Глава 13

Инна, подаренную ей Виктором Ивановичем собачку, привезла ему на дачу. Маленькая собачка обладала звонким лаем, чем очень надоела молодой хозяйке. Собака лаяла в ответ любой собаке, чей лай доносился до квартиры, где она жила. Она лаяла на любой хлопок лифта. Она лаяла ночью, если кто просыпался. Иногда лаяла просто так, иногда от возмущения, но всегда звонко и пронзительно. Собачка на даче немного боялась простора, и лаяла от страха перед большим пространством. Еще она полюбила скулить и лаять под дверями, куда поставили мебель с вырезанными зверями. В остальное время собачка любила стоять рядом с человеком, принимающим пищу. Выпросить кусочек недозволенной пищи — это было ее любимым занятием. Есть собачий горох ей меньше всего хотелось… Освободив себя от собаки, Инна проколола язык, подвесив на него украшение, чем вызвала натуральный гнев своей мамы Лады. Мать от возмущения и ругательств зашлась в крике, и долго кричала на Инну. Эти крики и слышал Григорий Иванович, подъехав к даче. Результатом прокола языка был домашний арест Инны до начала школьных занятий. Свобода закончилась дачным заточением, и Инна вынуждена была общаться с маленькой, лающей собакой.

Девочка первая поняла, что собака у музейных дверей лает наиболее звонко до боли в ушных перепонках. Она сказала об этом Виктору Ивановичу, тот в шутку или всерьез ответил, что за дверями живет настоящее приведение и тревожит чуткую душу собачки. Инна шутку поняла буквально, она взяла ключи от музейных комнат у матери, и одна без собачки зашла в смежные комнаты, в которых стояла темная мебель. Девочка села на стул, посмотрела на карнизы мебели, украшенные вырезанными из дерева зверями, она вынуждена была запрокинуть голову, и эта голова у нее медленно закружилась. Она потеряла сознание.

Собачка бродила по даче и скулила, она искала свою маленькую хозяйку, и первая обнаружила приоткрытую дверь в музей. Шустрый носик пролез в приоткрытую дверь, вскоре все здание огласилось звонким, счастливым даем собаки, нашедшей свою хозяйку. Острые зубки ухватили джинсы и стали дергать их из стороны в сторону, пытаясь заставить посмотреть на него девочку, но она молчала, тогда собака залаяла так оглушительно, что на ее зов прибежала Лада. Она увидела лежащую на стуле дочь, закричала в унисон собаке, взяла дочь на руки, и вынесла ее из комнаты, и донесла до дивана в холле первого этажа.

На шум подошел Виктор Иванович.

— Лада, что случилось с Инной?

— Сознание потеряла и в себя не приходит!

— Она таблетки пила?

— Да, она ведь себе язык проколола, неизвестно какой иголкой, я ее заставила вынуть украшение. Язык мы продезинфицировали, у нее ангина еще началась, я добавила ей антибиотиков, да еще ее занесло в этот музей!

— Врача вызвать?

— Да не хочется, хотя непонятно почему она потеряла сознание? Я ее нашла из-за лая собаки, в музее на стуле.

— А снотворные ты ей не давала?

— Антибиотики плюс таблетки от аллергии на эти антибиотики, и больше ничего, от них она сознание никогда не теряла, слабость могла появиться, но не больше, хотя сонливость не исключается.

— Да спит она! Проснется, посмотрим, что дальше делать, пусть тут спит, я рядом посижу, книгу почитаю.

— Спасибо, Виктор, а я музей закрою, ключи от комнаты Инна так в руке и зажала.

Лада вынула из руки дочери ключи и пошла в музейные комнаты, дверь была открыта настежь, она заглянула внутрь комнаты и свалилась на пол… Виктор сидел рядом с девочкой и о Ладе не беспокоился. Собака дремала рядом с Инной.

Григорий Иванович, знал, что Инна находится на даче. Его неудержимо потянуло к дому Галины. У соседнего подъезда в доме Галины разгружали из машины новую мебель, а на скамейке с ручкой детской коляски в руках сидела Инесса Евгеньевна. Он сел рядом с ней.

— Привет Инесса, кто это у вас мебель новую привез?

— Думаю, что вы. Вы отвезли антиквариат на дачу, а сами купил новую мебель.

— Думаете, что антикварная мебель со зверями на даче Виктора Ивановича?

— А, что в этом удивительного?

— Ничего удивительного, мебель я сам делал, она без мистики, но в нее вделали пластины с вырезанными зверями. Эти деревянные пластины из тайги привез твой Тарас, сделаны они мастерски, но в них есть нечто нетривиальное, присущее старой антикварной мебели, в них есть мистический дух, я сам на себе испытал, когда смотрел этот законченный комплект. Мужик я крепкий, но мне здорово повело голову! Я теперь боюсь за своих женщин, мне тревожно стало. Инесса, смотри на мебель, а я поехал на дачу. Тьфу, пока дождусь рейсового автобуса! Машина в ремонте. Слушай, отвези меня на своей машине на дачу Виктора!

— Григорий Иванович, ты в лице изменился! Конечно, я отвезу тебя, держи коляску, сознание сам не потеряй, сейчас схожу за ключами и подъеду на автомобиле.

Виктор услышал гудки машины у ворот дачи, но никто ворота не открывал. Он сам встал, посмотрел на спящую девочку, и пошел к пульту управления у входа в здание. Он увидел лицо Инессы Евгеньевны и Григория Ивановича в сером экране, открыл ворота. Они проехали на территорию дачи.

Он вышел к ним навстречу:

— Чем, я обязан вашему приезду?

— Виктор Иванович, Григорий Иванович о своих женщинах беспокоится! — ответила Инесса Евгеньевна.

— И правильно, Инна потеряла сознание в музее и спит, а Лада где-то затихла, даже вам ворота не открыла.

— Где они? — хрипло спросил Григорий Иванович.

— Идемте со мной, — ответил Виктор Иванович и повел гостя за собой.

Инна спала на диване в холле. Собачка открыла глаза, приглушенно гавкнула и вновь легла рядом с девочкой.

— А Лада где?

— Она взяла у дочери ключи от музея, и больше, я ее не видел.

— Пошли в музей.

В дверях музея лежала Лада.

Григорий Иванович поднял ее на руки, как пушинку, и резко закрыл дверь в музей:

— Виктор, не ходи туда, не знаю почему, но дверь эту не открывайте!

— А вдруг там кто есть?

— Думаю, нет. Вас много было на даче людей? Трое? Я всех видел. Инесса стоит внизу у фонтана с ребенком, больше здесь быть никого не должно. Ладно, куда Ладу нести?

— Неси в холл к Инне, там два дивана стоят, там флюиды хорошие.

— Флюиды — это важно.

Григорий Иванович положил Ладу на второй диван, посмотрел на ее лицо. Лицо Лады выражало остановившийся ужас, но она дышала, а вот лицо замерло в маске страха.

— Григорий Иванович, что ж ты такую страшную мебель делаешь? — спросил в сердцах Виктор Иванович.

— Виктор, я делаю нормальную мебель, без фокусов, но моей мебели делают прививки антиквариатом, и результат выходит за рамки моего понимания.

— Может нам закрыть дачу, да по домам разъехаться? Сентябрь скоро.

— Это хороший вариант, — ответил Григорий Иванович, — но Ладе и Инне надо проснуться, и рассказать нам, что с ними в музее произошло.

— А если им вспоминать не захочется? Давай Инессу Евгеньевну с ними оставим, а сами в музей пойдем, посмотрим, что там, — предложил Виктор Иванович.

— Ты лучше ответь, у тебя на даче приведения есть? — спросил Григорий Иванович.

— Мы об этом недавно говорили с тобой и пришли к выводу, что душа Самсона вполне может быть приведением музея.

— Так, зачем мы туда пойдем? Пусть там Самсон и обитает, он сам себе музей — мавзолей строил.

— Григорий Иванович, мы продали Малахитовый комплект, а в музее стоит комплект со зверями.

— Вон оно что! Я об этом что-то знаю, но целиком мысль в голове не держал, этот ваш музейный обмен, мог душе Самсона не понравиться! Самсона убил Тарас, этих зверей привез Тарас!

— Ты говоришь, что Тарас убил Самсона? А говорил, что Самсон самоубийца, что он сам спрыгнул с крыши. Я помню, что ты говорил, что он был лунатиком.

— Сорвалось с языка, я не знал, что ты этого не знал!

— Григорий Иванович, а ты откуда это узнал?

— Честно? Да я сам скинул Самсона с крыши, но он уже был мертвый, — сказал Григорий Иванович и протянул, — ну, кто меня за язык тянет это говорить?

— С кем я рядом сижу?! — завопил Виктор Иванович.

— С кем? С мужем своей любовницы! Чем ты не доволен? У меня выхода не было. Пришлось выручить Галину, к ней ворвался в квартиру Самсон, а ее муж Тарас и запустил нож от ревности в его спину. Все мы тут одни миром мазаны.

— Да, лучше не копать, — протянул Виктор Иванович другим тоном.

— Так и я о том же! В этом музее дух Самсона бродит. Перебродит — станет тише, зайдем в музей, но не сегодня.

— Страх — то, какой! Нет, дамы проснутся — поедем домой!

— Я схожу за нашатырным спиртом, должен он быть в аптечке в машине, да все и уедем отсюда.

Вскоре все покинули дачу. Инна свою собачку себе забрала, домой.

Виктор Иванович, вернувшись в город, навестил директора антикварного магазина, он решил сказать ей о мистичности мебели, которую она продает.

Галина спросила:

— Виктор Иванович, родной мой покупатель! Что ли мы с тобой не знакомы? Чем ты не доволен, скажи.

— А чего говорить, вся твоя мебель с мистическим уклоном получается.

— Так, за этот довесок надо бы цену поднимать, мебель настоящая, антикварная!

— Настоящая мебель, говоришь? А человек посмотрит на нее и в обморок падает!

— Знаешь, что господин хороший, не нужна мебель, вези назад — куплю.

— Не могу, последний комплект со зверями облюбован духом Самсона и не подпускает никого в комнату.

— Вот это да! Вот это дощечки из тайги!

— Чему радуетесь, не пойму?

— Уникальности изделия.

— Лучше бы обычную мебель продавали! — сказал Виктор Иванович и покинул офис.

Галина задумалась, значит, получилась антикварная мебель, а младший Селедкин настоящий, потомственный мастер! Она вызвала Родьку Селедкина и вручила ему премию внушительного размера.

У того глаза округлились, а Галина сказала одно слово:

— Заслужил!

Тарас ушел, а она подумала о том, что пора бы новую диковинку выдумать на свою голову и на голову покупателя. Галина вызвала Григория Ивановича. Он явился хмурый, страшный, а она ему — премию. Он расплылся в улыбке.

— Григорий Иванович, здорово у нас получилось с мебелью со зверями? Я поняла, что произошло на даче, здесь Виктор был. Новую мебель надо делать!

— А кого пугать будем?

— Конкретный вопрос, лучше бы спросил, что делать и из чего? Делай базовый комплект.

— Чем украсишь?

— Не знаю, пока не знаю. Знаю! Свободен!

— Страшная вы женщина, хотите добыть новую рассаду для мистики?

— Самой мне не хочется добывать, я ленивая трусиха, кого бы послать добыть то, не зная что? А я знаю кого, все, спасибо.

Галина основательно задумалась, и подумала, что это под силу Тарасу и Родьке, но Тарас уехал и молчит, а это значит, что у него все в порядке.

Галина позвонила Родьке:

— Родион, привет! Зайди за зарплатой, тебе причитается.

Он нутром почувствовал, что Галина что-то замышляет, но пришел, взял деньги, посмотрел на директора.

Она не заставила себя долго ждать и предложила:

— Есть дело на юге, место уточнишь у Виктора Ивановича, твоя задача найти рассаду для мистики для нового комплекта мебели. Родя, дело серьезное, вот тебе деньги на дорогу, адрес уточнишь. Все, — и она отвернулась от Родьки, словно его и не было.

Он не обиделся, зашуршал новыми деньгами, и довольный жизнью улыбнулся.

Тарас выехал из города, но в тайгу не поехал. Он прекрасно знал способы проверки его отъезда, поэтому честно купил билет на поезд, уезжающий в горы. А сам на попутной машине проехал остановку поезда в южном направлении, потом купил билет на проходящий поезд и уехал в город Кипарис, расположенный на берегу моря. Но до города Кипариса он доехал не сразу, а сошел на большом железнодорожном узле, сел на автобус, и на попутной машине доехал до павлиньего заповедника, купил там три пера павлина, и приехал в маленький город Абрикосовку. Тарас поселился у старенькой хозяйки. Сентябрь вдали от шума городского и бичевания собственной совести был в его распоряжении. Он ходил по маленькому городу, купался в прохладном море. Не зверь Тарас, но от ревности его сильно вело, вот и довело до берега моря. А, что ему здесь делать? Сентябрь, первая его половина, народ есть, но уже не тесно на пляже и в столовой. Сотовый телефон он выбросил, а новый и покупать не стал, разговаривать ему было элементарно не с кем. Скучно — жуть, да и денег на веселье не было, большую часть денег он отдал Галине!

Зачем он Галине деньги отдал? Обошлась бы, а ему в Абрикосовке на что жить? Он посмотрел на наличие документов: паспорт, диплом, находились у него. А, что он может делать? Он обычный безработный инженер, на пляже такие люди, как он не нужны. Пойти моряком? Но он не плавал, и море не чувствовал, проще говоря, не понимал. Тарас дошел до маяка, но маяк был огорожен забором, и рядом с ним ходили люди в военной форме. Тогда Тарас решил зайти в пансионат Павлин и устроиться на работу сантехником. Он прошел к директору пансионата, который зевал от полноты чувств или от их полного отсутствия.

— Господин директор, мне работа нужна, любая, я бывший инженер, хочется здесь пожить для поправки нервной системы и дыхательных путей, но денег нет, — начал свою вступительную речь Тарас, узнавший у охранников имя директора, но забыв его употребить.

— Много таких безработных здесь за лето проходит, чем меня можете удивить?

— Я могу сделать из пустого места антикварную мебель.

— Забавно. Как это? Понимаешь, моя жена Белла ездила в гостиницу, жила в Малахитовом номере, так через двадцать минут сбежала, оставив в номере жемчужные бусы. Только деньги зря заплатила за трое суток.

— Я знаю этот комплект, сам со своей женой купил Малахитовые часы из этой коллекции в одном маленьком домике, проездом на юг.

— Вот оно как! Слышал я про эти Малахитовые часы, моя Белла от них и сбежала. Они, что на самом деле обладают мистической силой? Они на самом деле исторические?

— Не без этого! Мы с женой нашли в них бумажку, точнее медную пластину с датой изготовления, и еще бумажную записку. А мистикой они точно обладают.

Мать моя раньше занималась антикварной мебелью.

— А почему тебя она выпустила из дома без денег?

— Жене отдал деньги, у нас маленький ребенок.

— У нас нет детей, — вздохнул директор Илья, — я понял кто ты, не понял, зачем ты мне нужен, у меня в пансионате нет антикварных номеров. Слушай, в нашей Абрикосовке, есть училище, шел бы ты в него преподавателем работать. Я вижу, что ты крутишь у меня перед носом своим техническим дипломом! Сейчас как раз занятия скоро начнутся! Им специалисты нужны всегда! А мне с таким дипломом люди не нужны.

— А, где это училище?

— Училище, типа колледжа, находится в центре Абрикосовки. А жить тебе есть где?

— Есть.

— Как всегда без удобств?

— Это уж точно, но мне другое жилье пока не осилить.

— Устроишься, заходи, потолкуем, — сказал, улыбаясь, директор. Видимо, ему этот молодой мужчина чем-то понравился, хоть и заметил у него злой блеск, когда говорил ему "нет".

Тараса взяли преподавателем в техническое училище, или, как теперь называют технический колледж, и предложили комнату в общежитие, но он отказался. Тарас не ожидал, что он так быстро устроится на работу, но стоило ему сказать:

— Меня директор пансионата Павлин рекомендовал к вам на работу преподавателем! — как его тут же взяли на работу.

Вскоре он получил от директора приглашение на домашний обед. Белла постаралась все приготовить по высшему разряду, то есть максимально вкусно и красиво. Разговор об антикварной мебели Беллу и Тараса так увлек, что директор, съев, все самое вкусное, покинул комнату, оставив их двоих, а сам лег и уснул.

Белла и Тарас сидели с двух сторон мраморного стола в кожаных креслах и щипали виноград. У него возникла мысль, что такое в его жизни уже было! Да у него дома почти такой мраморный стол, и похожие кресла и мать для гостей всегда покупала виноград. Он вздрогнул и посмотрел на Беллу, перед ними сидела ухоженная блондинка, без признаков возраста.

— Простите, Белла, а оплата за Малахитовый номер уже прошла? А то бы съездили с вами. Посмотрели на все вдвоем.

— Поздно, прошло уже несколько дней. Тоня заставит платить за каждый час.

— Поехали, у вас есть машина, а я за экскурсионный час смогу заплатить.

— А почему бы и нет! Я готова, поехали.

— А далеко ехать?

— Двадцать минут на машине.

Белла и Тарас подъехали к гостинице. Номер был настолько дорогой, что клиенты в него не ломились. Они его сняли на час, что оказалось весьма значительно для бюджета Тараса. Оба одновременно зашли в широко раскрытые двустворчатые двери, и оказались в Малахитовой гостиной. Одновременно они присели на два антикварных стула. Белла посмотрела на славянский шкаф. Она вздохнула, и посмотрела на Тараса, ожидая его реакцию. Мебель стояла мирно.

— Тарас, а что если эта мебель излучает мистику только на одного человека, а в присутствии двух — она смирная?

— Нет, Белла, меня этот славянский шкаф уже всасывал, не думал я, что с ним встречусь еще.

— Что, значит всасывал? Вы могли просто в нем спрятаться.

— Правильно рассуждаешь, а у тебя цифровой фотоаппарат со вспышкой есть? Очень шкаф его обожает.

— С собой нет, но я все могу зарисовать по памяти, а с вами не страшно!

Только Белла это проговорила, как заскрипела нижняя дверца шкафа и из нее выбежала мышка, белая и красивая. Со скрипом открылась единственная дверца Малахитовых часов и из них выбежала белая и пушистая кошка. Кошка побежала за мышкой, они стали бегать между ножек стола, стульев и людей.

— Белла, а что если и прошлый раз вас эти мышка с кошкой напугали?

— По идее их здесь не должно быть.

Кошка и мышка исчезли среди мебели или в пространстве.

— Нам они померещились — сказал тихо Тарас, — здесь никого нет.

В этот момент подломились ножки стола, и он плашмя упал на пол.

Белла нагнулась поднять стол.

— Тарас, здесь разбитая бутылка водки у ножки стола, — шепотом проговорила она.

Он нагнулся над ножкой стола, сзади на него упали Малахитовые часы, вместе с деревянным корпусом. Мужчина попытался поднять часы, но потерял равновесие, прокатившись, по разлитому напитку из бутылки. Часы ровно легли на Тараса. Элла попыталась к нему подойти, но мимо нее быстро пробежали кошка с мышкой, и она сама упала, ударившись щекой о Малахит на корпусе часов. На секунду она потеряла сознание. Через час в комнату постучали. Женщина в белом фартуке открыла дверь, заглянула в комнату. На полу лежали: мебель, люди и опять мебель, сверху сидели кот и мышь. Она погрозила кошке пальцем, и та спрыгнула с пирамиды, под шкафами задвигались люди.

— Что с вами, вы живы? — елейно спросила служащая гостиницы.

— Кто жив, а кто нет, — поднялась Белла с пола.

Две женщины подняли Малахитовые часы и дали возможность подняться Тарасу.

— Спасибо, выручили! А, что час веселья прошел?

— Ваше время вышло, с вас причитается доплата.

— За, что? За эту мебель, которая падает?

— А здесь разве, что упало? — спросила горничная.

Белла и Тарас оглянулись вокруг себя: все стояло на своих местах. Малахитовые часы безвинно показывали, что прошло два часа и надо доплачивать за номер. Они заплатили еще за час, и вышли на улицу.

На следующий день Белла пришла к Тарасу. Он лежал на кровати, на большой подушке.

— Вы свободны, — строго сказал Тарас Белле, проработав неделю преподавателем, он изменил свою речь.

— Что ж так официально? — обиделась Белла, — лучше идемте, погуляем.

— Неудобно. Ученики увидят, засмеют.

— Вы изменились за неделю!

— А вам, чего бы хотелось? Вы живете в трехэтажном дворце, а я в этой лачуге без удобств! Однажды я уже жил в охотничьем домике, потом оказалось, что это был домик целительницы, а сейчас я живу, говорить не хочется, — он махнул рукой и отвернулся к крошечному окну.

— Да, вам здесь плохо, но я жила на вашем месте, на вашей кровати, но нашлись люди — перевели меня в пансионат, потом во дворец Павлина.

— Принца встретили?

— Неважно. Не знаю. Чем я вам могу помочь? Сдать вам комнату в своем дворце?

— Денег у меня нет на комнаты во дворцах.

— Уезжайте домой.

— Не могу.

— Почему?

— Я убил любовника жены, дома об этом знают. Здесь я скрываюсь от правосудия.

— А зачем мне говорите такие страсти?

— Чтобы вопросов не задавали: кто я, что я и почему без денег.

— Вам надо искупить свой грех!

— Я год жил в тайге и сейчас в бегах, я уже готов пойти и сдаться. Зверем жить надоело.

Белла, удивленно посмотрела на Тараса, а он неожиданно потерял сознание. Она подошла к нему, потрогала его лоб. Он был холодный. Признаков жизни в теле Тараса не было. Пульса не было. Белла закричал истошным голосом.

На крик прибежала хозяйка:

— Белла, что случилась? Что с ним?

— Не знаю. Он лежал, потерял сознание, умер.

— Типун тебе на язык! Давай, сделай мужику искусственное дыхание! — и старушка вышла из домика.

Белла тронула руку Тараса, пульс появился, она нажала двумя руками на грудную клетку, но и визуально было видно, что он оживал.

— Я жив? — спросил Тарас, поднимаясь на локтях, вглядываясь в лицо Беллы. — Что со мной было?

— Не знаю, отключился, как лампочка и включился.

— Ты кто? Ты не медсестра?

— Нет.

— А я, что здесь делаю?

— Живешь.

— Я тут живу? А я кто?

— Ты — Тарас, преподаватель технического колледжа.

— Правда? Вроде я был инженером, потом менеджером. Тебя не знаю. Что это за дом?

— Вы сказали, что убили любовника жены и потеряли сознание.

— Я никого не убивал, я только институт окончил. Я хороший мальчик.

— Бред, но не пойму почему? — она невольно засмеялась, сквозь стянутые от напряжения скулы. — Что будем делать?

— Надо что-то делать? Мне трудно, я какой-то весь чужой и тяжелый.

— Надо все забыть, иначе вы в себя не придете. Вы чем убили человека?

— Не помню, чтобы я кого-то убивал.

— Каким оружием вы владеете?

— Холодным.

— А это, что такое?

— Складной нож.

— Как же вы им убили?

— Песок не убивают!

— Почему песок?

— Потому, что я кидаю ножи в песок или в дерево.

— И случайно метнули в человека?

— Нет, в человека нет, не бросал нож.

— А, что бросили?

— Снежки.

— Снежком убили?

— Вы понимаете, что спрашиваете?

Белла поняла, что его мозг прячет ненужные знания глубоко и надежно, и он пытается взять, таким образом, свои слова назад.

— Здесь снег бывает в феврале, — задумчиво сказала Белла.

— Что сейчас февраль?

— Нет, сентябрь.

— А снег здесь, откуда взялся?

— Снега нет! — воскликнула Белла, и вышла из комнаты.

В спину ей полетел нож, но он вонзился в косяк. Она посмотрела на вибрирующий в косяке нож и выбежала за калитку маленькой усадьбы. Объяснять ей больше ничего не надо было. Она все поняла, но страха не было. Белла быстро села в свою машину, резко нажав на газ, она уехала. Тарас вынул нож из косяка, сложил его, и засунул в карман. Потом он взял деньги, паспорт, вышел во двор, улыбнулся хозяйке, и вышел за калитку. Теперь он точно решил поехать в тайгу на Малахит, к целительнице. Он сел на попутную большую машину, но поехал не на Малахит, а домой, заставив изменить маршрут шофера газели. У его дома стояла Галина, смотрела на Григория Ивановича, а сын играл в песочнице. Тарас из машины выходить не стал, он вспомнил о даче.