"Куда глядят глаза василиска" - читать интересную книгу автора (Ипатова Наталия)

Глава 11. ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ

Не то, чтобы ночь сгустилась неожиданно для Кларенса, он давно привык ночевать в пути в самых неприхотливых, а порою и угрожающих условиях. Просто сегодня у него появилось странное чувство, будто наступающая ночь непохожа на предыдущие. Сумерки были наполнены каким-то неясным перешептыванием, словно духи воздуха давали о себе знать. И поляна, на которой он остановился, тоже казалась необычной. Сам из деревни, Кларенс много навидался разных лугов и полей, выпасов, пашен и покосов, и естественных, и искусственным образом выровненных, но он никогда не встречал столь гладкой поверхности. Ни бугорка, ни ямки, и трава ровно и коротко подстрижена. Кларенс не был трусом, иначе он никогда не взялся бы за дело, что позвало его в дорогу и увело так далеко от дома, но не был он и дураком. Что-то здесь происходило… или должно произойти. И как ни привлекательна была мысль дать себе отдых на самом берегу чистой речушки, огибавшей поляну небрежной излучиной, у яркого, веселого костра, он ею не соблазнился. Эту ночь он проведет без огня. Он наполнил флягу, отошел к опушке ближайшей рощи и, поразмыслив, для надежности взобрался на высокое дерево, устроившись в удобной развилке ветвей. В его мешке нашлась веревка, и он с ловкостью деревенского умельца заплел ею ветви так, чтобы она страховала его в случае неожиданного падения. Насколько он знал, от злобной нечисти иногда спасали деревья.

Он уже задремывал в своем импровизированном гамаке, когда все началось. Громкая плясовая музыка и веселая песня, которую грянули разом сотни голосов, чуть не сбросили его с дерева. Кларенс прижался к неровному морщинистому стволу, желая слиться с ним и стать совершенно незаметным. О сне не могло быть и речи, и он искренне пожалел, что оказался именно сегодня именно здесь.

Это были эльфы. В мгновение ока поляна оказалась сплошь заполнена ими, малорослым народцем, самый высокий из которых не превосходил четырех футов. Запылали костры, и поляна осветилась. Их были тут сотни, и Кларенс заподозрил, что здорово влип. Его угораздило попасть свидетелем на одну из эльфийских оргий, или балов, как предпочитали называть это мероприятие те, кто был расположен к Доброму Народу. Но, Добрый он, или нет, а у Кларенса на слуху были жутковатые истории о судьбе тех, кто оказывался свидетелем их развлечений. Те, кому удавалось ускользнуть незамеченными, никогда не возвращались в родные края такими же, какими их покинули. Они приходили, одержимые каким-то тлетворным мятежным духом, часто посреди разговора в веселой компании неожиданно впадали в прострацию и долго уже на одном месте не задерживались. Бросали все: семьи, жен, детей, работу и вскоре исчезали навечно в неведомых краях. Никто не знал, что они отправлялись искать, хотя на этот счет ходило немало домыслов. Те же, кого эльфы заметили, не возвращались домой вовсе. Правда, сам себе ухмыльнулся Кларенс, кому и откуда тогда знать, что пропавшие пострадали именно от эльфов? Но, как бы то ни было, так говорили, и ему выпал случай выяснить все на деле. Он не был обрадован, но демон любопытства подстегивал его, а потому, затаив дыхание, он принялся жадно разглядывать все, что происходило на поляне.

Они, несомненно, заметили бы его, если бы не были возбуждены хмелем или каким-то дурманом. Скрипки, бубны и хоровое пение заглушали любой посторонний звук, и Кларенсу показалось, что вынырнувшие из вод реки наяды подплыли к берегу и уставились на веселящихся эльфов, выставив из воды красивые круглые плечи и подперев головы руками. Впрочем, духи вод в дружбе с эльфами, и те не возражают против проявляемого к их забавам внимания. Но далеко не ко всем свидетелям своих празднеств эльфы так снисходительны, и более всего они не любят, когда их пугают во время традиционного бала.

Некоторое время их веселье было хаотичным и довольно бессмысленным, группы, собиравшиеся у костров, танцевали сами по себе, стараясь перебить и заглушить музыку соседей. Потом все внезапно стихло, и Кларенсу казалось, что вместе с музыкой остановилось и его собственное сердце. Потом единым слитным движением толпа на поляне преклонила колена.

По поляне меж своими коленопреклоненными подданными шла Королева эльфов, и Кларенс застыл на своем насесте разве что не с разинутым ртом. Он никогда в жизни не видывал ничего подобного. И впредь никогда не увидит. Он не смог разглядеть черт ее лица, так как его сплошь покрывали сложные разноцветные узоры, но ее тело и пластика движений, без сомнения, принадлежали совсем юной девушке. Глаза Королевы странно блестели и смотрели в никуда, словно она находилась под действием наркотика. Ее волосы были заплетены в тугую толстую косу на макушке, отчего ее головка приобрела форму луковички, и обильно усыпаны мелкими блестками. Она была полностью обнажена. Покрытое слоем фосфоресцирующих красок тело излучало холодный белый свет, подобный свету луны, стоящей в зените, и, окутанная этим светящимся нимбом, Королева казалась столь же надменной, недосягаемой и высокой, как и упомянутая Царица небес. И Кларенс понял, что ему выпала удача — или несчастье, это как посмотреть — увидеть танцующую Королеву эльфов.

Она вышла на берег, видимая отовсюду. Место вокруг нее было пустым, потому что сейчас никто не смел находиться рядом с ней. Среди ее народа воцарилась мертвая благоговейная тишина. Она замерла, выставив вперед ногу, слегка согнутую в колене, сильно прогнувшись назад в тонком стане, так, что кисточка ее косы почти касалась земли, и подняв руки вверх, навстречу своей небесной сестре-близнецу.

После вступила музыка, вонзившаяся в ночь, словно нож. Кларенса пробила сильная дрожь, и он еще теснее прижался к стволу дерева. В этой музыке было нечто… дикое, недопустимое для его пуританского воспитания. Она с презрением вспарывала и отвергала все искусственное, несвойственное сути его личности, все те оковы и связи, налагаемые общественным мнением и приличиями. Музыка Королевы, чьим девизом было только: «Я хочу».

Она танцевала, разливая вокруг себя этот холодный белый свет, и иногда Кларенсу казалось, что на самом-то деле внутри сияния и нет никого, что Королева — всего лишь плод его болезненно растревоженного чудесами ночи воображения. Она вращалась в танце с такой скоростью и силой, что нижняя часть ее тела скрывалась в радужном смерче, откуда вырастал невиданной красоты белый цветок груди, плеч и рук, живших и танцевавших словно бы сами по себе. А может, это серебряная рыба отчаянно билась на невидимой леске, тщетно пытаясь обрести свободу, рассыпаясь по поляне тысячью сверкающих зайчиков и собираясь в танцующую девушку уже в другом месте. Мало-помалу эльфы присоединились к ее танцу, выстроившись в длинные цепи, и меж костров пошли неимоверно сложные, переплетающиеся хороводы, в каких может не запутаться только столетиями практикующийся эльф.

Сколько времени это продолжалось, Кларенс не помнил. Он не мог оторвать глаз от Королевы, чей танец заворожил его, словно непрерывно меняющаяся картинка в калейдоскопе. Да, видев это, он не останется прежним, отбросит в сторону устаревшую, убогую часть своего представления о мироустройстве, раньше ограничивавшегося узким полем крестьянских забот и пересудов. «Есть много в этом мире, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам.»

Веселье на поляне, теряя благочиние, росло и перехлестывало через край, поляна наполнялась хохотом, парочки, взявшись за руки, прыгали через костры. Королева, чья грудь порывисто вздымалась, махнула тонкой рукой и с последним взвизгом скрипок прыгнула в реку, безукоризненно исполнив «рыбку» и войдя в воду сомкнутыми над головой руками. Там, где она скрылась в черных водах, начало разгораться сперва смутное, затем все более ярко фосфоресцирующее пятно, изредка перечеркиваемое стремительными телами рыб. Эльфиянки бросали вослед Королеве свои венки, темное течение подхватывало их и влекло за собою, вместе со словами и тайным смыслом гаданий, заключенном в этом красивом, исполненном неожиданной печали ритуале. Многие подданные устремились за своей Королевой, хохот и пение не были уже столь стройны, и эльфы потихоньку разбредались по лесу попарно или в ином количестве, сообразно индивидуальным склонностям.

Королева вынырнула и, опираясь на протянутые в помощь руки наяд, выбралась на берег. Кларенс заметил, что она очень устала. Свет вокруг нее не погас, но словно чуть померк. Он увидел, как к ней поднесли паланкин, она распустила мокрые волосы и закуталась в услужливо поданную мантию. Ритуал исполнен, и сейчас она уже не была здесь нужна. Она села в паланкин, задернула занавески, и свет для Кларенса померк. Пусть из-под каждого куста неслись смешки и песни. Ее здесь уже не было, и грудь его вдруг стеснил сильнейший спазм, вырвавшийся наружу всхлипом, пытаясь подавить который он прижался лицом к грубой древесной коре и расцарапал себе лоб. Никогда ее не увидеть! Как можно с этим жить?

— А теперь слезай! — приказал чей-то негромкий голос из-под дерева.

Кларенс удивленно моргнул. Он как-то уже привык к мысли, что останется незамеченным.

— Я тебе говорю, — в голосе слышалась насмешка. — Слезай сам, не то хуже будет.

Кларенс понял, что прятаться от эльфа глупо, и спрыгнул вниз. Как ни странно, кольцо вооруженной стражи не сомкнулось вокруг. Перед ним стоял один-единственный эльф, в отличие от прочих не хмельной и не одурманенный ночью безудержного веселья.

— Подглядываем? — поинтересовался тот.

Кларенс огляделся. Товарищам эльфа явно было не до того. Если коротышка вздумает сделать какую-нибудь пакость, он без труда с ним справится. В общем-то сейчас как будто ничто не мешало ему отпихнуть эльфа с дороги и пуститься в бега.

— Давай без глупостей, — посоветовал эльф. — Я не хочу тебе никакого зла. Более того… — он смерил юношу взглядом, — я мог бы, скажем… представить тебя Королеве.

Он усмехнулся, услышав, видимо, как заколотилось сердце человека.

— Как тебя зовут?

Кларенс вполголоса представился.

— Не тебя ли это, случаем, топили в бочке с мальвазией? — пошутил эльф, демонстрируя знание классической литературы.

— Что? — Кларенс был ошарашен. Эльф негромко засмеялся.

— Пойдем отсюда, — сказал он. — Тебе здесь не место, а по дороге расскажешь мне о своем приключении.

Кларенс не сдвинулся с места. Было что-то очень подозрительное в том, что этот эльф не принимал участия в забавах своего народа.

— Кто ты, — спросил он, — что распоряжаешься знакомствами своей Королевы?

— Я ее Регент, — серьезно сказал тот. — И, возможно, я ищу именно тебя. Скажи правду, неужели все в тебе не стремится увидеть ее еще хотя бы раз?

Кларенс ничем не подтвердил эльфу его правоту, но тот в его словах и не нуждался.

Пока они пробирались через ночной лес, Кларенс в нескольких словах обрисовал свою сказку. Ему было двадцать лет, и до сих пор он преспокойно жил в своей деревне, помогая сельскому кузнецу. До тех пор, пока в их краях не завелся волк-людоед. Этот зверь, судя по повадкам и следу, был невероятно громадным и бессовестным, нападая не только на одиночных детей и женщин, но даже и на взрослых мужчин. Он был настолько нагл, что осмеливался ночами пробираться в саму деревню и выть посреди площади, перед самой деревенской церковью, наслаждаясь, должно быть, ужасом трясущихся в своих домах крестьян. Овец он не ел, но резал так, сколько мог за раз, для собственного извращенного удовольствия, заставляя думать, что является не просто хищником, а волшебным существом. Втихомолку Кларенс считал себя самым пострадавшим, поскольку малышка Бесси наотрез отказалась встречаться с ним за околицей после наступления темноты. Бесси… Он усмехнулся. Сейчас он не был твердо уверен даже в том, что она где-то существует. Он позабыл даже ее лицо. Терпеть выходки волка-оборотня было унизительно, и община решила организовать на него загонную охоту, в которой Кларенс с восторгом принял участие. Они истребили по всей округе великое множество волков, но ни один из них даже и близко не был схож с чудовищем по размерам. И тогда Кларенс, давно чувствовавший в себе настойчивую потребность совершить подвиг, вызвался выследить Волка, убить его и принести домой его шкуру. Он сделал это не из-за Бесси, хотя она, конечно, да и многие другие думали, что из-за нее. И вот уже многие месяцы он шел по следу, научившись спать вполглаза и неделями обходиться почти без еды. В страстном стремлении настичь Волка он сам становился порою почти зверем, овладевая звериной логикой его поступков и учась силы разума передавать телу. Волк стал его личным врагом и, кажется, сам он удостоился у оборотня той же чести. Несколько раз он почти видел его… Несколько раз просыпался в ночи, видя над собой огни его глаз и чувствуя смрад зловонной пасти чудовища. Но когда он кидался ему вслед, ломясь сквозь кусты, Волк уходил, растворялся в ночи, словно издеваясь над тщетными человеческими попытками. Кларенс знал уже этого Волка, как родного, но и Волк теперь знал Кларенса. Они были связаны одной сказкой, и один не мог без другого.

Говоря об этом, Кларенс заметил, как по телу эльфа пробежала дрожь, и удивился. Почему именно это место его рассказа произвело на Регента Королевы такое сильное впечатление?

— У всего Зла один корень, — сказал тот негромко. — И тот, кто правит всей злобной нечистью Волшебной Страны, должен держать ответ в том числе и за преступления твоего Волка. Но о нем мы с тобою поговорим позже.

* * *

Несколько дней Кларенс жил в эльфийском замке, куда привел его Регент, отдыхая и наслаждаясь доброжелательным вниманием хозяев. Он вдоволь, на всю оставшуюся жизнь наслушался сказок и песен, однако в конце недели начал проявлять некоторую нервозность. Королева не показывалась, а разве не ради нее он согласился отложить свою охоту? Амальрик, Регент, чьим почетным гостем он оставался все это время, говорил, что Владычица его грез должна придти в себя после Ночи Танцев, что она нездорова и не в духе. Кларенс готов был согласиться с этим: ему казалось, она вообще должна быть серьезно больна после той дозы наркотика, что ей вкатили перед оргией.

Но в конце недели Амальрик сказал, что готов представить его Королеве.

Его сердце самым постыдным образом ухнуло в пятки, когда он оказался перед низенькой дверью в ее покои. Амальрик смерил его пронзительным взглядом, усмехнулся, подмигнул, предупредительно стукнул в дверь.

— Лучше обнимать девушку, — шепотом сказал он, — чем старый вяз.

Проходя под притолокой, Кларенс нагнулся, а когда рискнул поднять голову, то взгляд его уперся в Королеву, раскачивающуюся в плетеном гамаке.

Каждое ее явление было для Кларенса как удар поддых. Сегодня она была совсем, совсем иной. Во-первых… она оказалась совсем юной. И маленькой. Хоть она и сидела, ему удалось прикинуть, что росту в ней около пяти футов, ну, плюс, может быть, дюйма три. Худенькая, с длинной нервной шейкой и пухлым, чуточку сонным ртом. Масса волос, при свете дня оказавшихся пламенно-рыжими, была зачесана вверх и уложена в объемную прическу, скрепленную множеством драгоценных шпилек. Ее зеленое шелковое платье для приемов было сплошь изукрашено золотом по круглой кокетке, высоким манжетам, собирающим у кисти широкие рукава, и подолу. Платье плотно охватывало стан и узкие девичьи бедра, расширяясь только от коленей вниз, и достаточно дерзко обрисовывало ее еще только становящееся женственным тело. Тяжелая золотая лента пояса была завязана на бедрах, и спадающий до самой земли конец ее прижимал платье спереди. В этом наряде Королева эльфов могла бы сойти за любую из человеческих принцесс, вот только властью обладала неизмеримо большей. Несколько дней назад Кларенс видел ее вообще без ничего, если не считать одеждой свет, излучаемый ее телом, но тогда она казалась ему столь же неприступной, как Луна, и повергла его в такое благоговение, что впору было преклонять колена. А сейчас, в шелках и золоте, наряженная по-королевски, она напоминала недозрелое краденое яблочко, в которое нестерпимо хочется поскорее вонзить зубы.

Амальрик опустился перед своей Королевой на одно колено. Кларенс остался стоять: во-первых, она не была его Королевой, а во-вторых, он сообразил, что не сумеет проделать это столь же изящно, как эльф, и что эта дерзкая, шаловливая, избалованная девчонка не преминет поднять его на смех.

— Это Кларенс, — сказал Амальрик. — Он охотится на Волка.

Движением настолько гибким, что оно заставляло задуматься о диком животном, она встала из гамака, пересекла комнату и села в деревянное кресло, предложив Кларенсу занять табурет напротив. Амальрика сесть не пригласили, и он отнесся к этому, как к должному.

Она ожидающе и дразняще улыбнулась, и судорожно цепляясь за ускользающую от него способность рассуждать, слепо барахтаясь в волнах какого-то сумасшедшего наваждения, Кларенс успел еще подумать, что вообще-то в родной деревне эту маленькую худышку не сочли бы даже за хорошенькую, что высокая пышная Бесси во сто крат краше… Но никогда, никогда Бесси не подводила его и близко к подобному безумию. Нутром он чувствовал, что Королева — не добрая и не хорошая, что в ней полно того, что называется детской жестокостью, и все это было написано на ее насмешливом личике, но все это ничего не значило, потому что он хотел ее немедленно и страстно.

— Расскажи мне о своей сказке, Охотник, — донеслось до него сквозь морок. — В ней есть героиня, или же ты ее пока не встретил?

* * *

Амальрик остановился у дверей, прислушиваясь к голосам за ними. Скучающая стража старательно делала каменные лица, но он-то знал, что за всем этим кроется неистребимое любопытство. Уверенный, громкий голосок Королевы Соль слышен был вполне отчетливо, Кларенс говорил тише, его голос менял тона. Королева развлекалась. Амальрик достаточно хорошо ее знал, да и всех предыдущих тоже. На его взгляд Кларенс вполне удовлетворял необходимым условиям: он был молод, привлекателен, явно силен и, что всего важнее, из Светлых. Он обладал всеми качествами, способными привлечь внимание Королевы. Все то, что в Рэе было черным, в этом мальчике оказывалось светлым, и еще он был достаточно безопасен, чтобы Королева не натворила из-за него безумств. Любой ценой следовало снизить накал ее увлечения Черным принцем, и ничего лучше нового любовника Амальрик не мог придумать. Связь, длящаяся больше года, встревожила бы его, даже если бы Рэй не был тем, кем был. Королева эльфов кончается там, где начинается любовь к одному мужчине. Во всяком случае, та игра, что она вела сейчас с этим простаком, очень его обнадеживала. Парень был готов. Шестнадцатилетняя девчонка, фальшивка, магией искушения она владела так, словно родилась с ней. Откуда? Прочие, настоящие Королевы не были для Регента загадкой. Он умело управлял ими, но эта своевольница вызывала у него искреннее, смешанное с возмущением, восхищение.

Голос Кларенса из-за двери произносил что-то очень быстро и горячо, слов Амальрик разобрать не мог, да они и не были ему нужны. Он прекрасно ориентировался в интонациях и вполне мог распознать пылкое признание в любви. Потом была пауза, в течение которой Регент затаил дыхание. Затем четкий, хорошо поставленный голосок Королевы произнес: «Договорились. Я занесу тебя в список, и ты будешь в нем восемьдесят пятым». Засим последовал возглас удивления и ее разъяснение: «Это не имеет значения, потому что ты в любом случае останешься восемьдесят пятым».

Низенькая дверь распахнулась, из покоев Королевы, словно вынесенный на волне ее оскорбительного хохота, как ошпаренный, вылетел совершенно красный Кларенс.

Бросив ему:

— Подожди меня в баре на Яблоневой поляне, -

Регент кинулся мимо него в королевские покои, где изнемогала от смеха Королева Соль. С нею случился новый приступ, стоило ей увидеть озабоченную физиономию Регента.

— Он преклонил передо мной колено, — сообщила она, давясь, — и поклялся в вечной любви! О духи, в вечной! Амальрик, зачем ты притащил этого болвана? Ты раскопал эту репу, вот сам ее и окучивай!

— Во всяком случае он доставил тебе несколько веселых минут, — отвечал Регент, успевший за краткий миг обрести прежнюю невозмутимость. — Однако в его словах нет ничего ни смешного, ни удивительного, учитывая, что ты тут творила.

— Я только чуточку подразнила его, — возмутилась Солли. — Самую чуточку.

— Да тут воздух плавился от твоей чуточки!

Она досадливо отмахнулась.

— Ерунда. Он сказал: «Люблю»! Кого это интересует? Если бы он честно сказал: «Хочу», я знала бы, что он что-то понимает. А любовь, это… — она помахала в воздухе кистью, подыскивая слово. — Камуфляж. Мазохизм и чушь собачья.

* * *

— Она — девчонка, — говорил Амальрик Кларенсу, когда оба они сидели на больших пнях в эльфийском баре на Яблоневой поляне и потягивали густое темное пиво. — Вздорная, взбалмошная, избалованная девчонка. С этой точки зрения к ней и нужно подходить.

Кларенс отмалчивался, прячась за кружкой. На его скулах все еще алели пятна конфуза.

— Она попала в дурные руки, — продолжил Регент. — Она говорит обидные слова, но слова эти не принадлежат ей. Ты понимаешь? Ее научили презирать возвышенные чувства. Нет, разумеется, ты не мог выдумать ничего хуже романтического объяснения. Честно говоря, набросься ты на нее, и то было бы лучше.

Изумленный взгляд поверх кружки напомнил Регенту, что напротив него сидит положительный герой, для которого подобное никак невозможно. Амальрик поспешил сменить направление монолога.

— С другой стороны она права, слова действительно дешевы. Как насчет подвига, мой юный друг?

Кларенс неопределенно пожал плечами. Любой подвиг совершить ему казалось легче, чем выносить насмешки Королевы.

— Я найду Волка, — сказал он наконец, — и швырну к ее ногам его голову и шкуру. Тогда я уже действительно буду кем-то.

Амальрик презрительно фыркнул.

— Волка! Ха! Неужели ты думаешь пронять ее такой мелочью? Это же не деревенская красотка, Кларенс!

— Ты можешь что-то предложить?

— Вот это разговор. Парень, ты всерьез намерен ее добиваться?

Молодой охотник встретил его взгляд, не моргнув, и Регент отметил, как окаменели в напряжении его челюсти, готов был поклясться, что кулак, лежащий на коленях, крепко стиснут.

— Мне бы хотелось заставить ее переменить мнение обо мне.

Амальрик довольно кивнул. За этой фразой, за тем, как она была сказана, таилось многое.

— У Волка есть Хозяин, — сказал он. — Тварь несравненно более опасная. Но это Зло на порядок выше. Вот если ты его голову положишь к ногам Королевы, ручаюсь, она отнесется к тебе с куда большим вниманием.

* * *

Вороной конь рвался, бросаясь из стороны в сторону и оседая на задние ноги, тщетно пытаясь сбросить груз, повисший на поводьях, но смирился, узнав по себе, что такое кузнечная рука, намертво вцепившаяся в его узду.

— Что за черт! — воскликнул всадник. — С дороги, парень, иначе…

— Слезай, — велел Кларенс, — я хочу биться с тобой.

— Кто тебя нанял?

— Слезай, — хмуро повторил юноша, разглядывая противника. — Я буду биться с тобой по велению сердца. Из-за женщины.

— Из-за которой?

Кларенс вспыхнул, мгновенно переполняясь жгучим мальчишеским бешенством. Как можно задать подобный идиотский вопрос? Разве есть женщины помимо нее? За одно это преступное небрежение зеленоглазый черт заслуживает смерти!

«Зеленоглазый черт» утомленно вздохнул и спрыгнул наземь, в свою очередь смерив Кларенса пронзительным взглядом. Сам он оказался немного выше и несколькими годами старше, но отнюдь не шире в плечах. Тощий, жилистый, в нем чувствовалась быстрота и недюжинная физическая сила, но в весе он явно уступал. Кларенс слегка обеспокоился, когда противник привычным жестом потянул из-за плеча длинный стильный меч. У него самого и в помине не было такой игрушки, это не совсем то снаряжение, с каким охотятся на волков. Но меч был решительно воткнут не в живот охотнику, а в сырую землю.

— Кулаки, — предложил незнакомец. — А кто сумеет, тот и оттяпает другому башку. Ладно уж, разомнусь.

Кларенс оценил бы этот красивый жест, если бы не был так поглощен изучением противника. Его левое запястье охватывал шипованный браслет, и эта пикантная деталь могла стать весьма опасной в рукопашной схватке. На груди в кожаных ножнах, подвешенных на шнурке, болтался странной формы нож. Еще несколько металлических пряжек и острые шпоры на сапогах, от которых также имело смысл держаться подальше.

Они обменялись несколькими чувствительными ударами и сделали шаг назад — поразмыслить. Противник Кларенса весьма удачно принимал удары на плечи и предплечья, да и вообще чувствовалось, что он не новичок в боксе. Но Кларенс бил, куда попадал, и был на этот счет спокоен, зная силу своего кузнечного кулака и догадываясь, что любой его достигший цели удар не пропадал даром. Несколько весьма болезненных тычков пропустил и он, не успев их парировать, но Кларенс был крепок, как молодой дуб, и славился умением держать удар. Незнание правил, казалось, сыграло ему на руку. Позволив противнику славно вмазать себе по скуле, и лишь поворотом головы чуточку смягчив сокрушительную силу удара, он ухватил его за левую руку, ту, что с браслетом. Инерция броска вперед и вниз увлекла его дальше, за спину противника, вынужденного разворачиваться следом, чтобы не вывихнуть руку. Кларенс сквозь зубы всхлипнул, когда кованый сапог врезал ему по икре, но пойманного не выпустил, и, когда упал носом в траву, то противник рухнул прямо на него, в неудобной позе, а потому беспомощный. Кларенс, в момент осознав свое преимущество, воспользовался большим весом, и, оказавшись в следующее мгновение схватки сверху, со всей недюжинной силы своих мышц, обеими руками принялся на излом выкручивать полоненную руку, заводя ее к самым лопаткам противника.

— Наигрался? — спросил тот, выплюнув траву.

Кларенс оторопел, глядя, как без видимого усилия выпрямляется рука, бывшая чуть ли не в два раза тоньше его наработанного бицепса, и которую он судорожно тщился удержать обеими своими руками. Лежащий носом в землю враг, на коем Кларенс, уже торжествуя, сидел верхом, стряхнул его, как котенка. Юноша отлетел в сторону, и только инстинктивный поворот головы спас его от обрушившегося сверху удара грозным стальным браслетом, чьи шипы вонзились в дерн рядом с его виском.

Итак, теперь он оказался на лопатках. Противник поднялся на ноги и, как ни странно, не спешил повторять попытку с браслетом, хотя запросто мог бы сейчас размозжить Кларенсу голову. Должно быть, уверен в полной своей победе.

— Ну, кто тебя на меня науськал? Право, никогда не был в таком глупейшем положении. Из-за чего я, черт побери, дерусь?

Кларенс не шевелился, притворяясь оглушенным.

— Да ты живой ли?

Противник вознамерился пощупать пульс на шее поверженного Кларенса, и тот, подтянув колени к груди, распрямился со всею оставшейся в нем силой, ударив его каблуками в грудь.

Да, ради этого стоило пережить все предыдущее. Тот, взмахнув руками, отлетел на несколько шагов, упал навзничь и остался лежать, не шевелясь. Кларенс осторожно, памятуя, что его уловку и против него самого можно использовать, подошел поближе. Рукоять меча, украшенная чайкой, покачивалась совсем рядом с его рукой. Тот, кто насылал Волка, Хозяин всей злобной нечисти, первое чудовище Волшебной Страны, тот, чья голова принесет ему взгляд Королевы эльфов, был в его власти. А все-таки в отрубании головы у бесчувственного противника есть что-то отвратительное. Несовместное с моральным кодексом положительного героя. Вот если бы это был хотя бы какой-нибудь дракон…

Он был гибок и быстр, как черный бич. Он извернулся, как змея, его ноги подсекли ноги Кларенса, и оба вновь покатились по траве, раздавая и получая беспорядочные удары, пока Кларенс не ощутил, что противник в борцовском захвате локтевым сгибом сдавил его горло. Острое колено очень больно вдавилось в его позвоночник, воздуха не хватало, и теперь этот тип мог делать с Кларенсом все, что угодно.

— Слушай, — сказал тот, — если ты дашь мне слово больше не валять дурака, я не буду тебя связывать. Честно говоря, мне неохота возиться, я и так уже потерял тут уйму драгоценного времени. Тем не менее, мне все же хотелось бы с тобой потолковать. Из-за кого ты на меня так съездился? Ну, будешь еще дергаться?

Жутковатого вида нож нетерпеливо кольнул его шею. Кларенс выплюнул в лицо победителю ругательство и приготовился к неминучей смерти, но тот хохотнул и убрал нож.

— Это по-мужски, — одобрительно сказал он, садясь на корточки напротив оглушенного и измордованного пленника. — Ну а все-таки, кто держит на меня такую злую обиду?

Кларенс проглотил застрявший в горле ком. Ни за что не назовет он ее имя этому! Однако топот копыт вдали прервал их задушевную беседу, и оба обернулись в ту сторону, где легкой тенью мелькал среди деревьев в зеленом и рыжем сиянии силуэт всадницы.

Она летела, нетерпеливо погоняя кобылицу, чей хвост полоскался на ветру. Она сидела по-дамски, боком, с волосами, переброшенными на одно плечо, стремительная и нетерпеливая, как пожар в хвойном лесу. Сегодня на ней была зеленая амазонка с широкой юбкой, узким закрытым лифом и стоячим воротничком, два кожаных ремня — от ножа и от рога — крест-накрест перехватывали ее грудь. Выехав на поляну, где происходила разборка, она осадила лошадь, и вороной конь, узнав кобылицу, огласил лес приветственным ржанием.

— Что, черт побери, здесь происходит? — спросила она. — Рэй! Что ты тут затеял?

Понять, что происходит, было несложно: и лица, и одежда обоих противников носили легко читаемые следы потасовки.

— Так я из-за тебя, что ли, дрался? — спросил зеленоглазый противник Кларенса, принимая на руки выскользнувшее из седла рыжее сокровище. — Честное слово, Солли, если я тебе наскучил, вовсе незачем принимать такие кардинальные меры. Просто скажи, и разбежимся.

Кончиками пальцев слегка подобрав юбку, Королева прошла через поляну к Кларенсу.

— А, — сказала она, — это ты! Не знаю, ребята, что тут у вас и как было, однако тут наверняка не обошлось без моего Регента. Уж этот влезет в душу без мыла!

— Видишь, — бросил Рэй, — сколько у тебя с ним проблем.

— Не подкатывай, — бросила Королева, — эта тема закрыта.

Кларенс переводил взгляд с одной на другого. Может, он не был очень уж сообразителен, однако и полный дурак бы понял, что они — пара. И что, кажется, его здорово подставили. Эльф не соврал, говоря, что Королева одарит его пристальным вниманием, если он положит к ее ногам эту голову. Вот только спаси Создатель от такого внимания!

Королева тем временем уселась прямо в траву, опершись локтями о колени расставленных ног и подперев руками голову. Во всех ее движениях сквозило что-то мальчишеское, а рядом с нею Кларенс видел и того самого мальчишку, чьим повадкам она неосознанно подражала. Рэй сидел возле нее, пристально, но беззлобно рассматривая свою жертву, и Солли безотчетно привалилась плечом к его груди, подчеркнув этим существующие меж ними отношения и свое желание его близости.

— Ну и что с ним прикажешь делать?

— Можешь перерезать ему горло, — разрешила Солли. — Он мне надоел с ерундой. Интересно, он вообще-то знает, на кого полез?

Рэй засмеялся.

— Нет, глотки мы резать не будем. Он отчаянно и неплохо дрался, от этого его удара ногами у меня чуть грудная клетка не треснула. В драке я бы его убил, а теперь, пожалуй, отпущу.

— Валяй, — сказала она. — Он на Волка охотится. Одного из твоих.

— Что за Волк?

Кларенс нехотя, в двух словах рассказал о Волке и своей охоте. К его удивлению Рэй нахмурился.

— Убивает, если не голоден? Нет, ты прав, это не дело. Хотя бы просто потому, что глупо. Я разберусь.

— Ну нет! — вскипел Кларенс. — Хоть кого-то я должен убить!

Рэй пожал плечами.

— Откуда, спрашивается, в этих положительных столько кровожадности? Ладно, парень, это твое дело.

— Рыбу бы моему Регенту ловить, — сказала вдруг со своего места Солли, ударяя кулачком по ладони. — На червячка — живца, на живца — крупную рыбу.

— Приятно чувствовать себя крупной рыбой, — усмехнулся Рэй.

— А мне себя червячком — приятно?

— Брось, Солли. Никогда не поверю, что обошлось без провокации с твоей стороны.

Она потупилась, но не из скромности, а от озорства.

— Было, — признала она со смехом. — Но это же так… В шутку.

— Хороши шутки, малявка. Посмотри, до чего парня довела, на людей бросается.

— Я тебе не малявка!

— Ладно, не малявка. Поиграла? Так вот сейчас же заставь его почувствовать к тебе отвращение. Ты не в его вкусе.

Солли покосилась на Кларенса.

— Нет, — сказала она строптиво. — Отвращение — не хочу. Сам посуди, как это, ко мне — и отвращение? Попробуем иначе.

Она смолкла, уставившись на Кларенса огромными глазами. Мир вокруг поплыл радужными пузырями, и где-то меж ними плыла она, Королева, изменчивая и неуловимая прямым взглядом. Чуждая и чужая, с глазами, обращенными в другую сторону.

Героиня другой сказки.

Когда это кончилось, Кларенс, пошатываясь, поднялся на ноги.

— Вот что, ребята, я и впрямь свалял дурака, вперевшись в вашу сказку. Кто я такой? Положительный герой, из тех, что бродят вокруг толпами? Восемьдесят пятый, да? Это ты, — он обернулся к Рэю, — номер один в ее списке?

— До тех пор, пока она в меня влюблена.

— Это кто здесь говорит о любви? — откликнулась Солли. — Я чертовски здорово провожу с тобой время, но о любви, насколько я помню, не было сказано ни слова. Может быть, тебе очень этого хочется?

— Однако это ты меня зовешь.

— Однако это ты всегда приезжаешь.

Это уже пошло личное, и Кларенс двинулся прочь. Потом замедлил шаг и обернулся. Все же отсюда он уходил не прежним. Королева, сидя в траве, деловито освобождалась от ремней перевязи, и не нужно быть пророком, чтобы догадаться: сейчас за ними последует и все остальное. Потом она ойкнула, засмеялась, и когда он оглянулся в следующий раз, уютной полянки за его спиною уже не было. Какие-то деревья, непролазные кусты, затянутые туманом, высокая трава… Морок, выхвативший из Бытия местечко, где проходило свидание Королевы эльфов.