"Русский бунт - 2030" - читать интересную книгу автора (Абердин Александр)

Глава одиннадцатая Мастер-класс антитеррора по-русски и несостоявшийся мордобой в Елисейском дворце

Максиму, приземлившемуся на крыше одного из высотных зданий в полутора километрах от «Эрмитаж Плаза», уже была оказана первая помощь, а потому ничто не помешало ему самостоятельно подняться на борт «Пионера». Хотя он и чувствовал себя неважно, нельзя было сказать по его внешнему виду, что он получил сильнейшие ушибы и у него действительно были сломаны рёбра. Новость о том, что русским спецназовцам во главе со своим президентом удалось вырвать дочь Ирен Авдеевой из рук агентов DGSE, уже стала достоянием гласности и взбудоражила не только весь Париж, но и всю Францию, а вместе с ней половину Западной Европы. Более того, всё, что происходило в «Эрмитаж Плаза», было заснято на видео и выложено в Интернете. Особенно всех возмутило то, что капитан Ренье стрелял в практически безоружного человека. То, что за эту стрельбу русский президент обещал набить морду французскому, у рабочей Франции вызвало веселье, а вот весь истеблишмент заставило обеспокоиться.

Зато в Мёдоне сложилась совершенно непредсказуемая, взрывоопасная обстановка. На авеню Родена собралось свыше тысячи исламских боевиков, открыто бахвалившихся тем, что они были вооружены до зубов не только пистолетами, но и автоматическим оружием, включая пулемёты. Имелись у них и гранатомёты. Большинство жителей Мёдона ещё вчера вечером покинули их дома и многие уже были разграблены этими «отважными воинами», отнюдь не юнцами, а с длинными бородами и бритыми головами. Хуже того, они разгромили музей Родена и французская полиция ничего не могла с этим поделать. Исламские гвардейцы оказались той просто не по зубам, но самое паршивое заключалось в том, что восемь агентов из управления по борьбе с терроризмом фактически оказались в заложниках у тех самых исламских террористов, с которыми они боролись. Судя по докладам телепатов, почти все эти герои успели повоевать во многих горячих точках планеты.

Жорж Дюпре, которого исламские гвардейцы называли чуть ли не своим вождём, окончательно распоясался. Стоя на балконе своего особняка, он открыто призывал их к джихаду и просил отомстить французам за то, что русские его так унизили. Максим, быстро оценив обстановку, отвёл Ирину и Машеньку в небольшую каюту на втором этаже, спустился вниз и приказал всем готовиться к бою. Вместе с теми парнями, которые находились вблизи от особняка полковника Дюпре, набиравшего обороты в гробу, их насчитывалось всего семнадцать человек, если не считать майора Бойцова, но тот не мог пустить в ход скорострельные крупнокалиберные пулемёты «Пионера». Зато на их стороне была внезапность, возможность скрытно подобраться к врагу и несомненная огневая мощь, выраженная в виде четырёх «Кордов-М», трёх «Печенегов» и тридцати пяти выстрелов к семи реактивным огнемётам «Шмель-М», термобарический заряд которого накрывал площадь в сто квадратных метров. В принципе этого было вполне достаточно, но самое главное, все террористы в данный момент митинговали возле особняка, но при этом не вторгались на его территорию.

Майор Бойцов, добравшись до места, не стал особенно гадать, где бы ему совершить посадку. Он просто посадил многотонный космический корабль прямо на головы исламских гвардейцев. Многих при этом отшвырнуло в стороны струями, вырывавшимися из дюз, расположенных на днище, но некоторых всё-таки раздавило в лепёшку. Тотчас были открыты оба люка и из них сначала ударил по толпе град пуль, а затем вылетели спецназовцы. Раздался дробный грохот «Кордов-М» и «Печенегов». Их огонь был просто убийственным и исламские гвардейцы не видя, кто по ним стреляет, бросились наутёк, отстреливаясь на бегу, но куда чаще попадая в своих же соратников. С обеих сторон их поливали свинцом из «Винторезов» остальные спецназовцы, а как только позволила дистанция, пулемёты умолкли, но тут же глухо ухнули реактивные гранатомёты, чтобы через несколько секунд на авеню Родена образовался самый настоящий ад. Семь термобарических взрывов уничтожили большую часть террористов, но на этом стрельба не закончилась. Спецназовцы помчались вперёд, добивая всех уцелевших.

У парней, вооруженных «Винторезами», быстро закончились патроны и они пошли на врага врукопашную, вспарывая бородачам, не знавшим, что такое жалость по отношению к пленным, животы. «Пионер» в это время взмыл в воздух и завис над полем боя на высоте в сотню метров. Невольные заложники этой совершенно идиотской ситуации, у которых никто не отобрал оружия, недолго оставались безучастными. Капитану Захриди к тому времени уже до смерти надоела своей злобной болтовнёй Халида Дюпре. Поняв, что это русские, которых она так опасалась ещё вчера, пришли к ним на помощь, она громко выругалась по-арабски, выхватила из кобур две «Беретты» и не мешкая ни секунды, разрядила их в эту стерву. Перезарядив пистолеты, она громким, гортанным голосом скомандовала:

– Парни, не дайте русским сделать то, что входит в наши должностные обязанности! Пристрелите этого подонка, а потом все на улицу, возможно, что там остались недобитки и я не хочу, чтобы их потом лечили за государственный счёт.

Тут же послышались короткие очереди «Беретт» и «Глоков», а ещё через несколько секунд под звон разбитых стёкол изрешеченное пулями тело Скунса вылетело в окно. Восемь агентов из подразделения антитеррора выбежали из особняка и принялись добивать раненных исламских гвардейцев. Вскоре они увидели, как по улице бегут в сторону музея Родена шестеро парней, одетых в зеленовато-серые боекостюмы, изрядно забрызганные кровью. Французы резко повернулись к ним, встали среди груд окровавленных трупов по стойке смирно и слаженно отдали союзникам честь. Парни козырнули им на ходу и побежали ещё быстрее. Вскоре они исчезли, нырнув во что-то невидимое и один из бойцов деловито спросил:

– Что напишем в отчётах, Мадлен?

Капитан Захриди усмехнулась и ответила:

– Пьер, так ведь мы вообще ничего не видели. У русских, как я понимаю, есть боекостюмы, оснащённые системой оптической прозрачности, а эти ублюдки так взвинтили нам нервы, что мы не выдержали и пришили их руководителей и идейных вдохновителей. Эта старая карга мне все уши прожужжала, говоря о том, какие порядки нужно установить во Франции.

Прозвучало ещё несколько выстрелов и уже другой парень, перезаряжая «Глок», мечтательно сказал:

– Эх, вот бы оказаться в Елисейском дворце тогда, когда Макс Первенцев, – он особенно старательно выговорил фамилию Максима, – будет приводить в чувство Толстяка.

– Да, я тоже от этого не отказалась бы, Жан-Мишель, – с улыбкой сказала Мадлен Захриди, – но ты знаешь, я тебе так скажу, парень, Франции не нужен такой президент, которому набили морду, причём за дело. Думаю, что новые выборы состоятся ещё в этом году и теперь люди проголосуют за настоящего мужика, а не за второго точно такого же слизняка, который тоже будет пытаться договориться с фундаменталистами.

Жан-Мишель ухмыльнулся и насмешливо сказал:

– Вот даже как, а я почему-то считал, что ты испытываешь симпатии к исламистам.

Капитан Захриди улыбнулась и ответила:

– Ошибаешься, парень. Хотя я и мусульманка, всё же выступаю за такой ислам, который будет самым основательным образом перемешан с католической религией. В общем, Жан-Мишель, я за исламо-католическую веру или за католическое мусульманство, но чтобы без законов шариата, со светскими устоями жизни без блуда и разврата. Я хочу, чтобы все люди веровали в единого Бога и не было ненависти друг к другу.

Французские спецназовцы, двигаясь широкой цепью по авеню Родена, усыпанной трупами, стараясь держаться подальше от охваченных пламенем автомобилей, среди них было даже несколько автобусов, продолжили свою грязную и неприятную работу – добивать раненых. Через несколько минут в воздухе показались полицейские вертолеты, а затем в той сторону, куда умчались русские спецназовцы, завыли сирены. Ещё через несколько минут к ним подошел комиссар полиции и, утирая пот со лба, день и без того был жаркий и душный, а тут еще повсюду горели автомобили, принялся беззвучно материться. Стравив пар, он спросил поникшим голосом:

– Что здесь было, капитан Захриди?

Мадлен, а это была симпатичная, спортивного телосложения женщина сорока двух лет, одетая, как и её коллеги в чёрную униформу, издала гортанный звук и громко сказала:

– Это было нечто бесподобное, господин комиссар. Русский спецназ устроил для нас мастер-класс на тему, как нужно подавлять вооруженные вылазки террористов. Сначала эти чертовски отважные парни, а их, господин комиссар, поверьте, было не более полутора десятков, приземлились на какой-то невидимой и почти беззвучной штуковине прямо на головы террористов, после чего начался настоящий цирк. Они выскочил из своего летательного аппарата и открыли по ним шквальный огонь из четырёх «Кордов» и трёх «Печенегов». Вы можете поверить, что из крупнокалиберного пулемёта можно стрелять с рук, на ходу? До этого дня я тоже не поверила бы в это. Они смели эту шваль, как из брандспойта, после чего применили реактивные огнемёты с термобарическими зарядами. Вместе с этими семерыми ребятами работало ещё восемь, от силы десять парней, вооруженных «Винторезами», но у них быстро закончились патроны и тогда эти черти пошли в штыковую атаку. Дерьмо из бородатых уродов летело во все стороны. Нам тоже пришлось немного поработать, так что мы расстреляли практически весь свой боезапас… Тут Мадлен Захриди сделал паузу, чтобы с силой метнуть нож в грудь какого-то обгоревшего типа, после чего сказала – Я только что спасла вам жизнь, господин комиссар, этот мерзавец целился в вас.

Комиссар полиции, увидев, что у добитого капитаном спецназа раненого нет оружия, не поленился пнуть ногой в его сторону брошенный «Калашников» и с поклоном сказал:

– Благодарю вас, Мадлен. Ваша реакция и мастерство владения холодным оружием заслуживают не только наивысшей похвалы, но и правительственной награды. Ну, что же, капитан Захриди, теперь мне всё понятно. Вам и вашим парням пришлось побывать в аду и вы выбрались целыми и невредимыми, а если ещё наденете на лица маски и дадите интервью журналистам, то тем самым не дадите попасть в ад нам. Думаю, что одним только мастер-классом дело не закончится.

Группа Максима вместе с бойцами усиления высадилась в Булонском лесу. Хотя этот знаменитый лес и находился практически в черте города, в нём всё же нашлось такое местечко, где на несколько сотен метров вокруг не было ни души. Максиму срочно требовалось снять с себя боекостюм и, оставшись в одних только трусах, прислониться к какому-нибудь вековому дубу, а такие в Булонском лесу имелись. Именно это он и сделал сразу же, как только спустился с борта «Пионера».

Его бойцы тоже залезли на деревья, но уже для того, чтобы какой-нибудь праздношатающийся француз случайно не наступил на прилегшего отдохнуть в траве спецназовца. Максиму было отбрехаться куда проще, если его застукают на дереве в одних только плавках. В Булонском лесу ведь и не такие психи встречаются. В общем по этому поводу он не очень-то волновался. Прижавшись к горячему стволу спиной, Максим облегчённо вздохнул. Хоть русские, хоть французские, но столетние дубы были для него самым лучшим лекарством. О сидел на толстой ветке, прижавшись спиной к стволу, и блаженствовал, чувствуя, как энергия дуба вливается в его тело и заставляет организм залечивать ушибы.

«Пионер» улетел, майор Бойцов повёз Ирину с дочерью в Россию, Екатеринбург, где временно находилась столица новой России, но уже с наступлением вечера должен был вернуться. Для того, чтобы проникнуть в Елисейский дворец, им требовалась поддержка тяжелой техники, желательно летающей, а их самым лучшим тяжелым штурмовиком как раз и был этот космический корабль-неведимка длиной в двадцать четыре метра, шириной в пять и высотой в семь. Построенный из композитных материалов, имеющий мощную силовую защиту, способную оттолкнуть от себя даже снаряд калибром в двести десять миллиметров, «Пионер» хотя и не отличался слишком уж большой вместительностью, всё же мог взять на борт восемнадцать бойцов в полном боевом облачении, весь их груз и при этом ещё и имел на вооружении двенадцать скорострельных, шестиствольных крупнокалиберных пулемётов. Правда, ни ракетами, ни авиабомбами он не был укомплектован, но они ему не очень-то и были нужны, ведь Эт о же не космический бомбардировщик.

Главное преимущество «Пионера» заключалось в его скорости, а также в том, что он был оснащён шестью такими сканерами, которые позволяли просвечивать насквозь десятиметровый слой железобетона и видеть, пусть и не очень чётко, что находится внутри зданий и даже подземных бункеров. Поэтому для предстоящей операции помощь «Пионера» была неоценима. Максим был чертовски зол на президента Франции. Хотя ему нравилась эта страна и особенно Париж с его неповторимой атмосферой, очень многое во Франции и французах он просто ненавидел. Особенно лицемерность и двуличие некоторых деятелей, ратующих за демократию и тот наглый, бесцеремонный тон, который они всегда позволяли в отношении России и русских. Франция была виновницей многих бед, свалившихся на голову русского народа, но как-то так уж получалась, что никогда не получала за своё свинство в зубы.

Набить морду всем тем французам, которые были ярыми врагами России, Максим не мог, для этого Россия должна была оккупировать Францию, но зато он мог и очень хотел набить морду одному единственному французу – президенту этой, без малейшего сомнения, великой страны. Жерар Паскуаль был старше президента США, но моложе Максима на четыре года. Он отличался крупным телосложением и даже играл в молодости он играл в регби, да, к тому же весил под сто сорок килограмм и не был при этом толстым увальнем. Скорее наоборот, имея лишних килограмм двадцать веса, президент Паскуаль, ратовавший за здоровый образ жизни, четыре раза в неделю занимался в тренажерном зале, а потому мог постоять за себя и Максим не считал зазорным поговорить с ним по-мужски. Тем временем часть парижан пребывала в шоке, ещё бы, сумасшедшие русские перестреляли их собратьев, как бешенных собак, зато другая тихо ликовала. Наконец-то нашлись люди, которые дали отпор зарвавшимся бандитам. Правда, находились и такие, кто жутко негодовал по этому поводу и их было немало.

У парижан появилась новая забота. После всего произошедшего, они гадали, исполнит новый русский президент свою угрозу в отношении Жерара Паскуаля или нет. Вообще-то это противоречило всем нормам международного законодательства. Что ни говори, а сама мысль о том, что один президент набьёт морду другому, причём за дело, выглядела кощунственной, но если рассуждать с позиции настоящего, а не показного рыцарства, то так оно и должно быть. В конце концов президент Паскуаль в ответ на обращение президента Первенцева, хотя тот и не был всенародно избранным президентом, мог взять это дело под свой контроль и восстановить справедливость, но не пожелал этого делать. Если бы речь не шла о таком одиозном типе, как Скунс, тогда его ещё можно было понять, но вставать на защиту педофила и дельца порнобизнеса, было верхом безнравственности, но мнения французов по этому поводу всё равно разделились и теперь они делали ставки, как на собачьих бегах.

Для Максима Первенцева разговор с Жераром Паскуалем был делом чести, но вместе с тем ещё и предметом большой политики. Будет он президентом новой России или нет, мог решать только «Комитет триста сорок», но не народ этой страны. В настоящее время его, народа, как такового, просто не существовала. Население России, как это ни печально, представляло сегодня стадо овец, безвольных и бессильных, с которыми можно было делать всё что угодно. Русских людей ещё только предстояло сделать гордыми, сильными, дерзкими, с горящими глазами, настойчивыми, готовыми бросить вызов кому угодно, но при этом ещё и дружными, спаянными, приходящими друг другу на выручку и совершенно бесстрашными.

Лозунг – бей своих, чтобы чужие боялись, тут уже не работал. Поэтому Максим и его друзья решили заменить его на лозунг – бей чужих, чтобы свои смотрели на мир веселее. Тем более, что им было кого и за что бить без малейшей жалости. Жерар Паскуаль нарвался, как президент страны и поэтому по морде он тоже получит, как президент Франции, а не как частное лицо, иначе это будет просто хулиганская выходка.

К вечеру Максим полностью восстановился. С дуба он спрыгнул легко и ловко, словно ягуар. Ему жутко хотелось есть и он первым делом достал из набедренного кармана боекостюма НЗ и принялся жевать сухую колбасу и галеты, запивая их витаминизированной минеральной водой. «Пионер» уже был на подлёте и как только они поднялись на его борт, Максим сразу же направился на крохотный камбуз. Всё равно до наступления темноты им в Париже делать было нечего. Достав из холодильника и разогрев сразу два пайка, он принялся трескать тушенку, одновременно слушая доклады бойцов. Те, пока он тёрся спиной о дуб, смотрели через тактические шлемы новостийные каналы французского телевидения и Интернета. Бойня, учинённая в Мёдоне, остудила самые горячие головы и потому в мусульманских кварталах было тихо, как никогда. Там уже поняли, что с русскими, взявшими за правило наводить порядок в чужой стране с такой беспримерной жестокостью, лучше не шутить и потому мусульманские кварталы, словно вымерли.

Агенты-телепаты, добравшиеся до центра Парижа, докладывали, что в Елисейском дворце царит чуть ли не паника. К нему были стянуты армейские подразделения, усиленные частями войск ПВО. Никакого особого волнения это ни у кого не вызвало. «Пионер» имел прекрасную антирадарную защиту и потому его было невозможно засечь, а установить аэростаты воздушного заграждения, французы не догадались. Точнее их у них просто не было. То, что вокруг Елисейского дворца было сосредоточенно столько солдат, тоже не волновало русских спецназовцев. Вряд ли им прикажет брать президентский дворец штурмом, если они туда проникнут. Служба безопасности Елисейского дворца понимала, что преимущество на стороне русских, ведь они были прекрасно экипированы и вооружены, но что самое удивительное, только несколько человек были полны решимости сражаться до конца. Все остальные агенты службы безопасности считали, что их президент показал себя последним идиотом и заслуживает взбучки. Сам же президент сидел в кабинете и выслушивал рекомендации министра обороны. Тот хотя и был штатским, призывал его укрыться на какой-либо военной базе или, на худой конец, в Централе. И вот тут произошло нечто совершенно неожиданное, Жерар Паскуаль крикнул:

– Жан-Пьер, я приказываю гнать всех солдат в шею! Это не дело, подставлять их под удар. Мои отношения с этим русским казаком моё личное дело. Пусть во дворце останутся только агенты службы безопасности. Прикажи им в случае появления русских проявить выдержку и пропустить их ко мне. Если президент России хочет набить мне морду, то пусть попробует это сделать. Я не трусливый слюнтяй, чтобы бояться драки. Франсуа, вы свободны. Уводите отсюда солдат и ни о чём не думайте. Я ни в коем случае не допущу, чтобы французские солдаты вступили в бой с русскими бойцами-псиониками. Судя по тому, что те устроили в Мёдоне, любое боестолкновение с ними закончится большой кровью, а мне дорога жизнь каждого француза. Именно на этом я недавно и погорел, так как не подумал о том, что слово француз не является синонимом слова ангел. Из-за этого мерзавца по прозвищу Скунс я уже допустил большую ошибку и это мне, а не французам, нужно её исправлять. Во всяком случае я не стану лебезить перед господином Первенцевым, хотя и имеет по рукой целую армию великолепных солдат-псиоников. К тому же он для меня, пока что ещё не президент России, а всего лишь военный лидер повстанцев.

Мысли президента Франции читались очень отчётливо и ясно, сожалея о своей ошибке, тот не собирался унижаться и действительно был готов дать Максиму бой. Подполковник Первенцев улыбнулся и сказал майору Бойцову:

– Боб, а он ничего, мужик с характером. Раз так, летим в Париж, к Елисейскому дворцу и как только солдаты уберутся, посадишь «Пионера» перед дворцом и снимешь маскировку. Не думаю, что французы, увидев наш летающий танк, захотят по нему стрелять. Что ты на это скажешь?

Майор Бойцов пожал плечами и ответил:

– Макс, в нашем «Комитете триста сорок» нет незаменимых людей. Если тебя там грохнут, то французы всего лишь накличут на свою голову большую беду, а Россия что с тобой, что без тебя всё равно проложит себе дорогу в космос, но на этот раз я пойду с тобой. Поверь, вовсе не потому, что боюсь за тебя. Мне просто хочется посмотреть ему в глаза. Понял?

– Отчего же не понять, – усмехнулся Максим, – ты хочешь, чтобы мордобой в Елисейском дворце всё же состоялся, но прошел в несколько иной форме.

– Правильно понимаешь, догадливый ты наш. – Коротко рассмеявшись сказал Борис – Ну, моё мнение тебе по этому поводу хорошо известно, так что обязательно учти его, иначе я сам скажу об этом президенту Франции.

Через три четверти часа вокруг Елисейского дворца не было ни одного солдата. Президент Франции, одетый, как для приёма, сидел в кресле и читал дайджест вечерних газет. Думал он в этот момент вовсе не о возможном визите во дворец Максима Первенцева, а о том, что после резни в Мёдоне будет правильным самым тщательным образом прочесать не только предместья Парижа, но и другие города, чтобы конфисковать у мусульман всё имеющееся у них незарегистрированное оружие, вплоть до кинжалов, которые те выдавали за деталь национального костюма. Франция светская страна и национальным костюмом в ней может быть только партикулярное платье, к которому не прилагается никакое оружие.

Прежде, чем приземлиться во дворе Елисейского дворца, Борис позвонил начальнику службы безопасности президента Франции и предупредил его о том, что ровно через три минуты их шатл совершит посадку. Хотя голос у того и дрогнул, исполняя приказ президента он дал разрешение и тут же доложил Жерару Паскуалю что русские прилетели. Со строем почётного караула французы не успевали, с оркестром тоже, да, и сам президент, выслушав своего начальника службы безопасности, не прерывая чтения, буркнул:

– Пропусти его ко мне, Жан-Пьер, и если с ним будет сопровождающий, тоже войдёшь в мой кабинет. В случае драки будете нашими секундантами.

Через пять минут подполковник Первенцев и майор Бойцов, одетые в новенькие полевые мундиры, шагали по ковровой дорожке к кабинету президента Франции. Тот встретил их стоя перед письменным столом сняв с себя пиджак дорого костюма. Максим, войдя в прохладу кабинета, негромко сказал:

– Драки не будет, Жерар. Можешь также не извиняться. Я знаю, о чём ты думаешь, а потому уже принял твои извинения. Каждый может допустить ошибку, но только самый последний дурак никогда не захочет её исправлять. Мы пришли, чтобы поговорить о судьбе других детей, которых ваши судьи отняли у их матерей. Случай с Ириной не единичен.

Президент Франции сдержано кивнул, надел пиджак, шагнул вперёд и, протягивая руку, сказал:

– Добрый вечер, господа. Присаживайтесь, мы обсудим этот и все другие вопросы, которые вы только пожелаете затронуть. – Пожав обоим руки и дождавшись, когда гости сядут за стол, лукаво улыбнувшись, он добавил – Господин Первенцев, вы для меня пока что лидер повстанцев, стоящих в двух шагах от победы и самый реальный претендент на президентский пост. Тем не менее я готов обсуждать с вами любые вопросы. Сегодня в Мёдоне Россия, точнее сказать новая Россия, оказала Франции большую услугу, после чего вы, господин военный лидер, оказываете услугу уже лично мне. Президенту с разбитым в кровь лицом будет трудно показать всем французам свою решимость закрутить гайки и навести в стране такой порядок, чтобы всяческого рода маргиналы не могли и пикнуть, не говоря уже о том, чтобы раскатывать по Парижу с оружием в руках. Уже только за одно это Франция готова сотрудничать с Россией по самым актуальным вопросам, как это уже делают Соединённые Штаты.

Максим отрицательно помотал головой и спокойным, ровным тоном заявил:

– Господин президент, Россия не будет сотрудничать ни с Францией, ни с какой-либо другой страной. Мы хотим только одного, чтобы нас оставили в покое и дали возможность самим решать все наши проблемы. Как только Россия будет полностью освобождена, мы закроем нашу страну от внешнего влияния новым, на этот раз куда более прочным, чем при Сталине, железным занавесом. Хватит, мы сыты вашей хвалёной демократией, либерализмом, монетаризмом и прочими измами, включая ваш же, европейской закваски, марксизм. Нам нужно возрождать страну и восстанавливать численность населения. Всё, что нужно для развития и процветания, у нас имеется, а то, чего нам не будет хватать, мы купим у вас, но вы больше не получите ни грамма нашего сырья, ни капли нефти и ни одного кубометра газа. Рассчитывайте на свои собственные источники сырьевых ресурсов. Мы уже сейчас готовы поставлять во все страны мира нашу «Сыворотку здоровья», эту панацею, способную исцелить любое заболевание, но только на государственной основе и при том условии, что никто не станет наживаться на этом. Это наш пропуск на ваши рынки и мандат на изъятие всех тех денег, которые были похищены у русского народа. Хотите быть здоровыми и сбросить лет двадцать пять, тридцать с плеч, будьте добры выполнить все наши требования. Если мы говорим, что какой-то матери нужно вернуть её ребёнка, то будьте уверены, ни одна шлюха, надеющаяся таким образом отомстить мужу за развод, ничего, кроме пинка под зад, не получит.

Жерар Паскуаль посмотрел на максима задумчивым, пронзительным взглядом и тихим голосом спросил:

– Максим, но это же ужасно, вы хотите запереть свой народ среди ваших снегов в то время, как перед вашими людьми может быть открыт весь земной шар, все континенты. Вам не кажется, что вы поступаете очень жестоко?

Подполковник Первенцев усмехнулся и сказал:

– Земной шар уже занят, Жерар, и нас, русских, если и хотят видеть в отдельных его районах, то только в качестве пушечного мяса. Этого никогда не будет. Нами уготована для русского народа иная судьба, покинуть эту планету и обрести новую родину как можно дальше от Земли. Уже очень скоро об этом будет объявлено во всеуслышанье и мы станем готовиться к тому, чтобы навсегда покинуть эту планету. На это уйдут десятилетия упорного труда, но в результате русские не только улетят с Земли, но ещё и станут народом, регулярно совершающим межзвёздные перелёты.

Теперь уже президент Франции отрицательно помотал головой, но уже куда энергичнее, и воскликнул:

– Я в это не верю! Это полнейшая утопия.

Борис, который был очень доволен, что Максим заявил требования в отношении детей русских женщин, поднялся со стула и громким голосом попросил Жерара Паскуаля:

– Господин президент, подойдите к окну и вы увидите прототип того космического корабля, который уже практически построен нами и теперь его термоядерный реактор снаряжается гелием три. В отличие от «Пионера», первый русский звездолёт «Юрий Гагарин» сможет входить в подпространство и летать со скоростью минимум в пятьдесят раз быстрее скорости света. Уже очень скоро он совершит свой первый полёт и достигнет ближайшей звёздной системы, имеющей планеты.

Президент, которого до этой минуты не очень-то волновало, на чём русские прилетели в Париж, чуть ли не бегом бросился к окну. Внизу стоял «Пионер» с отключённой оптической маскировкой, который и в самом деле выглядел очень необычно. Глядя на этот небольшой космический корабль, он спросил:

– Неужели этот вагон может покинуть пределы Земли?

Борис усмехнулся и ехидным тоном ответил по-еврейски, то есть вопросом на вопрос:

– Таки на чём я тогда летал на Луну? Не в снаряде же. – И уже совсем серьёзным тоном пояснил – Этот вагон, господин президент, уже трижды побывал на Луне. Полёт до Луны занимает всего семнадцать часов, но наш новый космический корабль станет летать ещё быстрее, ведь на нём будут стоять уже нереактивные космические двигатели. Да, и термоядерные реактор «Юрия Гагарина» тоже имеет иную конструкцию, он намного мощнее того самовара, который установлен на «Пионере». Россия уже сейчас может предложить самым передовым странам Запада такие технологии, но мы всерьёз опасаемся, что вы обернёте их против нас и потому всё это вы получите только после того, как на Земле не останется ни одного русского, разумеется, жившего в России. А ещё вам достанутся наши огромные территории с их природными ресурсами. Полагаю, что только ради этого вы сможете набраться терпения.

Огорчённо вздохнув, президент Франции, глядя на «Пионера», задумчиво сказал:

– Вот уж о чём я никогда не думал, что доживу до того дня, когда Россия сможет совершить такой огромный скачок вперёд. Господа, вот уже несколько лет я думал, что на России можно поставить крест и забыть о ней навсегда, однако, теперь я вижу, что ошибался. Что же, теперь вы и в самом деле вправе диктовать свою волю всем остальным народам, но если вы действительно считаете, что дальнейший путь вашего народа лежит среди звёзд, то я искренне этому рад и желаю вам успеха. И всё же не забывайте, господин президент, что Франция это пока что не пустой звук и французский гений также может быть полезен русскому народу. Во всяком случае я на это надеюсь. – Широко заулыбавшись, он спросил – И знаете почему? Только по одной причине, с вами захотят улететь очень многие французы и если я доживу до той поры, то тоже захочу присоединиться к вам, но боюсь этого не случится..

Максим усмехнулся и успокоил Жерара Паскуаля:

– С помощью нашей сыворотки здоровья обязательно доживёте, Жерар. Ну, что же, мы, кажется, всё-таки нашли общий язык, но не смотря на это знайте, от железного занавеса мы не откажемся ни в коем случае.

Президент Франции усмехнулся и едко заметил:

– С вашей стороны, Максим, это было бы весьма разумно, ведь вам теперь предстоит перековать русских заново, да, ещё и закалить их, как ваш знаменитый булат, а это вы сможете сделать только в том случае, если сумеете изолировать свою страну от внешнего влияния. Что же, желаю вам удачи.

Подполковник Первенцев улыбнулся и, стараясь говорить ровным голосом, пообещал:

– Поверьте, именно так мы и сделаем. Можете не сомневаться, уже очень скоро весь мир убедится в том, что русские люди не задержатся на этой планете. Вам больше не придётся ломать голову над тем, как бы от нас избавиться. Мы сами покинем Землю, а вам оставим огромную территорию, на которой будут стоять города без памятников нашей истории и могил предков, а также те заводы, которые мы не сможем забрать с собой на другую планету. Так что и вам придётся подумать над тем, что произойдёт после того, как мы улетим и я не побоюсь высказать предположение, что вы все будете драться за неё друг с другом очень яростно, но мы уже не будем иметь к этой войне никакого отношения. Прощайте, господин президент и, да, поможет Бог Франции, французам и вам.

Максим и Борис сухо попрощались с Жераром Паскуалем и покинули кабинет, а тот глубоко вздохнул и понуро опустил голову, так как чувствовал, что русские действительно намерены сделать то, о чём говорили. Ему почему-то сделалось страшно, хотя он и не испытывал никаких приятных чувств в отношении России и её народа. Русские ведь выживут на любой планете, такой уж они народ, но что ждёт теперь французов? Он знал ответ на этот вопрос, но боялся признаться даже себе самому, что уже через каких-то сто лет французов попросту не останется на Земле. Они исчезнут точно так же, как когда-то исчезли мамонты, а ещё раньше динозавры и Париж действительно станет тем городом, в котором когда-то жили французы.