Предисловие

   "Кислый" замок был огромен. И как все подобные древние сооружения - тёмен, претенциозен и покрыт благородной вековой плесенью. Раньше он назывался по-другому, витиевато, со значением, согласно высокому положению, которое приносил владельцам. Смешно - не люди возвеличивают владения, а наоборот, владения, которыми их одаривают. По мне, так жить в таком доме, не велика радость. И уж тем более, весьма сомнительная награда, по крайней мере, в отношении этого конкретного дома.

   Когда я увидела замок в первый раз, из окна кареты, то мерзла на тот момент настолько долго и голодала так безнадежно, что обрадовалась бы любой крыше над головой, теплому углу и нехитрой трапезе - где-нибудь в шалаше, на краю мира. Что уж там говорить про богатое жилье. Но, тем не менее, сразу заметила, каким мрачным он выглядит на фоне сочного провинциального пейзажа. Словно дыра в черную бездну, случайно принявшая очертания замка.

   Разбавить тьму в его залах и галереях были бессильны и громадные камины и тысячи свечей - мгла обступала свет, душила его, будто живая. В коридорах тоскливо ныл сквозняк, слепо тычась в двери покоев, как потерявшийся щенок, отчаянно и безнадежно зовущий хозяина. А в покоях всегда стонали каменные плиты пола, под несуществующими шагами несуществующих обитателей. Унылая картина. Мой детский разум бесхитростно окрестил его "Кислым" замком. И как любое дурацкое прозвище, оно прижилось сразу и намертво, крепче и быстрее, чем любое настоящее имя.

   Построенный когда-то человеком, единственным, чье величие превосходило грандиозность черных стен, во чью славу они и возводились - после, Кислый замок довольно часто менял владельцев. Не все они состояли в родстве, но каждый стремился создать в нем семейное гнездо. Прочно и надолго. Все они в нем и оставались. Замок принимал в свои мрачные сырые объятия каждого - невзирая на звания и происхождение. Гостей, слуг, узников и случайных путников. Даже сироту без роду и племени, неизвестно зачем привезенную под этот темный кров он приютил, навсегда. До сих пор не знаю, радоваться этому или сходить с ума от злости?

   Меня зовут Рэйчел Ризерстоун, мне четырнадцать лет. Каждый день я устраиваюсь на широком подоконнике в малой зале и смотрю на живописные луга, лес и подъездную дорогу, в ожидании очередного хозяина - уже без малого три века. Как и остальные обитатели, я дух Кислого замка.

Глава 1

   Духи и их тайны

   Смотреть в окно было моим главным развлечением уже очень долгое время. По правде говоря, это было единственное, чем я занималась на протяжении каждого дня, с того момента, как попала сюда.

   В тот первый вечер мне выделили маленькую комнату, помыли, переодели, сказали, что могу ходить где угодно, но велели не шуметь и не привлекать внимания. Неслышной тенью обследовав ближайшие помещения и немного утолив любопытство, я взобралась на подоконник в малой зале и принялась смотреть на зеленую листву, трепещущую под ветерком, на мелких пичужек, деловито скачущих с ветки на ветку, на далеких, почти невидимых селян, покидающих поля - в общем, на то единственное живое и красочное, что в тот момент было мне доступно. Драпировки и украшения внутри замка хоть и были из дорогих ярких материалов, но сразу показались взгляду ребенка неживыми и блеклыми. Должно быть, детская интуиция уже тогда пыталась мне что-то подсказать, но для сироты, половину своей маленькой жизни прожившей на улице, это оказались слишком сложные сигналы. Так я и заснула, почти прикасаясь сквозь тонкое стекло к реальности, из ловушки для мертвых, в которой очутилась.

   Поначалу я не видела призраков. Конечно, замечала странности - наверное, даже больше, чем все остальные, кому не посчастливилось жить и работать в доме. Гнетущее ощущение тоски, плавающее в пропахшем сыростью воздухе. Едва слышные печальные вздохи, в дуновениях ветерка от закрывшейся двери. Целый хор мучительных криков, когда стены замка просаживались в сырой почве, под ураганными порывами беснующейся грозы. Грустный плач или почти различимая унылая песня в завываниях ветра за окном. Колыхания штор и балдахинов. Шаги, там, где никто не проходил. Тени и блики. Всё, что сводило других с ума - мне казалось забавным и жутко интересным. Несколько лет прожив в подворотнях столицы, я успела повидать настоящих кошмаров, и всё происходящее здесь, представлялось забавной цепью совпадений, игрой проказливых домашних духов. Отчасти это было даже приятно, словно возможность прикоснуться к волшебному миру, недоступному простым смертным.

   Я решила, что поэтому меня сюда и привезли: чтобы прислуживать на кухне, или же прибирать в покоях в таком доме, нужны люди с крепкими нервами. В первое утро я поинтересовалась у кухарки, могу ли ей услужить? Она пожала плечами и ответила, что не получала на этот счет никаких распоряжений. Домоправитель тоже не имел никаких указаний в отношении новой обитательницы. Поэтому мне предоставили возможность сыто есть и бездельничать, до тех пор, пока участь моя не определиться самим господином.

   Но этого не произошло ни через день, ни через неделю, ни через пол года. Я слонялась по замку, засовывая нос в такие углы, в которые способно проникнуть лишь проказливое дитя, бесстрашное в своей непосредственности. Ведь в детстве каждый ребенок уверен, что неуязвим. Уже через пару месяцев, в замке не осталось ни камушка, который бы хоть раз не попадался мне на глаза. Такая беззаботная жизнь пришлась по нраву бывшей беспризорнице. Только вот я постоянно ощущала чей-то пристальный взгляд, все время жегший спину. Словно кому-то было интересно, куда заведут меня исследования.

   А однажды утром я проснулась и впервые увидела призраков.

   Ничего не изменилось - сердце по-прежнему стучало в груди, воздух наполнял легкие, глаза видели, тело осязало. Но живые меня больше не замечали и не слышали. Накануне я не чувствовала себя плохо, да и раньше никаких недомоганий со мной не приключалось. Для тощей бледной оборванки, я вообще была удивительно выносливой. Конечно, причины смерти не всегда связаны со здоровьем, но главная проблема заключалась в том, что от моих бренных останков не осталось ни следа.

   Призраки обыскивали замок два месяца. По своей природе они имели возможность заглянуть в такие места, которые для живых являлись совершенно недоступными. Например, при обыске обнаружилось три полных скелета, замурованных в стену, в разных частях дома. И их бестелесные владельцы, уверенные, что отойти от останков не способны, утратившие по этой причине всякое сходство с разумным человеком. Так же были найдены два клада с некогда пропавшими фамильными драгоценностями, охраняемые теми, кто их еще при жизни припрятал. Не говоря уже о тысяче разного рода мелочей, некоторые из которых в последствии не раз скрашивали мое, растянувшееся до бесконечности, время. Но все тщетно - ни намека, ни следа, ни пол словечка, которые могли бы подсказать, куда подевалась телесная оболочка нищей сиротки.

   Время от времени поиски возобновляются и теперь. С тем же результатом. Так же как и попытки понять - зачем я вообще оказалась в замке? Кухарка и домоправитель по-прежнему клянутся, что тогдашний владелец имения велел кормить и следить, чтобы не лезла господам на глаза, а задавать наводящие вопросы вышколенная прислуга привычки не имела. Сам он тоже отделался невразумительными отговорками. Прежде чем навеки слиться со стенами дома, ставшего для него последним пристанищем - вместе со многими другими духами, так и не сумевшими найти в новом существовании ни смысла, ни интереса.

   По поводу моей смерти, все живые на тот момент обитатели, в один голос уверяли, что странная девочка, как-то раз, просто пропала без следа. Некоторые решили - убежала. И немудрено, для такого беспокойного сорванца. Некоторые же вообще ничего не заметили. Вот только после моего исчезновения в доме стали происходить жуткие вещи, несравнимые с теми невинными шалостями, что доводили жильцов до ужаса раньше.

   Для меня самой почти ничего не изменилось - лишь пропала необходимость спать и есть. Ну и то, что выйти за пределы замка я больше не могла, даже если бы захотела. Для голодранки, без семьи и образования, которую в открытом мире ждала, скорее всего, участь весьма печальная - довольно неплохой исход. Для неугомонного, жаждущего жизни и ярких красок, существа, не было ничего притягательнее простора и свободы. Даже при личном опыте, который показывал, что свобода порой морит голодом и приносит боль. Часть моей души отчаянно рвалась наружу, ненавидя ловушку, в которой оказалась заперта навечно. Но другая часть, тихая и почти неприметная, стремилась к уверенности и покою, к размеренному течению времени, которое дарил этот унылый, но в чем-то уютный дом. Я ненавидела и любила его в равной степени. Вот если бы можно было уходить и возвращаться! И быть живой.

   Лишь эта безумная мечта не позволяла мне раскиснуть, потерять интерес к окружающему и слиться с черными заплесневелыми стенами. Снова и снова я ждала очередного хозяина, каждый из которых дарил мне новые подсказки к разгадке тайны Кислого замка.

 Моё же положение здесь почти не изменилось - лишь пропала необходимость спать и есть. Ну и то, что выйти за пределы замка я больше не могла, даже если бы захотела. Для голодранки, без семьи и образования, которую в открытом мире ждала, скорее всего, участь весьма печальная - довольно неплохой исход. Но для неугомонного, жаждущего жизни и ярких красок, существа, не было ничего притягательнее простора и свободы. Даже при личном опыте, который показывал, что свобода порой морит голодом и приносит боль.

   Часть моей души отчаянно рвалась наружу, ненавидя ловушку, в которой оказалась заперта навечно. Но другая часть, тихая и почти неприметная, стремилась к уверенности и покою, к размеренному течению времени, которое дарил этот унылый, но в чем-то уютный замок. Как же я ненавидела - и в тоже время любила его! Свой единственный дом.

   Лишь эти две противоречивые черты характера не позволяли мне раскиснуть, потерять интерес к окружающему и слиться с черными заплесневелыми стенами - в единственном доступном призракам подобии смерти. Снова и снова любопытство и жажда свободы толкали меня искать способ сбежать из плена и разгадать тайну Кислого замка. А тяга к размеренности позволяла отчасти даже наслаждаться неторопливостью этого процесса.