"Осеннее усекновение" - читать интересную книгу автора (Башкиров Михаил Викторович)ГОДОВЩИНА ШОУОтбор на плаху открылся в десять пятнадцать местного времени тихим явлением к полярной шкуре вяловатого контроллера судьбы. Парта готова к непрерывному сеансу. На экранах взявшие в местное виртуальное окружение беспечного пацана каналы выплеснули уворованные попсовые клипы. Слева — мобильник. Прорезалась застойная мультипликация. Справа — три пакета выбранных наугад соков. Замельтешили бессмысленные видовые ролики. Между видеомагом и компьютером сыр, горячекопченая колбаса, яблоки. Околодиванное пространство загромождено переупакованными, обнюханными, протестированными на природные яды и боевые отравляющие вещества, подарками. Пузырь начал вскрывать самый большой из свертков. Прервав череду отраженных в озере почиканных осенними заморозками трав и оголенных берез, ясноглазая хорошо поставленным голосом объявляет о повторной, в связи с многочисленными зрительскими письмами, демонстрации фильма о побывавшем еще в августе на малой родине, в краткосрочном рабочем отпуске, президенте России. Сок в крайнем пакете — абрикосовый, еще достаточно прохладный, но густоватый. Из оберточного вороха тяжело и увесисто выскальзывает глянцевый «Атлас мира». На левобережье Байкала, в районе биостанции университета «Большие Коты» Президент России с тремя ассистирующими действительными академиками старательно жесткой кисточкой очищает коричневый, с белесым налетом, доисторический мосел. Выдергивает из середины груды треугольный кожаный, с нотными аляповатыми наклейками, футляр. Уставший президент открыто смотрит народу в глаза. Поморгав на смутно знакомое лицо, извлекает балалайку, пробует ногтем струны. Уставший президент смахивает с недельной небритости археологический пот и лезет из раскопа обниматься с подставным бурятом, проверенным на инфекции. Тянет снизу металлизированную коробку. Сок превратился в теплое, приторное, тягучее пойло. Тренер хоккейной команды по тактике и стратегии представляет новобранцев: нападающего с черной бабочкой на отглаженной белой рубахе и защитника в желтом джемпере. Снимает крышку, мелко усыпанную накладными серебряными звездочками. Защитник задирает штанину и показывает случайно травмированное колено. Отбросив крышку к дверям, начинает извлекать коробки поменьше — с ощетинившимся Солнцем, окольцованным Сатурном. Нападающий поправляет бабочку и водружает на буйную шевелюру зелено-белую каску. С краснобоким Юпитером, голубым Нептуном, скромнягой Меркурием, страхоужасным Марсом, привуаленной Венерой, глобусной Землей, скорбным Плутоном. Тренер, квалифицированно двигая красные фишки, указывает на слабые места в обороне, полузащитные огрехи, просчеты в атаке ближайшего соперника по кубку. В каждой из коробок по отсеку международной космической станции — с прозрачными стенами, открывающимися люками, фигурками людей. Иерарх, лаская потными суетливыми пальцами набрюшный крест, грустно вещает о горькой судьбине заблудшего в иноземной любови предтечи Иоанна, о болезненном усекновении главы непутевой и, грозя перстом, напоминает о том, что дрыгоножество и рукотряска не рекомендованы, а вкушение круглого, шарообразного и сферического — тяжкий грех. Повернувшись к лоснящемуся проповеднику спиной, занялся размалеванным гробиком с откидывающимся верхом. На осеняющего широким крестным знамением экран изнутри наползает заставка: похотливая Иродиада, топчущая бородатый муляж. Инструкция головоломки маньяка призывает собрать из расчлененных частей полноценный труп. Прозаик — член пяти разругавшихся вдрызг писательских организаций, лауреат престижной отечественной премии «Без лжи», так и не издавший свою единственную, разрекламированную ангажированными критикессами рукопись, сетует на московский снобизм, питерское высокомерие, новосибирский апломб, иркутское скупердяйство и читинскую узколобость. Пробойкотировав обсоюзенного писаку, вскрыл шахматы из моржовой кости. Вдова заместителя главы (ответственнейший пост) губернаторской администрации, безвременно покинувшего серый дом, чередует кружевной платочек с показом официальных, командировочных, пикниковых, отпускных, круизных и семейных фотографий. Извлек из недр звездно-полосатого кулька бейсбольную перчатку. Дают кадры еще живого, веселого, беспечного бодрячка на прогулке с любимой, обожаемой лошадью скаковых кровей. Уродливая разлапистая перчатка точнехонько вляпывается в чинушу, нагло протаранившего катер в тихих водах Иркутского водохранилища. Швырнул обессоченный мятый пакет в свинок. Главный врач госпиталя, постоянный ведущий передачи «К здоровию братьев меньших через тернии» популярно и доходчиво, с энергичным тыканием указки в лакированный скелет молодого кота, вещает о благотворном влиянии ранней кастрации. Из узкого чехла вытащил телескопический спиннинг с безынерционной катушкой. Крупный план глубокомысленного медицинского лица чередуется с недолюбившим скелетом. Альбом Шишкина подвергся небрежному листанию в поисках возможного классического ню. О премьере, состоявшейся в Иркутском драматическом, перебивая друг друга, бойко, юморно, скетчево рассказывают художественный руководитель, обмолвившийся мимоходом о Гамлете, его бывшая, лягнувшая исполнительницу заглавной роли чуть добровольно процензуренной эпиграммой, и нерпенок с Ушканьих островов, розовощекий и ошалевший от свалившейся провинциальной славы. Долго возится с хрустящим, неподдающимся пергаментом. Худрук отрешенно цитирует знаменитые последние слова издыхающей нерпы на всех языках народов и народностей Прибайкалья. Раскрывает кожаный органайзер с голубой шелковой ленточкой-закладкой, с календарем на пять лет, пластиковыми отделениями для серьезных визиток, с кармашком для надежного, проверенного электроникой презерватива. Бывшая жена погружается в тягучие воспоминания ненароком прошедшей юности. Инерционная модель гоночного прототипа «Формулы один» таилась в матовом тубусе. Нерпенок с цыганским задорным выходом исполняет залихватскую чечетку с начальными элементами стриптиза. Вращая колесами, гоночная машина разворачивается передним спойлером на колеблющиеся телеса. Прервав чечетку, искроглазая дикторша сообщает о только что прогремевшем взрыве неустановленной мощности в полосе отчуждения Транссибирской магистрали, возле неохраняемого перезда, недалеко от Чертова озера. В настоящем самоваре с гнутыми ручками и горбатым носиком спряталась коммерческая игра «Купец первой гильдии». Глава Фонда Общественных Позывов — безукоризненное кашне, богемная трубка, дымчатые очкимолчит, упиваясь закадровыми комментариями апологета. Карта злоключений купца — на скатерти с бахромой, вышита полностью вручную. Трубка не дымит, очки без диоптрий, кашне натуральное, шелковое, но не из Парижа. Игральные кости, выточенные из липы, азартно завибрировали в липовом же стакане. Объявляют, прикрывшись осенней панорамой старого Ангарского моста, о пяти минутах с губернатором. Фишки-тройки — белые, каурые, чепрачные, гнедые с тарантасами, выстроились на старт у развеселого скособоченного трактира. Властитель земли Иркутской под чутким руководством величавой дородной губернаторши, не озираясь на камеры, степенно поглощает румяные, объемистые домашние расстегаи. Обошел парту по часовой стрелке. Выпало две шестерки. Каурая тройка в шесть верст достигла золотого прииска. Аккуратно, интеллигентно, заученно промокнув губы салфеточкой, хлебосольный хозяин принимается за усть-ордынский саломат по шаманскому рецепту, сулящему преуспевание и долголетие. Гнедая с двух начальных (не повезло) ходов напоролась на засаду кистеноносных ушкуйников. Хозяюшка, наливая чай, захватывает экран аппетитной пышностью лика, выи, персей. Липовый расписной стакан с разлетающимися игральными костями, утяжеленными свинцом, врезается торцом в губернаторшу. На вскрытие мобильника — семь секунд. Ноги топчут опрокинутые фишки на скатерти. На ввод заветного кода — пять. Фасад Иркутского цирка, зазывающий на бенгальских тигров и суматрских драконов, завершает посиделки. На вызов генерала — шесть. Пузырь ложится ничком на скомканную купеческую скатерть. Беспристрастный голос автоответчика сообщил, что первый сеанс связи намечен на четырнадцать ноль-ноль двенадцатого сентября. Директор Баргузинского заповедника, на фоне прижимной скалы, покачиваясь в моторке, с двустволкой за плечом, нудно, перемежая русские неблагозвучия с мертвой благородной латынью, перечисляет нуждающихся в круглосуточной охране подопечных. Сдернул с парты очередную картонку с соком. Набегает не запланированная сценарным раскладом волна и переориентирует камеру на ясное, пустое, беспризорное небо. С третьей попытки вскрыл картонку. Каурая тройка, перескочившая с золотого прииска на мучной лабаз, отдыхает в потном кулачке. Обрадовал кислой грушевой струей рот. Начинают репортаж о грандиозном усыновлении демонстрацией спальных комнат. Мерное сопение задремавшего пузыря, кое-как угадываемое в лиричном потоке сентиментального вальса. Дети — чистенькие, притихшие, все еще боятся отправки назад. Вдруг бодро вскакивает на колени. Одаренная, запинаясь, читает длинное стихотворение о маме. Складывает в пузатый самовар фишки, скатерть. Бизнес-гамадрил публично, смачно, ловко целует в щеку педагогически образованную. Дотягивается лениво до расколовшегося об экран стакана. Строгая бабушка, предварительно наглотавшись успокоительных капель, пытается усадить на трехколесный велосипед стушевавшегося агрессора. Удивленно, при новом заходе на вожделенную груду, обнаруживает второй органайзер в кожаном переплете, отличающийся только цветом закладной полоски (там голубая, здесь — розовая, девчоночья). Двойняшки повисают на воспитательнице из детского дома, прибывшей с поздравлением и негласной инспекцией. Третий органайзер, издевательски шурша толщиной и дразнясь зеленой ленточкой, попадает в руки недоумевающего потрошителя вопреки общей теории вероятности. Прервав трогательное благотворительное действо, встрепанная дикторша, запинаясь, сообщает наисвежайшую трагическую новость: час назад в подземном тире Управления внутренних дел застрелена прапорщиком супруга губернатора; обстоятельства выясняются, а кадры с места инцидента будут показаны, как только их доставят в студию. Расстегаи уминались в записи. Контрольно набрав генеральский номер, выслушал о пресловутых четырнадцати ноль-ноль. Размахивая бейсбольной рукавицей из промасленной бизоньей кожи, показывает отцу, садящемуся в машину, язык. Противный, теплый, пенящийся сок обрызгал парту, бутерброды, телевизоры, компьютер. На всех каналах дружно замелькали грустные пейзажи. За пузырем пришла статная дама с приглашением отобедать. До следующего дня рождения, если считать с завтрашнего понедельника, 365 проклятых, бессмысленных, никудышных дней. Дама брезгливо помогает освободиться от чудовищной рукавицы. 365 сволочных, паскудных, рядовых ночей. Пузырь, оставляя даму с отвоеванной рукавицей, отступая, прихватывает органайзер с розовой ленточкой. И тут пейзажную блокаду прорывает генерал собственной персоной, заявляющий в прямом эфире о своей назревшей отставке и немедленном включении в предвыборный марафон за губернаторское кресло. Органайзер срывается с отмахнувшейся ладони. Странично трепещет. Колеблет розовой ленточкой околоэкранную пустоту. И со шлепком накрывает строгие, умные, холодные генеральские очи. |
|
|