"Семья Спеллман расследует…" - читать интересную книгу автора (Лутц Лиза)Допрос Глава VИмя Джерома Франклина я взяла не с потолка. Если верить Одри Гейл, учительнице Эндрю, почти все школьники покупали наркотики у него. Но в старших классах его криминальная жизнь закончилась. Теперь он консультант по финансовым вопросам, живет в Сан-Диего, Калифорния. Когда я рассказала Джерому о цели своего звонка и объяснила, что не стану разоблачать «ошибки его молодости», он согласился помочь, но, увы, ничего нового не сообщил: Эндрю покуривал травку. И все. Семейку Сноу и шерифа Ларсона я проверила досконально, поэтому переключилась на другого подозрительного типа. Пора было навестить Хэнка Фарбера, дядю Ларсона и его единственное алиби. Я позвонила Хэнку (ни в коем случае не Генри) и назначила встречу на следующий день. Примерно половину пути мама сидела у меня на хвосте, но потом я сделала запрещенный поворот на сто восемьдесят градусов, и она отстала, не осмелившись его повторить. Ровно в 10.45 я постучала в дверь старого дома в Тендерлойне. Открывший мне мужчина был слегка пьян, эдакая версия дедушки для совершеннолетних. Обычно такие типы – завсегдатаи ипподромов и стрип-клубов, любители сигар. Но Хэнк, подозреваю, травился сигаретами. – Так, так, так, кто к нам пришел? – сказал он, открыв дверь и осмотрев меня с головы до ног. Неряшливый хозяин дома пригласил меня внутрь и усадил на тридцатилетний клетчатый диван, от которого кожа шелушилась даже под одеждой. Сам Хэнк сел напротив меня, прикурил сигарету и радостно улыбнулся, как будто у него брали интервью для пафосного шоу вроде «Мисс Америка», а не расспрашивали о пропавшем без вести мальчике. – Мистер Фарбер… – Зовите меня Хэнк, – предложил он и подмигнул. – Вы хорошо помните 18 июля 1995 года? – Э-э… давненько это было. – Но вы ведь помните? – Слабо, – признался он. – В ту ночь пропал Эндрю Сноу. – Ах да! Жалко парнишку. – Чем вы занимались в тот вечер? – Кажется, ко мне приезжал племянничек, Грег. Ему тогда было лет семнадцать. – В его визите было что-нибудь необычное? – Нет. Он ходил на концерт. – Какой? – Не помню. Да и не знаю, что нынешняя молодежь слушает. – А когда Грег пришел домой? – Около одиннадцати. – Он приехал на машине или на автобусе? – Кажется, на машине. – Чья это была машина? Ваша или его собственная? – Моя, потом он ее выкупил. – Когда? – Ну, примерно в то время. – В день исчезновения Эндрю Сноу? – Нет. Через несколько недель. Но он и до этого ее водил. Кажется. – Что за машина? – «Тойота-камри». – Цвет и год производства вспомните? – Белая, 1988-й. Я оставила Хэнка в клубах сигаретного дыма и поехала прямо к Абигейл Сноу. Она заметно расстроилась, увидев меня на пороге. – Что вам нужно на этот раз? – Я понимаю, меньше всего на свете вы хотели увидеть меня, но… – С чего вы это взяли? – вежливо осведомилась миссис Сноу. – Ну, вы позвонили и довольно убедительно велели закрыть дело… Понимаете, я тут узнала… – Мисс Спеллман, я вам не звонила. – Не звонили? – Нет. Может, это был другой клиент? Мой мозг отказывался адекватно воспринимать происходящее. Если звонила не Абигейл Сноу, то кто же? Или звонила все-таки она, а теперь просто отрицает? Мало ли что творится в голове у этой женщины. – Могу я зайти на минутку? – спросила я. Миссис Сноу поглядела на мои ботинки и, видимо, подсчитала количество грязи, которое я могу занести в дом. – Хотите, я их сниму? – предложила я. – И пиджак тоже, милочка. Он у вас довольно грязный, – ответила миссис Сноу. Ботинки и пиджак я оставила на крыльце, после чего Абигейл неохотно пустила меня внутрь. – Можно воспользоваться вашим телефоном? – спросила я, выключив звук у мобильного. – Пожалуйста. – Миссис Сноу махнула рукой, показывая, где стоит телефон. Я набрала свой мобильный. Когда звонила Абигейл, на дисплее высветилось «Номер засекречен», но теперь это был самый обычный номер. По-видимому, в тот раз мне звонила мама – чтобы я бросила дело. На всякий случай я спросила: – А у вас есть сотовый? – Нет, конечно, – ответила Абигейл, вытирая телефон тряпкой. У меня было всего несколько вопросов, и я хотела задать их побыстрей: от запаха попурри уже голова шла кругом. – Может быть, вопрос покажется вам странным, – сказала я, – но вы, случайно, не помните, какая машина была у Грега Ларсона? – Помню. Красный «камаро». Модель конца семидесятых. – Вы уверены, что это была не «камри»? – Более чем, – резко ответила Абигейл. – И она точно была красная, а не белая? – Милочка, я умею различать цвета. – Не спорю, – сказала я и быстро зашагала к двери. – То есть у Грега никогда не было белой «камри»? – Нет. – Согласно материалам дела, у Мартина и Эндрю был «датсун» 1988 года. Верно? – Да. – И других машин у них не было? – Нет. – Спасибо, миссис Сноу. Вы мне очень помогли. После встречи с Абигейл я зашла к ее соседям. Из четырех человек, оказавшихся дома, двое жили здесь и двенадцать лет назад. Оба хорошо помнили Грега Ларсона и его красный «камаро». Никто не припоминал белую «камри». Вернувшись домой, я сперва выбила одну фару на маминой машине, чтобы ночью было легче заметить слежку. При обычных обстоятельствах за подложный звонок я бы придумала более изощренную месть, но сейчас в нашей семье обстановка и так накалилась. Я просто сдала маму отцу. – Милая, Оливия не способна на такое, – ответил папа, прежде чем я успела договорить. – Ты, видно, плохо ее знаешь. – Мы женаты уже тридцать три года. – Ну и?.. – Изабелл, тебе звонила не мама. Однако я повторюсь: дело закрыто. Мы не хотим, чтобы на нас подали в суд. Мне еще было что сказать, но нас перебил дядя Рэй. Он распахнул дверь и заорал: – Ал, мне нужна твоя помощь! Я так больше не могу! За всеми этими слежками, прослушиваниями и общим духом шпионажа я совсем забыла рассказать вам о том, какой мир установился между Рэй и дядей. Теперь они были друзья, и сестричка решила раз и навсегда избавить своего друга от вредных привычек. Она стала подсовывать ему под дверь открытки с изображением больной печени и надписями в духе: «Думаю о тебе. С любовью, Рэй». За ужином она рассказывала семье о вреде алкоголя и время от времени давала советы по питанию (которые казались мне ханжескими, поскольку сама она поедала немыслимое количество сахара). Рэй усердно изучала материалы по злоупотреблению наркотиками и спиртным и даже проконсультировалась с травником – тот продал ей специальный эликсир, который она подмешивала дяде Рэю в еду и иногда в пиво. Сестричка пыталась посетить собрание анонимных картежников, но ее оттуда вышвырнули. Отвергнутая, она обратилась в Ал-анон, общество поддержки родственников алкоголиков, где постоянно рассказывала о дядином грехопадении. Каждый раз она украшала свое повествование сочными подробностями, так что вскоре от дяди Рэя там мало что осталось. Мама с папой не переживали по поводу нового увлечения дочери, ведь теперь она не шастала по улицам и не преследовала незнакомцев, а изучала болезни печени – можно сказать, прогресс для нашего дома. Жаль, родители не старались внушить ей, что все старания бессмысленны. Мы уже пытались исправить дядю Рэя. Он был как разбитая фарфоровая кукла – никакой клей не вернет ей прежнюю красоту. Дядя плюхнулся в кресло и уронил голову на стол. Следом за ним в гостиную вошла Рэй, неся огромную медицинскую книгу под названием «Функции и болезни печени». – Погоди, – сказала она, – ты же еще не посмотрел, как выглядит печень после десяти лет цирроза. Дядя умоляюще посмотрел на отца. – Рыбка, отдай книгу, – попросил папа. Рэй повиновалась. – Ты велел мне больше времени проводить за чтением. – Неужели? Пойдем-ка на кухню. Надо поговорить. Сестра закатила глаза, тяжело вздохнула и потопала вон из гостиной. – Я сделаю, что смогу, – пообещал папа и пошел за ней. Я прислонилась к столу, обдумывая свой следующий ход. Дядя Рэй поднял голову и сказал: – Мне ведь так мало нужно! Спокойно выпить пива, поесть орешков. Разве я многого прошу? После обнаружения жучка в комнате я решила уехать от родителей, но покупка липовых наркотиков и дело Сноу отнимали у меня все время, жилье искать было некогда. Потом я вспомнила, где могу остановиться, и начала собирать вещи. Через несколько часов ко мне постучалась Рэй. Я ее впустила, попросила помочь, но та стала потихоньку выкладывать мои пожитки из сумок. Поймав ее на месте преступления, я в прямом смысле слова вышвырнула ее в коридор и накрепко заперлась. Вскоре мне надоело собираться, и я решила съездить за ключом для новой квартиры. Открыв дверь, я увидела маму, которая спускалась по лестнице в банном халате и мягких тапочках. – Куда ты идешь, милая? – Никуда, – находчиво ответила я. – Я тебя люблю, – неуклюже и безучастно призналась мама. Можно подумать, я об этом забыла! Конечно, родители меня любят. Но любовь в нашей семье кусается, и иногда мне жутко надоедает прикладывать лед к укусам. Мама терпеливо сидела в машине, поджидая, когда я уеду. Но я и не пыталась избавиться от хвоста. Скрывать мне было нечего. Я подъехала к дому Дэвида, вынудив маму припарковаться в неположенном месте. Постучала в дверь. Он открыл. – Изабелл? Что ты тут делаешь? – Привет, как дела? – поправила я его. – Привет. Извини. Так что случилось? – Дэвид, скажи честно, тебе колют ботокс? – Нет. – А Петра здесь? – Почему ты спрашиваешь? – Потому что ты заметно нервничаешь. – Она в доме. Так ты ее ищешь? – Вообще-то я ищу ключи от ее квартиры. Она ведь теперь живет у тебя? – Не совсем. – И долго это продолжается? – Месяца три. – А началось как? – Я столкнулся с ней в тренажерном зале. – Где?! Она ходит в тренажерку? – Да, как и многие люди. – Хорошо, ты с ней встретился, а дальше что? – Изабелл, мы можем просто поговорить? Или ты предпочитаешь допросы? – Мы поговорим, когда ты перестанешь давать Рэй взятки. – Браво! – Итак, что случилось потом? – Я сказала, что ему пора стричься, – ответила подошедшая к двери Петра. – Через два дня он мне позвонил. – Дэвид, – продолжала я. – Ты любишь пить пиво на крышах? – Не особенно. – Вот видишь! – сказала я Петре. – Еще вопросы есть? Дэвид оттолкнул меня и вышел на крыльцо. – Это что, мама там стоит? – Ах да. Они устроили за мной круглосуточную слежку. – Почему? – Потому что я нюхала кокаин. – Что?! – Липовый кокаин, Дэвид. – Затем я обратилась к Петре: – Можно пожить у тебя? Она дала мне ключи и объяснила, что квартира совершенно пуста, не считая кровати и бутыли воды. Я сказала, что больше мне ничего не нужно. Потом Петра добавила, что срок аренды заканчивается через неделю и тогда мне придется съехать. – Дэвид, попытайся отвлечь маму, пока я убегаю из дома. – Что происходит, Изабелл? – спросил Дэвид, когда я уже выходила. – Слишком долгая история. Я постучала в окно маминой машины. – Отвечай: это ты звонила мне от имени Абигейл Сноу? – Нет, – ответила мама. На ее лице появилась тревога. Я поверила ей и решила во что бы то ни стало узнать, кто мне звонил. Перед тем как отправиться на квартиру Петры, я заглянула к Дэниелу – проведать его после встречи с наркодилерами. Я позвонила в дверь – через окно он бы меня просто не впустил. – Была неподалеку, решила заехать, – объяснилась я. – А что ты делала неподалеку? – спросил Дэниел. – Просто каталась. – Просто каталась неподалеку от моего дома? – Да где я только не каталась, чтобы оторваться от мамы. – Оторваться от мамы? Не понимаю. – Она за мной следит. – За тобой следит мама? Я не ослышался? – Да. Ничего, если я выключу свет? Ответа я не дождалась, просто выключила лампу и подошла к окну. Оливия сидела в машине и читала книгу. Дэниел приблизился ко мне: он все еще не верил и хотел сам во всем убедиться. – И давно она за тобой шпионит? – Примерно с час. У нее маленький мочевой пузырь, так что это ненадолго. Есть кофе? Можем ускорить процесс. – Это ненормально, Изабелл. – Ох, не говори. Пока я наблюдала за мамой, Дэниел налил себе выпить и сел на диван. – Изабелл, как ты думаешь, к чему приведут наши отношения? У меня был трудный день, и я вовсе не хотела разговаривать на такие темы. Надо было убираться, пока наша беседа не приняла серьезный оборот. Я снова выглянула из окна, просто для вида. – О, уснула! Мне пора. Я поцеловала Дэниела в лоб и выскочила за дверь. Мама, разумеется, не спала. Я снова постучала ей в окно. – Поезжай домой, мам. Ничего интересного я сегодня делать не буду. – Надеюсь, Дэниелу ты так не сказала. Она не поехала домой, а проводила меня до Петры и позвонила Джейку Хэнду, который только что отгулял шумную вечеринку. Мама предложила ему протрезветь за пятнадцать долларов в час, и поскольку Джейк все еще был тайно в нее влюблен, он согласился. Оливия дала ему ключи от машины и напомнила, чтобы до утра он не садился за руль. Потом поймала такси и уехала домой. Зайдя к Петре, я первым делом набрала номер Мартина Сноу. И вновь меня переключили на голосовую почту. Я попросила его перезвонить и напомнила, что иначе не отстану. О машине Грега Ларсона я пока не сказала – еще будет время. Мамины пятнадцать долларов в час оказались напрасной тратой денег. В освещенном окне квартиры Петры Джейк увидел только меня, сидящую на кровати и читающую материалы дела. В три часа ночи я выглянула на улицу. Джейк спал мирным сном за рулем машины – сейчас я бы легко ушла от слежки. Увы, мне было некуда ехать, нечего расследовать. Я просто улеглась спать. Джейк проспал пол-утра среди оживленного движения на дороге. Он все еще дрых, когда я уходила. Жаль, мне некуда было податься – разве что домой, за вещами. Джейк позвонил Оливии, когда я была в пути. Заходя в дом, я услышала конец их разговора: – Отбой, Джейк. Она уже приехала. Ты когда-нибудь слышал о чудесных свойствах кофе? Ладно, пока. Я поднялась на чердак и обнаружила, что все мои коробки разобраны и львиная доля вещей лежит не на месте. Родители выбрали бы куда более изощренный способ оставить меня дома; тут постаралась Рэй. Расшатанный замок (вот неумеха!), крошки печенья на полу и приклеенные суперклеем вещи явно указывали на нее. Большую часть дня я занималась упаковкой того, что Рэй распаковала, и отклеиванием того, что она приклеила. К обеду мои пожитки были собраны ровно настолько, насколько они были собраны вчера, а сама я жаждала мести. Я поехала в школу Рэй и подождала ее там. Сперва она увидела мою машину, а потом машину отца, который за мной следил, и притворилась, что не знает, в какую сесть. Я опустила стекло и велела ей не придуриваться. Наконец мы поехали домой. Там я втащила сестренку на чердак и заставила весь вечер складывать мои вещи в коробки. Попытки саботажа встречались с моей стороны пустыми угрозами и несильными пинками. Пусть ее присутствие нисколько не помогло сборам, зато у дяди Рэя хотя бы выдался спокойный вечерок. К тому же я напомнила сестре, что бывает, когда врываешься к людям в комнату и приклеиваешь их вещи. В конце концов я отправила ее восвояси. Уходя, Рэй сказала: «Ты вернешься. Я точно знаю». Это прозвучало не как предсказание, а как угроза. Пять дней спустя я в последний раз проснулась на квартире у Петры. Сходила в закусочную и на иностранном языке заказала себе большую чашку кофе. Только я полезла за кошельком, как из тени вышел мой папа и положил на стойку деньги. – Угощаю, – сказал он. Я схватила кофе и вышла на улицу, все еще слегка напуганная его внезапным появлением. Отец шел следом. – Чем займешься сегодня? – Ты всерьез думаешь, что я отвечу на твой вопрос? – Я хотел сказать: ты свободна? А то дядя Рэй опять пустился во все тяжкие. Мне нужна твоя помощь. Я не призналась ему, что никаких планов у меня нет – ни на сегодня, ни на всю оставшуюся жизнь. И что я буду рада отвлечься. – Хорошо. Встретимся дома. Дяди Рэя не было всего четырнадцать часов, а сестренка уже начала поиски. На следующий день после его исчезновения она обзвонила всех знакомых и сказала, что у нас умер член семьи, и если они встретят Рэя, то пусть немедленно привезут домой. Дядя так и не показался, зато мы получили несколько звонков с искренними соболезнованиями. На второй день сразу после школы сестра поехала на место его первой игры в покер и там при помощи нескольких кружек «Будвайзера» узнала, что Рэй отправился на очередную игру в «Мотель № 6» на Саут-Бэй. Обычно мой отец начинал поиски брата спустя сорок восемь часов после исчезновения – как принято в полиции. Но сестра не могла относиться к этим внезапным пропажам так же спокойно. Прежде чем развязывать с ней войну, я всегда анализировала ситуацию с точки зрения целесообразности. Однако в случае дяди Рэя я позволяла сестре побеждать на всех фронтах. Прекращение огня с моей стороны начиналось во время поисков дяди. Мы с Рэй объезжали все захудалые мотели в радиусе пятидесяти миль. Покер, нелегальный сам по себе, зачастую сопровождается употреблением запрещенных веществ, проституцией и обильным курением сигар. Рэй и его друзья быстро смекнули, что дешевые частные мотели – лучшее место для таких встреч. Они накидывали хозяевам пару сотен баксов «за уборку» и становились желанными гостями в любой дыре. С моей стороны требовалось только вести машину. Рэй находила в Интернете список мотелей и намечала трехчасовой маршрут по двенадцати заведениям в районе Бэй. Обычно дядя Рэй и его братия останавливались где-то на шоссе 1 или 280, между округом Мэрин и Сан-Матео. Я припарковывалась возле гостиницы, Рэй выскакивала из машины и бежала к регистрационной стойке, где протягивала администратору фотографию дяди (при этом помахивая двадцаткой в воздухе) и спрашивала, не видел ли он этого человека. В тот день мы с сестрой объехали пять мотелей, и только в шестом нам сказали, что Рэй утром выписался. Он был с какой-то женщиной. Администратор не знал, куда они отправились дальше. Остаток дня мы впустую катались по гостиницам, а вечером вместо уроков сестра принялась обзванивать дядиных приятелей и спрашивать, не было ли на последнем покере проституток. Понятное дело, когда четырнадцатилетняя девчонка расспрашивает шестидесятилетнего мужика о проституции, он не ответит ей прямо. – Деточка, твой дядя уже взрослый. Чем он занимается и с кем – не мое дело. Потратив кучу времени на звонки, Рэй составила маршрут на завтра. Ради «облавы» она даже хотела прогулять школу, но родители, к счастью, ей не разрешили. Это был уже двадцать пятый Потерянный выходной. С каждым разом папа с мамой тревожились за Рэя все меньше и меньше. Спустя три дня, объехав восемьдесят процентов мотелей из дядиного репертуара, мы с сестрой обнаружили его в номере ЗВ «Дэйс Инн» в компании рыжеволосой Марлы. Рэй занял у меня пятьдесят долларов, отдал их своей подруге и настоял, чтобы мы отвезли ее в Рэдвуд, который находился в тридцати милях от мотеля. Дядя проводил Марлу до двери, где они попрощались. В машине сестра повернулась к Рэю и спросила, практикует ли он безопасный секс. Тот велел ей не лезть не в свое дело. Тогда она вручила ему несколько брошюр из реабилитационных клиник – «почитать в дороге». Рэй уже не впервые поднимала вопрос реабилитации и еще не раз поднимет его в будущем. Враги часто объединяются ради общей цели, а когда она достигнута, возобновляют вражду. Мир в нашей семье, установившийся из-за пропажи Рэя, рухнул сразу же по его возвращении. Он помог мне загрузить последние коробки в машину и спросил, где я собираюсь жить. Я планировала остановиться в мотеле, а потом найти съемную квартиру. Он заявил, что мотели – жуткое место (странно слышать это от человека, для которого они стали вторым домом), и дал мне ключи от квартиры старого друга, укатившего на двухнедельный «слёт». В тот день я поселилась у пенсионера по имени Берни Петерсон. Судя по интерьеру, больше всего на свете Берни любил гольф и женщин, но женщины у него стояли на втором месте и во множественном числе. В его квартире царила печальная чистота вышедшего на пенсию карьериста, у которого время от времени убирается горничная. Дом был оформлен безвкусно, зато с размахом: все вещи будто бы куплены с целью впечатлить гостей, а не из соображений удобства или красоты. В интерьере присутствовали самые разные стили, и среди этого месива кое-где торчали пыльные спортивные кубки и постеры с изображениями старлеток. Дядя Рэй провел для меня экскурсию и объяснил, где спрятан алкоголь и закуски. Затем сам открыл пиво, орешки и уселся на диван. – Что ж в этом деле такого мудреного, раз ты пашешь сверхурочно? – спросил он. – Неувязок много. – Поделишься? – Абигейл Сноу. Мать. Утверждает, что ее муж играет в гольф, хотя на самом деле тот живет в тридцати милях от дома с другой женщиной. Постоянно прибирается в доме, а запах хлорки перебивает попурри. – Веселая дамочка. – Ее сын, Мартин Сноу, кинул родителей на сто тысяч долларов, а теперь не хочет, чтобы я искала его брата. Разве не подозрительно? – Еще как, – согласился дядя. – Обычно бывает наоборот. – Друг братьев Сноу, Грег Ларсон. Всегда ходил с ними в походы, но в те выходные поехал в город на концерт. Примерно в то же время он купил у дяди машину, только ее почему-то никто не помнит. – Может, он купил тачку не для себя. Хотел починить в гараже и продать. – Это «тойота-камри», дядя Рэй. Такие машины обычно не реставрируют. И еще. Мне позвонила женщина, представившаяся Абигейл Сноу, и велела закрыть дело. Но это была не Абигейл. – Оливия? – Я тоже так подумала. Мама все отрицает. Дядя Рэй глотнул пива и продолжал свои расспросы: – Что думаешь делать дальше? – Хочу еще разок наведаться к Хэнку Фарберу. Я встала, взяла куртку и ключи от машины. Дядя Рэй тоже встал, взял куртку и ключи от машины. – Куда едем? – спросил он. – Мы никуда не едем. – Еще как едем, – заверил он, самодовольно улыбаясь. – Сколько тебе заплатили? – В два раза больше обычного. – Предатель. – Прости, детка. Мне нужны деньги. Думать надо было быстро. Я взвесила все «за» и «против» и пришла к выводу, что единственный способ оторваться от хвоста – быстрее дяди Рэя сбежать по лестнице. На дороге ему нет равных. И я побежала. Сделала ход, который должен был принудить дядю к первому физическому усилию за долгие годы. Однако тот не торопясь закрыл за собой дверь и медленно пошел вниз. Я пронеслась через два лестничных пролета и выскочила на улицу. Рэй был еще наверху, когда я подбежала к машине и увидела, что замок залеплен хорошенько прожеванной резинкой. Пока я отковыривала липкую дрянь от ключа и скважины, дядя спустился, залез в машину, завел двигатель и настроил любимую радиостанцию. – Так нечестно! – прокричала я. Он опустил стекло, виновато пожал плечами и сказал: – А ты быстро бегаешь, детка. Вместо того чтобы рисковать жизнью и испытывать водительские способности Рэя, я спокойно доехала до Хэнка Фарбера – не превышая скорости и без креативного мигания поворотниками. Остановилась возле дома, подождала дядю и постучала ему в окно. – Мне надо разболтать этого мужика. Узнать, не врет ли он. Поможешь? – С удовольствием, – ответил дядя, и мы вошли внутрь. Судя по расстоянию между дверями, все здание состояло из небольших квартирок-студий. Ковер в коридоре двадцать лет впитывал в себя перхоть и кофе. Я надеялась, что Хэнк хотя бы откроет окно, но ему больше нравилось вариться в сигаретном дыму и запахе пота. Мы пришли к Фарберу в три часа дня. Судя по вялой речи и количеству пустых банок на кухонном столе, тот уже прилично надрался. Как хороший хозяин, он предложил нам напитки, и дядя с благодарностью согласился. Они немного поболтали о воскресном матче «Форти-найнерс» и о будущем американского футбола. Дядя Рэй спросил Хэнка, нет ли у него какой-нибудь закуски. Тот принес пачку чипсов и печенье с начинкой. Я снова задала Хэнку вопрос о дне, когда пропал Эндрю Сноу. Он будто наизусть отчеканил то же самое, что и в прошлый раз: его навещал племянник Грег, который ездил на концерт какой-то модной рок-группы и вернулся домой около одиннадцати вечера. Дядя Рэй допил второе пиво, и мы ушли. В тесном лифте он сказал: – Хэнк слишком рано начинает. – Что начинает? Пить? – спросила я. – Да. Уж очень рано, – ответил дядя задумчиво. – В каком смысле? – К одиннадцати вечера он по идее должен крепко спать. – Дядя Рэй, это случилось много лет назад. Может, он тогда меньше пил. – Ну, в таком состоянии он давненько, – сказал дядя, и я ему поверила. – По-твоему, кто-то его научил? – Ага. Ну не мог он запомнить те выходные, не говоря уж о том, во сколько вернулся домой его племянник. Точно тебе говорю. Я ехала к родителям с дядей на хвосте. Машин у дома не было, значит, папа с мамой куда-то ушли. Я решила немного поработать в конторе и с удивлением обнаружила, что замок они не сменили. Дядя Рэй зашел следом за мной и смотрел, как я проверяю судимости и кредитную историю Хэнка Фарбера. Краем глаза я заметила, как он что-то записывает. – Ты что делаешь? – спросила я. – Надо составить отчет. – Какой еще отчет? – О слежке. – За мной?! – Без отчета мне денег не дадут. Будь у меня тогда работа, я бы обязательно заплатила Рэю больше, чем родители, чтобы он прекратил за мной следить. Но встать между дядей и деньгами – все равно что встать между ним и пивом. Ни того ни другого много не бывает. Как я и думала, у Хэнка Фарбера имелись проблемы с полицией. Уголовных преступлений он не совершал, но лет пятнадцать назад несколько раз напивался в общественном месте и водил машину в нетрезвом состоянии. Неудивительно, что в конце концов у него отобрали права. Любопытно другое: это случилось за два месяца до исчезновения Эндрю Сноу. Я показала отчет дяде, раз уж он все равно стоял у меня за спиной. – И что ты думаешь? – спросил он. – Если Хэнк никуда не выезжал на машине, Грегу ничего не стоило брать ее в любое время. А деньги он отдал потом. Нетрудно уболтать человека, который большую часть дня на ногах не стоит. – Хэнк не знает меры, и в этом его беда, – заметил дядя Рэй. – Да уж, это точно, – сказала я насмешливо. Я позвонила шерифу Ларсону и оставила сообщение. Дядя записал и это. Потом я собралась уходить – он повторил каждое мое движение. – Дядя Рэй, я так больше не могу. – Прости, детка. Это моя работа. – Куда бы я ни пошла – всюду хвосты! Ты даже не представляешь, каково это! – Вообще-то представляю. Однажды, когда я еще работал в полиции, мы устроили налет на наркопритон. Часть изъятого героина куда-то пропала, и за участниками налета установили слежку. Так вот, я и шагу ступить не мог, чтобы за мной не шпионил какой-нибудь мужик в плаще. Худо же мне пришлось. Мы с дядей Рэем, словно два жалких мима, вовсю играли в «зеркало», когда в контору зашли мама с папой. Рэй поднял руки, сказал: «Ну все, на сегодня с меня хватит!» – и умчался на кухню, чтобы приготовить себе сандвич с пастрами. Я стала думать, получится ли у меня удрать. Вообще-то бегаю я быстро, но если они устроили такую же подлянку, как дядя Рэй, то шансов у меня нет. Я начала потихонечку продвигаться к двери. Мама захлопнула ее ногой. – Надо поговорить, – сказала она грозно. В этот миг я заметила открытое окно. Контора Спеллманов находится на первом этаже, окно всего в пяти футах от земли, а бетонная дорожка вокруг дома ведет прямо к машине. Я могла бы пинком выбить москитную сетку и выпрыгнуть на улицу. Родители бы этот номер не повторили. Им придется пробежать через три двери, чтобы меня поймать. Моя уверенность росла. Спасение было рядом. Я уйду от неприятного разговора и получу свободный день! – О чем? – спросила я, продвигаясь к окну. – Если хочешь – уходи. – В смысле? – Закрой дело Сноу и увольняйся. – Но мы же договорились? – Считай, ты уволена, – сказал папа. – Он угрожает подать на нас в суд, – добавила мама. – Я же говорила, не волнуйтесь насчет Мартина Сноу. Он блефует. – Мы не хотим рисковать, Изабелл. – Закрывай дело. Мы серьезно. Прямо сейчас. Будь это обычное неразрешимое дело, я бы его закрыла. Но тут все было гораздо сложнее. За двенадцать лет возникло лишь несколько вопросов и ни одного ответа. Мне нагло врали трое человек, пропала машина и сто тысяч долларов. Да это же почти настоящая тайна! Я не могла остановиться. Только не теперь. В одном я была уверена: надо бежать из дома. Я распахнула окно, вытолкнула сетку и спрыгнула на бетонную дорожку. Подбежала к машине, открыла дверь. К счастью, никакой жвачки в замке не было. Я вставила ключ зажигания и… машина не завелась. Я немного посидела, слушая собственное тяжелое дыхание. Мама стояла на крыльце и наблюдала. Я открыла капот. Нет, это просто черт знает что такое! В воздухе беспомощно висели проводки, а с того места, где должен быть аккумулятор, мне самодовольно улыбалась пустота. – Где аккумулятор? – спросила я маму. Та пожала плечами: – Не знаю, милая. А где ты видела его последний раз? – И вернулась в дом. Я села обратно в машину и попыталась разработать план, как заполучить аккумулятор и сбежать от родителей, но вскоре убедилась, что это невозможно. Папа с мамой опять меня перехитрили! Я больше не думала о причинах, следствиях и справедливости. Я просто хотела выиграть, хотя бы разок. Для начала позвонила Мартину Сноу и оставила сообщение: он блефует, а меня пустыми угрозами не запугать. И вообще нам давно пора встретиться. Тут Рэй открыла дверь машины и спросила, можно ли ей поехать со мной. Я ответила, что можно, потому что я иду в дом. Там я пронеслась через контору, кухню и стала нарезать круги по гостиной. Рэй не отставала. Я развернулась и схватила ее за плечи. – Хочешь заработать полтинник? – спросила я. – Это риторический вопрос? – Где-то в доме спрятан аккумулятор. Найди его. Рэй ушла на задание, а я стала прочесывать дом в поисках родителей и поймала их на лестнице. Я могла постоять за себя. Пора было положить конец этому безобразию. – Если вы не хотите всю оставшуюся жизнь смотреть на меня исключительно в бинокль, то немедленно прекратите. Больше никаких хвостов, жучков, вранья и угроз. Просто. Оставьте. Меня. В покое! Я повернулась к двери и увидела Рэй. Вся перепачканная машинным маслом, она держала в руках аккумулятор. Я потянулась к нему, но сестричка отступила. – Куда ты поедешь? – спросила она. – Не знаю. – Ты вернешься? Я посмотрела на родителей, потом снова на Рэй. – Очень не скоро. Тогда она снова отступила, железной хваткой вцепившись в аккумулятор. Просто так она мне его не отдаст. – Я делаю это ради тебя, – сказала я. – Неправда. – Правда. Я хочу, чтобы ты знала, как живут нормальные люди. – Рэй, отдай аккумулятор, – приказала мама. – Нет! – закричала та. В коридор вошел дядя Рэй, высвободил аккумулятор из грязных пальчиков сестры и передал мне. Потом обратился к родителям: – Дадим ей пятнадцать минут форы, хорошо? Нам всем надо передохнуть. Я вышла из дома, поставила аккумулятор на место и уехала, никем не преследуемая. Я не знала, сколько это продлится, но дядя Рэй дал мне то, в чем я по-настоящему нуждалась: время перевести дух. Я решила сперва заехать к Дэниелу и узнать, в какой серии Макс переходит улицу, залезая и вылезая из нескольких такси подряд. Но тут зазвонил мой сотовый. Это был Дэвид. Он назначил мне встречу в Хейт, прямо сейчас. – Что произошло? – Скоро узнаешь. Прежде чем повесить трубку, он спросил: – Мама все еще следит за тобой? – Не знаю. – Если следит, то не приезжай, – сказал он и нажал «отбой». Двадцать минут спустя я сидела с братом в тату-салоне и рассматривала альбом с рисунками. – Я никогда не просил ее сводить татуировки, – сказал Дэвид. И я ему поверила. Но мне до сих пор не верилось, что он встречается – нет, живет! – с моей лучшей подругой. Мой брат – весь из себя правильный адвокат в костюме за штуку баксов! С моей подругой, которая продырявила или вытатуировала половину тела! Это невероятно. Я дружила с Петрой с восьмого класса, то есть он знаком с ней больше пятнадцати лет. С тех пор как они начали встречаться, она свела уже три наколки – волшебного дракончика Паффа, могилу Джимми Хендрикса и пронзенное сердце с надписью «Брэндон». Разумеется, я предположила, что Дэвид при помощи тонких намеков стал мало-помалу подрывать ее уверенность в себе. Но на самом деле Дэвид при помощи тонких намеков пытался выведать, в какой салон она ходила. Я была нужна ему для опознания – он решил наколоть себе сведенные татуировки и образумить Петру. Мы выбрали Паффа, поскольку Дэвид никогда не был ярым поклонником Хендрикса, а с «Брэндоном» его бы приняли за гея. Он вспотел, как только Клайв стал протирать спиртом его руку. – Больно будет? – спросил Дэвид. – Мне будет больнее, чем тебе, – ответил Клайв, чем сразу мне понравился. Даже очень. Следующие три часа Дэвид морщился, стонал и ничего не говорил, а я время от времени комментировала происходящее: – Молись, чтобы твое лицо не застыло в таком виде. – Боже, ты что, плачешь? – Крепись, брат! – Это навсегда, ты знал? – А что, весело. Спасибо за приглашение. К концу процедуры Дэвид был бледен как смерть и его тошнило. Мы прошли вниз по Хейт до местной пивоварни и заказали по кружке. – Дэвид, с тобой недавно произошло что-то страшное? – В смысле? – буркнул он. Его страдальческая гримаса к тому времени превратилась в легкий тик. – У тебя всегда была фобия верности, – пояснила я. – Люди меняются. – Это я уже слышала. – Почему ты не рада за меня? – Я рада за тебя. А за нее не слишком. – Изабелл, я ее люблю. – Почему? – Она знает, что у меня есть недостатки. – Ты не перестаешь меня удивлять. Дэвид поправил повязку на плече. – Если она спросит, скажи, что я храбро держался. – Конечно, – ответила я. – Еще вранье будет? По дороге к Берни зазвонил мой мобильный. – Это Изабелл? – Да. А вы кто? – Мартин Сноу. – Наконец-то. – Что вам нужно? – Мы должны встретиться, – сказала я. – Тогда вы прекратите названивать? – Обещаю. – Где? – В городской библиотеке. – Я буду там через час. Я сразу же поехала в библиотеку и заняла место в секции истории. Позвонила Дэниелу, чтобы узнать о планах на вечер, но его не было дома. Следующие тридцать минут я нервно барабанила пальцами по столу. Пыталась что-нибудь почитать, но не могла сосредоточиться и снова начинала барабанить. Наконец Мартин приехал. – Я делаю это в последний раз, – строго сказал он. – Посещаете библиотеку? Плохо, плохо. Не зря говорят, что люди нынче меньше читают. – Чего вам надо? – спросил Мартин, не изменившись в лице. Мои любезности были потрачены впустую. – У меня есть несколько вопросов. Ответите – можете идти. – Начинайте. – Кто звонил мне, представившись вашей матерью? – Наверное, моя мать. – Нет. – Тогда не знаю, – сказал он без тени любопытства. – Следующий вопрос. – Что случилось с «тойотой-камри», которую Грег купил у дяди? Мартин сглотнул и сделал вид, что изучает книги на полке. – Он купил ее для друга. – Для кого? – Не знаю. – На что вы потратили сто тысяч долларов, которые родители дали вам на высшее образование? – На высшее образование. Я учился семь лет. Сегодня это дорогое удовольствие, мисс Спеллман, хотя откуда вам знать? Я улыбнулась. От брата еще и не таких оскорблений наслушаешься! – Вам не стоило приезжать, – сказала я. – Ваш друг шериф врет куда лучше. Он, по крайней мере, не потеет. Вы прекрасно знаете, что случилось с вашим братом. И если хотите, чтобы я отстала, придется все мне рассказать. Мартин встал и посмотрел на меня угрожающе. – С вами свяжется мой адвокат, – пробормотал он и ушел. Я поехала к Берни. Возле дома стояла машина Джейка Хэнда, а сам он спал. Я бы с радостью сдала его маме, но мне это было только на руку. Ночью позвонил Дэниел: – Изабелл, ты где? – Я у Берни. – Кто такой Берни? – Старый друг моего дяди. – И почему ты с ним? – Я не с ним. Я живу в его квартире, а сам он уехал из города на несколько дней. – А, понятно, – успокоился Дэниел. – Угадай, кто мне сейчас звонил. – Полиция? – Твоя мама. – Только хотела сказать. – Это не смешно. – Он явно терял терпение. – Извини. И зачем она звонила? – Попросить о помощи. Она хочет, чтобы ты отстала от семьи Сноу. Они собираются подавать на вас в суд. Чем это грозит? – Суд может вынести нам предписание о пресечении сыскной деятельности. – Что, правда? – Дэниел, не волнуйся ты. Мартин блефует. – Я больше волнуюсь из-за твоего поведения. – Мама сама не знает, что говорит. Слушай, когда я закончу работу, все станет нормально. Обещаю. – В том-то и дело, Изабелл! Ты, кажется, уже забыла, что нормально, а что нет. Мне удалось убедить Дэниела, что я все помню, хотя и сама не была до конца в этом уверена. Стало быть, завтрашняя встреча отменяется. Вряд ли Дэниел горит желанием несколько часов кряду смотреть телевизор. Я выключила телефон и легла спать, предварительно заткнув уши: на улице гудели машины и кричали пьяные посетители местного бара. Из-за затычек я не услышала, как Берни вернулся домой и лег со мной в постель. Я закричала, почувствовав на своей попе чью-то руку. Берни тоже закричал и схватился за сердце. Я принялась объяснять, что я племянница Рэя и что он разрешил мне немного здесь пожить. Потом усадила Берни на кровать и измерила ему пульс. Принесла чай. Когда сердцебиение у Берни наладилось, он заговорил: – А я было решил, что ты – подарок от моих друзей. В честь возвращения домой. – Я что, похожа на подарок? – На мне была полосатая фланелевая пижама в зеленую и голубую полоску. – Конечно, не лучший в моей жизни, но и не худший. Берни тут же извинился, мол, мужчины есть мужчины, и любезно предложил остаться на ночь. – Я посплю на диване, – сказал он, подмигнув. Я еще раз измерила его пульс и собрала вещи. Джейк Хэнд мирно спал в машине. Я отъехала на два квартала от дома Берни и до рассвета спала на заднем сиденье машины. Утром переоделась в нормальную одежду и поехала к шерифу Ларсону, который заставил меня два часа просидеть в приемной. Когда я наконец подошла к его столу, он поднял голову от работы и спокойно сказал: – Изабелл, рад вас видеть. – Что случилось с «тойотой-камри», которую вы купили у дяди? – Через неделю я ее продал, – ответил Ларсон, даже не моргнув. Похоже, он успел подготовиться к моим вопросам. – Зачем? Вы ведь только что ее купили. – Если вы просмотрели досье Хэнка, а вы это наверняка сделали, то должны были заметить, что он несколько раз водил машину в нетрезвом состоянии. Я просто хотел оградить его от опасности, чтобы он больше не навредил себе или кому-то еще. – Как благородно. А документы о продаже у вас есть? – Изабелл, это было двенадцать лет назад. Документы нужно хранить семь лет, и вам это прекрасно известно. – Номер машины помните? – Нет. Говорят, вы совсем не спали, Изабелл. – Кто вам такое сказал? – Ваша мать. – Когда? – Я звонил ей сегодня утром. Когда вы сюда приехали, – ответил Ларсон, по-прежнему спокойно дыша и изредка моргая. Его невозмутимое выражение лица начинало действовать мне на нервы. – Вы сказали ей, где я? – Да. Поэтому и заставил вас ждать два часа, чтобы она успела принять душ и перебраться через мост. Мама у вас просто чудо. Я встала и выглянула из окна. Рядом с моей машиной стояла мамина. – Невероятно! – выдохнула я. – Она за вас переживает. Говорит, вы помешались на этом деле. Мама помахала мне в окошко. Когда шериф Ларсон отвернулся от окна, она разбила мою левую фару и быстренько села обратно в машину. – Нет, вы это видели?! – Что? – все так же невозмутимо спросил шериф и снова выглянул в окно. Я показала на машину: – Она только что разбила мне фару. – Вы уверены? – Да. Раньше она так не делала. – Сожалею. – Я хочу подать заявление о вандализме. – На мать? – На кого же еще? – Изабелл, вы, конечно, можете это сделать, но свидетелей у вас нет… – Свидетель – я. – Не слишком надежный. – Вы тоже свидетель. – Но я ничего не видел. – Слушайте, вы только что смотрели в окно. Фары были целы. Потом вы снова выглянули, а одна уже разбита. Поблизости нет никого, кроме моей мамы. Чему вас учили в полицейской школе, черт подери? Жевать зубочистки?! – И этому тоже, – ответил шериф, опять-таки не меняясь в лице. Я поняла, что наш разговор ни к чему не приведет, но последнее слово должно было остаться за мной. – Я с вас глаз не спущу. Знаю, знаю. Жалкая попытка. Я вышла на улицу и постучала в мамино окно. Та отложила газету, завела машину и опустила стекло. – Изабелл, ты что тут делаешь? – спросила она, изображая удивление. – Я отомщу, – сказала я. В тот день у меня была только одна задача: стряхнуть маму с хвоста. Я поехала в салон красоты, где работала Петра. Припарковалась в двух кварталах от здания салона и вошла через черный ход. Петра составляла расписание на завтра и была рада поболтать. – Я ненавидела эту мерзкую татуировку. Она напоминала мне, как я четыре часа подряд обнималась с унитазом! – По идее все твои татуировки должны напоминать тебе об этом, – заметила я. – Ты просидела с ним полдня. Почему ты его не остановила?! Теперь мне придется всю жизнь смотреть на эту хрень у него на плече! – Всю жизнь? – Ну или сколько-нибудь. Ты должна была ему помешать. – Мне редко выпадает шанс поглазеть на стонущего брата. – Он отказывается ее сводить. – Конечно, он же только что ее наколол. – Это месть, Иззи? – Нет. Это не просто месть, черт подери. Я не остановила его, потому что: а) когда мама увидит наколку, у нее случится истерика и б) Дэвид хотел доказать, что любит тебя. Он мог бы и просто признаться в любви, но ты не представляешь, сколько раз он говорил это другим женщинам. А Пафф – самое наглядное доказательство. Петра хотела еще позлиться. Она и в самом деле ненавидела эту татуировку. Но я была права, и мы сменили тему. – Оливия все еще следит за тобой? – спросила Петра. – Круглосуточно, семь дней в неделю. Можно мне взять твою машину? – У меня ее нет. – А где она? – У Дэвида. – Почему? – Потому что твой папа взял у него машину. – Почему? – Потому что ты выбила фары на отцовской. Я ушла от Петры в блондинистом парике и огромной армейской куртке, которую кто-то забыл в салоне. С тем же успехом я могла надеть иллюминатор на спину. Мама сразу же меня заметила и, пока я шла к машине, забросала вопросами. Мне ничего не оставалось, кроме как измотать ее. Загвоздка была в том, что я и сама нуждалась в отдыхе. Последний раз я смогла нормально поспать у Дэниела в офисе. Значит, туда и поедем. Миссис Санчес была не рада меня видеть. Зато она обрадовалась, когда я сказала, что подожду Дэниела в свободном кабинете, а не в приемной. Старушка любезно отметила, что светлые волосы не соответствуют моему характеру. Из-за усталости я даже не поняла намека. Просто легла в стоматологическое кресло и отключилась. Примерно через два часа меня разбудил Дэниел. – Надо поговорить, – сказал он. Я еще толком не проснулась, но у меня тут же сработал рефлекс на эти слова – в последнее время я слышала их слишком часто. Дэниел хотел не поговорить о наших отношениях, а положить им конец. – О нет! – воскликнула я и встала. – Что такое? – Мне пора бежать! – Куда? – Куда-нибудь! – Изабелл, нам надо поговорить. – Мне не надо. – Значит, мне надо. – Нет. – Да. – Тебе только кажется, что да, а на самом деле нет. – Сядь. – Нет. – Да. – Ни за что. – Мы должны поговорить. – Я только что проснулась. – И?.. – Ты не можешь бросить меня сразу после сна. – Почему? – Потому что тогда я буду всю оставшуюся жизнь ассоциировать дневной сон с нашим расставанием. По правде говоря, разрыв был неизбежен с того дня, когда мы покупали липовый кокаин. Дэниел задался вопросом, сколько подобных спектаклей ждет его в будущем. Если я могу так поступать с родными, то и с ним смогу. Для Кастильо любовь означала доверие и уважение, у Спеллманов все было куда запутанней. Дэниел вышел за мной из офиса, бормоча что-то про мои вечные отговорки. На улице стоял черный блестящий «мерседес» Дэвида, а к нему прислонялся отец, делая вид, что ему плевать на старость, ведь у него есть эта потрясная тачка. По крайней мере, прохожие думали именно так. Печально, что Альберт гордился вовсе не собой, а сыном, у которого была эта потрясная тачка и который мог одолжить ее отцу, если вдруг старшая дочь выбьет фары на двух-трех семейных авто. Однако печальней всего было другое: папа искренне полагал, что если он сядет за руль дорогой и красивой тачки сына, старшая дочь не осмелится ее громить. Да, это было печальней всего. Отец дружелюбно помахал Дэниелу, но тот еще не простил моих родителей и только хило улыбнулся в ответ. Потом заметил мою расколоченную фару. – Изабелл, ты знаешь, что у тебя задняя фара разбита? – Да. – Что произошло? Я открыла багажник и достала молоток. Прежде чем отец успел среагировать, я выбила переднюю фару на машине Дэвида. – Вот что. Отец разочарованно покачал головой. Дэниел пришел в ужас: – Зачем ты это сделала, Изабелл?! – Затем, что он разбил мой задний свет. – А он зачем это сделал? Отец подошел ближе и все объяснил: – Когда следишь за кем-нибудь ночью, проще держать в поле зрения машину с одной задней фарой. – Тогда почему она разбила вам переднюю? – Тут две причины, – сказал папа. – Во-первых, потому что она спятила от злости и теперь хочет нам отомстить. Во-вторых, потому что так ей видно, слежу я за ней или нет. – И долго это будет продолжаться? – спросил Дэниел отца. – Сколько понадобится, – ответил тот и сел обратно в машину. Отрешенного выражения на лице Дэниела я не заметила, потому что уже продумывала план бегства. Я села в машину и завела двигатель. Сон должен был обострить мои чувства, но в глубине души я прекрасно понимала: чтобы уйти от отца, придется приложить нечеловеческие усилия. Вполне возможно, что это мне не по зубам. Я проскочила сквозь запруженный бульвар Уэст-Портал и свернула на Оушен-авеню, которая вскоре заметно освободилась. Отец всю дорогу ехал прямо за мной. За шесть лет работы в полиции и двадцать лет частных расследований папа успел попрактиковаться в погонях. Он настигал куда более ловких и бесшабашных водителей, чем я, и знал, что я не стану рисковать своей или его жизнью, поэтому наша гонка была скорее похожа на светскую беседу, нежели на настоящее преследование. Зазвонил мой мобильный. – Я могу ездить за тобой хоть весь день, милая. – Я тоже. – Изабелл, скажи мне, как все уладить. – Прекрати за мной следить. – А ты прекрати бежать. – Ты первый. – Нет, ты. – Кажется, мы зашли в тупик, – сказала я и повесила трубку. Делая петли, я поехала обратно по жилым улицам района Ричмонд – мимо меня проплывали одинаковые милые домики с белыми заборчиками. Отец ехал за мной, не понимая, что я больше не пытаюсь от него оторваться. Вернее, я придумала способ попроще. Я остановилась неподалеку от бульвара Джиари в переулке, где парковка практически невозможна из-за обилия домов на две-три семьи. Однако я нашла разрешенное место в двух кварталах от бара, заперла машину и пошла мимо отца к пивной. Тот опустил стекло и крикнул мне вдогонку: – Куда ты? – В «Свинью и свисток». – Зачем? – Хочу напиться. И я зашагала дальше, зная, что он клюнет. Отец припарковался в неразрешенном месте, выложил на приборную доску свой старый полицейский значок и пошел за мной. Он купил нам по первой кружке пива, затем по второй и по третьей. Четвертую я купила вопреки его бурным протестам. Мы с папой потихоньку накачивались, забыв ненадолго о нашей игре в кошки-мышки. Даже нормально поговорили: – Ну как у вас дела со стоматологом? – У него есть имя. – Как у вас дела с Дэниелом Кастильо, доктором стоматологии? – Хорошо. – Иззи, когда мы сможем нормально поговорить? – Когда ты прекратишь собирать сведения. – Ладно, тогда я начну. Возможно, дядя Рэй ляжет в реабилитационный центр. – Какова вероятность? – Процентов десять. – Стало быть, вероятность его выздоровления равна одному проценту, – заметила я. – Да уж, ты права, – немного запинаясь, согласился папа. – Кто-нибудь объяснил это Рэй? Если она до конца жизни собирается читать дяде мораль, то надо поговорить с ней о целесообразности действий. – Мы уже поговорили. – И все-таки я приятно удивлена, что дядя Рэй хотя бы допустил возможность реабилитации. – Мы знаем, что покупка наркотиков – липа. – Откуда? – Зубные врачи – фиговые актеры, это во-первых. А во-вторых, я дал Рэй «Райс Крисписс» среди недели и сказал, что если она проболтается, то может съесть всю коробку. Она и проболталась. – Вашей низости нет предела. – Я дал ребенку рисовые хлопья. Ты притворялась, что нюхаешь кокаин. – Я притворялась, что нюхаю кокаин, потому что вы установили жучок в моей комнате. – Мы установили жучок в твоей комнате, потому что ты помешалась на деле Сноу. На деле, которое закрыто, между прочим. – На деле, которое вы сами мне поручили. – Мы допустили ошибку. – Какую? – Дав тебе это задание. – Это не единственная ваша ошибка. Папа купил в баре еще соленых крендельков и вернулся за стол. – Когда я впервые нашел тебя в отключке, то подумал, что ты умерла. – Это было очень давно, папа. Я уже много лет так не делаю. – Значит, Прежняя Изабелл не возвращается? – Если бы Прежняя Изабелл вернулась, она бы сейчас не пила с отцом. – А что бы она делала? – Клеила бы ирландцев в баре или покупала дурь в Долорес-парке. – И как нам теперь быть? – спросил папа. – Я ухожу. Ты за мной не следишь. – Нет уж. – Да уж, – сказала я, медленно оделась и положила на стол чаевые. – Почему ты так уверена? – Ты слишком пьян, чтобы вести машину, а бегаю я быстрее, – ответила я, дико улыбаясь. За последнюю неделю мне редко удавалось обставить родителей, так что сейчас я была по-настоящему счастлива. Попятившись к выходу, я распахнула дверь и вырвалась наружу. У меня за спиной раздавалось пыхтение отца, который неуклюже выбирался из бара. Оглядываться было нельзя, так что я просто побежала вперед, а через три квартала свернула на Филмор-стрит, где поймала такси. На всякий случай запрыгнула на заднее сиденье. Водителю я показалась подозрительной, поэтому он был рад побыстрее получить деньги и отделаться от меня. Я нырнула в ближайший ресторан для богатеньких туристов, где среди жителей Среднего Запада и их шикарных мехов потихоньку пила кофе и трезвела. Через несколько часов, когда и пиво, и кофе перестали действовать, зазвонил мой мобильный. – Изабелл? – Да. Кто это? – Встретимся через час на станции Уэст-Окленд, – сказал незнакомый мне голос. Я даже не поняла, мужчина это или женщина. – Не, я занята. – Разве вы не хотите получить ответы, Изабелл? – Очень хочу. Например, с кем я сейчас говорю? – Обсудим при встрече. – Я не поеду на другую сторону моста без веской причины. Вы хоть знаете, какое там сейчас движение? – Я могу ответить на все ваши вопросы об Эндрю Сноу. – Кто это? – Я же сказал, при встрече. – Хорошо, подумаю. Какая станция, говорите? – Уэст-Окленд. Юго-восточный выход. Через два часа. – Через три. Мне надо протрезветь. К машине возвратиться я не могла: отец наверняка вытащил из нее какую-нибудь важную деталь вроде карбюратора. Я села в автобус и позвонила в офис Дэниела. Миссис Санчес не сразу согласилась передать ему трубку, но в конце концов я услышала его голос. – Можно взять твою машину? – Кто это? – Изабелл. – Ты шутишь?! – У меня срочное дело. – Изабелл… – Прошу тебя. Многое в той беседе осталось недосказанным. Мне было нужно кое-что от Дэниела (его машина), а Дэниелу было нужно кое-что от меня (быстрое расставание). Чтобы успокоить совесть, он решил дать мне свой «БМВ». Я ждала его возле гаражей на пересечении Третьей и Фолсом-стрит. Фонарь над моей головой помигал пять минут и погас. Дэниел сказал, что приедет после тенниса. Он опаздывал. Трезвея, я начинала нервничать. От любого звука, будь то шаги вдалеке или катящаяся по дороге банка, у меня замирало сердце. Наконец из-за угла показался Дэниел. Увидев меня, он отвел взгляд. Уже не в первый раз я замечала за ним такое – стало быть, скоро последует коронная фраза «Надо поговорить». Я попыталась оттянуть неизбежное. – За тобой нет хвоста? – Кто станет за мной следить? – удивился он. – Мои родители. – Это вряд ли. Я протянула руку, надеясь без лишних слов получить ключи. – У нас ничего не выйдет, – сказал Дэниел. – О чем ты? – О нас с тобой. – Почему? – Что мы скажем детям? – Каким детям? – Если у нас будут дети, что мы расскажем им о нашей первой встрече? – Соврем, конечно. – Это конец, Изабелл. Я так не могу. Не стану приводить здесь остаток беседы. Лучше почитайте «эпитафию» на Дэниела: Имя: Дэниел Кастильо Возраст: 38 Занятие: стоматолог Хобби: теннис Длительность отношений: 3 месяца Последние слова: «Липовый кокаин был последней каплей» …«Форд» с визгом останавливается буквально в десяти футах от моей машины. Я выключаю двигатель и делаю несколько глубоких вдохов. Потом спокойно выбираюсь из автомобиля и подхожу к седану. Стучу в окно. Через пару секунд стекло опускается. Я кладу руку на козырек и слегка нагибаюсь. – Мам. Пап. Пора с этим кончать. Они не успевают даже подобрать слова, чтобы выразить свое разочарование, – я достаю из кармана нож и протыкаю им левую шину. Другого выхода нет. Только так я смогу уйти от погони. Они не слишком-то шокированы: отец шепчет мое имя и качает головой, мама отворачивается, пряча гнев. Я убираю нож и пожимаю плечами: – Все могло быть иначе. Уезжаю довольная – наконец-то у меня появилось время. Сворачиваю на Мишн-стрит и направляюсь к въезду на мост Бэй. Из-за какой-то аварии здесь полностью застопорилось движение. Под злобные гудки автомобилей и тиканье часов на приборной доске мое приподнятое настроение быстро падает. Оказаться по другую сторону моста и доехать до станции Уэст-Окленд за двадцать минут мне точно не удастся. Звонит мобильный. – Алло. – Изабелл, это Майло. – Чем могу помочь? – Для начала можешь забрать из моего бара сестру, пока сюда не приехали копы. – Майло, я очень занята. Ты звонил дяде Рэю? – Да, он не отвечает. И твоему папе я тоже звонил, он сказал, что ты порезала им шины. Даже не буду спрашивать, в чем дело. Я только хочу напомнить, что сегодня воскресенье, а у меня в баре сидит четырнадцатилетняя девчонка. – Дай ей трубку. Рэй подходит к телефону и заявляет: – Я бы не стала алкоголичкой, будь у меня нормальная семья. – Через десять минут я буду у Майло. Никуда не уходи. Только я кладу трубку, как мобильный снова звонит. – Изабелл. – Да. – Вы опоздали, – говорит все тот же незнакомый голос. – Нет, правда, кто вы? – Мне казалось, вы хотите раскрыть дело. – Еще час. Моя сестричка снова ушла в запой. – У вас сорок пять минут. Потом я ухожу. Я уже подъезжаю к «Философскому клубу», когда опять звонит сотовый. – Иззи, это Майло. Скажи сестре, что она забыла у меня шарф. – Сам и скажи. – Разве ты ее не забрала? – Я только еду. – Но ее здесь нет. |
||
|