10

Закинув голову и прикрыв от яркого солнца глаза рукой, Виктория посмотрела на крышу. Так и есть, старина Ник там, готовится быть застреленным и исполнить свое падение с крыши. Она видела эту сцену много раз, и Ник в ней был хорош. Виктории пришла в голову мысль сдвинуть надувной матрас всего на несколько дюймов, но она отбросила эту идею. Хороша будет месть, если остаток жизни придется провести за решеткой.

Не теряя времени, Виктория собрала инструменты для приведения своего плана в действие. Молоток. Отвертка. Три кактуса в горшках. Полбанки жира. Она хлопнула рукой по висящим на поясе наручникам, чтобы удостовериться, что они на месте, и зарядила револьвер холостыми патронами.

Пробравшись в амбар, Виктория надрезала дно мешков с деньгами и прихватила лом. У здания банка она подпилила две доски на тротуаре и затем поставила их на место. Расставив в нескольких местах кактусы, Виктория хихикнула. Потом она открутила болты на двери, так что теперь та могла распахнуться только раз, и, обвязав веревку вокруг столбика, поддерживающего навес крыльца, спрятала ее.

Большинство из тех, кто не был занят в сцене ограбления банка, собрались, чтобы посмотреть на работу Уэса.

В ограблении участвовало восемь человек: двое на крыше, так как нападения ждали, двое в помещении банка и четверо бандитов на улице. Она знала, что Уэс будет наблюдать за сценой, и надеялась, что от него не ускользнет ни одна деталь.

Когда он пересекал дорогу, чтобы занять свое место, один его вид заставил сердце Виктории сжаться. Но она отбросила чувства в сторону. Ларри и Джефф прошли внутрь, так как изображали кассиров, Тим присоединился к Нику на крыше. Уэс подал сигнал, и сцена началась.

Прискакали бандиты с платками на лицах и оружием в руках. Спрыгнув с лошадей, они накинули поводья на столб, оглянулись по сторонам и бросились к банку. Виктория затаила дыхание, когда один из мужчин пошатнулся на подпиленной доске, но удержался и ввалился в банк.

Наступило время действовать. Теперь не имело значения, увидят ее или нет. Никто уже не сможет остановить тот хаос, что последует. Виктория отбросила в сторону подпиленные доски, оставив в тротуаре дыры, затем протянула через тротуар веревку.

Подбежав к лошадям, она намазала жиром седла. Спрятавшись за крыльцом, взяла веревку в одну руку, револьвер в другую и стала ждать…

Через пять секунд бандиты выбежали из банка. Дверь покосилась и с ужасным грохотом упала. Бандиты подпрыгнули от неожиданности, но продолжили свой путь. В конце концов, они — актеры и ничто не может остановить действие. Стреляя из пистолетов, они бросились к лошадям. Первые двое упали в том месте, где отсутствовали доски, оглянулись сконфуженно, однако поднялись и опять устремились к лошадям. Двое оставшихся растянулись, споткнувшись о натянутую веревку, причем попали прямо на поставленные там кактусы. Виктория громко расхохоталась.

Снова она рассмеялась, когда двое бандитов прыгнули в седла и тут же скатились с другой стороны. Из надрезанных мешков посыпались деньги. Лошади крутились на месте в полном недоумении. Подскочив к лежащим на земле бандитам, Виктория соединила их наручниками. «Убив» двух пытающихся сесть в седло, она выбежала на середину улицы и, прицелившись в тех, кто находился на крыше, застала их врасплох. Ник засмеялся и упал на матрас; Тим засунул в кобуру оружие и просто стоял, держась за живот и глядя на беспомощную группу внизу.

Довольная, Виктория с широкой улыбкой повернулась к Уэсу и Баку и направила на них револьвер.

— Бах, бах! Вы убиты. — Она остановилась в нескольких футах от них.

Оба молча смотрели на нее.

— Все вы, смелые наездники, одинаковы. Колоссы на глиняных ногах. Я вам кое-что расскажу. Есть такой городишко, полный предателей, которые думают, что если объединят свои усилия, то смогут избавиться от одной назойливой бабенки с Востока.

Купер сделал шаг ей навстречу. Бак покачал головой и засунул руки за пояс.

Виктория остановила Уэса, выстрелив в воздух.

— Еще один шаг, Уэстон Босс Купер, учитель, ковбой… предатель, и я снесу тебе башку. Видишь, я тоже могу играть в эту игру. Только сейчас я почти жалею, что у меня холостые патроны. Ты думал, что можешь нанять старину Уэса, чтобы выжить меня, да, Бак? У, змей! Вы сделали из меня дурочку, все вы. — Она помахала револьвером. — Вы знаете, что я могу остаться и превратить вашу жизнь в ад, все-таки я владею половиной Глори-тауна. Я могу потребовать деньги за свою половину или настоять на том, чтобы все было продано. Могу всех вас уволить и набрать новых людей. Я буду вести себя именно так, как этого ждет Бак.

— Эй, Вик, послушай-ка, — начал Бак.

— Нет, это ты послушай. Я приехала сюда с желанием работать и учиться. Хотела стать частью всего этого. Ты мне понравился. Мне все вы понравились. Даже еще хуже: я доверяла вам. И что? Ты нанимаешь Уэса, чтобы избавиться от меня. Как ты смел? Все вы в этом замешаны. Все. — Она сделала рукой широкий жест. — Все вы предатели.

Черт, как она узнала? Кто ей сказал и что конкретно ей сказали? Уэс повернулся к участникам постановки и велел им разойтись. Они подчинились, но очень неохотно. Все хотели посмотреть, что будет дальше. Они не понимали, о чем говорит Виктория, но видели, что Купер и Бак понимают, и хотели узнать, в чем дело.

Уэс подошел к Виктории.

— Давай пойдем в гостиницу и спокойно поговорим. Ты уже достаточно развлеклась.

Она убрала револьвер в кобуру. На глаза навернулись слезы. Ее шутка не дала желаемого результата, удовлетворения она не испытывала, а вместо этого чувствовала себя крайне глупо. Виктория разозлилась.

— Говорить не о чем. Я уеду отсюда.

Темные глаза Уэса угрожающе сверкнули.

— Ты серьезно полагаешь, что я позволю тебе просто так уехать от меня без всяких объяснений? Пойдем, мостовая не место для подобных разговоров.

Его глаза. Что она в них увидела… Викторию пронзили воспоминания о том, как они сплетались в объятиях, как говорили друг другу нежные, ласковые слова. Но сейчас ее сердце мертво, эти воспоминания — просто ненужный груз внутри.

Бак выступил вперед.

— Уэс прав, Вик. Ты поймешь… ты не знаешь, тебе только кажется, что ты знаешь. Хоть раз в жизни послушай меня.

Она затрясла головой.

— Я все равно не поверю ни одному вашему слову.

Обреченность, прозвучавшая в ее голосе, просто потрясла Уэса. Его охватило отчаяние, когда он понял, насколько серьезны могут быть последствия дурацкого недоразумения. Нужно как-то все уладить. Он не представлял себе жизни без нее.

— Пожар! Пожар! Амбар горит! — вдруг рассек воздух громкий крик.

Все трое одновременно повернулись, почти ожидая, что это очередная шутка, и увидели черный дым, спиралью поднимающийся над крышей старого амбара.

Кровь застыла в жилах Виктории.

— О господи! Там Кэти с Джо катается на пони.

Уэс, не веря своим ушам, схватил ее за руку.

— Кэти там? — Неверие сменилось панкой, и он бросился к горящему амбару.

Потрясение и ужас парализовали Викторию, и несколько мгновений она не могла сдвинуться с места. Затем, вызвав пожарных, она побежала к амбару, проклиная себя за то, что не удержала девочку при себе. Это она во всем виновата.

Старые доски и копны сена легко поддались огню. К тому времени, как подбежал Уэс, дверь уже была в пламени. Во все стороны сыпались искры. Подоспевшие местные жители пытались потушить огонь, но он быстро вышел из-под контроля.

У Виктории помутилось в голове, сердце бешено колотилось, когда она представила, что чувствует внутри этого ада маленькая девочка. Несколько мужчин хотели проникнуть в амбар через боковой вход. Дым мешал им.

— Кэти! — закричал Уэс, подбежав к еще нетронутой огнем части амбара и пытаясь проломить стену. — Кэти!

Виктория вспомнила о ломе и сбегала за ним. Уэс вырвал лом у нее из рук и проделал отверстие в степе. Оттуда полыхнуло таким жаром, что его лицо покрылось потом, а рубашка прилипла к телу. От дыма они оба почернели. Прибежали еще какие-то люди. Они оттолкнули Викторию в сторону.

Задыхаясь и кашляя, она привалилась к забору. Лошадь Купера первой нашла выход из огня и выбежала наружу. Уэс кинулся в пролом. Пламя гудело, как паровой двигатель.

Уэс. Кэти. Вся жизнь Виктории сосредоточилась в этом амбаре. Эти мысли придали ей сил. Она продралась сквозь толпу мужчин и бросилась внутрь, вновь и вновь выкрикивая имя девочки в темноте. Внезапно Виктория вспомнила правила поведения при пожаре, упала на землю и поползла, так как внизу должно было быть больше воздуха.

Два человека, которых она любила больше всего на свете, находились в смертельной опасности, может быть, умирали! Горящее дерево трещало. Искры жгли лицо и одежду. Она не должна была оставлять Кэти с Джо. Разве Уэс не доверил Кэти ей? А она бросила девочку и занялась этой дурацкой местью.

— Кэти! — закричала Виктория. Ей обожгло горло, и она закашлялась.

Уэс смутно слышал крики Виктории и отругал ее про себя за то, что она не осталась на улице. Наконец он нашел Кэти и Джо лежащими без сознания в дальнем стойле. У него вырвался вздох облегчения. Пони был мертв. Взяв Кэти на руки, обхватив и подняв очнувшегося Джо, Уэс устремился к выходу. Вокруг уже падали обгоревшие доски, и с каждым шагом его охватывала новая волна жара. В любую секунду крыша могла рухнуть. А где-то здесь еще оставалась Виктория.

Пожарные уже приехали. Заливая пеной огонь, они спасали остатки амбара. В воздухе хлопало и шипело.

Почти у выхода Уэс наткнулся на Викторию. Обрадовавшись, что Кэти у него, она схватила за руку Джо и закричала:

— Неси ее! Джо я выведу.

Уэс колебался лишь секунду. Его дитя.

Если сейчас же не вынести Кэти на воздух, она может задохнуться. И женщина, которую он любит… Он протянул к ней руку. Но еще был Джо…

— Иди! Иди! — кричала Виктория, с трудом таща Джо.

Кэти должна жить. И Джо. Господи, какой же он тяжелый. Джо застонал, и этот стон придал Виктории сил. Заставляя себя не чувствовать боли, жмурясь от дыма и собственного пота, стекавшего по лбу, она тащила и толкала Джо к пролому в стене.

Наконец Уэс вернулся за ней. Он был не один. Множество рук подхватили их и понесли. Воздух. Свежий прохладный воздух. Виктория глубоко вздохнула, наполняя им легкие, которые он обжег почти так же, как до этого дым. Вода. Ледяной поток окатил ее лицо и одежду.

Когда она смогла открыть глаза, то на месте огромного амбара увидела обгоревшие развалины. Джо лежал на носилках. Кэти не было видно, должно быть, она погибла. Виктория молила Бога о смерти для себя.

Яркий, приносящий боль свет. Голоса. Дым. Огонь. Кэти! О господи! Мой долг. Моя вина. Девочка не должна умереть. Шум перешел в оглушающий рев. Мозг посылал конечностям сигналы двигаться, но те не подчинялись. Виктория яростно боролась. Гудели сирены, перед глазами вспыхивали красные и синие огни. Она задыхалась. Открыла рот, чтобы вздохнуть, но воздуха не было.

Треск. Искры. Пламя.

Тьма. Тоннель, длинный и холодный. Кто-то позвал ее, тихо, потом еще раз. Рука. Чья-то рука гладит ее.

С трудом приоткрыв глаза, она тут же зажмурилась. Яркий свет причинял боль.

Кэти! Джо! Уэс! Вместе с воспоминанием вернулся ужас. Она задрожала.

— Кэти! — прохрипела Виктория. В горле что-то царапало, словно в нем сидела кошка с выпущенными когтями.

Потом она оказалась в объятиях Уэса. Он укачивал ее, борясь с готовыми хлынуть слезами.

При звуке ее еле слышного хриплого голоса на глазах у него выступили слезы. Неважно, что рядом Бак. Неважно, что ковбои не плачут. Он прижимал ее к себе, гладил по плечам и благодарил Бога за то, что она вернулась, что она жива.

Склонив голову, Бак медленно направился к дверям. Господи, что же я натворил?! Он и не предполагал, что будет, когда готовил это фальшивое завещание… когда придумал план, чтобы… Слеза скатилась у него по щеке. Натянув шляпу поглубже, он тихо вышел.

— С Кэти все в порядке, — успокаивал Викторию Уэс. — Она просто испугалась. Они с Джо еще в больнице, но с ними все хорошо. И с тобой тоже. — Он целовал ее лоб, щеки, губы, руки. — Ты здорово ободрала руки. Они все в ссадинах и занозах. Дым еще не совсем вышел из легких, но через несколько дней ты будешь как новенькая. И тогда можно отправляться домой.

Домой. Слово резануло Викторию. Дом. Где ее дом? Ясно, что не в Глори-тауне, где из-за нее случилось столько неприятностей, чуть было не приведших к трагедии. Не имеет значения, что она любит Уэса и Кэти. Она не заслуживает их любви.

Виктория взглянула на Уэса. Под глазами у него темные круги, рука перевязана. Он измучен… и потерян. В глазах нет обвинения или ненависти, но он должен ее ненавидеть. Она едва не погубила его ребенка. Безответственная дурочка. И Виктория оттолкнула его руку.

— Я хочу побыть одна, Уэс. Оставь меня.

Если бы она ударила его ломом, то причинила бы, наверное, меньше боли.

— Уйти? Нет. Сейчас я проведаю Кэти, а потом мы с ней придем к тебе. Кэти и Джо от дыма сразу же потеряли сознание и упали на землю. Это их спасло. А как только мы сделали пролом в стене, к ним пришел свежий воздух. Так что они почти не пострадали.

Виктория прикрыла глаза.

— Уходи.

Уэс поднял ее руку и прижал к губам. Что-то слишком много на него навалилось. Жуткая тревога за дочь, пока ее везли в больницу. Сознание, что там осталась Виктория. Он видел, как ее вынесли на воздух, но не знал, насколько тяжело ее состояние. И вот сейчас она приказывает ему уйти. Покачав головой, Уэс наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Леди, мне нужно кое-что тебе сказать, и никто не помешает сделать то, что я хочу. Я не предавал тебя. Все не так, как ты себе вообразила. Я понимаю, что сейчас тебе тяжело. Виктория, не смотри на меня так. Я ведь почти потерял тебя. Ты же едва не рассталась с жизнью.

— Я! — Виктория попыталась сесть. — А ты? Джо? Кэти? Разве дело только во мне? Ты сам еще больше не в себе, чем я думала. Уходя и не приходи ко мне. Нам не о чем говорить. — Она закашлялась, горло саднило.

Уэс уложил ее на подушки.

— Ты делаешь себе хуже. Я немного побуду с Кэти и вернусь. — Он вновь поднес к губам ее руку…

Кэти спала. Бледненькая, она тихо лежала на белых простынях. «Господи, благодарю тебя», — прошептал Уэс, устраиваясь на стуле и кладя голову на кровать рядом с крошечной ручкой дочери. Так удобно, простыни такие прохладные, а он устал, так устал.

Одна. Это то, что она заслужила. Одиночество и пустота. Уэс ушел и унес с собой жизнь. У нее все болело. Было больно дышать. Но настоящая боль засела глубже и чувствовалась острее.

Вид всех этих трубочек и проводов вызвал у Виктории усмешку. Так много усилий, чтобы поддержать в ней жизнь, в то время как она ощущала внутри смерть. Предательство. Слово без устали крутилось в мозгу.

Страдание. До сегодняшнего дня она не знала, что это значит. Горе. Мучение. Словно ожидая облегчения, Виктория прикрыла глаза.

Дверь отворилась. Вошла медсестра, с деловитым видом поменяла лекарство в капельнице и вышла. Виктория молча посмотрела ей вслед.

Если Уэс никогда больше не взглянет на нее, не заговорит с ней, это будет только справедливо. Веки отяжелели. Грудь болела.

На кровать легла чья-то тень.

— Кто… — В рот словно набилась вата, губы не слушались.

Ее трогала чья-то теплая рука. Прикосновение было очень приятным, успокаивающим. Чей-то голос убаюкивал. Но это не Уэс.

— Кто? — пыталась она вновь что-то сказать, но мозг затянуло пеленой, и Виктория погрузилась в темноту.

Ник застонал и прижался к ней. Он хотел сказать ей, он очень хотел все рассказать, но тогда она отвернется от него. Рисковать нельзя. Все это ради нее. Только ради нее. Он прижался губами к ее губам. Гладил волосы, наслаждаясь их мягкостью и шелковистостью. Боль в голове почти утихла. Раньше медсестра его не пускала, и он ждал. А когда Уэс вышел, он не стал никого спрашивать, а просто вошел.

Как она лежит, бедная, эти аппараты подключены. Сначала Ник видел только ее, а потом вдруг вспомнил все, и так ясно. Уэсу следовало быть осторожнее. Разве он не нашел около амбара пачку сигарет? Виктория предупреждала его, он сам слышал. Внезапная боль пронзила виски. Глядя в потолок, ожидая, когда приступ отпустит, он сжал ее пальцы.

Уэс чуть не убил его Викторию. Он ненавидел Уэса. Уэс должен уйти. А он, Ник, должен заставить его уйти. Пальцы Виктории слегка пошевелились. Целуя ее глаза, щеки, он прошептал;

— Все хорошо. Ник здесь. Твой Ник здесь.

Теперь его охватила страсть, еще сильнее, чем боль. Мышцы напряглись. Ему нельзя здесь оставаться. Нельзя, чтобы кто-нибудь его видел. Он еще вернется за своей Викторией. Когда унесут все эти трубочки. Никто не отберет ее у него. В мозгу застучало, словно азбука Морзе. Точка. Тире.

Схватившись за голову, Ник пошел к двери. По дороге боль заставила его упасть на колено. Выпрямившись, он натолкнулся на стену, на ощупь нашел выход.

Викторию преследовал этот кошмар. Темнота, жар, клубы дыма. Личико Кэти. Такое пугающе неподвижное. Пламя. «Уэс!» — силилась закричать она.

С трудом приходя в себя, рядом с кроватью она увидела Уэса. Он выглядел каким-то испуганным, уставшим и будто побитым. Склонившись к Виктории, он обнял ее, успокаивая.

— Все хорошо. Все хорошо. Это просто страшный сон. Ты в безопасности. Все в безопасности.

Уэс протянул ей стакан с питьем. Напиток был золотистым и таким же вкусным, как мороженое в жаркий день. Теперь, когда Виктория совсем проснулась, к ней вернулось чувство вины и тяжким грузом придавило к кровати. Она, насколько могла, отодвинулась от Уэса.

Ничего не понимая, но подчиняясь ее воле, он вернулся на свой стул.

— Принести тебе поесть? Или дать еще попить?

Виктория отвернулась. Уэсу это не понравилось. Ему не нравилось выражение загнанности в ее глазах и то отчаяние, что нарастало внутри у него самого.

— Не отворачивайся от меня сейчас, когда ты особенно нужна мне! — с мольбой

в голосе произнес он.

— Провал, — пробормотала Виктория.

— Что ты хочешь этим сказать? — Уэс пододвинул свой стул и взял ее забинтованную руку в свою.

— Опять я потерпела неудачу. В Вирджинии общество поставило на мне крест, потому что я отказывалась жить так, как, по их мнению, должна. Сначала они посчитали мою работу в госпитале значительным делом, пока не нашли, что я слишком много времени трачу на ветеранов и что я могу увидеть в госпитале то, что молодой леди видеть не подобает. Затем я не смогла поймать богатого жениха после развода, как планировала моя мать. С Дэвидом я сама все испортила. Я ведь могла остаться. Наверное, я не права. Наверное… мне следовало остаться.

Уэс устало потер рукой лицо. Терпение и понимание. Видимо, Виктория немного не в себе. Когда ей станет лучше, она и не вспомнит об этом. Все, что от него требуется, это терпение. Он ужасно устал.

— Ну да, конечно, — возразил он. — И потом всю жизнь жалеть. Нет. Никаких неудач

пока нет.

— И с дядей Генри… я никогда не видела даже его фотографии. Каждый раз, как я здесь упоминаю о нем, все, что я получаю в ответ, это улыбка и похлопывание по спине… больше ничего. Потом ты. Из-за меня чуть не погибла твоя дочь… — Виктория зажмурилась, чтобы смахнуть выступившие слезы.

Внутри у Уэса все сжалось.

— Закрой глаза. Поспи. Я приду утром. Утром тебе будет лучше.

Она пыталась выдернуть свою руку из его рук. Он не должен утешать ее. Она должна была умереть.

— Я люблю тебя, Виктория. Теперь спи. У нас будет еще время обсудить все это.

Он убрал волосы с ее лба.

— Ты не должен любить меня, Уэс. Тебе не надо больше играть эту роль. — Речь Виктории становилась все более невнятной, по мере того как она погружалась в сон. — Я больше не поверю ни одному твоему слову. Ты лжешь. И Бак лжет. Все лгут,

Уэс почувствовал облегчение, когда голос ее превратился в бормотание, дыхание выровнялось и она заснула. Нет, он не даст Виктории уйти. Он не позволит ее израненному сердцу мучиться от непонимания и ложных представлений. Боже мой, человеческий дух так хрупок, а сейчас он подвергается немалому испытанию.

Наступило утро. Сквозь шторы пробивался жемчужно-серый свет. Виктория еще спала. Уэс встал и прошелся по комнате, разминая затекшие мышцы. Выглянув из-за штор на улицу, он увидел, что в городе начинается новый день. На магистралях уже довольно оживленное движение. Прохожие спешат по своим делам.

Ему надо ехать. Его ждет столько дел. И главное, Кэти. Правда, она сейчас с дедушкой и бабушкой, но все равно он тоже должен быть рядом.

Достав из сумки белого игрушечного медведя с коричневыми стеклянными глазами и вышитой улыбкой, Уэс посадил его на подушку Виктории и присел рядом.

Виктория еще будет плавать между сном и бодрствованием, как в прошедшие сутки. Но это пройдет, и наступит время разрешить возникшие между ними недоразумения.