"Готовься к войне" - читать интересную книгу автора (Рубанов Андрей)5. Суббота 0.15 - 1.40Знаев очень уважал Марусю. В том числе и за это вот: в первом часу ночи впустив визитера, она не поленилась привести себя в идеальный порядок Хоть сейчас на подиум или на светский раут, на красную ковровую дорожку в каких-нибудь Каннах, - только сменить шелковый халат на вечернее платье. - Извини за поздний визит, - церемонно произнес банкир, прислоняясь спиной к входной двери. Маруся мудро улыбнулась и красивыми длинными пальцами погладила его по щеке. Она умела смотреть снизу вверх - и одновременно свысока. - Ты подрался? - Это заметно? - Ага. - Тогда мне надо в душ. Женщина сделала полшага вперед. - Не надо. Ты интересно пахнешь. Кровью. Войной. - Нет, - сказал банкир. - Война пахнет портянками, землей и йодом. А от меня пахнет маленьким безопасным приключением коммерсанта, которому не хватает адреналина. - А мне не хватает тебя. - А мне - тебя, - пробормотал Знаев и рванул пояс ее халата. Она среагировала мгновенно, прыгнула на него, в него; обвила голыми ногами. Она была маленькая, легкая и сильная; удобная. Послушная, отзывчивая. Умела расстегивать зубами пуговицы на рубахе; многое умела. Она легко, с удовольствием возбуждалась и издавала разные интересные звуки: бормотала шепотом ужасные ругательства, повизгивала, мурлыкала, протяжно стонала, хихикала тоненько, а когда входила в ритм, начинала потешно пыхтеть, это банкиру особенно нравилось, он любил в сексе момент забавы; совокупляться деловито и серьезно - удел людей без фантазии. Потом отнес ее в комнату, положил в кресло. Сам остался стоять. По вискам тек пот. Отдышавшись, Маруся оглядела его, словно впервые. Хрипло произнесла: - С тобой что-то не так. - Возможно. - И у тебя надорван рукав. Вообще, ты весь запущенный. Ты похож на богатого человека, не имеющего никакого женского присмотра. - В точку, - небрежно кивнул Знаев. - Почему ты не купишь себе новый пиджак? - Из упрямства. Я каждый день слышу, что мне пора купить новый пиджак. Поэтому я не буду покупать себе новый пиджак. - Это старость, Знаев, - снисходительно заявила женщина и лениво потянулась, выставив идеальные круглые грудки. - Как только мужик начинает оригинальничать - значит, он стареет… - Вот почему ты мне нравишься, Маруся. Ты никогда не боялась сказать в глаза правду. Хозяйка дома улыбнулась одним ртом; взгляд был серьезным. - Да? А я тебе нравлюсь? - Конечно. - Сильно нравлюсь? - Еще как. - Тогда женись на мне. - Не сегодня. Помолчали. Знаев почувствовал голод. И еще - тоску. - Ты очень странный, - повторила женщина. - У тебя что-то произошло. - Я влюбился, - мрачно ответил банкир. - Надеюсь, она хорошая девушка. - Да. - Сегодня ты провел с ней целый вечер. Романтический. Но - без интима. Максимум - вы целовались. И то вряд ли. А потом ты приехал сюда. - Угадала. - Ты сделал со мной то, что хотел сделать с ней. А напоследок - во всем признался. - Считаешь, это неправильно? - Неправильно. - Зато честно. Не стесняясь наготы, не глядя на гостя, с бесстрастным лицом Маруся вышла в кухню, вернулась с подносом: два стакана воды, сигареты, пепельница. Вдруг запустит пепельницей? - испугался Знаев. Не запустила. Только руки слегка дрожали, пока закуривала. - Скажи, Знаев, почему, если честно, всегда больно? - «Честно» и «больно» - одно и то же слово. - Мне жаль твою девушку. Я ей не завидую. Банкир не отреагировал. Он укрепился во мнении, что зря сюда приехал. Он не добился того, чего хотел. Заменить одно другим не получилось. Он решил, что быстро выпустит пар и успокоится, но ошибся. Сейчас напротив него, наматывая волосы на палец и мерцая глазами, должна сидеть вовсе не старая подруга, все понимающая и ко всему привыкшая сопостельница. А другая. Новая. Девочка с золотыми волосами. Он украдкой посмотрел на часы. Если бы сейчас привели ему целый отряд самых великолепных, умелых, натренированных, юных, свежих, резвых, донельзя порочных, на все согласных, - он не удовлетворил бы себя ни на йоту. - Мне пора. - Нет, Знаев, - грубо возразила Маруся. - Не пора. Ты пробыл тут всего десять минут. Десять минут! Ты использовал меня - ладно, я стерпела это. Я могу это понять. Все люди используют друг друга. Но не так же! Прибежал, засунул, вынул - и тут же убежал! Это подло! Знаев подумал и кивнул: - Ты права. Меня иногда заносит. Я посижу еще десять минут. Или пятнадцать… Женщина покачала головой: - Ты опасный безумец. Умный, сильный. Целеустремленный. Расчетливый. И абсолютно сумасшедший. - Не говори мне, кто я, - скажи, что мне делать. Маруся закинула скрещенные ноги на подлокотник кресла. Она была превосходна, совершенна, и глубокое понимание ею этого простого факта делало ее особенно соблазнительной. - Останься, - сказала она. - Здесь. Со мной. Я успокою тебя. Тебе не нужна никакая новая девушка. Ты не любишь ее. Ты никого не любишь. Ты даже себя не любишь. Одна только я тебя понимаю. Тебе нужна драка. А после драки - женщина. Вот вся твоя жизнь. Лучше меня у тебя никого не было и не будет. - Знаю, - сказал Знаев. - Посмотри на эти бедра, на этот живот, на эту шею. Неужели ты не видишь, что это создано специально для тебя, и только для тебя? Вспомни, я залезла к тебе в постель через полчаса после того, как мы познакомились! Я понятия не имела о том, что ты банкир, что ты богат и все такое… С меня достаточно было увидеть, как ты двигаешься, как разговариваешь… В тебе и твоих поступках нет ничего лишнего, только то, что действительно необходимо… Уже почти год у меня никого нет, кроме тебя… Меня три раза звали замуж, причем все это были молодые, красивые и богатые парни… - Например, Жаров, - вставил банкир, хотя не собирался. - Да, и Жаров, - цинично кивнула Маруся. - Но Жаров - самовлюбленный хам. И трус. - Может, и хам. Но не трус. - Трус, и еще какой! Отними у него его бычью силу - что останется? Ты ему не ровня, Знаев. Ты не такой, как все… Останься со мной. Пожалуйста. Банкир смотрел мимо. Вдруг женщина вскочила с кресла, обвила руками шею, лизнула в ухо, задышала, зашептала жаркой скороговоркой: - Я никогда тебя ни о чем не просила. А сейчас - прошу. Останься. Не уходи. Ты мне нужен. Я тебя хочу. Очень. Никогда так не хотела. Ты запомнишь эту ночь на всю жизнь… За распахнутым окном захрипела автомобильная сигнализация, Знаев воспринял это как знак и вздохнул. Когда тебя зовут, останавливают, соблазняют покоем и комфортом, когда ты чувствуешь, что готов увязнуть, - нужно уметь тогда различать знаки, сигналы. Их подает твоя судьба, она зовет тебя. Не соглашайся, не медли. Шагай, куда шел. - Извини, - сказал он. - Я должен ехать. - Кому? Кому ты должен? - Себе. - А ты сделай вот как: возьми и прости себе все, что должен. - Так нельзя. - Почему? - Нельзя, и все. Знаев ощутил, как ее руки ослабли, потом вновь сделались твердыми - но уже для того, чтобы оттолкнуть. - Ты просто боишься, - горько сказала женщина. - Ты не хочешь слишком близко меня подпускать. Ты никого не хочешь подпускать слишком близко. Она чрезвычайно тщательно завернулась в свой халат. Бесшумно прошлась по просторной комнате. Провела пальцем по экрану телевизора, поднесла к глазам - пыль отсутствовала. На последний день рождения банкир подарил Марусе мощный очиститель воздуха. Банкир часто делал подарки. Он ценил свою подругу. Нельзя сказать, что он приходил сюда, чтобы обменивать некие услуги на некие подарки. Во-первых, Знаев вообще любил делать подарки, даже в бытность бедным юношей; во-вторых, богатый человек, с его точки зрения, просто обязан делать дорогие подарки. Миллионер, захаживает в гости к одинокой молодой женщине - чего ж с пустыми руками являться? Она, может быть, проституировала - но не в большей степени, чем сам банкир, ежедневно задорого продающий свой талант бизнесмена. Продажа таланта и любого другого качества, бесплатно доставшегося от бога и папы с мамой, всегда может рассматриваться как проституирование, по схеме, изложенной в старом еврейском анекдоте: «Сегодня ты продаешь нечто, а назавтра у тебя опять есть это нечто». Несколько лет назад Маруся очень удачно сходила замуж и еще более удачно развелась. В деньгах не нуждалась и даже несколько раз заговаривала со Знаевым о надежных инвестициях. Суммы, правда, озвучивались скромные, и финансист советовал девушке вкладывать сбережения во впечатления, иначе говоря - тратить. Но подруга не согласилась и изобрела себе особый - не самый, кстати, худший - способ времяпровождения: коллекционирование дипломов. Она выучила итальянский и испанский, получила высшее юридическое образование и в данный момент посещала курсы антикварных дилеров; она была очень занята, очень. Изменившимся голосом - теперь в его интонациях не содержалось никакой чувственности - Маруся сообщила: - Вчера видела твою жену. В ресторане. С мужчиной. Финансист никак не отреагировал - медленно прохаживался от окна к двери и обратно. - Он ей что-то рассказывал, развлекал беседой, смеялся, глазами блестел… А она смотрела в одну точку и молчала. Она выглядела совершенно разрушенной. И это ведь ты ее разрушил, Знаев. Ты подпустил ее слишком близко, она проникла под твою броню и увидела тебя настоящего. Ты не смог ей этого простить… И разрушил ее. - Да, - спокойно согласился Знаев. - Поэтому я больше никого не намерен подпускать слишком близко. И тебя тоже. - Ты несчастный человек. - Ошибаешься. Я счастливый. Может быть, самый счастливый. - Что ж ты не поделишься своим счастьем с другими? - Не умею, - сразу ответил банкир. - Все умею, а этого не умею. Не способен. Хотел бы, но не могу. Если б умел делиться - стал бы нормальным человеком. Музыкантом. Или учителем. Врачом… Но я всего лишь ходячий арифмометр. Ты трахаешься с калькулятором, дорогая. - Ха, - грубо сказала женщина. - Редкий снимок. Миллионер Сергей Знаев предается самоуничижению. - Я поеду, ладно? - Езжай. Ты ведь к ней собрался, да? - Она, наверное, уже спит. - Нет, - уверенно и зло заявила Маруся. - Не спит. Можешь не сомневаться. Она о тебе думает. Ты как магнит, Знаев. К тебе всех тянет. Особенно - девок. Она никуда от тебя не денется. Ты интересный. Денег тоже полно… Думаю, два или три дня она продержится… Потом - сбежит. И ты опять приедешь ко мне. - А ты меня впустишь? - Не знаю. Наверное, да. Когда ты уходишь, как сейчас, - я тебя ненавижу. Но когда ты возвращаешься - забываю о том, как ненавидела… Иди. Иди к черту! Давай. Убирайся. Козел ты, ясно?! Гад! Свинья, кобель, индюк самодовольный… Видеть тебя не могу! Чтоб через минуту духа твоего не было… Банкир сбежал по лестнице, толкнул дверь подъезда. Обидные слова подруги его никак не тронули. В голове приятно шумело. Ночь была дружелюбна. Как сказал бы классик - нежна. Симпатичный седой человек прогуливал мускулистого пса - болтались внушительные яйца. Деликатно рыча мотором, прокатила эффектно раскрашенная машина. Широкоплечий водитель курил сигару. В проеме меж домами сверкал фасад магазина, лукаво переливались лиловые и рубиновые огни. Вот так бы библиотеки подсветить, подумал Знаев. И школы. Нет, не подсветят. Прилавки с водярой подсветят, а книжные полки - никогда. Он достал телефон и набрал номер. - Ради бога, прости, - вкрадчиво сказал он. - Я тебя не разбудил? - Нет, - прошелестело в трубке. - Я смотрю телевизор. - Нам нужно поговорить. Срочно. - Сейчас? - Да. Только не по телефону. Это важно. Это касается меня и тебя. Можно я приеду? Рыжая молчала. - Пять минут, - продолжил банкир. - Ты выйдешь, мы поговорим - и я сразу исчезну. Прошу тебя. Только пять минут. Я увижу тебя, поговорю с тобой - и испарюсь… Пожалуйста… Он услышал невесомый смех, и сам ощутил невесомость. - Хорошо. Ты знаешь адрес? - Знаю, - сказал Знаев. - Я очень быстро приеду. Очень быстро, Алиса. …Он обязательно заблудился бы в маленьком, неряшливо застроенном, буйно заросшем кленами и тополями городке, если бы не электронный навигатор. Искомый дом смотрелся кошмарно. Двор был разрыт, через огромную траншею с оплывшими, просевшими от времени краями переброшены грубые деревянные мостки. У банкира заныло сердце. Вот, значит, где живет моя девочка. Он признался себе, что за долгие годы благополучия и комфорта совсем отвык видеть грязь и неустроенность. А не надо бы, не надо бы отвыкать. Нельзя отвыкать от родины - так ведь и она однажды от тебя отвыкнет. С отвращением и ностальгией банкир наблюдал шевеление мира, который ненавидел и от которого всю жизнь бежал. Аляповатую, кое-как обжитую, дырявую, картофельными очистками заваленную, кривыми заборами разгороженную, слюнями подмазанную, старыми детскими пеленками занавешенную, пыльными половичками застеленную, по углам обоссанную, ржавыми утюгами прожженную, мазутом залитую, дерьмом собачьим удобренную, гнилыми зубами цыкающую, полосатыми шлагбаумами машущую, узкими татарскими глазками зыркающую, навозными мухами гудящую, деревянными протезами поскрипывающую, в руках расползающуюся отчизну. Соловьями-разбойниками злобствуют вечные «щу», «ю», «ся», никуда не спастись от свиста и шипения, не звуки - всхлипы, так мокрые губы тянутся к граненому фанфурику, так облизывает шлемку доходяга лагерный, так утихомиривают, сетуют, так одышливо занюхивают вечную маету-стыдобищу. В свете тусклого фонаря, едва спасающего от темноты самое себя, обозначился тоненький силуэт. Знаев впервые увидел Алису не в юбке, а в джинсах; оценил фигуру и сделался самодовольным. Сообразил, что надо бы выскочить и открыть девушке дверь - но девушка сама справилась. Ловкая, сладко пахнущая, мгновенно устроилась наилучшим образом, скинула туфли, подтянула к груди одно колено. - Ты меня напугал. Что случилось? Знаев набрал в грудь воздуха и сказал: - Я не могу без тебя. Вообще. Совсем. Ни секунды не могу. Перестань улыбаться, я серьезно… - Извини. - Я что, смешон? - Нет, - сказала Алиса и засмеялась. - Поедем со мной, - хрипло позвал банкир. - Куда? - Куда хочешь. - А куда хочешь ты? - Ко мне. - Сейчас? - Да. Сейчас. Она, разумеется, поразмышляла, но только несколько мгновений. Может, ни о чем и не размышляла, и даже скорее всего не размышляла, просто ситуация требовала от приличной девушки помедлить с ответом. - Я должна предупредить маму. И кое-что взять. Сумку, телефон… Я вернусь через минуту… Знаев испугался: - Нет. Не уходи. Вдруг ты передумаешь? - Не передумаю. - Не уходи! Я куплю тебе новую сумку. И телефон. И все остальное. - Да, но маму ты мне не купишь. - Тогда я пойду с тобой. Я все объясню твоей маме… лично. - Нет, - серьезно возразила Алиса. - Это как раз совершенно ни к чему. С мамой я сама разберусь. А ты - сиди и жди. Последние слова прозвучали уже совсем, совсем иначе, нежели все, что говорилось меж ними прежде. Нежный, деликатный, но все-таки приказ. Я согласна быть твоей, я говорю «да», я почти готова, но сейчас - сиди и жди. Она побежала в дом с немного чрезмерной решительностью. Почему-то окинула взглядом окна. Конечно, - догадался банкир. - Маленький городок, все всех знают. Завтра тут станут взахлеб обсуждать, как рыжую из второго подъезда ночью увезло огромное черное авто… Пока ехали, он не проронил ни слова, не хотелось разговаривать; чувствовал, что и его спутнице - тоже. Оба понимали, что разговоры еще будут. Долгие, спокойные. Зачем говорить сейчас, если ближайшим утром можно обсудить те же самые темы гораздо более откровенно? Повернул на «свою» дорогу, притормозил. Конечно, сегодня лихачить нельзя, это будет выглядеть очень пошло. Наоборот, покатил преувеличенно медленно. Вот, везу к себе деваху, на все согласную. Более того: я, кажется, в нее влюблен. Минут через двадцать или двадцать пять она станет моей. Надо бы с ума сходить от вожделения, но что-то не вожделеется мне. Предчувствую проблемы, сложности. Будущее не безоблачно. Там, впереди, за посеребренным луной клеверным полем, над кромкой леса, в черном небе прозреваю события, повороты судьбы, бури, штормы, грозы - настоящую любовь. Когда фары выхватили из темноты широкие, кованого железа, двустворчатые ворота поместья, девушка нарушила молчание. - Только не говори мне, - сказала она, - что сейчас ты достанешь хитрое устройство, нажмешь кнопку - и ворота сами собой откроются. - Прости, - скромно ответил Знаев. - Именно так я и сделаю. |
|
|