"Вавилонская башня (сборник)" - читать интересную книгу автора (Чеховский А, Хрущевский Ч, Сурдыковский Е,...)

ЧЕСЛАВ ХРУЩЕВСКИЙ ДВА КРАЯ СВЕТА

Говорят, жизнь — лучший фантаст. Ни одному писателю за ней не угнаться. А если иногда воображение и разыгрывается, то писатель сдрейфит и напишет лишь о немногом из того, что пришло в голову. Будет думать: «Все равно люди не поверят. Такого в жизни не бывает». А между тем ох как часто бывает наоборот. Жизнь — вот великий мастер создавать невероятные ситуации и фантастические коллизии! И хоть всем известно, что жизнь вообще-то фантастична, в Лаксене жили все-таки скучно.

С моста, соединяющего ажурной пряжкой два обрывистых берега Малого Ущелья, прекрасно видны южные склоны горы святого Альберта. Пять витков шоссе оплетают коричневый трехгранный конус. При желании нетрудно вообразить, что в этих местах побывал легендарный гигант из Дакри, отдыхал на осыпи между громадными валунами, а потом продолжил путь, оставив, наверно, по рассеянности свою коричневую шляпу, украшенную желтой лентой.

В углублении, что лежит в нескольких сотнях метров ниже вершины каменной шляпы, люди построили городок Лаксен. Первый дом был построен, кажется, лет сто назад. Дом, а может, шалаш. Теперь уж не узнаешь, так что махнем рукой на далекое прошлое, поговорим о настоящем.

По желтой дороге медленно движутся четыре черные точки. Это выглядит забавно, словно четыре черных майских жука ползут по ленте, витками опоясывающей шляпу.

Пора покинуть мост над Малым Ущельем и приблизиться к движущимся точкам.

Четыре грузовика с трудом взбираются по шоссе, ведущему к Лаксену. Горная дорога не автострада. Поэтому не удивительно, что хорошее настроение уже давно покинуло шоферов. Головокружительная езда плохо влияет на нервную систему.

Профессор Якуб Дин составлял счастливое и редкое исключение из этого правила. Он был совершенно спокоен, и это спокойствие раздражало водителя машины.

— Адская дорога.

Лицо профессора расплылось в улыбке.

— Дорога в ад, — сказал он, — если память мне не изменяет, идет вниз, а эта спираль ведет к городку, лежащему на высоте 1400 метров над уровнем моря.

— Спираль, спираль! Скажите лучше — чертова карусель! Коловорот! Два часа только и знаю что сворачиваю. Свихнуться можно. Слева — пропасть, справа — скала. Одно неосторожное движение — и конец. Жуткая, адская дорога.

— Город славится прекрасным вином, — утешал его профессор.

— Руки немеют. Не удержу рюмку.

— Там вино пьют стаканами.

Следующие десять минут прошли в молчании. После очередного виража водитель не выдержал:

— Дьявольщина! Дальше не поеду! Поворот за поворотом!

— Уже видна церковная башня.

— И крыши домов.

— Вон та, зеленая, наверняка крыша корчмы.

— Заказываю двойную солянку и литр вина.

Профессор облегченно вздохнул. По счастью, кризис миновал.

— Горный воздух возбуждает аппетит, — шофер прищелкнул языком. — Горло пересохло.

— Смочим.

— Когда вернемся на базу?

— Вы — завтра утром.

— А вы?

— Трудно сказать. Может быть, через полгода. Все зависит от исправности анализатора.

— Кто будет разгружать машины?

— Специальная группа техников. Они приедут вечером. Внимание! Стадо овец!

— Этого еще не хватало!

— Сигкал «Стоп!» для всей колонны.

Пастух даже рот открыл, увидев огромные машины. Его четвероногий друг — симпатичная овчарка приветствовала гостей коротким лаем и тут же вернулась к исполнению своих обязанностей. Ей надо было провести стадо по узкому коридору между скалой и машинами. Она отлично справилась с задачей. Машины могли продолжать путь. Через несколько минут въехали в Лаксен. Точно в три часа выключили моторы. К профессору, вылезшему из раскаленной кабины, подбежал очень полный человек.

— Профессор… профессор, — начал он, страшно смущаясь, — профессор Дин?

— Собственной персоной, хотя и в несколько запыленном виде.

— Ап-ч… — толстяк прикрыл рот пухлой рукой, — простите, ради бога! Вчера я получил сообщение из министерства, что вы приедете в четыре часа пополудни.

— Я выехал с базы раньше.

— И мы не успели возвести триумфальную арку, — толстяк сорвал с головы соломенную шляпу. — Эмануэль Сорт, врач. Заменяю мэра, умершего нелелю назад. — Доктор, как мог, распрямился и начал приветственную речь: — Господин профессор, наш город целиком и полностью отдает себе отчет в той чести, которую… о, госполи, почему вы меня целуете? Я же еще не…

— Дорогой доктор, люди утомлены тяжелой дорогой.

— Понимаю, понимаю. Я только что распорядился приготовить обед, полдник, ужин, ночлег…

Дин решил, что пришла пора прервать излияния мэра.

— С утра начинаем монтаж аппаратуры. Bы нам нашли подходящий дом?

— Разумеется, нашел. Ведь я лично разговаривал с господином министром. Он сказал…

— Итак, дом, — прервал профессор.

— Вилла — игрушка! Принадлежит мадам Рокетт. Полтора километра от города. 1430 метров над уровнем моря. Взгляните, господин профессор. Дом прекрасно виден отсюда.

— Отличное место, почти идеальное.

— Почти? — совершенно искренне удивился Сорт. — Почти идеальное?

— Скальный массив с северной стороны несколько ограничивает поле видимости.

— Но в то же время и защищает от сильных ветров. Однако я вижу по вашему лицу…

— Вы плохо видите, доктор. Я доволен и сердечно благодарю.

— Я в вашем распоряжении.

— Мне хотелось бы посетить хозяйку виллы.

— Разумеется. Госпожа Марта Рокетт угостит вас полдником. Идемте, профессор, пятиминутная прогулка освежит вас, а попутно вы кинете взгляд на наш Лаксен.

Дин не противился. Доктор Оорт, не давая ему вымолвить ни слова, взял его под руку и вывел на середину улицы. Они шли медленно, сияющий мэр тараторил без умолку, раскланиваясь направо и налево. Прибытие колонны грузовиков вызвало вполне понятное возбуждение. Почти во всех окнах двухэтажных домиков появились любопытные физиономии.

— Наш город, — говорил доктор, — наш город насчитывает пять тысяч жителей. День добрый, Грин. Как там овечки?

— Благодарю вас, доктор. Все живы-здоровы.

— Самый богатый из хозяев, — полушепотом объяснил Оорт. — Владелец нескольких десятков домов.

— У него отличная овчарка.

— Мой пациент.

— Хозяин?

— Овчарка, господин профессор. Я ветеринар. В этом городе животных больше, чем людей.

— И все занимаются овцеводством?

— Почти все, почти. Впрочем, есть и ремесленники, торговцы, рантье.

Из ворот каменного дома вышла высокая женщина. Серая пелерина, накинутая на плечи, развевалась по ветру, словно знамя.

— Добрый день, мадам Эйкин. Как дела?

— Скверно, господин доктор. С тех пор как придумали искусственное волокно, цена на шерсть постоянно падает. Из-за этих изобретений все мы пойдем по миру с сумой.

— Мадам Эйкин — профессор Якуб Дин, — представил их друг другу мэр.

— Слышала. Марта Рокетт говорила мне о чести, выпавшей на ее долю. Надеюсь, министерство хорошо заплатит ей за аренду виллы. Я видела из окон четыре грузовика. Кажется, они привезли какие-то машины?

— Профессор будет проводить научные исследования, — объяснил Оорт.

— …которые не имеют ничего общего с созданием искусственного волокна, — добавил Дин.

— Так или иначе, а наш покой будет нарушен.

— Но, дорогая мадам Эйкин, — доктор хрустнул пальцами, — профессор не намерен нарушать наш покой.

— Я знаю, что говорю, господин Оорт. Я никогда слов на ветер не бросаю. Прошу не прерывать. Почему же выбрали именно наш город?

— Здесь самые подходящие условия для проведения намеченных нами работ, — спокойно принялся объяснять Дин. — На вершине горы мы установим радиотелескоп, а на двести метров ниже, в вилле мадам Рокетт, будет смонтирована электронная машина — анализатор радиоизлучения Галактики.

— Понимаю, понимаю, — обрадовался Оорт. — Машина поможет человеку раскрыть тайны Вселенной.

— Не уверена, что это пойдет на пользу человечеству, — заявила мадам Эйкин.

— Не понял, — удивился профессор.

— Избыток честолюбия погубил многих. Здесь живут простые люди. Их нетрудно околпачить.

Профессор взглянул на мэра и с трудом сдержал улыбку. Щеки Оорта горели ярким румянцем. Почтенный доктор не мог сдержать возмущения.

— Но, мадам, как можно… — выдавил он. — Святой закон гостеприимства… Я действительно не понимаю…

Его слова заглушил гул мотора.

— Еще грузовик! — крикнул кто-то из окна второго этажа.

— Это уже пятый, — уточнила мадам Эйкин.

— Наверно, мой ассистент и группа техников. Простите.

— Он еще очень молод, — заметила мадам Эйкин, не спуская глаз с удаляющегося профессора.

— Очень, — буркнул Оорт и тяжело вздохнул. Приближалась Марта Рокетт.

В Лаксене все знали самое плохое друг о друге. Своих забот этим людям было мало, к тому же детальное знание чужих позволяло легче переносить собственные невзгоды; сведения о несчастьях, преследующих ближних и дальних соседей, — безотказное снадобье против собственных болячек. У лаксенцев на душе становилось легче, когда они слышали стенания ближнего. А какую прорву удовольствия доставляло лицезрение побоища, разыгрывающегося на улице! Дикая драка, если за ней наблюдать из безопасного места, улучшает пищеварение. Ни для кого не было секретом, что мадам Эйкин терпеть не может мадам Рокетт; было также известно, что мадам Рокетт не очень-то жалует любовью мадам Эйкин. В окнах и на балконах умолкли разговоры: встреча обещала быть интересной. Никто не хотел проронить ни слова из диалога, начало которому положила мадам Эйкин:

— Поразительно! Взвалить себе на плечи такую обузу!

— Обузы бывают большие и маленькие, — ответила мадам Рокетт. — Это поможет мне избежать других.

— Я всегда предупреждала вашего супруга, что излишняя щедрость до добра не доведет. Полковник Рокетт слишком безалаберно раздавал людям деньги. Теперь вы расплачиваетесь за легкомысленность мужа.

— Полковник Рокетт почил в бозе.

— Если б он сидел дома…

— Милые дамы, — начал было доктор, — милые дамы…

— …то жил бы до ста лет, — докончила мадам Эйкин.

— Он погиб в авиационной катастрофе. Это могло случиться и с вами.

— Оставим мертвых в покое.

— Прекрасная мысль.

— Вернемся к нашим гостям.

— К моим гостям.

— Как вы поступите с мадемуазель Моникой?

— Почему вас так интересует моя дочь?

Мадам Эйкин перешла на шепот.

— Юная девушка в обществе незнакомых мужчин?

— Мы не боимся незнакомых мужчин, гораздо опаснее знакомые женщины.

— Я не хотела вас обидеть.

— Я не чувствую себя обиженной. Господин доктор, скажите, пожалуйста, профессору, что все готово.

— Скажу, разумеется, скажу.

— Все — гостиная, холл, в котором найдется достаточно места для приборов… И полдник готов!

— Полдник! — Оорт схватился за голову. — А обед?! Впрочем, бог с ним, с обедом! Профессор забыл об обеде.

Монтаж сложнейшей аппаратуры занял пять дней. Группа техников под руководством Януса, ассистента профессора, работала в две смены. Днем устанавливали приборы, ночью проверяли их работу. В центра холла установили анализатор радиоизлучения Галактики. Только тогда с базы прилетел вертолет, чтобы помочь перенести на вершину горы святого Альберта зеркало радиотелескопа.

Перед заходом солнца монтажная группа вернулась на виллу мадам Рокстт.

— Пишите, Моника, — диктовал Дин. — «Одиннадцатого июня техники выехали на базу. Радиотелескоп установлен на вершине горы. Сегодня ночью пускаем в ход анализатор радиоизлучения Галактики». Точка. Что нового, Янус?

В холл вошел ассистент, нагруженный кульками.

— Телеграмму послал, вино купил. Доктор Оорт шлет поздравления. Вот зубная паста. Вот букет цветов для мадам Рокетт.

— А для секретарши?

— Есть и для секретарши.

— Идеальный ассистент, достойный награды, — Моника взяла цветы. — Прошу к столу.

— Пончики! — Янус церемонно поклонился. — Шик! Блеск! Благодаря заботам мадемуазель Моники я за пять дней поправился на два килограмма. Якуб — на полтора. Четыре техника — по килограмму. Итого…

— Включи компьютер, — предложил Дин, — иначе не сосчитаешь.

Янус посерьезнел.

— Кстати, когда мы начинаем?

— Точно в десять вечера. Регистрирующая аппаратура действует безотказно, — с удовлетворением ответил профессор. — Уже есть первая запись осциллографа.

— Запись чего? — заинтересовалась Моника.

— Осциллограф регистрирует на ленте запись радиоизлучения из созвездия Лебедя.

— Не очень-то я в этом разбираюсь.

— В 1931 году при анализе радиопомех атмосферною происхождения был обнаружен источник радиоизлучения, находящийся вне пределов Земли, вне земной атмосферы и даже вне Солнечной системы. Через десять лет было установлено, что радиоволны идут из всей полосы Млечного Пути. Наша задача — проверить истинность теории галактического радиоизлучения, — объяснил Янус.

— И разработать теорию излучения радиотуманностей и радиогалактик, — дополнил Дин.

— Ужасно мудро и сложно, — заметила Моника.

— Эти проблемы сложны и для нас, поэтому пришлось создать электронную вычислительную машину.

— Вы замените свой разум электронным мозгом? Очень удобно!

— Эта замена может привести к сенсационным результатам. — Дин придвинул к себе блюдо с пончиками. — Довольно теорий, пришло время практики!

Прошло два дня. В воскресенье профессор, воспользовавшись приглашением мэра, отправился на собачьи соревнования. На большой поляне уже устроились жители Лаксена. Самые удобные места были заняты с утра. На песчаном холме доктор Оорт поставил несколько десятков стульев. Туда он и вел сейчас профессора.

— Убежден, что вы никогда в жизни не видели соревнований овчарок. Понимаю, понимаю — у вас другие интересы, не хватает времени. Уверяю вас, чрезвычайно занятное зрелище. А ваш ассистент? Почему он не пришел?

— Один из нас должен постоянно находиться около аппаратов.

— Понимаю, понимаю. А мадам Рокетт и ее дочь?

— Мадам Рокетт уже два дня как больна. Ангина в тяжелой форме. Моника осталась с матерью.

— Я же говорил — удалить миндалины, и делу конец. О! Пришли мадам Эйкин с пастором. Садитесь, садитесь.

Оорт представил профессора. Обменялись поклонами.

— Подушки на стульях, — расцвел пастор, занимая место по левую руку от мадам Эйкин. — Какая роскошь, доктор!

— Места для патрициев должны быть удобными, — ответил Оорт, потирая ладони.

Пастор с улыбкой повернулся к профессору.

— До нас дошли слухи, что господин профессор проводит какие-то таинственные опыты.

— Таинственные? — удивился профессор.

— Ну, в каком-то смысле да, — пастор прищурился и сложил руки лодочкой. — Человек не может всего охватить разумом, однако, не разумея — верим.

— Мы исследуем радиоизлучение Галактики, — в который уже раз объяснил Дин и улыбнулся.

— В давние времена, — процедила мадам Эйкин, — и за меньшие прегрешения людей сжигали на кострах.

Доктор Оорт подскочил на стуле.

— Вы, конечно, шутите?

— И не думала.

Мэр открыл было рот, но в этот момент послышался свист. Неподалеку от судейской палатки остановился пастух со своим псом.

— Это сигнал к началу соревнований, — объяснил пастор. — По этому сигналу овчарка будет искать овец, спрятанных между холмами.

Два коротких свистка — собака повернула направо.

— Таким образом пастух управляет движениями собаки.

— Телеуправляемая овчарка.

— Вот именно, профессор. Смотрите, собака добралась до холма, заметила стадо. Теперь она должна будет вывести овец на середину поля… Прекрасно! Ох и ловкий же пес! Пастух свистом дает знать, что есть еще одно стадо. Овчарка гонит овец. Оба стада соединяются. Изумительная дрессировка! Чья это собака?

— Грина, — ответила мадам Эйкин. — Умный хозяин, и псы не глупее его.

К почетной трибуне подошел коренастый человек. Пастор похлопал его по плечу.

— Поздравляю, Грин. Полный успех.

— Благодарю вас, отец мой, — Грин поздоровался с мадам Эйкин, поклонился профессору и пожал руку мэру. — Загляните ко мне вечерком.

— По службе или приватно? — спросил Оорт.

— По службе, доктор. Вчера пали две овцы из моего стада. Подохли на лугу неподалеку от того места, где поставили машину.

— Вы имеете в виду радиотелескоп?

— Ничего я не имею в виду. Люди говорят, что эта машина посылает лучи, вредные для здоровья людей и животных.

Дин глубоко вздохнул.

— Фантастически абсурдная мысль, — невозмутимо сказал он. — Сплетни, господин Грин, но сплетни, распространяемые злыми людьми. Радиотелескоп не посылает никаких лучей.

— Я в этом не разбираюсь, знаю только, что мои овцы дохнут.

— Я проверю, — быстро сказал Оорт, — тщательно проверю.

— Ваша святая обязанность, доктор, — пастор возвел очи горе. — Я буду молиться, чтобы вы не совершили ошибки. Надлежит установить истинную причину смерти несчастных овечек.

— Установлю, конечно установлю, — мэр замолчал.

Сквозь толпу протиснулся ассистент профессора.

Дин встал.

— Янус? Что случилось?

— Небольшая поломка анализатора. Прости, что помешал, но одному мне прибора не наладить.

— Да, конечно. Идем.

— Даже не попрощался. — Мадам Эйкин не скрывала своей неприязни к профессору.

— Рассеян, как все ученые.

— Вот вы поддерживаете его, господин Оорт, а этот человек… Раньше или позже, но эти машины накличут беду на наши головы.

Оорт тяжело вздохнул.

— Вы действительно… — начал он посекся. У стартового столбика встал очередной пастух с собакой. После короткого перерыва соревнования были возобновлены.

По пути на виллу Янус объяснил:

— А ведь я соврал. Надо было изобрести какой-то предлог.

— Стало быть, никакой аварии нет? — обрадовался профессор.

— Нет. Вот уже час, как мы принимаем звуковые сигналы.

— Звуковые?

— В шестнадцать ноль-ноль я включил осциллограф. На экране появилась зеленая синусоида, прерванная в нескольких местах. Я тут же передал запись в анализатор.

— Ответ?

— Преобразовать изображение в звук.

Они вошли в холл, ассистент включил динамик. Послышалось тихое гудение, потом писк, похожий на сигналы азбуки Морзе.

— Два коротких, пауза, два коротких, пауза, четыре длинных, — шептал профессор, тщетно пытаясь взять себя в руки. — Пригласи Монику. Придется несколько часов поработать. Необходимо локализовать источник сигналов.

— Мадемуазель, вы будете ставить точки на этой таблице, — Дин подал Монике карандаш. Янус занял место у пульта управления анализатором.

— Семнадцать, двадцать шесть, — диктовал профессор, — сорок один градус, две минуты, две секунды, четвертый сектор. Вторая серия. Семнадцать, двадцать семь, сорок градусов, тридцать минут, ноль секунд… Соедините точки.

Над таблицей склонились три головы.

— Получилась дуга эллипса, — сказал Дин. — Источник сигналов движется.

— И очень быстро. — Янус вздохнул. — Что теперь?

— Передадим все данные анализатору.

Несколько минут работали молча. Моника заглянула к матери и вернулась в холл. Профессор вписывал какие-то, цифры в таблицу, передавал Янусу результаты вычислений на обрывках бумажной ленты, которую тот вводил в прорезь автомата, перерабатывающего полученный текст. Над эффектором загорелась красная лампочка.

— Получен ответ в виде математической формулы. — Дин вытер лоб, покрытый испариной, и продолжил в возбуждении: — Понимаете, это сигналы из космоса, от разумных существ!

— Внимание! Анализатор продолжает работу, — Янус включил экран, помеченный римской тройкой. — Квадрат С-123, четвертый сектор, — читал он надписи. — Сорок один… сорок… Спутник… Спутник Марса Деймос… Деймос…

— Деймос? — повторил Дин. — Нет, это невозможно!

— Что невозможно?

— Чтобы источник сигналов находился на одном из спутников Марса.

— А я верю, — сказал Янус, не отрывая глаз от экрана. — В конце концов это только подтверждает мнение профессора Шкловского, что спутники Марса — искусственного происхождения.

— Нужно сейчас же сообщить на базу, — решил Дни. — Пусть они передадут известие о сигналах с Деймоса всем астрономическим обсерваториям. Который час?

— Двадцать два.

— Надо послать телеграмму.

— В эту пору почта не работает.

— Пойдешь к Оорту, скажешь, в чем дело. Пусть отдаст нужные распоряжения начальнику почты.

— А если позвонить на базу?

— Без почты нам не заказать междугородного разговора. Беги к доктору. Сигналы в любой момент могут прекратиться. Успеха тебе, Янус!

Улицы Лаксена тонули во мраке. Темнота эта была вполне объяснима. В больших городах ложатся спать поздно. А маленькие городки, вроде Лаксена, засыпают рано — ведь надо вставать с зарей. Мало кто может позволить себе понежиться в постелиденьги не падают с неба, их трудно заработать и еще труднее удержать. Когда человек спит, он не грешит и денег не тратит. Люди рассказывали, что некогда мадам Эйкин видела кошмарный сон: ей всю ночь снилось, будто она снимает со счета деньги и тратит, тратит, тратит. Проснулась она со страшной головной болью и твердым намерением бодрствовать всю следующую ночь. Несколько ночей она маялась, и наконец, совершенно измученная, уснула глубоким сном. На этот раз во сне она заработала массу денег, которые широким потоком стекались к огромному сейфу; собственно, ночные видения были для мадам Эйкин весьма приятным продолжением дневного существования. Ну что ж, у каждого свои сны. Грин считал овец днем, считал перед тем, как заснуть, считал во сне. Порой сны Грина были бредовыми. Однажды он увидел, что сидит за столом в своем доме, а вокруг него на стульях восседают овцы; они едят совсем как люди, обмениваются замечаниями о ценах на шерсть. Овца, сидевшая по правую руку, обижалась на Грина за то, что он пользуется неверными методами, экономит на их здоровье, что их следует почаще показывать ветеринару и лучше кормить. Глупый сон, но он заставил Грина призадуматься. Да, и сны бывают полезными.

Итак, еще не успели заснуть ни Грин, ни мадам Эйкин, ни доктор Оорт, но об этом Янус узнал позже. А сейчас он брел по грязным улицам Лаксена. Шел мелкий дождь. Холодный ветер гулял между домами. Янус удачно перепрыгнул через две лужи, но третью, несмотря на горячее желание, перепрыгнуть ему не удалось, и он промочил ноги. После долгого блуждания по закоулкам Лаксена он отыскал двухэтажный домик. Табличка на железных воротах гласила, что здесь живет доктор Оорт, который лечит животных и исполняет обязанности мэра города. Янус постучал молотком. В окне второго этажа показалась женщина.

— Кто там? Что надо?

— Откройте, пожалуйста. Я к господину доктору.

— В эту пору мы чужим двери не открываем.

— Я ассистент профессора Дина.

— Это еще хуже, чем чужой.

— Что вы там плетете? — заволновался Янус. — Хуже, чем чужой! Ничего себе! Я скажу доктору…

— Ничего вы ему не скажете, — прервала женщина. — Он ушел.

— Чтоб тебя! Куда ушел? Вы сделаете доброе дело, если…

— Это уж не ваша забота. Господин доктор лошел к господину Грину. Дом на Рыночной площади. Номер два. В первом живет мадам Эйкин.

— Благодарю вас.

Ставни хлопнули — на этом беседа была закончена. Янус направился к рынку. Он увидел доктора во дворе перед хлевом, втиснутым между двумя домами. При слабом свете керосиновых ламп, стоявших на винных бочках, Янус узнал мадам Эйкин и Грина. Несколько мужчин окружало Оорта, который склонился над неподвижной овцой.

Мадам Эйкин увидела ассистента.

— Какое несчастье! А мы только что о вас вспоминали, господин адъютант.

— Ассистент, — поправил Янус.

— Извините простую женщину, — с издевкой произнесла мадам Эйкин. — Я не разбираюсь в ученых степенях. Что вам угодно, молодой человек?

— Мне хотелось бы поговорить с доктором.

— Доктор занят, уважаемый. Пала третья овца.

— Ваша дьявольская машина уничтожает наши стада, — сказал Грин, а кто-то из пастухов добавил:

— Черт вас сюда принес.

— Самое время выкинуть таких гостей, — Грин погрозил Янусу кулаком.

Оорт медленно поднялся, отряхнул колени и накинул пиджак.

— Спокойно, Грин. Не переношу скандалов.

— Мои пастухи выкинут их и без скандалов.

— Не вздумайте учинить дебош, — доктор подошел к Янусу. — Как чувствует себя мадам Рокетт?

— Температура понизилась. Можно вас на минутку?

— Разумеется. Лучше проведем время за рюмочкой вина. Доброй ночи, Грин. Спокойной ночи, мадам Эйкин.

— А мои овцы? Что с ними? — заверещал Грин. — Что с ними, черт побери? Распороли им животы и все?

— Я установил, что бедняги нажрались яда. Кто-то отравил ваших овец. Нехорошие дела творятся в нашем городе. Очень нехорошие.

— Я ж говорю — машина посылает лучи, это они отравили траву.

— Сказки, дорогая мадам Эйкин. Обыкновеннейший мышьяк! — доктор вынул из кармана пробирку, заполненную серой жидкостью. — Вот доказательство: результат вскрытия. Овцы отравлены мышьяком. Идемте, господин Янус, — мэр открыл калитку и слегка подтолкнул ассистента. — Идемте.

Когда они оказались на улице, Янус спросил:

— Зачем отравили овец? Что все это значит, доктор?

— Скверная история. Они хотят любой ценой убрать вас из города.

— Не понимаю, кому мы помешали своей наукой?

— Это долгий разговор. Чем могу быть полезен?

— Мне необходимо послать срочную телеграмму.

— Понимаю.

— Или связаться по телефону с базой.

— Почта закрыта, но что-нибудь придумаем.

Они свернули в боковую улочку.

— Я слышу шаги, — сказал Янус. — Кто-то идет за нами.

Оорт оглянулся.

— Да нет, улица пуста, ни единой живой души.

— У меня отличный слух, — настаивал ассистент. — Я отчетливо слышу шаги нескольких человек.

— Вы слышали эхо наших шагов.

— Куда мы идем?

— К начальнику почты, господину Лукашу Эйкину.

— Лукаш Эйкин? Родственник мадам Эйкин?

— Брат.

— Представляю себе, как его обрадует мое посещение.

— Он получит от меня официальное распоряжение открыть телефонную станцию.

— Если бы не ваша помощь…

— Это входит в круг моих обязанностей. Впрочем, вы мне очень нравитесь.

— Несмотря на то что жители вашего городка к нам не расположены?

— Ну, не все. Тут есть и разумные люди, господин Янус. Однако они не хотят вступать в конфликт с мадам Эйкин.

— У нее длинные руки?

— Просто она многих держит в кулаке. Скупает шерсть у хозяев. Оптом и в розницу, — сказал Оорт, обходя лужу. — Она диктует цены и не только цены. Она с невероятной изворотливостью проводит финансовые операции на шерстяной бирже.

— И ненавидит ученых.

— Наука у нее стоит поперек горла. Год назад в одной из соседних деревень построили фабрику искусственного волокна. Она тогда сказала: «Дьявольские изобретения приносят людям гибель». Разумеется, она имела в виду свой бизнес. Ваш приезд взбесил ее окончательно.

— Чего же она боится?

— Умных людей. Научный центр, да еще исследующий тайны звезд, — это для нее опасный конкурент. До сих. пор она вершила здесь судьбы не только шерсти, но даже неба и земли. Городу угрожает наплыв людей более умных, чем она. Новые идеи, контакты с миром, более того, со Вселенной, — Оорт рассмеялся. — Не приведи господь, профессор Дин совершит какое-нибудь открытие. Не дай бог, ваши научные исследования дадут положительные результаты. Что тогда произойдет? Все взоры устремятся на этот тихий, спокойный, забытый богом уголок. Не вам объяснять, как сильно пострадают при этом доходы мадам Эйкин. Надо думать… — доктор замолчал.

— И все-таки за нами кто-то идет, — тихо сказал Янус.

— Да, на этот раз и я слышу. Эй! Кто там?

От стены дома отделились две тени.

— Пьяные, — шепнул доктор, внимательно наблюдая за качающимися фигурами. — Или притворяются пьяными.

— Про-простите… кото-рый ч-час?

Невнятное бормотание взбесило доктора.

— Здесь темно, — Оорт повысил голос. — Я не вижу ваших лиц. Вы пьяны. Идите спать.

— Спать! Э, брось! Не тебе нами командовать. Старый дуб! А ну, дай ему в рыло!

Оорт отступил. Воздух со свистом рассекла палка. Янус ловко отразил удар второго противника и пустил в ход кулаки. Мэр тоже не терял времени даром. Тяжело сопя, он бил вслепую куда попало. Энергичная оборона оказалась для нападающих неожиданностью. Послышался тихий свист. Из ближайших ворот высунулась третья тень.

— Подмога? Трое на двоих? Ну и порядки! — язвил Янус, атакуя нападающих с удвоенной энергией.

Снова свист, и улица неожиданно опустела. Нападающие скрылись в темноте.

— Ну, позабавились и хватит. Они теперь получили по заслугам. Вот тебе и тихий, спокойный Лаксен! — рассмеялся ассистент. — Как самочувствие, доктор?

Оорт не ответил.

— Доктор, что с вами?

Загорелся свет в окнах домов. Люди решили выяснить, что творится на улице. Они охотно покидали уютные постели, не спеша набрасывали теплые халаты, кафтаны, накидки. «Шум и крики в эту пору? Оорт хороший ветеринар, но какой из него мэр? Смех, да и только! Он неплохо управляется с животными, но на людей не имеет никакого влияния. Надо сменить мэра. Выберем Грина». Они болтали, что на ум взбредет. По дороге от кровати к окну много слов бросают на ветер. Шлепанье туфель сопровождалось покашливанием, сопением, и наконец, в форточках появились растрепанные головы. Наиболее смелые вышли на балкончики, а некоторые, слывшие беззаветными храбрецами с прадедовских времен, даже отворили двери домов. Наконец заметили Януса, склоненного над неподвижно лежащим мэром. Какая-то женщина взвизгнула: «Убили мэра!» — и упала в обморок. Несколько мужчин выбежало на улицу.

Около полуночи Янус вернулся на виллу.

— Нетрудно догадаться, что ты принимал участие в драке, — сказал Дин, усаживая друга на диван, — костюм разорван, лицо в синяках.

— Рана на лбу, — дополнила Моника. — Я принесу бинт.

— И рюмочку чего-нибудь покрепче. Ты был на почте или в кабаке?

— На нас напали… на улице. Мы шли к начальнику почты. Оорт ранен, пробирка разбита.

— Выпей, это коньяк. А теперь рассказывай. Кто напал? Что за пробирка?

— Овцы отравлены мышьяком. Доктор произвел вскрытие. В пробирке, которую он взял с собой, было доказательство — яд.

— Понимаю. Те, кто убил овец, испугались.

— Испугались. Всю вину свалили на меня, на нас. Видите ли, я завел доктора в закоулок, я ударил его по голове и я разбил пробирку, уничтожив таким образом доказательство нашей вины.

— А что же Оорт?

— Он без сознания. Грин обвинил меня в нападении на мэра. Воспользовавшись замешательством, я убежал. Попытался было договориться с начальником почты насчет телеграммы, но безрезультатно.

— Будем надеяться, что доктор придет в себя, — сказал Дин. — Тогда все станет ясно.

— Будем надеяться, — Янус, вздохнув, выпил вторую рюмку коньяка, — а пока что мы отрезаны от мира.

— Зато у нас есть контакт со Вселенной.

— Боюсь, этот контакт…

— Я убежден, что до утра положение изменится в нашу пользу. Отправляйся спать.

Янус поморщился.

— А ты?

— Буду сидеть у аппаратов.

— Я протестую.

— Я разбужу тебя через два часа.

Ассистент протяжно зевнул и, бормоча что-то под нос, отправился в спальню.

— Вы тоже утомлены, — сказал профессор, обращаясь к Монике. — Желаю доброй ночи.

— Последнее время у меня бессонница.

— Мама…

— Спит, — с улыбкой прервала девушка. — Я к ней заглядывала. Мне хочется дежурить с вами.

— Даже если я против? Я не собираюсь будить Януса.

— И правильно сделаете. Он заслужил право на отдых. Жду ваших указаний.

— Ну, хорошо, — профессор отказался от дальнейшего сопротивления. — Мы запишем сигналы на магнитофонную ленту. Когда они прекратятся, у нас будет доказательство, что вся эта история нам не приснилась.

«Девятый день пребывания в Лаксене, — диктовал Дин. — Начиная с шестнадцати часов принимаем сигналы в направлении двадцать семь, четвертый сектор, сорок градусов, тридцать минут, две секунды, анализатор галактического радиоизлучения установил, что источник сигналов находится на Деймосе, спутнике Марса».

— Четыре часа утра. На сегодня довольно.

— Согласна. Вы слишком много работаете.

— Я имел в виду вас.

— А вы, профессор?

— Боюсь, что я работаю слишком мало.

— Конечно, что значат какие-то двадцать часов в сутки по сравнению с вечностью!

— Что значат двадцать часов в сутки по сравнению с объемом работы, которую нам предстоит выполнить? Наша цивилизация еще слишком молода, вероятно, она самая юная во Вселенной, и мы обязательно должны сделать все, чтобы выйти навстречу старшим цивилизациям, тем, кто идет к нам из космоса.

— И поэтому юная цивилизация не может терять ни минуты, ни единой минуты. Однако разрешите представительнице этой юной цивилизации предложить вам десятиминутную прогулку.

— Разрешаю.

Моника накинула модную в Лаксене пелерину, и они вышли на дорогу, ведущую к Малому Ущелью.

— Городок отсюда не виден, — говорил профессор, — сосны заслоняют дома. Какая тишина, какое небо! Поднимите голову — миллионы звезд, миллиарды невидимых планет кружат вокруг своих солнц. Дружественный космос посылает нам сигналы, вызывает нас. Раньше или позже мы побеседуем с ним, мы более или менее разумные существа и мы найдем общий язык, обязательно найдем.

— На Земле еще столько нерешенных проблем, — сказала Моника, взяв Дина под руку.

— Да, мы часто слышим этот упрек. Люди негодуют: «Вы исследуете Луну, планеты, а до сих пор не научились лечить простуду». Мы обязаны вести исследования во всех направлениях. Изучение космоса облегчит решение многих земных проблем. Мы уже используем искусственные спутники Земли как средства связи, они предупреждают нас о циклонах; в лабораториях, работающих на космические центры, совершается множество научно-технических открытий, которые находят применение в жизни. Человек, — продолжал профессор, — возводит мост, ведущий к небу. Пока что мы укладываем космический фундамент, а со временем будем строить изумительные межпланетные мосты.

— Куда они приведут нас? — спросила Моника.

— Трудно ответить на этот вопрос. Мы должны расширять знания о Вселенной.

— Наш мир так прекрасен.

— Вы живете в прекрасной вилле, однако вам этого мало. Мы покидаем наши прекрасные дома, прекраснейшие города и пускаемся в плавание по морю. Когда-то мы открывали новые материки — теперь пришла пора открывать новые миры. Космос — это огромный дом, это изумительный сказочный дворец, но мы знаем в нем только одну комнату, ту, в которой живем, — Землю. Пожалуй, стоит заглянуть и в другие помещения, залы, в другие комнаты нашего космического дома.

Профессор замолчал.

— О чем вы задумались? — шепнула Моника.

— О некоторых людях из Лаксена. Они не скрывают своей неприязни к нам, к исследованиям, которые мы ведем, и они не одиноки. К сожалению, еще достаточно людей, которые всеми силами стремятся задержать прогресс, противодействовать любым начинаниям, направленным на развитие человеческого разума. «Не хочу быть мудрым! — вопит такой человек. — Мой прадед был глуп, мой дед не грешил великим умом, у моего отца было ровно столько ума, сколько нужно, и мне достаточно того, что я знаю».

— Вы, конечно, преувеличиваете, профессор. Современный человек охотно познает новое.

— Не настолько охотно, как следовало бы ожидать. Но, разумеется, немного преувеличиваю. Я устал и огорчен. Не думал, что встречусь здесь с такими неожиданностями. Пойдемте обратно.

Сильный порыв ветра сорвал с дерева листья. Какое-то время они танцевали в воздухе, потом упали под ноги идущим.

В восемь утра пришла Маргарита, служанка Оорта. Она принесла письмо для профессора.

— Вы не боитесь? — спросила Моника.

— Кого?

— Мадам Эйкин.

Маргарита пожала плечами.

— Не съест же она меня. Эта карга получила хороший урок. Затея с овцами выйдет ей боком. Уже все об этом болтают. Господин доктор только открыл глаза, как тут же рассказал о нападении и о том, что молодой господин ни в чем не виноват, что доктор обязан ему жизнью, что он защищал его от нападающих, как собственного отца. Я принесла травы, пусть ваша мама сделает полосканье. Если еще что понадобится, пришлите за мной… — Маргарита увидела входящего профессора. — До свиданья, мадемуазель.

— Письмо от доктора, — Моника подала Дину белый конверт.

— «Буду у вас в десять, — громко прочел профессор. — Благодаря ночному нападению мы обрели множество друзей. Не волнуйтесь. Оорт».

— Короче говоря, нет худа без добра, — прокомментировал появившийся в холле Янус. — Ты собирался разбудить меня через два часа.

— Забыл. Как самочувствие?

— Отличное.

— По сему случаю беги на почту. Надо как можно скорее установить связь с базой, пока не прекратились сигналы.

— Возьмите мой велосипед, — сказала Моника. — Он перед домом, в саду.

— Слушаюсь!

— Чудесное средство сообщения, — ворчал под нос Янус, изо всех сил крутя педали. Он без происшествий проехал километр и решил, что это невероятное достижение. Узкая крутая тропинка повисла над пропастью. Внизу зеленая низина, лучи солнца отражались от стальных переплетений моста, который с высоты тысячи метров казался серебряной кладкой, перекинутой через голубой ручеек.

Янус благополучно добрался до шоссе и тут чуть было не столкнулся с бегущим навстречу пастухом.

— Несчастье! Несчастье! — кричал парень. — Какое несчастье! Городу грозит гибель!

— Гибель? — Янус соскочил с велосипеда. — Что ты несешь?

— Ой, господин, — всхлипнул пастух. — Конец света! Я видел, видел собственными глазами.

— Дьявола?

— У вас только шуточки на уме!

— Так говори наконец, что случилось?

— Пасу я, господия, овец на южном склоне горы. Сижу себе на камне, как обычно, и гляжу на стадо. Вдруг земля подо мной задрожала. Я глянул выше — движется гора.

— Врешь, брат! Врешь!

— Чтоб язык у меня отсох, чтоб мне сквозь землю провалиться, чтоб всем моим овцам сразу подохнуть, чтоб мне на этом…

— Ладно, ладно. Хватит, — прервал его Янус. — Продолжай.

— Движется часть горы. Лавина земли идет на город, — пастух перекрестился. — Конец света, господин.

— Далеко это отсюда?

— Километров пять или шесть.

— Садись на раму. Поедем. Я должен посмотреть.

— Надо предупредить людей, господин.

— Успеем, садись.

Парень неуверенно взгромоздился на раму.

— К сожалению, пастух говорил правду, — рассказывал ассистент, вернувшись на виллу. — Я был там, видел лавину. Городу грозит уничтожение.

— Надо немедленно сообщить мэру, — взволновался Дин. — Нельзя допускать паники.

— Поздно, — в холл вошел возбужденный Оорт, он тяжело дышал. — Мадам Эйкин, эта ведьма… — повторил он и выругался.

— Сядьте, — Моника пододвинула доктору стул. Оорт выглянул в окно.

— Они… они будут здесь через несколько минут.

— Кто — «они»?

— Толпа. Толпа людей, подзуживаемых этой мегерой. Конец света, воистину конец света. Вы знаете, что она выдумала? Она сказала людям, что катастрофу вызвали ваши машины, что из-за ваших экспериментов на город идет лавина, что все аппараты необходимо уничтожить.

— Да она спятила! — закричал Янус. — Эта женщина…

— Неразборчива в средствах, — докончил Дин. — Афера с овцами не удалась, нападение скомпрометировало провокаторов, и вот выпадает счастливый случай. Городу грозит гибель. Вы подумали об эвакуации жителей? Необходимо сообщить в столицу.

— Да, конечно, — ответил Оорт. — Уже сообщил. Четверть часа назад. Пастух поставил всех на ноги, он и ко мне забегал. К полудню прибудут саперы. Часть жителей грузит свои пожитки на телеги и бежит из города. Трудно говорить о каких-то организованных действиях. Сведения, которые распространяет мадам Эйкин, только усиливают панику.

— Они хотят уничтожить машины, — сказала Моника. — На ведь лавина не пощадит и нашей виллы.

— Лавина минует вас, — Оорт шире отворил окно. — Взгляните. Она заполнит низину и пройдет в километре от виллы.

— Мадам Эйкин знает об этом?

— Конечно, я сам слышал, как она кричала: «Город погибнет, но вилла Рокетт останется — останутся машины, которые принесли нам гибель. Надо их уничтожить. Уничтожить!»

На дороге, ведущей к вилле, показалась толпа людей. Они шли молча, плотной группой.

— Я не успел послать телеграмму, — сокрушался Янус. — Все наши усилия пропадут даром.

— Вынь из магнитофона кассету с лентой. Быстро. Я задержу карательную экспедицию.

Дин выбежал в сад, открыл калитку, и вышел на шоссе. В дверях виллы встали Моника и доктор Оорт.

— Их около сотни, — проворчал мэр, наблюдая за приближающейся толпой. — Я вижу Грина и его пастухов. Мадам Эйкин осталась в городе. — Оорт ринулся к профессору.

— С дороги, Оорт! — забасил Грин, жестом останавливая своих людей.

— В чем дело, господин Грин? — спокойно спросил Дин.

— Мы хотим немного поработать над вашими аппаратами.

— Что это значит?

— Мы хотим разбить их на тысячи кусочков. Они принесли гибель нашему городу.

— Я думал, вы умнее, Грин, — сказал Оорт. — Люди всегда говорили: Грин — умный человек, самый умный из всех нас.

— Ну и что с того? — проворчал Грин.

— Посмотри, посмотри на это, — доктор рванул бинт на голове. — Кто меня ударил?

— Не знаю.

— Ты не знаешь, а я знаю. Тот, кто отравил твоих овец. Нажрались мышьяка, понимаешь? Кому-то очень надо было очернить наших гостей. Машины подсыпали мышьяк, машины — причина катастрофы! Скажи, Грин, каким образом эти аппараты могли вызвать сдвиг горы?

— Я не разбираюсь в таких вещах, но через несколько часов под напором лавины рухнут наши дома.

— Уничтожить машины! — крикнул кто-то из толпы.

— Машины могут спасти город, — неожиданно сказал Дин.

— Брехня, — бросил Грин, но Дин продолжал:

— Одна из этих машин решает самые трудные задачи. Мы заложим в нее все сведения, касающиеся лавины. Может, она успеет указать дорогу к спасению.

— Бредни, — начал Грин. — Зря тратим время.

— Грин! — крикнул Оорт. — Ты берешь на себя огромную ответственность!

— Нельзя отказываться от малейшего шанса спасти Лаксен. Дайте мне пятнадцать минут, — профессор взглянул на часы, — пятнадцать минут, ни секундой больше.

— Ну как, Грин? — отозвался один из пастухов. — Пятнадцать минут можно и подождать.

— Это какая-то ловушка.

— Ты всегда любил скоропалительные решения, Грин, — сказал доктор. — Если ты считаешь, что машины могли вызвать лавину и сдвинуть гору, почему не предположить, что они могут и задержать ее?

Слова попали в цель. После короткого совещания было решено подождать пятнадцать минут. Грин отворил калитку, несколько пастухов прошли в сад и уселись на траве под окнами виллы. Остальные улеглись на склоне около шоссе.

Дин отдавал распоряжения Янусу:

— Включи анализатор, зашифруй данные. Направление лавины, угол падения склона, по которому она движется. Расстояние до города. Надеюсь, в твоих записях нет ошибок?

— Думаю, что нет. Вот эскиз и вычисления. Я приготовил их для саперов.

— Поспеши, у нас осталось четырнадцать минут.

Анализатор начал работать.

— Прочти ответ.

Янус наклонился над эффектором и беспомощно развел руками.

— Ответа нет.

— Этого не может быть.

— Я еще раз введу данные и вопросы.

Прошло две минуты. Над эффектором горел желтый огонек.

— Анализатор не может решить этой проблемы или не хочет, — сказал Янус.

— Что значит — не хочет?

— Что-то ему мешает. Быть может, решение оказалось отрицательным?

— Отрицательным? Но и в этом случае он должен дать ответ.

— Я имею в виду отрицательным для машины. Понимаешь, инстинкт самосохранения.

— Маловероятно, — Дин задумался, потом предположил: — Попробуем еще раз. Но на всякий случай заложи сообщение, что отсутствие ответа приведет к уничтожению машины.

Янус ввел перфокарту в рецептор, однако не включил машины.

— Послушай, — волнуясь, сказал он. — Мы должны убедить их, что машина не может решить проблему за пятнадцать минут.

— Что ты имеешь в виду?

— Самое большее через час прибудут саперы, — объяснял Янус, избегая взгляда профессора. — Солдаты оцепят виллу и обезопасят машины.

— Да ты что! А город?

— Одиннадцать лет ты работал над анализатором и радиотелескопом. Мы приняли сигналы с Деймоса. Мы не имеем права уничтожить дело всей твоей жизни.

— Но и я стремлюсь сохранить машины.

— Ты выбрал неправильный путь.

— Не понимаю.

— Анализатор ответил на все вопросы. Сохранение города весьма проблематично, а первая же и единственная попытка сделать это приведет к гибели машин.

— Ты собирался скрыть правду. Какой ответ дала машина, говори, какой?

Янус вытянул из пульта зеленый листок.

— На расстоянии трех километров от города возвести клин из земли и валунов… Анализатор сообщает точные размеры и расположение клина. Склон перед клином очень пологий. Только через несколько сотен метров угол наклона увеличивается. Клин — дамба может направить поток земли в сторону, изменить направление лавины, которая по пути уничтожит только виллу мадам Рокетт и нашу машину.

— Крикни Грина!

— Подожди, еще минутку. У нас нет никакой уверенности, что вычисления анализатора отвечают истине и что мы успеем возвести дамбу. Лавина может уничтожить и машины, и город.

— Янус!

— Весь мир ждет результатов твоих исследований, результатов работы твоего анализатора. С Деймоса идут сигналы разумных существ. Еще полчаса, и саперы спасут виллу.

— Не хочу слышать!

— Лавина разрушит несколько старых домишек. Часть населения уже убежала. Успеют уйти все.

— Тысячи человек останутся без крыши над головой.

— Государство выплатит им пособие. Построит новый город.

— А пока люди будут жить в нужде, проклиная машины и день нашего приезда в Лаксен.

В холл вошла Моника с матерью.

— А вам не жаль вашей виллы? — Янус подбежал к мадам. Рокетт. — Лавина уничтожит ваш дом.

Моника поставила на пол чемодан.

— Мы готовы покинуть виллу.

Янус сгорбился. Открыл дверь, ведущую в сад, и крикнул Оорту, который разговаривал с Грином:

— Доктор! Машина ответила, как спасти город. Слышите: ваш город можно спасти!

— Мы должны построить из земли и камней дамбу в форме клина, — объяснил Дин, — Дамба направит лавину в сторону.

— На виллу мадам Рокетт, — тяжело вздохнув, докончил Янус.

— И на машину, — добавила Моника. — Понимаете? Они уничтожат себя, чтобы спасти вас.

Толпа пахггухов окружила веранду. Внимательно выслушали Дина, который подробно рассказывал, как и что нужно делать.

— Собирайте народ, — сказал Грин, когда профессор кончил. — Собирайте всех. Пусть идут с лопатами и кирками.

— Вот-вот прибудут саперы, — Оорт похлопал Грина по плечу. — Они вам помогут.

Спустя полчаса мэр сообщил:

— Две тысячи человек. Хватит, профессор?

— Хватит! Мы разделим их на несколько групп. Каждый получит особое задание. Взгляните на схему. — Дин разложил на камне лист бумаги. — Вот здесь мы соорудим завал. В этом месте начнет работать первая группа.

На шоссе въехали два грузовика, заполненные солдатами.

— Саперы! — закричал обрадованный Оорт. — В самый раз!

Командир спасательного отряда, капитан Норсен, не терял времени. После короткого инструктажа солдаты смешались со штатскими. В операцию включились военные грузовики, перевозившие на указанные анализатором места валуны, необходимые для укрепления дамбы.

Жители Лаксена приступили к обороне своего города.

В четыре часа пополудни строительство дамбы подошло к концу. Вдоль трассы, по которой двигалась лавина, Норсен установил посты.

В пять часов один из наблюдателей просигналил, что через несколько минут лавина дойдет до острия клина. Людей отвели на северный склон. Дин и Норсен заняли места па каменном возвышении напротив виллы мадам Рокетт.

— Только бы клин выдержал первый напор, — Дин не отрывал бинокля от глаз. — Как вы считаете, капитан, выдержит?

— Выдержит, — ответил Норсен, — по-моему, анализатор безошибочно указал место возведения дамбы. Лавина наткнется на преграду в самый подходящий момент. Внимание: красная ракета. Что вы сказали, профессор?

Нарастающий с каждой минутой грохот заглушил ответ ученого. Тяжелый гул, усиленный эхом, всполошил стаю ворон, кружащих.над Лаксеном. Испуганные птицы помчались на север.

Валы вздымающейся земли добрались до дамбы, смяли ее вершину, однако не смогли уничтожить всей плотины. Клин отбросил лавину в сторону. С диким грохотом она рухнула в пропасть, смыв на своем пути виллу мадам Рокетт.

Когда все утихло, Норсен подал профессору ракетницу.

— Город спасен, — сказал он, улыбаясь. — Дайте зеленую ракету. Опасность миновала. Люди могут идти по домам.

Давно пробило десять часов, а в окнах все еще горел свет. Никто не думал об отдыхе, горели фонари на улицах, между балконами висели гирлянды цветных лампочек.

— Светло, просто душа радуется! — ликовал Оорт.

За столом на веранде мэрии сидели мадам Рокетт и Моника, профессор Дин и Янус. Мэр наполнял рюмки и никому не давал говорить.

— Вы поселитесь у меня, это решено. Дом большой, я занимаю восемь комнат, места много, а потом отстроим виллу. Взгляните на дома и на улицу! Какая иллюминация! Я гляжу на лица людей и не узнаю их.

— А мадам Эйкин? — спросил неисправимый Янус. — Как себя чувствует мадам Эйкин?

— В полдень выехала из города, — сообщил мэр. — Забрала три сундука и гору чемоданов.

— Она сказала, куда едет? — спросила Моника. — Ведь не навсегда же она покинула Лаксен.

— Боюсь, — ответил Оорт, притворяясь огорченным, — боюсь, она никогда не вернется. Она не сказала, куда едет, но думаю, на край света.

— На другой край света, — заметил Дин.

— Разве у света два края, профессор? Не понимаю, — переспросила мадам Рокетт.

— На одном мадам Эйкин, на другом непримиримый Янус.

— Анализатор уничтожен, — буркнул ассистент и помрачнел.

— Завтра же примемся делать новый, — профессор поднял рюмку, наполненную солнечным вином. — За машину, которая спасла город, за людей, которые строят такие машины.

Выпили. Мэр показал на три мигающие точечки, словно подвешенные над крышами Лаксена.

— Как называются эти звезды? — спросил он профессора.

— Пояс Ориона, — ответил Дин.

— А вон та, желто-красная?

— Марс.

Прошло несколько лет. Дин диктовал Монике сообщение для всех радио- и телестанций мира:

— Конец? — спросила Моника.

— Нет, начало, — ответил Дин, не отступив от истины. — Это только начало.