой благородный взор и возложил мне на грудь свою святую руку! «Оставайся здесь, – сказал святой Хизр, – и славь имя аллаха!» И когда тебя обступят люди, сбрось с себя халат и рубаху и покажи им след на груди. Оки увидят белую ладонь и поверят в твое видение, и в Хизра, и во все, что ты им наплетешь. И станут твоими рабами, а ты – их повелителем и шейхом! Понял? От тебя зависит, как это все произойдет!.. Бедняк оставил лепешку Омирбеку и ушел. А через два месяца до ишана дошел слух, что где-то в степи появился новый шейх, у которого на теле есть след руки самого пророка Хизра, и что у шейха теперь тысяча учеников и ему несут дары со всех аулов. – Я же только пошутил! – горевал Омирбек. – А шутка обернулась бедой: на шею беднякам сел еще один шейх! Как осторожно нужно шутить в наше время! – Почему вы никогда ничего мне не привозите в подарок? – однажды спросил своих супы ишан. – Знайте, что аллах очень гневается, когда супы забывают своего пира! Пусть дома ничего не останется, но у вашего пира должно быть в юрте все, что нужно… – Слово таксыра – воля аллаха! – поклонились супы. …Омирбек собрал в подарок пиру тюк соломы и вязанку дров. Взял у соседа ишака, нагрузил его, отправился в путь. – О аллах, аллах, – сам с собой разговаривал Омирбек, сидя на ишаке, – все на свете принадлежит тебе. Тогда какая же разница: лежит это у меня в юрте или в юрте ишана? Зачем зря ездить туда-сюда, сюда-туда? Если бы аллах явился мне, то я бы ему все эти дары сам передал – пусть везет их к ишану… Солнце уже катилось по краю степи, длинные тени легли на землю. От бормотания Омирбека проснулись спящие в джугаре бездельники – племянник ишана и его друзья. Они услышали слова Омирбека об аллахе, и племянник ишана решил подшутить над Омирбеком: – Я закрою лицо и явлюсь перед этими ишаками – четырехногим и двуногим. Скажу, что я аллах. Пусть Омирбек мне отдает все подарки, которые везет, – он же обещал! Наконец-то я рассчитаюсь в этим шутником! Друзья поддержали племянника, и тот, закрыв лицо платком, выскочил на дорогу прямо перед Омирбеком. От испуга ишак чуть не сбросил седока. – Я – аллах! – сказал племянник ишана. – Ты меня звал, Омирбек? – Ты – аллах? – радостно воскликнул Омирбек и соскочил с ишака. – Наконец-то я с тобой встретился! Он так ловко ударил палкой по ногам «аллаха», что тот сразу же свалился в дорожную пыль. Омирбек начал избивать его и приговаривать: – Вот тебе, аллах, за все то зло, которое ты сделал мне и другим беднякам1 Вот тебе за засуху, вот тебе за налоги, вот тебе за любовь к богатым… Вот тебе… Вот тебе… Племянник закричал. Натянутый на лицо платок слепил его, мешал уворачиваться от ударов. – Вай-вай, я не аллах! – вопил он. – Я пошутил… Разве ты меня не узнаешь?… Какой я аллах!.. – Нет, ты самый настоящий аллах! – продолжая орудовать палкой, говорил Омирбек. – Просто хочешь обмануть меня… удрать от наказания… Было уже совсем темно, когда дружки племянника выскочили на дорогу и избавили «аллаха» от омирбековской палки. – Э-э, аллах, ты вызвал на помощь своих пророков! – рассмеялся Омирбек. – Может, мне заодно и С ними рассчитаться? «Пророки» побежали так прытко, что тотчас же скрылись в густеющей вечерней темноте. Омирбек добрался, наконец, до юрты ишана. – Что привез? – спросил ишан. – Двух баранов и мешок риса, – сказал Омирбек. – О, ты самый лучший из супы, Омирбек! – довольно произнес ишан. И приказал другим супы: – Разгрузите ишака! Когда супы вернулись в юрту, ишан поинтересовался: – Куда вы положили рис, а куда – мясо? – Мой пир, – поклонился один из супы, – там не было ни мяса, ни риса. Мешок соломы да вязанка дров… – Как же так, Омирбек? – удивился ишан. – Ты обманул меня? – Что вы, господин! – еще более удивленно ответил Омирбек. – Все было как я сказал! А-а-а! – вдруг воскликнул он. – Это меня аллах покарал за то, что я с ним сегодня подрался! Он превратил мясо в дрова, а рис – в солому! И Омирбек рассказал о том, что произошло на дороге. Ишан только раскрыл рот, чтобы уличить Омирбека во лжи, как в юрту, поддерживаемый друзьями, вошел избитый племянник. – Вот мой свидетель! – сказал Омирбек. – Скажи, о прекрасный юноша, ты ведь видел сегодня на дороге, как я разговаривал и немножко поссорился с самим аллахом? – Видел, – подтвердил племянник. – Ну вот, а мой пир не верит, – спокойно промолвил Омирбек, – Хорошо еще, что аллах не превратил ишака в собаку. Видимо, он знал, что это не мой ишак, а чужой… А он, справедливый из справедливейших, хотел свести счеты именно со мною… Ишану принесли целую корзину яиц, и он приказал найти курицу, которая могла бы их высидеть. – Зачем вам курица? – спросил Омирбек. – Сколько она может высидеть цыплят? Десять? А я высижу всю корзину! – Э-э, выгодно, кажется, – смекнул пир. И приказал Омирбеку высидеть цыплят из всех яиц. Омирбек сказал: – Но я не могу сидеть в общей юрте! Мне нужно тихое отдельное место! Ишан приказал построить шалаш из тростника и не мешать «наседке»-Омирбеку. Омирбек стал жить в шалаше – ему туда носили еду, чай. Понятно, что Омирбек зря времени не терял и не только кормил яйцами всех супы, но и передавал яйца через ребятишек в свою юрту. Через две недели ночью – как раз Омирбек съел последнее яйцо – шалаш загорелся. Ишана разбудили тогда, когда сухой камыш шипел и трещал в огне, словно кипящие в жиру потроха. Все бегали вокруг, а что делать – никто не знал. Чем тушить? Как? Омирбек тоже бегал вокруг шалаша и кричал, как курица: – Кудах-тах-тах! Каждому своего жалко! Каждому своего жалко! И притворялся, что хочет броситься в огонь выручать цыплят. А друзья его хватали, держали. Досназар-Левша сказал: – Где ж это видано, чтобы из-за цыплят погибал человек! Ишан еще яиц даст, только перестань кудахтать, сердце разрывается! «Это тот самый ишан, который у Омирбека съел маковое зерно», – вот как вас называют! – племянник с сожалением смотрел на своего дядю. – А вы должны молчать, потому что Омирбек хитрее вас… – Я сказал тебе, – недовольно промолвил ишан, – что мы еще посмеемся над Омирбеком. – Э-э, вам его не перехитрить! – махнул рукой племянник. – Да, пока ему удается каждый раз сделать так, что я ухожу из его юрты голодным! – вздохнул ишан. – Омирбек говорит всем, что у него для детей еды не хватает, а у жирного… то есть у вас, у самих найдется, что поесть! – Но где же святой обычай гостеприимства? – простонал ишан. – С бедняками Омирбек делит последнюю лепешку, – сказал племянник. – А с нами… Кажется, я придумал! Э-э, я знаю, что нам нужно делать! – Что? Что? – заинтересовался ишан. – Ведь супы должен верить своему пиру во всем? – Конечно. – Тогда все в порядке! Мы приедем к Омирбеку и вы, таксыр, скажете, что завтра наступит конец света! Все погибнет! Сгорит! И его единственный барашек сгорит! И юрта! И он сам, Омирбек, сгорит! Так лучше провести последние часы, угощая друзей! Мы заставим его зажарить нам, последнего барашка и съедим все, что есть у него в юрте! – А если конец света не наступит? – спросил ишан, теребя бородку. – Как нам тогда быть? Меня объявят лжецом! – Мы скажем, что это была шутка, что вы решили посмеяться над Омирбеком! – Ты у меня умный! – довольно произнес ишан, глядя на племянника. – Я тоже был таким в твои годы… …Гости нагрянули к Омирбеку неожиданно. Юрта Омирбека стояла недалеко от реки, и из-за шума воды хозяин даже не слышал конской поступи. – Знаешь ли ты, Омирбек, что завтра наступит конец света? – спросил ишан. – Если ты так говоришь, мой пир, то, значит, наступит, – согласился Омирбек. – Что же нам теперь делать? – Давай пировать! – сказал племянник ишана. – Последний день на земле должен быть веселым! – Готовь угощение, Омирбек, – приказал ишан. – Ведь ты не сумеешь захватить с собой на небо ни своего барашка, ни своей курицы… – Пока я буду разводить огонь, разделывать барана, – сказал Омирбек, – вы можете выкупаться в реке, мой пир. Будем пировать на берегу! Предложение Омирбека понравилось – вода манила прохладой. Омирбек остался возле юрты, а гости пошли купаться. Посмеиваясь – как ловко они провели Омирбека! – все разделись и вошли в воду. Купались долго, с удовольствием перекрикивались, пели. А когда вышли на берег, то обнаружили пропажу одежды. – Здесь на берегу никого не было. Кроме самого Омирбека, никто ее взять не мог! – сказал племянник ишана. – Я пойду к нему, все узнаю, а вы сидите тут, в воде… Племянник ползком добрался до юрты Омирбека. Омирбек сидел перед дымным костром, в котором горела одежда гостей. Племянник даже узнал свой сапог – его лизал красный язык пламени. Над костром висел котел с водой. Омирбек помешивал одежду палкой, чтобы лучше горела. – Омирбек, Омирбек! – тоненьким голоском, чтобы не обратили внимания ребятишки, играющие возле юрты, закричал племянник. – Баран блеет, что ли? – огляделся Омирбек. – Иди сюда, это я! – заорал племянник. – Ой-бой! – воскликнул Омирбек, подходя. – Чего же ты крадешься? Кого боишься? – Так я же голый! – Ну и что? Раз конец света завтра, так чего стесняться? Никто о тебе не успеет плохого слова сказать! Я так и подумал: «Зачем одежда? Завтра все будем на небе, а сегодня пусть от нее еще будет польза». Горит она хорошо, вон уже котел с водой закипает… – Э-э, шуток не понимаешь! – заскрипел зубами племянник. – Какой конец света? Никто не знает, когда он будет! Пир пошутил! А ты сразу – все в костер! Как мы будем теперь до своего аула добираться? А? – Шутка? Значит, барана резать не надо? – обрадовался Омирбек. – Правильно я сделал, что не поторопился. Тот, кто торопится, чаще всего оказывается в дураках! – Вот ты тоже поторопился с нашей одеждой, – «сказал зло племянник. – Да, – вздохнул Омирбек. – Впрочем, подождем до завтра. – А что будет завтра? – Завтра все аулы будут знать о вашей шутке. И тогда будет видно, кто поторопился и кто оказался в дураках, – подмигнул Омирбек голому племяннику. – А пока я сяду на твоего коня и поеду в аул за одеждой! – Лучше ты дай мне свою одежду, я сам поскачу, – предложил племянник. – Нет, ты должен быть рядом с моим пиром, – сказал Омирбек, вскакивая на коня. – Как бы с ним чего не случилось еще… Ведь когда аллах отнимает разум, то и чалма не помогает… Тем более, что она уже горела! С каждым днем ишану становилось все труднее: поток даров почти совсем прекратился. Какой же он святой, если все время с ним случается что-нибудь смешное?! Кому такой святой нужен? – Это все из-за проклятого Омирбека, – стонал ишан. – Как от него отвязаться? – Выгоните его, – в который уж раз предлагал племянник. – Тогда будут говорить, что я его испугался! – отмахивался ишан. – Нет, лучше возьму-ка я его с собой в путешествие. И там, в дороге, найду способ от него избавиться. В крайнем случае, обвиню его в краже и его посадят в зиндан. А оттуда он уже не выберется… Или еще что-нибудь придумаю… Только быть мне и ему вместе больше нельзя. – А если Омирбек не захочет идти с вами? – спросил племянник. – Тогда он признает свое поражение и последнее слово останется за мной. Он же сам себя опозорит! Но Омирбек сразу согласился идти со своим пиром куда угодно. Друзья предупреждали Омирбека: нужно быть осторожным, ведь не зря ишан изо всех своих супы берет с собой только его одного – видимо, толстяк что-то придумал злое. – Я это понимаю, – ответил Омирбек. – И потому даю вам слово: мы с ним далеко не уйдем. Просто мне хочется, чтобы все еще разок посмеялись над этим «святым». …Утром, когда ишан и Омирбек отправлялись в путешествие, их провожало много народа. Друзья, соседи шутника. Приехал и племянник ишана со своими бездельниками. Конь ишана и ишак Омирбека (как и обычно – «одолженный у соседа) стояли на другом берегу широкого арыка – их туда привели заранее, чтобы хоть немного сократить дорогу путникам. Через арык было положено бревно, по нему ишан и Омирбек должны были перейти на тот берег. Ишан сделал знак, предложив Омирбеку идти первым. – Господин, да поразит меня аллах, если я осмелюсь идти впереди вас! – воздел руки к небу Омирбек. – Супы не должен идти впереди пира! Ишану ничего не оставалось, как идти по бревну первым. Омирбек пошел за ним – шаг в шаг. На середине Омирбек схватился за идущего впереди ишана и закричал: – Вай, таксыр, я падаю! Прыгая в арык, он стащил с бревна и своего пира. – Тону! – закричал Омирбек, окуная ишана в воду. – Таксыр, я тону! Когда ишан нахлебался вдоволь грязной арычной воды, Омирбек вытащил его на берег. Ишан, выплевывая воду, сказал: – Да будет проклят тысячекратно отец такого супы, как ты! Мне не нужен такой супы, которому грош цена! – А зачем мне такой пир, как ты? – сказал Омирбек, вытряхивая воду из рукавов. – Я стал твоим супы, почитая тебя за святого человека. Я думал, что ты, когда мы попадем на тот свет, переведешь меня через бездонную пропасть по мосту, который тоньше человеческого волоса! А ты по толстому бревну меня провести не смог! Кому нужен такой пир, правоверные? Дешево уступлю! …Так и расстались навсегда жирный ишан и Омирбек. |
||
|