"Файлы №315-316. Погребенные заживо" - читать интересную книгу автора (Романецкий Николай)Часть I"Пайпер мару" не была прогулочной яхтой – иначе бы палуба ее была заполнена шезлонгами с прокопченными на солнце телами туристов. Не была она и китобойным судном – иначе ее бак был бы украшен гарпунной пушкой. И тем более она не была танкером (в силу малости водоизмещения) или военным фрегатом – в силу отсутствия ракетно-артиллерийского вооружения. Вместо ракетных установок на палубе торчала стрела лебедки, а под стрелой расположился желтый скафандр. – Кислородные баллоны заряжены? – спросил по-французски находящийся внутри скафандра усач-бородач. – Заряжены, Готье! – ответили ему по-французски же. Желтый скафандр на самом деле был не совсем скафандр. Он был снабжен двигателем, позволяющим ему самостоятельно передвигаться под водой на достаточно приличные расстояния, а силовой каркас давал находящемуся внутри скафандра человеку возможность не замечать давления воды на глубине четыре сотни метров. Одним словом, желтый скафандр был своего рода индивидуальным батискафом, оборудованным еще и телекамерой. А Поль Готье был тем, на кого сейчас надеялась вся команда "Пайпер мару". Ведь если бы предстоящее погружение оказалось результативным, всех ждал бы весьма и весьма неплохой гонорар. Помимо требований безопасности, это была еще одна причина, почему подготовка к погружению велась столь тщательно. – Давление кислорода? – спросил Готье. – В норме! – ответили ему. – Двадцать и восемь десятых – проверены? – Двадцать и восемь десятых проверены! К водолазу подошел руководитель экспедиции: – Готовы к погружению? – Готов, мсье! – сказал Готье. Руководитель повернулся к двум техникам, державшим тяжелое стекло от шлема: – Закрывайте! Голубые глаза Готье оказались за броневым стеклом. Техники сноровисто и быстро затянули гайки: – Батискаф готов! Опустили гак лебедки, зацепили его за подъемную скобу, и вот уже желтый мини-батискаф повис в воздухе. Стрела лебедки повернулась. Прыгнули в воду два аквалангиста, которые будут сопровождать Готье до глубины в сорок метров. Дальше он пойдет в полном одиночестве. – Майна! Воды коснулись ноги с привешенным балластом, пояс с грузами поменьше, руки, шлем… Погружение началось. Получасом позже Стало явно холоднее, и Готье включил обогрев. Динамик тут же отозвался голосом Жерара: – Температура воды – два градуса. Кругом была заполненная водой пустота. – Глубина двести семьдесят метров, – сказал Жерар. – Дно, наверное, уже близко. – Понял, – отозвался Готье. Палец света, тянущийся от прожектора вниз, тоже слепо тыкался в пустоту. – Отклонение незначительно. Цель в сорока метрах к юго-юго-востоку. – Понял, – сказал Готье, включил двигатель и на минимальной скорости выбрал отклонение. – Отмечается некоторое повышение уровня радиации, – сказал Жерар. – Понял, – сказал Готье. – Наверное, из-за этой штуки, которая подо мной. – Уровень не опасен, чуть превышает фоновый. – Понял, – отозвался Готье. Он и сам видел это: шкала счетчика располагалась на правой стороне шлема, рядом со стеклом. Через пару минут он достиг, наконец, дна. Сбросил часть балласта, делая плавучесть нулевой. Закрутился на месте, ощупывая воду лучом прожектора. И тут же обнаружил цель. Включил телекамеру. – Вы там, наверху, видите что-нибудь? – Что-то видим. Вот только что? Что это такое, Готье? Луч медленно побежал по обшивке, наткнулся на трафарет с бортовым номером. Краска хорошо сохранилась, и номер "JTTE 111470" был прекрасно различим. – По-моему, это не совсем то, что мы ищем, – сказал Готье тухлым голосом. Радоваться и в самом деле было нечему. За это открытие гонорар вряд ли получишь… – Посмотрю с другой стороны. Он включил двигатель и медленно двинулся вдоль находки. Вскоре луч света зацепил какое-то пятно странной формы, прошел дальше. Это была надпись по-английски: "Красные, чтоб вы сдохли!" Готье усмехнулся. Коротко и конкретно!.. Уж и красных нет, а пожелание живет!.. Он поплыл дальше. И тут неподалеку послышался странный звук. Так стучат к вам к стенку соседи, когда вы, забыв о позднем времени, включаете проигрыватель на максимальную громкость. – Вы слышали? – Слышали, – тут же отозвался Жерар. – А что это такое? – Я не знаю. Опять застучало. – Готье, что происходит? – крикнул Жерар. – Мы теряем связь! Попробуй другую частоту! Готье переключил аппаратуру на другую частоту, но Жерар продолжал надрываться: – Куда ты пропал, Готье?.. Готье! Готье!!! По инструкции надо было немедленно отцеплять балласт и всплывать, но это значило уйти несолоно хлебавши. Хрен вам в сумку! Готье поплыл дальше. Странный стук становился все громче и громче. Луч наткнулся на фонарь кабины, пробежал по нему. Плексиглас… или из чего там они делали фонари пятьдесят лет назад… колпак закр… О боже! В воздушном пузыре под закрытым колпаком голова пилота! И руки!!! О боже!!! Да он живой! Это невозможно!!! Но так оно и было. Пилот колотил кулаком по фонарю и что-то кричал. Наверное, звал неожиданного гостя на помощь… Ошалевший Готье подплыл ближе. Луч прожектора высветил лицо летчика, глубоководник встретился с ним взглядом. Глаза летчика были широко открыты, но не поэтому Готье похолодел от ужаса. Глаза стремительно менялись. Вдруг не стало зрачков, а глазные яблоки сделались абсолютно черными. Как обсидиан. Или гагат… И Готье утонул в их бездонной глубине. Спустя несколько часов На "Пайпер мару" опустился вечер. Жерар Летерье, руководитель экспедиции, давно перестал рассматривать рябь на экранах, покинул рубку глубоководной связи и, как маятник, мотался туда-сюда по палубе. Кислород в мини-батискафе должен был закончиться через полчаса, и Жерар Летерье уже не мог избавиться от мысли о том, какие слова ему придется говорить жене Поля Готье. Кажется, ее зовут Джоан… – Он поднимается! Жерар, едва не споткнувшись о комингс, бросился к фальшборту. Один из дежуривших в воде аквалангистов, сняв маску, плавал на поверхности. – Внизу показался свет, мсье. Готье идет наверх. Жерар не смог сдержать радости в голосе: – На лебедке!.. Готовность к подъему! Вскоре световое пятно в глубине стало видно и с палубы. А потом мини-батискаф всплыл, аквалангисты зацепили гак лебедки за подъемную скобу и подняли героя на борт. – Быстрее, открывайте скафандр! Вытаскивайте его оттуда! Техники кинулись к Готье, принялись откручивать гайки. – Тьфу, что за гадость! – Один из техников, проведя рукой по шлему, вляпался в какое-то масло, тонкой пленкой покрывавшее металл с правой стороны шлема. Наконец сняли стекло, оттащили в сторону. – Готье, ты как там? спросил Жерар Л етерье. – Живой? Все в порядке? – По-моему, да, – спокойно сказал Готье. Техники работали с креплениями шлема. – Что там случилось? – Не знаю, мсье. Я потерял ориентацию. – А мы потеряли с тобой всяческую связь. Никакого контакта! Ты точно в порядке? Готье покрутил головой: – Да, да. Помогите же мне выбраться из этого траханого скафандра! Луч мачтового прожектора перевели на крепеж в корпусе мини-батискафа, и голова подводника оказалась во мраке. Поэтому никто из суетящихся вокруг техников не заметил, во что на пару секунд превратились глаза Поля Готье. Посмотреть же было на что – вдруг не стало зрачков, а глазные яблоки сделались абсолютно черными. Как обсидиан. Или гагат… Штаб-квартира ФБР Вашингтон, округ Колумбия Скалли вошла в здание Штаб-квартиры с намерением сразу пройти к Молдеру: Призрак позвонил ей по мобильнику, едва она вышла из ванной, и сообщил, что в жизни Соединенных Штатов произошла очередная странность, а он, Молдер, будучи всегда сосредоточенным на деле, эту странность мимо своего внимания не пропустил… Впрочем, этого он напарнице не говорил. – Мисс Скалли! Дэйна обернулась. Из дверей своего кабинета на нее смотрел помощник директора ФБР Уолтер С. Скиннер, делая правой рукой приглашающий жест. – Будьте добры, зайдите на пару минут. Скалли мысленно поморщилась: к Железному Винни партнеры из группы "Секретные материалы" обычно приглашались за очередными административными вливаниями. С другой стороны, вливания были неизбежной частью работы, и к ним Дэйна относилась философски… Помощник директора подождал, пока "мисс Скалли" войдет в кабинет, и закрыл дверь. – Кимберли, будьте добры, оставьте нас на пару минут тет-а-тет. – Да, сэр. – Ким Коллинз, секретарша Скиннера, встала, поправила юбку и вышла в коридор. Скиннер садиться за стол не стал, присел на край столешницы, и Скалли поняла: на этой раз обойдется без вливаний. Более того, предстоящий разговор вообще вряд ли будет связан с текущими делами группы "Секретные материалы". – Вчера мне прислали докладную записку, – сказал Скиннер. – Я колебался, не позвонить ли вам домой сразу.. – А она что, касается меня? – спросила Скал ли. И вдруг поняла: речь пойдет об убийстве Мелиссы. Радостное предчувствие едва не бросило ее в дрожь. – Да, – Скиннер внимательно смотрел на нее поверх очков. Будто решал, продолжать ли дальше. – Вас и вашей покойной сестры… – он вдруг отвел глаза. – Прошло уже пять месяцев. И нет никаких новых ниточек, никаких новых улик в расследовании. К сожалению, полиция и ФБР полностью бессильны. Следствие приостановлено до обнаружения новых улик. – Понятно.., – отозвалась Скалли после некоторой паузы. Ей удалось сдержать дрожь, и голос прозвучал ровно. Но мысль была ядовита: "Интересно, как можно будет обнаружить новые улики, если следствие приостановлено?" – Мне кажется, тут нет никакого подтекста, – продолжал Железный Винни. Мне кажется, просто люди сделали все, что могли, – он тоже помолчал пару секунд, опять не сводя со Скалли внимательных глаз. – Впрочем, я готов подать апелляцию на принятое решение, пересмотреть все собранные улики и проверить выводы, чтобы убедиться, что мы и в самом деле ничего не упустили в ходе следствия. – Вы знаете… – Скалли замолкла, подошла к окну, глянула в него невидящим взором. Помощник директора терпеливо ждал. Наконец Скалли обернулась. – Вот ведь как странно получается! – сказала она. – Мы способны отыскать террористов, взорвавших здание. Они успевают удрать очень далеко от места взрыва, но мы, с помощью наших лабораторий и экспертов, неизменно прижимаем их уликами. По микроскопическим деталям и рассказам свидетелей мы способны установить мотивы и восстановить подробности убийства. Мы способны узнать об убийце все – вплоть до его воспитанности, отношения к нему матери и энуреза в раннем детстве. Но когда без особых затей и преступных ухищрений убивают мою сестру – в ее собственной квартире, в людном квартале… когда киллер даже бросает оружие на месте преступления, – мы никак не можем сложить один и один. У нас получается одиннадцать" но ни в коем случае не два. А мы вроде бы умеем считать только до десяти. И как будто- никто в этом не заинтересован. Скиннер покачал головой: – Интерес тут ни при чем. Однако уверенности в собственных словах у Железного Винни не было, Скалли это ощущала определенно. – Сэр! – сказала она. – Если мне будет позволено продолжить, именно интерес тут все и решает. Только не ваш и не мой. Пятью минутами позже В дверь постучали. – Да! – крикнул Молдер. Вошла Скалли: – Прости, опоздала. На ней лица не было, и Молдер немедленно спросил: – Что-нибудь случилось? Скалли сняла плащ, бросила его на спинку стула. – Нет. Ничего особенного. О чем ты хотел со мной поговорить? Она определенно врала, и что-то случилось, но расспрашивать, коли сразу не сказала, было бесполезно. Упрямство агента Скалли известно всему мужскому персоналу Конторы… Ну пусть не всему персоналу и не всей Конторы, но напарнику оно было известно точно. Поэтому Молдер решил просто ознакомить партнершу с фактами предстоящего дела. – Я обратил внимание на одно любопытное сообщение. Французское исследовательское судно "Пайпер мару" еле-еле добралось вчера вечером до порта Сан-Диего. – Молдер встал и прошелся по кабинету. – Двигалось оно из северной части Тихого океана. – А что там такого – на этом судне? – спросила Скалли. Спокойно так спросила, без интереса, и Молдеру стало ясно, что мысли ее находятся далеко-далеко – и от него, Молдера, и от французского судна. И были эти мысли весьма безрадостными, потому что партнерша вздохнула. Пусть и сдержанно, украдкой… Молдер немедленно сунул ей в руки данные космического наблюдения: – С помощью метеоспутников я проследил его исходную позицию. Глянь. Скал ли вгляделась в сетку координат: – Сорок два градуса северной широты, сто семьдесят один градус восточной долготы. Ну и что? – А то!.. – Молдер торжествующе глянул на партнершу. – Именно там затонул некий объект, который наше с тобой руководство считает русской подводной лодкой. А мне кажется, там что-то более интересное. Французы вот тоже пронюхали и пытаются разобраться. – Ну и что? – снова спросила Скалли, откладывая снимок. По ее лицу было совершенно ясно, что в русскую подводную лодку она еще может поверить, а вот насчет более интересного требуется разъяснение… – Нет, правда, – сказал Молдер. – Почему это французы вдруг заинтересовались этим местом? Скалли пожала плечами: – Ну, так и спроси у французов. – С удовольствием бы, – Молдер поднял указательный палец. – Да только весь экипаж "Пайпер мару" лечится сейчас от радиационных ожогов. Откуда там взялась радиация и почему ее не обнаруживали раньше? Ведь брали воду на анализ – я проверял. Тебе не интересно? Скалли не нашлась что ответить. Ее гораздо больше интересовало, кому могло помешать расследование убийства Мелиссы… – Французское правительство всю информацию засекретило, – добавил Молдер торжествующим тоном. – А это не может быть как-то связано с возобновлением их ядерных испытаний? – сказала Скалли, чтобы хоть что-то сказать. – Я проверил, – Молдер помотал головой. – Ближайшая точка взрыва находилась в нескольких тысячах миль от них… В чем дело? – спросил он, увидев, что Скалли вдруг заулыбалась. А той уже было ясно, что Молдер опять нашел своих зеленых человечков. Теперь вот в северной части Тихого океана, на дне… – Знаешь, ты меня просто удивляешь, – сказала она. – Сидишь в подвале, роешься в куче бумаг, смотришь какие-то передачи… Другой агент просто взял бы и выбросил это в мусор. В первую очередь – из головы. Молдер сел за стол, с удовлетворенным видом оглядел "кучу бумаг". – Не скажи!.. В подвал стекается далеко не один лишь мусор! Поэтому я и сижу здесь. У него был такой самодовольный вид, что Скалли захотелось его уколоть. – Ты сидишь здесь, – сказала она, – потому что боишься сам себя. Потому что боишься собственной дотошности… Ведь всем известно – тебя можно поставить посреди пустыни, сказать: "Здесь истина", – и ты потребуешь лопату, чтобы докопаться до нее и удостовериться, истина ли это на самом деле. – Неужели ты действительно обо мне так думаешь? – удивленно спросил Призрак. Он не понимал причин ее яда. "И в самом деле, – подумала Скалли. – С какой стати я на него набросилась? Разве он виноват в саботаже следствия?" – Ну, может, не лопату, – отступила она, – а кирку или экскаватор. Но попросишь обязательно. Молдер усмехнулся и полез во внутренний карман пиджака. – Вот и хорошо, – сказал он. – В Сан-Диего как раз нашлась подходящая куча мусора. – Он вытащил из кармана разноцветную бумагу, в которой Скалли сразу же узнала билет на самолет. – И я хочу, чтобы ты помогла мне в этой куче порыться, – он встал и протянул билет партнерше: – А вдруг найденo жeмчужное зерно!.. Военно-морской госпиталь Сан-Диего В госпитале у них проверили документы и направили к доктору Сайзеру, который как раз и занимался командой французского судна. Разыскав нужную палату, они обнаружили в ней мужчину лет сорока пяти, с усталым лицом и темными кругами под глазами. – Доктор Сайзер? – спросил Молдер. – Вы из ФБР? – Мужчина судорожно потер лоб. – Мне только что звонили снизу. – Агент Молдер, – Призрак показал удостоверение и кивнул в сторону напарницы. – А это агент Скалли. Скалли уже вела визуальный осмотр ближайшего больного. Вид его был ужасен: все лицо в глубоких язвах и каких-то розовых ошметках, взгляд устремлен в потолок, и в глазах нет ничего, кроме нестерпимой, бесконечной боли. Больной, лежащий на соседней койке, выглядел ничуть не лучше. Разве что глаза его были закрыты. Наверное, ему вкололи наркотики, и он на какое-то время забыл о боли и смог поспать… – Вы по поводу французских моряков, получивших радиационные ожоги? – Да, – кивнул Молдер. – Как у них дела? – Дела, прямо скажем, не очень. Нам нужно выяснить, каким образом их следует лечить, а источник поражения так и не определен, потому что дело окружено ореолом секретности, – доктор Сайзер развел руками. Скалли повернула к нему голову. – А как вы можете характеризовать симптомы? – и добавила, заметив удивление в его глазах: – Не беспокойтесь, я медик с образованием. Можете мне сказать. – Симптомы у них на лице. А кроме того, лейкоз, быстрая мышечная деградация, спонтанные кровотечения в кишечнике и других внутренних полостях. Наблюдается кровь в моче. У всех тяжелый бред и пока еще легкие степени комы. Прогноз, на мой взгляд, весьма неопределенный. – Какому же воздействию они подверглись? Доктор Сайзер крутанул головой, будто воротник рубашки жал ему шею. – Не менее двухсот рентген. А может быть, и все четыреста. Причем очень высокая степень поглощения… – Но это почти то же, что перенесли жертвы бомбардировки Хиросимы. Сайзер понизил голос: – Я не знаю, с чем именно вошли в контакт эти люди, но это явно был искусственный, а не природный источник. В природе подобного уровня просто не существует. – На нашей планете действительно не существует, – встрял Молдер, и Скалли посмотрела на него с неудовольствием: даже здесь не может без своих выходок. – Вам не удалось с ними поговорить? – Нет, – врач опять развел руками. – Они находились уже в слишком плохом состоянии, когда поступили в госпиталь. Кроме одного парня. Кстати, это показалось мне очень странным. Парень абсолютно не пострадал. Абсолютно. Я держал его под наблюдением целые сутки и, в отличие от остальных, не обнаружил ни одного, даже слабого, симптома. Уровень лейкоцитов и эритроцитов был вполне нормальным. И вообще он пребывал в добром здравии. Напарники переглянулись. Молдер явно оживился, и Скалли подумала, что Призрак уже продумывает очередную безумную теорию. – В самом деле? – удивилась Скалли. – Пережив такой уровень радиации?! – Совершенно не облучился, – Сайзер энергично кивнул. – Нонсенс какой-то. Хотя это пока что спасло остальных. Именно он и довел корабль до Сан-Диего. Остальные просто не смогли бы управлять кораблем в таком состоянии. Напарники вновь переглянулись, и Скалли увидела, что Молдер еще более оживился. – А можем мы поговорить с этим нонсенсом? – быстро спросил он. – Могли бы, если б он находился здесь. Он выписался сегодня утром. Зовут его Поль Готье, – было похоже, что Сайзер запомнил имя удивительного феномена на всю жизнь. – У него есть дом в Сан-Франциско, – он подошел к компьютеру. – Сейчас я дам вам адрес. Пасифик-хайтс, Сан-Франциско Калифорния В тот самый момент, когда Модцер и Скалли разговаривали в Сан-Диего с доктором Сайзером, в четырех с половиной сотнях миль к северо-северо-западу от них так и не ставший больным человек по имени Поль Готье стоял на пороге своего дома. Закрыв входную дверь, он внимательно прислушался. В доме было тихо, лишь урчал кондиционер, поддерживая заданный температурный режим. Готье вошел в комнату и внимательно осмотрелся. Голубые глаза скользнули по камину в центре комнаты, по дивану и креслам, по темному экрану телевизора, по картине, висящей на стене. Потом взгляд его переместился на противоположную стену, где висела фотография в простой деревянной рамке. Готье подошел ближе, впился в фотографию глазами. На снимке была изображена Эйфелева башня, а на ее фоне – мужчина и женщина. Мужчиной был Поль Готье, а компанию ему составляла Джоан, на которой он был женат уже почти десять лет. Готье смотрел на нее, будто не узнавая, пока за спиной не разразился нетерпеливыми трелями телефон. Готье обернулся, некоторое время смотрел на аппарат, будто решая подойти или не подойти, – и, видимо, решил не подходить, потому что прошел в соседнюю комнату. Опять постоял на пороге, оглядывая собственные владения. Не то искал следы присутствия чужого в доме, не то собирался с духом. Потом шагнул к письменному столу, выдвинул верхний ящик и начал просматривать лежащий наверху лист бумаги. Чтобы подъехать к "Пайпер мару", пришлось миновать несколько контрольнопропускных пунктов. Последний находился уже возле самого судна. Отсюда хорошо было видно, что по трапу с -корабля сходят дезактиваторщики в желтых костюмах. – Я позвонила этому Готье домой, – сказала Скалли, когда они подъехали к шлагбауму. – Никто не снимает трубку. – А ты попробуй связаться с французским консульством. Может, они чем помогут. – Молдер остановил "таурус" перед шлагбаумом и полез в карман за удостоверением, потому что к ним направлялся серьезно настроенный тип в военной форме и без никакого защитного костюма. Скалли нажала кнопки на мобильнике и поднесла его к уху. – Французское консульство? – сказала она через пару секунд. – Не могли бы вы дать информацию по некоему Полю Готье? Тип в военной форме подошел к машине. – Агент Молдер, – Призрак показал удостоверение. – Агент Скалли. ФБР. – Морган, – представился тип, – Отдел внутренних расследований армии США. – Что-нибудь нашли? – Молдер кивнул на команду дезактиваторщиков. – Пока ничего, – сказал Морган, давая знак постовому – тоже без защитного костюма – поднять шлагбаум. – Впрочем, я толком и не пойму, что именно мы ищем. – Весь экипаж корабля проходит курс лечения от радиации. – Дезактиваторщики прочесали весь корабль и не нашли ничего. Водолазы дважды обследовали днище – никаких следов радиации. Фон нормальный. – И внутри ничего? – Ничего, – Морган кивнул на говорящую по телефону Скалли. – Этот мобильник дает больше излучения, чем весь корабль. Двадцатью минутами позже Морган пошел дать команду, чтобы запустили генератор и включили освещение внутри корабля, но партнеры не стали дожидаться, пока условия для осмотра станут идеальными, и дружно взялись за фонарики. Чтобы сэкономить время, корабль решили осматривать порознь. Подсвечивая себе фонариком, Молдер прошел несколько отсеков. Нигде не было ничего подозрительного или хотя бы любопытного. Набор лекарств в изоляторе был практически не тронут. Наконец Молдер добрался до отсека, где хранились глубоководные скафандры. Хотя на "Пайпер мару" они скорее походили на маленькие батискафы. Даже двигатель имелся. Справа на шлеме была привинчена телекамера. Похоже, команда судна специализировалась на глубоководных работах. Молдер внимательно осмотрел все скафандры. Три, судя по всему, находились в транспортном положении, поскольку были закреплены на стеллажах. Четвертый явно использовался экспедицией недавно. Молдер подошел поближе, осветил лучом фонарика толстые ноги, бронированную грудь, шлем. С правой стороны, перед телекамерой, шлем был испачкан чем-то маслянистым. Молдер провел по металлу пальцем, коснулся пятна, потом осторожно понюхал. Пахло техническим маслом. Молдер обследовал соседний скафандр. Там, разумеется, никакого масла не оказалось. Молдер еще раз посмотрел на телекамеру и покинул отсек. Скалли в это время обследовала рубку глубоководной связи. Никаких разрушений здесь не наблюдалось – как и в прочих помещениях корабля. Правда, на столах и в шкафах было множество аппаратуры с разноцветными ручками, кнопками и темными экранами, а на полу валялось много документов, будто неведомые следователи проводили здесь обыск. А потом Скалли нашла на стене странную карту. На карте тут и там были воткнуты красные бумажные флажки, а внизу были написаны от руки два слова: "Зевс Фабер". То ли фломастером, то ли и вовсе чернилами. В рубке вспыхнул свет, и Скалли на некоторое время потеряла способность видеть. А когда зрение вернулось, в рубку ввалился Морган. – Генератор включен. Так лучше? – Да, спасибо, – поблагодарила Скалли. – Вы это помещение нашли в таком вот состоянии? Морган кивнул: – Никто ничего не трогал. По крайней мере, из нас. Открылся люк в боковой переборке, через порог переступил Молдер. Оглядел заполненную аппаратурой рубку. – О! Как дома! Взгляд у него был целеустремленным. – У меня сложилось ощущение, – поделилась с ним своими наблюдениями Скалли, – что здесь кто-то что-то искал. Нет ли у тебя каких-либо предположений относительно предмета поисков? – Нет, – ответил Молдер, озираясь. – Я знаю только, что ищу я. Видеомагнитофон. – Зачем? – В скафандре есть видеокамера. Значит, где-то должны были писать изображение. Причем камера снимала именно то, что видел в этот момент водолаз. – А вот, наверное, – сказал Морган, указывая на один из пультов. Ряд прямоугольных кнопок, украшенных знакомыми пиктограммами-стрелочками, узнал бы и ребенок. Да плюс еще кассетоприемник и экран чуть выше… Молдер быстро разобрался с кнопками и включил воспроизведение. На экране появилась какая-то рябь, сменившаяся голубизной чистой пленки. Молдер переключил магнитофон на перемотку назад в режиме просмотра. Вновь рябь, а потом вдруг появилось изображение какого-то аппарата. – Что это за чертовщина? – спросил Морган. – Похоже на фюзеляж самолета, – сказал Молдер. Камера как бы отъехала, увеличив поле съемки, и все убедились, что перед ними кабина самолета. Мелькнула какая-то надпись, потом еще одна. А потом перемотка отключилась, и Молдер снова включил нормальное воспроизведение. И они просмотрели всю запись, останавливая изображение на надписях, – до возникновения странной ряби. – Это наш "мустанг", – сказала Скалли. – "Норт америкэн пи-пятьдесят один". Времен Второй мировой войны. – Точно, – согласился Морган, с удивлением глядя на столь подкованную в военной технике агентшу-фэбээровку. Молдер, знавший, что Уильям Скалли-старший носил погоны, познаниям партнерши не удивился. – Отец с братиками клеили модели самолетов, – пояснила Скалли Моргану, – а я любила смотреть. – Они не несли радиоактивных зарядов? – Спросил Молдер. – Нет, это просто дальние перехватчики или истребители сопровождения. Перемотай на кадр с бортовым номером, я перепишу. Молдер отмотал пленку назад, до изображения трафарета. Скалли переписала номер в блокнот. – Что же тогда облучило французских моряков? – Понятия не имею, – Скалли пожала плечами и спрятала блокнот в карман пиджака. – Зато я имею понятие о человеке, у которого кое-что можно спросить. Пасифик-хайтс, Сан-Франциско Калифорния Глубоководник Готье методично исследовал содержимое собственного письменного стола. Брал в руки очередную бумагу, бегло проглядывал ее от начала до конца и бросал на пол. Так продолжалось довольно долгое время. Наконец, очередная бумага – на сей раз, для разнообразия, это был почтовый конверт – определенно привлекла его внимание. Правда, сам конверт ждала та же судьба, что и предыдущие бумаги, – он спланировал на пол, – но документ, извлеченный из конверта, был подвергнут самому внимательному изучению. – О, Поль, ты дома! – раздался за спиной Готье голос. Готье смял бумагу и обернулся. На пороге стояла та самая женщина, с которой он был сфотографирован на фоне Эйфелевой башни. – Я так о тебе беспокоилась! – она бросилась мужу на шею, прижалась к нему всем телом. – Ты почему мне не звонил?! Как всякая нормальная жена, она ждала, что после столь долгого отсутствия оголодавший муж немедленно примется срывать с нее одежду и разложит супругу прямо здесь, в кабинете, на полу. И ничего не имела против такого развития событий. Однако муж не мычал и не телился. Он просто смотрел поверх ее головы, в стену. Словно бревно с глазами… – Приходили люди из консульства, – продолжала Джоан Готье, – сказали, что у вас на борту какая-то авария произошла… – Она оторвалась от мужниной груди и глянула ему в лицо. – Ты почему мне не отвечаешь? Его равнодушный взгляд обеспокоил ее. А потом и вовсе перепугал. Потому что – она вдруг поняла – это был вовсе не взгляд мужчины поверх головы женщины. И не взгляд супруга, которому до отвращения осточертела половина… – Ты почему мне не отвечаешь? – повторила она и пробежалась глазами по комнате. То, что она увидела, бросило ее в холодную дрожь. – Ты почему мне не отвечаешь? – сказала она в третий раз и сделала шаг назад. Муж по-прежнему молчал. У нее задрожали губы. Она отступила еще на шаг и вдруг бросилась вон из комнаты. Он догнал ее уже возле входной двери. Схватил правой рукой за плечо, а левой зажал рот, из которого уже рвался на волю истошный визг. Еще десять минут назад она бы сразу растаяла от таких прикосновений, но сейчас просто зашлась в мычании. А потом он развернул ее к себе лицом, и она просто задохнулась от ужаса… Однако через пару минут Джоан уже как ни в чем не бывало вышла из дома и отправилась к припаркованной рядом машине. Постригавший газон сосед проводил взглядом ладную фигурку Джоан Готье, затянутую в модную костюмную пару, и вожделенно причмокнул, размышляя, с какой стати так везет этим лягушатникам… Он не видел глаз соседки. Иначе бы откусил себе язык с перепугу. Потому что у симпатичной женщины не было зрачков, а глазные яблоки сделались абсолютно черными. Как обсидиан. Или гагат… Военная база "Мирамар" Калифорния Скалли остановила машину перед шлагбаумом контрольно-пропускного пункта. – Мне надо встретиться с командиром Йохансоном, – сказала она приблизившемуся караульному. – Ваше имя? Дэйна достала служебное удостоверение: – Агент ФБР Скалли. – У вас назначена встреча? – Нет… Видите ли, Йохансон был другом моего отца. Я приехала из Вашингтона и специально не звонила. Хотела сделать сюрприз, понимаете? Караульный оказался понятливым: – Хорошо. Давайте я объясню вам, как проехать к дому Йохансона. Скалли улыбнулась: – Спасибо, я здесь уже была, и не один раз. Шлагбаум подняли, и Дэйна въехала на территорию объекта. Она не преувеличивала. Было время, когда Уильям Скалли-старший служил на этой базе. Здесь же жила его семья, и поэтому все тут было Дэйне хорошо знакомо. Сбросив газ, она ехала по дорожкам военного городка, и в душе поднималось теплое чувство. Правда, все здесь теперь изменилось. Дороги и тротуары стали уже, деревья – ниже, а дома и газоны меньше размерами. Но все так же мальчишки мутузили друг друга, а девчонки играли в классики. Разве лишь прически у них да одежды на них стали другими. Дэйна проехала мимо дома, в котором жила когда-то семья Уильяма Скалли. Дом тоже стал меньше, был покрашен в другой цвет и как-то… поблек, что ли? Вот здесь, перед домом, расчертив тротуар мелом, играли когда-то в классики сестры Скалли. И если маленькой Дэйне удавалось пройти чисто, Мелисса радовалась за сестру, как за саму себя… Скалли вздохнула. Ах, Мелисса!.. Воспоминание сжало грудь тоской, но тепло в сердце никуда не исчезло. Оказывается, бывает и так – два совершенно противоположных чувства могут одновременно жить в душе… И Скалли едва не заплакала. Но впереди ее ждала работа. И долг – прежде всего!.. Поэтому Скалли скомандовала себе: "Спокойно, Старбак, без соплей!" прибавила газ и направила машину прямо к дому Йохансона. Пасифик-хайтс, Сан-Франциско Калифорния Молдер сначала позвонил, потом постучал, потом крикнул: – Мистер Готье! В доме царила тишина. – Мистер Готье, – снова крикнул Молдер. – Откройте, пожалуйста. Ни звука. Ситуация тут же перестала нравиться. Молдер коснулся дверной ручки. Дверь оказалась незапертой. Молдер еще раз позвал хозяина и решительно вошел в дом. Перед ним была большая комната с камином посередине. Никого. Справа открытая дверь в соседнюю комнату. На полу – бумаги. Молдер двинулся туда. Похоже, здесь был кабинет. Кабинет и оставался, вот только… Знай Молдер русский язык, он бы тут же вспомнил поговорку: "Словно Мамай прошел!" Но Молдер русского не знал и поэтому охарактеризовал состояние кабинета иными словами: "Что-то искали…" Он обежал глазами усыпанный бумагами пол и подошел к столу. На углу лежала смятая бумага – единственная среди множества несмятых. Молдер осторожно развернул ее. Это был счет, выставленный Полю Готье некоей фирмой "Спасательные операции Дж. Калешгук". В графе "Характер выполненных работ" значилось "Обработка деловой информации". Молдер хмыкнул. Хороший "характер"!.. Под такой формулировочкой может скрываться все, что угодно. От сексуальных услуг до оплаты труда профессионального киллера. Видать, те еще спасательные операции!.. Кого, интересно, спасают? И от кого? Спасатели!.. И тут взгляд его зацепился за знакомые буквы и цифры. "JTTE 111470"… – Черт возьми! – пробормотал он вслух. – Это же бортовой номер "мустанга" из видеозаписи на "Пайпер мару". Такое открытие все меняло. Спасательной фирмой надо заняться всерьез. И судя по обстановке в этом доме, вполне возможно, что ею уже кто-то занялся… Кстати, нет ли в этих макулатурных залежах конверта, в котором прислали счет? На конверте должен быть адрес… Моддер огляделся. И тут же обнаружил искомый. На конверте был тот же самый лейбл "Спасательные операции Дж. Каленчук". И адрес… Молдер сунул конверт в карман. Отлично! Теперь пора навестить самого Дж. Каленчука. Он наверняка способен рассказать немало интересного!.. В доме что-то грохнуло. Как будто стакан разбился… Молдер тут же выхватил из кобуры "зиг зауэр", выставил перед собой, осторожно шагнул в комнату с камином. По-прежнему никого… Прислушался. Шорох доносился из-за двери еще необследованной комнаты. Держа пистолет наготове, Молдер прокрался к двери, распахнул, скользнул внутрь. Это была спальня супругов Готье. Стакан упал с прикроватной тумбочки. По тумбочке шарила мерзкого вида рука, вся в язвах. А обладатель руки лежал рядом с тумбочкой и ничем не отличался от французских моряков, пациентов госпиталя в Сан-Диего. Рука сорвалась с тумбочки, упала лежащему на грудь. Глаза его были закрыты, а язвы еще не настолько изуродовали лицо, чтобы Молдер не признал в нем Поля Готье. Молдер убрал пистолет в кобуру, подскочил к телу, нащупал пульс на шее. Вроде жив… И весь в сукровице. Молдер отпустил пульс, глянул на свою руку. Нет, это не сукровица. Скорее, похоже на масло… Лежащий пошевелился. – Мистер Готье, – сказал спокойно Молдер. – Не волнуйтесь, я из ФБР. Что тут произошло? Вы упали? Готье открыл глаза, с трудом сфокусировал взгляд на лице гостя. – Да… вот… не знаю… Голос хриплый, дыхание прерывистое. – Как вы сюда попали? Взгляд Готье убежал в пространство, вновь вернулся. – Я… что-то… не помню, – он перевел дух, откашлялся. Попытался сесть. Молдер помог Готье привалиться спиной к стене. – Помню, что плыл на корабле… – эту фразу француз произнес уже без проблем. – "Пайпер мару"? Это последнее, что вы помните? – Да, – сказал после непродолжительного раздумья Готье. И тут же поправился: – Нет, я проводил глубоководное погружение, – он снова задумался, словно что-то вспоминал. – А сейчас вы знаете, где находитесь? Готье осмотрелся, удивился: – Я дома?.. А где же моя жена?! Молдер пожал плечами: – В доме больше никого нет. Но кто-то явно был. И рылся в ваших бумагах. – Где Джоан?! – Готье забеспокоился, попытался встать, но не смог. Вновь привалился к стене. – Осторожно! – Молдер показал свою руку. – Вы весь измазались в каком-то масле. Готье тупо посмотрел на руку Молдера, опять попытался подняться. И опять не сумел. – Что здесь вообще происходит?! – Постарайтесь сохранять спокойствие, – Молдер вытер руку носовым платком и достал из кармана конверт. – Я хотел бы задать вам несколько вопросов по поводу вот этого письма. Оно от некоего спасателя по имени Дж. Каленчук. Готье опять задумался. И вдруг вздрогнул. Голубые глаза его расширились: он явно что-то вспомнил. Но сказал совсем другое: – Я этой фамилии не помню. Он снова начал подниматься. И на этот раз преуспел: видимо, воспоминания придали ему сил. Впрочем, сил хватило ненадолго, потому что он тут же сел на кровать. – Но кто-то помнит, – сказал Молдер. – И мне кажется, вы знаете, кто именно. Готье помотал головой: – Сначала я хотел бы поговорить с французским консулом. – А со мной? – А вам, – Готье посмотрел Молдеру прямо в глаза, и взгляд его теперь был каменно-непроницаем, – мне больше сказать нечего. И Молдер понял, что здесь он уже ничего не добьется. Он сунул конверт в карман и пошел вызывать "скорую". Военная база Мирамар, Калифорния Скалли открыла шустрая пожилая женщина, в которой Дэйна с трудом узнала миссис Йохансон. – Сейчас я его позову. Присаживайтесь, – она бывшую соседскую девочку, конечно, не признала. Глава дома долго себя ждать не заставил. Он тоже изрядно постарел, но спину держал прямо, а взгляд его был ясен и любопытен. – Я – Йохансон. Что вы хотели? – Дэйна Скалли, – представилась Дэйна. – Я жила по соседству, в трех домах от вас. Мой отец Уильям Скалли. Я ходила в один класс с вашим сыном. Однако Йохансон ее тоже не узнал. – Вы меня простите, – сказал он. – Память моя уже не та, что была когда-то… – в голосе его появилась холодность. – Ричард здесь больше не живет. – Вообще-то, сэр, я пришла не к Ричарду, а к вам. – Скалли вдруг поняла, что ее сейчас выставят, и немедленно сменила вывеску "Бывшая соседская девочка" на "Федеральный агент". – Я теперь работаю в ФБР. И, видите ли, у нас возник вопрос, на который, я надеюсь, только вы сможете ответить. Йохансон тоже сменил вывеску – "Беспамятный старик-сосед" на "Отставной вояка". – Проходите, проходите, – тут же засуетился он, приглашая ее в кабинет. – Присаживайтесь! Вам что-нибудь налить выпить? – Нет, благодарю, – Скалли села в кресло и огляделась. Кабинет ничем не походил на обиталище бывшего моряка. Никаких карт, глобусов и компасов. Правда, кортик на стене все-таки висел. Значит, хозяин не может полностью порвать с прошлым. – Я знаю, что вы служили офицером на Тихоокеанском флоте, – сказала Скалли. – В период после Второй мировой войны. Я хотела бы узнать у вас об одном самолете со дна Тихого океана… – Его нашли?.. – Глаза Йрхансона едва ли не вспыхнули обжигающим огнем. – Его нашли. "Мустанг, норд америкэн пи-пятьдесят один". Бортовой номер "JTTE 111470", координаты места падения… Скалли не договорила – глаза старого моряка вновь сделались холодными. – Такого номера ни у одного "пи-пятьдесят один" не было. – На фюзеляже надпись "Красные, чтоб вы сдохли!" – Простите, но… – Йохансон виновато развел руками. – А такие слова, как "Зевс Фабер", тоже ничего вам не говорят? – Н-нет… Я уже говорил, что с памятью у меня в последние годы весьма и весьма проблематично. – А вы не знаете, с кем я могу поговорить, чтобы все-таки получить ответы на мои вопросы? – Очень бы хотел вам помочь, но… – отставник снова развел руками. Мне очень жаль. – Мне тоже жаль… – Скалли встала. – В госпитале несколько французских моряков находятся при смерти от радиационного поражения. И если бы мы узнали больше про этот самолет, то могли бы понять материальную причину… – Увы… Он смотрел на гостью спокойными, невинными глазами, но Скалли вдруг поняла: старик явно что-то не договаривает. Однако поняла она и другое: то, что он не договаривает, из него не вытащишь и клещами. Не поможет даже повестка в суд и свидетельская присяга… – Ну, что ж, – Скалли изобразила на лице приветливую улыбку. – Была очень рада с вами встретиться, сэр. – Передайте мои пожелания здоровья вашему отцу. Скалли вздохнула: – С радостью бы передала; Но он скончался. Лед в глазах старика растаял. – О! Примите мои извинения, девочка. Мне очень жаль. Он проводил ее к выходу. Оказавшись на улице, Скалли обернулась: – Ваш дом навевает воспоминания детства. Помню, все дети играли под этим окном в классики… Увидите сына, передайте ему от меня привет. Возможно, Ричарду будет приятно. Йохансон молча кивнул и закрыл дверь. Скалли, досадливо поморщившись, направилась к машине. Десятью минутами позже Когда она подъехала к КПП и показала тому же самому караульному удостоверение, солдатик шлагбаум не открыл. Вместо этого он подошел и козырнул: – Агент Скалли, выйдите из машины и передайте мне ключи зажигания. – Что?! – Скал ли показалось, что она ослышалась. Солдатик снова козырнул: – У меня распоряжение – вас задержать. Похоже, ему было очень неловко. Спас его Йохансон. Он подкатил на военном джипе. Жестом отослал солдатика в караульную будку. Выбрался из джипа. Открыл правую дверцу и сел в машину Скалли. Взгляд по-прежнему ледяной. – Отъедем в сторону. Остановитесь вон там. Скалли послушно отъехала и остановилась. Выключила зажигание, повернулась к старику: – Да что случилось?! Йохансон моргнул. И лицо его изменилось, дрогнули бесцветные губы, – Мисс Скалли, я не могу передать привет сыну. Ричард погиб в тренировочном полете около Персидского залива. "Понятно, – подумала Скалли. – Только вряд ли бы ты погнался за мной, чтобы сообщить мне эту горестную весть". – Мне очень жаль, – сказала она. – Но ведь это не все, правда? Старик смотрел в лобовое стекло, но вряд ли что видел. – Наших мертвых мы частенько хороним заживо. – Что-то я вас не пoйму, – сказала Скалли. – Мы слышим их каждый день, – Йохансон и не взглянул на Дэйну. Похоже, он отвечал не ей. А возможно, и не себе. – Они постоянно с нами разговаривают. Они преследуют нас, они вселяются в нас, они просят нас осмыслить их смерть и облегчить свою совесть. И мне кажется, что они пытаются спасти нас от собственного нашего проклятья. – Значит, вы в курсе событий с самолетом. Старик наконец перевел взгляд на нее. В глубине глаз пряталась затаенная боль. Скалли стало не по себе. Будто до нее донесся отзвук далекого торнадо, не добравшегося до нее, но убившего на своей дороге немало людей. – Да, я в курсе, – сказал Йохансон. – Потому что я был послан на поиски этого самолета. Я был первым помощником на подводной лодке под названием "Зевс Фабер"… 3702, Meдлок-стрит Сан-Франциско, Калифорния Фирма "Спасательные операции Дж. Каленчук" располагалась на берегу океана, в двухэтажном здании. Офис оказался на втором этаже, и туда пришлось подняться по крутой дюралевой лестнице с деревянными перилами. Поднявшись, Мвлдер нажал кнопку звонка. – Кто там? – послышался из-за двери женский голос. – Меня зовут Молдер. За дверью немножко пошумели, чем-то пощелкали и крикнули: – Открыто. Молдер вошел. За столом сидела дама в белой блузке, в недрах которой пряталась почти незаметная грудь. Дама была брюнеткой, но ничего мексиканского в лице не наблюдалось. Правда, такое лицо скорее подошло бы мужчине: мощный подбородок, тяжелый взгляд. Каков же был сам глава фирмы, если у него работает такая секретарша?.. На бюро позади дамы лежал закрытый кейс. Возможно, именно его замками она и щелкала полминуты назад. – Чем могу вам помочь? – Мне нужно поговорить с мистером Каленчуком. Брюнетка медленно опустила правую руку под стол: – Мистера Каленчука сейчас нет в городе. Может быть, я вам помогу? "Интересно, что у нее там под столом? – подумал Молдер. – Тревожная кнопка?" – Может быть, – сказал он. – А все-таки, я могу найти его? – Можете. На Дальнем Востоке. Она что-то делала под столом. Молдера так и подмывало заглянуть туда, но стол имел переднюю стенку. – Я тут нашел одно письмо. – Молдер достал из кармана конверт. Напечатано на бланке вашей фирмы. Может, вы его и печатали? Она чуть заметно мотнула головой: – Простите, но я не умею печатать. – В самом деле? – Молдер глянул на ее левую руку. Рука впечатляла. На такую руку в самый раз надевать боксерскую перчатку. Странные вкусы у этого спасателя… – Как вы сказали, вас зовут? – Молдер. Брюнетка вытащила из-под стола правую руку и встала. На ней была красная юбка, и в таком одеянии секретарша стала похожа на женщину. – Мистер Молдер, я бы с радостью передала любые ваши сообщения мистеру Каленчуку, но он сейчас вне зоны досягаемости. – Хорошо, – Молдер вытащил из нагрудного кармана визитку. – Попросите его позвонить, как только он сможет. Брюнетка взяла визитку, полюбопытствовала, с кем имеет дело. – О, ФБР! – в голосе прозвучал то ли щенячий восторг, то ли волчья ненависть. – Да, ФБР. Как вы сказали, вас зовут? – Джеральдин, – брюнетка изобразила на физиономии нечто, весьма отдаленно напоминающее улыбку. С такой улыбкой ей надо было родиться Джеральдом. – Спасибо, Джеральдин, – Молдер повернулся и вышел. Он так никогда и не узнал, что под столом была не тревожная кнопка, а пистолет, прикрепленный к столешнице и нацеленный любому гостю прямо… ну, в общем, пониже пупка… Однако, даже не зная таких подробностей, он решил, что будет неглупо эту Джеральдин немного попасти. Поэтому он сел в машину и поехал прочь. Но едва скрылся за углом длинного ангара, как тут же объехал здание и подобрался к офису, с другой стороны, так, чтобы из окон его не было видно. Десятью минутами позже В отдалении сновали между гигантскими штабелями досок электрокары. Молдер видел их в зеркало заднего вида. К счастью, к наблюдательной позиции, занятой им, они не приближались. Над головой орали многочисленные чайки. Неподалеку раздавались судовые гудки и громкие звонки подъемных кранов. Видимо, там был порт. Молдер полулежал на переднем сиденье, чтобы мисс лошадь по кличке Джеральдин не обнаружила его, даже внезапно выскочив из-за угла. Откуда-то послышался рокот автомобильных двигателей, потом визг тормозов. Из-за ангара вынеслись два одинаковых голубых "пежо" и зеленый джип "чероки". Из машин повылетали шустрые плечистые ребята с пистолетами наголо. Зазвучала французская речь. Ребята дробной рысью рванули вверх по лестнице, в офис Каленчука. Их шустрость доходила до идиотизма, потому что они даже не подумали оставить кого-нибудь на улице. Как только ребята нырнули в офис, из-за здания "Спасательных операций" выползла серебристая "сьерра". Молдер голову едва под руль не спрятал – в машине сидела мисс лошадь. Когда она без спешки проехала мимо и скрылась за углом ангара, Молдер сказал вслух: – Ку-ку, парни, пташка улетела. Потом он задним ходом отъехал от поля несостоявшейся битвы, развернулся и помчался догонять серебристую "сьерру". Международный аэропорт Сан-Франциско Мисс лошадь зарегистрировалась на рейс 621, следующий по маршруту "СанФранциско – Гонконг", и пошла на посадку. Только тогда Молдер двинулся к стойке регистрации. Однако тут зачирикал мобильник. Звонила Скалли. – Молдер, ты где? – В аэропорту Сан-Франциско. А ты где? – Возле военно-морской базы "МираMap". Кажется, я выяснила, что убивает этих французов. И что искала "Пайпер мару" на дне Тихого океана. "Мустанг" входил в охранный эскорт самолета Б-29 с атомной бомбой на борту аналогичной "Малышу", сброшенному на Хиросиму. Только эта бомба до своей цели так и не добралась. – Кто это тебе сказал? – Один из тех, кто был отправлен искать бомбу на подводной лодке "Зевс Фабер". Об этом было написано в хрониках военно-морского флота. Молдер быстро переварил полученную информацию. И фыркнул: – Ну да, ну да! Зачем французам мучиться с созданием атомной бомбы, если ее целехонькую можно поднять со дна морского. Вот только зачем им ее вытаскивать через пятьдесят лет, когда у них давно есть собственная бомба? – Не знаю, – в голосе Скалли послышалась растерянность, и Молдер испытал чувство тихого злорадства: на этот раз привычка искать самое простое объяснение, кажется, завела партнершу в тупик. – К тому же, если они знали о радиации, зачем послали водолазов? И почему облученной оказалась вся команда, но остался абсолютно чистым корабль? – Не знаю! – повторила Скалли. – Но вот прикладываю определенные усилия, чтобы выяснить. А ты чем занимаешься? Куда собрался? – В Гонйонг. – В Гонконг?! Зачем? Объяснять пока было бессмысленно. Да и не было у Моддера ничего конкретного. Одни странности-непонятности. Выписанный из госпиталя абсолютно здоровым Готье, который уже через несколько часов был в таких радиационных ожогах, что ему пришлось вызывать "скорую"… Следы обыска в его доме… Налет плечистых французских мальчиков на офис американской спасательной фирмы в отсутствие хозяина… Дэйна опять начнет говорить про пустыню и про экскаватор… Поэтому Молдер свернул разговор: – Извини, Скалли, я опоздаю на самолет. Позвоню тебе попозже. Он убрал мобильник в карман и направился к стойке регистрации.. Он и в самом деле спешил. К тому же был озабочен, как не попасть на глаза секретарше Каленчука. И потому он не обратил ни малейшего внимания на симпатичную женщину, которая подошла к стойке после него. А если бы и обратил, то всего лишь по-мужски отметил бы сексапильность стройной фигурки, которой обладала незнакомка, Ведь он никогда в жизни не видел Джоан Готье, А глаза у супруги водолаза были сейчас самые обыкновенные, карие… Кафе "У Бетти Джонс" Вашингтон Помощник директора ФБР Уолтер С. Скиннер ходил обедать в это кафе постоянно. Ему тут нравилось. Готовят прекрасно, и посетителей в этот час немного. А сегодня так удачно получилось, что он и вовсе единственный… Да, некоторые любят обедать в режиме "дым коромыслом", утверждая, что в такой атмосфере они отвлекаются от работы и получают передышку, чтобы, отдохнув, с новыми силами взяться за… И так далее… Скиннер подобных работников не понимал. Зачем передышки, когда, наоборот, в спокойной обстановке, без телефонных звонков и докладов подчиненных можно подумать над тем, над чем стоит подумать… Бетти принесла ему меню, и Скиннер привычно совместил два занятия: выбирал блюда и думал. А подумать было над чем. Нет, потребовал продолжать следствие по делу об убийстве Мелиссы Скалли он правильно. Руководитель должен заботиться о своих подчиненных, а рыжая умница Дэйна стала сама не своя, когда он сообщил ей о решении руководства. Да и Курильщику иголку в задницу не мешает иногда воткнуть, чтобы не наглел хозяин жизни… Удовлетворенный этой мыслью, он сделал Бетти заказ и принялся за пищу. И уже пил кофе, когда в кафе ввалились трое бравых молодчиков в серых плащах. Один сел за соседний со Скиннером стол, двое разместились на некотором удалении. Словно брали все помещение кафе под прицел… Скиннер отложил меню, и бланк тут же взял в руки тот, что сел рядом. – Есть тут что-нибудь приличное? – поинтересовался он. – Особенно из того, чего нет в меню? – Зачем спрашивать у меня? – сказал Скиннер. – Спросите у официантки. Тип не ответил, внимательно глядя на Скиннера. Двое других тоже не сводили с него глаз. – Джентльмены, – сказал Скиннер. – У вас что, какие-то проблемы? – Мистер Скиннер, – ответил ближний с многозначительным видом. – Когда из меню исключают некоторые блюда, то тому, видимо, есть причины… Вам не кажется? Помощник директора сразу понял, куда он клонит. И поднял брови: Простите, я не разговаривать сюда пришел. – В ФБР существует иерархия власти, верно? – продолжал тип. – У человека есть звание – помощник директора, имеются также те, кто должен подчиняться его приказам… – Кто вы такие? – Мы работаем на сообщество разведчиков. Скиннер усмехнулся: – Напомните мне при случае, чтобы я никоим образом не вздумал вступить в это ваше сообщество. Тип тоже усмехнулся, и усмешка его была жесткой, как асфальт. – Скиннер, вы подчиняетесь приказам точно так же, как те, кто работает под вами. Дело об убийстве сестры агента ФБР спускается на тормозах только потому, что решение приняли те, кто над вами. Скиннер отставил чашку и поднялся: – Спасибо, что просветили. Я, с вашего позволения, вас покину. Он двинулся к двери. – Полезно помнить об административной иерархии, – сказал ему в спину тип в сером, – если человек дорожит своей карьерой и строит планы на будущее. "За дешевку вы меня держите, господа, – подумал Скиннер, – если думаете, что я поддамся такому откровенному нажиму" . Но отвечать не стал. Военная база "Мирамар" Калифорния Когда Йохансон снова пригласил Скалли к себе домой, она на несколько минут оказалась в одиночестве – старик поехал на джипе – и позвонила Молдеру. Выложила напарнику все, что рассказал ей отставной моряк. Молдер, собравшийся за каким-то дьяволом в Гонконг, отнесся к ее информации со скепсисом и, похоже, на этот раз был прав. И в самом деле, зачем французам бомба пожилого человеческого возраста, если они на тихоокеанских атоллах свеженькие испытывают?.. Однако Йохансона стоило послушать. Старик, которого замучила совесть, может рассказать много интересного. К тому же, интуиция говорила Скалли, что в этом деле информацию придется собирать по крупицам, и подобные крупицы вполне могут найтись в рассказе Йохансона… Потом она вновь оказалась в домашнем кабинете отставника. Старик вытащил из стола и показал гостье фотографию, на которой были запечатлены бравые моряки в форме американского флота полувековой давности. – Мы пошли туда, думая, что вернемся героями. Вот это я, – Йохансон ткнул пальцем в парня с веселыми глазами. – Большинство наших людей через месяц были мертвы. Безумие, которое мы хотели обрушить на головы японцев, в конце концов рухнуло на наши собственные головы. – А что убило ваших людей? – осторожно спросила Скалли. – Радиация? – Говорите, что на теле моряков были ожоги, да? – Йохансон покивал. Именно так все начиналось и у нас… Ужасные ожоги, да… – он некоторое время мблча смотрел на фотографию, словно вспоминал давно забытые имена. Мы нашли затонувшие самолеты, передали по рации наши координаты, и тут над нами появилось какое-то судно. Не американское… Тогда наш командир, капитан Стэнфордт, приказал лечь на грунт и сохранять полное молчание. Через три дня у людей появились первые ожоги. Сначала у акустика Беккера, потом у Фукса и Ионасенти. Раньше ничего подобного… я имею в виду – ТАКИХ ожогов… даже наш врач никогда не видел. Кое-кто стал предполагать, что самолеты, рядом с которыми мы залегли, и есть причина происходящего. И тогда второй помощник посоветовал капитану все-таки слинять. Йохансон вновь замолк и,.уставился невидящими глазами на лежащую на коленях фотографию. Похоже, в его воображении вновь разыгрывались события далекого прошлого. И Скал ли поняла, что надо ждать. Тихий океан 42 градуса с. ш. 171 градус в. д. июль 1953 года – Я не медик, – сказал второй помощник, – но прекрасно вижу: болезнь смертельна. Этого не видит только слепой. Стэнфордт отмахнулся: – Выполняйте свой долг. – Я стараюсь, сэр. Но если мы пробудем здесь еще хоть чуть-чуть, выполнять долг станет просто некому. Офицеры не заметили, что заболевший первым акустик Беккер пришел в сознание и слышит каждое их слово. Капитан остался в лазарете, а второй помощник пошел на центральный пост, где вахту держал первый помощник Йохансон. – Йохансон! Мы должны всплыть! Первый помощник поднял удивленные глаза: – Но капитан приказал… – Капитан сходит с ума. Никаких кораблей над нами нет. Я включил аппаратуру акустика и послушал немного. Вокруг тихо… Сэр, вы должны взять командование подлодкой на себя. Вопль, донесшийся из лазарета, прервал их разговор. – Мы все здесь передохнем! Мы уже мертвы! Неужели вы не понимаете этого?! И тут же раздался выстрел. Офицеры бросились в лазарет, остановились на пороге. Беккер лежал на полу, скрученный капитаном. Видимо, стрелял он, но пистолет находился уже в руке Стэнфордта. Пострадавших не было; лишь разбитая бутыль с каким-то лекарством показывала, куда попала пуля. Капитан поднял голову, глянул на помощников, и взгляд его остановившихся глаз решил все. Йохансон понял, что второй помощник прав: у нормального человека не бывает таких равнодушных глаз. Да и выстрел все равно выдал положение лодки неведомым наблюдателям. Если они не были фантазией, родившейся в больном мозгу капитана… Йохансон тут же закрыл дверь между отсеками, задраил ее со своей стороны и заклинил замок. Через мгновение в нее уже стучали. Послышался голос капитана: – Йохансон, отставить! Откройте дверь, старший помощник! Но Йохансон уже убедился: мятеж – единственное, что могло спасти.тех, кто еще не заболел. Иначе будет поздно… Однако понимал он и другое: что, задраив дверь, поставил крест на судьбе всех людей, оставшихся за нею. Но иного выхода у него не было. Второй помощник оказался прав: когда они всплыли, никаких кораблей в радиусе ста миль не наблюдалось. Военная база "Мирамар" Калифорния Йохансон долго сидел в молчании. Скалли не тревожила его. Из ситуации, в которой он находился сорок лет назад, не было выхода с абсолютно чистой совестью. Разве что быть погребенным заживо в результате действий другого человека. А так – либо убить большинство, чтобы выжило меньшинство, либо убить всех. И не его вина в том, что он был решительным человеком и оказался среди этого самого меньшинства. Наконец старик повернул голову: – Я не знаю, что нам помогло. Может, кто-то из нас был удачлив, а может, сам Господь Бог встал на нашу сторону, но мы сумели добраться до Пирл-Харбора. Только теперь Скалли позволила себе вопрос: – А что случилось с капитаном Стэнфордтом и остальными членами экипажа? Йохансон пожевал губами. – Когда дверь открыли, те, кто еще не умер, были при смерти. На борту находилось сто сорок четыре человека. По ту сторону оказалось сто два. В живых к Пирл-Харбору осталось только семеро, – он отвернулся. – Не знаю, что их убило, но мне судьба позволила остаться в живых, воспитать детей и понянчить внуков. В чем причина катастрофы – никому из нас так и не объяснили. На этот раз было рассказано все, что он знал, – Скалли чувствовала это. И в том, что его рассказ, по большому счету, ничего не объяснял, вины старого моряка не было. Просто кукловоды всей этой пьесы и его держали на коротком поводке… Поэтому Скалли поблагодарила старика от души. И покинула его дом с чувством выполненного долга. Ей было много проще, чем сорок лет назад ему. Солдатик на КПП попрощался с нею, как со старой знакомой. Гонконг В самолете Молдер прекрасно выспался. И мог бы ходить хвостом за мисс лошадью сколько угодно. Это "сколько угодно" продолжалось до тех пор, пока Молдер не понял, что объект тянет время. Видимо, у нее была назначена встреча, а время контакта еще не наступило. Некоторое время они бродили по улицам, заполненным пестрой и говорливой азиатской толпой. А когда дама устроилась за столиком во встретившемся по дороге кафе и ей принесли суши, Молдеру пришла в голову любопытная мысль. Она была любопытной настолько, что он решил ковать железо, пока горячо. И подошел к столику, за которым мисс лошадь утоляла голод. – Мисс Каленчук, место рядом с вами не занято? Она резко подняла голову, в глазах мелькнул неприкрытый испуг, и Молдер тут же уверился в своей правоте. – Джеральдин Каленчук, не так ли? – Джерри, – сказала она коротко. – Я заметил, Джерри, что вы летели первым классом. Торговля государственными секретами – доходное дело, не так ли? Джерри промокнула губы: – Это рынок, на котором правят звери, дорогой мой фэбээровец. И я всего лишь посредник. Молдер укоризненно покачал головой: – Давайте-ка сразу договоримся не врать… За сколько вы продали координаты "мустанга пи-пятьдесят один" французам? – Не ваше дело. Это коммерческая тайна. – Ну, это уже не тайна… – Молдер достал из кармана счет, найденный в доме Готье, и помахал им в воздухе. – Впрочем, меня гораздо больше интересует тот, кто продал эти координаты вам. – Я всего лишь посредница. Единственное, в чем меня можно уличить, так это в том, что я изменила пол. А разглашать свои источники – очень плохо для бизнеса. Предпоследняя ее фраза сразила Молдера. Дьявол, мог бы и сам догадаться!.. Такой мужеподобной девицы он еще в жизни не видел. Однако, если мисс лошадь хотела выбить его этим сообщением из колеи, то номер не прошел. – Зачем вы поехали в Гонконг? – Встретиться с покупателем. – И что он собрался у вас купить? Каленчук усмехнулась: – Прошу прощения, вы опять перепутали пол, мистер Молдер. Она запнулась, поняв, что слегка проговорилась. – Что, покупатель – женщина? Трансвеститка отодвинула тарелку с недоеденным суши. – Вообще-то это не ваше дело. Не ваше собачье дело! – Вообще-то это мое собачье дело. Поскольку то, что вы продаете, уже и так убило пару десятков моряков, лежащих в калифорнийском военно-морском госпитале. И я намерен арестовать вас. – Чем? – Каленчук фыркнула. – Палочками для еды? Мы с вами в Гонконге, мистер Молдер. Здесь не разрешают носить оружие. Ваш пистолет отобрали в аэропорту. А.что касается кулаков, так я выше вас ростом и потяжелее. И к тому же с некоторых пор совершенно не боюсь ударов в пах. – Угу, – согласно кивнул Молдер. И быстро вытащил из карманов наручники. Не успела мисс лошадь и глазом моргнуть, а один браслетик уже защелкнулся на ее правом запястье. Второго металлического брата Молдер надел себе на левую руку. – Эй! – воскликнула трансвеститка. – Так нельзя! – Можно, – не согласился Молдер. – Я только что вам это продемонстрировал. – Он встал из-за стола. – Будем привлекать к себе внимание местной полиции? Или пойдем договариваться? Привлекать внимание мисс лошадь явно не хотела, потому что безропотно поднялась со стула. Однако язык ее еще оказывал некое подобие сопротивления: – Вы нарушаете мои гражданские права! Молдер усмехнулся: – Какие права могут быть у гражданина страны, которую он предал?! Ведите меня туда, где вы собираетесь встретиться с покупательницей. Получасом позже Пока они добирались до места, стемнело. Оказывается, с покупательницей мисс лошадь собиралась встречаться в местном отделении своей фирмы. Во всяком случае, на двери, к которой они пришли по темному коридору, висела вывеска "Спасательные операции Дж. Каленчук". – Открывайте. – У меня нет ключа. Он остался в аэропорту, в камере хранения. – Ничего страшного, – сказал Молдер. И высадил двери ногой. – Прошу прощения, – он уступил даме дорогу, но правила приличия велят мужчинам пропускать женщин вперед. Мисс лошадь сплюнула себе под ноги и шагнула в помещение. Внутри тоже царил полумрак. Похоже, в этом доме вообще не любили света. – Где здесь выключатель? – спросил Молдер, заходя следом. – А выключатель у меня! – послышался чей-то голос, мужской и очень знакомый. Молдер обернулся. Уличного света, проникающего через закрытые жалюзи, вполне хватало, чтобы рассмотреть, что перед ним стоит с пистолетом наизготовку тот, кого он меньше всего ожидал здесь увидеть. – Крайчек? Ситуация была аховая. Оружия нет. А для демонстрации приемов восточной борьбы груз на левой руке тяжеловат и малоподвижен. – Вроде бы пистолеты здесь вне закона? – проговорил Молдер, судорожно соображая, как незаметно достать ключ от наручников. – Знаешь поговорку, – возразил Крайчек, – когда пистолеты поставлены вне закона, только у преступников они и найдутся. Ненависть вспыхнула в душе Молдера. – В таком случае застрели себя! Как моего отца – в голову. – Прекрасно! – сказала Каленчук. – Как вы… – Заткнись! – Крайчек схватил ее за руку и поволок в коридор. Молдер не стал сопротивляться, под шумок полез в карман, за ключом. Крайчек вытолкал мисс лошадь за дверь, а дверь прикрыл – насколько позволяла цепочка от наручников. Во всяком случае, свобода движений у Молдера теперь была ограничена еще больше. Однако он уже нащупал в кармане ключ. – Так не обращаются с деловым партнером. Особенно, если он поставляет секреты, которые можно сбыть за приличную цену. А с женщиной так обращаться вообще неприлично. Ты ее трахнуть не пытался? – Заткнись! – Крайчек двинул Молдера пистолетом под ребра. Тот уже вытащил из кармана ключ, и оставалось отвлечь противника от предстоящей операции. Но тут в коридоре раздался выстрел. Каленчук коротко вскрикнула, Молдера дернуло за руку, и он едва не впечатался физиономией в пол. Крайчек бросился к окну. – Кажется, сейчас вы с нею станете партнерами. Он поднял жалюзи и раму, перемахнул через подоконник и был таков. Молдер дернул цепочку. Впечатление было такое, что она пристегнута к мешку с камнями. И ключ, как назло, вывалился из пальцев, когда падающее тело Каленчук заставило Молдера встать на колени. В коридоре послышались негромкие голоса. Говорили по-французски. Видимо, плечистые ребята оказались не столь просты, как ему показалось в Сан-Франциско. Но Молдер уже нащупал свою, потерю. Секунда – и он был свободен. И немедленно проследовал по пути, проложенному Крайчеком. Оказавшись на свободе, он тут же нырнул в толпу, чтобы не подстрелили из окна, и свернул за ближайший угол. Остановился, прислушался. Кажется, погони не было… Он не знал, что погоню бы снарядили немедленно. Да только не успели. Едва налетчики ворвались в офис убитой спасательницы-посредницы, в коридоре послышался стук женских каблуков. Плечистые французы выскочили навстречу, нацелили стволы, пальцы были готовы нажать на спусковые скобы, но… В полутьме коридора был виден лишь силуэт женской фигуры. Весьма и весьма стройной. В таких женщин не стреляют. Во, всяком случае, французские мужчины. Таких женщин валят на кровать. И не только французские мужчины… Сексапильная дамочка остановилась. И вдруг вспыхнула, как порох. Свет, излучаемый ею, был настолько ослепительным, что плечистые французские мужчины мгновенно лишились зрения. А потом, завопив от нестерпимого жара, и вовсе выронили оружие и мешками повалились на пол. Впрочем, вопили они недолго. Когда перестал шевелиться последний, дама погасла и, стараясь не споткнуться о лежащие тела, прошла в офис "Спасательных операций". |
||
|