"Далёкий гром" - читать интересную книгу автора (Дант)

Далёкий гром

Пролог (новый)

   Была жара. Изуродованный лес тонул в душных испарениях, воздух будто плавился. В этом раскалённом, влажном аду через буреломы продирались четверо. У каждого форма была перепачкана и изодрана о колючки и сучья, намокла от пота и крови. Трое из беглецов, вконец измученные, едва держались на ногах, а четвёртый, наоборот, был ещё полон сил, будто и не было за спиной многочасовой погони. Он как мог помогал своим товарищам, временами почти тащил их на себе. И только когда они стали перебегать через маленькую поляну, перепрыгивая через стволы сгнившего повала, он позволил себе приотстать и обернуться назад. Но на самой опушке один из группы подвернул ногу на истлевшем стволе и упал в траву лицом. Двое попытались подхватить его на лету, но силы оставили их, и все скопом провалились в заросшую травой неглубокую промоину. Четвёртый в три прыжка добрался до ямы.

   - Проклятье! Вставайте! Быстрее! Они уже рядом! Все здесь сгинем!

   Подвернувший ногу со стоном приподнялся, опираясь на свой автомат и, задыхаясь, прохрипел в ответ:

   - Всё, мы уже прибежали... Если с нами ещё малость провозишься, то действительно все сгинем. Беги...

   Четвёртый попятился:

   - Да вы чего?! Малча-ать!!! Ну-ка встать, тараканья немочь!!!

   Но рассудком он понимал, что трое его товарищей обречены. Только один он мог убежать от погони. Если б не его бойцы, он уже давно бы оторвался от преследователей. А ставкой были не только их четыре жизни; у него в одном из подсумков лежала кожаная папка, а в ней... В ней - план карательной операции против Южного Фронта Сопротивления и списки подпольщиков. Фильтрант смог раскрыть почти всю сеть окружного подполья. Но отчёт высокое начальство увидеть не успело: утром его штурмовая группа атаковала окружную штаб-квартиру контрразведки. Им удалось прорваться в спецзону в глубине комплекса. И сам агент, и все, кто успел взглянуть в отчёт, теперь мертвы.

   Семеро его близких друзей остались в тех страшных коридорах... И вот теперь ещё трое через полчаса, самое большее через час умрут на этой поляне. Он продолжал пятиться, озирался, надеясь на чудо.

   -Да как же... Как же мне теперь? - бормотал он.

   Второй боец сел, задыхаясь и хрипя, попросил его:

   - Ты... Патронов нам оставь... побольше... у нас по три рожка... И гранат всего по одной.

   Подвернувший ногу заговорил снова:

   - Иди, если все сгинем - много наших пропадёт. Пора...

   Он глядел на них, и внутри у него становилось всё холоднее. Это уже не его солдаты...

   Он сбросил подсумок с автоматными рожками и гранатами и, спотыкаясь, беспрерывно оглядываясь, побежал в глубь чащи. Третий улыбнулся ему исцарапанным лицом и крикнул:

   - Ты не думай ничего! Так надо!

   С трудом он заставил себя отвернуться и побежал через лес, теперь уже быстро, очень быстро. А за спиной у него минут через пятнадцать загрохотал бой, удаляясь и становясь всё глуше по мере того, как он прибавлял скорость. Ещё через двадцать минут бой стих, оборвавшись взрывами трех гранат...

   Глава 1

   - Ну что вы встали, как столб?! Докладывайте.

   - Ваше... Ваше превосходительство, я даже не знаю...

   - Докладывайте как есть, ротмистр.

   - Здание штаб-квартиры сгорело. Его превосходительство генерал РумС... убит. Его первый и второй заместители также погибли. Убиты еще шесть господ старших офицеров, двадцать два чина контрразведки, пятьдесят полицейских и одиннадцать спецназовцев. Еще сорок семь человек ранены. Агент Клещ...

   - Убит?

   - Так точно, Ваше...

   - А доклад?

   - Вы же знаете, Клещ его дописывал, когда они... Генерал Румо уже отдавал соответствующие распоряжения о подготовке к операции, но так случилось, что они опередили нас примерно на час - полтора.

   - Дальше.

   -   Семеро  нападавших убиты во время боя. Бандитам удалось вырваться из здания вместе с тремя заключёнными N31-76, N31-88 и N34-14. Остальных заключённых, согласно инструкции, ликвидировали надзиратели. После прорыва из штаб-квартиры штурмовую группу пытались перехватить на окраине. В ходе боя двое боевиков были ранены, а четверо и заключённые N31-88 и N34-14 убиты. Погибли еще девять чинов полиции, трое спецназовцев и два офицера контрразведки. Семнадцать человек ранены. Четверо нападавших с двумя ранеными и заключённым N31-76 прорвались на армейской машине в направлении Медвежьих гор, контакт с группой был потерян на полтора часа, их вновь обнаружили в шестидесяти семи километрах от города, на грейдере. Через десять минут машину удалось подбить с вертолета. В настоящий момент командующий двести третьего округа руководит их преследованием. Установлено, что их четверо, все боевики. Его превосходительство генерал ГридС уверен, что через час их настигнут.

   - Вы свободны, ротмистр.

   Когда дежурный офицер вышел, шеф контрразведки взял трубку ядовито-желтого телефона и начал набирать номер, потом задумался ненадолго и нажал на последнюю кнопку.

   - Это я... Да, и Румо, и Клещ... Обещают взять через два часа, но это уже все равно неважно, операция проваливается. Во всяком случае, ликвидировать подполье там пока не удалось. Остается отыграться за городскую неудачу в лесах... Согласен, думаю, на сутки раньше... Хорошо, начнем!

   Глава 2

   Он добрался до партизанского лагеря через десять часов. Безо всяких приключений. Всё было обыденно, как неделю назад и как полгода назад.

   - Пароль?!

   - Время рассвета!

   Часовых он знал. На посту были Комар и Волк - совсем ещё молодые ребята. Комар - деревенский парнишка, случайно попавший в партизаны, а Волк, несмотря на молодой, даже нежный возраст, всего-то восемнадцать, был почти ветераном - полтора года участвовал в сопротивлении. Это когда работал на механическом заводе токарем.

   Они его тоже сразу узнали:

   - Здорово, Дек! Ты, случаем, не от самого Волдыря? - весело и возбужденно крикнул Волк (он был старшим на посту).

   - От него, от него, срочно к Генералу надо, Толо! Срочно.

   Пока все было еще терпимо. Пока некогда оставаться одному с тенями погибших друзей. Нужно было срочно предупредить командующего Южным Фронтом Сопротивления, что готовится карательная экспедиция. Через двое суток в этих изуродованных прошлой войной лесах опять начнутся бои. Дек отогнал мрачные мысли - чтобы помочь живым, некогда --gt; общаться [Author:пђ.п»] с тенями павших.

   Между тем лагерь ещё спал. К огромным корабельным соснам прилепились шалаши и навесы, кое-где над погасшими кострами ещё клубился дымок, смешиваясь с туманом и первыми лучами солнца.

   - Жаркий будет день, - подумал Дэк. - Только что же я скажу Генералу? А впрочем, плевать! Что-нибудь да скажу...

   Они с Волком подходили к штабному шалашу, когда им навстречу вышел вместе с дежурным Генерал - чуть выше среднего роста, жилистый, крепко сбитый мужчина. Внешне неприметный, если бы не лицо. Что-то в этом изборождённом морщинами лице было одновременно пугающее и притягивающее: может, едва заметная печальная улыбка, может, тяжёлый, изучающий взгляд выцветших голубых глаз. За спиной у этого человека были двадцать пять лет забастовок, тюрем, подполья, три войны и два восстания. Теперь вот к нему пришел молодой подпольщик с новостями - плохими и хорошими.

   - Ну здравствуй, Дэк! Толо, спасибо, иди на пост...

   - Здравствуйте, Генерал.

   - Рассказывай подробности. Про то, что взяли их окружную штабквартиру, здесь уже все знают, и про Волдыря тоже, но вижу, что это ещё не всё, и не самое главное.

   - Не самое. Представитель штаба оказался фильтрантом. Агент Клещ, личный номер 00504.

   - И что, всю сеть раскрыл?

   - Хромого, его зама, старших пяти сетей и восемнадцать командиров групп...Сто семь человек с первого захода...

   - Да-а, пять из восьми сетей...Это была бы катастрофа...Но в спецсекторе камеры для особо опасных, допросный блок...

   - Инженера удалось спасти. Из здания еще вывели Фенгу и Зору, но они погибли, когда прорывались через блокпост на кольцевой дороге...И ещё. Взят план операции против Южного Фронта. Они начнут через двое суток...

   - Спасибо. Я-то и не думал, что всё так кончится...Значит, не зря ребята полегли...Не зря. Сколько осталось?

   - Двое раненых. Они сейчас вместе с Инженером у Лесника.

   - Значит, четырнадцать...

   - Никак не могу привыкнуть, что их уже...Что их уже нет.

   - Я тебя понимаю, Дэк, но придётся привыкать. Так будет ещё не раз. Ничего не поделаешь, а сейчас иди отдыхать, тебе надо хоть немного поспать - день будет тяжёлый. Остались одни сутки.

   - Но по плану...

   - Они знают, что мы получили план операции, значит, начнут на сутки раньше. Я бы сам так сделал. Всё, иди спать. Дежурный! Буди командиров!

   Генерал пошел к штабному шалашу. Ему ещё надо было прочитать содержимое заветной папки. Он зашёл в шалаш, сел на чурбак у входа и раскрыл папку. За час, пока он читал сверхсекретные бумаги, дежурный собрал всех командиров. Начальник штаба с помощником развернули карту и начали наносить на неё тактическую обстановку. Командиры отдельных отрядов, рот и взводов приходили сонные, кое-кто на ходу жевал хлеб или ковырялся в банке тушёнки, только командир третьей роты подошёл свежевыбритый, подтянутый, как гвардеец на плацу, впрочем, он и был в прошлом гвардейским офицером. Генерал дочитал последний лист из папки и посмотрел на собравшихся. Трое когда-то были крестьянами; двое, как и он сам, рабочими; остальные смолоду пришли в революцию, кое-кто лет двадцать назад участвовал тогда ещё в имперской оппозиции, только гвардеец - командир третьей роты - служил в элитной бригаде. Всем им, однако, немало пришлось повоевать, командующий Южным повстанческим фронтом был в них уверен. Пожалуй, эти смогут выстоять, - подумал он, - а новобранцы? Те, кто ещё никогда этого не делал, они-то смогут? Проверить уже некогда, в боях будем проверять...Этот, как его, естественный отбор - так, кажется, Академик говорил.

   Командиры расселись на лавках и чурбаках, смотрели на него, на карту у него за спиной и заметно серьёзнели; остатки сна словно прятались на их лицах среди мрачных складок. На карте, будто тучи на грозовом небе, темнели заштрихованные чёрным неправильной формы круги и другие, похожие на кляксы, геометрические фигуры. С трех сторон они окружали партизанский край. Каждому, кто умел читать карту, сразу становилось ясно, что командование гвардии собиралось не просто провести очередное прочёсывание в лесах, а хотело окружить все партизанские отряды на небольшом пятачке и уничтожить их. Решить проблему кардинально. Если карательные силы смогут выполнить план, то крупнейшая повстанческая группировка - Южный фронт - прекратит своё существование. Погибнут или попадут в плен три с половиной тысячи партизан и несколько тысяч беженцев. Вместе с ними окажутся в мясорубке и тысячи местных жителей, обитавших в глухих посёлках, затерявшихся среди диких лесов.

   Начальник штаба начал рисовать на карте стрелы и писал напротив каждой даты и время. Среди собравшихся прокатился гул. Все заговорили почти разом.

   - Крышка нам всем здесь будет!

   - На Север отходить надо, на Север!

   - Нее...Не на Север, а на Восток...

   - Когда? Не успеем уже уйти... А ежели и уйдём? Людей-то куда бросим? Раненых, беженцев...Этих-то куда?

   - Да тише вы! Генерал, начинай, что ли, заседание!

   Генерал выдержал паузу и начал говорить:

   - Президент поставил генштабу и контрразведке задачу - разработать и провести операцию с целью уничтожения Южного фронта и подполья в Арканском Округе. В Аркане операция должна была начаться сутки назад, в Медвежьих горах через трое суток, то есть послезавтра. Однако в связи с событиями, о которых вы все уже знаете, думаю, что генерал Гридо операцию начнёт на сутки раньше - завтра в семь утра...Жду ваших предложений.

   Первым заговорил Кузнец - командир сто двадцать седьмого отряда

   - Думаю, что отходить надо на Восток, и выступать нужно как можно скорее, - сказал он, а потом, пыхнув дымом от самокрутки, добавил:

   - Однако заслоны оставлять всё же придётся...

   Следом за ним взял слово Гвардеец. По привычке он встал из-за стола и вытянулся в струнку, но без натуги - так, как это умеют только кадровые военные, - и заговорил:

   - Полагаю, нам необходимо как можно скорее отойти к Огненному Урочищу. Если мы сумеем оседлать его правый гребень за рекой, то у отрядов, находящихся южнее, будет шанс избежать котла и гибели. Кроме того, места там дикие, непролазные, никаких путей подвоза подкреплений и припасов нет, кроме как по воздуху. Если продержимся пять-семь суток, то гвардейцы и егеря выдохнутся, и тогда беженцы, раненые, люди Гордого и Интоту смогут выйти из наметившегося котла в район Хрустального плоскогорья - там они до нас уже не доберутся.

   - Но и мы до них тоже... - заметил командир сто семнадцатого отряда по прозвищу "Дарук - Крепыш".

   - Сейчас не до этого, - ответил ему Кузнец.

   - А выдержим? Ведь это гвардия - спросил Шахтёр.

   Гвардеец открыл тетрадку:

   - Нам надо удержать фронт в двадцать два километра в условиях горно-лесистой местности. Для этого потребуется примерно тысяча сто бойцов и сто десять - сто двадцать пулеметов. В район Огненного урочища в течение суток-полутора смогут выдвинуться до полутора тысяч человек. У нас есть семь ракетомётов, девять батальонных, два полковых миномета и три егерских ракетных установки. При грамотном применении этого будет достаточно, чтобы продержаться до семи суток.

   - Даа уж! - мрачно вставил кто-то.

   Выдержав паузу, снова заговорил Генерал.

   - Огненное Урочище - единственное место, где мы при нынешнем раскладе сил сможем оказать открытое сопротивление.

   Слово взял начальник штаба:

   - Радиуса действия у вертолётов хватит аккурат до Огненного урочища, а времени для подготовки новых площадок у них уже нет. Значит, конвои с беженцами и ранеными смогут добраться на Хрустальное плоскогорье относительно спокойно. Только вот боеприпасов у нас маловато: по двести восемьдесят мин на ствол для полковых миномётов и по пятьсот на ствол для батальонных. Отбиться мы сможем, но наша активность на коммуникациях ослабеет как минимум на пять-шесть месяцев. А восстановить сеть наших баз быстрее не удастся...

   - Кто будет в заслонах? - спросил Шахтёр.

   - Двести второй, сто семнадцатый отряды, группа Седого, - ответил Генерал.

   - А Дэк? - спросил Кузнец.

   - Ему пока Арканского подвала хватит... - мрачно сказал Генерал.

   - Что же я, хуже других?

   Все обернулись на голос - у входа в палатку стоял Дэк, лицо его было чернее тучи...

   Глава 3

   Зря он пошел спать, зря, хотя спать и хотелось.

   Заснул он сразу, едва приложил голову на топчан, и тени погибших почти сразу пришли к нему.

   Он отчетливо, со всеми пугающими деталями видел бой в подвале. Снова один за другим погибали его бойцы. Каждый момент смерти был до ужаса ярок и реалистичен. Всплывали подробности, которые он, казалось, упустил в горячке боя. За подвалами последовал блокпост и поляна. В мозгу колоколами гремели последние фразы, предсмертные стоны и стекленеющие взгляды умирающих...Зачем он их с собой взял?! Зачем?! Ты же, Дэк, не лучших в эту группу набрал, а самых близких и родных, лучшими они уж потом стали... ненадолго. Может, стоило взять одну пятёрку? Но какую?! Кого? Да и не хватило бы одной пятёрки, не прорвались бы, огневой мощи не хватило бы. Тогда погибли бы очень многие. И до их группы точно добрались бы. А здесь что бы было? Немногие из тех, кого он знал и кто ему был дорог, смогли бы выжить, прахом пошли бы многие годы борьбы. Но как же тяжко...А ведь тебя предупреждали, и не только Генерал...Там, откуда ты родом, тебя тоже предупреждали - теперь привыкай...

   Здесь, на этой планете, его знали как Дэка Инко, но на самом деле он был прогрессором, резидентом КОМКОНа-1 и сотрудником Земного института экспериментальной истории Святославом Долгановым. КОМКОН внедрил его на эту планету пять лет назад. Его легенду сплели из жизней двух реальных людей, сгинувших в здешнем аду. Один был солдатом запасного батальона Дэком Инко. Он погиб вместе со всеми своими сослуживцами во время Весеннего отступления, а канцелярия попала в руки одного из земных резидентов, служившего тогда в армии. Тот Дэк был круглым сиротой, и штабной лейтенант Рахо прихватил его документы, когда выходил из Пангунского котла, сам не зная зачем. Дэк Инко был подходящим кандидатом для нового резидента. Рахо это понял, когда ему попались на глаза документы другого Дэка Инко - студента из столицы, погибшего вместе с родителями и их роднёй во время бомбёжки в эвакуации. Штаб разгромленного 8-го фронта, при котором служил Рахо, приводил себя в порядок как раз в том городке, где смерть настигла второго Дэка. Руководство Галактической безопасности начало тогда готовить почву для внедрения новой волны резидентов - ему требовались подходящие биографии. Подлинные, правдоподобные, обычные для смутного времени. Нужно, чтобы они не вызывали подозрений, и в то же время чтобы их невозможно было проверить.

   Когда документы обоих парней попали в руки аналитиков на Земле, у тех даже глаза загорелись. Дело в том, что безродный, полуграмотный солдат из провинции не мог себя вести так, как предстояло действовать будущему резиденту, и ему нечего было делать в столице, а вот бывший студент из семьи столичных интеллигентов, призванный в армию и вернувшийся с фронта, был бы как нельзя кстати. Хорошая легенда, в особенности если резиденту нужно было внедриться в подполье и занять в нём высокое положение - если, конечно, он останется жив в предстоящей мясорубке...

   Святослав, в отличие от большинства других ребят, в школу прогрессоров пришёл целенаправленно. Он даже не хотел идти в ГСП, однако посчитал, что опыт пилота космического корабля в его будущей работе не помешает. Поскитавшись всего полгода по просторам Галактики, он поступил в Институт экспериментальной истории и одновременно стал курсантом школы прогрессоров N3 (Европа). Мама, узнав о выборе сына, пришла в ужас. Но отец отговаривать его не стал - сам был крупным специалистом по истории раннего средневековья и двадцать лет проработал прогрессором на одной планете. Он тогда крякнул растерянно, поскрёб за ухом и констатировал: "Да-а, мать... Это гены... Яблочко от яблоньки..."

   А мама заплакала, кинула в отца глиняным кувшином и убежала на веранду. Она знала, что теперь сына будет видеть редко, а то и вообще её мальчик сгинет где-нибудь на бешеной планете-могильнике. Однако Слава был непреклонен, как древний дубовый истукан, и через два дня мать смирилась. Для него это было первым испытанием. Он видел, как тяжело родителям, но на своём настоял. Дальше этих испытаний было всё больше, и становились они всё страшнее. В девятнадцать с половиной лет он в первый раз был заброшен сюда - на практику и для первичного внедрения. Для легенды нужно было обрасти реальными знакомыми, поучаствовать в местных событиях. Тогда шла последняя в этих местах война. Армия бывшей империи терпела поражение за поражением. Десантная группа КОМКОНа забросила его и ещё четверых резидентов в леса, через которые бежали тогда разгромленные части 8-го фронта. Он тогда в последний момент спросил у наставника:

   - Трофим Иванович, а форма-то на мне не слишком новая?

   Наставник успокоил:

   - Через трое суток будешь, как все здесь... Ну ладно, иди... и удачи!

   Всего тогда для внедрения в Сопротивление были заброшены десять человек. Два дня назад он встретился с Рахо - теперь уже полковником генштаба. Тот сообщил ему про Клеща, про операцию в Медвежьих горах и сказал:

   - Береги себя, Слава, ты остался последний... Иван и Франко Домингес погибли три дня назад во время облавы в столице.

   Тогда, пять лет назад, он вышел, оборванный и усталый, на третьи сутки, как и сказал наставник, к просёлку, по обочинам которого стояли и лежали грузовики, бронетраспортёры, танки, сгоревшие и брошенные, все они были с эмблемой 88-й дивизии - крылатым черепом. Вскоре он догнал одну из её колонн. Форма на нём была уже не новая.

   Внедрение прошло гладко. Изобразив усталость, он побежал, волоча ноги по песку, к колонне, жалобно крича:

   - Cтойте! Стойте! А как же я?! Подождите!

   Сержант только буркнул ему:

   - Быстрее, щенок, а то башку оторву!

   Кто он такой, выяснять стали только под вечер, на привале. Сержант отвёл его к ротмистру, командовавшему остатками полка. Тот, узнав, что Дэк Инко - рядовой 622-го запасного батальона, допытываться, что да как, не стал - лишь меланхолично спросил, постукивая стеком по ботинку:

   - Из шестьсот двадцать второго, говоришь? А я слышал, все погибли... Может, кто ещё вышел?

   - Не могу знать, господин ротмистр! Вряд ли...

   - Ну ладно. Будешь у господина сержанта... в четвертой роте. Иди!

   - Рад стараться, господин ротмистр!

   Через пару часов их бивак в сосновом лесу штурмовали самолёты, а ещё через час атаковал вражеский патруль на броневиках. Потом пошло-поехало. Отступление, марши, жара, ад артобстрелов и штурмовок, атаки танков, рукопашные. Рядовым он проходил недолго - месяц. Ротмистр (не тот, другой - тот погиб через два дня) произвёл его в капралы и назначил командиром отделения. Впрочем, капралом Святослав, то бишь Дэк, проходил ещё меньше - три недели. Во время боёв на Стальном рубеже он заменил погибшего сержанта и командовал двое суток остатками взвода. Когда их полк заменили на передовой и отвели в тыл на переформирование и отдых, ротмистр произвёл его в сержанты, а командир полка представил к награждению медалью "за храбрость". Это было на краю поля, забитого сгоревшими танками и бронемашинами. В тех боях Дэк сам сжёг три танка, а его взвод ещё четыре. Он тогда с удивлением и страхом отметил, что гордится собой, убившим к тому времени полтора десятка людей... Потом были ещё бои. Много крови, ужаса и смерти, и было первое ранение. В госпитале он впервые познакомился с солдатом, который был связан с Сопротивлением. А неделей позже, в краткосрочном отпуске по ранению, он в первый раз встретился с Рахо - своим куратором - с его благословения и помощью встретился с подпольщиками и вступил в Сопротивление.

   Потом была запасная бронетанковая бригада в пригороде столицы. Он вызвался добровольцем в танкисты по приказу подпольного штаба. Месяц с небольшим успешно постигал профессию командира танка, приводя в восторг своего ротного и батальонного командиров, и не менее успешно помогал вести в бригаде пропаганду против правительства, приводя их же в растерянность и ярость; правда, они так и не дознались, чьих же это рук дело...

   Его уже признавали своим подпольщики, но ему ещё предстояло повоевать - теперь уже танкистом. Тогда спешно собранных, почти необученных новичков раздали по бронетанковым и бронепехотным соединениям. Он с ребятами попал в сто восемьдесят девятую бронетанковую дивизию "Стальной Гром ". После года сплошных неудач и поражений бывшая Метрополия показала зубы. То был Осенний контрудар. Во фланг вражеской группировке ударили две бронеармии. Сто восемьдесят девятая оказалась на острие удара.

   Их тогда, на третий день, попробовали остановить встречным танковым клином... Под серо-стальным небом на холмистой равнине среди редких перелесков сошлись девятьсот танков. Побоище длилось двое суток. Танки расстреливали и таранили друг друга, давили танкистов, выбравшихся из горящих машин, бронепехоту в бронетранспортерах, пушки вместе с тягачами. Артиллерия беспощадно долбила по всему, что попадалось. Штурмовики бесчисленными стаями коршунов проносились над полем, сея смерть на чужих и на своих. Огнемётчики подстерегали танки и группки обезумевших от ужаса пехотинцев, чтобы предать несчастных огню. Черный маслянистый дым закрыл небо. Горело всё, что могло гореть, и то, что вроде бы гореть не должно.

   Дэк сменил за те дни три танка и два экипажа. Он никак не мог успокоиться, когда первый раз увидел в перекрестье прицела восьмиконечную свастику, распластавшуюся огненными хвостами по броне...Тот, кто был в другой бронированной могиле, тоже. Он, правда, всё-таки попал в машину Дэка вторым выстрелом, но ему не повезло - бронебойный снаряд угодил в орудийную маску и, чиркнув по броне, ушел в маслянисто-черное небо. Танк сильно тряхнуло, Дэк больно, до крови ударился об окуляры перископа, не помог и шлем. Ему повезло больше - его третий снаряд ударил точно под погон башни. Вражеский танк растаял в желто-черном облаке взрыва. Что-то тогда случилось: на время Святослава Долганова не стало - был Дэк Инко, который должен был убивать, чтобы выжить. И он убивал с холодным упоением и яростью вперемешку. Жёг танки, приказывал таранить бронетранспортёры, давить бегущих по полю людей и подвернувшиеся противотанковые орудия. Выпрыгивал из пылающих танков, вытаскивал раненых товарищей, тушил на них горящие комбинезоны; кричал и корчился от боли, кидаясь в воду ручья, когда загорелся во втором танке комбинезон на нём самом. А в ручье стояли и лежали опрокинутые танки и горели, по воде растекался горящий соляр. Но под огнём была вода, и он прыгнул в эту геенну огненную... Потом, уже не зная почему, он и ещё трое таких же обгорелых танкистов полезли в почерневший от копоти танк, уткнувшийся опущенным орудием в какую-то обугленную кочку. Полезли, выбрасывая из открытых люков свесившиеся тела убитых. Он даже не знал, кто эти ребята - познакомились, когда сгорела и эта машина, а они пересели на другую, уже четвёртую в этом бою. Не было ни ночи, ни дня - только битва, сожравшая их, ещё живых...

   Они тогда взяли верх. Фронт покатился в обратную сторону. У неприятеля, чувствовавшего себя без пяти минут победителем, дела оказались не лучше, чем у них. Через полтора месяца грандиозных и кровопролитных боёв они взяли обратно Пангуну. В городе целую неделю кипели жестокие уличные бои. А ещё через две недели его ранили во время боёв в Припроливье. Тогда его танк подожгли четвёртый раз. Дэк потерял сознание. Его вытащили наводчик и механик.

   В госпитале он пролежал недолго - десять дней, и вышел из него, поставив в тупик штаб-хирурга и других врачей. Трудами Рахо и его агентуры Дэка наградили за подвиги и пролитую кровь медалью, орденом, произвели в младшие лейтенанты и отправили в долговременный отпуск по ранению - без содержания, естественно. Теперь он, подобно десяткам тысяч таких же молодых изувеченных парней, был предоставлен самому себе и мог беспрепятственно выполнять задание КОМКОНа. Он вернулся в столицу, в свою группу. Карьера Дэка в Сопротивлении оказалась такой же успешной - не зря же его готовила родная третья школа прогрессоров - "славная кузница героев" для всей галактики...

   Они клеили листовки, организовывали забастовки и демонстрации, агитировали и пропагандировали. Чем дольше продолжалась война, тем сильнее становилось Сопротивление. Продажная камарилья, втравившая страну в третью за последние шестнадцать лет войну, такую же бесплодную, как две предыдущие, балансировала на грани краха. Восстание маячило уже на горизонте. Через два месяца оно началось. За двое суток до Начала он встретился с Рахо. Тот был мрачен. Дэк с нескрываемым восторгом говорил ему про ребят своей пятерки, про Инженера с Генералом. Неожиданно Рахо прервал его восторженную болтовню:

   - Когда всё будет кончено...

   - Но?!!

   - Когда всё будет кончено, добирайся в сто четвертый квадрат. Там тебя будет ждать десантный бот...Твоё внедрение прошло успешно - пора доучиваться.

   - Но как же? Почему?

   - На Земле узнаешь.

   Начало было грандиозным. Бесчисленные толпы людей - восторженных и разъяренных одновременно. Красные знамёна, площади-вулканы. Бегущие прочь полицейские, похожие на побитых собак. Целые батальоны фронтовиков, примкнувшие к восставшему Народу. Первый звонок прозвучал, когда он увидел Генерала и Хромого в комитете спасения, на третий день после начала - мрачных, озабоченных, почерневших от постоянного недосыпания. Они до хрипоты ругались по телефону с Директором, требуя немедленно начинать выступление по всей стране, отправлять верные части из Аркана и Пангуны в столицу - собирать силы в кулак...

   В ответ он говорил густым, сочным голосом длинные, умные и ни к чему не обязывавшие фразы. В конце концов из него удалось вырвать обещание "поставить немедленно вопрос" на заседании штаба... Но верные части двинулись к столице лишь на восьмой день, когда гвардия вытеснила оттуда повстанцев. Соединяться было уже не с кем...

   Он участвовал в тех боях, был рядом с ними - рядом с Генералом, Хромым, Инженером, Академиком. Последний погиб через месяц в подвалах контрразведки - его взяли раненого в последний день боёв в столице. На двенадцатые сутки Генерал, уже тогда его приметивший, приказал ему собрать колонну в двести человек, вывести их в Шепчущие леса и там рассеяться.

   - Сам обратно не возвращайся... этот бой мы проиграли.

   - Неужели всё?

   - Не всё. Мы попробуем уйти в Медвежьи горы после вас, через сутки - двое.

   - Мы встретимся?

   - Обязательно!

   Потом была база, Пандора, Земля.

   Мама была счастлива, она надеялась, что это последняя командировка её Славика, он же такой талантливый историк. Ведь его так ценят в Институте...Отец про будущее не спрашивал - он его знал; ему было достаточно взглянуть на сына. Святослав был вроде бы тот, что и прежде, но девятилетней сестрёнке в глаза смотреть уже не мог...

   Он заканчивал школу прогрессоров, работал в институте. Потом снова была Пандора и центр переподготовки. Но он ждал возвращения, ждал.

   Через полтора года, наконец, дождался. Задание было то же, но теперь всё было ясней, чётче и жёстче. Он должен был войти в число людей, работавших в центральном штабе Сопротивления.

   - Понимаешь Святослав, мы пребываем в полной растерянности, это тупик... Чего же на самом деле надо этим козлам? Такого мы ещё нигде не видели. Как ни страшно было, на других планетах, такого там не было, чёрт возьми! Пока не обнаружено никаких связей Директора и его окружения ни с президентом, ни с контрразведкой - пока. Возможности наши не безграничны. Но как тогда объяснить их поведение? Почему они столь пассивны, даже безразличны? А ситуация в подполье? Ты в курсе, что там происходит - как только какая-либо группа проявляет малейшую несанкционированную активность или инициативу, она непонятным образом через месяц-два ликвидируется контрразведкой, хотя должна бы действовать месяцев девять. Ну раз, ну два раза подряд провал, но чтоб все... И так уже полтора года! Наши люди в аппарате Шефа контрразведки не имеют информации, откуда он получает сведения о диссидентах в официальном подполье. В штабе Сопротивления у нас людей нет.

   - Но Инженер проводил расследование, ничего не нашёл...

   - Значит, искал не там. Проверялись все структуры подполья, кроме центрального штаба и аппарата Директора.

   - Да, я в курсе, что Инженер и Генерал последние месяцы подозревают окружение Директора.

   - Его поведение непонятно, и мы не знаем, что надо сделать. Всё, что можно предпринять, - это внедрить резидентов непосредственно в штаб, причём на самых высоких должностях, каких только можно - спецсвязного или командира штурмовой группы при штабе. Ну а там посмотришь, что творится изнутри, и, может быть, станет ясно, что следует предпринять...

   - Но на внедрение в штаб уйдёт года три-четыре...

   - В таком состоянии ситуация там может балансировать довольно долго.

   - Кто из резидентов остался сейчас?

   - Сейчас вас шестеро. Трое погибли во время восстания, ещё один - четыре месяца назад.

   - Но почему я? Ведь есть ещё пятеро.

   - В том-то и дело, что только ты! Тебя полтора года не было. Ты можешь занять любую нишу в Подполье, а они попали в ловушку. Если не будешь проявлять активности - не будешь подниматься в Сопротивлении. Они сейчас достигли уровня старших подпольных сетей. Но если группы проявляют хоть малейшую активность, они погибают через два месяца максимум, так ничего и не сделав! - Экселенц в сердцах стукнул кулаком по столу и мрачно уставился на фотографию посреди стола.

   - Как Штауффенберг?

   - Да... Они ориентировались на Директора, считали Генерала, Хромого, Инженера и их сторонников авантюристами, а оказалось, что работать нужно было именно с ними...

   - Начну в родном предместье?

   - Да, группа Столяра всё ещё работает там. Постарайся как можно скорее выйти на Генерала, он очень хорошо о тебе отзывался, думает, что ты скитаешься где-то вокруг Пангуны.

   - Когда?

   - Через неделю на Пандору, потом туда.

   Попав в предместье, где всё дышало воспоминаниями, он почувствовал нечто неожиданное, будто вернулся домой. Но его дом был за десятки парсеков оттуда, в невообразимой дали...Или он уже стал наполовину Дэком Инко по кличке Танкист? Кто знает, кто знает. Такое нередко случалось с прогрессорами.

   Потом были полтора года в столице, рядом с Генералом, и ещё полтора года в Аркане и Медвежьих горах - он стал его правой рукой, "Карающей десницей Революции", палочкой-выручалочкой.

   Полгода назад Хромой и Генерал поручили ему сформировать штурмовую группу для исполнения наиболее сложных и ответственных операций. Предполагалось в числе прочего и уничтожение бригадного генерала Румо - шефа арканского окружного управления контрразведки, которого в подполье прозвали за особую, изощренную жестокость Волдырём. Но он никогда не думал, что это придётся делать прямо в подвалах спецсектора.

   Какие это были ребята! Он собрал в группу тех, с кем сроднился на этой жестокой планете. Они были ему как братья... Дэк знал их родителей, у кого они ещё были живы. Знал жён и детей у пятерых ребят, имевших семьи. Помогал им, рискуя навлечь подозрения: откуда у него, простого командира подполья, столько денег... И вдруг двое суток назад на связь с ним вышел Рахо. Они встретились вечером на тенистой аллее центрального парка в Аркане. Рахо был озабочен. Он рассказал, что прогрессор, работавший в центральном аппарате контрразведки, узнал от сослуживца сенсационную новость. Тот работал в допросном блоке - попросту говоря, был палачом. Он поддал лишку после тяжёлой "трудовой" смены и бахвалился приятелю:

   - Ты представляэш, штаа будет?! Мы же щас в подвале шкуру спускаем с представителя центрального штаба подполья. Ехал гад в Аркан п-проверять... Как они, сволочи...А мы его р-раз! и в подвал, хе-хе!

   - Ну, заговорил ?

   - Молчит, ублюдок...Но ничего, через пару суток всё скажет - тараканья немочь!

   - А они?

   - А к ним... тихо! А к ним, хе-хе, поехал, хе-хе, Клещ! Они его в лицо не знают!

   - Да, но эстафета?

   - У нас всё схвачено! Сигнала, хе-хе, не будет...И мы их там в Аркане всех... А потом, в лесах гвардия!

   У Дэка сначала похолодело внутри, а потом прошиб горячий, липкий пот. Рахо, наоборот, был спокоен и напряжён, словно боксёр на ринге.

   - Немедленно готовь свою группу, но сначала добейся у Хромого, чтобы запросил эстафету. Его взяли на полдороге, они пока не знают его маршрута, а брать Клеща придётся в подвале у Волдыря. Постарайся остаться живым, Слава, ты ведь у нас теперь один остался...

   Потом был штурм. Они прорвались в самое логово. Ни один подпольщик до них живым не выходил из спецсектора, да и из них немногие смогли уйти. Четырнадцать из шестнадцати! Крови и смерти Святослав видел много. Он давно ничего не испытывал, убивая или рискуя чьей-то жизнью, но теперь ему предстояло вести на смерть не случайных горемык-новобранцев, у которых он даже имён спросить не успел. В тот день он повёл на погибель именно тех людей, которых знал, любил и которых надеялся, перехитрив смерть, спасти... а получилось, что сам... В пекло! Своими руками! Почти всех...А у Трубача две девочки остались...Он увидел лица этих девочек, лицо его жены и проснулся. По лицу катились слёзы. Хорошо хоть, никто не видел.

   Лагерь между тем ожил. Щебетали птицы, о чём-то говорили меж собой партизаны; в голос, весело и громко кричали дети-беженцы; трещали ветки и хвоя в кострах. За жердями и листвой шалаша кипела жизнь. Нет, сейчас спать он не мог, потом... как-нибудь, хоть чуть-чуть боль на душе рассосётся... потом отосплюсь, - подумал Дэк. Пора в штаб идти. Что они там без него решили? В заслоны бы попасть. Чтоб клин клином...

   Он шёл по лагерю. Его здесь все знали. Новобранцы и женщины-беженки радостно приветствовали Дэка, не понимая, отчего он такой мрачный; ветераны, наоборот, всё понимали и молчали. Когда он подошёл к штабному шалашу, Кузнец как раз спросил: "А Дэк?"

   - Ему пока Арканского Подвала хватит, - ответил Генерал.

   - Что я, хуже других? - мрачно спросил Дэк.

   Все уставились на него с легким удивлением и замолчали. Пауза затягивалась, но тут к шалашу прибежал Радист.

   - Вы послушайте! Вы только послушайте! - возмущённо закричал он и включил потрёпанный приёмник. Из него голос диктора с подпольного "Радио Сопротивления" назидательно вещал:

   - Враг чинит нам всяческие препятствия, подстраивает коварные провокации, стараясь втянуть нас в очередные авантюры, но мы не позволим себя спровоцировать. Мы не поддадимся на призывы безответственных авантюристов и не ввяжемся в ненужные схватки сейчас, в преддверии грандиозного наступления трудящихся, приуроченного к очередной годовщине...

   - А как же мы?

   - Они что там, в Столице, совсем взбесились? Тараканья немочь!

   Все были потрясены и растеряны. Опытные партизаны, прошедшие войны, восстания и подполье, они не могли понять происходящие в недрах столичного штаба события: Южный фронт был брошен на произвол судьбы. Теперь все, кто находился в Медвежьих горах, могли рассчитывать только на самих себя. Среди этого озера человеческой растерянности и изумления только Генерал сидел с мрачной ухмылкой, и на лице его читалось: "А чего ж вы, олухи, ещё от них ждали? Кушать подано... садитесь, товарищи Южный фронт, расхлёбывать кашу..." Быстрее всех оправился от потрясения начальник штаба:

   - Нам предстоит две недели маршировать по краю пропасти навстречу судьбе...

   - Сволочи, дерьмоеды... Предатели... - пробормотал Шахтёр.

   - Они, конечно, дерьмоеды, но нам легче от этого не станет, - резюмировал Гвардеец.

   Генерал встал из-за стола и решительным и приказным тоном сказал:

   - Гвардеец, через час построй людей. Им нужно сказать... Всем собираться. Выступаем к Огненному урочищу через два часа. Совещание закончено.

   Глава 5

   Они шли уже три часа. Чистый, пронизанный лучами солнца сосновый лес кончился. В низине уже виднелся другой лес. По нему беспощадно прошлась война. Деревья были сплошь изуродованы металлом. Почти четверть их стояла мёртвыми, выгоревшими изнутри стволами. Землю устилали поваленные, полусгнившие великаны. Жуткими упырями то тут, то там распластались вывороченные взрывами корни. Обломки стволов и веток кое-где поднимались выше человеческого роста. Среди сонма неприятных, пугающих запахов Дэк почувствовал ещё что-то, не имевшее запаха - радиацию. Им предстояло преодолеть самое трудное и жуткое место.

   Война прошлась здесь, оставив свои страшные следы. Над этой низиной был разгромлен истребителями ПВО один из ударных эшелонов вражеской стратегической авиации, шедший бомбить Аркан. Среди болот лежали на небольшом пространстве обломки четырех десятков тяжёлых бомбардировщиков и десятка двухмоторных истребителей. Вместе с ними на эти леса обрушились восемьсот пятьдесят тонн бомб и три ядерных заряда. Тогда эвакуационная команда КОМКОНа смогла вывезти на островную приполярную базу две бомбы и половину обломков третьей. Впрочем, об этом, кроме Дэка, никто из шедших в колонне двух с лишним тысяч людей не знал.

   Генерал сразу после совещания позвал Дэка к себе и сказал:

   - Не злись. Ты нам понадобишься в Огненном урочище, а в заслонах и без тебя справятся. Опытных людей хватает. На марше пойдешь замыкающим, подгонять уставших. У нас здесь почти тысяча двести беженцев, сам знаешь, что это за ходоки, и новобранцев четыре сотни, да ещё раненые. Так что в голове колонны пойдёт Гвардеец, а ты будешь замыкать всю эту тараканью немочь. Подойди к начальнику штаба, он дописывает приказ - объединяются семьсот девятнадцатая группа и четвёртый взвод учебного центра, под твоей командой, иди...

   И они шли. Пока шли по сосновому бору, всё было нормально, люди даже смеялись и шутили, а как начали продираться через буреломы, началось: отстающих всё прибавлялось. Дэк сначала их уговаривал, упрашивал, а потом свирепо рычал на каждого присевшего на кочку, повисшего на перепутанных ветвях или обнявшего замшелый обугленный ствол. Сначала плакали дети, потом женщины, потом запросили пощады новобранцы, а через три часа в зелёновато-бриллиантовую лужу плюхнулся один из командиров взводов. Его пришлось брать под руки. Скоро сорок пять его бойцов тащили на себе по одному, по два чужих карабина, а Дэк забросил за спину аж четыре автомата и водрузил на плечо ручной пулемёт.

   Привалов посреди радиоактивных буреломов делать было нельзя, да и негде. Подобия полян встречались только вокруг гигантских, залитых зелёной грязью воронок, да в тех местах, где на лес с неба обрушились поверженные самолёты. Впрочем, когда люди проходили рядом с одним из рухнувших левиафанов, у них открылось второе дыхание.

   Из разбитых кабины и турелей на проходящих взирали пустыми глазницами и скалились в вечной, страшной улыбке черепа пилотов и стрелков... Люди с ужасом смотрели на Лик Смерти и замолкали. Плач и причитания прекратились. Остальные четыре часа все, даже дети, шли молча. Слышны были только хриплое дыхание сотен людей, треск сучьев да чавканье сапог и ботинок по грязи... В конце концов, любой кошмар должен кончиться - кончился и этот. Через восемь часов колонна зазмеилась вверх по склону и начала втягиваться в кудрявый, тёмно-зелёный лес. Долина Смерти кончилась.

   А потом, через два часа, был первый привал. Впервые за эти два дня Дэк заснул, и ему ничего не снилось. Бывает в жизни и такая радость - сон без снов...

   Они снова шли. Незаметно наступила ночь. Он совсем успокоился. Такой темп похода ему был не в тягость, несмотря на снаряжение, пять автоматов за спиной и пулемёт на плече. Ночь была хороша - дул ласковый ветерок, дневное пекло сменила ночная прохлада. Ночи на этой планете, в особенности ясные, были потрясающие. Сначала наступала густая тьма, а потом полнеба закрывал красным, печальным ликом ЗСран - местная луна. Всё вокруг было залито красноватым светом. Небо из чернильно-чёрного становилось тёмно-синим, однако звёзды лишь едва бледнели.

   Дэк залюбовался потрясающей картиной. Давно он не обращал на это внимания. Ох, давно! А хорошо-то как! Колонна шла по склону. Не одного Дэка ночь настроила на лирический лад - в середине колонны кто-то затянул старую походную песню. Остальные подтянули. Что-то неясное, запрятанное где-то в глубинах подсознания укололо Дэка, сердце защемило, он подтянул за другими второй куплет: "Зоран печальный слёзы кровавые пролил над ними..."

   Так и шли они через холмы и долины, залитые красноватым ночным светом Зорана, тянули походные песни. Дэк подумал: "Где же я всё это уже слышал? И когда это было? Да и я ли это был? Не знаю... И как меня зовут - Дэк или Святослав? Да... После об этом нужно подумать - коварная это штука подсознание."

   А они всё шли. Поход к Огненному урочищу продолжался почти сутки. Наконец утром они вышли к урочищу. Лес круто спускался по склону. Внизу меж камней журчала быстрая, мелководная речушка. Голова колонны карабкалась на противоположный склон. Он был не такой крутой, но и на нём люди, измотанные долгим маршем --gt; кое[Author:пђ.п»] -где скользили. О том, чтобы его преодолеть бегом, не могло быть и речи. Если атакующие не смогут захватить гребень, то обратно им придется карабкаться по крутому склону, цепляясь за кусты и ветви, а в спины их будут расстреливать обороняющиеся. Позиция хорошая, и её нельзя было обойти - ниже по течению реки начинались Гиблые болота, а выше лес упирался в обрывистые, неприступные скалы.

   Дэк посмотрел на противоположный гребень, где им предстояло держать оборону, и подумал: "Место неплохое, но кто нас сюда загнал? Слишком уж всё подозрительно: Клещ, арест Инженера и одновременно эта карательная операция. Не могу отделаться от ощущения, что нас кто-то предаёт. Не могу... Надо будет поговорить с Генералом и Инженером об этом, потом... если будем живы. Уж слишком всё похоже на Восстание. Слишком".

   Люди Гвардейца уже вышли на правый гребень, и он начал расставлять их по местам. Дэк только начал спускаться, а на противоположном склоне уже вовсю мелькали лопаты и киркомотыги.

   Они успели...

   Глава 6.

   Шеф контрразведки сидел в роскошном кожаном кресле и рассеянно смотрел то на землю и облака в иллюминаторе, то на салон своего персонального самолета. Трое офицеров его свиты и бригадный генерал из генштаба корпели над картой, за перегородкой перестукивалась и пищала аппаратура узла спецсвязи, бубнили позывные двое радистов. Сновали туда-сюда его адъютант и вестовой.

   Он пребывал в неуверенности. Вчера ему казалось, что нужно лично курировать ход операции. Её успех сулил большие выгоды. Руководители успешного лесного похода получали изрядную долю влияния и жирный кусок средств, выделяемых на дальнейшую борьбу с врагами демократии и государства. В случае успеха, Гридо входил бы в правящюю элиту, а он поднимался на новый уровень в ней. В случае успеха. Вчера он был уверен в нём, а сегодня... Час назад операция началась, и началась неудачно. Командиры батальонов, атаковавших лагеря партизан, докладывали, что лагеря пусты. Передовые отряды гвардейцев и егерей попадали в засады. Парашютный десант через час после высадки нашёл главную базу Южного фронта, и она тоже была пуста. А что, если провал? Что тогда?

   Всепожирающий страх охватил его. Он представил, что его вызывает Сам. Бесцветным, равнодушным голосом говорит:

   - Подъезжай... Есть разговор, нужно, знаешь ли, одну проблему решить... Так... Мелочь.

   Мелочь?! Он с ужасом представил, как его труп выволакивают из того самого кабинета, оскальзываясь в луже его мозгов и крови.

   - Нет!!! Святой НАно! Только не это! Успокойся. Для этого слишком мал повод. Паук не знает всех деталей. Это ты, и только ты знал, что Южный фронт можно было разгромить вместе с Арканским подпольем. Слава богу - Паук ничего не знает про твоего Большого Друга.

   - Сволочи! Ублюдки! Дерьмоеды! Тараканья немочь!!! Успокойся. Ты им нужен. Без тебя и твоего департамента они и трёх месяцев не продержатся - армия ненадёжна, а штурмовой гвардии на всю страну не хватит.

   Он сидел в кресле, покрытый липким, холодным потом, и постепенно приходил в себя. В горле пересохло. Он щёлкнул пальцами адъютанту, и тот бросился в буфет. Через полторы минуты вестовой подал ему поднос с закусками и бутылкой тёмного дорогого вина. После третьей рюмки ему стало получше. Первый страх прошёл, он обдумывал сложившуюся ситуацию и прикидывал, что делать.

   Путей было два. Первый - улететь через сутки, а потом свалить всё на эту гвардейскую дубину - Гридо. Но разумно ли это? Нет, Гридо ему ещё пригодится. У него нет таких завязок с армейскими генералами, как у Паука, даром что тот финансист, а он всё же офицер. Знал, скотина, с кем дружить. Придёт время, и он уберёт орла нашего, великого политика, отца нации и прочая, прочая, прочая. Тогда одним Гридо не обойдёшься. Ещё и другие потребуются. Значит, придётся выкручиваться. Ну что ж, у него есть полтора десятка мало-мальски известных подпольщиков в столичных подвалах и в двух-трёх секретных спецлагерях. Паук не знает, что они уже попались ему в лапы. Хорошо, что удалось вычислить президентских агентов в своём аппарате... Привезти этих собак сюда и "обнаружить" на поле боя. И чтоб побольше оружия. Надо будет сказать Гридо - у него есть надёжные людишки, они всё обтяпают как надо. Дьявол! Змею им всем в глотку! Мы ещё сможем протрубить о своих победах! Сможем! А потом посмотрим, чья возьмёт... Впереди ещё "Осеннее наступление трудящихся, приуроченное к очередному ...цатилетию"... И ещё у него есть его Большой Друг!

   Проклятие... И кто же мне так вставляет кость в горло? Когда же это началось? И тут Шеф контрразведки вспомнил: два года назад в столице кто-то убрал его зама, большого специалиста по части допросов. Полковник ШИнгу возвращался после тяжёлой "трудовой" ночи на одну из своих вилл к любовнице. С ним были двое громил-охранников и капрал-водитель. До дома было уже недалеко, как вдруг машину, сбросившую у перекрёстка скорость, догнали два мотоцикла. Сидевшие за спинами водителей парни в закрытых шлемах выхватили из-под просторных курток автоматы и в пять секунд превратили роскошный чёрный лимузин в друшлаг - вместе с доблестным полковником и его охраной. Никто из них даже выхватить пистолетов не успел. А мотоциклы рванули вперёд и исчезли в ближайших подворотнях...

   Это была первая акция такого масштаба. До этого у подпольщиков руки доходили лишь до какого-нибудь лейтенанта или капитана, да и то в провинции, а чтоб в столице, его зама, среди бела дня... Такого ещё не было. Исполнителей, несмотря на все усилия и его гнев, которому не было предела, так и не нашли. Они не подчинялись официальному подполью, и в результате он не смог ничего толком узнать. Потом таких же случаев происходило немало. И чаще всего они происходили в Аркане. Говорили про какую-то штурмовую группу, подчинявшуюся лидеру теневого Сопротивления Нано Анто по кличке Генерал, и что командиром её был некий неизвестный контрразведке подпольщик. Про него не было известно практически ничего, только кличка - Танкист. За два года о нём так ничего и не удалось узнать. Не человек - призрак какой-то. Словно дух народного мщения, появлялся он из ночной темноты, наносил удар в самое уязвимое место и исчезал, не оставив следов. Теперь вот убрал Румо-Волдыря и Клеща, и штаб-квартиру в Аркане спалил, да ещё, оказывается, до плана операции добрался, тараканья немочь! Да... Не зря Генерал его так бережёт. А ведь Танкист - это ещё не всё. Чего стоил тот тип из Пангунского подполья. И всего-то пять месяцев успел проработать, пока Большой Друг не сдал, зато как! Такого наворотил, что потом два года весь округ пришлось чистить на полную катушку, и всё равно Пангуна осталась революционным рассадником. Её только Арканское подполье за последние полтора года смогло переплюнуть.

   А Он на допросах так ничего и не сказал. Так и сгинул молча, хотя таких пыток до него никто ещё не выдерживал.

   У меня тогда было такое чувство, что за мной смотрят из тёмных углов допросной. Могучие, сильные, всевидящие. Мрачно смотрят из густой тьмы и молчат... С тех пор боюсь темноты, ночи. Кто-то сильный, но невидимый появился за спиной подполья. Я никак не могу понять, кто это, но чувствую, шкурой чувствую этот холодный, цепкий взгляд. Ведь никаких следов! Но что мне делать со своей интуицией? А она твердит: подполье - это ещё не всё, есть кто-то и за ним. Есть... Но кто?!

   От тяжёлых раздумий его избавил адъютант:

   - Подлетаем к передовой базе, ваше превосходительство!

   - Что сообщает ротмистр ДСнгу?

   - Пять минут назад напоролись на засаду. Ведут бой, есть потери.

   - Генерал Гридо принял меры?

   - Так точно, ваше превосходительство! Вертолёты и штурмовики уже вызваны.

   Он наполнил четвёртую рюмку и уже не спеша пригубил её, наслаждаясь терпким вкусом вина.

   - Прикажите подготовить вертолёт, ротмистр, я намерен немедленно отправиться на командный пункт к его превосходительству генералу Гридо...

   Ротмистр услужливо кивнул головой:

   - Слушаюсь, Ваше высокопревосходительство!

   А Шеф краем глаза заметил, как бригадный генерал, генштабист, едва заметно скривил губы в презрительной ухмылке.

   "Смейся, смейся, тараканья немочь, мы ещё посмотрим, кто будет смеяться последним!" - злобно подумал Шеф и добавил вслух:

   - Соедините меня с генералом МартАгу...

   Самолёт начал снижаться. В иллюминаторе появилась земля. Меж заросших кудрявым лесом горных кряжей вилась оранжевой лентой дорога, проложенная к авиабазе. Как только самолёт приземлился на бетонку и остановился, он направился к ожидавшему его на специальной площадке пятнисто-зелёному вертолёту. Следом за ним, прикрывая лица от пыли, заспешила свита. Шеф шёл к вертолёту, пыль разъедала ему глаза.

   База напоминала разворошённый муравейник. На одном её краю механики готовили штурмовики к очередному вылету, на другом у шеренги тяжёлых десантных вертолётов толпились гвардейцы в полевом полосатом камуфляже, увешанные снаряжением. Повсюду громоздились горы ящиков, бомб, ракет. Пирамиды бочек с горючим и напалмовых контейнеров поднимались едва ли не выше казарменных бараков, но рядом с ними солдаты разгружали ещё два огромных транспортных самолёта. Десятки грузовиков и заправщиков сновали во все стороны, сотни людей куда-то спешили. Уже возле вертолёта к нему подбежал комендант базы и с подобострастием принялся что-то говорить - видимо, докладывал. Шеф ничего не слышал: разговоры, крики, гул машин - всё заглушал рёв самолётов и вертолётов, однако покровительственно небрежно улыбнулся, похлопал его по плечу и сел в кабину вертолёта. База, похожая на разворошённый муравейник, стремительно ушла вниз и вбок.

   Он глядел на проносившиеся под лыжей вертолёта сосны, на бортстрелка, всматривающегося в лесную чащу, и думал: "Такие силы задействовать, и всё может пойти прахом из-за какого-то одного человека! Проклятье! Теперь придётся ловчить и выкручиваться. Змею ему в глотку!"

   Вертолёт стал карабкаться на вершину горы, иной раз задевая лыжами верхушки сосен. Там на небольшом плато Шеф увидел передовой командный пункт Гридо. И там тоже сновало множество людей в камуфляже. Когда вертолёт сел, он увидел группу офицеров, среди которых стоял ничем не примечательный человек среднего роста и телосложения - дивизионный генерал Гридо...

   Они козырнули друг другу и без лишних слов пошли на смотровую площадку. Штабные столики и несколько стереотруб подковой закрывал бруствер из мешков с песком, над головами была натянута маскировочная сеть - всё как на армейском НП в прошлую войну, и вид открывался похожий. На десятки километров были видны пологие горы и долины, покрытые лесом, а над ним в ясное утреннее небо поднимались столбы дыма. Вокруг некоторых едва заметными точками кружили штурмовики. Заглушая шум леса бухали далёкие взрывы, завывали в пике самолёты, стрекотали пулемёты - ни дать ни взять, война...

   Шеф засмотрелся на редкую для него картину, а за спиной у него взад-вперёд расхаживал Гридо; он заметно нервничал и в конце концов, не выдержав, заговорил первым:

   - Что происходит? Они ушли одновременно со всех баз, на путях отхода оставлены заслоны... Что всё это значит?!

   - Видимо, они добыли план у Волдыря, - ответил Шеф, не отрываясь от окуляра. - А что это там горит?

   - Посёлки.

   - Посёлки, говоришь... Людишки эти, по моим сведениям, помогали бунтовщикам... Пускай теперь нам помогут...

   - Это как?

   - Высаживай в посёлки егерей, а ещё лучше гвардейцев. Пусть всё жгут и всех убивают, но мужчин призывных возрастов не сразу. Пусть отвезут на базы, к местам засад, и уже там кончают, а потом...

   - А потом надо среди них оружие раскидать!

   - Правильно, но это ещё не всё. К вечеру Мартагу доставит тебе семнадцать номерных заключённых. В одном месте их не сваливай. В каждом по одному, по два, ну по три. И смотри, чтоб пули пробили на них форму, чтоб всё как положено, ну сам знаешь.

   - Но как же Южный фронт? Если они узнали - значит, ушли не более суток назад. Если без остановок, это будет километров восемьдесят - девяносто, может сто.

   - А куда бы ты на их месте пошёл?

   - Направлений два. Первое - на восток, но мы неизбежно начнём преследование. Нужно бросать обозы, раненых, беженцев. Значит, второй вариант - на север, к Гиблым болотам и Огненному урочищу. Но если они туда успели, то тогда дело плохо. У нас не хватит радиуса действия вертолётов, да и высаживать людей трудно, а как миномёты туда доставить, просто не знаю.

   - Но можно же использовать промежуточные площадки ?

   - Нет, в лесах мало полян, да и использовать их нельзя - размеры не те. Нужно, чтобы на каждую могло одновременно садиться десять- двенадцать машин, а готовить их, нет времени. Ты же сам сказал - срок семь, максимум девять суток, не более. Не хватает средств... А на виллы в имперском стиле деньги есть! Тараканья немочь!

   - А парашютный десант?

   - Тоже не выйдет. У меня только шесть "бегемотов" и восемь "нырков" - этого на один батальон едва хватит. Да ещё без разведки, в самое пекло... Их половину в воздухе перестреляют...

   - Так что же делать?

   - Радиуса действия вертолётов не хватит примерно десяти километров до урочища. Туда концентрировать егерей, гвардию, подбрасывать тяжёлое вооружение, припасы, и как проведём разведку - вперёд. Ну, сначала как положено, огневой налёт, штурмовка. У нас здесь под рукой девяносто из ста пятидесяти вертолётов поддержки - это тысяча восемьдесят человек, и двадцать два транспортно-десантных - это ещё пятьсот двадцать восемь человек. Всего за один рейс - тысяча шетьсот восемь штыков. Три рейса с личным составом, ещё рейс с оружием и рейс с боеприпасами. К двум часам начнём атаку...

   - А раньше? Может, элемент внезапности использовать?

   - Ну что ты! Они уже нас там ждут! Без подготовки в таком месте атаковать бесполезно - только людей зазря положить, а они нам ещё понадобятся... Урочище-то - местечко, гиблое для наступающих...

   - А сможем их разгромить?

   - Если удастся рассечь оборону... Может быть. Это где - нибудь на третьи-четвёртые сутки. Не раньше...

   - Змею им в глотку! Дерьмоеды!!!

   - А с бабами из посёлков что делать? - грязно ухыльнулся Гридо. Шеф оторвался от стереотрубы и хищно скривил тонкие губы.

   - Ну что ж, привези парочку, побалуемся вместе. Правда, я слышал, что тебе больше вешать нравится, а вот я люблю пытать...

   Они оба мрачно захохотали. Их прервал адъютант Гридо:

   - Ваше превосходительство, командир разведзвена докладывает, что обнаружил их в районе Огненного урочища!

   Гридо поскрёб подбородок и, недовольно морщась, сказал:

   - Самолётам разведэскадрильи прочесать весь район Огненного урочища до Чёрных скал. Раскрыть их полосу обороны. Для поддержки разведчиков выделить два звена штурмовиков. Командующему авиагруппой приказываю готовить к вертолётному десантированию 703-й гвардейский парашютный батальон и 560-й егерский батальон. Вылет в район Огненного урочища по готовности. Старшим назначается командир 703-го. Цель - захват плацдарма для основных сил и разведка обороны противника. В открытый бой с мятежниками не вступать. Командующему авиагруппой приказываю готовить к высадке в тот же район 318-ю отдельную егерскую и 202-ю гвардейскую бригады. Подготовить не менее пятидесяти четырёх самолёто-вылетов на штурмовку вражеских позиций. Командиров бригад ко мне через двадцать минут! - затем он обернулся к Шефу - Ваше превосходительство! Прошу вашего разрешения включить вашу оперативную группу в состав моего штаба на время операции!

   - Разрешаю. Пусть подключаются к работе немедленно.

   - Слушаюсь! - отчеканил Гридо и вновь обернулся к адъютанту - Начштаба, начальников оперативного отдела, разведки и тыла ко мне через три минуты!

   - Слушаюсь! - подобострастно рявкнул адъютант и рысью бросился выполнять распоряжения.

   "А ведь молодчина этот Гридо, своё дело знает!" - отметил про себя Шеф и уже без официальности спросил:

   - Так, значит, ты уверен, что удастся их разгромить наличными силами?

   - Ну, не знаю... Скользко всё... Если бы ещё две егерских дивизии и недель пять-шесть, тогда да, а так... Едва ли. Я не понимаю, почему так мало средств выделено на операцию - ведь Южный фронт уже год реально угрожает Аркану. Почему?

   - Ты же видишь, что я делаю всё возможное: и вертолётов тебе выделено почти восемьдесят процентов из того, что есть, и транспортников тоже. Знал бы ты, чего это мне стоило... Даже с этих крох, что отпущены на операцию, пришлось шесть процентов отдать...

   - Не может быть! Но это же... Они там что, совсем?..

   - Хотели вообще десять, но я отстоял. Со всеми этими дерьмоедами перессорился, даже Пауку пробовал жаловаться... Куда там! Дай, говорит, шесть процентов, и так ты себе льготный режим устроил, у других по пятнадцать процентов берут, а у гражданских вообще по двадцати...

   - Святой Нано! Ну куда же им ещё? Да я и сам беру, но нельзя же так! В армии уже брожение... Они дохапаются до революции. Нас всех на фонарях развешают - туфлями на ветру качать!

   - Видишь, как ты заговорил! А ещё год назад я тебе только заикнулся - сразу руками замахал: дескать, как можно! "Всенародноизбранного", "кумира армии", "Отца нации"...

   - Они себя тогда поразумней вели. Ещё не забыли, как в штаны наложили во время Восстания. А сейчас... Жрут, жрут, того и гляди взорвутся от жадности, а им всё мало!

   - Ну ладно, мы об этом попозже поговорим, твой штаб идёт.

   Глава - 7

   Они успели. Вслед за основной колонной к Огненному урочищу начали выходить другие отряды. Через два часа, когда началась карательная операция, на склоне урочища окапывались тысяча шестьсот семьдесят партизан, а обозы с беженцами и ранеными уже шли в сторону Хрустального плоскогорья.

   Им не хватало времени. Надо было успеть создать оборону - иначе не продержаться партизанам неделю. Хоть и крутой склон, а без окопов никак нельзя. Все понимали - не могилы себе роют, и оттого работали быстро. Копали так, что лопаты буквально мелькали в воздухе, будто шашки в кавалерийской рубке. Однако стоило только появиться в раскалённом небе разведчику, люди начали работать ещё быстрее. Дэк вгрызался в каменистую землю лопатой, чувствовал струившийся по лицу и спине пот. Он видел, как падали с лица частые капли на камни в глубине окопа. Казалось, работать быстрее уже нельзя, но едва они услышали стрёкот десятков вертолётов за противоположным склоном, как они заработали с невиданным ещё остервенением. Через час на гребне левого склона замелькали фигуры егерей в пятнистом камуфляже. По цепи передали приказ - выставить дозорных, ждать. Но атаки всё не было - у них оказалось в запасе ещё несколько драгоценных часов.

   "Значит, Гридо решил пожертвовать внезапностью, нанести удар позже, но кулаком, а не растопыренными пальцами, - подумал Дэк. - Да, дело своё он знает, а у нас не линия обороны, а тараканья немочь какая-то. На Стальном рубеже до нас неделю сапёры работали, а потом ещё три дня вместе с нами. Тяжело будет держаться, ох тяжело!"

   Ещё через час Генерал приказал всем командирам отрядов прийти на свой командный пункт. Они собрались внутри бруствера, выложенного мешками с песком, позади блиндажа. Все были измочаленые, перепачканные землёй и песком. Дэк, правда, надел чистую гимнастёрку и умылся в ближайшем ручейке. Привёл себя в порядок и Генерал, но им обоим оказалось далеко до Гвардейца. Он опять всех поразил. Пришёл на КП при полном параде, как всегда гладко выбритый. Красный берет лихо заломлен набок, новенький, с иголочки, трёхцветный камуфляж поражал чистотой - видно, хранился для такого случая. Был он при всех наградах, на правом плече огнём горел золотой аксельбант. Картину дополняли кожаные перчатки.

   - Ну ты, Гвардеец, даёшь!

   - Да, будто на парад собрался, а не в мясорубку.

   - Ничего не поделаешь, уж такой я есть, старорежимный...

   - Ну, если гвардия с нами, то этой тараканьей немочи Гридо несдобровать, змею ему в глотку!!!

   Все дружно захохотали. Напряжение последних суток немного спало. Они ещё смеялись и балагурили, но каждый понимал: все вместе партизанские командиры видятся в последний раз. Самое большее через три часа начнётся бомбёжка, за ней штурм - значит, к вечеру кого-то из них уже не будет в живых...

   Дэк смотрел на них и вдруг почувствовал сквозь смех, как защемило сердце - кого сегодня убьют первым? Многих он очень хорошо знал. Некоторые за последние полтора года стали его друзьями, особенно он сдружился с Кузнецом и Гвардейцем.

   Только не их... он и так за эти дни уже многих близких друзей потерял. А вдруг Генерал... Если не он, то кто? Кого можно? Дэку стало стыдно за свои мысли. Он посмотрел на Генерала - сквозь улыбку чувствовалась печаль. Глаза его блестели чуть больше обычного. "А ведь и он о том же думает," - отметил Дэк.

   - Ну ладно, товарищи, посмеялись - и хватит. Теперь к делу! - сказал Генерал. - Линия обороны разбита на три участка: первый - от водопада до высоты 804, второй - от высоты 804 до высоты 786 и третий - от высоты 786 до Чёрных скал. Командирами участков назначены: первого - Стрелок, второго - Кузнец, третьего - Смелый. Четыреста сорок четвертый, пятьсот девятнадцатый отряды, третья рота девятисотого батальона и семьсот девятнадцатая группа - в резерве. Командовать резервом будет Гвардеец. Резерв и группа огневой поддежки Малыша в моём подчинении. Мой КП здесь, на высоте 826. Новобранцев из учебного центра во вторую траншею. Через час инженерные работы прекратить и готовиться к бою. Огня первыми не открывать. Всё. Идите по своим местам, товарищи.

   Начальник штаба осторожно предложил:

   - А может, новобранцев в резерв?

   - Нет. Резерву предстоит контратаковать на участках наметившегося прорыва, там нужны лучшие бойцы. К сожалению, товарищи, второй линии обороны у нас нет, - ответил Генерал каменея лицом.

   - Эх... - вырвалось у Стрелка. Он хотел что-то сказать, но передумал и, безнадёжно махнув рукой, пошёл к своему блидажу. Остальные молча потянулись за ним. Всем всё было ясно, оставалось только готовиться и ждать...

   Дэк с Гвардейцем привели своих людей в траншеи вокруг основного командного пункта. Начали готовиться к бою, проверили связь, уточнили позывные и частоты, выяснили, сколько при себе боеприпасов у их людей, где склад боепитания, где медпункт. Посмотрели оружие - оно было в порядке; их подчинённые были едва ли не самыми лучшими бойцами Южного фронта. А во второй траншее взводные честили во все тяжкие новобранцев - у кого винтовка грязней грязи, у кого затвор заклинило - немногим из этих горемык удастся дожить до вечера. Одна надежда - на опытных бойцов да на командиров; глядишь, кто-нибудь из новеньких и протянет дня два...

   Дэк и Гвардеец, печально покачав головами, занялись своими делами - нужно было прикинуть расстояние между гребнями урочища, выбрать наиболее подходящие дистанции для стрельбы, распределить цели для карабинов, полуавтоматических винтовок, автоматов и пулемётов. Наконец, когда люди были расставлены по местам, Гвардеец с Дэком начали прикидывать, какое направление и участок наиболее опасны. Где скорее всего будет первая атака.

   - Попомни моё слово, Дэк, они пойдут именно там, где на нашем гребне сосна с горелым верхом.

   - Это где-то метров двести правей КП Кузнеца?

   - Да, там...

   - Пожалуй... Наш склон здесь самый пологий, да и на ихнем буреломы не такие густые, как в других местах.

   - Самое главное, левый склон там выше метров на двадцать. Погляди, как суетятся. Возьми бинокль...

   Дэк сквозь сетку окуляров увидел далёкие фигурки людей в полосатом камуфляже:

   - А ведь это гвардейцы...

   Гвардеец взял бинокль, поднёс к глазам и начал крутить окуляры.

   - Да... Гвардейцы... Передать по цепи - снайперам следить за участком напротив горелой сосны. Как увидят офицеров и много бликов от биноклей, пускай докладывают немедля - значит, через полчаса начнётся атака.

   Один из снайперов спросил:

   - Огонь открывать можно?

   - Только снайперам, и только по старшим офицерам!

   - Есть!

   Потом Гвардеец вызвал по рации Генерала и попросил разрешения на работу снайперов.

   - Ну ладно, только по старшим офицерам, - согласился он.

   Суета постепенно улеглась, люди устраивались на своих местах в траншеях. Раскладывали поудобней запасные магазины, обоймы, проверяли гранаты. День перевалил за середину. Солнце замерло в зените. Жара была как в преисподней, воздух будто плавился. Стало тихо, только в глубине урочища шумела по камням речушка. Всё замерло вокруг. Дэку казалось, что не только люди, но и Лес и Горы ждут, когда Это начнётся... Ожидание боя мучило больше, чем палящее солнце.

   - Скорей бы уж! - подумал он. Партизаны в траншее вполголоса переговаривались меж собой, чтобы хоть как-то снять напряжение:

   - Тихо как...

   - А перед боем, Толо, всегда так. Всё стихает - и ветер, и деревья, и живность вся - будто ждут, когда начнётся...

   - До чего тоскливо, скорей бы начинали, что ли!

   - Терпи уж! Дождёшся... Мамку ещё звать будешь...

   - Так уж и буду?

   - Будешь... Всем страшно. Смерть, она всем мачеха, её всяк боится.

   Дэк пошёл по траншее, в последний раз проверяя, всё ли готово, и вскользь слушал обрывки разговоров.

   - Как из корпусных гаубиц по нам долбать стали, такое началось...

   - Когда война кончится, я, Алту, обязательно на агронома учиться пойду...

   - А баба у меня, ребята, ну просто чудо какая была. Вспомню её, бывало, на привале или в лагере - аж в жар бросает...

   Он подошёл к Гвардейцу. Тот не спеша курил сигарету.

   - Что, Дэк, пакостно на душе?

   - Людей жалко...

   - Ничего, скоро начнут. Тогда тосковать некогда будет...

   На левом гребне, что возвышался над горелой сосной, замелькали блики. Громко и сочно грохнул выстрел. Снайпер крикнул: "Вижу много старших офицеров! Показывают чего-то друг другу на нашей стороне!"

   Гвардеец криво усмехнулся и велел радисту:

   - Свяжи меня с Генералом.

   Как только в трубке послышался его голос, Гвардеец сказал:

   - Началось...Через полчаса, у горелой сосны... Всё понял, - он отдал трубку радисту и зычно скомандовал: - К бою!

   Сначала они услышали гул самолётов, а потом увидели и их самих. Штурмовики, увешанные бомбами и ракетами, шли тремя шестёрками, поднимаясь к зениту. Крайняя машина начала заваливаться на крыло и, взвыв сиреной, обрушилась в пике.

   Первая бомба с омерзительным визгом и свистом пошла к земле. Взрыв расколол мир надвое - до и после...

   Ад пришёл к ним. Огромные чёрные сутаны взрывов рвали землю. Среди грохота и жёлто-красных всполохов мелькали обрывки фраз: Ложись! Санитарааа !!!- Мамаа! - Святые угодники! - Куда?! В траншею, быстро! Умираю, санитара же сюда!- Аааа!!!!

   Для Дэка время сжалось. Он видел всё происходящее как в замедленном кино: медленно втягивали головы в плечи и не спеша вжимались в землю его товарищи, медленно поднимались к небу фонтаны земли. Медленно, очень медленно летел ему в лицо, кувыркаясь в воздухе, раскалённый осколок...

   Он без труда увернулся от него и успел увидеть, как кусок зазубренного металла медленно, будто нехотя, входил в землю... Он лёг на дно траншеи и почувствовал упругий толчок горячего воздуха в спину - ударную волну другого взрыва. Среди взрывов, заглушая их грохот рёвом двигателей, проносились коршунами штурмовики. Над окопами, медленно вращаясь в воздухе, пролетело чьё-то тело. Дэка слегка присыпало землёй. Взрывы фугасок сменил стрёкот пушек и шелест реактивных снарядов. "Ещё заход - и начнут долбить из миномётов", - подумал Дэк.

   Завывание сирен прекратилось, но едва гул самолётов стал удаляться, послышался харкающий звук полковых миномётов. На позиции посыпался град мин. Всё снова потонуло в грохоте разрывов. Обстрел продолжался минут двадцать. Когда разрывы прекратились, он позволил себе чуть расслабиться, и время разжалось. --gt; Они [Author:пђ.п»] поднимались со дна траншей, протирали глаза, стряхивали с себя землю и смотрели на урочище. Весь его противоположный склон заполнили крошечные фигурки людей, спускавшихся вниз, - атака уже началась.

   Первая цепь преодолела реку и карабкалась по их склону. Гвардейцев от первой траншеи отделяло метров триста - триста пятьдесят. В первой и второй траншеях залязгали сотни передёргиваемых затворов. Заголосили командиры взводов:

   - Внимание! Взвод, приготовиться! Целься!...

   Все ждали команды. Топот тысяч ног приближался. Наступающие уже в двухстах пятидесяти метрах... в двухстах.

   В небо взвилась жёлтая ракета. Не успела она достигнуть зенита, как десятки голосов зашлись в крике:

   - Огонь!!!

   Их крик потонул в урагане огня...

   Нападавшие посыпались наземь, как снопы. Они спотыкались, молчком тыкаясь в траву. Некоторых пули отбрасывали назад, и они с криками, как в кино, прыгали спиной вперёд и кувырком неслись вниз по склону, сшибая тех, кто карабкался следом за ними. Иные, наоборот, упав, замирали, а потом начинали скользить вниз. Один молоденький лейтенант во второй цепи картинно размахивал пистолетом и кричал что-то патетическое. Вдруг он, будто наткнулся на невидимую стену, замер с картинно поднятыми руками, на цыпочках и, постояв несколько секунд, начал медленно опрокидываться на спину, так и не опустив рук, а потом кубарем полетел вниз, вслед за остальными...

   Теперь над урочищем стоял треск ружейных и автоматных выстрелов. Сквозь них сочно грохотали пулемёты. Наступающих косил ураганный огонь, в пятидесяти метрах от траншеи остатки первой цепи залегли. Через полминуты там же легли и уцелевшие гвардейцы из второй цепи. В окопы полетели гранаты. В ответ партизаны стали кидать на склон свои.

   Пока бойцы резерва были только зрителями ужасающего спектакля. Они должны были открыть огонь, только когда противник достигнет первой траншеи и возникнет угроза прорыва линии обороны. Дэк глядел на пир Смерти привычно и спокойно. Даже если кто-то из атакующих и доберётся до первой траншеи, у них мало шансов. В первой атаке по крайней мере. Однако кое-кто из его бойцов нервничал. Он оглянулся и крикнул:

   - Передать по цепи - огонь по сигналу: красная ракета!

   Стоявший рядом Гвардеец одобрительно ему кивнул. Кульминация боя приближалась. В полусотне шагов от окопов показалась сильно поредевшая третья цепь. Ведшие её офицеры пинками подняли залёгших. "Сейчас!" - пронеслось в голове Дэка - в небо взметнулась красная ракета.

   - Огонь!!! - заревел он и нажал на спусковой крючок автомата.

   Они всё же дорвались до траншей - атакующих было не более полусотни. На позициях закипели рукопашные схватки.

   Здоровый, разъярённый гвардеец спрыгнул с разбегу во вторую траншею, ловко отбросил ударом приклада щуплого партизана-новобранца на бруствер, приколол штыком и тут же с отчаянным воплем упал вслед за ним на дно окопа, перечеркнутый автоматной очередью Дэка... Их было слишком мало. Вся их надежда была на четвёртую цепь, но люди Гвардейца не дали им этого шанса. Под их огнём и без того поредевшие цепи сначала залегли, а потом через минуту побежали вниз по склону, таща за собой раненых. Когда в рукопашной убили ротмистра, командовавшего третьей цепью, двадцать девять ещё уцелевших гвардейцев бросились вниз, назад. Через реку смогли перебежать человек десять... Оба склона урочища теперь были усеяны телами убитых, ползущими и корчившимися от боли ранеными. Атака захлебнулась.

   На позиции партизан опять полетели мины - Гридо прикрывал отход своих людей. Минут через десять всё стихло.

   Солнце по-прежнему стояло почти в зените, как будто ничего не случилось на склонах Огненного урочища.

   - Святой Нано - козёл ты безрогий... Куда ж ты смотришь, тараканья ты немочь! - горестно покачав головой, проговорил немолодой уже партизан по прозвищу Оружейник.

   Всё стихло ненадолго - только лес шумел, да сквозь его шелест доносился стрёкот десятков вертолётов - Гридо готовил следующие атаки. Кузнец приказал собрать трофейное оружие и боеприпасы.

   - Главное на войне не жратва, ребята! Главное - патроны... Всё посчитать и сдать на склад боепитания! - назидательно говорил он.

   - А как свои кончатся?

   - Сходишь на склад да получишь. Автомат - не швейная машинка, чтоб попусту строчить. Нам здесь ещё дней восемь-девять стоять, так-то, ребята...

   С позиций унесли последних раненых. Гвардеец, вернувшийся с КП Кузнеца, был спокоен и доволен.

   - Потеряли восемнадцать убитыми и пятьдесят четыре ранеными, - удовлетворенно улыбаясь, сказал он Дэку. С наслаждением затянувшись трофейной сигарой, добавил - А у них девяносто одних только убитых да ещё триста десять раненых... Радиоперехват - Потом устало сел в нишу и, чуть помолчав, продолжил - следующая атака будет часа через два, не раньше - у них мин в обрез, сейчас возят их вертушками.

   Потом он достал из подсумка хрустящий целофановый пакет.

   - Есть хочешь? Гвардейский боевой рацион - ребята у ротмистра забрали, Кузнецу принесли, а он вот мне с собой дал. "Поешьте, говорит, Дэк третьи сутки не емши..."

   Дэк посмотрел на галеты с консервами и почувствовал, как засосало под ложечкой - он ведь и впрямь третьи сутки ничего не ел.

   Глава - 7а -

   На гребне противоположного склона мелькали крохотные фигурки. Генерал покрутил окуляры стереотрубы и разглядел, как гвардейский полковник отдаёт приказы офицерам и вестовым. Там, кроме гвардейцев, были ещё и егеря в своём пятнистом камуфляже и с тяжёлыми тесаками, притороченными за спинами. Намечалось что-то серьёзное.

   - Атаку готовят, - подумал Генерал, - какая это по счёту? Сегодня четвёртая, а если за три дня - то двенадцатая... Кто бы мог подумать... А ведь держимся... держимся. И потери какие...

   Он отошёл от стереотрубы к столу. Над расстеленной на нём картой колдовали начштаба, Кузнец и Гвардеец.

   - Сколько за эту ночь людей вышло через болота?

   Начальник штаба поскрёб щетину на подбородке и ответил :

   - Двести восемьдесят бойцов, сорок раненых и двести десять беженцев. Основная масса людей всё ещё форсирует болота. Главные силы Интоту начнут выходить к нам начиная со следующей ночи...

   - Да уж...Тают наши ряды. Если Интоту своих ребят не приведёт сегодня ночью, завтра можем не выдержать...

   - Оборона у нас как натянутая струна - того гляди лопнет, - констатировал Кузнец.

   - А ведь до пика боёв ещё далеко. Радист зафиксировал ещё одну егерскую бригаду и два батальона гвардии. У Гридо есть ещё козыри в рукаве, - вторил ему Генерал.

   - У меня сегодня четверо легко раненых из госпиталя на позиции вернулись, а Дэк даже и уходить не стал. Оружейник его только перевязал, и всё... - ни к кому конкретно не обращаясь, задумчиво сказал Гвардеец. - Я такое даже на фронте редко видел.

   Генерал спросил у начальника штаба:

   - Какие у нас потери за вчерашний день?

   - Сто четыре убитых и триста двадцать раненых - ответил он.

   Генерал вернулся к стереотрубе и мрачно проговорил:

   - Если сегодня Интоту не выйдет из болот - завтра нас сомнут...

   Соседний склон буквально кишел егерями и гвардейцами.

   - Через сорок минут начнут атаку на твоём участке, Току. Иди, встречай гостей. Там к тебе и гвардия, и егеря собрались...

   Кузнец погрёб за ухом и крякнул недовольно.

   Самолётов на этот раз было не восемнадцать, а двадцать четыре. Миномёты поддержали реактивные горные установки, и продолжался налёт дольше. Это уже почти не отличалось от артподготовки на Стальном рубеже или Горелой плеши, в ту ещё войну. Земля буквально кипела от сотен разрывов, воронки налезали одна на другую... Когда стрельба прекратилась, на их склон карабкались три тысячи гвардейцев и егерей. Он понял, что их не удастся остановить даже резерву - придётся вступить в дело миномётчикам.

   - Лузу, соедини меня с Малышом, - резко сказал он Радисту. Как только тот ответил, он крикнул ему в трубку - Огонь!!! - Потом стремительно надел каску, примкнул штык к автомату и скомандовал - Штаб, в ружьё!!! Все в траншеи!!!

   В первой траншее уже закипела рукопашная. На гребень вырывались, перепрыгивая через упавших, сотни озверелых, ревущих от ярости солдат. Десятками их косил ураганный огонь, однако через минуту рукопашная докатилась до второй траншеи. В воздухе засверкали окровавленные штыки, тесаки, сапёрные лопатки. Перекрывая грохот боя, над урочищем поднимался тысячный людской крик и стон. Во второй траншее умирали новобранцы учебного центра - один за другим, десятками... К ним наконец подоспел резерв, и атака забуксовала. Генерал заметил в круговерти боя Дэка. Тот ухитрился завалить двух здоровенных егерей, увернулся от автоматной очереди, непонятно как вырос перед гвардейским лейтенантом, стрелявшим в него, и так же непостижимо, даже для искушённого, острого взгляда командующего, парировал выпад штыка, предназначавшийся Оружейнику. А лейтенант тем временем медленно сложился пополам и, изумлённый, ничего не понимающий, рухнул в траншею.

   - Когда ж он его успел? - мелькнуло в голове у Генерала. Однако на удивление времени не было - побоище катилось дальше, и он, не жалея патронов, стрелял из автомата. Рядом вцепился в гашетки станкового пулемёта начальник штаба. Егеря и гвардейцы, прорвавшиеся к третьей траншее, падали, будто колосья в жатве, но вместо упавших по грудам трупов и раненых бежали другие.

   - Сейчас будут здесь, - сверкнула молнией мысль. - В штыки! На бруствер!!! - битва захватила его. Всё последующее происходило будто в каком-то вихре: из хаоса криков, лязга и стонов на него набежал сержант - мастер клинка. Он отбил его штык и полоснул своим по его горлу - в лицо брызнула горячая солёная кровь...

   - Руби их! Ааа, тараканья немочь!!! - он, наступив на кого-то, ещё живого, прыгнул вперёд, прикладом снёс егеря, добивавшего раненого начштаба, отбил тесак другого... Солнце свекнуло ему прямо в глаза, окровавленный тесак огнём горел в его лучах. Егерь, кровожадно оскалясь, занёс своё оружие для второго удара, но тут мелькнула на доли секунды какая-то тень, и обезглавленное тело завалилось наземь, всё ещё сжимая тесак...

   Только поднявшись, Генерал увидел знакомый загривок Дэка, который снёс с ног еще одного егеря. Побоище покатилось обратно к гребню урочища. Вместе с остальными он дрался на самом краю. На склонах урочища кипели разрывы сотен мин - миномётчики их спасли. Если бы не их ураганный огонь, оборона была бы сметена. Но и без попавших в огненный смерч на позициях с партизанами дралось несколько сот отборных гвардейцев и егерей.

   На краю он схватился с дюжим гвардейцем и прикладом раскроил ему голову. Парень рухнул под откос, захлёбываясь кровью, и покатился вниз. Третий за этот день... Давно он уже не убивал сам... Давно. А рядом Гвардеец изрешетил двоих солдат, бросившихся бежать вниз. Смерть собирала свою поживу. Он поливал огнём бегущие по склону фигуры в камуфляже и с упоением орал: "Всех вас, гады! Всех положим! Ааа, тараканья немочь!!!" - но в голове упрямо и настойчиво звучал голос другого Нано, спокойный и рассудительный: "Остановись. Пора уводить людей в траншеи - сейчас накроют миномётами." С трудом он заставил себя остановиться... Спрыгнув в траншею, Генерал приказал:

   - Всем в траншеи! Отбой! Пустить зелёную ракету!

   Люди посыпались в окопы. Затаскивали следом раненых и, не пришедшие ещё толком в себя после рукопашной, что-то возбуждённо говорили друг другу. Ему не позволено было поддаваться чувствам, как остальным. Он был их командующим, этот бой был выигран, и надо было думать, как выиграть следующий...

   Генерал шёл по траншее, то и дело переступая через тела. Многие сегодня погибли. Возле блиндажа Кузнеца, поперёк траншеи лежал новобранец. Он узнал Комара - мальчишка смотрел остекляневшими глазами в небо. Скрюченные пальцы сжимали окровавленную рукоятку тесака, пригвоздившего его к стенке траншеи. Глаза уже припорошило песчинками...

   " -Если Интоту не выведет сегодня ночью своих людей из болот, нам конец," - стучало у него в висках...

   Он чувствовал опустошение. Так всегда бывало после тяжёлого боя, в особенности после рукопашной. С трудом командующий добрёл до своего КП. В блиндаже всё было так же, как и перед боем, только людей поубавилось. Начштаба был тяжело ранен, его заместитель погиб, Радист, легкораненый, по-прежнему суетился возле своей рации. Следом за ним в штабной блиндаж ввалились Кузнец, Гвардеец, Дэк - все раненые.

   Гвардеец рухнул на мешки с песком, сбросил каску и, откинувшись на стену, прохрипел - Если Интоту не выведет своих людей к полуночи... Нам крышка... Резервов больше нет...

   Никто ему не ответил. Здесь все были старые солдаты и всё понимали - говорить было нечего, оставалось только ждать...

   Впервые за последние дни Генералу показалось, что надвигается развязка. Через три часа Гридо атаковал в пяти километрах ниже по течению, на участке Стрелка. Он послал ему на помощь остатки резерва - Дэка с четырьмя десятками вконец измученных людей, а потом пошёл на перевязочный пункт.

   - Товарищи, оборона на грани прорыва... кто может, вставайте... - он стоял посреди крошечной поляны, заваленной изуродованными, стонущими людьми. В воздухе стояли крики, причитания вперемежку с плачем и проклятьями. Врач, продолжая перевязывать раненого, поднял на него укоризненный взгляд и ничего не сказал. Из-под окровавленных повязок на него глядели сотни измученных, горячечных глаз, стоны слегка приутихли. Наконец неловкую паузу прервал надтреснутый, тихий голос за его спиной:

   - Что, совсем туго, Нано?

   Он узнал своего старого знакомого. Алту Раду был его одногодком. Они давно уже знали друг друга, пять лет - со времени Восстания. Правда, бывший крестьянин так и остался рядовым бойцом.

   - Плохо, Алту, совсем плохо... Понимаю, каково вам, но товарищи у водопада могут не удержаться. Я вам не приказываю... но, кто может, помогите... - с трудом подбирая слова, проговорил, краснея от смущения, Генерал.

   Люди зашевелились и, кряхтя, стеная и ругаясь, начали подходить к нему. Он привёл на позиции к КП Стрелка полсотни раненых. Подкрепление добрело до окопов как раз перед началом атаки. Её удалось отбить с огромным трудом, только потому, что в третьей траншее егерей встретил отряд раненых. В бою двадцать два из них погибли... Это был тяжёлый день, очень тяжёлый, но Южный фронт устоял.

   Когда к полуночи из болот стали выходить основные силы группы Интоту и он обнял его самого, мокрого, покрытого болотной тиной, Генералу показалось, будто гора упала с плеч. Они выстояли.

   Генерал смотрел на кровавый лик Зорана, слышал плеск воды от тысяч ног, и плеск этот показался ему колыбельной песенкой, он почувствовал, что хочет спать. Нестерпимо.

   Глава - 7б -

   В вертолёте его ещё признавали, и штурман уступил ему своё кресло, но Шеф чувствовал на своей спине тяжёлые, недобрые взгляды гвардейцев. Он летел к Огненному урочищу и с содроганием ждал встречи с Гридо и тем Ужасом, который воцарился там. Хоть он и догадывался, но то, что увидел, едва выбрался из перегруженной машины, повергло его в шок.

   В двадцати метрах от вертолёта рядами лежали раненые. Они дико кричали, стонали, выли, проклинали последними словами всё и вся - Гридо, Президента и его... его! Смотревшего на них. А за рядами изувеченных, копошащихся людей пьяные измученные санитары сваливали в кучу покойников.

   - Эти вертолёта не дождались. Командующий приказал только живых возить... Мясорубка, как в войну... - прохрипел пилот - вертолётчик, такой же измученный, как и санитары.

   Однако на посадочной площадке он увидел лишь цветочки, прелюдию; ягодки ждали его впереди. Чем ближе подходил Шеф к передовой, тем страшней ему становилось. Первый раз в жизни он шёл туда. До этого дня его судьба не заносила в ад. Везло... За двадцать пять лет службы он всего несколько раз попадал в переделки, когда над головой изредка посвистывали пули, Восстание вообще пересидел в подвалах огромного столичного комплекса контрразведки, и вот теперь каждый шаг приближал его к преисподней.

   Все, кого он здесь видел, были измучены; чем ближе он подходил к грохочущей выстрелами передовой, тем чаще попадались пьяные. Сначала это были солдаты, а потом он увидел в стельку пьяных офицеров... Было и ещё что-то неосязаемое, то, чего он раньше не знал - обречённость. Все здесь были помечены смертью. Все её ждали и боялись. Она раздавила людей и стала хозяйкой в этом распаренном солнцем лесу.

   От резких, незнакомых запахов Шефа уже начинало мутить, но самое страшное ещё ждало его... Через два часа полупьяный адъютант привёл его на КП Гридо. Тот тоже уже изрядно нагрузился. Увидев Шефа, Гридо криво усмехнулся и изрёк:

   - Аа, это ты, тараканья немочь! Ну, привет!

   Однако Шеф смотрел ему за спину - там... Там... Среди обгорелых, поваленых стволов и камней на склонах урочища лежали груды тряпья, а из них торчали руки, ноги и ещё что-то... страшное, мерзкое.

   - Что это? - растерянно пробормотал он.

   - Аа, это... Тухлятина! - бодро усмехнувшись ответил Гридо.

   - То есть... Почему т-т-трупы не убраны? - растерянно лепетал Шеф.

   - Поди да убери... Ты, дерьмоед тыловой, не в своём подвале, а на передовой, - презрительно бросил в ответ Гридо.

   Возмутиться от такой наглости Шеф не успел - порыв ветра донёс запах из урочища... Его вывернуло наизнанку прямо там, где он стоял. Гридо заботливо протянул ему фляжку, сказав уже по-приятельски, даже участливо:

   - Глотни этого дерьма... Без него здесь совсем погано.

   Шеф первый раз в жизни пил спирт-сырец. Пил как воду, не чувствуя ничего - ни жара, ни омерзительного вкуса. Приложившись к фляжке, он почувствовал, как к нему вернулась способность соображать, и он осторожно, очень осторожно заговорил с Гридо:

   - Послушай... Ты же обещал, что всё будет сделано за три-четыре дня, а сегодня уже седьмой.

   - Нет. Я сказал - может быть... Неужто ты забыл? Ведь я же объяснял - нужно время, силы и средства. Разбить их здесь, на этих позициях, за несколько дней - авантюра. Посмотри, что на склонах творится! - и Гридо ткнул пальцем в сторону противоположного склона, усеянного разлагающимися телами.

   - Но ты же готовишь ещё один штурм? - cпросил с тайной надеждой Шеф.

   - Да, готовлю. Если пришёл сюда - надо драться! - мрачно глядя в сторону, ответил Гридо. У Шефа всё похолодело.

   - Когда?

   - Через два часа...

   - А если не получится?

   - Тогда попробую послезавтра... в последний раз - Гридо тоскливо посмотрел исподлобья мимо Шефа и как бы между делом спросил - Улетаешь когда?

   Шеф помолчал немного, а потом так же буднично ответил:

   - Если не прорвёшь оборону, то часа через два... На твой КП... не в столицу... Туда полетим вместе, Гридо облегчённо вздохнул, расправил плечи и бросил мельком благодарный взгляд.

   "Ах, я негодник! Ах, молодец! Не напрасно здесь блевал! Всё! Теперь ты мой, и людишки твои вместе с тобой у меня в кармане! Нет, друг Гридо, сейчас я тебя в обиду не дам. Я этот лесной кошмар ещё использую! Ещё как!" - проносилось в голове Шефа. Теперь он был готов заглянуть в преисподнюю, хотя пятнадцать минут назад хотел убраться отсюда как можно скорее.

   Чем дольше он был здесь, тем больше осознавал, насколько далеки от реальной жизни люди правящей верхушки, в том числе и он. Партизаны, засевшие на противоположном склоне, могли только отбиваться; чтобы помешать как-то гвардейцам и егерям, не было и речи, но как же всё тяжело давалось, сколько возникало непредвиденных препятствий. Гридо забыл о его существовании через несколько минут - ему то и дело докладывали о бесчисленных осложнениях и неувязках, возникавших, пока готовился штурм. Шефу даже показалось, что всё срывается, но нет, начало приближалось, несмотря на все ошибки. В назначенную минуту Гридо позвал его к стереотрубе:

   - Смотри, любуйся, как Это бывает... Может, хоть что-нибудь поймёшь.

   Он прирос к окулярам: его распирали и благовейный страх, и любопытство. Наконец Это началось... Бомбили не его, а неприятельские позиции, но его всё равно прошиб озноб - через сетку оптики он видел, как в воздух вместе с землёй взлетали в верх клочья человеческих тел...

   Едва самолёты стали улетать от урочища, как через их головы на партизан с рёвом посыпались тысячи мин, завыли реактивные установки. Земля на противоположном склоне кипела от взрывов. Шеф был уверен, что там никого в живых не осталось. Артподготовка была еще в разгаре, а Гридо проревел в микрофон - Вперёд, дерьмоеды!!! - а потом другой микрофон - Через две минуты огонь в глубину!

   Справа и слева от КП, сколько хватало взгляда, вниз по склону посыпались тысячи солдат. Они скользили на осыпях, перебирались через поваленные стволы, падали и катились вниз, в глубину урочища. Когда первая цепь начала карабкаться на другой гребень, взрывы переместились с переднего края в глубину обороны.

   Повстанческий склон молчал - он был перепахан бесчисленными взрывами, и Шефу казалось, что там сейчас нет ни одного живого существа. Атакующие карабкались по крутому склону. До вершины оставалось метров двести... И тут противоположный склон ответил - он буквально взорвался ураганным огнём. Гвардейцы Гридо - краса и гордость нации - посыпались под откос, как снопы... Над урочищем опять гремел гром стрельбы. Пули бесчисленными пчелиными роями жужжали у него над головой, впивались в мешки, за которыми он прятался. Егеря и гвардейцы теперь падали вокруг него, в нескольких метрах от КП. Стоны и короткие вскрики раздавались то и дело. Ужас буквально оседлал Шефа. Он заставил его сжаться и присесть, хотя бруствер был на один ряд мешков выше его головы. Ему показалось, что все пули летят в него, тело покрылось холодным, липким потом. Хотелось забиться в нишу у самого бруствера и закрыть голову руками, но Ужас не позволил. Он как загипнотизированный смотрел в окуляры... В урочище... нет... в горнило ада, где сотни здоровых, сильных людей умирали, раскромсанные ураганным огнём - от первой цепи осталось не более половины людей, хоть она прошла всего лишь одну сотню метров.

   - Святой Нано! - прохрипел Шеф.

   - Вперёд, тараканья немочь! - Ревел Гридо.

   Атакующие дорвались наконец до гребня, и в первой траншее началась рукопашная. Засверкали всполохи выстрелов и тысячи клинков. В битву врубилась вторая цепь. Множество убитых и ещё живых людей катились кубарем по склону, скользили вниз, к реке, под ноги следующим цепям, карабкающимся вверх.

   Шеф, преисполненный восторга и ужаса, не отрываясь, смотрел на пир смерти. Рукопашная медленно смещалась из первой траншеи дальше. В дело вступила третья цепь; он видел, как солдаты выхватывали тесаки и добивали раненых партизан. Казалось, победа уже рядом... Но не тут-то было! Шеф снова услышал вой мин над урочищем - теперь стреляли партизаны. Сотни разрывов закипели в урочище. Вместе с землёй и камнями в воздух опять полетели куски человеческих тел. Гридо исторг полный полный отчаянья вой и заревел в микрофон:

   - Накрыть их миномёты! Весь огонь по миномётным позициям!!! Весь! Ааа, дерьмоеды!!!

   Мины стали рваться вокруг командного пункта. Их частые глухие хлопки перемешались с душераздирающими криками раненых. Смерть косила людей рядом с Ним - всемогущим и всесильным Шефом контрразведки - сотни осколков свистели вокруг него. Вдруг он почувствовал упругий удар по всему телу. В плечо попало что-то горячее и липкое...

   Он приходил в себя, офицеры стащили с него разорванное тело полковника Тико. Ординарец сгрёб ладонью горячий ошмёток человеческих внутренностей с его плеча и швырнул их за бруствер... Его вырвало ещё раз. Он корчился в луже своей блевотины, чужой крови и потрохов. Ординарцы подняли его на на ноги, кто-то подбежал с ведром воды и окатил его. Стало немного полегче. Шеф утёрся углом плащ-палатки и побрёл к стереотрубам. Вперившийся в одну из них Гридо стонал, как раненый вепрь. Сражение было в самом разгаре, они проигрывали...

   Рукопашная медленно катилась обратно к гребню. Ненадолго сеча забуксовала над второй траншеей. На гребень поднялись остатки четвёртой и пятой цепей. Сквозь сетку в окуляре стереотрубы он видел в мельчайших деталях бесчисленные поединки. Вот дюжий сержант-егерь наискось - от плеча - разрубил тесаком щуплого партизана; рядом такой же дюжий гвардеец в беззвучном вопле заваливается на землю с распоротым животом, а на спину ему наступает жилистый партизан - окровавленный штык-нож его карабина уже вошёл в горло другому гвардейцу... Шеф от неожиданности даже зажмурился на мгновение, но тут же вновь с ужасом и любопытством впился глазами в окуляр.

   Что-то неведомое с ним происходило. Ему доставляли удовольствие страдания людей, умиравших под пытками, но здесь было и всепоглощающее ожидание своей гибели, и ужас... ужас, заполнивший всё его существо. То, чего он не знал до этого дня...

   Весь небольшой пятачок на партизанском гребне был завален изрубленными телами и ранеными. Битва кипела уже не на земле, а на человеческой плоти - ещё живой, дико кричавшей, и уже мёртвой. Остатки гвардейцев и егерей сражались уже на самом краю - они держались до того момента, пока неправдоподобно огромный, будто легендарный барон Ардо, партизан не зарубил капитана егерей, а потом молодецким ударом отсёк голову командовавшему гвардейцами ротмистру...

   Уцелевшие покатились к реке.

   - Всё... - надтреснутым голосом пробормотал Гридо, - это конец. Перенести огонь на гребень...

   Потом его под руки, целый час вели к вертолёту. Весь лес был заполнен криками и стонами раненых и запахами крови и человеческого мяса...

   Шеф пребывал в полной прострации, однако когда его сажали в вертолёт, он позвал к себе Гридо - мрачного, подавленного, ожидавшего самого худшего - дружески похлопал его по плечу и, с трудом выговаривая слова заплетающимся языком сказал - До встречи на твоём основном КП, друг Гридо. Там поговорим обо всём. Я буду тебя ждать там при любом исходе боёв...

   Вертолёт уносил его, вконец измученного и потрясённого, а внизу его провожал долгим взглядом столь же измученный, но обнадёженный Гридо.

   - Глава 7 в -

   Боль не отпускала даже во сне, да и не сон это был, а забытьё, тревожное и недолгое. Сквозь мутную пелену Дэк услышал усталый голос Гвардейца:

   - Вставайте, ребята... Зашевелились дерьмоеды... Недолго уже осталось - сегодня, видать, последний день, потерпите чуть-чуть.

   Он сделал над собой последнее усилие, отогнал мутную пелену и с трудом разлепил воспалённые веки. В сиреневой дымке над горами поднимался пока ещё жёлто-красный диск солнца, а печальный лик Зорана уходил за горизонт и постепенно растворялся в утреннем небе.

   Начинался девятый день сражения, он должен был стать последним его днём. Или партизаны удержатся, и тогда Южный фронт Сопротивления одерживал первую военную победу над врагом, или оборона рухнет, и тогда... Впрочем, думать об этом не хотелось. Дэк беспокоился о другом - сможет ли он выдержать этот последний день? За предыдущие восемь суток он уже получил три ранения. Первое было на третий день - пуля прошла через правый бок навылет; потом, на пятый день - гвардейский лейтенант рассёк ему левое бедро штыком, прежде чем упасть замертво. Последнее, пулевое в плечо, он получил тоже в рукопашной, во время самого ожесточённого штурма - позавчера. И без ранений ему изрядно досталось. За последние одиннадцать дней он спал часа по два-три в сутки, и то не каждую ночь. Любой другой человек из этого мира на его месте уже умер бы от перенапряжения. Да и сам Дэк едва держался. Не хватало уже и его ресурсов, несмотря на специальную подготовку КОМКОНа и расторможенный гипоталамус. Всё буквально плыло перед глазами - укатали сивку крутые горки... Он, пошатываясь, добрёл до КП Кузнеца и плюхнулся на мешок с песком. Из глаз посыпались искры вперемежку с чертями...

   - Паршиво выглядишь, Дэк, - печально качая головой, сказал Кузнец.

   - Мы сейчас все паршиво выглядим, - ответил Дэк.

   - Это уж точно, - согласился Кузнец и принялся трясти за плечо Волка - Вставай, вставай, Толо, пора уже!

   Паренёк никак не мог прийти в себя. Он тёр кулаками слезящиеся глаза, ворочался, пытаясь встать на ноги и, постанывая, шептал растрескавшимеся губами - Да, да! Щас, щас встану... - но сил на это уже не было.

   - Да что же мне с вами делать-то, немочь тараканья! - в сердцах рявкнул Кузнец, черпнул кружкой из ведра воды и плеснул Толо в лицо. Дэк поднял парнишку за грудки и слегка тряхнул.

   - Да, да! Встаю, уже встал... - бормотал Толо, растирая покрасневшие глаза.

   Кузнец сунул ему в руки карабин и сказал:

   - Иди, милый, на своё место... последний день сегодня остался... потом отдохнём, отоспимся, а сейчас... ну ладно, иди...

   Толо, спотыкаясь, побрёл по траншее.

   - Ох... кошмар... Иссякли наши силушки. Только б продержаться этот день, - печально глядя ему вслед, пробормотал Кузнец.

   - Сегодня будет только одна атака, - ответил ему Дэк. - У Гридо сейчас то же самое творится.

   - Наверное... Иди, Дэк, по позициям, подымай людей...

   Он почти час блуждал по траншеям и приставлял полуживых партизан к винтовкам и пулемётам. Во второй траншее столкнулся с Генералом, занимавшимся тем же. Разбудив пулемётчика, он сказал Дэку:

   - Такое у меня было один раз - на Чёрной плеши, восемнадцать лет назад. А ведь позавчера здесь Упырь был...

   - Значит, ничего у них не получается?

   - Похоже на то, но последний штурм будет страшным.

   Этот последний день был не таким, как предыдущие. Гридо не подавал признаков жизни аж до одиннадцати, но зато потом их сначала накрыли миномётами, а потом вместо атаки начали бомбить... Через пятнадцать минут после первого налёта начался второй, потом третий... Всё, что каратели привезли за эти дни к Огненному урочищу, в этот, последний, день обрушилось на них. Чувствовалось, что Гридо доставал из рукава все козыри. Третий налёт сменился артподготовкой, а за ней последовал ещё налёт - казалось, этому не будет конца...

   Он чувствовал, что сил хватит только на один раз, и потому вместо того, чтобы собраться и сжать время, вслед за Гвардейцем и Шахтёром полез в щель. После первого взрыва раскрытый рот забило землей. Они прижимались к стенкам щели от каждого близкого разрыва и ждали, всё равно делать было больше нечего. Наконец всё стихло, и они услышали топот тысяч ботинок по камням.

   - Идут! Идут, дерьмоеды поганые! - восторженно зарычал Шахтёр. - А я-то уж и не чаял свидеться! - и он ринулся в первую траншею, на своё место. Они напоследок обнялись, и Дэк не увидел в лице Гвардейца ничего, кроме озорной ярости и желания убивать... Того же хотел в эту минуту и он сам. Он выскочил, как пружина, из щели и увидел: урочище, лес, речушку, сотни трупов на склонах и лица тех, которые шли к нему. Тысячи лиц - распаренных, перекошенных злобой и страхом. С каким же удовольствием он будет их сейчас убивать!!!

   Время сжалось...

   Атакующие медленно карабкались по склону. Комья земли и камни плавно вылетали у них из-под ног. Рядом так же медленно вскидывали автоматы его товарищи. Гвардеец в долгом, бесконечном крике разьял рот - к бою!

   Он ждал. Тот, в которого он целился, наконец разогнулся, и Дэк с упоением плавно нажал спусковой крючок своего автомата.

   Егерь медленно прыгнул спиной вперед и, перевернувшись в воздухе через голову, неспешно покатился под откос...

   - А вам, ваше благородие, в живот! Только в живот, у вас медалька за Восстание, для таких господ здесь спецобслуживание!

   Лейтенант скрючился. Злобу на лице скомкала нестерпимая боль, и он, повалившись на бок, заскользил вниз - умирать под грудой мёртвых и раненых.

   То, что для других проносилось в стремительном, хаотическом темпе, Дэк в эти минуты видел как в замедленном кино - во всех деталях. Справа две пули прошили грудь пулемётчику, и он, запрокинувшись на спину, стал сползать по стенке окопа. Дэк был у пулемёта до того, как раненый достиг дна траншеи. Пулемёт бился в руках, как в лихорадке, а он видел сквозь прорезь прицела лица - перепуганные, перекошенные злобой или болью.

   Дэк успел скрошить четырнадцать человек - --gt; девятерых [Author:пђ.п»] насмерть, у него было время прицеливаться, ведь оно сжалось...

   Наконец первая цепь достигла траншей, и на гребне закипела рукопашная. Сейчас у него в ней, на этой планете не было равных, и не будет ещё лет двести пятьдесят - триста.

   Дэк перехватил пулемёт, как боевой шест, за середину и ринулся меж двух гвардейцев. Они даже не успели заметить его движение. Просто тот, что был слева, получил удар прикладом по затылку, а правый - мушкой в пах. Пока они падали, Дэк в три прыжка достиг другой схватки. Толо непостижимо медленно вынимал штык из живота егеря, а другой, к счастью так же медленно, бил Толо в грудь прикладом. Заколоть парня ему не удалось: приклад пулемёта врезался в его висок...

   За ним не могли поспеть ни свои, ни чужие. А он успевал везде, где хотел быть. Их оттеснили уже к третьей траншее, в бой вступил последний резерв, вернее, те, кто был за него.

   Метрах в пятнадцати правее Дэк заметил Генерала, Гордого и Интоту. Они притягивали к себе наступающих как магнитом - всех троих знали как облупленных, и за каждого, живого или мёртвого, обещали бешеные деньги. Гвардейцы наседали на них со всех сторон и уже завалили пятерых партизан, прикрывавших своих командиров.

   Штык, предназначавшийся Генералу, чиркнул по затвору пулемёта, пошёл вверх и в сторону вместе со своим хозяином, а гвардеец, пытавшийся убить командующего, получил мушкой по колену. Дэк подоспел вовремя - Гордого уже ранили, а остальные едва успевали парировать сыпавшиеся отовсюду удары и выпады клинков. Вслед за рядовым гвардейцем он обрушил приклад пулемёта сержанту в предплечье, и тот повалился ниц, захлёбываясь кровью.

   Дэку вдруг стало страшно, что Генерала всё-таки убьют, и, подхватив чей-то карабин в правую руку, заработал им, как вторым шестом. Гвардейцы полетели в разные стороны. Последним он завалил старшину - гиганта, выше его ростом. Когда тот рухнул на колени, получив удар штыком в переносицу, побоище покатилось обратно к гребню.

   Дэк шёл вперёд, будто ледокол через торосы, и остановить его уже не мог никто. Удары пулемётом и карабином сыпались направо и налево. В разные стороны летели гвардейцы вперемешку с касками и кистями рук. Он чувствовал, что партизаны постепенно одолевают.

   - Ломим! Ломим вас, дерьмоеды, немочь тараканья!!! - стучало ему в виски. Дэку в какой-то момент казалось, что он сейчас не на гребне Огненного урочища, а на Куликовом поле...

   Каратели посыпались с гребня под откос, в урочище.

   - Круши! Круши их, дерьмоедов!!! - ревели партизаны.

   На гребне уже не осталось врагов. Они расстреливали бегущих и кричали - Всех вас! Всех!!! Тараканья немочь!!!

   И он тоже поливал бегущих огнём и ревел во всю глотку, вдруг ему на плечо кто-то опустил руку.

   - Всё, Дэк! Всё! В траншею! - кричал ему Генерал. Едва они спрыгнули на дно траншеи, Генерал пустил в небо зелёную ракету. Теперь к ним в траншею спрыгивали остальные. Они обнимались, кричали что-то восторженное друг другу и навзрыд плакали. Глотая солёные слёзы, Дэка обнял Интоту.

   - Гордый погиб...

   Генерал приткнулся к стене траншеи, он плакал взахлёб. Таким его Дэк ещё никогда не видел. К горлу подступил ком, глаза резало... Он тоже плакал. Они все рыдали как дети - разве можно было что-то сказать словами? Как ни велико было то, что они уже сделали, сколько страданий ни пришлось им претерпеть, скольких друзей бы они ни потеряли - всё равно впереди их ждало ещё большее испытание...

   Глава - 8 -

   За окнами кабинета нехотя настала короткая летняя ночь. Всё ненадолго погрузилось в чернильную тьму, до тех пор, пока не заявил свои права на полнеба краснолицый, печальный Зоран.

   Шеф ещё раз бросил взгляд на звёзды и нехотя направился к своему креслу. На столе его ждала внушительная стопка бумаг и кожаных папок.

   Полностью скрыть масштабы неудачи в Огненном урочище не удалось. По стране ползли смутные слухи. О провале Лесного похода и о гибели Румо шептались все кому не лень, вплоть до торговок на рынках; но что особенно плохо, кое-какие детали операции стали известны президенту: постарался Скряга - министр финансов. Сначала урезал на три четверти финансирование операции, потом с этих крох урвал шесть процентов, а когда пронюхал про большие потери, через свои газеты и телеканал начал стучать на Шефа и Гридо, слякоть, тараканья немочь! Он многое под себя подмял за последнее время и уже года два как подбирался к министерству безопасности. Теперь, похоже, подобрался... Паук уже дважды отложил плановые личные аудиенции Шефа, а по поводу лесного похода бросил вскользь - "об этом поговорим позже... отдельно."

   Трюк с телами "литерных" заключённых и "партизан" сработал, но этого оказалось мало. Уж больно велики потери у гвардии и егерей. В частях, принимавших участие в операции, зрело недовольство, подогреваемое задержкой не только полевых надбавок, но даже жалования.

   Однако главная опасность исходила от Скряги. Он всё юлил, суетился, гадил исподтишка, не решаясь впрямую выступить против него. Он предпочитал всё делать чужими руками и немало в этом преуспел - позиции Шефа в правящей элите, ещё месяц назад казавшиеся незыблемыми, пошатнулись. Пожалуй, он сейчас был в опале. Понятно было, что попытка уничтожения активного крыла сопротивления с треском провалилась, и перед правящей элитой теперь стояли две задачи: как сообщить о произошедшем народу и кто виноват в провале. С первой решили просто: Миру и стране было обьявлено о "великой" победе, и в доказательство по телевидению была показана домашняя заготовка Гридо и Мартагу, она пришлась как нельзя кстати. С виноватыми, или хотя бы с козлами отпущения, дело обстояло посложней. Паук ещё не определился, кто будет отвечать. C одной стороны, инициатор и руководитель операции налицо; с другой стороны, уже заявлено о победе, и тут же наказывают обоих генералов, её одержавших... Это будет полный конфуз, да и со Скрягой не всё так просто: во-первых, он смеет перечить словам президента; во-вторых, это не его епархия, а он туда лезет с ногами. Зачем? В-третьих, в подготовке и проведении операции участвовал генштаб, а он не спешит топить своего заклятого "друга" Упыря. Почему? В-четвёртых, Скряга добивался урезания финансирования операции, и она провалилась, и вообще наш финансовый гений приобрёл слишком много влияния; а не затевает ли он чего?

   Пока Паук думал, все участники этой истории чувствовали себя как на раскалённой сковородке и грызлись друг с дружкой, а ему это было только на руку.

   Чтобы подготовиться к весьма опасному разговору с Пауком и хоть как-то снять нервное напряжение, Шеф работал над отчётами прошедшей операции денно и нощно. Аналитическое управление министерства не покладая рук снабжало его всевозможными материалами, хоть как-то касавшимися событий в Аркане, Медвежьих горах и Огненном урочище.

   Помимо способности анализировать и трудолюбия, подогретого страхом Упырь обладал поистине звериным чутьём. Он чувствовал опасность задолго до того, как она начинала материализовываться.

   Шеф понимал: необходимая ему информация затерялась где-то в бесчисленных отчётах, аналитических записках и докладах. Надо было только её найти в бумажных чертогах... Тогда он поймёт, кто и, самое главное, как смог подготовить из почти гарантированного триумфа ловушку, а пока её ещё нет, надо работать, работать!

   Шеф углубился в заинтересовавший его отчёт, озаглавленный "Описание ручного пулемёта неизвестной конструкции, обнаруженного в вездеходе N 78111, каковой мятежники использовали для бегства из г. Аркан."

   Так, "...каковой представляет собой конструкцию с быстрозаменяемым тяжёлым стволом калибра 9 мм и откидным трубчатым прикладом." Так..."питание осуществляется посредством дискового магазина оригинальной конструкции ёмкостью в сто семьдесят семь патронов" - Однако! "...ствол тяжёлого типа длиной двести пятьдесят четыре миллиметра выполнен в едином блоке с перфорированным кожухом воздушного охлаждения, пламягасителем и мушкой, заменяется при длительном ведении огня, без каких-либо дополнительных приспособлений. Тренированный пулемётчик может заменить ствол в полной темноте на ощупь..." Ничего себе?! "... благодаря более длинному стволу стандартная пуля калибра 9 мм имеет значительно большую начальную скорость и способна на дистанции ста метров пробить лёгкий бронежилет."

   Где-то эту штуку он уже видел... Где? Так, что там дальше. "За стандартным секторным прицелом имеется планка, позволяющая установить оптический прицел. На срезе дульного тормоза имеется резьба, на каковую навинчивается стандартный глушитель. Конструкция патронника позволяет использовать помимо дискового магазина стандартный, коробчатый, на тридцать патронов, и уменьшенный - на десять. Все вышеназванные особенности конструкции, также как и откидные сошки, позволяют использовать данный образец в качестве бесшумной снайперской винтовки..."

   "Вот, значит как эти акции исполнялись... А мы-то головы ломали! Откуда пистолетные пули ? Как исполнитель с объектом сблизился? Где гильзы? А им сближаться и не надо было!"

   Шефа томили смутные предчуствия: "Где-то я это уже видел. Где? Вспомнил. Ну-ка! Всё правильно. Четыре года назад Управлению вооружений была представлена инициативная разработка - образец 890. Очень похожая на этот пулемёт, но ещё очень сырая, нужно было её доводить до ума, однако смешной по тем временам суммы для завершения работ не нашлось. Хотя специалисты из Управления вооружений и из его ведомства были очень заинтересованы. Тогда Скряга сделал всё возможное, чтобы зарубить программу восемьсот девяностого на корню..."

   А его старые знакомые из сопротивления не пожадничали.

   Что ж! Очень неплохо. Очень. Хоть мелкий, но всё-таки факт против нашего финансового гения.

   Шеф чувствовал, что до разгадки остаётся шаг, может, два. Ему нужно было только немного времени, совсем немного, всего несколько часов...

   В тот момент, когда он приказал подготовить архивную справку по результатам испытаний образца 890 четырёхлетней давности, противно и требовательно зазвонил ядовито-жёлтый телефон. У него не было этого времени... Он с ужасом смотрел на требовательно мигающую лампочку сбоку аппарата. Тело покрылось липким потом, а внутри всё оборвалось и стало холодно.

   Упырь дрожащей, непослушной рукой взял трубку.

   - Да... Слушаю...

   - Всё не спишь, трудишься... следы, небось, заметаешь, тараканья немочь? - Паук говорил без злобы, в голосе даже сквозила лёгкая ирония.

   - Никак нет. Готовлю отчёт о проведенной операции.

   - Ну и как успехи?

   - Всё почти готово, работы осталось на полтора часа.

   - Неужели? Молодец... И что, виновные установлены?

   - Д..д..дда... Я всегда находил виновных и изменников, предававших ваше высокопревосходительство.

   - Значит, говоришь, полтора часа? Ну тогда через два жду у себя... Нужно, знаешь ли, одну проблему решить. Так - мелочь... Скряга тоже будет. И он, небось, отчёт заканчивает...

   В голосе Паука чувствовалась не только ирония. Он по-прежнему ещё не определил, кто ответчик.

   Так. Это ещё не конец! Время ещё есть, Скряга позвонил Хозяину первым, но и у него ничего ещё не готово! Значит, шансы ещё есть! Есть!

   Он с удивлением посмотрел на ядовито-жёлтую трубку - из неё доносились гудки. "Что же я так и буду её держать, будто змею?" - растерянно подумал Шеф, бросил трубку на рычаг и судорожно начал озираться по сторонам. Он уже было ухватился за следующую папку, как зазвонил другой телефон.

   - Да. Слушаю.

   - Ваше высокопревосходительство, по сто семнадцатому коду просит о срочной аудиенции старший лейтенант Нолту.

   - По сто семнадцатому? Ну ладно, пускай подходит.

   - Он уже здесь.

   - Как? Уже?! Хорошо, проси.

   Это было неожиданно, не вовремя, очень не вовремя, однако чутьё подсказывало Упырю - этого наглеца Нолту надо принять. Обязательно... Дверь распахнулась; сначала чётким, уставным движением вошёл адъютант - вышколенный и подтянутый, а следом за ним в кабинет, печатая строевой шаг, будто на параде, ворвался Нолту. Ни разу не сбившись, он подошёл к столу, молодецки щёлкнул каблуками, в стремительном кивке резко опустил гладко выбритый подбородок, а потом поднял, как положено по уставу, и замер, отбросив локти чуть назад...

   Шеф смотрел на него, удивлённый и растерянный. Таким оболтуса Нолту он никогда не видел - сапоги огнём горят, парадный мундир украшали золотой аксельбант и наградная колодка: орден, три медали и три нашивки за ранения. Лейтенант Нолту при полном параде... Льды на полюсе растаяли, земная твердь разверзлась, хотя почему? Паук его вызвал на расправу. Его! Кто бы мог подумать о таком ещё пару месяцев назад... А если подумал - в подвал... Сам бы в допросной шкуру с ублюдка сдирал!

   - Ваше высокопревосходительство! Согласно иструкции номер 00121 счёл своим долгом воспользоваться кодом сто семнадцать и имею честь представить лично вам эти документы!

   Нолту аккуратно положил ему на край стола тощую папку с двумя десятками листов.

   Этого Нолту в аналитическом управлении терпели за светлую голову, но постоянно на чём свет стоит, драили за небрежную, совершенно не военную внешность и чересчур вольные манеры. Заставить его надеть вместо штатского костюма форму, тем более парадную, было очень непросто, а тут сам облачился. А как шёл! Значит, что-то важное в этой тощей папке, едва ли он в такое время решился бы побеспокоить его, да ещё в такой момент - в аналитическом людишки сидят умные и очень даже сведущие - это тебе не мясники из подвала.

   - Послушайте, Нолту, я очень занят, к тому же меня срочно вызывает для доклада президент... - Шеф многозначительно взметнул брови в сторону парадного портрета у себя над головой. - А вы тут со своей папкой. Можно подумать, что заговор раскрыли! - назидательно, с лёгкой иронией, но в тоже время покровительственно, почти дружески выговаривая, обратился к лейтенанту Шеф.

   - Виноват, ваше высокопревосходительство, но именно об этом я и счёл своим долгом вас проинформировать.

   Он стоял по стойке смирно, но не напрягаясь, как опытный службист, спокойно, твёрдо смотрел ему в глаза. Шеф вдруг почувствовал какой-то едва заметный внутренний толчок. Сейчас должно что-то произойти. Что-то очень важное. Он почувствовал, как вдруг высохли губы...

   - И кто же главарь?

   - Полагаю, за всем этим стоит министр финансов.

   Изумленный, Шеф несколько секунд неподвижно смотрел на тощую, непрезентабальную папку - не в таких ему приносили доклады о заговорах и восстаниях - потом открыл её непослушными пальцами и начал читать бумаги. Это была ведомость задержки жалования по армиям и дивизиям. Просто ведомость, военным задерживали жалование уже третий год подряд, что же в этом такого? Он растерянно читал, не понимая скрытого смысла:

   "Двести первая дивизия - пять месяцев, двести четвёртая - шесть месяцев, сто восемьдесят девятая - семь..." - как семь? Но она же в двадцати километрах от столицы... Но ведь Скряга доложил Пауку, что задолженность не больше двух-трёх месяцев! Стоп! Скряга доложил... Так, что там дальше? Семьсот первая, шестисотая - пять месяцев, шестьсот пятидесятая - шесть месяцев, четыреста сорок четвёртая - семь... Так, так, так... Сколько всего дивизий? Восемьдесят пять! А остальные действительно по два-три месяца... Вот, значит, как. Постой, а армии... Как? Восемьдесят пятая, восемьдесят первая, но это же... Шестьдесят седьмая! Святой Нано! Но это же действительно заговор. Господи... Всемогущий и всевеликий! Я спасён... Спасён...

   Он осел и медленно откинулся на спинку своего кресла - этот Нолту очень вовремя появился.

   - Послушайте, а когда вы всё поняли?

   - Сегодня утром, когда всё сопоставил и посмотрел на карту.

   - И вы молчали?!

   - Но как я мог это показать утром или даже два часа назад?

   - А почему сейчас смогли?

   - Мне позвонил знакомый из генштаба. Генерала Менгу вызвал к себе президент, а до этого к нему приезжал министр финансов. Разговор продолжался пять часов. Два часа назад министр финансов уехал. Его кортеж двинулся по проспекту Независимости. Остальное ясно, как светлый день.

   - Вы крупно рисковали, лейтенант.

   - Пришлось.

   - Ну ничего! Я ценю умных и рисковых людей. До встречи, лейтенант!

   Он не стал дожидаться полутора часов. Теперь у него есть такие аргументы, которыми он сотрёт нашего финансового гения в порошок, в лагерную пыль, в слякоть! Уже через тридцать пять минут его огромный чёрный лимузин летел в сопровождении броневиков эскорта по проспекту Независимости. В красноватом свете Зорана виднелся Крепостной холм и комплекс циклопических, жуткого вида зданий - резиденции Паука. Сооружения стремительно приближались, угрожающе росли в размерах, и Шеф немного поёжился от страха. Неясно, чем закончится эта ночная аудиенция... Он углубился в изучение содержимого спасительной папки. За пятнадцать минут у него сложилась полная картина событий, которые пытался организовать Скряга. Ему тоже катострофически не хватало времени.

   Кортеж сбросил скорость и въехал внуть комплекса через служебные ворота. Это тоже недобрый признак. Ну что же, нужно собраться, решается его судьба. Упырь решительно вышел из машины и энергично взбежал по ступенькам служебного входа. В огромном вестибюле он увидел праздно шатавшегося по белому мраморному полу генерального прокурора. Едва увидев Упыря, тот, слащаво улыбаясь, вальяжно поздоровался и спросил:

   - Ну, как дела?

   - Посмотрим! - многозначительно ответил Шеф.

   Он взбежал по лестнице к спецлифтам. Дежурные гвардейские офицеры записали его в книгу входящих и забрали пистолет. Впервые он отдал только пистолет, а кобуру оставил. Так делали все армейские генералы и офицеры - в знак готовности сражаться...

   Двери лифта бесшумно раскрылись, и он вышел в широкий коридор. Его уже ждал личный телохранитель Паука - двухметровый верзила ротмистр Синамо. Они сразу пошли по коридору, слегка утопая сапогами в ковровой дорожке. Через две минуты они были уже у дверей в холл. Шеф проверил в зеркалах, висевших на стенах, как сидит форма, и, собрав в кулак все силы, решительно вошёл в дверь, которую ему услужливо открыл ротмистр.

   Там были министр обороны, начальник генштаба генерал Менгу, премьер-министр и Скряга - маленький, лысый, омерзительного вида человечек. Он, глотая слова, что-то очень быстро говорил Менгу и отбрасывал на голую макушку редкие, сальные чёрные волосы с покатого лба.

   Никто из присутствующих не ожидал его появления в этот момент. Все с удивлением уставились на него, а Скряга осёкся и от изумления даже стал выше ростом - распрямил свою сутулую спину. В поганых карих, постоянно бегающих глазках заплескался ужас. Шеф видел, как его прошиб холодный пот - крупные капли засверкали на непропорционально большом мясистом носу и покатом морщинистом лбу.

   Начало было неплохим. Ротмистр прошёл в тот самый кабинет, и они стали ждать приглашения.

   Министр обороны и премьер тут же начали нервно шушукаться между собой, а Менгу направился к нему, оставив перепуганного Скрягу одного.

   - Он был у тебя? - настойчиво, со сквозившей в голосе угрозой спросил Шеф.

   - Да, - чуть слышно ответил Менгу (он побаивался Шефа).

   - Он предложил тебе Это? - угрожающе нависая над ним, спросил Шеф.

   - Да, то-есть нет, то-есть я... Ну, ты же меня... Я отказался... - Менгу смахнул пот с лица и растерянно добавил - Я не успел сообщить... Уже не было времени...

   - Естественно. Ну ладно, - уже примирительно ответил Шеф.

   Скряга суетливо засеменил к премьеру и министру обороны, но те демонстративно замолчали и смерили презрительными взглядами его сутулую фигурку с обрюзггшим животиком на тоненьких ножках...

   В холл вернулся ротмистр и торжественно изрёк:

   - Прошу, господа, его высокопревосходительство ждёт!

   Когда они входили в этот страшный для каждого из них кабинет, Шеф заметил, что кобура пистолета у ротмистра открыта.

   Всё в этом просторном кабинете было непохоже на их роскошные апартаменты. Голые мраморные стены, полутьма, простой рабочий стол с тремя жёсткими креслами, два диванчика у стен на металлических ножках, с плоскими поролоновыми подушками, обтянутыми чёрным кожезаменителем, как в плацкартных вагонах, и единственное мягкое кресло. Оно было у противоположной стены, там три мраморных ступеньки образовывали возвышение. Слева была дверь, в которую входил сам хозяин кабинета; посредине стояло кресло, из которого Паук смотрел на всех остальных сверху вниз. Справа от большой двери, через которую к хозяину заходили посетители, была ещё одна дверь... Через неё дежурные вестовые выволакивали за ноги, оскальзываясь на окровавленом мраморном полу, трупы проштрафифшихся.

   Эта аудиенция должна была закончится так же, но Хозяин пока ещё не решил, чьи мозги забрызгают голые мраморные стены. Пока главным кандидатом был Шеф конрразведки.

   Паук уже сидел, развалясь, в кресле; Шеф решительно вышел в центр кабинета, под единственный плафон с одной лампочкой, и встал в освещённый ею круг, почтительно ожидая, когда Хозяин начнёт разговор. Паук, наклоня голову, спросил с лёгкой угрозой в голосе:

   - Ну-ка, расскажи нам про результаты твоей блестящей операции. Про потери, про Румо, и вообще все детали!

   - Потери, конечно же, большие, и результаты... эээ... несколько хуже, чем ожидалось, но спрашивать нужно не у меня, а кое у кого другого. Пусть наш финансовый гений для начала расскажет, как он вооружал мятежников экспериментальным, сверхмощным оружием, и почему из трупа Румо извлекли пятьдесят восемь пуль...

   - То есть как вооружал? Почему бы и не пятьдесят восемь?..

   - В стандартном магазине тридцать.

   - На что это ты намекаешь?

   - Четыре года назад Управлению вооружений был представлен инициативный проект - складной пулемёт "Образец-890". И министерство обороны, и мы были за дальнейшую разработку, но наш финансовый гений искомых двухсот пятидесяти тысяч не дал. Более того - разработку включили в чёрный список минфина, на который запрещалось тратить даже деньги, сэкономленные на других программах; а три недели назад в вездеходе, на котором убегали из Аркана бандиты, уничтожившие тамошнюю штаб-квартиру контрразведки, был обнаружен другой складной пулемёт, очень похожий на "Образец-890", но без недостатков восемьсот девяностого...

   Шеф раскрыл папку и подал слегка растерявшемуся Пауку докладную об обоих образцах, подготовленную ему буквально перед тем, как он сел в машину. "Ведомость по задержке жалования" и карту с дислокацией частей, его не получивших, он демонстративно придержал в папке.

   Президент с некотрым удивлением читал докладную и рассматривал фотографии пулемётов... Неожиданно подал голос Скряга:

   - Пусть, пусть, расскажет вам пгро п...птери в огнм урочище! Ггоры, ггоры тгупов! Это он, он во всём виноват! - истерически визжал он, глотая буквы.

   Паук неодобрительно глянул на него, и Скряга осёкся.

   - Молодец, что обнаружил, но теперь расскажи нам, как обгадился в Урочище... Как ни крути, а инициатор-то ты!

   Упырь почувствовал едва заметную перемену в настроении Паука и пошёл в наступление:

   - Хотя относительная - подчёркиваю! - относительная неудача в лесах бьёт по мне, главная цель этой комбинации --gt; Скряги [Author:пђ.п»] , он впервые назвал министра финансов презрительной кличкой в его присутствии - это Вы, Ваше высокопревосходительство...

   Безразличное, холёное лицо Паука вытянулось. Впервые с начала разговора он проявил явную заинтересованность.

   - Чего это ты там несешь?! Какой заговор?

   Шеф, чувствуя необычайный подъём, заговорил, постепенно прибавляя в голос металла:

   - Cогласно иструкции номер 00121, я требую у Вас немедленного доклада по коду сто восемнадцать! Сегодня вечером служба безопасности обнаружила заговор, направленный на свержение Вашего высокопревосходительства. Главарь заговора - министр финансов!

   - Но...

   - Или не ты сам мне давал ту инструкцию?!

   Впервые Упырь назвал Паука на "ты" с тех пор, когда тот стал Президентом и получил у своих сторонников заглазную кличку Паук.

   - Этта он, он во всём винаваат!!! - истерически завизжал Скряга.

   Паук щелкнул пальцами, и ротмистр тут же отвесил финансовому гению тяжёлую оплеуху - тот отлетел к стене.

   - Продолжай...

   - Вот ведомость по задержке жалования в армиях и дивизиях и карта с местами их дислокации.

   - Как, почему пять месяцев? Семь месяцев... Но он же говорил, что только два?

   - А "Стальной Гром" в двадцати километрах от столицы! - напирал Шеф.

   - Но это же...

   - Заговор! Да, заговор, но на этот случай у тебя есть я!

   Скряга жалобно скулил и корчился от боли на холодном полу.

   - Горто, Менгу, почему вы мне ничего не докладывали, скоты, дерьмоеды поганые?!

   - Но мы докладывали...

   - Да, докладывали, а ты... То есть вы отмахивались, а он... - Менгу показал пальцем на Скрягу, - сегодня пять часов уламывал меня принять "мужественное" решение!

   - Гм! - обратил на себя внимание ротмистр и вопросительно взглянул на Паука. Он впервые за последние четыре с половиной года после Восстания выглядел испуганным и подавленым, растерянно поглядел на Скрягу, потом на остальных, на генерального прокурора, незаметно зашедшего в самый разгар разбирательства, и, наконец, на Шефа.

   - Полагаю, Ваше высокопревосходительство, в моём ведомстве Скряга сможет излить свою душу... Теперь это мой клиент, - вальяжно развёл руками Шеф.

   - Синамо, займись этим, ээ... Этим, - вяло махнул рукой всё ещё растерянный Паук.

   Ротмистр с расстановкой, на потребу Хозяину и почтенной публике, несколько раз ударил Скрягу.

   - Ээ! Ээ, осторожней, Синамо! Ты попортишь мне клиента, он ещё дней семь будет жив - условно, конечно.

   - Да, Синамо, наш дорогой Упырь ещё повеселит нас всех забавным фильмом ужасов. Отведи клиента... ээ... куда надо. И скажи, чтобы подали в столовую вина с закусками, это дельце надо обмыть.

   Ротмистр ухватив Скрягу за грудки, поставил на тощие ножки. Лицо маленького человечка было скомкано ужасом.

   - Нет! Нет, не надаа!!! - в отчаянии завизжал он.

   Остальных его ужас только позабавил. Все заржали. Каждый втайне радовался, что это не его выволакивают через чёрный выход...

   Возвращаясь из резиденции Паука, изрядно нагрузившийся и охмелевший Шеф рассеяно, с трудом вспоминая, чего хотел, отдавал распоряжения дежурному адъютанту.

   - Клиента в подвал, в спецсектор... Так, чего там ещё, ах да, всех остальных испытуемых обратно в камеры. Разбудить спецбригаду. Приготовиться к приёму новеньких, хе-хе, постояльцев... Их много будет. Да, и скажи Нолту, чтоб отвёл клиентов в подвал, всё подготовил к завтрашнему дню, и тогда может быть свободен. Да, вот ещё что - поздравь его с новым чином ротмистра.

   Когда Нолту передал дежурной смене Скрягу и встретил заспанного ротмистра Сингу - лучшего палача в министерстве (он должен был пытать теперь уже бывшего министра финансов и его ближайших подручных), его отвёл в сторону дежурный адъютант Шефа и, ухмыльнувшись, заговорщицки сказал:

   - Поздравляю, ты стал ротмистром полчаса назад, готовь выпивку!

   Нолту доехал на своей машине до дома. Пока он ехал, внимательно смотрел в зеркало заднего вида. Улицы столицы были пустынны. Нет, за ним не следили, после событий этой ночи контрразведке было некогда присматривать за своим вполне лояльным сотрудником. Оставив машину у подъезда, Нолту поднялся к себе в квартиру, на четвёртый этаж. Не включая света, он в полной темноте безошибочно подошёл к телефону и набрал нужный номер. Едва в трубке раздался знакомый голос: "Слушаю!" - он положил трубку на рычаг и бесшумно вышел прочь. Так же, словно тень, он шёл по тёмным аллеям до парка Благоденствия. Ни разу на своём пути он ни с кем не встретился, обойдя стороной несколько патрулей. Только в условленном месте, на скамейке, с трёх сторон закрытой кустами выше человеческого роста, под разбитым фонарём, Нолту увидел в полной тьме того, кого ждал. Бесшумно подойдя, он сел рядом с Рахо и сказал чуть слышно:

   - Всё. Я сам доставил Скрягу в подвал. Ты оказался прав... Теперь я в большом фаворе у Шефа, он мне ротмистра только что на радостях пожаловал.

   - Поздравляю, - ответил Рахо и едва заметно улыбнулся.

   Глава - 9

   Тёмно-синее небо постепенно начало бледнеть, звезды гасли одна за другой. На горизонте загорелись первые лучи солнца. Едва огненно- жёлтый диск целиком выкатился из-за тёмно-зелёного зубчатого хребта, он окончательно проснулся, разогнав сладкую полудрёму. Левый бок упирался в горячее и мягкое женское тело. Это была Нолу. Он не смог ей вчера отказать и теперь томился от странной, несуразной измены Дане. Прошлым вечером Нолу пошла в очередную атаку и наконец загнала его в угол. Дэк, беспомощно пыжась, торопливо придумывал какие-то жалкие увёртки, а она, радостно улыбаясь, ещё не понимая, что он очередной раз хочет увильнуть от её любви, объясняла ему, что уже обо всём позаботилась и их свиданию ничто не помешает. Он уже было хотел сказать "нет", но радость на её добром, простодушном лице сменилась отчаяньем, и в уголках карих глаз навернулись слёзы, сверкнувшие в свете костра. Тогда Дэк понял, что не сможет ей отказать, да и старина Ардо покачал с лёгким осуждением седой головой - дескать, "пожалел бы несчастную бабу, от тя, парень, ить, не убудет!"

   Нолу было двадцать восемь. Она пришла к партизанам с тремя детьми полгода назад, после того, как егеря спалили её родной посёлок. Муж её уже три года как умер от полученых на фронте ранений и непосильной работы. Дальнейшая жизнь не сулила Нолу ничего хорошего - в лучшем случае ей удастся пристроиться где-то и работать без продыху до конца дней. Шансов найти мужа второй раз у неё не было - за последние двадцать лет мужчин на просторах бывшей империи сильно поубавилось. Судьба, однако, дала ей отсрочку от горького, тоскливого одиночества. Попав в партизанский край, Нолу оказалась окружённой множеством мужчин и купалась в их внимании, а верзила Дэк был здесь "первый парень на посёлке", и Нолу, так же, как и другие вдовые молодухи, сохла по нему. Она чувствовала, что у Дэка есть кто-то далеко, понимала - роман этот ненадолго, но всё равно тянулась к нему, как мотылёк к огню...

   Ему хорошо были знакомы такие горячие, в самом соку, женщины, и оголодавшая по мужской ласке Нолу не обманула его предчувствий. Не будь Даны там, вдалеке, он только обрадовался бы этой женщине... но Дана, далёкая и такая желанная, ждала его, и к сладкому мёду этой ночи примешивалась горечь вины и стыд измены. Эх, бабы, бабы... Ну почему в жизни всё так запутано?!

   Дэк последний раз нежно поцеловал Нолу и бесшумно выскользнул с лежанки. Шалаш стоял почти у самого берега горного озера, со всех сторон окружённого сосновым лесом. Он прошёл несколько метров по колючему пологу сосновых иголок и с удовольствием наступил на прохладный пока ещё песок. Постояв минуту, Дэк зашёл в тёплую, прозрачную воду и, зажмурившись от наслаждения, нырнул...

   Здесь был курорт. Такого облегчения за последние пять лет Дэк ещё не испытывал. Впервые они могли расслабиться, отдохнуть и отоспаться. Лето радовало ясной, жаркой погодой. Среди девственных лесов росли на берегах нескольких горных озёр партизанские лагеря. Вокруг полно было почти непуганого зверья, ягоды и грибы росли повсюду, а рыбы ловили столько, что её едва успевали коптить. Охотиться разрешили лишь тем, кто знал это ремесло в совершенстве, однако большую часть добытого съедать просто не успевали и тоже, едва успевая, коптили, солили, вялили.

   Каждый день люди купались, к этому пристрастились даже пожилые работоголики. Истосковавшиеся по мирной работе мужики с энтузиазмом обустраивались на новом месте, проявляясь с самых неожиданных сторон.

   Шахтёр фактически возглавил стихийно возникший строительный трест, Седой занимался коптильнями, которые уже превратились чуть ли не в фабрику, но больше всех удивил людей Кузнец. Человек, которого партизаны знали как опытного командира и бесстрашного воина, оказалось, имел хозяйственную жилку и недюженные способности организатора. Это по его проекту на Хрустальном плоскогорье росла тыловая база Южного фронта и прикрывавший её укрепрайон.

   Молва о победе на склонах Огненного урочища шла по городам и весям - оттого сотни людей, потерявших последнее, загнанных властью в угол, потянулись к ним. Их приходило так много, что Южный фронт за полтора месяца после кровопролитных боёв не только восстановил свою численность, но и заметно разросся. Нужно было формировать новые части. Этим занимались начальник штаба и Гвардеец. Генерал предоставил им полный карт-бланш, и те развернулись во всю ширь, благо ресурсов теперь изрядно прибавилось. Трофеи из Огненного урочища возили до сих пор.

   Дэк постепенно приходил в себя от пережитого и восстанавливал силы. Он чувствовал: Генерал что-то готовит - и ждал, когда его позовут, а пока работал вместе со всеми; когда было время, отдыхал, впервые за последние годы. И сегодня он долго купался в прозрачной и тёплой воде, а потом грелся на солнышке до того момента, покуда за ним не пришёл посыльный.

   - Тебя, Дэк, Генерал зовёт.

   - В штаб?

   - Да нет, он там, на мысочке расположился, и Инженер, и остальное начальство с ним, тебя только дожидаются.

   Дэк понял - сегодняшний разговор решит очень многое. Как раз его-то он и ждал полтора с лишним месяца.

   Песчаный мыс метров на семьдесят вдавался в озеро. На самом его краю, под двумя невысокими, раскидистыми соснами, стоял навес, а под ним - струганый стол на вкопанных в песок чурбаках.

   Угощение на нём стояло отменное: баклаги с самодельным вином из ягод и свежим соком из них же. Горячий хлеб только что из печки. Рыба и мясо - копчёные, жаренные, тушёные. Посоленная икра, и на десерт - опять ягоды, тёртые с сахаром...

   Такого здесь он не видел, только на Земле... А в этой жизни ему приходилось пробавляться в лучшем случае жареной картошкой да казённой тушёнкой из сухпайков.

   Уже этот стол говорил о многом, собравшиеся за ним - тоже. На Дэка, ласково жмурясь от солнца, смотрели Генерал с Инженером; по другую сторону стола расположились Интоту и Гвардеец с Кузнецом. Промеж окорока и копчёного сома одиноко восседал Начштаба и слегка растерянно глядел то на людей за столом, то на угощение... Кроме Дэка, здесь собрался почти весь теневой ЦК левого крыла Сопротивления - не хватало только Хромого, да Нокту-Молчуна - он возглавлял теневое подполье в столице.

   Генерал, показывая на свободный чурбак, пригласил его к столу:

   - Садись, Дэк, угощайся, ни в чём себе не отказывай. Мы тебя как раз и ждали.

   - Здесь вроде заседания ЦК, мне как-то не по рангу...

   - Ну, это дело поправимое, тем более и кворум есть.

   Инженер, заговорщицки щурясь, спросил:

   - Соскучился, небось, по Дане?

   - Да... - задумчиво покачал головой Дэк и добавил - Она тоже соскучилась.

   "Значит, поеду в столицу", промелькнула молнией мысль.

   Генерал так же заговорщицки поглядел на сидящих и спросил:

   - Кто-нибудь возражает против кандидатуры товарища Инко?

   Инженер занялся сочным шашлыком, а остальные, наоборот, перестали есть и с некоторым удивлением посмотрели сначала на Дэка, потом на Генерала. За всех ответил Кузнец:

   - Нет, какие уж там возражения... Ты скажи лучше, что вы там с Инженером надумали. Не томи, Анто.

   - Вы обратили внимание на некоторые странности последних событий в Аркане и здесь?

   - Они не могли случайно взять Путника, это при его-то опыте. Как пить дать заранее знали о его поездке и, главное, маршрут, - задумчиво произнёс Кузнец.

   - Но подготовка к операции в здешних лесах такого масштаба занимает месяца два-три... Выходит, у них есть свой человек в столичном штабе сопротивления, - констатировал Гвардеец.

   - И очень высокопоставленный. О сроках и порядке предстоящей инспекции знали очень немногие, - заметил Начштаба.

   - Семнадцать, не считая самого Путника и нас троих, - мрачно взглянув исподлобья, ответил Инженер.

   - Но больше всего меня смущает то, что операция с самого начала, уже на стадии замысла, планировалась исходя из того, что эта инспекция будет, - сказал Генерал и, выдержав паузу, добавил - Упырь в полном курсе всех дел центрального штаба, и работает там на него не писарь, а один из высокопоставленных членов Центрального комитета партии... Он педалировал план примирения и инспекции Арканской организации с прицелом именно на тот ход событий, который и был.

   Все посмотрели на Генерала. Начштаба спросил:

   - Так что же нам тогда делать?

   - Есть план. Ты, Дэк, поедешь в столицу как полномочный представитель Южного фронта. Но не как Дэк Инко, а под другим именем. Мы решили тебя залегендировать. В столице будет работать подпольщик Алту Рельо, лейтенант запаса, как и ты, сирота, псевдоним Стойкий.

   Он сидел потрясённый. Святославу Долганову не потребовалось практически никаких усилий, чтобы внедриться в Центральный штаб Сопротивления - за него всё сделал Дэк Инко. Никто ведь и подумать не мог, что задание КОМКОНа совпадёт с заданием теневого ЦК...

   - Поедешь под своими документами, обоснуйся понадёжней, лучше всего у Даны. Связь будешь держать через Столяра, - иструктировал его Генерал. - Только после этого Алту Рельо должен прийти в Центральный штаб.

   - Задание очень опасное, нам теперь в штабе появляться не следует. Чем реже Нано и я будем там бывать, тем лучше. Ты же не знаешь никого, и они тебя не знают. В той ситуации это важное преимущество. И ещё, кроме тебя, никто не сможет уйти, если что случится, - вступил в разговор Инженер.

   - Тебе будет трудно, Дэк. Впервые ты должен будешь сыграть недалекого, слегка глуповатого солдафона. Побольше молчи, слушай, если сможешь - отвечай на вопросы косноязычно. Никакого собственного мнения, разговоры только про баб и как на фронте было, - Генерал сделал паузу и, заглянув ему прямо в глаза, полушепотом сказал самое главное - Через некоторое время к тебе подойдут с предложением. Мы не знаем, кто именно, но это будет кто-то из тех семнадцати членов штаба. Он скажет, что Генерал с Инженером - маньяки, авантюристы, что они погубят сотни тысяч людей, ничего не добьются, а ведь есть мирный путь. Нужно спасти партию, страну и революцию. Спасти всех может товарищ Рельо, он должен... ликвидировать этих злодеев, Генерала и Инженера...

   Дэк смахнул холодный пот со лба, хотел было спросить, что нужно делать, но Генерал продолжил.

   - Ни в коем случае не соглашайся сразу, сделай вид, что смятён. Тебя будут уговаривать, предложат денег. Много денег. Торгуйся, жадничай, согласись раз на третий.

   - А как же он... - растерянно пробормотал Начштаба.

   - Не беспокойся, Ирмо, - ответил Инженер. - Мы часто будем появляться в столице, а когда Это произойдёт, кто-то один из нас, по очереди, будет там, рядом, постоянно. Поможем, подскажем.

   - Цель? - спросил Гвардеец.

   - Вы уже знаете, что у них три недели назад случилась небольшая грызня. Упырь уничтожил группировку Скряги и его самого. Судя по его действиям, и я, и Инженер уверены: Упырь к следующей весне - началу лета готовит переворот. Сам в президенты метит. Он постарается на время парализовать активную часть сопротивления, а пока вы будете искать нам замену, он сможет, не опасаясь восстания, совершить переворот силами верных ему частей. Ну а мы... Мы можем воспользоваться ситуацией. Сил на самостоятельное выступление у нас может не хватить, а вот вступить в схватку в тот момент, когда они начнут резать друг друга, - это можно. Главное - знать, когда Упырь начнёт. А начнёт он через двенадцать часов после нашей ликвидации, ему потребуется двое суток. Значит, у нас порядка шестидесяти часов, - Генерал перевёл дух и выжидательно взглянул на остальных.

   - Да, пожалуй, побольше, им будет не до нас дня три, а то и больше, - хитро прищурясь, сказал Начштаба.

   - Упырю нужно будет измотать Сопротивление за эти осень и зиму, чтобы весной оно ему не мешало. Он понимает, что левое крыло в осеннем маразме участвовать не будет, и единственный способ устранить, хотя бы на время, опасность с нашей стороны - это ликвидировать руководящую тройку. Добраться до нас он сможет только через кого-то из членов теневого ЦК. Мы долго думали и решили - ты, Дэк, лучшая кандидатура. В конце концов, если человеку чего-то хочется, ему это надо дать...

   - Нужно инсценировать нашу с Алту гибель от руки предателя, а когда Упырь вцепится Пауку в глотку, ты сможешь уничтожить предателя, а мы - начать восстание. В том хаосе можно расчитывать не только на свои силы и остатки официального сопротивления, но и на неорганизованый народ, - Генерал хитро прищурился. - А может, и на армию, и не только на солдатскую массу, но и даже на младшее офицерство.

   Он отхлебнул вина из кружки и опять перешёл на шёпот:

   - Возможно, и не только на них... Есть у меня кое-какие ниточки, давние знакомства... Но это чуть позже, а пока... - он снова заговорил в полный голос - Собирайся, Дэк, завтра отправляйся в Аркан, оттуда в столицу. Ждут там тебя любовь и смерть. Даст бог, с любовью обнимешься - смерть обманешь...

   - Но, выходит, мы сегодня в ЦК двоих приняли? - слегка удивлённо спросил Кузнец.

   - Само собой. Ты, Ирмо, протокол составь о приёме в члены ЦК двух товарищей: Дэка Инко и Алту Рельо. Товарищ Рельо поедет полномочным представителем в столицу, а товарищ Инко останется на Хрустальном плоскогорье - по бумагам, естественно! - заговорщицки улыбаясь, сказал Инженер.

   - А нам нужно будет готовиться сначала к действиям против восемьдесят первой армии, а потом совместно с ней? - уточнил Гвардеец.

   - Именно так, Ирмо! И ты назначаешься заместителем командующего.

   - Это ж сколько запасти всего придётся? У Седого уже сейчас банок не хватает... - озабоченно заметил Кузнец; он уже весь был в предстоящих заботах.

   - Ничего, Току, не горюй. Алту вам и электродвигатели с конвоем привёз, и запчасти к ветрякам и к холодильникам, и тару. В нижнем лагере вас дожидаются, на тридцати шести лошадях привезли.

   - И ты, Нано, до сих пор молчал? - удивился Кузнец.

   Все засмеялись и навалились на угощение.

   Дэк молча ел и пил, растерянный, потрясённый. Судьба сделала ещё поворот, и он пытался прийти в себя от неожиданности. Святослав Долганов, потрясённый не меньше, думал, что же он скажет своему куратору Ивану Ларченко - полковнику генштаба Рахо... Такого оборота событий в КОМКОНе не ожидал никто.

   Глава - 10

   Поезд мерно стучал колёсами на стыках рельсов. Он стоял у окна, глядел на проносившиеся за окном деревья, покосившиеся телеграфные столбы, редкие посёлки и думал. Почему-то ему всегда хорошо думалось под мерный стук колёс в раскачивающемся вагоне.

   Поразмыслить было над чем; многого он не успел осмыслить там, в горах, а предстоявшее ему? Теперь жить предстояло по меньшей мере тройной жизнью. Это по меньшей мере... И еще нужно было разобраться в своих чувствах к Дане.

   Уже пять дней прошло после той ночи, а Дэку до сих пор было не по себе. До того, как в его жизни появилась Дана, женщин в этом мире у него было немало; да и после того, как они познакомились и уже были вместе, тоже были... Месяца три. А потом незаметно Дана всех их вытеснила из его жизни. Он ей ничего не говорил, чтобы не расстраивать, а она даже не интересовалась, есть ли у него кто-то ещё, а вот получилось. Чувства пришли не сразу и как-то незаметно. Отец говорил, что такие как раз сильнее всего. Как он с ней теперь будет? Промолчать? Ох, не знаю, не знаю! Или всё же сказать? Нолу, Нолу, натворила ты дел! Ладно, приеду, увижу Дану - решу... Будь что будет. Не стану загадывать.

   За грязным окном купейного вагона замелькали обшарпанные двухэтажные полуразвалившиеся домики и почерневшие, спрятавшиеся в садах хаты. По вагону суетливо прохромал старичок-проводник, извещая пассажиров:

   - Станция Чёрный брод! Господа, станция Чёрный брод, стоянка две минуты! Выходить не рекомендую, буфет закрыт...

   Впрочем, обитатели купейного вагона и так не спешили выходить. Кое-где подлатанное, когда-то красивое здание станции скорбно смотрело на проходящие поезда разбитыми заколоченными окнами.

   Вагоны столичного поезда штурмовали аборигены. Неряшливые, одетые в непонятные одежды бабы в голос орали, предлагая яблоки, овощи с огородов и лесные ягоды немногочисленным пассажирам плацкартных вагонов, решившимся выйти из поезда на единственный перрон. Рядом молодые девчонки пытались по дешёвке продать себя "господам из столицы", меж корзин и вёдер сновали грязные, оборванные рябитишки и норовили стянуть у зазевавшегося разини тощий кошелёк...

   Дэк с тяжёлым сердцем отошёл от окна и побрёл в своё купе. Зрелище разрухи и торжища посреди хаоса угнетало. Такое происходило на каждой станции.

   Страна постепенно умирала, останавливались один за одним заводы, а на тех, что ещё работали вполсилы, жалкую зарплату задерживали по многу месяцев. Учителям и медикам жалование платили с опозданием на год даже в столице. В последние два года жалование начали придерживать и мелким чиновникам, и даже армии. В провинции всё было ещё хуже, а крестьяне оказались предоставлены сами себе. Как им удавалось выживать, не понимал никто; однако тем, кто был избавлен от тягот кризиса, этого показалось маловато, и Паук "по просьбам общественности" приказал организовать принудительное изъятие недоимков у крестьян. Теперь уже третий год подряд посёлки грабили спецотряды полиции, забирая у людей последнее. Не намного лучше жилось и обитателям станционных посёлков и крохотных городков. Кормились они со своих огородов да тем, что удавалось собрать в лесу.

   Был, правда, у них ещё один прибыток - проходящие поезда. Каждый пассажирский на каждой станции осаждали женщины и детишки. Ребятня попрошайничала и подворовывала, женщины за бесценок продавали что могли, а те, кто помоложе, торговали собой.

   Поезд, простояв вместо двух минут десять, тронулся. В вагоне появились две молодухи. Значит, кто-то из соседних купе договорился. Мелкие коммерсанты и командированные были не прочь поразвлечься на дармовщинку в дороге.

   Одна, видно, уже опытная, дымя сигареткой направилась в третье купе. Другая растерянно топталась в проходе; увидев проводника, покраснела и, потупившись, попробовала сунуть ему мятую купюру.

   - Не с тебя деньги, эх, толкушка... с кавалера взятка, в купе иди, раз сговорилась... - проворчал старик, отведя глаза.

   Дэк прикрыл дверь своего купе - он ехал в нём один - пристроился на диване и задумался над тем, что ждало его в столице.

   Сначала ему нужно было встретиться с Рахо. В Аркане времени с ним связаться не нашлось. Нужно было быстро пошить форму. Собрать необходимые вещи. Не скажешь же Хромому: "Подожди, я сейчас кое-кому в столицу позвоню..."

   Теперь Рахо ждал сюрприз. У них там на Земле, наверное, глаза на лоб полезут... Не каждый день лидеры местного сопротивления готовят резидента КОМКОНа для выполнения его же собственного задания.

   Самым сложным для него было не засветить свои каналы связи с Генералом и Инженером. Легенда его базировалась на том, что после весьма подозрительных событий в Аркане лидеры теневого сопротивления отправили в рамках достигнутых договорённостей своего полномочного представителя. Но человек этот совершенно пустой, солдафон-полудурок, которого привезли в столицу и оставили на полное попечение центрального штаба сопротивления. Сами Генерал с Инженером в штабе показывались ещё реже прежнего, а подпольщик Стойкий при штабе для модели - постоянной связи с ним у них нет.

   Такое впечатление должно было сложиться у Директора и его соратников, среди которых находится предатель - или предатели.

   Рельо - человек заслуженный, но малообразованный, недалёкого ума. После лишений, через которые прошёл, случайно попав в сопротивление, устал. Столичная жизнь с её соблазнами должна повлиять на него разлагающе, но в то же время он имеет доступ к Генералу и Инженеру, они ему доверяют, ведь послали же они его в столицу. Человек он пустой, но надёжный... Такой подпольщик неизбежно должен заинтересовать агента или агентов Упыря - ведь лучшей кандидатуры для предателя не придумать.

   Дэку нужно было показывать, что он купается в жизненных радостях столицы, пьёт, крутит романы с женщинами, мотает деньги - короче говоря, разлагается морально... Но при этом ему ни в коем случае нельзя было допустить малейшей утечки информации о его реальных связях и контактах в столице. Про Дану надо будет постоянно упоминать мельком. Но не дай боже её показать кому-либо из новых "соратников" по Центральному штабу. Нельзя даже имя её произносить, чтобы никаких зацепок. Иначе он станет по-настоящему уязвим...

   Со Столяром то же самое. Значит, придётся соблюдать конспирацию как никогда раньше. Хорошо, что он никогда и никому не говорил, где живёт Дана - даже Генералу.

   Она - его самое уязвимое место здесь. Они с Генералом условились, что связь будет односторонняя. Поддерживать её будет только Дэк.

   На встречи со Столяром, причём только с ним, выходить ему нужно будет не реже чем раз в три дня. Если нужно, то чаще, благо это город, а не леса Хрустального плоскогорья. Если кто-то из руководящей тройки приезжает на заседание Центрального штаба, с Дэком он контактирует, не нарушая легенды. Любые серьёзные разговоры происходят после того, как Генерал, или Инженер, или Хромой "уезжают" из столицы, а потом встречаются с ним в условленном месте. Вариант не самый удобный, однако порядок работы Цетрального штаба позволял его использовать. Штаб заседал всего два раза в неделю. Не удивительно, что официальное подполье переживало кризис. Работала ещё канцелярия, но в неё Алту Рельо не входил, так что времени у него теперь будет много, как никогда ещё не было на этой планете. Это ведь только две жизни, а есть ещё и третья...

   Впервые с момента внедрения Святослав Долганов сам сможет устанавливать порядок связи и с подпольем, и со своим куратором. Причём, если раньше Рахо сам его находил, подстраиваясь под обстоятельства его легенды, то теперь то же самое будет делать уже Дэк. Более того, его место и взаимодействие с другими резидентами КОМКОНа кардинально менялись. Теперь он оказывался на самом острие событий и как один из, пускай и формальных, новых, но всё же членов ЦК теневого сопротивления, и как резидент КОМКОНа. Акценты и ход операции менялись. Никто в комитете, даже сам Экселенц, не мог ожидать такого взлёта его карьеры. Они думали, что Святослав будет связным или командиром спецгруппы при центральном штабе, но чтобы членом ЦК... Теперь возможности его расширялись настолько, что было трудно определить сразу все открывающиеся перспективы. Фактически Земля могла влиять на ход событий не только в нынешней ситуации, но и после свержения режима, причём очень сильно, однако за это пришлось заплатить девятью жизнями... Как говорили древние: "Человек, возьми, чего хочешь, но заплати за это истинную цену!"

   Поезд неожиданно начал резко тормозить и остановился. Дэк вышел из купе в коридор, в котором уже галдели другие пассажиры. Меж них пробирался озабоченный проводник.

   - В чём дело, папаша? - спросил его Дэк, подпирая стенку купе.

   - Авария.

   - Что, повстанцы шалят ?

   - Да какое там повстанцы! - в сердцах проворчал старик. - Разваливается всё, не ремонтируют как следует, уже почитай лет двадцать, тараканья немочь!

   - И надолго встали?

   - Надолго. У второго вагона в товарняке на ходу колёсная пара рассыпалась, а тут, как назло, встречный, да ещё пассажирский... Из шестнадцати вагонов девять под откос, семь в кашу. Трупов немеряно, раненых тоже. Щас путь только расчищать начали. В общем, на всё про всё - часов двенадцать стоять будем.

   Они долго стояли посреди леса, больше двенадцати часов. Люди изнывали от жары и безделья. Самые любопытные и падкие до острых ощущений пошли посмотреть на катастрофу и вернулись оттуда с перекошенными лицами цвета извести. Собравшаяся было вторая группа любителей острых ощущений посмотрела на "первопроходцев" и быстро рассосалась. Пассажиры поезда убивали время как умели. Кто гулял по лесу, кто грелся на солнышке, кто пил. В третье купе началось паломничество, и девахам пришлось отдуваться без роздыху всё это время. Часа через четыре к купе уже стояла очередь страждущих удовольствия мужчин. Суета в вагоне, женские стоны и кряхтенье из третьего купе раздражали, и Дэк побрёл из вагона прочь. Побродил по лесу часа три, потом вышел на пригорок у дороги и пристроился на травке. Рядом сидел старичок-проводник и тоскливо смотрел на суету вокруг своего вагона.

   - Ох и достаётся же им сейчас... Вот попали бабы... - грустно прохрипел он.

   - Да уж... Не повезло, а сойти они собирались где? - рассеянно спросил Дэк.

   - А на той станции, где авария, - ответил проводник.

   Время тянулось медленно, они изредка перекидывались ничего не значащими фразами о том, о сём... Дэк чувствовал, что старик к нему испытывал симпатию, смешанную ещё с чем-то.

   Наконец тепловоз подал сигнал сиреной. Люди засобирались и потянулись к вагонам. Дэк помог старику забраться в вагон, а когда сам заходил в тамбур, он мельком бросил через плечо:

   - На старшенького моего ты похож. И лет примерно столько же. Только он недолго после войны протянул...

   У Дэка кольнуло сердце.

   - Заходите вечером, как всё устаканится, с бутылочкой, на закуску у меня хватит. Поговорим, глядишь, на душе полегчает.

   Старик разгладив усы и улыбнувшись, ответил

   - Что ж, зайду, не откажусь.

   Вечерело. Начало смеркаться. Поезд медленно прошёл через зону катастрофы. Смертельно уставшие железнодорожники и солдаты, вынимавшие из покорёженного металла окровавленные, изрубленные трупы и куски тел. Пассажиры в ужасе шёпотом поминали Святого Нано, кто-то даже заспешил в туалет, и только Дэк смотрел на происходящее равнодушно - вид смерти давно не вызывал у него никаких эмоций.

   Едва миновав станцию Санга, поезд стал набирать ход и дальше шёл со скоростью километров под семьдесят, нагоняя, насколько можно, расписание. Обитатели вагона угомонились и постепенно укладывались спать. В вагоне теперь стало тихо, только стук колёс раздавался за окнами. Дэк купил у проходившего через вагон буфетчика закусок и, поставив их на столик, стал ждать проводника. Когда совсем стемнело, старик пришёл. Поставил на столик бутылку недорого, но хорошего вина и спросил:

   - Едем третьи сутки, а по имени друг дружку ещё не знаем. Как зовут тебя ?

   - Дэк.

   - Меня дядя Лито. Будем знакомы!

   Он чувствовал, что старику надо выговориться с кем-нибудь, излить, что наболело за много времени. Случайный пассажир, к тому же похожий на сына, был лучше всего. Сначала разговор шёл как обычно о жизненных мелочах. После четвёртой стопки дядя Лито начал спрашивать его о том, что беспокоило всех и о чём говорить нельзя, однако люди всё равно говорили - правда, шёпотом и не со всяким, а только с теми, кому человек доверял... Однако и это грозило большими бедами. В лагерях десятки тысяч людей сидели только за такие вот разговорчики, поэтому дядя Лито начал издалека.

   - Вот ты, Дэк, по всему, человек образованный; наверно, институт закончил?

   - Не успел. С третьего курса призвали.

   - Всё равно образованный. Не то что я. У меня-то всего-то четыре класса. Вот ты мне и расскажи, почему так получается... Людям терпежу уже нету. Как мухи дохнут... А солнышко наше ясное... Всё светит и светит, никак не закатится... Куда ни глянь, уж все ждут - не дождутся... Когда? Объясни... Если сможешь. Почему так получается? А мой-то парень с тремя ранениями с войны вернулся. А ему ни гроша, ни пенсии, ни спасиба даже! Департамент ветеранов - и тот ликвидировали. Не нужен он им. И мы все им не нужны... А детишки беспризорные... Это как?!

   В глазах у него блеснули слёзы. Нет, он не кривил душой - что на сердце было, то и сказал случайному, почти незнакомому человеку.

   Дэк не знал, что ответить: даже если старик был искренен, всё равно была опасность провала. Во многих поездах были установлены системы подслушивания. Пауза затягивалась. Дядя Лито, поняв, о чём он думает, сквозь навернувшиеся слёзы усмехнулся:

   - Не подслушает нас никто. Который подслушивать должен, в своём купе пьяный валяется, в штаны уже надул... А и тверёзый бы был, тоже ничего не вышло б... Внук у меня страсть как радиодело любит. Ну как же сиротке не поспособствовать!? Ить не чужой, поди... Починил он енту аппаратуру... - и ядовито ухмыльнулся.

   - И всё же неосторожно. Незнакомому человеку душу открывать. А вдруг он не тот, за кого вы его приняли?

   В выцветших глазах старика загорелись тёплые огоньки. Морщинистое лицо растянулось в ласковой улыбке.

   - Так уж и чужому?

   Дэку действительно казалось, будто где-то он уже видел эту тёплую улыбку на морщинистом лице. Но где?

   - Однако я-то вас не могу вспомнить.

   - Правильно. А вот я тебя, Дэк, хорошо запомнил. Только имени не знал. Ты ведь тогда велел себя лейтенантом называть. Помнишь Восстание? Баррикаду на Сапёрной улице?

   Он вспомнил. На третий день боёв Дэк по приказу Генерала возглавил отряд железнодорожников и рабочих 1577-го ва­гоноремонтного завода. Им пришлось сражаться с гвардейцами и полицией на подступах к Южному вокзалу и центральной сортировочной станции. Он хотел тогда отослать дядю Лито домой с баррикады, но тот наотрез отказался уходить и остался-таки третьим номером при станковом пулемёте. Через два дня Дэк убедился, что недооценил его темперамент. Тогда их позиции на Сапёрной в третий раз за сутки атаковал батальон полиции. После жестокого миномётного налёта полицейские вслед за тяжелым броневиком прошли через остатки баррикады и ворвались в развалины. На лестничных пролётах и у брустверов из мешков с песком закипели рукопашные. Дэк, отстреливаясь, случайно заметил через пролом в стене, как дядя Лито схватился с толстым, мордатым полицейским и с изумлением увидел, как полицейский с распоротым животом выпал в этот же пролом через десять секунд на мостовую с третьего этажа.

   - Так что ты посоветуешь, Дэк? Что делать? Тут у нас в депо и на вагоноремонтном ребята-подпольщики агитируют. Те, что под Директором ходят, сулят к осени начать, к очередной годовщине. А те, что за Генерала, из другой ячейки, так те, наоборот, говорят - что ничего хорошего из этого не выйдет. Кого послушаться?

   Дэк задумался. Что же ответить? Потом, пригубив рюмку, вина осторожно заговорил:

  -- Как всё начнётся, можно, конечно, прийти. Из любопытства, за компанию опять же, но как стрелять начнут - сразу домой. Этой осенью много чего будет, да только не в нашу пользу... Раньше следующей весны это всё не кончится.

  -- Эх...А я уж размечтался- губу раскатал! - сокрушённо проговорил дядя Лито и стал пристраивать ломоть ветчины на хлеб.

  -- Здесь ничего поделать нельзя.Пока не созреет-ничего не получится-сочувственно констатировал Дэк, подумав с приятным удивлением - А ведь припекает людей. Выходит, что все эти причитания про пассивность и равнодушное молчание, про деградацию нации - чушь, отговорки трусов и бездарей. Люди готовы сражаться. Ну хотя бы многие.

   За грязным окном стремительно проносилась тёмная, зубчатая стена леса, время от времени скрывая на мгновение звёзды.

  -- Сына вашего я тоже вспомнил. У него кажется лёгкое повреждено было? - спросил Дэк.

   Старик, мрачно взглянув в окно, тяжко вздохнул и надтреснутым голосом ответил:

  -- Не только лёгкое. Ведь три ранения... Он, как всё навернулось, бодрился, но я думаю, что восстание его окончательно подкосило... За шесть месяцев угас... В последнюю неделю мне говорил что лучше бы к партизанам - ушёл, да тогда вы только в Медвежьих горах сидели. Тише воды ниже травы, год целый ничего не слышно было... Не то что нынче.- дядя Лито оживился и осторожно, боясь услышать плохое, спросил - Дэк, а весной, в Огненном урочище правда такие потери были?

  -- Поменьше, но всё равно девятьсот восемнадцать погибло.

  -- Эх... Гридо - немочь тараканья! - --gt; Свирепо [Author:пђ.п»] насупился старик.

  -- Ничего... Война есть война. Сейчас у Генерала на Хрустальном плоскогорье больше четырёх тысяч человек под ружьём.

  -- Ты гляди! А я то думал! - обрадованно вскрикнул дядя Лито, сразу приободрившись.

  -- Ведь как вас там долбили... мне ить тоже под такой бомбёжкой пришлось побывать, и не единожды, в ту ещё войну. Знаю, какие после этого бывают потери... А вы молодцы, ребята, выдюжили!

  -- Победы даром не даются- Дэк вспомнил нескольких друзей погибших на гребне Огненного урочища и помрачнел.

  -- Ты не печалься, заговорил дядя Лито, вы ведь там... Такое смогли... ить за нас, за всех...Знал бы ты, милый, как тогда переживали... По ящику-то всё бомбёжки крутили. Как у вас на позициях земля кипела...А вы их - тараканью немочь!- У него на глаза навернулись слёзы. За нас, за сына моего! За восстание,За песчаный карьер у сто второго разъезда...За лагеря...За всё...- старик в сердцах стукнул кулаком по столу, так что посуда подпрыгнула жалобно звякнув.

   Они замолчали оба. В окно вагона на них скорбно глядел кроваво-красный Зоран, стучали колёса на стыках рельсов, ритмично покачивался вагон. Дядя Лито шмыгнул носом, и смахнув слезу, проговорил

  -- Давай, Дэк, помянем их...

   По обычаю, не говоря ни слова, оба до дна, залпом осушили по стакану вина, и помолчав минуту, заговорили вновь. Старик, внимательно глядя на Дэка, спросил:

  -- А когда... это... начнётся? Знак какой будет, или как?

  -- Узнаете- не ошибётесь.

  -- Может, и я старый на что сгожусь...- осторожно поинтересовался проводник.

  -- Сгодитесь. Обязательно, только осторожность соблюдать надо.- Чуть улыбнувшись ответил Дэк.

  -- Значит, не сейчас... Ну хоть адресок запомни - тоже улыбнувшись, сказал дядя Лито - Локомотивная, дом девять, квартира восемьдесят девять... Ежели чего надо - заходи Дэк.

  -- Придёт час - обязательно, ответил Дэк, твёрдо взглянув старому железнодорожнику в глаза-И подскажу и попрошу.

   Всё было сказано, всё что можно сказать. Старик засобирался.

  -- Пора. Утром в столице будем. Спокойной ночи, сынок.

  -- И вам тоже...

   Они последний раз взглянули друг другу в глаза, и проводник, чуть помедлив, вышел из купе, тепло улыбаясь чему - то своему. Дэк проводил его взглядом и подумал:

   " - Ну вот и ещё один подпольщик созрел. Сколько их, уставших бояться по всей стране? Не сосчитаешь... Упырю ловить не переловить."

   До столицы оставалось часов восемь - девять. Надо было поспать, день предстоял беспокойный. Он скинул сапоги и лёг на нижнюю полку не раздеваясь. Сон пришёл не сразу. Он долго смотрел на огромное красноватое лицо Зорана, время от времени скрывавшееся за тёмной стеной леса, на звёзды, думал, с чего завтра начать. Уже засыпая решил: "Сначала к Столяру пойду, потом с Рахо встречусь, от него надо будет заглянуть к Ино - хоть и не в нашей организации, а всё равно жалко человека... может, жив ещё. Потом к Дане, уже под конец, поздно вечером. В штаб послезавтра пойду, там спешить некуда, успею. "

   Проснулся он за два часа до прибытия. Заря только занималась, её первые лучи и разбудили его. Дэк неспеша встал, привёл себя в порядок, побрился и побрёл в коридор, к облюбованому окну - делать было нечего, надо же как- то скоротать время.

   За окном лес стал постепенно редеть, всё чаще сменяясь маленькими городками и станциями. За обшарпанными зданиями вокзалов и локомотивных депо громоздились мёртвыми скелетами цеха остановившихся заводов. Тупики и запасные пути были забиты искорёженными остовами вагонов и мёртвыми паровозами. Утопающие в зелени садов покосившиеся хаты и ветхие двухэтажные домики попадались всё реже - их постепенно сменяли серые кирпичные пятиэтажки похожие друг на друга как заключённые в лагерной колонне. По тенистым улочкам и вдоль железнодорожных путей к стихийным рынкам у вокзалов и работающим ещё заводам тянулся народ. Сплошь плохо одетые, худые люди с озабоченными, землистыми лицами. Пронзительно визжали свистки маневровых тепловозов. Через полтора часа за окнами вагона показались циклопические сооружения 189-го танкового завода. Из нескольких огромных кирпичных труб в ясное небо поднимались клубы пара и дыма. В проходную тянулся серый поток рабочих.

   -Счастливчики. Енти ещё работают... - грустно заметил дядя Лито, проходивший мимо. Как - бы в подтверждение подал голос хриплый заводской гудок - до начала смены оставалось десять минут. За Танковым лес последний раз подступил к дороге, и через несколько минут его сменили серые дома - казармы, переходящие одна в другую товарные станции и пассажирские платформы с переполненными до отказа электричками. Начинались предместья столицы. Пассажиры вагона засобирались.

   Дэк испытывал двойственные чувства. Через полчаса он вернётся в город, который так любит и ненавидит одновременно, с которым сроднился за эти годы. Здесь огромные, красивые дома в центре. Суета и блеск витрин на улицах "золотого кольца" и полусонные рабочие окраины, где похожие друг на друга серые пятиэтажки - казармы прячутся в кудрявой зелени, так что летом ничего не видно, кроме плоских крыш, да верхних этажей. В одном из таких домов живёт Дана, в развалинах другого когда - то жил другой Дэк Инко, чью жизнь, оборванную войной, сейчас продолжил он...

   Нигде в бывшей империи богатсво и ужасающая нищета не переплетались так сильно. Нигде этот контраст не будил такой ненависти и непреходящего чувства нереальности происходящего. Одни умирали от голода под окнами у других, бесившихся с жиру и не знавших чего - же ещё пожелать.

   Поезд подошёл к перрону Южного вокзала, самого большого из пяти вокзалов столицы и самого большого в стране. Стальная змея медленно заползала в похожий на пасть гигантского чудовища зев здания.

   На перроне бурлил человеческий муравейник. Его суета передалась пассажирам - они спешили, галдели и толкались к выходу из вагона. Он дождался, когда последние пассажиры выйдут навстречу толпе носильщиков, нищих, вокзальных воров, сутенёров, проституток и не спеша прошёл по опустевшему коридору. Выходя в жаркую духоту летнего дня Дэк мельком обменялся многозначительными взглядами с дядей Лито. Тот церемонно попрощался:

  -- Доброго пути, господин лейтенант.

   Дэк, чуть улыбнувшись кивнул в ответ. Он не любил Южный вокзал. Слишком много здесь было нищих, несчастных людей, упавших на самое дно жизни, слишком много отчаянья. Ему предстояло пройти через самое жуткое и мерзкое место в столице - "Поганую плешь". Из огромного, распаренного зала ожидания, переполненного разношерстным людом, человеческий поток нёс его по разбитым ступеням в чрево вокзала - длинный - метров двести с лишним - подземный переход заканчивался турникетами станции метро. Обе покрытые грязным кафелем стены перехода подпирали сотни женщин. Молодых и не очень, иногда совсем молодых, часто ещё подростков. Начинающие проститутки смотрели на проходящий поток людей с омерзением, ужасом и затравленно жались к стенам. Опытные шлюхи похабно ухмыляясь, ощупывали сальными, оценивающими взглядами мужчин и не выпуская из гнилых зубов окурки, не переставая лузгать семечки, подначивали потенциальных клиентов. Попадавшие в этот переход расстались с последними иллюзиями и надеждами. Здесь было только отчаянье, тягучее, бездонное, море отчаянья и ожидание смерти. Это страшно, когда отчаянье буквально витает в спёртом воздухе. Дэк, стараясь не глядеть в глаза этим женщинам, шёл быстрым шагом в пёстрой толпе пассажиров под аккомпонемент осипших, прокуренных голосов:

  -- Гаспадин афицерр... Да куда ж ты спешишь - то так! Ну хоть бы взглянул на меня, что ли, иэхх !!!

  -- Лейтенантик ! Ты на неё дуру щербатую не гляди, со мной, со мной пойдём! Век не забудешь... всего - то за пятьдесят монет ! За сорок!!!

   Дэк, каменея лицом, вышагивал по грязному вспученному асфальту и никак не мог дождаться когда появится стеклянная будка контролёра и турникеты, за которыми начиналась станция метро.

   В жестоком и несправедливом мире это было самое страшное для него место... Здесь он ничего не мог изменить... ничего...

   Наконец он прошёл через узкий проход, показав офицерскую книжку измученной, тощей тётке в помятой тёмно-синей форме. Эскалатор унёс его вместе с пестрым потоком людей прочь от этого проклятого места.

   До станции "Солнечные Ворота" ехать было минут сорок пять, оттуда нужно добираться ещё двадцать минут на 342-м автобусе, а от остановки предстояло пройти минут семь по тенистой улочке до небольшой мебельной фабрики, где столярничал Тонду Яндо - псевдоним Столяр. Когда-то Дэк начинал работать в Подполье под его командой. С тех пор прошло много времени. Столяр по прежнему работал на том же месте. В теневом Сопротивлении он невысоко продвинулся. Пять лет назад был старшим пятёрки, теперь старшим сети из шести пятёрок. По эстафете ему уже сообщили, что он назначен выполнять спецзадание теневого ЦК, он не знал характер задания, и не знал, с кем предстоит работать...

   С равнодушным, отсутствующим взглядом Дэк миновал проходную с разболтанным турникетом. Задремавший старичок-охранник даже не проснулся. Он не спеша прочёл в цех навстречу визгу дисковых пил и грохоту станков. Утопая по щиколотки хромовых сапог в свежей стружке, Дэк подошёл к мастеру и спросил:

   - Где здесь у вас работает мастер Яндо?

   - Направо, до лестницы, по ней на второй этаж, первая дверь по коридору, ответил слегка недовольным тоном мастер, глядя поверх запылённых очков бесцветными глазами.

   - А вам, господин лейтенант, он зачем?

   - Хочу ручку к стеку заказать.

   - Идите, он как раз без заказов, нехотя бросил мастер и направился в другую сторону по своим делам.

   Тонду растерялся, увидев его на пороге свой комнатки.

   - Дэк! Живой! - дядя Тонду хлопнул от радости ладонями по коленкам и даже слегка присел.

   - Живой! Сынок! - он обнял Дэка и, шмыгнув носом, чмокнул в щёку, царапая колючими усами. Потом, вспомнив про конспирацию, суетливо закрыл дверь.

   - Нету никого, но всё равно... Положено!

   Потом он посадил Дэка на старый, разболтанный стул, уселся на другой такой же и, ласково улыбаясь, спросил:

   - Ну рассказывай. Как ты? Где ты?

   Дэк посмотрел на него и понял - дядя Тонду ещё ничего не знает. Он протянул Столяру стек и негромко произнёс пароль:

   - Можете выточить ручку из белого дерева для офицерского стека.

   - Образца двадцать восьмого года?

   - Да, двадцать восьмого года, но прямой.

   Дядя Яндо, потрясённый и слегка растерянный, смотрел на него. Потом, придя в себя, с изумлённым восторгом прошептал.

   - Так это ты... С тобой, значит, работать буду. Ну рассказывай, Дэк.

   - Будешь дядя Яндо, обеспечивать связь. Между мной и руководящей тройкой. Операция называется "Далёкий гром", пароль такой же.

   - А что делать-то будем ?!

   -Чем меньше знаешь - тем меньше расскажешь, отведя от смущения глаза, ответил Дэк, испытывая неудобство, но конспирация и горький опыт требовали хранить тайну операции.

   - Ну уж... Выходит что-то серьёзное затевают Генерал с Инженером - многозначительно пробормотал Яндо. Лицо его посерьёзнело, но он не обиделся. Старый подпольщик знал цену слова.

   - Вариантов связи будет два - Заговорил Дэк - штатный. Я встречаюсь с тобой раз в неделю и сообщаю тебе время и место встречи. Через день к тебе же приходит связник тройки и ты сообщаешь ему время и место встречи. Нештатный: Я приезжаю к тебе сюда и сообщаю тебе время и место экстренной встречи. Ты выставляешь спецсигнал в окне. Срочная связь - это заварной чайник из нержавейки. Вот этот - Дэк показал на старый закопчённый чайник на столике у окна. Тревога или провал - стеклянная банка с никелевой ложечкой. Чайной ложечкой. За сигналами будет смотреть человек, которому я тебя покажу.

   - Я его знаю?

   - Нет. Не стоит.

   - А связной?

   -Это Удо - Патрон.

   - Удо? Не тoт ли парень с 989-го автозавода Ну, тот, которого ты в штурмовую группу взял ?

   - Да.

   -А ты сам где будешь - то?

   - Меня ведь в ЦК выбрали. При центральном штабе прикомандирован. Как представитель Южного фронта.

   - Делать вам нечего. И это после всего что было! Генерал же сам говорил - нечего там делать - а теперь тебя туда отправил. Ничего не понимаю -Яндо изумлённо развёл руками.

   Дэк поудобней устроился на хлипком стуле и постаравшись, как умел, напустить солидности, ответил:

   - Перед боями в Огненном урочище переговоры были. Соглашение. Как ни крути - а выполнять его надо. Так- то!

   - Значит, будет на что посмотреть - Задумчиво сказал Яндо, и поджав губы, многозначительно покачал седой головой. Потом чуть слышно охнув встал и принялся разливать по кружкам чай, с грустью приговаривая - Только увиделись - а тебе уже уходить пора. Чай - то попьём?

   Дэк посмотрел на старика, тепло улыбнулся и ответил:

   - Без чая не уйду.

   Обшарпанный вагон метро нёс Дэка в центр, на станцию "Легионерская". Она выходила к скверу у стоянки министерства обороны. В этом сквере было место для экстренной, незапланированной связи с полковником Рахо. Он вышел из дубовых дверей станции, украшенных бронзовыми барельефами фаланги имперской бронепехоты, в душный, жаркий день и пошел по раскалённому асфальту к близкой прохладе аллей сквера. За все годы здесь ни разу ему не приходилось пользоваться вариантом экстренной, прямой связи, пока это была прерогатива Рахо. Пока. А теперь... Что -то будет? Эх! Знать бы...

   Дэк привычно козырял встречавшимся офицерам. День закончился и уставшие, вальяжные офицеры - штабники не замечали младшего лейтенанта - фронтовика шагавшего им на встречу.

   Теперь он шёл совсем медленно. Раскалённый, мягкий асфальт сменился тенистой прохладой. Солнечные лучи рассыпались причудливым узором по кустам, сжимавшим узкие аллеи сквера. Здесь, у четвёртой от метро скамейки, и было место явки. Рахо всегда ходил этим маршрутом, возвращаясь со службы домой. Он мог появиться с минуты на минуту. Дэк снял фуражку, сел слегка развалясь - теперь уже не надо было то и дело отдавать честь.

   Он разглядывал солнечные зайчики на листве. Рахо не заставил себя долго ждать. Полковник как всегда бы пунктуален и как всегда появился неожиданно - вынырнул из-за спин впереди идущих офицеров.

   - Что же вы господин лейтенант старших по званию игнорируете, саркастически спросил он - Это был пароль - А я без головного убора, господин полковник, равнодушно произнёс отзыв Дэк. Всё в порядке ничто не препятствовало экстренной встрече.

   Они обнялись. Ничего особенного, ну и что из того, что Рахо полковник Генштаба, а Дэк младший лейтенант?! Они ведь фронтовики, а там чего только не бывает.

   Рахо, тепло улыбаясь, рассматривая его спросил:

   - Какими судьбами в столице?

   - Обстоятельства заставили. Неожиданные обстоятельства, многозначительно ответил Дэк.

   - Какие?

   - Долго рассказывать.

   - Ну что ж, спешить нам некуда. Вина за встречу выпьем, "Драконьей крови" хочешь?

   - Можно и её, хотя мне "Рубиновое" больше нравится - чуть улыбаясь, ответил Дэк.

   - Будет тебе и "Рубиновое", и "Драконья кровь", и закуска и старый друг в придачу-так же многозначительно сказал Рахо.

   " -Значит будет экстренный сеанс с Центром"- Промелькнула мысль - "без разговора с Экселенцем не обойдётся".

   - Знаю здесь недалеко отменный магазинчик, и цены хорошие и выбор большой!-говорил Рахо увлекая Дэка за собой. Пройдя метров сто по одному из ответвлений главной аллеи, они вышли к массивным семиэтажным домам, облицованным розовым гранитом, и двинулись дворами к улице Орденоносца Ингму, срезая изрядный крюк и проверяя заодно, нет ли хвоста. Хотя откуда ему быть? Но привычка вторая натура и надо ли ей противиться, если она удлиняет жизнь?

   Хоть рабочий день и закончился, в магазинчике покупателей не было, потому продавщица им откровенно обрадовалась. Они вышли к дому Рахо с изрядно оттянутыми сеткой и портфелем.

   - Сразу пойдём? - спросил Дэк - только выпивку с закуской ко мне забросим - хитро улыбнулся Рахо. Дэку ещё не приходилось участвовать в таких сеансах. Они миновали Имперский проспект, заполненный до отказа огромными, дорогими лимузинами и людьми, и минут через пятнадцать вышли на улицу Герцога Мику, вошли через чугунную калитку и не спеша двинулись по тропинке, наискосок пересекающей заросший раскидистыми соснами двор к дому Рахо. Он жил на седьмом этаже массивной девятиэтажки, облицованной оранжевым камнем. В этом элитном доме офицеры селились уже лет сорок. Квартира полковника - четырёхкомнатные аппартаменты - по местным меркам просторная - была на первый взгляд типичным жильём офицера - холостяка. По военному чисто, даже уютно. Не без вкуса подобранная мебель, фотографии, всё больше фронтовые, сувениры из гильз, фляги и прочая занятная мелочь с войны. Никаких следов необычности, неординарности. Типичное жилище заурядного вояки, кровью и потом выслужившего спокойное, хорошее место в столице.

   Они положили бутылки и закуски на кухне и зашли через залу в кабинет. Рахо небрежно снял китель, развязал галстук и принялся колдовать над разной мелочью на своём рабочем столе. Оказалось, узел связи располагался прямо у него в квартире. Последний раз Дэк видел такие же предметы на Земле три года назад. Они входили в комплект узла защищённой связи с Землёй. Кто - нибудь местный ни за что бы не подумал, что обычная готовальня - комплексный индикатор облучения, засекающий любые здешние устройства подслушивания и наблюдения, чернильница - излучатель локальной маскировки. Даже если бы кто - то воспарил в небе над кронами Герцогского сквера и заглянул бы в окно кабинета, то ничего толком не разглядел.

   А посмотреть было на что - Рахо уже включил узел связи, замаскированный под радиоприёмник, и они увидели едва заметный бледно-голубоватый столб света в углу кабинета, у книжных шкафов. Ещё через минуту стали слышны ритмичные серии сигналов, повторявшиеся одна за другой через одинаковые интервалы. Прошло минуты две, и Дэк увидел, как в сгустившемся голубоватом свечении начали проступать контуры другого помещения.

   Когда - то он много раз выполнял такое упражнение на занятиях в школе, и ему тогда было жутко интересно увидеть преподавателя посреди учебного класса в столбе света. Сейчас же его интересовал не призрак Экселенца сам по себе, а то, что он скажет на его, Дэка новости.

   В тумане начали проступать контуры Земного пульта управления узлом связи. Экселенц и Фёдор Емельянович - координатор операции на Земле - сидели за пультом и нервно ёрзали в жестких креслах. Раз в неделю они четыре часа в день торчали в штаб - квартире КОМКОНа, рядом с цетром связи, на случай экстренного сеанса с кем - либо из резидентов на дальних планетах, но случались эти сеансы совсем не часто.

   Экселенц нервно пробежал пальцами по клавиатуре пульта и спросил обеспокоено Рахо:

   - Что случилось, Иван? Провал?

   - Нет Экселенц. Святослав ждал меня в сквере у "Легионерской "- ответил Ларченко.

   - Что же ты не спросил у него? - удивился Координатор.

   - Лучше ему дважды не повторяться. Да и в две фразы, видно не уложиться, ответил Ларченко. Говори, Слава, мы слушаем...

   Святослав поднялся, но Экселенц махнул рукой: Садись, без церемоний.

   Он сел и, собравшись с мыслями, заговорил:

   - Шесть дней назад состоялось заседание теневого ЦК. Были все, кроме Хромого и Молчуна. Генерал и Инженер кооптировали меня в ЦК. Предложение приняли единогласно. Хромой и Молчун позже присоединились.

   Фёдор Емельянович изумлённо уставился на Святослава, потом на Экселенца. Руководитель КОМКОНа был потрясён не меньше. Святослав украдкой бросил взгляд на своего прямого начальника и куратора. Тот растерянно скрёб за ухом. Все трое определённо потеряли дар речи. Экселенц сделал неопределённый жест, значивший "продолжай..."

   - Генерал и Инженер уверены, что Упырь, то есть Шеф контрразведки, готовит к началу следующего лета переворот. Он намерен, кроме всего прочего парализовать теневое Сопротивление. Для этого он попробует найти через своего агента или агентов в ЦК официального Сопротиления кого - либо готового убить Генерала и Инженера.

   Глаза слушавших Святослава округлялись, лица, наоборот, вытягивались от изумления.

   Он набрал воздуха и продолжил:

   - ЦК поручил мне, Дэку Инко, прибыть в столицу в качестве представителя левого крыла , во исполнение ранее достигнутых договорённостей и постараться привлечь к себе внимание агентов Упыря. Я должен добиться, чтобы убийство Генерала и Инженера было поручено мне, и тем самым сорвать план Упыря, одновременно выявив и обезвредив предателя. Для выполнения задания я был залегендирован теневым ЦК как лейтенант запаса Алту Рельо. Документы подлинные, человек погиб год назад, похоронил его Инженер.Они... Мы намерены выступить через двенадцать часов после Упыря. Предполагаемое время "Ч" примерно через двенадцать часов после подтверждения "гибели" Генерала и Инженера. Если исполнителем буду я, то теневое Сопротивление будет в курсе. Уфф!

   Святослав с трудом перевёл дух.

   Ларченко, подперев подбородок кулаком, выжидательно глядел то на Славу, то на Экселенца с Координатором. Координатор занимался пуговицей на куртке, Экселенц пытался справиться с растерянностью, наконец, заговорил через минуту, правда это были ещё следы изумления:

   - Вот так живёшь бывалоча, никого не трогаешь, а тут бац! И, это, того самого... На груди, можно сказать, их гадов вскормил... а они, понимаешь... Того... На моё место метят... Кровоядцы!

   - Вот и лелей их после ентого - поспешно вставил Фёдор Емельянович.

   - Да уж - многозначительно покачал головой Ларченко. И он не нашёлся, что сказать. Наступила неловкая пауза, и тогда Экселенц спросил Святослава:

   - Какие у штурмовиков потери мы уже знаем, а у партизан?

   - Девятьсот восемнадцать убито, тысяча восемьсот восемьдесят шесть ранены, всего было две тысячи семьсот четыре ранения. Потеряны два миномёта, ракетомёт, горная ракетная установка, шесть гранатомётов, семнадцать пулемётов, пятьдесят девять автоматов, сто сорок шесть винтовок.

   В разговор вступил Координатор операции:

   - Сколько сейчас людей на Южном фронте?

   - Четыре тысячи сто шестьдесят девять, но это неделю назад. Сейчас уже больше , ответил Святослав.

   - То что люди к вам пойдут в случае успеха было понятно заранее, а с оружием как? - спросил Ларченко.

   - Неделю назад в Огненном урочище было подобрано три реактивных установки, четыре ракетомёта, пять минометов, два зенитных пулемёта, противотанковое ружьё, девятнадцать гранатометов, восемьдесят семь пулемётов, сто шестьдесят девять автоматов, тысяча четыреста сорок два карабина. Но, когда я уезжал, сбор оружия продолжался.

   Разговор входил в нормальную колею. Фёдор Емельянович пристально взглянул на них и спросил:

   - А продовольствие?

   Святослав чуть улыбнулся.

   - С этим там всё в порядке. Охоту, рыбалку наладили. Инженер с последним транспортом привёз оборудование для консервного производства... В общем, обживаются люди.

   Экселенц вдруг посуровел:

   - Они кого-то конкретно подозревают?

   Святослав откинулся на спинку кресла и, задумчиво глядя в окно, медленно ответил:

   - Под подозрением семнадцать членов Главного штаба официального Сопротивления и ЦК, включая Директора. Кто из них... Инженер и Генерал не знают. Сказали - Агент или агенты.

   - Какой человек должен быть этот Алту Рельо? - спросил Экселенц.

   - Солдафон - полудурок. Случайно в сопротивлении, образования нет, устал. Должен пить и морально разлагаться.

   - В общем -то разумно. Недооцениваем мы их.. Недооцениваем!-констатировал Фёдор Емельянович.

   - Порядок связи с Генералом?-спросил Ларченко.

   - В штатном порядке: раз в неделю, через Столяра и Патрона.

   - Он из твоей штурмовой группы?-осведомился Координатор.

   - Да, один из двух уцелевших...

   - Жить будешь где?

   Координатор внимательно посмотрел посотрел Святославу прямо в глаза.

   - У Даны.

   - Ни кому здесь не говори о ней, Слава... Никому. Даже Генералу.

   Координатор печально, но твёрдо смотрел ему в глаза.

   - Я знаю.

   Ларченко обратился к Экселенцу:

   - Полагаю, ход и акценты военной части операции меняются, ему потребуется возможность прямой связи с Землёй. Может, пора свой узел связи организовать?

   - Да, пожалуй, нет, Иван. Пока ещё рано. С твоего узла на доклады будет выходить. Кроме того ему, в случае успеха, нужно будет продвинуть в генштаб революционных вооружённых сил опытного военспеца - полковника Рахо - возразил Экселенц.

   -Что намечается на осень официальным подпольем? спросил Координатор.

   - На осень готовят массовые выступления: забастовки с переходом ко всеобщей стачке, митинги, демонстрации, ну и тому подобное- грустно усмехнулся Святослав.

   - Вы участвуете?- осведомился Координатор.

   - Нет.

   - А когда начнутся восстания? - печально спросил Ларченко. На флоте неспокойно, да и в частях вокруг Пангуны всё бурлит.

   - Как раз там наших отрядов нет, и на Севере. Побережье вообще военная зона. Пангунский и Северный фронты под Директором ходят. Генерал сам, конечно же, ввяжется, но отрядов теневого Сопротивления там нет,- констатировал Святослав.

   - А Южный фронт? - осторожно прощупывал Координатор.

   - Я бы на месте Генерала не ввязывался в прямые бои с карательными частями - тыловые базы ещё не восстановлены... Да и сил маловато пока для открытых сражений.- задумчиво, сказал ни к кому не обращаясь Экселенц, каменея лицом. В его глазах блеснула холодная сталь.

   - Иээх, людей сколько сволочи положат - вдруг охрипшим голосом буркнул себе под нос Координатор понуро опуская голову.

   - Мы не можем поддаваться чувствам, Фёдор Емельянович, - ответил Ларченко.

   - Ох! Тяжко вздохнул Координатор, потупившись. Стало тихо. Паузу прервал Экселенц.

   - События получили неожиданный поворот, ясно, что ход и акценты всей операции меняются. Как и какое в новом раскладе сил будет место Святослава, ещё предстоит подумать, но произошедшее, безусловно, его успех. Порядок связи меняется. Докладывать будешь лично, с этого узла, вместе с Иваном,- Экселенц чуть улыбнулся - И пора обрастать собственной агентурой. Есть уже кто нибудь на примете?

   - Есть.

   - Не спеши, Слава, время ещё есть, в следующий раз о них расскажешь.

   Лицо Экселенца смягчилось, он улыбнулся:

   -Молодец Слава! Всё, хлопцы, сеанс заканчиваем. Небось, "Драконьей кровью" уже запаслись... Отдыхайте, до связи.

   Ларченко нажал на клавишу. Изображение Экселенца и Координатора заколебалось и начало таять. Он ещё минуту поколдовал над пультом. Свечение исчезло. Иван закрыл готовальню и обернулся к Святославу.

   - Ну, танкист, пойдём на кухню, отметим встречу, там и расскажем друг дружке последние новости.

   Дек не спешил. Смеркалось, улицы запрудил народ. Но теперь это были по большей части рабочие-в отличие от чиновников им приходилось работать по 12 часов, а то и больше. Времена 8 часового рабочего дня, добытого когда-то немалой кровью, прошли и Дэк шел по нагретому, растрескавшемуся асфальту в потоке усталых, бедно одетых мужчин и женщин, повсюду были угрюмые, по большей части землистые лица, несшие печать голода и страха за завтрашний день. А рядом за ярко освещенными окнами многочисленных ресторанов и казино гремела музыка. Столица, в отличие от остальной страны, давно уже магнитом манила разнообразный сброд отовсюду. В ней немало скопилось бандитов, спекулянтов, богатых бездельников, проживавших неправедно нажитое. Два мира здесь переплелись в нечто уродливое, противоестественное и жуткое. Страх, ненависть и усталость буквально висели в воздухе, как смог от многочисленных автомобилей.

   Побродив по улицам час, он сил в автобус 269 маршрута, и тот не спеша повез его на другой конец огромного города, к рабочей окраине, где серые пятиэтажки тонули в кудрявой зелени по самые крыши. В одной из них жила Дана... Он хотел встречи с ней и боялся ее, а вдруг не простит... промолчать Дэк не мог и поэтому оттягивал свидание с любимой. Автобус привез его на площадь Ополчения. Отсюда к Привольной улице, к дому Даны, шел 543 автобус, но Дэк не поехал на нем, а отправился пешком, оттягивая подсознательно встречу. Стало совсем темно. Народу на улицах стремительно убавлялось, замелькали многочисленные патрули вооруженных полицейских и военных. Он неспешно и бесшумно шагал по вспученному асфальту по тропинкам пересекавшим дворы. Зоран еще не взошел, и все погрузилось в чернильную черноту, ее лишь слега освещали окна домов да уличные фонари, да и то половина из них не горела. Дэк вышел на улицу Лундо Илуно, до заветного дома оставалось метров 300, вокруг ни души, только из недалеких освещенных окон слышались голоса жильцов, они были рядом, но немногие в этот час решались покинуть свои жилища - боялись грабителей и патрулей. Метрах в 200, напротив закрытого магазина, черневшего неосвещенной витриной, у кустов сирени Дэк увидел патруль - сержанта и двоих солдат первогодков, он по привычке, выработанной еще на Земле, приближался в полной тишине. Патрульные его не видели и не слышали, однако в метрах 70 сержант, видно фронтовик, что-то почувствовал и забеспокоился, Дэк услышал его тревожный шепот:

   - Приготовиться!

   "-Эх, незадача. Того и гляди, стрельбу с испугу поднимут, надо показаться," - подумал Дэк и перешел на четкий, почти строевой шаг, нарочно звеня подковами сапог и ритмично отстукивая такт, стеком по голенищу. Сержант почувствовал себя уверенней.

  -- Стой! Кто идет?

  -- Лейтенант Инко, сто восемьдесят девятая дивизия! - ответил Дэк, остонавливаясь и доставая карманный фонарик.

  -- Освети лицо и вокруг себя!- уже совсем спокойно крикнул сержант. Удостоверевшись, что перед ним действительно офицер, он привычно вытянулся, щелкнув коблуками ботинок, и приветствовал его: Добрый вечер, господин младший лейтенант!

  -- Привет.

  -- Сержант был и впрямь тертый калач - нашивки за два ранения, медаль.

  -- Разглядев такие же нашивки и награды у Дэка, он обратился к нему уже другим тоном: Извиняюсь, куда направляетесь, господин лейтенант, по традиции назвав младшего лейтенанта на ранг выше, он показал ему свое уважение как фронтовику.

  -- На постой, сержант,- доставая пачку сигарет ответил Дэк,- запасайся куревом, брат.

  -- Блаодарю, господин лейтенант,-сержант ухватил сразу 6 штук - позволите? На троих ...

  -- Бери.

  -- Вот спасибо! - обрадовался сержант, - идите господин лейтенант, к себе, ни о чем не беспокойтесь, мы уже как год в патрули ходим.

  -- Счастливо, сержант! - бросил на прощанье Дэк и пошел дальше, отстукивая стеком по голенищу. Он завернул за угол, последний раз пересек наискосок двор, утонувший в густой листве деревьев. Вот, наконец, Ее дом. Дэк подошел к четвертому подъезду. Окна на четвертом этаже освещены. Она дома... он смахнул пот со лба и мысленно позвал ее: "Дана...". Она как обычно возилась на кухне.

   Дэк почувствовал, что Дана ощутила его призыв, и с волнением понял, что она ждет его... Все еще ждет его. Больше года прошло, а все равно ждет! Ноги сами несли Дэка по ступенькам полутемного обшарпанного подъезда, вот наконец и лестничная клетка 4 этажа, знакомая дверь. Дэк не успел позвонить - она распахнула дверь чуть раньше...

   - Вернулся!

   Он внес ее в комнату, ногой кое-как захлопнув дверь, минуту Дана буквально висела у него на шее, никогда они еще так не целовали друг друга, никогда... она смеялась, плакала, что-то радостно причитала. Успокоившись немного Дана утерла слезы: голодный небось! Подожди, сейчас на стол соберу.

   Дэк с непонятным ощущением осматривался, вновь испытывая ощущение возвращения домой. Скромная двухкомнатная квартира, с потертыми обоями и старой мебелью навевала настроение "дома". Родного Дома.

   Он снял портупею и сел на скрипучий диван, чувство возвращения усиливалось с каждой минутой. Дана зашла с кухни в комнату и, нервно теребя пуговицу халатика, спросила: Ты надолго? Или... Дэк почувствовал, как она внутренне сжалась, ожидая услышать "ненадолго". Он тоже испытывал волнение. Волосы прилипли к намокшему лбу: Тебе виднее...в общем...ну было у меня там... с одной. Установилось неловкое молчание. Дэк бросил осторожный взгляд ей в лицо. Дана стояла скорее слегка растерянная, чем обиженная.

   -Ты любил ее?

   - Нет, жалко стало, не смог отказать, так получилось.

   -Она красивая ?

  -- Ну, не знаю...она старше меня на три года...дети у нее, муж от ранения умер. В общем не смог я, тут такое дело...всего один раз было.

   Дана крутила русые волосы на конце косы, глядела задумчиво в пол, прислонившись к стене.

   -Я ее понимаю...повывелись вы, мужики, нынче...повымерли. Небось, не одна она за тобой бегала. А ты жалостливый...она глядела на него внимательно, и как-то виновато.

   - А сам-то меня простишь? Как ты уехал, подумала , все..не увижу, думаю. Так тоскливо стало. В общем месяца через три появился один...красавчик... дерьмоед несчастный! Мне потом противно было. А он... с утра к другой дуре поскакал...

   У Дэка камень с души упал. Значит простила! Он снял галстук, расстегнул непослушными пальцами душившую верхнюю пуговицу форменной рубахи. Потом встал, шагнул к ней. Обнял. Дана, всхлипнув, прижалась к нему...

   Дана смотрела на Зорана и вспоминала ту весеннюю ночь прошлого года, часто, слишком часто вспоминала она ту ночь, последнюю, как казалось ей ещё около часа назад, и только сейчас она может с уверенностью сказать, предпоследняя... весь этот год её другом и молчаливым свидетелем её слёз был Зоран. Он был её утешителем, советником, другом, это он был с ней всё это время, только он оставался верен ей до конца. И кажется останется навсегда. И теперь, когда Дэк так сладко спит, откинувшись на подушки в изнеможении, Дана благодарит Зорана за эту, теперь станет последней насколько Дэк ещё останется дома, когда его позовут вновь... этого, пожалуй, не знал ни Дэк, ни даже Зоран.

   Сладок сон влюблённых, ох сладок. Он и забыл об этом. С Нолу не так было. Не так. Из хаоса образов и обрывков чувств, ему приснилась Дана. Она стояла у открытой балконной двери раздетая. Красноватый свет очертил ее силуэт, похожий на греческую богиню. Дана заворожёно смотрела в лицо Зорана. Лик его, обычно скорбный глядел на нее лишь слегка печально, и даже как будто улыбался уголками губ - кратеров, едва слышно шептали о чем-то листья деревьев, в кудрявой зелени которых прятался дом. Из сапфирово-синей тьмы на Дану смотрел Зоран. Нет, он не спал. Вдруг накали волной чувства - не разобрать! Вроде грусть щемит сердце, но почему-то хорошо и легко на душе. Может потому, что Дана рядом. Он не стал противится, нахлынувшему душевному порыву - осторожно подошел к ней, обнял за плечи и взглянул в глаза Зорана.

   Он и впрямь не плакал! Впервые Дек не увидел на его лице Скорби, а лишь печаль. .. и чуть заметную улыбку. Дана, одними губами, едва различимо, что-то говорила. Он , сквозь нежный шорох листвы понял, что она говорит с Зораном.

  -- Скажи сколько всему этому быть? Сколько слез еще надо пролить ? Ты же многое видел! Скажи. Не молчи.

   В глазах ее блеснули слезы. Дэк чуть слышно шепнул: Ни он, ни я того не знаем. Не видна наша судьба во тьме. Только и подмоги в ночи, нам, что Зоран- дружок.

   - Глава 11(12) -

   В главном штабе. Директор и другие.

   Он никуда не спешил. Выспался как следует, Дана уже вертелась на кухне. Собирая на стол, она опять спросила:

   - Так ты надолго или нет?

   - До середины осени. Потом поездить придётся, но ненадолго.

   - Ой ли? Сулил волк овечкам...

   - Правда, ненадолго, на несколько недель. Обещаю.

   Вдруг посерьёзнев Дана пристально посмотрев ему в глаза спросила:

   - К годовщине восстание будет? Ты из-за этого в столице?

   - Нет, не поэтому. Ну а восстание... Они, в главном штабе планируют. Демонстрации, митинги, восстание. Только ничего у них не выйдет... Меня со второго или с третьего дня в столице не будет, так что никуда не ходи.

   Дана тяжко вздохнув села на табуретку.

   - Конца - края этому нет...

   - Будет край. Будет.

   Она всхлипнула, ткнулась ему в плечо.

   - Приходи пораньше.

   - Обязательно.

   Дэк привычно застегнул ремень и, заглянув в зеркало, стоявшее в коридоре, водрузил на голову фуражку.

   Генерал и Инженер в мельчайших подробностях рассказали ему о главном штабе Сопротивления и ЦК, но одно дело послушать - другое увидеть своими глазами.

   Институт Земледелия находился на северо - западе столицы, он был даже чуть ближе к центру чем дом Даны на юго - востоке.

   Часам к одинадцати Дэк не спеша подошёл к центральной проходной главного, пятиэтажного корпуса института. Размеренным шагом поднялся по ступенькам и вошёл внутрь через дубовые двери. В нос ударил сильный запах - смесь старого дерева, ржавчины и пыли. В фойе было привычное уже запустение. Пространство фойе разделял на две неравные части невысокий, до пояса, барьер из никелированных труб. Справа и слева стояли будки вахтёров и турникеты. Всё было старое, разболтанное, давно не ремонтированное. В левой будке восседал вахтёр. Такой же старый как и всё вокруг него. Увидев Дэка, старик чуть оживился и спросил:

   - Чего изволите господин офицер?

   - Да вот, в охрану хотел бы наняться.

   - С двойным окладом?

   - С полуторным. У меня льготы по ранению.

   Дедушка расправил высохшие плечи, в поблёкших глазах сверкнули искры. Он был подпольщиком.

   - Подождите молодой человек, сейчас подмену позову, провожу вас к начальнику охраны, на собеседование.

   Сказал он и нажал на кнопку звонка. В ответ на резкий, неприятный звон откуда то из глубины здания послышался скрипучий голос.

   - Да иду, иду же!

   Через полминуты в фойе прихромал второй охранник, такой же старый, только он не был подпольщиком и глядел на окружающих безразличным, потухшим взглядом.

   С вахты старик повёл Дэка по коридору влево. Третья дверь была обита жестью, на ней под номером 128 прикрепрена табличка "Заведующий охраной". За дверью их ждал начальник охраны - мужчина лет пятидесяти, в тёмно-синей форме. Он сидел за большим дубовым столом с обоих сторон окружённый здоровенными сейфами . По правой стене жгут из разноцветных проводов тянулся к пульту с мигающими лампочками.

   Начальник обменялся с охранником многозначительными взглядами, встал из-за стола, пожав Дэку руку, спросил:

   - С чем пожаловали, господин лейтенант?

   - Хочу устроиться стрелком в охрану.

   - С двойным окладом?

   - Нет, с полуторным, у меня льготы по ранению.

   Начальник кивком головы показал охраннику на дверь.

   - Ну что ж, побеседуем, молодой человек.

   Едва старик вышел за дверь начальник широким жестом пригласил его:

   - Присаживайтесь, рассказывайте о себе.

   Дэк не спеша устроился на скрипучем кресле и достал из кармана галифе спичечный коробок с тёмно-синим изображением крепостных башен замко Ардо - это был второй пароль.

   - В газете прочитали объявление? - Спросил начальник, зорко следя за каждым его движением.

   - Нет. Друг на коробке написал адрес...

   - Ответил Дэк и протянул ему коробок.

   Начальник осторожно взял коробок, прищурившись, посмотрел надпись "охрана 310-22-22+" и с явным облегчением проговорил устало:

   - Ну, с приездом товарищ. С каким заданием к нам прибыли?

   Пришло время предьявить третий пароль. Он медленно достал из внутреннего кармана кителя петлицу. На её малиновом бархате вместо эмблемы была привинчена золотистая звезда.

   Положив петлицу на стол, Дэк произнёс последнюю кодовую фразу:

   - Солнце сменяет Зоран, звёзды горят огнём,- Заря занимается.

   Произнёс свою часть пароля начальник охраны, это означало, что в штаб и ЦК компартии прибыл один из членов ЦК.

   - Сейчас проведу вас, товарищ. Товарищ...?

   - Стойкий.

   Начальник слегка засуетился. Поспешно взял трубку и, набрав внутренний номер, заговорил отрывисто и жёстко.

   - Эндо? Это я... Три- семь- девятнадцать... Да, сейчас подойдём. Он привычно надел синюю фуражку с эмблемой вневедомственной охраны и широким жестом пригласил Дэка к двери. Они вышли во двор с чёрного входа у лестницы, поднимавшейся на второй этаж.

   Двор между двумя корпусами института загромождали ржавые станки и деревянные ящики. Через трещины в асфальте к солнцу тянулась трава до пояса. Второй корпус занимали опытное конструкторское бюро и экспериментальные лаборатории. Когда-то, лет двадцать назад, в институте работали два академика и ещё больше семисот пятидесяти человек, ещё пятьсот в ОКБ и девятьсот на опытном заводе. Его сборочный корпус выглядывал за правым крылом второго корпуса.

   Нынешний день института был печален. На огромной территории осталось не больше семисот сотрудников да ещё человек полтораста из двух десятков фирм - арендаторов. В цехах и лабораториях едва теплилась жизнь. Здесь и обосновался почти пять лет назад главный штаб сопротивления и подпольный ЦК компартии. Подполье находилось, как ему и положено, в подземелье, занимая два из четырёх этажей грандиозного подвала - бомбоубежища. На третьем расположилась охрана штаба, четвёртый занимали функционеры ЦК и штаба во главе с Директором.

   Они миновали пост на входе - сонного старика пошли по лестнице вниз. Через пролёт у стальной бронестворки их ждал первый пост охраны ЦК. В синей форме охранников их ждали двое ещё молодых, крепких мужчин с револьверами в кобурах. Номинально они были сотрудниками охраны института, по совместительству ещё и охранниками штаба. Дэк спускался за одним из них, провожавшим его к заму Директора, секретарю ЦК Дару Золну - партийная кличка Могильщик.

   Могильщик встретил их выйдя на середину десятиметровой комнаты из-за обшарпанного стола. И опять был ритуал паролей. Поняв, что перед ним предстал новоиспечённый цекист, Могильщик вежливо, за руку, попрощался с охранниками и, едва закрылась за ними деревянная дверь, предложил Дэку садиться.

   - Ну, товарищ! Представляйтесь...

   - Кандидат в члены ЦК Алту Рельо, младший лейтенант запаса.

   Дэк мучительно думал, как выглядеть подурней. Это ему было трудней всего.

   Могильщик как бы мельком взглянул в офицерскую книжечку, протянутую Дэком, и указал на стул.

   - Садитесь товарищ Рельо.

   - "Внимательный, вроде мельком глянул, а всё запомнил"

   Отметил про себя Дэк.

   Золну сел на свой стул и заговорил про разные мелочи: как доехал, где остановился, на самом деле проверял нового человека. Золну отвечал в штабе за внутреннюю безопасность. Инженер и Генерал отзывались о нём с некоторым уважением. Могильщик был вполне на своём месте, правда, он был человек Директора.

   Дэк делал вид, что волнуется перед членом ЦК да ещё и начальником службы внутренней безопасности Подполья. На вопрос, где остановился, ответил заранее заготовленной фразой:

   - Да есть тут у меня... Ну, эта, знакомые бабы. Штуки три - четыре, - и, грязно ухмыльнувшись, добавил:

   - Потом ещё найду!

   Могильщик бесстрастно констатировал:

   - Ну что же, на первое время вопрос с размещением решён. Потом, если будет нужно, предоставим вам, товарищ Рельо, конспиративную квартиру. А теперь я представлю вас товарищу Директору.

   Дэк изобразил на лице смесь восторга и лёгкого волнения.

   - Дык, это как же... Что уже прям сразу! Это того...

   - Да, товарищ Стойкий, сейчас. Вы ведь тоже стали членом ЦК и штаба Сопротивления.

   Золну не скрывал покровительственного тона и лёгкого, едва заметного пренебрежения к молодому солдафону - простофиле.

   Они медленно шли по извилистому коридору. Обшарпанные стены, трубы вентиляции под низким потолком, редкие лампочки под решётчатыми плафонами, выложенный каменными плитами пол и влажный, затхлый воздух вроде бы создавали нужную атмосферу подполья, однако Дэк шестым чувством ощущал некое сомнение, неискренность, неправдоподобие происходившего.

   - Так и сидите здесь?

   - Пока работаем - да. Если проветрится надо - ходим в парк за корпусом, но это не часто, - Напуская солидности ответил Золну. Они подошли к двери с номером 123. Дэк зашёл вслед за Могильщиком в хорошо освещённую комнату. За таким же обшарпанным столом на колченогом стуле расположился человек в форме охранника. Едва они зашли - охранник встал. Золну, указав на Дэка, сказал:

   - Знакомься, Икту - это товарищ Стойкий, новый член ЦК и штаба, командирован к нам Южным фронтом. Пароль для входа в спецсектор сто двенадцать.

   Дэк заметил, пожимая руку, в лице Икту смесь удивления и лёгкой зависти - он был лет на пять старше него. В следующей комнате на стене висела карта страны, по углам стояли пять сейфов и деревянные скамьи. В центре, под плафонами освещения, стояли сдвинутые четыре стола. Два десятка стульев - Здесь шли заседания штаба. За следующей дверью, в маленьком помещении за большим столом с двумя телефонами расположилась секретарша - привлекательная женщина лет тридцати двух.

   - Вот, Олу, знакомься - Это товарищ Рельо, кличка Стойкий, новый член ЦК и шаба, представитель Южного фронта.

   - Очень приятно, - едва заметно кивнув, ответила секретарша. Золну открыл дверь и решительным жестом предложил пройти Дэку.

   Навстречу им из-за добротного стола вышел Директор.

   - Здравствуйте товарищи! Так вот, значит, кого нам Южный фронт прислал. Очень приятно, - Вымолвил он густым, сочным, хорошо поставленным голосом и протянул руку. Рукопожатие его было крепким.

   Это был дородный мужчина, чуть больше пятидесяти лет. Выше среднего роста, с большой лысиной, он буквально излучал уверенность в себе. Его благообразное, холёное лицо расплылось в дружелюбной улыбке, однако Дэк почувствовал за этой улыбкой едва заметное, ставшее уже частью натуры напряжение и незнакомый ещё холодок. Странное впечатление оставлял этот человек: Не молод, но и не стар, не красавец, однако благообразный, даже приятный человек. Не заносчив, но умеет держать собеседника на дистанции. Чуть - чуть... Пожалуй не гениален, но и не глуп. Хорошо говорит, уверен в себе, однако не лишён некоторого чувства самоиронии, тоже чуть чуть.

   - А он не прост - подумал Дэк, - очень не прост. Не могу его прощупать. Не ухватишься - верно о нём Генерал сказал:

   - Четырнадцать лет его знаю, но так и не понял что он за человек. Не ухватишься.

   - И чего-то он боится. Уже давно... Чего же?

   - Ну что ж, товарищ Стойкий, включайтесь в работу. Перед нами стоят грандиозные задачи!

   Он не думал, что будет так сложно. Хотя делать ничего и не требовалось. Только бездельничать Дэку оказалось трудней всего. И ещё показывать всем свою глупость..

   - Так что вы, товарищ Стойкий, думаете по этому поводу?!

   Учитель вопросительно глядел на него - надо было что-то ответить.

   - Ну, так эта... Ежели рассудить - то... эта, как бишь там! Вот на фронте у меня случай такой же был!

   Все расхохотались.

   - А я что? Я того самого, как товарищ Директор!

   - Значит, товарищ Стойкий солидарен с Генеральным секретарём.

   - Да! Солидарен, значит!

   Дэк расплылся в глупой ухмылке и дохнул перегаром в лицо Тихому. Тот слегка поморщился и чуть отодвинулся. Дышать перегаром на товарища Мастера было бесполезно - сам сегодня изрядно нагрузился.

   - Итак, товарищи! Пятнадцать - за, один воздержался. Решение принято! - Резюмировал председательствующий на заседании секретарь ЦК по оргвопросам Зору Грано по прозвищу Зоркий и с удовольствием сообщил:

   - На сегодня повестка исчерпана!

   В ответ загрохотали сдвигаемые стулья. Все дружно направились в коридор, к солнцу, голубому небу, шелесту листвы и легкомысленному щебету птиц, очень довольные собой. Дэк тоже был доволен собой. Роль солдафона у него получалась неплохо. Это на первом для него заседании цекисты присматривались к новоиспечённому соратнику, оценивали, а сейчас... Сейчас его не воспринимали в серьёз - новый предмет интерьера.

   Дэк не спешно шёл по улице, наслаждался солнцем, свежим воздухом. Он никуда конкретно не собирался, ему нужно было обдумать происходящее. Ничего особенного не происходило. Рутина, как в какой-то заштатной полугосударственной конторе. Тягомотина, мелкие интриги, подсиживания, непонятно с какой целью. Никто никуда не торопится, хотя намеченное осеннее наступление, приуроченное к очередной годовщине, уже не за горами. А они тянут резину. Вот и сегодня из одиннадцати вопросов обсудили девять, решение приняли по восьми, и какие решения! А вопросы - то серьёзные. Взять хоть последний, на котором он показал свою дурость. Решили повременить с листовками. Дескать, внимание охранки не привлекать. Но Упырь уже знает, что Подполье что то готовит к юбилею. Всё равно утечки информации есть - значит, десять миллионов листовок будут составлять, набирать, печатать, развозить по стране в последние дни. Большими партиями, по долгу. Что будем делать, если не успеем? Или типографию накроют. Планируют переход от митингов и шествий к вооружённому восстанию, а оружия кот наплакал. Да и то толком не учтено. Где и как строить баррикады, укрепления, где брать мешки и песок? Ни о чём толком не думают дерьмоеды! Ох...

   Навстречу ему грациозно прошла медноволосая женщина. Не женщина - богиня! Он споткнулся, наступив в выбоину на асфальте. Богиня, озорно улыбнувшись, расхохоталась и удалилась восвоясьи.

   Дэк осматривался поправляя фуражку. Куда ж его занесло? Две недели собирался к Ино, всё никак не получалось, а тут ноги сами принесли. Значит, надо... Время пришло. До его дома всего два квартала.

   Он стоял перед дверью его квартиры. В соседних кипела жизнь. Кто-то разговаривал, кто-то ругался. С кухонь, перемешиваясь, исходили запахи готовившегося обеда. В пятиэтажках - казармах слышимость была превосходной. Только за дверью Ино стояла тишина.

   Он позвонил, потом ещё, позвал:

   - Ино! Открой! - начал стучать кулаком, потом ногой.

   - Открой, Ино! Это я - Дэк!

   Непросто разбудить человека спохмелья. Дэк уже знал, что Ино спит у себя в квартире.

   Минуты через две открылась соседняя дверь, и благообразная женщина лет пятидесяти пяти, высунувшись, спросила:

   - Вы что ли к Ино? А вы, кто ему будете? Что-то я вас не припомню.

   - Да служили мы вместе. Я и впрямь редко здесь бывал.

   - И, видать, безобразиев не учиняли, а то бы я вас запомнила.

   Женщина вышла из-за двери на площадку и, внимательно присматриваясь, прикидывая, что-то, спросила:

   - А что господин офицер вы от него хотели?

   - Повидаться, поговорить. Как жизнь, как дела.

   - Пьяный он. Запасной ключ у меня оставляет, на всякий случай. Год как работу потерял... Вот и пьёт.

   Она поджала губы и грустно посмотрела на дверь.

   - Давайте ключ. Видно, вовремя я пришёл.

   Они нашли его в большой комнате, на диване. Ино храпел, стонал во сне, беспокойно ворочался. На полу лежали батареи пустых бутылок, какой - то хлам. На столе, среди грязных тарелок и мух, лежала пачка неоплаченных счетов. Дэк повесил фуражку в прихожей, снял ремень, повесил китель на стул. Посмотрел на соседку. Она тоскливо смотрела вокруг. Дэк достал из кармана галифе пару сотенных купюр, протянул ей:

   - Прибиритесь здесь...

   - А Ино? С ним что делать? Может, рассолу ему дать?

   - Несите.

   Он решительно подхватил его под мышки и поволок в ванну. Через полтора часа Ино сидел за столом - умытый, причёсанный. Дэк оттащил переполненную сумку с только что купленными продуктами на кухню, дал соседке ещё одну сотенную, и, извиняясь попросил:

   - Приготовьте нам что-нибудь на стол, а я с ним серьёзно поговорю.

   Она улыбнулась, ничего не сказав, кивнула головой. Едва он зашёл в комнату, Ино, виновато глядя в пол попросил:

   -Дэк, дай денег. Мне счета за квартиру оплатить надо. Я отдам, как только...

   Он положил перед ним пачку оплаченных счетов, сел за стол и заговорил:

   - Денег я тебе не дам. Продуктов недели на две хватит. Проездной на месяц...

   Он положил на стол разноцветную прямоугольную картонку.

   - Пойдёшь на завод?

   - На какой? - растерянно спросил Ино.

   - На 926-й, фрезеровщиком, по специальности. Я договорюсь. Отправляйся туда через четыре дня. Прямо в кадры.

   - Но Дэк! Зачем?!

   Ино изумлённо моргал выцветшими ресницами.

   - Так надо.

   - Кому?

   - Мне... И не только мне.

   Ино смахнул холодный пот со лба. В потухших глазах зажглись знакомые огоньки.

   - Когда? Осенью?

   - Нет. Осенью будет бардак. Наша тараканья немочь из ЦК всё провалит... Но тебе и осенью придётся поработать. Ну, а это... Это... Узнаешь, когда!

   Ино расправил плечи. Он смотрел на Дэка твёрдо, уверенно. В глазах его всё сильнее разгоралось знакомое пламя.

   Дэк видел такого Ино пять лет назад, на Сапёрной улице, в дни Восстания.

   - Глава 12 (13) -

   ВД/ОС/ N 00/08/246 от 03.8.58

   Оперативная сводка за 02.08.58 Отправлено:

   Время: 09.17

   Принял: 01114/96

   Время: 10.08

   Подпись:

   За прошедшие сутки зафиксировано 26 боестолкновений с мятежниками. Наиболее крупные имели место :

   1. 201-й Военный Округ. Мятежниками (Пангунский фронт) организована засада на дороге N327, в 60 км от г. Пангуна атакована колонна 99-й дивизии штурмовой гвардии. Убито 17 человек (в том числе 2 офицера), ранено 83 человека (5 офицеров), пропал без вести 1 человек. Сгорели: 1 БТР, 6 грузовиков, 1 заправщик, 1 вездеход. Потеряны: 1 гранатомёт, 18 автоматов, 17 полуавтоматических винтовок, 67 карабинов, 10 пистолетов, 2 рации.

   2. 203-й Военный Округ. Мятежники (Южный фронт) атаковали 708-ю авиабазу. Убито 8 человек(3 офицера), ранено 70 человек (8 офицеров). Потеряно: 1 штурмовик, 1 заправщик, 1 аэродромный тягач, 2 грузовика, склад ГСМ (сгорело 200 т. авиабензина), 168 авиабомб, 604 НУРС. Разрушено 50 м. ВПП. База выведена из строя на 4 суток.

   3. 203-й Военный Округ. Мятежниками (Южный фронт) атакована база 504-го ОПБ штурмовой гвардии. Убито 9 человек (1 офицер), ранено 47 человек (2 офицера), потеряны: 1 грузовик, 1 вездеход, 1 - 81,4мм миномёт. Разрушена казарма, сгорел склад боеприпасов.

   4. 101-й Военный Округ. Мятежники (Центральный фронт) атаковали базу 388-го ОПБ штурмовой гвардии. Убиты - 10 человек (1 офицер), ранены 25 человек (2 офицера), потеряны: 2 грузовика. Разрушены штаб и казарма.

   5. 101-й Военный Округ. 316- й ОЛПБ штурмовой гвардии атаковал лагерь мятежников Центрального фронта. Потери: 8 человек убито, 20 ранено (1 офицер), уничтожен 1 вездеход. Убито 8 мятежников, 17 ранено, 3 пленено. Лагерь сожжён. Так же убито 6 пособников мятежников (4 женщины), ранено 11 (6 женщин), схвачено 5 (2 женщины).

   6. 204-й Военный Округ. Мятежники (Северный фронт) атаковали на марше патруль 923-го ОПБ штурмовой гвардии. Убито 5 и ранено 20 человек (1 офицер). Потери мятежников - 2 убитых и 5 раненых.

   Всего за сутки потери составили : 97 человек убитыми (9 офицеров), 2 пропавшими без вести, 345 ранеными (22 офицера), 2 пленными. Потеряны: 1 штурмовик, 1 БТР, 12 грузовиков, 1 аэродромный тягач, 2 заправщика, 5 вездеходов, 1 миномёт.

   Уничтожено 20 мятежников, ранено 52, пленено 3. Кроме того, ликвидировано 8 пособников, ранено 14 и схвачено 7 пособников. Уничтожен 1 лагерь.

   ВД/ДБ/ОС N 00/08/246 от 03.08.58

   Оперативная сводка за 02.08.58 Принял: 01114/96

   Время: 10.09

   Подпись:

   За прошедшие сутки имели место (продолжались) 27 забастовок (45962 забастовщика), из них начались 02.08.58 - 11 забастовок (22402).

   Наиболее крупные забастовки имели место в г. Аркан, на нефтеперегонном заводе N 2819 (2342 человек), в г. Пангуна, на шарикоподшипниковом заводе N 967 (2019 чел.), на станкостроительном заводе N 857 (1754 чел.), в южном предместье столицы, на на механическом заводе N 1268 (1702 чел.), в г. Кинто, на патронном заводе N 1778 (1622 чел.).

   Предпринято 7 попыток несанкционированных митингов в шести городах. Все разогнаны. Убито в ходе разгонов 22 человека, ранено 134, арестовано 179 человек, осуждено 53 человека. Наиболее крупные митинги произошли в г. Аркан (5500 участников), в г. Пангуна (4000 участников).

   За сутки зафиксировано 104 факта антигосударственной агитации в 42 городах 14 административных округов.

   В 8 посёлках оказано сопротивление продовольственным реквизициям. В посёлке Туманный (зона 204-го ВО) группа из 280 жителей напала с использованием огнестрельного оружия на спецкоманду 112-го ОППБ МВД. В ходе боестолкновения убито 4 и ранено 10 полицейских (1 офицер). В результате последующей акции устрашения посёлок сожжён. Ликвидировано 77 бунтовщиков, из них женщин 23, малолетних 18, престарелых 10. Отправлено в лагерь для перевоспитания 146 человек, из них женщин 61, малолетних 42, престарелых 12.

   Конфисковано: оружия: 1 автомат, 11 карабинов, 3 пистолета, 12 гранат, 377 патронов.

   Конфисковано продовольствия: зерна - 16,85 т., муки - 1,04 т., хлеба - 0,6т., круп - 4,3т., картофеля - 29,4 т., овощей - 7,17т., мяса - 0,8т., сала - о,97т., масла - 0,42т., соли -0,61т., сахара -0,17 т.

   Конфисковано скота: КРС- 77 голов, мелкого скота - 104 головы, лошадей - 42.

   Конфисковано : 18 подвод, 11 единиц сельхозинвентаря.

   Сожжены: 1 мельница, 1 церковь, 64 двора, здание поселковой управы, общественные конюшня и 2 сарая.

   За сутки в ходе 39 операций задержано 47 подпольщиков, 9 ликвидировано в ходе задержания.

   Осуждено спецтрибуналами: всего - 204 человека. В том числе:

   За антигосударственную деятельность - 52

   За подстрекательские разговоры - 37

   За нелояльный образ мыслей - 104

   Превентивно - 11

Cводка по исправляемым находящимся в местах исправления

(дополнение к ВД/ОС/ДБN 00/08/0246 oт 03.08.58)

   На 02.0.58 находится в местах исправления 804163 человека

   Из них политических - 68117

   Неблагонадёжных - 179874

   Превентивно осужденных - 11768

   В том числе :

   В спецтюрьмах - 7782 (6403 политических)

   В спецлагерях - 15347 (14886 политических)

   В следственных тюрьмах - 69644 (1104 политических)

   В тюрьмах - 104821 (3478 политических)

   В исправительных лагерях - 506569 (41346 политических)

   За сутки 02.08.58 убыло исправляемых:

   Всего - 289

   Из них

   Умерло в ходе допроса - 62 (54 политических)

   Казнено - 102 (78 политичских)

   Убито при попытке к бегству - 17 (8 политических)

   Умерло в местах исправления - 108 (37 политических)

   За сутки совершено 27 попыток побега (59 участников (17 политических).

   В розыск обьявлено 22 человека (4 политических).

   Сводку по исправляемым подготовил

   Полковник Г.Н. Деро подпись:

   Завизировал Отправил: ДБN 02376/105

   Бригадный генерал К.Г. Мартагу Подпись:

   Подпись: Время: 09.24

   Шеф отложил оперативную сводку контрразведки за вчерашний день и откинулся в кресле.

   "- Да, беспокойный день, и сегодняшний не лучше. Опять головы поднимают. И опять Аркан, Пангуна. Ну, ничего... Вас, господа бунтовщики ждут сюрпризы, через несколько недель попляшете."

   Он встал из - за стола и подошёл к открытому окну кабинета. День катился к закату. Листву деревьев нежно шевелил тёплый ветерок. Щебетали птицы. Шеф сладостно потянулся, любуясь картиной летнего вечера, с удовольствием вдохнул воздух"- Хорошо!"-но тут он с отвращением вспомнил, что через час придётся отправляться на приём в честь"десятилетия свободы" - дня воцарения Паука.

   "- Тоже, между прочим, памятные даты любим. Опять придётся толкаться среди этой тараканьей немочи. На дармовщинку пить - жрать слетятся, дерьмоеды!"

   Шеф поморщился от омерзения.

   "- Ну, ничего, последний раз... Всё уже завертелось, хотя, кроме меня, об этом ещё никто не знает," - он злорадно ухмыльнулся. Зазвонил телефон.

   - Слушаю!

   - До приёма осталось полтора часа, Ваше превосходительство.

   Доложил дежурный адъютант.

   Да, иду. И приготовьте ванну.

   - Слушаюсь.

   Шеф прошёл в комнату отдыха, оттуда в ванную комнату. Там уже суетилась горничная. Она с надеждой бросала на него похотливые взгляды, но он с явным сожалением отрицательно покачал головой:

   - Не сейчас? Милая, - приём.

   Она печально вздохнула.

   Через сорок минут его кортеж отправился к президентскому комплексу, навстречу закату.

   Лакеи в золочёных ливреях церемонно открыли тяжёлую дверцу его огромного чёрного лимузина. Шеф уверенным шагом поднимался по ступеням парадной лестницы и вальяжно улыбался разношёрстной публике. Ему кланялись, лебезили с плохо скрываемым страхом. Он вошёл в парадный подъезд и, разрезая наискось толпу приглашённых на праздничный ужин, направился в главный зал. За светской улыбкой Шеф прятал раздражение. Он не любил этих "мероприятий", ещё больше ему не нравилась публика. Среди полутора тысяч приглашённых было не больше двух сотен выходцев из той, старой элиты, отпрысков древнейших дворянских родов старой империи. Шеф происходил из не слишком знатного, но всё же старинного дворянского рода. Он был одним из этих двух сотен. Эти люди умели себя вести в таких ситуациях. Их с младых ногтей учили - как бы ты не был богат и знатен, надо уметь держаться достойно на людях. В особенности если они простолюдины.

   Не то, что эти увешанные золотом и драгоценными камнями животные. Стадо казнокрадов, растратчиков, спекулянтов и проституток, возомнивших себя новой элитой, новой солью земли. Он знал, что их терпения хватит ненадолго. Едва Паук закончит свою судьбоносную речь начнётся... Он, правда, любит такие зрелища. Они лишний раз показывали президенту его положение и власть.

   К Шефу из разноцветья украшений, вечерних платьев, парадных мундиров подошёл невысокий, лысый, полнеющий мужчина лет пятидесяти и принялся поздравлять, кажется, с годовщиной и прочая, прочая...

   Человечек был так себе, мелочь. Три года назад случайно попал в подвал - группа захвата ошиблась с пьяных глаз подъездом. Он тогда почему - то решил пощадить его. Музыкант... Дети, жена. Но этот человечек восторгался его мудростью и добротой не только ползая у него в кабинете, но и потом, везде и всюду. Даже, когда простой смертный уверен в безнаказанности или в стельку пьян. Этот никогда. Шеф с некоторым удивлением несколько раз читал донесения агентов, сообщавших о настроениях в среде творческой интиллигенции. Кроме него и немногих платных наймитов, все заглазно называли его Упырём и мясником - дерьмоеды, тараканья немочь, слякоть!

   Музыкант усердно прогибал спину. К изумлению окружающих, Шеф в ответ едва заметно кивнул и покровительственно похлопал его по плечу:

   -"Пускай шушукаются и завидуют. Скоты."

   Публика с галдежом, гремя креслами, рассаживалась. Оркестр пробовал инструменты. Он сел в своё кресло рядом с подиумом. Откуда-то сбоку из анфилады залов в окружении многочисленной свиты и охранников вышел Паук.

   Под сводами огромного зала прогремел голос церемонимейстера:

   - Господа, Президент страны...

   Конец фразы потонул сначала в грохоте отодвигаемых кресел, потом в буре оваций. Шеф, аплодируя, чуть заметно кивнул Пауку, тот ответил едва заметной дружеской гримасой. Людишки вокруг него бросали завистливые взгляды, деря глотки и отбивая холёные ладони. Президент, насытившись подобострастием и восторгами, повелительно поднял руку. Зал послушно стих. Паук уверенно встал за трибуну и заговорил. В него упёрлись пять камер. Полуторатысячная аудитория послушно глядя в тонкие, брезгливо поджатые губы жадно ловила каждое слово. Ему, по правде нечего было сказать - развал экономики, кризис и голод невозможно было скрыть, а Упырь ещё и читал секретный доклад нескольких видных экономистов - если ничего не делать - через пять лет страна рухнет. Однако Паук невозмутимо вещал про какой - то экономический рост, о духовном возрождении, расцвете искусcтв и даже общественной нравственности. Этот бред четырежды прерывали громовыми аплодисментами. Шеф привычно изображал внимание на лице. Наконец, судьбоносное выступление закончилось, и зал разразился бурей оваций, ещё более грандиозной, чем в его начале.

   Натешившись "народной любовью," Паук, ухмыляясь сказал в микрофон:

   - Ну а теперь господа, я хотел бы пригласить вас к скромной трапезе!

   Толпа ринулась, сметая кресла, в соседний зал к столам, ломившимся от старинных, изысканных явств и дорогих вин.

   Оркестр заиграл что-то бравурное, слегка заглушив алчный гомон толпы.

   -"Началось..."- с тоской подумал Шеф и нехотя направился к столам. Уйти можно будет после четвёртого тоста - не раньше.

   Паук начал произносить первый тост. Вокруг Шефа в ненасытные пасти серебряные вилки и ложки поспешно отправляли бутерброды с красной и синей икрой, салаты, маринады, ветчины, колбасы, куски рыбы, мяса и ещё какие то явства, названий которых он даже не знал. В алчные глотки вливали дорогие вина из старинных, хрустальных фужеров. Не успев проглотить, тут же отправляли и вливали ещё...

   Нажираясь и напиваясь, "почтенные" гости начинали галдеть, ржать по любому поводу и без. Начались ссоры и первые стычки из - за "дамы", пообещавшей двум "кавалерам" сразу, из - за невпопад сказанного слова, а то и просто так.

   Президент заканчивал бесконечно длинный всего лишь третий тост.

   Четверо могучих дежурных адьютантов встали вокруг Шефа в каре, отгоняя от него гостей, стремительно терявших человеческий облик. Он держал этих мордоворотов именно для таких случаев.

   Паук уже произнёс последний тост и, поднявшись на бельэтаж, созерцал, сидя в кресле с бокалом вина, за разгулом своих верноподданых.

   - "И получаса не прошло. Всё. Можно убираться от сюда,"- облегчённо подумал Шеф и решительным жестом показал старшему адъютанту на выход. Их маленькое каре начало медленно пробираться к ближайшей двери. Кое-кто из гостей, упившись, уже свалился под стол.

   Гул становился всё громче, и музыканты оркестра, пугливо озираясь на гостей, играли всё громче, стараясь перекрыть этот скотный двор. Они не без труда пробились в боковой коридор. Здесь пиршество было уже в разгаре. Новоиспечённые господа дворяне хлебали дорогие, столетние вина прямо из бутылок, били друг - дружке хари, гонялись за радостно визжащими "дамами". Упившись, кое-кто уже смачно блевал и мочился на бесценные, трёхсотлетние гобелены.

   Шеф с отвращением поспешно шагал к выходу. Уже у самых дверей он наткнулся на "сладкую" троицу. Под лестницей в стельку пьяная баронесса Золну, стоя на четвереньках, обслуживала двух господ гвардейских офицеров, тоже упившихся в дым. Все трое уже не могли говорить, только сладострастно мычали, --gt; и [Author:пђ.п»] по очереди блевали друг на друга.

   Все знали, что баронесса начала свою блестящую карьеру двенадцать лет назад в подземном переходе Южного вокзала, путь её к баронскому титулу и богатству лежал через пропахшие аммиаком подворотни, грязные койки, сначала солдатских, а потом офицерских борделей. Шесть лет назад ей подвернулся унтер - офицер, заведовавший продскладом - первый её муж. Последнего, пятого супруга - барона Золну она укатала в могилу полгода назад и теперь жила в своё удовольствие. Только вот перебрав лишнего баронесса теряла чувство реальности. Ей казалось, что она снова в офицерском борделе и она показывала "гаспадам" офицерам свой коронный номер - "два сразу"...

   - Скоты, дерьмоеды, тараканья немочь!

   Шеф почти бегом вылетел на баллюстраду - к свежему воздуху, сапфировой тьме, шелесту листвы в парке. Темноту расколол паздничный фейрверк.

   - Домой! - крикнул он адъютантам, и они побежали по лестнице вниз.

   Ночь прошла плохо. Опять снились какие-то ужасы. Зоран, плачущий над полями, усеянными костями. Плаха с окровавленной секирой. Рыцарь, с огромным двуручным мечом, в изрубленных доспехах, смотрит на него пустыми отверстиями шлема, заполненного густой тьмой...

   -" Непонятно. Ну ладно, хватит. Сегодня меня ждут важные дела - встреча с Большим Другом. Одна из последних перед осенними событиями."

   Шеф решительно встал, легонько толкнул в бок сладко зевавшую горничную.

   - Вставай, дорогая, готовь ванну, у меня сегодня трудный день.

   Через час он уехал из своей загородной виллы на конспиративную квартиру - другую виллу в другом элитном квартале за десяток километров оттуда. Сменив машину и переодевшись, Шеф переехал на ещё одну виллу. Здесь он загримировался, ещё раз переоделся и уехал на третьей машине. Вместе с ним теперь только один телохранитель. Самый надёжный. Проехав несколько кварталов, он велел остановить машину напротив неприметного четырёхэтажного дома старой постройки, вошёл в парадный подъезд, не задерживаясь, вышел чёрным ходом и направился к ближайшей станции метро. Ещё через час Шеф уже подходил к лавочке посреди одного из лесопарков, на которой его ждал ничем не примечательный человек, чуть старше средних лет - его Большой Друг.

   - Здравствуйте, друг мой, - он присел рядом и с наслаждением откинулся на деревянную спинку лавочки.

   Человек, едва обернувшись, ответил бесцветным, лишённым эмоций голосом:

   - Здравствуйте.

   - Вы смогли установить, что за группы активизировались в 17-м округе столицы?

   - Смог. Это не составило труда.

   - А материалы?

   - Я ничего не принёс, И так идут разговоры...Необходимо избегать нежелательных кривотолков, тем более на кануне массовых выступлений, - Он выжидательно смотрел на Шефа.

   Тот примирительно улыбнулся:

   - Пожалуй, вы правы. Тем более что до них осталось сорок шесть дней.

   Большой Друг облегчённо вздохнул.

   - А вы знаете, у нас вами сегодня тоже юбилей? Мы познакомились ровно восемь лет назад. Помните, я говорил вам тогда, что мне понятны и небезразличны ваши идеалы.

   - Да.

   - Кажется, пришло время, друг мой, когда мы сможем объединить наши усилия на благо страны.

   - Не прошло и восьми лет, - с лёгким сарказмом отметил Большой Друг - И каким образом мы с вами будем...эээ, взаимодействовать?

   - Напрасно вы иронизируете, - стараясь быть максимально дружелюбным, сказал Шеф.

   - Возможно, в конце следующей весны нашего драгоценного президента настигнет рука судьбы...

   - Вы будете этой рукой?

   В глазах собеседника загорелся неподдельный интерес.

   Шеф помедлил: " Чем в конце концов я рискую? Куда он побежит сообщать, в случае чего?"

   - Да.

   - И как вам представляется наше сотрудничество... в новых условиях?

   Собеседник старался сохранить спокойный вид, но Шеф нутром почуял его волнение.

   - Ну, видите ли, новому президенту нужно будет формировать правительство. Я вижу его как правительство национального спасения и ... примирения.

   Большой Друг смахнул пот со лба.

   - Необходимо будет собрать воедино здоровые силы в обществе. За исключением экстремистов, пожалуй, Таких как... Нано Анто.

   - Вы готовы сформировать такой кабинет?

   - Конечно. Вы, возможно, будете премьером, но там будут представлены и другие силы и люди.

   - Вы серьёзно?

   Лицо Большого Друга выражало глубокое изумление.

   - Да. Вспомните, я держу данные вам обязательства уже восемь лет.

   - Но... Как же выступления? И что делать с Анто?

   - Вот этот вопрос и надо, друг мой обсуждать. У вас там есть какие-то новости?

   - Мелочи. Они прислали своего уполномоченного. Но это совершенно пустой человек, не представляющий для Вас интереса.

   - А вот здесь вы не правы. Ведь этот человек пользуется доверием обоих наших... эээ... знакомых.

   - Но он полудурок - солдафон, младший лейтенант окопной выпечки, пьёт...

   - Вот это как раз и хорошо, друг мой, очень хорошо. Как его зовут?

   - Алту Рельо, младший лейтенант запаса. Двадцать пять лет, сирота. Пришёл в Сопротивление во время последнего Восстания, пять лет назад.

   - Прекрасно, друг мой, прекрасно! Я хочу попросить Вас, принесите мне его бумаги, на полчаса!

   - Каким же образом Вы собираетесь его...

   - Никаким. Это буду не я, а вы! До встречи через две недели.

   - глава 13 (14) -

   - Они не готовы, Экселенц. Осталась только одна типография - две другие разгромлены. Мобилизационного плана нет, никто толком не знает, что ему делать если события пойдут в разнос. Мало оружия. В столице и её окрестностях, на семи складах 1717 стволов - и это против двухсотпятидесятитысячного гарнизона! Но самое главное - никто даже не пытался вести агитацию среди военных. А чтобы интегрировать их в эти выступления - даже речи не было! Безумие какое-то... Они хотят выступить - а как дальше пойдут события, их не волнует- куда кривая выведет.

   Святослав откинулся в кресле и мрачно уставился в мутное небо за мокрым стеклом.

   - А провалы?

   - В столице за последние два месяца ни одного не произошло. Хоть с этим пока всё в порядке, - облегчённо констатировал Святослав.

   - Это как сказать... Будто крот почувствовал опасность, и затаился, - задумчиво возразил, Экселенц.

   - Иван, что ты скажешь? осторожно спросил Фёдор Емельянович.

   Ларченко поставил на стол стакан и заговорил:

   -Армия готова к возможному восстанию. За двое суток до начала все боевые части в радиусе двадцати километров от столицы отправлены на учения.

   - Неожиданные? - c надеждой спросил Фёдор Емельянович.

   - Нет, плановые. Они теперь на дальних полигонах, в двухстах - трёхстах километрах от столицы. Между прочим, я, минуя Славу, нашёл способ проинформировать официальное подполье, но сигнал игнорировали.

   - Контрразведка, гвардия? - cпросил Экселенц.

   - В полной готовности. Техника и оружие проверены, сегодня снаряжают ленты, набивают магазины, получают гранаты, сухпай. Планируется дать Сопротивлению три дня порезвиться в Столице и ещё нескольких городах, а потом разделаться. Все следственные тюрьмы, спецтюрьмы и спецлагеря разгружены и подготовлены к наплыву новых перевоспитуемых. Все пыточные команды завтра выходят на службу после пятидневного отгула. В общем будет весело, - мрачно глядя перед собой, проговорил Ларченко. Святослав тоже сидел черней тучи. Установилась тягостная тишина.

   - Ну что вы так, ребята?- попробовал успокоить их Координатор.

   - Действительно, вы чего? Первый раз чтоли? - недовольно буркнул Экселенц. Ты, Иван, скажи, когда следует ждать восстаний в войсках?

   -В 280-й дивизии, под Пангуной, на пять с лишним месяцев задержали выдачу жалования, начальник тыла - вор и подонок. Из соединения за полгода дезертировало 142 человека, перешло на сторону партизан 117 человек, в том числе 6 офицеров.

   - Флот?

   - Там рванёт ещё раньше. Жалование задерживают, причём в 22-й Линейной дивизии аж на семь месяцев. С продовольствием ещё хуже. Но горком Большого Камня ходит под Директором, со всеми вытекающими последствиями. Связи у них ни с кораблями, ни с базовыми частями, ни с морской пехотой нет.

   В частях морской пехоты оружие из ружпарков передано на склады. Они под охраной штурмовой гвардии.

   Он с силой потёр ладонями глаза, и твёрдо посмотрев в лицо Экселенца закончил - Похоже на направленный взрыв. Официальное подполье на год будет выведено из игры, авторитет, вернее его остатки, рухнут окончательно. Потери составят десятки тысяч погибших, не считая тех, кто попадёт в лагеря...

   Установилось неловкое молчание. Экселенц обратился к Святославу:

   - Как идёт создание твоей сети?

   - Ино набрал десять человек, дядя Лито четверых, Патрон и Снайпер уже в столице, на связи со Столяром. Всего получается девятнадцать человек... Дану я трогать не хочу.

   - Правильно - Одобрил Координатор.

   - Людей в мясорубку не пускай, в приказном порядке заставь пересидеть резню дома, - строго заговорил Экселенц.

   - Понял.

   - Что планирует Генерал в случае событий на Флоте и в Пангуне?

   - Собирается участвовать. Полагает, что так сможет установить контроль над Северным и Пангунским фронтами.

   - А штаб?

   - Они тоже хотят его туда отправить, видимо надеются, что он там и сгинет.

   - Ну что ж, ребята... Пора. Постарайтесь уцелеть и людей своих спасти. Слава, тебя это особо касается. Держитесь...

   По лицу Экселенца пробежала тень скорби, оно словно окаменело.

   На следующий день Дэк проснулся раньше обычного, долго, очень медленно и основательно собирался, умывался, брился. Дана, почувствовав, что сегодня произойдёт молча суетилась на кухне, время от времени начиная всхлипывать. Собрала на стол и с нескрываемым ужасом смотрела на него. Позавтракав, он надел сапоги и, внимательно глядя ей в глаза, заговорил:

   - Немедленно начинай заклеивать окна. Полоса есть?

   - Да, - едва слышно выдохнула Дана.

   - Сразу начинай заклеивать. Как заклеишь, задёрни занавески и жди. Когда начнётся, к окнам не подходи. Нечего там смотреть. Если что серьёное - сразу иди в ванну и сиди там, жди меня. Самое страшное произойдёт дня через три. Тогда сиди в ванной. Жестковато, зато целее будешь. Возвращаться буду поздно. Уеду чуть позже, но не надолго - три недели - месяц максимум.

   Дана тихо заплакала

   Он притянул её к себе как мог, нежно поцеловал и сказал:

   - Ну хватит. Кто мне фуражку даст?

   Она, всхлипывая, подошла к вешалке, сняла фуражку и протянула Дэку. Он привычно водрузил её на голову и поспешно вышел прочь.

   На улицах напряжение чувствовалось ещё ощутимее. В будний день, даже на рабочей окраине столицы, было многолюдно, на работу пошли не многие. Партия призвала народ к всеобщей стачке, и он на призыв откликнулся. Стены домов, автобусные остановки, фонарные столбы - всё заклеено листовками. Их клеили три ночи подряд, почти все подпольщики, подчинявшиеся официальному подполью, да ещё несколько тысяч сочувствующих впридачу. Два года мелькавшие по городу патрули исчезли как по волшебству.

   Рядом раздался звон битых стёкол. Какие-то мужики громили районное отделение президентской партии "Единство и Благоденствие". В выбитые стёкла летели обломки мебели, бумаги. Из проёма сорванной с петель двери на порог вылетел плюгавенький человечек в свежеизжёванном костюме, с подбитым глазом и оторванной телефонной трубкой в руке. Следом за ним выскочили двое рабочих. Один угрожающе рявкнул:

   - Я те покажу полиция!

   И треснул портайгеноссе костистым кулаком в челюсть - тот кувырком покатился по ступенькам подъезда на асфальт, тут же вскочил, беспомощно размахивая руками и судорожно глотая воздух. Сзади к нему стремительно приблизился второй рабочий, и с размаху обрушил на лысину парадный портрет президента в деревянной рамке под стеклом. Портайгеноссе закатил глаза, упал на колени и повалился набок - в битое стекло, усыпавшее асфальт, с портретом на шее.

   Двое подростков, изловчившись, сорвали флаг со стены и в мгновение ока порвали его.

   Людской поток нёс Дэка к площади Ополчения. В одиннадцать тридцать он подошёл к ней и поднялся на пригорок у памятника. Площадь заполняли люди. Собралось около десяти тысяч, и люди ещё подтягивались. Активисты суетились с мегафонами, плакатами, транспарантами, собирая людей в колонну.

   "Собираются прорываться к Золотому кольцу, по проспекту Ардо, подумал Дэк, а их там уже ждут".

   Сквозь гул человеческих голосов послышались призывы:

   - Долой кровавый режим! Долой президента!

   Толпа ответила радостным рёвом.

   - Долой!!!

   - Сегодня, в день тридцатилетия нашей...

   - Долой их, тараканью немочь!!!

   - Вперёд, к Золотому кольцу! Предъявим счёт живоглотам и кровопийцам! Вперёд, товарищи!!!

   Колонна двинулась по проспекту Ардо в центр.

   Их действительно ждали: Через перекрёсток, в полутора километрах дорогу перегородила черепаха из алюминиевых щитов. За тремя шеренгами полицейских стоял ярко- красный водомёт, на газоне расположились десяток грузовиков, штабной автобус и четыре патрульных машины. В мощный мегафон полицейский полковник заорал что было мочи:

   - Разойдись!!!

   - Вперёд товарищи! - завопил возглавлявший колонну подпольщик. В черепаху полетели первые камни. За шеренгами, над белыми шлемами полицейских поднялись два десятка стволов с навинченными мортирками. Треснул сухим хворостом залп. В толпу полетели газовые гранаты. Люди с гиканьем и рёвом бросились на черепаху. Загрохотали палки и стальные прутья по щитам. Засвистели в ответ резиновые дубинки, заработал водомёт. Твёрдая струя воды валила людей с ног, но они поднимались и рвались вперёд. Черепаха прогнулась, но устояла. Водомёт расшвыривал людей, как листья. Треснули ещё два залпа.

   Толпа отхлынула назад, утаскивая раненых, закружила на месте. В ход опять пошли камни. Следом за ними появились бутылки с бензином. Загорелась легковушка у обочины.

   - Вперёд, товарищи! С флангов, с флангов их! - надрывался Ведущий.

   "Не удержат. Мало их, нет баррикады из грузовиков, основная драка будет у самого кольца,"- холодно отметил про себя Дэк.

   Так оно и получилось. Через десять минут демонстранты рванулись вперёд тремя колоннами. Правую удалось рассеять гранатами со слезоточивым газом, струёй водомёта. Центр прогнулся, но вроде бы держал, однако с левого тротуара колонна демонстрантов снесла взвод полицейских и начала заходить во фланг и тыл черепахи, засыпая её камнями, бутылками с бензином. Водомёт начал было разворачиваться, но кто - то бросил под колёса доску, густо утыканную гвоздями, а человек десять вспрыгнули на подножки кабины и принялись бить через ячейки решёток по стёлам обрезками стальных прутьев, калеча экипаж. Двое парней вскочили на крышу машины, выхватили из открытого гнезда ствольщика и швырнули его на асфальт, под ноги рассвирепевшей толпы.

   Черепаха заколебалась и рассыпалась... Полицейские побежали.

   Ему приходилось пять лет тому назад поучаствовать в таких схватках, только сейчас он наблюдал за событиями со стороны и не испытывал воодушевления, потому что знал, что случится через три дня.

   Не смешиваясь с колонной, гнавшейся за полицейскими, двигаясь через дворы, он оказался почти одновременно с передовым отрядом возле второй черепахи.

   Голова колонны закружила водоворотом, отхлынула назад, поджидая отставших. Дэк тем временем забрался на крышу крайнего во дворе гаража и пристроился меж раскидистых ветвей дерева, среди зелёной ещё листвы. С этого места всё было видно как на ладони.

   Здесь лёгкого успеха ждать не приходилось. За пятью шеренгами щитов стояли три водомёта, за ними улицу перекрывали тяжёлые грузовики, загруженные бетонными блоками и какими-то ящиками, и уже за ними блистали на солнце щиты и шлемы второй черепахи. На крышах крайних домов он заметил снайперов.

   На этот раз никто никого не предупреждал и не призывал. Колонна вдруг взревела и ринулась вперёд, засыпая черепаху и водомёты камнями и бутылками с бензином. В ответ ударил залп. От второй черепахи в толпу потянулись дымные трассы газовых гранат. На грузовиках появились полицейские и засуетились у ящиков. Через несколько секунд, сквозь грохот схватки Дэк различил шелестящий свист подшипников. В толпе десятки людей вскрикивали и, раскинув руки или ухватившись за пробитые головы, падали под ноги бегущим. В толпу ударили водомёты.

   Им удалось смять черепаху, разорвать её по центру и даже забраться на несколько грузовиков. Ожесточённые рукопашные схватки закипели в кузовах. Раненые падали на мокрый, окровавленный асфальт и кое - где уже лежали друг на друге. На одном из грузовиков появился красный флаг. Человек сто демонстрантов прорвались за баррикаду...

   Но надежд не было никаких. Знаменосец упал, сражённый снайпером. Водомёты сметали и калечили людей, не давая им сконцентрироваться в центре. А прорваться к ним мешали щитоносцы из первой черепахи. Они тоже валились как снопы под ноги дерущимся, но их подпитывали подкрепления через проходы между домами и грузовиками. Демонстрантов начали теснить. Они ожесточённо дрались, отступая, падая под ударами дубинок, подшипников. В какой-то момент толпа побежала. За ней ринулись щитоносцы. Однако триумф их оказался недолог. Отбежав метров полтораста, демонстранты вдруг разом развернулись и начали избивать, валить на асфальт полицейских, потерявших строй. Эффект от водомётов стал совсем не велик, теперь струи сбивали с ног и своих и чужих. Щитоносцы побежали назад. В этот момент один за другим смолкли водомёты - кончилась вода. Всё ненадолго приостановилось. Надо было отдышаться, собрать рaненых и решить, что делать дальше.

   Дэк спрыгнул вниз, на усыпанный опавшей листвой песок, и тем же путём пошёл назад - к месту первой схватки. Туда стекались раненые. Среди них растеряно озирались и переговаривались несколько подпольщиков - организаторов шествия. Они не знали, что делать дальше. Никаких инструкций на этот вариант развития событий официальный штаб Сопротивления и ЦК разработать не удосужился, как впрочем, и на любой другой...

   - Что же дальше делать?! Неужто расходиться?! - возмущались люди, обступившие Старшего. Старший видно, секретарь подпольного окружкома беспомощно озирался вокруг, будто искал того, кто наставит его, горемычного на путь истинный и невпопад отвечал:

   - Нет, товарищи, мы будем бороться!

   Ответом ему были лишь растерянные, бессвязные междометия, да мрачное молчание. Дэк подошёл к нему и негромко сказал:

   - Сейчас там, у кольца, полиция разберётся что к чему и самое большее через час сметёт ваших. Пока не поздно - стройте баррикады. Это их хоть ненадолго остановит.

   - Где? - растерянно спросил секретарь.

   - Первую - в тылу колонны, метрах в пятистах от сюда, вторую - здесь, третью - на площади Ополчения.

   - А оружие?

  -- В горком человека посылайте, а пока время есть, вон рядом 365-й завод. Там в ружпарке охраны карабины, револьверы, пистолеты. Во дворах 117-й полицейский участок. Ну в общем не мне вас учить...

   Он за три дня до начала событий приказал Столяру, Ино и дяде Лито правдами и неправдами убрать своих людей из города от греха подальше. Теперь надо было вытолкать из столицы и их самих. Добраться он смог до Столяра и Ино. Опытный подпольщик услышав приказ: уходить из города на время событий только печально вздохнул и нехотя засобирался. Дэк с облегчением посадил его в пригородную электричку.

   С Ино всё было куда сложней. Умом он понимал чем закончатся эти выступления, но сердцем рвался в схватку. Даже заведомо безнадёжную. Пришлось Дэку нажать на его солдатскую струну.

  -- Это приказ командования.

   Ино недовольно крякнув начал собирать сумку. Чтобы подстраховаться Дэк, заметивший что Ино неравнодушен к внучке соседки, той самой, что помогла ему привести Ино в порядок несколько недель назад, прибег к коварству, какого за собой раньше не замечал:

  -- У вас здесь опасно. А с тётей Грану что будет?

   Программа защитника семьи включилась и Ино агрессором ринулся в соседнюю квартиру. Дэк с тихим удовлетворением смотрел как Ино вытолкал на лестничную клетку обоих растерявшихся женщин, сунул им их плащ, куртку и сумку с каким то скарбом. Тётя Грану добросовестно, на весь подъезд, возмущалась, но в глазах её читался явный восторг - "Вот это мужчина!", внучка едва дышала - её первый раз похищали из дому. Дэк помог донести их сумку до платформы и успокоено подумал глядя в след уходящей электричке. "С двумя женщинами Ино уже не опасен, за него можно не беспокоиться." Настал черёд дяди Лито. Через два часа и он, уже проводивший людей своей пятёрки за город, отправился на дачу с домочадцами. Все люди за которых Дэк отвечал перед своей совестью были далеко от места будущей мясорубки. Теперь можно было спокойно заниматься своим делом.

   Этот тяжёлый день заканчивался. Он встретился с Генералом, Инженером и Молчуном. Те собрались на одной из конспиративных квартир и обсуждали ход событий, сидя за пустым столом в небольшой комнатушке.

   - В центре собралось до двадцати пяти тысяч человек. Разогнать их удалось полтора часа назад. Митинг и столкновения продолжались пять часов, - неспешно говорил Инженер, - Погибло семнадцать человек, ранено сто пятьдесят четыре, схвачено более трёхсот. Движение в центре перекрыто, есть пожары, работа госучреждений сорвана.

   - С севера в центр рвалась колонна в пятнадцать тысяч человек. Не прорвались... В двух километрах от Кольца сейчас улицы перекрыты баррикадами. Действует комитет спасения... Если, конечно, так можно сказать. Бардак полный, не знают, что делать.

   Доложил ситуацию на севере столицы Нокту - Молчун.

   - Жертвы? - спросил Генерал.

   - Шесть убитых, полсотни раненых, человек двадцать попались.

   - Ну хоть что-нибудь у них там есть? - напирал с тайной надеждой Генерал.

   - На шести баррикадах три отряда. Человек полтораста, стволов двадцать есть. Остальные неорганизованны. Я уже говорил - в комитете бардак. Уходил - отправили связного в горком за листовками и оружием, - нехотя отвечал Молчун.

   -Дааа... На востоке как? - спросил Инженер.

   - Примерно тоже. Рвались к кольцу. Не прорвались. Поставили семь баррикад. Ближайшая к центру в полутора километрах от кольца. Под относительным контролем район площади Ополчения, прилегающие к нему проспект Ардо и улицы. Комитет создали три часа назад. Тоже хаос. Кое-как собрали три отряда. Человек двести пятьдесят. Семьдесят семь стволов. Посылали за помощью в горком... Ничего определённого. Потери - восемь убитых, семьдесят три раненых, тридцать схваченных,

   Доложил Дэк, - Удержатся?

   -Завтра - да, потом - едва ли.

   - У меня на западе всё тоже самое. Семь убитых, шестьдесят раненых, двадцать схваченных. Три отряда на шести баpрикадах, двести десять бойцов при сорока стволах, - cообщил, мрачно глядя в угол, Генерал.

   - На южном направлении картина чуть лучше. Захватили окружное управление полиции. Отрядов - пять. В них триста пятьдесят человек, двести семьдесят стволов. Ещё сто двадцать вырвали с ближайшего склада. Сами. Ну там организация сильная, всё чуть лучше чем везде. Потери тоже больше - десять убитых, сто четыре раненых, десять схваченных.

   Закончил необычно долгое для себя выступление Молчун. Установилось тягостное молчание. Все сидели потупясь, мрачные, уставшие за этот тяжёлый и бесплодный день. От понимания того, к чему приведут в конце концов сегодняшние жалкие результаты и понесённые ради них жертвы, становилось ещё хуже. Неприятную паузу прервал Генерал:

   - Дэк. Ты в штабе был?

   - Только что оттуда. Там лёгкая эйфория. Только из горкома допекают - требуют инструкций, оружия, листовок, в общем мешают праздновать великую победу. Правда Тихий, Зоркий и Учитель суетятся, видно чувствуют - что-то не так идёт. Да и Могильщик, хоть и креатура Директора, пытается сделать что-то. Только исправлять что-либо уже поздно.

   - Наших много втянулось? - cпросил Инженер.

   - Нет, - коротко ответил Дэк.

   - Благодарение богу - не видел, - сказал Молчун.

   - Да, не лезут, хотя рвутся в драку, - констатировал Генерал с явным облегчением.

   - Над районом площади ополчения вертушку заметил. Огня не открывали, - сообщил Дэк. - Пока воздерживаются. Ещё день им порезвиться дадут - и послезавтра вперёд, - каменея лицом констатировал Генерал.

   - По ящику что передают? Как развиваются события в других местах? - бросая исподлобья осторжный, взгляд спросил Молчун.

   - В Кингондо, только под вечер начали. Митинг уже разогнали. В Дальнем и Бунго - забастовка. В Большом камне тоже был митинг... Разогнан, - нехотя ответил Генерал.

   - Всё как по нотам идёт. Вот Упырь небось радуется, дерьмоед поганый! - сквозь зубы процедил Инженер.

   - Пора. Завтра трудный день - отдохнуть надо, а нам ещё по домам добираться, -подвёл итог Генерал.

   На их улице было относительно тихо, только женщины собирались в озабоченные стайки и, всхлипывая, с причитаниями обсуждали происходящее. У первого подъезда их столпилось больше всего. Причитания перешли в стон и плач. Старушки обступили молодую ещё женщину лет тридцати пяти, стонавшую в голос и заламывавшую руки.

   "Убили. Её мужа убили... А ведь первый день, только первый. Не стреляли почти. Что же через день будет?"

   Ему жаль было погибшего, его вдову, но все эмоции он ощущал, как будто через стену. Нечто выработавшееся среди здешнего каждодневного ужаса... Он не мог этого описать.

   Дана как потерянная бродила по двору среди других женщин, прижав кулаки к посиневшим, искусанным губам. Он вдруг ощутил её облегчение, едва она его увидела. Она устало ткнулась ему в грудь.

   - На похороны собирают. Его на проспекте Ардо убили, у самого кольца...

   В этот день всё должно было кончиться. Порезвился народ - хватит. Сегодня в них будут стрелять. По настоящему. Самое время. Все подпольщики официального Сопротиления на улицах. Даже остаточные группки монархистов - имперцев на баррикадах. Чего стоило Генералу и командирам теневого сопротивления не пустить в эту карусель своих людей никто не знает. Он утром, умываясь, заметил на виске несколько седых волос. В Огненном урочище не нажил седины, а здесь... И это в двадцать пять лет!

   Дэк подходил от Южного вокзала к площади Благоденствия. Здесь, видимо всё и начнётся. Восставшие сегодня пойдут на штурм министерства здравоохранения и социального обеспечения - там всё и случится. Огромное здание фасадом выходит на внутреннюю сторону Кольца. Это уже "Золотой город". Средоточение элитных квартир, дорогих гостиниц, модных ресторанов. Место, где живут и наслаждаются новые хозяева жизни. Когда восставшие вступят на эту территорию, перепуганный Паук потребует от Упыря срочного наведения порядка.

   Он шёл параллельно колонне демонстрантов, через дворы, и как всегда оказался у места событий чуть раньше. Пристроился на углу двора, выходившего на Кольцо между деревом и угловой стеной дома. Мимо прошла группа ополченцев, вооружённых карабинами, отобранными у заводской охраны и бутылками с бензином. Они спустились по разбитым ступенькам вниз - дома с внешней стороны Кольца здесь стояли на небольшом - метров пять - семь - склоне, тротуар отделяли от проезжей части кольца метров десять зелени, два ряда деревьев и кустарник. В них и спрятались до поры ополченцы. Голова шестидесятитысячной колонны с шумом и гвалтом подходила тем временем к устью проспекта герцога Унго. Здесь он, пересекая Золотое Кольцо, образовывал площадь Благоденствия.

   Внешняя сторона Кольца была застроена наполовину пятиэтажками, но не серого а светло-оранжевого кирпича, наполовину тяжёлыми, п-образными домами имперского стиля. Закопчёнными, облицованными серым и розовым гранитом громадами в семь-девять этажей. За тротуарами и газонами простиралось само Кольцо. Две трёхполосные, линии разделённые газоном и рядом мачт освещения. Внутренняя часть сплошь была застроена имперскими громадами в граните, уже в восемь-десять этажей. Среди них попадались новомодные, вычурной архитектуры башни из стекла и стали, возведённые в последние десять лет. Много было административных зданий. Обычно все шесть полос Кольца были запружены легковушками, но сегодня их было немного, ходили только автобусы и троллейбусы, да грузовики. Чуть правее, за обширной, пустой сегодня стоянкой, возвышалась облицованная серым мрамором одиннадцатиэтажная громада министерства здравоохранения. Оно вызывало в народе особую ненависть, потому что на него была возложено Пауком проведение "социальной" политики режима. Попавшие в местный комитет спасения подпольщики, предоставленные штабом Сопротивления и ЦК сами себе не нашли другой подходящей цели и решили занять здание ненавистного министерства, водрузить над проклятым символом красное знамя революции - олухи...

   На внешней линии Кольца проспект перекрывала черепаха спецполиции, три линии щитоносцев, четыре десятка гранатомётчиков. За ними сиротливо стоял всего один автоводомёт - трёхосная красная машина, похожая на пожарную.

   Этот заслон легко прорвать, но с внутренней стороны Кольца проспект закрывала вторая черепаха, упиравшаяся в баррикаду из грузовиков, на них стояли полицейские с гранатомётами, в кузовах, за ящиками с подшипниками и бетонными блоками, Дэк разглядел самозарядные винтовки. За баррикадой стояли два водомёта и темнели ряды спецполиции в боевых шлемах, без щитов и дубинок, но с оружием. Из переулка за их спинами виднелись тенты грузовиков с отброшенными на верх задниками. В каждой машине сидело по два вооружённых полицейских.

   "Там оружие", - мелькнула мысль.

   И уже за грузовиками Дэк заметил башни броневиков. Он посмотрел на министерство, напрягся, подключив внутреннее зрение. Фасад и первый, стеклянный этаж были пустынны - не было даже вахтёров - но на третьем этаже затаились переполненные злобой и страхом люди. Они имели приказ стрелять в тех кто ворвётся в здание.

   Его вдруг кто-то тронул за плечо. Он обернулся.

   Это был дядя Лито. На вспотевшем, распаренном от поспешной ходьбы лице застыла виноватая улыбка.

   - Прости, Дэк, ты же сам сказал, - до первого выстрела можно...не удержался...

   - У них всё готово, как только народ ворвётся в здание - начнут стрелять. На крышах вместе со снайперами пулемётчики, за баррикадой броневики. Отдышитесь пару минут и уходите. Сейчас всё случится, остались минуты.

   - А как же ты, сынок?

   - Я молодой, быстро бегаю, успею. Не хочу вас на горбу тащить. Уходите пожалуйста. Нечего здесь вам смотреть, - ласково упрашивал старика Дэк. - Домой ступайте.

   Отдышавшись, дядя Лито смахнул пот со лба, бросил горестный взгляд на площадь и нехотя, постоянно оглядываясь, пошёл через двор обратно.

   Тем временем на проспекте загрохотали камни о щиты. Треснул первый залп - пока дымовыми шашками - заработал водомёт. Схватки Дэк не видел, она кипела рядом, за домом, выходившим фасадом на пропект. Через площадь захромали раненные полицейские. Несколько бутылок упали почти посредине площади. Одна попала в патрульную полицейскую машину. Из чадного костра вывалились два горящих полицеских. На крышах засуетились снайперы.

   Дэк слышал, как гул схватки чуть стих и отдалился. Минут через пять через хаос звуков начали прорываться крики в очень мощную звукоустановку,

   - Вперед!!! В атаку! - надрывался кто-то.

   В ответ загремел восторженный рёв толпы. Всё опять загрохотало. Опять через площадь захромали раненые. Через несколько инут черепаха рассыпалась. На площадь вырвались восставшие. Они гнались за полицейскими и беспощадно громили отставших. Опять под колёса водомёта полетели утыканные гвоздями доски.

   Людская масса, как водоворот в половодье, закружила к центру площади. Среди демонстрантов двигался небольшой фургон. На нём и была смонтирована та звукоустановка. На крыше надрывался в микрофон тощий, растрёпанный человек - Тору Раду.

   - Мы долго ждали этого часа! Вот перед вами этот проклятый Дом, где эти дерьмоеды рядились, что над нами ещё можно сотворить. А за этой черепахой, в трёх километрах засели Они! Кучка трясущихся от страха подонков во главе с ничтожеством по кличке Паук. Эта тараканья немочь ждёт, когда мы доберёмся до их сытых шей. Вперёд, товарищи! Вперёд, на штурм!!!

   Голос его звенел от напряжения.

   Восставшие с рёвом обрушились на вторую черепаху. От основной волны отделилась группа. Человек четыреста. Половина из них вооружены винтовками и карабинами, у остальных были обрезки стальной арматуры, кувалды, бутылки с бензином.

   "Штурмовая группа - всё, остались минуты..."

   Человеческая волна прижала черепаху к грузовикам, но подшипники и водомёты сделали своё дело. Восставшие отхлынули к центру площади.

   Человек на фургоне заходился в крике, заводя толпу, тем временем штурмовая группа достигла министерства. Повстанцы прутьями и кувалдами высадили стеклянные стены и ворвались внутрь. Дэк увидел как они бросились вверх по лестницам.

   "Сейчас," - выдохнул он одними губами.

   Внутри здания, приглушённый стенами, загрохотал треск сотен автоматов. На асфальт посыпались стёкла. Площадь ахнула.

   -Товарищи!!! Вперёд!!! - надрывался Раду.

   В это мгновенье из кузовов грузовиков, с крыш в людей ударили десятки пулемётов. Площадь превратилась в кратер вулкана. Сухой треск выстрелов смешался с сотнями мучительных коротких вскриков и тысячным воплем гнева и ужаса. Люди падали на асфальт, как колосья в жатву. Дэк видел, как свинцовый ливень беспощадно косил восставших. Над площадью стоял всепоглощающий сухой треск, будто кто-то огромный ломал хворост, и стелился сизый туман. Люди бежали прочь с открытого пространства - обратно по проспекту. Множество их падало на асфальт, покрывшийся телами и кровью. Фургончик в считанные секунды превратился в друшлаг. Народный трибун, прошиваемый пулями, захлёбываясь кровью, переломился пополам и рухнул вниз. Из простреленной дверцы кабины вывалился тяжело раненный Учитель. Его попытались было тащить под руки двое подпольщиков, но через несколько секунд убило одного и ранило другого. Дэк видел, как Учитель приподнялся на руках и его прошила пулемётная очередь. На груди расцвели четыре красных бутона. Из ран и изо рта хлынула на асфальт кровь. Он упал.

   Убитые и раненые лежали кое - где уже грудами, одни на других. Уцелевшие бежали прочь, скользя на лужах крови, подхватывая и таща кого можно из раненых, и падали, падали. Убитых и раненых накрывали сотни знамён. Ужасная, трагическая и торжественная картина поголовной гибели - как в рассказе о гибели Первого Ополчения...

   Черепаха, укрывшись щитами, легла на асфальт. Крайние грузовики из баррикады начали разъезжаться, открывая проход броневикам и вооружённым полицейским.

   Несколько ополченцев прорвались вперёд из огневого мешка и быстро забросали бутылками с бензином два грузовика с правого фланга. Их убили почти сразу, но машины вспыхнули чадными кострами. Броневики таранили полыхавшие грузовики, но тяжёло нагруженные машины поддались не сразу. У людей, бежавших с площади появился шанс на спасение - несколько минут, чтобы оторваться от карателей. Через три минуты горящие машины с грохотом и скрежетом сдвинули с мест и в открывшиеся проходы ринулись броневики. Однако бросок в погоню опять сорвался.

   Штурмовавшие министерство с разгону заняли третий и четвёртый этажи, бой кипел на пятом. Они увидели гибель сотен людей, броневики, густую колонну полицейских и постарались прикрыть отступление своих товарищей по проспекту. По броневикам, по полицейским, по пулемётчикам на крышах ударили полсотни стволов. Теперь уже полицейские валились на окровавленный асфальт снопами. С крыш на тротуары рухнули несколько пулемётчиков и снайперов. В бой вступили несколько групп прикрытия, засевших в зарослях кустарников и меж деревьев у проезжей части Кольца. Защёлкали карабины, застрочили два автомата группы, засевшей недалеко от дерева, за которым стоял Дэк. Из глубины двора им на помощь подбежали ещё человек десять ополченцев и, прячась за деревьями, начали стрелять куда попало - по наступающим, по министерству, по пулемётчикам и снайперам на крышах. Навстречу им по склону карабкались люди, вырвавшиеся с площади. Половина из них раненые. Они, поддерживая друг друга, брели прочь через двор к Южному вокзалу, к баррикадам.

   Бой продлился недолго. Рядом один за другим ополченцы коротко вскривали или молчком падали в траву. Ниже, в кустарнике, возле Кольца, троих убили, трое раненых поползли по короткому по простреливаемому со всех сторон склону наверх, во двор. Двоих убило, третий, получив ещё две пули в плечо и в бок, добрался до спасительного дерева. Дэк резко высунулся из-за ствола и затащил его за угол дома.

   Через минуту один ополченец из уцелевших в нижней группе бросил карабин, схватил в обе руки бутылки с горючим и выкатился из укрытия на окровавленный асфальт навстречу броневикам. Прячась за грудами тел, он пробрался вперед на полтора десятка метров и бросил бутылки одну за другой. Его тут же срезали очередью, однако обе бутылки разбились о броню, и машина, сначала как бы нехотя, загорелась, секунд через десять раздался громкий хлопок и вместо голубоватых огоньков на броне из сорванных взрывом люков вырвалось свирепое, красно-жёлтое пламя, повалил густой, маслянистый дым. В стальном склепе с треском рвались патроны. Второй броневик откатился назад, ко внутреннему тротуару Кольца поливая всё вокруг из пулемётов.

   Командир что-то крикнул последним двоим бойцам, и они побежали вверх по траве, к спасительному проходу во двор. Добрался один, второй рухнул на самом верху навзничь с простреленной головой и покатился кубарем вниз. Дэк принял и его. Осмотрелся. Другого раненого уже перевязали. Отстреливались трое человек, ещё один, легкораненый, только что перевязал парня из нижней группы. Дэк подхватил через плечо раненного, что было мочи рявкнул остальным:

   За мной! Отходим, помочь раненым! - и побежал через двор. Время сжалось...

   Он положил хрипевшего от боли раненого на скамейку возле импровизированного перевязочного пункта, метрах в трёхстах за первой баррикадой. Вокруг, на траве и на асфальте, лежали десятки окровавленных, стонущих людей. Меж ними сновали два врача и санитарки - из добровольцев. Ребят, бежавших с ним рядом, не было - отстали. Дэк неспешно пошёл назад и, пройдя метров сто, увидел их, измученных, взмыленных. Легкораненый в изнеможении повалился наземь. Тяжелораненого бойца осматривала санитарка. Его волокли на антабках за руки. Парень был без сознания. Спасшихся обступили ополченцы отряда, прикрывавшего баррикаду и озабоченно расспрашивали:

   - Что там? Где Учитель? Как штурмовая группа? Где Раду?

   Но они пребывали в шоке и только молча глотали воздух... Все обернулись к Дэку.

   - Ну хоть вы, госпо... извините, товарищ, скажите что там?!

   Он обвёл взглядом озабоченные лица, и тяжко вздохнув, заговорил:

   - Демонстрацию расстреляли. За черепахами стояли броневики и батальон спецполиции с оружием. Погибло до тысячи человек, ещё три тысячи ранено. Это только на площади и в соседних дворах. Штурмовая группа дошла до пятого этажа, но вырваться они не смогут. В самом министерстве их ждал батальон штурмовой гвардии. Рядом всё забито гвардейцами... Патронов не жалели. Из двух групп прикрытия с правого фланга погибло четырнадцать человек, ранено трое, целы вот эти трое. Раду и Учитель убиты.

   Стало тихо. Только со стороны площади Благоденствия доносился сухой треск, бухали взрывы, поднимались в бледно-голубое небо столбы дыма. Через дворы от туда тянулись бесчисленные группки людей, тащивших раненых...

   - Так что же теперь нам делать? - спросил комиссар отряда.

   - Идти на позиции, готовиться к атаке. Добьют ребят в министерстве и во дворах - возьмутся за вас. Минут через тридцать.

   Дэк смахнул пот со лба, надел фуражку и продолжил:

   - К вечеру будет затишье, если удержитесь у вокзала.

   - Но как же?

   Он продолжил:

   - Если удержитесь на следующих баррикадах, у вокзала - будет затишье до утра. Вариантов два: первый - сразу разойтись по домам. Но я не советую... Вы все засветились. Кроме того, пороховой ожог, синяк на правом предплечьи, запах пороха. От этого быстро не отмыться.

   Второй вариант - как стемнеет, оставить заслон, собираться в одну колонну и прорываться из города, пока не поздно. К завтрашнему вечеру они гвардию к окраинам стянут. Тогда шансов ещё меньше...

   Люди, стояли в понуром молчании. Каждый принимал решение. Комиссар осторожно спросил:

   - А вы?

   - Извините, ребята, я в этом не участвую - тихо, но твёрдо сказал Дэк.

   - Спасибо за раненых... и за живых, - хрипло проговорил комиссар.

   Метрах в тридцати, в переулке, выходившем на проспект остановился тяжёлый, мордатый грузовик. Из кабины выскочил Могильщик, вокруг него начали собираться бойцы ополчения и члены местного комитета спасения.

   - Теперь оружия достаточно товарищи! - бодро говорил Могильщик, - триста семьдесят винтовок, шестьдесят самозарядных карабинов, пятьдесят восемь автоматов, двадцать пять ручных и семь станковых пулемётов, пять гранатомётов, два миномёта, полтора миллиона патронов..., - продолжал он. Председатель комитета печально покачав головой, спросил: - Почему же оружия не было вчера, позавчера?

   Вопрос повис в воздухе. Могильщик сразу помрачнел и уставился в землю.

   - Чего ждём? Разгружать надо! - раздражённо крикнул из кузова Тору Дондо - один из секретарей столичного горкома. Все повалили к грузовику. И вовремя. Едва последние ящики занесли в подвал пятиэтажки, как на грузовик спикировал вертолёт. Взахлёб затрещал его пулемёт, ударили реактивные снаряды. В разные стороны полетели обломки и щепки, упал на асфальт сорванный, взрывом капот машины. Грузовик запылал. В ответ загрохотали выстрелы карабинов.

   "Пора, иначе не удержусь", - подумал Дэк. Подошёл дядя Лито и горестно посмотрел ему в глаза.

   - Идём, дядя Лито, пора...- сказал Дэк и пошёл прочь, поддерживая старика под локоть.

   - Глава 14 (15) -

   Через грязное окно вагона видно было, как из мокрых, серых туч хлестал дождь. Они с Генералом ехали в Большой Камень, там, в главной базе флота вот вот могло вспыхнуть восстание. Впервые за много месяцев Генерал пришёл на заседание штаба Сопротивления. Члены ЦК "поручили " ему представлять оба крыла Сопротивления в главной базе флота. В помощь ему сплавили и Дэка. Кое-кто, видно надеялся, что оба там и сгинут. У Генерала был свой интерес - он расcчитывал укрепить авторитет и позиции теневого подполья и в Большом Камне, и на флоте и на Северном фронте.

   Они, наивные, даже не представляли, как Генерал передвигается по стране... Дэк, впрочем, тоже. А самый рoзыскивыемый лидер Сопротивления, ни от кого не таясь едет в Большой Камень, в своей форме, со своими наградами и нашивками.

   В дверь купе решительно застучали и, не дожидаясь разрешения, сами её сдвинули в сторону.

   - Проверка документов! Всем предъявить удостоверения и командировочные предписания! - противным громовым голосом огласил полицейский лейтенант.

   Генерал, лениво зевнув достал свою солдатскую книжку и подлинное предписание Генштаба. Полицейский проверил сначала бумаги Дэка, потом развернул корочки Генерала... Сверил лицо с фотографией, прочитал шевеля губами, чин, должность, имя, фамилию. Ещё раз поглядел на Генерала, наклонив голову. Тот в ответ благодушно улыбнулся.

   - Ну и повезло ж вам, господин ротмистр с именем, - ядовито заметил лейтенант.

   - Да уж... И с фамилией тоже. Только отчество другое.

   - Даже год рождения совпадает.

   -Это ещё полбеды. Я ведь и лицом на него похож!

   Грустно усмехаясь, ответил Генерал.

   - Не допекают? - поинтересовался полицейский.

   - Раньше часто приставали, в особенности сразу после Восстания, сейчас пореже теребят, - сказал с безнадёжной интонацией Генерал.

   Лейтенант бросил на него ещё один пристальный взгляд и, усмехнувшись себе под нос, отдав честь, протянул солдатскую книжку и предписание Генералу.

   - Добрый путь, господа офицеры, - бросил на прощание полицейский и с усмешкой, покачав головой, ловко и бесшумно прикрыл за собой дверь.

   Ларчик открывался просто. В начале предпоследней войны - лет двенадцать назад - подпольщик, коммунист и ротмистр запаса Нано Тонду Анто раздобыл удостоверение погибшего на фронте ротмистра Нано Тору Анто. На самом деле это было, при его связях в офицерской среде не слишком сложно. В результате у него за эти двенадцать лет тысячи раз проверяли документы и ни одному патрульному не пришла в голову мысль, что лидер подпольщиков будет в открытую ездить по стране в форме и предъявлять удостоверение со своими, в общем - то распостранёнными именем и фамилией. Мало того - по этому удостоверению ротмистра Анто призвали из запаса и отправили на фронт командовать батальоном. Ну кому бы взбрело в голову его, лидера подполья, искать на передовой? К тому же контрразведка располагала фотографиями семнадцатилетнего Нано Анто, из его розыскной карточки, составленной после первого ареста. Были ещё две крошечных фотографии - восемнадцати и двадцати лет, из личного дела в Министерстве обороны. Новобранца и новоиспечённого младшего лейтенанта. С тех пор он сильно изменился - не узнать...

   Поезд подъезжал к Большому Камню. В коридоре дети радостно закричали:

   - Смотрите! Смотрите!!! Река, река, пароходы !

   - Видел море, Дэк?

   - Давно. Возили родители в детстве, раза два.

   - Пойдём посмотрим - зрелище стоящее, - сказал Генерал, поднимаясь с дивана. Они вышли в коридор. Это было устье Умконто. У последней излучины на правом её берегу расположился у железнодорожного моста порт. Здесь переваливали грузы с океанских судов на речные. По зеленовато - стальному зеркалу реки неспешно шли большие морские сухогрузы и распластанные по воде баржи. За мостом поднимался лес портальных кранов. Минут через десять, обогнув небольшой городок, прилепившийся к порту, дорога стала прижиматься к берегу и подниматься над ним. Ещё через полчаса, перевалив через невысокий перевал, поезд стал заметно поворачивать вправо.

   Люди, заполнившие коридор, изумлённо выдохнули. Из окон вагона открылся потрясающий вид на залив. С высоты перевала противоположный его берег едва виднелся, чёрной, зубчатой грядой, теряясь в клочьях серых туч. На огромном, зеленовато-стальном зеркале его стояли на якорях или неспешно резали воду красивыми, изогнутыми акульими носами сотни кораблей.

   Чем ближе к океану - крупней. Сторожевые катера, охотники и тральщики, постепенно сменились фрегатами, миноносцами, транспортами. Показались предместья Большого Камня. Вперемешку с кварталами кирпично-серых пятиэтажек стояли военные городки, переходящие в пирсы с теснящимися к них кораблями, лесом мачт и паутиной растяжек. Следом поплыли фантастические колоссальные громады корпусов 820-го военно-морского арсенала, переходящие в причудливые, циклопические очертания доков, крытых эллингов и возвышавшиеся над ними тёмные, решетчатые силуэты портальных и мостовых кранов. Непривычная, зелёно-пятнистая труба городской теплоцентрали разрезала залив на двое. За ней показались огромные плавбазы, эсминцы, стремительные и изящные, крейсера с массивными, возвышавшимися друг над другом башнями главного калибра, причудливыми надстройками-пагодами и откинутыми назад трубами. К бетонным пирсам жались хищные спины десятков подлодок. У одного из них мимо их глаз проплыли четыре подлодки - авианосца.

   - Смотрите! Вон они!!! восторженно закричал мальчик лет десяти, показывая пальцем к центру залива, - там, на бочках, стояли громады линкоров и авианосцев. Отдельно ото всех одиноко дымил самый крупный линкор, возвышаясь надо всем вокруг своей семиногой надстройкой-пагодой.

   - "Кондо"- выдохнул Дэк.

   - Да, Он, - так же чуть слышно ответил Генерал.

   Вокзал кишел полицией и патрулями штурмовой гвардии. На улочках оказалось немного жителей и совсем не было моряков. На улицах главной базы флота за час они не увидели ни одного флотского офицера или матроса.

   Генерал и Дэк пришли на конспиративную квартиру местного подполья. Пока Дэк топтался в тёмном подъезде, Генерал поднялся на второй этаж и постучал в дверь. Едва обменявшись паролями, он перегнулся через перила лестницы и негромко позвал Дэка.

   В неприметной квартирке их ждали члены горкома. На столе, покрытом клеёнкой, стоял чайник, сахарница и кружки. Секретарь горкома - растерянный мужчина лет сорока пяти с измождённым лицом явно им обрадовался.

   - Ну наконец-то! Рады! Рады вас приветствовать, товарищи, - начал было он, однако Генерал прервал его :

   - Давайте без церемоний, товарищ. Доложите обстановку в городе и на флоте.

   Секретарь горкома тяжело вздохнул и, уставившись в крашеные половицы, нехотя заговорил:

   - Наши выступления... эээ... Они захлебнулись. Не пошёл за нами флот. Не пошёл.

   - Естественно, работу вы там не вели - вот и не пошёл. Кто же пойдёт на рисковое дело за незнакомыми людьми? - констатировал Генерал.

   - Так ведь не было никакой возможности! Ничего не помогало. Безразличные они.

   Вступил в разговор один из членов горкома, лет тридцати. Интеллигентной внешности - по всему школьный учитель.

   - А сколько листовок для флота вы выпустили? - спросил Генерал.

   - Но мы же воззвания выпускали. Ко всему народу... Четыре за два года, - заговорил с негодованием третий партайгеноссе - крепкий, лысеющий мужчина лет сорока.

   - Воззвания... Ко всем значит ни к кому конкретно, а на территории частей вы их хоть распространяли?

   - Ну это...эээ...Как бы правильно сказать, - растерялся секретарь.

   - Значит не распространяли... Что же, тогда всё понятно, - констатировал Генерал, - давайте вернёмся к конкретной ситуации на текущий момент, - предложил он.

   - У нас мало возможностей, - виновато глядя в сторону, ответил Секретарь - нам известно, что 355-я дивизия фактически разоружена. Оружие на складах, под охраной частей штурмовой гвардии. Морпехов из казарм не выпускают уже четыре дня. Вчера арестовали триста солдат. Позавчера "Кондо" перешёл от пирса на бочку в километре от берега. Что там происходит, мы не знаем, но после этого морские патрули в городе исчезли, а гвардейские удвоились. Что делать в этой ситуации, не знаем, - закончил он.

   - Значит, восстание уже началось, - каменея лицом, заключил Генерал. Установилась неловкая тишина.

   - Ладно, нам надо уходить, а вы разузнайте о дислокации гвардейских частей и немедленно готовьте забастовку. Везде, где сможете, организуйте к её началу заводские гудки. Собирайте любую информацию о событиях, попытайтесь установить связь с частями на берегу и кораблями. На других кораблях и в казармах сейчас разброд. Люди решают поддержать выступление или нет. Можно проникать туда, агитировать, разведывать ситуацию. Завтра мы придём - доложите обстановку, - сказал Генерал, встал с табурета и, пожав руку секретарю, пошёл к двери. Уже на улице, в трёх кварталах от конспиративной квартиры Дэк, спросил его:

   - А они успеют к завтрашнему дню?

   - Неважно. Мы идём к старшему нашей группы здесь. Правда, мало их, четырнадцать человек против девяноста этих олухов, но у них хоть какие-то связи на флоте. Плохо здесь всё идёт... Очень плохо. Очень похоже, что выступление спровоцировано Упырём. Наверняка тщательно разработанный план. Посмотри, как своевременно происходят выступления. Сначала только в столице. В других городах чуть позже. В столице уже захлебнулись кровью, а в Ндалатандо только начали. Подавили там - Кинто вспыхнуло - и там задушили, прошло четыре дня - в Большом Камне началось! Всё как по нотам. Ни разу дерьмоед поганый не сбился, - Генерал тяжело вздохнул.

   - Если здесь удастся хоть часть людей спасти, хоть треть, хоть четверть - считай хорошо кончилось! Да и то ума не приложу как...

   -Так куда же людей уводить? На Северный?

   -Да, туда.

   На другой конспиративной квартире всё было иначе. Старший здешней группы знал, что творилось в базе, на кораблях. На линкоре "Кондо" позавчера команда, узнав, что ужин приготовлен за счёт корабельной кассы, фактически за счёт корабельных офицеров и адмирала Шингу, через день есть нечего и когда доставят казённое продовольствие неизвестно, сама себе сыграла большой сбор, без приказа развела пары и перевела линкор от пирса на бочку. Целый день офицеры и адмирал уговаривали матросов отказаться от выступления, но вчера вечером начальник местной контрразведки потребовал от командования флота выдать зачинщиков, несмотря на то, что штаб тоже молчал о происходящем на флагмане. Путь назад был отрезан...

   Матросы выбрали судовой комитет, решили идти до конца и привели линкор в боевую готовность. Вечер и ночь они связывались с кораблями, береговыми частями, батареями. Сейчас на флоте все в раздумье. Контрразведка и командир 102-й дивизии штурмовой гвардии в отличие от моряков не колебались. В 355-й дивизии морской пехоты "Шторм" арестовали триста солдат - всех, на кого была хоть какая-нибудь информация. Ещё около ста матросов и старшин взяли на различных объектах в городе и пригородах. В ответ в некоторых подразделениях разобрали оружие из ружпарков и усилили караулы в военных городках.

   Открытые столкновения могли начаться в любой момент. Но главное - что творится на линкоре. Там назад пойти уже не могут. Всё зависит от них. За час до их прихода связной сообщил не подтверждённую пока, информацию - на авиабазе ВВС, - в двадцати восьми километрах от города, 321-й истребительно-бомбардировочный авиаполк готовится нанести по флагману удар.

   - На линкор мы можем попасть? - спросил Генерал.

   - Попробуем организовать - наморща лоб, ответил старший местного теневого подполья - охотник 781 - его команда решила примкнуть к восстанию.

   - Когда?

   - Через сорок минут отходят от пирса.

   Они вошли на территорию базы через один из многочисленных КПП. Их вёл Молотобоец - старший подпольщик здесь. Дальше они шли, сопровождаемые дежурным матросом, связанным с подпольем, мимо складов, мастерских, минуя стороной казармы у которых собирались и спорили меж собой вооружённые матросы. Минут через пятнадцать матрос вывел их к пирсу у которого покачивались несколько больших охотников за подводными лодками - 787, 786,785,784,781-й. Небольшие, стремительных и изящных обводов корабли с изогнутыми, приподнятыми носами. На 781-м суетились матросы. Буквально перед ними по трапу, втянув головы в плечи, нехотя сошли четверо офицеров. Среди них оказался командир охотника. На его месте с мостика отдавал приказы главстаршина. Увидев двоих в армейской форме с Молотобойцем, он решительно махнул рукой, приглашая их подниматься на борт без церемоний.

   Охотник уверенно шёл по глади залива к "Кондо", главстаршина, стоявший за штурвалом мрачно, глядя исподлобья, коротко бросал приказы. Генерал спросил его:

   - Многие примкнут к флагману?

   Главстаршина бросил на него короткий, колючий взгляд и сразу уставился прямо перед собой. Охотник шумно резал холодные воды залива, приближаясь к линкору. Наступила тягостная пауза.

   - Трудно сказать. Не так всё началось... Большинству всё поперёк горла. И не только матросам. Офицеры, да что там - кое - кто из адмиралов, Сопротивлению сочувствуют. Да вот... не так надо было - не так... Топлива нет. Для нас со всего дивизиона соляр собирали - а в танках ползаправки. Через двое суток кончится. И так за что не возьмись! Не видать нам удачи! Вот офицеры и не решаются. Видели - ушли. А они люди порядочные и не робкого десятка... Так-то! На линкор придём - узнаете. У них там судовой комитет. Вроде штаба, что-ли. Подробней вам всё расскажут, - закончил он и пристально, оценивающе взглянул на Генерала и Дэка. Серая громада "Кондо" приближалась и росла на глазах.

   " Какой же он огромный", - подумал Дэк, заворожено любуясь линкором, чудовищные пагода и надстройки которого уже закрывали полнеба. Через минуту охотник, сбавив ход, подошёл к трапу, вываленному за борт. Сверху, с палубы, им крикнули:

   -Эй, на 781-м! Давайте пассажиров сюда!

   На чистой, почти стерильной, палубе их ждали ежившиеся на сыром ветру одетые в чёрные бушлаты матросы и старшины - члены судового комитета. Едва Генерал вступил на палубу, навстречу ему вышел из чёрной массы бушлатов и бескозырок медведеподобный моряк с погонами старшины и, чётко козырнув, выдохнул:

   - Здравия желаю товарищ... Генерал! Рады видеть ... Хоть вы флот не бросили.

   Лицо его было мрачней серо-стального неба. Выцветшие голубые глаза пристально прощупывали их обоих. Дэк почувствовал стальное рукопожатие.

   - Тогда не будем тратить время зря, - ответил Генерал, - ведите к себе.

   - Пошли! - буркнул старшина.

   Они шли по просторной палубе с кормы в нос, мимо чудовищных башен главного калибра, кружили в чреве линкора по тесным коридорам, поднимались на лифте вверх и, наконец, оказались на нижнем, ходовом мостике. В большом помещении теснилось всевозможное оборудование, посреди гудящих, мигавших сотнями лампочек устройств стоял металлический стол, застеленный картой Залива и базы. Слева, у прозрачной панели, суетились два матроса-отметчика. С трёх сторон через панорамные иллюминаторы открывался вид на залив с высоты 22-х метров. В передней части рубки по центру находились компас, колонка управления кораблём, курсопрокладчик и машинный телеграф. Чуть сзади, слева, на тумбе распологалось кресло командира. У колонки стоял вахтенный мичман - рулевой.

   Они собрались здесь - все одиннадцать старшин и матросов. Судовой комитет линкора, превратившийся нежданно - негаданно, в штаб восстания.

   Старшина Дарко Раду, преседатель комитета, заговорил первым:

   - Плохи наши дела. Похоже всё загодя спланировано. Голодом флот уже полгода морят. Мы надеялись на складах что-то есть, а Молотобоец ещё вчера предупредил - там крысы с голоду сдохли. Думали тыловики балуют - оказалось нет. Вчера же с адмиралом говорил - говорит, полгода тыловые скулят - прибытку с флота никакого не стало. Топлива мало - у нас в ямах было двести семьдесят тонн. Спасибо братве с охотников. Позавчера захватили баржу, ещё 600 тонн мазута закачали. Дня на два-три дня хватит. Так что уйти с базы не выйдет. Не то что флоту - даже одному "Кондо". Артиллерия в порядке, но вчера помошник командира БЧ-5 и двое мичма нов попробовали снять ударники с орудий главного калибра. Показали братишкам бумагу, на адмирала ссылались. Дерьмоеды! Немочь тараканья! Хорошо хоть разобрались вовремя. Морпехов разоружили заблаговременно, ещё две недели назад. Мы никому ещё не заикнулись, только от пирса отвалили. Только - только. А их уже хватать начали. Получается, что контрразведка ждала, когда у нас начнётся. Им и подтверждения не надо было. Рассчитывали, значит, как всё пойдёт. Большинство офицеров нам сочувствуют, но в успех не верят. Чувствуют - подвох. Адмирал их, оказывается, собрал и приказал не участвовать в восстании. Сейчас сидят по своим каютам. Командир и Адмирал здесь же. Только пятеро офицеров согласились участвовать. Остальные нам постоянно подсказывают, что делать. У командира и адмирала связь прямая с мостиком. Уф!

   Он тяжело вздохнул, утёр пот с лица.

   - Что на других кораблях, на берегу? - спросил Генерал.

   - В бригаде охотников за нами пошли 14 экипажей из 16-ти, в 107-й дивизии из 27 сторожевиков с нами 9 кораблей, в 125-й дивизии из 36 тральщиков за нами пошли 17 экипажей. Час назад определились экипажи эсминцев "Стойкого", "Свирепого", "Гремящего", "Громкого", "Андо", крейсеров "Герцога Анто", `'Ино`', "Грома". С нами 404-й, 581-й, 587-й, 589-й, 604-й флотские экипажи. Всего 9700 человек. Остальные табанят...

   - Корабль к бою готов?

   - Готовность номер три. Открытие огня через пять минут. Пары разведены, ход можем дать через сорок пять секунд, все вахтенные на боевых постах, все двери водонепроницаемых отсеков задраены, - отчеканил Радо.

   - Старшина Радо! Ответьте адмиралу, - прогремел на мостике скрипучий голос.

   Радо поспешно переключил тумблер с громкой связи на трубку и, вытянувшись в струнку, рявкнул в неё - Слушает Радо!

   Разговор оказался недолог.

   - Вас просит, - положив трубку, сказал Радо Генералу - а нам велел приготовить корабль по первому номеру. Включить все радары, запустить дальномеры, на все визиры и директора - сигнальщиков, комендоров к орудиям, с якоря сниматься, буксиры на нос и корму, с берегом - связь, пусть развернут коррпост.

   Генерал поправил фуражку и коротко бросил Радо:

   - Веди.

   - А мне что делать? - спросил Дэк.

   - С визиром справишься, лейтенант? - спросил Инту.

   - Справлюсь.

   - Так иди на левую скулу, в спонсон. Там наушники, подключим тебя к рубке, всё услышишь, ежели Генералу понадобишься - ты рядом. Пошли, - сказал он и направился к одной из дверей по левой стороне рубки. Короткий коридор сменился крутым и тоже коротким трапом. Инту открыл ещё одну дверь. В полутёмном коридоре стало светлее. Они вышли на продуваемую сырым ветром площадку, похожую на балкон. От двадцати пятиметровой пропасти их отделяло ограждение из броневой стали. Старшина протянул Дэку наушники и хлопнул по визиру на на стабилизированной платформе - Владей!

   - Где планшет?- спросил Дэк затягивая ларингофоны.

   - Вот здесь, открыл крышку рундука Инту, -разберёшься?

   - Разберусь.

   Старшина ушёл в рубку, Дэк сверял планшет по визиру. Минут через десять он услышал в наушниках Генерала:

   - Раду, переключите мостик на общесудовую трансляцию. Пусть все знают - после короткой паузы он заговорил вновь - Товарищи! Наше выступление скорее всего спровоцировано охранкой. Пути назад нет. Мы должны пойти до конца, только тогда большинство сможет спастись! Я, Нано Анто, даю вам слово не покидать флот до конца и, если вы доверитесь мне, проявите стойкость - тогда мы уйдём отсюда живыми и с честью! А сейчас готовьтесь к бою. Всё начнётся очень скоро.

   Над кораблём затрубил в микрофон трансляции горнист, зазвенели колокола громкого боя, завыла на весь залив сирена. К линкору подвалили буксиры. По палубе горохом посыпались матросы. Начали заводить концы на буксиры. Линкор дрогнул - провернулись в холостую винты.

   В подготовке к бою прошёл незаметно час. Дэк быстро разобрался с прибором и внимательно следил за своим сектором. В расположении базы тоже всё пришло в движение. Митинги сменились предбоевой суетой. Всё вот-вот начнётся.

   В наушниках раздался растерянный голос, видно, радиста: "Товарищи! Они готовятся бомбить нас! А штурмовая гвардия получила приказ занять расположение базы!"

   Дэк заметил, как начался бой на берегу. Взорвались синие ворота КПП с якорями. В проход вкатился броневик, следом за ним, стреляя на ходу, бежали, гвардейцы. Через невысокий каменный забор полезли сотни полицейских и гвардецев. По ним из окон и крыш казарм ударили из винтовок и пулемётов. Плац и дорожки покрылись телами.

   - Докладывает 19-й визирный пост. В секторе пять-двадцать два, двадцать три наблюдаю бой! - крикнул он.

   - Принял! - донеслось из рубки.

   В наушниках Дэк расслышал в общем хаосе голосов:

   - Пост 11 докладывает! В секторе восемь - семнадцать наблюдаю бой. Атакуют базу! Слышите? Атакуют базу!

   - Поддержите их огнём, - услышал он голос Генерала.

   - А как же? Да это, - растерялся было Раду.

   - Средним калибром, - предложил Инту.

   - Да. Средним калибром, - уже твёрдо подтвердил Раду, - соединить с дивизионом левого борта! - гаркнул он громовым голосом.

   Через пятнадцать секунд ожили башни 127-миллиметровок. Длинные стволы хищно потянулись к горизонту.

   - Пристрелка! - рявкнул Раду в наушниках. Линкор ожил. Глухой гул, завывание и лязг механизмов доносились из его чрева. В наушниках стремительно, перекрывая друг друга, зазвенели в эфире десятки голосов. Из этого сонма звуков Дэк услышал:

   - Визир 19!- Доложить обстановку!

   - Бой идёт по периметру базы! По периметру!!!

   - Понял, 19-й! - донеслось в ответ из нестройного хора голосов.

   - Пристрелка, два орудия, цель сухопутная, фугасным - огонь!!!

   Сочно бахнули в ответ зенитки. Из двух запрокинутых к горизонту стволов вырвалось пламя, через три секунды в городе ударили два взрыва. Дэк увидел в окуляры, как чёрный султан взрыва разметал прочь куски асфальта, кирпичи и людей в камуфляже.

   -Девятнадцатый?!

   - Есть накрытие! - в голос крикнул скороговоркой Дэк.

   -Очередь, десять снарядов, фугасным, беглым, огонь!!!

   Все восемь стволов загрохотали, изрыгая пламя. На берегу засверкали разрывы. Из чёрных султанов вперемешку с огнём летели по сторонам обломки деревьев, кирпичи, куски человечины, тела гвардейцев и полицейских.

   Атака захлебнулась и наступила относительная тишина. С берега докладывали о двухстах семнадцати убитых, о 609-м и 611-м экипажах, примкнувших к восстанию. Генерал отдавал распоряжения. Началась уже подготовка к эвакуации. На противоположный берег послали разведгруппу на буксире. С берега сообщали о десантных судах и плашкоутах, готовых перевозить людей через залив. Прошло полчаса и округа огласилась надсадным гулом - один за другим загудели заводские гудки. К восстанию присоединились три завода. Молотобоец сообщал о полутора тысячах рабочих в боевых дружинах. Не успели люди толком обрадоваться, как на мостик снова прибежал радист с мрачной вестью. 321-й авиаполк поднял в воздух первую волну истребителей - бомбардировщиков.

   - Будут здесь через три минуты, - констатировал Инту. Зазвенели колокола громкого боя. К зенитным автоматам горохом посыпались расчёты. На вершине пагоды, над директором*, вращал решётчатыми крыльями антенны радар.

   Дэк увидел их одним из первых. Восемнадцать точек на сером небе.

   - Восемнадцать машин. Высота четыре, дальность шесть, курс сорок пять!

   Скороговоркой докладывал он.

   Самолёты разделились.

   "Звёздочкой атаковать будут".

   Самолёты пикировали на линкор с пяти направлений. Заговорили зенитные автоматы. Всё потонуло в их грохоте. Рядом, выше и ниже его спонсона* надрывались взахлёб спаренные автоматы. На палубу ручьями сыпались стреляные гильзы. К пикирующим с леденящим воем самолётам тянулись сотни огненных трасс. От фюзеляжей и крыльев отлетали куски обшивки. Одна из машин взорвалась в воздухе, перечёркнутая орудийными очередями. Вода вокруг "Кондо" буквально кипела от падающих осколков. От самолётов отделились чёрные капли - бомбы. Они ударялись о воду и, подпрыгивая ,летели в борт линкора.

   -"Топмачтовое!"*

   В следующее мгновение бомбы достигли линкора. Две перелетели через палубу, одна ударилась в борт почти у самой ватерлинии в середине корабля. Всё потонуло в чёрно - жёлтом дыму мощного взрыва, одновременно вокруг линкора поднялось несколько столбов воды...

   Дым рассеивался, на палубу обрушились тонны воды и ила. На палубе и надстройках лежали тела убитых и раненых. Повреждений Дэк не увидел.

   - Осмотреться в отсеках! Доложить о потерях и повреждениях! - ревело по корабельной трансляции.

   Самолёты перестраивались для следующего захода, он не заставил себя долго ждать.

   Снова мертвящий вой, скороговорка, в крик, до хрипоты, в наушниках, бешеный огонь зениток - точно собачий лай, взахлёб... Бомбы, прыгающие с воды в борт, жёлтые трассы снарядов, разрывающие истребители в клочья. Изуродованные фюзеляжи врезаются в воду, из них, вперемежку с металлом летят куски человеческих тел.

   На третьем заходе они начали поливать линкор из крыльевых пушек и пулемётов, перебив немало комендоров... Дэк едва успевал сообщать на КП о вываливавшихся из хаоса взрывов, дыма, огненных трасс и столбов воды истребителях. Корабль сотрясли несколько мощных взрывов, но зенитчики завалили в этом заходе четыре вражеских машины...

   - Отбой воздушной атаки. Орудиям - дробь!!!*- проревела корабельная трансляция. Дэк слышал, как удаляется гул самолётов. Первый эшелон отбомбился и уходил на аэродром, можно было посчитать потери и повреждения. Через минуту он с лёгким удивлением узнал - сколь - нибудь серьёзных повреждений нет, убито девять и ранено двадцать восемь человек, почти все - комендоры из дивизиона зенитных автоматов.

   - Но были же попадания! - изумился Генерал.

   - Были. Три с левого борта, одно с правого... в броневой пояс. Нам это как слону дробина, - меланхолично констатировал Радо.

   - С радара передали - построились в круг над аэродромом, заходят на посадку. Через пятнадцать минут нужно ждать следующий эшелон, - озабочено сказал Инту.

   - Так скоро? - спросил Генерал - а аэродром ихний где?

   - Двадцать семь с половиной километров от нас, -ответил один из комитетчиков.

   - А главный калибр у вас на сколько бьёт - не унимался Генерал.

   - На 28700 метров, - простодушно ответил Инту. - А эта... как? Так ты что... их прям там?

   -Сейчас... услышал в наушниках Дэк суетливый голос Раду - Ваше высокопревосходительство?! Тут у нас мысль появилась... Может, по аэродрому главным калибром врезать?

   Ненадолго наступила тишина.

   - Понял! Понял! Делаем! - радостно заголосил Раду, - Братва, смотреть по таблицам! Запускай данные в машину! По карте сверьтесь!

   Вскоре началась знакомая суета, теперь ожили башни главного калибра. Под гул электромоторов чудовищные башни поворачивались на левый борт. Четырёхсотдесятимиллиметровые орудия хищно потянулись к горизонту, нащупывая цель.

   - Огонь? - спросил у Генерала Раду.

   - Нет, рано. Надо накрыть их, когда этот эшелон отбомбится и станет садиться, а другой будет на рулёжках ждать взлёта, - ответил Генерал.

   - Спрошу - ка я у адмирала, - буркнул сам себе под нос Раду, но в наушниках Дэка противно зазвонил телефон. Старшина схватил трубку и привычно рявкнул:

   -Слушает мостик, старшина Раду у аппарата!

   - Значит через пять минут после окончания? Понял! Ну, дорогой товарищ, вы с адмиралом как двухглавый дракон - одна голова подумала, - другая сказала, - с нескрываемым восторгом выдохнул он, вешая трубку, на рычаг.

   Следующий налёт начался через двенадцать минут. Опять с душераздирающим воем обрушивались в пике с пяти направлений истребители. Опять падали и, ударившись о воду, подпрыгивали к кораблю бомбы. Одна из них легла на воду ближе и угодила в надстройку, разнеся в щепки рабочий вельбот. Дэк инстинктивно присел, прячась за броню спонсона. Над головой в сталь забарабанили осколки. Когда он поднялся, на месте взрыва полыхал пожар. Вокруг лежали тела, в серое небо клочьями поднимался маслянисто - чёрный дым. Однако, несмотря на стрельбу с самолётов, вокруг пламени суетились фигурки матросов из аварийной партии, заливая огонь водой из брандсбойтов. Сотни зениток заходились в бешеном лае. В бой включились ещё несколько кораблей. Искромсанные машины, подымая фонтаны брызг, падали в воду, кипевшую от сотен тысяч осколков, сыпавшихся с неба.

   Утонул в чёрно-жёлтом облаке взрыва один крейсер. Одна из бомб, подпрыгнув, попала в буксир. Взрыв разорвал маленький кораблик пополам. Обломки почти тут же скрылись в кипящей воде.

   Налёт кончился неожиданно, прогремела трансляция:

   - Отбой! Зенитному дивизиону - дробь!

   С палубы уносили убитых и раненых, тушили пожар, сбрасывали за борт стреляные гальзы и какие-то обломки. Пламя нехотя отступало под мощными струями воды.

   По трансляции объявили: - в экипаже одиннадцать убитых, пятьдесят два раненых. Всем приготовиться, через три минуты огонь главным калибром.

   Восемнадцатисполовиной метровые стволы главного калибра замерли. Дэк заворожённо смотрел на секундомер. Время тянулось медленно, наконец, над водами залива они услышали:

   - Внимание, экипаж! Главным калибром, очередь два снаряда, фугасным, огонь!!!

   Дэк едва успел открыть рот, как огромный молот ударил по адской наковальне. Из жерл орудий вырвалось пламя ярче солнца, гигантский корабль вздрогнул всем корпусом. Прошло чуть больше тридцати секунд и над чёрной, зубчатой кромкой сопок зажглись восемь солнц: вслед за ними по барабанным перепонкам ударили взрывы и в небо поднялись чёрные сутаны. Ещё через несколько секунд над заливом поднялся чёрный гриб, вспыхнуло ещё одно солнце, ярче всех остальных. Корабль содрогнулся от ударной волны и лишь вслед за ней донёсся чудовищный взрыв...

   "Погреба! Бомбовые погреба сдетонировали!" - обожгла его мысль.

   Не успел Дэк прийти в себя от увиденного, как ударил второй залп. Снова удар гигантского молота по адской наковальне... Вновь далёкие всполохи и ещё один страшный взрыв. Только теперь его гриб красно - жёлтым.

   "Теперь склад горючего, - пронеслось в голове, - вот так, быстро. Два залпа - и нет ни аэродрома, ни авиаполка, сколько их там было? Человек шестьсот..."

   Над заливом поднимались столбы дыма, полыхал пожар на крейсере "Герцог Анто", охотники вылавливали из воды уцелевших моряков с буксира N 706. К крейсеру подошли два буксира, заливая пламя из лафетных стволов.

   Дэк приходил в себя от увиденного. В наушниках среди радостных, победных криков он услышал голос Генерала:

   - Товарищи! Пока они в панике, надо атаковать штаб - квартиру охранки и полицейское управление. Нужно прорываться к казармам 355-й дивизии, попытаться освободить морпехов. Срочно устанавливайте связь с рабочими отрядами и обязательно надо захватить портовый холодильник и 782-й рыбозавод.

   - А рыбозавод с холодильником зачем? - растерянно спросил один из комитетчиков.

   - А жрать что будем?! - сварливо огрызнулся ему в ответ Инту. На мостике опять началась суета. Минут через пятнадцать Дэк увидел в окулярах визира, как матросы пошли в атаку. После увиденного штурмовики и полиция были, естественно в шоке и атака оказалась успешной. Не прошло и часа как на "Кондо" с берега сообщили: взято полицейское управление. Соединились с рабочими отрядами, обложили с трех сторон штаб-квартиру контрразведки. До казарм 355-й осталось полтора километра. Штурмовикам удалось остановить атаку на Офицерском бульваре. Всё шло как нельзя лучше. По позициям штурмовой гвардии ударил универсальный калибр, ещё через час удалось прорваться и там. Казалось, ещё чуть-чуть - и победа... Но, вопреки общему настроению, Генерал приказал привести в готовность танкодесантные корабли и перебросить один батальон на правый берег залива. Моряки удивлённо ворчали, но приказы выполняли.

   - Зачем на другой берег-то? Ещё три - четыре часа и им конец, - слышалось в наушниках.

   Только адмирал, которого уважали не меньше, чем Генерала, одобрил его действия, даже уточнил и скорректировал кое-где.

   - А вы что думаете, товарищ лейтенант? - послышался в наушниках Дэка удивлённый голос Раду.

   - Утром, на подступах к городу мы видели части 99-й штурмовой дивизии, в городе только два полка 102-й, так что через пять - шесть часов нажмут, аж сок потечёт. Пока топливо есть, им нас не одолеть, но его же почти нет. А они и авиацию подтянут с других авиабаз и ещё дивизию гвардейцев или три - четыре бригады. Тогда уж нам не сдобровать.

   - Значит, всё же уходим... - констатировал Раду.

   Всё пошло, как предполагал Генерал. Им, правда, удалось прорваться к казармам 355-й и вывести три с половиной тысячи человек и даже взять штаб-квартиру охранки. Там освободили двести двадцать арестованных морпехов - остальных успели запытать насмерть за эти дни или расстрелять...

   Последним успехом стал захват холодильника в торговом порту и рыбозавода. Это случилось через семь часов после уничтожения аэродрома. Штурмовая гвардия уже пришла в себя и свирепо атаковала их позиции в центре города уже два часа. Атак в порту никто не ожидал, только за счёт этого удалось взять завод и холодильник.

   На город и залив опустилась осенняя ранняя ночь. Воспользовавшись темнотой, на правый берег залива плашкоутами и десантными кораблями удалось перебросить тысячу семьсот бойцов, тысячу шестьсот десять раненых, пятьсот беженцев, сотню грузовиков, четыреста двадцать лошадей и пятьсот тонн продовольствия.

   Хмурое утро следующего дня всё расставило на свои места. С рассветом над городом повисли штурмовики и истребители. К рейду и кораблям они не совались, вчерашние потери их научили осторожности, но над городом им противопоставить оказалось нечего, и он горел. Восставших теснили по всему фронту. Моряки и рабочие отряды постепенно отступали, оставляя карателям пылающие руины, медленно откатываясь к периметру военно-морской базы. Комитетчикам только оставалось сжимать кулаки и скрипеть в бессильной ярости зубами.

   Сдерживать гвардейцев удавалось только огнём корабельной артиллерии. Восставшие корабли то и дело расстреливали атакующих. Те в ответ пробовали обстреливать линкор и крейсера, однако их полевые батареи быстро нащупывали и смешивали с землёй. К вечеру пылал весь город, небо затянул горький дым.

   Едва ночь укрыла рейд и город чёрной накидкой, Генерал приказал начать массовую эвакуацию. За два часа до рассвета на правом берегу залива оказались пять тысяч пятьсот моряков и повстанцев, две тысячи четыреста шестьдесят раненых и ещё восемьсот беженцев. Тысяча пятьсот двадцать бойцов были мертвы. Вместе с ними погибли восемьсот двадцать шесть горожан. Ещё к девяти вечера первый пеший конвой двинулся по дороге N327 в сторону зоны Северного повстанческого фронта. Через час туда же отправилась колонна грузовиков с продовольствием и боеприпасами. Ещё через час вслед за ним отправился гужевой обоз. В шесть утра "Кондо" пристрелялся и одним залпом главного калибра разбил мост в устье реки. С охотника N789 доложили, что в воду рухнули два центральных пролёта. Теперь штурмовая гвардия не могла переправиться на правый берег залива и, значит не могла организовать преследования конвоев восставших.

   "Кондо" тем временем перешёл к правому берегу, бросил якоря в семистах метрах от уреза воды. Плашкоуты начали свозить почти полуторотысячную команду линкора на берег.

   В шесть пятьдесят семь у трапа остались десять матросов и старшин судового комитета, Генерал, Дэк, контр-адмирал Шингу и шестьдесят семь офицеров корабля. Генерал спросил Шингу:

   - Может, пойдёте с нами? Паук с Упырём вас так просто в покое не оставят.

   Адмирал презрительно усмехнулся:

   - Обойдётся. Им нужны специалисты на флоте. Кроме того, у меня и моих офицеров неплохое алиби - Радо и Инту о нём позаботились. Ну и главное - я ещё национальный герой... Да и потом, как я его оставлю?

   Адмирал неопределённо показал на надстройки корабля вокруг себя.

   - Тогда, до свидания, адмирал, надеюсь, мы ещё встретимся, - вздохнул Генерал, пожал Шингу руку и пошёл к трапу. Дэк двинулся следом.

   - Глава 15(16) -

   Бронедрезина стремительно и неожиданно выскочила из пушистого молодого сосняка, стуча колёсами на стыках рельсов, и вращая башней, понеслась по пути через долину. Дэк едва успел замереть в кустарнике. Через две минуты дрезина скрылась за поворотом.

   - Третья с утра - значит уже началось, - провожая её взглядом, констатировал Генерал.

   - Ты номер заметил?

   - 751-я

   - 375-й полк бронепоездов, второй батальон, пятая рота. Быстро силы собрали, - между делом, заметил Генерал, поправляя вещмешок на плечах

   -Ждали... И здесь ждали, - с едва заметной досадой добавил он.

   Они уже второй день пробирались через эти места в расположение 280-й пехотной дивизии. До этого им пришлось сутки добираться к ближайшей станции из партизанской зоны Северного фронта, больше суток ехать поездом. Только сутки им удалось отдохнуть после трёхдневного перехода из Большого Камня. Едва Генерал увидел озабоченного связного - изменился в лице и коротко бросил Дэку:

   - Cобирайся.

   Теперь они в восьмидесяти километрах от Пангуны шли лесами в поисках партизанских застав Пангунского фронта. Они должны были быть где-то рядом, если выступление 280-й дивизии началось. Но пока им попадались только патрульные бронедрезины. Да один раз бронепоезд. Ни разу за эти дни по железной дороге не прошёл ни один гражданский состав. Всё говорило о близости восставших, только не было их самих.

   Однако через час они, наконец, наткнулись на партизан. Десяток человек в разношёрстном, изрядно поношенном обмундировании, вооружённых самозарядными карабинами и автоматами, прочёсывали заросли молодого сосняка в поисках кого-то.

   Командир заставы очень удивился, когда армейский ротмистр сначала окликнул его, а потом дал себя связать и потребовал доставить их обоих в штаб к кому нибудь из командования.

   - К командованию, говоришь? Будет тебе командование! - раздражённо буркнул он.

   - Веди их, ребята, к машине!

   Недалеко, метрах в трехстах, на опушке рощи их ждала машина - армейский вездеход с эмблемой 280-й дивизии.

   В посёлке, расположеном километрах в двенадцати от лагерей 280-й, бурлил партизанский бивак. По возбуждённому настроению бойцов чувствовалось, что восстание развивалось пока неплохо. Едва командир отряда подошёл к Генералу, тот что-то зашептал ему на ухо. Лицо командира вытянулось от удивления.

   - Развяжите их, верните оружие! - приказал он ещё более удивлённым партизанам патруля.

   - Как прикажете товарищ Гвоздь, - растерянно пролепетал старший патруля, протягивая им их пистолеты. Генерал уже отдавал приказы. Не прошло и двадцати минут, как они подъехали к штабу 280-й дивизии на том же самом вездеходе. Генерал и Дэк поднялись на второй этаж и вошли в комнату оперативного отдела, где шло совещание штаба Пангунского фронта, дивизионного и городского ревкомов.

   Командующий фронтом Куно Бону по прозвищу Сапёр изумлённо уставился на Генерала со словами:

   - Но ты же три дня назад был на Северном фронте?!

   - Был там, теперь здесь, - ответил Генерал. Извините, товарищи, но мне бы хотелось точнее узнать обстановку, так что, пожалуйста, начните сначала.

   Из 12810 человек личного состава 280-й дивизии в восстании участвовали 11907, из 546 офицеров, только 219. Сбежали командир дивизии, его заместитель по тылу, трое из четырёх командиров полков, одиннадцать из восемнадцати командиров батальонов и дивизионов. В городок и окрестные посёлки вошли 3950 партизан Пангунского фронта. Сапёр призвал на митинге народ вступать в ополчение. За двое суток в него вступили 3510 человек. С оружием было не так просто: из 35 средних танков в наличии было 27 машин, исправных только 18. И так во всех частях. Мало того - Десятая часть всей этой техники стояла на приколе и уже больше суток её ремонтировали в дивизионных мастерских и на местных 2667-м механическом и 779-м автотрактороремонтном заводах. В распоряжении партизан из артиллерийского вооружения были лишь 4 - 87,6-миллиметровых орудия. Всех добровольцев удалось вооружить, но для тех, кто будет приходить позже, оружия мало. Ещё сложнее было с боеприпасами. Снарядов было полтора боекомплекта, мин - два, гранат и патронов - три, но чем и откуда пополнять боезапас никто не знал. При нормальном расходе его хватало на неделю, если экономия - ещё дня три. Что будет, потом все догадывались, но молчали.

   Совсем плохо было с продовольствием. Солдат уже давно кормили одной чечевицей, да и её оставалось дней на пять - шесть. Хлебозавод и дивизионная хлебопекарня ещё работали, но муки в городке осталось на пять дней. Генерал и Дэк пришли на совещание в тот момент, когда ревкомовцы ломали головы где взять муки.

   - Похоже, всё спровоцировано контрразведкой - констатировал Куно - вызвать выступление, изолировать и уничтожить, чтоб другим не повадно было, - добавил он, - слишком быстро опомнилась местная контрразведка, слишком рано, ещё вчера, появились первые кордоны полиции на дорогах в Пангуну, отсекая от восстания поток добровольцев. На обоих железнодорожных ветках ещё вчера заметили бронедрезины - разведчики.

   К предстоящим боям уже готовились. Добровольцев влили в партизанские отряды и начали развёртывание трёх пехотных батальонов. Пополнили и поредевшие от дезертирства части дивизии, сформировали маршевые роты. В семнадцати - двадцати километрах от города начали спешно сооружать дальний рубеж обороны. В самом городе ревком приказал готовить и навешивать на дома маскировочные сети. На окраине начали копать траншеи второго рубежа обороны. Сапёр уже отрядил мобильные и верховые группы для разведки, на одну из них и наткнулись они с Генералом, они действуют в километрах сорока - пятидесяти километрах от города. Уже обнаружены части 98-й, 100-й, 102-й штурмовых дивизий, 201-й, 204-й, 239-й и 800-й штурмовых бригад, 318-й и 322-й егерских бригад. На двух ближайших к Инто узловых станциях всё кишело войсками. Командовал группировкой Гридо, теперь уже корпусной генерал, командующий штурмовой гвардии. Во всяком случае, его позывные постоянно засекали в эфире радисты повстанческих сил. Развёртывание карательной группировки могло занять ещё два - максимум три дня, потом... потом Гридо двинет свои части вперёд.

   -"Значит через три дня в бой,"- между делом, отметил Дэк.

   - То, что тебе штаб Сопротивления и ЦК поручили представлять и в Большом Камне и здесь Сопротивление, нам известно, а этого парня мы не знаем, - деликатно заговорил Сапёр.

   - Алту Рельо, младший лейтенант, ветеран, танкист, прошу любить и жаловать, -представил его Генерал.

   - Танковым батальоном командовать сможет? - спросил офицер с погонами подполковника.

   - Сможет.

   - Возражения есть? - спросил Сапёр.

   - Нету возражений, - бросил кто-то.

   - Так что же с мукой?

   Вернулся к животрепещущей теме один из офицеров.

   - Вы у себя на станции поищите, - посоветовал ревкомовцу в железнодорожной форме Генерал.

   - Может, и есть что, - пробурчал он себе под нос, скребя пятернёй за ухом, - всё же четыреста пятьдесят вагонов, да и на других станциях ещё.

   - Собрать людей надо, чтоб всё знали, - грустно глядя на ревкомовцев, сказал Генерал.

   Дэк бросил ключ рядом с катком и в изнеможении привалился на броню. Он не вылезал из цеха уже вторые сутки. Все здесь, в этом смрадном, холодном здании валились с ног от усталости, и он тоже. Но из девяти гробов им удалось поставить на ход семь машин. Только с двумя не удалось справиться, пока... С 808-й и вот с этой, 802-й. У 808-й умерла трансмиссия, которую он только что оставил в покое, у 802-й не хватало двух торсионов и трёх катков. Они перерыли все склады, помойки, собрали, что могли и умудрились - таки перебрать несколько агрегатов. Из пяти неисправных трансмиссий собрали три, но на эту, четвёртую, не хватило деталей - ничего не поделаешь. Правда по всей округе рыскали голодными волками бригады ремонтников на эвакотягачах в поисках подбитой или брошенной техники, благодаря им в общем - то и удалось починить неисправные машины. Вот и сейчас ждали с минуты на минуту прибытия одной из таких бригад. Они везли на транспортёрах два подбитых танка. Судя по тому, что сказали ребята по рации, были шансы оживить два последних неисправных танка.

   Народ вдруг потянулся к выходу. Кто-то из ревкома пришёл. Он вытер ветошью потемневшие от масла и металла руки и направился вслед за остальными. В людском гомоне Дэк услышал Генерала.

   - Вот пришёл к вам, товарищи, узнать, как у вас здесь дела.

   - Да у нас товарищ Анто, всё хорошо. Два танка осталось отремонтировать, к вечеру закончим. - ответил хитро прищурясь, старший слесарь, самый старый среди рабочих, потом, печально улыбнувшись, спросил:

   - А ты, Анто, что хорошего принёс?

   Генерал поправил фуражку и по - заговорщицки коварно оглядел людей:

   - Небось оголодали?

   - На чечевице не разжиреешь, и хлеба нету. Кончился вчера. Оно, конечно, понятно почему. А что вы, дорогой товарищ из ревкома, об ентом скажете - опять про преступления кровавого режима? - криво ухмыляясь, саркастически спросил рабочий лет тридцати, с землистым, как и у всех остальных лицом.

   Все стихли. Старик слесарь недовольно - осуждающе покачал головой.

   А Генерал вдруг сдвинул фуражку на затылок и озорно, с торжеством в голосе ответил, выдержав паузу:

   - Надо... Но не скажу... Нашли продовольствие. И муку, и картошку, и чечевицу, и даже консервы. К вечеру в магазинах хлеб будет. А вам, как вы есть особо важны в революционной борьбе, будет ещё и обед. Через два часа. И паёк к вечеру.

   - Это как?

   - Спецпаёк, так ревком решил.

   - А ты подковырнуть всё норовишь, немочь тараканья! - выговорил ворчуну, расплываясь в довольной улыбке, старик. - Что, съел?!

   Все расхохотались. Люди, обрадованные, не спеша разбредались по рабочим местам. Генерал подошёл к Дэку.

   - И как у вас получилось? - изумлённо спросил он, - кругом голод, тараканы уже передохли...

   - Искали, вот и нашли. Спасибо спекулянтам... Помогли революции. На станции по документам четыре вагона с продовольствием, а вскрывать начали - оказалось в двадцати восьми. Теперь понятно, как они цены держат. Продукты на складах не задерживают. Гоняют по железной дороге вперёд - назад, или в тупиках держат.

   Генерал устало улыбнулся и поправил фуражку.

   - У тебя как дела?

   - Ничего. Половина людей в экипажах опытные фронтовики, как-нибудь справимся. Надо поискать в ополчении танкистов, я видел нескольких, - сказал Дэк, подходя к танку.

   - Поищем... Патрули Гридо в двадцати семи километрах от линии обороны, у вас сутки остались.

   С заводского двора донёсся надсадный рёв тягачей. Ремонтники привезли подбитые танки. Народ загудел, засуетился, зазвенели инструменты, загудели включённые станки.

   Танки с рёвом, ворочаясь в размокшей земле, сползали с разбитой вдрызг дороги на окраине городка, и вытягивались в колонну рядом с ней, на краю поля, покрытого рыжей, мокрой травой. Дэк, пристроившись на командирской башенке, смотрел назад, следя, за тем как формируется колонна. Едва с дороги сполз тягач - эвакуатор техзамыкания*, он крикнул, переключив тангенту своего ТПУ:

   - 801-й вперед, вторая передача! Ураган! Фонтан! Буран! Говорит Атлас! Слушай мою команду, вперёд, вторая передача, дистанция - двадцать пять метров, командиры машин на башне!

   Танк качнуло и он не спешно, раскачиваясь на ухабах и ямах, пополз вперёд, ревя дизелем и лязгая гусеницами. Дэк ухватился за крышку люка и поправил ребристый шлемофон. Рядом, ухватившись за крышку своего люка, сидел нахохлившийся, как птица, промокший и продрогший наводчик.

   - Чего грустный такой, Тонду?

   - Так сыро! Погода вон какая плохая!

   - Наоборот, хорошая погода! Тучи почти над самым лесом, - значит штурмовики не летают!

   Тонду чуть заметно улыбнулся в ответ. Рядом, по дороге к рубежу обороны тянулись колонны ополченцев. Навстречу им брели люди его строившие - почти сплошь женщины, подростки, старики. Увидев танки, они радостно махали руками, что-то кричали. Через час батальон был на месте. Танки заползали в окопы за третьей линией траншей. Дэк отправился на КП полка докладывать Генералу и Сапёру.

   - Прибыл 387-й танковый батальон. В наличии 28 танков, 1 эвакотягач, автомастерская, 6 заправщиков, 5 грузовиков, 157 человек личного состава, - козырнув ему, чётко доложил Дэк.

   - Двадцать восемь? Молодцы. Один из тех двух залатали, - удовлетворённо улыбнувшись, сказал Генерал - Ну что ж, пойдём к карте, ознакомишься с обстановкой.

   Его батальон расположился за второй полосой обороны, на самом танкоопасном направлении. Гридо, верный себе, не будет изобретать чего-то нового - ударит сначала там, где можно использовать все свои преимущества: перевес в артиллерии и танках. Перед позициями 841-го пехотного полка разведчики засекли уже части 101-й механизированной штурмовой дивизии и 800-й мехштурмовой бригады. У них больше полутора сотен танков.

   - Вся надежда на твои танки, Алту. Часа через два, самое позднее к полудню, начнут, - констатировал Генерал.

   Вернувшись, Дэк проверил машины второй роты, вместе с которой держал свой танк, собрал командиров рот, поставил им задачу и пошёл к командиру 1-го батальона, за позициями которого стояли его танки.

   Ротмистр, лет тридцати двух, встретил его на своём КП. Батальон был уже готов к бою и комбату оставалось только ждать, когда всё начнётся. Он сидел на патронном ящике у стереотрубы и курил. Увидев Дэка, ротмистр широким жестом показал ему на другой ящик.

   - Садись.

   - Что-то ты не весёлый, ротмистр.

   - Радоваться-то чему? Мы на направлении главного удара, значит, к вечеру шестьдесят процентов личного состава будут убиты или ранены. Если ты нас прикроешь, - тридцать процентов. Так что, крути - не крути, а самое позднее - через три дня меня убьют или покалечат.

   - И всё же ты здесь?

   - Тебя три дня назад здесь вообще не было, но и ты здесь...

   - Продержитесь?

   - Вроде бы должны... Выпьешь?

   - Перед боем не пью. После боя зайду... Если будем живы.

   Они сидели молча. В траншеях солдаты переговаривались вполголоса. Люди говорили о том же, что и пять месяцев назад в Огненном урочище.

   Где-то, в нескольких километрах на запад, то и дело слышался гул далёких пока перестрелок. В блиндаже, в углу, засуетился у рации молоденький солдат - радист.

   - Скала двадцать три на связи! Понял! Понял! Даю, - он протянул трубку комбату:

   - Вас, госпо... извините, товарищ ротмистр.

   Ротмистр взял трубку. Ничего не изменилось в его лице, но Дэк почувствовал - времени до начала боя осталось совсем немного.

   - Понял вас. Утёс ноль одиннадцать! Понял... Здесь... Передам, - он отдал трубку радисту и повернулся к Дэку.

   - В семи километрах разведдозоры обнаружили колонну бронетехники. Идёт бой. Минут через сорок их оттеснят и будут здесь. Ну, удачи тебе Атлас.

   - И тебе, Скала. Меня Алту зовут.

   -А меня Гонту.

   Они обнялись на прощание. Через несколько минут Дэк подошёл к своему танку. Экипаж его ждал. Наводчик хотел что-то сказать, но он прервал его.

   - Знаю. Всё знаю. К бою!

   Едва забравшись в башню, Дэк подключился к рации и вызвал командиров рот.

   - Ураган! Фонтан! Буран! Ответьте Атласу!

   В ответ в наушниках сквозь помехи донеслось:

   - Ураган - на связи!

   - Фонтан - на связи!

   - Буран - на связи!

   - Бой будет здесь через сорок минут. Без сигнала нас здесь нет. Повторяю, до условного сигнала в бой не вступать.

   - Понял, Атлас!

   Трижды прозвучало в ответ.

   Дэк переключил ТПУ.

   - Заряжающий, осколочно-фугасным, заряжай. Наводчик, запускай стабилизатор, механик, двигатель на холостые обороты. Быть в готовности к выходу из окопа.

   Механик запустил двигатель, наводчик запустил стабилизатор, заряжающий загнал снаряд в казенник. Затвор щёлкнул полуавтоматическим замком. Дэк проверил электроспуск спаренного пулемёта. Наводчик проверил маховики наведения орудия и доложил:

   - Орудие к бою готово, стабилизатор запущен.

   - Двигатель запущен, выставлен на 800 оборотов, с горного тормоза снял, - доложил механик.

   - Снаряд в казне! - рявкнул заряжающий.

   - Понял! Всем ждать! - крикнул Дэк, и подтянул ларингофоны у кадыка.

   В окуляре перископа он отчётливо видел лес на другом краю большого поля, размокший просёлок и дальние, заросшие лесом холмы. Время тянулось медленно - будто мёд с ложки. Наконец на далёкой опушке леса появились броневики. Они казались игрушечными в оптике перископа. За ними ползли лёгкие танки. Машины шли, дымя дизелями. Колонну обогнали мотоциклы. Поднимая фонтаны грязи, они преодолели низину и начали подниматься по пологому, едва заметному склону, приближаясь к замаскированным окопам боевого охранения.

   Да когда ж они! Когда?! - не выдержал наводчик.

   - Не переживай, успеют, - примирительно бросил Дэк.

   Едва слышно застрекотали далёкие автоматы, защёлкали винтовки. Мотоциклы принялись выполнять цирковые номера посреди дорожной грязи. Трёхколёсные машины лихо подпрыгивали, кувыркались, вышвыривая из сёдел и колясок бравых штурмовиков, исполнявших в воздухе тройные тулупы без оркестра... Из полутора десятков машин уцелели пять, успевших развернуться и укрыться за броневиками. Те, солидно гудя, катились в грязи по просёлку, потом лихо, веером разошлись по бескрайнему полю вправо и влево и двинулись вперёд, подминая ребристыми колёсами рыжую намокшую траву и, сочно стреляя из своих автоматических пушек, строча длинными очередями спаренных пулеметов. В ответ ударили противотанковые ружья и пушки. Застучали пулемёты. Броневики меневрировали по полю, в траве, около разбитых мотоциклов отчаянно отстреливались человек шесть уцелевших мотоциклистов. Вслед за броневиками в цепь развернулся десяток лёгких танков. Бой разгорался всё сильней. Наконец разведбат штурмовиков нащупал передовые окопы и обрушил на них весь свой огонь. Ещё через две минуты броневики начали утюжить стрелковые и пулемётные ячейки. В дело вступил пехотный батальон. Ротмистр с позывным "Скала 23" знал своё ремесло.

   Вскоре задымил броневик, следом взорвался лёгкий танк. Из загоревшегося бронетранспортёра горохом посыпались в мокрую траву десантники. Дэк видел, как они, один за другим, раскинув руки, падали замертво или едва заметно тыкались в коричневые лужи касками и затихали. Взрывы снарядов поднимали землю среди траншей пехотинцев.

   В поле, не добравшись метров ста пятидесяти до рядов колючей проволоки, едва заметной в траве, вспыхнул и зачадил второй броневик. Разведбат 101-й дивизии, не выдержав огня, покатился назад, теряя людей.

   Передовые отряды штурмовой гвардии пытались нащупать бреши в обороне восставших. Перестрелки вспыхивали то на правом фланге, то на левом. После полудня позиции 1-го батальона 841-го пехотного полка атаковали пехотный и механизированный батальоны, поддержанные семнадцатью танками. Когда они начали утюжить траншеи Скалы, Дэку пришлось вмешаться. Огнём с места, из окопов они сожгли пять машин. Пехоту и бронетранспортёры накрыла артиллерия. В общей круговерти танки не успели засечь, но ещё через три часа началась следующая атака. На передний край повстанческой обороны посыпались тяжёлые снаряды, потом, минут через двадцать, на траншеи пехотинцев двинулись десятки танков, следом за ними мокрый, тёмный лес выплёскивал одну за другой пять цепей пехоты и бронетранспортёры.

   Пришлось прикрывать пехоту огнём, уже не думая о маскировке. Отбили и эту атаку. На почерневшем от взрывов поле и между траншеями горели ещё девять танков и шесть бронетранспортёров, в рыжей траве, в воронках остались лежать две с лишним сотни штурмовиков.

   Наступили сумерки. Дэк взял фляжку со спиртом и пошёл к ротмистру. Он сидел на своём КП грязный, измученный, с опустошённым взглядом.

   - Живой, Скала?

   Ротмистр чуть заметно улыбнулся.

   - Живой, тебе и твоим танкистам спасибо. Выпивку принёс?

   - Спирт хороший.

   - А у меня закуска.

   Ротмистр показал на трофейные боевые рационы.

   - Будем жить, Атлас...

   Ему снился сон. Странный, как и все сны, странный и тревожный. Легендарный барон Ардо, бесстрашный воин, живший пятьсот шестьдесят лет назад, говорил с ним, предупреждал о чём-то. Дэк никак не мог взять в толк о чём. Не разбирал слов... Вдруг он услышал:

   - Дэк, проснись.

   В глаза ему печально смотрел Генерал... Нет - Зоран. Он вглядывался в знакомые скорбные черты, постепенно просыпаясь.

   - Прости, брат, не удержал я тумана да облаков. По утру бомбить вас будут.

   Он проснулся в башне и увидел в открытом люке: Зоран, печальный и торжественный, посреди тёмно-синей, сапфировой тьмы закрывал полнеба.

   "Антициклон пришёл, с утра начнут штурмовку,"- Обожгла его мысль.

   Спустя три часа в голубом вымороженном небе появились штурмовики...

   Танк вздрагивал от близких разрывов. В перископе всё заслонила поднятая взрывами земля, мелькнуло человеческое тело, какие-то обломки. Безпощадный авианалёт сменился артподготовкой. По ним долбили стволов шестьсот.

   - Всем слушать, говорит Атлас! Фонтан, Ураган, Буран! Как только перенесут огонь в глубину всем покинуть окопы. Они атакуют за огневым валом! - надрываясь, кричал он.

   Едва стих гул канонады. Дэк сквозь броню и шлемофон услышал рёв дизелей и лязг гусениц. Из порохового дыма на перепаханные огнём позиции пехоты стремительно наползали танки. Они утюжили траншеи, давя и расстреливая бегущих пехотинцев. Дэк поймал в перекрестье прицела, совмещённого с перископом, ближайший танк с номером 381 и прорычал:

   - По 381-му, целить в номер, бронебойным!

   - Прицел постоянный! - надрывался в ответ наводчик.

   Переваливаясь через траншеи, 381-й стремительно приближался. Щёлкнул замок затвора.

   - Огонь!

   "Дзинь!!!" - раздалось в ответ. Затвор выплюнул дымящуюся гильзу. На башне 381 - го едва заметно сверкнуло пламя. Танк встал как вкопанный, уткнувшись в землю наполовину развёрнутым стволом... Из открывшихся люков стремительно вырвалось пламя, следом --gt; [Author:пђ.п»] посыпались прочь танкисты в горящих комбинезонах. Дэк нажал на электроспуск пулемёта. Командир, неуклюже взмахнув руками, упал на крышу моторного отсека, в чадное пламя, наводчик, зацепившись за что-то, повис на башне вниз головой...

   Дэк успел заметить сбоку ещё одну машину.

   - Влево! Влево поворачивай!!!

   Механик успел довернуть танк, и снаряд попал в маску орудия. Удар оказался страшный. Наводчик упал на днище, заряжающего бросило на снарядный стеллаж, у Дэка в глазах плыли огненные круги.

   - Ребята, он сбоку заходит! Я не успею!!! - орал, ворочая рычагами, механик.

   - По местам! Кумулятивным!!!

   Щёлкнул затвор, наводчик впился в резиновую маску панорамы, стремительно вращая маховики орудия.

   - Огонь!!!

   Танк в окуляре вздрогнул, продолжая двигаться и доворачивать орудие.

   - Снаряд!!! Снаряд!!!

   Заряжающий, как в замедленном кино, бесконечно медленно загонял снаряд в затвор... Однако, едва замок щёлкнул, как танк в окуляре перископа взорвался, разорванный чёрно-жёлтым облаком - сдетонировал боекомплект.

   Их оттесняли от траншей Скалы, в которые уже ворвались озверевшие за четыре дня от потерь штурмовики. Закипели рукопашные. Батальон Скалы захлёбывался кровью.

   Рядом с ними вспыхнул чадным костром 824-й. Из башни успели выскочить командир и наводчик. Заряжающий, срезанный очередью, наполовину выбравшись из люка, так и повис замертво. Наводчик поволок раненого командира, прячась под кормой их машины. Дэк крикнул механику:

   - Держись за 824-м, не лезь на рожон!

   Из клочьев дыма вынырнул танк, запаливший 824-го - весь в чёрных подпалинах от бронебойных снарядов, с сорванными ящиками ЗИПа, покорёженным левым крылом.

   Наводчик, хищно оскалясь, гаркнул:

   - Поймал! Огонь!

   Затвор вышвырнул на днище дымящуюся гильзу. Танк в окуляре перископа дёрнулся, будто наткнулся на стену, и задымил, но продолжал двигаться и выстрелил по ним. Дзинь!!! Дэк ударился о перископ. Из глаз посыпались искры. По лицу наводчика заструилась струйка крови. Заряжающий, поднявшись на ноги, поспешно загнал в затвор бронебойный. Наводчик беспомощно привалился на панораму. Он переключил орудие на себя и принялся наводить перекрестье прицела под первую цифру номера вражеской машины, едва 386-ть оказалась в нём, нажал на электроспуск. --gt; Молотом по наковальне [Author:пђ.п»] ударил выстрел, он успел заметить, как снаряд попал в броню рядом с шестёркой. 386-й замер и задымил как следует. Из густого дыма вырвались языки пламени. Из люков выскочили трое в горящих комбинезонах.

   - Дави, - прохрипел Дэк механику.

   В окуляре мелькнуло чумазое, перекошенное лицо. Порыв ветра на мгновенье разметал тяжёлый, маслянистый дым, и он увидел...

   Вокруг горели танки. Одна из машин его батальона, пылая, стремительно шла на таран.

   - Я Фонтан 820-ть! Идём на таран! Прощайте мужики!!! - донеслось сквозь помехи в наушниках. 820-й врезался в борт вражеского танка. Обе машины исчезли в огненном облаке взрыва. Сверху в клубок пламени упала танковая башня.

   Механик провёл машину по едва заметной складке, и их танк неожиданно вынырнул перед несколькими вражескими машинами. Дэк, едва увидев в паутине прицела цифру 391, нажал на электроспуск. Механик, не дожидаясь приказа, переключил передачу на задний ход и увёл машину обратно в лощинку.

   - Бронебойным, заряжай!

   В ответ привычно щёлкнул замок затвора.

   - Тонду, ты живой?! Работать можешь?

   - Да.

   - Талку, как скомандую пошёл - выводи машину, выжми сцепление, переключись на заднюю передачу и жди, после выстрела сразу назад!

   - Понял, командир!

   - Гео, бери кумулятивный, сразу после выстрела заряжай.

   По полю, похожему на лунный пейзаж, прячась в клочьях дыма, пригибаясь и отстреливаясь, бежали от воронки к воронке мелкими группками штурмовики. Всё пространство вокруг было усеяно телами. Штурмовая гвардия тоже истекала кровью. Дэк услышал рёв дизеля за бугром.

   - Талку, вперёд!

   Танк стремительно, взревев дизелем, вылетел из лощинки. 391-й подползал, ища их стволом. Едва номер оказался в паутине прицела, Дэк во всю глотку заорал:

   - Огонь!

   "Дзинь!!!" сочно ударила в ответ их пушка.

   По танку ударил гигантский молот, из глаз опять посыпались искры - 391-й тоже успел выстрелить.

   "Промазал! Рикошет!" - злорадно мелькнуло в голове.

   Затвор выплюнул дымящуюся гильзу.

   - Ну что? Что?! - впервые подал голос заряжающий.

   - Попали, но он, дерьмоед, ещё шевелится. К нам пополз! - ответил механик.

   Но добраться до них 391-й не смог. Рядом с ложбиной, бахнув выстрелом своего орудия, чёртом пронёсся танк командира первой роты - Ураган 810.

   В ответ Урагану 810 за бугром тяжко взорвался боекомплект 391 - го.

   - Снаряд в казне, - доложил заряжающий.

   - Вперёд! - скомандовал Дэк.

   На огромном поле горели, ползали, расстреливая друг друга, больше сотни танков. По нему бежали тысячи фигурок - штурмовая гвардия отступала. 810-й давил и расстреливал бегущих и поджёг бронетранспортёр.

   - По бронетранспортёрам - огонь!

   Уползавший задним ходом, огрызавшийся из пулемёта, бронетранспортёр подбросил взрыв. Покорёженная машина загорелась. Из кормовых створок выпрыгивали гвардейцы. Дэк поливал убегавших по изрытому снарядами полю солдат из спаренного пулемёта. Он чувствовал, что дальше идти нельзя - пожгут.

   - Ураган 810-ть! Не зарывайся, дальше не ходи! Фонтан! Ураган! Буран! За пехотой не гоняйтесь, полезите на рожон - прижмут, аж сок потечёт!

   - Понял тебя, Атлас! - откликнулся Ураган 810.

   - Понял, Атлас!

   Сквозь треск помех в эфире услышал в наушниках Дэк голос Бурана 830:

   - Фонтан 827-й, теперь ты за командира! Как понял?!

   - Понял, тебя Атлас! - сквозь помехи отдалось в наушниках.

   Танки 101-й штурмовой мехдивизии отползали задним ходом с позиций Скалы. Минут через десять по ним ударила артиллерия, прикрывая отход атаковавших. Ещё минут через десять орудийный огонь начал стихать. Восставшим удалось удержаться и на четвёртые сутки.

   На поле горели танки и бронетранспортёры. Маслянистый дым десятков стальных костров низко стелился над ним. Перепаханная снарядами и гусеницами земля сплошь усеяна телами убитых и раненых. Кое-где трупы лежали грудами, друг на друге, в четыре - пять слоёв. Раненые, у которых ещё оставались силы, пытались ползти к своим. От одной подбитой машины к другой перебегали пары санитаров с носилками. Дэк ещё раз осмотрел печальную картину, поправил ларингофоны и заговорил:

   - Ураган, Фонтан, Буран! Говорит Атлас. Уводите машины на исходную. Трак 387! Выдвигай эвакуатор, ремонтников, постарайтесь утащить всё что сможете. Как поняли? Приём.

   - Поняли тебя, Атлас, - донеслось в наушниках. Дэк обратился к механику:

   - Талку, давай назад, поосторожней, за дымом прячься. И люк открой, по-походному иди, а то раненых подавишь.

   Танк медленно пополз назад, прячась в складках местности. То и дело приходилось останавливаться, подбирая раненых. К перевязочному пункту на броне приехало семнадцать раненых. Дэк сказал Талку поставить танк в окоп, приводить его и себя в порядок, по возможности отдыхать, а сам побрёл к комбату Скале.

   Его качало, как на палубе в шторм, - не прошли даром попадания:

   "Лёгкая контузия есть "- нехотя подумал он. Навстречу к перевязочному пункту брели раненые. Одна за другой санитарные летучки, загрузившись тяжёлоранеными, уносились в недалёкий тыловой госпиталь. В ноздри била смесь дыма, горелого металла, резины... и человеческой плоти вперемешку с запахами пороха и крови. Он очень устал за день и, почувствовав, что сейчас вот-вот упадёт, присел на станину разбитого орудия. Оборона ещё держалась, но их постепенно теснили и танки его батальона стояли за позициями одной из двух противотанковых батарей, раздавленных вчера.

   Гонту всё также сидел на патронном ящике в траншее рядом со своим КП и блаженно жмурился под низким осенним солнцем, несмотря на перевязанную руку. В микрофон рации также, как и четыре дня назад, бубнил позывные радист. Только это был уже другой парнишка.

   Ротмистр приветствовал его первым:

   - Здравствуй, Атлас.

   - Здравствуй, Скала. Что-то ты сегодня шибко довольный...

   - Так четвёртый день жив, и батальон мой тоже. Хоть и не все. А ведь ещё вчера последних должны были выбить. Хорошо с вами воевать оказалось... И с тобой, и с Генералом... Командира я ещё с войны знаю, но над ним полно дерьмоедов сидело. Бывало, столько народу положат за зря - аж жить тошно. А Генерал - он другой, умеет ... умеет с умом людей на смерть посылать. Так мне ещё не приходилось воевать. Слышал про таких командиров на фронте, да им ходу недавали - он жадно затянулся трофейной сигарой и пристально взглянул ему в глаза.

   - Дэк, ты ведь при ревкоме... Семьи офицеров вывезли?

   - Да.

   Понимаешь, жена меня три года назад бросила. К матери уехала. Год один болтался... Она меня с того света вытащила. Ребёнок у нас, - он с надеждой посмотрел Дэку в глаза:

   - Вывезли их, Гонту. В первой колонне. Про неё полковник отдельно сказал. Не переживай за зря. Далеко твои. Далеко отсюда.

   - Да... Вот... Понимаешь...

   - Слово офицера.

   Ротмистр облегчённо перевёл дух, фронтовики словом офицера не кидались.

   - В гости зазывал, а выпивки нету.

   - Есть! Холо! Тащи сюда трофеи. Дорогого гостя угощать будем. Мы ему здесь все должны!

   Танк начал медленно сползать по скользкому откосу в глубокий кювет, беспомощно скребя размокшую землю гусеницами и завывая дизелем.

   - Не газуй! Не газуй, Талку! Тысячу шестьсот не больше!

   Дэк озабоченно смотрел, как машина медленно заваливалась на леый борт. Казалось ещё чуть - чуть и всё: 801-й прочно застрянет, но Талку сбросил обороты, и танк едва слышно, ворча движком на средних оборотах, начал выкарабкиваться на разбитый в дрызг грейдер.

   Вокруг озабоченно гомонили и толпились сотни людей. Наконец, машина выбралась из ловушки и осторожно поползла дальше. Спереди и сзади, сколько хватало глаз, по грейдеру двигались машины, подводы, запряжённые лошадьми и быками. Брели на юго-запад тысячи солдат и беженцев - Пангунский фронт отступал в леса. Вторые сутки они уходили всё глубже и выше в чащобы Пангунского нагорья, а по пятам за ними волчьими стаями рыскали разведпатрули штурмовой гвардии и егерей.

   Им удалось продержаться на дальнем рубеже семь суток, ещё четверо на окраинах Инто.

   На одиннадцатые сутки, вечером последние арьергарды оставили пылающий город, через два часа после того, как Сапёр увёл последний конвой с ранеными и беженцами из его развалин. Отступление дважды превращалось в беспорядочное бегство. Люди бежали куда глаза глядят, бросая оружие и снаряжение под беспощадным огнём артиллерии, их давили танки, расстреливали штурмовики.

   Но 387-й танковый, верней, его остатки, спасали положение. Людей снова собирали в колонны и безостановочно гнали вперед, в леса, к спасению. На двенадцатые сутки Зоран сжалился над ними и укрыл землю густым, мокрым туманом - штурмовики вышли из борьбы, прикованные к земле, но ещё сутки восставших терзали разъезды конных егерей и гвардейские бронепатрули.

   День клонился к закату, люди были измучены до предела. Дэк сменил за рычагами вконец --gt; замордованного[Author:пђ.п»] Талку и велел командирам остальных четырёх машин подменить механиков.

   Бесконечная колонна змеилась по грейдеру, сверкая во тьме искорками самокруток, тактическими огнями машин, холодно поблёскивая сталью штыков, машин, брони. Через шесть часов Талку сменил Дэка, когда тот начал засыпать за рычагами, Потом его место занял безлошадный механик с 823-го, ехавший на их броне. Наконец, под утро грейдер как - то незаметно кончился, сначала пошли какие-то гати через заболоченную речушку, потом дорогу сменила тропа и над людьми и машинами сомкнули свои разлапистые ветви ели и сосны вековечного дикого леса. Ещё через час Дэк заметил ДЗОТы и блиндажи Лесного Рубежа. В пяти километрах за ним последовал приказ поставить танки в окопы. Уцелевшие орудия и грузовики ставили в двух километрах выше. Не слишком густой сосновый лес позволял отгонять технику по обе стороны от тропы. Полуживые, они начали натягивать палатки и тенты над машинами. Едва танки и бронетранспортёры спрятали от лишних глаз силы их оставили. Люди повалились в палатках ниц и заснули. Несколько часов, не было ни одного часового. Отдохнув немного, они начали приводить машины в порядок. В импровизированных боксах, прилепившихся к стволам деревьев, прошли ещё сутки, работа валилась из рук, глаза смыкались сами собой. Из ста пятидесяти семи их в батальоне осталось сорок четыре, шестьдесят два погибли, из них пятьдесят шесть танкистов, За одиннадцать суток боёв сгорело 24 танка, считая трофейные. Осталось 9 машин - те 5 танков, что привёл с собой Дэк, ещё четыре, повреждённых, эвакуировали сюда за четыре дня до окончания боёв. Уставшие, они всё же привели в порядок семь машин, ещё две поставили на ход, не удалось только исправить вооружение.

   Сапёр выслушал его доклад, внимательно посмотрел на полуживых людей, и, мрачно крякнув, недовольно буркнул:

   - Достаточно. Веди, Алту, своих ребят в верхний лагерь. Отмывайтесь, отдыхайте, остальное потом доделаем.

   В верхнем лагере они впервые за две недели помылись в бане. Вместо заскорузлого, изодранного, скользившего между пальцами от грязи белья и обмундирования бабы, управлявшиеся в бане, дали им чистое, сухое. В довершение, уже для полного счастья, послали их в столовую. Сытые, охмелевшие без выпивки от наваристой чечевичной похлёбки с кониной, они, побрели искать 14-й барак, отведённый для 387-го батальона. Три десятка двухэтажных бараков стояли посреди деревьев. Больше того, кроны самых крупных и могучих сосен подпирали хмурое небо, поднимаясь из их двухскатных крыш. Они слегка растерянно брели среди этого спрятанного под кронами леса города, среди галдевших, резвящихся ребятишек и хозяйничавших меж деревьев женщин. Мужчин - солдат или ополченцев почти не было видно.

   - Ничего себе. Как это они ухитрились? - растерянно пробормотал Гео, скребя свежевыбритую макушку.

   - А зачем дерево-то валить? Времянку можно и вокруг ствола прилепить. Может не слишком удобно - зато с верху не увидишь, - объяснил ему Дэк.

   - Хозяюшка! А где служивые? - поинтересовался Талку у молодухи, развешивавшей на верёвках стиранное солдатское бельё.

   - Умаялись. Дрыхнут мужики, только что в караул или на работу начальство выгонит, а так, спят без задних ног.

   - Дык, это самое...

   - Сами только до нар доберётесь - да сразу на боковую. Окосевшие все. Вон, полюбуйтесь на себя - морды у всех замученные, сонные. Неделю, наверно, от вас проку не будет, - печально вздохнув, ответила женщина, жалостливо глядя на них.

   В полутёмном бараке на двухярусных нарах лежало больше трёх сотен людей, свободных мест не было. Дэк подошёл к человеку, сидевшему под шахтёрской лампочкой на чурбаке и пришивавшему к поношенной гимнастёрке сержантский погон.

   - Это четырнадцатый барак?

   - Он самый.

   - Мы танкисты, определили нас сюда, а мест нет.

   - Так вам на второй этаж. С правой стороны, от противоположного торца. Там и размещайтесь.

   - Вы какой части?

   - Первый батальон 841-го полка.

   - Командир ваш жив?

   - Жив, только ранен.

   На втором этаже было чуть светлее. Под самой крышей было несколько окошек-отдушин. Среди нар возились женщины, играли дети. Гонту расположился на нижних нарах. Правое бедро его, перебинтованное, покоилось на скатанной телогрейке. Возле него возился малыш двух лет и что - то ему объяснял. Гонту рассеяно поддакивал сыну. Молодая женщина перебирала нехитрый скарб, пытаясь соорудить хотя - бы подобие уютного гнезда в мрачном бараке. Гонту, едва увидев Дэка, расплылся в счастливой улыбке.

   - Ты жив! Ула, собери нам чего нибудь. И наливку, наливку свою давай!

   Ула упёрла руки в пышные бока и, пряча ласковую улыбку за сердито сдвинутыми бровями, проворчала:

   - Нет, вы полюбуйтесь на эту немочь тараканью! Я уже две недели одна как перст, позабыта - позаброшена, а он, паразит у меня ещё и выпивки просит! От тебя вторую ночь проку нет, а тебе наливку подавай, лодырь!

   -Да я! Эта, самое...

   - Молчи, несчастный!

   Остальные женщины прыснули со смеху.

   - Да ладно уже, Ула! Дай ему наливки, может исправится!

   Ула стремительно принялась собирать угощение на самодельном, грубо сколоченном столе. Соседки, посмеиваясь, бросали завистливые взгляды на неё и двух молодых мужчин у стола.

   Ещё три дня Дэк отсыпался, строил вместе со всеми лагерь, постепенно приходя в себя, но эта спокойная жизнь в холодном, глухом лесу быстро закончилась. Утром четвёртого дня его вызвал в штаб Генерал и коротко сказал:

   - Готовься, завтра уходим. Сутки верхом до явки. Оттуда ещё километров сто на перекладных, до железной дороги и в столицу.

   - ГЛАВА 16 (17) -

   Солнечный луч в окне разбудил его. Он залил светом маленькую комнату. Дэк лежал в постели и думал:

   "Часто ли мне здесь приходилось просыпаться в постели? На Земле уже и не знают, какое это удовольствие - провести ночь в обычном доме, в обычной постели."

   Дана возилась на кухне. Оттуда доносились чудные ароматы. Ему захотелось есть, но вставать было лень. Он с наслаждением потянулся под одеялом и сладко зевнул. Дана каким-то шестым чувством ощутила, что он проснулся, и выглянула из кухни в комнату.

   - Ты рыбу жареную, с картошкой будешь?

   - Буду. А мясо тушёное с соусом будет?

   - Мясо в обед, - строго сказала Дана и, смутившись сама себя, заливисто рассмеялась и упорхнула обратно на кухню, взмахнув пышной гривой русых волос. Дэк пошёл в ванну - умываться, бриться. Спешить ему некуда - Генерал, расставаясь с ним на Северном вокзале, сказал:

   - В штаб не спеши, без тебя пару недель перебьются дерьмоеды. Лучше отдохни. Посиди с Даной. Выспись, книжки почитай, телевизор посмотри. Мне тоже отдохнуть надо. И у меня тоже есть... женщина... жена, дети. На связь выходи через три недели, не раньше.

   Теперь надо решить, как распорядиться этим коротким счастьем.

   "К Рахо пойду по графику, незачем спешить. После к Ино и Столяру. В институт пойду через две недели, как сказал Генерал, не раньше, действительно, обойдутся. С Даной побуду, книжки почитаю, журналы. В "Историческом журнале", в 5-м номере очень даже интересный материал всплыл, да разве только там. А ещё рисовать буду. Хочу рисовать. С Даной в Художественный музей схожу, всё обещал - времени не нашлось."

   Он пошёл в маленькую комнату, достал из гардероба тренировочный костюм и, надевая его, с гордостью посмотрел на мешки с картошкой в углу, на ящики с консервами под старой кроватью. Нет, он не исчез из её, нет, из их дома, как в прошлый раз. Запасся на всю зиму и весну, как хозяйственный, рачительный глава семейства. Что бы с ним не приключилось за эту осень, Дана хоть полгода не знала нужды и голода.

   - Иди есть! Завтрак готов, всё остывает! - раздался с кухни её голос.

   - Ну уж этого от него никто не ожидал! Лично я такого в своей практике не припомню, - изумлённо констатировал Координатор.

   - Кое-кто ожидал, иначе не ходил бы за ним аки нитка за иглой все эти годы -возразил Экселенц. Давайте подведём итоги и посмотрим, что у нас в сухом остатке. Тебе слово, Иван.

   - Официальное подполье разгромлено. Теперь у Теневого, даже в столице организация больше, чем у них. Контроль за двумя из трёх партизанских фронтов фактически утрачен и слушаться теперь их командование будет Генерала. Мало того - оба фронта вышли из безнадёжных восстаний сильно увеличенными. Теперь на Северном 15130 бойцов, Пангунском -14289, только много раненых - 4070 и 8542 человека соответственно. Сейчас Генерал организует перебрску групп врачей и медикаментов в обе партизанские зоны. Сейчас главное спасти раненых.

   - Продовольствие? - спросил Экселенц.

   - Впроголодь, но до весны хватит. Кроме того, партизаны узнали один из приёмов спекулянтов продовольствием. Они гоняют продукты по документам на другие грузы в вагонах. Так что есть возможности месяца через два пополнить запасы, - ответил Дэк.

   - Ходят разговоры, что офицеры 280-й, ну те, что остались, так они пообещали за революцию и народ жизни своей не пощадить?

   Ларченко выжидательно взглянул ему в глаза.

   - Да, было. Как в лагере всё немного утряслось, собрали офицерское собрание и решили поблагодарить ревком и лично Генерала с Сапёром за семьи и пообещали... быть до конца. Они-то и надеяться не смели. Привыкли уже за последние двадцать лет из всех передряг сами выпутываться, а тут семьи загодя в лес увезли, паёк усиленный. По началу по течению плыли - мол, будь что будет, а потом такое рвение проявили... Зиму перекантуются - они ещё себя покажут.

   Закончил он.

   - Тяжёлого оружия много осталось? - не унимался Экселенц.

   - На Северном фронте немного - 4 горных орудия, 22 миномёта, 2 зенитки. На Пангунском много больше - 9 танков, 2 лёгких танка, 11 бронетранспортёров, 17 орудий, 8 зениток, 84 миномёта, 119 грузовиков. Но это не главное - главное - это настроения в вооружённых силах и в стране. Вместо испуга и страха - гнев, горечь и желание поквитаться. Настроения прямо противоположны тому, чего добивался Упырь. Военные озлоблены, кроме того, события на севере и под Пангуной дали им надежду на альтернативу.

   Дэк смутился, он давно так патетически не говорил.

   - Ну что ж, мёд мы съели, теперь перейдём к дёгтю, - Экселенц мрачно посмотрел куда - то мимо него, - есть неприятная тема.

   Теперь заговорил Координатор:

   - Какие у тебя отношения с Даной?

   - В каком смысле?

   - Она простит тебе измену? Ну если? скажем, по нужде... Для конспирации...

   Дэк растерянно смотрел на него, не понимая, зачем ему надо изменять Дане.

   - Простит, - нехотя ответил за Дэка Ларченко, глядя в угол, - Женщины здесь мужчинам многое могут простить.

   - У тебя есть знакомые проститутки? - осторожно, глядя на Дэка исподлобья, спросил Экселенц.

   - Есть, но я с ними два с половиной года не общался.

   - Понимаешь, твоя легенда базируется на том, что Рельо предаётся разврату. Теперь за тобой будут следить, Слава. Недолго, и агентов будет немного - трое - четверо, но день, может два, за тобой будут ходить шпики...Тебе придётся подтвердить свою легенду... Дана сама подпольщица, Дэк, - он сидел растерянный, печальный. Иногда и так бывает.

   - Она поймёт.

   - Ты же не хочешь, чтобы... Она попала в контрразведку, - Координатор внимательно смотрел ему в глаза.

   - Да, она поймёт... Только неприятно это всё.

   - Такая у нас работа, Слава.

   - Глава 17 (18) -

   В красноватом свете Зорана всё отчётливо было видно, даже иголки вечнозелёного, пышного кустарника, отбрасывавших огромные тени на заснеженную аллею парка. В чистом, морозном воздухе пахло хвоей. Вместе с Зораном за ним следили из бездонной синевы ночи рубиновые звёзды. Генерал привычно бесшумно шёл в тени высоких кустов. В полной тишине послышались шаги. Офицерские сапоги громко скрипели по сухому снегу. Стек отбивал ритм по кожаному голенищу.

   "Пришёл. Не забыл, не побоялся," - с щемящей теплотой подумал он. Из сапфировой тьмы навстречу ему вышел среднего роста, плечистый, подтянутый, как атлет, дивизионный генерал Торо Иллано.

   - Генерал Иллано, с кем имею честь говорить?

   - Помните, что вы мне на Горелой Плеши говорили? Ты, Нано, солдатам отец - они тебе дети. Не бросай - пока живы. За каждую жизнь на сердце зарубка...

   В холодных, точно сталь на морозе глазах на секунду что-то блеснуло, дрогнуло.

   - А тебя и не узнать уже, Нано, заматерел, окаменел. Сколько уже лет не виделись?

   - Уже шестнадцать лет. А вы совсем не изменились.

   Они до хруста в костях обнялись и минуту, тепло улыбаясь, глядели друг на друга. Иллано заговорил о делах первым - он всё же был на одиннадцать лет старше.

   -Итак, о чём ты хотел со мной говорить, Нано?

   - К Вам никто не подходил в последние дни - с предложением поучаствовать в заговоре?

   - Да. Гридо. Он ведь тоже был тогда на Горелой Плеши... У тебя, сначала взводом командовал, потом ротой.

   - Помню. Что вы ему ответили?

   - Ну что можно на такое ответить? Сказал, что не представляю такой ситуации.

   - Гридо придёт ещё, месяца через два.

   Они не спеша шли по аллее, снег хрустел под сапогами.

   - А ты, Нано, что скажешь?

   Иллано едва-едва, уголками губ, улыбнулся.

   - Тоже заговор. Против заговорщиков и против Системы.

   - Ты всегда такой был. Всё норовил в самое пекло броситься...

   - Неужели вам это всё не надоело?

   Генерал Иллано шёл, усмехаясь каким-то своим мыслям, постукивая стэком по голенищу сапога.

   - Гридо сулил армейского генерала.

   - Мы щедрее. Я вижу вас начальником генштаба, и теневой ЦК тоже.

   - А министром обороны в случае успеха будет ротмистр Талку?

   - В случае успеха...

   Некоторое время они шли молча в полной тишине.

   - В 589-м полку вчера офицер застрелился. До ротмистра ещё как то - можно перекантоваться, а капитанам, лейтенантам - конец. Про солдат я вообще молчу. Прокормить-то трудно.

   Он выдержал паузу.

   -Даже если вы потом меня с корпуса на дивизию поставите, всё равно я в вашей авантюре участвую.

   Он смотрел ему в глаза спокойно и твёрдо.

   -Обижаете меня, командир. ЦК решил - вы в новой Армии начальник генштаба.

   -Ну ладно, ладно. Уговорил. Теперь к делу. Что я должен сделать? Через кого связь? Время, место?

   - Вам надо принять предложение, но поторговаться.

   - Да, но я...

   - На этот раз поторгуйтесь. Не забудьте о деньгах. И не стесняйтесь - вам дадут любую сумму. Любую!

   - Потом?

   Связь тем же порядком, со мной. Гридо скажет подобрать офицеров. Подберите, но уже по другому критерию. Время определяют они.

   - Кто?

   - Упырь, Гридо. Наверное, уже ещё кто-то. Мы вступим в дело через двенадцать часов после их сигнала вам. От вас требуется держать связь прежним порядком, сообщать нам об их планах.

   - Что делать?

   - Что они хотят. Но в районах, которые я вам назову, нужно будет принять наших людей, как десант. А дальше... Дальше бой в городе. Вы этому меня учили.

   - Неожиданно! И интересно! Вы превзошли себя, Нано! Отлично! Змею им всем в глотки сто раз!

   Глаза Иллано блеснули азартным огнём.

   Анто, изумлённый, глядел в бездонную тьму. Там краснолицый Зоран чуть заметно и таинственно улыбался им. Иллано оглянулся:

   - Понравилась твоя затея брату - Зорану. Если он, покровитель всех воинов, её одобрил - не видать им, дерьмоедам удачи. Она наша!

   В голосе его слышались сразу и торжество и тихая, хорошо упрятанная, давняя ярость.

   - глава 18 (19 ) -

   Дэк изнемогал. Совещание в штабе, как всегда бессысленное и до головной боли скучное, тянулось уже больше двух часов. Он уже не знал, куда себя деть.

   - Итак, кто за подготовку всенародного плебесцита? - спросил председательствующий. Над столом взметнулись в едином порыве шестнадцать рук.

   - Принято единогласно, - подытожил председательствующий. Повестка на сегодня исчерпана. Все свободны, товарищи.

   Цекисты с гомоном хлынули в соседний отсек - к курткам и пальто. Дэк уже третий раз приходил на заседание штаба, но слежки не замечал. Пора бы уже. Если всё правильно рассчитано, то сегодня за ним увяжется хвост.

   Он оделся последним, пошёл прочь, мельком попрощавшись с Олу - потерянной, несчастной. Оказывается, у них с Учителем были какие-то особые отношения. В последний день восстания погиб ещё Могильщик, больше ничего внешне не изменилось в ЦК и штабе Сопротивления.

   То же бессмысленное время провождение, те же пустопорожние заседания с разговорами ни о чём. Те же вопросы, не имеющие к происходящему никакого отношения. Всё по старому, будто и не было восстания, гибели десятков тысяч людей. Правда, пить товарищи из ЦК стали все. Видно, всё же мучили их совесть и сомнения, только никто не решался об этом заговорить вслух.

   Он не заметил, как вышел из пыльного фойе института на улицу. Под сапогами заскрипел снег. День уже клонился к закату, толком не начавшись. Дэк пошёл по улице, и вдруг нечто, уже почти забытое, холодной волной прошло через него.

   Их учили в школе чувствовать других людей. Наши эмоции - страх, ненависть, злоба, инстинкт охотника, любовь - подобно волнам, проносятся в мире людей. Если один человек что-то испытывает к другому, тот может это почувствовать. Наши эмоции можно засечь, классифицировать и измерить с помощью портативного локатора сверхтонких излучений, но локатор - это для простых смертных, прогрессор такие излучения чувств умеет зафиксировать и понять. Ему не нужен инструмент, он сам себе биолокатор.

   "Шпик, нет двое. Опытные. Волна холодная, без злобы. Спокойно, внимательно смотрят."

   Дэк прибавил шаг, но оба агента держали дистанцию. Не отпускали далеко, однако и не приближались слишком близко.

   "Откосить не выйдет, придётся к бабам идти. К кому? Может к Птенчику? Нет, пожалуй, для начала к Инти - Наезднице."

   ОД/УНН/N 007877/ 06

   УНН N 124377

   Дата: 10.01. 59

   Время: 11. 22

   Докладываю Вашему Высокопревосходительству:

   Наблюдение за объектом N 00098/7 установлено 07.01.59 с 15.43 и снято 09.01.59 в 16. 21. На выполнении задания задействованы также агенты УНН N129462, УНН N130888, УНН N131763 (опердонесения прилагаются), других агентов, согласно Вашему указанию, не задействовалось.

   Объект в 15.43 вышел из здания НИИ Земледелия. Передвигался пешком. Вёл себя естественно, слежки не обнаружил. Ни с кем в контакт не вступал. В 16.10 купил бутылку пива в магазине N10/2011 (ул. М. Унулото, д.137/01), там же её выпил. В 17.22 зашёл в д. 117/02, кв. 74 по Лесной улице. По данному адресу проживает некая Инти Моро Зенто, проститутка. По оперативной информации периодически объект ночует у неё. Утром, в 07.42 объект ушёл от И.М. Зенто. Пешком прошёл до Северного Вокзала, где находился до 12.51. Ни с кем в контакт не вступал. В 12.57 объект пришёл в ресторан "Северная харчевня", где пообедал, не вступая в контакт ни с кем. В 14.03 ушёл из ресторана, сел в 317-й автобус, доехал по Золотому Кольцу до остановки "Проспект Независимости", далее пешком пошёл по пр. Независимости до казино "Серебряный кубок", где был с 14.46 до 15.58, в казино играл по малому, ни с кем в контакт не вступал. В 15.58 ушёл из заведения. Пешком отправился в кинотеатр "Белый туман", посмотрел сеанс с 16.30 до 18.10 зашёл в метро на ст. "Сиреневая аллея" доехал до ст. "Северная" от - туда пешком дошёл до ул. Изобильная, в 19.27 зашёл в квартиру 59, дом. 36/1 по ул. Изобильная, где провёл ночь. По данному адресу проживает некая Кару Грамо Фонго - проститутка. В 08.04 вышел из квартиры...

   Шеф откинулся в кресле, и потёр уставшие глаза.

   "Ну, что там дальше?"

   Он мельком пробежал глазами по тексту.

   "Всё одно и тоже. Бабы, кабаки, кино, казино. Постоянного угла нет, ночует у девок, расходы большие, денег не хватает, политикой не интересуется, друзей, да и вообще каких-то контактов, у него нет. Солдафон. Ему приказывают - он делает. Пожалуй, подходит, да что там! Ещё как подходит! Жаль, что нельзя как следует за ним проследить - во-первых, может что-то почувствовать, во вторых зачем привлекать чьё-либо внимание, даже в узком кругу. Чем меньше информации, тем надёжней. Месяца через три можно будет начать..."

   Он закрыл донесение, запер его в сейф и встал из-за стола. Тело от долгого сидения затекло, и он сладко потягивался, похрустывая суставами. На улице уже стемнело, рабочее время уже закончилось, но предстоял важный разговор с Гридо. Шеф прохаживался по огромному кабинету. Наконец, зазвонил телефон. Адъютант доложил о прибытии корпусного генерала Гридо. Шеф мельком взглянул на часы. Командующий штурмовой Гвардией был пунктуален.

   Он приветствовал Гридо, стоя посреди своего кабинета.

   "Уверенно себя чувствует, осенью неплохо себя показал, а в Огненном урочище подавленный меня провожал".

   Разговор начался издалека:

   -Зачем ты столько пленных в Пангунской операции взял?

   -Не так много, как хотелось. Всего-то 1700 пленных и 3000 беженцев.

   - Но можно же было их ликвидировать. Нет людей - нет проблем.

   - К великой победе полагаются толпы пленных, и потом, зачем ты кормишь Мартагу, у него все они за полгода превратятся в лагерную пыль.

   - Ну, не знаю, не знаю...

   - И для этого ты меня вызвал?

   - Значит, ты разговаривал с Иллано?

   - Да... Не впрямую, конечно намекнул. К сожалению, он не согласился.

   - Почему же к "сожалению"? Этот генерал Иллано благоразумный человек, нельзя соглашаться сразу. Через две недели ещё раз отправляйся к нему. Доноса на тебя до сих пор нет, значит и второй раз он никому ничего не скажет.

   - Значит впрямую?

   - Cначала намекни. Он, понятно, попробует уклониться, тогда впрямую.

   - Денег сколько предлагать?

   - Начинай с двадцати миллионов и не стесняйся прибавлять.

   - Предельная сумма?

   - Её нет. Tак ему и скажи...

   - Значит, если я его уломаю, надо, чтоб он начинал подготовку к акции. В первую очередь подбирал верных офицеров. В таком деле один дерьмоед может всё погубить.

   - Но только людей... Всё остальное - за две недели - максимум.

   - И что же она сказала?

   Иван, прищурившись, чтоб не промахнуться, наливал по фужерам "Рубиновое".

   - С кем хочешь спи, только потом живой приходи.

   - Обиделась?

   - Нет, расстроилась.

   - Я же говорил - здесь бабы нам, мерзавцам, многое прощают.

   Они залпом, по-русски, осушили фужеры. На душе у Святослава скребли кошки. Ивану, хотя не он гулял от своей женщины, было тоже не по себе, но напиться до скотского состояния не получалось. Сказывалась фундаментальная подготовка КОМКОНА. Очень даже фундаментальная, могли бы и попроще обойтись - эх... Зла не хватает!

   Ларченко трезвым колючим взглядом исподлобья уставился на него.

   - А ведь ты, Слава, не только из-за этого ко мне припёрся. И я тебя ждал. У нас с тобой полный психологический контакт.

   Он откинулся на стуле.

   - О чём ты хотел поговорить?

   - Зачем нам всё это? Ну, не нам, а Земле... Всё есть. Всего в достатке, а нас несёт нелёгкая... По всей галактике в самое пекло лезем. Что нашу цивилизацию тянет?

   - У тебя это какая операция?

   - Первая.

   - У меня четвёртая. Первый раз на два года забросили. Ох, и покуролесил я там! Столько всего было... И вдруг говорят:

   - Всё касатик, Приехали. По домам пора. Ощущение было - будто меня из того мира с мясом выдрали... Потом уже по другому всё воспринимал, да и недолгие были те задания - полгода, год. Сюда забросили, тоже думали не на долго. За год рассчитывали управиться. А я здесь уже девять с лишним лет. И улетать, ох как не хочется.

   Иван тяжело вздохнул. Посмотрел на него, в глазах сверкнула хитринка.

   - Сам то ты, Слава, как думаешь?

   - Поначалу-то всё как положено. Приключения... на то самое место. Подвиги, там, всякие, ну, понятное дело - слава, почести... Но и другое было. С самого начала было. Глубоко запрятанное, дремавшее. Я только сейчас понимаю. Представь себе: ты на бережку сидишь и видишь - свалился в воду кто-то, тонет, на помощь зовёт. А ты плавать умеешь, но сидишь. Тебе дела до него нет никакого. Утонет - плевать. Нельзя так. Все наши успехи, все достижения ничего не стоят, если мы сострадание потеряем. Не должно такого быть! Видим же, нужна помощь. Значит, обязаны помочь. Чтобы там про нас не говорили стерильные гуманисты-дерьмоеды!

   Иван чуть заметно улыбнулся одними уголками губ.

   - Думаешь, не прав я? Глупости, пережиток нездорового энтузиазма.

   - Нет, Слава, не думаю.

   Он налил ещё вина в фужеры.

   - Не один ты через это чувство прошёл. Правильно всё, только не всё. Есть и ещё причина. Поглубже, посложней. И её гнилые гуманисты - невмешатели вообще не воспринимают. Мне кажется, даже боятся. Даже упоминания. Мы здесь, конечно, коммунары. Сирым да убогим помогаем на свои дурные головы и седалища. Это гуманисты, гуманоиды, немочь тараканья признают, хотя морды воротят от нас - дерьмо, понимаешь. Кровищи, грязи - то - по колено! Но нужно это всё не только тем, кому помогают, но и тем, кто помогает. Земная цивилизация в прогрессорской миссии нуждается не меньше. Вроде, нам это ни к чему, прямой выгоды нет, однако... Были цивилизации и посильней нашей и продвинулись много дальше. Чего к примеру Иллириане стоили! И где они сейчас? Нету их. Сгинули. Наши-то космоархеологи головы ломают - в чём дело? Почему погибла такая развитая цивилизация?

   - Слышал я про них, когда на переподготовке был. Дискурсия тогда зашла в тупик.

   - Никаких тайн. Социальный кризис. Они же уничтожили друг дружку.

   - На том уровне развития? Но чем выше научно-технический прогресс цивилизации, тем выше социальная организация её общества. Иначе она может погибнуть!

   - Вот именно, Слава! Не выживет... И они не единственные, кто сам себя сожрал. Значит, в недрах любой цивилизации живёт ген саморазрушения, даже в самой высокоорганизованной. Чтобы она могла дальше развиваться и жить, нужно противоядие. Мы - это противоядие, Слава. Мы - институт микробиологии. Социально-исторической микробиологии. Ищем коричневую чуму, моровую язву алчности, проказу всевластья. Трудимся над вакцинами. КОМКОН не только меч, мы Слава, ещё и щит нашей цивилизации. И кипеть этой битве от веку.

   - Битва в пути?

   - Да!

   Святослав посмотрел в обрамлённое морозными узорами окно. На них смотрел Зоран. Иван повернулся к окну. Морщины на его лице разгладились. Он мечтательно улыбался:

   - Вот и Зоран - дружок с нами согласный. Посмотри на него.

   - Улыбается. Я его таким один раз видел.

   - А мне вот не приходилось. Говорят, кому Зоран улыбнулся, в огне не сгореть - в воде не утонуть, и удача будет. Зоран покровительствует самым отчаянным и храбрым. Тем, кто за самые безнадёжные дела берется. Выходит, приглянулись мы Зорану.

   - Так выпьем втроём!

   - глава 20 (21) -

   Большой Друг, пристально глядя ему в глаза, сел на жёсткий стул, хотя он предложил ему мягкое, удобное кресло. Видно, почувствовал - сегодняшний разговор очень важен. Наверное, даже решающий, потому и заговорил о серьёзном первый:

   - Вы давно не интересовались... ээ ... оперативными вопросами, из этого можно предположить, что сейчас разговор пойдёт о самом главном.

   - Да, Друг Мой, время пришло, я навёл дополнительные справки о лейтенанте Рельо и убедился - для нашего дела он подходит больше всего.

   - Значит, завтра.

   - Да.

   - Начну я разговор с судеб страны и той миссии, которая ему поручена, однако, полагаю, согласия завтра не будет. Для него это неожиданно. Чем мне подкрепить свои аргументы?

   - Деньги, Друг Мой, ему их не хватает, он ведь каждый раз ночует с разными девицами, далеко не каждая готова провести с ним ночь в кредит. Не чужд он и казино, да и азартных игр.

   - Неужели?

   - Сведения абсолютно точные, уверяю вас.

   - Надеюсь, ваши подчинённые были не слишком назойливы.

   - Естественно.

   - Значит деньги. Вопрос - сколько?

   - Я в деньгах вас не ограничиваю. Называйте любую сумму.

   - А если он запросит миллион?

   - Прекрасно! Хоть три!

   - Вы работаете с большим размахом.

   - Операция предстоит грандиозная, в ней будут задействованы десятки тысяч людей, в том числе и члены вашего штаба и ЦК...

   - Как? Вы об этом не говорили.

   - Без горького лекарства нет излечения, Друг Мой! И потом, они не отправятся в моё ведомство. К тому моменту, по крайней мере, часть зданий на Имперском холме будет у меня... нет... У нас под контролем. Требуется обратиться к нации. Без ваших коллег не обойтись.

   На лице Большого Друга проступили пунцовые пятна, по лбу и вискам катился крупный пот. Он не мог скрыть смятения.

   - Но как же люди? Охрана, персонал, что будет с ними?

   - Будем надеяться на благополучное развитие событий.

   Шеф налил ему в бокал вина. Он не сразу справился с волнением. Напряжённая пауза растянулась минуты на две, наконец Большой Друг овладел собой:

   - Как скоро вы собираетесь получить ответ?

   - Примерно через месяц - полтора. Нужно же ещё подготовить его к встрече со мной, естественно, на нейтральной площадке, как эта. Так наш молодой друг легче воспримет произошедшее. Всё же это большое потрясение для него.

   - Может, не стоит?

   - Друг Мой, уверяю вас, такое дело на самотёк пускать нельзя. Вы такой работой не занимались и не сможете эффективно справиться с этой частью... ээ, как бы правильно сказать... нашего совместного проекта.

   Большой Друг изрядно удивился.

   - Однако...

   - Поверьте, в этом проекте задействовано не так много людей как вам кажется. Вернее не многие знают, что же именно делают. Если всё сложится благополучно, исполнители на разных уровнях будут потрясены, но изменения их устраивают, каждый получит ту или иную пользу от предстоящего.

   - Пожалуй, вы правы, но тогда это событие войдёт в мировую историю как самый неожиданный поворот страны...ээ... на новый путь.

   Теперь Большой Друг чувствовал себя явно увереннее.

   - Хорошо, я сделаю всё, как мы договорились, но встречаться придётся значительно чаще.

   - Прекрасно, Друг Мой!

   Шеф испытывал небывалый подъём. Не скрывая торжество, он залпом выпил фужер вина.

   - За наш успех!

   - За успех.

   Поднял свой фужер Большой Друг.

   - Когда следующая встреча?

   - Послезавтра.

   - Я должен быть в курсе событий, теперь мы переходим на экстренный режим работы.

   Это заседание штаба затянулось. За три часа не успели обсудить, и Директор предложил объявить перерыв на двадцать минут. Люди с гомоном разбрелись, кто-то пошёл в парк. Дэк тоже побрёл за остальными в парк. Ему с самого утра было как -то не по себе. Что-то неопределённое, тревожное беспокоило его, и с каждым часом беспокойство росло. Что то должно случиться сегодня. Он привык доверять своей интуиции и потому ждал того неопределённого, бесцельно слоняясь по запущенному парку. Рядом бродили, курили и переговаривались цекисты. Одни курили другие, наоборот, наслаждались свежим воздухом. Среди деревьев бродил и Директор. Дэк и не заметил как генсек подошёл к нему и непринуждённо заговорил:

   - Восемь месяцев вы, товарищ Рельо в ЦК, а я Вас до сих пор не понял.

   "Я тебя тоже. К чему ты клонишь?"

   Неприятный холодок пробежал по спине.

   - Дык, я того, не шибко грамотный, даже офицерских курсов - и то три месяца.

   - Образование - дело наживное, ещё выучитесь. Зато вы заслуженный, бесстрашный боец революции.

   - Ну так! А как же. Уж это-то мы могем!

   Он уводил его глубже в парк, но так, чтобы не исчезать совсем с глаз и остальных. И Дэку это не нравилось. Ощущение тревоги и чего-то страшного росло.

   - Наверное, у вас непростая жизнь. Нелегальное положение требует средств. Я ведь это не по наслышке знаю...

   - Врать не стану, товарищ Директор. Не хватает их, средствов -то не хватает. С хлеба, можно сказать, на воду перебиваюсь.

   "Неужели денег даст? Восемь месяцев не заботило его, на какие шиши товарищ Стойкий живёт, а тут вдруг приспичило. Гуманизм, змею тебе в глотку, прорезался. Приступ непреодолимой щедрости!"

   Директор между делом вынул из кармана пиджака толстую пачку купюр и протянул её Дэку.

   - Берите, на текущие расходы.

   - Вроде как неудобно. Мы, ить, так, мелкая сошка.

   - Берите, не стесняйтесь - партия должна заботится о своих членах.

   Он сунул пачку в карман кителя. Удивления на лице изображать не пришлось, он подумал, чего же теперь ждать?

   Следующие десять минут Директор прощупывал его всё более откровенно, однако, та фраза, что он восемь месяцев назад впервые услышал от Генерала на мысочке в Хрустальном плоскогорье, резанула сердце.

   - Только вы, товарищ Рельо, можете спасти страну и революцию от этих двух маньяков - Генерала и Инженера, - только вы!

   Солнце почернело, день сменился ночью. На доли секунды ему почудилось как стаи воронья, с чудовищным гвалтом взлетают с черепов, холмами заполнявших пространство меж мёртвых коряг и пустых стволов. Страшное видение ада, сверкнув в сознании на мгновенье, исчезло. Солнце, весеннее, яркое, ласковое, светило. Не вороньё каркало, а птички - воробушки щебетали.

   "Слово в слово повторил," - промелькнуло в голове. И прикидываться не потребовалось. "испугался, ещё как испугался. Страшней всего то, что он слово в слово фразу повторил. Но я же про него не думал... Не его подозревал! Кого угодно - только не генсека. Как же так?!"

   Мысли вихрем проносились в сознании и улетали прочь. Он никак не мог справиться со смятением.

   - Гляжу, вы, товарищ Рельо сильно взволнованы.

   Директор смотрел внимательно, без тени обычной иронии, в тоже время спокойно, видно, ждал такой реакции.

   - Да уж! Поди, не каждый день такое говорят. Не знаю, прям, чего ответить. Растерялся я! Совсем значит.

   Он смахнул холодный пот с лица.

   - Не спешите с ответом, подумайте. Мы ещё вернёмся к этому разговору потом.

   По отечески говорил ему Директор, взяв под локоть и увлекая ко входу в бомбоубежище. Перерыв заканчивался, и люди нехотя потянулись ко входу в бомбоубежище. Остаток заседания - полтора часа - Дэк приходил в себя.

   Директор на него даже не взглянул, будто они о погоде болтали. Едва заседание окончилось, ноги сами понесли Дэка к дяде Яндо. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не спеша, ни в коем случае не первым, покинуть институт.

   Никогда ещё он так чутко не прислушивался к себе. Но нет, на этот раз хвоста не было.

   -"Благодарение Святому Нано! Никого. Контрольный час по городу - час и к Столяру - за экстренной связью с Генералом и Инженером! Потом, не задерживаясь, к Рахо. Нужен экстренный сеанс с Землёй. Срочно нужен!"

   Инженер и Генерал изумлённо переглянулись. Наступила долгая пауза. Они оба долго сидели, молча глядя в пол. Наконец Инженер с трудом выдавил из себя:

   - Вот, значит, кто нас все последние годы сдаёт. Честно говоря, я и не думал даже об этом. Думал, что кто-то другой.

   Генерал, будто пытаясь избавиться от мрачных мыслей, тяжело вздохнув, встряхнул головой.

   - Чего уж там! Зато теперь мы знаем всё. План наш вступает в действие - операция "Далёкий гром" начинается.

   Он бросил на Дэка колючий взгляд.

   - За тобой сейчас не было хвоста?

   - Нет. Ручаюсь.

   - Хорошо. Значит Упырь не хочет посвящать в свои планы даже самых доверенных людей. Готовься, Дэк, скоро ты с ним встретишься. Очень скоро. Он лично будет ставить тебе задачу на нашу ликвидацию. У тебя помимо тех двоих ребят, есть ещё кто в столице?

   - Да, есть один человек.

   - Не хотелось мне, но придётся привлечь в эту операцию Волка, он у нас связной на эстафете, - печально сказал Инженер.

   - Может, не стоит? Молодой ещё. Ино опытный солдат, ему всё ни почём, а мальчишка наверняка погибнет, - возразил Дэк.

   - Нужна пятёрка для нашей ликвидации. Нельзя допустить в неё людей Упыря. Так что придётся взять грех на душу. Может, Толо выживет, - извиняющим тоном ответил Генерал.

   - Как я вас убивать буду?

   - Он даст тебе штурмовой пулёмёт Тип 891, скорей всего производство уже налажено. Боеприпасы, разрывные, отравленные, - рассеяно ответил Генерал.

   - Да, чтоб с гарантией, без неожиданностей, - добавил Инженер.

   - Значит мне потребуются холостые патроны.

   - Они уже подготовлены.

   - Нужно, чтобы пули разрывали тела...

   - И это Дэк, готово. На Центральной киностудии нашли подходящие средства.

   - Где я вас... Ну, это, того...

   - Прикидываем сейчас варианты. Место надо подготовить, людей. Чтобы свидетели образовались.

   - И акции ответного гнева, чтоб никаких сомнений. Упырь должен удостовериться в нашей смерти, - говорил Инженер, пытаясь разлепить покрасневшие от недосыпания глаза.

   - У тебя, Дэк, недели две - три, потом Директор спросит тебя снова. Проси денег, тяни с ответом.

   - Он дал мне сегодня двадцать тысяч. На мелкие расходы. Дэк протянул им пачку денег. Инженер, усмехаясь, перебрал купюры.

   - А номера - то одной серии, цифры одна за другой идут.

   - Жадничай, Дэк, не стесняйся, Упырь на заговор денег не пожалеет. Рельо должен быть жадным.

   Задумчиво сказал Генерал, --gt; протягивая ему деньги[Author:пђ.п»] .

   - Переходим на экстренный режим связи, встречаемся послезавтра.

   - Людей когда собирать? - спросил Дэк.

   - Завтра. Волка ребятам представишь чуть позже.

   Давно они этого ждали, а всё равно опешили. Экселенц замер с поднятым бокалом вина. Координатор уронил серебряную ложечку в чашку с чаем. Немая сцена продолжалась почти минуту. Наконец начальство обрело дар речи и, разозлённое конфузом, принялось метать громы и молнии.

   - Хвост был?

   - Нет.

   - Точно проверил?

   - Не хуже других учён. Обижаете, Экселенц.

  -- Поговори мне ещё, немочь тараканья! Зла не хватает! Распустились! Совсем от рук отбились, - свирепствовал Экселенц.

   - Погодите, мне ещё, негодники, дождётесь у нас! Ууу я вас!!! - злобно сверкая гневными очами поддакивал ему Координатор, взбалтывая ложечкой чай в чашке. Ларченко, отвернувшись вполоборота, трясся в беззвучном смехе, прикрыв пол-лица кулаком. Наконец, запал желчи и электричества у начальства иссяк и оно сменило гнев на милость.

   - Если хвоста не было, значит о заговоре знают Упырь, Гридо, Директор. Остальные в тёмную работают. Это хорошо. Такой расклад ситуации даёт и теневому Сопротивлению и нам широкое поле действий.

   - Бедный Упырь даже не представляет трагизм своего положения, при том, что делает он всё правильно. Чем меньше у рядовых исполнителей информации - тем надёжней главе заговора, - резюмировал Координатор.

   - Генерал и Инженер его переиграли стратегически. Он думает, что подготовил им капкан а сам суетится на сковородке, посоленный и поперчённый, - саркастически заметил Ларченко.

   - Сколько человек в покушении на себя они задействуют? - уточнил Экселенц.

   - В моей группе ещё четверо, но будут ещё сопровождающие. Утаскивать их с улицы "истекающих" кровью, будут свидетели, фотограф. Сколько всего точно я не знаю.

   - Впечатляет, - уважительно кивнул головой Координатор, - но есть такая опасность - Упырь попытается убрать тебя после акции.

   - Не думаю. Ему нужно избавиться от Паука. Желательно, чтобы его ликвидировали люди Подполья. Рельо как раз такой человек, - возразил Экселенц.

   - Зачем такие сложности? - упирался Координатор.

   - Никаких сложностей. Кроме того, это не дворцовый переворот в чистом виде. Упырь хочет не только власти. С помощью Директора он хочет вырваться из социально-политического тупика.

   - Разве можно так вырваться из социального кризиса?! - возмутился Фёдор Емельянович.

   - Гибель лидеров теневого Сопротивления на некоторое время ослабит его, Директор давно под контролем Упыря. Так что на год этого хватит, - возразил Ларченко.

   - А что потом?

   - Потом - суп с котом... Не понимают они причин происходящих событий. Любой из них уверен - надо только расправиться с недовольными, с главарями в первую очередь, и всё в порядке. Можно дальше наслаждаться жизнью, - Иван устало тёр глаза.

   - Генерал уверен, Упырь пойдёт на прямой контакт со мной. Значит, и ликвидацию Паука он поручит мне. Уже потом меня можно будет ликвидировать.

   - Ну что же. Всё за сегодня не обсудим. Приказываю:

   Переходим на особый режим связи. Сеансы через двое суток. После твоего согласия - ежедневно. Товарищу Ларченко готовить военную резидентуру к новому этапу. Наши люди, как минимум, должны удержаться на своих постах, значит, они активно помогают восставшим. За институтом земледелия установить наблюдение.

   - У него людей не хватит, - вставил Координатор.

   - Пересмотреть все программы, перераспределить личный состав в пользу военного координатора. Мы должны знать, что происходит там. Святослав, на следующее заседание приходи с закладками.

   - Но нам не хватит...

   - Доставить экстренно. Святославу со следующего заседания иметь при себе кристалл экстренной связи. Всё, товарищи. Совещание закончено, - подвёл черту Экселенц.

   - До встречи послезавтра. Время сеанса по вашим условиям. Мы в КОМКОНе всё время в готовности. До свидания, хлопцы...

   Провожая его утром в штаб, Дана всё поняла. Дэк ей ничего не говорил, но она как-то всё узнала. Так бывает, когда люди очень близки друг другу. Протягивая ему фуражку, она глядела ему в глаза с нескрываемым ужасом.

   - Вернёшься сегодня?

   - Да.

   - Когда?

   - Скоро, на днях.

   - Как это будет?

   - Чего бы тебе не сказали - не верь. Через несколько дней этот кошмар закончится... Все последние годы ты была мне опорой... Твоя... Твоя роль в том что произойдёт огромна. Наверное, если бы не ты, Дана, я бы не смог...

   - Если жив будешь, вернёшься?

   Он обнял её, заглянул в глаза:

   - Если пустишь, - и страстно, будто в последний раз, поцеловал, а потом поспешно вышел за дверь. Нельзя расслабляться в такой день.

   Поднимаясь по ступенькам в Институт, Дэк ощутил присутствие других резидентов КОМКОНа, наблюдавших за ним... И двоих уже знакомых шпиков контрразведки.

   - Ну того, эта... Согласный я. За четыре мильона, не меньше.

   На лице Директора явно читалось облегчение.

   - Прекрасно.

   - А деньги?

   - Ну не потащу же я эти миллионы сюда, на заседание штаба. Всё сразу вы, Алту, естественно, не получите, но даже задаток - слишком большая сумма. Деньги будут завтра. В десять тридцать будьте в сквере у станции метро "Имперская", оттуда пойдём за деньгами.

   На конспиративной квартире Упырь, как и предполагал Генерал, дал ему пулемёт "Тип. 891", два магазина разрывных патронов и полтора миллиона задатка - для него и ещё четверых "надёжных" ребят.

   Предложение принято...

   - Глава 20 (21) -

   Говорят - Темней всего перед рассветом. Дэк знал эту поговорку, но понял её истинный смысл только в эти дни. Разумом он понимал: Конец двадцатилетнему кошмару уже близок. Ещё немного - и страна вырвется из лабиринта, по которому брела раз за разом все эти годы. Но как же тяжко было жить эти дни!

   Все спешили. Всем хотелось развязки. Не прошло и трёх дней после встречи с Упырём, а Инженер уже назвал ему место, где они с Генералом "назначили" Дэку - Алту "экстренное" совещание. Только сутки потребовались Упырю, чтобы сказать Дэку, вальяжно улыбаясь и сгорая от нетерпения:

   - Пора, мой друг. Послезавтра или никогда!

   Весь следующий день ушёл у Теневого Сопротивления на последние приготовления и даже тренировку.

   Наконец пришло утро этого дня. Он провёл его на конспиративной квартире, перебирая и проверяя оружие: пулемёт и два пистолета, магазины и диски с патронами, в особенности диск с холостыми патронами. Рядом чистили свои автоматы его бойцы. Удо - Патрон, Снайпер, Ино и Толо-Волк. Последние два часа время тянулось медленно, будто вишнёвый сироп. Они совсем извелись. Стрелки на часах кое-как добрались до полудня. Дэк встал, надел на плечо сумку с пулемётом. Сверху набросил форменный плащ - дождевик.

   - Всё, ребята. Пора, - на него глядели четыре пары покрасневших, от волнения и бессонницы, горячечных глаз. Он проверил в последний раз патроны в магазинах их автоматов.

   "Кажется, всё в порядке. Холостые ".

   Они спустились по лестнице вниз, сели в видавшую виды легковушку. Через девять минут добрались до улицы Патронной и, оставив машину, дворами пошли на позицию. Дэк с облегчением чувствовал вокруг присутствие своих товарищей - и подпольщиков и агентов КОМКОНа. Вперемешку с тёплой волной надежды через него шла недобрая, холодная волна. Окрестности кишели агентами контрразведки.

   Преодолев два утопавших в молодой зелени двора, они вошли с чёрного хода в подъезд старого четырёхэтажного дома. Из него им предстояло расстрелять Генерала и Инженера. До их появления оставалось пять минут. Он жестом приказал Снайперу проверить подъезд. Тот вернулся через полторы минуты и коротким кивком показал - всё в порядке. Людей в квартирах на первом этаже не было. Кто уехал, кто на работе. Напряжение росло, а время текло всё медленней.

   Дэк увидел в грязном стекле подъездной двери Генерала, Инженера и семерых человек из группы прикрытия. Рядом, с трудом проглотил слюну Снайпер. Они приближались к подъезду такого же дома на противоположной стороне улицы.

   Телохранитель остановился перед подъездом, осматривая улицу. Его взгляд упёрся в Дэка.

   Генерал подошёл к двери.

   "Пора"

   Время сжалось.

  -- Огонь! - прохрипел Дэк, выхватывая из сумки пулемёт и открывая плечом дверь.

   Остальные медленно рванулись за ним. Телохранители и Инженер поворачивали к ним головы. Пулемёт задрожал в его руках. Он видел, как вырывалось пламя на срезе ствола, как медленно вылетали из затвора стреляные гильзы.

   Генерал облегчённо улыбнулся, не спеша сжал кулак, и у него на груди выросли один за другим пять красных бутонов. Как положено, от плеча к пояснице мундир его разрывали "попадания" пуль. Из ран хлестала "кровь", забрызгивая стену дома. Генерал медленно, раскинув руки, упал на асфальт. Кровавые бутоны начали разрывать грудь Инженеру. Телохранители медленно выхватывали из - под плащей автоматы. Инженер тоже упал. Автоматные очереди вспороли штукатурку над их головами. Они в ответ продолжали опустошать магазины холостых патронов. Телохранители подхватили Генерала и Инженера и плавно, нестерпимо медленно, поволокли их в подъезд.

   "Ну наконец-то! Теперь всё!"

   Из окон третьего этажа по ним начал стрелять холостыми ещё один подпольщик. По нему ударила очередь, откуда-то с чердака, ударил автомат оперативника контрразведки.

   Один из телохранителей завалился на мостовую с тремя "попаданиями" в груди. Холостые патроны кончились, и они лупили по стене дома боевыми, оставляя недостающие следы боя. "Убитого" уволокли в подъезд. Патронная улица тем временем превратилась в поле боя. Группы поддержки и прикрытия Сопротивления и Контрразведки остервенело стреляли друг по другу. Подпольщик, стрелявший из окна третьего этажа, упал, прошитый уже настоящей очередью. Где-то рядом взорвалась граната, дико заорал раненый. С чердака рядом с их подъездом на асфальт рухнул оперативник.

   - Отходим! - крикнул Дэк. Волк, Ино, Снайпер, Удо, чётко, по очереди бросились в подъезд, он прикрывал отход. Потом они бежали через дворы прочь, до закоулка, в котором их ждал лимузин Упыря. Едва Дэк успел захлопнуть дверцу, машина рванула с места.

   Время разжалось.

   Они хрипло дышали, утирали потные лица и изумлённо смотрели на Упыря, сидевшего рядом с шофёром. Тот вопросительно взглянул на Дэка.

   - Готово. Убиты оба.

   Упырь коротко кивнул. Машина стремительно шла на другой конец города. Через пятнадцать минут они поднялись в квартиру на третьем этаже восьмиэтажной глыбы в имперском стиле. Агент, дежуривший в ней, коротко щёлкнул каблуками перед Упырём. Он сразу начал звонить, отдавая кому-то распоряжения, между делом бросив им:

   - Располагайтесь, ни в чём себе не отказывайте.

   Какое-то время они отходили от боя, постепенно успокаиваясь. Прошло ещё минут тридцать, не больше, в квартиру вошёл агент, передал Упырю большой конверт. Он, явно волнуясь, достал пачку ещё липких фотографий. На них были запечатлены эпизоды покушения - Генерала и Инженера прошивают пули, они на окровавленом асфальте, их затаскивают в подъезд.

   Просмотрев фотографии, Упырь облегчённо вздохнул и широким жестом, веером, будто колоду козырей, разложил их на столе и торжествующе произнёс:

   - Ну что же, друзья мои! Дело сделано!

   - Глава 21(22) -

   События развивались строго по плану. Не прошло и часа после схватки на Патронной улице, а теневое сопротивление атаковало первый полицейский участок, потом ещё один. Упырь ободрённый докладами подчинённых засобирался уходить.

   - А деньги? - спросил Удо изображая на лице беспокойство.

   - Да, Когда деньги? Обещали - после акции! - поддержал его Уно.

   - Ах, да! - сделал удивлённые глаза Упырь. Прошу!

   Он завел в соседнюю комнату, открыл шкаф и начал передавать им чемоданчики.

   - Ставьте на стол. Приступили.

   Упырь раскрыл первый чемодан, туго, под завязку, набитый купюрами.

   - Это вам, - он протянул чемодан Дэку.

   - А это вам, - Упырь по очереди открывал и вручал чемоданчики остальным - Всё, как договаривались.

   Никогда ещё они в руках таких денег не держали, кроме Дэка, естественно.

   - Теперь можете поставить обратно.

   - Это зачем?

   - Есть ещё одно дело - Паук.

   - Дык, эта...

   - Ну не с чемоданами же вы к нему пойдёте.

   - Когда?

   - Всё уже завертелось. Через четыре часа выступает 800-я бригада, ещё через часа два - три, может, чуть позже, придёт ваш черед, а пока отдыхайте, пейте ешьте, холодильник полон. По телевизору вы всё увидите.

   - Где мы Вас увидим? - вступил в разговор Дэк.

   - Уже во дворце. До встречи.

   Они остались в просторной квартире вместе с одним единственным агентом охранки. Кто-то включил телевизор. Перепуганные Дикторы сообщали о нападениях на полицейские участки. Ближе к вечеру подпольщики даже выпустили три ракеты по комплексу контрразведки. Спектакль с борьбой за власть после "гибели" вождей теневого сопротивления продолжался. Сначала по городу разбрасывались листовки с заявлением Молчуна, заявившего, что после трагической гибели Генерала и его зама Инженера он, Молчун берёт на себя бремя командования Теневым Сопротивлением. Не прошло и трёх часов, как смазливая коментаторша, стреляя бесстыжими глазками в обалдевших телезрителей, радостно сообщила, что появились противоположные листовки, в которых Хромой сообщал о гибели Генерала и Инженера, павших от руки предателей, и клеймил Молчуна, проявившего в такой трагический час безответственность, если не сказать больше, и провозглашал себя следующим и, следовательно, старшим над Теневым Сопротивлением. Упырь был, видимо, доволен происходящим настолько, что позвонил агенту, и торжествуя, кричал в трубку:

   - Ну, кто был прав?

   Агент послушно щёлкнул каблуками и подобострастно подтвердил:

   - Cовершенно верно Ваше Высокопревосходительство!

   Видно, этот человек был посвящён во все детали плана Упыря. Один из нескольких... Дэк с некоторым удивлением почувствовал нечто хорошо знакомое. От этого человека не исходило ни холода, ни злобы, наоборот - волна излучения была тёплой, и что совсем смущало, какой-то знакомой. Он уже не знал, чего подумать, но агент, улучив момент, бросил невзначай странную фразу на очередное телесообщение:

   - Удачно переворот развивается, Шефу ветер в паруса дует...

   Его будто током пронзило. Человек сказал ему пароль на случай, если резиденты КОМКОНа не знают друг друга. На самый крайний случай...

   Пароль - Парус.

   Они как бы между делом зашли на кухню.

   Дэк показал рукой на стены и свои ушли.

   - Нет, - отрицательно покачал головой резидент, - я всё заблокировал.

   - Меня... - было начал Дэк.

   Он прервал его, заговорив по - русски:

   - Знаю, Слава, знаю. А меня, Злат. Злат Ерёмин, а здесь ротмистр Нолту, Нандо Нолту.

   Он саркастически улыбнулся:

   - Шеф правда сулил полковника... Но это вряд ли. Замысел Генерала осуществляется ещё более успешно.

   - Ты предупредить хотел?

   Перешёл на местный язык Дэк.

   - Он вас сначала отравить хотел. Даже деньги думал отравой посыпать, да я отговорил. Сказал - плохие будут бойцы. Вас попробуют убить после того, как вы ликвидируете Паука. Капитан Дембу Абреу, командир отдельной 868-й спецроты штурмовой гвардии. Шеф пошлёт вас вместе в президентский сектор. Когда вы закончите...

   - Кто ещё знает?

   - Экселенц, Рахо, Координатор.

   - А здесь?

   - Только я, в общих чертах ситуацией владеют Гридо и Директор, но и для них Упырь приготовил кое-какие сюрпризы, Из членов ЦК он оставит только тех, кто согласится...

   - Где они будут?

   - В президентском дворце, сектор 42. Там мощный, автономный телерадиоузел, можно на всю страну в эфир выйти.

   - Значит, через полчаса начнётся штурм Дворца?

   - Позже. У Паука 177-я бригада и 701-й батальон в личном подчинении, так что Гридо придётся повозиться несколько часов, вот штаб Сопротивления и ЦК партии в институте Земледелия возьмут через час.

   Нолту показал на холодильник.

   - Поешьте, вам надо подкрепиться перед боем.

   - А с тобой что?

   - Не знаю.

   - У тебя личный номер какой?

   - ГАУ N 0126119.

   Дэк пошёл с Нолту обратно в комнату.

   - Знакомьтесь ребята, это ротмистр контрразведки Нандо Нолту. Запомните личный номер ГАУN 0126119. Если кто живой останется, поспособствуйте.

   - А как же...

   - Прослушку он заблокировал. Уно, иди на кухню, собери нам поесть на шестерых.

   Они ещё жевали бутерброды, когда с улицы послышался знакомый рёв двигателей и лязг гусениц. Шла колонна войск. Пять танков, шесть броневиков, десяток бэтээров и полсотни грузовиков.

   - Началось, - мрачно улыбнувшись, прохрипел Снайпер.

   Минут через сорок где-то у Золотого Кольца они услышали знакомый гул. Завязался бой. Ещё через сорок минут та же смазливая коментаторша, радостно стреляя глазками, сообщила, что силы безопасности нашли и захватили главное гнездо Сопротивления. Схвачены все члены официального штаба и ЦК, включая Директора. Тем временем редкие пока взрывы бухали уже не только в центре, они слышали перестрелки в разных районах города. Их от боёв отделяли три-четыре километра. По телевизору пошли сюжеты с горящими автомобилями и трупами гвардейцев, разбросанными на асфальте и в скверах. Дикторы, теперь уже не злорадные, а перепуганные, буровили что - то невразумительное о перестрелках, перемещении бронеколонн гвардии.

   - Не глушат. Всё пошло в разнос, сейчас не до телевидения, - констатировал Нолту.

   - Значит, и нам скоро в бой, - взволнованно заметил Толо.

   - Не так скоро. Пока 800-я и 204-я бригады захватят правительственный район и хотя бы половину дворца, мы Упырю не понадобимся, - возразил ему Удо.

   От взрывов в квартире беспрерывно звенели стёкла, гул боёв перекрыл все другие звуки. В темнеющее, вечернее небо поднимались столбы дыма. Побелевшие, как штукатурка, дикторы весь вечер и ночь растерянно сообщали о новых столкновениях, о штурме Дворца Правительства. На широком цветном экране телевизора перед ними разворачивались сцены боёв.

   Огромное, на целый квартал, десятиэтажное здание Дворца Правительства горело в нескольких местах. По нему стреляли танки, осыпали трассерами стремительно проносившиеся по сопредельным скверам набережной броневики. К нему, прячась крались сотни гвардейцев. Вся площадь перед Дворцом была усеяна трупами и горящими машинами. Среди дорогих чёрных лимузинов горели чадными кострами танк и броневик.

   "Увяз," - с холодным злорадством подумал Дэк.

   Комментатору из Дворца и окрестных домов звонили перепуганные, обезумевшие под огнём люди. В крик кричали о сотнях трупов, о гибели трёх вице-премьеров. Одного из них разорвало в клочья прямо в конференц-зале, на глазах сотен журналистов, опрометчиво съехавшихся на экстренную пресс-конференцию. Как раз в тот момент, когда бедняга вещал "де обстановка под контролем правительства и президента."

   Тем временем штурмовые группы гвардейцев со всех сторон начали врываться внутрь Дворца через проломы в стенах, по гигантской, метров сто в длину и высотой до второго этажа, лестнице парадного подъезда. Сотни солдат, прячась за танками, достигали лестницы и с диким криком бежали по ней под пулемётным огнём, перепрыгивая через мёртвые тела, уворачиваясь от катившихся вниз по ступеням раненых. Танки и броневики подобрались ещё ближе. Постепенно стрельба на площади начала стихать. Бой внутри здания угасал.

   Картинка на экране сменилась и уже совсем обалдевший от происходящего комментатор разговаривал с таким же обалдевшим от ужаса и непонимания известным политологом Модо, пытаясь понять, что происходит. Ему подсунули бумагу. В ней сообщалось о начале восстания в Аркане и под Пангуной. Комментатор и политолог поперхнулись, расстерянно посмотрели друг на дружку и честно признались телезрителям:

   - Ничего не понимаем, нам только остаётся следить за развитием событий, анализировать их будем позже.

   Тем временем пошёл первый репортаж о бое у подножия президентского холма. Репортёр в каске впервые назвал Паука экс-президентом.

   - Всё, теперь наш черёд, - подвёл итог Уно.

   Нолту чем-то громыхал в кладовке. Он зашёл в комнату сразу после слов Уно. Дэк с удивлением увидел у него в руках пять бронежилетов скрытого ношения - местную новинку о которой он только слышал.

   - Берите, ребята. Больше ничем вам помочь не могу.

   Едва они надели их под гимнастёрки - зазвонил телефон.

   Нолту поднял трубку, сказал в ответ на чью-то короткую фразу:

   - Понял, - повернулся к ним - Машина будет через десять минут.

   Упырь ждал их на первом этаже фойе южного входа, под баллюстрадой. Нервно расхаживая по мраморному полу, усыпанному пылью, битым стеклом и каменной крошкой, он отдавал приказания то и дело подбегавшим к нему офицерам. Рядом, у стены, неподвижно стоял строй гвардейцев в штурмовых шлемах и бронежилетах. Они безучастно ждали чего-то среди всеобщей суеты. Лейтенант-порученец подвёл их к Упырю. Тот пожал Дэку руку почти как фюрер в апреле 45-го похлопал по плечу одного за другим Уно, Патрона, Снайпера и Волка и патетически изрёк:

   - Наше время пришло, друзья мои! Вам предстоит прорваться в президентский спецсектор и ликвиди... Нет. Покарать экс-президента! С вами действует 868-я рота спецназначения. Её командир-капитан Дембу Абреу - прошу!

   Он пригласил широким жестом рослого, широкоплечего капитана познакомиться с Дэком. От капитана шла волна злобы и ненависти. Её чувствовал не только Дэк. Они козырнули друг другу, пожали руки.

   - Вперёд! Алту Рельо старший! - многозначительно сверкнул глазами капитану Упырь.

   - Ну, пошли, - буднично сказал капитану Дэк и побежал по хорошо изученным ещё на Земле коридорам. Туда, где гремели взрывы и трещала пулемётная дробь. Гвардейцы рванули за ним чёткой колонной. За Ино и своих двух учеников он не беспокоился, другое дело Толо. Они достигли места боя. Схватка кипела на линии коллонад и зимних садов. Гвардейцы 177-й бригады держали внутренний периметр, штурмовики Упыря внешний. Среди пыли и грохота солдаты прятались за обломками стен, грудами кирпичей, остервенело стреляли через провалы, из дверей. Навстречу их колонне волокли раненых. Повсюду лежали трупы. Дембу нашёл командира 800-й бригады и потребовал атаковать немедленно. У полковника глаза налились кровью и начался нервный тик. Он в цветах и красках сказал всё, что думает об Упыре и Абреу в придачу. Потом связался по рации с Упырём. Через десять минут всё вокруг кишело штурмовиками. Подошёл ещё батальон. Полковник приказал все пулемёты и гранатомёты сконцентрировать на пятьдесят метров вправо и влево от своего КП, вызвал огонь артиллерии. Пятнадцать минут пол и стены ходили ходуном, с потолка сыпалась штукатурка. Едва гаубицы и миномёты смолкли, он свирепо заорал:

   - Огонь из всех видов оружия!

   Всё опять потонуло в грохоте.

  -- Вперёд! В атаку дерьмоеды поганые!!! - взревел полковник.

   Батальон рванулся через свободное пространство, навстречу морю огня и смерти. И уже в затылок ему пошли спецназовцы Абреу и они. Потеряв за пять минут человек четыреста убитыми и ранеными, батальон прорвался аж на сто пятьдесят метров... До ближайшего коридора. Там штурмовики иссякли. Едва упал на мрамор пола убитый комбат, они остановились. Теперь прорываться пришлось самостоятельно. Они свинцом поливали коридоры и комнаты, то и дело вспыхивали рукопашные. Людей в ярости и ужасе кроили друг другу черепа, резали глотки и кололи штыками. Спецназ медленно продвигался вперёд, с боем захватывая комнату за комнатой. Спецназовцев становилось всё меньше и меньше. Но схваткам, казалось, не было конца. Время сначала сжалось. А потом вообще исчезло. Дэк стрелял, кидал гранаты, перебивал шеи изощрёнными ударами, бил в предплечья, заставляя людей захлёбываться кровью из порванных, сломанными ключицами артерий, и старался прикрыть своих четверых бойцов. Их пятёрка всё ещё была вместе. Рядом тоже убивали ножами, прикладами, крошили из автоматов капитан Абреу и его люди. Не так виртуозно как Дэк, но вполне профессионально. Только вот каждый из них дрался лишь за себя, и 868-я рота таяла. Когда они остановились перевести дух возле очередного пересечения коридоров, капитан с изумлением увидел вокруг себя семнадцать человек. Он растерянно озирался.

   - Надо вперёд, капитан.

  -- Да, только вперёд, - согласился помрачневший Абреу.

   Только вперёд ему пройти оказалось не суждено. В двадцати метрах от очередного пересечения коридоров оказалась баррикада. Дэк в прыжке преодолел зону обстрела, до того как его успели заметить с баррикады. Патрон со Снайпером успели прижаться к стене на самом углу Уно, тащивший Волка, уткнулся в их плечи, а Абреу со своими бойцами выскочил на линию огня. Затрещали автоматы, капитан и его спецназовцы ответили, швырнули пару гранат, но начали рушиться на пол, скрошенные плотным огнём раньше, чем те взорвались. Дэк кинул гранату, Снайпер, Патрон и Уно ещё три. Среди взрывов раздались стоны. Они, не высовываясь, выпустили в коридор несколько длинных очередей. Он почувствовал - на баррикаде все мертвы, и рванулся в коридор. От стен поднялись четверо потрясённых спецназовцев, ещё двенадцать лежали на полу. В трёх шагах от перекрёстка, привалившись к стене, стоял на нетвёрдых ногах капитан Абреу, изумлённо глядя то на Дэка, то на шесть ранений, перечеркнувших его наискосок от пояса до плеча. Глаза его закатились, он рухнул навзничь, шлем со звоном покатился по полу прочь. Абреу несколько раз дёрнулся в агонии и затих.

   - Всё, ребята, теперь господин лейтенант за главного!

   Отечески обратился к четвёрке спецназовцев Уно. Те послушно кивнули в ответ. Однако и с ними возиться долго не пришлось - они полегли уже у следующего перекрёстка. Бой во дворце постепенно затихал, зато за его пределами, наоборот, разгорался. Видно, в борьбу вступили партизаны и 189-я дивизия. До апартаментов Паука им больше никто не встретился. Только в дверях прихожей их пытались остановить пятеро гвардейцев во главе с адъютантом президента - ротмистром Синамо. Их хватило минуты на две. Тот, из-за которого погибло столько людей, и не только сегодня, нашёлся в спальне. Насмерть перепуганный, невзрачный человек в растрёпанной одежде, сорочка наполовину вылезла из брюк.

   Паук в ту секунду судорожно запихивал в неподъёмный чемодан пачки купюр. Увидев их, он сначала выпрямился, как ужаленный, потом глаза его полезли из орбит. Паук начал сгибаться, в ужасе протягивая на ладонях две пачки купюр, и чего-то невнятно замычал.

   Они переглянулись:

   - Давай Толо.

   Толо вскинул автомат. Паук упал на колени и невнятно выл, глядя в ствол автомата. Прогрохотала длинная очередь. Гордость нации отбросило к стене. Паук посучил минуту дорогими туфлями по раритетному паркету и затих.

   Бой на улице гремел всё громче.

  -- Снайпер, ты знамя взял? - спросил Дэк.

   Тот достал красное полотнище из-за пазухи.

   - Поднимите над Куполом.

   - А ты куда?

   - Есть тут ещё дела. Один пойду.

   Они выбежали из президентских апартаментов и бросились в разные стороны. Четвёрка бойцов, теперь знамённая группа, пробиралась к центру комплекса. Туда, где был Купол с флагштоком, а он направился в 42-й сектор. Туда, куда привезли Директора и штаб Сопротивления.

   Отдельные группки штурмовиков ещё метались по зданию, но им удавалось отгонять их огнём или обходить. Толо уже видел Купол. Сил почти не осталось. Они бежали вверх по винтовой лестнице. Один этаж, другой, третий, ещё немного...

   Страшная боль разорвала ему грудь. Толо закричал, почувствовал, как падает, и только тогда увидел расстрелявшего его гвардейца. Он не видел, как Уно снёс солдата с перил и тот с диким воплем обрушился вниз, хотя глаза его оставались открытыми. Лицо Толо побелело, вытянулось и стало спокойно-отрешённым.

   Он видел то же, что и большинство смертельно раненых. Небо. Спокойное синее небо. В последние секунды он вдруг увидел, как по лестнице в небо пробираются трое в флагом и понял - это Они поднимаются по куполу. Последнее, что видел, умирая Толо Амато - красный флаг, развевающийся на ветру в утреннем, бездонно-синем небе.

   Ни с кем Дэк не схватился насмерть, пробираясь в 42-й сектор. Снаружи дворец уже штурмовали восставшие и гвардейцы, внутри него спасались, кто как мог. Сорок второй сектор показался пустым. Здесь не было того хаоса, как в других уголках огромного дворца, это место никто не штурмовал. Он прошёл один этаж, другой. В коридоре третьего этажа увидел выломанную дверь и мёртвого офицера контрразведки.

   "Здесь."

   В комнате среди разбитой мебели и стреляных гильз лежали одиннадцать членов ЦК и штаба сопротивления и солдат штурмовой гвардии с вилкой в горле.

   "Ну что же, достойная смерть. Так, кого не хватает? Так, нет Тихого, Мастера и Зоркого"

   Они нашлись через две комнаты, в третьей.

   "И эти не согласились."

   Он услышал какой-то шорох в коридоре. В соседней комнате кто-то был. Он бесшумно зашёл туда. Бледный, потерявший всю свою былую солидность, с безумными, полными ужаса глазами Директор, суетливо собирал какие-то бумаги в портфель. По кабинету лежали разбросанные папки с гербом контрразведки. Директор почувствовал спиной его присутствие и, подпрыгнув как ужаленный, обернулся.

   - Я,я, это, эээ...Ааа! Не, не надаа!

   - Надо... Надо, - беззлобно, даже как-то по-отечески мягко произнёс Дэк и нажал на курок...

   Всё развивалось по плану, но вдруг с ним связался перепуганый Гридо:

   - 189-я, войдя в город, подняла красные флаги! Они с трёх направлений входят в город. Возле танков собираются восторженные толпы. Они сбили заслоны 101-й дивизии и через час будут у президентского дворца! Это конец!!!

   - Ты продержишься до моего прибытия в твой штаб?!

   - Часа два не больше!

   - Я буду даже раньше!

   - Хорошо, жду!

   Он бросил трубку рации и скомандовал:

   - К западному подъезду! Быстро!

   Но там кипел бой. Рельо и Абреу прорывались к апартаментам Паука. Группа с которой он шёл, состояла из тех, кто лично был ему обязан или замазался кровью по уши. Из этих клевретов и подонков никто не посмел его бросить, но что такое сто двадцать человек, попавших мясорубку?! Через час он остался один и не у западного подъезда, откуда лежал прямой путь к штабу Гридо, а у восточного, где уже всё заполняли восставшие и огромная толпа народа, их приветствовшая. Они обложили президентский холм даже раньше, чем обещал Гридо. Упырь в страхе метался в лабиринте опустевших коридоров, залов и лестниц. Он заблудился. Холодный, липкий пот стекал по грязному, закопчённому лицу, капал в глаза, струился меж лопаток. Вдруг он увидел Алту Рельо и радостно заорал:

   - Алту! Я здесь! Здесь!!! Выведи меня отсюда, и я тебя озолочу! Всю жизнь... Всю... Всю...- осёкся Упырь.

   Рельо не спеша подходил к нему. Что-то вспугнуло Шефа. Что?

   Взгляд. Другой взгляд. Нет, на него смотрел не полудурок - солдафон. Его внимательно ощупывал спокойный, внимательный взгляд. Где-то он уже ощущал его на себе... Как тогда, из тёмных углов допросной, из густой тьмы смотрели на него Могучие, Спокойные, Всевидящие, Строгие...

   - Аааа!!!

   Упырь метнулся прочь, в отчаянном прыжке пытаясь долететь до лестницы, скатиться по ступеням прочь, спрятаться, убежать, но длинная, сочная пулемётная очередь перечеркнула его наискось в воздухе, как куропатку. Он рухнул на пол, дико хрипя и завывая пополз прочь от этого человека, окрашивая кровью мрамор.

   Из дверей справа не спеша вышли, переговариваясь о чём-то Генерал, Инженер, Гвардеец и Кузнец. Их появление не удивило Упыря. Он всё понял. Даже то, о чём они не догадывались и силился сказать им.

   - Не тот... Не тот! Он не тот!!! - дико заорал Упырь и захлебнулся кровью. Больше говорить он уже не мог.

   - Само собой не тот. А ты как думал? Иэхх, наивный, - ответил ему Кузнец.

   - Дэк, сынок, ну что ты за зря горемыку мучаешь? Видишь, тяжело отходит. Помог бы, - с усмешкой корил он Дэка.

   - А мне всё равно, впрочем, как скажете.

   Он вскинул свой "891-й".

   Инженер равнодушно пожал плечами. Гвардеец, подумав, сделал недвусмысленный жест ребром ладони по горлу - кончай.

   - Надо бы... Да некогда с ним возиться. Добивай Дэк, - нехотя согласился Генерал.

   Упырь затрясся, разрываемый пулями. Длинная очередь кончилась с последним патроном. Глаза его, переполненные болью и ужасом, остановились на циферблате разбитых стенных часов и начали мутнеть. Их время кончилось, История ожила...

   - Ну так чего мы ждём? - спросил Кузнец - Люди ждут. Вся площадь полна.

   - Пошли, - бросил Инженер.

   Они вышли на балкон третьего Этажа. Внизу, сколько хватало глаз, площадь заполнял народ. Люди облепили танки, мачты освещения, высовывались из окон и с балконов окрестных зданий. Дэк уже видел такое шесть лет назад.

   Площадь напоминала кратер вулкана. Море людей водоворотами вращалось внизу, будто лава. Гул голосов стих. Генерал снял берет и, волнуясь, заговорил:

   - Долго мы, товарищи, ждали этого часа... И он пришёл. Долгой была та ночь, только сколь ей не быть - а утро всё одно, придёт! С добрым утром товарищи!!!

   И площадь ответила!

   Павел Лыткин