"Четвертый год" - читать интересную книгу автора (Каменистый Артем)

Глава 8

Подняв бинокль к глазам, Олег изучил берег, уверенно произнес:

— В прошлом году здесь была большая деревня ваксов. А теперь лишь головешки остались.

Рита требовательно протянула руку, отобрала бинокль, взглянула сама, кивнула:

— Да. И, похоже, сгорело все давно. Думаешь, люди поработали?

— Скорее всего. Может, здесь жили соплеменники Мура — он жаловался на частые нападения южан. Переходят через горный кряж, тянущийся от порогов, и убивают все живое.

— У них, вроде бы, и без того между собой война. Как им не лень еще и здесь успевать… У ваксов же и грабить нечего.

— Необязательно грабить. Юг это благодатная земля. Народа расплодилось много. Все их войны из-за тесноты — тесно и знати и простолюдинам. Поневоле ищут свободные пространства, вот и расширяются на север. Эту экспансию лишь страх перед Хайтаной сдерживает. Но хайты сюда забредают нечасто, и сильного страху нагнать не могут. Так что местные ваксы обречены — против напора людей им не устоять.

Из трюма выбрался Клёпа, вид у него был чернее тучи. Подойдя к командиру, коротышка мрачно заявил:

— Течь открылась. Меж досок вода маленько сочится.

— Вот же сволочи! — выругался Олег. — Бракоделы наши ремонтники… На волоке законопатим.

— Пару мешков рыбы уже замочить успело, я сушиться разложил.

— Молодец. Вернемся домой, медаль получишь.

— Я вообще-то на орден рассчитываю. И вообще, надо бы Аньку твою, и Риту за борт — баба на корабле к беде, а у нас сразу две. Не успели до порогов дойти, а уже почти тонем.

Рита хмыкнула, спокойно добавила:

— Если баб будут за борт бросать, не забудьте и про Клёпу.

— Хоть ты и язва, но я все равно тебя люблю, — буркнул Клёпа, и полез обратно в трюм.

Олег указал чуть в сторону от уничтоженной деревни:

— Смотри. Лодка. Ваксы рыбачат.

Рита пожала плечами:

— Ну и что? Это уже не первая лодка — я штук пять видела.

— Ты не видела, что здесь в прошлом году было. Здесь от лодок было не протолкнуться — за день можно было полсотни встретить. А на берегу ваксы толпами стояли, на нас смотрели. Похоже, их серьезно здесь покосили. Или ушли подальше от местных людей, как наш Гурликс Мур сделал.

— Это хорошо, или плохо?

— Сам не знаю. Но если эта местность станет у южан популярной, на волоке оживленно будет. А это самый опасный этап плавания.

Проснувшись, Макс уставился в потолок. Раз над ним не небо, значит, спит он не на улице; раз не склизкий потолок, украшенный трупами, значит это не жилище болотных монстров. С виду потолок простенький, из жердей. Сверху, наверняка, в три слоя настелена кора, далее слои глины или земли. Обычный потолок в обычных домах землян, да и у кшаргов так же. Очевидно, из болота он все же вылез… Жаль, ничего не помнит об этом. Хотя нет, вроде бы ваксов видел… кучу ваксов. Нет, это явно бред был — попадись он ваксам, максимум бы что увидел, это крышку котла, а не потолок в хижине.

Лежал он на мягком сенном матрасе, и, судя по всему, сено свежее. Ничего не болело, усталости не чувствовалось, беспокоил лишь зуд в левой руке. Попробовал ее почесать, но не вышло — пальцы уткнулись в плотную повязку. Видимо укусы и ожоги бесследно не прошли.

За стеной слышался далекий шум ударов металла об металл, гавкнула собака, кто-то вдалеке что-то прокричал — не понять что, но язык, вроде бы, русский. Родные интонации.

Хватит валяться — надо попробовать встать.

Легко сказать: попытка оторваться от подушки вызвала приступ дикого головокружения — аж в глазах потемнело. Терпеливо переждав, Макс все же приподнялся, сполз с лежанки, держась за стену, огляделся. Здоровенная комната, из мебели лишь шесть лежанок. На одной лежит Дубин, остальные пустые.

Добравшись до товарища, Макс потряс его за плечо:

— Дубина! Живой?

Тот даже не шелохнулся, продолжал спать… если это можно назвать сном. Макс стал понимать, что до того, как проснулся, и сам был такой же неподвижной куклой. Да уж… крепко их потрепали эти болота.

Держась за стену, добрался до двери, с натугой, преодолевая сопротивление тугих деревянных петель, открыл, чуть не упал от этого незначительного напряжения. Встал на пороге, посмотрел вокруг. Он дома. В своем поселке.

К охотнику, заливаясь лаем, подбежала собачонка, обнюхала ногу, признала своего, побежала дальше по своим собачьим делам. Мимо деловито прошагал молодой паренек, вроде бы работник Алика, за ним, так же деловито, семенил вакс, таща на плече огромную корзину с древесным углем.

Макс понял, что продолжает бредить, попятился назад, слабеющей рукой ухватился за дверной косяк. Перед ним, закрывая весь проем своим крупногабаритным телом, вырос Добрыня. Добродушно прогудел:

— Ну, привет, путешественник! Мне как пацанята сказали, что ты очухался, так я от пристани всю дорогу бегом бежал. Ну и горазд ты валяться! Что ты, что Дубина! Рыжий, и дружок его, давно очухались, а вы как мертвые!

— Рыжий… Бум, что ли? Он живой? А где еще кшарг, Аклестис, что с нами тоже был?

— К нам его Олег не повез, у кшаргов и оставил где-то в лесу. Не волнуйся — те его выходили наверняка. Яд у вас какой-то в крови. Местный яд. Мы к нему восприимчивы сильно, а местные это местные — к местной заразе привыкшие, вот и оклемались быстрее. Да и покрепче они — не испорченны еще цивилизацией. Наш доктор вообще говорил, что, скорее всего, вам мозги повредило, и вы не очнетесь. Я ему не верил — у вас-то и повреждать нечего, врет он все. И видишь — я прав был!

Макс покачал головой:

— Да нет… прав он… прав… Мне теперь ваксы мерещатся. Везде. Даже кажется, что по поселку бродят.

Добрыня захохотал, похлопал себя по бедрам:

— Так это не мерещится — это так и есть. С десяток ваксов у нас постоянно шныряет. Мы им с оружием помогаем понемногу, а они у нас вроде рабочей силы. Ума у них немного, но силищи как у буйволов. Прикинь, они вдвоем блок известняка на стену затаскивать ухитряются. А у нас шестеро дармоедов на это требуется, да и времени в два раза побольше.

— Не понял… Ваксы… Что ваксы тут делают… Похоже мозг пострадал еще серьезнее — я ничего не понимаю…

— Да ты присядь Максим, присядь. Тут много чего нового, а ты на ногах не стоишь — шатаешься будто не знаешь в какую сторону упасть. Да и сам расскажи, что с вами приключилось? Кто это вас до такого довел?

Макс поморщился:

— Да долго рассказывать…

— А мы куда-то торопимся?

— Да. Надо много чего рассказать… пока опять не свалился…

— Ну ты хоть слово скажи! Из всего отряда твоего лишь трое вернулись, мы тут уже головы чуть ли не неделю ломаем, думаем, что это с вами приключилось.

— Ладно. Ты фильм «Чужие» видел?

— Видел. Все части вроде видел.

— Значит и так все знаешь. Да и рыцарь, наверняка, рассказал уже.

— Рыжий этот вчера очнулся, трещит не переставая, но мы мало что поняли из его рассказов. У него, похоже, голова тоже не в порядке, да и наши язык его не понимают, пришлось кшарга из охотничьего лагеря тащить, а и него переводчик аховый. Но зато жрать этот рыжий чемпион мира! Ох он и жрет!

— Да… это точно Бум. Он рассказал вам про герцога, и его войско?

— Откуда мне знать? Мы и половины не понимаем из того, что он несет.

— Плохо… Ну тогда, Добрыня, приготовься к новостям… неприятным новостям.

Николай пригнулся, ступил в мрак низенькой избы. Обвешанные оружием конвоиры нерешительно замерли за порогом. Из темноты надтреснутым голосом спокойно, с нотками властности, кто-то произнес:

— Все свободны. А вы, святой отец, присаживайтесь, разделите со мной скромную трапезу.

Глаза, отвыкая от сияния солнечного дня, начали приспосабливаться к мраку избы. Священник разглядел стол, за ним, прислонившись спиной к стене, сидел очень высокий, болезненно худой мужчина. Будто скелет обтянутый кожей, голова и вовсе как голый череп, лишь сверкают выразительно—живые, пронзительные глаза.

— Благодарствую. Сыт я — миряне уже накормили, — вежливо сказал Николай.

Незнакомец бледно раздвинул губы в подобии улыбки:

— В былые времена подобный отказ считался неслыханным оскорблением, и смывался кровью. А ведь мы, считайте, теперь в далеком прошлом, и старые обычаи возвращаются. Эпоха обязывает.

— Мы те кто есть. И в дикость если и впадем, то не мы, а потомки наши. Да и то, если мы им это позволим.

— Позволим, — уверенно заявил незнакомец. — Если ничего не изменится, еще при нашем поколении дикость увидим. Ну что же, раз отобедать со мной вы не желаете, перейдем сразу к делу. Кто я такой, вы, очевидно, знаете?

— Я не пророк, знаю не больше других. Знаю я, что вы объединили здесь, на севере, множество наших людей. Имя ваше не знаю, но знаю, что называют вас Монах.

— Вот и отлично. Думаю, о моих неслыханных злодеяниях, вы тоже знаете — не зря с мирянами местными за одним столом обедаете.

— На окраине деревни я уже видел кол, с еще живым человеком на нем. Нехорошо это — это и есть дикость. Но все мы грешны. Бог вам судья.

— Я не верю в бога. Но вы, святой отец, очень мне нужны. Очень нужны.

— И зачем же я вам, атеисту, понадобился?

— Скажу вам откровенно: мне нужна поддержка со стороны южан. Очень нужна. И, думаю, вы в этом можете помочь.

Священник покачал головой:

— Меня многие уважают, но я не имею власти над всеми теми, кто обитает на юге. Я простой поп, волею Бога заброшен сюда, с вами вместе. И просто пришел сюда, в эту деревню, нести слово Божье. Это мой долг. Приказывать я не могу никому.

— Долг ваш легко может превратиться в крест — вы должны понимать, что мне опасно возражать. Тот человек, которого вы видели на колу, тот тоже возразить решил.

— На все воля Божья.

— Я не злодей. Просто здесь иначе нельзя. Нам здесь не оставалось другого выхода: только одно могло спасти — быстро взять власть, объединить всех. А пряниками этого не достигнуть. Вы поймете это… потом поймете. Я больше ничего не буду говорить. Сейчас я поем, и мы отправимся в путь. Раз уж вы вышли в миссионерский поход, значит, к долгой дороге готовы, и собираться вам не надо.

— Не уверен, что наши пути совпадают.

— А я уверен, что они совсем не совпадают. Но выбор у вас невелик: или вы сейчас ломаете мне шею — такой богатырь как вы имеет хорошие шансы это проделать; или вас потащат за мной связанным; или вы пойдете самостоятельно. Я атеист, но из уважения к чувствам верующих подданных даю вам возможность выбрать любой из трех вариантов.

Николай думал недолго:

— Первый вариант хорош, но вы, насколько я знаю, несмотря на внешний вид, сильный воин. Да и убью я вас, толку-то — стражники ваши, что во дворе ждут, изрубят меня. Связанным волочиться не хочется: не баран я… Так что поневоле придется идти самостоятельно.

— Вот и отлично. Это как раз тот ответ, который я ждал: не хотелось бы иметь дело с религиозным фанатиком, мечтающим о лаврах первого святого великомученика этого мира. Понять то, что я хочу показать, может лишь прагматик. И лишь прагматик сумеет донести увиденное до своих так, чтобы их проняло.

— И далеко ли нам идти придется за этим вашим зрелищем?

— Не очень. На другой берег. К хайтам.

На порогах было так же пустынно, как и в прошлый год. Но, побродив по берегу и изучив истерзанные бревна, Олег понял, что туда-сюда после зимы прошло несколько кораблей. Странно, что им ни один не попался во время плавания. Хотя Фреона очень широка, и заливов в ней хватало. При желании целый флот можно спрятать, а понять, ваксы или люди огни жгут, невозможно. Не исключено, что земляне прошли мимо десятка новеньких человеческих деревень, и не поняли этого. И судов у пристаней тоже не увидели.

Засушливое лето заметно опустило уровень реки. Камни, прежде скрытые водой, обнажились, бурлящий перекат поднялся повыше, удлинив волок на добрую сотню метров. Ниже, правда, это роли не играло — чтобы обмелела бездна под порогом, надо чтобы жара без дождей продержалась лет пятьдесят.

«Варяг» разгрузили, потащили вниз. Протянув его на сотню метров дружно перетаскивали груз, раскладывая в кучи наподобие баррикад, и все это окружая легкими рогатками. Если появится враг, встречать его люди будут не в чистом поле.

Если не помешают погода или враги, то волок минуют быстро.

Отец Николай лежал на земле, на опушке маленькой степной рощицы. Здесь, в кустах, затаился весь маленький отряд Монаха. Вот уже седьмой час люди наблюдали, как по дороге передвигаются отряды хайтов.

Священнику это зрелище уже давно надоело. Да, интересно конечно, но непонятно, зачем было его приводить сюда? Хайтов он и до этого перевидал немало, и эти ничем не отличались от увиденных ранее.

Рядом шевельнулся Монах, повернул к островитянину лицо скелета, надтреснуто поинтересовался:

— Всё рассмотрели?

— Вроде бы всё. Хайты как хайты. Уже, наверное, не меньше пары сотен прошло к реке, пока мы тут лежим.

— Хорошо. Скоро стемнеет, и мы сделаем переход на север, к следующей их дороге. Будете смотреть на хайтов там.

Николай не был глупцом, и тратить время свое не любил, так что решил действовать прямо:

— И что мы там увидим нового?

— Ничего, — спокойно ответил Монах.

— Значит, так же будем смотреть, как хайты маршируют к реке?

— Да, именно так.

— И что потом?

— Дождемся темноты, и перейдем к следующей дороге, еще севернее.

— Понятно. И там опять будем смотреть, как хайты идут в сторону реки?

— Приятно видеть столь умного священника, — криво усмехнулся Монах.

— Не так уж я и умен… Но я так понимаю, что дорог здесь у хайтов множество, и вы готовы месяц меня по ним таскать?

— Именно так. Я покажу вам все дороги. И на всех дорогах вы увидите то, что видели на этой. Именно для этого я вас сюда и привел.

— И что потом?

— Потом я покажу вам укромные речные заливы, куда сверху приходят корабли хайтов, и выгружают на берег воинов. Там же готовятся флотилии. После этого опять вернемся к этой дороге, и вы опять будете весь день смотреть, как по ней идут хайты. А потом опять пройдемся по всем остальным дорогам, повторив весь маршрут.

Николай покачал головой:

— Я и без того все понимаю — нечего столько времени переводить.

— Если вам нетрудно, то расскажите, что именно вы поняли?

— Нетрудно. Мы тут лежим давно, и я видел много хайтов, которые шли к реке. Но не видел ни одного, который шел бы обратно, вглубь их земель. Думаю я, что вы не врете, и то же самое сейчас можно увидеть на всех дорогах. Сомневаюсь я, что хайтов там, на берегу, хоронят или топят… Выходит, где-то там накапливается сила… большая сила… А раз другой берег человеческий, то понятно, по кому эта сила ударит…

— Поздравляю. Вы все поняли правильно. Но я немного добавлю. Вы, там, у себя на юге, хайтов видите нечасто — выше устья Нары их берег заканчивается, не бывает там их поселений и патрулей. А мы здесь с первого дня жили с ними по соседству. Нам с первых дней пришлось сражаться с ними. Нам пришлось объединяться. Объединяться быстро и жестоко: поодиночке нас бы передавили — набеги ведь почти непрерывные. У вас с этим проблем не было… до сих пор живете по принципу «моя хата с краю».

— И кто вам мешал переселиться к нам, подальше от хайтов? — хмыкнул Николай.

— Никто. Но это бы не решило проблему. Сейчас хайты редко наведываются к вам по одной причине — они заняты нами постоянно. Если вдруг мы исчезнем, все внимание тогда к вам будет. Не знаю, зачем им нужно столько пленников, но оставлять в покое край, где так много людей, они не будут. Пока земляне не появились, они в набеги на восток ходили, а это более недели пути до границ королевств, причем границы те нищие и малолюдные. Впрочем, я отвлекся. Продолжу. В постоянных боях мы закалились, окрепли, многому научились. Мы ведем разведку на западном берегу, через кшаргов торгуем понемногу с восточными королевствами. И от местных много чего интересного узнаем. Они, все как один, говорят, что основной пик набегов хайтов приходится на осенний сезон дождей. В этот период они обрушивают на восточный берег самые большие отряды. В прошлом году так и было — мы с трудом пережили осень.

Священник кивнул:

— Наверное, вы правы. Мой поселок тогда сожгли их корабли, и едва не взяли штурмом большой поселок на острове — самое процветающее поселение.

— Вот видите! Но мало того — один раз в четыре года хайты устраивают грандиозный набег, опустошая западные окраины королевств. Не всегда правило «четвертого года» срабатывает, бывали и исключения, но вы сами видите, что идет переброска из внутренних областей Хайтаны немалых сил… Сомнений нет: этот год как раз четвертый, и исключением он не станет. Нас ждет грандиозный набег. Кшарги говорят, что королевства к нему как раз готовятся: собирают у границ силы, некоторые отряды пускают на разведку, да и вроде бы заодно нами интересуются. Ну и мы, разумеется, готовимся, хотя и без того всегда готовы. А вот вы… вы не готовитесь.

— Ну так откуда нам было про это знать? Мы слухами живем, а слухи постоянно говорят одно, что хайты вот-вот нападут.

— Я, вроде бы, доказал вам уже, что это не слухи. Или желаете, чтобы я все же провел вас по остальным дорогам Хайтаны?

— Не надо. Я верю вам. И я так понимаю, вы все это показали не затем, чтобы предупредить?

— Мне нужна ваша помощь. Очень нужна. Скажу откровенно: хайтов столько идет, что меня это пугает. У меня не так много воинов — даже мобилизовав все взрослое население, я вряд ли выдержу эту лавину. Хайты сильны, но есть у них при набеге одна характерная слабость: если дать битву главным силам, и хорошенько их потрепать, то они сразу откатываются назад, за реку — весь их порыв иссякает. Мы всегда при любом набеге стараемся дать хороший бой, чтобы покончить с проблемой одним махом. Вот для того, чтобы победить в такой битве, я и прошу у вас помощи. Мне очень нужна ваша помощь.

Чуть помолчав, Монах добавил:

— Своим скажите, что если мы здесь хайтов не удержим, то вся эта орда до них доберется в считанные дни. А там уж сами пусть думают — пытаться отсидеться по норам, или все же ударить по голове гадины с нами заодно.