"Четвертый год" - читать интересную книгу автора (Каменистый Артем)

Глава 12

Фреона река не маленькая, местами километров на пять, а то и семь растекается. Выше Нары она немного сужается, но все равно не ручей. Настоящая Амазонка этого мира. Далеко на севере начало берет, никто толком не знает где, да и не надо это знать — пустое любопытство. Не пришло еще сюда время великих географических открытий.

Всем богата река — птицу разную сотнями бить можно, норки, бобры, ондатры, выдры, мелкая речная креветка, и огромные темные раки. Ну и рыбы, конечно, разной много.

Может ее и много, только вот ловить не везде можно. На быстрой струе сети ставить неудобно — быстро затянет мусором и травой. Да и глубины тут иной раз бездонные, а где глубина, там речных монстров хватает — громадных сомов да белуг, под полтонны весом, или скромных щук да сазанов… под полцентнера. Такое чудовище порвет легкую сетку и не заметит, а попробуй потом новую свяжи, или эту почини… На песчаном мелководье не хочет рыба путаться, видит почему-то грубые нити хорошо, и не подходит, не хочет в уху попасть. А вот в протоках плавней самая благодать — вода темная, будто озерная, течения нет почти, а рыбы всякой завались. Тут тебе и лещ жирует, и карась, и окунь — в очередь перед сетями выстраиваются. А уж стерлядь тысячными стаями идет лакомиться личинками комара. Естественно — здесь же комариный рай.

Паша хлопнул по лбу, взглянул на кровавое пятнышко, оставшееся на ладони:

— Вот же гад! Насосаться успел!

Дядька Сергей покосился на подростка, недовольно буркнул:

— Комаров что ли никогда не видел? Давай помогай, а то до ночи не управимся.

Подавив досадливый вздох, мальчишка взялся за очередную рыбину. Окунь рыба, конечно, вкусная, но подлая. Чистить ее одно мучение, но выпутывать из сетей и вовсе ад — колючая зараза, и уж если запутывается, то запутывается основательно. И надо же такому невезению случиться — всю сеть забило колючим полосатым разбойником.

Сломав рыбине жаберную крышку, Паша обернулся к мешку, замер, перевел взгляд вдаль, к берегу, где в просвете среди тростника что-то промелькнуло. В следующий миг чуть не крикнул от испуга, отчетливо разглядев хайта. Громила-ракс, прошагав в просвете, скрылся из виду, но следом прошло сразу двое.

Осторожно дернув старшего рыбака за рукав холщовой робы, парнишка громко шепнул:

— Дядя Сережа, там хайты, на берегу.

— Что ты мелешь? Какие тут хайты?

Рыбак обернулся, взглянул на берег, тут же съежился, вжимаясь в днище лодки.

— Мать моя! И точно хайты! Бросай сеть, давай-ка ближе подгребем, глянем на них.

— Зачем?! Надо уходить отсюда. Пока не заметили!

— Тише ты! Не заметят они нас среди тростника, а заметят, так не страшно — уйдем на лодке легко. Глянуть надо, сколько их там, а потом уж к Кругу бежать докладывать…

Деревянное весло осторожно опустилось в воду, легкая лодочка иглой скользнула вперед, послушно замерла перед стеной тростника. Вглядываясь сквозь заросли, дядька Сергей довольно констатировал:

— Не… немного их… Передавим их легко. Бери весло — к поселку пойдем.

Гонец нашел Добрыню на мельнице, где тот, используя свою недюжинную силу, помогал устанавливать новые жернова. Запыхавшийся паренек сходу затараторил:

— Хайты! Возле поселка Носова хайты!

— Много?

— Вроде бы нет. Они вышли к реке, как раз к тому месту, где клоты их корабль захватили во время боя на Платиновом ручье. Круг сказал, что это, наверное, вернулись те хайты, которые тогда в болото ушли. Вернулись к своему кораблю — а корабля-то уже нет давно!

— Да иди ж ты! Времени-то уже прошло чуть ли не два месяца! Это как бы они выжили в том болоте?!

— Не знаю. Но их вроде тридцать или сорок, а в том отряде было около шестидесяти. Так что если это и они, то потрепало их хорошо.

— Ну, раз их так мало, то зачем тебя Круг к нам прислал?

— Так они, похоже, поняли, что корабля не будет, и пешком вверх пошли, вдоль берега. Наши пока соберутся, те уже далеко упрутся. Да и искать их посуху в этих плавнях трудно. Круг просил корабль послать, опередить их. Если высадиться на болотном перешейке, то там их и подкараулите. Обойти то место трудно им будет: слева река, справа трясина.

— Дело говоришь. Ладно, сходи в столовую, покушай, потом назад плыви, скажи Кругу, что корабль мы вышлем.

Позабыв про жернова, Добрыня припустил к поселку. Не обращая внимания на рабочих, возившихся с установкой створок ворот, пробежал к скале, издалека углядел Макса, замедлил шаг.

Охотника болота истрепали крепко — до сих пор не отошел. Исхудал заметно, а набирать вес не спешил, да и бледность нездоровая в глаза бросалась. Врач ему, как и Дубинину, давно уже не требовался, но если Дубина вполне оклемался, и уже ходил в плавание к разлому, то Макс нос из поселка не высовывал. Сидел днями на завалинке, или скамеечке, и стрелы готовил. Стрелы у него, конечно, ладные получались, вот только не для него это дело — не для него. Охотник он хороший, и воин добрый, надо как-то его встряхнуть, вытащить их той трясины, что в душе у него растеклась.

Присев возле охотника, Добрыня с намеком произнес:

— Хорошие у тебя стрелы, Максим, но вот еще лучше у тебя выходит в цель их выпускать.

Макс, не переставая полировать древко очередной стрелы, буркнул:

— Говори прямо, что тебе надо.

— Ну прямо так прямо — хайты показались. Похоже, тот отряд, что в болото ушел, вернулся.

Макс заметно напрягся. Это не укрылось от взгляда Добрыни, и он воодушевленно продолжил:

— Их немного осталось — видать в болотах изрядно потрепало. Вышли к берегу, а никто их тут не ждет: в бою на Платиновом мы основной отряд вырезали, а клоты захватили их корабль. В общем, они пешком пошли, вверх по берегу.

— И зачем ты мне это рассказал?

— Шлангом не прикидывайся: все ты понимаешь. Думаю я, что хватит тебе спиной стену подпирать — не упадет изба и без тебя. Да и девки уж устали вздыхать, мимо тебя фланируя. Поднимай зад, и бери первую стрелковую команду, они как раз со стрельб своих сейчас подойдут. Готовьте припасов дня на два, порох, пули и картечь берите как для серьезного боя. Испытать надо все эти игрушки в настоящем деле. Перехватите их на перешейке между Черной Трясиной и Фреоной. А я пока что пойду прослежу, чтобы «Утюг» к походу приготовили. Все понял?

— Не дурак — понял. А если я откажусь?

— Это почему откажешься?

— Слаб я после болезни, да и здоровье мне не позволяет шляться возле болот.

Пригрозив пальцем, Добрыня мрачно произнес:

— Максим! Ты мне это прекрати! Расклеился, как галоша старая! Дел тут на день-другой, всего-то и надо, залп дать по этой сволочи хороший. Победа маленькая, но тебе это будет лучшее лекарство от всех болячек.

— А может ну их… Они никого не трогают, идут куда-то на север, своей дорогой. Их там наверняка дозоры Монаха засекут, и конец им там сразу.

— Ишь ты, стратег… Выпустим живого одного, он, может, с сотней назад вернется. Каждый хайт должен знать, что ходу назад от нас нету! Так что хватит спорить: бегом за дело!

На «Утюг» ставить мотор даже не планировали — сочли недостойным такой высокой чести. И в этом свой резон — стандартные галеры хайтов не отличались высокими мореходными качествами. По сути, просто корыта для перевозки живой силы и припасов. Зимой судно кое-как модернизировали, поставили мачтовую оснастку, но особых улучшений не добились — как был утюг, так и остался утюгом.

Сидя на носу, Макс равнодушно смотрел на приближающийся берег, по привычке шлифуя древко стрелы. Кабан, присев рядом, мрачно произнес:

— Макс. Не знаю, зачем тебя Добрыня назначил в наш отряд, но твое настроение мне не нравится. Очень не нравится.

— А я, вроде бы, не обязан нравится.

— Минут через пятнадцать мы высадимся. Ты, вроде бы, в этих местах бывал, и лучше знаешь, где поставить засаду. Но, глядя на тебя, мне кажется, что спустить тебя с палубы проблемой будет. Я не знаю, что за фигня у тебя в голове теперь творится, но возьми себя в руки.

— Да расслабься ты… я спокоен…

— Да уж, спокоен ты — как труп спокоен. Ты даже не спросил ничего. Ты даже понятия не имеешь, что у нас за оружие. Ты ничего не знаешь, и знать не хочешь. Это не тот Макс, которого я знал — прежний Макс был бы командиром этого отряда.

— Прежний Макс потерял свой отряд.

Кабан презрительно хмыкнул:

— Ну и что? Мы все знаем, как это произошло, и никто тебя в этом и не думал винить. Вам просто не повезло тогда. А сейчас давай, встряхнись — нам нужен прежний Макс. Этот овощ, что на завалинке пророс, нам точно не нужен — таких и без него хватает. Бегом встряхнись, пока я тебя в воду не спихнул — говорят, психов лечат так… контрастным душем.

Ухмыльнувшись, Макс почти весело произнес:

— Кабан, не грузись — ты меня еще очень плохо знаешь. Я не подведу.

— Вот и хорошо. Но верится в это очень плохо.

— Ладно, давай, говори уже, что у вас за отряд, и какова ваша тактика.

— Ты уверен, что готов слушать?

— Да говори давай!

— Ну хорошо. У меня четырнадцать человек. Пятеро с дальнобойными ружьями — стволы из пересверленных перфораторных штанг и автоматических пушек. Боеприпасы к ним двух видов: восьмимиллиметровая картечь, и пули. Все из свинца. Пули хорошие, отлиты вручную, просверлены вдоль спиральным каналом. При полете начинают вращаться сами собой, нарезка им не нужна.

— Да знаю я — на Земле охотился не раз. К дробовикам такие же турбинки на крупную дичь делают.

— Вот и хорошо. Дальность стрельбы пулями до ста пятидесяти метров. Картечью дальше чем на пятьдесят метров стрелять бесполезно. Заряжаются эти ружья с дула, на зарядку уходит примерно двадцать секунд, максимум до тридцати. Это самое скорострельное наше оружие. Еще пятеро вооружены крупнокалиберными тяжелыми мушкетами. Стволы у них двойные, укреплены проволокой и кольцами. Вес оружие очень приличный. Боеприпасы: девятимиллиметровая свинцовая картечь. Дальше пятьдесят метров стрелять тоже бесполезно, но один выстрел целую жменю свинца посылает. Страшная штука — если по толпе пальнуть. Заряжание казенное — тридцать-сорок секунд. Еще четыре человека таскают две четырехствольные картечницы. Это вроде наших пулеметов, вот только перезаряжаются очень долго. Зато один выстрел выпускает около килограмма крупной железной или свинцовой картечи. При стрельбе специальными зарядами дальность до восьмидесяти метров, если насыпью, то те же пятьдесят. Кроме того, на случай рукопашной, Добрыня выделил трех арков. Вот и все наши силы. У хайтов, вроде бы, около сорока бойцов. Раз ты с окрестностями знаком, то давай, выбирай место для засады.

Макс, немного подумав, неуверенно произнес:

— Да там открытая поляна лишь в одном месте, да и то кустарником густым окружена и буреломом со стороны болота. Я так понимаю, место нам надо открытое?

— Конечно. Это как и при стрельбе из лука — любая ветка помешать может.

— Ну, там поляна метров пятьдесят на сто, вытянута удобно. Но надо накрыть их там всех сразу, потому что если отступят в заросли, то легко нас обойдут с флангов. Ширина перешейка в том месте метров двести, три арка в тех дебрях прикрыть наши фланги точно не смогут.

— Попробуем. Мы в настоящем деле стволы эти еще не видели, но на учениях одним залпом мы могли бы и полторы сотни мишеней порвать.

Макс, вновь обернувшись к берегу, буркнул:

— Лучше бы Добрыня десяток лучников вместо арков дал. С ними мы без проблем бы их всех перестреляли при любом раскладе — даже гоняя по зарослям.

— Лучники это вымирающий вид, — ухмыльнулся Кабан. — Привыкай Макс к новой эре — эре огнестрельного оружия.

Не выходя из кустов, Кабан внимательно осмотрел поляну, и обернулся к Максу:

— Ты точно уверен, что они пройдут именно здесь?

— Я бы на их месте так и сделал. Смысла ломиться через бурелом и кустарник не вижу. Да и тропа ведет прямиком через поляну — звери и ваксы так же здесь веками ходят.

— Ладно. Поставлю всех здесь — будем надеяться, что эти гады топать прямо будут. И лук свой готовь: если триллы пойдут впереди, то тебе их брать придется, да и улепетывающих добивать будешь, тех, кто под картечь не попал. Наши стволы с меткостью не дружат, а заряжать их долго надо.

Макс впервые за этот день улыбнулся по-настоящему:

— Рановато, значит, ты нас, лучников, в вымирающий вид занес.

— Ну… иногда сгодитесь — спорить не буду. Готовься, они наверняка уже недалеко, уж до вечера точно появятся.

— Я всегда готов — ты лучше за своими самопалами проследи… стратег…

Стрелки без суеты, но быстро, расчистили среди кустов позиции, воткнули в землю рогатые подставки. Застучали огнива, потянулись дымки от фитилей. Макс, оценив скорость, с которой отряд изготовился к бою, мысленно их похвалил — недели тренировок даром не прошли. Хотя еще неизвестно, как все обернется. Не очень-то он доверял этому новому, неказистому на вид оружию. Особенно смешно выглядели крупнокалиберные мушкеты. Похожи на древние ручные пулеметы времен Первой Мировой Войны — ствол как полено.

Скосив взгляд на поляну, Макс напрягся — что-то здесь нечисто. Ветра нет, а ветка шевельнулась. Вот и верхушка куста качнулась, а следом показался долговязый трилл. Сжимая в руке дротик, настороженно осмотрел поляну, нелепо подпрыгивая, помчался вперед. За ним потянулись остальные метатели дротиков.

— Хайты! Мать вашу! Хайты! — просипел Макс.

— Пипец! — сплюнул Кабан. — что-то они рановато, еле успели подготовиться. Без команды не стрелять, и заткнулись все!

Макс поспешно натянул лук, воткнул перед собой несколько стрел, одну наложил на тетиву, лишь потом взглянул на приближающегося врага.

Гонец не обманул — хайтов действительно было десятка четыре. Немного… да и вид у некоторых весьма неважнецкий. У Макса нехорошо заныло под ложечкой — не иначе как проклятое болото их так потрепало. На всю оставшуюся жизнь у него теперь рефлекс выработан — паниковать при слове «болото». Чертовы твари, и их чертов яд…

Тридцать раксов тащили поклажу — какие-то грязные мешки. Триллы трусили налегке, то останавливаясь, то вырываясь далеко вперед.

Кабан приглушенно произнес:

— Легкие мушкеты — огонь по задним раксам, тяжелые мушкеты и картечницы огонь по передним. Макс, триллы близко уже, и не все под залп попадут — добивай тех, кто останется. Раксов не тронь — пока они добегут до нас, мы перезарядить часть стволов успеем.

Макс, понимающе кивнув, выбрал себе трилла, отклонившегося далеко влево от линии движения отряда. Вот этот точно под картечь не угодит.

Внезапно парочка передних триллов, подобравшихся к засаде уже на полсотню метров, остановилась. Враги дружно уставились на скрывающихся стрелков, нехорошо задвигали носами.

— Они чуют дым от фитилей, или даже видят его, — тихо произнес Макс.

— Суки, — полушепотом выругался Кабан, и во весь голос проорал: — Огонь!!!

Тетива хлопнула по наручу, в кустах зашипел порох на затравках, следом загремели отрывистые хлопки выстрелов. Схватив вторую стрелу, Макс глянул в сторону противника, и выругался — густые клубы порохового дыма надежно укрыли врага. Мушкетеры лихорадочно перезаряжали оружие, из лекции Кабана Макс помнил, что теперь все это воинство на несколько десятков секунд выведено из строя. Настала пора лука, но в этом дыму разве что увидишь.

В бою секунда кажется вечностью, вот и сейчас Максу показалось, что прошло не меньше минуты, прежде чем стало проясняться, хотя на деле и пяти мгновений не минуло. Рассмотрев поляну, охотник не сдержал потрясенного возгласа — отряд хайтов перестал существовать. Раксы кучами валялись или ползали вдоль тропы, чуть ближе замерли долговязые тела, лишь парочка триллов осталась на ногах, да и те от ошеломления застыли на месте.

Сняв одного, Макс, подхватив очередную стрелу, выскочил из зарослей, выстрелил последнему стрелку в грудь:

— Готово!

Нет — рано. С десяток раненых, но все еще опасных раксов, завидев землянина, ринулись на него. Неизвестно, на что надеялись гориллы в этой самоубийственной атаке — скорее всего вид человека вызвал инстинктивную жажду убийства.

Из кустов вырвалась узкая струя дыма, расползлась в стороны облаком. Картечь с треском застучала по доскам доспехов, пятеро раксов покатилось по земле. Новый выстрел, и на ногах осталось всего трое. Следом грохнул нестройный залп, вновь все заволокло вонючим дымом, а когда прояснилось, люди увидели, что хайтов больше нет.

Арки вынеслись из кустов, и, нестройно горланя отрывистые слова своей боевой песни, принялись добивать раненых. Стрелки так же покинули свои позиции, сгрудились на краю зарослей, загалдели вразнобой, возбужденно обсуждая бой.

Не обращая ни на кого внимания, Макс дошел до ближайшего тела ракса, пнул ногой. Туша безвольно колыхнулась — явный труп. Да и как тут не быть трупом, если грудью принял штук пять картечин. Вытащив из-под тела грязный кожаный мешок, Макс развязал его, вытряхнул на землю увесистое содержимое. На траву ляпнуло несколько лепешек мокрого ила, и выкатился шар из спутанного болотного мха. Охотник осторожно стрелой разворошил влажные нити, добрался до сердцевины — какой-то зеленоватый склизкий овал размером с крупный кокосовый орех. Стенки мягкие, будто резиновые, непрерывно пульсируют, такое впечатление, и то внутри лазит что-то живое. И это живое издает звуки — противные чавкающие звуки, и воняет оно… тошнотворно—кисло воняет…

— Ах ты дерьмо! — выдохнул Макс, отскакивая от находки.

— Что такое? — встревожено спросил Кабан.

— Бегом! Бегом соберите все эти мешки, и сожгите! Дров натаскать надо, и сжечь!

— Зачем?

— Это твари с болота. Помните, что со мной было? Пока не нанюхались этой гадости, бегом жгите их… а то и вас это ожидает…

Вид у Макса был весьма убедительный — он чуть ли не пеной брызгал. Да и гибель его отряда в памяти островитян была свежа. Люди без обсуждений поспешно стащили всю поклажу раксов в одну кучу, нарубили сухих стеблей прошлогоднего тростника, и притащили кучу сушняка от бурелома. Уже через десять минут запылал неслабый костер.

Слушая, как в огне с противным чавканьем лопаются «орехи», Макс второй раз за этот день улыбнулся.

Кабан, поглядев в огонь, поинтересовался:

— А зачем хайтам эта зараза?

— Спроси у хайтов, — равнодушно ответил Макс.

— Спасибо за совет.

Один из стрелков замахал рукой, указал куда-то сторону, откуда пришли хайты:

— Смотрите! Там тоже что-то горит!

Оценив размеры дымового столба, Макс уверенно заявил:

— Это не костер явно. И, похоже, дым этот от поселка Носова идет.

— Может смолу выжигают? — неуверенно предположил Кабан.

— Вряд ли. Скорее хайты успели поработать… а может кто из них отстал от отряда, и там разбойничает.

— Ну, если так, то много их остаться не могло.

— А там и трех раксов хватит: поселок маленький, мужчины наверняка на охоте и рыбалке. Надо бы туда заглянуть, посмотреть, что случилось.

Поселок Носова был невелик — полтора десятка хижин и изб. Раньше здесь было народу побольше, но многие ушли к Кругу или к островитянам. Оставшиеся здесь отшельниками не жили — добывая немало ценой рыбы и речной птицы, обменивались этим добром с соседями. Плавни в этих местах были очень богаты и спокойно могли прокормить куда больше народа. Один только минус — комары. Но при желании к ним можно приспособиться, да и зимой их нет — мелкие вампиры дают людям от себя отдохнуть.

Поселка Носова больше не было. Огонь без разбора пожирал избы и сараи, трещала рыба, вялившаяся под навесами, будто бумажные вспыхивали развешанные сети. Жителей согнали к реке — кучка плачущих детей и женщин. Меж горящих строений разъезжали всадники, азартно гоняя еще не пойманных людей.

— Мля… — Кабан отвесил челюсть. — Это еще кто такие?

— Воины королевств, — мрачно ответил Макс. — Вот и до нас добрались.

— Это те, кто земли Монаха щиплет? Какого хрена их сюда занесло!

— Вот у них и спроси.

Кабан снял с плеча ружье, сжал его за шестигранный ствол:

— Их, вроде немного, сейчас дадим им прикурить.

— Стоп! Герой! — Макс покачал головой. — Выходить с тропы нам нельзя — затопчут. Тащи всех своих назад, метров на пятьдесят отойдите. Поставь стрелков в несколько линий, по два-три человека, ну и картечницы по одной. Я отвлеку их на себя, и буду драпать от них по тропе. Как только забегу за первый стрелков, пусть дают залп и бегут за мной. Затем стреляет следующая линия, и тоже бежит назад. И так делают все. В самом конце пусть стоят картечницы. И, самое главное — стрелки с картечниц должны занять самое узкое место тропы, там, где под ногами вода чавкала. Топоры у них есть — пускай быстро нарубят кольев, там их полно, вобьют в землю, наклонив в сторону врага. Хоть какая-то защита от лошадей у них будет. За этими кольями наш последний рубеж — отступать нельзя будет. Дальше тропа расширяется и лес редеет сильно.

— Понял, — кивнул Кабан. — Хорошая идея, так и сделаем.

Стрелки развернулись назад, за ними потянулись мрачные арки — этим безрассудным воинам явно не нравилось, что сегодня у них вспомогательная роль, и ввязаться в схватку не дают.

Макс оглянулся на спины товарищей. Удобное место для боя — пойманный лес на этом участке очень густой, а подлесок и вовсе непроходим. Кроны деревьев, переплетаясь, смыкаются над тропой, превращая ее в узкий туннель. Пара мушкетов в такой трубе уже страшное оружие, а у землян далеко не пара.

Нападавшие тем временем закончили ловить пленников, и теперь обшаривали округу, разыскивая по кустам спрятавшихся. Парочка всадников как раз двигалась в сторону затаившегося охотника. Натянув лук, Макс наложил стрелу на тетиву, приготовился к выстрелу, но медлил, ожидая шума от заготовки кольев. Враги уже были в полусотне метров, когда за спиной ожесточенно застучали топоры.

Всадники встрепенулись, повернули лошадей прямиком к тропе. Хлопнул лук, первый враг завалился за бок, судорожно сжимая свою изувеченную шею, будто пытался руками остановить кровавую реку.

Второй дурака валять не стал — низко пригнулся к шее коня, выставив пику, понесся на Макса. Бум рассказывал, что на войне самый гнусный поступок, это убить под противником лошадь. Может это и так, но совесть Макса позволяла в бою и не такое вытворять — стрела ударила животное в основание шеи. Конь взвился на дыбы, затем завалился на бок, придавив всадника.

Враги заорали, дружно понеслись в сторону схватки. Макс развернулся, шустро помчался по тропе, на ходу улыбнулся в третий раз — пленники, пользуясь тем, что в суматохе о них позабыли, дружно дернули к плавням. Подгоняемый криками всадников и стуком копыт, пробежал мимо троицы изготовившихся стрелков. Тут же зашипел порох на затравках, захлопали выстрелы, тропу заволокло дымом. Подхватив мушкеты и подставки, трое ребят припустили вслед за Максом.

Под грохот мушкетов Макс первым домчался до картечниц. Здесь народ неплохо успел поработать, набив пару десятков кольев. Преграда невеликая, но лошадь на нее переть грудью побоится.

Наложив на тетиву стрелу, Макс развернулся, но стрелять не стал — не в кого. Дым полностью заволок туннель тропы, здесь, в лесу, даже намека не было на ветер, и ждать, когда развиднеется, можно долго. Из этого белесого мрака выскочили последние стрелки, принялись поспешно перезаряжать мушкеты.

Кабан, прислушиваясь к стуку копыт, резко выкрикнул:

— Левая картечница огонь! А теперь правая — ОГОНЬ!!!

Тут уж тропу заволокло и вовсе наглухо — полный мрак. В эту сплошную белую стену уже без команды, беспорядочно, били те, кто успел перезарядить свой мушкет. Арки, оскалив зубы, вглядывались вперед, сжимая алебарды. Но бить им было некого — никто не показывался.

«Артиллеристы», наверняка установив рекорд по скорости перезарядки, вновь разрядили свои четырехстволки. Макс подумал, что дымное пятно, оккупировавшее этот лес, уже наверняка видно из космоса. Еще минут пять такого боя, и нос свой рассмотреть будет сложно.

Кабан тоже понял, что пора бы и честь знать, зычно заорал:

— Стоять! Не стрелять! Держите тропу под прицелом, но не стреляйте! Нихрена же не видно!

Народ успокоился — стрельба затихла. Дым медленно растянуло по зарослям, прояснилось. Вечернее солнце скупо осветило неподвижные тела, самое ближнее было в паре десятков шагов от землян, возле трупа билась лошадь, разматывая из развороченного брюха склизкие внутренности. Вдалеке, там где тропа выходила на поляну, гарцевала четверка уцелевших всадников, не рискуя сунуться в смертоносный туннель.

— Дальнобойные мушкеты огонь! Остальные ждать команду! — выкрикнул Кабан.

Вновь зашипело, загрохотало, вновь дым скрыл тропу. Макс тоже успел выпустить стрелу, но не знал, попал или нет.

Когда дым рассеялся, врагов уже не было. Чистенькая тропа, если не считать десятка трупов. И столько же лошадиных туш.

— Кажись все! — выдохнул Кабан.

— Ура! Конинки пожрем! — с нервной радостью выкрикнул какой-то идиот.

— За мной идите! — приказал здоровяк. — Мушкеты держите наготове, и фитили не тушите! А вы, на картечницах, ждите нас здесь.

Земляне медленно двинулись вперед. Макс на ходу осматривал тела убитых. Знакомо все — будто двойники людей Бума или Пигируса. Грубые кожанки с железными, тронутыми ржавчиной, бляшками, у редких счастливчиков кольчуги из крупных колец. Стальные низенькие шлемы, будто кастрюльки, круглые и овальные щиты, высокие, крепкие сапоги под колено. Классических рыцарских лат нет ни у кого. Да и не спасли бы они от залпов картечью — на такой дистанции она пятимиллиметровую сталь рвет как бумагу.

Стрелки выбрались к поселку, замерли на опушке. Возле горящих домов гарцевало шестеро уцелевших всадников. Похоже, растерявшиеся воины обсуждали вопрос «Что делать дальше?». Вот только зря они это делали рядом со смертельной тропой.

Мушкетеры без команды воткнули подставки в землю, опустили мушкеты. Макс поспешно отбежал в сторону — ему хотелось хоть раз увидеть залп со стороны, чтобы дым не помешал.

Выстрелы забабахали вразнобой. На глазах охотника полетели горящие ошметки от расстреливаемых хижин. Кучный заряд из дальнобойного мушкета сорвал шлем с половиной головы, два всадника завалились вместе с лошадьми. Оставшиеся два, беспощадно нахлестывая коней, помчались прочь. Макс успел вбить одному стрелу чуть повыше копчика, но не свалил — тот так и унес «гостинец» с собой.

Кабан, не теряя времени, заорал на всю округу:

— Эй! Носовцы! Это я, Кабанов, от Добрыни пришел со своими ребятами! Не бойтесь! Выходите! Их больше нет!

Обернувшись к своим, заявил:

— Сейчас местных отправлю к Кругу, пусть расскажут ему, что тут было. А сами бегом собираем уцелевших лошадей и оружие, и уходим к «Утюгу».

— Неплохо бы и туши прихватить… мясо нам не помешает… — предложил Макс.

— Это потом. Главное до корабля добраться. Если все будет тихо, подойдем здесь к берегу, и спокойно погрузим. А потом бегом домой.