Глава 5

Галина шла в ногу со временем, работала менеджером на фирме, принадлежащей двум странам; была стройна, и в меру красива. Мужчинами на своей фирме она не увлекалась, они все были женаты, да и она была замужем за Тарасом, когда ее на работу брали. В духовку Галина поставила рыбу, залитую майонезом. Тарас любил картофельное пюре со сливочным маслом и молоком, этим я и занялась… Он привез сетку картошки, сетку свеклы и все остальные овощи. Она открыла дверь своему снабженцу, и вновь пошла на кухню. Он сам знал, что ему делать со своими овощами. В нем не было эксцентричности, но была основательность, в нем не было любовной суеты, но любил он душевно.

Галину устраивала домовая любовь без особых требований.

— Галина, я смотрю все стулья на месте.

— Тарас, а куда им деваться, все здесь, — сказала она, снимая передник, оставаясь в платье, облегающем фигуру.

— Как ты хороша в платье! А то все ходят в брюках, словно они и не женщины!

— Так я тоже хожу в брюках, это я для тебя платье надела.

— А хоть бы и так, все одно приятно, глаз мой мужской радует. Хочешь знать, где я стул срисовал? Мы можем туда вдвоем съездить, если довезешь на машине. Это старая усадьба, музей писателя.

— Ой, Тарас, то-то мне на этом стуле хорошо думается!

— Угодил, стало быть, и то славно.

Но через некоторое время Тарас бросил Галину и вернулся к матери, у нее квартира была больше.

— Привет! — воскликнул Тарас, встретив на лестничной площадке Галину. — Я соскучился.

— Быть не может, — без эмоций возразила Галина.

— Это правда.

— Тарас, ты променял меня на пластиковые окна и большую квартиру! Кто из женщин дает тебе больше денег, с тем ты и живешь, даже если это собственная мать! Она поставила в квартире окна, и ты послал меня к черту! — Воскликнула Галина в сердцах. — Что молчишь? Купил пластиковую куклу в магазине? Не будешь ведь ты жить со своей мамой за окна?

Сволочь! — подумала Галина, и пошла дальше, у нее не было денег на покупку Тараса. Сейчас его купила собственная мать. Она представила, как он в магазине, купил куклу. И пропела мысленно: 'Секс топ, секс топ, тара-тара-тара, секс топ, секс топ, тара-тара-тара'… Тарас после распада семьи, а точнее после своего ухода от Галины перешел жить к матери.

Поскольку квартиры располагались на одной лестничной площадке, то появление Самсона в квартире Галины соседи заметили. Но Инесса Евгеньевна ради сохранения своей внешности, мускулом на своем лице не дрогнула. Да и Тарас при встрече спокойно пожимал огромную руку Самсона, приемника бывшей жены.

А Самсон неожиданно предложил:

— Галина, я купил для тебя антикварный салон у Инессы Евгеньевны, будь его директором! Я нашел золото деда Михайловича, и купил тебе магазин.

A-у, люди! — хотелось крикнуть Галине, сидя в большой и пустой квартире. Когда женщина дома одна ей прислуга не нужна, она влачит ленивое состояние. Она занималась тем, сем, потом ей это здорово надоело, она позвонила Ладе. Галина захотела подругу в гости пригласить, но та, сославшись на внезапную температуру, прийти отказалась. Одним словом — никого дома, надо же было ей придумать себе такой ленивый выходной день!

Галина — новый директор антикварного магазина, таким образом, отдыхала от людей и суеты. Она достала обруч, и стала крутить его вокруг своей талии в шестьдесят сантиметров. У Галины замечательные ногти. Великолепная грива толстых волос украшает ее голову, которые она мыла два раза в неделю, и они прекрасно лежали в прическе, и жирными не становились. Бог Галину не обидел. Иногда она считала себя излишне худощавой. И вот такая женщина, с огромными серыми глазами и миловидным лицом, сидела дома по собственной инициативе и страдала от безделья, ею же созданного!

Инессу Евгеньевну вполне устраивало возвращение сына из соседней квартиры, с ним она становилась более обеспеченной. Его деньги шли в общий карман семьи из двух человек, деньги Галине он не давал. Галина почувствовала нехватку денег с тех пор, как от нее ушел Тарас, но просить деньги у него она не могла; вот и пошла на аферу со стулом, а стул и впрямь оказался родом из восемнадцатого века, можно сказать почтенной копией стула знаменитого писателя!

Вот тебе и легенда, — подумала Галина, — и придумывать ничего не надо, это на самом деле копия стула великого писателя восемнадцатого века! Надо только каким-то коленом к этому писателю примазаться, как масло на хлеб. Галина обошла домашнюю библиотеку, обнаружила одну книгу великого писателя, прочитала биографию. Все складывалось лучшим образом, они с писателем жили почти рядом по меркам огромной страны. Так, что там бабка о своей бабке могла сказать? Это надо было придумать. Галина окунулась в книгу писателя, бывшего владельца настоящего антикварного стула. На ее счастье или несчастье Самсон явился к ней выговориться. Он посмотрел на Галину, читающую книгу и совсем забывшую про него, собрал со стола посуду после ужина, и стал ее мыть. Вот и вся любовь, — думал он, водя губкой в пене по тарелкам, и смывая с их боков пену водой.

Тарас шел с работы, задумался да и позвонил в дверь, можно сказать по привычке. Дверь открыл Самсон в переднике, пена на руках указывала на его домашний труд в квартире его бывшей жены, что Тарасу было хорошо знакомо.

— Привет, — сказал Тарас, — а Галина дома?

— А, где ей еще быть? Книгу читает, — ответил Самсон, полностью закрывая собой дорогу в квартиру.

— Я по привычке нажал на звонок, домой иду, — сказал Тарас и стал открывать соседнюю дверь ключом.

Заказчиком стульев восемнадцатого века, был тот самый продавец из антикварного магазина. Звали его Селедка, простите, Родька Селедкин. В магазине один покупатель забыл буклет с фотографиями усадьбы писателя. Родьке один стульчик на буклете очень приглянулся. Он его и заказал в фирме Тараса, а Тарас ездил в усадьбу и снял размеры с оригинала. Еще Родька был наслышан, что есть испытательные стенды, на которых можно провести процесс старения изделий, в том числе и мебели. Селедка хотел купить себе бочку, точнее машину с большим багажным отсеком, для перевозки мебели.

Директором антикварного салона мебели в то время работала Инесса Евгеньевна, именно она обмолвилась Родьке о стендах, которые были на фирме Тараса. О них она слышала от него. Родька покаялся, что стульчики он заказал, она его пожурила и похвалила, так они сообща купили двенадцать стульев, и положили их на склад. Шесть стульев прошли несколько иной путь в доме Галины.

Инесса Евгеньевна сразу сообразила, что Галина пошла правильным путем по старению стульев, дальше они сами с Родькой справились с двенадцатью стульями… Кстати, о старении, перед Инессой Евгеньевной лежал график ее личного старения, знакомая экстрасенс составила. Что было, что будет, да, именно, что будет, в плане ожидаемых болезней. А, что, очень похоже. Инесса Евгеньевна от кривой своей старости особо не отклонялась. Получается, что жизнь похожа на гладиолус, бутоны раскрываются снизу, и, постепенно подбираются к верхушке цветка. Гладиолусы бывают маленькие, с небольшим количеством цветков, а бывают породистые, ну очень большие. Каждый цветок что-то да обозначает, чтобы он не обозначал, а смысл один — больше цветков — длиннее жизнь. Инесса Евгеньевна претендовала на большую жизнь, то есть на большой гладиолус, вредных привычек у нее не было, а это сразу давало значительный довесок к возрасту.

Инесса Евгеньевна, женщина от природы властная, но сыну подчинялась с полуслова. Ее мужа прибрал Бог. Она переживала первый кризис старости, костная система у нее стала выходить из подчинения. Она перечитала все статьи по поводу болезней ног, больше всего ей понравилась одна статья о том, как сохранить кальций в организме: и она бросила пить кофе, на этом она решила, что все рекомендации статьи выполнила, и кальций будет у нее в норме.

Она купила упаковку кальция из 20 таблеток, выпила четвертую часть таблеток, запила водой и отключилась. Выспавшись, она принялась за уборку квартиры. Иногда ее доставали боли, но она упорно двигалась, ведь недаром женщины пожилого возраста идут в уборщицы или помогают убирать квартиры своим продвинутым детям! Как ни странно, но это народный секрет женской живучести. Второй секрет: пожилые женщины гуляют с внуками или с чужими детьми, тем самым, приобщая себя к общественной жизни и сохраняя подвижность стареющих костей.

Галина проблемами старшего возраста особо не страдала, она лежала и читала книгу писателя восемнадцатого века, у которого еще при его жизни был антикварный стул восемнадцатого века. Она изо всех клеточек своего серого вещества мозга, пыталась найти нечто общее между своими предками и великим писателем прошлого, пока ей это не удавалась. Внезапно Галина почувствовала, что строчки книги уходят в темноту…

Она подняла голову от книги, посмотрела на источник света, но вместо, торшера у дивана, обнаружила огромную фигуру Самсона.

— Заметила, наконец, что я здесь! Галина, я к тебе пришел, а не к посуде, ее я уже вымыл.

— Простите, Самсон, я забыла, зачиталась, ушла в прошлое.

Самсон медленно опустился на колени, сложил свою огромную голову на ее грудь, слегка поводил волосами по платью, как гигантский кот. Галина не выдержала и погладила большую голову мужчины, он медленно стал подниматься, и с необыкновенной прытью барса, перемахнул через нее, и оказался лежащим с другой стороны платья. Галина повернулась к Самсону, он сжал ее платье со всех сторон своими огромными руками, она утонула в объятиях мужчины, продолжая держать в одной руке книгу великого писателя.

— Да выкинь ты эту книгу! — в сердцах воскликнул Самсон.

Галина разжала пальцы, книга выпала из руки, освободившейся рукой, она обняла Самсона.

— Так-то лучше, — проворчал Самсон, невольно освобождая ее колени от домашнего платья.

— Самсон, может не надо сегодня.

— Еще чего, лежит тут передо мной слегка платьем прикрытая, вся изогнутая по профилю, ножки свои голые демонстрирует, а потом, говорит: не надо, Самсон.

Галина поняла, что никто ее возражения не услышит, и откинулась на спину, выгнулась, как кошка, прощальным взглядом встретилась с торшером и выключила свет.

— Свет-то чем тебе помешал? Или я тебе не по нраву пришелся? — спросил Самсон и уверенным движением расстегнул молнию на платье.

Галина села и стянула с себя платье, ее ноги были в руках Самсона, она и встать не могла, но подумала, что сама на стул стала похожа, с вытянутыми руками, словно они спинка стула с чехлом из платья. Наконец платье опустилось на пол, тут же властные, мощные руки вцепились в скромную верхнюю полоску с двумя выступами, и слегка подергали маленькую вещичку. Галина еще раз села, изображая стул, сняла и эту одежку. Руки Самсона довольные до безобразия взяли в свои руки по верхнему, чувствительному выступу на ее теле, сжали, потом нежно — нежно стали проводить местный массаж чувствительных участков тела, освобожденных от ткани. В какой-то момент времени, рукам Самсона это надоело, и они бесцеремонно полезли к ногам.

По этой дороге руки столкнулись с еще одной тоненькой одежкой. Руки нервно дергали несчастную тряпочку. Галина выкрутилась из последней одежки, оставив ее в руках мужчины. И, тут же огромная масса тела взлетела над ней в порыве человеческих чувств, а ей очень захотелось выкрутиться из-под этой массы тела, но она элементарно подчинилась…

'Еще немного, еще чуть-чуть' и две массы тел объединились бы в одну, но как — будто кто свыше, сообщил об этом четырем людям сразу: некто позвонил в дверь,

зазвонил телефон, запели на разные голоса два сотовых телефона. Пара распалась на две части. Самсон поднял свое огромное тело и рванул к личному сотовому телефону. Галина на три части разорваться не могла, она стала собирать в кучу свои вещи, потом пошла за халатом, потом рванулась к телефону, а сотовый сам замолчал, оставив номер звонившего человека…

У двери стояла Инесса Евгеньевна:

— Галина, давай свой стул, я его продам, вроде есть покупатель на твой старый стул.

— Я раздумала его продавать, Инесса Евгеньевна, мне на нем хорошо думается.

— А кто там у тебя по телефону говорит? Тарас дома сидит, ты чего такая лохматая, лицо красное…

— Я вам потом объясню, — сказала Галина и попыталась бывшую свекровь отодвинуть от двери.

— Ты чего, Галина, я тебе помешала?

— Нет, я стул не продаю, тема исчерпана.

— Галина, с кем ты там говоришь?! — прокричал Самсон и высунулся в прихожую.

— Галина, ты не одна! — вскричала Инесса Евгеньевна, — а как же мой Тарас?!

— Тарас деньги отдает вам? Значит, и живет у вас, а я сама по себе.

— Бабы, что за разборки, в такое время?! — зашумел недовольный ситуацией Самсон, — что за ерунду вы говорите?

Инесса Евгеньевна слабо, но стала соображать, видимо на ее гладиолусе очередной цветок распустился:

— Ухожу, ухожу, — сказала женщина и резко прикрыла входную дверь.

Тарас сидел с двумя телефонами: сотовым и обычным, глаза у него были грустные, грустные, ему было очень плохо.

— Тарас, — сказала вошедшая в квартиру Инесса Евгеньевна и замолчала.

— Мама, ты, что-то сказать хотела? Галина продала тебе старый стул?

— Ей не до стула, я так поняла ситуацию в ее доме. Она его не хочет продавать, а ты откуда про стул узнал?

— Галина мне стул отдавала склеивать, а потом мы провели серию климатических испытаний с этим стулом по ее просьбе.

— Понятно, а мне сказала, что стул ей от бабушки достался.

— Тарас, ты не мог бы еще двенадцать стульев подвергнуть этим самым испытаниям, которым подвергли первый стул?

— Мать, ты чего? Галина просила еще для шести стульев провести цикл испытаний, а ты уже двенадцать стульев предлагаешь, не много ли тебе?

— Тарас, а жить всем хочется, трудно помочь? Хочешь, я выступлю официальным заказчиком этих самых испытаний над стульями, только надо все сделать так, как было со стулом Галины? Стул замечательно смотрится.

— Не понял…

— Ты давно был в антикварном магазине?

— Я туда вообще не хожу.

— Зайди, посмотри, чем Торгуем. Где на всех покупателей антиквара найти? Вот, сами и придумывает вар-антиквар. Галина оставила меня в салоне главным консультантом.

— Прости, не сразу понял, ладно, испортим твои стулья по полной программе. У нас все записано. Кто-то у Галины есть? Она тебе говорила?

— Нет, Тарас, я у нее никого не видела и ничего про других мужчин не слышала.

— А мне, показалась, что у нее вместо антикварного стула славянский шкаф завелся.

— Тарас, а шкаф в твою печь не влезет? Мы бы шкафчики сделали…

Галина словно очнулась ото сна, и внимательно посмотрела на Самсона, так, словно холодным душем его облила:

— Самсон, шел бы ты домой, ну не люблю я тебя.

— Чего глупость говоришь, на ночь глядя? Куда я пойду? Мне и тут нравится.

— Зачем ты ко мне банным листом прилип? Я думала, Тарас ушел, одна поживу.

— Это его мать приходила? Красивая женщина!

— Шел бы ты к ней что ли.

— А возьму и пойду, вдруг не прогонит, — сказал Самсон, надевая рубашку.

— Самсон, вы, что — всеядный? Вам все равно кто? — спросила Галина, застегивая молнию на халате и надевая тапочки на ноги.

— Не знаю. Меня бабы боятся, или боятся, что прокормить не смогут.

— Скорее последнее, оделся? Счастливо! — сказала Галина, не думая о том, что надо быть благодарной Самсону за антикварный магазин.

Самсон вышел из квартиры Галины, даже не думая на нее обижаться.

В квартиру решительно звонил крупный мужчина.

Дверь ему открыл Тарас:

— Вы к кому?

— Я пришел к вашей маме, мне с ней поговорить надо, я для нее мебель делал.

— Что вы говорите! Только без меня, — сказал Тарас и вышел из открытой для Григория Ивановича двери, и тут же позвонил в дверь Галины.

Галина посмотрела в глазок, увидев знакомый силуэт Тараса, открыла дверь.

— Привет, Тарас!

— Да мы сегодня уже виделись, просто день выдался длинный.

— Ты прав, проходи, садись.

— Можно, но не на твои стулья восемнадцатого века.

— Чай с лимоном пить будешь? У меня вафельный торт есть.

— Давай, чай, если больше нечего дать.

— Я спать хочу, день трудный был. Сам чай нальешь? Все на кухне.

Тарас пошел на кухню, походил, покрутился, вернулся в комнату.

Галина спала…

В кресле тихо спал Тарас, равномерное дыхание мужчины не нарушало общий покой комнаты. Галина, проснувшись сквозь остатки сна, пыталась вспомнить, кто в ее комнате спит? Она чувствовала второе дыхание. За окном светлело. Галина перевернулась на другой бок и увидела спящего в кресле бывшего мужа. Его не было несколько месяцев, и она успела от него отвыкнуть, но родные флюиды любимого человека вновь стали тревожить сонный покой.

Тарас открыл глаза:

— Привет, Галя. Проснулась? Я тут, как твой сторож сижу, точнее охранник, от Самсона стерегу.

— Доброе утро, если не шутишь. Еще есть время поспать, ложись на постель.

— Ты не прогонишь? От тебя все можно ожидать, устал жить гонимым мужем. Я еще не выяснил, что здесь делал Самсон. Вы с ним спали? Вот на этой постели?

— Тарас, 'что было, то было, и нет ничего, люблю, как любила, тебя одного…'

— Опять на песни перешла вместо слов, а я возьму и лягу, рядом с тобой.

Галина вся потянулась, перевернулась, укрылась одеялом.

Тарас прошел в ванную, пошумел водой, вернулся и скромно лег на спину, на краю широкой кровати, потом не выдержал, повернулся и нырнул под одеяло к бывшей жене. Они обнялись порывисто, страстно и привычно…

Григорий Иванович зашел в квартиру к Инессе Евгеньевне:

— Здравствуй, хозяйка! Не прогонишь? Мы одним миром с тобой помазаны, дерево любим.

— Чего от меня хотите?

— Любви.

— Вы в своем уме? Пришли так поздно, и без стыда мне предлагаете, Бог знает, что! — от возмущения, у Инессы Евгеньевны голос стал прерывистым.

— А чего уж я такого предложил? Просто я соскучился.

— Вот, о чем и речь, у нас с вами связь крепче, значит, и любовь будет крепче.

Инесса Евгеньевна задумалась, вспоминая, что там у нее по плану в ее жизни написано, но вспомнить слова астролога не смогла, или как ее там еще называют…

Она внимательно посмотрела на Григория Ивановича:

— Вам сколько лет, молодой человек?

— Я Григорий Иванович, мне много лет, я бобыль.

— И я вдова.

— Так чем мы не пара? Я знаю больше о вас, чем вы можете представить. Вы старше меня, но лет на семь не больше, а семь лет никогда не считаются…

— Вам сорок лет? А мне сорок семь. Вроде и не старая.

— А кто сказал, что вы старая? Кормить меня не надо сегодня.

— Вы, где живете?

— От вас в трех автобусных остановках живу, вы меня не бойтесь, у меня есть квартира.

— Скажите честно, я смогу от вас сегодня избавиться? — спросила Инесса Евгеньевна со смутной тревогой в голосе.

— Вряд ли. Не тянет меня сегодня домой, у вас уютней, хочется женского уюта, знаете ли. Мне одному жить надоело, моя хозяйка Галина Андреевна померла, привык я бабам подчиняться.

— Тарас сейчас вернется. Да я теперь и не директор антикварного магазина.

— Да ни за что ваш Тарас от такой бабы не уйдет, я ее видел в открытую дверь.

— А ведь вы правы, ради счастья Тараса можно вас ночь потерпеть в своем доме.

— И на том спасибо, мне только диван большой нужен.

— Кровать у меня огромная, ложитесь на нее, а я на диван Тараса лягу.

Под утро проснулась Инесса Евгеньевна, спать на диване сына под пледом ей было неудобно. Она села на диван, сунула ноги в тапки, поправила халат, в котором так и спала из-за чужого для нее человека в квартире. На миг ей показалось, что медведь оказался медвежатником, вскрыл ее сейф и скрылся. Она почувствовала дуновение ветра и тревогу в душе. Набравшись храбрости, женщина вышла в прихожую. Дверь в комнату, где спал Григорий Иванович, была плотно прикрыта. На вешалке для гостей висела его огромная куртка. На полу стояли гигантские кроссовки. Входная дверь светилась спокойствием от утренних лучей света, падающих на нее из кухни. Она бесшумно прошла по ковровой дорожке на кухню.

Григорий Иванович сидел за столом и смотрел в окно.

— Григорий Иванович, почему не спите?

— Меня вчера сам черт попутал, к вам ворвался, стыдно, знаете ли, на утреннюю голову, а я ведь и не пил вчера. Простите, если можете, я сейчас уйду.

— Я не отпущу, еще чего доброго к Галине пойдете стучать, звонить, уж лучше часок здесь посидите, так надежнее.

— У меня ведь тоже есть сын, ему четырнадцать лет, я с его матерью развелся.

— Так вы нормальный человек. У вас все есть. Чего не хватает?

— Женской заботы, люблю я женское внимание, уход, домашний уют, чистоту.

— Это всем нравиться, а чем можете оплатить женское внимание к своей особе?

В куртке, весящей в прихожей, зазвонил сотовый телефон.

Григорий Иванович быстрым шагом подошел к куртке, достал из кармана телефон:

— Маня, привет, чего рано звонишь? Что? Где он сейчас? Не знаешь?! Время пять утра!

Ладно, еду домой, — прокричал с паузами в трубку Григорий Иванович, и обратился к Инессе Евгеньевне, закрывая крышку телефона, — Инесса Евгеньевна, мне надо уйти, сын у меня сидит под дверью, от матери убежал, а я тут у вас.

— Да, конечно, поезжайте, машина у вас есть? Транспорт еще не ходит.

— Я бегом добегу, машины с некоторых пор у меня нет.

— Могу вас подвезти, да мне и самой интересно, что там с вашим сыном.

Вскоре Инесса Евгеньевна предстала, перед глазами изумленного Григория Ивановича. Она была в джинсах, белых кроссовках, бирюзовом джемпере, связанном поперек, а не вдоль, как обычно вяжут свитера, с ключами от машины и от квартиры, которые она быстро убрала в маленькую сумку, которую тут же повесила на плечо. Григорию Ивановичу женщина в новом исполнении пришлась по душе. Они сели в золотистую машину Инессы Евгеньевны и поехали к его дому, по еще пустым улицам города. Крупный мальчик сидел на школьном рюкзаке и спал под дверью квартиры своего отца. Григорий Иванович нежно поднял его, открыл дверь, ведя сонного сына, следом в берлогу зашла Инесса Евгеньевна. Однокомнатная квартира дышала запустением, легким налетом пыли. Сына Григорий Иванович положил на диван и вышел к Инессе Евгеньевне.

— Спит Паша, и просыпаться не хочет, — сказал шепотом Григорий Иванович.

— Пусть спит, выспится, все расскажет, матери позвоните, пусть не беспокоится.

— Да ни за что ей звонить не буду! Еще чего, она позвонила мне и обо всем забыла. Пьет она, знаете ли, Инесса Евгеньевна.

— Трудный случай, так ему лучше у вас жить, чем с матерью.

— И я так думаю, вдруг получиться, теперь он большой сам пусть решает с кем жить.

— Так я пойду, вы сами справитесь.

— Останьтесь, простите, но комната одна, посидим на кухне, пока он спит.

Инесса Евгеньевна прошла на кухню, звенящую пустотой холодильника, пылью на плите и мужской неприкаянностью.

— Григорий Иванович, из чего здесь можно приготовить? У вас ничего нет!

— Я все куплю, как только магазины откроются.

— Знаете ли, — сказала Инесса Евгеньевна, непроизвольно повторяя словечко Григория Ивановича, — не люблю готовить на чужой кухне. Сегодня воскресенье, жду вас с сыном на поздний завтрак, часам к двенадцати.

— Будем, непременно придем, если Паша не заартачится.

В девять часов утра в квартире Инессы Евгеньевны раздался звонок в дверь, на пороге стоял Тарас:

— Мама, у тебя все в порядке?

— Да, проходи.

— Где Григорий Иванович? Галина спит. На кухне у нее нет никаких продуктов. Есть хочется.

— Тарас, вы померились? Улыбаешься? Значит померились. Тогда поехали вместе в магазин за продуктами, по дороге расскажу, где я сегодня была.

Они зашли в универсам, взяли корзину на колесиках и стали обходить магазин по зигзагу, собирая все на своем пути и сбрасывая в корзину.

— Мама, чего так много покупаешь продуктов?

— В двенадцать ко мне придет Григорий Иванович со своим сыном, да и ты приходи, в честь вашего примирения всех покормлю полным обедом.