"Журнал «Если» 2010 № 2" - читать интересную книгу автора

6

На самом деле ей было любопытно. Чертовски любопытно!

Она никогда не увлекалась фантастикой и не интересовалась разнообразными аномальными явлениями, вполне обоснованно считая и то, и другое видами модернового мошенничества. Но такое уж у нас сейчас время, что от всего этого безобразия никуда не денешься — достаточно пощелкать каналы телевидения и обязательно наткнешься на сериал о пришельцах из космоса, путешественниках во времени или призраках с полтергейстами. А самое отвратительное — те же самые персонажи пролезли в газеты и журналы, которые Людмила Сергеевна все же периодически почитывала, чтобы быть в курсе новостей. Раньше под это отводились отдельные рубрики типа «Непознанное», но теперь компания фантастических существ пролезла и в те материалы, которые считаются респектабельными. Киноактеры, звезды шоу-бизнеса, политики и даже космонавты (?!) делились своими впечатлениями о встречах с пришельцами из иных миров, своими суевериями и приметами. Вместо нормальных ученых выступали какие-то смурные академики из самозваных академий, обещающие залить страну целебной водой и завалить вечными двигателями. Гороскопы теперь печатались буквально везде — даже обед следовало готовить по звездам. Площадку сезонных медицинских рекомендаций давно и навсегда заняла реклама шарлатанских лечебных средств. Там, где раньше можно было почитать о ближайших перспективах, все чаще попадались статьи о грядущем и неизбежном «конце света». Людмила Сергеевна взирала на это с тихим ужасом, искренне не понимая, что же такое случилось в последние годы, отчего вполне взрослые вменяемые люди вдруг увлеклись паранормальной белибердой, которая рассчитана, в лучшем случае, на верящих в Деда Мороза и хоббитов. Ведь чудес не бывает — она это знала точно. Людмила Сергеевна, конечно, не причисляла себя к атеистам и допускала, что где-то, возможно, существует Бог, который создал Вселенную и человека, но при этом никак не могла признать, что у столь величественного конструктора есть хоть какой-то интерес ежесекундно наблюдать за нами, подмечать наши грешки и недостатки, чтобы потом когда-нибудь предъявить счет. То есть, по сути, Людмила Сергеевна являлась агностиком и испытывала четкую, на грани отвращения, идиосинкразию к любым чудесам. В самом деле, мир — главное чудо, а все эти пришельцы и полтергейсты — слишком человеческое, чтобы быть правдой.

И вот ей предложили заняться чудесами. И цельное мировоззрение дало трещину. Можно было бы, конечно, продолжать держаться той линии, что Архангельский морочит ей голову и проводит какой-то эксперимент, но зачем ему придумывать небылицы? И сам этот мальчик по имени Ась — с первого же взгляда он вызывал впечатление чужого и… аномального, правильно сказал гражданский генерал. Значит, бывает. Значит, случается. Значит, сказки иногда становятся реальностью. Черт побери, и как теперь с этим жить?.

Впрочем, Людмила Сергеевна давно научилась бороться с неуверенностью и резкими поворотами судьбы. Иначе никогда не стала бы той, кем стала. Устранить диссонанс можно было только одним способом — разобраться с аномалией, разложить ее на составляющие и вписать эти составляющие в картину мира, понятную и предсказуемую, несколько обновленную, но зато без трещин.

Хотя Архангельский резко усложнил задачу, непреклонно введя ограничение на контакты с коллегами и нужными специалистами, Людмила Сергеевна была уверена, что сумеет разобраться и без посторонней помощи. Двадцать лет приходится все делать самой — и как-то ведь справляется!

Прежде всего она запросила доступную документацию по мальчику из будущего: медицинскую карту, результаты осмотров, тестов, анализов, экспертиз. Архангельский лично принес ей четыре пухлые папки ксерокопий, и Людмила Сергеевна потратила на них весь вечер и половину ночи.

Наибольший интерес у нее, по понятной причине, вызвали материалы психологического обследования. Как и предупреждал гражданский генерал, Ась демонстрировал развитие, которое считается задержанным даже для ребенка с синдромом Дауна. Низкая речевая активность, бедная лексика, неоправданно частая замена названий предметов местоимениями. Диагностический анализ сделанных рисунков указывает на ассоциативную стадию мышления, которую испытуемый так и не преодолел. Классические тесты-рисунки «Моя семья», «Мой дом», «Мои любимые животные» привели к парадоксальному результату: психологу не удалось однозначно идентифицировать объекты, изображенные Асем, с предметами окружающего мира (здесь Людмила Сергеевна сделала пометку: «Обратить особое внимание!»). Преобладание красного и черного цветов выдавало, по мнению психолога, эмоциональное перенапряжение, подавленность и тревогу (это мнение Людмила Сергеевна отбросила как несущественное, поскольку и так было ясно, что ребенок, находящийся в чуждой ему среде, будет испытывать подавленность и тревогу). Характер рисунков: большая часть листа свободна, отсутствие доминирующих объектов, нечеткая штриховка, множество фигур, похожих на упрощенные изображения лиц без рта, — может свидетельствовать о том, что испытуемый долгое время находился под сильным давлением со стороны взрослых, из-за чего не ощущает себя личностью, боится контактов. Это косвенно подтверждается его панической реакцией на отдельных посетителей — возможно, они напоминают ему кого-то из прошлого в негативном контексте (Людмила Сергеевна сделала пометку: «Может иметь значение!»). В резюме психолог приходил к неутешительным выводам о невозможности быстрой социальной адаптации испытуемого, потратил несколько страниц на обоснование своего, довольно экзотического, диагноза — сочетание двух синдромов: генетического (Дауна) и фенотипического (Маугли) (здесь Людмила Сергеевна могла бы поспорить: воспитанные животными дети не умеют рисовать и вообще ведут себя своеобразно, а в случае Ася, скорее, следует говорить о длительной депривации, приведшей к одному из вариантов психического дизонтогенеза). При этом, однако, психолог с удивлением отмечал, что у испытуемого наблюдается явно выраженная тяга к словотворчеству, которая характерна для нормальных детей в возрасте от пяти лет (тут Людмила Сергеевна поставила на полях три восклицательных знака, и ей стало окончательно ясно, что психологу не рассказали о необычном происхождении мальчика, вынудив спотыкаться на ровном месте).

Черновой план работы с Асем наметился сам собой. А потому остальные материалы Людмила Сергеевна пролистала без особой внимательности, тем более что в медицине с генетикой разбиралась слабовато. Мальчик из будущего действительно отличался удивительным здоровьем. Трудно представить, но ни синдром Дауна, ни дефицитарное развитие совсем не сказались на его физической форме. Не наблюдалось и известных для этого синдрома симптомов: ни нарушений в строении черепа, ни утолщения языка, ни дефектов ушной раковины, ни аномалий конечностей, ни главного бича — порока сердца. Эндокринологическое обследование не выявило каких-либо нарушений в функциях желез внутренней секреции. Анализ крови — снова все в порядке, ни малейших намеков на лейкоз… Ага, ну хоть что-то! Основные дерматоглифические признаки налицо: simian lines, сгибательная складка на мизинце, трирадиус искажен. Но с этим-то как раз жить можно, как и с эпикантом, не мешает… Феномен да и только! Приходится признать, что в будущем научатся лечить явные последствия этого генетического дефекта. Может, и неизбежное бесплодие мальчиков с синдромом Дауна тоже лечат? Интересно было бы проверить, как Ась в этом смысле… Но почему же вы, товарищи потомки, не научились лечить сам синдром? Это все же проще, чем устранить дефекты, порождаемые болезнью, в том числе на клеточном уровне. Даже сегодня известны случаи мозаицизма, когда у вполне нормальных людей часть клеток несет сорок седьмую хромосому. Почему бы вам не добиться мозаицизма генетической коррекцией?. И почему, несмотря на ваши ухищрения, мальчик находится на уровне дебила?. Черт возьми, как не хватает специалиста под рукой! Сейчас бы сделать пару звонков в институт, отыскать, например, Ядвигу и прямо спросить, какие там у них имеются достижения на переднем крае науки — может, навела бы на идею…

Людмилу Сергеевну беспокоило что-то еще в представленных материалах, но она устала и никак не могла сосредоточиться, чтобы поймать за хвост ускользающую мысль. Решив, что утро вечера мудренее, она разделась, забралась под одеяло и мгновенно уснула. Сон, правда, был тревожный. Снились длинные мрачные коридоры с разноцветными линиями на стенах, которые, куда бы ни пошла Людмила Сергеевна, всегда приводили ее в одно место — в большое помещение, похожее на крытый хоккейный стадион, в центре которого стоял массивный гроб.