"7 дней в июне" - читать интересную книгу автора (Ивакин Алексей Геннадьевич)

Киров. Алексей Иванцов. Журналист.

Проснулся я от жары. И от солнца, бьющего прямо в глаза.

Продрав глаза, подошел к окну и обомлел. Градусник показывал аж плюс двадцать три. Блин, а еще вчера было плюс два. Ох уж эти погодные аномалии. Покурить вышел на балкон и обомлел еще раз. Солнце подбиралось к зениту.

А на часах – восемь утра. Встали, что ли? Нет. Идут. На мобиле тоже восемь. Странно.

Набираю номер шефа, лихорадочно соображая – что сказать? Кхм… Нет сигнала сотовой связи.

Шлепаю на кухню, ставлю кофе, одновременно завожу ноут. Глянуть новости и попробовать связаться с редакцией по скайпу. Мля… Инета тоже нет. Подключение есть, а инета нет. Только локалка работает. На сайте провайдера мерцает большая надпись: «Отсутствие интернета обусловлено авариями у магистрального провайдера. Время восстановления – неизвестно. Перерасчет будет произведен после восстановления интернета». И все. Ладно, после разберемся.

Большим глотком допиваю кофей и мчусь в прихожую. По привычке влез в берцы, накинул осеннюю кожаную курточку.

Это сейчас плюс двадцать три. А к вечеру и все минус десять могут быть. Вятский октябрь – он такой. Нервенный и капризный. А берцы? Так журналист я. Наш город особой чистотой и летом не отличается, а уж осенью и подавно. Приходится порой в такие дебри забираться для репортажа, что только берцы и не жалко. Кто знает, куда нас сегодня жизнь закинет?

Блин, жену забыл на прощание чмокнуть. Ей хорошо, она дома работает. В онлайне. Думаю, разберется с провайдером самостоятельно. Она у меня умная девочка-фрилансер

А на улице-то какая жарень! Непривычно как-то. Деревья полуголые, травы не видать под опавшими листьями, грязища осенняя – и над всем этим летнее, безоблачное небо.

Прохожие, спешащие по своим делам, тоже недоумевают. По лицам видно.

Вон, около въезда на Центральный рынок стоит азербайджанец и грустно тыкает и тыкает в свой телефон. В это же время разгружают его «газельку», забитую ящиками с ранней хурмой до самой крыши.

– Брат, – кричу я ему. – Который час, подскажи?

– Дывадцат минут дывятый час. Брат, а куда сывяз делас, э?

Я пожимаю плечами и иду дальше. Нда… Все чудесатее и чудесатее, как говорила Алиса Льюисовна Кэролл.

Иду, и по привычке вслушиваюсь в разговоры вокруг:

…Шины опять менять придется… А я только зимние поставил… А если завтра опять мороз…

…Истинно говорю! Последние дни настали! Вот и Клавдия говорила у прошлом годе…

…А че синоптики? Синоптики лето с заморозками обещали!

…А по телику че говорят? Ниче не говорят?

В редакции тоже интернета не было. И телефоны тоже не работали. Кроме городского. Сисадмин разводил руками.

Шеф заглянул на минуту, озабоченно сообщил, что его вызвали на срочное совещание к губернатору и умчался.

А я стал добивать вчерашнее интервью с начальником областного ГИБДД. Воткнул наушники, врубил диктофонную запись и стал писать, вернее, переводить на человеческий язык сухие цифры статистики происшествий на дорогах.

Не успел начать, как телефон зазвонил:

– На проводе! – брякнул я. За это на меня главред вечно лается. Надо говорить: «Добрый день, „Город Киров“, журналист отдела новостей Алексей Иванцов. Чем могу помочь?» Тьфу!

– Волк! А что с инетом у нас? – в трубке раздался нежный голос моей любимой жены. Волк – это кличка моя семейная. Я – Волк, она – Лиса. Всяко лучше «кис» да «заек».

– Да фиг знает, Лис. Ты провайдеру звонила?

– Звонила, ничего внятного сказать не могут. Ты телевизор смотрел?

– А что, футбол идет? – пошутил я. Телик у нас дома включается лишь во время футбола. К лешему этот зомбоящик.

– Да я включила – часть каналов не работают. Только федеральные. А на работающих бегущая строка «Внимание! В 10.00 по московскому времени смотрите экстренный выпуск новостей!».

– И все?

– Не. По Первому какое-то шоу для домохозяек про лечение простатита, по «России» сериал какой-то, так… НТВ – реклама…

– Хватит, хватит. Минутку подожди…

Я оторвался от трубки и крикнул:

– Кто скажет, где у нас телевизор есть?

Фил – Колька Филимонов – не отрываясь от своего ноута, буркнул:

– В бухгалтерии, наверняка. И у рекламщиков. Те его постоянно гоняют.

– Пасиб… Лис, я нашел тут телевизор. Пойду, гляну, потом позвоню тебе.

Захлопнул свой бук и сказал Филу:

– Пойдем рекламщиц на кофе разведем!

– Мне материал сдавать. Не могу.

– Сейчас экстренный выпуск новостей будет. Мнится мне, что ни моя ГИБДД, ни твой департамент сельского хозяйства в номер не пойдут.

Фил оторвался от компа. Несколько секунд он смотрел на меня, и его взгляд становился все осмысленнее, возвращаясь из дебрей ценовых прогнозов на хлеб. Актуальная тема после нынешнего неурожая.

– Пойдем, – махнул он рукой и мы почапали к девкам из отдела рекламы…

Там как раз планерка шла. Бизнес-пехота готовилась атаковать опорные пункты фирм.

Когда мы вошли и молча направились к телевизору, Настя, начальник рекламного отдела, аж взвилась:

– У нас тут тренинг идет! Вы мешаете!

Ага. Тренинг. Это они так свои совещания начинают. В конце орут на весь этаж:

– Мы лучшие! Сегодня наш день! Мы сможем все!

В эти моменты меня, почему-то, тошнить начинает.

– Цыц, реклама! – рявкнул Фил. – Не до вас сейчас!

– Я Марлену буду жаловаться! – вскочила Настька.

– А он нас сам сюда послал, – отмазался Фил. Я же не удержался и шлепнул Настьку по круглому заду, обтянутому джинсой. Ничто так не заставляет женщину умолкнуть, как добрый шлепок по булкам. Пока она краснеет и пытается подобрать цензурные слова, Фил врубает телевизор. И вовремя.

На экране появилась вечно прилизанная ведущая новостей Первого канала. Лицо ее было озабоченным, она листала какие-то бумаги. Стандартный ход – чтобы показать зрителю всю экстренность информации надо изобразить, что ты не успеваешь к прямому эфиру. Ну и?

Ведущая строго посмотрела на нас через экран.

– Здравствуйте. Сегодня утром стала поступать разноречивая информация из Белоруссии и Украины. По непроверенным данным, войска НАТО пересекли границу этих стран и нанесли несколько ракетно-бомбовых ударов по городам наших соседей. Президент Российской Федерации Дмитрий Анатольевич Медведев пока не дал официальной оценки этой информации. Однако, как нам стало известно из неофициальных источников в Государственной Думе, уже направлен протест в штаб-квартиру НАТО в Брюсселе, а также главам стран-участниц НАТО. Пока ответа из Европы и Америки не поступало. Так же нет информации о происходящем от посольств США, Великобритании, Германии, Франции и других стран. Несомненно одно, на западных границах Республики Беларусь и Украины произошли военные столкновения. К сожалению, с нашим собственным корреспондентом в Минске удалось связаться только по телефону. Руслан?

На экране появилась карта Белоруссии, а в левом углу экрана фотоморда какого-то упыря с микрофоном.

– Екатерина?

– Руслан? Что происходит сейчас в Минске?

– Сегодня утром в Минске раздалось несколько взрывов. Затем была объявлена тревога. По местному телевидению и радио призывают к спокойствию и постоянно зачитывают инструкции по поведению граждан в чрезвычайных ситуациях. Более того, предлагают покинуть дома и укрыться в бомбоубежищах. Со стороны официальных лиц пока не поступало заявлений. Как нам стало известно, через два часа президент Республики Беларусь Александр Лукашенко проведет пресс-конференцию для аккредитованных журналистов.

– А что происходит на улицах, Руслан?

– Особой паники не отмечается, хотя можно судить о встревоженности минчан. На улицах много солдат, милиции. Все с оружием. В некоторых районах города стоят танки и боевые машины пехоты. Пока это все, что могу сказать. Екатерина?

– Спасибо, Руслан. Нам только что доставили пленку из Киева. К сожалению, электронную связь с Украиной так еще и не удалось восстановить. Пленка была доставлена самолетом. Итак, смотрим…

Ведущая уткнулась куда-то взглядом. Затем прошло несколько томительных секунд. И, наконец, пошло изображение.

Разобрать что-то было весьма сложно. Какие-то взрывы, какие-то люди, куда-то бегут, все трясется, в пыли, что-то где-то грохочет. Снято было явно на мобильник. Потом все более-менее успокоилось. Камера обвела улицу – горящий дом, несколько разбитых автомобилей, густо дымящих черным. И несколько лежащих на асфальте тел, из-под которых растекалась кровь.

И снова появилась ведущая.

– Только что нам сообщили, что средствами ПВО армии Российской Федерации были сбиты несколько неопознанных самолетов, попытавшихся нанести ракетно-бомбовые удары по Мурманску. И самая печальная новость. Сегодня, примерно в половине был нанесен удар по Санкт-Петербургу. Прямое включение из штаба Ленинградского военного округа.

На экране появился какой-то здоровяк в генеральском мундире. К нему хищно тянулись щупальца микрофонов.

– Сегодня. Около четырех часов тридцати минут, группа из четырнадцати самолетов приблизилась к воздушному пространству Российской Федерации со стороны Финляндии. На запрос диспетчера самолеты не ответили. После нескольких попыток связаться с неизвестными, нами было принято решение поднять в воздух эскадрилью ПВО. На предупредительные выстрелы, а так же на попытки принудить к посадке самолеты не отреагировали. Наши летчики были вынуждены сбить неизвестных. Вся группа из четырнадцати машин была уничтожена. С нашей стороны потерь не имеется! – рубанул рукой воздух генерал.

– А как вы объясните взрывы в районе Васильевского Острова?

Генерал побагровел и косноязычно ответил:

– К сожалению, один или два самолета противника упал в районе жилых домов города Санкт-Петербурга. Остальные рухнули в море.

– Врет как сивый мерин, – прошептал Фил. – Проспали. Пока раскачивались, пока запросы согласовывали, пока разрешение получали.

– Да погоди ты! – оборвал я его.

– Какой стране принадлежат самолеты?

– Этого я вам сказать пока не могу. Ведется следствие, – отрезал генерал, резко повернулся и скрылся в дверях.

– Граждане Российской Федерации! Прослушайте, пожалуйста, обращение Верховного Главнокомандующего Российской армии, президента Российской Федерации Дмитрия Анатольевича Медведева.

И опять пошла заставка. На этот раз не рекламная. С гимном страны.

Я, собственно говоря, и так стоял, навалившись плечом на шкаф, Фил сидел на подоконнике, но спрыгнул. А девки как сидели, так и остались сидеть. Бабы, какой с них спрос?

На экране появился Медвед. На этот раз неулыбчивый. И несколько осунувшийся. Обычно он ходит, запрокидывая голову назад, словно упиваясь своей значимостью. А тут нет. Нормальный человек, посмотри-ка.

– Уважаемые граждане России, вы, безусловно, знаете о произошедшем природном катаклизме… – сказал головой президента телевизор.

– Вот же, чебурашка, блин… Откуда мы знаем? Спичрайтерам надо руки оторвать!

– Леха, да помолчи ты! – рявкнула на меня Настя. Я поднял руки вверх и продолжил слушать презика. Ехидные комментарии оставил на потом. Уважаемые граждане… Хорошо, хоть не дорогие россияне, млять.

Немцы? Какое еще, в задницу, двадцать второе июня? Ни черта не понимаю. И никто, похоже, не понимает. И что из этого? Одно понятно – война, хоть и не понятно с кем. Вообще, журналист – профессия недоверчивая. Вот наверняка же сами там накосячили, а теперь по мозгам нам ездят. Помню я, помню. И монетизацию помню, и реформы здравоохранения помню. В итоге, мы стали платить больше – а за свои деньги получать меньше. Мы для них не граждане. Мы для них – источник прибыли и не более. Войнушку, значит, придумали… Стоп! А это что он сейчас ляпнул? Вот же… Козлы, блин. Десталинизация, десталинизация, а как за жопу взяли – так сразу сталинские слова вспомнили. И не стыдно им там? Или человеческие качества у них атрофировались напрочь?

Я лихорадочно соображал. Что же делать? Идти воевать за этих ублюдков? За рублевских шлюшек и пузанов? Оно мне это надо?

С другой стороны…

Я – лейтенант запаса. Я же присягу давал. После военки на психфаке присвоили звание. Специальность? Офицер-психолог, мля. Вся моя годовая служба в конце девяностых свелась к безмерному употреблению спирта в инженерно-понтонной части своего родного города.

А вот так бывает, да. Отправили меня на малую родину служить. Жил дома. Приходил в часть к восьми утра. Уходил в пять. Из всего личного состава десть офицеров и пятьдесят ханориков-солдат. За весь год из части мы так никуда и не выезжали. Моим основным занятием было заполнение журнала «Психологической подготовки бойцов». Ни дедовщины, ни суицидов в части не было. Ни разу. А почему? А потому как все бойцы были родом из этого же города. Впрочем, вру. Один случай неуставщины был. Один солдатик обрюхатил дочь командира полка. Одноклассницу свою, к тому же. Пришлось жениться. Сейчас тот солдатик прапором пашет в тестевой части.

Так мне что? Сейчас бежать в военкомат надо? Нафиг. Мне тридцать пять уже. У меня жена, сын. Делать мне больше нечего, этих жаб из телевизора защищать? Они меня хоть раз защитили?

Но я же давал присягу…

– Леха! – прервал вдруг мои горестные думы голос Настьки. – Тебя шеф к телефону!

– Марлен? Слушаю.

– В курсе, что происходит?

– В курсах, да. Мобилизацию объявили. Телевизор смотрим.

– Считай, что уже мобилизован. Журналистов распихивают военными корреспондентами по частям. Через два часа дуй в УФСБ. Отправляешься военкором с их спецназом.

– Куда? – брякнул я, не подумав.

– Пока до Москвы. Поезд вечером. Возьми ноут, цифровик…

Шеф опять начал меня учить жизни.

– Марлен, не первый раз замужем. Я – военнообязанный, кстати. Что там с призывом?

– Документы и все прочее получишь у кровавой гебни. Филу дай трубку.

Фил долго кивал, слушая шефа. Я стоял рядом, дожидаясь конца разговора. Когда он положил трубку, я ему задал единственный вопрос:

– Куда?

– К вевешникам. Вечером на поезд.

– Вместе, похоже, поедем. Найдемся там.

Мы пожали руки и зашагали к выходу.

В дверях я задержался. Оглядел плачущих девчонок.

– Не сцыте, девки, кипятком. Мы еще вернемся.

И хлопнул дверью.

Можно, я не буду рассказывать, как прощался с женой эти два часа?