Ускользающая модернизация

Новейшая история

Ускользающая модернизация

ПОЛИТЭКОНОМИЯ

Завершился ли в уходящем году глобальный экономический кризис? Что происходит с нашей и мировой экономикой? Как будет развиваться наша страна?

Обо всём этом накануне Нового года корреспондент «ЛГ» беседует с известным учёным-экономистом, академиком РАН Николаем ПЕТРАКОВЫМ.

Опять нефть в обмен на колбасу

– Николай Яковлевич, в Европе и США многие считают, что кризис продолжается, а у нас всё больше говорят о выходе России из образовавшегося тупика. При этом продукты дорожают, медицина и образование становятся платными, растёт безработица, налоговый пресс на предприятия увеличивается, доходы людей сокращаются…

– Мне кажется, что сейчас действительно наметилась общая тенденция к тому, что всё должно быть платным – образование, здравоохранение, дороги… Об этом не говорится с высоких трибун, но практически эти идеи проводятся в жизнь.

Причём всё движется каким-то странным образом. У нас, например, опять растёт импорт предметов первой необходимости – продовольственных товаров и ширпотреба. Мы завысили курс своего рубля, повторяем те же ошибки, которые привели к обвалу в 1998 году. Инфляция за последние семь-восемь лет выросла где-то на 70–80 процентов, а курс доллара при этом мало изменился, хотя рубль стал менее покупателеспособным. Вместо того чтобы развивать своё производство, мы вынуждены импортировать товары за счёт нефти и газа.

Мы опять кормимся за счёт мировых цен на нефть. Сейчас она 80 с хвостиком долларов за баррель, а мы мечтаем, чтобы она была 110 долларов – тогда наш бюджет будет бездефицитным. Значит, мы, по сути дела, профукали свой прежний стабилизационный фонд и теперь ждём, когда цены на нефть опять повысятся и мы сможем снова закупать колбасу. То есть та же система: нефть в обмен на колбасу.

– Мы рубль искусственно укрепляем, а США доллар искусственно опускают…

– Они опускают, потому что у них есть программа Обамы по выходу из кризиса. Они понимают, что надо финансировать науку прежде всего. А у нас сейчас на науку выделяется совсем мало средств по сравнению с ведущими западными державами. Американцы же ради этого проводят эмиссию – печатают доллары. У нас же какой принцип? Если мы хотим кому-то добавить, значит, должны у кого-то отобрать. Если пенсионерам прибавляем пенсию, то тут же повышаем тарифы на электроэнергию, природный газ, квартплату и так далее.

То есть у нас действует система перераспределения. Министру финансов говорят: надо помочь нашим несчастным погорельцам. Ладно, говорит, поможем, но тогда отберём у других. Опять перераспределяем: погорельцам дадим, зато введём дополнительные налоги и повысим тарифы. У американцев другой подход. Они говорят: раз действительно на что-то нужно, мы должны проводить эмиссию. Они не боятся, что доллар рухнет. А почему он рухнет? У них же сильная экономика. А когда экономика слабая, тогда приходится заявлять, что сможем концы с концами свести, только если нефть будет 110 долларов за баррель.

– Сегодня экономического успеха добиваются страны, где ставка делается на деловую инициативу человека. Почему же у нас по-прежнему буксует развитие среднего и малого бизнеса?

– Как рассуждают те же американцы или европейцы? Потребительский спрос вырос – значит, мы выходим из рецессии. Потребительский спрос упал – кажется, мы возвращаемся к кризису. А что значит потребительский спрос? Это значит, что люди стали покупать больше, стали тратить денег больше. Это приводит к тому, что начинают оживляться промышленность, средний и мелкий бизнес. Люди стали тратить больше денег, значит, мой товар, мои услуги пользуются спросом.

А что говорят наши экономические руководители? Они говорят: у нас выросли вклады населения в сбербанке. Ой, как хорошо! Деньги копят. А чего хорошего? Значит, спрос не вырос, а выросли деньги, которые люди вкладывают в банки. Но кто деньги откладывает в банки? Те люди, которые не могут открыть своё дело, начать какую-то предпринимательскую деятельность, купить машину, обустроить дачу. Вот они и несут эти деньги в банк.

Растут вклады, несмотря на низкие проценты, значит, ничего не развивается. Потому что у людей не хватает средств на то, чтобы купить, например, квартиру. У нас кредиты – грабительские. Через десять лет ты должен будешь заплатить двойную цену за эту квартиру. Я, например, хотел бы улучшить свои жилищные условия, но знаю, что на свою годичную зарплату академика могу купить шесть квадратных метров. Значит, чтобы купить квартиру, я должен 10 годовых зарплат отдать!.. По сути дела, я становлюсь человеком, который начинает жить уже не в отдельной, а в коммунальной квартире, потому что у меня женился сын, родились внуки… Вместо того чтобы каждой семье помочь приобрести отдельную квартиру, мы опять превращаем квартиры в коммуналки. Поэтому молодые специалисты говорят: да мы лучше уедем куда-нибудь в Чехию или в Германию…

Так же и с мелким бизнесом. Чтобы заниматься им, надо получать бесчисленные разрешения, давать откаты бюрократам, «крышу» заводить… Власти говорят: вы бизнес развивайте, а мы поборы будем пытаться уменьшать. Но надо сначала создать нормальные условия, тогда люди начнут заниматься мелким бизнесом. Иначе не получится. Люди, вместо того чтобы что-то затеять, пойдут в банк и положат деньги на депозит. Хотя там они всё время убывают – процент по вкладам у нас ниже, чем инфляция, со времён первых реформ Гайдара.

– На фоне низкой продолжительности жизни россиян постоянно слышишь рассуждения чиновников о неизбежности повышения пенсионного возраста…

– Я занимаюсь изучением движения рабочей силы. Поэтому знаю, что сегодня всюду требуются специалисты в возрасте 35–40 лет. Сегодня после 45 лет человеку очень трудно устроиться на работу, даже если он хороший профессионал. Может быть, исключая врачей и преподавателей высших учебных заведений. Возникает вопрос к чиновникам: если вы увеличиваете срок выхода на пенсию, вы гарантируете рабочие места этим людям до пенсии? Или они должны будут в 60 лет становиться безработными и получать пособие по безработице, а потом выходить на пенсию? Хорошая экономия получается!

Силиконовая лавина

– Как вы относитесь к проекту «Сколково», на который выделили огромные средства? Который осыпали льготами и преференциями?

– Провозглашённый курс на модернизацию довольно странно сочетается с отношением к научным исследованиям. Как известно, весь наш академический бюджет равен бюджету среднего американского университета. Что касается сколковских идей, то они мне кажутся очень привлекательными, но… Непонятно, почему те же десятки миллиардов, которые пошли в Сколково, не могли пойти на развитие тех центров, которые у нас уже существуют давно? Я имею в виду Дубну, Новосибирский академический центр, Троицк и другие точки, где уже давно развивается наша наука.

– Власть, видимо, хочет сконцентрировать лучшие умы в одном месте, по примеру Силиконовой долины США, рассчитывая, что там-то и произойдёт наконец научно-технический прорыв…

– Это довольно спорный момент. Я знаю Силиконовую долину в США, побывал там ещё в 1989 году, задолго до того, как её посетил наш президент. У них основной принцип заключается в том, что учёный является собственником своих разработок. Калифорнийские университеты, расположенные в Силиконовой долине, создали такую схему, по которой научные центры сдают учёным лабораторное оборудование как бы в аренду. И тот, кто изобрёл что-то, имеет право распоряжаться этой интеллектуальной собственностью. Эта система, при которой учёный является владельцем интеллектуальной собственности, очень важна. У нас же в законе этого нет, и мне кажется, что наши руководители не понимают, что право интеллектуальной собственности – это самое главное право для изобретателя.

У нас существует государственная собственность на изобретения. Если учёный что-то изобрёл, то это изобретение является собственностью соответствующих научно-исследовательских организаций, федеральной собственностью. И когда человек пытается что-то сделать со своим изобретением, то он очень часто попадает в разряд, извините за выражение, шпионов, предателей родины. То есть у нас юридически сохраняется система сталинских «шарашек». Мы знаем, что и Королёв и Туполев работали в этих сталинских «шарашках», потом их оттуда выпускали, награждали… Но всё, что изобретал учёный, было собственностью государства. Сейчас, по сути, то же самое. Даже если твоё изобретение тут никому не нужно, а какие-то китайцы или кто-то ещё хотят его использовать, то ты не имеешь права им его передать. Если учёный свои идеи передаёт, то его арестовывают и сажают. Я не сужу, насколько это правильно или неправильно, но это стиль нашего законодательства.

Поэтому я не знаю, как будет в Сколкове. Человек что-то изобрёл – и что дальше? Как он сможет воплотить своё изобретение в жизнь? Такие люди, как Билл Гейтс, что-то изобрели и, являясь собственниками этих идей, смогли сами развивать свои исследования, доводить их до ума. Или приглашать каких-то людей с творческой и торговой жилкой, чтобы раскручивать их.

Мы же помним, как в советские времена осуществлялся процесс технического прогресса. Был лозунг – внедрение новой техники. Сам термин «внедрение» означает преодоление каких-то ужасных трудностей, намерение силой вколачивать эту самую новую технику. А зачем? Если она нужна, то её должны расхватывать, если не нужна – зачем её внедрять?

Я не знаю, как будет осуществляться сколковская идея, пока об этом ничего не говорят. Говорят о том, что там будут какие-то преференции для учёных, приезжающих с Запада, какие-то льготы по таможенным тарифам… Но никто не говорит об интеллектуальной собственности – чьей она будет? Потому что если она опять будет ничья, то люди станут просто уезжать. Как уехали наши нобелевские лауреаты нынешнего года. В России эти учёные свои идеи не могли реализовать. Чтобы осуществить задуманное, им пришлось уехать. Это ужасное положение для наших учёных. Потому что если у меня есть новые идеи, а я не их собственник, значит, я должен эмигрировать, чтобы там их использовать.

Повторяю: если я собственник своих идей и открытий, то могу получить кредит на то, чтобы эту разработку внедрить, могу привлечь менеджеров, чтобы раскрутить свою идею. При этом некоторые идеи гибнут, другие, наоборот, становятся важны и несут пользу. Конечно, тут есть риск, но только данный путь может действительно превратить нас в конкурентоспособную высокотехнологическую державу.

– Кстати, нобелевские лауреаты нынешнего года сразу заявили, что не поедут в Сколково…

– А зачем им это? Скажу честно: я вообще пока не понимаю, что и как там будет происходить. Если собираются привлекать каких-то специалистов, в том числе из наших эмигрантов, то совершенно непонятно, кто это будет. Люди, которые уехали отсюда и там сделали карьеру? Или люди, которые на Западе уже не нужны? У тех, кто успешен, есть свои лаборатории, стабильная жизнь, возможность вести исследования. Я думаю, никогда бы к нам не вернулись ни Зворыкин, ни Сикорский – великие учёные, которые изобрели телевидение, вертолёты. Да, они выходцы из России, но состоялись там, за границей. Состоялись, прижились. Зачем им возвращаться? Как и многим другим людям, которые там реализовались. Надо думать, как удержать нынешних молодых российских учёных. Как сделать, чтобы они не уезжали? Но об этом речи фактически нет.

Капица, будучи молодым физиком, уехал учиться к Резерфорду в Англию. Потом ему сказали: дорогой ты наш, давай-ка возвращайся, поднимай советскую физику. Он ответил: я вернусь, но мне нужно оборудование. На 11 страницах он подробно написал, какое ему нужно оборудование, какого качества, каких фирм. И руководство страны выполнило его условия. Была создана новая лаборатория, всё было профинансировано. И Капица вернулся.

А какое оборудование будет, например, в Сколкове? Неизвестно. Деньги выделены огромные, но кто и как их будет использовать – мне совершенно непонятно. То есть мы хотим воплотить какую-то мечту, но она плохо обоснованна и проработана.

Вопросы без ответов

– Николай Яковлевич, что ждёт экономику нашей страны в ближайшем будущем?

– Вы знаете, пока не очень понятно, что будет происходить дальше. Потому что ориентация на некую инвестиционную составляющую, конкретно не сформулированную, пока не дала никаких результатов. Все национальные проекты, которые мы замышляли, остались нереализованными. Пока я не вижу резкого расширения инвестиций и в тех отраслях, которые вроде бы хотели и обещали развивать, – самолётостроение, судостроение и так далее.

А что касается высокотехнологичных отраслей… Намерения развивать их прекрасны, но пока непонятно, каким образом это будет делаться… Это первый момент.

Второй момент. Не очень понятно, что же такое провозглашённая и пропагандируемая модернизация. Мы слышим разные лозунги, но что за ними? Конкретно?.. То ли мы своими усилиями будем развивать высокие технологии или же мы просто станем перенимать западные образцы, скупать их и внедрять в наше народное хозяйство? Неведомо.

Скажем, развитие автомобильной промышленности. До сих пор мы приобретали западные технологии, и сегодня мы практически становимся «отвёрточным» производством. То есть мы строим заводы, которые собирают западные автомобили. Но мы не получаем полной технологической цепочки. Вспомним, что произошло с «Опелем», когда мы пытались закупить полный цикл технологий. Запад нам отказал. Сейчас мы пытаемся закупить военные корабли во Франции. При этом не развиваем собственное судостроение как отдельную отрасль, которая у нас развивалась довольно быстро и успешно.

Увы, не вижу я пока никаких серьёзных сдвигов в сторону инновационного развития. Мы всё равно остаёмся сырьевой державой, которая обеспечивает поставки энергоносителей на Запад. Как нам Запад определил место в мировой экономике – поставка сырьевых ресурсов, – так всё и остаётся. «Газпром» и нефтяные компании, цветная и чёрная металлургия – все наши козыри на предстоящие годы. То есть нет пока никаких позитивных сдвигов в области высоких технологий или использования нашего народного хозяйства для интенсификации нашей экономики. Как в такой ситуации смотреть на ближайшее будущее?

– Но что-то же можно сделать?

– Россия – страна с огромным природным и ещё оставшимся интеллектуальным потенциалом. Уникальная страна, каких в мире очень мало. Есть страны с высокими технологиями, но не имеющие никаких природных ресурсов, как, скажем, Япония, Южная Корея. Европа тоже без природных ресурсов. С другой стороны, страны Аравийского полуострова имеют огромные природные ресурсы, но там очень низкий интеллектуальный потенциал. У нас это соединено вместе. Такие страны, может быть, на пальцах одной руки можно пересчитать – Россия, США, Канада… И конечно, мы можем развиваться очень интенсивно, но…

Почему мы гоним кругляк в Финляндию и покупаем там бумагу, фанеру и различные строительные материалы, включая вагонку? То же самое у нас происходит с нефтью – гоним нефть в Польшу, а из Польши везём стиральные порошки. Почему мы не можем создать свою переработку? Почему металлурги гонят так называемые чушки, но не делают свой прокат сложного профиля? А на Западе эти чушки снова расплавляют, изготавливают кузова для автомобилей и потом продают нам готовые автомобили втридорога. Почему? Согласны ли мы на то, чтобы всегда было так? Давайте ответим на эти вопросы. Только без дураков.

Беседовал Игорь ЛОГВИНОВ

Прокомментироватьgt;gt;gt;

Общая оценка: Оценить: 4,4 Проголосовало: 13 чел. 12345

Комментарии: 23.12.2010 12:23:53 - vladimir Feldman пишет:

Автор

выжил из ума