"Арт-Джаз" - читать интересную книгу автора (Шаффер Антон)Глава 18Светлану Евгеньевну увезли в больницу с инфарктом. Оле было бесконечно больно смотреть, как тело женщины грузят на носилки, которые с трудом разворачивались в узких лестничных пролетах – дом-то старинный. Оля почему-то вспомнила, что раньше (а иногда и теперь), когда человек умирал, а гроб не было возможности спустить по лестнице, его опускали через окно, с помощью тросов и канатов… Испугавшись собственных мыслей, Оля отругала себя за подобные настроения и из какого-то детского суеверия пожелала про себя матери Арта скорейшего выздоровления. Но в тот момент, когда унылая процессия санитаров, возглавляемая врачом «скорой», выносила Светлану Евгеньевну из подъезда, Оля с ужасом подумала, что даже вновь став здоровой эта женщина уже никогда не станет прежней. Старой она стала в одночасье, потеряв единственного сына. Старой и никому не нужной. – Так, кто из вас снами поедет?– деловито осведомился врач. – Надо будет в больнице все документы оформить, да и вообще…лучше бы, что бы близкие были рядом. Муж, наверное, поедет? Сказав это, врач глянул на Короткова. Тот стушевался, но виду не подал, сказав лишь, что никакой он не муж, а следователь. – Следователь? – встрепенулся врач, поправляя очки. – А что, думаете, криминал какой? – Да нет, я тут по другому делу, – ответил Коротков и повернулся к Оле: – Я думаю, тебе действительно лучше поехать, чтобы проконтролировать что там и как. Родственники-то какие-нибудь есть еще у них? – Нет, – помотала головой Оля. – Бабушка была, но умерла несколько лет назад. С отцом вообще какая-то темная история. Арт его, по-моему, даже и не знал никогда. – Понятно. Ладно, тогда поезжай, а завтра я сам с тобой свяжусь. И будем думать, что делать дальше. Они попрощались, и Оля заметила, что майор смотрит на нее с каким-то особенным теплом. «Жалеет, наверно», – подумала она. Она села в машину «скорой» рядом с неподвижным телом Светланы Евгеньевны, которую уже подключили к реанимационным аппаратам. Машина тронулась. Ехали долго, в какую-то больницу на окраине города, в районе Кузьминок. – А почему так далеко? – спросила Оля санитаров. – В центре разве нельзя где-нибудь? – А ты думаешь, она одна такая? – грубовато ответил ей один из них. – Люди в коридорах лежат. Ждут очереди, когда палата освободится. Еще не известно окажутся места там, куда мы ее везем. Совсем не факт. Оля поняла, что надо готовить деньги. – С кем разговаривать-то? – Она даже не смотрела в сторону человека, с которым разговаривала. Взгляд ее был устремлен в окно, за которым пролетали темные московские улицы. – С Иван Иванычем, – бодро отозвался санитар и кивнул в сторону кабины, где на переднем сидении ехал врач. Оля замолчала. Деньги у нее были. Да и в деньгах разве дело? Было бы надо – перезаняла, нашла бы способ. Просто ей было противно, физически неприятно от всей этой грязи. В машине лежал умирающий человек, но это никого не останавливало. Ведь не заплатишь, так и правда бросят в коридоре, и не одна собака не подойдет. Мыслей об Арте у нее почти не было. Не верила она, что его больше нет. Сама мысль, что он умер, была настолько дикой и нереальной, что просто не укладывалась у нее в голове. Как это умер? Что значит умер? Нет, он живой. Просто остался на даче, там, на берегу озера. А завтра, или, в крайнем случае, послезавтра, он вернется в Москву, и жизнь потечет по-старому. – Приехали, барышня, – оторвал ее от размышлений санитар. – Выгружайтесь. Оля выбралась из машины и первым делом подошла к Иван Иванычу. – Сколько? – Чего сколько? – начал косить под дурачка врач. – Денег сколько, чтобы в приличную палату положили? – не глядя врачу в глаза, уточнила свой вопрос девушка. Иван Иваныч обозначил сумму. Не сказать, что шибко большую, но и не маленькую. – Это за неделю, – уточнил он. – А потом? – А потом либо доплата, либо домой забирайте. Она достала кошелек, отсчитала деньги и незаметно сунула их врачу. Тот моментально сорвался с места, грозно прикрикнув на санитаров, чтобы они не возились, а быстрее вносили гражданку Крылову в приемные покои. Сам же он, мелко семеня коротенькими ножками, которые ниже колена были закрыты белым халатом, поспешил вперед всех в здание больницы. Когда Оля вошла внутрь, врач стоял около регистратуры и что-то активно обсуждал с сидящей там дамой. До Оли долетали лишь отдельные фразы: – Что значит нет…найди…да…пусть забирают домой…нет… Оля поняла, что Светлане Евгеньевне ищут место. Заметив, что девушка стоит недалеко от него, Иван Иваныч по – дружески помахал ей рукой и успокоительно выставил ладонь вперед, мол, все в порядке, еще пару минут. Светлану Евгеньевну тем временем переложили на каталку, поставив рядом с ней капельницу на колесиках. Санитары стояли возле нее как таинственные стражи, не отходя ни на шаг. Деньги делали свое дело. – Так, все нормально, на четвертый этаж, – распорядился подлетевший к каталке врач. Там вас встретят. На четвертом этаже их действительно уже ждали. Теперь уже другой врач – высокий и худой – начала давать свои указания. Мать Арта завезли в палату, где уже было занято две койки. – Так, перекладываем, – скомандовал худой медик. – Осторожно! Осторожно же! Светлана Евгеньевна оказалась, наконец, на больничной койке. Высокий оглядел ее скептическим взглядом, поморщился, почесал затылок, а потом, глядя сверху вниз на Олю, деловито заговорил: – Сразу видно, что удар был по полной программе. Обширный инфаркт – сто процентов. Сейчас снимем все показатели, кардиограмму сделаем. Но я вам и так все скажу. Вернее, уже сказал. Сестра дежурная в конце коридора у нас. Советую зайти, чтобы ночью самой спокойно спать, а не дежурить тут. Она сама вам все скажет. Меняются они через день, так что лучше не забывать с ними общаться. А инфаркт обширный – это как пить дать. – Сколько она здесь может пролежать, – перебила его Оля. – Месяц может легко. Конечно, можете хоть через неделю домой, но все равно сиделка будет нужна. Если понадобится, то я вам скажу куда обратиться. Наши сестры – отличные специалисты. На дому тоже работают. Ко… Он хотел еще что-то сказать, но это слушать Оле было уже совсем не интересно. Она быстрым шагом направилась по коридору в сторону кабинета дежурной сестры, которой, по всей вероятности, тоже предстояло отстегнуть за милосердие. – Можно?– она, предварительно постучав, открыла дверь кабинета. – Можно, – не поднимая глаз от листа бумаги, на котором она что-то писала, ответила сестра. – Что вы хотели. – У меня здесь…родственницу положили, я бы вас хотела попросить последить за ней ночью. Ну, чтобы все в порядке было. Оля положила на стол несколько сотенных купюр. – Послежу, конечно, – улыбнулась дежурная сестра. – В какой палате, фамилия как? Оля назвала номер палаты и фамилию Крыловых. После она вернулась в палату, дождалась возвращение Высокого, как она про себя окрестила врача, задала ему еще несколько вопросов и поехала домой. Ей был нужен отдых. В голове было пусто. Абсолютно пусто. И в душе тоже. Она пыталась прислушаться к себе, понять, что чувствует. Но ничего не получалось. Внутри словно все умерло. Организм функционировал по-прежнему, но эмоции улетучились. Все стало все равно. Безразлично. «Что воля, что неволя…», – пришло ей на ум. В метро она рассматривала скучающих людей, которые куда-то ехали, каждый со своими мыслями, со своим грузом. Кто-то из них улыбался, кто-то грустил. Все это можно было прочесть на их лицах… – Ты чего печальная такая, красавица? – услышала она где-то сбоку, не поняв сначала, что это говорят ей. Но голос настойчиво продолжил: – Гордая? Это правильно – женщина должна быть гордой. Она повернула голову и увидела рядом с собой невысокого кавказца с добрыми глазами, весело горящими под низко надвинутой кепкой. Выглядел он прилично – вроде не торгаш с рынка. – Да какая я гордая? – Оля отвечала машинально. Ей, в сущности, было все равно, с кем и о чем говорить. Кавказец улыбнулся. – Я смотрю, настроение у тебя не очень хорошее? Последние слова заглушил шум поезда, пришедшего на соседний путь. Оля не расслышала, а потому переспросила: – Какое? – Печальное. Случилось что-то? Знаешь, у нас на Кавказе говорят, что свою беду каждый переживает в одиночестве, но выбирается из нее с помощью хороших людей. Оля пожала плечами: – Мы не на Кавказе, слава богу. Поняв, что прозвучало это не совсем корректно, она хотела поправиться, но потом передумала – сил на это не было. Пусть думает, что хочет. Не до него. И вообще, чего он привязался? Что ж за люди-то такие? – Я не расположена к беседам. Извините, – сказала она и отвернулась. Кавказец проехал еще пару станций и вышел. Перед тем, как двери закрылись, он бросил прощальный взгляд на Олю, которая поспешила отвести глаза. Черные туннели метро, мелькание станций, мелькание лиц – все было сном. А где-то внутри потихоньку начинало пробуждаться что-то страшное, что-то, грозящее обернуться настоящей катастрофой, несущее великую беду. Она чувствовала это. Ощущала каждой клеткой своего тела. И это нечто, словно ребенок зрел в ее теле, но только с какой-то пугающей скоростью. Месяцы сжимались в дни, дни в минуты, а минуты в секунды. Быстротечность времени нарастала. Поезд мчался быстрее, а стены туннеля за мутным стеклом с рекламой какого-то магазина сливались в единое полотнище, которое черным саваном накрывало состав. Следующая станция…осторожно…следующая станция…осторожно… И так до бесконечности. Она поняла, что время пришло. Что наступил последний отсчет. Плод созрел и рвется наружу, разрывая ее плоть. Ее затрясло. По телу прошел озноб Пять… Четыре… Три… Два…… Один… Она больше не могла стоять. Упав на колени, Оля обхватила голову руками и закричала. Это пришло осознание. |
|
|