Глава 10

Тарас в детской коляске обнаружил приличную пачку сто долларовых купюр, сопоставил их количество с числом дней отсутствия Галины дома, и в его голове что-то встало на место. Ребенок спал в коляске, Тарас сидел на скамейке в парке и совершенно случайно наткнулся на эти деньги, доставая соску младенца, которая умудрилась закатиться под матрас. Он знал о существовании Самсона, но не думал о нем серьезно, оказалось, что он более серьезный соперник. Тарас качал на автомате коляску и витал в облаках ревности, потом это занятие ему надоело. Он сделал вывод, что об этих деньгах Галина, точно ничего не знает, иначе давно бы их изъяла из детской коляски. Значит, а, что значит, если после возвращения от Самсона она легла в больницу, тут и так все понятно, что ничего хорошего для мужа нет в ее отсутствии. Тарас позвонил Лене, та примчалась на зов достаточно быстро, а он взял да и отдал половину найденной суммы денег Леночке. О, как она обрадовалась! И с ребенком помогла посидеть пару дней в отсутствие матери ребенка, и еду приготовила, и само собой полюбила Тараса со всем старанием.

Галина, вернувшись из больницы, обнаружила полный порядок в трехкомнатной квартире, полный холодильник продуктов, приготовленную пищу в кастрюлях и на сковородах, улыбающегося Тараса и довольного малыша. Она странно улыбнулась, увидев пачку долларов, лежащую на телевизоре, рядом с пультом управления.

Так они и жили, каждый со своей любовной историей за пазухой жизни.

Однажды Тарас пришел к Леночке, и остановился на пороге. В комнате он увидел Степана, устанавливающего в углу комнаты тумбу, на верху тумбы, находился мини театр, из очень старых кукол. Вещь антикварная. Тарас посмотрел на Леночку, на Степана и ему показалось, что он здесь лишний на празднике жизни. Ни слова, не говоря, он вышел из квартиры. Его никто не остановил…

Тарас решил на Леночке проверить, то сексуальное удовольствие с пихтовым маслом, которое он познал с Галиной, но повторить с ней он не смог. Он понимал, что та любовь была случайной, импульсной, без продолжения. В кармане у Тараса лежал новый флакон с маслом… Тарас побрел домой. Ждал он, ждал Галину с ребенком, а, не дождавшись, решил, что за ней, вероятно, опять заехал Самсон, и позвал соседа Родьку скоротать вечерок за пивом. Степан антикварный предмет мебели привез продавщице Леночке, а не отдал его директору антикварного магазина, просто потому, что затаил обиду на Галину и Ладу. Он сменил объект обожания. На Тараса, он даже не обратил внимания, и вовсе не заметил его приход, или сделал вид, что не заметил.

Никогда не знаешь, где объявиться ангел любви, а он облюбовал дачу с лебедями. Хитрый ангел поселился в душе Виктора Ивановича, уже давно в нем чувства не возникали, а тут не на шутку увлекся Ладой. Она первую неделю много хлопотала по хозяйству, все убирала на свой вкус, но через неделю у нее стало появляться свободное время, солнце светило исправно на маленький земельный участок внутри высокого забора. Лада после трудов праведных надела купальник, взяла раскладушку, поставила ее у озера и легла загорать. Виктор Иванович из своей беседки видел край этой раскладушки, Ладу скрывал куст сирени. Он встал и почти на цыпочках подошел к молодой женщине, и двумя пальцами с двух сторон нажал ей по ребра. Она вскочила, вскрикнула, но, посмотрев на довольного Виктора Ивановича, улыбнулась.

— Вам скучно, Виктор Иванович? — спросила Лада.

— А ты, как думаешь? Поговорить не с кем, а ты вся в работе.

— Так меня сюда взяли поработать.

— Лада, а ты не догадываешься, что тебя пригласили для меня? Не сопоставляла факты нашего присутствия на этой даче?

— Когда? Мне сказали убирать — я убираю.

— А, если я скажу тебе любить, ты будешь меня любить?

— Как скажите, Виктор Иванович.

— Что ты такая покорная?

— Так подчиненные всегда влюблены в своего хозяина, а я у вас давно работаю, значит, давно вас и люблю…

— Что ж ты молчала? Мне поговорить не с кем, а тут любовь моя пропадает! Где говоришь, встретимся? Ты лучше меня знаешь комнаты в этом доме, и они на месяц в нашем распоряжении. Жаль — неделю мы уже потеряли. Куда вино принести?

— Вы не шутите? А то завтра меня возьмете и уволите!

— Лада, я приглашаю тебя на романтическое любовное свидание без свидетелей! Говори, где здесь лучшая спальня?

— Лучшая спальня у Самсона. А вдруг он вернется? Лучше вы ко мне придете.

— А почему ни ко мне?

— У меня надежнее. Жду вас вечером после ужина.

— Разумно, я приду…

Виктор Иванович давно жил праведной жизнью, он уже и забыл, как это все может быть без жены. Красивый мужчина, с густой шевелюрой наполовину седых волос, появился на пороге спальной комнаты Лады. Он был несколько обескуражен простым убранством ее комнаты. У него в комнате все было в стиле люкс, а у нее словно свалка старых вещей, далеко не антикварного вида. Среди этого мебельного хлама сидела приятная женщина, в платье с белым воротником, в белых босоножках. Его чувства попали в состояние облома, не по приколу хозяину любить служанку в нищих условиях.

— Лада, перейдем в холл, там приятнее, и вид из окна лучше.

Да, ангел любви куда-то улетел.

Лада, выпив вина в присутствии Виктора Ивановича, почувствовала, что она человек. Ей импонировало его внимание, рядом с ним приятно было. Она перестала себя чувствовать горничной, душа ее возвысилась до уровня собеседника, и она спокойно отстегнула белый воротник со своего платья. Невольно женщина потянула молнию на платье до груди, маленькая золотая цепочка лучше подходила к моменту их общения.

Виктор и Лада вышли из-за стола и, не сговариваясь, направились к его спальне. Обстановка полностью соответствовала моменту, оба они были высокие и в меру стройные, остановились у кровати и обнялись, в порыве, своих проснувшихся чувств. Редкое единство взглядов привело их в душ, они стояли под струями воды, улыбаясь, словно смывали с себя прикосновения прошлой жизни. Ей доставляло удовольствие касаться его тела в струях прохладной воды. Он с внезапным желанием, и с большим удовольствием ощущал новые, волнующие импульсы в своем теле, о которых последнее время подзабыл. Они вытерли друг друга полотенцами, не касаясь себя, словно их души уже переселились в любимые тела. Так и дошли они до кровати, продолжая ощущать себя в двух кратном увеличении импульсов желания. Желание, страсть, влечение, прикосновение, поцелуи, объятия воссоединили их требующие любви тела. Они поплыли по воле волн царственного желания любви.

Шустрый Тарас сделал так, что новые звонки с предложениями антикварной мебели поступали к нему. Он наклеивал на мебель Малахитовые камни, после

этого заказ поступал к Галине. Вот откуда взялась в разных местах мебель с Малахитами! Тарас скупил все Малахитовые бусы в городе и заказал их за его пределами. А Галина верила в чудеса. Только первые часы были Малахитовыми на самом деле и конторка. В каждом деле важен результат. И вновь стоял готовый к продаже трельяж с Малахитовыми камнями, а Тарас услышал очередное предложение от неких наследников. Ему предлагали шкаф — шарманку, естественно без Малахитовых камней, а у него весь Малахит кончились, хоть объявление давай: скупаю Малахитовые бусы. Если мебель была без Малахитовых камней, то она попадала на реставрационные работы в магазин, а если на ней находился, хоть один Малахитовый камушек, она попадала к отцу Родьку Селедкина. Вот в чем состоял прикол и бизнес любовь, хотя второго случая судьба не предоставила.

Самсон от Тараса узнал о готовом трельяже с Малахитами, и немедленно появился перед очами. Галина мысленно обругала Тараса, так ей не хотелось с трельяжем расставаться, но клиент есть клиент. Вслух Галина сказала, что такой предмет интерьера для продажи готов, в голове у нее промелькнула любовь с Самсоном. Ехать, и демонстрировать трельяж Самсону у нее желания не было. Галина вспомнила про Леночку, та в последнее время стала такой модной женщиной, что не грех ее представить дорогому клиенту.

Леночка поехала показывать товар лицом господину Самсону. Трельяж с деревянными вензелями в тон Малахитовым часам, и с Малахитами светился в комнате Родьки. Самсон, как увидел это сокровище, так и присел на распахнутый диван. Леночка подошла к трельяжу, встала рядом с ним на скрещенных ногах в черных босоножках на шпильках, отделанных крупными стразами по вырезу и по широкой застежке, расположенной в узкой части точеных ног. Белые бриджи и черный топик, украшенный такими же стразами по воротнику на шее, завершали летний наряд девушки. Белые волосы крупными волнами опускались на молодую грудь, не рожавшей женщины. Ее грудь полностью скрывал топик, оголяя руки и плечи. Самсон смотрел то на солнечный трельяж, то на томную Леночку в летнем наряде, купленном на его деньги, о чем они и не догадывались.

Под руку меценату попался маленький флакончик, мельком посмотрев на надпись, он прочитал: 'пихтовое масло'. Самсон осмотрел диван, на котором сидел и заметил в углу простынь. На окнах сквозь офисные прямые жалюзи просвечивалась решетка. Леночка уловила взгляды импозантного мужчины, внешний облик которого превосходил все ее требования к мужчинам, но она продолжала стоять у трельяжа, как статуя. Он забросил флакончик с коварным содержимым в угол комнаты, и встал с убогого дивана.

— Я беру этот трельяж, можете возвращаться в магазин.

Из закрытой одеждой груди женщины вырвался вдох сожаления, что такой мужчина так быстро появился и исчез из ее жизни. Трельяж привезли на дачу. Самсон пошел в свою комнату, но по дороге заметил дядю Виктора с Ладой. На ней грудь была закрыта, и белый воротник вокруг шеи довершал наряд. Самсон подумал: почему красивые женщины стали прятать от него то, что ему больше всего нравится в их облике!? Племянник присоединился к компании, он смотрел на Ладу, а думал о Галине, зря он ее вернул Тарасу, ну и что, что молоко у нее кончилась…

Леночка так захотела Самсона, что позвонила любимому Тарасу, и назначила ему встречу у себя дома, ведь его жена вернулась от Самсона… А Самсон, дойдя до своей комнаты, тут же позвонил Элле, и сказал ей, чтобы она приехала на дачу к своему благоверному Виктору Ивановичу. Он меньше всего хотел увеличивать число наследников дяди Виктора, ведь у Виктора с Эллой детей не было, а у Лады была дочь Инна.

Инна в отсутствии матери замечательно третировала бабушку, пропадая на пляже, или у подруг, или на скамейке в парке с друзьями. Бабушке оставалось смотреть на часы, греть воду, отключенную на летний ремонт и по возможности молчать. На ее упреки Инна реагировала круто и неожиданно, так, что бабушка кормила внучку и помалкивала.

После отличной любовной ночи, проведенной с Ладой, Виктор предложил ей привезти на дачу Инну. Он прекрасно знал, что еще такая ночь ему в ближайшие дни не под силу и решил упрочить свое отношение с женщиной, сделав приятное предложение ее дочери. За Инной он сам съездил на машине. Инне на даче очень понравилось, она внесла оживление в местное общество и частенько сидела с Виктором Ивановичем в его беседке, пока ее мать работала по дому. Она от скуки обошла дачу Самсона, заметила странные окна, закрытые ставнями. Инна приоткрыла ставни, за ними были стекла, ажурная металлическая решетка, плотные вишневые портьеры.

Девочка не выдержала любопытства и спросила у матери:

— Мама, что находиться в комнате, в которой на окнах есть ставни? В других окнах решеток нет, и шторы легкие.

Лада ответила:

— Инна, у меня нет ключей от этой комнат.

Инна этот же вопрос задала Виктору Ивановичу.

Он ответил:

— В комнате находится семейный музей, который пока еще в стадии подготовки. Повар ничего не добавил к информации. Зато охранник, которому пришлось заносить в комнату славянский шкаф, сказал, что в комнате находиться склад древней мебели. Поговорив с охранником, Инна попросила выпустить ее за ворота, чтобы осмотреть дачный поселок, пообещав ему вернуться через час. Дачный поселок состоял из внушительных заборов с большими, новыми домами. Ничего интересного девочка для себя не обнаружила, если не считать машину, выезжающую из чужих ворот. Она попросила довезти ее до города.

Так Инна оказалась на свободе. Трое суток она гуляла по подругам, потом появилась в квартире отца. Григорию Ивановичу она рассказала о даче с музеем, который так и не видела, тот сразу понял, куда исчезает вся антикварная мебель с Малахитами в деревянных вензелях. Выпросив у отца денег на жизнь, она пошла к бабушке, у нее и осталась до возвращения Лады с дачи. Григорий Иванович что-то пропустил в этой жизни, все женщины вышли из-под его власти, хоть шаром покати, а никого нет. Инесса Евгеньевна куда-то уехала, исчезла и Лада, не сказав ему слова. Оставалась на месте его первая женщина, мать Паши. На безрыбье и рак рыба, поехал Григорий Иванович навестить мать своего старшего сына.

Удивительная была женщина Маня, она всегда спокойно реагировала на отъезды и возвращение блудного Григория Ивановича. Паша ухмыльнулся отцу и ушел к другу. Григорий Иванович и Маня оставались вдвоем, как два старых друга: без большой любви, без эмоций, просто сидели и беседовали. Он оставил ей деньги, но чувства в нем не возникли, словно все давно бурьяном поросло. Косить бурьян чувств было лень, поговорив немного о Паше, Григорий Иванович уехал в свою холостяцкую квартиру. Он решил осуществить задуманное, его безумно тянула Галина. Григорий Иванович приоделся и пошел к ее дому в надежде, что она появится с коляской во дворе. На этот раз ему повезло. Первым вышел из подъезда Тарас и ушел в сторону дома Леночки. Вскоре появилась Галина с детской коляской. Григорий Иванович встал перед ней, как Орфей. Он весь лучился силой, желаньем и любовью к молодой матери. Галина грустно улыбнулась ему и

покатила коляску по своему излюбленному маршруту в парке. Григорий Иванович пошел рядом. Они разговорились.

В это время к ее подъезду подъехала крутая, большая машина Самсона, он вышел из нее и увидел силуэты Григория Ивановича и Галины на аллее парка. Драка с могучим Григорием Ивановичем в планы Самсона не входила.

Самсон подъехал на машине к аллее, вышел навстречу парочке, и просто сказал:

— Привет! Григорий Иванович, а твоя жена Лада у меня на даче обслуживает своего начальника Виктора Ивановича, а вчера они в холле пили вино.

Григорий Иванович в лице изменился.

А Самсон продолжал говорить, улыбаясь:

— Если хочешь, я тебя к ней отвезут на свидание, — и он кивнул своему шоферу.

Что оставалось делать Григорию Ивановичу? Любовь — любовью, но жена дороже. Он сел в Машину и его повезли к ней на дачу. Самсон остался на аллее парка, с детской коляской, в которой еще не уснул его сын… или не его. Григорий Иванович проехал квартал на машине Самсона и попросил шофера остановиться, ему стукнуло в голову, что мешать Ладе он не будет, а лучше пойдет домой. Григорий Иванович, войдя в дом, лег ничком на диван. Проснувшись, на автомате позвонил Галине. Она, почувствовав шестым чувством, охлаждение к ней Тараса, пригласила Григория Ивановича к себе в гости.

Выспавшийся Григорий Иванович приехал незамедлительно… Хороший ужин довершил объединение. Рядом с Григорием Ивановичем Галина чувствовала себя хорошо. С ним было спокойно и надежно. А он поделился с ней своей информацией. Даш не особо удивилась, и сделала предположение, раз есть комод, шкаф, то должна быть еще предметы. Григорий Иванович намек понял, и предложил предоставить наброски двух ново-древних предметов. Дерево теперь старили до изготовления мебели. Тараса они решили не подключать, а все сделать не мебельной фирме Григория Ивановича, а Малахит купить в другом городе.

На следующий день Галина встретила Самсона. Они дошли с детской коляской до местного пляжа. У пруда в вечерних лучах солнца лежали несколько человек. Две девушки привлекли всеобщее внимание. На одной из них были только маленькие трусики, а открытые для публики груди, свободно волновались от ее дыханья. В трех шагах от них на скамейке сидел молодой мужчина, и тянул пиво из банки, не отрывая глаз от доступных взгляду грудей. Самсон от того зрелища почувствовал пробуждение своих желаний, он готов был оторваться от Галины и ринуться к доступным грудям.

Она это почувствовала и просто сказала:

— Самсон, идем в твой номер в гостинице, ко мне домой нельзя, Тарас может вернуться.

— Галина, а как же малыш? Ему надо есть, а в гостинице нет детского питания.

— Да, не волнуйся, ты, у меня вновь появилось молоко.

— Но оно ведь кончилось?

— Не кончилось, а несколько дней его действительно было мало, а сейчас вполне хватит покормить нашего сына, если ты молоко не съешь за него.

— Не съем, оставлю ребенку. Жаль, что я потратился на эту дачу, теперь у меня в городе нет квартиры. Ладно, пойдем в мой номер в гостинице, это здесь рядом.

— Я знаю.

Они поцеловались, проходя мимо пляжа, унося импульсы желаний… Ребенок спал, его оставили спать в коляске. Самсон и Галина, приняв душ, вступили в новую фазу своей любви, но без участия грудного молока.

Самсон отодвинулся от Галины и спросил, глядя в гостиничный потолок:

— Галина, у тебя была однокомнатная квартира, она еще есть? Мне этот номер в гостинице обходится в копеечку.

— Тяжелый случай. После рождения малыша мы из моей однокомнатной квартиры переехали в трехкомнатную квартиру Инессы Евгеньевны. А она, скрипя зубами, переехала в нашу квартиру. Дальше — хуже. Мою квартиру она отдала Родьке, его квартиру забрала для реставрационной мастерской, так, как она находится на первом этаже, а себе она купила двух комнатную квартиру в новостройке. Вот и все!

— Слушай, а чего я тут с тобой время трачу, если у тебя квартиры нет? Шла бы ты к своему Тарасу, раз у вас на троих теперь трехкомнатная квартира.

— А у нас с тобой сын, ты забыл? И у тебя есть загородный дом!

— Но у тебя нет ничего, ведь квартира у вас общая!

— У меня есть наш сын.

— Так забирай его и дуй к своему хозяину квартиры!

— Как, знаешь! Тарас отец ребенка, а не ты, Самсон! Как бы он мог быть твоим ребенком, если мы с тобой познакомились через твой аппетит, к грудному молоку? — сказала Галина, покормив грудью, проснувшегося в коляске малыша и вышла на улицу.

Темнело, тополиный пух притаился среди травы.

Галина с помощью случайного помощника поставила коляску с малышом в автобус и поехала домой.

Тарас с Родькой сидели в креслах рядом с мраморным столом, и пили пиво.

— Тарас, вон она, приехала, — вскричал Родька и пошел в соседнюю квартиру.

Тарас поцеловал Галину. Жизнь есть жизнь. Невостребованная любовь Тараса требовала выхода. Ребенок спал. Пришлось Галине второй раз за вечер выполнить супружеский долг. Долг есть долг. Самсон, послав подальше бедную Галину, помня о том, что богатым он стал из-за одной богатой женщины, решил приумножить свое богатство за счет другой состоятельной женщины, и прямо скажем еще молодой.

Лада за месяц отмыла все помещения дома Самсона, последней комнатой был местный музей, ключи от которого она получила в последнюю очередь. В комнате, за вишневыми портьерами ей было немного жутко, казалось, что предметы старины были живыми, они светились и подмигивали солнечным Малахитами. Она, дрожа всем телом, протирала загадочную мебель, утыканную солнечными камешками, и с величайшим наслаждением закрыла дверь этой комнаты; радуясь, что срок ее работы на даче подошел к концу. Она получила расчет.

Виктор Иванович, уезжающий одновременно с ней, подвез ее до дома, а сам поехал в гостиницу, не заглянув в свою квартиру. На следующий день на дачу приехали Самсон и Галина, кроме них там был повар и охранник. Она отметила чистоту, царившую везде в этом современном доме. В отличие от прошлого раза, она настояла на первоочередном визите в музей. В комнате с закрытыми ставнями, с плотными бархатными портьерами вишневого цвета, пришлось включить свет. Мебель была Галине вся знакома, она отметила, что размеры комнаты позволяют добавлять в нее предметы, это больше всего ее интересовало.

— Самсон, все хорошо, но стены современные, и портят интерьер и общее впечатление. Не лучше ли сделать стены из деревянных панелей, выполненных под старину? И еще: нельзя ли добавить маленькую комнату к музею и собрать две коллекции отдельно: столовую и спальню.

— Галина, как ты глобально мыслишь! Я с тобой полностью согласен, но сейчас у меня на это нет свободных средств, хотя в скором времени они будут непременно.

— Ладно, отделка стен помещений музея за мой счет. Надеюсь, еще одну комнату вы сюда добавите.

Самсон мысленно обрадовался, что правильной дорогой шли его мысли, видимо Галине он очень понравился. Хороший план! Виктор Иванович после посещения музея Самсона, в последний день жизни на даче, не мог больше работать в своем Малахитовом кабинете, ему все казалось, что он сидит в музее, и чтобы избавиться от назойливой мысли, он позвонил:

— Самсон, привет, это я; слушай, хочу отдать в твой музей свой Малахитовый кабинет.

Самсон присвистнул и ответил:

— Беру, не гладя, если он от Галины.

— От нее.

Самсон позвонил:

— Галина, Виктор Иванович предлагает мне Малахитовый кабинет в музей, хочу под музей выделить четыре комнаты, надо подумать над Названиями и над оформлением.

— Самсон, над этим надо подумать, а результат я покажу. Договорились? Я знаю планировку твоего дома, ехать к тебе мне не обязательно.

У Самсона возникло ощущение, что его за уши отодрали, как маленького, но и подарки он стал получать весьма весомые.

Виктор Иванович подарил маленькую, породистую собачку Инне. Она взяла ее на руки, и больше никому не отдавала, живая игрушка ее вполне устроила.

Лада вскоре сказала Виктору Ивановичу, что у них будет ребенок.

— Лада, быть не может! Мне сорок лет! Детей нет! А если это ребенок Григория Ивановича?

— А мне всего тридцать лет, и Григория Ивановича в моей жизни нет уже два года, он только иногда передает деньги для Инны.

— Что делать будешь?

— И ты спрашиваешь? Я оставляю ребенка, а ты поможешь мне пару первых лет с малышом, дальше я сама проживу.

— О чем речь! Помогу, чем могу! Я теперь сто процентный мужчина!

Виктор Иванович тут же сообщил новость своей жене Элле. Элла, странное дело, без тени ревности, сказала, что ребенку надо помочь родиться и взять его потом себе. Эту новость от своей жены, Виктор Иванович пересказал любовнице Ладе.

Лада ответила весьма неожиданно:

— Ребенка кормить грудью буду я, первый год он будет со мной, а вы с ним можете гулять, а дальше будет видно. Дело в том, что я боюсь — рака груди, а у женщин, кормивших детей грудью дважды, его практически не бывает. Я такое где-то слышала.

— Договорились. Береги себя, будем вместе воспитывать нашего ребенка. Кстати, для Инны я буду перечислять некую сумму денег с сегодняшнего дня.

Лада такого счастья и не ожидала.

Григорий Иванович, услышав от Лады сенсационную новость, ухом не повел, а только подумал, как хорошо, что он к ней на дачу в машине Самсона не поехал, а то бы ребенка ему приписали. Лада решила заставить Инну сделать селедку под шубой, но девочка сделала вид, что не услышала. Через сутки мать повторила задачу. Дочь разревелась, разрыдалась. В ответ она услышала вопли матери, перечисляющей ей наказания. Девочка поняла, что лучше пойти и сделать треклятую селедку под шубой. Она еще раз спросила, что надо для этого сварить и сколько.

В большую кастрюлю Инна налила воду, положила в нее пять штук вымытой свеклы, две моркови и четыре картофелины. В другую кастрюлю, но меньшего размера, она насыпала соли, налила холодной воды, и положила пять яиц. Дальше предстояло самое сложное: разделать селедку, удалив из нее все косточки. Мать показала, как надо разделывать селедку. Надо сказать всем нравится разрывать селедку на две части за хвост, тогда все основные косточки скелета сами выходят из селедки. А дальше начинается мука с маленькими косточками, а потом надо разложить мелкие кусочки селедки на блюдо, и постепенно покрывать селедку шубой, состоящую из тертых овощей, яиц, майонеза…

В гости к Ладе пришел Виктор Иванович. Мать и дочь ему очень обрадовались, видя в его руках вкусные продукты. Стол получился праздничным, но настроение в целом было такое, словно приспустили флаг на корабле. Мужчина был озадачен тем, что ему поспешно пришлось разойтись с Эллой. Инне пришлось открыть правду, что скоро у нее будет брат или сестра. Девочка в первый момент обрадовалась, а во второй впала в тоску. Возник момент, когда все втроем были готовы разреветься. Выход нашелся. Ладу неожиданно скрутило от боли так, что она сжалась в комочек и выскочила из-за стола. Ее не было долго, когда она появилась, то сказала, что ребенка не будет, не получилось. Виктор Иванович обхватил рукой свои челюсти, ему казалось, что его зубы все одновременно заболели. Он почувствовал боль в сердце и стал оседать со стула. Лада сама лежала, скорченная от боли и не могла встать. Инна посмотрела на страданья взрослых и бросилась к телефону, вместо скорой помощи она позвонила отцу. Григорий Иванович был дома, и бегом прибежал к ним, благо дома находятся в одном квартале. Его соперник лежал и еле дышал.

Григорий Иванович достал из своего кармана таблетки от боли в сердце и дал их Виктору Ивановичу. Потом он подошел к Ладе, с которой не жил и не разводился из-за ее криков. Он подержал огромную ладонь на ее животе, и боль из нее стала выходить, словно своей ладонью он ее вытягивал. Потом он позвонил в гостиницу и вызвал Эллу, не спрашивая разрешения у больных. Пока Элла ехала к ним, Григорий Иванович сел за стол и съел всю селедку под шубой, потом позвал Инну прогуляться с ним по свежему воздуху, после очередного дождя. Элла вбежала в квартиру, посмотрела на Виктора Ивановича, вздохнула, подняла его. Он поднялся с ее помощью и пошел к прежней, благополучной жизни.

Лада осталась одна, она лежала и смотрела на стол, где не было селедки под шубой, но ей она была больше не нужна.