"Осеннее усекновение" - читать интересную книгу автора (Башкиров Михаил Викторович)ЭТИОЛОГИЯ НЕЯСНАМежду заключительным внутримышечным уколом и последним сеансом дюжего мануальщика успел побриться казенной безопасной бритвой — с инвентарным номером на дешевом пластиковом футляре. Полгода маяты. Реанимация — хирургия — реанимация — терапия. И расплывчатый, уклончивый, терминонасыщенный, с неясным прогнозом диагноз военно-медицинских светил. Вчера угрюмый порученец доставил прямо в изолятор туристическое имущество дезертировавшего с семейного фронта генеральского зятя — рюкзак с прожженным клапаном, застиранный противоэнцефалитный костюм и вибрамистые разношенные ботинки. Примерка — минут десять. Сопровождающий порученца румяный детина высыпал на оголенную кровать (соседи не полагались) консервы и пакеты с полуфабрикатами, а в опорожненную коробку сложил аккуратно и споро фиолетовые кардиограммы, шуршащие справки, разноформатные анализы, черные пугаюшие снимки. На прощание суетливый порученец виновато, без дежурной формулировки, вручил новенький орден и добавил к нему пакет с прежними, так ни разу и не засвеченными медалями. Отпускник с открытой датой мелькнул в мутном трофейном (Великая Отечественная) с манчжурскими иероглифами вестибюльном зеркале. Тщедушный абсурдно-реальный турист, ковыляющий к парадному выходу; зато не в инвалидной коляске с рифлеными шинами, с подлокотниками из кожзаменителя, не на поскрипывающих новеньких протезах, да и облупившиеся костыли временного пользования остались наверху, как и медали, и орден. Старшая сестра догнала у центрального поста и принудительно вернула в рюкзак забытый пакет. Без наград это учреждение не покидали даже покойники. Внутренняя охрана (халаты на камуфляже) добросовестно про сканировала, индифферентно проидентифицировала. Никто не встречал на официальном пятачке, обсаженном черными махровыми георгинами в три ряда, и наступивший тихий час нарушало лишь суматошное чириканье воробьев. В февральском налете на Российский филиал всемирного антитеррористического центра из служащих и обслуживающих выжил один. Десятый год века террора начался с курильскими лососево-минтайными курантами и гибелью двух японских, корейского и китайских малых траулеров. На большом глобусе, подаренном к семилетию филиала португальскими коллегами, начали возникать первые флажки с циферками предполагаемых исполнителей юбилейных атак. Тот, у кого прогнозируемое число совпадало с результатами официальных расследований, гордо взымал дань во время просмотра горячих мировых видеосводок, еще не отсортированных по важности и направлениям, с каждого проигравшего по бутылке свежезавезенного пива. Воробьи кучно пересекли безлюдную аллею и оккупировали тополя, обрамляющие прогулочную площадку. Очередь с флажками к многострадальному глобусу не прерывалась весь январь. А на следующий день после флажка, под бурные продолжительные аплодисменты вонзенного в девственную неудобную Антарктиду (зеленые достали пингвинью ферму), в шестнадцать двадцать… По дальней, затененной тополями бетонной стежке прошли двое — в сторону морга, озаренного солнцем. Жизнь спас визит к писсуару. В обед подали омуль с душком, и ребята, так и не привыкшие к местным особенностям засолки по старинным рецептам, загрузили тарелку главного рыбоеда. Перебор с напитками, клюквенным и брусничным. Группа надежных отечественных унитазов, сорванных взрывом, и треснувший вентиляционный ход образовали укромную нишу, где и обнаружили спасатели мокрое, грязное, подающее слабые дыхательные признаки тело. Рядом с белесо-серым скорбным капониром смачно мяукнул сытый госпитальный кот. Тихий загон с конфетным ларьком и кафетерием — для родственников, близких и не очень — тоже пустовал. Цинковый гроб, с соответствующим по весу и массе содержимым, при соответствующем ритуале захоронили еще девять лет назад за околицей на бугре, рядом с партизанским (облупленная краска, стертые имена) мемориалом. Между той скромной курсантской могилой и этим Иркутским госпиталем пролегли Среднерусская возвышенность (березы, березы, березы), Восточно-Европейская равнина (липа, клен, дуб), Уральские горы (сосна), Западно-Сибирская низменность (ильмовые), Енисейский кряж (стланик, ерник), Средне-Сибирское плоскогорье (кедр, лиственница) и дерзкий теракт, окрещенный прессой «Ледовым побоищем», тонко разработанный на основе тайно проданных особо секретных разработок в области низких температур и не менее секретных открытий по испаряющимся смесям, — теракт, венчающий затянувшийся локальный конфликт столичных бритоголовых с рыночными торгашами прочих национальностей. Чирикающее бандформирование переметнулось с тополей к черной мраморной стеле, застрявшей в молодой, еще не стриженой траве на узком газоне перед контрольно-пропускным пунктом внешнего периметра. Доисторическая колючка, паутинообразные фиксаторы проникновения, угловые телекамеры, спаренные с тяжелыми пулеметами. Блик от прицела скользнул по золоченому реестру павших, объективно подтвердив отсутствие знакомых фамилий. Никто не посылал изысканные останки в черных пластиковых пакетах по забытым адресам, никто не вскрывал просевшие обветренные могилы, никто не резал автогеном гробы, дабы наконец-то вернуть в них правду, — ребят просто вычеркнули из сверхсекретной номенклатуры. В «мир иной» их перевели гораздо раньше, в полном составе, прямо из академических аудиторий, включив особо отличившихся ситуативистов в число неопознанных жертв объемного взрыва новейшего типа. На прощание назидательно продемонстрировали на ходу из-за тонированных стекол микроавтобуса памятное «мокрое место», оставшееся от хоккейной арены в день злополучного финала, и грузовым банановым авиарейсом «угнали в Сибирь». Уставший от суточного доминирования воробей домовой, по чину (вздутый черный нагрудник) метивший в генерал-полковники предместного масштаба, занял самую ближнюю к ржавой шипастой спирали ветку — сухую, но крепкую, уже не раз опробованную желторотыми пассионарными наглецами. Внизу, в бетонном ущелье, мелькнул знакомый гражданский силуэт, вспугнувший молодняк еще в том конце аллеи. Дверь хлопнула гулко, с дребезжанием разводистого стекла и всхлипываньем пружины. Воробей отрекогносцировался и безмятежно задремал. Овчаристые псины, вдруг с урчанием заметавшиеся за рабицей, гарантировали притомившемуся вождю отсутствие кухонных террористов, злобно мяукающих вдали. Для новой смены патологоанатомов в зябкую прозекторскую вкатили фрагментарный офицерский материал из-под Нижнеудинска. Клок собачьей шерсти, переброшенный ветром с антисептичной территории, удачно десантировался на изрытый свежезасыпанными воронками от гранат асфальт горбатой улицы, которая от недостроенного кирпичного с брусовым этажом коттеджа извилисто и круто тянулась через концептуальную тесноту шиферокрышных приземистых изб с криволинейными огородами. Первый снайпер легко и бесшумно отодвинул фанерную заслонку, смазанную по нижнему обрезу солидолом. Готовность — минута. Второй снайпер лизнул тыльную сторону рабочей ладони, только что распоротой малюсеньким ржавым чердачным гвоздиком без шляпки, неведомо как взявшимся в давно освоенной засадной точке. Еще полминуту госпитальные кашееды будут мурыжить выпускника. Третий снайпер, закончив королевский пасьянс из карт, обнаруженных за подвальной трубой еще в прошлое дежурство, едва успел распластаться на осклизлых кирпичах. Живец в зоне риска. Неурочный петух экзистенционалистично подал голос. С водохранилища протяжно, с эхом, ответил патрульный катер, переброшенный месяц назад с Тихоокеанского флота для усиления звена, круглосуточно курсирующего между надплотинным микрорайоном Солнечный и поселком Листвянка, расположенным на Байкальском берегу недалеко от Шаман-камня, обозначающего исток Ангары. В прицелах контролируемая идеально-киллерская позиция так и осталась невостребованной. Отбой. Ловля на живца закончилась безрезультатно. Никто не пожелал аккуратно свести счеты с очередным воскресшим. На релейном заводе сирена дала старт очередной тренировочной обязательной эвакуации. Первый снайпер перевел оптику на максимальное приближение — на ближнем огороде соседка роскошно мыла под холодной струей примелькавшиеся ноги, грязные после тщательной прополки длинной-предлинной грядки с морковью или свеклой. Второй прямо через снаряжение, одолженное у окочурившегося заправского бомжа, вогнал в плечо дозу противостолбнячной сыворотки и обмотал сволочной гвоздик обрывком бинта. Третий, помусолив карандаш, принялся старательно пририсовывать томным валетам и необузданным дамам убедительные рожки. Ершовский залив Иркутского водохранилища (сразу за пятикилометровой насыпной плотиной, но в черте города), славившийся в мифические хрущевско-брежневские времена сначала глупыми блесноохочими щуками, а позже, при талонном режиме, килькой в томате и кустами для аморальных антипартийных соитий и бормотухо-бухаловых оргий, последние семь лет беспорочно служил общественной гаванью для десятитысячного парка индивидуально-семейных дельтаплановых глиссеров. Неоспоримые антитеррорные преимущества — скорость, непредсказуемость траектории, схема движения «вода-воздух-вода», катапультируемая пуленепробиваемая капсула с автономным запасом кислорода на двадцать четыре часа и обогревом, автопилотная лазерная навигация — заставили местный, крупнейший в Азии авиазавод, когда-то выгодно обеспечивавший развивающиеся страны мноцелевыми штурмовиками, полностью перейти на выпуск незаменимого средства передвижения, прозванного работягами-ветеранами «глистом». Административные, улучшенной отделки «глисты» и личные «глисты» особо уважаемых граждан и прочих достойных, приближенных к исполнительным, законодательным и тому подобным органам, базировались не в Ершах, а в самом центре города, на главном русле сумасбродной шлюхи-Ангары, дочери непримиримого консерватора Байкала, сбежавшей от почтенного старца к водонакачанному Енисею — точнехонько напротив Вечного огня (мемориал защитников отечества), Спасской церкви и Богоявленского собора. Но такое эстетско-снобистское отношение начальствующих мужей к собственной безопасности считалось в массах и сознательном электорате не вполне уместным, так как не обеспечивало бюджетно выгодную ротацию в чрезмерно разветвленных коридорах местной власти. Получив дельтаплановый глиссер прямо из декомпрессионно-вибрационной камеры (проверка на взрывчатку), госпитальный турист медленно вырулил на стартовый фарватер и, отметив нетерпеливым указательным пальцем на бортовой дисплейной карте точку прибытия, заснул без провидческих сновидений и навязчивых дежа вю. |
|
|