"География" - читать интересную книгу автора (Страбон)

География.

Книга I.

Текст приводится по изданию: Страбон. ГЕОГРАФИЯ в 17 книгах. Репринтное воспроизведение текста издания 1964 г. М.: «Ладомир», 1994.

Перевод, статья и комментарии Г. А. Стратановского под общей редакцией проф. С. Л. Утченко.

Редактор перевода проф. О. О. Крюгер.

Цифры на полях означают страницы первого критического издания Казобона (Париж, 1587), по которому принято цитировать «Географию» Страбона.

Внутри текста обозначены страницы согласно их нумерации в книге. По ним же составлен Указатель собственных имен и географических названий.

Цитаты из Гомера даны в переводах Н. И. Гнедича и В. А. Жуковского, из трагиков — в переводах Ф. Ф. Зелинского, И. Ф. Анненского и А. И. Пиотровского, из Гесиода — в переводе В. В. Вересаева; цитаты из остальных авторов — в нашем переводе.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40

III

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23

1 2 3 4 5 6 7 8 9

C. 1с. 7

1. Я считаю, что наука география1, которой я теперь решил заниматься, так же как и всякая другая наука, входит в круг занятий философа. Что этот наш взгляд правилен, ясно по многим основаниям. Ведь те, кто впервые взяли на себя смелость заняться ею, были, как утверждает Эратосфен, в некотором смысле философами: Гомер, Анаксимандр из Милета и Гекатей, его соотечественник; затем Демокрит, Евдокс, Дикеарх, C. 2Эфор и некоторые другие их современники. Философами были и их преемники: Эратосфен, Полибий и Посидоний. С другой стороны, большая ученость одна только и дает возможность заниматься географией: она свойственна исключительно человеку, одинаково способному к рассмотрению вещей, как божественных, так и человеческих, знание которых, как они утверждают, является философией. Польза от географии многообразна: она применима не только для деятельности государственных людей или властителей, но и для науки о небесных явлениях, о явлениях на земле и на море, о животных, растениях, плодах и о всем прочем, что можно встретить в разных странах2. Полезность географии предполагает в географе также философа — человека, который посвятил себя изучению искусства жить, т. е. счастья.

2. Теперь рассмотрим более подробно каждый из упомянутых нами пунктов; прежде всего я скажу, что мы и наши предшественники (один из которых был Гиппарх) были правы, считая Гомера основоположником с. 8 науки географии. Ведь Гомер превзошел всех людей древнего и нового времени не только высоким достоинством своей поэзии, но, как я думаю, и знанием условий общественной жизни. В силу этого он не только заботился об изображении событий, но, чтобы узнать как можно больше фактов и рассказать о них потомкам, стремился познакомить с географией как отдельных стран, так и всего обитаемого мира, как земли, так и моря. В противном случае он не мог бы достичь крайних пределов обитаемого мира, обойдя его целиком в своем описании.

3. Прежде всего Гомер объявил, что обитаемый мир со всех сторон омывается Океаном, как это и есть в действительности. Затем некоторые страны он назвал по именам, о других же предоставлял нам делать заключение по некоторым намекам; например, он точно упоминает Ливию, Эфиопию, сидонийцев и эрембов (под именем эрембов он имеет в виду арабов-троглодитов), тогда как народы, живущие на дальнем востоке и на дальнем западе, он описывает в туманных выражениях, говоря, что их страны омываются Океаном. Ведь он изображает солнце восходящим из Океана и заходящим в Океан; то же самое он говорит и о созвездиях.

Солнце лучами новыми чуть поразило долины,

Выйдя из тихотекущих глубоких зыбей Океана.

(Ил. VII, 421)

Пал между тем в Океан лучезарный пламенник Солнца,

Черную ночь навлекая.

(Ил. VII, 485)

И он заявляет, что звезды также восходят из Океана, «омывшись в волнах Океана» (Ил. V, 6).

4. Что касается народов запада, то Гомер ясно указывает на их процветание и на то, что они жили в умеренном климате. (Он слышал без сомнения о богатстве Иберии, из-за чего и Геракл пошел на нее войной, и после него финикийцы, которые в древнейшие времена овладели большей частью страны; позднее ее захватили римляне). Ибо на западе веют C. 3зефиры; здесь Гомер помещает Элисийскую равнину, куда, как он говорит, будет послан богами Менелай:

Ты за пределы земли, на поля Елисейские будешь

Послан богами — туда, где живет Радамант златовласый,

Где пробегают светло беспечальные дни человека,

Где ни метелей, ни ливней, ни хладов зимы не бывает,

Где сладкошумно летающий веет Зефир Океаном.

(Од. IV, 565)

5. Также и Острова Блаженных лежат к западу у самой западной части Маврусии, у той ее части, где граница Маврусии соприкасается с границей Иберии. И само название их показывает, что эти острова считались блаженными вследствие близости к таким странам.

6. Кроме того, Гомер ясно говорит, что эфиопы обитают на краю с. 9 земли, у берегов Океана. Что они живут на краю земли, он говорит в следующем стихе:

…эфиопов

Крайних людей, поселенных двояко.

(Од. I, 23)

(и, конечно, слова «поселенных двояко» сказаны верно, как будет показано впоследствии). И что они живут на берегу Океана, он подтверждает такими словами:

Зевс-громовержец вчера к отдаленным водам Океана

…на пир к эфиопам отшел непорочным.

(Ил. I, 423)

А на то, что самая отдаленная страна на севере также граничит с Океаном, он намекает, говоря о Медведице:

И единый чуждается мыться в волнах Океана.

(Ил. XVIII, 489)

Ведь словами «Медведица» и «Колесница» Гомер обозначает «арктический круг»3; иначе он не сказал бы о Медведице, что «только она одна чуждается мыться» в Океане, так как столь много звезд совершают свое суточное движение в одной и той же части неба, которая была всегда ему видна. Поэтому нехорошо обвинять его в невежестве за то, что он знал только одну Медведицу вместо двух. Ведь, вероятно, в эпоху Гомера другая Медведица еще не считалась созвездием и эта группа звезд не была известна грекам как таковая, пока финикийцы ее не отметили и не стали пользоваться для мореплавания; то же самое верно и относительно Локона Береники и Канопуса; ведь мы знаем, что эти два созвездия совсем недавно получили свое название и что есть еще много безымянных созвездий, о чем говорит и Арат. Поэтому не прав Кратет, когда он, стремясь отвергнуть то, чего не следовало бы отвергать, изменяет текст Гомера так:

И арктический круг чуждается мыться.

Лучше и более в духе Гомера поступает Гераклит, который точно так же употребляет слово «Медведица» вместо «арктический круг»: «Медведица является границей утра и вечера, и против Медведицы дует ветер с ясного неба»4. Ведь арктический круг, а не Медведица является границей, C. 4за которой звезды не восходят и не заходят. Таким образом, под именем «Медведицы» (которую он называет также «Колесницей» и говорит, что она сторожит Ориона) Гомер понимает «арктический круг»; Океаном же он считает горизонт, куда и откуда совершаются заход и восход светил. И когда Гомер говорит, что Медведица вращается в этой области неба, не погружаясь в Океан5, он знает, что арктический круг с. 10 проходит через самую северную точку горизонта. Если толковать таким образом стих поэта, необходимо признать, что земной горизонт совершенно соответствует Океану, а арктический круг следует считать соприкасающимся с землей (насколько можно доверять нашим чувствам) в самой северной обитаемой точке6. Поэтому, по представлению Гомера, эта часть земли также омывается Океаном. Далее, Гомер знает людей, живущих на самом крайнем севере, хотя и не называет их по имени (ведь у них даже и теперь нет одного общего названия); он дает им имена по их образу жизни, называя «номадами» и «дивными мужами гиппемолгами, бедными, питавшимися молоком» (Ил. XIII, 5, 6).

7. И в других местах Гомер также указывает, что Океан окружает землю; Гера говорит у него так:

Я отхожу далеко, к пределам земли многодарной

Видеть бессмертных отца, Океана.

(Ил. XIV, 200)

Ведь этими словами он хочет сказать, что Океан соприкасается со всеми пределами земли; и эти пределы кругом. В песне об «Изготовлении доспехов» Ахиллеса у Гомера изображен Океан, окаймляющий внешний край щита Ахиллеса7. Другое доказательство той же самой любви Гомера к знаниям — это то, что ему были хорошо известны приливы и отливы Океана, ибо он говорит «о катящемся вкруг Океане» (Ил. XVIII, 399) и о том, как Океан

Три раза в день поглощает и три раза в день извергает.

(Од. XII, 105)

Так как прилив бывает не «трижды», а дважды, то, может быть, сведения Гомера были неправильны или же здесь нужно допустить искажение текста, но основы его утверждения те же самые8. И даже выражение «из тихотекущих зыбей» (Ил. VII, 422) содержит некоторое указание на прилив, который нарастает медленно, а вовсе не стремительно. На основании сообщения Гомера о том, что скалы то скрыты волнами, то обнажены, и о том, что Океан у Гомера называется рекой, Посидоний предполагает, что течением Океана Гомер считает течение приливов. Первое предположение Посидония правильно, второе же — бессмысленно. Ведь нарастающее движение прилива не похоже на течение реки и еще меньше — движение отлива. Толкование Кратета более правдоподобно. Гомер называет весь Океан «глубокотекущим» и «текущим вспять» C. 5(Од. XI, 13; XX, 65), а также и рекой. Он говорит и о части Океана как о реке или как о «течении реки». Гомер говорит не обо всем Океане, а о части его в следующих стихах:

Быстро своим кораблем Океана поток перерезав,

Снова по многоисплытому морю пришли мы.

(Од. XII, 1)

с. 11 Следовательно, он имеет в виду не весь Океан, а течение реки, впадающей в Океан, которая составляет его часть; и это течение, говорит Кратет, есть нечто вроде лагуны или залива, который простирается от зимнего тропика к южному полюсу. Действительно, покинув этот залив, можно находиться в Океане; но невозможно, покинув Океан, все-таки находиться в Океане. Гомер во всяком случае говорит:

Он оставил поток реки, пришел к волнам моря,

где «море», конечно, не что иное, как Океан; если толковать это иначе, то получается: «После того как Одиссей вышел из Океана, он пришел к Океану». Но этот вопрос следует обсудить подробно.

8. О том, что обитаемый мир является островом, можно заключить из показаний наших чувств и из опыта. Ведь повсюду, где только человек может достичь пределов земли, находится море; и это море мы называем Океаном. И где нельзя этого воспринять чувством, там путь указывает разум. Например, восточную часть обитаемого мира (индийскую) и западную (иберийскую и маврусийскую) можно целиком обогнуть и продолжить путешествие на далекое расстояние по северной и восточной областям. Что же касается остальной части обитаемой земли, для нас до сих пор не достижимой (вследствие того что мореходы, плававшие в противоположных направлениях, никогда друг с другом не встречались), то она невелика, если считать на основании доступных нам параллельных расстояний. Невероятно, чтобы Атлантический океан был разделен на два моря, отделенных настолько узкими перешейками, что они мешают круговому плаванию; но более вероятно, что это — открытое море, от слияния образующее одно целое. Ибо те, кто предпринял кругосветное плавание и затем возвратился назад, не достигнув цели, говорят, что они вернулись не потому, что наткнулись на какой-то материк, который помешал их дальнейшему плаванию, так как море оставалось открытым, но вследствие недостатка съестных припасов и пустынности мест. Этот вывод лучше соответствует явлениям, происходящим в Океане во время приливов и отливов. Ведь всюду наблюдается одинаковый (или с небольшим отклонением) принцип, объясняющий изменение (повышение и понижение) уровня вод, так как будто их движение производится одним морем и по одной причине.

9. Возражения Гиппарха против этого мнения неубедительны: во-первых, C. 6не всюду в Океане наблюдаются одинаковые явления, во-вторых, даже и при этом допущении отсюда еще не следует, что Атлантический океан течет вокруг земли по непрерывному кругу. В подтверждение своего мнения Гиппарх ссылается на авторитет Селевка Вавилонского. Что касается дальнейшего рассмотрения вопроса об Океане и его приливах, то мы отсылаем читателя к трудам Посидония и Афинодора, которые основательно исследовали этот предмет. Для нашего настоящего труда достаточно сказать, что лучше принять мнение об однообразии явлений с. 12 в Океане: и что чем большая масса воды будет разливаться вокруг земли, тем лучше небесные тела будут сдерживаться морскими испарениями9.

10. Итак, Гомер знает и точно описывает самые отдаленные части обитаемого мира и то, что окружает его; совершенно так же он знаком и с областями Средиземного моря. Ибо если начать рассмотрение от Геракловых Столпов10, то обнаружится, что Средиземное море окружено Ливией, Египтом и Финикией; далее — частью материка, лежащего против Кипра; затем — областью солимов, Ликией и страной карийцев; наконец, побережьем между Микале и Троадой и лежащими перед ними островами. Гомер упоминает все эти страны и вслед за ними области вокруг Пропонтиды и Евксинского Понта вплоть до Колхиды и пределов похода Иасона. Мало того, Гомер знает и Боспор Киммерийский, так как он знает киммерийцев (ведь невероятно, что, зная имя киммерийцев, он не знал бы о самом народе) — киммерийцев, которые в гомеровские времена или немного раньше опустошали набегами целую область от Боспора вплоть до Ионии. Он намекает в следующих словах на туманный климат их страны:

Влажным туманом и мглой облаков; никогда не являет

Оку людей там лица лучезарного Гелиос,

Ночь безотрадная там искони окружает.

(Од. XI, 15, 19)

Гомер знает также реку Истр, поскольку он упоминает о мисийцах, фракийском народе, который живет на Истре. Более того, ему знаком морской берег около Истра на фракийской стороне вплоть до реки Пенея; ведь он упоминает пеонийцев, Афон, Аксий и лежащие перед ними острова. Далее идет побережье Греции до Феспротии, целиком им упоминаемое. Ему известны даже высокие оконечности Италии, ибо он говорит о Темесе и Сицилии; он знает также мысы Иберии и о богатстве Иберии, как мы отметили выше. Если среди этих стран есть такие, которые Гомер пропускает, то это простительно, так как даже человек, специально занимающийся географией, пропускает много подробностей. Мы можем простить поэту, если он внес в свой исторический и поучительный рассказ некоторые сказочные черты. Это не заслуживает порицания; ведь Эратосфен не прав в своем утверждении, что всякий поэт стремится доставлять C. 7удовольствие, а не поучать. В самом деле, наиболее мудрые из тех, кто писал о поэзии, наоборот, говорят, что она является чем-то вроде первоначальной философии. Но я буду опровергать Эратосфена снова более подробно, когда опять пойдет речь о Гомере.

11. Теперь же, я думаю, достаточно уже сказано для того, чтобы показать, что Гомер был первым географом11. И, как всем известно, преемники Гомера были также людьми знаменитыми и хорошо знакомыми с философией. Эратосфен говорит, что первыми двумя преемниками Гомера были Анаксимандр, ученик Фалеса и его соотечественник, и Гекатей Милетский; и что Анаксимандр первым выпустил в свет географическую с. 13 карту12, а Гекатей оставил труд по географии, приписываемый ему на основании сходства с другими его сочинениями.

12. Уже многие утверждали, однако, что для занятия географией необходимо широкое образование. И Гиппарх в своем сочинении «Против Эратосфена»13 правильно доказывает невозможность для любого человека (будь то невежда или ученый) получить необходимое знание географии, не умея определять небесные явления и вычислять наблюдаемые затмения. Например, без исследования с помощью «климатов»14 невозможно определить, севернее или южнее Вавилона находится Александрия египетская и насколько севернее или южнее. Равным образом мы не можем точно установить пункты, находящиеся на различных расстояниях от нас к востоку или к западу, как только путем сравнения солнечных и лунных затмений15. Так говорит об этом Гиппарх.

13. Все, кто принимается за описание своеобразных особенностей стран, специально занимается астрономией и геометрией для определения формы, величины, расстояний между пунктами, «климатов», тепла и холода и вообще свойств окружающей атмосферы16. Действительно, строитель, сооружая здание, или архитектор, планируя город, должен предвидеть все эти условия, и еще больше это нужно человеку, который изучает весь обитаемый мир; ведь это подобает ему больше, чем кому-нибудь другому. В пределах небольших пространств не составляет значительной разницы, расположена ли данная местность севернее или южнее; но если пространство — это целый круг обитаемого мира, то север простирается до самых крайних пределов Скифии или Кельтики, а юг — вплоть до крайних пределов Эфиопии, и это составляет огромную разницу. То же самое остается верным в отношении людей, живущих в Индии или в Иберии; одна из этих стран, как мы знаем, находится на дальнем востоке, C. 8другая — на дальнем западе, и они, как нам известно, являются в некотором смысле антиподами друг друга.

14. Все явления подобного рода, потому что они вызваны движением солнца и других светил, а также их стремлением к центру17, заставляют нас обратить взоры к небу и наблюдать небесные явления в каждом месте, где мы находимся. И в этих явлениях существуют очень большие различия соответственно положению обитаемых мест. Поэтому кто же, собираясь излагать различия между областями, может правильно и подобающим образом трактовать этот предмет, не обращая внимания даже поверхностно на эти явления? Ведь если в труде такого рода (потому что он больше затрагивает государственные вопросы) невозможно соблюсти во всем научную точность, то это естественно следует сделать хотя бы настолько, чтобы человек, занимающийся государственными делами, мог понять ход нашей мысли.

15. Человек, который мысленно уже вознесся так высоко к небесам, не будет воздерживаться от описания земли как целого. Ведь было бы смешно, если кто-нибудь, стремясь точно описать обитаемый мир, решил бы заняться небесными явлениями и использовать их для обучения, с. 14 однако не обратил бы внимания на землю как целое (часть которого составляет обитаемый мир), ни на ее величину, характер, положение во вселенной, ни даже на то, обитаем ли мир только в одной части, в которой мы живем, или во многих частях и (если это так) сколько таких частей. Как велика необитаемая часть мира, каков ее характер и почему она необитаема? Потому этот особый раздел географии, как кажется, представляет собой соединение метеорологии18 и геометрии, так как он объединяет земные и небесные явления, как весьма тесно связанные и вовсе не отделенные друг от друга:

Как светлое небо от дола.

(Ил. VIII, 16)

16. Далее, к этому разнообразному знанию прибавим еще собственно историю земли, т. е. историю животных и растений и всего полезного или вредного, что производит земля или море (это определение, как я думаю, сделает более ясным то, что я понимаю под «историей земли»). Действительно, все такие занятия важны как подготовительные к совершенному пониманию; и к этому знанию природы страны и видов животных и растений следует добавить все, что относится к морю. Ведь мы в некотором смысле ведем двойной образ жизни и являемся не более сухопутными, чем морскими существами. Такого рода сведения, всем, кто их получил, приносят великую пользу, это очевидно как из древнего предания, так и на основании доводов разума. Во всяком случае поэты объявляют мудрейшими тех героев, которые посетили много земель и долго странствовали; ведь признаком великой славы у них считается

…многих людей города посетить и обычаи видеть.

(Од. I, 3)

И сам Нестор хвастается тем, что он жил среди лапифов, прибыв к ним по приглашению, как гость:

[бросивши Пилос]

Дальнюю Апии землю: меня они вызвали сами.

(Ил. I, 270).

Менелай хвалится подобным же образом, говоря:

Видел я Кипр, посетил финикиян, достигнув Египта,

К черным проник эфиопам, гостил у сидонян, эрембов,

В Ливии был…

(Од. IV, 83)

при этом он добавляет отличительную особенность страны,

…где рогатыми овцы родятся.

C. 9Где ежегодно три раза и козы и овцы кидают.

(Од. IV, 86)

с. 15 И о египетских Фивах Менелай говорит, что

…земля там богатообильная много

Злаков рождает…

(Од. IV, 229)

Град, в котором сто врат, а из оных из каждых по двести

Ратных мужей в колесницах на быстрых конях выезжают.

(Ил. IX, 383)

И без сомнения за многоопытность и сведения Гомер называет Геракла

Свершителем подвигов чудных.

(Од. XXI, 26)

И наши слова, сказанные вначале, подтверждаются древним преданием и доводами разума. Но и другое соображение, мне кажется, особенно важно для настоящего моего вывода, именно, что большая часть географии служит нуждам государства, ибо арена деятельности государств — земля и море — местообитание человека. Арена мала, если деятельность незначительна, и велика, если она является важной. Наибольшая арена охватывает всю землю (мы называем ее особым именем «обитаемый мир»), и она поэтому должна быть ареной наиболее важной деятельности.

Далее, величайшие властители — это исключительно люди, которые могут господствовать на суше и на море и объединять народы и города под единой властью и единым политическим управлением. Поэтому ясно, что география как целое имеет прямое отношение к деятельности властителей: ведь она размещает на карте материки и моря — и не только моря в пределах всего обитаемого мира, — но также и вне этих пределов. И размещение, которое дает география, имеет значение для людей, заинтересованных в том, чтобы знать, так ли или иначе расположены страны и моря, известны ли они или еще не исследованы. Ведь государи могут лучше управлять каждой отдельной страной, зная, как она велика, как расположена, в чем отличительные особенности ее климата и почвы. Но так как в разных частях мира правят различные государи, осуществляя свою деятельность и распространяя пределы своих держав из различных центров и отправных пунктов, то они, так же как и географы, не могут в одинаковой степени знать все части света. Но у тех и других часто обнаруживается «большее или меньшее» знание. Ведь даже если бы весь обитаемый мир составлял одну державу, то и тогда едва ли можно было бы одинаково хорошо знать все части этой державы или государства. Но и в таком случае это было бы невозможно; ведь области, более близкие к центру, были бы лучше исследованы. И было бы совершенно правильно давать более подробное описание этих областей, чтобы они стали вполне известны; ведь они находятся ближе и по своему положению могут лучше удовлетворять потребностям государства. Поэтому нет с. 16 ничего удивительного в том, что особый географ нужен индийцам, другой — эфиопам, третий — грекам и римлянам. Например, почему индийскому C. 10географу надо прибавлять такие подробности относительно Беотии, какие приводит Гомер:

Рать от племен, обитавших в Гирии, в камнистой Авлиде

Схен населявших и Скол.

(Ил. II, 496)

Для нас же эти подробности важны; но зато столь же подробное описание Индии не должно нас интересовать. Действительно, соображения полезности не побуждают нас к этому: прежде всего польза является истинным мерилом нашего знакомства с вещами такого рода.

17. Польза географии в малозначительных делах очевидна, например в охоте. Охотник будет более удачлив на охоте, зная особенности и величину лесного пространства. Равным образом только тот, кто знаком с местностью, может успешно устроить лагерь, засаду или быть проводником. Польза географии еще более очевидна в великих предприятиях, поскольку и награды за победы, и расплата за поражения, которые являются результатом знания или невежества, еще более велики. Так, Агамемнон со своим флотом, опустошил Мисию, приняв ее за Троянскую область и с позором вернулся назад. Персы и ливийцы, предположив, что проливы не имеют выходов, не только подверглись великой опасности, но даже оставили памятники своего неразумия; ибо персы соорудили могильный холм на Еврипе близ Халкиды в честь Салганея, которого они умертвили якобы за то, что он изменнически провел их флот от Малийского залива к Еврипу; ливийцы19 же воздвигли памятники в честь Пелора, казненного ими по той же причине. И Греция была покрыта обломками кораблей во время похода Ксеркса. История эолийских и ионийских колоний дает много примеров подобных несчастий. Но были и счастливые случаи, когда удавалось достичь успеха благодаря знакомству с местностью. Например, говорят, Эфиальт, показав персам горную тропинку в Фермопильских теснинах, отдал в руки персам отряд Леонида и провел варваров внутрь Греции южнее Фермопил. Но, оставив в стороне древность, я считаю, что современный поход римлян против парфян20 является достаточным подтверждением моих слов, как и поход против германцев и кельтов21, так как в последнем случае варвары вели партизанскую войну, укрываясь в болотах, в непроходимых лесных чащах и пустынях; и они заставляли незнакомых с местностью римлян считать близкое в действительности отдаленным и держали их в неведении относительно дорог, запасов продовольствия и прочего.

18. Итак, большая часть географии, как мы сказали раньше, имеет отношение к жизни и нуждам правителей; так же и большая часть этического и политического учений имеет отношение к жизни правителей. Доказательством этого служит тот факт, что мы устанавливаем различие в форме правления держав по их верховной власти: одну верховную с. 17 власть мы называем монархией, или царством, другую — аристократией и C. 11третью — демократией. И мы имеем соответствующее число форм государственного правления, которые называем именами их верховных правителей, поскольку от них государства получили основные особенности своей формы правления. В одной стране законом является царская воля, в другой — воля людей высшего звания, в третьей — воля народа. Закон придает тип и форму государственному устройству, поэтому некоторые определяют «справедливость» как «пользу более сильного»22. Итак, если политическая философия по большей части имеет дело с правителями и если география служит на пользу этих правителей, то эта последняя наука имеет, по-видимому, некоторое преимущество по сравнению с политической философией. Это преимущество связано, однако, с практической жизнью.

19. Изучение географии включает немаловажную теорию — теорию искусств, математики и естественных наук и теорию, лежащую в основе истории и мифов (хотя мифы не имеют никакого отношения к практической жизни). Например, если кто-нибудь расскажет историю странствований Одиссея, Менелая или Иасона, то не следует думать, что он поможет этим практической мудрости своих слушателей (к этому и стремится практический деятель), разве только присоединит к своему рассказу полезные уроки, извлеченные из несчастий, которые эти герои претерпели. Эти рассказы все же могут доставить высокое наслаждение слушателям, интересующимся местами, где зародились мифы. Ведь практические деятели любят подобные занятия, потому что эти места прославлены, а мифы полны прелести. Однако такие люди интересуются всем этим недолго: ведь, как это и естественно, они больше заботятся о практической пользе. Поэтому и географ должен больше интересоваться практически полезным, чем предметами прославленными и полными прелести. Тот же самый принцип остается в силе и относительно истории и математических наук, ведь в этих областях всегда следует отдавать предпочтение полезному и более достоверному.

20. Как мы сказали выше, для такого предмета, как география, более всего необходимы геометрия и астрономия. И они, действительно, необходимы. Ведь без применения методов этих двух наук нельзя точно определить геометрические фигуры стран, «климаты», величины и другие родственные понятия. Но так как все относящееся к измерению земли доказывается в других сочинениях, то в этом нашем труде я должен допустить и признать правильными доказанные там положения о шаровидности23 мира, а также принять, что поверхность земли шарообразна; кроме того, я должен еще раньше допустить существование закона центростремительного движения тел24. Вкратце и в общих чертах я должен указать только на следующую проблему: возникает ли это допущение — если оно действительно возникает — в сфере нашего чувственного восприятия или коренится в умозрительном знании всех людей? Возьмем, например, допущение, что земля шарообразна: косвенно оно доказывается с. 18 центростремительным движением и тем фактом, что всякое тело склоняется к своему центру тяжести, и непосредственно — явлениями, наблюдаемыми на море C. 12и на небе. Ведь наше чувственное восприятие, а также простое человеческое разумение могут подтвердить это. Например, ясно, что кривизна моря препятствует морякам видеть отдаленный свет [огней] на уровне их глаза. Во всяком случае огни над уровнем глаз становятся видимыми, хотя бы они находились на большем расстоянии от наблюдателя. Подобным же образом, если сами глаза подняты, они видят то, что прежде было невидимо. Это отметил и Гомер, ибо такой смысл имеют его слова:

Поднятый кверху волной и взглянувший

Быстро вперед [невдалеке пред собой увидел он землю].

(Од. V, 393)

Кроме того, когда моряки приближаются к земле, их взорам открываются постепенно прибрежные части, и то, что сперва казалось низким, постепенно вырастает все выше и выше. Круговращение небесных тел очевидно из многих фактов, но в особенности из наблюдения над солнечными часами25. Из этих явлений наш человеческий разум делает вывод, что такого круговращения не существовало бы, если бы земля была укреплена на основании до бесконечной глубины. Учение о «климатах» изложено нами в разделе о населенных областях26.

21. Теперь же мы сразу должны взять из этих наук некоторые сведения, в особенности же все полезное государственному человеку и полководцу. Ведь нельзя быть, с одной стороны, настолько незнакомым с небесными явлениями и положением земли, чтобы, прибыв в страну, где изменились некоторые небесные явления, каждому знакомые, смутиться и воскликнуть:

Нам неизвестно, о други, где запад лежит, где является Эос,

Где светоносный [под землю] спускается Гелий, где он

На небо восходит.

(Од. X, 190)

С другой стороны, не нужно обладать таким точным научным знанием, чтобы понять, как восходят и заходят созвездия и одновременно всюду проходят меридианы; или знать высоту «полюсов»27, созвездия, находящиеся в зените, и другие подобные меняющиеся явления, которые зависят от изменения горизонтов и арктических кругов и бывают либо только кажущимися, либо действительными. Мы вообще не должны обращать внимания на некоторые из этих явлений, если только не рассматривать их с точки зрения философа. Другие явления следует принимать на веру, даже не видя основания для этого. Ведь вопрос о причинах явлений принадлежит только компетенции лиц, занимающихся философией, а у государственного деятеля нет столько досуга для этого или по крайней мере не всегда бывает. Тем не менее читатель этой книги не с. 19 должен быть настолько простоватым и недалеким, чтобы ранее не видеть глобуса или кругов, описанных на нем, из которых одни параллельны, другие описаны под прямыми углами к параллельным, а третьи — наклонны C. 13к ним. Читатель также не должен быть так необразован, чтобы не иметь понятия о положении тропиков, экватора и зодиака — области, через которую проходит солнце в своем движении и тем устанавливает различие климатических зон и ветров. Ведь если кто даже поверхностно не ознакомился со всем этим, а также с учением о горизонтах и арктических кругах и о всем прочем, что излагается в начальных руководствах по математике, то он не в состоянии будет понять то, что сказано в этой книге. Однако тот, кто не знает даже, что такое прямая или кривая линия или круг, ни различия между сферической и плоской поверхностями, не различает на небе семи звезд Большой Медведицы или еще чего-либо в таком роде, тому не нужна будет эта книга (или теперь еще не нужна), пока он не познакомится с теми предметами, без которых он не может знать географии. Таким образом, и те, кто написал сочинения под заглавием «Гавани» и «Периплы»28, оставят свое исследование незаконченным, если не прибавят все математические и астрономические сведения, которые должны входить в состав их книг.

22. Говоря кратко, эта книга должна быть полезной вообще — одинаково полезной и для государственного деятеля, и для широкой публики, — так же как и мой труд по истории. В настоящем труде, как и в том, под именем государственного деятеля мы имеем в виду не совершенно необразованного человека, но прошедшего известный цикл наук29, обычный для людей свободнорожденных или занимающихся философией. Ведь человек, который не интересуется вопросами добродетели, практической мудрости и тем, что было написано на эту тему, не мог бы правильно высказывать порицания или похвалы или решать, какие исторические факты достойны упоминания в этом труде.

23. Итак, после того как я издал мои «Исторические записки», которые, как я думаю, принесли пользу для моральной и политической философии, я решил написать и настоящее сочинение. Ведь этот труд имеет одинаковый план с прежним и предназначен для того же круга читателей, преимущественно для людей, занимающих высокое положение. Далее, как в моих «Исторических записках» упомянуты только события из жизни выдающихся людей, а мелкие и бесславные деяния опущены, так и в настоящем сочинении я не должен касаться маловажных и незаметных явлений, а заняться предметами славными и великими, содержащими практически полезное, достопамятное или приятное. Подобно тому как в суждении о достоинстве колоссальных статуй мы тщательно не исследуем каждую отдельную часть, а скорее оцениваем общее впечатление и стараемся увидеть, хороша ли статуя в целом, так же следует судить и C. 14мою книгу, ибо она является некоторым образом трудом о колоссальном, который затрагивает явления огромной важности и весь мир, за исключением тех случаев, когда незначительные предметы могут вызывать с. 20 интерес в человеке любознательном или в практическом деятеле. Все это сказано для того, чтобы показать, насколько настоящий труд важен и достоин философа.

II1

1. Если и я решил писать о предмете, который многие уже разрабатывали до меня, то я вовсе не заслуживаю порицания, если не докажу, что изложил предмет в той же манере, как и мои предшественники. Хотя различные наши предшественники написали блестящие труды в разных областях географии, однако я полагаю, что большую часть работы еще остается сделать. И если я буду в состоянии прибавить даже немногое к сказанному ими, то это должно считаться достаточным оправданием нашего начинания. Правда, распространение римской и парфянской империй дало современным географам возможность значительно дополнить наши практические сведения в области географии подобно тому, как, по словам Эратосфена, поход Александра помог в этом отношении географам прежнего времени. Ведь Александр открыл для нас, как географов, большую часть Азии и всю северную часть Европы вплоть до реки Истра, а римляне — все западные части Европы до реки Альбис (разделяющей Германию на две части) и области за Истром до реки Тираса; Митридат, прозванный Евпатором, и его полководцы познакомили нас со странами, лежащими за рекой Тирасом до Меотийского озера и морского побережья, которое оканчивается у Колхиды. С другой стороны, парфяне дополнили наши сведения относительно Гиркании и Бактрианы и о скифах, живущих к северу от Гиркании и Бактрианы. Все эти области прежним географам были недостаточно известны, поэтому я могу сказать о них несколько больше своих предшественников. Это в особенности станет очевидным из того, что я скажу, возражая моим предшественникам. Однако мои возражения в меньшей степени относятся к географам более раннего времени, чем к преемникам Эратосфена и к нему самому. Ведь поскольку Эратосфен и его преемники обладали более обширными сведениями, чем большинство географов, то позднейшему географу, очевидно, будет соответственно труднее обнаружить их ошибки, если они высказали какие-либо неправильные суждения. И если я буду вынужден возразить по какому-либо поводу тем самым людям, которым в других отношениях я ближе всего следую, то я заслуживаю извинения. Ведь я не намерен критиковать всех географов (большинство их трудов, которым не стоит подражать, я оставляю без рассмотрения), но буду судить только о тех людях, мнения которых, как мы знаем, в большинстве случаев правильны. Действительно, не стоит вступать в философские споры со всеми, но вполне достаточно критиковать Эратосфена, Гиппарха, Посидония, Полибия и других писателей подобного рода.

C. 152. Прежде всего я должен рассмотреть мнения Эратосфена, изложив вместе с тем и возражения ему Гиппарха. Эратосфена не так-то легко с. 21 уязвить возражениями, чтобы можно было, например, утверждать, как это пытается делать Полемон2, что он даже не видел Афин; но, с другой стороны, он не заслуживает доверия в такой степени, как это допускают некоторые3, хотя он и общался, как он сам говорит, с весьма многими выдающимися людьми. «Ведь в то время, — говорит он, — как никогда раньше, под одним сводом, в одном городе собирались философы, которые находились в расцвете своей деятельности в эпоху Аристона и Аркесилая». Однако я считаю, что этого утверждения для нас недостаточно: надо правильно решить, кому из учителей предпочтительнее следовать. Но Эратосфен ставит Аркесилая и Аристона во главе ученых, процветавших в его время; Апеллес для него является знаменитостью, так же как и Бион, о котором он говорит: «Бион первый облек философию в пестрые одежды»; но все-таки по отношению к Биону часто применяли слова:

Какие [бедра] у Биона под рубищем4.

(Од. XVIII, 74)

И в самом деле в этих высказываниях Эратосфен обнаруживает слабую сторону своего утверждения. И вследствие этой слабости, хотя он сам учился в Афинах у Зенона из Кития, он не упоминает ни одного преемника Зенона, но, напротив, говорит о тех философах, которые разошлись с учением Зенона и не основали своей школы, что они процветали в его собственную эпоху. Его сочинения под заглавием «О благах» и «Упражнения в декламации»5 и все, написанное им в этом роде, показывают его направление: он колебался между стремлением к философии и боязнью всецело посвятить себя этой профессии, но достиг только того, что казался философом или делал для себя из философии лишь в некотором роде отвлечение от других повседневных занятий для времяпрепровождения или даже для забавы. И в других своих сочинениях Эратосфен в некотором смысле обнаруживает такое же направление. Но это мы оставим. Для моей цели теперь надо попытаться, насколько возможно, исправить географию Эратосфена и прежде всего в том смысле, как только что указал выше.

3. Эратосфен указывает, что цель всякого поэта — доставлять наслаждения, а не поучать. Древние же, напротив, утверждали, что поэзия есть нечто вроде начальной философии, которая с детства вводит нас в жизнь и, доставляя нам удовольствие, формирует наш характер, чувства и поступки. C. 16И наша школа6, сверх того, утверждает, что «только мудрец является поэтом»7. Поэтому-то различные государства Греции первоначально воспитывают молодежь на поэзии; конечно, не для простого развлечения, но ради морального назидания. Поэтому также и музыканты, обучаясь петь, играть на лире или на флейте, претендуют на понимание этого искусства: ведь они утверждают, что эти занятия имеют воспитательное значение и способствуют нравственному усовершенствованию. Такие утверждения можно услышать не только от пифагорейцев, в с. 22 таком же духе высказывается и Аристоксен. И Гомер называет аэдов моральными руководителями, когда говорит о страже Клитемнестры,

[стражу] … которому царь Агамемнон,

В Трою готовяся плыть, наблюдать повелел за супругой,

(Од. III, 267)

и добавляет, что Эгист не мог овладеть Клитемнестрой, пока

Тот песнопевец не был сослан на остров бесплодный,

Где и оставлен.

Он же ее, одного с ним желавшую, в дом пригласил свой.

(Од. III, 270)

Но и, кроме этого, Эратосфен противоречит себе: ведь немного раньше упомянутого заявления и в самом начале своего трактата по географии он говорит, что с древнейших времен все поэты стремились показать свое знание географии. В самом деле, говорит он, Гомер внес в свои поэмы все, что он узнал об эфиопах и жителях Египта и Ливии; при описании Греции он увлекся даже излишними подробностями, называя Тисбу «любезной стадам голубиным» (Ил. II, 502), Галиарт — «многотравным» (Ил. II, 503), Анфедон — «предельным» (Ил. III, 508), Лилею же — находящейся «при шумном исходе Кефисского тока» (Ил. III, 523). Эратосфен добавляет, что Гомер никогда напрасно не бросает эпитетов. В таком случае, спрашиваю я, похож ли поэт на человека, который развлекает или поучает?8 «Конечно, клянусь Зевсом, последнее правильно, — скажет он, — но несмотря на то что Гомер употребил эти эпитеты с целью поучения, все, что находится за пределами его наблюдения, и он и другие поэты наполнили мифическими небылицами». Тогда Эратосфену следовало бы сказать, что «всякий поэт в одном случае пишет для развлечения, в другом — для поучения». И Эратосфен совершенно напрасно старается, когда спрашивает: что прибавляется к высокому достоинству поэта от того, что он стал знатоком географии, военного дела, земледелия, риторики или любой другой области знания, которую некоторые пожелали ему приписать? Поэтому стремление наделить Гомера знаниями во всех областях можно рассматривать как свойство человека, честолюбие которого перешло должные границы; как если бы, по словам Гиппарха, кто-нибудь повесил на аттическую иресиону9 яблоки и груши или еще что-нибудь, чего она не может произвести; так нелепо было бы наделять Гомера всеми знаниями и всеми искусствами. В этом случае, ты, Эратосфен, пожалуй, и прав, но не прав, когда отнимаешь у Гомера великую ученость и объявляешь поэзию старушечьими сказками, где позволялось, как ты говоришь, выдумывать все, что кажется подходящим для цели развлечения; но разве, действительно, поэзия ничего не прибавляет C. 17к высокому достоинству тех, кто слушает поэтов? Я имею в виду опять, что поэт является знатоком географии, военного дела, земледелия с. 23 или риторики — всех предметов, знание которых, естественно, приписывают поэту слушатели.

4. Однако Гомер приписал Одиссею все знания в этих областях: он украшает героя всяческими доблестями предпочтительно перед всеми другими героями. Ведь у него Одиссей

Многих людей города посетил и обычаи видел.

(Од. I, 3)

Он:

Муж преисполненный козней различных и мудрых советов

(Ил. III, 202)

Он постоянно называется «градоборцем», взявшим Илион:

Словом, советом своим и искусством обманным10.

И Диомед говорит о нем:

Если сопутник мой он, из огня мы горящего оба

К вам возвратимся.

(Ил. X, 246)

Более того, Одиссей хвалится уменьем обрабатывать землю; например, относительно косьбы он говорит:

Если бы весною… по косе одинаково острой нам дали

В руки.

(Од. XVIII, 368)

И относительно пахания:

Сам ты увидел, как быстро бы в длинные борозды плуг мой

Поле изрезал.

(Од. XVIII, 375)

Но не только Гомер обладал такой мудростью в этих делах, но и все образованные люди ссылаются на поэта как на свидетеля, слова которого правдивы, в доказательство того, что практическое знание такого рода в высшей степени способствует мудрости.

5. Риторика же, конечно, есть знание, имеющее отношение к речи. И Одиссей обнаруживает это знание во всей поэме: в «Испытании», в «Мольбах», в «Посольстве»11, где Гомер говорит:

Но когда издавал он голос могучий из персей,

Речи, как снежная вьюга, из уст у него устремлялись!

Нет, ни единый бы смертный стязаться не смел с Одиссеем!

(Ил. III, 221)

с. 24 Кто же подумает, что поэт, который мог вывести других людей в роли ораторов или полководцев и в других ролях, способными к риторическому искусству, сам является одним из болтунов и шарлатанов, который способен только морочить фокусами слушателей, а не помогать им. И мы не можем сказать, что какое-нибудь другое высокое достоинство поэта (каково бы оно ни было) превосходит то, которое позволяет ему подражать жизни словесными средствами. Как же человек, не имея жизненного опыта, будучи глупцом, может подражать жизни? Конечно, мы говорим о достоинстве поэта не в том смысле, как о достоинстве плотника или кузнеца. Ведь их достоинство не связано с врожденным благородством и величием, тогда как достоинство поэта соединено с достоинством самого человека, и нельзя стать хорошим поэтом, не сделавшись раньше хорошим человеком.

6. Итак, лишать Гомера риторического искусства — значит совершенно пренебрегать нашими основными положениями. Ибо что же в такой степени свойственно риторике, как не стиль? Что же так свойственно поэзии? И кто же превзошел Гомера в отношении стиля? C. 18«Да, клянусь Зевсом, — ты ответишь, — но ведь стиль поэзии отличен от риторического». «По виду — да; так же как в самой поэзии, стиль трагедии отличается от стиля комедии, и в прозе стиль истории отличается от стиля судебных речей». Не является ли речь термином, выражающим родовое понятие, виды которого — ритмическая и прозаическая речь? Или же речь в самом общем смысле является скорее понятием родовым, тогда как ораторская речь не является родовым понятием и стиль есть просто достоинство речи? Но прозаическая речь (я имею в виду художественную прозу) есть подражание поэтической. Ибо поэзия как искусство первой выступила на сцену и первой снискала к себе уважение. Затем появились Кадм, Ферекид, Гекатей и их последователи с прозаическими сочинениями, в которых они подражали поэзии, отбросив стихотворный размер, но сохранив все характерные особенности поэтического стиля. Далее, последующие писатели в свою очередь постепенно отбрасывали какую-нибудь из этих особенностей и, придав прозе ее теперешнюю форму, как бы низвели ее с некоей высоты. Точно так же о комедии можно сказать, что она получила свою структуру от трагедии и, отступив от трагической возвышенности, дошла до так называемого теперь «прозаического» стиля. И тот факт, что древние употребляли слово «петь» вместо «говорить»12, свидетельствует именно о том, что поэзия была источником и началом витиеватого или риторического стиля. Ведь публичное исполнение стихов сопровождалось песней. Это была речь мелодическая или «ода»13. И от слова «ода» стали говорить рапсодия, трагедия и комедия. Если слово «говорить»14 сначала употреблялось в отношении поэтического «стиля»15 и если этот стиль у древних сопровождался песней, то термин «петь» у них означал то же самое, что и «говорить». Затем, после того как они употребили первый из этих двух терминов в неточном смысле по отношению к прозаической речи, это неточное употребление перешло также и на с. 25 последний. Кроме того, тот факт, что неритмическая речь была названа «пешей»16, показывает ее нисхождение на землю с некоей высоты или с колесницы.

7. Однако Гомер, по словам Эратосфена, говорит не только о странах, которые находятся по соседству и в самой Греции, но даже и о многих отдаленных странах; и при изложении мифов Гомер более точен, чем последующие писатели, так как он не во всем видит чудеса, но в поучение нам употребляет аллегории, перерабатывает мифы или стремится снискать расположение слушателей, особенно в рассказе о странствованиях Одиссея; говоря об этом странствовании, Эратосфен допускает много ошибок; он объявляет пустыми болтунами не только толкователей Гомера, но и самого поэта. Но об этом стоит сказать более подробно.

C. 198. Прежде всего я должен отметить, что не только одни поэты признавали достоверность мифов. Ведь государства и законодатели гораздо раньше поэтов признавали мифы из соображений их полезности17, так как всматривались в чувственную природу разумного человеческого существа. Ведь человек отличается любознательностью, и в этом коренится его любовь к мифическим рассказам, которая побуждает детей слушать и все более и более принимать участие в этих рассказах. Причина в том, что миф для них есть какой-то новый язык — язык, который говорит им не об этом реальном мире, а о другом, существующем помимо этого. Новизна же и неизвестность сюжета доставляют удовольствие. И это как раз и внушает человеку любознательность. Но если сюда присоединится элемент диковинного или чудесного, то тем самым усиливается удовольствие от рассказов, которое и является как бы приворотным зельем для обучения. В начале обучения детей необходимо употреблять такие приманки, но по мере того как они начнут подрастать, следует подводить их к познанию реальных предметов, так как их разум уже окреп и больше не нуждается в том, чтобы ему угождали. И всякий невежественный и необразованный человек является в некотором смысле ребенком и, как ребенок, любит мифы. Этим отличается и человек полуобразованный, ибо его разум недостаточно развит и, кроме того, сохраняет привычку, приобретенную с детства. Но так как чудесный элемент в мифах не только доставляет удовольствие, но даже внушает страх, то мы можем пользоваться мифами того и другого рода для детей и взрослых. Детям мы рассказываем мифы, доставляющие удовольствие для поощрения к добру и внушающие страх, чтобы отвлечь их от нехороших поступков. Таковы, например, Ламия, мифы о Горгоне, Эфиальте и Мормолике. Мифы, доставляющие удовольствие, побуждают к добру большинство населения государств. Так бывает, когда люди, живущие там, слушают рассказы поэтов о мифических подвигах, например о подвигах Геракла, Фесея или о почестях, дарованных им богами, или же видят картины, примитивные статуи или скульптурные произведения, изображающие какую-нибудь такого рода внезапную перемену судьбы мифических героев в противоположную сторону. Но эти люди отвращаются от злых поступков, когда с. 26 узнают из описаний или путем символического изображения невидимых предметов о божественных карах, ужасах и угрозах или когда верят, что люди подверглись таким испытаниям. Ведь имея дело с толпой женщин или со всяким простонародьем, философ не может убедить их разумными доводами или вселить в них чувства благочестия, набожности и веры: в этом случае необходим суеверный страх, а его невозможно внушить, не прибегая к сказкам и чудесам. Ведь молния, эгида, трезубец, факелы, драконы, копья-тирсы — оружие богов — все это сказки, так же как и все C. 20древнее учение о богах. Но основатели государств признали священными эти сказки, превратив их в некие пугала, чтобы держать в страхе людей простодушных. Так как сущность мифологии — в этом и поскольку она оказала благотворное влияние на общественные и политические формы жизни, так же как и на познание реальных фактов, то древние сохраняли свою систему воспитания детей до наступления зрелого возраста: они считали, что с помощью поэзии как воспитательного средства можно в достаточной степени справиться с задачей воспитания во всяком возрасте. Но спустя много времени выступили на сцену, сменив поэзию, история и нынешняя философия. Философия, однако, доступна лишь немногим, тогда как поэзия более полезна для широкой публики и способна привлечь народ в театры; и это в высшей степени справедливо для гомеровской поэзии. Первые историки и физики были также и сочинителями мифов.

9. Поскольку Гомер относил свои мифы к области воспитания, он обычно заботился об истине. Но Гомер «вставлял сюда же» (Ил. XVIII, 541) и неправду, чтобы снискать расположение народа и хитростью привлечь его на свою сторону:

Как серебро облекая сияющим золотом мастер,

(Од. VI, 232)

Гомер смешивает мифический элемент с действительными событиями, придавая своему стилю приятность и красоту. К тому же он имеет одинаковую цель с историком и с человеком, излагающим факты. Так, например, он взял эпизод о Троянской войне — исторический факт — и украсил его своими мифами; то же самое он сделал и в рассказе о странствованиях Одиссея. Но нанизывать пустые небылицы на какую-то совершенно ложную основу — это не гомеровский прием творчества. Ведь, без сомнения, кому-нибудь случается солгать более правдоподобно, если он примешает ко лжи какую-нибудь долю самой истины, о чем говорит и Полибий, разбирая странствования Одиссея. Это имеет в виду Гомер, говоря об Одиссее:

Так много неправды за чистую правду

Он выдавал им;

(Од. XIX, 203)

с. 27 ибо Гомер не говорит «всю», но «много» неправды, так как в противном случае она не могла бы сойти «за чистую правду». Так он взял из истории основу своих рассказов. Например, история рассказывает о том, что Эол некогда владычествовал над островами, лежащими вокруг Липары, и что Киклопы и Лестригоны — негостеприимный народ — владели страной около Этны и Леонтины, поэтому и области около пролива были недоступны людям того времени, и Харибда и Скиллейский мыс находились в руках разбойников. И из истории мы узнаем, что остальные, упоминаемые Гомером, народы жили в других частях света. Кроме того, на основании реальных сведений о том, что киммерийцы жили у Киммерийского Боспора, в мрачной северной области, Гомер соответственно перенес их в какую-то мрачную область по соседству с Аидом, подходящую местность для мифических рассказов о странствованиях Одиссея. Авторы «хроник»18 доказывают, что Гомер знал киммерийцев, так как вторжение C. 21киммерийцев относится ко времени или немного раньше Гомера, или даже еще в гомеровскую эпоху.

10. Равным образом на основании реальных сведений о колхах, о походе Иасона в Эю и зная выдуманные или правдивые рассказы о Кирке и Медее (о волшебных зельях и о сходстве их характеров и образа жизни), Гомер придумал кровное родство между ними и, хотя они жили далеко друг от друга (одна — в самой отдаленной части Понта, другая — в Италии), поместил их обеих в областях, лежащих далеко в Океане; возможно, что Иасон странствовал вплоть до Италии. Ведь существуют некоторые указания на странствования аргонавтов в области Керавнийских гор, около Адриатического моря, в заливе Посидонии и на островах, лежащих перед Тирренией. Кианейские скалы (которые иногда называют Симплегадами) дали поэту добавочный материал для этого рассказа, так как они весьма затрудняют плавание через пролив у Византия. Поэтому если сравнить Ээю Кирки с Эей Медеи и Гомеровы Планкты с Симплегадами, то плавание Иасона через Планкты тоже представляется совершенно правдоподобным. По-видимому, вероятно и плавание Одиссея между скалами, если вспомнить Скиллу и Харибду. С другой стороны, в гомеровскую эпоху Понтийское море вообще представляли как бы вторым Океаном и думали, что плавающие в нем настолько же далеко вышли за пределы обитаемой земли, как и те, кто путешествует далеко за Геракловыми Столпами. Ведь Понтийское море считалось самым большим из всех морей в нашей части обитаемого мира, поэтому преимущественно ему давалось особое имя «Понт», подобно тому как Гомера называли просто «поэтом». Может быть, по этой причине Гомер перенес на Океан события, разыгравшиеся на Понте, предполагая, что такая перемена окажется по отношению к Понту легко приемлемой в силу господствующих представлений. Я думаю даже: так как солимы заняли вершины Тавра (т. е. высоты вокруг Ликии вплоть до Писидии) и их страна представляла для народа, жившего к северу от Таврийской горной цепи, особенно для тех, кто жил около Понта, наиболее заметные возвышенности на юге, то с. 28 вследствие некоторого сходства положения и этот народ был также перенесен Гомером далеко в Океан. Ибо, рассказывая об Одиссее, который плыл на плоту, он говорит:

В это мгновенье земли колебатель могучий, покинув

Край эфиопян, с далеких Солимских высот Одиссея

Увидел.

(Од. V, 282)

Может быть, Гомер заимствовал свое представление об одноглазых Киклопах из истории Скифии, ибо есть известие о существовании одноглазого народа аримаспов, о которых сообщает Аристей из Проконнеса в своем «Эпосе об аримаспах».

11. Сделав это предварительное замечание, надо спросить, что означает утверждение о том, что, согласно Гомеру, странствования Одиссея происходили в области Сицилии и Италии. Ведь этот взгляд можно принять двояко: в более основательном и менее основательном смысле. Более основательная точка зрения — это согласиться с тем, что, по убеждению Гомера, странствования Одиссея происходили в этих областях и что, приняв C. 22эту гипотезу за истину, поэт подверг ее поэтической переработке. Ведь это уместно сказать о Гомере, и во всяком случае можно обнаружить следы странствования Одиссея и некоторых других не только в области Италии, но даже вплоть до крайних пределов Иберии. Менее основательная точка зрения — принять гомеровскую переработку гипотезы за историю, так как поэт явно выдумывает небылицы в рассказах об Океане, Аиде, о быках Гелиоса, о гостеприимстве у богинь, о превращениях, об огромных Киклопах и Лестригонах, о виде Скиллы, о расстояниях, пройденных во время плавания, и о многом другом в подобном роде. Но, с одной стороны, не стоит возражать тому, кто так явно неправильно толкует поэта, тем более, если кто-нибудь станет утверждать, что возвращение Одиссея на Итаку, убиение женихов и битва с ним итакийцев, происшедшая в поле, — все это произошло точно так, как описал поэт. С другой стороны, неправильно спорить с тем, кто толкует Гомера на свой лад.

12. Однако, оспаривая эти утверждения, Эратосфен не прав. Что касается второго утверждения, то он не прав, потому что пытается опровергать рассказы, явно выдуманные и нестоящие долгого обсуждения; что же касается первого, то он не прав потому, что объявляет всех поэтов болтунами, считая, что их знакомство с местностями и знание искусств не доставляет им преимущества. Кроме того, хотя Гомер относит арену действия своих мифов не только к местностям, действительно существующим (как, например, Илион, гора Ида и гора Пелион), но также и к вымышленным (как те, в которых обитают Горгоны или Герион), но Эратосфен говорит, что даже местности, упомянутые в рассказе о странствованиях Одиссея, также относятся к числу вымышленных; мнение же тех, кто утверждает, что они не выдуманы, но существуют в действительности, по его словам, опровергается самим фактом несогласия между ними с. 29 самими. Во всяком случае одни помещают Сирен у мыса Пелориады, в то время как другие поселяют их у Сиренусс, на расстоянии более 2000 стадий от этого места (Сиренуссы — это трехвершинная скала, отделяющая Кумский залив от залива Посидонии). Но эта скала не трехвершинная и вообще не поднимается в высоту (не имея вершины), но длинная и узкая, выдается в море вроде локтя от области Сиррента до пролива Капреи; на одной гористой стороне ее находится святилище Сирен, на другой же, обращенной к Посидонийскому заливу, лежат три пустынных, скалистых островка, которые называются Сиренами; у самого же пролива находится святилище Афины, от которого получил свое прозвище и сам «локоть»19.

13. Тем не менее, если те, кто сообщает нам сведения о данных местностях, не согласны между собой, то мы не должны начисто отвергать эти сведения, но иногда следует принять рассказ целиком. Например, если возникает вопрос, происходили ли странствования Одиссея у берегов Сицилии и Италии и находятся ли скалы Сирен где-то поблизости; C. 23тот, кто помещает скалы Сирен на мысе Пелориады, не согласен с тем, кто помещает их на Сиренуссах; однако оба они согласны с тем, кто утверждает, что скалы Сирен расположены поблизости от Сицилии и Италии. Напротив, они делают последнее утверждение более достоверным, потому что хотя и не называют одинакового места для скал, но во всяком случае оно не выходит у них за пределы Италии и Сицилии. Если затем присоединить к этому, что в Неаполе показывают могилу одной из Сирен Парфенопеи, то мы получим еще более веское доказательство, хотя, называя Неаполь, мы вводим в обсуждение третью местность. Далее, тот факт, что Неаполь также расположен в этом заливе (называемом Эратосфеном Кумским), который образуют Сиренуссы, еще больше убеждает нас, что Сирены находились по соседству с этими местами. Ведь нельзя узнать от поэта точно все подробности, да мы и не требуем от него научной точности; тем не менее мы не можем предположить, что Гомер вообще сочинил рассказ о скитаниях Одиссея, не исследуя, где и как они происходили.

14. Но, как предполагает Эратосфен, Гесиод знал из расспросов, что ареной странствований Одиссея была Сицилия и Италия, и, приняв на веру это известие, упоминал не только местности, о которых говорит Гомер, но также Этну, Ортигию (маленький островок вблизи Сиракуз) и Тиррению. И несмотря на это, Эратосфен утверждает, что Гомер ничего не знал об этих местностях и не желал приурочивать странствования Одиссея к известным местностям. Но разве Этна и Тиррения были ему знакомы, а Скиллей, Харибда, Киркей и Сиренуссы совершенно неизвестны? Или же Гесиоду было свойственно не говорить вздора и следовать господствующим представлениям, а Гомеру «шумно и без толку выбалтывать все, что ни попадет на язык»? Ибо, кроме сказанного мной о типе мифотворчества, свойственного Гомеру, большинство писателей, касающихся тех же предметов, что и Гомер, а также множество различных местных преданий могут доказать нам, что это — не выдумки поэтов или историков, а следы реальных личностей и событий.

с. 30 15. Полибий также правильно понимает гомеровский рассказ о странствованиях Одиссея: ведь он говорит, что Эол — человек, который научил мореплавателей, как держать курс в области Мессинского пролива, где постоянные приливы и отливы делают плавание опасным из-за образующихся водоворотов, — был назван повелителем ветров и считался их царем, и Данай — за то, что открыл подземные источники вод в Аргосе, и Атрей — за свое открытие движения солнца, противоположного по отношению к движению неба, — оба прорицатели и гадатели — были провозглашены C. 24царями20. Египетские жрецы, халдеи и маги, потому что они превосходили прочих людей знанием в какой-либо области, достигли власти и почета у народов, живших до нас. Таким образом, говорит Полибий, каждого бога почитали за то, что он открыл что-нибудь полезное для человека. Заранее установив это, Полибий утверждает, что не следует считать Эола мифом, а также и странствования Одиссея в целом; незначительные мифические элементы, по его словам, были прибавлены поэтом, так же как он сделал это в рассказе о Троянской войне, а арена действия всего странствования была приурочена к местности неподалеку от Сицилии как Гомером, так и другими писателями, которые занимались местными италийскими и сицилийскими преданиями. Полибий не одобряет такого рода заявления Эратосфена: «Можно найти местность, где странствовал Одиссей, если найдешь кожевника, который сшил мешок для ветров». И, по словам Полибия, гомеровское описание Скиллы совершенно соответствует тому, что происходит около Скиллейской скалы при ловле «галеотов»21:

Лапами шаря кругом по скале, обливаемой морем,

Ловит дельфинов она, тюленей и могучих подводных

Чуд…

(Од. XII, 95)

«Ведь когда тунцы, — продолжает Полибий, — уносимые течением, стаями плывут вдоль берегов Италии, они попадают во встречное течение из пролива и, встретив препятствие со стороны Сицилии, становятся добычей более крупных животных, как например дельфинов, морских псов и других китообразных животных; и «галеоты» (которых называют также меч-рыбой и морским псом) откармливаются, охотясь за тунцами22. То же самое, что происходит здесь, а также во время разлива Нила и других рек, бывает и при пожаре или когда подожжен лес; именно животные, собравшись в стаи, пытаются спастись от огня или воды и становятся добычей более сильных животных».

16. После этого Полибий продолжает описание ловли «галеотов» около Скиллея: ставят одного общего наблюдателя для всех рыбаков, которые лежат, спрятавшись в многочисленных двухвесельных лодках, по двое в каждой лодке; один гребет, а другой стоит на носу с гарпуном в руке. Лишь только наблюдатель подает знак о появлении галеота (животное плывет так, что третья часть его выступает из воды) и лодка проплывает поблизости от него, то рыбак, стоящий на носу, бьет с размаху с. 31 рыбу гарпуном, а затем вытаскивает древко гарпуна, оставив наконечник в теле рыбы, ибо наконечник, загнутый в виде крючка, нарочно слабо прикреплен к древку и привязан к нему длинной веревкой. Рыбаки отпускают эту веревку за раненой рыбой, пока она, трепеща и стараясь ускользнуть, не выбьется из сил. Тогда рыбу вытаскивают на берег или поднимают на борт лодки, если туша не слишком велика. Если древко гарпуна даже и упадет в воду, то оно не пропало; ведь оно сделано из дуба и ели, так что, хотя дубовый конец погружается от тяжести в воду, остальная часть C. 25держится на поверхности и гарпун можно легко поймать. «Случается иногда, — говорит Полибий, — что рыба поражает гребца сквозь дно лодки, если меч галеотов очень велик и лезвие меча острое и способно наносить раны как клык дикого кабана». На основании таких фактов, говорит Полибий, можно предположить, что странствование Одиссея происходило, по Гомеру, поблизости от Сицилии, поскольку Гомер приписывает Скилле такого рода рыбную ловлю, которая наиболее характерна для Скиллея. Это предположение подтверждается также и сообщением Гомера о Харибде, которое подходит к явлениям, происходящим в проливе. Но употребление слова «трижды» вместо «дважды» в выражении:

Трижды в день извергает

(Од. XII, 105)

является либо ошибкой переписчика, либо ошибкой при наблюдении факта.

17. Далее, факты, происходящие в Менинге, продолжает Полибий, согласуются с сообщением Гомера о лотофагах. Но если есть и некоторые несоответствия, то их следует приписать изменениям, внесенным или по незнанию, или в силу поэтической вольности, которая представляет собой соединение истории, риторической формы изложения и мифа. Цель истории — истина; например, когда поэт в «Списке кораблей» упоминает о топографических особенностях отдельных местностей, один город он называет «каменистым», другой — «предельным», третий — «стадам голубиным любезным», четвертый — «приморским». Цель риторического изложения — наглядность; например, когда Гомер выводит героев в сражениях. Цель мифа — доставлять удовольствие и возбуждать удивление23. Но выдумывать всегда неубедительно и не в духе Гомера. Ведь все согласны, что поэма Гомера есть философское произведение, в противоположность мнению Эратосфена, который предлагает нам судить о поэмах, имея в виду их смысл, а не искать в них истории. И Полибий говорит, что более убедительно толковать слова поэта:

Девять носили нас дней ветры, несущие гибель,

(Од. IX, 82)

если относить их к небольшому расстоянию (потому что «несущие гибель ветры» — не то, что «заставляющие корабль плыть по прямому курсу»), с. 32 чем помещать весь эпизод далеко в Океане, как если бы эти слова означали «постоянно дули попутные ветры». Если принять, что расстояние от мыса Малеи до Геракловых Столпов составляет 22 500 стадий, и если, говорит Полибий, предположить, что оно было пройдено в 9 дней с одинаковой скоростью, то расстояние, покрываемое каждый день, соответствовало бы 2500 стадиям. Но кто же когда-нибудь видел, что какой-нибудь человек прибыл из Ликии или Родоса в Александрию за 2 дня, хотя расстояние между этими пунктами только 4000 стадий? А тем, кто задает дальнейший вопрос, каким образом Одиссей, трижды достигавший Сицилии, ни разу не проплывал через пролив, Полибий отвечает, что это происходит по той же причине, почему и позднейшие мореплаватели все избегали плавания в этом проливе.

18. Таковы слова Полибия, и то, что он говорит, в основном правильно. C. 26Но когда он отвергает довод, который переносит странствование Одиссея в Океан, и старается точно измерить девятидневное странствование Одиссея и соответствующее расстояние, то он доходит до крайних пределов нелепости. Ибо он то приводит слова поэта:

Девять носила нас дней раздраженная буря,

(Од. IX, 82)

то скрывает его высказывания. Потому что Гомер говорит также:

Быстро своим кораблем Океана поток перерезав,

(Од. XII, 1)

На острове волнообъятном Огигии,

Пупе широкого моря,

(Од. I, 50)

где, по словам поэта, живет дочь Атланта; и относительно феаков:

…живем мы

Здесь, от народов других в стороне, на последних пределах

Шумного моря, и редко нас кто из людей посещает.

(Од. VI, 204)

Все это ясно указывает на то, что эти фантастические эпизоды разыгрываются в Атлантическом океане. Но Полибий, умалчивая об этих словах, отводит ясные свидетельства поэта; и в этом он не прав; но он прав, приурочивая странствования Одиссея к местностям около Сицилии и Италии, и указания поэта подтверждаются географическими названиями тех местностей. Ибо какой же поэт или прозаик убедил неаполитанцев назвать могильный памятник памятником Сирены Парфенопы, а жителей Кумы, Дикеархии и Везувия увековечить имена Пирифлегетонта, Ахерусийского озера, оракула мертвых у Авернского озера и Байя и Мисена, спутников Одиссея? Тот же самый вопрос можно задать и относительно рассказов Гомера о Сиренуссах, о проливе, о Скилле, Харибде и об Эоле; все эти с. 33 рассказы мы не должны строго критиковать и отбрасывать как не имеющие корней и опоры в местной традиции, как вовсе не притязающие на истинность и на пользу как история.

19. Равным образом и сам Эратосфен подозревал об этом, так как, по его словам, можно предположить, что поэт хотел приурочить странствование Одиссея к западным странам, но оставил свое намерение отчасти в силу недостатка точных сведений, отчасти потому, что он и не думал о точности, предпочитая развивать каждый сюжет в сторону более страшного и чудесного. Эратосфен правильно толкует гомеровскую манеру описания, но он неверно понял мотивы поэта. Ведь Гомер творил не ради пустой болтовни, но ради пользы. Поэтому следует упрекнуть Эратосфена как за это, так и за его утверждение о том, что чудесные рассказы Гомера были потому приурочены к отдаленным областям, чтобы удобнее было выдумывать о них небылицы. Ведь по сравнению с другими чудесными рассказами, действие которых происходит в Греции или в соседних странах, только незначительное число их относится к отдаленным странам; таковы, например, чудесные рассказы о подвигах Геракла и Фесея и мифы, действие которых разыгрывается на Крите, в Сицилии и на других островах, C. 27на Кифероне, Геликоне, Парнассе, Пелионе и в различных местах Аттики и Пелопоннеса. И никто не обвиняет сочинителей мифов за эти мифы в незнании. Далее, так как поэты, особенно Гомер, вовсе не сочиняют чисто мифических рассказов, но гораздо чаще присоединяют к реальным фактам мифический элемент, то исследователь, желающий найти, какие элементы мифического были присоединены древними, не думает о том, был ли этот добавленный ими мифический элемент когда-нибудь истинным или является таковым теперь, но он скорее стремится найти действительно существовавшие местности или лиц, о которых поэт, присоединив мифический элемент, создал мифы. Например, надо разобрать вопрос о странствовании Одиссея: происходило ли оно в действительности и, если да, то где именно.

20. Вообще говоря, неправильно ставить поэмы Гомера на одну доску с произведениями других поэтов и не признавать за ним никакого преимущества, особенно в интересующей нас теперь области — в географии. Ведь если мы прочтем «Триптолема» Софокла или пролог «Вакханок» Еврипида и сравним гомеровскую тщательность в географических описаниях, то легко поймем явное различие. Действительно, всюду, где требуется правильная последовательность перечисления упоминаемых местностей, Гомер стремится соблюдать этот порядок как по отношению местностей, расположенных в Греции, так и находящихся за ее пределами:

Оссу на древний Олимп взгромоздить, Пелион многолесный

Взбросить на Оссу.

(Од. XI, 315)

Гера же, вдруг устремившись, оставила выси Олимпа,

Вдруг пролетела Пиерии холмы, Эмафии долы,

Быстро промчалась по снежным горам фракиян быстроконных,

с. 34

Выше утесов паря и стопами земли не касаясь,

С гордой Афоса вершины сошла на волнистое море.

(Ил. XIV, 225)

В «Списке кораблей»24 он не описывает города по порядку, так как это не нужно, но племена упоминает в соответствующей последовательности, точно так же он поступает и в отношении отдаленных племен:

Видел я Кипр, посетил финикиян, достигнув Египта,

К черным проник эфиопам, гостил у сидонян, эрембов,

В Ливии был.

(Од. IV, 83)

Это обстоятельство отметил и Гиппарх25. Но Софокл и Еврипид даже там, где необходима правильная последовательность в перечислении: последний в описании прибытия Диониса к различным народам, а первый, говоря о посещении Триптолемом земель, где он делал посевы, — оба поэта — ставят рядом далеко отстоящие области и отделяют друг от друга смежные:

Покинув пашни Лидии златой

И Фригии и Персии поля,

Сожженные полдневными лучами,

И стены Бактрии и мидян,

Изведав холод зимний, я арабов посетил.

(Евр. Вакх. 13)

То же самое делает и Триптолем. Говоря о «климатах» и ветрах, Гомер обнаруживает большие знания в области географии; при описании местности он часто касается и этих вопросов географии:

…и на самом

C. 28Западе плоско лежит окруженная морем Итака.

Прочие же ближе к пределу, где Эос и Гелиос всходят.

(Од. IX, 25)

Или:

…и в гроте два входа

[Людям один лишь из них], обращенный к Борею [доступен],

К Ноту ж на юг обращенный…

(Од. XIII, 109)

Или:

Вправо ли птицы несутся к востоку денницы и солнца,

Или налево пернатые к мрачному западу мчатся.

(Ил. XII, 239)

Более того, Гомер считает, что невежество в вопросах географии равносильно полной неясности:

с. 35

Нам неизвестно, о други, где запад лежит, где является Эос.

Где светоносный [под землю] спускается Гелий.

(Од. X, 190)

А в другом месте Гомер точен:

Шумный Борей и Зефир, как из Фракии дуя…

(Ил. IX, 5)

Эратосфен, неправильно поняв этот стих, ложно обвиняет поэта, будто тот вообще утверждает, что западный ветер дует из Фракии; Гомер не говорит об этом явлении в общем смысле, но относит его к тому моменту, когда оба эти ветра сталкиваются в Меланском заливе на Фракийском море (часть Эгейского моря); потому что Фракия делает изгиб к югу, образуя мыс в том месте, где она граничит с Македонией, и выдается в море. Это создает впечатление у населения Фасоса, Лемноса, Имброса и Самофракии и на море вокруг этих островов, что западный ветер действительно дует из Фракии, подобно тому как жителям Аттики кажется, что эти ветры дуют от Скироновых скал; поэтому-то западные ветры и в особенности северо-восточные называются «Скиронами». Но Эратосфен не понял этого места у Гомера, хотя и догадывался о его смысле. Во всяком случае он сам описывает упоминаемый мною изгиб берега. В самом деле, Эратосфен принимает стих Гомера, толкуя его в общем смысле, и затем обвиняет поэта в невежестве на том основании, что, по Гомеру, западный ветер дует с запада и со стороны Иберии, тогда как Фракия не простирается так далеко на запад. Неужели Гомер действительно не знал, что Зефир дует с запада? Но поэт сохраняет за ним его собственное место:

Рядом и Евр, и полуденный Нот, и могучий

…Борей.

(Од. V, 295)

Или поэт не знал, что Фракия не простирается к западу за Пеонийские горы и Фессалию? Он знает и правильно называет фракийскую страну, как и пограничную с ней область — побережье и внутреннюю часть ее; он перечисляет магнетов, малиев и вслед за ними эллинов вплоть до страны феспротов; равным образом и долопов, и селлов, живущих в окрестностях Додоны по соседству с пеонийцами, вплоть до реки Ахелоя, хотя не упоминает о фракийцах далее на западе. Кроме того, с особой любовью поэт упоминает о море, которое ближе всего к его родине и которое он лучше всего знает:

C. 29Встал всколебался народ, как огромные волны морские

…на водах Икарийского моря.

(Ил. II, 144)

21. Есть некоторые писатели, которые утверждают, что существуют два главных ветра — Борей и Нот; остальные же ветры только незначительно отличаются от них по направлению: Эвр, дующий со стороны летнего с. 36 восхода солнца26; Апелиот — со стороны зимнего восхода солнца27; Зефир — со стороны летнего захода солнца28 и Аргест — со стороны зимнего захода солнца29. В доказательство существования только двух ветров они приводят свидетельство Фрасиалка и самого поэта, так как Гомер объединяет Аргеста с Нотом.

Аргеста-Нота,

(Ил. XI, 306)

а Зефира — с Бореем:

Шумный Борей и Зефир, как из Фракии дуя…

(Ил. IX, 5)

Но Посидоний говорит, что никто из признанных авторитетов в этом вопросе (например, Аристотель, Тимосфен и Бион-астролог) не высказывал такого мнения о ветрах. Они утверждают, что ветер, дующий со стороны летнего восхода солнца, называется Кекием, а диаметрально противоположный ему ветер, носящий имя Либа, — со стороны зимнего захода солнца; Евром называется ветер, дующий со стороны зимнего восхода солнца, тогда как Аргест противоположен ему; ветры же, дующие между ними, — это Апелиот и Зефир. Но когда, продолжают они, Гомер говорит об «истребительно быстром Зефире» (Од. XII, 289), он имеет в виду ветер, называемый нами Аргестом; гомеровский же «сладкошумно-летающий Зефир» (Од. IV, 567) мы называем Зефиром, Аргест-Нот — у Гомера, у нас — Левконот: ведь он вызывает незначительную облачность, тогда как собственно Нот иногда несет черные тучи.

…словно как Зефир на облаки облаки гонит,

Аргеста-Нота порывами бурными их поражая.

(Ил. XI, 305)

Говоря это, Гомер имеет в виду «истребительно быстрого Зефира», который обычно рассеивает легкие облака, сгоняемые Левконотом, так как в этом стихе слово «Аргест» поэт употребил как эпитет. Таковы поправки, которые следует сделать к замечаниям Эратосфена в начале I книги его «Географии».

22. Эратосфен упорно настаивает далее на своем неправильном толковании Гомера: он утверждает, что поэт не знает еще о существовании нескольких рукавов в устье Нила и настоящего имени реки30, хотя Гесиод уже знает, так как упоминает об этом. Что касается имени, то, кажется, в гомеровскую эпоху оно еще не употреблялось; точно так же, если факт существования нескольких, а не одного устья Нила был неизвестен или о нем знали только немногие, то можно допустить, что и Гомер не слышал об этом. Но если эта река была и является сейчас наиболее известной и наиболее удивительной достопримечательностью в Египте и несомненно самой достойной упоминания и увековечения в истории (то же самое относится и к ее разливу, и к рукавам при устье), то кто может предположить, что C. 30с. 37 осведомители Гомера о египетской реке и египетской стране, о египетских Фивах и Фаросе или не знали об этих рукавах в устье Нила, или же, если и знали, не упомянули о них разве только потому, что считали их уже хорошо известными. Но еще более невероятно, что Гомер, упоминая об эфиопах, сидонцах, эрембах, о Внешнем море31 и о том, что эфиопы «разделены на две части», не знал бы, что близко и хорошо знакомо. Но тот факт, что поэт не упоминает об этом, вовсе не означает, что он не знал этого (ведь он не упоминает ни о своей родине, ни о многих других вещах), но скорее, пожалуй, можно сказать, что, по его мнению, хорошо знакомые факты не стоит упоминать тем, кто уже знает их.

23. Несправедливо упрекать Гомера за то, что он считает остров Фарос «находящимся в открытом море» (Од. IV, 355), и утверждать, что Гомер сказал это по незнанию. Напротив, можно воспользоваться этим местом у Гомера в доказательство того, что поэту было известно все только что сказанное нами о Египте. В этом можно убедиться следующим образом. Всякий, рассказывающий о своих собственных странствованиях, — хвастун; к числу таких принадлежал и Менелай: поднявшись вверх по Нилу вплоть до Эфиопии, он слышал о разливах реки и количестве ила, откладываемого рекой по стране, и о большом увеличении пространства ее Дельты, которое река уже прибавила к материку путем наносов; поэтому Геродот совершенно правильно говорит, что весь Египет является «даром реки Нила»32. И даже если это неверно относительно всей страны, то по крайней мере верно относительно области Дельты, которая называется Нижним Египтом. Менелай узнал, что остров Фарос в древности находился «в открытом море». И вот Гомер ложно добавил, что он еще «находился в открытом море», хотя остров уже не был «в открытом море». Во всяком случае поэт подверг эту историю поэтической переработке, следовательно, можно предположить, что он знал о разливе Нила и о рукавах в его устье.

24. Ту же самую ошибку допускают люди, утверждающие, что Гомеру был неизвестен перешеек между Египетским морем и Арабским заливом и что он неправильно говорит об

…отдаленной стране эфиопов

Крайних людей, поселенных двояко.

(Од. I, 23)

В более позднюю эпоху нашлись люди, несправедливо упрекавшие за это Гомера, а он ведь совершенно прав. И действительно, упрекать Гомера в том, что он не знал о перешейке, весьма несправедливо. Поэтому я утверждаю, что Гомер не только знал о нем, но даже описывал его в ясных выражениях и что грамматики, начиная с Аристарха и Кратета — светил этой науки, — не поняли слов поэта. Ведь поэт говорит о стране:

[эфиопов], крайних людей, поселенных двояко.

(Од. I, 23)

с. 38 Оба ученых не согласны относительно чтения следующего стиха. Аристарх пишет:

…одни, где нисходит

Бог светоносный, другие, где всходит,

(Од. I, 24)

а Кратет

…и где нисходит

Бог светоносный, и где он восходит,

(Од. I, 24)

C. 31Однако, что касается вопроса, вызывающего между ними разногласие, то безразлично, писать ли этот стих так или иначе. Ведь Кратет, придерживаясь простой формы математического доказательства, говорит, что жаркий пояс «охвачен» Океаном33; по обеим сторонам этого пояса находятся умеренные пояса: один — на нашей стороне, другой же — на другой стороне Океана. Подобно тому как эфиопы, живущие на нашей стороне Океана, к югу по всему обитаемому миру, называются наиболее удаленными от одной группы народов (так как они живут на берегах Океана) — так, — полагает Кратет, — мы должны также представить себе существование на другой стороне Океана каких-то эфиопов, наиболее удаленных от другой группы народов другого умеренного пояса (так как они живут на берегах того же Океана); существуют два народа эфиопов и «делятся на две части» Океаном. Гомер прибавляет слова:

…и где нисходит

Бог светоносный, другие, где всходит,

(Од. I, 24)

потому что небесный зодиак всегда находится в зените над соответствующим ему земным зодиаком; поскольку последний в силу наклонения34 не выходит за пределы области обеих групп эфиопов, мы должны себе представить, что полный путь солнца — в пределах пространства этого небесного пояса; восходы и заходы солнца происходят в этом пространстве по-разному для разных народов: то в одном знаке зодиака, то в другом. Таково объяснение Кратета, который излагает свое представление скорее как астроном. Но он мог бы выразиться проще, сохранив свое понимание гомеровского стиха «эфиопы разделены на две части»; он мог бы сказать, что эфиопы живут на обоих берегах Океана от восхода до захода солнца. Какая же в самом деле разница в смысле: будем ли мы читать, как его пишет Кратет или как Аристарх:

…одни, где нисходит

Бог светоносный, другие, где всходит.

(Од. I, 24)

Ведь это также значит, что эфиопы живут по обеим сторонам Океана на западе и на востоке. Однако Аристарх отвергает эту гипотезу Кратета, с. 39 полагая, что гомеровское выражение «разделенные на две части» относится к эфиопам, живущим в нашей части света, т. е. к тем, которые для греков наиболее удалены к югу. Он считает, что эти эфиопы не разделены на две части так, что образуются две Эфиопии: одна — на востоке, другая — на западе; по его словам, существует только одна — к югу от греков, простирающаяся вдоль границ Египта. Аристарх думает, что поэт не знал об этом, как и о прочих фактах (на которые указал Аполлодор во II книге своего сочинения «О каталоге кораблей»)35, и по незнанию выдумал несуществующие данные по этому предмету.

25. Чтобы возразить Кратету, потребовалось бы длинное рассуждение, не имеющее, пожалуй, никакого отношения к моей настоящей теме. Я одобряю Аристарха за то, что он отвергает гипотезу Кратета, встречающую много возражений, полагая, что слова Гомера относятся к нашей Эфиопии. Теперь подвергнем его критике в других отношениях. Прежде всего за то, что он вдается в мелочные и бесплодные рассуждения по поводу текста Гомера; ведь каким бы из двух способов стих ни был написан, все же можно C. 32получить подходящий смысл для текста. Действительно, какая разница, скажем ли мы «на нашей стороне есть две группы эфиопов, одна на востоке, другая на западе» или «как на востоке, так и на западе». Во-вторых, за то, что Аристарх защищает ложное положение. Предположим, что поэт не знал о существовании перешейка, но его упоминание об эфиопах относится к пограничной с Египтом Эфиопии; он говорит об

[Эфиопах], поселенных двояко.

(Од. I, 23)

Как же так? Разве они таким образом не «разделены надвое» и поэт сказал так по неведению? Разве Египет и египтяне, начиная от Дельты и вплоть до Сиены, не разделены на две части:

…одни, где нисходит

Бог светоносный, другие, где всходит.

(Од. I, 24)

Что же представляет собой Египет как не долину, заливаемую водой? И эта долина расположена по обе стороны реки, к востоку и западу. Однако Эфиопия лежит прямо за Египтом и находится в совершенно одинаковых с ним условиях как по отношению к Нилу, так и по другим природным особенностям данной области. Ведь Эфиопия, как и Египет, является узкой, вытянутой в длину полосой и подвержена наводнениям; и ее части, лежащие за пределами затопляемой зоны, пустынны, безводны и обитаемы только в редких местах, как на востоке, так и на западе. Как же она не разделена на две части? Или Нил не оказался достаточной границей для тех, кто проводит ее между Азией и Ливией (так как его течение простирается в длину на юг больше чем на 10 000 стадий и он такой ширины, что включает в себя острова с многочисленным населением; самый большой из с. 40 которых Мерое, царская резиденция и столица эфиопов), и неужели он оказался неподходящим для разделения самой Эфиопии на две части? Более того, критики тех, кто считает реку Нил пограничной линией между материками, выдвигают против них весьма важный довод: они расчленяют Египет и Эфиопию и относят одну часть каждой страны к Ливии, а другую — к Азии; или же, если не желают такого расчленения, вообще не разделяют материков, или не считают реку границей между ними.

26. Можно разделить Эфиопию совершенно иначе. Ведь все, кто плавал по Океану вдоль берегов Ливии, отправлялись ли они из Красного моря или от Геракловых Столпов, всегда, пройдя известное расстояние и натолкнувшись на многочисленные препятствия, возвращались назад; поэтому у многих людей создалось убеждение, что лежащее посредине пространство есть перешеек. Весь Атлантический океан, однако, представляет единое водное C. 33пространство, и это в особенности верно для южной Атлантики. Все эти мореплаватели называли эфиопскими странами последние пункты, которых они достигали в своем путешествии, и сообщали об этом таким образом. Что же странного в том, если и Гомер, введенный в заблуждение такого рода слухами, разделил эфиопов на две части, поместив одну часть народа на востоке, а другую — на западе, так как не было известно о существовании между ними какого-либо народа. Кроме того, Эфор сообщает еще другое древнее предание, и есть основания полагать, что и Гомер слышал о нем. По сообщению тартесцев, говорит Эфор, Ливия подверглась нашествию эфиопов вплоть до Дириса, причем одни из них остались в Дирисе, другие же захватили большую часть морского побережья. Эфор предполагает, что это обстоятельство побудило Гомера выразиться так относительно

[Эфиопов], крайних людей, поселенных двояко.

(Од. I, 23)

27. Можно возразить Аристарху и его последователям; можно привести и другие, еще более убедительные доводы, избавив таким образом Гомера от обвинения в грубом невежестве. Я утверждаю, например, что, по представлению древних греков, подобно тому, как они называли жителей знакомых им северных стран одним именем «скифов» (или «номадов» как у Гомера) и как позднее, когда познакомились с жителями западных стран, те были названы кельтами, иберийцами или составным именем кельто-иберийцами и кельто-скифами — (потому что отдельные народы объединялись под одним именем в силу незнания фактов), так, говорю я, все южные страны, лежащие за океаном, назывались Эфиопией. Доказательством этого является следующее. Эсхил в «Освобожденном Прометее»36 говорит:

[Ты видишь] багряный священный поток

Черного моря

И озеро, блистающее медью,

У Океана, что пищу дает эфиопам,

Где Солнце с всевидящим оком всегда

с. 41

Телу бессмертному отдых дает

И коням усталым

В теплых потоках мягких вод.

(Фрг. 192. Наук)

Если Океан оказывает это воздействие на Солнце и находится с ним в таких отношениях по всему южному поясу, то, очевидно, Эсхил и эфиопов также расселяет в пределах этого пояса. Еврипид в своем «Фаетоне»37 говорит, что Климена была дана

Владыке сей земли Меропу,

Страны, что первую с четверкой запряженной колесницы

С восхода Гелий пламенем златым разит,

А чернокожие соседи прозывают

Ее Зари и Гелия блестящим стойлом.

(Фрг. 771. Наук)

C. 34В этом отрывке Еврипид приписывает Эос и Солнцу общие стойла, а в следующих стихах он говорит, что эти стойла находились поблизости от дворца Меропа; и действительно, этот географический факт целиком вплетен в структуру пьесы не потому, надо полагать, что это является особенностью Эфиопии, лежащей поблизости от Египта, но скорее потому, что это — особенность морского побережья, простирающегося вдоль всего южного пояса.

28. Эфор сообщает также о древнем представлении относительно Эфиопии; в своем трактате «Об Европе»38 он говорит: «Если разделить области неба и земли на четыре части, то индийцы займут части, откуда дует Апелиот, эфиопы — часть, откуда дует Нот, кельты — западную часть, а скифы — часть со стороны северного ветра». Он добавляет при этом, что Эфиопия и Скифия — более обширные страны. «Ведь полагают, — говорит он, — что народ эфиопов обитает на пространстве от зимнего восхода солнца до захода39, Скифия же лежит прямо напротив на севере». Что Гомер разделяет этот взгляд, ясно из его слов о местоположении Итаки «по направлению к мраку» (Од. IX, 26) (это значит — к северу):

Прочие ж [острова] ближе к пределу, где Эос и Гелий всходят.

(Од. IX, 26)

Так Гомер обозначает всю область на южной стороне:

Вправо ли птицы несутся к востоку денницы и солнца,

Или налево пернатые мчатся к туманному мраку.

(Ил. XII, 239)

И из этого стиха:

Нам неизвестно, о други, где мрак, где является Эос,

Где светоносный под землю спускается Гелий, где он

На небо всходит…

(Од. X, 190)

с. 42 Но обо всех гомеровских местах я скажу более полно в описании Итаки40. Поэтому, когда Гомер говорит:

Зевс-громовержец вчера к отдаленным водам Океана

На пир к эфиопам отшел непорочным,

(Ил. I, 423)

то слова «Океан» — громада вод, простирающаяся вдоль всего южного земного пояса41 и «эфиопы» — народ, живущий по этому поясу, следует понимать в более общем смысле. Потому что какой бы пункт этого пояса мы ни окинули мысленным взором, мы всегда оказываемся в Океане и в Эфиопии. В этом смысле надо толковать и слова:

…покинув

Край эфиопян, с далеких Солимских высот [Одиссея

В море] увидел…

(Од. V, 282)

Это выражение равнозначно словам «из южных стран», так как Гомер имеет в виду не солимов в Писидии, а как я сказал выше42, он выдумал какой-то одноименный народ, занимающий то же географическое положение относительно плывущего на плоту Одиссея и народов, находящихся к югу от него (возможно, эфиопов), какое писидийцы занимают относительно Понта и эфиопов, живущих за Египтом. Подобным же образом в общем смысле Гомер говорит о журавлях:

Они же, избегнув и зимних бурь и дождей бесконечных,

C. 35С криком стадами летят к Океана быстрому току,

Бранью грозя и убийством мужам малорослым пигмеям.

(Ил. III, 4)

Ведь дело не в том, что журавля при перелете на юг видят только в Греции и никогда в Италии, Иберии или в области Каспийского моря и Бактрианы. Так как Океан простирается вдоль всего южного побережья, а журавли летят зимой во все эти страны, то надо допустить, что и пигмеи в мифологии занимают все это южное побережье. И если люди в более позднюю эпоху перенесли рассказ о пигмеях на одних только эфиопов, живущих около Египта, то это не могло иметь никакого отношения к событиям древности. Ведь теперь мы не называем «ахейцами» и «аргивянами» всех участников Троянского похода, хотя Гомер всех называет этим именем. Близко к этому, что я утверждаю о разделении эфиопов на две части: слово «эфиопы» надо понимать в том смысле, что эфиопы распространились вдоль берегов Океана от восхода до захода солнца. Ведь эфиопы, о которых говорится в таком смысле, естественно «разделены на две части» Аравийским заливом (как бы значительной частью меридианального круга), простирающимся наподобие реки в длину почти на 15 000 стадий при наибольшей ширине около 1000 стадий. И к длине следует прибавить расстояние, которым впадина этого залива отделяется от Пелусийского моря, — тремя или четырьмя днями пути — пространством, занимаемым с. 43 перешейком. Подобно тому как более образованные из географов, отделяющие Азию от Ливии, считают этот залив более естественной, чем Нил, пограничной линией между двумя материками (ведь, по их мнению, залив почти доходит от одного моря до другого, тогда как Нил отделен от Океана во много раз большим расстоянием и потому не отделяет Азию целиком от Ливии), таким же образом и я полагаю, что, по мнению Гомера, все южные страны на протяжении всего обитаемого мира «разделены на две части» этим заливом. Как же поэт не знал о перешейке, который образует Аравийский залив с Египетским морем?43

29. И уже совершенно неосновательно предполагать, что поэт, имея точное представление о египетских Фивах (которые отстоят от Средиземного моря немного меньше чем на 4000 стадий), не знал о впадине Аравийского залива или о примыкающем к нему перешейке шириной не более 1000 стадий; но еще более неосновательным являлось бы предположение, что Гомер, зная, что Нил носит одно имя со столь большой страной, как Египет, не видел причины этого. Ведь скорее всего может прийти на ум мысль, высказанная Геродотом44, о том, что египетская страна являлась C. 36«даром реки», поэтому считала себя достойной носить одно имя с рекой45. Впрочем, в какой-то степени необыкновенные особенности каждой отдельной страны весьма широко известны и для всех очевидны. Такой общеизвестной достопримечательностью Египта являются разлив Нила и отложение речного ила в море. Как приезжающие в Египет, знакомясь со страной, прежде всего узнают о природных свойствах Нила, потому что местные жители ничего более нового и более достопримечательного не могут рассказать иностранцам о своей стране, чем эти особенности (ведь человеку, который познакомился с рекой, становится совершенно ясным географический характер всей страны), так и те, кто получает сведения о стране понаслышке издали, узнают прежде всего об этом факте. Ко всему этому надо прибавить гомеровскую любознательность и его любовь к путешествиям, о чем свидетельствуют все, кто писал о его жизни и в самых поэмах можно найти много примеров такой склонности поэта. Итак, можно привести много доводов в доказательство того, что Гомер знает и ясно говорит о том, что следовало сказать, и хранит молчание о хорошо известных предметах или намекает на это эпитетами46.

30. Следует удивляться египтянам и сирийцам47, с которыми я сейчас спорю, что они не понимают Гомера, даже когда он говорит о явлениях в их же собственной стране, и обвиняют его в неведении (в чем они сами виноваты, как это доказывается моим доводом). Вообще говоря, умолчание не есть признак неведения; ведь Гомер не упоминает об обратном течении Еврипа, ни о Фермопилах, ни о многих других явлениях, хорошо известных в Греции; тем не менее про эти факты он хорошо знал. Однако Гомер говорит и о хорошо известных предметах, хотя люди, преднамеренно к этому глухие, это отрицают. Поэтому упрек в неведении следует обратить против них самих. Так, поэт называет реками, «ниспавшими с неба» (Ил. XVI, 174), не только одни зимние потоки, но и все реки, потому что с. 44 все они наполняются от дождей. Но общий эпитет становится частным, когда прилагается к предметам, превосходящим остальные предметы этого рода. Ведь можно понять в одном смысле эпитет «ниспадающий с неба» о зимнем потоке и совершенно в другом — о постоянно текущей реке. И как бывают случаи нагромождений гиперболы на гиперболу (например, «легче тени пробки», «трусливее фригийского зайца»48, «владеть участком земли меньше лаконского письма»)49, так мы имеем подобный же случай нагромождения превосходства на превосходство, когда Нил называется «ниспавшим с неба», а Нил при столь сильном наводнении превосходит даже зимние потоки не только полноводьем, но и продолжительностью наводнения. А так как поэту был известен режим реки, как я подчеркнул в моем изложении, он приложил этот эпитет к Нилу, то мы не можем истолковать его иначе, чем я уже сказал. Но тот факт, что Нил изливается несколькими C. 37рукавами, есть особенность, общая у него с некоторыми другими реками. Поэтому Гомер не счел ее достойной упоминания, имея в виду людей, знакомых с этим явлением. Равным образом и Алкей не упоминает об этих устьях, хотя и утверждает, что тоже посетил Египет50. Что же касается наносов ила, то можно предположить, что они возникают не только от разливов реки, но и в силу той причины, которую Гомер указывает для Фароса, потому что осведомитель Гомера — или точнее общие слухи — гласил, что этот остров в то время так далеко отстоял от материка; эти слухи, говорю я, не могли бы распространиться в столь искаженном виде, как их приводит Гомер, говоря о расстоянии, равном дневному пути корабля. Что же касается наводнения и наносов ила, то естественно предположить, что поэт узнал об этом как об общеизвестном факте, что они имели приблизительно такой характер. Отсюда Гомер заключил, что во время посещения Менелаем остров был более удален от материка, чем в его время, и преувеличил расстояние во много раз, чтобы придать рассказу сказочный характер. Но мифические рассказы, конечно, не являются признаком неведения — даже рассказы о Протее и пигмеях, о могущественном действии волшебных зелий или другие подобные выдумки поэтов; ведь эти рассказы передают не по незнанию географии, а ради удовольствия и развлечения слушателей. Как же Гомер говорит, что остров имеет воду, тогда как он на самом деле безводен:

Пристань находится верная там; из которой большие

В море выходят суда, запасенные темной водою.

(Од. IV, 358)

Во-первых, не исключена возможность, что источники воды иссякли, а во-вторых, Гомер не говорит, что воду брали с острова, а только, что [суда] отплывали оттуда, так как гавань была удобной; воду же можно было черпать с противоположного берега, ведь поэт намекнул на это, употребляя слова «в открытое море» в отношении Фароса не буквально, но как гиперболу и в стиле мифического рассказа.

с. 45 31. Далее, поскольку гомеровский рассказ о странствованиях Менелая, видимо, тоже говорит в пользу незнания поэтом этих стран, то, может быть, лучше предварительно изложить недоуменные вопросы, возникающие из этих стихов, и, расчленив эти вопросы, выступить более ясно в защиту поэта. Менелай говорит Телемаху, который удивлялся убранству его дворца:

…претерпевши немало, немало скитавшись, добра я

Много привез в кораблях, возвратясь на осьмой год в отчизну.

Видел я Кипр, посетил финикиян, достигнув Египта,

К черным проник эфиопам, гостил у сидонян, эрембов,

В Ливии был…

(Од. IV, 81)

C. 38Спрашивается, к каким эфиопам он прибыл, плывя из Египта (ведь никакие эфиопы не живут на Средиземном море и кораблям невозможно пройти через нильские катаракты). И кто эти сидоняне (ведь, конечно, это не те, что живут в Финикии, так как поэт не мог поставить сначала род, а затем прибавить вид)? И кто такие эрембы51 (ведь это новое имя)? Аристоник, современный нам грамматик, в своем сочинении «О странствовании Менелая»52 привел мнение многих авторов по каждому из данных вопросов; но для меня будет достаточно сказать об этом вкратце. Одни, утверждая, что Менелай отплыл в Эфиопию, предполагают плавание вдоль берегов через Гадиры вплоть до Индии и точно приурочивают путешествие ко времени, о котором говорит Гомер: «возвратясь на осьмой год в отчизну» (Од. IV, 82); другие высказывают предположение, что он плавал через перешеек, лежащий во впадине Аравийского залива; третьи думают, что он прошел одним из нильских каналов. Во-первых, предположение Кратета о плавании вдоль берегов не является необходимым не оттого, что оно вообще было невозможно (ведь в таком случае и странствования Одиссея были бы невозможны), но потому, что это предположение не согласуется ни с математическими гипотезами Кратета, ни со временем, потребным для странствования. Ведь Менелая против воли задерживали трудности плавания (он сам говорит, что из 60 кораблей у него осталось 5), и он делал намеренные остановки в погоне за наживой. Нестор говорит, что Менелай:

Прибыл, богатства собрав, сколь могло в кораблях уместиться.

(Од. III, 301)

Видел я Кипр, посетил финикиян, достигнув Египта.

(Од. IV, 83)

Путешествие через перешеек или по одному из каналов (если бы Гомер упомянул о нем) можно было бы счесть вымыслом, но так как поэт не упоминает о путешествии, то напрасно и нелепо предполагать его. Нелепым я считаю это путешествие оттого, что до Троянской войны не существовало никаких каналов. И Сесострис, который, говорят, пытался прорыть канал53, с. 46 оставил это предприятие, считая уровень Средиземного моря слишком высоким. Конечно, перешеек был также непроходим для кораблей и предположение Эратосфена неверно. Ведь, по его мнению, разрыва суши у Геракловых Столпов54 тогда еще не существовало, поэтому Средиземное море, уровень которого был выше, соединилось с Внешним морем у перешейка и покрыло C. 39его; но после разрыва у Геракловых Столпов уровень Средиземного моря понизился и таким образом обнажилась суша около Касия и Пелусия вплоть до Красного моря. Какое же есть у нас историческое свидетельство о том, что разрыва суши у Геракловых Столпов до Троянской войны еще не существовало? Может быть, поэт изобразил Одиссея плывущим через пролив у Геракловых Столпов в Океан (как если бы разрыв суши уже произошел) и в то же время отправил Менелая на корабле из Египта в Красное море (как если бы канала еще не было)? Однако Гомер выводит Протея, который обращается к Менелаю с такими словами:

Ты к пределам земли, на поля Елисейские будешь

Послан богами…

(Од. IV, 563)

Какие же это «пределы земли»? На то, что он имеет в виду под этими «пределами» какую-то западную область, указывает упоминание о Зефире:

Где сладко-шумный веет Зефир, Океаном

…туда посылаемый.

(Од. IV, 567)

Но вся эта теория полна неясностей.

32. Итак, если поэт слышал, что перешеек некогда был затоплен, то не должны ли мы с тем большим основанием доверять указанию Гомера о том, что эфиопы, отделенные таким большим проливом, действительно «были разделены на две части». И какие сокровища Менелай мог получить от эфиопов, живущих в отдаленных краях по берегам Океана? Ведь в то время как Телемах и его спутники дивились убранству дворца, они дивились и великому множеству дворцовой утвари:

Блещет все златом, сребром, янтарями, слоновою костью.

(Од. IV, 73)

Но, за исключением слоновой кости, у этих народов никаких драгоценностей не встречается в изобилии, так как в большинстве они — самые бедные из всех народов и притом кочевники. «Это — верно, — возразят, — но к их числу принадлежит Аравия и страны вплоть до Индии. И из этих стран только одна Аравия называется «Счастливой»55; об Индии же существуют представление и рассказы как о самой счастливой стране, хотя ее и не называют этим именем. Что же касается Индии, то Гомер не знал о ней (ведь иначе он упомянул бы ее); Аравия же, которую теперь называют «Счастливой», была ему известна. Тем не менее в эпоху Гомера она с. 47 не отличалась богатством; напротив, сама страна была бедной, так как большая часть ее населения жила в палатках. Часть Аравии, которая производит благовония, незначительна; и от этой-то незначительной области страна получила имя «Счастливой», потому что такие товары в нашей части света редки и дороги. В наше время арабы несомненно пользуются достатком и даже богаты благодаря непрерывной и обширной торговле, но в гомеровскую эпоху это, вероятно, было не так. Что касается благовоний, то купец или хозяин караванов может достичь некоторого благосостояния, торгуя этими товарами; Менелаю же нужна была добыча или дары от царей и правителей, которые имели бы не только возможность, но и желание приносить дары за его знатность и громкую славу. Тем не менее египтяне и их соседи — эфиопы и арабы56 — не были совершенно лишены жизненных средств, как прочие эфиопы, и слава Атридов дошла до них, особенно ввиду успешного исхода Троянской войны. Поэтому Менелай мог надеяться извлечь выгоду из своего пребывания у них. Сравни, C. 40например, что сказано у Гомера о панцире Агамемнона:

Который когда-то Кинирас ему подарил на гостинец,

Ибо до Кипра достигла великая весть…

(Ил. XI, 20)

Кроме того, нужно сказать, что большую часть времени Менелай потратил на плавание в области Финикии, Сирии, Египта, Ливии и местности около Кипра, да и вообще вдоль берегов Средиземного моря и среди островов. Ведь Менелай мог получить от этих народов дары для гостей путем насилия и грабежа, в особенности от союзников троянцев. А варвары, жившие далеко за пределами этих стран, не могли внушить Менелаю подобных надежд, и Гомер говорит, что Менелай «прибыл» в Эфиопию, имея при этом в виду, что он не действительно прибыл туда, а достиг ее границ у Египта. Ведь, может быть, в то время границы были еще ближе к Фивам (хотя и теперь они находятся близко), я имею в виду границы у Сиены и Фил. Первый из этих городов находится в Египте, а в Филах живут как эфиопы, так и египтяне. Таким образом, нет ничего невероятного в том, что Менелай прибыл в Филы, достиг пограничной области Эфиопии или проник даже дальше, прежде всего потому, что он пользовался гостеприимством царя Фив57. В том же смысле Одиссей говорит, что он «прибыл» в страну Киклопов, хотя он всего прошел от моря до пещеры; ведь он говорит, что «пещера, вероятно, находилась на краю»58 страны. И относительно страны Эола, Лестригонов и прочих стран, где только он ни бросал якоря, он говорит, что «прибыл» в страну. Поэтому в таком смысле [следует понимать, что] и Менелай «прибыл» в Эфиопию59, а также и в Ливию, т. е. он приставал к некоторым пунктам на побережье. Поэтому-то и гавань у Арданиды, что выше Паретония, носит имя Менелая.

33. Если Гомер, говоря о финикийцах, упоминает и сидонян, которые живут в столице финикийцев, то он употребляет обычную фигуру речи, например:

с. 48

[Зевс] и троян и Гектора к стану ахеян приблизив,

Их пред судами [оставил]…

(Ил. XIII, 1)

Не было больше на свете сынов бранноносных Инея,

Мертв и сам уже был он и мертв Мелеагр светлокудрый;

(Ил. II, 641)

Иды достиг он и Гаргары;

(Ил. VIII, 47)

Но народов Евбейских… чад Эретрии и Халкиды;

(Ил. II, 536)

и Сапфо говорит:

Или тебя удерживает Кипр или Пафос, удобная гавань.

(Фрг. 6)

Однако у Гомера было какое-то иное основание, побудившее его (хотя он уже упомянул о Финикии) особо повторить Финикию, т. е. прибавить к списку Сидон. Ведь для перечисления народов по порядку было бы совершенно достаточно сказать:

C. 41Видел я Кипр, посетил финикиян, достигнув Египта,

К черным проник эфиопам…

(Од. IV, 83)

Для того чтобы показать пребывание Менелая у сидонян, Гомеру следовало бы повторить свой рассказ или даже прибавить к нему еще что-нибудь. Гомер намекает на то, что это пребывание было более длительным, и воздает похвалы их опытности в ремеслах и гостеприимству, которое они оказали раньше Елене вместе с Александром. Поэтому-то поэт и говорит о множестве сидонских изделий, хранившихся во дворце Александра:

Там у нее сохранилися пышноузорные ризы

Жен сидонийских работы, а их Александр боговидный

Сам из Сидона привез…

Сим он путем увозил знаменитую родом Елену…

(Ил. VI, 289)

И во дворце Менелая также [были сокровища]. Менелай говорит Телемаху:

Дам пировую кратеру богатую; эта кратера

Вся из сребра, но края золотые искусной работы

Бога Гефеста; ее подарил мне Федим благородный,

с. 49

Царь сидонян в то время, когда, возвращаясь в отчизну,

В доме его я гостил…

(Од. IV, 615; XV, 115)

Выражение «работа бога Гефеста» надо понимать как гиперболу, подобно тому как красивые вещи называются «работой Афины» или Харит, или Муз. Ведь Гомер, восхваляя чашу, данную Евнеем в качестве выкупа за Ликаона, ясно указывает, что сидонцы были весьма искусными художниками:

Чудной своей красотой помрачавшая в целой вселенной

Славные чаши, сидонян искусных изящное дело,

Мужи ее, финикийцы… продать привезли.

(Ил. XXIII, 742)

34. Много было высказано мнений об эрембах; скорее всего правы те, кто считает, что Гомер имеет здесь в виду арабов. Наш Зенон60 даже пишет, соответственно исправляя текст:

К черным проник эфиопам, гостил у сидонян, арабов.

(Од. IV, 84)

Изменять текст нет необходимости, так как чтение очень древнее. Лучше признать причиной затруднения перемену имени народа (ведь такая перемена часто встречается у всех народов), чем изменять чтение (как действительно и поступают некоторые, исправляя стих за счет изменения нескольких букв). Но самым лучшим нам представляется взгляд Посидония61, так как он выводит и здесь этимологию слов из родства народов и общих черт их характера. Ведь армяне, сирийцы и арабы обнаруживают тесное родство не только в отношении языка, но и в образе жизни, сходства телосложения особенно потому, что они живут в ближайшем соседстве. Месопотамия, населенная этими тремя народами, подтверждает это; так как у этих народов сходство особенно заметно. И если в зависимости от долгот здесь существует несколько большее различие между северным и южным народами, чем между этими двумя народами и сирийцами, занимающими центральное положение, тем не менее у них преобладают общие черты. Ассирийцы, ариане и араммеи обнаруживают некоторое сходство как с упомянутыми C. 42народами, так и между собой. Действительно, Посидоний предполагает, что имена этих народов родственны; ведь те народы, говорит он, которых мы называем сирийцами, сами по-сирийски называются аримеями и араммеями; и существует сходство в имени последнего народа с именем армян, арабов и эрембов, так как этим именем древние греки, возможно, называли арабов, тем более что этимология слова подтверждает это. Большинство ученых действительно производит имя эрембов от ?ran embainein62; это имя впоследствии люди изменили для большей ясности в «троглодитов»63. Это — арабское племя, живущее на другой стороне Аравийского залива, что возле Египта и Эфиопии. Естественно было, продолжает Посидоний, чтобы поэт упомянул этих эрембов, сказав, что Менелай «прибыл» к ним с. 50 в том же смысле, как он говорит, что Менелай «прибыл» к эфиопам (ведь они живут вблизи Фиванской области). Впрочем, они были упомянуты не за их род занятий или выгоду, которую Менелай получил от них (ведь выгода не могла быть велика), но из-за продолжительности пребывания [у них] и связанной с этим славы. Ведь столь далекое путешествие приносило славу. Об этом говорит следующий стих:

Многих людей города посетил и обычаи видел;

(Од. I, 3)

…претерпевши немало, немало скитавшись, добра я

Много привез…

(Од. IV, 81)

А Гесиод в своем «Каталоге»64 говорит:

И дщерь Араба, сына кроткого Гермаона и Фронии,

Дщери владыки Бела.

[Фрг. 23 (45)]

И Стесихор говорит то же самое. Поэтому можно предположить, что во времена Гесиода и Стесихора страна уже называлась Аравией от этого Араба, хотя в героическую эпоху она, может быть, еще не носила этого имени.

35. Писатели, которые выдумывают какой-то особый эфиопский народ эрембов, или кефенов, составляющих другой народ, или пигмеев — третий и множество других, не заслуживают большого доверия, так как, помимо неправдоподобия такого объяснения, у них еще проявляется склонность смешивать мифический и исторический жанры. Близки к этим и писатели, рассказывающие о сидонцах в Персидском заливе или где-то еще в Океане или переносящие странствование Менелая в открытый Океан, равным образом и финикийцев они помещают далеко в Океане. Немаловажным основанием для недоверия служат их взаимные противоречия. Одни из них утверждают даже, что наши сидонцы являются колонистами финикийцев C. 43на Океане, добавляя, что причина, почему их зовут финикийцами65, — это красный цвет Персидского залива; другие же считают сидонцев на Океане колонистами из нашей Финикии. Некоторые писатели переносят даже Эфиопию в нашу Финикию, утверждая, что мифические приключения Андромеды происходили в Иоппе, хотя они это рассказывают не в силу незнакомства с местностью66 (где происходили эти приключения), а скорее потому, что рассказ ведется в мифической форме. То же самое правильно и относительно рассказов из Гесиода и других поэтов, приводимых Аполлодором, который даже не представляет себе, как их согласовать с сообщениями Гомера. Ведь Аполлодор сравнивает с этими рассказами гомеровские известия о Понте и Египте, обвиняя поэта в неведении на том основании, будто он, желая сказать правду, не говорил ее, но по с. 51 неведению считал правдой неправду. Гесиода, однако, никто не может упрекнуть в незнании, когда он говорит о «полусобаках-полулюдях», «длинноголовых людях» и о «пигмеях»; не следует упрекать и самого Гомера в незнании за эти мифические рассказы (к числу их относятся и его рассказы о пигмеях); и Алкмана — за рассказы о «людях с перепонками на ногах»; или Эсхила — о «псоглавцах», о «людях с глазами на груди» и «одноглазых»67. Потому что мы не обращаем много внимания на прозаических писателей, пишущих о многих предметах в исторической форме, даже если они не признаются, что имеют дело с мифами. Ведь сразу видно, когда они сознательно вплетают (в свое изложение) мифы не по незнанию фактов, а придумывают невероятное, чтобы удовлетворить склонность к чудесному и доставить удовольствие слушателям. Между тем создается впечатление, что это происходит по незнанию, потому что они преимущественно выдумывают с некоторым правдоподобием такие фантастические рассказы о предметах. Феопомп открыто признается, что будет рассказывать мифы в своей истории — лучшая манера исторического изложения, чем у Геродота, Ктесия, Гелланика и авторов описания Индии68.

36. О явлениях в Океане у Гомера говорится в форме мифа, так как эта форма изложения должна быть целью поэта. Ведь от приливов и отливов в Океане Гомер взял миф о Харибде, хотя даже сама Харибда не является всецело измышлением поэта, но образ ее дан в соответствии с рассказами о Сицилийском проливе. Если же Гомер утверждает, что прилив и отлив происходит три раза в течение суток (хотя это бывает только дважды) в таких словах:

…Харибда,

Три раза в день поглощая и три раза в день извергая

Черную воду,

(Од. XII, 105)

то он все же мог бы выразиться и так; ведь мы не должны думать, что он сказал так по незнанию факта, но для того чтобы создать впечатление трагического и вызвать страх: Кирка в своих речах вызывает сильный страх у Одиссея, чтобы заставить его отказаться от своего намерения, поэтому она смешивает правду с ложью. Во всяком случае Кирка сказала теми же самыми стихами так:

…Харибда,

Три раза в день поглощая и три раза в день извергая

Черную воду. Не смей приближаться, когда поглощает.

Сам Посейдон от погибели верной тогда не избавит.

(Од. XII, 105)

Однако Одиссей попал туда в момент поглощения и, как сам он говорит, не погиб.

C. 44В это мгновение влагу соленую хлябь похищала;

Я, ухватясь за смоковницу, росшую там, прицепился

К ветвям ее, как летучая мышь, и повис…

(Од. XII, 431)

с. 52 Затем, дождавшись корабельных обломков и снова ухватившись за них, он спасся. Таким образом, Кирка сказала неправду. И как она сказала неправду в одном случае, так она солгала и в другом: «три раза в день поглощая» вместо «два раза». Притом такого рода гипербола общеупотребительна, например, когда мы говорим «трижды блаженные» и «трижды несчастные». Также и поэт говорит:

Троекратно счастливы Данаи

(Од. VII, 306)

Сладкая, трижды желанная

(Ил. VIII, 488)

или

В три и четыре куска.

(Ил. III, 363)

Можно, пожалуй, вывести заключение также на основании истекшего времени, что Гомер некоторым образом намекает на истину; ведь тот факт, что обломки кораблей так долго оставались под водой и только поздно были выброшены Одиссею, который с нетерпением их ожидал, все время цепляясь за ветви дерева, лучше подходит к предположению, что прилив и отлив происходит дважды, чем трижды за оба периода времени (т. е. дня и ночи):

Так там, вися без движения, ждал я, чтоб вынесли волны

Мачту и киль из жерла, и в тоске несказанной я долго

Ждал — и уж около часа, в который судья, разрешивши

Юношей тяжбу, домой вечерять утомленный уходит

С площади, — выплыли вдруг из Харибды желанные бревна.

(Од. XII, 437)

Все это производит впечатление, что истек значительный промежуток времени и что поэт старается продлить время вечера, так он говорит не вообще «в час, когда судья встает после заседания», но прибавляет «в час, когда, разрешивши многие тяжбы», следовательно, судья несколько задержался. И другое соображение: средство спасения, которое поэт предлагает потерпевшему кораблекрушение Одиссею, было бы неправдоподобным, если бы прилив не отбрасывал героя всякий раз назад, прежде чем отлив успевал отнести его на далекое расстояние.

37. В согласии с Эратосфеном и его школой Аполлодор критикует Каллимаха за то, что тот — ученый филолог — считает Гавд69 и Коркиру местностями, по которым странствовал Одиссей. Этот взгляд Каллимаха противоречит основному замыслу Гомера — перенести в Океан упоминаемые им места странствований Одиссея. Но если странствований не было вообще и все это — только выдумка Гомера, тогда критика Аполлодора с. 53 справедлива; если странствования и происходили, но в других местах, тогда Аполлодору следовало бы сказать сразу, в каких местах они были, и таким образом исправить неосведомленность Каллимаха. Целиком весь рассказ, по всей вероятности, нельзя признать выдумкой (как я указал выше)70, но так как нельзя указать никаких других местностей, заслуживающих большего доверия, то Каллимаха следует избавить от этого упрека.

C. 4538. И Деметрий из Скепсиса в этом вопросе не только не прав, но его мнение явилось даже причиной некоторых ошибок Аполлодора, потому что Деметрий, с жаром отвергая мнение Неанта из Кизика о том, что аргонавты по пути в Фасис (плавание, допускаемое Гомером и другими писателями) воздвигли по соседству с Кизиком святилище Идейской Матери71, говорит, что Гомер вовсе не знал о путешествии Иасона в Фасис. Это утверждение противоречит не только словам Гомера, но и его собственным высказываниям. Ведь Деметрий говорит, что Ахиллес разорил Лесбос и другие места, но пощадил Лемнос и соседние острова по родству с Иасоном и его сыном Евнеем, который владел тогда островом Лемнос. Как же возможно, что поэт, зная, что Ахиллес и Иасон были родственниками, земляками или соседями, или какими ни на есть друзьями (это родство объяснялось не чем иным, как тем, что оба они были фессалийцами — один из Иолка, а другой из ахейской Фтиотиды), все же не знал, как это вздумалось Иасону, фессалийцу и жителю Иолка, не оставить на родине наследника, но сделать своего сына владыкой Лемноса. Ведь Гомер знал Пелия и дочерей Пелия и самую благородную из них — Алкесту и ее сына:

…предводил же Эвмей их

Сын Адмета любимый, который рожден им с Алкестой,

Дивной женою, прекраснейшей всех из Пелеевых дщерей.

(Ил. II, 714)

И неужели он не слышал о приключениях Иасона, об Арго и аргонавтах (эти факты признаются всеми), а выдумал плавание в Океане из страны Эета без всякого исторического основания для своего рассказа?

39. Ведь, как все согласны, первоначальное плавание в Фасис по приказанию Пелия, возвращение и занятие островов (как бы продолжительно оно ни было) во время плавания вдоль берегов содержат какой-то элемент правдоподобия. Я утверждаю, что и еще более далекое странствование Иасона (как и странствование Одиссея и Менелая) также в какой-то степени правдоподобно, как это доказывается существующими до сих пор и заслуживающими доверия памятниками, а к тому же и словами Гомера. Так, например, около Фасиса показывают город Эю и признается достоверным, что Эет царствовал в Колхиде, а имя Эета72 часто встречается среди местных жителей той страны. Далее, волшебница Медея является исторической личностью, и богатства тамошней страны, состоящие из золотых, серебряных, железных и медных рудников внушают мысль об истинном мотиве похода, что заставило и Фрикса еще раньше с. 54 предпринять такое путешествие. Кроме того, существуют памятники обоих походов: святилище Фрикса73, расположенное на границах Колхиды и Иберии, и святилища Иасона, которые показывают во многих местах в Армении и Мидии и в соседних с ними странах. И, кроме того, как говорят, есть C. 46много доказательств похода Иасона и Фрикса в области Синопы и примыкающего к ней побережья, а также в районе Пропонтиды и Геллеспонта, вплоть до Лемносской области. Существуют следы похода Иасона и преследовавших его колхов в обширной области вплоть до Крита, Италии и Адриатического моря; на некоторые из них указывает Каллимах:

Видел Эглета74, Анафу, соседнюю с Ферой Лаконской,

в элегии, которая начинается словами:

Я воспою, как герои из царства Китейца Эета

Плыли, назад возвращаясь в древнюю Гемонию.

В другом месте Каллимах говорит о колхах:

Весла они опустили у Иллирийского моря,

Где златокудрой Гармонии камень могильный лежит.

Там городок основали, что назвал бы «изгнанников градом»

Грек, а на их языке Полы ведь имя ему.

Некоторые утверждают, что Иасон и его спутники даже поднялись вверх по Истру на значительное расстояние; другие же говорят, что они достигли Адриатического моря. Первые высказывают такое мнение по незнанию этих местностей, а по утверждению последних, река Истр берет начало из большого Истра и впадает в Адриатическое море, впрочем, в их высказываниях нет ничего невероятного и невозможного.

40. Таким образом, Гомер, используя подобного рода сведения, ведет свой рассказ в согласии с историческими данными, но присоединяет к этому элемент сказочного, причем он придерживается обычая, общего для всех поэтов и своего собственного. Его изложение соответствует историческим известиям, когда он называет Эета, говорит об Иасоне и об Арго, когда наряду с Эей придумывает Эею и помещает Евнея на Лемносе, изображая этот остров любезным Ахиллесу, когда наподобие Медеи создает волшебницу Кирку

…богиню, сестру кознодея Эета.

(Од. X, 137)

Он вставляет в рассказ элемент мифического, перенося далеко в Океан странствования, последовавшие за путешествием в страну Эета. Ведь если принять упомянутые выше факты, тогда и слова

…всеми прославленный Арго

(Од. XII, 70)

с. 55 также верны, поскольку предполагается, что поход происходил в хорошо известных и густонаселенных странах. Если же дело обстоит так, как утверждает Деметрий из Скепсиса, ссылаясь на авторитет Мимнерма (Мимнерм помещает жилище Эета в Океане на востоке, за пределами обитаемого мира, утверждая, что Иасон был послан туда Пелием и привез оттуда руно), то, во-первых, поход за руном становится невероятным (так как он был совершен в неведомые и таинственные страны), во-вторых, поход через пустынные и необитаемые области и столь удаленные от нашей части света не мог быть ни знаменитым, ни «всеми прославленным». Мимнерм говорит:

C. 47И сам Иасон никогда бы с руном из Эи

Не возвратился, свершив полный страдания путь.

Дерзкому Пелию трудный урок выполняя, не смог ведь

Вод Океана прекрасных он никогда бы достичь.

И далее:

В город Эета, туда, где лучи быстрые Солнца

В терем его золотой на ночь пришли отдохнуть,

У Океана брегов, куда прибыл божественный Ясон.

(Фрг. 10. Бергк)

III

1. Эратосфен не прав и в том, что он весьма подробно упоминает людей, не заслуживающих упоминания, критикуя их в одном смысле, в другом же доверяет им, ссылаясь даже на их авторитет, например на Дамаста и подобных. Ведь если у них и есть зерно истины, то все же не следует ссылаться на них в таком случае или из-за этого им доверять. Напротив, такой способ нужно применять только в отношении людей достойных, которые сообщили много верного, хотя много фактов пропустили или изложили неосновательно, но ничего не высказали заведомо ложного. Ссылаться же на авторитет Дамаста ничуть не лучше, чем пользоваться свидетельством Антифана из Берги или мессенца Евгемера и прочих писателей, которых сам Эратосфен цитирует, чтобы высмеять их нелепую болтовню. Сам Эратосфен передает один из таких нелепых рассказов Дамаста, который полагает, будто Аравийский залив является озером и что Диотим, сын Стромбиха, будучи во главе афинского посольства, поднялся вверх по реке Кидну из Киликии до реки Хоаспа, которая протекает около Суз, и через 40 дней прибыл в Сузы; и Эратосфен говорит, что Дамасту все это рассказал сам Диотим. Затем Эратосфен прибавляет, что Дамаст выражает удивление, как это возможно, чтобы река Кидн, пересекая Евфрат и Тигр, впадала в Хоасп.

2. Эратосфена можно упрекнуть не только за подобные рассказы; он утверждает, что в его время точных и подробных сведений о морях еще не было, и в то же время призывает нас не принимать необдуманно на веру с. 56 сообщения из случайных источников и пространно излагает причины, почему мы не должны верить никому из тех, кто пишет мифические рассказы о странах, расположенных вдоль Евксинского Понта и Адриатического моря; сам он, однако, верит рассказам первого встречного. Так, например, он принял на веру сообщение, что Исский залив является самым восточным пунктом Средиземного моря, между тем как залив у Диоскуриады в самом отдаленном углу Евскинского Понта находится почти на 3000 стадий восточнее, даже если следовать исчислению стадий самого Эратосфена, о котором он говорит. При описании северной и самой отдаленной частей Адриатического моря он не оставляет в стороне ни одной басни. Он верит множеству фантастических рассказов о странах за Геракловыми Столпами, упоминая остров по имени Керну и другие страны, которые теперь нигде нельзя обнаружить; об этом я упомяну далее. C. 48И хотя Эратосфен сказал, что древнейшие греки совершали плавания ради грабежа и торговли, правда не в открытом море, а вдоль берегов, как например Иасон, который даже оставил корабли и из страны колхов предпринял поход вплоть до Армении и Мидии, но позднее он говорит, что в древнее время никто не решался плавать ни по Евксинскому Понту, ни вдоль берегов Ливии, Сирии и Киликии. Если под словом «древние» он понимает тех людей, которые жили в незапамятные времена, то нам вовсе не нужно говорить о них, совершали ли они плавания или нет. Если же Эратосфен говорит о людях, упоминаемых в предании, то можно сказать не задумываясь, что древние, по-видимому, совершали более далекие путешествия по суше и по морю, чем люди позднейшего времени, если только следует принимать во внимание такое предание. Например, Дионис, Геракл и сам Иасон, кроме того, Одиссей и Менелай, о которых рассказывает Гомер. Вероятно, что Фесей и Пирифой тоже решились на долгие путешествия и оставили о себе славу, будто совершили нисхождение в Аид, а Диоскуры потому же получили имя «хранителей на море» и «спасителей моряков». Кроме того, сказание о господстве Миноса на море1 и слухи о путешествиях финикийцев2 (которые немного спустя после Троянской войны объехали страны за Геракловыми Столпами и основали там города, так же как и в середине Ливийского побережья) получили широкую известность. А Энея, Антенора, энетов и вообще всех обреченных на скитание из-за Троянской войны по всему обитаемому миру разве не следует считать людьми древнего времени? Ведь тогдашним грекам, как и варварам, из-за долгой войны приходилось терять и свое домашнее имущество, и приобретенное войной. Поэтому после гибели Трои не только победители стали заниматься морским разбоем из-за бедности, но еще больше того побежденные, уцелевшие после войны. Последние, по преданию, основали множество городов по всему побережью за пределами Эллады и в некоторых местах внутри страны.

3. Рассказав о том, насколько продвинулись вперед в познании обитаемого мира не только поколение после Александра, но и люди его времени, Эратосфен переходит к вопросу о форме земли, однако не земли с. 57 в смысле обитаемого мира (что более бы подходило в его специальном сочинении об этом предмете), а земли в целом. И этот вопрос, конечно, также подлежит обсуждению, но в своем месте. Итак, установив, что земля как целое шаровидна (правда, не так шаровидна, как если бы была выточена C. 49на токарном станке, а имеет некоторые неровности на шаровой поверхности), он приписывает ей много последовательных отступлений от правильной формы в результате воздействия воды, огня, землетрясений, вулканических извержений и других причин подобного рода; и здесь также он не соблюдает должного порядка. Ведь шаровидная форма, свойственная земле в целом, проистекает из строения вселенной, а такие изменения, как указывает Эратосфен, вовсе не приводят к изменению земли в целом (ведь в больших телах такие незначительные изменения незаметны), хотя и влекут за собой все новые и новые состояния только для обитаемого мира, и непосредственные причины, вызывающие их, различны.

4. Далее, по словам Эратосфена, особенно требует изучения вопрос, отчего во многих местах внутри материка на расстоянии 2 или 3 тысяч стадий от моря находят большое количество двустворчатых раковин, раковин устриц, гребенчатых раковин, а также встречаются лиманы, например, говорит он, в окрестностях храма Аммона и вдоль дороги, ведущей к нему на протяжении 3000 стадий3. В этой местности существуют, по его словам, большие отложения устричных раковин; и теперь еще можно обнаружить там пласты соли и струи морской воды, поднимающиеся на известную высоту; кроме того, там показывают обломки морских кораблей, которые выброшены, по словам туземцев, через какую-то расселину, и дельфинов, изображенных на маленьких столбиках с посвятительной надписью: священных послов Кирены. Рассказав об этом, Эратосфен с одобрением цитирует мнение физика Стратона4 и Ксанфа из Лидии. По словам Ксанфа, в царствование Артаксеркса была столь сильная засуха, что высохли реки, озера и колодцы, а самому ему приходилось во многих местах вдали от моря — в Армении, в Матиене и в Нижней Фригии — видеть камни в форме двустворчатой раковины, раковины гребенчатого типа, отпечатки гребенчатых раковин и лиман, поэтому он высказал убеждение, что эти равнины когда-то были морем. Далее, Эратосфен одобряет мнение Стратона, который еще ближе подходит к исследованию причин. Стратон высказывает мнение, что Евксинский Понт прежде не имел выхода у Византия, но реки, впадающие в Понт, прорвали и открыли проход и вода устремилась в Пропонтиду и Геллеспонт. То же самое явление, по Стратону, произошло и в Средиземном море. Ведь в этом случае пролив у Столпов был размыт после того, как море наполнилось водой рек, и во время отлива воды обнаружились мели. По мнению Стратона, причина этого, во-первых, в том, что уровень дна Атлантического океана и Средиземного моря различен, во-вторых, что у Столпов еще и теперь тянется поперек подводная гряда от Европы к Ливии, указывающая на то, что C. 50Средиземное море и Атлантический океан прежде не могли быть одним морем. Моря бассейна Понта, продолжает Стратон, очень мелки, тогда как с. 58 Критское, Сицилийское и Сардинское моря весьма глубоки, но так как рек, текущих с севера и с востока, очень много и они весьма большие, то моря бассейна Понта наполняются илом, другие остаются глубокими. В этом причина того явления, почему Понтийское море самое пресноводное и его течение направлено в сторону наклона дна5. Далее, по мнению Стратона, весь Понт целиком впоследствии будет занесен илом, если такие наносы будут продолжаться. Ведь даже теперь уже обмелели области на левой стороне Понта, например Сальмидесс и область в устье Истра, называемая моряками «Груди» и Скифская пустыня. Может быть, и храм Аммона, прежде находившийся на берегу моря, теперь лежит в центре страны вследствие того, что произошел отлив морских вод. Стратон предполагает, что оракул Аммона, по всей вероятности, получил такую широкую известность и славу оттого, что был расположен на море; теперешнее местоположение оракула, столь удаленное от моря, не дает разумного объяснения его известности и славы; и Египет в древности был покрыт морем вплоть до болот в Пелусийской области, горы Касия и Сирбонийского озера. Действительно, даже еще теперь в Египте при добыче соли находят углубления, наполненные песком и ископаемыми раковинами, как если бы страна прежде была затоплена морем и вся область около горы Касия и так называемая Герра представляли собой болото, соединявшееся с заливом Красного моря; после того как море отступило, в этих местностях обнажилась суша, но Сирбонийское озеро осталось; затем и оно прорвалось к морю и превратилось в болото. Таким образом, берега так называемого озера Мериды имеют больше сходства с морскими берегами, чем с берегами реки. Можно допустить поэтому, что значительная часть материка некогда была покрыта водой в течение определенного периода, а затем снова обнажилась; равным образом можно допустить, что вся поверхность земли, находящаяся теперь под водой, представляет неровности на дне моря, подобно тому, разумеется, как часть земли над поверхностью моря, на которой мы живем, подвержена многочисленным изменениям, как утверждает сам Эратосфен. Таким образом, что касается аргументации Ксанфа, то в ней нельзя обнаружить ничего нелепого.

5. Стратона, однако, можно упрекнуть за то, что он при наличии многих истинных причин искажений не замечает их и выставляет причины несуществующие. C. 51Ведь первая причина, по его словам, — это разница уровней и глубины Средиземного моря и Атлантического океана. Но что касается поднятия и опускания моря, затопления им некоторых областей и последующего отступления от них моря, то причину этих явлений следует искать не в различии уровней дна — в одном случае более низкого, в другом — более высокого, — но в том факте, что само морское дно то поднимается, то опускается, а вместе с ним происходят поднятие и опускание моря; ведь при поднятии уровня моря вода будет затоплять берега, а при понижении его вода опустится до прежнего уровня. Если этот взгляд Стратона правилен, то всякое внезапное увеличение массы воды в море должно сопровождаться наводнением, например во время высоких с. 59 приливов на море или разлития рек, причем в одном случае вода перемещается из другой части моря, а в другом — масса воды [просто] увеличивается. Но увеличение массы воды из рек не наступает внезапно и неожиданно (что и вызывает вздутие моря), приливы не продолжаются достаточно долго, чтобы вызвать это (они происходят регулярно), и не производят наводнений ни в Средиземном море, ни где-либо в другом месте. Поэтому нам остается признать причиной изменений6 твердое основание моря, или находящееся под морем, или временно намываемое водой, скорее всего подводное дно. Ведь земля, пропитанная водой, легче, подвижнее и скорее подвержена изменениям, потому что пневматический элемент7 — основная причина подобных явлений — здесь более значителен. Но, как я сказал, непосредственная причина таких явлений в том, что само морское дно то поднимается, то оседает, а не в том, что одни части дна высокие, а другие менее высокие. Тем не менее Стратон выставляет причиной последнее, полагая, что явления, происходящие в реках, имеют место и на море; он думает, что морское течение берет свое начало с высоких мест, в противном случае он не считал бы дно моря причиной течения у Византия; он утверждает, что дно Евксинского Понта выше дна Пропонтиды и моря, следующего за Пропонтидой, прибавляя в то же время причину этого; глубокие места Евксинского Понта, наполняясь илом — речными наносами, мелеют, поэтому и вода вытекает за его пределы. Этот взгляд он целиком переносит и на Средиземное море, сравнив его с Атлантическим океаном, так как, по его мнению, дно Средиземного моря становится выше дна, лежащего под Атлантическим океаном; ведь он считает, что Средиземное море также наполняется наносами многих рек и наслаивает на дно массу ила как и Евксинский Понт. Но тогда должно быть верно и то, что морское течение у Столпов и Кальпы, ведущее [в Океан], похоже на течение у Византия, текущее [в Эгейское море]8. Однако я опускаю это обстоятельство; ведь скажут, что то же самое явление происходит и здесь [у Геракловых Столпов], но течение теряется в отливах и приливах, становясь незаметным.

6. Вот что интересно узнать: если предположить, что дно Евксинского C. 52Понта было ниже дна Пропонтиды9 и моря, следующего за Пропонтидой, до того как открылся проход у Византия, то что же препятствовало наполнению Евксинского Понта водами рек, все равно было ли оно прежде морем или просто озером больше Меотиды? Если это так, то я спрашиваю дальше: разве не верно, что уровни воды Евксинского Понта и Пропонтиды были такими, что (пока они оставались одинаковыми) эти моря нельзя было заставить прорваться и вытекать в силу равного сопротивления и давления; но когда уровень внутреннего моря стал более высоким, тогда излишек воды прорвался и вытек из него. И разве не в этом причина слияния внешнего моря с внутренним и образования одинакового уровня (все равно было ли последнее первоначально морем или когда-нибудь озером и позднее морем) в силу смешения с внутренним морем и его преобладания? Ведь если и в этом со мной согласятся, то теперешнее с. 60 течение будет таким же, но причиной его не будет являться более высокое или наклонное дно моря, как это утверждает Стратон.

7. Эти основные положения мы должны распространить на Средиземное море и Атлантический океан, считая причиной течения не морское дно и его наклон, а реки. Ведь действительно, согласно названным выше писателям10, представляется весьма вероятным, что даже если все наше Средиземное море прежде было озером, то, наполнившись водой рек, оно вышло из берегов и излило свои воды через узкий пролив у Столпов, образовав как бы водопад; Атлантический же океан, все более и более наполняясь водой, с течением времени слился со Средиземным морем, объединившись на одном уровне; таким образом, Средиземноморский водоем превратился в море в силу преобладающего влияния Атлантического океана. Вообще сравнение моря с реками совершенно противоречит физической науке: ведь реки текут вниз по наклонному руслу, тогда как море не имеет наклона. Течение в проливах объясняется другой причиной, а не тем, что наносы речного ила заполнили глубокие места в море. Ведь наносы образуются у самых устьев рек, например так называемые «Груди»11 в устье Истра, Скифская пустыня и Сальмидесс (где и другие бурные потоки содействуют образованию наносов); песчаное низкое устье Фасиса и топкое побережье Колхиды; устье Фермодонта и Ириса, вся Фемискира, равнина Амазонок и большая часть Сидены. Так же обстоит дело и с другими реками; ведь все они подражают Нилу, превращая в сушу находящееся перед ними русло, одни в большем, другие в меньшем размере. В меньшей степени те, которые не приносят много ила, в большей же те, которые текут на большом пространстве по стране с мягкой почвой, принимая притоками много бурных ручьев. К числу последних принадлежит Пирам, который много земли нанес в Киликии; к нему относится следующий оракул:

C. 53Будет сие средь потомков, когда Пирамос среброводный

Берег морской нанесет, достигнув священного Кипра.

Ведь Пирам, вытекая судоходной рекой из средней части Катаонской равнины и пробивая себе проход в Киликию через ущелье Тавра, впадает в пролив, лежащий между Киликией и Кипром.

8. Причина же, почему наносы рек, двигаясь вперед, не достигают открытого моря, в том, что море по свойственному ему от природы приливно-отливному течению отбрасывает их вспять. Ведь море похоже на живые существа и подобно им вдыхает и выдыхает; таким же образом и море находится в «постоянном обратном движении, возникающем из него самого и непрерывно возвращающемся назад»12. Для наблюдателя, стоящего на берегу во время волнения на море, это ясно, потому что волна то заливает его ноги, то обнажает, то снова заливает, и это происходит непрерывно. Вместе с прибоем набегает и волна, которая (будь она даже самой легкой) все же, устремляясь вперед, обладает большей силой и выбрасывает всякий посторонний предмет на сушу:

с. 61

…вдруг почерневшие зыби

Грозно холмятся и множество пороста хлещут из моря.

(Ил. IX, 7)

Это происходит чаще при ветре, но и во время затишья, когда ветер дует с суши. Тем не менее волна несется к берегу против ветра, как будто, двигаясь вместе с морем, она участвует в собственном движении моря. Это имеет в виду Гомер, говоря:

…нахлынув

С громом об берег дробятся ужасным, и выше утесов

Волны понурые скачут, брызжут соленую пену;

(Ил. IV, 425)

и высокие окрест

Воют брега от валов, изрыгаемых морем на сушу.

(Ил. XVII, 265)

9. Поэтому натиск волны имеет достаточную силу, чтобы выбросить посторонний предмет. Это явление называют «очищением»13 моря, в силу чего волны выбрасывают на сушу трупы и обломки кораблекрушения. Но отлив не обладает такой силой, чтобы увлекать назад в море выброшенные волной на берег мертвое тело или кусок дерева, или самый легкий предмет — пробку — даже из ближайших к морю мест, где эти предметы были оставлены волнами. Таким же образом ил и насыщенная илом вода выбрасываются волнами (причем этому содействует тяжесть ила), так что ил оседает на землю, прежде чем его успеет унести в открытое море. Действительно, сила речного течения прекращает свое действие на коротком расстоянии от устья реки. Возможно, что море, начиная с берегов, совершенно занесет илом, если в него непрерывно будут поступать речные наносы. И это может произойти, если допустить, что Евксинский Понт C. 54глубже Сардинского моря, которое, по словам Посидония, является самым глубоким из всех измеренных морей — около 1000 оргий.

10. Однако такое объяснение, пожалуй, менее приемлемо; поэтому я считаю необходимым наше истолкование вопроса поставить в тесную связь с более очевидными явлениями, так сказать, наблюдаемыми ежедневно. Ведь наводнения [как мы видим, возникают вследствие поднятия морского дна] и землетрясения, вулканические извержения и подъем морского дна вызывают и поднятие моря, тогда как опускание дна моря способствует его понижению. Ибо невозможно, чтобы раскаленные массы изнутри земли и маленькие островки могли быть подняты на поверхность, а большие острова — нет, чтобы таким образом образовались острова, а материки — нет. Равным образом могут происходить малые и значительные оседания дна моря, если только верно говорят, что в силу землетрясений появляются зияющие расселины и земля поглощает целые местности и селения, как это произошло в Буре и Бизоне и во многих других местах. Относительно Сицилии можно в равной степени предположить, с. 62 что она является обломком Италии или что она была выброшена силой огня из глубины Этны и [в таком положении] осталась; то же самое можно сказать о Липарских и Пифекусских островах14.

11. Эратосфен отличается такой наивностью, что, будучи математиком, не хочет даже подтвердить научные положения Архимеда, который в своем трактате «О плавающих телах»15 говорит, что поверхность всякого жидкого тела в состоянии покоя и равновесия шаровидна и этот шар имеет одинаковый центр с землей. Ведь это положение принимают все, кто вообще занимается математикой. Хотя сам Эратосфен и признает, что Средиземное море является одним сплошным морем, однако он считает, что оно имеет одну общую непрерывную поверхность, даже в местах, лежащих в непосредственной близости. В доказательство такого неразумного мнения он ссылается на авторитет строителей, хотя сами математики объявили строительное искусство частью математики. Ведь, по его словам, Деметрий [Полиоркет] сделал попытку прорыть Пелопоннесский перешеек16, чтобы устроить проход своему флоту, но выполнить это намерение Деметрию помешали строители-инженеры: они сделали измерения и доложили, что море в Коринфском заливе выше, чем у Кенхреев, так что если прорыть разделяющую два моря полосу земли, то весь Эгинский пролив и сама Эгина с соседними островами будет затоплена и канал будет бесполезен. Эратосфен говорит, что по этой причине узкие проливы имеют сильные течения, особенно Сицилийский пролив, в котором происходят явления, схожие с приливами и отливами в Океане; ведь течение в нем изменяет направление дважды каждый день и ночь, подобно тому как в Океане C. 55дважды бывают прилив и отлив. В самом деле, продолжает Эратосфен, приливу соответствует течение, которое стремительно несется из Тирренского моря в Сицилийское, как будто бы с более высокого уровня, и действительно называется «нисходящим»; это течение соответствует приливу и потому, что начинается и оканчивается одновременно с приливами; ведь начинается оно во время восхода и захода луны и прекращается, когда луна достигнет обоих меридианов, именно меридиана — над землей или под землей. Отливу соответствует обратное течение (оно называется «восходящим»), которое подобно отливам начинается, когда луна доходит до обоих меридианов, и прекращается при достижении луной пунктов восхода и захода.

12. Вопросом о приливах и отливах достаточно занимались Посидоний17 и Афинодор. Что же касается обратного течения в проливах (которое подлежит более глубокому естественнонаучному исследованию, чем это нужно для настоящего труда), то достаточно только сказать для объяснения [течения в проливах], что характер течения, соответственно каждому роду [проливов] не один и тот же; ведь в таком случае Сицилийский пролив не менял бы своего течения дважды в день (как говорит Эратосфен), а Халкидский — 7 раз в день, тогда как пролив у Византия вовсе не меняет своего течения, а постоянно имеет только одно, идущее из Понта в Пропонтиду и, по сообщению Гиппарха, даже иногда с. 63 останавливающееся; если бы характер течений был действительно одним и тем же, то это была бы не та причина, которую выставляет Эратосфен: море по обеим сторонам пролива имеет разный уровень. Ведь это не имело бы места и в отношении рек, разве только когда они имеют катаракты; и при наличии катарактов они не текут вспять, но всегда текут по направлению более низкого русла. И это происходит оттого, что течение и его поверхность наклонны. Но кто же скажет, что поверхность моря наклонна, особенно имея в виду гипотезы, по которым 4 тела (которые мы также называем «стихиями») имеют шаровую форму?18 И поэтому пролив не только не течет вспять, но и не стоит на месте вообще без течения, хотя в нем происходит слияние двух морей; но уровень не один [а два]: один — выше, другой — ниже. Ведь вода — не то, что земля, которая, отличаясь твердостью, приняла соответствующую форму и поэтому имеет постоянные углубления и возвышенности, — в силу простого влияния тяжести движется по земле, принимая такого рода поверхность, какую ей приписывает Архимед.

13. К замечаниям об Аммоне и Египте Эратосфен добавляет предположение о том, что гора Касий некогда омывалась морем и вся область, где ныне лежат так называемые Герры, представляла собой болото (так что соединялась с заливом Красного моря), но при слиянии морей19 она обнаружилась. C. 56Утверждение, что упомянутая область была заболочена, представляется сомнительным, так как она соединялась с заливом Красного моря, потому что «быть соединенным с чем-либо» означает или «подходить близко», или «касаться», так что если это выражение отнести к массе воды, то оно означало бы, что одна масса воды сливается с другой. Мое объяснение сводится к тому, что мелководье «подошло» к Красному морю, когда еще узкий перешеек у Геракловых Столпов был закрыт; и только после разрыва этого перешейка мелководье отошло вследствие понижения уровня Средиземного моря из-за отлива воды через пролив у Геракловых Столпов. Но Гиппарх, истолковав выражение «быть соединенным» равнозначным выражению «сливаться» (т. е. полагая, что наше Средиземное море «слилось» с Красным морем вследствие наполнения водой), критикует Эратосфена и спрашивает: почему, когда наше Средиземное море из-за отлива вод у Геракловых Столпов изменило свой уровень в том направлении, это не заставило Красное море (которое слилось с ним) также изменить уровень; почему, наконец, Красное море сохранило [прежний] уровень, а не понизилось как Средиземное? Ведь, продолжает он, даже если согласиться с самим Эратосфеном, все внешнее море слилось воедино, следовательно, западное и Красное море образуют единое море. Затем Гиппарх добавляет вывод, что море за Геракловыми Столпами, Красное море и даже Средиземное (слившееся с Красным) имеют одинаковый уровень.

14. Эратосфен возражает на это, что не говорил о слиянии Средиземного моря с Красным в то время, как Средиземное море переполнилось, но утверждал только, что Средиземное приблизилось к Красному; кроме с. 64 того, из его положения не следует, что одно сплошное море всюду имеет одинаковую высоту и одинаковый уровень (как, например, не имеет наше Средиземное море и совершенно несомненно — его часть у Лехея и около Кенхреев)20. Это обстоятельство отмечает и сам Гиппарх в сочинении против Эратосфена. Так как Гиппарху известна эта точка зрения Эратосфена, то пусть он лучше выдвинет против какие-нибудь собственные доводы и не принимает сразу на веру, будто тот, кто говорит о едином внешнем море, утверждает, что и уровень повсюду одинаков.

15. Считая надпись киренских священных послов на дельфинах21 подложной, Гиппарх приводит неубедительный довод в пользу своего взгляда: хотя основание Кирены и относится к временам, о которых помнит человечество, однако ни у кого из историков не встречается упоминания о том, что оракул когда-либо находился у моря. Почему же, несмотря на отсутствие у историков сообщения об этом факте, по признакам, на которых мы основываем свою догадку, что эта местность была некогда приморской, нельзя заключить, что дельфины были действительно посвящены и надпись была составлена киренскими священными послами? Далее, хотя Гиппарх принял, что вместе с поднятием морского дна поднялось и само море и наводнило всю местность вплоть до оракула22 (находящегося на расстоянии, C. 57несколько большем 3 тысяч стадий от моря), почему он не допускает поднятия моря до такой высоты, чтобы были покрыты весь остров Фарос и большая часть Египта, как будто такой высоты подъема моря было бы недостаточно, чтобы наводнить также и эти области. И затем, сказав, что если бы Средиземное море действительно наполнилось до образования прорыва у Столпов, до уровня, указанного Эратосфеном, то прежде вся Ливия и большая часть Европы и Азия должны были быть покрыты водой, он прибавляет, что Понт, вероятно, в некоторых местах сливается с Адриатикой. Между тем Истр (по его предположению), разветвляясь на рукава из области Понта, впадает в оба моря в силу особого расположения местности. Но Истр не берет начала в Понтийских областях, напротив, его истоки находятся в горах над Адриатикой; он не впадает в оба моря, а только в Понт, разделяясь на рукава лишь у самого устья. Эту неосведомленность Гиппарха разделяют и некоторые его предшественники, которые признают существование какой-то другой, одноименной с Истром реки; последняя, по их представлениям, ответвляется от Истра и впадает в Адриатику; от этой реки, как они полагают, получило свое имя племя истров (так как этот Истр протекает через их область), и Иасон этим путем возвращался из страны колхов.

16. Для того чтобы развить у лиц, занимающихся географией, способность «не изумляться»23 изменениям (вызывающим, как сказано, наводнения и подобные явления природы), о которых я говорил по поводу Сицилии24, островов Эоловых и Пифекусских, стоит привести еще и другие примеры сходных с этими явлений, существующих теперь или имевших место в других областях, ибо представление о большом числе таких примеров устраняет «изумление». Так, непривычный факт смущает, с. 65 запутывает восприятие и обнаруживает нашу неосведомленность в явлениях природы и жизни вообще; например, если кто-нибудь рассказывал бы о происшествиях у островов Ферм и Ферасия, расположенных в проливе между Критом и Киренеей (из них Фера — метрополия Кирены), в Египте и во многих сходных местностях Греции. На полпути между Ферой и Ферасией из моря внезапно вырвалось пламя и держалось в течение четырех дней, так что все море вокруг кипело и пылало; пламя извергло остров (постепенно, словно рычагами поднимаемый из воды и состоящий из раскаленной массы) протяжением 12 стадий в окружности. После извержения первыми осмелились подплыть к этому месту родосцы (во время их господства на море), которые и воздвигли на острове святилище Посидону Асфалию25. А в Финикии, по словам Посидония, в результате землетрясения землей был поглощен город, расположенный выше Сидона, и разрушено C. 58около 2/3 самого Сидона; но не весь город погиб сразу, так что потери людей были не особенно значительны. Такая же беда разразилась над всей Сирией, но с несколько меньшей силой; землетрясение перекинулось на некоторые острова, распространившись по Кикладам и Евбее, так что ключи Арефусы (есть такой источник в Халкиде) иссякли, но спустя много дней забили снова через другое отверстие; землетрясение на острове в некоторых частях продолжалось до тех пор, пока на Лелантской равнине не разверзлась пропасть в земле, извергавшая поток огненной лавы.

17. Несмотря на то что уже много писателей подобрало примеры подобного рода, для нас будет достаточно сборника примеров, соответственно приведенных Деметрием из Скепсиса. Например, он упоминает следующие стихи Гомера:

Оба к ключам светлоструйным примчалися, где с быстротою

Два вытекают источника быстропучинного Ксанфа;

Теплой водою струится один…

Но источник другой и средь лета студеный катится.

(Ил. XXII, 147)

Он советует «не удивляться», если теперь еще остался источник холодной воды, а горячего уже не видно; причиной следует считать, по его словам, испарение горячей воды. По этому поводу он упоминает сообщение Демокла, который рассказывает о нескольких больших землетрясениях; одни из них происходили в древности в Лидии и Ионии в царствование Тантала и поглотили не только селения, но и разрушили гору Сипил; из болот там возникли озера, а Трою затопило волнами. Фарос в Египте некогда был морским островом, теперь же он каким-то образом превратился в полуостров, как Тир и Клазомены. Во время моего пребывания в Александрии египетской море около Пелусия и горы Касия поднялось и затопило страну, превратив эту гору в остров, так что дорога, идущая мимо Касия в Финикию, стала проходимой для судов. Не удивительно поэтому, если даже когда-нибудь перешеек, отделяющий Египетское море от Красного, разорвавшись или опустившись, откроет пролив и вызовет с. 66 слияние внешнего моря с внутренним, как это произошло с проливом у Геракловых Столпов. О подобных явлениях я уже говорил в начале этого сочинения; все эти примеры нужно свести воедино, чтобы обосновать нашу твердую веру в творческую деятельность природы, а также в изменения, совершаемые под воздействием других сил.

18. Что касается Пирея, то он прежде был островом, лежал «по ту C. 59сторону»26 материка и, как говорят, от этого получил свое название. Наоборот, Левкада после прорытия коринфянами канала через перешеек превратилась в остров, хотя прежде была мысом. Ведь к Левкаде, говорят, относятся слова Лаерта:

…Нерикон град на утесе земли матерой ниспровергнул.

(Од. XXIV, 377)

Здесь, значит, был сделан прокоп человеческими руками, а в других местах сооружены дамбы или мосты; так, теперь на острове у Сиракуз построен мост, соединяющий город с материком, тогда как раньше, по словам Ивика, была дамба из булыжника, который он называет «отобранным». Бура же и Гелика погибли: одна поглощена расселиной, образовавшейся в земле, другая смыта волной. И у Мефоны в Гермионском заливе вследствие вулканического извержения поднялась гора 7 стадий высоты; гора эта днем из-за сильного жара и запаха серы была недоступна, ночью же она на далеком расстоянии светилась, будучи настолько раскаленной, что море на 5 стадий вокруг кипело (волнение на море распространилось даже на 20 стадий) и было засыпано огромными обломками скал, величиной не меньше башен. Далее, Арна и Мидея были поглощены Копаидским озером; эти местности упоминал Гомер в «Списке кораблей»:

Арн, виноградом обильный, Мидею, красивую Ниссу.

(Ил. II, 507)

И несколько фракийских городов, видимо, затоплены озером Бистонидой и другим озером, называемым теперь Афнитидой; некоторые говорят, что затоплены и города трерцев, соседей фракийцев. И один из Эхинадских островов, прежде называемый Артемита, стал материком. Говорят еще, что то же самое произошло и с другими островками в устье Ахелоя как последствие наносов реки в море; по словам Геродота27, остатки их постепенно сливаются с материком. Затем есть несколько мысов в Этолии, которые прежде были островами; изменилась и Астерия, которую Гомер называет Астеридой:

Есть на равнине соленого моря утесистый остров

…его именуют

Астером, он невелик; корабли там приютная пристань

С двух берегов принимает.

(Од. IV, 844)

с. 67 Но в настоящее время она не имеет даже удобной якорной стоянки. Далее, на Итаке нет пещеры или грота Нимф, как описывает Гомер, но лучше причину этого приписать географическому изменению, чем неосведомленности Гомера или мифологической выдумке. Так как этот вопрос C. 60неясен, то я представляю его дальнейшему изучению.

19. Антисса была прежде островом, как говорит Мирсил, а так как Лесбос прежде назывался Иссой, то этот остров получил имя Антиссы; теперь же это — город на Лесбосе. Некоторые считают, что сам Лесбос представляет собой обломок, оторванный от горы Иды, подобно тому как Прохита и Пифекусса оторвались от Мисена, Капреи — от мыса Афины, Сицилия — от области Регия и Осса — от Олимпа28. И действительно, вблизи этих мест произошли такие изменения. И далее, река Ладон в Аркадии однажды остановилась в своем течении. По словам Дуриса, Раги в Мидии получили свое имя потому, что земля около Каспийских Ворот «была разорвана»29 вследствие землетрясения на таком расстоянии, что много городов и селений было разрушено и реки подверглись разнообразным изменениям. Ион говорит о Евбее в своей сатировой драме «Омфала»30:

Легкая волна Еврипа отделила Евбейскую землю

От Беотии, проливом отрезав

Выступ брега морского.

(Фрг. 18. Наук)

20. Деметрий из Каллатиса в рассказе о землетрясениях, некогда происходивших повсюду в Греции, говорит, что большая часть Лихадских островов и Кенея были затоплены морем; горячие источники в Эдепсе и Фермопилах, иссякнув на 3 дня, затем снова потекли; источники же в Эдепсе вырвались на поверхность и в других местах. В Орее обрушились стена, обращенная к морю, и около 700 домов; большая часть Эхина, Фалар и Гераклеи, что в Трахине, были разрушены, а строения в Фаларах уничтожены до основания. Подобная же участь постигла жителей Ламии и Лариссы: Скарфея была сброшена волной с основания; при этом утонуло не менее 1700 душ (из них больше половины фронийцев); затем поднялась тройная волна, одна часть которой понеслась по направлению к Тарфе и Фронию, другая часть — к Фермопилам, третья — по равнине до Дафнунта в Фокиде; источники рек на несколько дней иссякли; Сперхей изменил свое русло, так что проезжие дороги стали годными для плавания; Боагрий устремился по другому ущелью; многие части Алопы, Киноса и Опунта были повреждены; Эон — крепость над Опунтом — была совершенно разрушена; часть стены Элатеи была сломана; в Альпоне во время празднования Фесмофорий 25 девушек поднялись в одну из башен в гавани, чтобы полюбоваться видом; башня упала, а вместе с ней и девушки C. 61упали в море. Говорят, что на острове Аталанта31 (что около Евбеи) после образования в средней его части расселины в центре возник судоходный канал и некоторые равнины острова были затоплены на с. 68 расстоянии 20 стадий; триера, стоявшая на верфи, была поднята волной и переброшена через стену.

21. Историки присоединяют к этим рассказам об изменениях сообщения о переменах, происшедших в результате переселений, чтобы отучить нас излишне «изумляться». Это свойство [не изумляться] восхваляют Демокрит32 и все другие философы; он ставит эту доблесть наряду с неустрашимостью, невозмутимостью и душевной твердостью. Так, например, переселение западных иберийцев в области за Понтом и Колхидой (области, которые, по Аполлодору, отделены от Армении Араксом, но скорее рекой Киром и Мосхийскими горами), переселение египтян в Эфиопию и Колхиду и энетов из Пафлагонии в Адриатику. То же самое произошло и с греческими племенами — ионийцами, дорийцами, ахейцами и эолийцами; и энианцы, теперешние соседи этолийцев, некогда жили около Дотия и горы Оссы, среди перребов; но и сами перребы также являются пришельцами откуда-то. Настоящий труд полон примерами подобного рода, некоторые из них общеизвестны. Однако переселения карийцев, треров, тевкров и галатов, точно так же как большая часть походов вождей в отдаленные страны (например, Мадия Скифского, Теаркона Эфиопского, Коба Трерского, Сесостриса и Псаммитиха египетских, а также персов от Кира до Ксеркса), не всем одинаково известны. И киммерийцы, которых называют трерами (или какое-то племя киммерийцев), часто вторгались в страны, расположенные на правой стороне Понта, и в прилегающие к ним области, нападая иногда на Пафлагонию, иногда даже на Фригию, когда Мидас, по рассказам, напившись бычьей крови33, пошел навстречу своему року. Лигдамид тем не менее дошел во главе своих воинов до Лидии и Ионии и взял Сарды, но погиб в Киликии. Такие вторжения часто совершали киммерийцы и треры. Как говорят, треры и Коб были в конце концов изгнаны Мадием, царем скифов. Пусть эти примеры будут даны здесь, так как они содержат подходящие факты для всякой науки, описывающей мир в целом.

22. Возвращаюсь теперь к продолжению того, от чего я ранее отклонился34. Геродот35 утверждает, что не существует никаких гипербореев, потому что нет также и гипернотов. Эратосфен говорит, что этот нелепый C. 62довод похож на следующий софизм: если сказать, что «Не существует радующихся чужому несчастью, потому что нет и радующихся чужому благу». И, может быть, прибавляет Эратосфен, существуют и гиперноты, во всяком случае Нот не дует по Эфиопии, а дальше к северу. Так как ветры дуют на каждой широте и ветер, дующий с юга, всюду называется Нотом, то было бы удивительно, если бы существовало какое-нибудь обитаемое место, где это было бы не так. Наоборот, не только Эфиопия может иметь тот же Нот, что и мы, но вся область выше вплоть до экватора. Как бы то ни было, Геродота следовало бы обвинить в том, что он полагал, будто гипербореями назывались те народы, в областях которых Борей не дует. Ведь если поэты употребляют это выражение скорее в мифическом смысле, то их толкователи по крайней мере должны были бы с. 69 прислушаться к голосу здравого смысла; признать, что под «гипербореями» имеются в виду только народы крайнего севера. Граница северных народов — северный полюс, а южных — экватор; граница же ветров — та же самая.

23. Вслед за этим Эратосфен переходит к возражениям тем писателям, которые рассказывают явно вымышленные и невозможные вещи: одни в виде сказаний, другие — в научной форме; о них не стоило бы упоминать. И Эратосфену не следовало бы в таком вопросе обращать внимание на подобных болтунов. Таков ход доказательств Эратосфена в I книге его «Записок»36.

1. Во II книге Эратосфен предпринимает некоторый пересмотр всей географии и выдвигает собственные положения, которые, быть может, нуждаются в дальнейших исправлениях, и я должен попытаться их привести. Итак, введение им в географию основ математики и физики — вещь похвальная; следует одобрить и его положение о том, что если земля шаровидна, подобно вселенной, то она обитаема всюду вокруг, и другие его положения подобного рода. Однако позднейшие писатели не согласны с ним по вопросу о величине земли: так ли она велика, как он утверждает, и не одобряют его измерения земли1. Тем не менее, когда Гиппарх составляет карту небесных явлений для отдельных населенных пунктов, то он пользуется теми расстояниями, которые получил Эратосфен в результате измерения на меридиане между Мерое, Александрией и Борисфеном; эти расстояния, по словам Гиппарха, только слегка уклоняются от истины. В дальнейшем изложении Эратосфен, касаясь вопроса о форме земли, показывает, что не только земля вместе с жидкой частью, но и небо шаровидно, и, по-видимому, говорит о предметах, не относящихся к его теме; ибо [как он полагает] краткого указания достаточно2.

2. Далее Эратосфен, определяя широту обитаемого мира, утверждает, что от Мерое, на меридиане, проходящем через Мерое, до Александрии C. 6310 000 стадий, оттуда до Геллеспонта — около 8100, потом до Борисфена — 5000; далее, до параллельного круга, проходящего через Фулу3 (которая, по словам Пифея, отстоит от Бреттании к северу на 6 дней морского пути и находится вблизи замерзшего моря), около 11 500 стадий. Таким образом, если мы еще добавим 3400 для стран к югу от Мерое, чтобы охватить остров египтян4, Страну, производящую корицу, и Тапробану, то получим 38 000 стадий.

3. Следует, однако, допустить правильность вычисления Эратосфеном всех других расстояний (с одним только исключением): по этому пункту исследователи достаточно согласны. Но какой же разумный человек может принять за истинное его расстояние от Борисфена до параллели Фулы? Ведь Пифей5, рассказывающий о Фуле, считается отъявленным лгуном, и люди, видавшие Бреттанию и Иерну, не упоминают о Фуле, но с. 70 зато говорят о других маленьких островках около Бреттании. И сама Бреттания простирается вдоль Кельтики, по длине приблизительно одинакова с ней — не более 5000 стадий — и ограничена противоположными оконечностями Кельтики. Восточные оконечности обеих стран лежат против восточных, а западные — против западных; и восточные оконечности их расположены достаточно близко друг от друга, так что оба берега находятся в поле зрения, т. е. Кантий и устья Рена. Пифей же заявляет, что длина Бреттании больше 20 000 стадий и что Кантий отстоит в нескольких днях морского пути от Кельтики6. В его сообщениях об остимиях и о странах на другом берегу Рена вплоть до Скифии содержатся сплошные выдумки. Но тот, кто наговорил столько лжи об известных странах, едва ли в состоянии сообщить правду о местностях никому не знакомых.

4. Гиппарх и другие предполагают, что параллель через устье Борисфена та же, что через Бреттанию, на том основании, что параллель через Византий одинакова с параллелью через Массалию. Что касается отношения солнечных часов к тени, которое Пифей указывает для Массалии7, то Гиппарх заявляет, что в Византии он нашел то же самое отношение в то же время года. Но от Массалии до центра Бреттании не больше 5000 стадий. Однако если пройти на север от центра Бреттании не больше 4000 стадий, то едва ли еще можно встретить обитаемую область (эта область C. 64находилась бы поблизости от Иерны); поэтому области, находящиеся за этими пределами, куда Эратосфен помещает Фулу, уже необитаемы. Но на основании чего Эратосфен выводит, что расстояние от параллели, проходящей через Фулу, до параллели через Борисфен равно 11 500 стадий, я не вижу.

5. Допустив погрешность при исчислении ширины обитаемого мира, Эратосфен неизбежно впал в ошибку, определяя его длину. Ведь и позднейшие писатели, как и наиболее компетентные из древних, признают, что известная нам часть земли более чем в два раза превышает по длине свою ширину. Я считаю, что расстояние от оконечности Индии до оконечности Иберии в два раза больше расстояния от Эфиопии до параллели, проходящей через Иерну. Далее, Эратосфен, определив упомянутую ширину — от крайних пределов Эфиопии до параллели Фулы, — увеличивает длину [ойкумены] больше чем следует, чтобы сделать ее в два раза больше упомянутой ширины. Во всяком случае он говорит, что самая узкая часть Индии вплоть до реки Инда составляет 16 000 стадий: ведь та часть Индии, что простирается до мысов, еще на 3000 стадий длиннее; расстояние же оттуда до Каспийских Ворот равно 14 000; далее, до Евфрата — 10 000; от Евфрата до Нила — 5000; до устьев Нила у Каноба — еще 1300; затем до Карфагена — 13 500; до Геракловых Столпов — не менее 8000; это превышает 70 000 стадий на 800. К этому следует присоединить, говорит Эратосфен, расположенный против Иберии с наклоном к западу изгиб Европы за Геракловыми Столпами и простирающийся не менее чем на 3000 стадий; необходимо добавить еще все мысы, особенно же мыс остимиев, называемый Кабеем, и острова около него; по словам с. 71 Пифея, самый крайний из этих островов — Уксисама — отстоит на 3 дня морского пути. Упомянув эти последние места (хотя они все ничего не прибавляют к длине обитаемого мира), Эратосфен присоединяет области поблизости от мысов, области остимиев, Уксисамы и всех островов, о которых он говорит. (Все эти местности лежат к северу, они кельтские, а не иберийские или же скорее — это фантазия Пифея). К упомянутым выше расстояниям Эратосфен добавляет еще другие: 2000 стадий на западе, 2000 на востоке, чтобы ширина [ойкумены] не оказалась больше половины длины.

6. Между тем, стараясь подробнее доказать свое положение о том, что считать расстояние с востока на запад большим «соответствует природе», Эратосфен утверждает, что «обитаемый мир соответственно природе с востока на запад длиннее»; «и как я уже установил, — говорит он, — пользуясь выражением математиков, обитаемый мир образует полный круг8, соединяясь сам с собой; так что если бы не существовало препятствия в виде огромного пространства Атлантического океана, то можно было бы C. 65проплыть из Иберии в Индию по одной и той же параллели остальную часть круга, кроме упомянутого выше расстояния9, составляющего больше трети целого круга, если круг, проходящий через Афины, по которому я производил упомянутое измерение стадий от Индии до Иберии, действительно меньше 200 000 стадий в окружности»10. Тем не менее и это утверждение Эратосфена неправильно: хотя эти доводы Эратосфена можно отнести и к умеренному, т. е. к нашему, поясу, с точки зрения математиков (так как обитаемый мир является частью умеренного пояса), относительно обитаемого мира дело обстоит не так — ведь «обитаемым» миром мы называем тот, в котором живем и который знаем; возможно, что в одном и том же умеренном поясе два обитаемых мира и даже больше11, особенно поблизости от параллели, проходящей через Афины, которая проведена через Атлантический океан. Затем, снова подчеркивая свое доказательство шаровидной формы земли, Эратосфен может, как и раньше, встретить те же возражения. Совершенно так же он не перестает спорить с Гомером о тех же предметах.

7. Указав далее, что было много споров о материках и что одни ученые отделяют их реками — Нилом и Танаисом, считая материки островами, другие же разграничивают их перешейками — перешеек между Каспийским и Понтийским морями и перешеек между Красным морем и Экрегмой12 — и признают их полуостровами, Эратосфен говорит, что не видит практической пользы от такого исследования; это, по его мнению, только занятие людей, предпочитающих дискуссии, как это принято в школе Демокрита; ведь если нет точных границ, между Колиттом и Мелитой (например, каменных столбов или оград), то мы только можем сказать: «Это Колитт», а «то Мелита», границ же не можем указать. По этой причине часто возникали споры о некоторых местностях, например спор аргосцев с лакедемонянами о Фиреях и между афинянами и беотийцами об Оропе. Кроме того, говорит он, греки насчитывали 3 материка, имея в виду не весь с. 72 обитаемый мир, а только свою собственную страну и землю, лежащую прямо напротив них, т. е. Карию, где теперь живут ионийцы и их соседи. С течением времени, двигаясь все дальше и знакомясь все с большим числом стран, греки в конце концов пришли к нынешнему делению материков. Возникает вопрос, неужели «первые люди», разделившие 3 материка (чтобы начать с последних положений Эратосфена, давая пищу спорам не так, как Демокрит, но в манере самого Эратосфена), были теми, кто старался отделить свою собственную страну от Карии, лежащей напротив; или же последние имели представление только о Греции, о Карии и о небольшой части прилегающей к ней области, не будучи знакомы ни C. 66с Европой, ни с Азией, ни с Ливией, тогда как в последующее время люди могли обойти достаточно стран, чтобы получить представление об обитаемом мире; спрашивается, были ли это те, кто разделил землю на 3 части. Как же они не смогли разграничить обитаемый мир? И кто же, говоря о 3 частях и называя каждую из них материком, не имеет в виду целое, которое он делит на части? Если он, расчленяя только какую-то часть обитаемого мира, не принимает во внимание весь обитаемый мир, тогда могут спросить, какой части обитаемого мира Азия или Европа или материк вообще составляли часть. Действительно, эти положения Эратосфена сформулированы нескладно.

8. Еще более нескладно объявить, что он не видит, какую практическую пользу может принести установление границы, и приводить в пример Колитт и Мелиту, а затем сворачивать на противоположное. Ведь если войны за Фиреи и Ороп возникли из-за незнания границ, то разграничение земель приносит все же какую-то практическую пользу. Или, может быть, Эратосфен полагает, что точное установление границ между странами и, клянусь Зевсом, каждым народом в отдельности практически полезно, тогда как разграничение материков излишне? И даже в этом случае оно не менее важно; ведь может возникнуть спор и о границах материков у могущественных правителей; например, один владеет Азией, другой — Ливией, кому же из них принадлежит Египет (так называемый Нижний Египет). Если пренебречь этим примером (так как он редко встречается в действительности), то следует сказать, что материки делят соответственно главному принципу деления, относящемуся также ко всему обитаемому миру. На этом основании нам не надо думать о том положении, что пользующиеся реками в качестве границ оставляют некоторые области без разграничений, потому что реки не достигают океана и не превращают материки в настоящие острова.

9. В конце своей книги Эратосфен критикует тех, кто делит все человечество на две группы — на греков и варваров, а также и тех, кто советовал Александру считать греков друзьями, варваров — врагами; было бы лучше, продолжает он, делить людей по хорошим и дурным качествам, ибо есть не только много дурных греков, но и много образованных варваров (например, индусы и арианы), кроме того, существуют римляне и карфагеняне с таким удивительным государственным устройством. По этой с. 73 причине, говорит он, Александр, не обращая внимания на своих советников, C. 67принимал к себе как можно больше знаменитых людей, осыпая их милостями, как будто бы те, кто так делил людей, одних порицая, а других хваля, делали это по какой-то иной причине, а не в силу того, что у одних народов преобладают законность, государственное начало и достоинства, связанные с воспитанием и науками, у других же — противоположные; Александр не пренебрегал советниками и, принимая их мнение, поступал соответственно этому, а не наоборот, ибо он умел ценить действительные намерения советников.

ПРИМЕЧАНИЯ

с. 793

К главе I (стр. 7—20)

1 Термин «география», введенный александрийскими учеными, сменил более ранний термин «gēs periodos» (букв. «объезд земли») Анаксимандра и Гекатея. Впервые у Евдокса из Книда gēs periodos (карта Земли и приложенное к ней описание) была основана на представлении о шарообразности Земли, с применением астрономии и математики. Со времени Эратосфена (сочинение которого носило название Geographiká) под термином «география» стали понимать основанное на математике и астрономии научное описание Земли, включая и учение о ее физическом строении (которое относилось к области «хорографии» — описания отдельных стран). Полибий и Посидоний связали географию с историей и этнографией.

2 Сходный ряд мыслей высказал Посидоний в начале своего сочинения «Об океане». Положение о единстве явлений, пространственно бесконечно отдаленных (epígeia — «земных» и urania — «небесных»), — оправдание для занятий философа-географа физикой, астрономией, геометрией — основано на учении Посидония о «симпатии» (ср. RE, Strabon, стлб. 113).

3 Древние греки (по традиции еще Пифагор и Парменид) делили небесную сферу (и по аналогии земной шар) на 5 кругов, или поясов: арктический круг, два тропика (северный — летний и южный — зимний, иначе тропики Рака и Козерога), экватор (isēmerinos kyklos) и антарктический круг. В области между тропиками солнце по крайней мере однажды стоит в зените, так что гномон (солнечные часы) не отбрасывает тени. В областях, где проходят арктический и антарктический круги, солнце по крайней мере один раз в году не возвышается над горизонтом. Между тропиком и полярным кругом находится обитаемая зона, где солнце никогда не стоит в зените и не остается над горизонтом (см.: S. Günther. Handbuch der mathematischen Geographie. Berlin, 1890, стр. 244 сл.). Подробнее о земных кругах-поясах см.I, II, 2 (* курсивные и прямые римские и арабские цифры здесь и в дальнейшем означают соответственно книгу, главу и параграф нашего перевода).

4 Медведица у Гераклита означает север, утро — восток, вечер — запад, область против Медведицы — юг.

5 Медведица всегда видна и не заходит (Ил. XVIII, 489). α Медведицы — Полярная звезда в античные времена была удалена от полюса на 12½ , а теперь на 1¼ .

6 Гомер знает арктический круг и склонение всех звездных путей к горизонту (Ил. XVIII, 489).

7 Ил. XVIII. 607.

8 Страбон здесь ошибается: текст Гомера относится к Харибде, а не к океану.

9 Как и все космологические и метеорологические воззрения Страбона, представление об испарениях, которые «сдерживают» небесные тела, восходит к стоикам и Посидонию (RE, Strabon, с. 794 стлб. 113).

10 См.III, V, 5.

11 Гомер дает еще мифическую картину мира. Земля, по его представлению, остров на реке Океане. Атлант поддерживает на плечах небесный свод — железную или медную чашу. Звезды появляются на востоке и погружаются в Океан на западе. Горизонт — неизмеримый «круг, прерываемый горами и морем». Небесные направления (стороны горизонта) — север и юг — Гомер обозначает ветрами. Гомеру уже известны короткие летние ночи и длинные зимой в северных областях.

12 Анаксимандр и Гекатей в VI в. пытались дать карту Средиземноморского бассейна. Геродот (История IV, 36—40) осмеивает их попытку. Местные карты, например карта Аттики, были в ходу в V в. (Аристофан. Облака 200 и сл.)

13 Это сочинение величайшего астронома Греции до нас не дошло. Цитата взята у Посидония (RE, Strabon, стлб. 130).

14 Гиппарх принял за основу исчисления долгот и широт параллель широты через Геракловы Столпы и Исский залив, а основным меридианом взял меридиан через Александрию. Затем он провел параллели широты через различные известные места. Эти параллели (широтные пояса) он назвал «климатами» (букв. «наклон»). Он определил широту каждого «климата», разность широты и т. д.

15 Т. е. путем сравнения наблюдений одного и того же затмения, проведенных в разных пунктах.

16 Греки считали, что климат данной местности зависит от географической широты, т. е. от высоты солнца, иначе говоря, от угла «наклона» солнечных лучей (Дж. О. Томсон. История древней географии. М., 1953, стр. 176, прим. 1).

17 См. § 20 и примечание.

18 Метеорология — учение о небесных явлениях, включающее наши науки астрономию и метеорологию (со времени Аристотеля, у которого есть сочинение под таким названием).

19 Т. е. карфагеняне.

20 Страбон, по-видимому, имеет в виду походы Марка Красса (53 г. до н. э.) и Марка Антония (38 г. до н. э.).

21 Походы Друза (12—9 гг. до н. э.) и поражение Квинтилия Вара в Тевтобургском лесу (9 г. н. э.).

22 Определение, приписываемое софисту Фрасимаху (Платон. Государство I, 12, 338 C).

23 Учение о шарообразности мира принадлежит стоикам (Хрисиппу; см.: Фрагменты древних стоиков. Арним II, фрг. 547).

24 По учению стоиков, Земля неподвижна; все небесные тела движутся вокруг Земли с востока на запад, причем небо имеет один и тот же центр с Землей. Еще Анаксагор объяснял происхождение небесных тел центростремительной силой (Плутарх. Лисандр 12).

25 Солнечные часы, или гномон, — вертикальный штифт, отбрасывающий тень на вогнутую поверхность (pólos), модель небесного свода. Кривая, описываемая тенью штифта гномона, соответствовала параллельному кругу, отражая дневной путь солнца. С помощью гномона определяли момент солнцеворота и равноденствия, а также географические широты.

26 См. стр. 12.

27 Термин «полюс» (pólos) первоначально означал только вращение всего неба, а потом был перенесен на концы оси вращения — небесные (и земные) полюсы.

28 «Гавани» [liménes — руководства для мореходов (нечто вроде современных лоций)]; «периплы» (объезды) — практические руководства, содержавшие описания отдельных или всех объезженных берегов Внутреннего или Внешнего моря. Существовали, например, периплы Евксинского Понта и Красного моря.

29 Этот цикл наук состоял из грамматики, риторики, диалектики, арифметики, геометрии, астрономии и музыки.

К главе II (стр. 20—55)

1 Во II главе Страбон, основываясь на Посидонии, разбирает вопросы толкования Гомера, которые дискутировались александрийскими и пергамскими филологами: например, перенесение странствований Одиссея и Менелая в океан, направление и продолжительность этих странствований, локализация эфиопов и других мифических народов и т. д. Страбон возражает Эратосфену и полемизирует с Аристархом и Кратетом — светилами гомеровской критики (I, II, 24). Эратосфен писал под свежим впечатлением великих достижений Александрова похода и массы доставленного им нового материала и отказывался заниматься такими «болтунами», как Гомер и его толкователи (RE, Strabon, стлб. 93). Большинство гомеровских цитат у Страбона восходит к Посидонию (ср. RE, Strabon, стлб. 145).

2 Полемон написал специальное сочинение «О пребывании Эратосфена в Афинах» (см.: Christ-Schmid. Geschichte с. 795 der griechischen Literatur5, II. München, 1909, стр. 190, прим. 5).

3 Именно Посидоний (ср. RE, Strabon, стлб. 133).

4 Гомеровский стих звучит так: «Какие крепкие мышцы под рубищем этого нищего скрыты» (имеется в виду Одиссей).

5 Эти сочинения Эратосфена не сохранились.

6 Т. е. стоическая школа.

7 Слова стоика Диогена Вавилонского (см.: Фрагменты древних стоиков. Арним III, 241, 32).

8 Ср.: Гораций. Искусство поэзии 333: «Или полезным быть, иль хотят нас забавить поэты». По В. Али (W. Aly. Strabon, von Amaseia. München, 1960, стр. 381), Страбон прямо заимствовал этот взгляд у Горация, с которым он мог встречаться в Риме в доме Пизона.

9 Иресиона — лавровая или масличная ветвь, обвитая шерстью и окрашенная плодами и маленькими сосудами с маслом и вином. В Аттике существовал обычай носить иресиону с пением по деревням.

10 Первая часть стиха (Ил. IV, 323), второй части у Гомера нет.

11 Т. е. во II, III и IX песнях «Илиады».

12 По-гречески aeidein вместо phrazein.

13 Со словом ōidē — «песня» образованы слова rapsōidia, tragōidia, kōmōidia.

14 phrazein.

15 phrasis.

16 По-гречески pezós — «пеший», потом — «обычный», «обыкновенный».

17 Ср.: Платон. Законы II, 663 E.

18 Имеются в виду, быть может, авторы «хроник» ионийских и эолийских городов, «которые основывались на старинных записях и поздно приобрели литературный характер» (ср.: U. v. Wilamowitz. Die griechische Literatur des Altertums. Berlin-Leipzig, 1907, стр 35).

19 Т. е. мыс Минервы (Афины).

20 Типичная для стоиков рационализация мифов.

21 Галеот, или меч-рыба (Xiphias gladiusL.), из семействаXiphidaeотряда колючекрылых (Acanthopteri).

22 Тунец (Thynnus thynnus L. s.Orcinius thynnus) — рыба из семейства макрелевых (Scombridae).

23 Эта теория восходит к Аристоксену (см.: W. Aly. Strabon von Amaseia. München, 1960, стр. 378.).

24 Во II песне «Илиады».

25 Страбон цитирует Гиппарха по Посидонию (RE, Strabon, стлб. 130).

26 Т. е. с северо-востока.

27 Т. е. с юго-востока.

28 Т. е. с северо-запада.

29 Т. е. с юго-запада.

30 Гомер называет Нил по имени страны Египтом (например, Од. IV, 483).

31 Атлантический океан.

32 Геродот II, 5.

33 Кратет отождествляет границы Океана с границами жаркого пояса.

34 Зодиак, или эклиптика, — путь солнца по небесной сфере. Наклонение эклиптики теперь равно 23½ .

35 Т. е. о гомеровском каталоге кораблей ахейцев по II песне «Илиады».

36 Пьеса не сохранилась.

37 Пьеса не сохранилась.

38 Сочинение Эфора «Европа» составляло IV книгу его «Всеобщей истории Греции» в 30 книгах (дошли только незначительные отрывки).

39 Т. е. от юго-восточной точки неба до юго-западной.

40 См.X, II, 11 сл.

41 Южный земной пояс — тропик Козерога.

42 См.I, II, 10.

43 Т. е. со Средиземным морем.

44 Геродот II, 5.

45 См.XV,I, 16.

46 Ср.I, II, 3.

47 Т. е. Аристарху и Кратету.

48 Фригийский раб вошел в пословицу за трусость.

49 Имеется в виду ставшая провербиальной краткость речи и письма спартанцев («лаконизм»).

50 О пребывании поэта Алкея в Египте мы знаем только из этого места Страбона и сохранившегося отрывка его стихотворения (фрг. 109).

51 Этот мифический народ современные ученые сближают с библ. aram, вавил. aramu, т. е. с арамеями; по другим — это арабы (или с erebos «мрак») (ср. RE, 1909, 6 Bd., стлб. 416).

52 Сочинение не сохранилось.

53 Геродот II, 158; IV, 39.

54 В конце ледникового периода Средиземное море было еще сушей (с двумя озерами и перемычками у Сицилии и Гибралтара). Вследствие таяния льдов поднявшийся Атлантический океан прорвался через известковую перемычку в том месте, где сейчас находится Гибралтарский пролив (Геракловы Столпы). Опускание суши (вследствие чего океан проник вглубь) произошло после поднятия гор, окруживших почти сплошным кольцом Средиземноморский бассейн (Дж. Томсон. История древней географии. М., 1953, стр. 227 и прим. 2).

55 О «счастливой» Аравии см.XVI, III, 1.

56 Троглодиты на западной стороне Аравийского залива (I, I, 3).

57 Од. XV, 126.

58 Од. IX, 182.

59 Од IV, 84.

60 Т. е. представитель «нашей» стоической школы.

61 Высказывание Посидония взято из его сочинения «Об Океане и о родственном комплексе проблем». Посидоний подчеркивал здесь недостаточность для целей этнографии разграничения ойкумены по «климатам» (в зависимости от географических долгот): «климаты» более интенсивно влияют на флору, фауну и климат (в нашем смысле слова) и менее интенсивно на языковые и с. 796 этнические отношения. Последние определяются главным образом соседством и сходством этнографических признаков (ср. RE, Strabon, стлб. 122).

62 Т. е. «идти в землю».

63 Т. е. «пещерных жителей».

64 Имеется в виду произведение Гесиода «Каталог женщин», бывших в связи с богами (сохранились только фрагменты).

65 phoinix — «пурпурный», «ярко-красный» и «финикиец».

66 Например, Софокл и Еврипид.

67 Эсхил упоминает о каком-то одноглазом в «Прометее» (стих 804).

68 Авторы описания Индии — Деимах, Мегасфен, Онесикрит, Неарх и др.

69 Остров к югу от Сицилии (Гозо); Каллимах считал его островом нимфы Калипсо.

70 См.I, II, 9.

71 Т. е. Кибеле.

72 Имя Эета было родовым именем колхидских царей (ср.: Ксенофонт. Анабасис V, 6, 37).

73 См. об этомXI, II, 18.

74 Эглет — «лучезарный», эпитет Аполлона.

К главе III (стр. 55—69)

1 Предание о господстве на море мифического царя критян Миноса сообщает уже Фукидид (I, 4).

2 Когда финикийцы появились в западных водах, неизвестно. Гадес и африканские колонии основаны около 1100 г. до н. э., Карфаген — около 813 г. до н. э. (Дж. О. Томсон. История древней географии. М., 1953, стр. 59).

3 По Аристотелю (Метеорология I, 14, 352b), Ливийская впадина с оазисом Аммона была занята огромными озерами в виде морей, которые пересохли, отрезанные от океана барьером отложений (недавно было высказано предположение, что этот барьер был прорван и моря вытекли в океан) (ср.: Дж. О. Томсон. История древней географии. М., 1953, стр. 137).

4 Теория Стратона носит нептунический характер. Критикуя ее, Страбон ставит вопрос так, как будто при объяснении данных явлений следует выбирать между двумя возможностями — нептунической теорией Стратона и вулканической — Посидония (см: K. Reinhardt. Poseidonios. München, 1921, стр. 100).

5 По современным данным, Гибралтар (Геракловы Столпы) был перешейком и море когда-то покрывало районы теперешней суши. Испарения уносили больше воды, чем ее приносили дожди и реки (теперь уровень Средиземного моря поддерживается менее соленым верхним течением из Атлантического океана). Что касается Черного моря (Понтийского), то Стратон ближе к истине: количество поступающей в Черное море пресной воды превышает количество испаряющейся; в Боспоре есть верхнее, менее соленое, и нижнее, более соленое, течения (ср.: Дж. О. Томсон. История древней географии. М., 1953, стр. 227).

6 Т. е. приливов и отливов.

7 «Пневматический» элемент, или стихия, по учению стоиков, состоит из «пневмы» — смеси воздуха и огня. Эта теория приливов и отливов, по-видимому, принадлежит Афинодору из Кананы (см.: K. Reinhardt. Poseidonios. München, 1921, стр. 124).

8 Т. е. от этих течений зависит баланс речных наносов в Средиземном море.

9 Раньше (§ 4) Страбон принял, что оно было выше.

10 Т. е. Стратону и Эратосфену.

11 Быть может, песчаные банки в устье Истра (Дуная), имеющие форму женской груди (ср.: A. Forbiger. Strabo’s Erdbeschreibung, Bd. 1. Stuttgart, 1856, стр. 79).

12 Здесь Страбон следует Посидонию. Согласно виталистической концепции последнего, не только мир как целое является живым организмом, но и каждой из четырех стихий присуща жизненная сила (zōtikē dynamis, vis vitalis); с помощью этой силы, пульсирующей во вселенной, небо воздействует на землю. Так, море подобно живому организму обладает силами привлечения, удерживания, изменения и отталкивания. К этим четырем силам сводятся процессы образования организма, питания, рождения и т. д. Силы привлечения и удерживания направлены на «родственное» организму (oikeia), а сила отталкивания на постороннее ему. Отсюда и «очищение» (katharsis) моря, «вдыхание» и «выдыхание» (приливы и отливы), обратное движение и пр. (см.: K. Reinhardt. Poseidonios. München, 1921, стр. 103—105, 108).

13 Термин «очищение» (katharsis) употреблялся в значении: 1) «очищения» души жертвоприношением, 2) очищающего воздействия трагедии на душевные переживания, 3) как медицинский термин — «очищение» от различных телесных недугов.

14 Страбон опять предлагает как равно возможные нептуническую и вулканическую гипотезы.

15 Трактат сохранился.

16 Т. е. Коринфский перешеек.

17 Посидоний из с. 797 наблюдений приливов и отливов на берегу Атлантического океана установил зависимость этого явления от лунных фаз. Согласно его теории, Океан находится с луной («пневматической» звездой) в некотором взаимодействии («космическая симпатия»). Этой «симпатией» луны объясняется дневная, месячная и годичная периодичности приливов и отливов. Самый высокий прилив всегда совпадает с полнолунием. При годичном периоде приливы и отливы достигают наибольшей силы во время солнцестояния, а время наибольшего спада приходится на весеннее и осеннее равноденствие (см.: K. Reinhardt. Poseidonios, München, 1921, стр. 122—123; ср.III, V, 8).

18 По учению пифагорейцев, «тела элементов (или стихий, т. е. воды, земли, воздуха и огня) шаровидны, за исключением огня, тело которого имеет коническую форму» (Плутарх. О мнениях философов I, 14; ср. H. L. Jones. The geography of Strabo, I. London, 1917, стр. 205, прим. 1).

19 Т. е. Атлантического океана и Средиземного моря.

20 Т. е. заливы Коринфский и Эгинский; запад и восток — относительно Коринфского перешейка.

21 См.I, III, 4.

22 Т. е. оракула Аммона (см.I, III, 4).

23 По учению стоиков и Посидония, «изумляться свойственно людям неразумным, когда они имеют дело с вещами выше их понимания». Отсутствие «изумления» (athaumastia), согласно Посидонию, — конечная цель естественнонаучных изысканий (ср.: A. Kiesling. Horatius Flaccus. Briefe. Berlin, 1908, стр. 57).

24 См.I, III, 10.

25 Эпитет означает «хранитель в опасностях», главным образом при морских путешествиях.

26 По-гречески — peran.

27 Геродот II, 10.

28 О Регии см.VI, I, 6. Об отрыве Оссы от Олимпа и об образовании Темпейской долины говорил уже Геродот (VII, 129).

29 Корень греческого слова rhag.

30 Не сохранилась.

31 По Диодору (XII, 59), Аталанта оторвалась от материка в результате землетрясения 426 г. до н. э. (ср.: H. L. Jones. The Geography of Strabo, I. London, 1917, стр. 226).

32 Ср.: H. Diels. Die Fragmente der Vorsokratiker.3 Berlin, 1912, стр. 58.

33 Бычья кровь у греков считалась сильнодействующим ядом. По распространенному преданию, ею отравился знаменитый афинский государственный деятель Фемистокл (ср.: Аристофан. Всадники 84).

34 См. § 16.

35 Геродот IV, 36.

36 Т. е. «Географии». Сочинение Эратосфена называлось «Географические записки» (Geographikà hypomnēmata).

К главе IV (стр. 69—73)

1 Окружность земли по экватору 252 000 стадий (II, V, 7).

2 Страбон считает, что географы должны принять эти гипотезы заранее.

3 Новейшие ученые отождествляют Фулу с островом Менланд в группе Шетландских островов (Tozer. A history of Ancient geography. Cambridge, 1897, стр. 159). Параллель Фулы 60 с. ш.

4 Остров на Ниле к северу от Мерое, который Страбон называет в другом месте «островом египетских изгнанников» (см.II, V, 14).

5 Следуя авторитету Полибия, Страбон отвергает известия Пифея о Фуле и подвергает сомнению самый факт его путешествий в северные области. Эратосфен, Гиппарх и Посидоний признавали достоверность известий Пифея и пользовались его измерениями широт, произведенными с помощью гномона (ср. RE, Strabon, стлб. 134). Пифей сделал поразительные открытия, но рассказывал о них небывальщины.

6 Данные о величине Бреттании восходят к Пифею (см. W. Aly, Strabon von Amaseia. München, 1960, стр. 387).

7 Отношение высоты гномона к длине его тени в Массалии: 120 : 41⅘ = ∠ 19 12′ + ∠ наклонения эклиптики (24 ) = 43 12′ (Дж. О. Томсон. История древней географии. М., 1953, стр. 223).

8 По представлениям древних греков, обитаемый мир (ойкумена) в восточном полушарии простирался по широтной дуге; если продолжить эту дугу (в западном полушарии) на запад от Иберии до Индии, то получался полный круг. Уже Аристотель разбирал вопрос о возможности соединить широтной дугой ойкумены пространство от Геракловых Столпов до Индии (Аристотель. Метеорология II, 5, 362b).

9 Т. е. длины ойкумены — 77 800 стадий. Таким образом, длина земной окружности по Родосской параллели равнялась 200 000 стадий.

10 Считают, что Эратосфенова параллель широты к северу от экватора (36 21′25½″) составляет 25 450 стадий, полагая 700 стадий на градус. В таком случае окружность этой параллели составляет 202 945 стадий (ср.: H. L. Jones. The geography of Strabo, I. London, 1917, стр. 241, прим. 3).

11 с. 798 По-видимому, этот взгляд Страбон высказывает под влиянием Посидония, хотя сам Посидоний считался только с одной ойкуменой в северном умеренном поясе. Другие ойкумены населяют народности других рас; с ними географ не имеет дела (ср.II, V, 13). Ср.: RE, Geographie, Supplbd. IV, 1924, стлб. 639—640. Этими спекуляциями навеяно знаменитое место из «Медеи» Сенеки (стих 429 сл.), в котором содержалось «пророчество» об открытии Америки: «Промчатся года, и чрез много веков океан разрешит оковы вещей и огромная явится взорам земля».

12 Букв. «пролом», «расселина», «овраг»; проток озера Сирбонида в Средиземное море.

Страбон

География.

Книга II.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41

1 2 3

III

1 2 3 4 5 6 7 8

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43

C. 67с. 74

1. В III книге «Географии» Эратосфен дает набросок карты обитаемого мира; эту карту он делит на две части с запада на восток линией, параллельной экватору. Концом этой линии он принимает на западе Геракловы Столпы, на востоке же — оконечности и самые отдаленные вершины горной цепи, образующей северную границу Индии. Эту линию он ведет от Геракловых Столпов через Сицилийский пролив и южные оконечности Пелопоннеса и Аттики вплоть до Родоса и залива у Исса. До этого пункта, говорит он, упомянутая линия проходит через море и примыкающие к нему материки (ведь все наше Средиземное море само также простирается C. 68в длину до Киликии); затем линия почти прямо идет вдоль всей горной цепи Тавра вплоть до Индии. Ведь Тавр, продолжает он, простирается по прямой линии вместе с морем, начинающимся у Геракловых Столпов, и делит всю Азию в длину на 2 части — северную и южную; поэтому как Тавр, так и море от Геракловых Столпов до Тавра лежат на параллели Афин.

2. Упомянув об этом, Эратосфен высказывает мнение о необходимости исправить древнюю карту, ибо на этой карте восточные части гор значительно отклоняются к северу, поэтому сама Индия, отклоняясь вместе с ними, расположена севернее, чем должно быть. В доказательство этого Эратосфен приводит сначала соображения такого рода: самые южные оконечности Индии лежат напротив области Мерое (с чем согласны многие авторы, которые судят по климатическим условиям и небесным явлениям), и от оконечностей до самых северных областей Индии у Кавказских гор1, как говорит Патрокл (особенно заслуживающий доверия как в силу его высокого положения, так и потому, что он не является профаном в географии) расстояние составляет 15 000 стадий, но несомненно расстояние от Мерое до параллели Афин приблизительно такое; поэтому северные части с. 75 Индии, примыкающие к Кавказским горам, оканчиваются на этой параллели.

3. Другое доказательство такого рода: расстояние от залива у Исса до Понтийского моря (если идти на север к местностям около Амиса или Синопы) равняется приблизительно 3000 стадий, это настолько же большое расстояние, как и ширина гор; и от Амиса, если направиться к равноденственному востоку2, сначала прибудем в Колхиду, затем к горному проходу на Гирканском море и вслед за этим [нам откроется] путь на Бактру и к скифам за ее пределами, причем горы будут справа. Если эту линию провести на запад через Амис, то она пройдет через Пропонтиду и Геллеспонт. От Мерое же до Геллеспонта расстояние не больше 18 000 стадий, столько же, сколько и от южной стороны Индии до ее частей, лежащих около земли бактрийцев, если прибавить к 15 000 стадиям 3000 стадий (из которых одни приходятся на ширину гор, другие — на ширину Индии).

4. Это положение Эратосфена критикует Гиппарх, стараясь подорвать его доказательства. Во-первых, говорит он, Патрокл не является достойным доверия автором, так как против него с опровержениями выступили C. 692 автора — Деимах и Мегасфен, утверждающие, что в одних местах Индии расстояние от южного моря равняется 20 000 стадий, в других — даже 30 000. Таково утверждение этих двух авторов, и древние карты согласуются с ним. По мнению Гиппарха, недопустимо положение, при котором нам приходится верить только одному Патроклу, пренебрегая столькими свидетельствами его противников, и совершенно исправлять древние карты ввиду этих спорных пунктов, вместо того чтобы оставить их так, как есть, пока не получим более достоверных сведений по этому вопросу.

5. Это заключение Гиппарха, как мне думается, представляет серьезные основания для критики. Прежде всего хотя Эратосфен пользуется, по словам Гиппарха, показаниями большого числа свидетельств, он опирается, однако, на одни показания Патрокла. Кто же были те, кто утверждал, что южные оконечности Индии находятся против области Мерое? И кто установил, что расстояние от Мерое до параллели Афин было именно таким? И кто же опять-таки были те, кто вычислил ширину горной цепи Тавра или же признал расстояние от Киликии до Амиса одинаковым с шириной этих гор? А кто утверждал относительно расстояния от Амиса через Колхиду и Гирканию до Бактрии и через области за Бактрией (которые простираются до Южного моря), что оно идет по прямой линии к равноденственному востоку? Или кто утверждает относительно расстояния, проведенного с помощью этой линии к западу по прямому направлению, что эта линия проходит через Пропонтиду и Геллеспонт? Однако все это Эратосфен считает фактами, действительно засвидетельствованными людьми, побывавшими на месте, так как он прочитал много их ученых сочинений, которые находил в изобилии, имея под руками обширную библиотеку3, как это признает и сам Гиппарх.

с. 76 6. Да и сама достоверность сообщения Патрокла основывается на многих свидетельствах: я имею в виду царей4, которые вверили ему такую важную должность, людей, сопровождавших его, и тех, кто держался противоположного мнения (их называет сам Гиппарх). Ведь возражения против этих последних являются только доказательством утверждений Патрокла. Не лишено правдоподобия и такое заявление Патрокла, что участники похода Александра получали только поверхностные сведения о всех виденных предметах, тогда как сам Александр уточнил полученные сведения, так как люди, хорошо знающие страну, делали для него точное ее описание. И это описание, говорит Патрокл, впоследствии он сам получил от Ксенокла, хранителя царской казны.

7. Во II книге Гиппарх говорит далее, что сам Эратосфен подвергает сомнению достоверность свидетельства Патрокла ввиду его разногласия с Мегасфеном о длине северной стороны Индии (Мегасфен определяет ее в 16 000 стадий, а Патрокл утверждает, что она на 1000 стадий короче). C. 70Ибо Эратосфен, исходя из какого-то «Списка путевых станций»5, не доверяет обоим из-за их разногласий, придерживаясь указаний этого «Списка». Итак, если, говорит Гиппарх, из-за разногласия в этом пункте Патроклу не стоит доверять, хотя разница показаний составляет всего лишь около 1000 стадий, то насколько же с большим недоверием следует относиться к тем показаниям, где разница составляет около 8000 стадий, именно в отношении показаний двух человек6, притом еще согласных друг с другом; ибо тот и другой определяют ширину Индии в 20 000 стадий, тогда как Патрокл в 12 000.

8. На это я отвечу: Эратосфен упрекал Патрокла не просто за разногласие с Мегасфеном, но упрекал его, сравнивая их разногласие с совпадением и достоверностью «Списка путевых станций». Вовсе не удивительно, если какое-нибудь сообщение окажется достовернее другого достоверного сообщения и если мы верим тому же свидетелю в одном отношении, в другом же не доверяем, как только установлено что-нибудь более достоверное из какого-либо иного источника. Но смешно думать, что значительность противоречий между учеными заставляет относиться к спорящим сторонам с меньшим доверием. Скорее это происходит при мелочных разногласиях: ведь ошибка в мелочах бывает не только у посредственных писателей, но и у тех, кто выделяется в каком-нибудь отношении среди других. Но там, где разногласия серьезны, обыкновенный человек может впасть в ошибку, человек же более образованный менее подвержен этому. Вот почему мы скорее должны доверять последнему.

9. Однако все писавшие об Индии в большинстве случаев оказывались лгунами, но всех их превзошел Деимах; на втором месте по выдумкам стоит Мегасфен; Онесикрит же, Неарх и другие подобные писатели помаленьку начинают уже бормотать правду. И мне довелось подробнее познакомиться с этим фактом, когда я писал «Деяния Александра»7. Но Деимах и Мегасфен в особенности не заслуживают доверия. Ведь они с. 77 рассказывают нам о людях, которые сидят на своих ушах, о безротых, безносых, об одноглазых и длинноногих и о людях с повернутыми назад пальцами; они возобновили гомеровскую басню о войне журавлей с пигмеями8, которые, по их словам, были трех пядей росту; они рассказывают также о муравьях, добывающих золото, и о Панах с головами клинообразной формы, о змеях, проглатывающих быков и оленей вместе с рогами. И в рассказах об этом они, как утверждает и Эратосфен, опровергают друг друга. Ведь они были посланы с посольством в Палимботры (Мегасфен — к Сандрокотту, Деимах — к Аллитрохаду, сыну Сандрокотта). И в качестве воспоминаний о своем путешествии они оставили описания такого рода, из каких побуждений, неясно. Патрокл меньше всего заслуживает такого упрека. Да и прочим свидетелям, к которым прибегает Эратосфен, нельзя отказать в доверии.

10. Если меридиан через Родос и Византий проведен правильно, тогда следует считать, что и меридиан через Киликию и Амис взят правильно. Ведь из многих соображений вытекает параллельность этих меридианов, так как нельзя доказать, что они встречаются в каком-либо месте.

C. 7111. А что плавание из Амиса в Колхиду идет в направлении к равноденственному востоку, доказывается ветрами, временами года, плодами и самими восходами солнца. Такое же направление имеют и проход, идущий к Каспийскому морю, и путь оттуда вплоть до Бактр. Ведь во многих случаях очевидность и согласие всех свидетельских показаний достовернее любого инструмента9. Впрочем, даже тот же Гиппарх, принимая, что линия от Геракловых Столпов до Киликии идет прямо к равноденственному востоку, не полагался всецело на инструменты10и геометрический расчет, а доверялся мореплавателям в отношении всего расстояния от Геракловых Столпов до Сицилийского пролива. Поэтому его утверждение — «Так как мы не можем установить ни отношения самого длинного дня к самому короткому, ни отношения гномона к тени вдоль отрога гор от Киликии до Индии и не можем сказать, идет ли уклон гор по параллельной линии11, то мы должны, оставив линию неисправленной, сохранить ее кривой, в том виде, как она изображена на древних картах» — неправильно. Прежде всего «не быть в состоянии сказать» — это то же самое, что воздерживаться от высказывания; и человек, который воздерживается высказывать что-нибудь, не склоняется ни на ту, ни на другую сторону. Но когда Гиппарх предлагает нам оставить линию такой, как на древних картах, то он склоняется на сторону древних. Гиппарх оказался бы более последовательным, если бы посоветовал нам вообще не заниматься географией12. Ведь мы не можем таким образом установить положения других гор, например Альп, Пиренеев, Фракийских, Иллирийских и Германских. Но кто может думать, что древние географы более достойны доверия, чем позднейшие, ведь при составлении географических карт древние допустили столько ошибок, что Эратосфен правильно критикует их; и ни одна из этих ошибок не встретила возражения со стороны Гиппарха.

с. 78 12. Последующее изложение Гиппарха также полно недоуменных вопросов. Например, смотри, сколько возникает нелепостей, если не устранить утверждения, что южные оконечности Индии возвышаются прямо напротив13области Мерое или что расстояние от Мерое до устья пролива у Византия составляет около 18 000 стадий, если расстояние от южной Индии до гор принять равным 30 000 стадий. Прежде всего, если параллель, пересекающая Византий, та же самая, что пересекает Массалию (как установил Гиппарх на основании свидетельства Пифея), и если меридиан через Византий тот же, что проходит через Борисфен (что Гиппарх также принимает), если он также принимает утверждение о том, что расстояние C. 72от Византия до Борисфена равно 3700 стадиям, тогда это число стадий будет и числом стадий от Массалии до параллели, пересекающей Борисфен14; именно эта параллель пересечет океанское побережье Кельтики, ибо, пройдя через Кельтику такое же приблизительно число стадий, достигнешь океана15.

13. Мы знаем, что Страна корицы является наиболее удаленной на юг обитаемой землей и, согласно самому Гиппарху, параллель, пересекающая ее, служит началом умеренного пояса и обитаемого мира (она отстоит от экватора приблизительно на 8800 стадий); и далее, так как параллель, пересекающая Борисфен, по словам Гиппарха, отстоит от экватора на 34 000 стадий, то останется 25 200 стадий на расстояние от параллели, отделяющей жаркий пояс от умеренного, до параллели, пересекающей Борисфен и океанский берег Кельтики. И все же морское плавание из Кельтики на север считается теперь самым отдаленным путешествием на север; я имею в виду путешествие на остров Иерну, который лежит за Бреттанией и из-за холода почти необитаем, так что области, лежащие дальше, считаются ненаселенными. Как говорят, Иерна находится от Кельтики не дальше 5000 стадий; так что ширина обитаемого мира определяется расстоянием в общем около 30 000 стадий или, может быть, немногим больше.

14. Перейдем к области, которая возвышается против Страны корицы и лежит к востоку на той же параллели. Это — область около Тапробаны. Тапробана, как мы хорошо знаем, является большим островом в открытом море к югу от Индии. Он простирается в длину по направлению к Эфиопии (как говорят) более чем на 5000 стадий; с этого острова привозят много слоновой кости, черепахи и других товаров на рынки Индии. Если мы определим ширину этого острова соответственно его длине и прибавим, кроме того, морское пространство между ним и Индией, то получим расстояние не менее 3000 стадий, т. е. не более расстояния, установленного нами от пределов обитаемого мира до Мерое (если только оконечности Индии возвышаются прямо против Мерое); однако правдоподобнее считать это расстояние большим 3000 стадий. Если прибавить эти 3000 стадий к 30 000 стадий, которые, по расчетам Деимаха, составляют расстояние до горного прохода в Бактрию и Согдиану, тогда все эти народы окажутся за пределами обитаемого мира и умеренного пояса. Кто же решится утверждать это, зная от древних и от людей нового времени16о мягком климате C. 73с. 79 и плодородии северной Индии, о Гиркании и Арии, затем о Маргиане и Бактриане? Ведь все эти страны расположены по соседству с северной стороной цепи Тавра, а Бактриана даже находится поблизости от горного прохода в Индию; тем не менее они достигли такого процветания, что их должно отделять какое-то очень большое расстояние от необитаемой части земли. Во всяком случае в Гиркании, как говорят, виноградная лоза приносит метрет17вина, а смоковница дает 60 медимнов18плодов; пшеница же вырастает снова из зерен, выпавших колосьев на жнивье, пчелы строят ульи на деревьях, и мед течет с листьев; так случается в Матиене, провинции Мидии, в Сакасене и Араксене, областях Армении. В последних двух областях это не так удивительно, если верно, что они лежат южнее Гиркании и отличаются от остальных земель мягкостью климата. Но в отношении Гиркании это гораздо удивительнее; и в Маргиане, говорят, часто встречаются стволы виноградных лоз толщиной в два обхвата, а виноградные грозди 2 локтей19длины. Подобные же истории рассказывают и об Арии, но эта страна даже превосходит другие качеством вина, так как там сохраняют вино в несмоленых сосудах по крайней мере в течение трех поколений. Также и Бактриана, лежащая на границе с Арией, производит все, кроме оливкового масла.

15. Вовсе не приходится удивляться тому, что все высокие и гористые части этих областей отличаются холодным климатом. Ведь даже в южных широтах горы холодные, и вообще в землях, расположенных высоко, климат холодный, даже если это — равнина. Во всяком случае области в Каппадокии, лежащие на Понте Евксинском, гораздо севернее тех, что около Тавра; но в Багадаонии, огромной равнине между горой Аргеем и цепью Тавра, редко, только местами, можно встретить плодовые деревья, хотя она лежит южнее Понтийского моря на 3000 стадий, тогда как в предместьях Синопы и Амиса и большей части Фанареи растет маслина. Далее, река Окс, отделяющая Бактриану от Согдианы, как говорят, отличается такой судоходностью, что индийские товары, подвозимые к ней через горы, можно доставлять вниз по ее течению до Гирканского моря и оттуда по рекам в соседние области вплоть до Понта20.

16. Но где же на Борисфене или на океанском побережье Кельтики ты найдешь подобное благосостояние, где даже виноград не растет или не приносит плода? В более южных областях этих стран, как на Средиземном море, так и у Боспора, виноградная лоза приносит плоды, но грозди там маленькие, а на зиму ее закапывают в землю21. Ледяной покров же там, в устье Меотийского озера, столь крепок, что в какой-то местности зимой C. 74полководец Митридата одержал в конном строю победу над варварами, сражаясь на льду, впоследствии там же летом, когда лед растаял, он разбил их в морском сражении22. И Эратосфен приводит следующую эпиграмму из храма Асклепия в Пантикапее, начертанную на бронзовой гидрии23, лопнувшей от мороза:

Если же кто не поверит, что в нашей стране приключилось,

Пусть он узнает тогда, гидрию эту узрев:

с. 80

Богу не в дар дорогой, а в знак лишь сурового хлада

Нашей страны иерей Стратий, ее посвятил.

Так как климатические условия в перечисленных мною азиатских странах не приходится сравнивать ни с таковыми в областях на Боспоре, ни даже в Амисе и Синопе (ведь эти земли можно считать более мягкими по климату, чем страны на Боспоре), то вряд ли эти азиатские области можно поместить на одной параллели с местностями около Борисфена и со страной кельтов на крайнем севере. Ведь азиатские страны едва ли лежат на одинаковой широте с областями Амиса, Синопы, Византия и Массалии, которые, как принято считать, находятся на 3700 стадий южнее Борисфена и страны кельтов.

17. Но если Деимах и его последователи прибавляют к 30 000 стадий расстояние до Тапробаны и границы жаркого пояса (а это расстояние приходится считать не менее 4000 стадий), то они помещают Бактры и Арию за пределами обитаемого мира, в областях, удаленных от жаркого пояса на 34 000 стадий — на число стадий, которое, по Гиппарху, составляет расстояние от экватора до Борисфена. Таким образом, Бактры и Ария будут помещены в области на 8800 стадий севернее Борисфена и Кельтики — на столько стадий, на сколько экватор южнее круга, отделяющего жаркий пояс от умеренного, и этот круг проходит, как мы утверждаем, главным образом через Страну корицы. Я показал, однако, что области, лежащие за Кельтикой вплоть до Иерны (на расстоянии не более 5000 стадий)24, едва ли обитаемы. Но по этому расчету Деимаха выходит, что существует какая-то обитаемая параллель широты севернее Иерны еще на 3800 стадий. Таким образом, Бактры будут даже гораздо севернее устья Каспийского (или Гирканского) моря и это устье25отстоит от наиболее удаленной части Каспийского моря и Армянских и Мидийских гор приблизительно на 6000 стадий. Этот пункт, по-видимому, еще севернее самой береговой линии, идущей оттуда до Индии, и, по словам Патрокла, который прежде был правителем этих областей, туда можно совершить плавание из Индии. Таким образом, Бактриана простирается еще дальше к северу26на 1000 стадий. Скифские же племена населяют гораздо более обширную страну, чем Бактриана, лежащую за ней и граничащую с Северным C. 75морем27; будучи кочевниками, скифы все же находят там средства к жизни. Но если даже сама Бактрия уже выходит за пределы обитаемого мира, то как же возможно, чтобы расстояние от Кавказа до Северного моря по меридиану через Бактры было несколько больше 4000 стадий?28Итак, если это число стадий29прибавить к числу стадий от Иерны к северным областям, то полное расстояние через необитаемую область при исчислении через Иерну составит 7800 стадий. Если же исключить 4000 стадий, то по крайней мере части Бактрианы, примыкающие к Кавказу30, окажутся севернее Иерны на 3800 стадий и севернее Кельтики и Борисфена на 8800 стадий.

18.31 Далее Гиппарх утверждает, что на Борисфене и в Кельтике во всяком случае летом в ночное время солнечный свет тусклый, причем солнце с. 81 движется кругом с запада на восток, а во время зимнего солнцеворота оно поднимается над горизонтом самое большее на 9 локтей32; но в области племен, живущих в 6300 стадиях от Массалии (их Гиппарх считает еще кельтами, а я думаю, что это бреттанцы, живущие на 2500 стадий севернее Кельтики), это явление [тусклый свет солнца] становится гораздо более заметным; в зимние же дни солнце поднимается там33 только на 6 локтей и только на 4 локтя в областях племен, удаленных от Массалии на 9100 стадий, и меньше чем на 3 локтя в областях, расположенных еще дальше (по моему расчету — гораздо севернее Иерны). Но Гиппарх, доверяя Пифею, помещает эту населенную страну в областях южнее Бреттании34 и утверждает, что самый длинный день составляет там 19 равноденственных часов35, а 18 часам он равен там, где солнце поднимается над горизонтом только на 4 локтя. О племенах, живущих в этих областях, Гиппарх сообщает, что они находятся от Массалии на расстоянии 9100 стадий36. Поэтому самые южные бреттанские племена живут севернее этих племен и находятся, таким образом, на одной параллели с бактрийцами, живущими около Кавказа или на какой-нибудь параллели поблизости. Ведь, как я уже сказал, согласно Деимаху и его последователям, бактрийцы, обитающие около Кавказа, окажутся севернее Иерны на 3800 стадий. И если это число стадий прибавить к числу стадий, составляющему расстояние от Массалии до Иерны, то получим 12 500 стадий. Но кому же пришлось наблюдать в тех странах (я имею в виду области около Бактры) такую продолжительность самых длинных дней или такую высоту солнца на меридиане во время C. 76зимнего солнцеворота? Все такие явления бросаются в глаза даже профану и не требуют математического доказательства; так что многие авторы истории Персии, как древние, так и их преемники, вплоть до нашего времени могли бы написать о них. Как же можно допустить упомянутое выше37 благосостояние этих стран для тех областей, где наблюдаются подобные небесные явления?38 Из сказанного ясно, как искусно возражает Гиппарх против доводов Эратосфена на том основании, что последний (хотя их точки зрения по разбираемым вопросам в действительности одинаковы) употребил сам подлежащий доказательству вопрос в качестве довода39.

19. Далее, Эратосфен желает выставить Деимаха профаном и человеком несведущим в подобных вопросах. Ведь, по мнению Деимаха, говорит он, Индия лежит между осенним равноденствием и зимним тропиком;40 Деимах противоречит Мегасфену, утверждавшему, что в южных частях Индии Медведицы заходят и тени падают в противоположных направлениях41; Деимах считает, что подобных явлений нигде в Индии не бывает. Такое утверждение Деимаха Эратосфен считает невежественным. Ведь представление о том, что осеннее равноденствие отличается от весеннего расстоянием от тропика, является невежественным, потому что круг42, описываемый солнцем, и восход его одинаковы при равноденствии. И так как расстояние от зимнего тропика до экватора (где Деимах помещает Индию) при измерении земли оказалось значительно меньше 20 000 стадий43, то в результате получилось бы (даже согласно самому Деимаху) то, что с. 82 утверждает Эратосфен, а не то, что Деимах. Ведь если бы Индия была шириной в 20 000 или даже 30 000 стадий, то она не могла бы уместиться в пределах такого пространства. Но если ширина ее такова, как вычислил Эратосфен, то она поместится в этих пределах44. Подобное же незнание выдает и утверждение Деимаха о том, что нигде в Индии Медведицы не заходят и тени не падают в противоположных направлениях, так как стоит только пройти 5000 стадий на юг от Александрии, как сейчас же обнаружится это явление. Таким образом, Гиппарх опять неверно исправляет это утверждение Эратосфена: во-первых, принимая, что Деимах сказал «летний тропик» вместо «зимний тропик», во-вторых, думая, что не следует опираться в вопросах математики на свидетельство человека, незнакомого с астрономией, как будто бы Эратосфен предпочитал другим свидетельство Деимаха и не обходился с ним, как обычно с людьми, говорящими глупости. Ведь один из способов опровергнуть тех, кто выставляет глупые возражения, — это показать, что их собственное утверждение, каково бы оно ни было, говорит против них.

20. Итак, принимая до сих пор гипотезу о том, что самые южные области Индии возвышаются против Мерое (в пользу этой гипотезы высказались и поверили в нее многие авторы), я показал проистекающие отсюда нелепости. C. 77Но так как Гиппарх не представил до сих пор никаких возражений против этой гипотезы, а затем во II книге отверг ее, то мы должны рассмотреть также его соображения по этому поводу. Он говорит: «Если области, лежащие на одной параллели, возвышаются друг против друга, то при наличии большого расстояния между ними это (именно, что они лежат на одной параллели) установить невозможно без сравнения „климатов” в обоих пунктах». Что касается «климата»45 Мерое, то Филон, который составил описание своего плавания в Эфиопию, рассказывает, что солнце там находится в зените за 45 дней до летнего солнцеворота; он указывает также отношение гномона к тени как при солнцевороте, так и при равноденствии, и сам Эратосфен вполне соглашается с Филоном. Однако относительно «климата» Индии никто не дает сведений, и даже сам Эратосфен. Если действительно верно, что в Индии обе Медведицы заходят (как полагают, основываясь на свидетельствах Неарха и его последователей), то тогда невозможно, чтобы Мерое и оконечности Индии лежали на одной параллели. Однако если Эратосфен присоединяется к тем, кто утверждает, что обе Медведицы заходят, то как же, спросим мы, можно сказать, что никто не сообщает о «климате» Индии и даже сам Эратосфен. Ведь это высказывание Эратосфена относится к «климату». Если Эратосфен не согласен с сообщением о заходе Медведиц, то пусть его избавят от обвинения. И, действительно, Эратосфен не согласен! Более того, даже когда Деимах высказал утверждение, что нигде в Индии Медведицы не заходят и тени не падают в противоположном направлении (как предполагал Мегасфен), то Эратосфен обвинил его в невежестве, считая ложным связь мыслей: в ней есть, по признанию самого Гиппарха, одно ложное положение, что тени не падают в противоположном направлении, с. 83 сочетающееся с другим ложным положением относительно захода Медведиц. Даже если южные оконечности Индии не возвышаются против Мерое, то Гиппарх, очевидно, допускает, что они по крайней мере значительно южнее Сиены46.

21. В дальнейшем изложении Гиппарх, возвращаясь к тем же самым вопросам, опять высказывает уже опровергнутые нами утверждения, при этом он опирается еще и на ложные посылки или делает ложные выводы. Во-первых, из того, что, по утверждению Эратосфена, расстояние от Вавилона до Фапсака составляет 4800 стадий, а оттуда на север до Армянских гор 2100, вовсе не следует, что расстояние от Вавилона по проходящему через него меридиану до северных гор больше 6000 стадий. Во-вторых, C. 78Эратосфен не говорит, что расстояние от Фапсака до гор равно 2100 стадиям, но что остается еще какая-то неизмеренная часть этого расстояния, поэтому последующий вывод из недоказанной посылки не имеет силы. В-третьих, Эратосфен нигде не высказывался о том, что Фапсак лежит севернее Вавилона более чем на 4500 стадий.

22. Далее, Гиппарх, стараясь поддержать авторитет древних карт, не приводит подлинных слов Эратосфена о третьей «сфрагиде»47, а сочиняет его высказывания об этом для собственного удовольствия, чтобы удобнее было их опровергать. Ибо Эратосфен соответственно упомянутому ранее своему тезису о Тавре и Средиземном море делит этой линией обитаемый мир в этом месте на две части, называя одну из них северной, другую — южной; затем он пытается разрезать каждую часть на соответственные отрезки и называет их «сфрагидами». Таким образом, назвав Индию первой сфрагидой, а Ариану — второй (так как их очертание легко определить), он имел возможность не только определить их длину и ширину, но, как бы это сделал геометр, дать некоторое представление и о их фигуре. Ведь, по его словам, во-первых, Индия имеет ромбоидальную форму48, так как из четырех ее сторон две омываются морем (южным и восточным), образующим берега без заливов; из остальных сторон одна отделена горой49, другая — рекой50; на этих двух сторонах также сохраняется почти что прямолинейная фигура. Во-вторых, хотя он видит, что Ариана имеет по крайней мере три стороны, удобные для образования фигуры параллелограмма, и хотя он не может отграничить западную сторону математически точными пунктами в силу того, что племена, живущие там, перемешаны друг с другом51, однако он обозначает эту сторону некоторой линией52, идущей от Каспийских Ворот и оканчивающейся у вершин Кармании вблизи Персидского залива. Таким образом, эту сторону он называет западной, а сторону вдоль по течению Инда — восточной, но он не считает их параллельными, так же как не считает параллельными и остальные две стороны (одну, ограниченную горой, и другую — морем), но называет их просто «северной» и «южной».

23. Таким образом, если вторую сфрагиду он изображает до некоторой степени в общих чертах, то третью дает еще более грубо-приблизительно — и в силу многих причин. Первая причина уже упомянута: сторона, начинающаяся от Каспийских Ворот и простирающаяся до Кармании (общая с. 84 третьей и второй сфрагидам), определена неясно; во-вторых, потому что Персидский залив врезается в южную сторону, как говорит сам Эратосфен; поэтому он был вынужден принять линию, начинающуюся в Вавилоне и C. 79проходящую через Сусы и Персеполь до границ Кармании и Персиды, за прямую, где можно было найти точно вымеренную проезжую дорогу протяжением немногим больше 9000 стадий. Эту сторону Эратосфен называет «южной», но не параллельной северной стороне. Далее, ясно, что и Евфрат, который у него является границей западной стороны, нигде не образует прямой линии; он течет сначала с гор на юг, а затем поворачивает на восток, а потом опять на юг вплоть до места впадения в море. Сам Эратосфен указывает на непрямое течение реки, когда говорит о фигуре Месопотамии, образуемой от слияния Тигра и Евфрата и, по его словам, похожей на галеру. Кроме того, что касается расстояния от Фапсака до Армении, то Эратосфен даже не знает, что оно — западная сторона, ограниченная Евфратом, — целиком измерено, но утверждает, что не может определить, как велика часть, сопредельная с Арменией и северными горами, оттого, что она не измерена. Итак, на основании всего этого Эратосфен и изобразил эту третью часть грубо, в общих чертах. Ведь, по его словам, даже данные о расстояниях собраны им из многих авторов путевых дневников (некоторые из них были, как он говорит, даже без заглавий). Таким образом, Гиппарх, пожалуй, оказывается несправедливым, возражая с геометрической точки зрения против такого рода общего очерка, за который мы должны быть благодарны всем тем, кто так или иначе ознакомил нас с природой этих стран. Но когда Гиппарх выставляет свои геометрические гипотезы, не основываясь даже на словах Эратосфена, а выдумывая их на свой страх и риск, то этим он еще более явно выдает свое тщеславие.

24. Таким образом, по словам Эратосфена, он представил третью часть «грубо, в общих чертах» длиной в 10 000 стадий от Каспийских Ворот до Евфрата. Затем, разбив это расстояние на части, он измеряет его так, как нашел его уже определенным другими, начиная в обратном порядке от Евфрата и перехода через него у Фапсака. Соответственно он принимает расстояние от Евфрата до Тигра, в том месте, где эту реку перешел Александр, в 2400 стадий; отсюда до следующих мест через Гавгамелы, Лик, Арбелы и Экбатаны (по пути, которым Дарий бежал из Гавгамел до Каспийских Ворот) он восполняет эти 10 000 стадий, превысив это расстояние только на 300 стадий. Таким-то образом Эратосфен определяет размеры северной стороны, не считая ее параллельной горам или линии, идущей через Геракловы Столпы, Афины и Родос. Фапсак находится на значительном расстоянии от гор, и горная цепь, и дорога от Фапсака пересекаются у Каспийских Ворот. Это северные части границы третьей сфрагиды.

C. 8025. Описав таким образом северную сторону, Эратосфен говорит, что нельзя представить южную сторону идущей вдоль моря, потому что Персидский залив врезается в нее; но он утверждает, что расстояние от Вавилона через Сусы и Персеполь до границ Персиды и Кармании составляет 9200 стадий. Эту сторону он называет «южной», но не параллельной с. 85 северной стороне. Что же касается разницы в установленной длине северной и южной сторон, то она, по его словам, возникает оттого, что Евфрат до определенного пункта течет на юг, а затем делает крутой поворот на восток.

26. Из двух поперечных сторон Эратосфен сначала говорит о западной; но какова эта сторона, состоит ли она из одной или двух линий, остается неясным. Ибо от перехода у Фапсака вдоль по течению Евфрата до Вавилона он считает 4800 стадий, а оттуда до устья Евфрата и города Тередона 3000. Что же касается расстояния от Фапсака на север, то оно измерено вплоть до Армянских Ворот и составляет около 1100 стадий; расстояние же через Гордиею и Армению еще не измерено, поэтому Эратосфен оставляет его без рассмотрения. Но одна часть восточной стороны, которая идет через Персиду от Красного моря53 к Мидии и на север, представляется Эратосфену протяжением не меньше 8000 стадий. Однако если считать от некоторых мысов, то даже свыше 9000 стадий; остальная же часть [идущая] через Паретакену54 и Мидию до Каспийских Ворот составляет около 3000 стадий. Реки Тигр и Евфрат, по его словам, текущие из Армении на юг, минуя горы Гордиеи и описав большую дугу с охватом значительной территории — Месопотамии, поворачивают к зимнему восходу солнца55 и на юг, особенно Евфрат. И Евфрат, все время сближаясь с Тигром по соседству со стеной Семирамиды и селением под названием Опис (в 200 стадиях от Евфрата), протекает через Вавилон и впадает в Персидский залив. «Таким образом, — говорит он, — фигура Месопотамии и Вавилона становится похожей на галеру». Таковы слова Эратосфена.

27. По поводу третьей сфрагиды Эратосфен делает и некоторые другие ошибки (я рассмотрю их здесь), однако он вовсе не заслуживает тех упреков, которые делает ему Гиппарх. Посмотрим же, что говорит Гиппарх. Ведь желая обосновать свое первоначальное утверждение, что не следует C. 81перемещать Индию дальше на юг (как этого требует Эратосфен), он говорит, что это будет особенно ясно доказано на основании собственных слов Эратосфена. Сказав сначала, что третья часть на ее северной стороне отделяется линией, проведенной от Каспийских Ворот до Евфрата (расстоянием в 10 000 стадий), Эратосфен добавляет, что южная сторона, идущая от Вавилона до границ Кармании, немногим больше 9000 стадий в длину; сторона же на запад от Фапсака вдоль по течению Евфрата до Вавилона простирается на 4800 стадий и далее от Вавилона к устью Евфрата на 3000 стадий; что же касается стороны на север от Фапсака, то измерена только одна часть ее — [расстояние] до 1100 стадий, тогда как остальная еще не измерена. В таком случае, говорит Гиппарх, поскольку северная сторона третьей части составляет около 10 000 стадий и линия, параллельная ей прямо от Вавилона до восточной стороны, по вычислению Эратосфена, простирается немногим более чем на 9000 стадий, то ясно, что Вавилон расположен восточнее перехода у Фапсака немногим более чем на 1000 стадий56.

28. Я отвечу на это: если принять, что Каспийские Ворота и границы Кармании и Персиды лежат точно на одном и том же прямом меридиане, с. 86 и если провести линию к Фапсаку и линию к Вавилону под прямым углом от упомянутого прямого меридиана, тогда это, конечно, так. Действительно, линия, продолженная через Вавилон57 до прямого меридиана через Фапсак, была бы для глаза равной или по крайней мере почти равной линии от Каспийских Ворот до Фапсака; поэтому Вавилон оказался бы восточнее Фапсака настолько, насколько линия от Каспийских Ворот до Фапсака длиннее линии от каспийских границ до Вавилона. Однако, во-первых, Эратосфен не утверждал, что линия, ограничивающая западную сторону Арианы, лежит на меридиане; он не говорил также, что линия от Каспийских Ворот до Фапсака находится под прямым углом к линии меридиана через Каспийские Ворота; он говорил скорее относительно образованной горной цепью линии, с которой линия на Фапсак составляет острый угол, так как последняя проведена вниз58 из той же точки, откуда и линия, образованная горной цепью. Во-вторых, Эратосфен не называл линию, проведенную к Вавилону от Кармании, параллельной линии, проведенной к Фапсаку, и если бы она была параллельной, но не перпендикулярной к меридиану через Каспийские Ворота, то от этого вывод Гиппарха не выиграл бы.

29. Но Гиппарх, сразу же приняв эти положения как доказанные и (как он полагает) показав, что Вавилон, согласно Эратосфену, лежит восточнее C. 82Фапсака немногим более чем на 1000 стадий, снова придумывает положение для дальнейшей аргументации; он говорит, что если представить себе прямую линию, проведенную от Фапсака на юг, и перпендикулярную к ней линию от Вавилона, то мы получим прямоугольный треугольник, составленный из стороны, простирающейся от Фапсака до Вавилона, из перпендикуляра, проведенного от Вавилона до меридиана, проходящего через Фапсак, и из самого меридиана, идущего через Фапсак. Сторону этого треугольника от Фапсака до Вавилона он делает гипотенузой, считая ее равной 4800 стадий; и перпендикуляр от Вавилона до меридианной линии через Фапсак он полагает несколько меньше 1000 стадий, т. е. на то расстояние, насколько линия к Фапсаку59 превышает по протяжению линию к Вавилону60. Отсюда он рассчитывает, что и другая из двух сторон, образующая прямой угол, во много раз длиннее упомянутого перпендикуляра. К этой линии он добавляет линию, продолженную от Фапсака на север до Армянских гор, одна часть которой, по словам Эратосфена, измерена и составляет 1100 стадий, другую же часть он рассматривает как ненамеренную. Гиппарх принимает протяжение последней стороны равным по крайней мере 1000 стадий, так что обе стороны составляют вместе 2100 стадий; прибавив эту цифру к протяжению стороны61 у прямого угла треугольника, которая тянется вплоть до перпендикуляра, опущенного из Вавилона, Гиппарх считает расстояние в несколько тысяч стадий от Армянских гор и параллели, проходящей через Афины, до перпендикуляра из Вавилона (этот перпендикуляр он полагает на параллели, проходящей через Вавилон). Он указывает по крайней мере, что расстояние от параллели через Афины до параллели, проходящей через Вавилон, не больше с. 87 2400 стадий, если принять, что весь меридиан имеет в длину столько стадий, сколько считает Эратосфен. Если это так, тогда Армянские горы и горы Тавра не могут лежать на параллели, проходящей через Афины (как это утверждает Эратосфен), но на много тысяч стадий севернее, согласно утверждению самого Эратосфена. В этом пункте, помимо того, что он пользуется уже опровергнутыми положениями для построения своего прямоугольного треугольника, он принимает также и следующее ничем не подтвержденное положение; гипотенуза его — прямая линия от Фапсака до Вавилона — составляет 4800 стадий. Эратосфен не только утверждает, что тот путь проходит вдоль течения Евфрата, но когда он сообщает, что Месопотамия вместе с Вавилонией охвачены большим кругом, образуемым Евфратом и Тигром, то он говорит, что большая часть окружности образована C. 83Евфратом. Поэтому прямая линия от Фапсака до Вавилона не может проходить вдоль течения Евфрата и иметь в длину даже приблизительно такого большого числа стадий. Таким образом, расчеты Гиппарха опрокинуты. Однако, как я уже сказал раньше, если допустить, что проведены две линии от Каспийских Ворот, одна на Фапсак, другая к той части Армянских гор, которая соответствует по положению Фапсаку (она, согласно самому Гиппарху, отстоит от Фапсака по крайней мере на 2100 стадий), то невозможно, чтобы эти линии были параллельны линии, проходящей через Вавилон, которую Эратосфен назвал «южной стороной». Но так как Эратосфен не мог считать путь вдоль горной цепи измеренным, то он утверждал только, что путь от Фапсака до Каспийских Ворот измерен и добавлял слова — «говоря в общих чертах». Кроме того, поскольку Эратосфен хотел определить только длину страны между Арианой и Евфратом, то не будет большой разницы, измерял ли он один путь или другой. Но когда Гиппарх принимает, что Эратосфен считает эти линии параллельными, то он, по-видимому, обвиняет человека в совершенно детском неведении. Поэтому следует пренебречь этими его доказательствами как наивными.

30. Возражения же, которые можно сделать Эратосфену, следующие. Подобно тому как [в хирургии] сечение по суставам отличается от случайного сечения по частям (потому что первое имеет дело только с частями, имеющими естественное очертание, следуя некоторому членению суставов и их определенной форме, в каком смысле и Гомер говорит:

Он же, обоих рассекши на части,

(Ил. XXIV, 409)

тогда как другое сечение не имеет ничего общего с этим), мы пользуемся соответственно теми и другими операциями в зависимости от времени и потребности; и в области географии тоже следует производить сечения частей, когда мы разбираем подробности, но мы должны скорее подражать сечениям по суставам, чем сечениям случайным. Только таким образом и можно установить важные пункты и точные границы, в чем нуждается география. Границы страны точно определены, когда ее можно ограничить с. 88 реками, горами или морем, племенем или племенами, наконец, по величине и форме там, где это возможно. Но вообще вместо геометрического определения достаточно простого определения в общих чертах. Таким образом, что касается величины страны, то достаточно указать ее наибольшую длину и ширину (например, длина обитаемого мира приблизительно составляет 70 000 стадий, ширина же его немногим меньше половины длины); что касается формы, то [достаточно будет] уподобить страну какой-нибудь геометрической фигуре (например, Сицилию — треугольнику) или какой-нибудь другой из известных фигур (например, Иберию — бычьей шкуре, Полепоннес — листу платана)62. И чем обширнее будет рассекаемая область, тем приблизительнее приходится делать сечения.

C. 8431. Итак, Эратосфен правильно делит обитаемый мир на две части цепью Тавра и морем у Геракловых Столпов. В южной части границы Индии определены многими способами — горой, рекой, морем и одним названием, как бы названием одной племенной группы, так что Эратосфен правильно называет ее четырехсторонней и ромбоидальной. Ариана уже имеет менее точные очертания63, потому что ее западная сторона сливается с другими; но она определяется все же тремя сторонами, как бы прямыми линиями, а также названием Ариана, именем одной племенной группы. Очертания третьей сфрагиды совершенно невозможно определить, во всяком случае так, как ее определил Эратосфен. Ведь у нее общая с Арианой сторона сливается, как я сказал выше, и южная обозначена весьма приблизительно; ибо она не очерчивает границы сфрагиды (так как проходит через ее центр и оставляет много областей на юге) и не представляет также наибольшей ее длины (ибо северная сторона длиннее); и Евфрат не образует ее западной стороны (даже если бы его течение шло по прямой), так как его крайние точки — верховья и устье — не расположены на одном меридиане. Почему же эту сторону скорее можно назвать западной, чем южной? И кроме этого, так как пространство, остающееся между этой линией и Киликийским и Сирийским морями, незначительно, то нет убедительного основания, почему бы не продолжить сфрагиду до этого пункта, тем более что Семирамида и Нин называются сирийцами (Семирамида основала Вавилон и сделала его царской столицей, а Ниневию — Нин столицей Сирии), да и язык народа даже до сегодняшнего дня остается по обеим сторонам Евфрата одинаковым. Как раз здесь совершенно не следовало бы так расчленять столь знаменитый народ и присоединять его части к чужеземным племенам. Ведь нельзя сказать, что Эратосфен был вынужден сделать это, имея в виду размеры третьей сфрагиды; ибо если сюда прибавить области вплоть до Средиземного моря, то и тогда третья сфрагида не сравнится величиной с Индией и даже с Арианой, хотя бы даже мы присоединили к ней территорию до пределов Счастливой Аравии и Египта. Поэтому гораздо лучше было бы распространить третью сфрагиду до этих пределов и путем прибавления столь малой области, простирающейся до Сирийского моря, определить южную сторону третьей сфрагиды, но не так, как это делает Эратосфен, и не в виде прямой линии, с. 89 а так, чтобы она шла по береговой линии, по правой стороне (если плыть от Кармании вдоль Персидского залива до устья Евфрата), затем касалась бы границ Месены и Вавилонии (там, где начало перешейка, отделяющего C. 85Счастливую Аравию от остального материка) и, наконец, пересекала бы этот перешеек, доходя до самой впадины Аравийского залива и до Пелусия, даже до устья Нила у Каноба. Это была бы южная сторона; остальная, или западная, сторона простиралась бы по береговой линии от устья Нила у Каноба до Киликии.

32. Четвертой была бы сфрагида, состоящая из Счастливой Аравии, Аравийского залива, всего Египта и Эфиопии. Длиной этого отрезка будет расстояние, ограниченное двумя меридианными линиями, одна из которых проведена через самый западный пункт отрезка, другая — через самый восточный. Шириной его будет расстояние между двумя параллелями широты, одна из которых проведена через самый северный пункт, другая — через самый южный; ибо в случае неправильных фигур, длину и ширину которых невозможно установить по сторонам, их размеры следует определять таким образом. Вообще надо отметить, что выражение «длина» и «ширина» не употребляются в одинаковом смысле о целом и о части. В целом большее расстояние называется «длиной», меньшее — «шириной»; в части же мы называем длиной отрезок части, параллельный длине целого; безразлично, которое из двух измерений больше, и даже если расстояние, принятое за ширину, будет больше расстояния, принятого за длину. Так как обитаемый мир простирается в длину с востока на запад и в ширину с севера на юг, а его длина проведена по линии, параллельной экватору, ширина — по меридианной линии, то мы должны принимать за «длину» частей все отрезки, параллельные длине обитаемого мира, а за «ширину» — отрезки, параллельные его ширине. Ведь таким способом можно лучше определить, во-первых, величину обитаемого мира, а во-вторых, положение и форму его частей, потому что при таком сравнении будет ясно, в каком отношении части кажутся уступающими друг другу по размерам и в каком превосходящими одна другую.

33. Между тем Эратосфен берет длину обитаемого мира на линии через Геракловы Столпы, Каспийские Ворота и Кавказ, как бы на прямой; длину третьего отрезка — на линии, идущей через Каспийские Ворота и Фапсак; длину четвертого отрезка — на линии, идущей через Фапсак и Героонполь до области между устьями Нила — линии, которая должна оканчиваться вблизи Каноба и Александрии; ведь последнее устье Нила, так называемое Канобское, или Гераклеотийское, расположено в этом месте. Итак, помещает ли он эти две долготы на прямой линии друг за другом C. 86или так, что они образуют угол у Фапсака, из его собственных слов ясно, что ни одна из них не параллельна длине обитаемого мира. Ведь он определяет длину обитаемого мира по цепи Тавра и Средиземному морю прямо до Геракловых Столпов, по линии через Кавказ, Родос и Афины; и он утверждает, что расстояние от Родоса до Александрии по меридиану, идущему через эти места, немногим меньше 4000 стадий; так что параллели с. 90 долготы Родоса и Александрии должны отстоять друг от друга как раз на такое расстояние. Параллель долготы Героонполя приблизительно та же, что и Александрии, или во всяком случае южнее последней, следовательно, линия, пересекающая как параллель долготы Героонполя, так и параллель Родоса и Каспийских Ворот (будет ли она прямой или ломаной линией) не может быть параллельной ни одной из них. Во всяком случае долготы взяты Эратосфеном неправильно, и части, простирающиеся на север64, приняты им тоже неправильно.

34. Вернемся к Гиппарху и рассмотрим его дальнейшие рассуждения. Выдумывая произвольные положения, Гиппарх продолжает с геометрической точностью опровергать высказанные в общих чертах положения Эратосфена. Он говорит, что Эратосфен считает расстояние от Вавилона до Каспийских Ворот в 6700 стадий, а до границ Кармании и Персиды — более 9000 стадий по линии, проведенной прямо до равноденственного востока65, и что эта линия становится перпендикуляром к стороне, общей второй и третьей сфрагиде, так что, согласно Эратосфену, образуется прямоугольный треугольник, прямой угол которого лежит у границ Кармании, а гипотенуза его короче одной из сторон, образующих прямой угол66. Таким образом, прибавляет Гиппарх, Эратосфен вынужден сделать Персиду частью второй сфрагиды. На это я уже ответил, что Эратосфен не считает расстояние от Вавилона до Кармании лежащим на одной параллели и не говорит о прямой линии, отделяющей две сфрагиды, как о меридиане. Таким образом, Гиппарх этим доводом ничего не возразил Эратосфену и не сказал ничего верного в своем последующем выводе. Ведь так как Эратосфен считает упомянутые 6700 стадий расстоянием от Каспийских Ворот до Вавилона, а расстояние от Каспийских Ворот до Сус в 4900 стадий, от Вавилона до Сус — 3400 стадий, Гиппарх снова, исходя из тех же самых положений, утверждает, что образуется тупоугольный треугольник с вершинами у Каспийских Ворот, в Сусах и Вавилоне; при этом тупой угол будет в Сусах, а длина его сторон равна расстоянию, указанному Эратосфеном. Затем он делает вывод, что согласно этим положениям, меридиан, C. 87проходящий через Каспийские Ворота, пересечет параллель, идущую через Вавилон и Сусы в пункте западнее пересечения той же параллели с прямой линией, идущей от Каспийских Ворот к границам Кармании и Персиды, более чем на 4400 стадий; линия, продолжающаяся через Каспийские Ворота к границам Кармании и Персиды, образует почти что половину прямого угла с меридианом, проходящим через Каспийские Ворота, и склоняется в направлении к середине между югом и равноденственным востоком; река Инд параллельна этой линии, так что она течет не с гор к югу, как утверждает Эратосфен, а между югом и равноденственным востоком, как изображено на древних картах. Кто же согласится, что построенный теперь Гиппархом треугольник будет тупоугольным, не допустив, что треугольник, охватывающий его, является прямоугольным?67 И кто согласится, что одна из сторон, составляющих тупой угол (линия от Вавилона до Сус), лежит на параллели долготы, не допустив этого для с. 91 целой линии до Кармании? И кто признает, что линия, идущая от Каспийских Ворот до границ Кармании, параллельна Инду? Без этих допущений доказательство Гиппарха не имело бы силы. И без этих предпосылок Эратосфен утверждал, что фигура Индии ромбоидальна и подобно тому, как ее восточная сторона простирается далеко на восток, особенно на ее крайней оконечности (которая в сравнении с остальной прибрежной полосой выдается более к югу), так и сторона вдоль течения Инда простирается значительно на восток.

35. Все эти доводы Гиппарх приводит с геометрической точки зрения, хотя его критика Эратосфена неубедительна. Хотя он [сам] предписывает себе геометрические принципы, но сам же и освобождает себя от них, утверждая, что погрешности извинительны, если относятся только к малым расстояниям. А так как ошибки Эратосфена, очевидно, достигают тысяч стадий, то они непростительны68; и сам Эратосфен заявляет, продолжает Гиппарх, что даже в пределах 400 стадий разницы долгот ощутимы, например между параллелями Афин и Родоса. Восприятие же разниц долготы не ограничивается одним способом, но при большей разнице применим один способ, при меньшей — другой; там, где величина больше, мы можем в суждении о «климатах» довериться глазу или свойству плодов, или температуре атмосферы; при меньшей величине мы определяем разницу с помощью гномонов и диоптрических инструментов. Таким образом, параллели Афин, Родоса и Карии, измеренные посредством гномона, дали заметную разницу (как это естественно при столь большом расстоянии) в долготе. Если кто-нибудь возьмет пространство шириной в 3000 стадий и длиной в 40 000 C. 88стадий горной цепью плюс 30 000 стадий морем, проведя линию с запада к равноденственному востоку, и назовет области по обеим ее сторонам южной и северной частями, а части последних — «плинфиями» или «сфрагидами»69, то следует разобраться, что он имеет в виду под этими терминами и почему он называет одни стороны северными, другие — южными, опять-таки почему одни — западными, другие же — восточными. И если он не обращает внимания на весьма серьезные погрешности, то пусть даст объяснение (ибо это справедливо); что же касается незначительных погрешностей, то даже если он пренебрегает ими, его не приходится осуждать. Здесь ни в каком отношении нельзя упрекнуть Эратосфена. Потому что при столь большой величине долгот нельзя дать никакого геометрического доказательства, и Гиппарх даже там, где он пытается привести геометрическое доказательство, пользуется не общепринятыми допущениями, а скорее выдумками, сочиненными для собственного употребления.

36. Более удачно Гиппарх рассуждает относительно четвертой сфрагиды Эратосфена, хотя и здесь выказывает свою склонность порицать других и упорно отстаивать одни и те же или схожие допущения. Он справедливо критикует Эратосфена именно за то, что тот считает длиной этой сфрагиды линию от Фапсака до Египта, как будто желая назвать диагональ параллелограмма его длиной. Ведь Фапсак и побережье Египта лежат не на одной параллели широт, а на параллелях, далеко отстоящих друг от друга; и с. 92 между этими двумя параллелями линия от Фапсака до Египта проведена вроде диагонали и вкось. Когда Гиппарх удивляется, как Эратосфен отважился определить расстояние от Пелусия до Фапсака в 6000 стадий, тогда как оно более 8000 стадий, то он неправ. Ведь приняв как доказанное, что параллель, проходящая через Пелусий, идет более чем 2500 стадий южнее параллели, проходящей через Вавилон70, и утверждая (на основании Эратосфена, как он думает), что параллель через Фапсак на 4800 стадий севернее параллели через Вавилон, он говорит, что расстояние между Пелусием и Фапсаком не более 8000 стадий71. Как же объяснить, согласно Эратосфену, что расстояние параллели, идущей через Вавилон, от параллели через Фапсак столь велико? Ведь Эратосфен утверждал, что расстояние от Фапсака до Вавилона 4800 стадий, но не говорил, что это расстояние измерено от параллели через один пункт до параллели через другой; ведь он не говорил также, что Фапсак и Вавилон находятся на одном меридиане. Напротив, сам Гиппарх указал, что, согласно Эратосфену, Вавилон находится более чем на 2000 стадий к востоку от Фапсака72. Я уже привел утверждение Эратосфена, что Тигр и Евфрат опоясывают кольцом Месопотамию и Вавилонию и что большую часть этого C. 89кольца образует Евфрат, ибо в своем течении с севера на юг Евфрат поворачивает затем на восток, а при впадении [в море] течет на юг. Итак, его течение с севера на юг является как бы частью некоторого меридиана, а поворот на восток и к Вавилону — не только отклонение от меридиана, он и не лежит на прямой линии вследствие упомянутого кругового охвата. Путь от Фапсака до Вавилона Эратосфен определил в 4800 стадий, хотя добавляет слова «вдоль по течению Евфрата» как бы нарочно для того, чтобы никто не считал этот путь прямой линией или мерой расстояния между двумя параллелями. Если отвергнуть это предположение Гиппарха, то и следующее его положение, которое только кажется доказанным, будет недействительным, а именно: если построить прямоугольный треугольник с вершинами в Пелусии, Фапсаке и в точке пересечения параллели Фапсака с меридианом Пелусия, тогда одна из сторон прямого угла — та, что лежит на меридиане, будет больше гипотенузы, т. е. линии от Фапсака до Пелусия73. Недействительным будет и связанное с этим положением следствие, потому что оно построено на непризнанных предпосылках. Ведь Эратосфен не допустил, конечно, предположения, что расстояние от Вавилона до меридиана, проходящего через Каспийские Ворота, составляет 4800 стадий. Я доказал, что Гиппарх построил это предположение на предпосылках, которых Эратосфен не допускал; но чтобы подорвать силу допущений Эратосфена, Гиппарх принял, что расстояние от Вавилона до линии, проведенной от Каспийских Ворот до границ Кармании (так, как предлагал провести Эратосфен), более 9000 стадий, и затем продолжал доказывать то же самое.

37. Поэтому не за это приходится критиковать Эратосфена, а за то, что данные им приближенно величины и фигуры74 также требуют какой-то меры — эталона, и за то, что в одном случае следовало делать больше с. 93 допущений, в другом — меньше. Например, если принять ширину горной цепи, простирающейся к равноденственному востоку, и ширину моря, доходящего до Геракловых Столпов, в 3000 стадий, тогда скорее можно согласиться считать на одной линии75 проведенные в пределах той же широты параллели этой линии, чем пересекающиеся линии, а из пересекающихся линий опять те, которые пересекаются в пределах той же широты, чем те, которые вне ее. Равным образом скорее можно считать лежащими на одной линии те отрезки, которые отклоняются в пределах той же широты, не выходят за нее, чем линии, ее переступающие76; и те линии, которые простираются в пределах большей длины, чем те, которые в пределах меньшей, так как и в этих случаях неравенство длины и несходство фигур можно C. 90скорее скрыть. Например, если для широты целой цепи Тавра и моря до Геракловых Столпов предположить расстояние равным 3000 стадий, то можно принять какую-либо одну площадь параллелограмма, включающую в себя целую горную цепь Тавра и упомянутое море. Если разделить параллелограмм в длину на несколько малых параллелограммов и взять диагональ целого и частей, то диагональ целого можно скорее счесть одинаковой по длине со стороной частей (т. е. параллельной и равной); и чем меньше будет параллелограмм, взятый как часть, тем более это положение будет верно. Ведь кривизна диагонали и неравенство ее длины в сравнении с длинной стороной менее заметны в больших параллелограммах, так что даже в этих случаях можно без колебания назвать диагональ длиной фигуры. Если провести диагональ более косо, так, чтобы она вышла за пределы обеих сторон или по крайней мере одной из них, то этого больше равным образом не произойдет77. Это и есть то, что я имею в виду под эталоном меры для величин, данных в общих чертах. Но когда Эратосфен берет, начиная от Каспийских Ворот, не только линию, идущую через самые горы, но также линию, сразу значительно отклоняющуюся от гор к Фапсаку, как будто обе они проведены до Геракловых Столпов на одной параллели, и когда он снова проводит еще дальше другую линию от Фапсака до Египта, которая занимает столь значительное дополнительное пространство, и затем длиной этой линии измеряет длину всей фигуры, то он все-таки, по-видимому, измеряет длину своего четырехугольника его диагональю. И когда линия не является даже диагональю, а ломаной линией, то он, вероятно, совершает гораздо более грубую ошибку. Ведь линия, проведенная от Каспийских Ворот через Фапсак до Нила, является ломаной. Таковы наши возражения Эратосфену.

38. Гиппарха также можно упрекнуть в том, что, подобно тому как он критиковал высказывания Эратосфена, он должен был бы сам предложить (но не предложил) какое-нибудь исправление ошибок Эратосфена, как это делаю я78. Гиппарх предлагает нам (если он, конечно, когда-либо об этом думал) обратиться к древним картам, хотя они требуют гораздо больших исправлений, чем карта Эратосфена. И его последующее заключение страдает тем же недостатком. Он принимает как допущенное, как я уже доказал, предположение, основанное на предпосылках, которых Эратосфен не с. 94 принимал: Вавилон находится восточнее Фапсака не более чем на 1000 стадий; следовательно, если даже Гиппарх вывел правильное заключение, что Вавилон лежит не более чем на 2400 стадий восточнее Фапсака, из сообщения Эратосфена о существовании короткого пути в 2400 стадий C. 91от Фапсака до реки Тигра, в том месте, где Александр совершил переправу, и если Эратосфен утверждает также, что Тигр и Евфрат, обогнув кругом Месопотамию, некоторое время текут на восток, затем поворачивают к югу и в конце концов приближаются друг к другу и к Вавилону, то он показал, что в утверждении Эратосфена нет ничего нелепого79.

39. Гиппарх допускает ошибку и в следующем заключении, желая доказать, что Эратосфен дает путь от Фапсака до Каспийских Ворот (путь, длину которого Эратосфен определил в 10 000 стадий) измеренным как бы по прямой линии (хотя он так не измерен), так как прямая линия гораздо короче. Аргументация его против Эратосфена следующая: согласно самому Эратосфену, меридиан через устье Нила у Каноба и меридиан через Кианейские скалы80 — один и тот же; этот меридиан отстоит от меридиана через Фапсак на 6600 стадий, и Кианейские скалы отстоят на 6600 стадий от горы Каспия, которая находится у горного прохода, ведущего из Колхиды к Каспийскому морю; поэтому расстояние от меридиана через Кианейские скалы до Фапсака в пределах 300 стадий равно расстоянию оттуда до горы Каспия; таким образом, Фапсак и гора Каспий расположены приблизительно на одном и том же меридиане. Из этого следует, говорит Гиппарх, что Каспийские Ворота отстоят на равном расстоянии от Фапсака и от горы Каспия; но Каспийские Ворота находятся от горы Каспия на расстоянии, значительно меньшем 10 000 стадий, — расстоянии, отделяющем, по словам Эратосфена, Каспийские Ворота от Фапсака. Поэтому они находятся от последнего на расстоянии, значительно меньшем 10 000 стадий, измеренном по прямой линии; следовательно, те 10 000 стадий, которые Эратосфен считает от Каспийских Ворот до Фапсака по прямой, являются окружным путем81. Тогда я отвечу Гиппарху: хотя Эратосфен берет свои прямые линии только приблизительно, как это обычно в географии, и принимает приблизительно свои меридианы и линии к равноденственному востоку, Гиппарх все же критикует его с точки зрения геометра так, как будто каждая линия проведена с помощью инструментов82. И сам Гиппарх не проводит линий с помощью инструментов, но скорее принимает на глаз отношение «перпендикуляров» и «параллелей». В этом — одна из ошибок Гиппарха; другая ошибка в том, что он даже не принимает установленных Эратосфеном расстояний и не критикует их, но возражает против им же самим придуманных расстояний. Поэтому, например, хотя Эратосфен сначала указал расстояние от устья Понта до Фасиса в 8000 стадий и прибавил к этому пути горный проход, ведущий от Диоскуриады до горы Каспия в 5 дней пути (расстояние, которое, C. 92согласно самому Гиппарху, составляет предположительно около 1000 стадий), так что общее расстояние, по Эратосфену, доходит до 9600 стадий; Гиппарх сокращает это число, говоря, что от Кианейских скал до Фасиса с. 95 5600 стадий, а оттуда до горы Каспия еще 1000 стадий. Поэтому утверждение, что гора Каспий и Фапсак фактически расположены на одном меридиане, не может быть основано на мнении Эратосфена, а принадлежит самому Гиппарху. Допустим, что оно основано на мнении Эратосфена. Как же отсюда вывести следствие, что линия от горы Каспия до Каспийских Ворот равна по длине линии от Фапсака до того же пункта?

40. Во II книге Гиппарх снова принимается за тот же самый вопрос Эратосфена о границах обитаемого мира вдоль линии горной цепи Тавра, о чем я уже говорил достаточно; затем он переходит к рассмотрению северных частей обитаемого мира и, наконец, излагает высказывания Эратосфена о странах, лежащих за Понтом; по его словам, три мыса тянутся с севера: один мыс, на котором находится Пелопоннес; второй — Италийский; третий — Лигурийский; и эти три мыса образуют Адриатический и Тирренский заливы. Изложив в общих чертах эти положения Эратосфена, Гиппарх пытается критиковать его отдельные высказывания, но скорее как геометр, чем как географ. Однако число ошибок, допущенных по этому поводу Эратосфеном и Тимосфеном, написавшим сочинение «О гаванях»83 (которого Эратосфен хвалит предпочтительно перед всеми остальными авторами, хотя мы обнаружили его несогласие с Тимосфеном в весьма многих пунктах), столь велико, что не стоит труда высказывать суждение ни об этих людях (так как оба они допустили столь грубые ошибки), ни относительно Гиппарха. Ведь Гиппарх некоторые ошибки даже обходит молчанием, других же не исправляет, но, критикуя Эратосфена, показывает просто, что его утверждения ложны или противоречивы. Можно, пожалуй, возразить Эратосфену, обвиняемому еще в том, что он говорит только о трех мысах в Европе, считая одним мысом тот, на котором находится Пелопоннес, тогда как Европа образует много разветвлений; например, Суний является, подобно Лаконике, мысом, поскольку он простирается на юг, почти как Малея, и отделяет значительной величины залив. И Херсонес фракийский образует против мыса Суния не только залив Мелан, но и все следующие за Меланом македонские заливы. Если пренебречь и этим возражением, то все же большинство расстояний, установленных Эратосфеном, явно неправильно и указывает на его поразительное незнание этих местностей, вовсе не требующее геометрических опровержений. Например, проход из Эпидамна к Фермейскому заливу в действительности простирается более чем на 2000 стадий, хотя Эратосфен C. 93считает его длину в 900 стадий; расстояние от Александрии до Карфагена он считает более 13 000 стадий, хотя фактически оно составляет не более 9000 стадий, если только Кария и Родос лежат на одном меридиане с Александрией и Сицилийский пролив — на одном меридиане с Карфагеном. Ведь общепринято, что морской путь от Карии до Сицилийского пролива не больше 9000 стадий; хотя можно допустить, что меридиан, взятый на значительном расстоянии между двумя пунктами, для пункта более западного будет одинаковым с меридианом, который на столько удален от него на запад, на сколько Карфаген западнее с. 96 Сицилийского пролива, однако на расстоянии в 4000 стадий ошибка совершенно очевидна. И когда Эратосфен помещает Рим (который расположен несколько западнее Сицилийского пролива, как и Карфаген) на одном меридиане с Карфагеном, то он обнаруживает крайнее незнание как этих местностей, так и областей к западу вплоть до Геракловых Столпов.

41. Итак, Гиппарху, хотя он не писал сочинения по географии, а только критиковал высказывания Эратосфена в его «Географии», было бы уместно в дальнейшем более подробно критиковать ошибки Эратосфена. Что до меня, то мне следовало бы подвергнуть соответственно подробному обсуждению как правильные утверждения Эратосфена, так и его ошибки: я не только исправил его ошибки, но и защитил от нападок Гиппарха; я также критиковал высказывания самого Гиппарха в тех случаях, когда он утверждает что-либо по своей склонности к спорам84. Поскольку уже из этих примеров видны полное заблуждение Эратосфена и справедливость упреков Гиппарха, то, полагаю, будет достаточно исправить утверждения Эратосфена путем простого установления фактов в моей «Географии». В самом деле, там, где ошибки следуют одна за другой и лежат на поверхности, так что их легко обнаружить, лучше вовсе не упоминать о них или только изредка и в общих чертах; это я и попытаюсь сделать в моем подробном изложении. Теперь следует отметить, что Тимосфен, Эратосфен и их предшественники совершенно не знали Иберии и Кельтики, Германия и Бреттания в тысячу раз больше были им неизвестны, а также страны гетов и бастарнов; они в значительной степени обнаруживают незнание Италии, Адриатического моря, Понта и стран, лежащих за ним к северу; хотя, пожалуй, такие утверждения вызваны нашей склонностью к порицанию. Хотя Эратосфен утверждает, что в тех случаях, когда дело идет о весьма отдаленных странах, он будет приводить только расстояния, переданные по традиции, однако он не настаивает на их достоверности C. 94и добавляет, что только передает традиционные данные (хотя иногда присоединяет слова «по более или менее прямой линии»), поэтому не следует применять строгий геометрический масштаб к расстояниям, не согласованным друг с другом. Это как раз и пытается делать Гиппарх не только в вышеупомянутых случаях, но и там, где разбирает расстояние от области около Гиркании до Бактрии и до областей племен, живущих за ними, кроме того, расстояния от Колхиды до Гирканского моря. Правда, когда дело идет об описании отдаленных областей, его не приходится строго судить, как это мы делаем при описании материкового побережья и других хорошо знакомых областей; более того, если дело касается близких областей, то не следует применять геометрического масштаба, как я уже сказал, а лучше обращаться к географическому. Таким образом, в конце своей II книги, написанной в опровержение «Географии» Эратосфена, Гиппарх критикует некоторые положения относительно Эфиопии и говорит, что в III книге большая часть его исследований будет носить математический характер, но «до некоторой степени» также и географический. Тем не менее, мне кажется, он не придал своей теории с. 97 географического характера даже «до некоторой степени», но сделал ее всецело математической, хотя сам Эратосфен дает Гиппарху прекрасный повод для этого. Ведь Эратосфен зачастую переходит к слишком научным для этого предмета рассуждениям, не дает строго точных положений, а только положения неопределенного характера, так как он является, так сказать, математиком среди географов и географом среди математиков; поэтому он дает своим противникам в обеих областях поводы для возражений; и эти поводы, предоставляемые Эратосфеном и Тимосфеном Гиппарху в III книге, столь справедливы, что мне незачем даже прибавлять свои замечания к замечаниям Гиппарха, а достаточно удовольствоваться сказанным Гиппархом.

1. Посмотрим теперь, что говорит Посидоний в своем труде «Об Океане»1. Ведь он, кажется, имеет дело главным образом с географией, трактуя предмет отчасти с точки зрения географии в собственном смысле, отчасти же с более строго математической точки зрения. Поэтому будет уместно разобрать несколько утверждений Посидония: одни — сейчас, другие — при детальном обсуждении, когда представится случай, соблюдая всегда при этом некоторого рода меру2. Так, одной из особых черт, присущих географии, является и особенное свойство выставлять гипотезу о шаровидности земли как целого3(как это мы делаем в отношении вселенной) и принимать все следствия, вытекающие из этой гипотезы; одно из них — это учение о 5 поясах земли.

Рис. 1. Зоны.Из книги: Дж. Томсон. История древней географии. М., 1953, стр. 175.

2. Основателем деления земли на 5 поясов4, по словам Посидония, был Парменид; однако последний считает ширину жаркого пояса почти двойной против ее действительной ширины5, так как она выходит за оба тропика, простираясь в пределы умеренных поясов; напротив, Аристотель6с. 98 называет «жарким» поясом область между тропиками, «умеренным» — область между тропиками и «полярными кругами». Посидоний же справедливо критикует обе теории. Так как, по его словам, под «жарким»7поясом имеется в виду только область, необитаемая вследствие жары, C. 95а больше половины пояса между тропиками необитаема, как это можно заключить на основании поселений эфиопов к югу от Египта, если верно, во-первых, что каждая часть жаркого пояса, образуемого экватором, является половиной всей ширины этого пояса; во-вторых, что часть этой половины от Сиены (которая является пунктом на пограничной линии летнего тропика8) до Мерое простирается на 5000 стадий в ширину, а часть от Мерое до параллели Страны корицы (где начинается жаркий пояс) простирается на 3000 стадий в ширину. Таким образом, все пространство, занимаемое этими двумя частями, измеримо, так как его можно пересечь по морю и по суше. Остальная же часть пространства до экватора, согласно расчетам Эратосфена при измерении земли9, оказывается равной 8800 стадиям. Каково отношение 16 800 стадий10к этим 8800 стадиям, таково и отношение расстояния между двумя тропиками к ширине жаркого пояса11. И если из новых измерений земли принять то, которое приписывает окружности земли самые малые размеры — измерение Посидония, считающего окружность земли около 180 000 стадий, то это измерение, говорю я, делает ширину жаркого пояса равной приблизительно половине расстояния между тропиками или несколько больше половины, но никоим образом не равной или одинаковой с ним. Как же можно определить, спрашивает Посидоний, границы умеренных поясов, которые неизменны, с помощью «полярных кругов», которые не всем видимы и не всюду одни и те же? Тот факт, что «полярные круги» не всем видны, вовсе не может служить для опровержения Аристотеля, потому что «полярные круги» должны видеть все люди, живущие в умеренном поясе, по отношению к которому только и употребляется выражение «умеренный пояс». Но положение Посидония о том, что «полярные круги» не всюду видны одинаково, а их видимость изменчива, правильно12.

3. При делении земли на пояса13Посидоний утверждает, что 5 из них пригодны для наблюдения небесных явлений; из 5 поясов 2 лежат под полюсами и простираются до областей, у которых тропики являются «полярными кругами» — «перискии»14; 2 следующих за ними пояса — «гетероскии»15 — простираются до областей народов, живущих под тропиками; пояс между тропиками — «амфиский»16. Но для человеческих отношений имеют значение вдобавок к этим 5 поясам еще 2 других, узких пояса под тропиками, которые в свою очередь делятся тропиками на 2 части; здесь солнце стоит прямо над головой около полумесяца каждый год. Эти 2 пояса, по словам Посидония, отличаются некоторыми особенностями: они в буквальном смысле слова высушены, песчаные, ничего не производят, кроме сильфия17и некоторых похожих на пшеницу сожженных солнцем плодов; ведь по соседству с этими областями нет гор, чтобы облака, C. 96с. 99 сталкиваясь с ними, могли вызвать дождь; реки там не текут. Вот почему в этих областях рождаются животные с курчавыми волосами, с изогнутыми рогами, вытянутыми губами и приплюснутыми носами (ибо их конечности искривлены от жары); в этих поясах живут также «рыбоеды». Что все это, по словам Посидония, является особенностью этих поясов, ясно из того, что области, расположенные южнее, имеют более умеренный климат, более плодородную и лучше орошаемую почву.

III

1. Полибий же насчитывает зато 6 поясов: 2 находятся под «полярными кругами», 2 — между «полярными кругами» и тропиками и 2 — между тропиками и экватором. Однако деление на 5 поясов, мне думается, оправдано как с точки зрения физики, так и географии. С точки зрения физики деление оправдано потому, что оно учитывает как небесные явления, так и температуру атмосферы. Что касается небесных явлений, то делением на «перискийские», «гетероскийские» и «амфийские» области (наилучший способ деления поясов) заодно определяются и условия наблюдения созвездий; ведь путем некоторого грубого деления созвездий на пояса только и воспринимаются свойственные им перемещения. Относительно температуры атмосферы это деление оправдано, потому что эта температура, определяемая солнцем, представляет три главных различия: избыток жары, недостаток и умеренное тепло, — которые воздействуют на организмы животных и растений и на полуорганизмы1всех существ, что находятся под воздухом или в самом воздухе. И различие температуры атмосферы зависит от деления земли на 5 поясов; ведь оба холодных пояса, имеющие одинаковую температуру, предполагают недостаток тепла; подобным же образом 2 умеренных пояса имеют умеренно теплую температуру, тогда как один остающийся пояс обладает остальными свойствами, так как он единственный и притом жаркий пояс. Очевидно, такое деление соответствует и географии, ибо география старается отграничить посредством одного из двух умеренных поясов эту часть обитаемой земли. На западе и востоке находится море, устанавливающее ее пределы, а на юге и севере — воздух, так как воздух в этих пределах имеет хорошее «смешение» для животных и растений; воздух же по обеим сторонам ее пределов имеет плохое смешение в силу изобилия или недостатка тепла. Соответственно этим трем различиям температуры необходимо было разделить землю на 5 поясов. Действительно, деление земного шара экватором на 2 полушария: северное, в котором мы живем, и южное — предполагает 3 различия температуры. Ведь области на экваторе и в жарком поясе необитаемы из-за жары, а приполярные области — из-за холода, но срединные области умеренные2и обитаемы. Однако Посидоний, прибавляя 2 пояса под тропиками, не поступает по аналогии с 5 поясами и не применяет C. 97подобного деления; он, по-видимому, представлял пояса, пользуясь с. 100 как бы этническими различиями, ибо называет один из них «эфиопским поясом», другой — «скифским и кельтским», третий — «средним».

2. Полибий не прав в том отношении, что ограничивает некоторые пояса «полярными кругами»: 2 пояса у него лежат под самыми «полярными кругами» и 2 — между «полярными кругами» и тропиками; ведь, как я уже сказал, не следует неизменяемое определять посредством изменяемых точек3. И нельзя также считать тропики границами жаркого пояса; об этом я упоминал. Однако при делении жаркого пояса на 2 части он, по-видимому, руководствовался правильными соображениями; ибо в силу этого мы очень хорошо делим экватором всю землю на 2 части — на северное и южное полушария. Ведь, очевидно, что если жаркий пояс также можно делить этим способом, то Полибий достигает полезного результата, т. е. каждое полушарие состоит из 3 поясов, имеющих одинаковую форму с соответствующими им поясами в другом полушарии. При таком сечении получаем деление на 6 поясов, чего при другом сечении вовсе не получается. В самом деле, если разрезать землю на 2 части кругом, проходящим через полюсы, то нельзя приемлемым способом разделить каждое из полушарий — западное и восточное — на 6 поясов, но было бы достаточно деления на 5 поясов; однородность обеих частей жаркого пояса, образуемых экватором, и то, что они смежны друг с другом, делают их деление бесполезным и излишним, тогда как умеренные и холодные пояса соответственно похожи, но не смежны. Таким образом, если представить себе всю землю состоящей из полушарий такого рода, то будет достаточно разделить ее на 5 поясов. Если область, лежащая под экватором, принадлежит к умеренному поясу, как говорит Эратосфен (с чем согласен и Полибий, хотя он добавляет, что это — самая возвышенная часть земли, отчего она и подвержена осадкам, потому что в этой области в пору этесийских ветров с севера облака в большом числе сталкиваются с горными вершинами), то гораздо лучше было бы считать ее третьим умеренным поясом (хотя и узким), чем вводить пояса под тропиками. В соответствии с этим находится следующее обстоятельство4(о чем Посидоний уже упомянул): в этих областях движение солнца в косом направлении [по эклиптике] более быстрое, так же как и ежедневное движение с востока на запад, потому что среди одновременных движений те, что совершаются по наибольшим кругам5, самые быстрые.

3. Однако Посидоний возражает против утверждения Полибия, что обитаемая область под экватором является самой возвышенной. Ведь на сферической поверхности, говорит Посидоний, не может быть никаких высоких C. 98точек в силу ее однородности; и действительно, область под экватором негористая, но это скорее равнина, находящаяся приблизительно на одном уровне с поверхностью моря; и дожди, наполняющие Нил, приходят с эфиопских гор. Хотя Посидоний здесь высказался таким образом, в других случаях он соглашается с Полибием, говоря, что он предполагает существование гор в области под экватором и что облака из обоих поясов сталкиваются с этими горами с обеих сторон и вызывают дожди. Таким образом, здесь налицо явное противоречие. Но даже если допустить, что область с. 101 под экватором гористая, то возникает, очевидно, другое противоречие; ведь одни и те же писатели утверждают, что океан течет непрерывным потоком вокруг земли. Как же они могут помещать горы в центре океана, если только они за горы не признают некоторые острова? Но как бы то ни было, этот вопрос выходит за пределы географии, а его изучение, может быть, следовало бы предоставить тому, кто собирается писать специальное исследование об океане.

4. Упомянув о тех, кто, говорят, обогнул по морю Ливию, Посидоний утверждает, что, по предположению Геродота, какие-то люди, посланные Неко, совершили плавание вокруг Ливии. Посидоний прибавляет, что Гераклид Понтийский в одном из своих «Диалогов»6заставляет какого-то мага, прибывшего ко двору Гелона, утверждать, что он обогнул Ливию. Указав, что эти сообщения с достоверностью не засвидетельствованы, Посидоний рассказывает о некоем Евдоксе из Кизика7, священном после и глашатае мира на празднике Персефоны8. Евдокс, как гласит рассказ, прибыл в Египет в царствование Евергета II; он был представлен царю и его министрам и беседовал с ними, особенно относительно путешествий вверх по Нилу, ибо Евдокс был человеком, интересующимся местными особенностями и хорошо в них осведомленным. Между тем, продолжает рассказ, какой-то индиец в это время был случайно доставлен к царю береговой охраной из самой впадины Аравийского залива. Доставившие индийца заявили, что нашли его полумертвым одного на корабле, севшем на мель; кто он и откуда прибыл, они не знают, так как не понимают его языка. Царь же передал индийца людям, которые должны были научить его греческому языку. Выучившись по-гречески, индиец рассказал, что, плывя из Индии, он по несчастной случайности9сбился с курса и, потеряв своих спутников, которые погибли от голода, в конце концов благополучно достиг Египта. Поскольку этот рассказ был принят царем с сомнением, он обещал быть проводником лицам, назначенным царем для плавания в Индию. Среди этих лиц был Евдокс. Таким образом, Евдокс отплыл в Индию с дарами и вернулся с грузом благовоний и драгоценных камней (некоторые из них C. 99приносят реки вмести с песком, а другие выкапывают из земли, так как они затвердели из жидкого состояния подобно нашим кристаллам). Однако все надежды Евдокса не оправдались, потому что Евергет отнял от него весь товар. После смерти Евергета царскую власть наследовала его жена Клеопатра и Евдокс был снова послан царицей в плавание, но на этот раз с большим снаряжением. Однако при возвращении его отнесло ветрами на юг Эфиопии. Бросая якорь в каких-либо местах, он старался расположить к себе местных жителей путем раздачи хлеба, вина и сушеных фиг (чего у них не было); взамен он получал запас пресной воды и лоцманов; в это время он составил также список некоторых туземных слов. Он нашел деревянный обломок носа погибшего корабля с вырезанным на нем изображением коня; узнав, что этот обломок принадлежал кораблю каких-то путешественников, плывших с запада, он его взял с собой, отправляясь в обратный путь на родину10. Когда Евдокс благополучно прибыл в Египет с. 102 (где Клеопатра уже более не царствовала, а вместо нее на престоле был ее сын), его снова лишили всего, так как он был уличен в похищении многих вещей. Он принес обломок корабельного носа на рыночную площадь и показал его судохозяевам; от них Евдокс узнал, что это обломок носа корабля из Гадир. Ему сообщили, что богатые гадесские купцы снаряжают большие корабли, бедные же посылают маленькие, называемые «конями» (от изображений на носах их кораблей). На таких маленьких кораблях они отправляются на рыбную ловлю у берегов Маврусии вплоть до реки Ликса. Однако некоторые судохозяева признали, что обломки принадлежат одному из кораблей, который слишком далеко зашел за реку Ликс и не возвратился домой. Из этих фактов Евдокс заключил, что плавание вокруг Ливии возможно. Он возвратился домой, погрузил все свое имущество на корабль и вышел в море. Сначала он бросил якорь в Дикеархии, затем в Массалии, далее в следующих пунктах вдоль побережья, пока не прибыл в Гадиры. Повсюду он трубил о своем проекте и, заработав деньги, снарядил большой корабль и 2 буксирные барки вроде пиратских. Затем он принял на борт также девушек, играющих на музыкальных инструментах, врачей и других ремесленников и, пользуясь постоянными западными ветрами, вышел в открытое море по направлению к Индии. Когда же плавание утомило его спутников, он подошел с попутным ветром к берегу, хотя и сделал это против воли, опасаясь приливов и отливов. И действительно, произошло то, чего он опасался: корабль сел на мель, но так тихо, что сразу не разбился, и им удалось спасти груз, перетащив его на берег, а также большую часть корабельного леса. Из C. 100этого леса Евдокс построил третью барку вроде пятидесятивесельного корабля и продолжал плыть, пока не прибыл к людям, которые говорили на том языке, список слов которого он составил в прошлое путешествие; вместе с тем он узнал, что люди, живущие там, того же племени, что и те, другие эфиопы, и что они соседи с царством Богха. Таким образом он закончил свое путешествие в Индию и вернулся назад. На обратном пути вдоль берегов он заметил остров, обильный водой и поросший прекрасным лесом, но необитаемый. Благополучно достигнув Маврусии, он распродал свои суда и отправился ко двору Богха пешком; по прибытии туда он посоветовал царю предпринять морскую экспедицию на свой счет; однако друзья Богха убедили царя в противоположном, возбудив у него опасение, что Маврусия может вследствие этого легко подвергнуться вражеским козням, если дорога туда будет открыта иностранцам, которые захотят на нее напасть. Когда Евдокс узнал, что его только для вида посылают в экспедицию, которою он предложил, а в действительности собираются высадить на какой-то пустынный остров, он бежал в римские владения и оттуда переправился в Иберию. Затем он вновь построил «круглый корабль»11и длинное пятидесятивесельное судно, чтобы на одном плавать в открытом море, а на другом обследовать побережье. Затем он взял на борт земледельческие орудия, семена и плотников и снова отправился в то же самое круговое плавание. В случае задержки с. 103 в пути он намеревался зимовать на острове, намеченном им прежде для этой цели, посеять там семена, собрать урожай и затем завершить задуманное вначале путешествие.

5. «Таким образом, — говорит Посидоний, — я дошел до этого места в своем рассказе истории Евдокса, но последующие события, вероятно, известны жителям Гадир и Иберии». Из всего этого12, продолжает он, выясняется, что океан обтекает вокруг обитаемую землю:

Ведь не теснят океан никакие тверди оковы,

И в беспредельность лиясь, чистоту свою он сохраняет13.

(Фрг. III, 281, Мюллер)

Весь этот рассказ Посидония вызывает удивление. Считая путешествие мага, о котором говорил Гераклид, и даже плавание посланцев Неко (о чем сообщает Геродот) достоверно не засвидетельствованным, он все же признает эту «бергейскую сказку»14правдоподобной, несмотря на то что ее выдумал либо сам же он, либо принял эту выдумку на веру от других. Насколько правдоподобна, во-первых, история с злоключениями индийца? Ведь Аравийский залив узок вроде реки, и его длина около 15 000 стадий вплоть до также узкого всюду устья. Поэтому невероятно, чтобы индийцы, которые плавали где-то вне залива, заблудившись, попали в залив (ведь его узость при устье указала бы им на ошибку); и если бы они нарочно вошли в залив, то у них не было бы предлога объяснять это тем, что они сбились с пути или столкнулись с непостоянными C. 101ветрами. И как же они могли допустить гибель всех, кроме одного, от истощения? А если индиец остался в живых, то каким образом один смог управлять кораблем, который имел немалые размеры, так как был пригоден во всяком случае для плавания в открытом море на столь большом расстоянии? И что это за быстрота при изучении греческого языка, давшая индийцу возможность убедить царя в том, что он, индиец, может быть проводником в плавании? И почему у Евергета не хватало опытных проводников, когда море в этой области было знакомо уже многим? Что же касается этого глашатая мира и священного посла народа Кизика, то как мог он, покинув свой родной город, отплыть в Индию? Как же ему доверили столь важное дело? И если при возвращении у него отняли все, вопреки ожиданию, и подвергли опале, как же ему снова доверили снаряжение еще большего количества подарков? А возвращаясь из второго плавания, когда он был занесен ветрами в Эфиопию, для чего он составлял список слов языка туземцев или расспрашивал, откуда взялся обломок носа рыбачьего судна? Ведь тот факт, что он узнал о принадлежности обломка кораблям, плывшим с запада, не мог иметь никакого значения для него, так как он сам плыл во время обратного путешествия с запада. А при возвращении в Александрию, когда его уличили в похищении многих вещей, как же могло случиться, что его не наказали и он даже свободно расхаживал, расспрашивая судохозяев и показывая с. 104 им кусок корабельного носа? А разве тот, кто признал принадлежность обломка кораблю из Гадир, не вызывает удивления? А человек, поверивший ему, не вызывает ли еще большего удивления — человек, который с такими надеждами вернулся на родину и затем предпринял оттуда путешествие в область за Геракловыми Столпами? Однако ему не разрешалось выходить из Александрии в открытое море без приказа, особенно же после того как он похитил царское имущество. Тайно выйти из гавани было невозможно, так как не только гавань, но и все другие пути выхода из города были закрыты и очень строго охранялись и, как я знаю, еще и теперь охраняются (ибо я долго жил в Александрии), хотя сейчас под владычеством римлян строгость значительно ослаблена; царская охрана была гораздо строже. Когда Евдокс снова отплыл в Гадиры и по-царски сам построил для себя корабли и затем продолжал путешествие, после того как его корабль потерпел крушение, как мог он построить третье судно в пустыне? И почему же, когда он снова вышел в море, обнаружив, что западные эфиопы говорят на том же языке, что и восточные, он не стремился завершить дальнейшее плавание (раз он так гордился своей страстью к путешествиям в чужие края и имел надежды, что осталось мало неисследованного в его путешествии), а оставил все это, возымев желание отправиться в экспедицию при помощи Богха? И как же узнал C. 102он о тайной интриге против него? И что за польза была Богху уничтожать человека, когда он мог его устранить иным способом? Но даже если бы Евдокс знал о замысле против него, то как мог он заранее бежать в безопасные места? В таком бегстве нет ничего невозможного, однако оно трудно и редко имеет успех. Как это его всегда сопровождала удача, хотя он и подвергался постоянным опасностям? Почему, бежав от Богха, он не побоялся плыть снова вдоль берегов Ливии с достаточным снаряжением и командой, чтобы колонизовать остров? Действительно, вся эта история не особенно далека от выдумок Пифея, Евгемера и Антифана. Тех людей можно еще извинить, как мы прощаем фокусникам их выдумки, ведь это — их специальность. Но кто может простить это Посидонию, человеку весьма искушенному в доказательствах и философу? Это у Посидония получилось неудачно.

6. С другой стороны, у Посидония правильно сказано, что земля иногда поднимается и оседает, а также испытывает перемены от землетрясений и других подобных явлений, которые я уже перечислил. С этим он удачно сопоставляет сообщение Платона о том, что история об острове Атлантида, возможно, не является выдумкой15. Платон сообщает относительно Атлантиды, что Солон, расспросив египетских жрецов, рассказывал, что Атлантида некогда существовала, но исчезла; это был остров не меньше материка16. И Посидоний считает, что ставить вопрос таким образом разумнее, чем говорить об Атлантиде, что «создатель заставил ее исчезнуть, как Гомер — стену ахейцев»17. Посидоний предполагает, что переселение кимвров и родственных им племен из их родной страны произошло вследствие внезапного наступления моря. Наконец, Посидоний с. 105 принимает, что длина обитаемого мира, составляющая около 70 000 стадий, является половиной целой окружности, по которой она измерена, так что, говорит он, если плыть с запада прямым курсом, то можно достичь Индии, пройдя путь длиной в 70 000 стадий.

7. Предприняв попытку критики тех ученых, которые разделили обитаемый мир на материки по теперешнему способу18вместо деления по некоторым кругам, параллельным экватору (чем они могли бы показать изменения животных, растений и климатов, потому что одни из них принадлежат холодному поясу, другие — жаркому), так что материки были как бы поясами, Посидоний снова опровергает собственное возражение и берет назад обвинение, так как он вновь начинает хвалить существующее деление на 3 материка, делая, таким образом, вопрос просто предметом бесполезного спора. Ведь такое распределение на земле животных, растений и климатов возникает не умышленно, так же как и племенные или языковые различия, но скорее случайно и в силу стечения обстоятельств. C. 103Что касается различных искусств, способностей и человеческих установлений (если только кто-нибудь положил им начало), то большинство их процветает под любой широтой, а в иных случаях даже несмотря на широту; поэтому одни местные особенности народа возникают от природы, другие же приобретаются привычкой и упражнением. Например, афиняне не от природы были любителями литературы, но скорее по привычке; лакедемоняне и еще более близкие к афинянам фиванцы — нет. Таким образом, вавилоняне и египтяне не от природы были философами, но в силу привычки и упражнения. Затем превосходное качество лошадей, быков и других животных зависит не только от местностей, но и от дрессировки. Однако Посидоний путает все это. Одобряя принятое теперь деление материков на 3, он приводит в качестве примера то обстоятельство, что индийцы отличаются от ливийских эфиопов: ведь индийцы лучше развиты физически и менее обожжены сухой атмосферой. На этом основании, по словам Посидония, Гомер, говоря об эфиопах в целом, делит их на две части

…и Ахейские мужи

Вспять из Бупрасия в Пилос погнали коней быстроногих.

(Ил. XI, 759)

29. Как же можно на основании всего этого предположить, что поэт здесь имеет в виду элейский или мессенский Пилос? Элейский Пилос он не имеет в виду: если Геракл опустошил этот Пилос, то одновременно была опустошена и область эпеев; но это — Элида. Как же могли люди, вместе подвергающиеся опустошению и к тому же принадлежащие к одному племени, дойти до такого высокомерного отношения и дерзости к тем, кто одновременно с ними терпел обиды? Как же могли они опустошать и разорять родную землю? И как возможно, чтобы Авгий и Нелей правили одновременно тем же самым народом, если они были врагами друг другу? И если Нелей

Долг великий и старец имел на Элиде священной:

Славных в ристаньи победных четыре коня с колесницей,

Бегом стязаться ходивших, и был предназначен треножник

Бега наградой; но их повелитель народа, Авгеас.

Нагло отъял, и возницу о конях печального изгнал.

(Ил. XI, 698)

И если здесь жил Нелей, то и Нестор также должен был жить здесь. Как же мог сказать поэт о элейцах и бупрасийцах, что

Их предводили четыре вождя и десять за каждым

Быстрых неслось кораблей с многочисленной ратью эпеян.

(Ил. II, 618)

Также и страна делилась на 4 части; однако Нестор не правил ни одной из них, но был владыкой

В Пилосе живших мужей, обитавших в Арене веселой,

(Ил. II, 591)

с. 336 и властвовал над областями вплоть до Мессены. С другой стороны, каким образом эпеи, в свою очередь напавшие на пилосцев, могли проникнуть доC. 353 Алфея и Фриона? И как же после битвы могли они, разбитые, бежать в Бупрасий? И опять-таки, если Геракл опустошил мессенский Пилос, то как могли люди, так далеко жившие от мессенцев, как эпеи, обижать их, как возможно, чтобы эпеи, имея с ними обширные деловые отношения, обманывали их и не платили долгов, так что из-за этого даже возникла война? Далее, каким образом Нестор, отправившись грабить страну и захватив добычу, состоявшую из свиней и овец (а из этих животных ни одно не может быстро и далеко двигаться), мог совершить путешествие больше чем в 1000 стадий до того Пилоса, что находится у Корифасия? Однако на третий день все они49приходят к Фриоессе и к реке Алфею, чтобы осадить крепость! Как же могли эти места принадлежать властителям Мессении, если ими владели кавконы, трифилийцы и писаты? Что касается Герен или Герении (ибо это слово пишется и так и этак), то, может быть, некоторые называли ее так с умыслом, хотя, возможно, что это случайное название местности. Вообще же, поскольку Мессения считалась50подвластной Менелаю, как и Лаконика (это выяснится из дальнейшего изложения)51, Памис и Недон протекают через Мессению, а Алфей нигде не соприкасается с ней (Алфей,

Коего воды широко текут, чрез Пилийскую землю,

(Ил. V, 545)

над которой властвовал Нестор), то какую достоверность может иметь сообщение, которое заставляет Нестора высаживаться в чужом царстве, отнимает от него города, приписываемые ему в «Списке кораблей», и подчиняет все эти области Менелаю?

30. Мне остается сказать об Олимпии и о том, как господство над всей страной перешло в руки элейцев. В Писатиде есть святилище на расстоянии менее 300 стадий от Элиды. Перед ним расположена рощица диких маслин, в которой находится ристалище. Мимо святилища протекает Алфей, который, начинаясь в Аркадии, течет между западом и югом в Трифилийское море. Вначале святилище получило известность благодаря оракулу Олимпийского Зевса; но тем не менее и после того как оракул перестал давать ответы слава святилища сохранилась и умножилась, как мы знаем, вследствие всенародного празднества и Олимпийских игр, где наградой за победу был венок, и которые считались священными и величайшими играми на свете. Святилище было украшено множеством священных приношений, которые были принесены в дар со всей Греции. Среди них была статуя Зевса из кованого золота, дар Кипсела, коринфского тирана. Но самым величайшим из священных приношений была статуя Зевса работы Фидия афинянина, сына Хармида; она была сделана из слоновой кости и столь велика, что, хотя храм был весьма обширен, художник, казалось, нарушил соразмерность, так как изобразил Зевса сидящим, почти что касающимся с. 337 головой потолка; таким образом, создавалось впечатление, что если бы ЗевсC. 354 поднялся и стал прямо, то пробил бы кровлю храма. Некоторые писатели описали размеры статуи, и Каллимах изложил их в каком-то ямбическом стихотворении. Художник Панен, племянник и помощник Фидия, оказал ему большую помощь в раскраске статуи и в особенности одежды. Много изумительных картин, произведений Панена, показывают возле святилища. О Фидии сообщают, что, когда Панен спросил его, по какой модели он будет создавать образ Зевса, он ответил: по той, которая представлена Гомером в следующих стихах:

Рек, и во знаменье черными Зевс помавает бровями:

Быстро власы благовонные вверх поднялись у Кронида

Окрест бессмертной главы; и потрясся Олимп многохолмный.

(Ил. I, 528)

Действительно, это описание кажется прекрасным как в отношении прочих деталей в данном отрывке, так и в отношении «бровей», потому что поэт заставляет наше воображение представить себе некий могучий образ и могучую силу, достойную Зевса; подобно тому как он поступил относительно Геры, соблюдая в обоих случаях то, что подобает каждому, ибо о Гере он говорит:

Восколебалась на троне, и дрогнул Олимп многохолмный

(Ил. VIII, 199)

То, что в случае с Герой произошло от движения всего ее тела, то Зевс достиг одним только мановением бровей, хотя его волосы также до некоторой степени испытывали колебание. Остроумно сказано о поэте, что он «один только увидел или один только показал образы богов». Элейцы больше всех других достойны считаться виновниками великолепия и почета, которым пользовалось олимпийское святилище. Ведь во времена Троянской войны или даже до этого элейцы не преуспевали, так как их сначала притесняли пилосцы, а впоследствии — Геракл, когда Авгий, их царь, был свергнут. Доказательство этого следующее: ведь элейцы послали под Трою только 40 кораблей, тогда как пилосцы и Нестор — 90. Позднее, после возвращения Гераклидов, случилось обратное, ибо этолийцы, возвратившись вместе с Гераклидами под предводительством Оксила, в силу давнего родства поселились вместе с эпеями, усилили Келеэлиду и не только захватили большую часть Писатиды, но также подчинили своей власти Олимпию. Более того, Олимпийские игры — их создание, и они торжественно справляли первые Олимпиады, ибо следует опустить древние сказания иC. 355 об основании святилища, и об учреждении игр; некоторые считают Геракла, одного из Идейских Дактилей, основоположником их, а другие — Геракла, сына Алкмены и Зевса, который первым принял участие в играх и одержал победу; ведь эти сказания передаются на много разных ладов, но им не следует особенно доверять. Ближе к истине сказать, что от 1-й Олимпиады (в которой элеец Кореб выиграл состязание в беге) до 26-й управление с. 338 святилищем и руководство играми находились в руках элейцев. Но во время Троянской войны или не существовало игр, в которых наградой за победу был венок, или они еще не были знамениты, т. е. не было ни Олимпийских игр, ни каких-либо других, которые теперь славятся52, и Гомер не упоминает ни об одном из этих состязаний, хотя он говорит о другом роде игр — о надгробных играх53. Некоторые думают, однако, что он упоминает об Олимпийских играх, когда говорит, что Авгий отнял у возницы «четырех победоносных коней, прибывших на состязание»54. Говорят, что писаты не приняли участия в Троянской войне, потому что считались посвященными Зевсу. Писатида, где находится Олимпия, в то время не была подвластна Авгию, а только Элея; Олимпийские игры ни разу не справлялись в Элее, но всегда в Олимпии. И игры, относительно которых я только что привел цитату из Гомера, очевидно, происходили в Элиде, где Нелею следовало получить долг:

Долг ведь великий и старец имел на Элиде священной:

Славных в ристаньи победных четыре коня…

(Ил. XI, 698)

И это не были игры, где наградой служил венок (ведь кони должны были участвовать в состязании за треножник), как это было в Олимпии. После 26-й Олимпиады писаты отвоевали свою родину и сами стали справлять игры, так как они увидели, что состязания пользуются почетом. В позднейшее время Писатида снова подпала под владычество элейцев и снова руководство играми перешло в их руки. Лакедемонцы после окончательного покорения мессенцев также помогали элейцам, которые сражались вместе с ними как союзники против аркадцев и потомков Нестора, объединившихся с мессенцами. И лакедемонцы оказали им такую большую помощь, что вся страна до Мессены стала называться Элидой, и это название сохранилось до теперешнего времени, тогда как от писатов, трифилийцев и кавконов не сохранилось даже имени. Элейцы переселили жителей «песчаного» Пилоса в Лепрей в угоду лепрейцам, которые одержали победу на войне, и разрушили много других поселений, а также наложили дань на всех, в ком они видели склонность к независимости.

31. Прежде всего Писатида получила широкую славу благодаря своимC. 356 правителям, которые были весьма могущественными, — Эномаю, его наследнику Пелопсу и многочисленным сыновьям последнего. И Салмоней55, как говорят, также царствовал здесь; во всяком случае один из 8 городов, на которые делилась Писатида, называется Салмоной. По этим причинам, как и благодаря святилищу в Олимпии, страна получила широкую известность. Следует, однако, слушая старинные рассказы, принимать их с оговоркой, так как они не являются общепринятыми; ведь позднейшие писатели придерживаются новых взглядов по многим вопросам и даже высказывают суждения, противоречащие древним сообщениям; так, например, они утверждают, что Авгий был правителем Писатиды, а Эномай и Салмоней управляли Элеей; и некоторые объединяют эти племена. Вообще с. 339 следует придерживаться только того, что общепринято. Действительно, нет согласия среди писателей даже относительно первоначального значения имени «Писатида»; ведь некоторые производят его от города Писы, одноименного источнику; источник, по их словам, назывался «Писа», что соответствует названию pistra, т. е. potistra56; они показывают месторасположение города на возвышенности между Оссой и Олимпом, одноименными горам в Фессалии. Иные же утверждают, что не существовало никакого города Писы (ибо если бы он существовал, то был бы одним из 8 городов), но был только источник, теперь называемый Биса около Кикисия, самого большого из 8 городов; и Стесихор, говорят они, именует «городом» область, называемую Писой, так же как Гомер зовет Лесбос «городом Макара»57, а Еврипид в «Ионе» говорит:

Евбея, что с Афинами соседит;

(Ион, ст. 294)

и в «Радаманфе»:

Владеет кто Евбеей, городом-соседом;

(Фрг. 658. Наук)

и Софокл в «Мисийцах»:

Страна зовется вся, о странник, Асией.

Мисийцев град один лишь назван Мисией.

(Фрг. 377. Наук)

32. Салмона расположена недалеко от одноименного источника, из которого вытекает Энипей. Река эта впадает в Алфей [и носит теперь название Барнихий]58. Передают, что Тиро полюбила Энипея:

Сердце свое Энипеем божественным Тиро пленила.

(Од. XI, 238)

Ибо здесь, говорят, царствовал ее отец Салмоней, так же как и Еврипид говорит в «Эоле»59. (Некоторые пишут имя Энипея, реки в Фессалии, «Энисей»; он течет с горы Офрия и принимает приток Апидан, текущий из Фарсала). Вблизи Салмоны находится Гераклея — один из 8 городов; она отстоит от Олимпии приблизительно на 40 стадий и расположена на реке Киферии, где находится святилище нимф Иониад, которые, как думают, излечивают болезни водами60. Поблизости от Олимпии находится Арпина — также один из 8 городов, через область которой протекает река Парфений, на пути, ведущем к Ферее. Ферея находится в Аркадии и расположена над Димеей, Бупрасием и Элидой, т. е. к северу от Писатиды.C. 357 Здесь находятся Кикисий — один из 8 городов — и Диспонтий, лежащий на равнине по дороге из Элиды в Олимпию; но он был разрушен, а большинство жителей переселилось в Эпидамн и Аполлонию. Фолоя — с. 340 аркадская гора — также лежит над Олимпией и очень близко к ней, так что подошва горы находится в Писатиде. Вся Писатида и большая часть Трифилии граничат с Аркадией; в силу этого большая часть Пилосской области, упомянутой в «Списке кораблей»61, по-видимому, считается аркадской; однако люди, хорошо осведомленные, отрицают это; они утверждают, что Эриманф, одна из рек, впадающих в Алфей, образует границу Аркадии и что эти области расположены за рекой Эриманфом.

33. Эфор говорит, что Этол после изгнания его из Элеи в Этолию Салмонеем, царем эпеев и писатов, назвал эту страну своим именем и объединил ее города. Оксил, потомок Этола и друг Темена и Гераклидов, его сопровождавших, показал им дорогу при возвращении в Пелопоннес, разделил среди них часть страны, принадлежавшую врагам, и вообще давал советы относительно завоевания страны. В благодарность за все это он получил позволение вернуться в Элиду, землю его предков; он собрал войско и возвратился из Этолии, чтобы напасть на эпеев, владевших Элидой; но когда эпеи вышли навстречу им с оружием в руках и силы противников оказались равными, то по древнему обычаю греков Пирехм, этолиец, и Дегмен, эпей, сошлись на единоборство. Дегмен был легко вооружен — только луком, полагая, что одержит верх над тяжеловооруженным противником стрельбой из лука с дальнего расстояния; но Пирехм, поняв хитрость противника, вооружился пращой с мешком камней (случайно, праща только недавно была изобретена этолийцами). Так как праща оказалась дальнобойнее лука, Дегмен пал и этолийцы изгнали эпеев и завладели страной; они получили также управление святилищем в Олимпии (бывшее тогда в руках ахейцев); благодаря дружбе Оксила с Гераклидами они легко получили подтвержденное клятвой согласие всех на то, что ЭлеяC. 358 должна быть посвящена Зевсу и что всякий, напавший на эту страну с оружием, будет проклят, а тот, кто не будет защищать ее по мере своих сил, также будет проклят. Поэтому основатели города элейцев впоследствии оставили его без стен, а те, кто проходил с войском через самую страну, сдавали свое оружие и затем, покинув ее, получали его обратно. Ифит установил Олимпийские игры, так как элейцы были теперь священными. В силу этих обстоятельств население Элиды достигло процветания, ибо, в то время как другие племена постоянно воевали друг с другом, одни элейцы пользовались продолжительным миром, да не только они сами, но и чужестранцы [жившие у них], так что их страна стала самой населенной из всех. Фидон, аргивянин, десятый потомок Темена, превзошел могуществом всех современных ему властителей (опираясь на эту силу он не только возвратил все наследственное достояние Темена, раздробленное на много частей, но изобрел также меры, называемые Фидоновыми, весы, чеканную монету из серебра и других металлов). Фидон, повторяю, кроме того, напал на города, взятые некогда Гераклом, и потребовал для себя права устраивать игры, учрежденные Гераклом; он утверждал, что и Олимпийские игры были в числе последних. Затем Фидон напал на Элею и силой устроил игры; элейцы же из-за мира, не имея оружия, не могли с. 341 воспрепятствовать этому, а все остальные подчинились его господству. Однако элейцы не занесли состязания, устроенного Фидоном, в официальные списки; ввиду поступка Фидона они также добыли оружие и начали защищаться; лакедемонцы помогали элейцам, потому ли, что завидовали их благосостоянию, достигнутому путем мира, или потому, что думали найти в элейцах союзников для сокрушения могущества Фидона (ибо Фидон лишил их владычества над Пелопоннесом, которое прежде им принадлежало); и элейцы помогли им сокрушить могущество Фидона; лакедемонцы же помогли элейцам овладеть Писатидой и Трифилией. Длина морского переезда вдоль берегов теперешней Элеи, не считая заливов, составляет приблизительно 1200 стадий62. Это мои сведения об Элиде.

1. Мессения граничит с Элидой; она обращена большей частью к югу и к Ливийскому морю. Эта страна во времена Троянской войны считалась под властью Менелая, так как была частью Лаконики и называлась Мессеной; но город, теперь носящий имя Мессены, акрополем которой былаC. 359 Ифома, еще не был основан1; после смерти Менелая, когда могущество его преемников — правителей Лаконики — ослабело, Мессенией стали править Нелеиды. И, действительно, во время возвращения Гераклидов и происшедшего раздела страны Меланф был царем мессенцев, имевших тогда самостоятельность, хотя прежде они были подданными Менелая. Доказательством этого является следующее: 7 городов, которые Агамемнон обещал дать Ахиллесу, находились у Мессенского залива и соседнего с ним Асинского залива, названного так по мессенской Асине; такие города:

Град Кардамилу, Энопу и тучную травами Гиру,

Феры любимые небом, Анфею с глубокой долиной,

Гроздьем венчанный Педас, и Эпею град велелепный.

(Ил. IX, 150)

И Агамемнон, наверное, не обещал бы городов, не принадлежавших ни ему, ни его брату. Поэт ясно указывает, что соратники Менелая были из Фер2; он включает в лаконский список и Этил3, который находится у Мессенского залива. Область Мессена расположена за Трифилией; есть там и мыс, общий для обеих областей, после которого следуют Кипариссия и Корифасий. Над Корифасием и морем на расстоянии 7 стадий лежит гора Эгалей.

2. Таким образом, древний мессенский Пилос был городом, находившимся у подошвы Эгалея; после разрушения этого города некоторые его обитатели поселились на мысе Корифасий; когда афиняне под предводительством Евримедонта и Стратокла4отплыли во второй поход в Сицилию, они восстановили город, преобразовав его в укрепленный пункт против лакедемонян. Здесь также находятся мессенская Кипариссия, остров под названием Прота и остров Сфагия, лежащий против берега вблизи с. 342 Пилоса (тот же остров называется Сфактерией), у которого лакедемонцы потеряли пленными 300 человек из своих собственных людей, принужденных осадой сдаться афинянам5. Против побережья кипариссийцев в открытом море расположены 2 острова под названием Строфады; они отстоят от материка приблизительно на 400 стадий в Ливийском и Южном морях. Фукидид6говорит, что этот Пилос был якорной стоянкой мессенцев. От Спарты он находится на расстоянии 400 стадий.

3. Далее идет Мефона. Говорят, что это один из 7 городов (называемый Гомером Педас7), которые Агамемнон обещал Ахиллесу. Здесь Агриппа во время Актийской войны8, захватив эту местность нападением с моря, убил Богха, царя маврусиев, который держал сторону Антония.

4. К Мефоне9примыкает Акрит, который является началом МессенскогоC. 360 залива. Его называют также Асинским заливом от Асины, первого города в заливе, одноименного гермионскому городу. Асина, таким образом, представляет начало залива на западе, тогда как на востоке его начало образует местность, называемая Фириды, граничащая с той частью теперешней Лаконики, которая находится вблизи Кинефия и Тенара. Между Асиной и Фиридами, начиная от Фирид, находится Этил (который некоторые называют Бетилом), затем идут Левктр, колония Левктр в Беотии; далее — Кардамила, расположенная на скале, укрепленной природой; затем — Феры, граничащие с Фурией и Геренами, места, от которого Нестор получил эпитет «Геренский», потому что здесь его жизнь была спасена, как я уже сказал выше10. В Герении показывают святилище Триккейского Асклепия — воспроизведение святилища, находящегося в фессалийской Трикке. Как говорят, Пелопс, выдав свою сестру замуж за Амфиона, основал Левктр, Харадру и Фаламы (теперь называемую Беотами), приведя с собой несколько колонистов из Беотии. Около Фер находится устье реки Недона; она течет через Лаконику и является рекой, отличной от Неды. Где-то здесь расположено известное святилище Афины Недусии. Также есть святилище Афины Недусии в Пеаессе, прозванной по какому-то месту под названием Недон, откуда, как говорят, Телекл колонизовал Пеаессу, Эхеи и Трагий.

5. Из 7 городов, обещанных Ахиллесу Агамемноном, относительно Кардамилы, Фер и Педаса я уже сказал выше. Что касается Энопы11, то одни говорят, что это — Пеллана12, другие считают ее какой-то местностью около Кардамилы, по мнению третьих, это Герения. Что же касается Гиры, то ее показывают около горы, находящейся у Мегалополя в Аркадии, на дороге, ведущей в Анданию, — город, который, как я уже сказал13, поэт назвал Эхалией; однако, по словам некоторых, Гирой названа современная Месола, простирающаяся до залива между Таигетом и Мессеной. Эпея теперь называется Фурией, граничащая, как я сказал14, с Фарами; она расположена на высоком холме, и отсюда ее название15. От Фурии произошло название Фурийского залива, на нем находился только один город по имени Рион, напротив Тенара. Что касается Анфеи, то одни считают ее самой Фурией, Эпею же — Мефоной, но другие полагают, что из всех мессенских городов с. 343 эпитет «обильная тучными лугами»16больше всего соответствует лежащей посредине Асине, в области которой у моря находится город Корона; тем не менее, согласно некоторым писателям, поэт назвал Корону Педасом:

C. 361все же они у приморья;

(Ил. IX, 153)

Кардамила у самого моря, Фары — в 5 стадиях (с якорной стоянкой летом), тогда как остальные лежат на различных расстояниях от моря.

6. Поблизости от Короны, приблизительно посредине залива, в море впадает река Памис. Направо от реки находятся Корона и города, следующие за ней (из них самые последние по направлению на запад — Пилос и Кипариссия, а между ними Эрана, которую некоторые неправильно считали древней Ареной17), налево — Фурия и Фары. Из всех рек по эту сторону Истма — самая большая, хотя ее длина не больше 100 стадий, считая от истоков, откуда она течет, изобилуя водой, через Мессенскую долину, т. е. через так называемую Макарию. Река находится от современного города мессенцев на расстоянии 50 стадий18. Есть и другой Памис — бурный маленький поток, протекающий около Лаконского Левктра; о нем во времена Филиппа шел спор у мессенцев с лакедемонцами. О Памисе, который некоторые называют Амафом, я уже сказал19.

7. По словам Эфора, Кресфонт, завладев Мессенией, разделил ее на 5 городов; таким образом, Стениклар, расположенный в центре этой страны, он сделал своей столицей, а в остальные города — Пилос, Рион, Месолу и Гиамитис — послал царей, уравняв всех мессенцев в правах с дорийцами; но так как эти меры вызвали недовольство дорийцев, то он, отменив свое решение, объявил городом только один Стениклар и собрал туда всех дорийцев.

8. Город мессенцев похож на Коринф, ибо над обоими городами находится высокая и крутая гора, окруженная общей стеной, так что гора служит акрополем; одна гора называется Ифомой, другая — Акрокоринфом. Поэтому, по-видимому, Деметрий из Фароса правильно сказал Филиппу20, сыну Деметрия, советуя ему завладеть обоими городами, если он стремится овладеть Пелопоннесом. «Ведь, овладев обоими рогами, — сказал он, — ты захватишь в свои руки быка», подразумевая под «рогами» Ифому и Акрокоринф, а под «быком» — Пелопоннес. И, действительно, в силу такого благоприятного местоположения эти города стали предметом споров. Коринф римляне даже разрушили и снова отстроили21. Мессену же разорили лакедемонцы, но восстановили сначала фиванцы и после этого Филипп, сын Аминты. Акрополи же остались необитаемыми.

C. 3629. Святилище Артемиды в Лимнах (где мессенцы, как думают, оскорбили девушек, пришедших на жертвоприношение22) находится на границе Лаконики и Мессении, где оба племени сообща справляют всенародное празднество и приносят жертву; после оскорбления девушек, когда мессенцы отказались дать удовлетворение, говорят, началась война. По имени этих Лимн названо святилище Артемиды в Спарте — Лимнеон.

с. 344 10. Часто у них тем не менее дело доходило до войны из-за восстаний мессенцев. По крайней мере Тиртей в своих стихотворениях сообщает, что первое завоевание Мессении произошло во времена дедов; второе — в то время, когда мессенцы восстали, взяв себе в союзники аргосцев, элейцев, писатов и аркадцев; аркадцы выбрали себе в полководцы Аристократа, царя Орхомена, а писаты — Панталеонта, сына Омфалиона; в это время, по его словам, он был предводителем лакедемонцев на войне23, ибо в своей элегии под заглавием «Евномия» говорит, что пришел оттуда

Сам ведь Кронион, супруг Геры прекрасновенчанной,

Зевс, Гераклидам в удел град сей уже передал.

С оными вместе покинул я Эринеон ветристый

И на Пелопсова острова берег широкий вступил.

(Фрг. 2. Бергк)

Или эти элегические стихи неподлинные, или не следует верить Филохору, который говорит, что Тиртей был афинянином из дема Афидны, а также Каллисфену и многим другим писателям, утверждающим, что он прибыл из Афин по просьбе лакедемонцев на основании повеления оракула взять предводителя от афинян. Таким образом, вторая война началась во времена Тиртея; были еще, как говорят, третья и четвертая войны24, в которой мессенцы были разгромлены. Морское плавание вдоль берегов Мессении, включая все заливы, составляет около 800 стадий.

11. Однако я перехожу границы умеренности в своем подробном изложении рассказов о стране, теперь по большей части пустынной; впрочем, и сама Лаконика теперь безлюдна, если сравнить с густой населенностью ее в древние времена; ведь, за исключением Спарты, прочих местечек там числом только около 30, тогда как в древние времена, как говорят, она называлась «страной о ста городах», так что они справляли ежегодный праздник, на котором приносили в жертву 100 быков.

1. За Мессенским заливом следует Лаконский, лежащий между Тенаром и Малеями, который слегка отклоняется с юга по направлению на восток; и Фириды — обрывистый утес, омываемый волнами, находятся в Мессенском заливе в 130 стадиях от Тенара. Над Фиридами расположен Таигет;C. 363 это — высокая и крутая гора на небольшом расстоянии от моря; своими северными частями она соприкасается с подошвами аркадских гор, так что в середине остается долина, где Мессения граничит с Лаконикой. Ниже Таигета, в центре страны, лежат Спарта, Амиклы, где находится святилище Аполлона, и Фарида. Таким образом, земля города Спарты находится в более углубленной1местности, хотя она включает в своих пределах горы; впрочем, ни одна часть ее не заболочена, несмотря на то что в древности предместье было болотистым и его называли Лимнами; и святилище Диониса в Лимнах стояло на сыром месте, тогда как теперь с. 345 его основание находится на сухой земле. На изгибе прибрежной полосы находится, во-первых, Тенар — мыс, выдающийся в море со святилищем Посидона, расположенным в роще; во-вторых, поблизости есть пещера, через которую, согласно мифу, Геракл вывел Кербера из Аида. Отсюда переезд к югу до Фикунта, мыса Киренеи, составляет 3000 стадий; переезд на запад до Пахина, мыса в Сицилии, — 4600 стадий, хотя некоторые считают только 4000; по направлению к востоку до Малей, считая с изгибами заливов, — 670; до Онугната2, низкого полуострова по эту сторону Малеев, — 520 стадий; перед Онугнатом и напротив него на расстоянии 40 стадий лежит Кифера, остров с прекрасной гаванью и одноименным городом, которым Еврикл, правитель лакедемонцев, в наше время владел в качестве частной собственности; вокруг Киферы лежит много островков, один поблизости от нее, другие — немного дальше; до Корика, мыса на Крите, самый короткий морской переход составляет 700 стадий.

2. После Тенара, если плыть к Онугнату и Малеям, следуют город Псамафунт, затем Асина и Гифий, гавань Спарты, расположенная в 240 стадиях от Спарты. Стоянка для кораблей, как говорят, прорыта искусственно. Далее идет Еврот, который впадает в залив между Гифием и Акреями. До сих пор плавание идет вдоль берега приблизительно 240 стадий, затем следуют болотистая область над заливом и деревня под названием Гелос3. В прежние времена это был город, как говорит Гомер:

…живших Амиклы в стенах и в Гелосе, граде приморском.

(Ил. II, 584)

Говорят, он был основан Гелием, сыном Персея. Здесь находится также равнина, называемая Левкой; затем идет город Кипариссия, расположенный на полуострове; он имеет гавань; далее — город Бойя и потом Малеи.C. 364 Расстояние от Онугната до Малеев составляет 150 стадий. Есть в Лаконике также город Асоп.

3. Говорят, что Мессу — один из городов, упомянутых в гомеровском «Списке кораблей»4, нигде нельзя обнаружить; Мессоя же была не частью страны, но частью самой Спарты, так же как Лимней […]5. Некоторые же считают Messe усеченной формой Messene, ибо, как я сказал6, Мессена была также частью Лаконики. В качестве примеров [усеченных форм] писатели приводят из Гомера: kri, dō и maps7, а также следующий отрывок:

Герой меж тем Автомедон и сильный Алким…

(Ил. XIX, 392)

вместо Алкимедон; затем из Гесиода, который употребляет bri вместо blithy и briaron; Софокл и Ион — rha вместо rhadion; Эпихарм — li вместо lian и Syracō вместо Syracusai; Эмпедокл8 — ops вместо opsis9:

ops обоих становится единым;

с. 346 у Антимаха:

священный ops элевсинской Деметры,

и alphi вместо alphiton; Евфорион даже употребляет hel вместо Helos10; у Филеты:

рабыни приносят белую eri11и в корзины влагают;

Арат говорит pēda вместо pēdalia12:

pēda против ветра:

Симмий — Dodō вместо Dodōna. Что касается остальных мест, упомянутых поэтом, то одни уничтожены, следы других еще остались; третьи изменили названия, например Авгеи13в Эгеи, ибо Авгей в Локриде вообще больше не существует. Что касается Ласа, то рассказывают, что Диоскуры некогда взяли его осадой и от этого получили прозвище Лаперсов14. И Софокл где-то говорит:

Клянусь Лаперсами, Евротом, третьим богом,

Богами Аргоса и Спарты…

(Фрг. 871. Наук)

4. Согласно Эфору, Гераклиды Еврисфен и Прокл захватили Лаконику15, разделили страну на 6 частей и основали города; одну из частей — Амиклы — они отобрали и отдали человеку16, который предал им Лаконику и посоветовал правителю, владевшему ею, заключив договор, уехать с ахейцами в Ионию; Спарту Гераклиды сделали своей столицей, в остальные части они послали царей, разрешив им в силу редкой населенности страны принимать в сожители всех желающих из иностранцев; они пользовались Ласом как якорной стоянкой благодаря его хорошей гавани, Эгисом — как опорным пунктом для военных действий против своих врагов (ибо его область граничит с областями окрестных племен), Фаридой — как казнохранилищем, так как она была безопасной от внешних враговC. 365 […]17. Хотя все соседние племена находились в подчинении у спартиатов, однако они имели равноправие как в отношении прав гражданства, так и в смысле занятия государственных должностей; назывались они илотами. Но Агис, сын Еврисфена, лишил их равноправия и повелел им платить подать Спарте; таким образом, все остальные племена подчинились, кроме элейцев, владевших Гелосом; элейцы после восстания были покорены, их город был взят силой во время войны, жители осуждены на рабство с определенной оговоркой, что владельцу раба не дозволяется ни отпускать его на свободу, ни продавать за пределы страны; эта война получила название войны против илотов. Можно сказать, что Агис и его помощники были теми, кто ввел институт илотов, который продолжал существовать вплоть до установления господства римлян, ибо лакедемонцы считали илотов чем-то вроде государственных рабов, назначив им определенные места жительства и особые работы.

с. 347 5. Что касается государственного устройства лаконцев и перемен, имевших место у них, то большую часть всем известных рассказов об этом можно опустить; но кое о чем, пожалуй, следует упомянуть. Так, например, говорят, что ахейцы из Фтиотиды вместе с Пелопсом, прибывшие в Пелопоннес, заселили Лаконику, выказав при этом такую доблесть, что Пелопоннес, называвшийся уже с давних времен Аргосом, получил тогда имя ахейского Аргоса; и не только Пелопоннес носит это имя, но в особенности Лаконика; во всяком случае слова поэта:

Где Менелай находился?

(Од. III, 249)

И не в Аргосе ль он Ахейском?

(Од. III, 251)

некоторые толкуют так: «Или не был ли он в Лаконике?». Однако во время возвращения Гераклидов, когда Филоном предал страну дорийцам, ахейцы переселились из Лаконики в страну ионийцев, которая еще и теперь называется Ахеей. О них я скажу в описании Ахеи18. Новые владетели Лаконики вначале жили скромно, однако, поручив государственное устройство Ликургу, настолько превзошли остальных, что только одни из греков господствовали на суше и на море и сохранили господство над греками, пока их не лишили гегемонии сначала фиванцы, а сразу после них македонцы. Тем не менее они не покорились совершенно даже македонцам и, сохраняя свою самостоятельность, постоянно боролись за первенство с остальными греками и с македонскими царями. После того как последние были побеждены римлянами, лакедемонцы нанесли какие-то незначительные обиды преторам, посланным туда римлянами, потому что находились в то время под властью тиранов и имели плохое государственное устройство; когда они восстановили свои силы, то снова стали пользоваться чрезвычайным почетом и оставались свободными, не платя никакой дани, кроме добровольных повинностей. Но недавно Еврикл возбудил у них волнения, сверх меры злоупотребив дружбой Цезаря для того, чтобы поддержать свою власть над ними:C. 366 однако волнение19быстро прекратилось; Еврикл покорился своей судьбе20, а его сын21был совершенно не расположен к такого рода «дружбе»22. И «свободным лаконцам»23удалось получить нечто вроде республиканского государственного устройства, потому что периеки, а также илоты24, в то время когда Спарта находилась под властью тиранов, первыми перешли на сторону римлян. Гелланик говорит, что Еврисфен и Прокл дали Спарте государственное устройство; но Эфор порицает Гелланика за это, говоря, что тот нигде не упоминает Ликурга, а его деяния приписывает лицам, которые не имели к ним отношения. Во всяком случае, продолжает Эфор, только одному Ликургу спартанцы воздвигли святилище и ежегодно приносили жертвы, тогда как Еврисфену и Проклу, хотя они были основателями города, не предоставили даже и этой почести их потомкам называться Еврисфенидами и Проклидами; но (вместо этого) одни потомки-цари с. 348 назывались Агидами, по Агису, сыну Еврисфена, другие — Еврипонтидами, по Еврипонту, сыну Прокла; ибо Агис и Еврипонт были законными царями, а Еврисфен и Прокл приняли чужестранцев и с их помощью поддерживали свою власть; поэтому их даже не почтили титулом «архегетов»25, который давался всем основателям городов. Павсаний26, после того как он был изгнан вследствие ненависти к нему Еврипонтидов — другого царского дома, в изгнании сочинил речь о законах Ликурга (который принадлежал к дому изгнавшему Павсания); в этой речи он говорит об оракулах, данных Ликургу относительно большинства законов.

6. Относительно природы Лаконской и Мессенской областей нужно принять то, что Еврипид говорит в следующих отрывках. Он говорит про Лаконию:

В ней много пашни и нелегкой для труда,

Лежит она глубоко среди гор, скалиста,

Зато и недоступна для набегов вражеских.

А Мессения:

…плодоносная

Струей потоков орошенная бесчисленных,

Воловьим и овечьим изобильна пастбищем,

И от порывов зимних бурь не хладная,

И колесницей Феба сильно не палимая.

(Фрг. 1083. Наук)

И немного далее, упоминая о жребиях, которые Гераклиды метали о стране, он говорит, что первый жребий присудил:

Земли Лаконской с тощей почвою владыкой быть,

и второй — владеть Мессенией,

красу которой словом ты не выразишь;

(Фрг. 1083. Наук)

и Тиртей изображает ее такими же чертами. Но не следует соглашаться с Еврипидом, когда он говорит, что границей Лаконии и Мессении служит:

Река Памис, что в море устремляется,

(Фрг. 1083. Наук)

ибо он протекает через середину Мессении, нигде не касаясь современной Лаконии. Еврипид не прав, утверждая, что Мессения находится далеко от путей мореходов, тогда как Мессения подобно Лаконии лежит на море; и он неправильно определяет границы Элиды:

Вдали, за рекою лежит Элида

Зевсу близкая;

(Фрг. 1083. Наук)

C. 367с. 349 если, с другой стороны, он имеет в виду современную Элиду, которая граничит с Мессенией, то Памис не соприкасается с этой областью, так же как и с Лаконией; ведь, как я сказал выше, он течет через середину Мессении; с другой стороны, если поэт имеет в виду древнюю Келеэлиду27, то гораздо больше уклоняется от истины, ибо после перехода через Памис остается еще перейти небольшую часть Мессении и затем всю область лепрейцев и макистиев, которую называли Трифилией; далее идут Писатида и Олимпия, а на 300 стадий дальше — Элида.

7. Так как некоторые критики28пишут Лакедемон kētoessan, а другие — kaietaessan, то спрашивается, как следует толковать kētoessa. От kētê29или же этот эпитет означает «большой», что, по-видимому, более вероятно? Что касается kaietaessan, то некоторые толкуют это слово как «обильный мятой», тогда как другие говорят, что kaietoi называются расселины в земле, происшедшие от землетрясений, и что от kaietoi происходит kaietas — слово, употребляемое лакедемонцами в значении «темница», которая у них является чем-то вроде пещеры. Но некоторые предпочитают называть такие пещеристые места kōoi, отсюда и выражение:

чудовища oreskōioi30;

(Ил. I, 268)

действительно, Лакония подвержена землетрясениям; по сообщениям писателей, некоторые вершины Таигета были обломаны. Есть там и каменоломни весьма драгоценного мрамора — старые каменоломни тенарского мрамора на Тенаре, а в недавнее время какие-то люди открыли на Таигете обширную каменоломню, причем их предприятие нашло поддержку в любви римлян к роскоши.

8. Гомер дает ясное указание, что страна и город назывались одинаково Лакедемоном (когда я говорю «страна», я включаю Мессению в Лаконию). Ибо, когда Гомер говорит о луках:

Подарен Одиссею этот лук со стрелами давно в Лакедемоне гостем

Ифитом, Еврита сыном,

(Од. XXI, 13)

и затем прибавляет:

Встретились прежде друг с другом в Мессене, где нужно обоим

Дом посетить Ортилоха…

(Од. XXI, 15)

то имеет в виду страну, часть которой составляла Мессения. Поэтому для него безразлично было сказать

Подарен… давно в Лакедемоне гостем,

или

Встретились прежде друг с другом в Мессене.

с. 350 Ведь то, что Феры были родиной Ортилоха, ясно из этого места.

Путники [Телемах и Писистрат] прибыли в Феру, где дом свой имел

…Диоклес благородный,

Сын Ортилоха…

(Од. III, 488)

Феры же находятся в Мессении. Но когда Гомер говорит, что после отправления Телемаха и его спутников из Фер

Целый день [мчались кони], тряся колесничное дышло,

(Од. III. 486)

и затем прибавляет:

Солнце тем временем село,

В царственный град Лакедемон, холмами объятый31, прибывши

К дому царя Менелая, Атрида, они обратились,

(Од. IV, 1—2)

C. 368 то следует полагать, что он имеет в виду город; в противном случае окажется, что поэт говорит о их прибытии из Лакедемона в Лакедемон. Впрочем, невероятно, чтобы жилище Менелая не находилось в Спарте, а если бы оно там не находилось, то невероятно, чтобы Телемах сказал:

Спарту и Пилос песчаный хочу посетить.

(Од. II, 359)

Но тот факт, что Гомер употребляет эпитеты страны32, по-видимому, находится в противоречии с этим взглядом, если, клянусь Зевсом, не хотят приписать это поэтической вольности; ибо было бы лучше, чтобы Мессена включала Лаконику или Пилос, подвластный Нестору, и сама по себе не была бы вставлена в «Список кораблей», как не участвовавшая в Троянском походе.

1. После Малей непосредственно следуют Арголийский залив, а затем Гермионский; первый, если плыть до Скиллея, кажется обращенным приблизительно на восток и к Кикладам; последний же восточнее первого и простирается до Эгины и Эпидаврии. Начало Арголийского залива занимают лаконцы, а остальные части — аргосцы. Среди местностей, принадлежащих лаконцам, находятся: Делион, посвященный Аполлону, одноименный с местностью в Беотии; Миноя — крепость того же имени, что и местность в Мегариде; Эпидавр Лимера1, как говорит Артемидор. Но Аполлодор замечает, что этот Эпидавр Лимера находится поблизости от Киферы и благодаря своей хорошей гавани был назван «Лименера», а это название было сокращено и усечено в Лимера, таким образом имя его изменилось. Берега Лаконии сразу от Малей на значительном расстоянии скалисты, с. 351 однако там есть якорные стоянки и гавани. В остальной части побережья есть удобные гавани; перед побережьем лежит много островков, не заслуживающих упоминания.

2. Аргосцам принадлежат Прасии, а также Темений, где был погребен Темен, и еще местность перед Теменом, через которую протекает река под названием Лерна, одноименная с болотом, которое, как говорят, было связано с мифом о Гидре. Темений находится над морем на расстоянии 26 стадий от Аргоса; от Аргоса до Гереона 40 стадий, а отсюда до Микен — 10 стадий. После Темения следует Навплия — якорная стоянка аргосцев; имя ее произведено от слов «приплывать на кораблях». Это имя, как говорят, подало повод позднейшим писателям сочинить миф о Навплии и его сыновьях; ведь Гомер не забыл бы упомянуть об этом, так как Паламед выказал столь много ума и сообразительности и был несправедливо и изменнически убит, а Навплий погубил столько людей у мыса Каферея. Но, кроме того, что генеалогия Навплия носит мифический характер, она грешит еще и против хронологии; если допустить, что он был сыном Посидона,C. 369 то как же он, еще будучи в живых во время Троянской войны, мог быть сыном Амимоны?2Непосредственно после Навплия идут пещеры с устроенными в них лабиринтами, которые называются киклопическими3.

3. Затем следуют другие местности и непосредственно после них Гермионский залив; поскольку Гомер относит этот залив к Арголиде, то ясно, что мне также приходится отметить эту часть описания путешествия. Залив начинается у городка Асины4. Затем следуют Гермиона и Трезен; если плыть вдоль побережья, то встретится остров Калаврия, имеющий 130 стадий в окружности и отделенный от материка проливом шириной в 4 стадии.

4. Далее идет Саронический залив; одни называют его морем, а другие — проливом, поэтому он носит также название Саронического моря. Саронический залив — это название, данное всему проливу на пространстве от Гермионского моря и от моря у Истма, которое соединяется с Миртойским и Критским морями. К Сароническому заливу принадлежат Эпидавр и остров Эгина, лежащий перед Эпидавром; затем Кенхреи — восточная якорная стоянка коринфян; далее, проплыв 45 стадий, попадешь в гавань Схенунт. От Малей до этого пункта в общем приблизительно 1800 стадий. У Схенунта находится Диолк5 — самая узкая часть Истма со святилищем Посидона Истмийского. Однако теперь мы оставим описание этих местностей, ибо они лежат за пределами Арголиды, и снова примемся за описание Арголиды.

5. Прежде всего я упомяну, в каких разнообразных значениях поэт употребляет имя «Аргос», и не только само по себе, но и в сопровождении эпитетов, когда он называет Аргос «ахейским», «иасийским», «гиппийским»6, «пеласгическим» или «богатым конскими пастбищами»7. Ибо, во-первых, город называется Аргосом:

Аргос — [холмистая] Спарта…

(Ил. IV, 52)

с. 352

В Аргосе живших мужей, населявших Тиринф.

(Ил. II, 559)

И, во-вторых, так называется Пелопоннес:

В Аргосе в нашем дому…

(Ил. I, 30)

ибо город Аргос не был его8домом. И, в-третьих, целиком вся Греция; во всяком случае он называет всех греков аргивянами, так же как он называет их данайцами и ахейцами. Тем не менее он различает одинаковые имена с помощью эпитетов, называя Фессалию пеласгическим Аргосом:

Ныне исчислю мужей в пеласгическом Аргосе живших,

(Ил. II, 681)

а Пелопоннес — ахейским Аргосом:

Если же в Аргос придем в ахейский край…

(Ил. IX, 141)

И не в Аргосе ль был он ахейском?

(Од. III, 251)

И здесь поэт обозначает этим, что пелопоннесцы среди других наименований в особом смысле назывались также ахейцами. И он называет Пелопоннес «иасийским Аргосом»:

Если б ахейцы могли иасийского Аргоса ныне

Видеть тебя все…

(Од. XVIII, 245)

C. 370 именно Пенелопу, то она нашла бы там еще больше женихов; ведь невероятно, чтобы поэт имел в виду женихов из всей Греции, но только тех, кто жил поблизости. Но эпитеты «богатый конскими пастбищами» и «гиппийский» он употребляет в общем смысле.

6. Относительно же выражений «Эллада», «эллины» и «панэллины» критики спорят. Ибо Фукидид9утверждает, что Гомер нигде не говорит о варварах, «потому что эллины еще назывались общим именем, особым и противоположным имени варваров». И Аполлодор говорит, что только греки в Фессалии назывались эллинами:

…Мирмидонов и эллинов имя носящих.

(Ил. II, 684)

По его словам, тем не менее Гесиод и Архилох уже знали, что греки назывались не только эллинами, но и панэллинами, ибо Гесиод говорит о дочерях Прета, что панэллины сватались к ним, и Архилох говорит:

с. 353

Как панэллинов несчастья над Фасосом собрались.

(Фрг. 49. Гиллер)

Другие же возражают, утверждая, что поэт упоминает и варваров, так как он говорит по крайней мере о карийцах, людях с варварской речью10, и всех греках, как эллинах:

…о муже,

Столь преисполнившем славой своей и Элладу и Аргос;

(Од. I, 344)

и опять:

Если ж ты хочешь Аргос посетить и объехать Элладу.

(Од. XV, 80)

7. Итак, город аргивян11расположен по большей части на равнине: акрополем его является так называемая Лариса — сильно укрепленный холм со святилищем Зевса. Вблизи города протекает Инах, бурная горная река, имеющая истоки на Лиркее (гора поблизости от Кинурии в Аркадии)12. Относительно истоков, упоминаемых в мифологии, я уже сказал выше13, что они являются измышлениями поэтов. Измышлением является и «безводный Аргос».

Боги же создали Аргос влагой обильным14,

так как страна лежит в лощине, пересечена реками и в ней есть болота и озера, а город снабжен в изобилии водой из множества колодцев, уровень воды которых достигает поверхности. Так, критики находят причину ошибки в этом стихе:

Я отягченный стыдом отойду в polydípsion15Аргос.

(Ил. IV, 171)

Polydípsion употреблено или вместо polypóthēton16, или же, опустив d, вместо polyïpsion17в смысле polýphthoron, как у Софокла:

И дом polyphthoron18Пелопидов здесь;

(Электра, 10)

ибо слова proïápsai, iápsai и ípsasthai обозначают что-то вроде гибели или пагубы.

Ныне испытывал он, и немедля погубит19ахеян.

(Ил. II, 143)

Поблекла20свежесть лица

(Од. II, 376)

Низринул21в мрачный Аид.

(Ил. I, 3)

Кроме того, Гомер не имеет в виду город Аргос (ведь Агамемнон не собирался туда возвратиться), но Пелопоннес, который, конечно, вовсе с. 354 не является «томимой жаждой» страной. Между прочим, некоторые, сохраняя d, истолковывают слово polydípsion путем фигуры гипербата и как случай синалефы с союзом dé, так что стих будет читаться так:

Я отягченный стыдом отойду в poly d’ípsion Аргос,

C. 371 т. е. я отойду polyipsion Árgosde, где Árgosde стоит вместо eis Argos22.

8. Одна из рек, протекающих через Арголиду, — это Инах, но есть и другая река в Арголиде — Эрасин. Последний берет начало из Стимфала в Аркадии, т. е. из озера, которое носит название Стимфальского; там, как рассказывают мифы, жили птицы, которых Геракл прогнал стрелами и бубном; и сами птицы называются стимфалидами. Говорят, что Эрасин скрывается под землей, а затем появляется на поверхности в Арголиде и орошает равнину. Эрасин называется также Арсином. Другая одноименная река течет из Аркадии к берегу около Буры; есть еще Эрасин эретрийский, а также в Аттике, около Браврона. Показывают также источник Амимону вблизи Лерны. Озеро Лерна, место действия мифического рассказа о Гидре, находится в Арголиде и в области Микен; от происшедших там очищений пошла поговорка: «Лерна бед». Таким образом, писатели согласны, что эта область богата водой; хотя самый город расположен в безводной местности, в нем много колодцев. Эти колодцы приписывают Данаидам, полагая, что те их открыли, отчего, говорят, и произошел стих:

Аргос безводный дщери Даная содеяли водообильным;

(Гесиод, фрг. 24. Ржах)

писатели добавляют, что 4 колодца были объявлены священными и находились в особом почете, вводя, таким образом, представление об отсутствии воды там, где она в изобилии.

9. Основателем акрополя аргивян, по сказанию, был Данай, которого, по-видимому, считали настолько выше его предшественников, царей этой страны, что, согласно Еврипиду:

Чтобы пеласгами род доселе прозванный

Данаев имя принял, законом повелел в Элладе он.

(Фрг. 228. 7. Наук)

Между прочим, его могила находится в центре рыночной площади аргивян и называется Палинфом. И я полагаю, что слава этого города способствовала тому, что не только пеласги и данайцы, как и аргивяне, были названы по его имени, но и остальные греки. Так, и более поздние писатели также говорят о иасидах, иасийском Аргосе, Апии и апидонах, но Гомер не упоминает апидонов, под словом apia23он скорее имеет в виду отдаленную страну. Чтобы доказать, что под Аргосом поэт имеет в виду Пелопоннес, мы можем добавить еще и следующие примеры:

Аргивянка Елена;

(Од. IV, 296)

Есть в глубине конеславного Аргоса город Эфира;

(Ил. VI, 152)

с. 355 и

через средину Аргоса;

(Од. I, 344)

С властью над тьмой островов и над Аргосом, царством пространным.

(Ил. II, 108)

C. 372 У более поздних писателей равнина также называется Аргосом, но никогда — у Гомера. Полагают, однако, что это скорее всего македонское или фессалийское словоупотребление.

10. После того как потомки Даная унаследовали владычество над Аргосом и амифаониды, выселившиеся из Писатиды и Трифилии, объединились с ними, можно не удивляться, если они, будучи родственными племенами, разделили сначала страну на 2 царства таким образом, что 2 города в них, которые обладали гегемонией, сделались столицами (я имею в виду Аргос и Микены, хотя они были расположены близко друг от друга, на расстоянии меньше 50 стадий) и что Гереон24(вблизи Микен) был общим святилищем для обоих городов. В этом святилище находятся статуи работы Поликлета, в смысле искусства выполнения прекраснейшие из всех на свете, но по ценности и величине уступающие Фидиевым. Вначале Аргос был более могущественным, но позднее Микены достигли большего процветания благодаря переселению туда Пелопидов; когда все царство перешло к сыновьям Атрея, Агамемнон, будучи старшим, получил высшую власть и в силу сочетания счастливой случайности с доблестью приобрел вдобавок к своим прежним владениям еще большую часть страны; между прочим, он присоединил Лаконию к территории Микен. Менелай, таким образом, получил во владение Лаконию, Агамемнон же взял себе Микены и области до Коринфа, Сикиона и страны, которая в то время называлась страной ионийцев и эгиалиев, а впоследствии — ахейцев. Но после Троянской войны, когда царство Агамемнона было разрушено, могущество Микен ослабло, особенно по возвращении Гераклидов, ибо Гераклиды, завладев Пелопоннесом, изгнали прежних властителей, так что те, кто владел Аргосом, владели Микенами как составной частью целого. В позднейшие времена Микены были до основания разрушены аргивянами, так что теперь не найти даже следов города микенцев. Поскольку Микены претерпели такую печальную судьбу, то не приходится удивляться, если некоторые города, считавшиеся подвластными Аргосу, теперь исчезли. «Список кораблей» содержит следующее:

В Аргосе живших мужей, населявших Тиринф крепкостенный,

Град Гермиону, Асину, морские пристанища оба,

Грады Трезену, Эион, Эпидавр виноградом обильный,

Живших в Масете, в Эгине, ахейских юношей храбрых.

(Ил. II, 559)

Из названных городов я уже сказал об Аргосе, теперь следует описать остальные.

с. 356 11. Итак, Тиринф, по-видимому, служил Прету опорным пунктом иC. 373 был им с помощью киклопов обведен стенами; киклопов было 7, их звали «брюхорукими», потому что они кормились своим ремеслом; пришли они по приглашению из Ликии. И, может быть, пещеры поблизости от Навплии, и сооружения в них названы по их имени. Акрополь Ликимна назван по имени Ликимния и находится на расстоянии около 12 стадий от Навплии; но теперь он заброшен, как и соседняя Мидея, отличная от беотийской Мидеи; ибо первая — Мидея, как Прония, тогда как последняя — Мидея, как Тегея. Граничит с Мидеей Просимна […]25; эта имеет святилище Геры. Но аргивяне опустошили большую часть городов за их неповиновение; что касается жителей, то из Тиринфа они выселились в Эпидавр, а из Мидеи — в так называемые Галиеи; жители Асины (это — деревня в Арголиде вблизи Навплий) были переселены лакедемонцами в Мессению, где есть город, одноименный с Арголийской Асиной; ведь, по словам Феопомпа, лакедемонцы, завладев большой территорией, принадлежавшей другим племенам, поселяли там всех беглецов, которым они предоставляли у себя убежище. И жители Навплии также удалились в Мессению.

12. Гермиона принадлежит к числу значительных городов; ее побережье занимают так называемые галиеи26 — некие люди, живущие морским промыслом. Общеизвестный миф гласит, что в стране гермионцев короткий путь нисхождения в Аид; вот почему они не влагают в рот своим покойникам монеты в оплату за перевоз27.

13. Асина, как говорят [как и Гермиона], была местом обитания дриопов. Они были, по словам Аристотеля, поселены сюда аркадцем Дриопом с берегов Сперхея, или же их изгнал Геракл из той части Дориды, что лежит около Парнасса. Что же касается мыса Скиллея у Гермионы, то он, говорят, назван по имени Скиллы, дочери Ниса; последняя из любви к Миносу предала ему Нисею, за что была брошена им в море; волны выбросили ее тело на берег, и здесь она нашла свою могилу. Эйоны были деревней, которую опустошили микенцы и обратили в свою якорную стоянку, впоследствии она была совершенно разрушена и теперь не служит даже якорной стоянкой.

14. Трезена посвящена Посидону, по имени которого она некогда называлась Посидонией; она лежит в 15 стадиях над морем и является значительным городом. Перед ее гаванью по имени Погон находится Калаврия — островок, имеющий в окружности около 130 стадий. Здесь находилось убежище,C. 374 посвященное Посидону; говорят, что этот бог обменялся с Латоной, отдав ей Делос взамен Калаврии, а также с Аполлоном, получив от него Тенар взамен Пифо28. Эфор также сообщает изречение оракула:

Равно тебе обитать в Калаврии и на Делосе

Иль на священной Пифо или на ветристом Тенаре.

С этим святилищем было связано нечто вроде амфиктионии297 городов, которые принимали участие в общих жертвоприношениях; это были: Гермион, Эпидавр, Эгина, Афины, Прасии, Навплии и Орхомен минийский. с. 357 Однако за жителей Навплии платили взносы аргивяне, а за прасийцев — лакедемонцы. Почитание этого бога у греков было так велико, что даже македонцы, владычество которых уже распространилось на области до святилища, до некоторой степени сохраняли за ним право убежища и страшились силой оттаскивать от алтаря бога икетов30, бежавших в Калаврию в поисках убежища. По крайней мере Архий с воинами не отважился применить силу даже против Демосфена, хотя Антипатр приказал ему привести живым как Демосфена, так и остальных, каких найдет ораторов, обвиняемых в подобных же преступлениях; Архий пытался убеждать Демосфена, но не смог убедить, и Демосфен предупредил его, покончив жизнь самоубийством с помощью яда. Трезен и Питфей, сыновья Пелопса, прибыли из Писатиды; первый оставил после себя город своего имени, последний же наследовал ему и стал царем. Анфес же, прежний владыка этой области, отплыл оттуда и основал Галикарнасс, но об этом я буду говорить в описании Карии и Трои.

15. Эпидавр назывался прежде Эпикаром, ибо, по словам Аристотеля, им владели карийцы, так же как и Гермионой; однако после возвращения Гераклидов в нем вместе с карийцами поселились ионийцы, сопровождавшие Гераклидов в Аргос из аттического четырехградья. Эпидавр — город небезызвестный, особенно благодаря проявлению чудесной силы Асклепия, который, как верят, излечивает всевозможные болезни, а его святилище постоянно полно больных, а также вотивных табличек, на которых начертаны средства исцеления, как на Косе и в Трикке. Город лежит во впадине Саронического залива, его окружность вдоль берегов 15 стадий; обращен он к летним восходам солнца31. Вплоть до моря он окружен высокими горами, благодаря чему со всех сторон приспособлен от природы для того, чтобы стать укреплением. Между Трезеном и Эпидавром находилось укрепленное местечко Мефана, а также одноименный полуостров. В некоторых списках у Фукидида читается, однако, Мефона, так же как имя того македонскогоC. 375 города, при осаде которого у Филиппа был выбит глаз. Из-за этого, по мнению Деметрия Скепсийского, некоторые писатели, введенные в заблуждение, полагают, что это была Мефона в Трезении (на которую посланные Агамемноном вербовщики матросов, как говорят, призвали проклятие, пожелав, чтобы ее жители никогда не перестали возводить стены), так как, по его мнению, это были не те горожане, которые отказались участвовать в походе, но жители македонского города, как говорит Феопомп; и невероятно, прибавляет он, чтобы те, кто жил поблизости не повиновались Агамемнону.

16. Эгина — название места в Эпидаврии; это — и имя острова, лежащего против этой части материка, — Эгина, о которой поэт хочет сказать в только что приведенных стихах32; поэтому некоторые пишут:

…и остров Эгину

вместо

…которые владели Эгиной,

(Ил. II, 562)

с. 358 делая таким образом различие между одноименными местами. Итак, стоит ли говорить, что остров этот один из самых знаменитых. Ведь, как говорят, Эак и его подвластные происходили отсюда. Это был остров, который некогда владычествовал на море и оспаривал у афинян первенство в доблести в морском сражении при Саламине во время Персидских войн. Остров, как говорят, простирается на 180 стадий в окружности; на нем находится одноименный город, обращенный к юго-западу, вокруг него расположены Аттика, Мегарида и Пелопоннес вплоть до Эпидавра; от каждой из этих областей остров отстоит почти на 100 стадий; восточная и южная его стороны омываются Миртойским и Критским морями; вокруг него расположены островки, многие из них находятся вблизи материка, хотя Бельбина лежит далеко в сторону открытого моря. Почва острова в глубине землистая, но каменистая на поверхности, в особенности же такова равнина; поэтому вся страна лишена растительности, хотя ячмень растет довольно хорошо. Говорят, что эгинеты названы мирмидонцами не оттого, как рассказывает миф, что во время сильной чумы муравьи33превратились в людей по молитве Эака, но потому, что они подобно муравьям, копая землю, переносили и разбрасывали почву по скалам, чтобы иметь пахотную землю, и потому, что они жили в ямах, экономя кирпичи. В древнее время Эгина называлась Эноной — одним именем с двумя демами Аттики; один — поблизости от Элевфер:

…с Эноной

Занимать поля соседние и с Элевферами34;

и другой — один из демов марафонского четырехградья, о котором существует поговорка: для Эноны — горный поток35. Заселили этот остров одни за другими аргивяне, критяне, эпидаврийцы и дорийцы; впоследствии афинянеC. 376 распределили ее землю по жребию между своими гражданами; после того как лакедемонцы отняли остров у афинян, они отдали назад остров его прежним поселенцам. Эгинцы послали колонистов в Кидонию на Крите и в страну омбриков. Эфор говорит, что Фидон на Эгине первым начал чеканить серебро, ибо, добавляет он, остров стал торговым центром, так как вследствие скудости почвы население его занималось морской торговлей, отчего мелочной товар назывался «эгинским товаром».

17. Поэт упоминает некоторые местности в том порядке, как они расположены в действительности:

…обитавших в Гирии, в камнистой Авлиде.

(Ил. II, 496)

В Аргосе живших… населявших Тиринф крепкостенный,

Град Гермиону, Асину…

Грады Трезену, Эион,

(Ил. II, 559)

с. 359 но иногда он говорит о них не по порядку:

Схен населявших и Скол…

Феспии, Греи мужей…

(Ил. II, 497)

местности на материке он упоминает одновременно с островами:

Живших в Итаке мужей,

Чад Крокилеи…

(Ил. II, 632)

ибо Крокилеи находятся в стране акарнанцев. Так и здесь36он соединил Масет с Эгиной, хотя Масет находится в Арголиде на материке. Гомер не упоминает о Фиреях, хотя о них часто говорят другие писатели; из-за Фирей разгорелось сражение между аргивянами и лакедемонцами: 300 против 30037; одержали победу лакедемонцы под предводительством Офриада. По словам Фукидида, это место находится в Кинурии на общей границе Арголиды и Лаконии. И Гисии — хорошо известное место в Арголиде, и Кенхреи, лежащие на дороге из Тегеи в Аргос через гору Парфений и Креопол; но Гомер их не знает; не знает он Лиркея и Орней — селений в Арголиде; первая — одноименна с горой, находящейся поблизости, а последние — с Орнеями, лежащими между Коринфом и Сикионом.

18. Таким образом, самыми знаменитыми из городов Пелопоннеса были и остаются до сих пор Аргос и Спарта; о них толковали очень много, и мне вовсе нет нужды долго распространяться, ибо это окажется повторением уже сказанного всеми писателями. Итак, в древности Аргос был более славен, но позднее лакедемонцы навсегда получили преобладание и продолжали сохранять свою независимость, за исключением, может быть, тех случаев, когда им приходилось допускать незначительные ошибки38. Аргосцы не допустили, правда, к себе Пирра (он погиб перед стенами, по-видимому, от удара черепицы, брошенной сверху ему на голову какой-тоC. 377 старухой), но подпали под власть других царей; после этого они примкнули к Ахейскому союзу и вместе с ахейцами перешли под власть Рима; и их город продолжает оставаться еще и теперь вторым по значению после Спарты.

19. Затем я скажу о местностях, упомянутых в «Списке кораблей» как подвластных Микенам и Агамемнону. Стихи гласят:

Но живущих в Микене, прекрасно устроенном граде,

И в богатом Коринфе и в пышных устройством Клеонах;

Орнии град населявших, веселую Арефирею,

Град Сикион, где царствовал древле Адраст бранноносный;

Чад Гипересии всех, Гоноессы высокоутесной;

Живших в Пеллене, кругом Эгиона мужей обитавших

Вдоль Эгиала всего и окрест обширной Гелики.

(Ил. II, 569 сл.)

с. 360 Теперь Микены уже более не существуют; основал этот город Персей, которому наследовал Сфенел, а Сфенелу — Еврисфей; они же правили и в Аргосе. Еврисфей, по рассказам, выступил в поход с помощью афинян на Марафон против Иолая и сыновей Геракла и пал в битве; тело его было погребено в Гаргетте, а голова была отрублена Иолаем и отдельно похоронена в Трикоринфе около источника Макарии у проезжей дороги. И это место называется «Головой Еврисфея». Микены же перешли под власть Пелопидов, прибывших из Писатиды, а затем — Гераклидов, которые владели также и Аргосом. После морской битвы у Саламина аргивяне вместе с клеонеями и тегейцами напали на Микены, разрушили их до основания и разделили их область между собой. В силу того что эти два города находились в близком соседстве друг от друга, трагики называют их одним именем, как если бы это был один город; Еврипид даже в одной и той же драме называет один и тот же город то Микенами, то Аргосом, как например в «Ифигении»39и в «Оресте»40. Клеоны — это город, расположенный на дороге из Аргоса в Коринф, на холме, со всех сторон окруженном селениями и хорошо укрепленном, так что, по моему мнению, они совершенно правильно названы «пышными устройством Клеонами». Здесь, между Клеонами и Флиунтом, находятся Немеи и священный участок, в котором аргивяне по обычаю справляют Немейские игры и который был местом действия мифа о Немейском льве; недалеко и деревня Бембина. Клеоны находятся в 120 стадиях от Аргоса, а от Коринфа — в 80 стадиях. И я сам рассматривал поселение с высоты Акрокоринфа.

C. 37820. Гомер называет Коринф «богатым» из-за его торговли, так как он расположен на Истме и владеет двумя гаванями, из которых одна ведет прямо в Азию, а другая — в сторону Италии; это облегчает обмен товарами из обеих стран, столь далеко отстоящих друг от друга. Подобно тому как Сицилийский пролив был в древности неблагоприятным для плавания, так же были неблагоприятны и открытые моря, особенно море за Малеями, из-за противных ветров; и отсюда поговорка:

Малеи обогнув, позабудь об обратном пути.

Во всяком случае и тем и другим купцам — из Италии и из Азии — было приятно, избегнув плавания к Малеям, выгрузить здесь свои товары. А пошлины на вывоз товаров из Пелопоннеса сухим путем и на ввоз туда выпадали на долю тех, кто держал ключи Истма. И впоследствии это положение продолжало сохраняться все время, но потом коринфянам прибавилось еще больше выгоды, ибо Истмийские игры, справлявшиеся там, привлекали толпы народа. И Бакхиады — богатая, многочисленная и блистательная семья — сделались тиранами Коринфа и властвовали почти что 200 лет, спокойно пользуясь плодами торговли; когда Кипсел свергнул их, он сам стал тираном, а его дом существовал в течение трех поколений; доказательством богатства этого дома служит посвятительный дар Кипсела в Олимпии — колоссальная статуя Зевса из кованого золота. Демарат, один из властителей в Коринфе, спасаясь бегством от тамошних распрей, с. 361 привез в Тиррению со своей родины такое великое богатство, что не только сам он стал правителем города, давшего ему приют41, но сын его даже сделался царем римлян42. Святилище Афродиты было так богато, что имело больше 1000 храмовых рабынь-гетер, которых посвящали богине как мужчины, так и женщины; и благодаря этим женщинам город становился многолюдным и богател; так, например, капитаны кораблей легко растрачивали здесь свои деньги, и отсюда идет пословица:

Не всякому в Коринф доступен путь.

Между прочим, рассказывают, что какая-то гетера в ответ на упреки одной женщины в том, что она не любит работать или прясть шерсть, сказала: «Да, вот такая я, а все же за это короткое время я успела сокрушить уже три ткацких станка»43.

C. 37921. Местоположение города, недавно восстановленного римлянами, согласно сообщениям Иеронима, Евдокса и других и на основании того, что я сам видел, приблизительно следующее: высокая отвесная гора высотой в 3½ стадии, а при подъеме — до 30 стадий, оканчивается острой вершиной, которая называется Акрокоринфом; ее северная сторона наиболее отвесная; внизу расположен город на ровном месте44, имеющем форму трапеции у самой подошвы Акрокоринфа. Таким образом, окружность города составляла некогда около 40 стадий, а вся часть его, не защищенная горой, была ограждена стеной; даже сама гора Акрокоринф была окружена кольцом стен там, где их возведение было возможно; когда я поднялся на гору, то были ясно видны развалины окружавшей ее стены. Таким образом, вся окружность была около 85 стадий. С остальных сторон гора менее отвесна, однако и здесь она поднимается на значительную высоту и видна отовсюду. На вершине находится маленькое святилище Афродиты; ниже вершины течет источник Пирена, хотя и не имеющий стока, но всегда полный прозрачной питьевой водой. Говорят, что источник у подошвы горы появился благодаря совместному давлению воды из этого и некоторых других подземных водных родников, источник, который изливается в город, так что из него можно черпать воду в достаточном количестве. Кроме того, по всему городу есть множество колодцев, как, говорят, и на Акрокоринфе; но сам я не видел их. Во всяком случае, когда Еврипид говорит

Из волною омытого вкруг Акрокоринфа,

Града — холма Афродиты — священного я прихожу,

(Фрг. 1084. Наук)

то эпитет «омываемый вокруг» следует понимать или в смысле вод в глубине горы, так как колодцы и подземные источники проходят через нее или же приходится предположить, что в древние времена Пирена выходила на поверхность и орошала гору. Здесь, говорят, был пойман на водопое Беллерофонтом Пегас, крылатый конь, выпрыгнувший из шеи Медусы, когда ее голова была отрублена. Этот же самый конь, как говорят, вызвал на поверхность Гиппокрену45 на Геликоне, ударив копытом о скалу, лежащую под горой. У подножья Пирены находится Сисифей, хранящий с. 362 довольно значительные развалины какого-то святилища или царского дворца, построенного из белого мрамора. С вершины, если смотреть на север, можноC. 380 увидеть Парнасс и Геликон — высокие, покрытые снегом горы — и Крисейский залив у подножья обеих гор, окруженный Фокидой, Беотией и Мегаридой, а также частями Коринфской и Сикионской областей, лежащими по ту сторону залива, напротив Фокиды, по направлению к западу46. Над всеми этими странами47 лежат так называемые Онейские горы48, простирающиеся до Беотии и Киферона от Скироновых скал, т. е. от дороги, ведущей вдоль этих скал к Аттике.

22. Началом побережья по обеим сторонам являются на одной стороне Лехей, а на другой — Кенхреи, селение и гавань на расстоянии около 70 стадий от Коринфа. Эта последняя гавань служит для доставки товаров из Азии, а Лехей — из Италии. Лехей расположен под городом и имеет немного жилых домов; по обеим сторонам дороги, ведущей в Лехей, выстроены длинные стены — около 12 стадий в длину. Побережье, простирающееся отсюда до Паг в Мегариде, омывается Коринфским заливом; оно вогнутое и вместе с побережьем на другой стороне у Схенунта, что около Кенхрей, образует Диолк49. Между Лехеем и Пагами в древности находился оракул Геры Акрейской; здесь также и Ольмии — мыс, образующий залив, где расположены Эноя и Паги; последние — крепость мегарцев, Эноя же — коринфян. За Кенхреями следует Схенунт, где находится узкая часть перешейка — Диолк; затем идет Кроммиония. Перед этим берегом лежат заливы Саронический и Элевсинский, до некоторой степени тождественный первому и соседний с Гермионским. На Истме находится святилище Истмийского Посидона, в тени сосновой рощи, где коринфяне справляли Истмийские игры. Кроммий — селение в Коринфской области, хотя в прежние времена находилось в Мегариде; оно было местом действия мифа о Кроммионийской свинье, которая, по рассказам, была матерью Калидонского вепря; по преданию, одним из подвигов Фесея было убиение этой свиньи. Тенея — селение в Коринфской области, где находится святилище Тенеатского Аполлона; рассказывают также, что большинство колонистов, последовавших за Архием, который вывел колонию в Сиракузы, отправилось отсюда; после этого Тенея достигла большего процветания, чем прочие поселения, и в конце концов даже имела независимое государственное устройство. Отделившись от коринфян, она присоединилась к римлянам и продолжала существовать даже после разрушения Коринфа. Упоминают также об одном изречении оракула, данном какому-то человеку из Азии50, который вопросил, не лучше ли ему переселиться в Коринф:

Счастлив Коринф, я же пусть тенеатом останусь.

По невежеству некоторые искажают эти слова так: «Я же пусть останусь тегеатом». Здесь, как говорят, Полиб воспитал Эдипа. По-видимому, существует родство между тенедосцами и тенеатами через Тенна, сына Кикноса, как говорит Аристотель51; и сходство в почитании АполлонаC. 381 у обоих племен является важным доказательством в пользу этого родства.

с. 363 23. Когда коринфяне находились под властью Филиппа52, то они не только принимали участие на его стороне в ссорах с римлянами, но и сами по себе относились к римлянам столь презрительно, что некоторые отважились даже облить помоями римских послов, проходивших мимо своего дома. Однако за это и другие оскорбления они тут же понесли наказание, ибо римляне послали против них значительное войско и самый их город был разрушен до основания Луцием Муммием53; и другие страны вплоть до Македонии перешли под власть римлян; причем разных полководцев они посылали в разные страны; большей частью Коринфской области завладели сикионцы. Полибий же, описывая события, связанные со взятием Коринфа, замечает в тоне сострадания при этом о пренебрежении солдат к произведениям искусства и к посвятительным дарам. По его словам, ему довелось самому видеть брошенные на землю картины и солдат, играющих на них в кости. Среди этих картин он упоминает одну работы Аристида, изображавшую Диониса, к которой, по словам некоторых писателей, относится поговорка: «Ничто в сравнении с Дионисом»54; а также картину «Мучение Геракла в хитоне Деяниры». Я, однако, не видел последней, но видел Диониса — прекраснейшее произведение, выставленное в храме Цереры в Риме; но когда недавно храм сгорел55, картина погибла вместе с ним. Из остальных посвятительных даров в Риме почти что большая часть самых лучших произошла из Коринфа; обладателями некоторых предметов стали также города, соседние с Римом, ибо Муммий, будучи скорее человеком великодушным, чем любителем искусства, как говорят, легко уступал эти предметы тем, кто просил у него. И когда Лукулл воздвиг храм Фортуны и портик, он попросил у Муммия разрешения воспользоваться статуями, которыми тот владел, чтобы украсить ими храм до его посвящения, а затем возвратить их. Однако он не вернул назад статуй, но посвятил их богине, предложив Муммию, если угодно, отнять приношение у богини. Муммий же отнесся к этому спокойно, так как вовсе не интересовался ими; поэтому он заслужил больше почета этим, чем тот, кто их посвятил. Долгое время после этого Коринф оставался заброшенным. Божественный Цезарь снова восстановил его ради выгодного местоположения56, отправив туда колонистов, большей частью из числа вольноотпущенников. Когда новые поселенцы убирали развалины и раскапывалиC. 382 могилы, они находили множество изделий из терракоты, покрытых рельефными изображениями, и бронзовых сосудов. В восхищении от мастерства работы они не оставили не разрытой ни одной могилы; поэтому, раздобыв много таких изделий и продавая их по дорогой цене, они наполнили Рим «некрокоринфиями»57, ибо так они называли предметы, выкопанные из могил и в особенности глиняные сосуды. Вначале глиняные сосуды ценились весьма высоко — наравне с бронзовыми коринфской работы, но затем спрос на них упал, так как находки глиняных сосудов прекратились, да и большинство сосудов было плохой работы. Действительно, город коринфян всегда был великим и богатым, в нем было много опытных государственных деятелей и людей, искусно владевших ремеслами; ибо здесь и в Сикионе искусство с. 364 живописи и пластики и все такого рода ремесла достигли особенного процветания. Почва Коринфской области была не очень плодородной, земля58 — неровной и скалистой; от этого все называли Коринф «насупившимся» и сложилась поговорка:

Коринф нахмурил брови и пустотами

Наполнен.

24. Орнеи названы по имени реки, протекающей мимо. Теперь они заброшены, хотя прежде были густо населены; там находилось почитаемое святилище Приапа, отчего Евфроний, сочинивший «Приапеи»59, называет этого бога орнейцем. Орнеи расположены над равниной сикионцев, а страной владели аргивяне. Арефирея — это страна, теперь называемая Флиасией; и возле горы Келоссы находился город, одноименный стране; жители впоследствии выселились оттуда и основали на расстоянии 30 стадий город, который назвали Флиунтом. Частью горы Келоссы является гора Карнеат, откуда берет начало Асоп — река, протекающая мимо Сикионской области и образующая Асопскую область, которая составляет часть Сикионии. Есть также Асоп, протекающий мимо Фив, Платей и Танагры, а есть другой — в трахинийской Гераклее, протекающей мимо селения под названием Парасопии; есть и четвертый — на острове Паросе. Флиунт расположен в центре круга, образованного Сикионской областью, Арголидой и Стимфалом. Во Флиунте и в Сикионе есть чтимое святилище Дии; так здесь называют Гебу.

25. В прежние времена Сикион назывался Меконой, а еще раньше — Эгиалами; Деметрий60 же отстроил его вновь на холме, хорошо укрепленном природой, приблизительно в 30 стадиях (другие говорят — в 12 стадиях) от моря, древнее же поселение с гаванью является теперь якорной стоянкой. Река Немея образует границу между Сикионской и Коринфской областями. В течение весьма долгого времени Сикионом правили тираны, но его тираны всегда были людьми благоразумными: среди них наиболее выдающимся был Арат; последний не только дал свободу городу61, но даже стоялC. 383 во главе ахейцев, которые добровольно предоставили ему власть; он усилил Ахейский союз, присоединив к нему свой родной город и другие соседние города. Но Гипересия и города, следующие за ней, о которых упоминает Гомер, и Эгиал вплоть до Димы и элейских пределов уже принадлежали ахейцам.

VII

1. В древности эта страна находилась под властью ионийцев, происшедших от афинян; в древности она называлась Эгиалией и ее обитатели — эгиалейцами; впоследствии же она стала называться по имени ионийцев Ионией, так же как Аттика, от Иона, сына Ксуфа. Как говорят, Эллин был сыном Девкалиона и владыкой племен между Пенеем и Асопом; он передал власть над ними старшему из своих сыновей, остальных же разослал по разным местам за пределы страны, чтобы каждый отыскал себе место для поселения. Один из его сыновей — Дор — объединил дорийцев, с. 365 живших у Парнасса; другой сын — Ксуф, который взял себе в жены дочь Эрехфея, основал четырехградье в Аттике: Эною, Марафон, Пробалинф и Трикоринф. Один из сыновей Ксуфа — Ахей, совершив без умысла убийство, бежал в Лакедемон; тамошним жителям он дал имя ахейцев; Ион же, победив фракийцев, подвластных Евмолпу, так прославился этим подвигом, что афиняне поручили ему управление своей страной. Сначала он разделил народ на 4 филы, а затем на 4 сословия по занятиям: одних он назначил земледельцами, других — ремесленниками, третьих — священнослужителями, а четвертых — стражами. Сделав много распоряжений в таком роде, он оставил в наследство стране свое имя. В стране же оказалось тогда столь много населения, что афиняне даже выслали колонию ионийцев в Пелопоннес и назвали страну, которой они завладели, Ионией по своему имени вместо Эгиала; и поселенцы были разделены на 12 городов и стали называться ионийцами вместо эгиалейцев. Однако после возвращения Гераклидов они были изгнаны ахейцами и возвратились назад в Афины; отсюда вместе с Кодридами они послали ионийскую колонию в Азию и основали 12 городов на побережье Карии и Лидии, разделившись на столько же частей, сколько городов они занимали в Пелопоннесе. Ахейцы были по происхождению фтиотянами, но жили в Лакедемоне; когда же Гераклиды овладели страной, Тисамен, сын Ореста (как я сказалC. 384 выше1), побудил их напасть на ионийцев; оказавшись сильнее своих врагов, ахейцы вытеснили их и сами завладели страной; причем деление страны они сохранили таким же, каким его нашли. Их могущество было так велико, что, хотя Гераклиды, от которых они отделились, господствовали над остальным Пелопоннесом, они все же одни противостояли всем и дали имя стране — Ахея. Таким образом, от Тисамена до Огига они оставались под властью царей: затем при демократическом правительстве они достигли такой славы своим государственным устройством, что италиоты после восстания против пифагорейцев действительно заимствовали от ахейцев большую часть своих законов. После битвы при Левктрах2фиванцы поручили им решать взаимные споры между городами; впоследствии, когда их союз был уничтожен македонцами, они постепенно восстановили его снова. Когда Пирр выступил походом в Италию3, 4 города, среди которых были Патры и Дима, сошлись и начали новый союз; затем они стали присоединять некоторые из 12 городов, кроме Олена и Гелики; первый отказался от союза, а последняя была уничтожена волнами моря4.

2. Ибо море вследствие землетрясения поднялось и затопило Гелику, а также и святилище Геликонийского Посидона, которого еще и до сего дня почитают ионийцы, принося там5панионийские жертвы. И Гомер, как полагают некоторые, упоминает об этих жертвоприношениях, говоря:

Он, испуская свой дух, застонал, как вол темночелый

Стонет, кругом алтаря Геликийского мощного бога

Юношей силой влекомый.

(Ил. XX, 403)

с. 366 Отсюда делают вывод, что поэт жил после ионийской колонизации, так как он упоминает панионийское жертвоприношение, которое ионийцы совершают в честь Геликонийского Посидона в области приенцев; ведь сами приенцы, как говорят, также происходят из Гелики; и в самом деле, они выбирают «царем» этого жертвоприношения юношу из Приены наблюдать за исполнением священных обрядов. Еще более подтверждается данное предположение тем, что поэт говорит о быке; ибо ионийцы полагают, что благоприятные предзнаменования в связи с этим жертвоприношением получаются только тогда, когда бык, приносимый в жертву, издаст мычание. Несогласные с этим предположением переносят вышеупомянутое сказание о быке и о жертвоприношении в Гелику на том основании, что эти жертвоприношения были там в обычае и что поэт заимствовал свое сравнение от совершаемых там обрядов. Гелика была затоплена за два года до битвы при Левктрах6. Эратосфен говорит, что он сам видел это место и перевозчики рассказывали ему, что бронзовая статуя Посидона еще и теперь прямо стоит в проливе, держа в руке гиппокампа7, который грозит опасностью тем, кто ловит рыбу сетями. Гераклид же говорит, что катастрофа произошла в его время ночью; и хотя город отстоял от моряC. 385 на 12 стадий, вся эта местность вместе с городом была покрыта волнами; и 2000 человек, посланные ахейцами, не могли подобрать трупов; и они разделили территорию Гелики между соседями. Затопление случилось вследствие гнева Посидона; ибо ионийцы, изгнанные из Гелики, послали просить жителей Гелики отдать им статую Посидона или по крайней мере модель [изображение] святилища; когда же геликийцы отказались выполнить их просьбу, ионийцы отправили послов в Ахейский союз; и хотя Ахейский союз удовлетворил просьбу, но все-таки геликийцы не послушались. Следующей зимой постигло их упомянутое несчастье; ахейцы же впоследствии передали модель [изображение] храма ионийцам. Гесиод упоминает еще о другой Гелике в Фессалии.

3. В течение 20 лет8у ахейцев постоянно были общий секретарь и 2 стратега, выбираемых ежегодно; общее собрание устраивалось у них в одном месте (оно называлось Амарион), где они, как прежде ионийцы, обсуждали общественные дела; впоследствии они решили выбирать только одного стратега. Когда стратегом был Арат, он отнял у Антигона9Акрокоринф и присоединил город Коринф к Ахейскому союзу, так же как и свой родной город; кроме того, он присоединил и мегарцев; уничтожая тирании в каждом городе, он делах освобожденных жителей членами Ахейского союза. И Пелопоннес он освободил от тираний, так что Аргос, Гермион, Флиунт и Мегалополь, — самый большой город в Аркадии — были присоединены к союзу, когда последний достиг вершины могущества. Это было время, когда римляне, вытеснив карфагенян из Сицилии10, выступили в поход против галатов11, обитавших в долине реки Пада. Хотя Ахейский союз продолжал быть довольно крепким вплоть до стратегии Филопемена, однако он постепенно распался, так как в это время римляне уже владели всей Грецией; они относились к каждому государству по-разному: одних с. 367 желали поддержать, а других — уничтожить. Затем он12сообщает причину, почему распространяется по поводу ахейцев, говоря, что хотя они усилились настолько, что превосходили даже лакедемонян, но все же они не настолько известны, как этого заслуживают.

4. Порядок расположения местностей, которые населяли ахейцы после раздела страны на 12 частей, следующий: во-первых, за Сикионом лежит Пеллена; затем — Эгира; третий город — Эги; четвертый — Бура; за ней — Гелика, куда бежали ионийцы после поражения в битве с ахейцами и откуда они, наконец, были изгнаны; за Геликой — Эгий, Рипы, Патры иC. 386 Фары13; затем — Олен, мимо которого протекает Пир, большая река; наконец, Дима и Тритеи14. Ионийцы жили по селениям, ахейцы же построили города; к некоторым из этих городов они присоединили впоследствии другие, перенеся их из прочих округов, как например Эги — к Эгире (жители тем не менее назывались эгейцами) и Олен — к Диме. Следы древнего поселения оленийцев показывают между Патрами и Димой; здесь же находится знаменитое святилище Асклепия, отстоящее от Димы на 40 стадий, а от Патр — на 80 стадий. Одно имя с этими Эгами носят Эги на Евбее, а Оленом называется поселение в Этолии, от которого сохранились одни развалины. Гомер не упоминает об ахейском Олене, так же как и о многих других населенных пунктах в области Эгиала, хотя он говорит о них в несколько более общем смысле:

Вдоль Эгиала всего и окрест обширной Гелики.

(Ил. II, 575)

Однако он упоминает этолийский Олен, когда говорит:

Рать из мужей, обитавших в Плевроне, Олене…

(Ил. II, 639)

Он говорит о тех и других Эгах; об ахейских так:

Тех, что и в Эге тебе и в Гелике столько приятных

Жертв и даров посвящают.

(Ил. VIII, 203)

Когда же он говорит:

…достигнул предела

Эги; там Посидона в заливе глубоком обитель…

(Ил. XIII, 21)

Там коней удержал колебатель земли Посидаон,

(Ил. XIII, 34)

то лучше (в данном случае) понимать Эги на Евбее, от которых, вероятно, также получило свое имя Эгейское море: к этой области поэт приурочил деятельность Посидона в связи с Троянской войной. Поблизости от с. 368 ахейских Эг течет река Крафис: пополнившись водами двух рек, она получила имя от слова kirnasthai15; отсюда и название Крафида в Италии.

5. Каждая из 12 частей Ахеи состояла из 7 или 8 общин; такое большое население имела эта страна. Пеллена расположена в 60 стадиях над морем и является сильной крепостью. Есть также и селение Пеллена, откуда происходят пелленские плащи, которые выдавались в награду на состязаниях; она лежит между Эгием и Пелленой. Отличной от этих двух является Пеллана — лаконское местечко, его территория обращена приблизительно в сторону области Мегалополя. Эгира лежит на холме. Бура же, которая была поглощена землей вследствие землетрясения, расположена над морем на расстоянии около 40 стадий; говорят, что от источника Сибариса,C. 387 текущего в этом городе, получила название река в Италии. Эга (ибо Эги носят и такое имя) теперь необитаема, городом же владеют эгиейцы. Эгий, напротив, имеет значительное население. Рассказывают, что здесь Зевс был вскормлен козой, как говорит Арат:

Млеком святая коза, по сказанью, вскормила Зевеса,

(Феномены 163)

и прибавляет, что

Оленийской зовут ту козу прорицатели Зевса,

(Феномены 164)

ясно указывая, что это место находится поблизости от Олены. Здесь также находится Кериния16, расположенная на высокой скале. Эти места принадлежат эгиейцам, как и Гелика, и Амарий — роща Зевса, где сходятся ахейцы для совещаний об общих делах. Через область эгиейцев течет река Селинунт; она носит одно имя с рекой, протекающей в Эфесе мимо Артемисия, а также с рекой в нынешней Элиде, которая течет мимо местечка, купленного Ксенофонтом, по его словам17, для Артемиды по повелению оракула. Есть и другой Селинунт; он течет мимо области гиблейских мегарцев, которых изгнали карфагеняне. Что касается остальных городов или частей области ахейцев, то один из них — Рипы — необитаем, а территорией под названием Рипида завладели эгиейцы и жители Фар. Эсхил также где-то говорит:

Буру священную и перуном сожженные Рипы.

(Фрг. 403. Наук)

Из Рип происходил Мискелл — основатель Кротона. И Левктрон — дем Рип — принадлежал к области Рипиды. После Рип идут Патры — значительный город; между ними лежит Рион (также Антиррион), в 40 стадиях от Патр. Римляне недавно, после Актийской победы18, поселили значительную часть своей армии в Патрах; теперь этот город, являющийся римской колонией, имеет чрезвычайно большое население; гавань у него вполне хорошая. Далее следует Дима, город без гавани и расположенный дальше всех городов к западу; от этого обстоятельства он и получил свое с. 369 имя19. В прежние же времена он назывался Стратом. У Бупрасия этот город отделяет от Элиды река Ларис, текущая с горы. Некоторые писатели называют эту гору Сколлием, Гомер же — Оленийской скалой. Когда Антимах называет Диму «кавконской», то одни считают слово «кавконская» эпитетом, произведенным от кавконцев, так как последние распространились, как я указал выше, вплоть до Димы, другие же — от реки Кавкона, как Фивы называют «диркейскими» и «асопскими», Аргос — «инаховым», а Трою — «симунтской». Незадолго до нашего времени Дима получила в качестве колонистов смешанную группу людей, которые уцелелиC. 388 из большой массы пиратов, после того как Помпей уничтожил пиратство20 и поселил часть из них в Солах в Киликии, другую — в других местах, особенно в Диме. Фара лежит на границе с территорией Димы. Жители этой Фары назывались фарейцами, а жители мессенского города — фареатами; на территории Фары находится источник Дирка, одноименный с источником в Фивах. Олен же заброшен; он лежит между Патрами и Димой, а территорией его владеют жители Димы. Далее идет Аракс — мыс в Элиде, в 1030 стадиях от Истма.

VIII

1. Аркадия лежит в середине Пелопоннеса; большая часть занимаемой ею территории гористая. Самая высокая гора в Аркадии — Киллена, во всяком случае, как некоторые утверждают, ее перпендикулярная высота достигает 20 стадий, другие же считают около 15. Аркадские племена — азаны, паррасии и другие — по-видимому древнейшие среди греков. Однако в силу полного запустения страны не стоило бы говорить о ней подробно; ведь города, прежде знаменитые, разорены постоянными войнами, а земледельцы, обрабатывавшие землю, исчезли еще с тех времен, когда большая часть городов объединилась в так называемый «Великий Город»1. Теперь же сам «Великий Город» испытал судьбу, описанную комическим поэтом:

Город Великий — великой стал лишь пустыней теперь2.

Там есть обширные пастбища для скота, в особенности для лошадей и ослов-производителей. Аркадская порода лошадей, как арголийская и эпидаврийская, — самая лучшая. Равным образом и пустынные земли этолийцев и акарнанцев весьма удобны для коневодства, не меньше Фессалии.

2. Мантинея прославилась благодаря Эпаминонду, который одержал победу над лакедемонцами во второй битве3, где он и сам пал. Однако сама Мантинея, Орхомен, Герея, Клитор, Феней, Стимфал, Менал, Мефидрий, Кафии и Кинефа не существуют больше или от них остались едва заметные следы или признаки. Тегея же вполне сохранилась; существует и святилище Афины Алеады; святилище Зевса Ликейского, расположенное вблизи горы Ликей, также еще в некотором почете. Но 3 города, упоминаемые Гомером:

с. 370

В Рипе, Стратии мужей обитавших и в бурной Эниспе,

(Ил. II, 606)

трудно отыскать и нашедшим их они бесполезны, так как безлюдны.

C. 3893. Кроме Киллены, замечательны Фолоя, Ликей, Менал и так называемый Парфений, простирающийся от Тегейской области до Аргосской.

4. Я уже упомянул4о странных особенностях Алфея и Еврота, а также Эрасина, который теперь течет под землей из Стимфалийского озера5в Арголиду, хотя прежде он не имел выхода, так как «пропасти», которые аркадцы называют zerethra, были закрыты и не допускали извержения вод, так что город стимфалийцев теперь находится в 506стадиях от озера, хотя тогда он был расположен на самом озере. Обратное явление имело место в случае с Ладоном, так как его течение было задержано некогда вследствие засорения источников; ибо «пропасти»7около Фенея, через которые он протекал, обрушились от землетрясения и задержали течение до находящихся в глубине подземных жил, питающих ее источники. Так некоторые писатели рассказывают об этом. Эратосфен же говорит, что вблизи Фенея так называемая река Аний образует озеро в местности перед городом и стекает в какие-то подземные сточные каналы, которые называются zerethra; когда последние засорены, вода иногда заливает поля, когда же они опять открываются, вода сразу устремляется с полей и уходит в Ладон и Алфей, так что однажды в Олимпии около святилища земля была залита водой, тогда как озеро уменьшилось; Эрасин же, который течет мимо Стимфала, уходит под землю и протекает под горой8, затем снова появляется в Арголиде; поэтому-то Ификрат при неудачной осаде Стимфала пытался закрыть спускное отверстие, заготовив для этого большое количество губок, но отказался от этого намерения после небесного знамения от Зевса. Около Фенея есть и так называемая «Вода Стикса» — небольшой ручей смертоносной воды, который считается священным. Столько нужно было сказать относительно Аркадии.

5. Полибий определил расстояние от Малей к северу до Истра приблизительно в 10 000 стадий; но Артемидор исправляет его расчет соответствующим образом, утверждая, что путь от Малей до Эгия составляет 1400 стадий, а плавание отсюда до Кирры — 200 стадий; отсюда через Гераклею до Фавмаков — путь в 500 стадий, до Ларисы и Пенея — 340 стадий; далее через Темпейскую долину к устьям Пенея — 240 стадий; до Фессалоникии — 660 стадий; отсюда через Идомену, Стобы и Дардании до Истра — 3200 стадий. Согласно Артемидору, расстояние от Истра до Малей составляет 6540 стадий. Причина ошибки9в том, что он не приводит измерения самого короткого пути, но дает случайный путь, которым шел какой-нибудь из военачальников. Может быть, будет уместно прибавить здесь имена основателей городов, существовавших после возвращения Гераклидов в Пелопоннесе, о которых упомянул Эфор: Алет — основатель Коринфа, Фалк — Сикиона, Тисамен — Ахеи, Оксил — Элиды, Кресфонт — Мессены, Еврисфен и Прокл — Лакедемона, Темен и Кисс — Аргоса и Эгей и Деифонт — городов в области около Акты.

ПРИМЕЧАНИЯ

с. 817

К главе I (стр. 315—317)

1Это были узкоспециальные руководства для мореходов. «Общие описания» (periodoi) делились на «периплы» (описания побережья), «гавани» (limenes) и «периегезы» (сухопутные объезды) (см.: Дж. Томсон. История древней географии. М., 1953, стр. 81, прим. 3).

2I, 2; II, 36.

3Ср.VIII, V, 6.

4Ср.VIII, III, 33.

5Фермопилы.

6От Фермопил до устьев Пенея.

7Дальше некоторые предполагают лакуну.

8Эпикнемидских локров.

К главе II (стр. 317—318)

1Ср. II, I, 30.

2Букв. «волок», «самая узкая часть Истма» (ср.VIII, VI, 4).

3VIII, I, 3.

4См.VIII, V, 1.

5Конъектура Каппа, вместо рукописного «более».

6«Серп».

7На основанииIX, III, 1 полагают, что слово «локрам» выпало в рукописи.

К главе III (стр. 318—341)

1«Песчаный».

2Т. е. «полая, расположенная в углублении Элида».

3Текст испорчен; конъектура Джоунза; вместо «Агриады» К. Мюллер читает «Анигриады».

4Tri и phylē — «три племени».

5Во II песне «Илиады».

6Слова Афины.

7Ил. II, 605.

8Ил. II, 511.

9Ил. II, 659.

10§ 5.

11Пословица; см.: Стефан Византийский. Koryphásion s. v.

12Гомеровский эпитет Пилоса «песчаный».

13Подобно матерям, которые подвязывают на шею подкинутому ребенку какие-нибудь предметы, чтобы потом узнать его.

14Мейнеке вместо «Эсхил» читает «Архилох».

15Перестановка, инверсия.

16Слово, видимо, испорчено; быть может, «немейской».

17Ср. Ил. XI, 698.

18VIII, III, 17.

19По Полибию (XVI, 17), 10 стадий.

20Неизвестно, селение это или река.

21Hedýosmos.

22Земля не оправдывает с. 818 возлагаемые здесь на нее надежды и дает плохой урожай.

23По-видимому, испорчено; вместо «Анний» некоторые читают «Анигр» или «Альфей».

24Ил. XX, 329.

25XII, III, 5.

26В сохранившихся сочинениях Аристотеля нет упоминания о кавконах.

27См.VIII, III, 20.

28Павсаний сообщает (V, 5, 5), что Меламп бросил в реку «очищения» для исцеления дочерей Прета от безумия.

29Быть может, лучше «Ментей»; тогда это имя связывается с корнем ménein «ждать», «медлить».

30Ср.I, III, 16.

31VIII, III, 19.

32См. прим. 1 кVIII, 1, 1.

33VIII, III, 13.

34Священный посол в Дельфы.

35Гомеровский текст дает: «У Келадонтова берега» и «около Фейских твердынь, недалеко от струй Иардана».

36VIII, III, 3.

37VIII, III, 8.

38Болото.

39Берег.

40Т. е. называют город «Евктитом» (прекрасно устроенный), превращая другое слово в эпитет.

41Thrýon — «камыш».

42С. Я. Лурье (Язык и культура микенской эпохи. М.—Л., 1957, стр. 193) предлагает читать: вместо рукописного eph’hekátera epi th’atera — «за Алфеем».

43Страбон связывает thoaí с thòō — «заострять», а не с thoós — «быстрый», «стремительный».

44Здесь Страбон отождествляет Итаку с современной Итакой или с Фиакой; в других местах (например,I, II, 20;I, II, 28), видимо, с Левкадой.

45Ил. XI, 691.

46Ил. XI, 691.

47Ил. XI, 670.

48Ил. XI, 707.

49Т. е. эпеи.

50Согласно «Списку кораблей» (Ил. II, 581—586).

51VIII, V, 8.

52Пифийских, Немейских и Истмийских игр.

53Ил. XXIII, 255 сл.

54Ил. XI, 699.

55Од. XI, 236.

56«Водопой», потом «сосуд для поения скота».

57Ил. XXIV, 544.

58Мейнеке и Крамер исключают слова в квадратных скобках.

59Фрг. 14. Наук.

60По Павсанию (VI, 22, 7), водами источника, текущего в реку Кифер.

61Ил. II, 591.

62К. Мюллер исправляет эту цифру на 670 (VIII, II, 1;VIII, III, 12).

К главе IV (стр. 341—344)

1Основан в 369 г. до н. э. Эпаминондом.

2Ил. II, 582.

3Ил. II, 585.

4По Фукидиду (VI, 3), под предводительством Евримедонта и Софокла (425 г. до н. э.).

5Фукидид IV, 30 сл.

6IV, 3.

7Ил. IX, 152, 294.

831 г. до н. э.

9Т. е. к области Мефоны.

10VIII, III, 28.

11Ил. IX, 150.

12Иначе — Пеллена.

13VIII, III, 25.

14VIII, IV, 4.

15aipeia — женский род от aipys — «крутой», «высокий».

16Ил. IX, 151.

17См.VIII, III, 23.

18Рукописи дают 250.

19VIII, III, 1.

20Филипп V (220—178 гг. до н. э.).

21Разрушен Л. Муммием (146 г. до н. э.) и восстановлен Ю. Цезарем в 46 г. до н. э.

22См.VI, I, 6.

23Фрг. 8. Бергк.

24Диодор (XV, 66) упоминает только три мессенских войны.

К главе V (стр. 344—350)

1Ср. Од. IV, 1: лежащий в глубине Лакедемон.

2Букв. «ослиная челюсть».

3Болото.

4Ил. II, 484—877.

5В рукописи лакуна.

6VIII, III, 29;VIII, IV, 1.

7Вместо krithē, dōma, mapsidion (ср.: Аристотель. Поэтика, 1458 A).

8Фрг. 88. Дильс.

9«Зрение», «видение».

10«Болото».

11Вместо erion — «шерсть».

12«Рули».

13Ил. II, 583.

14«Разорители Ласа».

15Традиционная дата дорийского завоевания около 1104 г. до н. э.

16Филоному; см. § 5 сл.

17В рукописи лакуна около 15 букв.

18VIII, VII, 1.

19Конъектура Корэ: tarachē вместо archē (начало).

20Т. е., вероятно, был изгнан (согласно другим, умер).

21Названный в честь Цезаря Гаем Юлием.

22Т. е. к неверности Цезарю.

23Август реорганизовал союз лаконских периекских городов — «свободных лаконцев» (eleutherolakones); союз охватывал вначале 24 города, зависимых от Спарты.

24Илоты — потомки покоренных туземцев, находившиеся на положении рабов.

25«Основоположники».

26Спартанский царь (408—394 гг. до н. э.).

27См.VIII, III, 2.

28Т. е. критики Гомера.

29«Морские чудовища», «киты».

30Т. е. «обитающие в горных пещерах».

31Так, Жуковский передает эпитет kētoessan; может быть «изрытый ущельями», «изобилующий пропастями».

32Од. IV, 1 и Ил. II, 581; но эпитет опущен в Од. XXI, 13.

с. 819

К главе VI (стр. 350—364)

1Limēra — «с хорошей гаванью».

2Страбон смешивает Навплия сына Посидона и Амимоны (предка Паламеда), с Навплием, отцом Паламеда.

3Ср.VIII, VI, 11.

4Асина в Арголиде, а не мессенская Асина.

5См.VIII, II, 1.

6Т. е. «конский».

7Ил. II, 287.

8Т. е. Агамемнона.

9I, 3.

10Ил. II, 867.

11Аргос.

12Слова в скобках Крамер и Мейнеке считают вставкой.

13VI, II, 4.

14Автор стиха неизвестен.

15«Сильно жаждущий», т. е. «безводный».

16«Страстно желающий».

17«Многовредящий», «гибельный».

18«Гибельный».

19ipsetai — «утеснит», «погубит».

20iapsei.

21proïapsen.

22«В Аргос».

23Ил. I, 270.

24Раскопан американцами (см.: Waldstein. The Argive Heraeum. New York, 1902). Гереон — святилище Геры, уничтожено пожаром в 423 г. до н. э. (Фукидид IV, 133) и восстановлено в 420 г. до н. э.

25Текст испорчен.

26Букв. «рыбаки».

27Харону — перевозчику через адскую реку Стикс.

28Дельфы.

29Союз греческих городов-государств для совместного отправления культа и урегулирования мирным путем спорных вопросов.

30Букв. «умоляющих о защите».

31На северо-восток.

32§ 10.

33Myrmēkes.

34Стихи неизвестного автора.

35Аттический дем (округ) назывался Эноя, а не Энона. Пословица относится к обитателям дема Энои, которые для орошения отвели русло горного потока «Харадры», последний причинил им большие разрушения.

36Ил. II, 562.

37См.: Геродот I, 82.

38Например, против римских преторов (см.VIII, V, 5).

39Ифигения Таврическая, 508, 510.

40Орест 98, 101, 1246.

41 Тарквинии.

42 Тарквиний Приск.

43 Непереводимая игра слов: букв. histús: 1) «ткацкие станки», 2) «мачты», 3) «капитаны кораблей».

44 Это ровное место возвышается на 65 м над равниной, лежащей между ним и Коринфским заливом.

45 «Конский источник».

46 От Акрокоринфа.

47 К востоку.

48 «Ослиные горы». Страбон смешивает их с Геранскими (Герания — «Журавлиные горы») на границе с Мегаридой.

49 «Волок».

50 Быть может, «из Асеи» — аркадского города.

51 Неизвестно, в каком сочинении.

52 Филипп, сын Деметрия, царь македонский (220—178 гг. до н. э.).

53 См.VIII, IV, 8.

54 Т. е. говоря о произведениях других художников. Другое толкование этой поговорки (см.: Плутарх. Застольные темы I, 615 a): «Это не имеет никакого отношения к Дионису», относится к трагедии и выражает протест афинских зрителей против нововведений Фриниха и Эсхила, которые настолько расширили рамки трагедии, что в ней не было почти уже никакого отношения к Дионису.

55 31 г. до н. э.

56 44 г. до н. э.

57 Букв. «коринфскими покойниками».

58 Ophryóenta — «нахмуривший брови», потом «холмистый», «высокий».

59 Гимны в честь бога Приапа (впоследствии так назывались сборники фривольных стихотворений).

60 Сын Антигона (Полиоркет) (см.: Павсаний II, 7).

61 251 г. до н. э.

К главе VII (стр. 364—369)

1VIII, V, 5.

2371 г. до н. э.

3280 г. до н. э.

4См.I, III, 18.

5В Панионии на мысе Микале (см.: Геродот I, 148).

6Т. е. в 373 г. до н. э.

7Мифический морской конь.

8По Полибию (II, 43), 25 лет.

9Антигона Гоната.

10241 г. до н. э.

11224 г. до н. э.

12Т. е. Страбон. Отсюда и до конца главы текст прерывается и идет пересказ византийского ученого эпитоматора.

13В подлиннике: патрейцы и фарейцы.

14В подлиннике: тритейцы.

15Букв. «смешивать».

16Почти все издатели читают так вместо «Керавния».

17Анабасис V, 3, 8.

1831 г. до н. э.

19От dýein — «погружаться», «заходить», dýsme — «запад».

20 68—67 гг. до н. э.

К главе VIII (стр. 369—370)

1Мегалополь.

2Стих неизвестного автора.

3362 г. до н. э.

4VI, VI, 2, 9.

5По подземным каналам.

6По-видимому, ошибка переписчика; надо «5 (или 4) стадий».

7Berethra.

8Гора Хаон (см.: Павсаний II, 24).

9В исчислении Полибия.

Страбон

География.

Книга IX.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42

III

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23

C. 390с. 371

1. Завершив описание Пелопоннеса, который, как я указал1, является первым и самым малым из полуостровов, образующих Грецию, перейдем теперь к полуостровам, примыкающим к нему. Вторым полуостровом является тот, который присоединяет Мегариду к Пелопоннесу, так что Кроммий относится к области мегарцев, а не коринфян. Третий же — тот, который присоединяет к этому еще Аттику, Беотию, часть Фокиды и области эпикнемидских локров. Об этих двух полуостровах и следует теперь сказать. По словам Евдокса, если представить себе прямую линию, проведенную в восточном направлении от Керавнийских гор до Суния, мыса Аттики, то на правой стороне к югу останется весь Пелопоннес, а на левой к северу — все побережье сплошь от Керавнийских гор до Крисейского залива, Мегариды и всей Аттики. Он полагает, что побережье от Суния до Истма не настолько вогнуто, чтобы образовать большой изгиб, если к этому побережью не добавить местности, примыкающие к Истму и образующие Гермионский залив и Акту. Точно так же Евдокс не думает, что побережье от Керавнийских гор до Коринфского залива имело бы настолько большой изгиб, чтобы само по себе образовало залив, если бы Рион и Антиррион, сходясь близко друг с другом, не создавали такого явления. Подобным же образом обстоит дело с побережьями, окружающими впадину залива, где кончается море в этой области.

2. Таково описание Евдокса, математика, сведущего в геометрических фигурах и «климатах»2, и человека, знакомого с этими местами. Поэтому C. 391 эту сторону Аттики вместе с Мегаридой — от Суния до Истма — следует представлять хотя изогнутой, но в незначительной степени. Здесь почти что посредине вышеупомянутой линии находится Пирей, афинская гавань. Действительно, он отстоит от Схенунта, что на Истме, почти на 350 стадий, а от Суния — на 330. Таково же почти расстояние от Пирея до Пег, как и до Схенунта, хотя, как говорят, оно на 10 стадий больше. Обогнув с. 372 Суний, направляют путь к северу, однако с некоторым отклонением к западу.

3. Акта3омывается двумя морями; вначале она узкая, а затем внутрь страны расширяется; в то же время она делает лунообразный изгиб к Оропу в Беотии, причем выпуклая сторона обращена к морю. Это вторая, восточная сторона Аттики. Остающаяся сторона — северная, простирающаяся от Оропии на запад до Мегариды, т. е. горная Аттика, носящая различные названия и отделяющая Беотию от прочей Аттики. Поэтому, как я указал раньше4, Беотия является перешейком третьего, упомянутого выше полуострова, так как она омывается двумя морями и ведет к областям, лежащим по направлению к Пелопоннесу — Мегариде и Аттике. Как говорят, страна, переименованная теперь в Аттику, в древности называлась Актой и Актикой5, потому что большая ее часть, приморская и узкая, лежит у подошвы гор и на значительном расстоянии в длину выдается до Суния. Я дам описание этих трех сторон, начав снова с того пункта побережья, где я прервал его.

4. За Кроммием над Аттикой возвышаются Скироновы скалы, которые не оставляют прохода вдоль моря. Над ними идет дорога от Истма к Мегарам и Аттике. Эта дорога настолько близко подходит к скалам, что во многих местах идет по краю обрыва, так как гора, возвышающаяся над ней, непроходима и высока. Сюда относят место действия мифа о Скироне и Питиокампте, которые опустошали разбоем горную страну и были убиты Фесеем. Афиняне дали имя Скирона Аргесту, бурному ветру, дующему слева от путника с вершин этой гористой страны. За Скироновыми скалами выдается в море мыс Миноя и образует гавань в Нисее. Нисея C. 392 является якорной стоянкой мегарцев; она находится в 18 стадиях от города и соединена с ним по обеим сторонам стенами. Это место также называлось Миноя.

5. В древности этой страной владели те же самые ионийцы, которые жили и в Аттике, так как Мегары еще не были построены; поэтому Гомер особо не упоминает этой страны, но когда он называет все население Аттики афинянами, он охватывает и этих жителей общим именем, считая их афинянами. Так, когда он говорит в «Списке кораблей»:

Но мужей, населяющих град велелепный Афины,

(Ил. II, 546)

то следует понимать народ, называемый теперь мегарцами, и полагать, что и они также участвовали в походе. Доказательством является следующее: ведь в древности Аттика называлась Ионией и Иадой; и когда поэт говорит:

…там беотиян отважных, иаонов длиннохитонных,

(Ил. XIII, 685)

он имеет в виду афинян; частью Ионии была и Мегарида.

с. 373 6. Кроме того, так как пелопоннесцы и ионийцы часто спорили из-за своих границ, на которых среди других местностей была расположена и Кроммиония, то они пришли к соглашению и воздвигли столб в условленном месте, недалеко от самого Истма; надпись на стороне столба, обращенной к Пелопоннесу, гласила:

Это — Пелопоннес, а не Иония,

а на стороне, обращенной к Мегарам:

Это — не Пелопоннес, а Иония.

И хотя авторы истории «Аттической земли»6во многом расходятся, все же они (по крайней мере все, достойные упоминания) согласны в том, что у Пандиона было 4 сына: Эгей, Лик, Паллант и четвертый Нис; после раздела Аттики на 4 части Нис получил в удел Мегариду и основал Нисею. Таким образом, по словам Филохора, его власть простиралась от Истма до Пифия7и, согласно Андрону, только до Элевсина и Фриасийской долины. Хотя различные писатели по-разному говорят о делении на 4 части, однако достаточно взять следующее место у Софокла: Эгей говорит, что отец его определил ему отправиться в прибрежные области, назначив, как старшему, лучшую часть этой страны; Лику же

Назначил сад евбейский, что лежит насупротив,

А Нису выделил страну соседнюю,

Брега Скирона; часть же южная

Суровому гигантов воспитателю

Палласу выпала.

(Фрг. 872. Наук)

Таковы свидетельства писателей, подтверждающие, что Мегарида была частью Аттики.

7. После возвращения Гераклидов и раздела страны случилось, что C. 393 Гераклиды вместе с пришедшими с ними дорийцами изгнали много прежних обитателей Пелопоннеса из их родной земли в Аттику. Среди последних был Меланф, царь Мессены. Он царствовал также над афинянами с их согласия, после того как одолел в единоборстве царя Беотии Ксанфа. Но так как теперь благодаря притоку изгнанников население Аттики стало многочисленным, Гераклиды из страха перед ними пошли войной на Аттику; их побуждали к походу главным образом жители Коринфа и Мессены: первые — из-за соседства с Аттикой, а последние потому, что в то время царем Аттики был сын Меланфа Кодр. Потерпев, однако, поражение в битве, они очистили всю страну, кроме Мегарской области; они захватили последнюю и не только основали город Мегары8, но и сделали его население дорийским вместо ионийского. Они уничтожили также столб, бывший границей между ионийцами и пелопоннесцами.

8. Город мегарцев испытал много превратностей судьбы, но все же продолжает существовать до настоящего времени. Некогда в нем были с. 374 даже школы философов, называвшихся мегарскими, так как они были последователями ученика Сократа Евклида, родом из Мегар; подобно тому как элейцы были последователями элейца Федона, также ученика Сократа (к ним принадлежал и Пиррон), и эретрийцы — Менедема из Эретрии. Страна мегарцев подобно Аттике имеет скудную почву, и большая часть ее занята так называемыми Онейскими горами — нечто вроде горного хребта, который простирается от Скироновых скал до Беотии и Киферона и отделяет море у Нисеи от так называемого Алкионийского залива у Паг.

9. Если плыть от Нисеи в Аттику, то на пути лежат 5 островков; затем идет Саламин около 70 стадий длиной (хотя некоторые говорят — 80 стадий), на нем находится одноименный город, древний город, теперь заброшенный, обращенный к Эгине и к югу (как сказал Эсхил:

Эгина здесь лежит к порывам Нота обращенная);

(Фрг. 404. Наук)

но современный город расположен в заливе, в местности, имеющей вид полуострова, которая граничит с Аттикой. В древности Саламин носил другие названия, например «Скирада», «Кихрия» по имени каких-то героев. От одного из этих героев9Афина называется «Скирадой» и местность в Аттике носит имя «Скиры»; в честь Скира совершается некий священный обряд и месяц назван Скирофорионом. От другого героя получил свое имя змей «Кихрид», которого, по словам Гесиода, вскормил Кихрей, а Еврилох изгнал за то, что он опустошал остров; Деметра же приняла его в Элевсин и сделала своим служителем. Остров назывался C. 394 также Питиуссой от названия дерева10. Славой своей остров обязан царствовавшим на нем Эакидам, особенно Эанту, сыну Теламона, а также тому обстоятельству, что вблизи этого острова греки нанесли поражение Ксерксу в морской битве, после чего Ксеркс бежал в свою страну. Эгинцы также получили долю славы в этой битве, так как были соседями саламинцев и снарядили значительный флот. На Саламине есть река Бокар, называемая теперь Бокалией.

10. В настоящее время Саламином владеют афиняне, хотя в древнее время шла борьба между ними и мегарцами за обладание островом. Некоторые говорят, что Писистрат, а другие — что Солон вставил в «Список кораблей» сразу после стиха

Мощный Эант Теламонид двенадцать судов саламинских

(Ил. II, 557)

такой стих:

Вывел и с оными стал, где стояли афинян фаланги,

и затем воспользовался словами поэта как свидетельством того, что остров был исконным владением афинян. Но критики не принимают этого с. 375 толкования, так как много других мест противоречат ему. В самом деле, почему же Эант находится на последнем месте на корабельной стоянке не с афинянами, но с фессалийцами под предводительством Протесилая;

Там, где суда и Эанта и Протесилая стояли.

(Ил. XIII, 681)

И в «Смотре войска» Агамемнон

Конника тут Менесфея Петеева сына находит

Праздно стоящим, и окрест афинян, искусных в сраженьях.

Там же, близ Менесфея, стоял Одиссей многоумный;

Окрест его кефалленов ряды…

(Ил. IV, 327)

Затем, возвращаясь к Эанту и к саламинцам, поэт говорит:

Он устремился к Эантам,

(Ил. IV, 273)

и рядом с ними стоял

Идоменей на другой стороне…

(Ил. III, 230)

а не Менесфей. Таким образом, афиняне полагали, что они ссылаются на такого рода достоверное свидетельство Гомера; мегарцы же отвечали им следующей пародией:

Вывел Эант корабли с Саламина, потом из Полихны,

Из Эгируссы, затем из Нисеи и из Триподов.

Это все мегарские местности; из них Триподы называются теперь Триподискием; вблизи него теперь расположена рыночная площадь мегарцев.

C. 39511. Некоторые утверждают, что Саламин не принадлежит к Аттике, на основании того, что жрица Афины Полиады не прикасается к свежему сыру местного аттического изготовления, но ест только привезенный из чужой страны, однако употребляет, между прочим, и саламинский сыр. Но это неправильно, ибо она ест сыр, привезенный с других островов, по всеобщему признанию принадлежащих к Аттике, так как те, кто установил этот обычай, считали «иностранным» всякий заморский сыр. Но в древние времена, по-видимому, нынешний Саламин был самостоятельным государством, Мегары же являлись частью Аттики. На морском побережье против Саламина лежат границы Мегарской и Аттической земель — две горы, называемые «Рогами»11.

12. Затем идет город Элевсин, где находятся святилище Деметры Элевсинской и священная ограда для посвященных, построенная Иктином; эта ограда достаточно велика, чтобы вмещать толпу зрителей. Иктин построил также Парфенон на акрополе в честь Афины, причем работы велись под наблюдением Перикла. Город входит в число демов.

с. 376 13. Далее следуют Фриасийская равнина, берег и дем, носящие то же имя. Затем — мыс Амфиала и каменоломня, лежащая над ним, и переправа через пролив на Саламин шириной около 2 стадий; этот пролив Ксеркс пытался засыпать12, однако морское сражение и бегство персов предупредили исполнение этого плана. Здесь лежат также Фармакуссы, два островка; на большем из них показывают гробницу Кирки.

14. Над этим берегом возвышаются гора, называемая Коридалл, и дем Коридаллы. Затем идут гавань Форон и Пситталия, маленький, пустынный, скалистый островок, который некоторые называли бельмом на глазу у Пирея. Поблизости находятся Аталанта, одноименная с островом около Евбеи и локров, и другой островок, похожий на Пситталию. Далее следуют Пирей, относящийся к числу демов, и Мунихия.

15. Мунихия — это холм, образующий полуостров; холм этот имеет внутри пещеры и во многих местах подкопы13, частью естественные, частью искусственные, так что под холмом находятся жилища; вход туда ведет через узкое отверстие. Под холмом расположены 3 гавани. В древнее время Мунихия была окружена стеной и устроена как город родосцев14; она охватывала кольцом стен как Пирей, так и гавани, заполненные корабельными верфями, среди которых находился арсенал — постройки Филона. Мунихия была якорной стоянкой, способной вместить 400 кораблей, ибо афиняне обычно снаряжали не меньше этого количества. К этой стене примыкали другие стены, как «ноги», спускавшиеся вниз из города; это были «длинные» стены (40 стадий длиной), соединявшие город с Пиреем. Во время многочисленных войн стена эта и укрепления Мунихии были C. 396 разрушены, а Пирей превратился в незначительное поселение вокруг гаваней и святилища Зевса Спасителя. В маленьких крытых портиках этого святилища находятся изумительные картины, произведения знаменитых художников, а на открытом дворе — статуи. Длинные стены также срыты; сначала их разрушили лакедемонцы, а впоследствии римляне, когда Сулла после осады взял Пирей и сам город15.

16. Сам город Афины представляет собой скалу, расположенную на равнине и окруженную строениями. На скале находятся святилище Афины, древний храм Афины Полиады16, где горит неугасимый светильник17, и Парфенон, построенный Иктином, в котором находится произведение Фидия — статуя Афины из слоновой кости. Однако если я начну вдаваться в описание множества достопримечательностей этого города, вдоль и поперек уже воспетых и прославленных, то боюсь зайти слишком далеко и отклониться от поставленной в моем сочинении темы. Ибо мне приходят на ум слова Гегесия: «Вижу акрополь и там знак огромного трезубца; вижу Элевсин и посвящаюсь в его священные таинства. Вон там Леокорий, здесь Фесейон; я не могу описать все частности, ибо Аттика — это достояние богов, которые взяли ее, сделав святилищем для себя и прародительских героев». Поэтому этот писатель упомянул только об одной из статуй на акрополе. Полемон Периегет18написал 4 книги «О посвятительных дарах» на одном акрополе. Гегесий соответственно краток при с. 377 описании прочих частей города и страны; хотя он упоминает Элевсин, один из 170 демов (кроме того, говорят еще о 4, но он не называет ни одного из этих последних).

17. С большинством демов, хотя и не со всеми, связано много рассказов мифического и исторического характера. Так, например, с Афидной связан миф о похищении Елены Фесеем, опустошении дема Диоскурами и возвращении ими сестры; с Марафоном связано воспоминание о битве с персами; Рамнунт имеет статую Немесиды, которую некоторые считают произведением Диодота, другие же работой Агоракрита паросца, — произведение как по величию, так и по красоте чрезвычайно удачное и соперничающее с работами Фидия; также и с Декелеей — опорным пунктом пелопоннесцев во время Декелейской войны; с Филой, откуда Фрасибул привел народную партию в Пирей, а оттуда — в Афины. Так и о многих других демах можно рассказать много исторических событий; Леокорий и Фесейон связаны с мифами, а также Ликей и Олимпикон (то же самое, что Олимпий), который царем19, его посвятившим, оставлен после смерти наполовину законченным. Подобным образом Академия и сады философов, и Одеон, и Пестрый портик20, и святилища в городе содержат очень много поразительных произведений разных художников.

C. 39718. Перечисление было бы гораздо длиннее, если бы кто-нибудь вздумал рассмотреть первых основателей поселения, начиная с Кекропа, ибо не все писатели согласны в этом вопросе, как это ясно даже из имен страны. Утверждают, например, что Актика получила имя от Актеона, Атфида же и Аттика — от Атфиды, дочери Краная, по которому жители назывались также кранаями; Мопсопия — от Мопсопа, Иония — от Иона, сына Ксуфа, Посидония и Афины — от одноименных богов. Как уже было сказано21, племя пеласгов также, по-видимому, обитало здесь и вследствие блужданий получило от жителей Аттики название «пеларгов»22.

19. Чем больше у человека стремления исследовать славные события прошлого и чем больше людей, которые говорили об этом, тем более велик позор тому, кто не овладел историческими фактами. Так, например, по словам Каллимаха, в его «Перечне рек»23его разбирает смех, когда кто-нибудь осмеливается писать, что афинские девушки

черпают чистую влагу из светлой струи Эридана24,

пить которую отказывается даже скот. Теперь, как говорят, существуют источники чистой питьевой воды за так называемыми Диохаровыми воротами, вблизи Ликея; в прежнее же время были устроены колодцы поблизости с обильной и прекрасной водой, а если теперь их уже больше не существует, то что же удивительного, если в прежние времена было много чистой воды, следовательно и питьевой, а впоследствии произошло изменение. Тем не менее недопустимо долго вдаваться в подробности при таком большом их количестве, но все же их нельзя вовсе обходить молчанием, даже без краткого упоминания.

с. 378 20. Итак, достаточно добавить по крайней мере следующее. По словам Филохора, когда карийцы с моря опустошали страну, а со стороны суши — беотийцы, называвшиеся тогда аонийцами; Кекроп впервые поселил народ вместе в 12 городах; имена этих городов были: Кекропия, Тетраполь, Эпакрия, Декелея, Элевсин, Афидна (также употребляется Афидны — во множественном числе), Форик, Браврон, Кифер, Сфетт, Кефисия25. Позднее Фесей, как говорят, объединил эти 12 городов в один теперешний город. В прежние времена афинянами правили цари, затем они перешли к демократии, но потом попали под власть тиранов — Писистрата и его сыновей; впоследствии возникла олигархия не только 400, но также правление 30 тиранов, установленное лакедемонцами; от этих тиранов афиняне C. 398 легко избавились и сохранили демократию вплоть до римского завоевания. Ведь если даже в течение короткого времени они терпели притеснения со стороны македонских царей и были вынуждены подчиняться, то все же им удалось сохранить в общих чертах ту же самую форму государственного устройства. И, по словам некоторых, в течение 10 лет они жили даже при наилучшем правлении, в то время когда Кассандр царствовал над македонянами. Хотя и считали, что он поступает с другими слишком тиранически, все же по отношению к афинянам этот человек проявил благожелательность, подчинив себе город; ибо он поставил во главе граждан Деметрия Фалерского, одного из учеников философа Феофраста; Деметрий не только не уничтожил демократии, но даже еще больше укрепил ее, как это явствует из «Воспоминаний», которые Деметрий написал о своем правлении. Однако зависть и ненависть к господству олигархии были так сильны, что после смерти Кассандра Деметрий был вынужден бежать в Египет; восставшие разбили и переплавили его статуи, числом более 300, а некоторые писатели добавляют — даже в ночные горшки. Как бы то ни было, при завоевании афинян римляне, найдя у них демократический строй, сохранили им автономию и свободу. Когда на афинян обрушилась Митридатская война, то Митридат навязал им тиранов по своей воле. Наиболее могущественного из них, Аристиона, который угнетал город насилиями, наказал Сулла, римский военачальник, после осады и взятия города, хотя он пощадил самый город. И до настоящего времени город пользуется свободой и окружен почетом со стороны римлян.

21. После Пирея идет дем Фалеры рядом, на побережье; затем Галимусии, Эксонеи, Алееи Эксонские и Анагирасии. Затем Форееи, Ламптреи, Эгилиеи, Анафлистии, Азениеи. Эти демы простираются вплоть до мыса Суния. Между упомянутыми демами находится длинный мыс (первый после Эксонеев) Зостер; затем другой после Фореев — Астипалеи; перед первым из них лежит остров Фабра, перед последним же — Элеусса; также против Эксонеев находится Гидрусса. Вблизи Анафлиста расположены святилище Пана и храм Афродиты Колиады; у этого места, как говорят, были выброшены волнами последние обломки разбитых кораблей после морской битвы с персами около Саламина; по поводу этих обломков Аполлон дал прорицание:

с. 379

Пищу будут варить колиадские жены на веслах.

Перед этими местами лежит остров Бельбина, неподалеку и ограда Патрокла. Большая часть этих островов необитаема.

22. Обогнув мыс Суния, подходим к Сунию — значительному дему; C. 399 затем идет Форик, далее — дем под названием Потам, жители которого называются потамиями; потом Прасии, Стирии, Браврон, где находятся святилище Артемиды Бравронской, Галы Арафенидские с храмом Артемиды Таврополос, Мирринунт, Пробалинф и Марафон, где Мильтиад наголову разбил полчища под начальством перса Датиса, не дождавшись лакедемонян, запаздывавших из-за полнолуния. Здесь также место действия мифа о Марафонском быке, которого убил Фесей. После Марафона идет Трикоринф; затем Рамнунт со святилищем Немесиды; далее Псафис — земля оропийцев. По соседству с Псафисом находится Амфиараей, некогда чтимый оракул, где, по словам Софокла, бегущего Амфиарая,

Разверзшись, поглотила Фиванская земля26

С оружьем, с колесницей, с четверкою коней.

(Фрг. 873. Наук)

Ороп часто являлся опорной территорией; ведь он расположен на границе Аттики и Беотии. Перед этим побережьем находятся острова: перед Фориком и Сунием лежит остров Елена, скалистый и пустынный, простирающийся в длину параллельно берегу приблизительно на 60 стадий. Этот остров, как говорят, упоминается Гомером в том месте, где Александр говорит Елене:

Даже в тот счастливый день, как с тобою из Спарты веселой

Я с похищенной бежал на моих кораблях быстролетных

И на Кранае сопрягся и первой любовью и ложем;

(Ил. III, 443)

он называет Кранаей остров, теперь называемый Еленой, потому что там произошло соединение Елены и Париса. После Елены идет Евбея, лежащая перед следующим дальше побережьем. Она также узкая и длинная, в длину расположена параллельно материку, как Елена. Морской путь от Суния до южной оконечности Евбеи, называемый Левка Акта, составляет 300 стадий. Однако о Евбее я буду говорить позднее27, что же касается демов в глубине страны, то было бы слишком долго рассказывать о них из-за их многочисленности.

23. Из гор наиболее прославленные Гиммет, Брилесс и Ликабетт, а также Парнес и Коридалл. Поблизости от города находятся превосходные каменоломни гиметтского и пентеликонского мрамора. Гиммет дает наилучший мед. Серебряные рудники в Аттике первоначально были весьма значительны, теперь же исчерпаны. Кроме того, те, кто разрабатывал их, когда добыча руды сделалась невыгодной, стали переплавлять старые отбросы и даже шлак и извлекать еще из него чистое серебро, так как работники C. 400 прежних времен не умели обрабатывать руду в печах. Хотя с. 380 аттический мед самый лучший в мире, но мед в стране серебряных рудников, как говорят, гораздо лучше всех — сорт, называемый «бездымным» по способу его приготовления28.

24. Реки Аттики: Кефисс, который берет начало в деме Тринемеи; он течет через равнину (отсюда происходят намеки на «мост» и «шутки на мосту»)29, а затем через стены, соединяющие город с Пиреем; он впадает в Фалерский залив и большую часть года представляет собой бурный поток, летом же совершенно высыхает. Еще больше это относится к Илиссу, который течет из другой части города в ту же самую часть взморья, из области над Агрой и Ликеем и из источника, который прославлен Платоном в «Федре»30. Это об Аттике.

1. Рядом находится Беотия. Когда я говорю об этой стране и о племенах, граничащих с ней, я должен ради ясности вспомнить сказанное мною прежде1. Как я говорил, побережье от Суния тянется к северу до Фессалоникии, слегка отклоняясь к западу и оставляя море к востоку; области же над этим побережьем лежат по направлению к западу, вроде лент, натянутых параллельно друг другу, они простираются через всю страну. Первая из этих областей — Аттика вместе с Мегаридой — подобна ленте, которая имеет восточной стороной побережье от Суния до Оропа и Беотии, а западной — Истм и Алкионийское море, простирающееся вдоль Паг до границ Беотии около Креусы; две остальные составляют побережье от Суния до Истма и горной страны, приблизительно параллельной ему, которая отделяет Аттику от Беотии. Вторая — это Беотия, простирающаяся наподобие ленты с востока на запад, от Евбейского моря к морю у Крисейского залива; по длине она приблизительно равна Аттике или немного меньше; однако в отношении плодородия почвы сильно ее превосходит.

2. Эфор заявляет, что Беотия превосходит страны соседних племен не только плодородием почвы, но также потому, что только она одна имеет 3 моря и больше хороших гаваней; в Крисейском и Коринфском заливах она получает товары из Италии, Сицилии и Ливии, тогда как в части, обращенной к Евбее, поскольку ее побережье разветвляется по обеим сторонам Еврипа, на одной стороне по направлению к Авлиде и Танагрской области, а на другой — к Салганею и Анфедону, в одном направлении море тянется непрерывно к Египту, к Кипру и островам, а в другом направлении — к Македонии и странам Пропонтиды и Геллеспонта. Он добавляет, что Еврип как бы образует из Евбеи часть Беотии, так как Еврип весьма узок и остров соединен с ним мостом только в 2 плефра длиной. Таким C. 401 образом Эфор хвалит страну за эти преимущества, и она, по его словам, от природы приспособлена для господства; однако те, кто в свое время стояли у власти, пренебрегали воспитанием и образованием, хотя они иногда и достигали успеха, но сохраняли его лишь на короткое время, как это показывает пример Эпаминонда, потому что после его смерти с. 381 фиванцы, только отведав гегемонии, тотчас же лишились ее. Причиной этого были пренебрежение науками и общением с другими людьми и одна только забота о военных доблестях. Эфору следовало бы добавить, что все это полезно, когда имеешь дело с греками, но сила действеннее разума в отношениях с варварами. И римляне в древности, воюя с дикими племенами, вовсе не нуждались в таких средствах просвещения, но с того времени как стали иметь дело с более культурными народами и племенами, они обратились к такому же образованию и сделались владыками над всеми.

3. Итак, в Беотии в прежние времена обитали варвары — аоны и теммики, которые перекочевали из Суния, а также лелеги и гианты. Затем страну захватили финикийцы под предводительством Кадма, который укрепил Кадмею и оставил власть своим потомкам. Последние вдобавок к Кадмее основали город Фивы и удержали свою власть, господствуя над большинством беотийцев вплоть до похода Эпигонов. При Эпигонах они покинули Фивы на короткое время, но снова вернулись обратно. Таким же образом, когда их изгнали фракийцы и пеласги, они на долгое время установили вместе с арнеями свою власть над Фессалией, так что их всех называли беотийцами. Затем они возвратились на родину в то время, когда эолийский флот снаряжался около Авлиды в Беотии — флот, который сыновья Ореста отправляли в Азию. После того как они присоединили к Беотии Орхоменскую страну (ибо в прежние времена орхоменцы не были заодно, и Гомер не упоминает их в одном списке с беотийцами, но как особое племя называет миниями), вместе с орхоменцами они изгнали пеласгов в Афины (где после этого часть города была названа Пеласгикон, хотя они жили под Гиметтом), а фракийцев — к Парнассу; гианты же основали город Гиант в Фокиде.

4. Эфор рассказывает, что фракийцы, заключив перемирие с беотийцами, напали на них ночью, когда те, считая, что мир заключен, расположились лагерем слишком беззаботно. Когда же беотийцы, отбив нападение, C. 402 обвинили их в нарушении перемирия, фракийцы утверждали, что они не нарушили перемирия, потому что договор гласил «днем», они же напали ночью; отсюда пошла поговорка: «Фракийская уловка». Пеласги же, продолжает Эфор, еще во время войны обратились к оракулу; обратились к нему и беотийцы. Эфор, по его словам, не может сообщить ответа оракула пеласгам; беотийцам же пророчица ответила, что, совершив нечестие, они достигнут успеха; послы же, отправленные вопросить оракул, подозревая, что пророчица дала такой ответ в угоду пеласгам из-за своего родства с ними (действительно, святилище изначально было пеласгийским), похитили женщину и бросили ее на костер; они считали себя правыми в обоих случаях: совершила ли она обман или нет, потому что если она изрекла ложный оракул, то понесла заслуженное наказание; если же она не совершила обмана, то они только выполнили повеление оракула. Жрецы же, ведавшие святилищем, не сочли благоразумным, по его словам, убить людей, совершивших это, без суда и притом еще в святилище; они предали их суду и вызвали держать ответ перед жрицами — перед 2 с. 382 пророчицами, оставшимися в живых из 3. Но когда беотийцы стали говорить, что нигде нет обычая женщинам вершить суд, они выбрали равное число мужчин вдобавок к женщинам. Таким образом, говорит он, мужчины голосовали за оправдание, женщины же — за обвинение, а так как число голосов было равным, то победили оправдательные голоса; вследствие этого в Додоне мужчины давали предсказания только беотийцам; однако пророчицы, толкуя оракул, говорили, что бог повелевает беотийцам похитить треножники и посылать ежегодно один из них в Додону; и они действительно делали это, ибо всегда ночью похищали какой-нибудь из посвященных треножников и, прикрывая его плащами, как бы в тайне посылали в Додону.

5. После этого беотийцы оказали содействие Пенфилу2и его спутникам в устройстве эолийской колонии, послав вместе с ним большинство своих людей, так что эта колония называлась также беотийской. Много времени спустя страна была совершенно опустошена Персидской войной, когда театром военных действий стала область около Платей. Затем фиванцы настолько оправились, что после победы над лакедемонцами в двух битвах3даже оспаривали у них владычество над греками. Когда же Эпаминонд пал в битве, они потеряли надежду на владычество, но все же C. 403 сражались от имени греков с фокейцами, которые разграбили их общее святилище. Потерпев поражение в этой войне, так же как и от македонян, когда те напали на греков4, фиванцы потеряли свой город5, разрушенный теми же македонянами и затем снова получили его отстроенным ими же6. Начиная с того времени и до наших дней фиванцы жили все хуже и хуже, и теперь Фивы не сохранили в общем даже вида значительного селения; в таком же положении находятся соответственно и другие беотийские города, исключая Танагры и Феспии, которые по сравнению с Фивами находятся в довольно хорошем состоянии.

6. Далее следует дать описание страны от той части побережья, противоположного Евбее, которая примыкает к Аттике. Началом является Ороп и «Гиерос Лимен» по имени Дельфиний; против него лежит древняя Эретрия на Евбее; морской путь к ней через пролив составляет 40 стадий.

7. Затем идет Делий, святилище Аполлона, представляющее копию храма на Делосе. Это — маленький городок танагрийцев в 30 стадиях от Авлиды. Сюда поспешно бежали афиняне, потерпев некогда поражение в битве. Во время бегства философ Сократ, служивший пехотинцем (так как его лошадь убежала), увидел Ксенофонта, сына Грилла, который упал с лошади и лежал на земле; Сократ взял его на плечи и бережно нес много стадий, пока бегство не прекратилось.

8. Далее идет большой залив, который называется Глубоким заливом7; затем Авлида — скалистая местность и селение танагрийцев. Залив вмещает только 50 кораблей, поэтому вероятно предположение, что якорная стоянка греков была в большом заливе. Поблизости находится также Еврип у Халкиды, до которого от Суния 670 стадий; через Еврип ведет мост в 2 плефра длиной, как я уже сказал8; на обеих сторонах стоят с. 383 башни: одна — на халкидской стороне, другая — на беотийской; в башни проведены подземные ходы9. Относительно обратных течений Еврипа достаточно указать, что они, как говорят, меняются 7 раз каждый день и ночь10; причину этого явления следует рассмотреть в другом месте.

9. Поблизости от Еврипа на возвышенности расположено место Салганей. Оно носит имя беотийца Салганея, погребенного здесь; этот человек указал путь персам, когда они вышли в канал из Малийского залива. Он, как говорят, был убит Мегабатом, начальником персидского флота, прежде чем персы успели достичь Еврипа; Мегабат счел его предателем, который якобы коварно завел флот в узкий морской пролив, не имеющий выхода. Когда же варвар понял свою ошибку, он не только раскаялся, но даже почтил погребением человека, невинно преданного смерти.

C. 40410. Недалеко от Оропа находятся место под названием Грея, а также святилище Амфиарая и памятник эретрийца Наркисса, который называется Сигеловым11, потому что люди проходят молча мимо него. Некоторые же утверждают, что это то же, что Танагра; Пемандрийская же область12 — то же самое, что Танагрийская; танагрийцы называются также гефирейцами. Святилище Амфиарая перенесено сюда по указанию оракула из фиванской Кнопии.

11. Микалесс — селение в Танагрийской области. Оно лежит на дороге из Фив в Халкиду; по-беотийски оно называется Микалеттом. Гарма тоже находится в Танагрийской области; это покинутое селение около Микалетта, получившее свое имя от колесницы Амфиарая; это селение отлично от Гармы в Аттике, что около Филы, аттического дема, соседнего с Танагрийской областью. Отсюда произошла поговорка, гласящая: «Когда молния сверкнет через Гарму», ибо так называемые пифаисты13смотрели по указанию оракула как бы в направлении Гармы и подмечали как примету всякое сверкание молнии в этом направлении; и когда видели блеск молнии, они отправляли жертву в Дельфы. Они вели наблюдения в течение 3 месяцев, каждый месяц по 3 дня и 3 ночи с алтаря Зевса Молниевержца; этот алтарь находится внутри стен14между храмами Пифийского Аполлона и Олимпийского Зевса. Относительно беотийской Гармы одни рассказывают следующее: когда Амфиарай во время битвы упал с колесницы15вблизи того места, где теперь находится его святилище, пустая колесница примчалась к одноименному месту; другие же говорят, что здесь разбилась колесница Адраста во время бегства, а сам он спасся на Арионе16. Однако Филохор говорит, что Адраста спасли сельские жители и за это они получили от аргивян равные права гражданства.

12. Для того, кто возвращается из Фив в Афины, Танагра остается налево, а [город платейцев]17расположен направо. И Гирия также принадлежит теперь к Танагрийской области, хотя в прежние времена она была на территории Фив. Гирия является местом действия мифа о Гириее и о рождении Ориона, как говорит Пиндар в своих дифирамбах18; Гирия расположена поблизости от Авлиды. Некоторые, однако, говорят, что Гирией называются Гисии, принадлежащие к области по реке Асопу у с. 384 подошвы Киферона, поблизости от Эрифр, в глубине страны; это — колония гирейцев, основанная Никтеем, отцом Антиопы. Есть также селение Гисии в Аргосской области; его жители называются гисиатами. Эрифры в Ионии — колония беотийских Эрифр. Гелеон — также селение Танагрийской области, названное так от болот19.

13. После Салганея идет город Анфедон с гаванью; это последний город в этой части беотийского побережья, что против Евбеи, как говорит и поэт:

…и Анфедон предельный.

(Ил. II, 508)

Если пройдем немного дальше, то увидим 2 беотийских городка: Ларимну, C. 405у которой находится устье Кефисса, и еще выше — Галы, одноименные с аттическими демами20. Напротив этого побережья, как говорят, расположены Эги на Евбее, где находится святилище Посидона Эгейского; о нем я упомянул выше21. Морской путь через пролив от Анфедона в Эги составляет 120 стадий, но от других мест немного меньше. Святилище расположено на высокой горе, там некогда был и город. Вблизи Эг находятся также Оробии. В Анфедонской области есть гора Мессапий, названная по имени Мессапа, который, прибыв в Иапигию, дал стране имя Мессапии22. С этим местом также связан миф о Главке анфедонце, который, говорят23, превратился в морское чудовище.

14. Вблизи Анфедона находится священное место в Беотии, сохраняющее следы города, так называемый Исос (с первым слогом, произносимым кратко). По мнению некоторых, стих следует писать

…Исос священный и Анфедон предельный,

(Ил. II, 508)

удлиняя первый слог поэтически ради размера24, вместо

…и священную Нису,

ибо Нисы нигде нет в Беотии, как говорит Аполлодор в своей книге «О [гомеровском] списке кораблей»25; поэтому Ниса не может быть правильным чтением, если только под «Нисой» поэт не имеет в виду «Исос»; ведь существовал в Мегарской области одноименный город, жители которого переселились на склоны Киферона; теперь этот город исчез. Некоторые, однако, пишут:

…и священную Креусу,

подразумевая современную Креусу, якорную стоянку феспийцев, расположенную в Крисейском заливе; но другие предлагают чтение:

…и священные Фары.

Фары — одно из «четырех объединенных селений» около Танагры: Гелеон, Гарма, Микалесс и Фары. Другие же пишут еще следующее:

…и священную Нису26.

с. 385 Ниса же — это селение на Геликоне. Таково приблизительно побережье против Евбеи.

15. Следующие по порядку равнины в глубине страны представляют собой лощины, с остальных сторон27повсюду окруженные горами; на юге — Аттическими горами, на севере — Фокейскими; на западе Киферон спускается наклонно, несколько выше Крисейского моря; вначале он примыкает C. 406к горам Мегары и Аттики, затем сворачивает в равнины и оканчивается в Фиванской области.

16. Некоторые из этих равнин заболочены, так как реки разливаются по ним, хотя другие реки, наводняя равнины, затем находят выходы; другие равнины высохли, и благодаря плодородию земли их возделывают равными способами. Так как глубины земли там наполнены пещерами и расселинами28, то часто случалось, что в результате сильных землетрясений одни выходы заградились, другие открылись: некоторые до поверхности земли, другие же только через подземные каналы. Поэтому получается, что одни потоки текут через подземные каналы, другие же — по поверхности земли, образуя озера и реки. И когда каналы в глубинах земли засыпаны, то происходит разлив озер до обитаемых мест, так что озера поглощают не только города, но даже целые области; когда же эти или другие каналы открыты, то эти места снова освобождаются от водяного покрова; таким образом, по одним и тем же местам можно то плыть на корабле, то идти пешком, и одни и те же города то лежат на озере29, то вдали от него.

17. Происходит это двояко: или города остаются на прежнем месте, если наводнение недостаточно сильно для того, чтобы затопить жилища из-за их высоты; или же города покинуты или перенесены в другое место, когда жители, часто подвергаясь опасности от близости к озеру, освобождаются от страха затопления выселением в местности, более удаленные или вышележащие. Выходит, что перенесенные в другое место города, сохранившие свое прежнее имя (хотя раньше они правильно назывались по случайным местным особенностям), теперь носят название, в точности уже более не соответствующее. Так, например, «Платеи», вероятно, названы от «лопасти»30весел, а «платейцы» — те, кто зарабатывал на пропитание греблей; но в настоящее время, поскольку они живут далеко от озера, это имя им в точности более не соответствует. Гелос, Гелеон и Гилесион так назывались потому, что были расположены на болотах31; теперь дело обстоит с этими местечками не так; ведь они или перенесены в другое место, или уровень озера значительно понизился благодаря происшедшей впоследствии утечке воды. Ведь и это также возможно.

18. В особенности это ясно на примере Кефисса, который наполняет Копаидское озеро: когда уровень воды в нем поднялся настолько, что возникла опасность затопления Коп32(Гомер упоминает33Копы, и от них озеро получило свое имя), то зияющая пропасть, образовавшаяся у озера вблизи Коп, открыла подземный канал около 30 стадий длиной и приняла в себя реку, а затем река прорвалась на поверхность около Верхней с. 386 Ларимны в Локриде; ведь существует другая Ларимна, о которой я уже упоминал34, беотийская на море, к которой римляне присоединили Верхнюю Ларимну. Местность называется Анхоей35; есть также и озеро того C. 407же имени. Отсюда Кефисс вытекает в море. Таким образом, когда наводнения прекратились, наступил конец опасности для окрестных жителей, за исключением, конечно, уже затопленных городов. Когда же подземные каналы снова наполнились, Кратет, горный механик из Халкиды, начал очищать образовавшиеся заторы, но прекратил работы36из-за междоусобных распрей среди беотийцев; хотя, как он сам говорит в письме к Александру, много местностей уже было осушено. Среди них, по мнению одних писателей, находилось место, где был расположен древний Орхомен, по другим же — Элевсин и Афины на реке Тритоне. Как говорят, эти города основал Кекроп, когда он властвовал над Беотией (тогда носившей имя Огигии), но впоследствии они были уничтожены наводнением. Утверждают, что вблизи Орхомена образовалась пропасть и поглотила реку Мелан, протекавшую через область Галиарта37и образовавшую там болото, где растет тростник, употребляемый для флейт. Но эта река совершенно исчезла: или оттого, что пропасть, поглотив, рассеяла ее по подземным каналам, или же потому, что ее заранее поглотили болота и озера в окрестностях Галиарта, по которым поэт называет эту местность «многотравной», когда говорит:

…и град Галиарт на лугах многотравных.

(Ил. II, 503)

19. Эти реки стремительно текут с Фокейских гор, среди них Кефисс берет начало у Лилеи, фокейского города, как говорит и Гомер:

Жили в Лилее при шумном исходе Кефисского тока.

(Ил. II, 523)

Протекая через Элатею, самый большой город в Фокиде, и через Парапотамии и Фанотей38, также фокейские города, она направляется в Херонее в Беотии, затем течет через области Орхомена и Коронеи и впадает в Копаидское озеро. Пермесс и Ольмей, вытекая с Геликона, сливаются друг с другом и впадают в то же Копаидское озеро поблизости от Галиарта; и другие реки впадают в него. Таким образом, это большое озеро, имеющее в окружности 380 стадий; выходов из него нигде не видно, кроме пропасти, поглощающей Кефисс, и болота.

20. К числу окрестных озер принадлежат Трефия и Кефисское озеро, которое также упоминает Гомер:

Муж, обитавший в Гиле, богатства стяжатель заботный,

Около озера живший Кефисского…

(Ил. II, 708)

Ведь он имеет в виду не Копаидское озеро, как некоторые думают, но озеро Гилика (с ударением на последнем слоге как lyricé), получившее с. 387 название от соседней деревни, по имени Гила (ударение как lýra и thýra), а не Гида, как некоторые пишут:

Муж, обитавший в Гиде.

Ведь Гида находится в Лидии

C. 408Около снежного Тмола, в цветущем селении Гиды,

(Ил. XX, 385)

тогда как Гила в Беотии; во всяком случае поэт присоединяет к словам

Около озера живший Кефисского

слова

…где и другие

Жили семейства беотян.

Ибо Копаидское озеро велико и лежит вовсе не в Фиванской области; Гилика же маленькое и наполняется из Копаидского озера через подземные каналы: оно расположено между Фивами и Анфедоном. Гомер, впрочем, употребляет слово в единственном числе, иногда удлиняя первый слог, как в «Списке кораблей»,

И Гӣлу и Пēтеōн

(Ил. II, 500)

в силу поэтической вольности; иногда же стягивая его

Муж, обитавший в Гйлē,

Тихий, усмарь знаменитейший, в Гйлē обителью живший.

(Ил. VII, 221)

И здесь некоторые пишут неправильно «в Гиде»; ведь Эант не в Лидию посылал за своим щитом.

21. Эти озера могут указывать на порядок следующих за ними местностей, так что их положение можно ясно определить в нашем изложении; поэт ведь не соблюдает порядка в названиях местностей — стоят ли они упоминания или нет. Впрочем, трудно, перечисляя так много местностей, в большинстве незначительных и расположенных в глубине страны, избежать в каждом случае ошибки в смысле порядка. Побережье, однако, имеет некоторое преимущество в этом отношении: местности более известны; и море также дает лучшие указания на порядок их расположения. Поэтому и я попытаюсь начать с побережья, хотя теперь мне придется отказаться от этого намерения и, следуя поэту в перечислении местности, прибавить все полезное, что заимствовано мной из других источников, но опущено им. Гомер начинает с Гирии и Авлиды, о которых я сказал39.

22. Схен40 — это местность на фиванской территории, на дороге из Фив в Анфедон, приблизительно в 50 стадиях от Фив; через нее протекает также река Схенунт.

с. 388 23. Скол — селение в области вдоль реки Асопа у подошвы Киферона, место скалистое и неудобное для жилья; отсюда поговорка:

В Скол ты и сам не ходи и не сопутствуй другому.

Отсюда, говорят, увели и растерзали41Пенфея. Был и другой одноименный ему Скол среди городов около Олинфа. Как я уже сказал42, существует также селение в трахинийской Гераклее под названием Парасопии, мимо которого течет река Асоп; и в Сикионии есть другой Асоп, а также область Асопия, через которую протекает этот Асоп; есть и другие реки, одноименные этой реке.

24. Этеон был переименован в Скарфу, и Скарфа также находится в области по реке Асопу, ибо Асоп и Исмен протекают через равнину, лежащую перед Фивами. Здесь находятся родник C. 409Дирка, а также Потнии; с ними связан миф о Главке из Потний, который был растерзан поблизости от города потнийскими кобылицами. Киферон также кончается недалеко от Фив. Асоп протекает мимо Киферона, орошая подножие горы и разделяя парасопийцев на много поселений; все они подчинены Фивам, хотя, по словам других писателей, Скол, Этеон и Эрифры находятся на территории платейцев, ибо река течет мимо Платей и впадает в море недалеко от Танагры. В Фиванской области расположены Ферапны и Тевмесс, который Антимах воспевал во многих стихах43, перечисляя несуществующие достоинства, например:

Есть там холм невысокий, овеваемый ветром,

но эти стихи известны.

25. Современные Феспии Антимах называет Феспией; действительно, существует много названий местностей, которые употребляются в том и другом числе (в единственном и во множественном), равно как в мужском и женском роде, тогда как другие только в одной форме. Феспии — это город у горы Геликона, лежащий несколько южнее его; Феспии и Геликон находятся на Крисейском заливе. Город имеет гавань Креусу, которая называется также Креусидой. В Феспийской области, в части, расположенной по направлению к Геликону, находится и Аскра — родина Гесиода; она лежит направо от Геликона, на возвышенном и скалистом месте в 40 стадиях от Фив. Этот город сам Гесиод высмеивает в своих стихах, порицая отца за то, что тот в прежние времена переселился сюда из эолийской Кимы; он говорит:

Близ Геликона осел он в деревне нерадостной Аскре,

Тягостной летом, зимою плохой, никогда не приятной.

(Работы и дни, 639—640)

Геликон примыкает к Фокиде в своих северных частях и на небольшом протяжении в западных, в области последней гавани Фокиды, которая в силу этого обстоятельства называется Михос44; ибо как раз напротив над этим Крисейским заливом расположены Геликон и Аскра, а также с. 389 Феспии и их якорная стоянка Креуса. Эта часть считается самым глубоким местом Крисейского залива и вообще Коринфского залива. Протяжение береговой линии от гавани Михос до Креусы 90 стадий, а от Креусы до мыса под названием Гольмии — 120. Следовательно, Паги и Эноя, о которых C. 410я уже сказал45, расположены в самом глубоком месте залива. Таким образом, Геликон недалеко отстоит от Парнасса и не уступает ему по высоте и объему, ибо обе горы покрыты снегом, скалистые и занимают небольшое пространство. Здесь находятся храм Муз и Гиппукрене и пещера Либефридских нимф; из этого можно вывести заключение, что люди, посвятившие Геликон Музам, были фракийцами, которые посвятили этим же богиням местность Пиериду и города Либефрон и Пимплею. Этих фракийцев называли пиерами. Но теперь после их исчезновения этими местами владеют македоняне. Было уже упомянуто46, что некогда фракийцы, как пеласги и другие варвары, поселились в этой части Беотии, вытеснив оттуда беотийцев. Феспии в прежние времена получили известность благодаря Эроту Праксителя; эту статую — произведение Праксителя — посвятила феспийцам гетера Гликера, потому что сама она была родом из Феспий (она получила ее в подарок от художника). Поэтому в прежние времена путешественники приезжали в Феспии, чтобы посмотреть на этого Эрота, так как в других отношениях город не представлял ничего достопримечательного; в настоящее время из всех беотийских городов только Феспии и Танагра еще существуют; от прочих остались только развалины и одни названия.

26. После Феспий Гомер называет Грею и Микалесс, о которых я уже сказал47. Точно так же поэт говорит и относительно прочих:

Окрест Илесия живших и Гармы и окрест Эрифры,

Всех обитателей Гил, Элеон, Петеон населявших.

(Ил. II, 499)

Петеон — это селение в Фиванской области неподалеку от дороги на Анфедон. Окалея лежит посередине между Галиартом и Алалкомением, в 30 стадиях от обоих пунктов; мимо нее протекает одноименная река. Фокейский Медеон находится в Крисейском заливе, в 160 стадиях от Беотии, тогда как беотийский Медеон, названный по имени фокейского, находится поблизости от Онхеста у подошвы горы Феникия, от которой он и переименован в Феникиду. Эта гора считается частью фиванской территории, но некоторые причисляют как Медеон, так и Окалею к области Галиарта.

27. Гомер говорит далее:

Копы, Евтрес и стадам голубиным любезную Фисбу.

(Ил. II, 502)

Относительно Коп я уже сказал. Они лежат к северу на Копаидском озере; другие города вокруг следующие: Акрефии, Феникида, Онхест, Галиарт, C. 411Окалея, Алалкомены, Тильфусий, Коронея. В прежние времена с. 390 озеро не имело общего названия, а называлось различными именами в зависимости от разных поселений, лежащих на нем, например, оно именовалось Копаидским от города Копы, Галиартским — от Галиарта и также по имени прочих мест; впоследствии все озеро было названо Копаидским и это имя получило преобладание, ибо местность города Коп образует самую глубокую часть озера. Пиндар называет это озеро Кефиссидой48. Во всяком случае, он помещает возле него источник Тильфоссу, текущий у подошвы горы Тильфоссия вблизи Галиарта и Алалкомен; у источника находится могила Тиресия; здесь есть святилище Аполлона Тильфосского.

28. Далее по порядку после Коп Гомер помещает Евтресию — маленькое селенье феспийцев, где, как говорят, жили Зет и Амфион до воцарения в Фивах. Фисба называется теперь Фисбами; место это мало обитаемо и расположено над морем, примыкая к области феспийцев и к территории Коронеи, на юге оно тоже лежит у подножья Геликона; гавань его скалистая, изобилующая голубями, почему поэт и говорит:

…и стадам голубиным любезную Фисбу.

(Ил. II, 502)

Отсюда до Сикиона морской путь составляет 160 стадий.

29. Далее Гомер называет Коронею, Галиарт, Платеи и Глиссант. Коронея расположена на высоте, вблизи Геликона. Беотийцы захватили ее при возвращении из фессалийской Арны после Троянской войны, когда они завладели и Орхоменом. Получив господство над Коронеей, они построили на равнине перед городом святилище Итонской Афины, одноименное с фессалийским святилищем; а реку, протекающую мимо города, они назвали Куарием, дав ей одинаковое имя с фессалийской рекой. Алкей же называет ее Коралием в следующих стихах:

Афина — дева, браней владычица!

Ты, что обходишь свой коронейский храм

По заливным лугам священным —

Там, где поток Коралийский плещет!

(Фрг. 3. Бергк)

Здесь обычно сплавлялись Памбеотии. Как говорят, статуя Аида посвящалась в храме вместе со статуей Афины в силу какой-то мистической причины. Жители Коронеи называются корониями, тогда как живущие в мессенской Коронее — коронеями.

30. Галиарт теперь больше не существует, так как он разрушен до основания во время войны с Персеем; страной же владеют афиняне, получившие ее в дар от римлян. Город был расположен в узком пространстве между возвышающейся над ним горой и Копаидским озером недалеко от рек Пермесса и Ольмея и болота, где растет тростник, пригодный для изготовления флейт.

31. Платеи, о которых Гомер говорит в единственном числе, находятся C. 412у подошвы Киферона, между ним и Фивами, на дороге в Афины и в с. 391 Мегары, на границах Аттики и Мегариды; ибо Элевферы лежат поблизости; одни причисляют этот город к Аттике, другие — к Беотии. Я уже сказал49, что Асоп течет мимо Платей. Здесь вооруженные силы греков совершенно уничтожили Мардония и 300 000 персов; они воздвигли святилище Зевса Элевферия и учредили гимнастические игры, победитель в которых получал венок, назвав их Элевфериями. Еще и теперь показывают могилы павших в битве, воздвигнутые на общественный счет. В Сикионской области также существует дем под названием Платеи, откуда происходил поэт Мнасалк:

Это могила Мнасалка, родом что был из Платей.

Гомер называет Глиссант — поселение на горе Гипате, которая находится в Фиванской области, неподалеку от Тевмесса и Кадмеи. Холмы, под которыми лежит так называемая Аонийская равнина, простирающаяся от горы Гипата до Фив, называются Дриями50.

32. В словах Гомера

Всех населяющих град Гипофивы,

(Ил. II, 505)

по мнению одних, имеется в виду какой-то городок под названием Гипофивы, других же — Потнии; ибо Фивы, по словам последних, были покинуты вследствие похода Эпигонов и не принимали участия в Троянской войне. Первые утверждают, что фиванцы действительно участвовали в войне, но жили тогда в низменной области под Кадмеей, так как после ухода Эпигонов они были не в состоянии отстроить Кадмею; притом Кадмея стала называться Фивами, добавляют они, а поэт назвал тогдашних фиванцев гипофивскими вместо того, чтобы сказать «обитающие под Кадмеей».

33. Онхест находится там, где обычно собирался совет амфиктионов в Галиартской области у Копаидского озера и Тенерской равнины; он расположен на высоте, лишен деревьев и имеет священный участок Посидона, также лишенный растительности. Поэты же приукрашивают действительность, называя все священные участки «священными рощами», даже если на них не растут деревья. Таковы слова Пиндара об Аполлоне:

…стремительно проносился он

Чрез сушу и море и на высоких вершинах гор стоял,

И, камни огромные потрясая, полагал основание священным рощам.

(Фрг. 101. Бергк)

C. 413Не прав Алкей как в том случае, когда он извратил название реки Куария, так и тогда, когда дает неверное представление о положении Онхеста, помещая его на краю Геликона, хотя город лежит на значительном расстоянии от этой горы.

с. 392 34. Тенерская равнина получила свое название от Тенера. Согласно мифу, он был сыном Аполлона от Мелии и прорицателем оракула на горе Птой, которую тот же поэт51называет трехвершинной:

И некогда трехглавым ущельем Птоя обладал он.

(Фрг. 102. Бергк)

И он называет Тенера

Храмовым служкой, пророком, одноименным долинам.

Птой лежит над Тенерской равниной и Копаидским озером у Акрефия. Оракул и гора принадлежали фиванцам. И сам Акрефий лежит на возвышенности. У Гомера, как говорят, он назван Арной, тем же именем, что и фессалийский город.

35. По словам некоторых писателей, Арна была затоплена озером, как и Мидия. Зенодот, который исправлял Гомера, пишет:

…и виноградом обильную Аскру52,

(Ил. II, 507)

по-видимому, не читая ни рассказа Гесиода о своей родине, ни сообщений Евдокса, который говорит еще гораздо хуже об Аскре. Как же можно поверить, что поэт назвал такую местность «виноградом обильной». Не правы также те, кто пишет Тарна вместо Арна; ведь у беотийцев нет ни одной местности под названием Тарна, у лидийцев же есть, и о ней упоминает Гомер:

Идоменей поразил меонийцем рожденного Бором

Феста, притекшего к брани из Тарны плодоносной.

(Ил. V, 43)

Прочие беотийские города, стоящие упоминания, из тех, что расположены вокруг озера, следующие: Алалкомены и Тильфоссий, а из прочих — Херонея, Лебадея и Левктры.

36. Об Алалкоменах поэт упоминает, но не в «Списке кораблей»:

Гера Аргивская и Алалкомена Афина.

(Ил. IV, 8)

В городе находится древнее высокочтимое святилище Афины; говорят даже, что богиня родилась именно здесь, так же как Гера в Аргосе, поэтому-то поэт так и назвал их, как бы по их родным городам. Быть может, Гомер потому и не упоминает в «Списке кораблей» людей из Алалкомены, что они, являясь священными, были освобождены от участия в походе. И в самом деле, Алалкомены никогда не подвергались разорению, хотя этот городок небольшой и расположен не в хорошо укрепленной местности, а на равнине. Однако все соседи из почтения перед богиней воздерживались от всяких насилий по отношению к его жителям; во время с. 393 похода Эпигонов фиванцы покинули свой город и, говорят, бежали в поисках убежища в Алалкомены и на гору Тильфоссий — укрепленное природными условиями место, лежащее над ними; у подошвы горы есть источник под названием Тильфосса и надгробный памятник Тиресия, который умер там во время бегства.

C. 41437. Херонея находится поблизости от Орхомена. Здесь Филипп, сын Аминты, победил53в большом сражении афинян, беотийцев и коринфян и стал владыкой Греции. Здесь показывают также памятник павшим в битве, воздвигнутый за общественный счет. В этой же местности и римляне разбили наголову силы Митридата, много десятков тысяч числом, так что только немногим удалось спастись к морю и бежать на своих кораблях, тогда как остальные либо погибли, либо были взяты в плен.

38. Лебадея — местность, где находится оракул Зевса Трофония; к оракулу ведет спуск, состоящий из расселины под землей. Лицо, вопрошающее оракул, само спускается в подземелье. Он расположен между Геликоном и Херонеей, вблизи Коронеи.

39. Левктры — это местность, где Эпаминонд победил лакедемонцев в большом сражении и положил начало их уничтожению. Ведь с того времени они уже не были в состоянии восстановить свое былое владычество над греками, в особенности же после поражения во второй битве около Мантинеи. Лакедемонцам, несмотря на такие неудачи, удалось избежать подчинения другим вплоть до римского завоевания. И у римлян они продолжали пользоваться уважением за высокие достоинства их государственного строя. Это место показывают на дороге из Платей в Феспии.

40. Далее Гомер дает список орхоменцев, которых он отделяет от беотийского племени. Он называет Орхомен «минийским» по племени миниев. Как говорят, некоторые из миниев выселились отсюда в Иолк, поэтому аргонавты назывались миниями. По-видимому, Орхомен в древние времена был городом богатым и весьма могущественным. Свидетелем в пользу его богатства является также Гомер, ибо при перечислении богатых мест он говорит:

Даже хоть всё, что приносят в Орхомен иль в Фивы египтян.

(Ил. IX, 381)

Свидетельством их могущества служит то, что фиванцы платили дань орхоменцам и их тирану Эргину, которого, говорят, убил Геракл. Этеокл, один из бывших царей, который воздвиг святилище Харит, первым обнаружил и то и другое — богатство и могущество, — ибо он почитал этих богинь тем, что принимал или получал подарки, или же чувствовал себя C. 415счастливым от того и другого вместе. Ведь царь этот, по натуре склонный к благодеяниям, неизбежно обратился к почитанию этих богинь, и таким образом он уже обладал этим могуществом; но, кроме власти, нужно было иметь и денежные средства, ведь тот, кто имеет немного, и не может иметь много; не может давать много тот, кто не получает много. Но кто имеет и то и другое вместе, тот может и давать, и получать; ведь сосуд, с. 394 который одновременно опоражнивается и наполняется, всегда полон для нужд, а кто только раздает, а не получает, тот не может действовать таким способом удачно; ведь он перестанет раздавать, если его казна иссякает; так же и дающие перестанут давать тому, кто только получает и не воздает за это никакой благодарности; поэтому он не может иначе действовать удачно в обоих отношениях. То же самое можно сказать и относительно могущества. Помимо общераспространенного изречения,

Дороже всех сокровищ деньги для людей

И власть у них на свете величайшая,

мы должны рассмотреть этот вопрос подробно. Мы утверждаем, что цари обладают наибольшей властью, и поэтому называем их властителями. Они имеют возможность вести народ куда хотят убеждением или силой. Обычно они убеждают посредством благодеяний, ибо убеждать словами свойственно не царям, а ораторам. О царском убеждении мы говорим, когда цари склоняют и направляют людей куда хотят посредством благодеяний. Они убеждают людей благодеяниями, а принуждают силой оружия. И то и другое можно приобрести за деньги; ведь самое большое войско имеет тот, кто может содержать наибольшее число воинов, и тот, кто обладает наибольшими средствами, в состоянии оказывать наибольшие благодеяния.

Местность, занимаемая теперь Копаидским озером, как говорят, прежде была сухой и обрабатывалась различными способами, когда находилась под властью орхоменцев, живших поблизости. И это обстоятельство приводят в доказательство их богатства.

41. Аспледон некоторые называли Спледоном, без первого слога. Впоследствии сам город и его область были переименованы в Евдиелос, может быть, потому, что город представлял какое-либо особое преимущество, свойственное исключительно его обитателям благодаря своему «вечернему наклонению»54 — преимущественно мягкие зимы; два предельных пункта — начало и конец дня — самые холодные, а из них вечер холоднее утра, ибо с наступлением ночи холод усиливается, но уменьшается, когда ночь подходит к концу. Средством же, смягчающим холод, является солнце. Таким образом, место, наиболее нагреваемое солнцем в самое холодное время, имеет самую мягкую зиму. Евдиелос находится в 20 стадиях от Орхомена. Река Мелан протекает между ними.

C. 41642. Над Орхоменской областью расположены Панопей, фокейский город, и Гиамполь. С этими городами граничит Опунт — метрополия эпикнемидских локров. В прежние времена Орхомен, как говорят, был расположен на равнине, когда же воды поднялись выше, жители переселились к горе Аконтию, которая простирается на 60 стадий до Парапотамий в Фокиде. Передают, что так называемые ахейцы на Понте были колонистами орхоменцев, которые после взятия Трои блуждали в этой области под предводительством Иалмена. Был также Орхомен около Кариста. с. 395 Такими сведениями нас в изобилии снабдили авторы сочинений о «Списке кораблей», и мы следуем им, когда они сообщают материал, подходящий к теме нашего сочинения.

III

1. После Беотии и Орхомена следует Фокида; она простирается к северу вдоль Беотии почти что от моря до моря; по крайней мере так было в древности; ведь Дафнунт в те времена принадлежал к Фокиде, рассекая Локриду на две части и будучи расположен между Опунтским заливом и побережьем эпикнемидян. В настоящее время страна принадлежит локрам (город разрушен до основания), так что даже здесь Фокида больше не простирается до Евбейского моря, хотя она соприкасается с Крисейским заливом. Ведь сама Криса принадлежит к Фокиде, будучи расположена у самого моря, как Кирра и Антикира и местности, лежащие выше их в глубине страны и примыкающие к ним вблизи Парнасса: Дельфы, Кирфида, Давлида и сам Парнасс, принадлежащий к Фокиде и служащий ее границей на западной стороне. Как Фокида находится рядом с Беотией, так и обе Локриды лежат бок о бок с Фокидой, ибо есть две Локриды, разделенные Парнассом: одна на западной стороне лежит на границе с Парнассом, захватывая его часть и простираясь до Крисейского залива; другая же на восточной стороне оканчивается у Евбейского моря. Западные называются локрами и озолами; на их государственной печати вырезана звезда Геспер. Прочие локры сами также разделены как-то на части: опунтские локры, получившие свое название по их метрополии, область которых граничит с фокейцами и беотийцами, и эпикнемидские, называемые так от горы Кнемиды, соседние с этейцами и малиями. В середине между обоими (западными локрами и другими) возвышается Парнасс, C. 417простирающийся в длину по направлению к северной части страны от области Дельф вплоть до соединения Этейских и Этолийских гор и страной дорийцев, лежащей посредине между ними. Ибо подобно тому как Локрида, будучи двоякой, лежит рядом с Фокидой, так и страна этейцев вместе с Этолией и несколькими местностями дорийского четырехградья в середине между ними лежит рядом с обеими частями Локриды, Парнасса и страны дорийцев. Над этими последними живут фессалийцы, северные этолийцы, акарнанцы и некоторые из эпирских и македонских племен. Как я сказал раньше1, необходимо представлять себе вышеупомянутые страны вроде натянутых лент, простирающихся параллельно с запада на восток. Весь Парнасс почитается священным, так как он имеет пещеры и другие чтимые и освященные культом места. Из них наиболее известное и самое красивое — это Корикий, пещера нимф, одноименная с пещерой в Киликии. Что касается сторон Парнасса, то западную занимают озольские локры, некоторые из дорийцев и этолийцы, живущие вблизи этолийской горы под названием Коракс; другой стороной владеют фокейцы и большая часть дорийцев, которым подвластно четырехградье, вообще с. 396 лежащее вокруг Парнасса, но простирающееся еще дальше него в частях, обращенных к востоку. Таким образом, длинные стороны каждой из вышеупомянутых стран, как и каждой из лент, все параллельны: та, что обращена к северу и другая — к югу; что же касается остальных сторон, то западные не параллельны восточным, но ни одна береговая линия, где кончаются области этих племен, именно область Крисейского залива вплоть до Акциума и в сторону Евбеи до Фессалоникии, не параллельна друг другу. Следует представлять себе геометрические фигуры этих областей так, как будто в треугольнике несколько линий проведено параллельно его основанию; ведь взятые в отдельности эти фигуры будут параллельны друг другу, так же как и их противоположные длинные стороны, но широкие стороны не будут параллельны. Таким образом, это мой общий очерк страны, которую нужно описать следующей по порядку. Теперь дадим описание каждой отдельной части по порядку, начав с Фокиды.

2. Самыми знаменитыми городами этой области являются два города — Дельфы и Элатея. Дельфы славятся святилищем Пифийского Аполлона и древним оракулом, если действительно Агамемнон, по словам Гомера, вопрошал его; ведь Гомер выводит кифареда, который поет:

Брань Одиссея с Пелеевым сыном Ахиллом,

Как между ними однажды в ужасных словах загорелась,

C. 418Агамемнон же мужевладыка в духе своем веселился

Знаменьем добрым ему ту вражду предсказал Аполлонов

В храме Пифийском оракул.

(Од. VIII, 75)

Дельфы славны этим, а Элатея знаменита оттого, что это самый большой из всех тамошних городов; его расположение является наиболее выгодным в силу того, что он находится в теснинах, и тот, кто владеет этим городом, обладает и проходами в Фокиду и Беотию. Ибо, во-первых, существуют Этейские горы, затем горы локров и фокейцев, не всюду проходимые для войск, вторгающихся из Фессалии; они имеют узкие и отделенные друг от друга проходы, которые охраняются соседними государствами. Следовательно, тот, кто занял эти города, будет также владеть и проходами. Но так как слава святилища в Дельфах покоится и на большей древности и в то же время расположение этих мест показывает естественный исходный пункт (ибо это — самые западные части Фокиды), то мне следует начать описание отсюда.

3. Как я уже сказал, Парнасс возвышается на западных границах Фокиды. Западный склон этой горы занимают озольские локры, тогда как южный — Дельфы — скалистая, в виде амфитеатра местность; на вершине ее находятся оракул и город, заполняющий пространство 16 стадий в окружности. Над Дельфами расположена Ликория; на этом месте выше святилища в прежнее время было поселение дельфийцев. В настоящее же с. 397 время они живут у самого святилища, вокруг Кастальского источника. Перед городом с юга находится Кирфида — обрывистая гора, которая оставляет в промежутке лесистое ущелье; через это ущелье протекает река Плист. У подошвы Кирфы расположена Кирра — древний город у моря; от него идет подъем в Дельфы около 80 стадий. Город расположен против Сикиона. Перед Киррой лежит плодородная Крисейская равнина, ибо вслед за этим идет опять другой город — Криса, от которого получил название Крисейский залив. Затем — Антикира, одноименная с городом на Малийском заливе вблизи Эты. Действительно, в этой последней области, говорят, произрастает отличного качества чемерица, хотя чемерица, добываемая в первой области, приготовляется лучше, а вследствие этого много людей отправляется сюда для очищения и лечения, ибо в фокейской Антикире встречается какое-то лечебное растение, похожее на сезам; вместе с ним приготовляют этейскую чемерицу.

4. Антикира еще существует, но Кирра и Криса разрушены; первая раньше — крисейцами, а сама Криса — позднее Еврилохом фессалийцем во время Крисейской войны2. Ибо крисейцы, достигнув благосостояния C. 419от пошлин на товары, вывозимые из Сицилии и Италии, стали облагать высокими поборами тех, кто приходил, чтобы посетить святилище3, вопреки постановлениям амфиктионов. То же самое случилось и с амфиссиями; они принадлежат к озольским локрам. Ибо они, совершив неожиданное нападение, не только восстановили Крису, но даже снова вспахали поле, посвященное амфиктионами божеству, и стали обращаться с иностранцами еще хуже прежних крисейцев. Поэтому и их амфиктионы также покарали и возвратили священный участок богу. Храм тоже не пользуется теперь достаточным уважением, хотя в прежние времена был в исключительном почете. Доказательством этого служат сокровищницы, построенные народами и властителями, где они хранили не только посвященные богу драгоценности, но и произведения лучших художников; об этом свидетельствуют также Пифийские игры и множество известных изречений оракула.

5. Как говорят, прорицалище представляет собой пещеру, вырытую глубоко в земле с не очень широким отверстием для входа, откуда поднимаются испарения, вызывающие божественную одержимость; над отверстием стоит высокий треножник, восходя на который пифия вдыхает испарения и затем изрекает оракулы в стихах и в прозе; прозаические оракулы перелагались в стихи поэтами, жившими при храме. Первой пифийской жрицей, говорят, была Фемоноя; и прорицательница, и город получили такое название4от слова pўthésthai5, хотя первый слог был удлинен, как в словах āthanatos, ākamatos и diākonos. Таким образом, идея основания городов и почитания общих святилищ заключается в следующем: люди сходились вместе в города по племенам по природной склонности к общинной жизни и вместе с тем ради взаимной пользы; по одним и тем же причинам они встречались у общих святилищ, справляли празднества и устраивали всеобщие собрания: ведь все такого рода встречи с. 398 носят дружественный характер, начинаясь с угощений за общим столом, с совместных возлияний и с пребывания под одной крышей; и чем больше было участников и чем из большего числа местностей они приходили, тем больше было пользы от этих встреч.

6. Таким образом, хотя наибольший почет выпал на долю этого святилища ради его оракула, так как из всех оракулов на свете он казался самым правдивым, но все же и местоположение самого святилища кое-что прибавило к его славе. Ведь оно расположено почти в центре всей Греции как по эту, так и по ту сторону Истма; полагали также, что оно находится в центре обитаемого мира и называли его пупом земли; вдобавок был сочинен миф, передаваемый Пиндаром, о том, что здесь встретились оба орла (некоторые говорят, это были вороны), выпущенные Зевсом: C. 420один — с запада, а другой — с востока. В храме показывают также что-то вроде пупа, обвязанного лентами; на нем находятся два изображения встречи мифических птиц.

7. В силу такого благоприятного положения Дельф население легко собиралось туда, в особенности же окрестные жители. И действительно, из этих последних и образовался союз амфиктионов для обсуждения общих дел и для более беспристрастного надзора за святилищем, так как там хранились большие денежные суммы и много посвятительных приношений, а все это требовало тщательной охраны и благоговейного попечения. Хотя древнейшее устройство Дельф неизвестно, но Акрисий, по-видимому, был первым упоминаемым в истории лицом, кто привел в порядок дела Амфиктионии, определил города, которые должны были участвовать в совете, и предоставил каждому городу самостоятельное право голоса или совместно с другим или даже со многими; он провозгласил также права амфиктионов — все права, которые города имеют в своих отношениях с городами. Впоследствии было еще несколько других попыток устройства, пока не был распущен и этот союз подобно Ахейскому. Первыми, как говорят, объединились 12 городов, и каждый посылал пилагора6; общее собрание собиралось 2 раза в год — весной и поздней осенью; впоследствии присоединилось еще больше городов. Они называли свое общее собрание Пилеей, как весеннее, так и происходившее поздней осенью, так как они собирались в Пилах, называемых также Фермопилами; пилагоры приносили жертвы Деметре. Хотя вначале в этих собраниях и в управлении оракулом участвовали только жившие поблизости, впоследствии же стали приходить также издалека вопрошать оракул, посылать дары и строить сокровищницы, как например Крез, его отец Алиатт и некоторые италиоты и сицилийцы.

8. Богатство возбуждает зависть, а потому его трудно уберечь от завистников, даже если оно посвящено богам. В настоящее время, конечно, дельфийское святилище является весьма бедным, по крайней мере что касается денежных сумм, а некоторые из посвятительных приношений разграблены, но большинство все же сохранилось. В прежние времена святилище было очень богато, как говорит Гомер:

с. 399

Ни сокровища, сколько их каменный свод заключает

В храме стрелка Аполлона, в Пифосе утесами грозном.

(Ил. IX, 404)

На его богатства ясно указывают сокровищницы, а также и расхищение их фокейцами, отчего разгорелась Фокейская или так называемая C. 421Священная война. Это расхищение произошло во времена Филиппа, сына Аминты, хотя писатели знают о другом, более раннем расхищении в древние времена, когда из святилища были увезены богатства, упоминаемые Гомером. Ведь даже не сохранилось и следа их до тех поздних времен, когда Ономарх и Фаилл с войсками разграбили святилище7, но похищенные [тогда] сокровища принадлежали более позднему времени; ибо в сокровищницах хранились посвятительные приношения из военной добычи с сохранившимися еще надписями тех, кто их посвятил, например Гигеса, Креза, сибаритов, спинитов, живших вблизи Адриатического моря, и так дальше на остальных сокровищах. [Не следует полагать], что древние сокровища были смешаны с этими позднейшими, как на это ясно указывают другие места, ограбленные этими людьми. Некоторые же, принимая под словом aphētor8значение «сокровищница», а под словом aphētoros udon «подземная сокровищница», утверждают, что богатство было зарыто в храме и что Ономарх и его войско пытались вырыть его ночью; но так как в этот момент произошло сильное землетрясение, они бежали из храма и прекратили раскапывание, а их опыт внушил страх всем остальным повторять подобные попытки.

9. Из храмов тот, который построен из «перьев», следует отнести к области мифов; другой, как говорят, является сооружением Трофония и Агамеда; теперешний же построили амфиктионы. На священном участке показывают надгробный памятник Неоптолема, сооруженный по повелению оракула; убил его Махерей, дельфиец, в то время, когда он, согласно мифу, требовал у бога удовлетворения за убийство отца; по всей вероятности потому, что он напал на святилище. Бранх, который стоял во главе управления святилища в Дидимах, говорят, был потомком Махерея.

10. Древнейшим состязанием в Дельфах было состязание кифаредов, которые исполняли пэан9в честь бога; оно было учреждено дельфийцами. Но после Крисейской войны во время Еврилоха амфиктионы установили конское и гимнастическое состязания, наградой в которых был венок, и назвали их Пифийскими играми. Они добавили к кифаредам флейтистов и кифаристов10без пения, которые должны были исполнять мелодию под названием пифийский ном. Он состоит из пяти частей: анакруса11, ампейра12, катакелевсмос13, ямбы, дактили и сиринги14. Мелодию сочинил Тимосфен, наварх Птолемея (который написал «Гавани» — сочинение в 10 книгах)15. Этим музыкальным произведением автор желает прославить борьбу Аполлона с драконом; он представляет вступление, как анакрусу, начало борьбы — как ампейру, самую борьбу — как катакелевсмос, триумфальную песнь после победы — как ямб и дактиль (такими стихотворными C. 422размерами, из которых один — дактиль — подходит хвалебным с. 400 гимнам, другой же — ямб — приспособлен для поношений, как и слово iambízein16): наконец, издыхание чудовища — как сиринги, так как играющие подражали последнему шипению издыхающего дракона.

11. Эфор, которого я больше всего использовал, благодаря особой тщательности при описании этих предметов (по свидетельству Полибия, человек замечательный), по-видимому, иногда поступает противоположно своему намерению и первоначальным обещаниям. После упреков по адресу тех, кто увлекался вставкой мифов в исторические сочинения, и после восхвалений истины он прибавляет к своему рассказу об этом оракуле что-то вроде торжественного заверения, что он-де во всех случаях предпочитает истину, особенно же в этом вопросе. Ведь нелепо, говорит он, всегда держаться такого метода, когда мы говорим о другом, а говоря об оракуле, который правдивее всего, пользоваться такими неправдоподобными и ложными рассказами. Хотя, касаясь этого, он тотчас же добавляет мнение историков о том, что Аполлон с Фемидой основали оракул, потому что бог желал помочь нашему роду; затем, говоря о пользе оракула, он утверждает, что бог призвал людей к кротости и внушил скромность: одним давал оракулы и повелевал делать одно и запрещал другое, а иных вообще не допускал. Одни думают, говорит он, что Аполлон управляет сам всем этим; иные полагают, что сам бог принимает образ человека, а иные — что он сообщает некоторым людям знание своей воли.

12. Немного дальше, рассуждая о том, кто такие дельфийцы, он говорит, что в древние времена Парнасс населяли какие-то парнассцы, прозванные исконными жителями этих мест. В это время Аполлон, посетив эту землю, смягчил нравы людей, введя в употребление плоды культурных растений и культурный образ жизни. Двинувшись из Афин в Дельфы, бог шел той же дорогой, по какой теперь афиняне посылают пифийское священное посольство17. По прибытии в страну панопейцев он убил Тития (который правил этой местностью), человека, творившего насилия и беззакония; парнассцы же присоединились к нему и указали на другого злодея по имени Пифон, которого звали Драконом. Когда Аполлон убил его стрелой, парнассцы воскликнули «иэ Пеан»18в знак одобрения (с того времени, согласно Эфору, поют пеан по традиции войска перед вступлением в бой). Хижина Пифона была тогда сожжена дельфийцами, как еще и теперь сжигают ее в воспоминание событий того C. 423времени. Но что же может быть баснословнее, чем Аполлон, поражающий стрелами, карающий Титиев и Пифонов, путешествующий из Афин в Дельфы и объезжающий всю землю? Но если Эфор не считал эти рассказы мифами, то почему нужно было мифическую Фемиду называть женщиной, а мифического Дракона — человеком? Разве что он желал соединить две формы — историю и миф? Подобен этому и рассказ об этолийцах, ибо после сообщения о том, что их страна с давних пор не подвергалась разорению, он то говорит, что там поселились эолийцы, оттеснившие варваров, которые владели этой страной, то что Этол вместе с эпейцами с. 401 из Элиды нашли там пристанище, но были побеждены эолийцами, своими врагами, а последние — Алкмеоном и Диомедом. Но вернемся к фокейцам.

13. Сначала на морском берегу после Антикиры идет городок Опистомараф, затем мыс Фаригий с якорной стоянкой; далее — последний залив, который в силу этого называется Михос19; он лежит у подножия Геликона и Аскры. Недалеко от этих мест находятся Абы — город с оракулом, Амбрис и Медеон, одноименный беотийскому городу. Еще дальше, в глубине страны, после Дельф, приблизительно в восточном направлении, лежит городок Давлида, где, говорят, правил фракиец Терей (с этим местом связано сказание о Филомеле и Прокне, хотя Фукидид20говорит — в Мегарах). Имя местности произошло от «зарослей», потому что «заросли» называются dauloi. Гомер назвал этот городок Давлидой, позднейшие же писатели — Давлией. И «Кипарисс» во фразе

Их племена Кипарисс… населяли

(Ил. II, 519)

понимают в двояком смысле: одни считают его одноименным с кипарисовым деревом, другие же — путем легкого изменения произношения — селеньем у подножия Ликории.

14. Панопей — современный Фанотей — граничит с областью Лебадеи, родина Эпея. Сюда относится сказание о Титии. Гомер говорит о том, что феаки «привезли» Радаманфа на Евбею,

Чтоб увидеть Тития, сына Земли.

(Од. VII, 324)

На острове показывают какую-то пещеру Эларий, названную по имени Элары, матери Тития, а также храм в честь героя Тития и некоторые другие свидетельства его почитания. Неподалеку от Лебадеи находится Трахин — одноименный этейскому Трахину, фокейский город; жители его называются трахиниями.

15. Город Анемория получил название от одного связанного с ним обстоятельства: дурные порывы ветра устремляются на него из области так называемого Катоптерия — крутой скалы, простирающейся от Парнасса. Это место находилось на границе между дельфийцами и фокейцами, когда C. 424лакедемонцы заставили дельфийцев отделиться от общего союза фокейцев и позволили им образовать свое особое государство21. Некоторые, однако, называют этот город Анемолией. Затем идет Гиамполь (впоследствии названный некоторыми Гией), куда, как я сказал22, бежали гианты из Беотии. Город расположен в самой глубине страны, вблизи Парапотамий, и его следует отличать от Гиампии на Парнассе; так же расположена Элатея — самый большой город фокейцев, неизвестный Гомеру (ибо он моложе гомеровской эпохи) и очень выгодно расположенный у проходов, ведущих в Фессалию. Демосфен ясно указывает23на выгодность его природных условий, говоря о внезапном смятении в Афинах в момент прибытия вестника к пританам с сообщением о взятии Элатеи24.

с. 402 16. Парапотамии — это поселение на Кефиссе, вблизи Фанотея, Херонеи и Элатеи. По словам Феопомпа, это место находится приблизительно в 40 стадиях от Херонеи на границе амбрисеев, панопеев и давлиев; оно расположено на холме небольшой высоты у прохода, ведущего из Беотии в Фокею, между горами Парнассом и [Гадилием], между которыми остается пространство около 5 стадий; границей служит Кефисс, оставляющий с обеих сторон узкий проход. Начинается же река, говорит Феопомп, у фокейского города Лилеи (как и Гомер говорит:

Жили в Лилее, при шумном исходе Кефисского тока)

(Ил. II, 523)

и впадает в Копаидское озеро; гора Гадилий простирается на 60 стадий вплоть до Аконтия, где лежит Орхомен. И Гесиод также подробно описывает реку и ее течение, говоря, что она протекает через всю Фокиду вкривь и вкось, извилисто как змея:

Мимо течет Панопея и через Глехон укрепленный,

Чрез Орхомен, извиваясь дракону подобно.

(Фрг. 37. Ржах)

Узкие проходы в окрестностях Парапотамиев или Парапотамии (ибо говорится и так и этак) служили объектом борьбы во время Фокейской войны, так как это единственный доступ в Фокиду. Кефисс существует как в Фокиде, так и в Афинах, на Саламине, а четвертый и пятый — в Сикионе и в Скиросе, шестой — в Аргосе, истоки которого на горе Лиркее; в Аполлонии, что у Эпидамна, есть источник вблизи гимнасия под названием Кефисс.

17. Дафнунт теперь разрушен. Некогда это был город Фокиды на границе с Евбейским морем, разделявший эпикнемидских локров на две части: одну часть — в сторону Беотии, а другую — в сторону Фокиды, которая простирается от моря до моря. Доказательством этого является Схедий в Дафнунте, который считается могилой Схедия. Но, как я уже C. 425сказал25, Дафнунт «рассекает»26Локриду на обеих сторонах, так что эпикнемидские и опунтские локры нигде не граничат друг с другом; однако в прежние времена эта местность была включена в пределы опунтских локров. О Фокиде я сказал достаточно.

1. Затем следует Локрида, так что я должен дать описание этой страны. Она делится на две части. Одну часть ее, обращенную к Евбее, населяют локры. Я уже сказал, что они некогда были рассечены на две части по обеим сторонам Дафнунта. Опунтские локры получили свое имя от главного города1, эпикнемидские же — от горы Кнемиды. Остальную часть Локриды населяют западные локры, которые называются также озольскими. Отделяет их от опунтских и эпикнемидских локров Парнасс, с. 403 лежащий между ними, и дорийское четырехградье. Следует начать описание с опунтских локров.

2. Далее за Галами, где кончается часть беотийского побережья, обращенная к Евбее, лежит Опунтский залив. Опунт — главный город, как это ясно указывает надпись по соседству с Фермопилами на первом из пяти столбов на месте погребения многих героев2:

Плачет о сих от персидской руки за Элладу погибших

Мать городов локриян, мудрозаконный Опунт.

Город находится на расстоянии около 15 стадий от моря, а от якорной стоянки — в 60 стадиях. Кинос — якорная стоянка; это мыс, заканчивающий Опунтский залив и имеющий около 40 стадий. Между Опунтом и Киносом лежит плодородная равнина; Кинос находится против Эдепса на Евбее (где бьют горячие источники Геракла) и отделен от него проливом шириной в 160 стадий3. В Киносе, как говорят, жил Девкалион; здесь показывают могилу Пирры, а могилу Девкалиона — в Афинах. Кинос отстоит от горы Кнемиды приблизительно на 50 стадий. Остров Аталанта также расположен против Опунта и носит одно имя с островом против Аттики. Говорят, что какие-то жители Элиды также называются опунтцами, но они вовсе не заслуживают упоминания, кроме того, что они возобновляют родство, существующее между ними и опунтцами. Гомер говорит, что Патрокл был родом из Опунта4; совершив ненамеренно убийство, он бежал к Пелею; отец же его Менетий оставался на родине, ибо Ахиллес, говорит он, обещал Менетию привести туда обратно Патрокла по возвращении его из похода. Однако не Менетий был царем опунтцев, а локр Эант, родиной которого был, как говорят, Нарик. Человека, убитого Патроклом, называют Эаном; показывают как священный участок Эанейон, так и источник Эаниду, названные по его имени.

C. 4263. Далее, после Киноса идут Алопа и Дафнунт, который, как я сказал5, уничтожен. Здесь находится залив, на расстоянии около 90 стадий от Киноса, если же идти пешком в глубь страны, то в 120 стадиях от Элатеи. Эти места лежат уже на Малийском заливе, который примыкает к Опунтскому.

4. После Дафнунта следуют Кнемиды, укрепленное место, приблизительно в 20 стадиях, если плыть по морю; против него на Евбее лежит Кеней — мыс, обращенный на запад и к Малийскому заливу и отделенный проливом почти в 20 стадий в ширину. Эта область принадлежит уже эпикнемидским локрам. Здесь лежат перед берегом три так называемых Лихадских острова, получившие свое имя от Лиха; встречаются также и другие острова при упомянутом прибрежном плавании, но я намеренно опускаю их. После 20 стадий пути от Кнемид находится залив, над которым на равном расстоянии в глубине страны лежит город Фроний. Далее следует река Боагрий, которая протекает мимо Фрония и впадает в море; ее называют также Манес. Это — зимний поток, так что его иногда можно перейти, не замочив ног, хотя в другое время он имеет в ширину 2 плефра. с. 404 Затем идет Скарфея, расположенная в 10 стадиях над морем, на расстоянии 30 стадий от Фрония и немногим меньше от самого залива. Далее следуют Никея и Фермопилы.

5. Что касается остальных городов, то одни из них не стоит упоминать; из тех же, которые упоминает Гомер, Каллиар более необитаем; теперь это — хорошо возделанная равнина; такое название она получила случайно6. Бесса также не существует; это — лесистое место. Нет и Авгей, область которых принадлежит скарфиейцам. Эту Бессу следует писать с двумя сигмами (ибо она названа так по причине лесного положения, означая то же самое, что и Напа7на равнине Мефимны, которую Гелланик по неведению называет Лапой), тогда как дем в Аттике, жители которого таким образом называются бесеями, пишут с одной сигмой.

6. Тарфа расположена на высоте и отстоит на 20 стадий от Фрония; ее земля плодородна и лесиста, и Тарфа уже была названа8так потому, что была лесной чащей. Теперь она носит имя Фариги; здесь находится святилище Фаригейской Геры, названной так от Геры Аргивской в Фаригах; и действительно, как они говорят, они являются колонистами аргивян.

7. Западных локров, однако, Гомер не упоминает или по крайней мере не говорит о них определенно, поскольку он, по-видимому, их противопоставляет тем локрам, о которых я уже сказал:

Локров, мужей, за священною живших Евбеей,

(Ил. II, 535)

как бы намекая на то, что есть и другие локры. Но они не упоминаются и многими другими писателями. Они владели городами Амфиссой и Навпактом. Навпакт существует до сих пор вблизи Антирриона и назван так C. 427от происходившей там постройки кораблей9, потому ли, что Гераклиды построили в этом месте свой флот, или же (как говорит Эфор) потому, что локры еще раньше строили там корабли. Город принадлежит теперь этолийцам, которым присудил его Филипп.

8. Здесь находится также Халкида, о которой Гомер упоминает в «Списке» этолийцев10; она лежит ниже Калидона. Здесь есть холм Тафиасс с могилой Несса и прочих кентавров. От гниения их трупов, говорят, изливаясь у подножия холма, течет зловонная со сгустками крови вода. Поэтому-то и племя называется озолами11. Моликрия — этолийский городок — находится вблизи Антирриона. Амфисса же расположена на краю Крисейской равнины; ее, как я уже сказал12, разрушили амфиктионы. Эанфия и Евпалий принадлежат локрам. Весь морской путь вдоль локрийских берегов немногим больше 200 стадий в длину.

9. Есть и здесь местность под названием Алопа, и у эпикнемидских локров и во Фтиотиде. Озольские локры являются колонистами эпикнемидских, а эпизефирские в свою очередь — колонисты озольских.

10. С западными локрами граничат этолийцы, энианцы же, занимающие гору Эту, — с эпикнемидскими локрами. В середине между ними с. 405 находятся дорийцы. Таким образом, эти дорийцы были племенем, населявшим четырехградье, которое, как говорят, было метрополией всех дорийцев; они владели городами Эриней, Бойон, Пинд и Китиний. Пинд расположен над Эринеем; одноименная река протекает мимо него, впадая в Кефисс недалеко от Лилеи. Некоторые, однако, называют Пинд Акифантом. Царь этих дорийцев Эгимий был лишен власти, но потом, как рассказывают, Геракл восстановил его власть. Эгимий вспомнил услугу Геракла после смерти последнего на Эте. Он усыновил Гилла, старшего из сыновей Геракла; Гилл и его потомки стали преемниками власти Эгимия. Отсюда отправились Гераклиды, начав свое возвращение в Пелопоннес.

11. Некоторое время эти города пользовались почетом, хотя были незначительными и имели скудную почву, но впоследствии они находились в пренебрежении. Удивительно, что после Фокейской войны и владычества македонян, этолийцев и афаманцев даже следы этих городов сохранились до римской эпохи. Та же участь постигла и энианцев, ибо их также уничтожили этолийцы и афаманцы: этолийцы — когда они очень усилились, воюя вместе с акарнанцами, афаманцы же — когда они достигли уважения (последние из эпиротов, тогда как прочие были уже обессилены) и под властью своего царя Аминандра стали могущественными. C. 428Эти афаманцы завладели Этой.

12. Гора эта простирается от Фермопил с востока до Амбракийского залива на западе. Она рассекает некоторым образом под прямым углом горную страну, простирающуюся от Парнасса до Пинда и до варваров, которые живут за Пиндом. Часть этой горы, обращенная к Фермопилам, называется Этой, длиной в 200 стадий; она скалистая и высокая, но выше всего эта гора у Фермопил, ибо здесь она достигает вершины и оканчивается у моря острыми и крутыми утесами, оставляя узкий проход для тех, кто вторгался из Фессалии в страну локров.

13. Проход называется «Пилами» и «Теснинами», а также «Фермопилами»13, ибо поблизости находятся источники горячих вод, почитаемые как посвященные Гераклу; гора, возвышающаяся над этим проходом, — Каллидром. Некоторые называют Каллидромом и остальную часть горы, которая тянется через Этолию и Акарнанию до Амбракийского залива. У Фермопил, внутри Теснин, находятся укрепления — Никея; по направлению к Локрийскому морю, над ней — Тейхиунт и Гераклея, прежде называвшаяся Трахином, основанная лакедемонцами; Гераклея находится приблизительно в 6 стадиях от древнего Трахина. Далее идет Родунтия — природная крепость.

14. Труднодоступными делают эти места неровности рельефа страны и обилие потоков вод, образующих пропасти, через которые они протекают. Ибо, кроме Сперхея, который протекает мимо Антикиры, есть и река Дирас, которая, говорят, пыталась потушить погребальный костер Геракла, а также другая река — Мелан — в 5 стадиях от Трахина. К югу от Трахина, по словам Геродота14, находится глубокая расселина, через которую протекает река Асоп (одноименная с упомянутыми выше с. 406 Асопами) и впадает в море вне Пил, приняв реку Феникс; последняя сливается с Асопом на юге и носит одно имя с героем Фениксом, могилу которого показывают поблизости. От Асопа до Фермопил 15 стадий.

15. Эти местности находились на вершине славы в то время, когда они владели ключами Теснин и когда происходила борьба за первенство народностей по ту сторону Теснин с племенами, жившими по эту сторону их. Так, и Филипп называл Халкиду и Коринф «оковами Греции» по отношению к Македонии, как плацдарм для военных действий15; в позднейшие времена люди называли не только эти пункты, но и Деметриаду «цепями», потому что Деметриада контролировала проходы около Темпейской C. 429долины, владея Пелионом и Оссой. Впоследствии же, когда все народы подчинились единой власти, все стало свободно от пошлин и открыто для всех.

16. Около этих Теснин Леонид и его воины с немногими из соседних жителей сопротивлялись огромным полчищам персов, пока варвары, обойдя горы по тропинкам, не уничтожили их. И теперь еще сохранилось место погребения многих героев16, столбы и знаменитая надпись на столбе лакедемонян, которая звучит так:

О, чужестранец, поведай спартанцам о нашей кончине:

Верны законам своим, здесь мы костьми полегли17.

17. Есть здесь также большой залив и святилище Деметры, где амфиктионы во время каждого Пилейского собрания совершали жертвоприношения. От залива до гераклейского Трахина сухим путем 40 стадий, а по морю Кенея — 70 стадий. Сперхей впадает в море непосредственно за Пилами. От Еврипа до Пил 530 стадий. Локрида кончается у Пил, области же к востоку за Пилами и в сторону Малийского залива принадлежат Фессалии, а области в западном направлении — этолийцам и акарнанцам. А сами афаманцы исчезли.

18. Самым большим и наиболее древним объединением греческих племен был союз фессалийцев; о нем говорил уже Гомер, а также некоторые другие писатели. Этолийцев же Гомер всегда называет одним общим именем, распределяя их по городам, а не по племенам, за исключением куретов, которых следует считать частью этолийцев. Описание я должен начать с Фессалии, опуская все слишком древнее и мифическое, нередко вызывающее разногласия (как я поступил уже по отношению к прочим народам) и говоря лишь о том, что, по моему мнению, относится к делу.

1. У моря Фессалия охватывает, во-первых, побережье, простирающееся от Фермопил до [устья] Пенея и оконечностей Пелиона и обращенное к востоку и к северным оконечностям Евбеи. Области вблизи Евбеи и Фермопил занимают малии и фтиотийские ахейцы, области же у горы Пелиона — магнеты. Эту часть Фессалии назовем восточной, или с. 407 прибрежной. По обеим сторонам Фессалии от Пелиона и Пенея в глубь страны вплоть до Пеонии и области эпирских племен простирается Македония; от Фермопил параллельно Македонии тянутся Этейские и Этолийские горы, примыкая к Дорийской области и Парнассу. Первую сторону, которая граничит с Македонией, назовем северной, а вторую — южной. Остается западная сторона, которая окружена этолийцами, акарнанцами, C. 430амфилохийцами1, а из эпиротов афаманцами и молоссами и областью, некогда называвшейся землей эфиков, одним словом — областью около Пинда. Вся земля Фессалии в целом представляет равнину, за исключением Пелиона и Оссы. Эти горы поднимаются значительно; они не охватывают тем не менее большого пространства в окружности, но оканчиваются равнинами.

2. Эти равнины составляют средние части Фессалии — наиболее плодородную страну, за исключением области, подверженной речным наводнениям. Ибо Пеней, который протекает посередине, принимая много притоков, часто разливается; в древние же времена, по сказаниям, равнина являлась озером, так как со всех сторон ее окружали горы, а побережье лежит выше равнин. Когда же вследствие землетрясения на месте так называемой теперь Темпейской долины образовалась трещина и отделила Оссу от Олимпа, Пеней прорвался сквозь эту трещину к морю и осушил страну. Тем не менее остались до сих пор большое озеро Нессонида и Бебеида, поменьше первого, лежащее ближе к морскому побережью.

3. Отличаясь такими природными свойствами, Фессалия была разделена на 4 части. Одна часть называлась Фтиотидой, другая — Гестиеотидой, третья — Фессалиотидой и четвертая — Пеласгиотидой. Фтиотида занимает южные части, простирающиеся вдоль Эты от Малийского или Пилейского залива вплоть до Долопии и Пинда, а в ширину до Фарсала и фессалийских равнин. Гестиеотида обнимает западные части и части между Пиндом и Верхней Македонией. Остальные части Фессалии занимают, во-первых, племена, живущие на равнинах ниже Гестиеотиды и называющиеся пеласгиотами; они примыкают к Нижней Македонии; во-вторых, фессалийцы, следующие по порядку, которые населяют области до магнетского побережья. Здесь также будут названы славные имена городов, в особенности из-за их упоминания в поэмах Гомера. Только немногие из этих городов сохранили свое значение, которое они имели при предках, но более всех Лариса.

4. Разделив всю страну (теперь называемую Фессалией) на 10 частей или династий и присоединив к ней некоторые части Этейской и Локрийской областей, а также некоторые части (причисляемые теперь к Македонии), Гомер намекает2на некоторое общее для всех стран явление: целые страны и их отдельные части претерпевают перемены соответственно могуществу властителей.

5. Первыми в «Списке кораблей» он называет племена, подвластные Ахиллесу, которые занимали южную часть страны и жили поблизости от Эты и эпикнемидских локров.

с. 408

Ныне исчислю мужей в Пеласгическом Аргосе живших

Алос кругом населявших и Алоп удел и Трахину,

Холмную Фтию, Элладу славную жен красотою,

Всех мирмидонов, ахеян и эллинов имя носящих.

(Ил. II, 681)

C. 431С этими племенами Гомер соединяет также подвластных Фениксу, изображая поход общим для обоих вождей. Поэт нигде не упоминает о войске долопов в связи с битвами под Илионом; он не заставляет их вождя Феникса подвергаться опасностям битвы, так же как и Нестора. Другие же писатели говорили об этом, как например Пиндар, который упоминает Феникса:

Вел он долопов отряд,

Пращников, смелый.

Укротителей коней данайцев

Копьям полезный.

(Фрг. 183. Бергк)

Такое толкование следует дать и гомеровскому отрывку согласно фигуре умолчания, как ее обычно называют грамматики; ведь смешно было бы, если бы царь Феникс принимал участие в походе,

(Там, над долопами царствуя, жил я на Фтийском пределе),

(Ил. IX, 484)

а его подвластных не было бы с ним, ибо в таком случае Феникса нельзя было бы рассматривать как участника похода вместе с Ахиллесом, но считать, что он последовал за Ахиллесом только в качестве начальника небольшого отряда или оратора, может быть даже советника. Гомеровские стихи3стремятся объяснить это, ибо таково значение слов:

Быть и витией в речах, и в делах деловым человеком.

(Ил. IX, 443)

Гомер ясно имеет в виду, как я уже сказал, что отряды под начальством Ахиллеса и Феникса были одни и те же. Но вышеупомянутые высказывания относительно областей, подвластных Ахиллесу, находятся в противоречии. Ибо некоторые принимают пеласгический Аргос за фессалийский город, некогда лежавший поблизости от Ларисы, но теперь не существующий более, другие же считают его не городом, но фессалийской равниной, которая получила название только с тех пор, как Абант, переселившийся сюда из Аргоса, так назвал ее.

6. Что касается Фтии, то одни считают ее тождественной Элладе и Ахее. Но эти области составляют южную из двух частей, на которые делилась вся Фессалия. Другие, однако, делают различие между Фтией и Элладой. И поэт, кажется, считает Фтию и Элладу двумя различными областями, когда говорит:

с. 409

[мужей] населявших

Холмную Фтию, Элладу…

(Ил. II, 683)

как будто было две области, когда он говорит:

После далеко бежал, чрез обширные степи Эллады

И пришел я во Фтию…

(Ил. IX, 479)

Много ахеянок есть и в Элладе и в счастливой Фтии.

(Ил. IX, 395)

Таким образом, поэт считает их двумя областями, но не объясняет, города ли это или области. Из позднейших писателей одни называют Элладу областью и говорят, что она простирается от Палефарсала4до фтиотийских Фив. В этой области находится также святилище Фетиды, поблизости от обоих Фарсалов — древнего и нового; из факта нахождения там святилища Фетиды делают вывод, что и эта область также являлась частью страны, подвластной Ахиллесу. Другие же, считая Элладу городом, как например фарсальцы, показывают в 60 стадиях от своего C. 432города разрушенный город, который они считают Элладой, и два источника поблизости — Мессеиду и Гиперию; а мелитейцы говорят, что Эллада лежала приблизительно в 10 стадиях от них на другой стороне Энипея, когда их город еще назывался Пиррой; эллины же переселились в их город из Эллады, которая была расположена в низменной области; доказательством этого служит гробница Эллина, сына Девкалиона и Пирры, находящаяся на их рыночной площади. Ибо передают, что Девкалион властвовал над Фтией и вообще над Фессалией. Энипей, протекая от Офрии мимо Фарсала, делает поворот и впадает в Апидан, а последний — в Пеней. Это я сказал об эллинах.

7. Фтийцами называются подвластные Ахиллеса, Протесилая и Филоктета. И Гомер является свидетелем этого, он говорит в «Списке» подвластных Ахиллесу

Тех, кто Фтией владели…

(Ил. II, 683)

и изображает их в битве у кораблей стоящими позади вместе с Ахиллесом на своих кораблях в бездействии; напротив, подвластных Филоктету, предводителем5которых был Медонт, он представляет сражающимися, а подвластных Протесилаю — «построенными Подаркесом»6. Относительно этих, говоря вообще, он замечает:

Там беотиян отважных, иаонов длиннохитонных

Фтиян и локров и славных эпеян…

(Ил. XIII, 685)

с. 410 а затем в особенности:

Фтийцам предшествовал Медон и дышащий боем Подаркес.

Оба они впереди пред дружинами юношей фтийских

Бились, суда бороня, с беотийцами вместе сражаясь.

(Ил. XIII, 693)

Может быть, и спутники Еврипила также назывались фтийцами, так как они граничили с Фтией. Теперь, однако, считают принадлежащей к Магнесии не только местность около Ормения, подвластную Еврипилу, но и всю страну, подчиненную Филоктету. Но страну, подвластную Протесилаю, рассматривают как часть Фтии, от Долопии и Пинда вплоть до Магнетского моря, тогда как страна, подвластная Пелею и Ахиллесу, начиная от Трахинской и Этейской областей, определяется пространством в ширину до Антрона — города, подвластного Протесилаю (имя города теперь пишется во множественном числе). Малийский залив имеет приблизительно такую же длину.

8. Относительно Гала и Алопы писатели находятся в затруднении, допуская, что поэт имеет в виду не местности, носящие это название и которые теперь относят к Фтиотийской области, но местности в пределах локров, так как владения Ахиллеса простирались до сих пор, равно как и до Трахина и Этейской области; ибо Гал и Галиунт находятся на побережье локров, так же как и Алопа. Некоторые представляют Галиунт вместо Алопы и пишут так:

Галос кругом населявших и Галиунт и Трахину

(Ил. II, 682)

C. 433Фтиотийский Гал лежит под концом Офрии — горы, расположенной к северу от Фтиотиды, на границе с горой Тифрестом и областью долопов (гора эта тянется оттуда до области Малийского залива). Гал (женского или мужского рода, так как имя употребляется в том и другом роде) находится приблизительно в 60 стадиях от Итона. Основал Галу Афамант, но в позднейшие времена после разрушения города фарсальцы вывели в эту местность колонию. Он расположен над Крокийской равниной; река Амфрис протекает у его стен. Под Крокийской равниной лежат фтиотийские Фивы. Гал называется как фтиотийским, так и ахейским Галом и примыкает к области малийцев, так же как и отроги Офрийской горы. И подобно Филаке, подвластной Протесилаю и находящейся в той части Фтиотиды, которая лежит вблизи области малиев, Гал расположен там; от Фив он отстоит приблизительно на 100 стадий, на полпути между Фарсалом и областью фтиотийцев. Филипп, однако, отнял его от фтиотийцев и отдал фарсальцам. Границы и объединения племен и местностей постоянно меняются, как я уже сказал7. Так, и Софокл причисляет Трахинию к Фтиотиде. Артемидор же помещает Гал на побережье, считая, что он лежит вне Малийского залива, но входит в состав Фтиотиды; ибо, направляясь отсюда вперед к Пенею, он помещает Птелей после Антрона, с. 411 а затем Гал — в 110 стадиях от Птелея. О Трахине я уже говорил8, и поэт упоминает его имя.

9. Так как поэт часто9упоминает Сперхей как местную реку, истоки которой находятся у Тифреста, дриопской горы (называвшейся в прежние времена […]10), а устье — вблизи Фермопил и между ними и Ламией, он ясно указывает на то, что области по эту сторону (принадлежащие к Малийскому заливу) и по ту сторону Ворот были подвластны Ахиллесу. Сперхей находится приблизительно в 30 стадиях от Ламии, которая расположена над какой-то равниной, спускающейся к Малийскому заливу. Поэт говорит, что Сперхей был местной фессалийской рекой; это ясно не только из слов Ахиллеса (что тот отращивал свои волосы в дар Сперхею11), но и по той причине, что Менесфий, один из начальников отрядов Ахиллеса, назывался сыном Сперхея и сестры Ахиллеса12. Естественно предположить, что мирмидонянами назывались все подвластные Ахиллесу и Патроклу, которые последовали за Пелеем при его бегстве с Эгины. Ахейцами же назывались все фтиотийцы.

10. Во фтиотийских пределах писатели насчитывают несколько поселений, подвластных Ахиллесу, начиная от малийцев; среди этих поселений: фтиотийские Фивы, Эхин, Ламия (вокруг которой вспыхнула Ламийская война македонян под начальством Антипатра против афинян; в этой войне пал Леосфен, афинский полководец, а также Леоннат, этер C. 434царя Александра), а также Нарфакий, Эриней, Коронея (одноименная с беотийским городом), Мелитея, Фавмаки, Проерна, Фарсал, Эретрия (одноименная с евбейским городом) и Парахелоиты (одноименные с этолийским городом), ибо здесь вблизи Ламии протекает река Ахелой, по берегам которой живут парахелоиты. Эта страна простирается к северу по направлению к наиболее западным областям Асклепиадов и Еврипила, а также области Протесилая, обращенным к востоку; к югу она тянется к Этейской области, которая была разделена на 14 демов, а также включала Гераклею и Дриопиду. Дриопида, как и Дорида, некогда состояла из 4 городов и считалась метрополией дорийцев, живших в Пелопоннесе. К Этейской области принадлежат Акифа, Парасопиада, Эниады и Антикира, одноименная городу у западных локрийцев. Я говорю об этих делениях страны, хотя они не всегда упоминались как одни и те же, но подвергались разнообразным изменениям. Тем не менее наиболее замечательные деления стоит особенно упомянуть.

11. Что касается долопов, то сам поэт говорит достаточно ясно, что они жили на окраинах Фтии и были подвластны одному и тому же правителю Пелею, как и фтиотийцы, ибо, говорит [Феникс]:

Там, над долопами царствуя, жил я на Фтийском пределе,

(Ил. IX, 484)

который дал мне Пелей. Страна эта примыкает к Пинду и к окружающим его местностям, большинство которых входит в состав Фессалии. Ибо с. 412 вследствие славы и преобладания фессалийцев и македонян те области эпиротов, которые находились в ближайшем соседстве с ними, сделались (одни добровольно, другие против воли) частями Фессалии и Македонии, например афаманцы, эфики и талары вошли в состав Фессалии, а оресты, пелагоны и элимиоты присоединились к Македонии.

12. Гора Пинд велика; к северу от нее расположена Македония, на западе — переселенцы-перребы, на юге — долопы, а Гестиеотида — на востоке; последняя является частью Фессалии. На самой горе Пинд жили талары (молосское племя — часть тех, которые обитали в соседстве с горой Томаром), так же как и эфики, в область которых, по словам поэта, были изгнаны13Пирифоем кентавры; но историки говорят теперь, что они «исчезли». Это «исчезновение» следует понимать двояко: или население C. 435исчезло и страна совершенно опустела, или же названия племени уже более не существует, да и его объединение не сохранилось в том виде, как было. Итак, если какое-нибудь объединение, уцелевшее с прежнего времени, теперь совершенно незначительно, то не стоит, полагаю, упоминать ни о нем самом, ни о его измененном названии; если есть какой-либо повод для упоминания, то необходимо отметить это изменение.

13. Мне остается сказать о порядке расположения местностей на побережье, бывших подвластными Ахиллесу, начиная с Фермопил; ведь я уже сказал о Локрийской и Этейской областях. Фермопилы отделены от Кенея проливом в 7014стадий шириной, но если плыть вдоль берега по ту сторону Пил, то расстояние от Сперхея будет около 60 стадий; отсюда до Фалар 20 стадий; над Фаларами же, в 50 стадиях от моря, расположен город ламийцев; затем, проплыв далее 100 стадий вдоль берега, подходим к Эхину, который лежит над морем; и в глубине страны над следующим побережьем в 20 стадиях от него находится Лариса Кремаста (также называемая пеласгической Ларисой).

14. Затем идут островок Мионнес и, наконец, Антрон, который был подвластен Протесилаю. Столько сведений я считаю нужным дать о части страны, подвластной Ахиллесу. Так как поэт, перечисляя вождей и подвластные им города, разделил весь фессалийский округ на множество хорошо известных частей в определенном порядке, то я, опять следуя за ним, как и прежде, закончу остальную часть географического описания страны. Далее по порядку после перечисления подвластных Ахиллесу поэт приступает к подвластным Протесилая; это были обитатели местности, непосредственно следующей за побережьем, подвластным Ахиллесу вплоть до Антрона. Таким образом, область, подвластная Протесилаю, находится на границах непосредственно следующей страны, т. е. она лежит вне Малийского залива, но еще в пределах Фтиотиды, хотя не в пределах той части Фтиотиды, которая была подвластна Ахиллесу. Итак, Филака находится вблизи фтиотийских Фив, которые сами подвластны Протесилаю. Гал, Лариса Кремаста и Деметрий подвластны ему — все города, расположенные к востоку от горы Офрия. Деметрий поэт обозначает как «священный участок Деметры»15и называет его «Пирасом». с. 413 Пирас был городом с удобной гаванью; в 2 стадиях от него находились священный участок и святилище, посвященное Деметре; город лежал в 20 стадиях от Фив. Фивы расположены над Пирасом, а в глубине страны над Фивами простирается у конца Офрии Крокийская равнина; через эту равнину протекает Амфрис. Над этой рекой лежит Итон, где находилось святилище Итонии16(по имени которого названо и святилище в Беотии) и течет река Куарий. Об этой реке и об Арне я уже говорил в описании Беотии17. Эти местности принадлежат к Фессалиотиде, одной из четырех частей всей Фессалии, в которой находились не только владения Еврипила, но также Филл, где святилище Аполлона Филлийского, и Ихны, где почитается Фемида Ихнейская. Киер также причислялся к Фессалиотиде, как и остальные местности вплоть до Афамании. Вблизи Антрона в Евбейском проливе находится подводная скала под названием «Осел Антрона»; затем идут Птелей и Гал; далее святилище Деметры и разрушенный Пирас; над последним расположены Фивы; далее следуют мыс Пирра и около него два островка, один из которых называется Пиррой, а другой — Девкалионом. Здесь где-то кончается Фтиотида.

C. 43615. Далее поэт перечисляет племена, подвластные Евмелу, т. е. прилегающее побережье, которое отсюда относится уже к Магнесии и к области Пеласгиотиды. Таким образом, Феры находятся в конце Пеласгических равнин в сторону Магнесии; эти равнины простираются вплоть до Пелиона на 160 стадий. Якорная стоянка Фер — Пагасы — находится в 90 стадиях от них и 20 — от Иолка. Иолк с древних времен разрушен; отсюда Пелий отправил Иасона и корабль Арго. Согласно мифу, это место было названо Пагасами18от постройки здесь корабля Арго, хотя иные считают более убедительным, что это имя дано месту от его источников19, во множестве текущих здесь и обильных водой. Поблизости находятся также Афеты, как бы «пункт отправления»20аргонавтов. Иолк лежит над морем в 7 стадиях от Деметриады (которая находится на море между Нелией и Пагасами). Деметриаду основал Деметрий Полиоркет, назвав своим именем, и заселил ее жителями ближайших городов — Нелии, Пагас и Ормения, а также Ризунта, Сепиады, Олизона, Бебы и Иолка, которые теперь являются селениями Деметриады. Кроме того, этот город долгое время являлся якорной стоянкой и резиденцией македонских царей; он господствовал как над Темпейской долиной, так и над двумя горами — Пелионом и Оссой, как я уже сказал21. Хотя в настоящее время его значение совершенно пало, но все же он превосходит все города в Магнесии. Озеро Бебеида лежит недалеко от Фер и примыкает к границам Пелиона и Магнесии. Беба — местечко, лежащее на озере. Подобно тому как восстания и господство тиранов значительно подорвали расцвет Иолка, так, конечно, пали и Феры, некогда возвеличенные тиранами, но ими же и ослабленные. Вблизи Деметриады протекает река Анавр, и прилегающее морское побережье также называется Иолком. Здесь торжественно справляли Пилейский22народный праздник. Артемидор помещает Пагаситский залив с. 414 дальше от Деметриады, в области, подвластной Филоктету; по его словам, в заливе находятся остров Кикинеф и город того же имени.

16. Затем перечисляются города, подчиненные Филоктету. Мефона отлична от фракийской Мефоны, которую разрушил Филипп. Я уже упомянул раньше23об изменении названий этих мест и некоторых местностей в Пелопоннесе. Остальные местности, перечисленные поэтом, — это Фавмакия, Олизон и Мелибея, которые принадлежат непосредственно следующему побережью. Перед областью магнетов лежит много островов; имеют значение только Скиаф, Пепарефос, Икос, а также Галоннес и Скирос C. 437с городами того же имени. Наибольшее значение имел Скирос из-за семейного родства между Ликомедом и Ахиллесом, а также благодаря рождению и воспитанию там Неоптолема, сына Ахиллеса. В позднейшие времена, когда Филипп, став могущественным, увидел, что афиняне господствуют на море и владеют островами как этими, так и прочими, он сделал острова, лежащие поблизости от него, наиболее славными; ибо, ведя войну за гегемонию, он прежде всего нападал всегда на близкие к нему местности; подобно тому как он присоединил к Македонии большую часть Магнетиды и Фракии и прочей окрестной страны, он захватил острова перед Магнесией и втянул эти ранее никому не известные места в борьбу, сделав их потому широкоизвестными. Так, Скирос хорошо известен по старинным сказаниям, но и другие достоинства заставляют о нем говорить, как например отличное качество скиросских коз и каменоломни разноцветного скиросского мрамора, не уступающего каристийскому24, докимейскому или синнадийскому25и иераполитскому26. Колонны из целых кусков и большие плиты разноцветного мрамора можно видеть в Риме. Город украшается этим мрамором на общественные и частные средства, а от этого ценность белого мрамора понизилась.

17. Поэт, однако, дойдя в своем описании до этого пункта побережья Магнесии, поднимается к Верхней Фессалии; ведь он подробно описывает местность от Долопии и Пинда, простирающуюся вдоль Фтиотиды вплоть до Нижней Фессалии:

Триккой владевший народ и Ифомой высокоутесной.

(Ил. II, 729)

Эти местности принадлежат к Гистиеотиде, хотя прежде, как говорят, назывались Доридой; когда же ее захватили перребы (которые уже покорили Гистиеотиду на Евбее и переселили ее жителей на материк), они назвали эту страну Гистиеотидой по имени этих гистиейцев из-за множества поселившихся здесь гистиейцев. Гистиеотиду и Долопию называют Верхней Фессалией, которая находится на прямой линии с Верхней Македонией как Нижняя Фессалия с Нижней Македонией. Трикка, где находится самое древнее и наиболее почитаемое святилище Асклепия, граничит с областью долопов и с местностями около Пинда. Что касается Ифомы, одноименной с мессенским городом, то некоторые утверждают, что ее имя следует называть не таким образом, а отбросив первый слог27; с. 415 она так называлась, утверждают они, прежде, но теперь ее переименовали в Ифому. Это — укрепленное от природы место и в действительности «скалистое»28. Оно расположено между четырьмя крепостями, лежащими как бы в четырехугольнике: Трикка, Метрополь, Пелинней и Гомфы. Ифома относится к территории метрополитанцев. Метрополь же раньше объединился из трех незначительных городков; впоследствии к нему присоединилось несколько других местечек, среди которых была и Ифома. C. 438Так, Каллимах в своих «Ямбах» говорит, что «из всех Афродит (ибо есть не одна богиня с таким именем) Афродита Кастниетида превосходит всех мудростью, так как только она одна принимает в жертву свиней»29. Конечно, он был весьма ученым человеком (больше всякого другого) и всю свою жизнь, как он сам говорил, желал посвятить подобным мифам30. Однако позднейшие писатели доказали, что не только одна Афродита, но несколько приняли этот обряд; среди этих богинь была и Афродита Метропольская; один из городов, соединившихся в одно поселение с этим городом, передал Метрополю этот онфурийский31обряд. Фаркадон также находится в Гистиеотиде, а Пеней и Куралий протекают через их область. Из этих рек Куралий течет мимо святилища Афины Итонии и впадает в Пеней; сам же Пеней берет начало с Пинда, как я уже сказал32, и, оставляя слева Трикку, Пелинней и Фаркадон, течет мимо Атрака и Ларисы; затем принимает реки в Фессалиотиде и течет далее через Темпейскую долину к устью. Эхалию, которая называется «городом Еврита»33, исследователи помещают не только в этой области, но также на Евбее и в Аркадии; ей дают различные имена, как я уже сказал в моем описании Пелопоннеса34. Относительно этих Эхалий интересуются главным образом тем, какую Эхалию завоевал Геракл и какую имел в виду поэт, написавший «Взятие Эхалии»35. Эти места Гомер причислил к подвластным Асклепиадам.

18. Далее поэт говорит о стране под властью Еврипила:

Живших в Ормении храбрых мужей, у ключа Гипереи,

В власти имевших Астерий и белые главы Титана.

(Ил. II, 734)

Теперь Ормений называется Орминием; это — селение у подножья Пелиона вблизи Пагаситского залива и, как сказано выше36, это один из городов, население которого присоединилось к Деметриаде. Неподалеку должно быть озеро Бебеида, так как Беба, как и сам Ормений, была одним из пригородов Деметриады. Ормений находится в 27 стадиях от Деметриады по суше, тогда как место Иолка, лежащего на дороге туда, отстоит от Деметриады на 7 стадий и от Ормения — на остальные 20 стадий. Деметрий из Скепсиса говорит, что Феникс происходил из Ормения и бежал оттуда во Фтию от своего отца Аминтора, сына Ормения, к царю Пелею, ибо этот город был, прибавляет он, основан Орменом, сыном Керкафа, C. 439сына Эола; он говорит, что как Аминтор, так и Евемон были сыновьями Ормена, причем Феникс был сыном первого, а Еврипил — с. 416 последнего. Право наследования престола (на который оба имели одинаковое право) было сохранено за Еврипилом ввиду того, что Феникс покинул родину. Кроме того, Деметрий из Скепсиса пишет

Бросил когда я впервые Ормений, стадами богатый,

вместо

…бросил Элладу я, славную жен красотою.

(Ил. IX, 447)

Однако Кратет делает Феникса фокейцем, заключая об этом на основании шлема Мегета, которым пользовался Одиссей во время ночной разведки; об этом шлеме поэт говорит, что его

…древле из стен Элеона похитил Автолик,

Аминтора дом крепкозданный разрушив.

(Ил. X, 266)

Ведь Элеон, говорит он, это город на Парнассе и Аминтор, сын Ормена, никто другой, как отец Феникса; Автолик, живший на Парнассе, подкапывал стены домов соседей (как это в обычае у воров-взломщиков), а не у тех, кто живет далеко. Деметрий Скепсийский же возражает, говоря, что нет на Парнассе никакого Элеона, но есть Неон (к тому же основанный после Троянской войны) и, кроме того, подкопы стен бывают не только у соседей. Есть и другие соображения, которые можно бы привести, но я не решаюсь затягивать мое описание. Другие пишут «из Гелеона»37, но Гелеон — это местечко в Танагрской области, а такое чтение усилило бы нелепость этого выражения:

И затем далеко я бежал чрез Элладу,

И пришел я во Фтию.

(Ил. IX, 478)

Источник Гиперия находится в центре города ферейцев, принадлежавшего Евмелу. Нелепо приписывать источник Еврипилу. Титан38назван так по своему свойству; ведь область близ Арны и Афет имеет белую почву. Астерий также находится недалеко от этих мест.

19. С этой частью Фессалии граничит область тех, кого считают подвластными Полипету:

В Аргиссе живших мужей, и кругом населявших Гиртону,

Орфу, широкий Элон, белокаменный град Олооссон.

(Ил. II, 738)

В прежние времена эту страну населяли перребы, обитавшие в приморской части Фессалии и у реки Пенея вплоть до ее устьев и города перребов Гиртона. Затем перребов замирили и оттеснили назад в речную область в глубине страны лапифы и заняли их страну — лапифы Иксион и Пирифой; последний захватил также Пелион, изгнав оттуда дикое племя кентавров, владевших этой областью. Таким образом, этих он

с. 417

…сбил с Пелиона и гнал до народов эфиков;

(Ил. II, 744)

C. 440лапифам же передал во владение равнины, хотя и перребы удержали некоторые из них, именно у Олимпа, и в некоторых местах они жили совершенно смешавшись с лапифами. Аргисса — современная Аргура — лежит на Пенее; в 40 стадиях над ней расположен Атракс, также поблизости от реки. Речной областью между двумя этими местностями владели перребы. Некоторые называли Орфу акрополем фаланнейцев; Фаланна — это город перребов у Пенея, вблизи Темпейской долины. После того как лапифы одолели перребов, последним пришлось по большей части выселиться в горную область около Пинда и в области афаманцев и долопов, а их страну и всю оставшуюся часть перребов покорили ларисейцы, которые жили поблизости от Пенея, будучи их соседями: ларисейцы обитали в самых плодородных частях равнин, хотя не в самой низменной области у озера Нессониды, куда река во время половодья уносила часть их пахотной земли. Впоследствии ларисейцы устранили это зло с помощью насыпей. Они занимали Перребию и взимали с нее дань, пока Филипп не стал владыкой этих областей. Есть местность Лариса и на Оссе; другая — это Лариса Кремаста, которую некоторые называют пеласгической; и на Крите есть город Лариса, теперь присоединившийся к Гиерапитне, отчего и равнина, лежащая ниже ее, называется теперь Ларисейской равниной; и в Пелопоннесе есть как Лариса — крепость аргивян, так и река Ларис, являющаяся границей между Элеей и Димой. Феопомп говорит о другом городе Ларисе, расположенном на той же самой общей границе; затем в Азии существует Лариса фриконийская около Кимы; есть также Лариса около Гамаксита в Троаде; есть и эфесская Лариса и Лариса в Сирии; есть Ларисейские скалы в 50 стадиях от Митилены на дороге к Мефимне; и в Аттике есть Лариса; есть и селение Лариса в 30 стадиях от Тралл, над городом, если идти по дороге через Месогиду к равнине Каистра вблизи святилища Матери Исодромы39; эта Лариса по своему топографическому положению и природным условиям похожа на Ларису Кремасту, ибо она имеет в изобилии воду и много виноградников; может быть, Ларисейский Зевс получил свое название по этому месту. Наконец, на левой стороне Понта находится еще селение под названием Лариса, между Навлохом [и Одессом]40, вблизи конца горы Гема; затем Олоосс, называемый «белым» оттого, что его почва состоит из белой глины, и города перребов — Элона и Гонн. Элона же переименована в Лимону и теперь совсем разрушена. Оба города лежат у подошвы Олимпа, не очень C. 441далеко от реки Европа, которую поэт называет Титаресием41.

20. Гомер говорит и о Титаресии, и о перребах в таких словах:

Но из Кифа Гуней с двадцатью и двумя кораблями

Плыл, предводя эниан и воинственных, сильных перребов,

Племя мужей, водворившихся окрест Додоны холодной,

Земли пахавших, по коим шумит Титаресий веселый.

(Ил. II, 748)

с. 418 Таким образом, он называет эти места как принадлежащие перребам и попавшие в их владение частью Гестиеотиды. Города, подвластные Полипету, отчасти были перребскими; тем не менее поэт относит их к лапифам, потому что эти племена смешались друг с другом, а также потому, что лапифы владели равнинами, а оставшаяся там часть перребского племени по большей части была подвластна лапифам, перребы занимали более гористые части вблизи Олимпа и Темпейской долины, как например Киф, Додону и область около Титаресия; эта река берет начало с горы Титария, связанной с Олимпом, течет в область перребов вблизи Темпейской долины и где-то поблизости сливается с Пенеем. Вода Пенея чиста, вода же Титаресия маслянистая вследствие примеси какого-то осадка, так что она не смешивается с водой Пенея,

Но всплывает наверх и подобно елею струится.

(Ил. II, 754)

В силу того что два этих племени живут вперемежку, Симонид называет перребами и лапифами всех пеласгиотов, кто занимал восточные области около Гиртона и устьев Пенея, горы Оссу и Пелион, области около Деметриады, местности на равнине — Ларису, Краннон, Скотуссу, Мопсион, Атракс — и области вокруг озер Нессониды и Бебеиды. Только немногие из этих мест упоминает Гомер, потому что остальные еще не были заселены вовсе или мало вследствие происходивших там иногда наводнений. Так, поэт не упоминает озера Нессониды, но лишь озеро Бебеиду (значительно меньшее); ведь только Бебеида постоянно остается, тогда как первое озеро, по всей вероятности, то наполняется нерегулярно, то совершенно высыхает. Что касается Скотуссы, то я уже упомянул о ней при описании Додоны и оракула в Фессалии, потому что город лежал поблизости от этого места. В области Скотуссы находится место под названием Киноскефалы, около которого римляне под предводительством Тита Квинкция вместе с этолийцами победили в большом сражении42Филиппа, сына Деметрия, царя македонян.

21. Приблизительно так же трактует Гомер и Магнетиду. Хотя он C. 442уже перечислил много местностей Магнетиды, но никаких магнетов как обитателей их он не называет, за исключением тех двух местностей, и даже о них он толкует темно и неопределенно:

Окрест Пенея и вкруг Пелиона шумного лесом

Жили они.

(Ил. II, 757)

Ведь около Пенея и Пелиона обитают и владеющие Гиртоном, которых он уже перечислил43, орменийцы44и некоторые другие; и еще дальше от Пелиона все же были магнеты, начиная от области Евмела, по крайней мере согласно позднейшим свидетелям. Последние тем не менее вследствие постоянных переселений, изменений политического строя и с. 419 смешений племен, по-видимому, спутали как имена, так и народности, так что они иногда затрудняют современных писателей. Это прежде всего имеет место в случае с Кранноном и Гиртоном; ведь в прежние времена гиртонцев называли флегиями от Флегия, брата Иксиона, а краннонцев — эфирами, так что затруднялись решить, кого поэт имеет в виду, когда говорит:

Оба из Фракии горной они на эфиров находят

Или на бранных флегиян.

(Ил. XIII, 301)

22. То же самое верно и относительно перребов и энианов. Ибо Гомер объединяет их45, как живущих неподалеку друг от друга. Действительно, позднейшие писатели утверждают, что в течение долгого времени энианы жили на Дотийской равнине; эта равнина находится поблизости от только что упомянутой Перребии, Оссы и озера Бебеиды, почти в середине Фессалии, но все же она окружена собственными холмами. Об этой равнине Гесиод сказал следующее:

Или как та, что живет на холмах священных Дидима

Там, на Дотийской равнине, вдоль обильного гроздью Амира,

Ногу купала в волнах Бебеидского озера дева46.

(Фрг. 122. Ржах)

Что касается энианов, то большая часть их была оттеснена лапифами на Эту; там они также утвердили свое господство, отняв у дорийцев известные части страны и у малиев — вплоть до Гераклеи и Эхина: некоторые из них остались около Кифа, перребской горы с одноименным поселением. Перребы же частично были оттеснены в область около западных частей Олимпа и остались там по соседству с македонянами, но большая часть была изгнана в горы около Афамании и Пинда. Теперь же от них почти не сохранилось и следов. Под магнетами, упомянутыми поэтом C. 443на их месте в фессалийском «Списке», во всяком случае следует понимать тех, кто занимал область по эту сторону Темпейской долины, от Пенея и Оссы вплоть до Пелиона, соседей пиерийцев в Македонии, владевших местностью на противоположной стороне Пенея до моря. Таким образом, Гомолий или Гомолу (ибо говорили и так, и этак) приходится причислять к магнетам. Я уже сказал в описании Македонии47, что Гомолий расположен вблизи Оссы, в том месте, где Пеней берет начало, проходя через Темпейскую долину. Если же нужно пройти дальше до ближайшего к Гомолии побережья, то есть основание отнести к ним Ризунт и Эримны, лежащие в части побережья, подвластной Филоктету и Евмелу. Этот вопрос приходится, однако, оставить нерешенным. И о порядке следующих местностей вплоть до Пенея поэт говорит неопределенно; но так как это незначительные местности, то не следует придавать вопросу большого значения. Однако мыс Сепиада впоследствии был прославлен в трагедиях и гимнах из-за уничтожения там персидского флота. Сепиада — с. 420 скалистый мыс, но между ним и Касфанеей, селением у подошвы Пелиона, находится взморье, где стоял в засаде флот Ксеркса; когда поднялся сильный восточный ветер, то одни корабли тотчас выбросило волнами на берег и разбило в щепы, другие же были отнесены вдоль побережья к Ипнам (одно из скалистых мест около Пелиона), к Мелибее или к Касфанее и уничтожены. Все плавание вдоль побережья Пелиона опасное; оно составляет 80 стадий; плавание же вдоль побережья Оссы в равной степени продолжительное и тяжелое. Между этими горами находится залив более 200 стадий в окружности, в котором лежит Мелибея. Все плавание вдоль побережья от Деметриады к Пенею с учетом заливов составляет более 1000 стадий в длину, а от устьев Сперхея на 800 стадий больше; от Еврипа же — 2350 стадий. Иероним заявляет, что равнинная область Фессалии и Магнетиды составляет в окружности 3000 стадий; там жили пеласги, изгнанные лапифами в Италию48; современная так называемая Пеласгическая равнина — это та, где расположены Лариса, Гиртона, Феры, Мопсий, Бебеида, Осса, Гомола, Пелион и Магнетида. Мопсий назван не по Мопсу, сыну Манто, дочери Тиресия, но по Мопсу лапифу, который плавал вместе с аргонавтами. Другое лицо — Мопс, по которому названа аттическая Мопсопия.

23. Вот подробности о Фессалии. В целом же я могу сказать, что в древние времена она носила имя Пирреи по Пирре, супруге Девкалиона, Гемония — по Гемону и Фессалия — по Фессалу, сыну Гемона. Однако некоторые писатели, разделяя Фессалию на 2 части, утверждают, что Девкалион получил часть по направлению к югу и назвал ее Пандорой по C. 444своей матери; другая часть досталась Гемону, по имени которого и названа Гемонией; но первое название было изменено в Элладу по Эллину, сыну Девкалиона, а последнее — в Фессалию, по сыну Гемона. Некоторые же говорят, что потомки Антифа и Фидиппа, сыновей Фессала, сына Геракла, напали на страну из феспротской Эфиры и назвали ее по имени своего предка Фессала. Говорили, что страна некогда называлась Нессонидой, как и озеро, по имени Нессона, сына Фессала.

ПРИМЕЧАНИЯ

с. 820

К главе I (стр. 371—380)

1VIII, I, 3.

2См.I, I, 12.

3Т. е. Аттика.

4IX, I, 1;VIII,I, 3.

5Т. е. прибрежная страна.

6См.V, 2, 4, прим.

7Может быть, Филохор имеет в виду храм Пифийского Аполлона в Эное или же храм между Элевсином и Афинами.

8Ср.VIII, I, 2.

9Скира.

10Pitys — «сосна».

11Kerata — две рогообразные вершины юго-восточного отрога Киферона.

12Так, согласно Ктесию (Персидская история 26); по Геродоту (VIII, 97), Ксеркс пытался сделать это после Саламинской битвы.

13Здесь были в древности каменоломни.

14Пирей был построен знаменитым архитектором Гипподамом Милетским, который потом планировал и строил город Родос.

1586 г. до н. э.

16Так называемый Эрехфейон.

17Ср.: Павсаний I, 26, 7.

18Периегет — составитель географических путеводителей с детальным описанием местностей и их достопримечательностей.

19Царь Антиох Эпифан, 175—164 гг. до н. э.

20Портик, покрытый фресками Полигнота в половине V в. до н. э.

21V, II, 4.

22Т. е. аистов (см.V, II, 4).

23Сочинение не сохранилось.

24Автор стиха неизвестен.

25Лучшие рукописи дают только имена 11 городов.

26Земля разверзлась от молнии Зевса, который таким образом спас героя.

27X, I.

28В древности мед добывали большей частью выкуриванием пчел дымом.

29Gephyra — «мост», gephyrismoi — «шутки на мосту», которыми перекидывались посвященные в элевсинские мистерии во время процессии из Афин в Элевсин.

30Федр 229 A—D.

К главе II (стр. 380—395)

1II, V, 21;VII, VII, 4;IX, I, 2.

2См.XIII, I, 3.

3При Левктрах и Мантинее.

4В битве при Херонее (338 г. до н. э.).

5335 г. до н. э. Фивы были разрушены Александром Македонским.

6В 316 г. до н. э. город был восстановлен Кассандром.

7Bathys limen.

8IX, II, 2.

9Букв. «в башни (для сообщений) сооружена труба (или подземный проход)».

10В действительности изменение происходит нерегулярно (H. L. Jones The geography of Strabo, IV. London, 1932, стр. 291).

11Памятник «Молчаливого».

12Называется так по имени основателя Танагры — Пемандра (Павсаний IX, 10).

13Лица, вопрошавшие дельфийского оракула.

14Афинских.

15Колесница по-гречески harma.

16Имя коня Адраста (Ил. XXIII, 346).

17Конъектура Дебрица.

18Фрг. 73. Бергк.

19По-гречески helē.

20Галы эксонидские и Галы арафенидские.

21VIII, VII, 4.

22См.VI, III, 1.

23См., например: Платон. Государство 611.

24Т. е. с долгойi, ставя над ней циркумфлекс вместо акута: или же путем произношенияsкак двойной, удлиняя слог.

25См.I, II, 24.

26С ипсилон — Nysán.

27За исключением восточной стороны на Евбейском море.

28См.VIII, VIII, 4.

29Имеется в виду Копаидское озеро, теперь осушенное.

30По-гречески platē.

31Helos — «болото», helē — «болота».

32Букв. «весла».

33Ил. II, 502.

34IX, II, 13.

35Agchoē — течение вверх.

36В рукописи, по-видимому, пропуск; букв.: «Кратет… прекратил очищать заторы и т. д.».

37Это невозможно, так как Мелан протекал на северной стороне озера, а Галиарт лежал на южной.

38Иначе: Панопей.

39IX, II, 8 иIX, II, 12.

40Ил. II, 497.

41Вакханки.

42VIII, VI, 24.

43В эпической поэме «Фиваида».

44Букв. «углубление».

45VIII, VI, 22.

46IX, II, 3.

47IX, II, 10—11.

48См.IX, II, 20.

49VIII, VI, 24.

50Т. е. «чащи».

51Пиндар.

52У Гомера «Арну».

53338 г. до н. э.

54Eudeielos — букв. «солнечный»; Страбон неправильно связывает это слово со словом deilē — «вечер», исходя, по-видимому, из представления, что солнечный жар сильнее всего вечером (deilē). Eudeielos употребляется по отношению к местностям, обращенным скорее на юг, чем имеющим «вечернее» (западное) наклонение (ср.: Пиндар. Олимп. III, 111).

К главе III (стр. 395—402)

1IX, II, 1.

2Около 595 г. до н. э.

3Аполлона в Дельфах.

4Пифия или Пифо.

5«Вопрошать оракул»; более правильная этимология от pythesthai — «гнить» (так как дракон, убитый Аполлоном, сгнил на этом месте).

6Член собрания, советник.

7352 г. до н. э.

8Т. е. «Стрелок».

9Хоровой гимн в честь Аполлона, Артемиды и других богов.

10Кифареды — певцы под аккомпанемент кифары, кифаристы — играющие на кифаре.

11Вступление.

12Проба.

13Призыв.

14Свисты.

15Страбон, по-видимому, имеет в виду мелодию, исполнявшуюся в его время (или во время писателя, может быть Эфора, которому он здесь следует). Изобретение пифийского нома приписывается Сакаду (VII в. до н. э.) (см.: Поллукс IV, 77).

16iambizein — «бранить», «поносить».

17См.IX, II, 11.

18Приветственный крик Аполлону-Целителю (Пеан).

19«Самая отдаленная часть залива», «углубление», «впадина».

20Страбон ошибочно ссылается на Фукидида. Последний (II, 29) говорит: «В этой стране (Давлиде) Итис пострадал от руки Филомелы и Прокны».

21Около 457 г. до н. э. (Фукидид I., 107—108).

22IX, II, 3.

23О венце, 168.

24Город был взят Филиппом в 338 г. до н. э.

25IX, III, 1.

26Schisai: это слово Страбон связывает этимологически со Схедием.

К главе IV (стр. 402—406)

1Опунт.

2Polyandrion.

3Ошибка. На самом деле ширина пролива примерно вдвое меньше.

4Ил. XXIII, 85.

5IX, III, 1.

6От kalós — «красивый» и aróō — «пахать».

7Т. е. «Лесистая долина».

8В гомеровское время; tarphos — «чаща» (см. Ил. II, 533).

9Naus — «корабль» и корень pact- — «сколачивать», «строить».

10Ил. II, 640.

11От ozein — «пахнуть».

12IX, III, 4.

13«Горячие ворота».

14VII, 198, 200.

15Т. е., владея этими пунктами, он мог держать Грецию под контролем даже из далекой Македонии.

16См.IX, IV, 2.

17Эпиграмма знаменитого поэта Симонида.

К главе V (стр. 406—420)

1В других местах (VII, VII, 1 иVII, VII, 8) Страбон причисляет амфилохийцев к эпиротам.

2Ил. II, 685—756.

3Т. е. касающиеся Феникса.

4Старый Фарсал.

5Ил. II, 727.

6Ил. II, 704.

7IX, V, 4.

8IX, IV, 13 сл.

9Три раза: Ил. XVI, 174, 176 и XXIII, 144.

10В рукописях пропуск.

11Ил. XXIII, 142.

12Ил. II, 173—175.

13С Пелиона (см. Ил. II, 744).

14Рукописи дают «10»; исправление Крамера.

15Ил. II, 696.

16Афины Итонии.

17IX, II, 3, 29, 33.

18Корень pag- — «строить», «сооружать корабли».

19По-дорийски pāgai.

20Aphetērion.

21IX, IV, 15.

22По-видимому, ошибка. Гроскурд исправляет на «Пелийский», т. е. праздник в честь Пелия.

23См.VIII, IV, 3—4.

24См.X, I, 6.

25XII, VIII, 14.

26См.XIII, IV, 14.

27Т. е. Thōmē.

28Thōmos — букв. «груда камней».

29Фрг. 82b. Шнейдер.

30Текст, по-видимому, испорчен.

31Онфурий — город в Фессалии близ Арны (Стефан Византийский, s. v.).

32VII, фрг. 14, 15.

33Ил. II, 596.

34IX, V, 16.

35См.XIV, I, 18.

36IX, V, 15.

37Вместо «из Элеона».

38«Белая земля».

39Кибелы.

40В рукописи пропуск. Дополнено Джоунзом.

41Ил. II, 751.

42197 г. до н. э.

43Ил. II, 738.

44Ил. II, 734.

45Ил. II, 749.

46Коронида, мать Асклепия.

47VII, фрг. 16b.

48Крамер: вместо «в Этолию».

Страбон

География.

Книга X.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26

III

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19

C. 444с. 421

1. Так как Евбея простирается параллельно всему этому побережью от Суния до Фессалии, за исключением оконечностей на обеих сторонах1, то было бы целесообразно к уже сказанному присоединить описание острова, а затем перейти к Этолии и Акарнании, т. е. к остальным частям Европы.

2. Остров Евбея тянется в длину приблизительно на 1200 стадий от Кенея до Гереста, ширина же его неравномерная — самое большее около 150 стадий. Кеней расположен против Фермопил и небольшой части пространства вне Фермопил, тогда как Герест и Петалия — против Суния. Таким образом, остров лежит по ту сторону пролива напротив Аттики, Беотии, C. 445Локриды и области малиев. Вследствие узости и упомянутой выше длины древние назвали Евбею Макридой2. Ближе всего к материку остров подходит у Халкиды, где он делает изгиб, выдаваясь в сторону Авлиды и беотийских областей и образуя Еврип. Об Еврипе мне уже пришлось говорить более подробно3, равно как и о местностях на проливе, лежащих друг против друга на материке и на острове по обеим сторонам Еврипа, т. е. внутри и извне4. Если я что-нибудь тогда пропустил, то теперь я добавлю для большей ясности. Прежде всего замечу, что часть острова между Халкидой и областью Гереста называется «углублением»5Евбеи, так как побережье изгибается внутрь, но, приближаясь к Халкиде, снова образует выпуклую кривую по направлению к материку.

3. Но остров назывался не только Макридой, но и Абантидой. Хотя Гомер и упоминает Евбею, но никогда не называет ее жителей евбейцами, а всегда абантами:

Но народов евбейских, дышащих боем абантов…

Он6предводил сих абантов…

(Ил. II, 536, 542)

По словам Аристотеля7, фракийцы из фокидской Абы поселились на острове и дали ее жителям имя абантов. Другие писатели производят это с. 422 имя от героя8, так же как имя Евбея от героини9. Может быть, подобно тому как какая-то пещера на побережье, обращенном к Эгейскому морю (где, говорят, Ио родила Эпафа), называется Боос Ауле10, так и остров получил свое имя по той же причине11. Остров назывался также Охой, и самая большая из тамошних гор носит то же имя. Назывался он еще и Эллопией от Эллопа, сына Иона (другие называют его братом Аикла и Кофа), который, как говорят, основал Эллопию — местечко в так называемой Ории в Гистиеотиде близ горы Телефрия и присоединил к своим владениям Гистиею, Периаду, Керинф, Эдепс и Оробию; в последнем местечке находился самый правдивый оракул (а именно оракул Селинунтского Аполлона). Эллопийцы же переселились в Гистиею и расширили город, принужденные к этому тираном Филистидом после битвы при Левктрах. По словам Демосфена12, Филипп поставил Филистида тираном и над оритами; ведь так именно впоследствии были названы гистиейцы, а их город вместо Гистиеи был переименован в Орей. Некоторые писатели утверждают, наоборот, что Гистиею заселили афиняне из аттического дема гистиейцев, так же как Эретрию — жители дема эретрийцев. Согласно Феопомпу, после покорения Евбеи Периклом гистиейцы по соглашению выселились в Македонию, а 2000 афинян (прежде составлявших дем гистиейцев) прибыли и поселились в Орее.

C. 4464. Орей лежит у подошвы горы Телефрия, в так называемом Дриме на реке Калланте, на высокой скале, так что, быть может, этот город получил такое имя13потому, что прежние его обитатели эллопийцы были горцами. По-видимому, и воспитанный там Орион назван по их имени. По словам некоторых писателей, ориты имели свой город, но так как эллопийцы пошли на них войной, то они перешли в другое место и поселились с гистиейцами; и несмотря на то что оба города слились воедино, носили два имени, подобно тому как один и тот же город называется Лакедемоном и Спартой. Я уже сказал выше14, что Гистиеотида в Фессалии получила свое имя от гистиейцев, которых вытеснили оттуда перребы.

5. Так как Эллопия заставила меня начать описание с Гистиеи и Орея, то теперь перейдем к областям, следующим за этими местностями. На территории этого Орея лежит Кеней, а у него Дион15и Афины Диады, основанные афинянами и лежащие над той частью пролива, где переправа на Кинос. Из Диона была выслана колония в эолийские Каны. Эти местности находятся близ Гистиеи, а недалеко от нее Керинф, городок у моря; поблизости от последнего протекает река Будор, одноименная с горой на Саламине у берегов Аттики.

6. Карист лежит у подошвы горы Охи, близ которой находятся Стиры и Мармарий, где каменоломня каристийских колонн и святилище Аполлона Мармарийского. Отсюда есть переправа через пролив в Галы арафенидские. В Каристе добывают камень, который прядут и ткут16, так что пряжа идет на полотенца; когда эти полотенца загрязняются, их бросают в огонь, и они очищаются, как полотно от стирки. Эти местности, говорят, заняты поселенцами из марафонского четырехградья и стириейцами. Стиры были с. 423 разрушены во время Ламийской17войны афинским полководцем Федром; областью этой владеют эретрийцы. Карист есть также в Лаконике — место в Эгии в сторону Аркадии, откуда каристийское вино, упоминаемое Алкманом.

7. Герест не упомянут в «Списке кораблей», тем не менее Гомер говорит о нем:

…корабли до Гереста достигли

К ночи.

(Од. III, 177)

и указывает, что это место удобно расположено для переправы из Азии в Аттику, так как находится вблизи Суния. В Гересте есть святилище Посидона — самое знаменитое в этой части света, а также значительное поселение.

8. За Герестом идет Эретрия — самый большой город на Евбее после Халкиды. Затем следует Халкида — нечто вроде столицы острова, лежащая на самом Еврипе. Оба города, говорят, основаны афинянами еще до Троянской войны; после же C. 447Троянской войны Аикл и Коф отравились из Афин; и один заселил Эретрию, а другой — Халкиду. Некоторые эолийцы из войска Пенфила также остались на острове; в древности там поселились даже арабы, которые переправились вместе с Кадмом. Как бы то ни было, чрезвычайно возросшее могущество этих городов позволило им выслать значительные колонии в Македонию. Так, Эретрия заселила города, расположенные вокруг Паллены и Афона; Халкида же — города, подвластные Олинфу, которые опустошил Филипп. Равным образом много местностей в Италии и Сицилии колонизовано халкидянами. По словам Аристотеля18, эти колонии халкидяне выслали в то время, когда там у власти было правительство так называемых Всадников. Во главе этого правительства стояли лица, выбранные на основе имущественного ценза и управлявшие в аристократическом духе. Во время переправы Александра в Азию19халкидяне увеличили окружность стен своего города, включив в нее холм Канеф и Еврип, и воздвигли на мосту через пролив башни, ворота и стену20.

9. Над городом халкидян лежит так называемая равнина Лелант. На этой равнине находятся горячие источники, пригодные для лечения болезней. Этими водами пользовался и Корнелий Сулла, римский полководец. Здесь был также замечательный рудник, содержавший вместе медь и железо, что, говорят, нигде не встречается. В настоящее время оба металла исчерпаны, как и серебряные рудники в Афинах. Вся Евбея (особенно часть острова около пролива) страдает от сильных землетрясений и извержений газов, проходящих через подземные каналы, так же как и Беотия и другие области, более подробное описание которых я уже дал. Подобное явление, говорят, послужило причиной поглощения землей города, одноименного острову. Об этом городе упоминает Эсхил в «Главке Понтийском»:

с. 424

Евбеиду, что возле изгиба Зевса Кенейского

Брега, у самой могилы Лиха злосчастного.

(Фрг. 30. Наук)

В Этолии также есть город, названный Халкида:

И в Калидоне камнистом, и в граде Халкиде приморской,

(Ил. II, 640)

и в современной Элиде:

Так они шли мимо Крун и каменистой Халкиды,

(Од. XV, 295)

именно Телемах и его спутники, когда они возвращались от Нестора на родину.

10. Что касается Эретрии, то, по словам одних авторов, ее основал Эретрией из Макиста в Трифилии, согласно другим же — она основана колонистами из Эретрии в Афинах, где теперь находится рыночная площадь. C. 448Есть также Эретрия около Фарсала. На территории Эретрии был город Тамины, посвященный Аполлону. Святилище, находящееся у пролива, по преданию, было сооружено Адметом, в доме которого, как гласит сказание, сам бог в течение года служил поденщиком. В прежние времена Эретрия называлась Меланеидой и Аротрией. К этому городу принадлежит селение Амаринф, в 7 стадиях от городских стен. Древний город разрушили персы, причем, по словам Геродота21, варвары ловили жителей сетями, массами рассеявшись около городских стен (еще и теперь показывают фундаменты зданий, и место это называется Старой Эретрией). Современная Эретрия построена на [развалинах] древнего города. О былом могуществе эретрийцев свидетельствует столб, который они некогда воздвигли в святилище Артемиды Амаринфской. Начертанная на столбе надпись гласит, что они устраивали праздничную процессию с участием 3000 тяжеловооруженных воинов, 600 всадников и 60 колесниц. Власть эретрийцев распространялась на андросцев, теосцев, кеосцев и жителей других островов. Они приняли новых поселенцев из Элиды, а так как с того времени стали часто употреблять буквуроне только в конце слов, но и в середине, то их за это осмеивали комические писатели. На эретрийской территории есть также селение Эхалия (остаток города, разрушенного Гераклом), одноименное с трахинской Эхалией около Трикки, аркадской Эхалией, которую впоследствии назвали Анданией, и с Эхалией в Этолии около евританов.

11. В настоящее время Халкида по общему признанию занимает первенствующее положение и считается метрополией евбейцев; второе место принадлежит Эретрии. Однако уже и прежде эти города имели большое значение как на войне, так и в мирное время, поэтому они являлись приятным и покойным местопребыванием для философов. Об этом свидетельствует школа эретрийских философов во главе с Менедемом и его с. 425 учениками, а также еще раньше пребывание Аристотеля в Халкиде, где он и окончил свою жизнь22.

12. Итак, эти города большей частью жили между собой в согласии и, даже поссорившись из-за Лелантской равнины, вовсе не настолько разошлись, чтобы решать все споры самовластно военной силой, но пришли к соглашению о том, как и при каких условиях вести войну. Этот факт засвидетельствован надписью на каком-то столбе в Амаринфском храме, запрещающей пользоваться дальнобойным метательным оружием. Действительно, для военных обычаев и вооружения вообще, конечно, нет и раньше никогда не было никакого правила. Но одни пользуются дальнобойным метательным оружием, как например стрелки из лука, пращники и метатели копий, другие же — оружием для рукопашного боя, как например те, кто сражается мечом или с копьем наперевес; ведь копье применяют двояким способом: во-первых, при рукопашной схватке, а во-вторых, как дротик; равным образом и древко копья служит для обеих целей: для рукопашного боя и для метания; точно так же дело обстоит с сариссой и дротиком23.

13. Евбейцы отлично умели сражаться в «правильном» бою, который называется также «близким» или «рукопашным». По словам Гомера, они применяли копья, вытянутые наперевес:

C. 449Воинов пылких, горящих ударами ясневых копий

Медные брони врагов разбивать рукопашно…

(Ил. II, 543)

Быть может, метательные копья были другого рода оружием, каким было, вероятно, «Пелеево ясеневое копье», которое, как говорит поэт:

Двигать не мог ни один, но легко Ахиллес потрясал им.

(Ил. XIX, 389)

Когда Одиссей говорит:

Дале копьем я достигнуть могу, чем другие стрелою,

(Од. VIII, 229)

то он имеет в виду метательное копье. И если поэт изображает единоборцев, то сначала они сражаются метательными копьями, а потом берутся за мечи. Впрочем, рукопашные бойцы не только те, кто сражается одним мечом, но также, как говорит поэт, и с копьем в руке:

Сулицей медной пронзил и могучего члены разрушил.

(Ил. IV, 469)

Так Гомер изображает евбейцев сражающимися подобным образом: относительно локров, напротив, он говорит:

Дух не вытерпливал их рукопашного стойкого боя.

Только на верные луки и волну, скрученную в пращи,

Локры, надеясь, пришли к Илиону.

(Ил. XIII, 713, 716)

с. 426 Передают также распространенное изречение оракула, данное жителям Эгия:

Фессалийцев коня, жену же из Лакедемона,

И пьющих воду мужей из священных ключей Арефусы,

которое называет халкидцев самыми мужественными; ведь Арефуса находится в их области.

14. Теперь есть на Евбее две реки — Керей и Нелей. Овцы, пьющие из первой реки, становятся белыми, а из второй — черными. О подобном же действии вод реки Крафиды я уже сказал выше24.

15. Часть евбейцев по возвращении из-под Трои отнесло к берегам Иллирии; направляясь оттуда домой через Македонию, они осели по соседству с Эдессой; там, оказав военную помощь туземцам, принявшим их, они основали город Евбею. В Сицилии также была Евбея, которую основали сицилийские халкидяне; жителей ее изгнал Гелон, после чего она превратилась в сторожевое охранение сиракузян. На Керкире и на Лемносе были местности под названием Евбея, а в Аргосской области какой-то холм с таким названием.

16. Так как к западу от фессалийцев и этейцев живут этолийцы, акарнанцы и афаманцы (если и их следует причислять к грекам), то, чтобы закончить описание всей Греции, мне остается рассказать о них. Наконец, следует добавить описание островов, в особенности лежащих по соседству с Грецией и населенных греками, которые я еще не успел разобрать в своем описании.

1. Этолийцы и акарнанцы сопредельны друг другу, так как между ними C. 450находится река Ахелой, текущая с севера (с Пинда) на юг через области агреев, этолийского племени, и амфилохов. Акарнанцы занимают область к западу от этой реки вплоть до Амбракийского залива, вблизи страны амфилохов и святилища Аполлона Актийского; этолийцам же принадлежит область к востоку от Ахелоя до озольских локров и этейского Парнасса. В глубине страны и в северных областях над акарнанцами живут амфилохи, а над ними — долопы и возвышается Пинд; над этолийцами же обитают перребы, афаманцы и часть энианов, занимающих Эту. Южную сторону, именно акарнанскую, равно как и этолийскую, омывает море, образующее Коринфский залив, куда впадает река Ахелой; эта река отделяет берега этолийцев и акарнанцев. В древние времена Ахелой назывался Фоантом. Одноименная этой река, как я сказал выше1, протекает мимо Димы, а также около Ламии. Я упомянул2, что началом Коринфского залива считается устье этой реки.

2. Города и области акарнанцев следующие. Анакторий, расположенный на полуострове неподалеку от Акциума. Это — торговый порт современного Никополя, основанного в наше время3. Затем Стратос, до которого надо плыть вверх по Ахелою больше 200 стадий; потом Эниады, расположенные с. 427 также на реке; старый город, уже необитаемый, находится на одинаковом расстоянии от моря и от Стратоса; современный же город лежит приблизительно на 70 стадий выше устья Ахелоя. Есть еще и другие города: Палер, Ализия, Левкада, амфилохский Аргос и Амбракия, большинство которых или даже все обратились в пригороды Никополя. Стратос лежит по середине пути из Ализии в Анакторий4.

3. Города этолийцев — это Калидон и Плеврон, теперь пришедшие в упадок. Однако в древности эти поселения были красой Греции. Действительно, вышло так, что Этолия разделилась на 2 части, одну из них называли древней Этолией, а другую — Этолией-Эпиктет5. Древняя Этолия — это побережье от Ахелоя до Калидона, простирающееся далеко в глубь плодородной и ровной страны; там находятся Стратос и Трихоний, имеющий превосходную почву. Что касается Этолии-Эпиктет, то она граничит со страной локров в направлении к Навпакту и Евпалию; эта довольно неровная и бесплодная область простирается вплоть до Этеи, до земли афаманцев, и до окружающих далее к северу гор с обитающими там народностями.

C. 4514. Самая большая гора Этолии — Коракс, примыкающая к Эте; из остальных гор, находящихся скорее в центре страны, назовем Аракинф, вокруг которого жители Старого Плеврона основали Новый Плеврон, покинув старый город; последний лежал близ Калидона в плодородной и ровной местности. Страна же в это время была опустошена Деметрием, прозванным Этолийским. Далее, над Моликрией возвышаются Тафиасс и Халкида — довольно высокие горы, где лежат городки Макиния и Халкида (одноименная с горой, которую называют также Гипохалкидой). Наконец, близ Старого Плеврона возвышается гора Курий, по имени которой, по предположению некоторых писателей, плевронцев и назвали куретами.

5. Река Евен берет начало в области бомиев, этолийского племени (подобно евританам, агреям, куретам и другим), которое обитает в стране офиев. Сначала эта река протекает не через область куретов (которая тождественна с Плевронской областью), а через земли, лежащие далее к востоку, мимо Халкиды и Калидона; затем она делает изгиб к равнинам Старого Плеврона и, изменив течение по направлению к западу, поворачивает на юг к устью. В прежние времена река называлась Ликормой. Здесь, как говорят, Несс, поставленный перевозчиком, был убит Гераклом за то, что при перевозе через реку пытался изнасиловать Деяниру.

6. Гомер называет также этолийскими городами Олен и Пилену6. Первый из них — Олен, — одноименный с ахейским городом, разрушили эолийцы; он находился близ Нового Плеврона; акарнанцы затеяли спор из-за его территории. Что касается другого города — Пилены, — то этолийцы перенесли его на более высокое место и даже изменили его имя, назвав Просхием. Гелланик не знает даже истории этих городов, но упоминает о них так, как будто они все еще находятся в прежнем состоянии. В числе древних он упоминает города, основанные только позднее, даже с. 428 после возвращения Гераклидов — Макинию и Моликрию, показывая в своем труде почти что всюду величайшую небрежность.

7. Итак, вот те общие сведения, которые я дал о стране акарнанцев и этолийцев. Что же касается морского побережья и лежащих перед ним островов, то о них необходимо добавить еще следующее. Первое место в Акарнании, начиная от входа в Амбракийский залив, это Акциум. Тем же именем называются святилище Актийского Аполлона и мыс, образующий устье залива с гаванью на внешней стороне. В 40 стадиях от святилища находится Анакторий, лежащий в заливе, а в 240 стадиях — Левкада.

8. Этот остров в древности был полуостровом земли акарнанцев, но C. 452Гомер называет его «берегом материка»7, потому что побережье, лежащее напротив Итаки и Кефаллении, он зовет «материком», а это и есть Акарнания. Поэтому, когда поэт говорит о «береге материка», следует иметь в виду «берег Акарнании». На Левкаде находился как Нерит8, который захватил Лаерт (как он сам говорит:

…когда с кефалленскою ратью

Неритон град на утесе земли матерей ниспровергнул),

(Од. XXIV, 377)

так и города, упоминаемые Гомером в «Списке кораблей»:

[Царь Одиссей предводил…]

Чад Крокилеи, пахавших поля Эгилипы суровой.

(Ил. II, 633)

Впоследствии коринфяне, посланные Кипселом и Горгом, заняли не только это побережье, но проникли даже вплоть до Амбракийского залива, таким образом Амбракия и Анакторий были заселены колонистами. Они прорыли перешеек полуострова и превратили Левкаду в остров; Нерит перенесли на то место, где некогда был перешеек, а теперь пролив, соединенный мостом, изменив его название в Левкаду, как кажется от мыса Левкаты. Действительно, Левката — это скала белого цвета9на Левкаде, выдающаяся в море по направлению к Кефаллении, так что от этого цвета остров и получил свое имя.

9. На острове находится святилище Аполлона и то место — «Прыжок»10, которое, согласно поверью, подавляет любовные вожделения.

Где Сапфо впервые — сказанье гласит —

(по словам Менандра)

С неистовой страстью Фаона ловя

Надменного, ринулась с белой скалы,

Тебя призывая в молитвах своих —

Владыка и царь.

с. 429 Итак, хотя, по словам Менандра, Сапфо первой прыгнула со скалы, но писатели, более него сведущие в древности, утверждают, что первым был Кефал, влюбленный в Птерела, сына Деионея. У левкадцев существовал унаследованный от отцов обычай на ежегодном празднике жертвоприношения Аполлону сбрасывать со сторожевого поста на скале одного из обвиненных преступников для отвращения гнева богов; к жертве привязывали всякого рода перья и птиц, чтобы парением облегчить прыжок, а внизу множество людей в маленьких рыбачьих лодках, расположенных кругом, подхватывали жертву; когда преступник приходил в себя, его, по возможности невредимым, переправляли за пределы своей страны. Согласно автору «Алкмеониды»11, у Икария, отца Пенелопы, было двое сыновей — Ализей и Левкадий, которые правили в Акарнании вместе с отцом. По мнению Эфора, эти города названы их именами.

10. В настоящее время кефалленцами называют жителей острова Кефаллении; однако Гомер зовет этим именем всех подвластных Одиссею, к числу которых принадлежали и акарнанцы. Действительно, после того как он сказал:

Царь Одиссей предводил кефалленян возвышенных духом

Живших в Итаке мужей и при Нерите трепетолистном.

(Ил. II, 631)

(Нерит — знаменитая гора на этом острове; подобно тому как он говорит:

Рать из Дулихии, рать с островов Эхинадских священных,

(Ил. II, 625)

хотя сам Дулихий принадлежит к числу Эхинадских островов, и

C. 453Вслед бупрасийцы текли и народы священной Элиды.

(Ил. II, 615)

тогда как и Бупрасий находится в Элиде; и

Тех, что Евбеей владели, Эретрии чад и Халкиды.

(Ил. II, 536)

причем эти города находятся на Евбее, и

Трои сыны и ликийцы и вы, рукопашцы дарданцы.

(Ил. VIII, 173)

так как и они были троянцы), после упоминания о Нерите он продолжает:

Чад Крокилеи, пахавших поля Эгилипы суровой

В власти имевших Закинф и кругом обитавших в Самосе.

И материк населявших, на бреге противолежащем.

(Ил. II, 632)

с. 430 Таким образом, под «материком»12поэт имеет в виду побережье, лежащее напротив островов, включая Левкаду и остальную часть Акарнании, о которой он говорит так:

Стад двенадцать коровьих на суше и столько же козьих,

(Од. XIV, 100)

быть может, потому, что в древности Эпиротида простиралась до этих мест и называлась общим именем «материк». Современную же Кефаллению Гомер называет Самосом, например, когда говорит:

Между Итакой в проливе и Самом крутым…

(Од. IV, 671)

Ведь посредством эпитета поэт различает предметы с одинаковыми именами, относя имя не к городу, а к острову. Дело в том, что остров политически составлял четырехградье и один из этих четырех [городов], одноименный всему острову, носил двоякое название — Самос и Сама. Когда Гомер говорит:

Все, кто на разных у нас островах знамениты и сильны,

Первые люди Дулихия, Самы, лесного Закинфа,

(Од. IV, 245)

то он, очевидно, перечисляет острова, а тот остров, который прежде13называл Самосом, здесь называет Самой. Но когда Аполлодор в одном месте утверждает, что поэт, стараясь посредством эпитета избежать двусмысленности, говорит, имея в виду остров:

…и Самом крутым,

(Од. IV, 671)

а в другом месте требует чтения

…Дулихия, Сама

(Од. I, 246)

вместо Самы, то, очевидно, он принимает, что город назывался без различия как Самой, так и Самосом, но остров — только Самосом. А что город называется Самой, согласно Аполлодору, ясно из того, что при перечислении женихов из каждого города поэт14говорит:

Двадцать четыре из Самы к нам прибыло мужа,

(Од. XVI, 249)

а также из рассказа о Ктимене:

Выдали замуж затем на Саму ее.

(Од. XV, 367)

C. 454с. 431 Эти рассуждения Аполлодора небезосновательны. Ведь Гомер не высказывается ясно о Кефаллении, об Итаке и прочих местностях, лежащих поблизости. Поэтому-то комментаторы и историки держатся в этом вопросе различного мнения.

11. Вот, например, когда Гомер говорит об Итаке:

Живших в Итаке мужей и при Нерите трепетолистном,

(Ил. II, 632)

то эпитетом ясно указывает, что имеется в виду гора Нерит, а в других местах он даже определенно называет его горой:

В солнечносветлой Итаке живу я, гора там

Высится трепетолистный славный Нерит…

(Од. IX, 21)

Однако из следующего стиха неясно, понимает ли поэт под Итакой город или остров:

Живших в Итаке мужей и при Нерите трепетолистном.

(Ил, II, 632)

Если понимать это слово в собственном смысле, то его следует толковать как «город», как если бы сказать «Афины и Ликабетт», или «Родос и Атабирис», или же «Лакедемон и Таигет». Если понимать слово в поэтическом смысле, то получим как раз обратное значение. Тем не менее в стихе

В солнечносветлой Итаке живу я, гора там

…Нерит…

(Од. IX, 21)

значение слова ясно: ведь гора находится на острове, а не в городе. Но когда поэт говорит:

Мы из Итаки, под склоном лесистым Нейона лежащей,

(Од. III, 81)

то неясно, считает ли он Нейон тем же самым местом, что и Нерит, или другой горой или местностью. Но кто пишет вместо «Нерит» «Нерик» или наоборот, тот совершает ужасную ошибку; ведь поэт называет первый «трепетолистным»15, а второй упоминает как «град устроением пышный»16; первый расположен «на Итаке»17, а последний — это «берег материка»18.

12. Следующее выражение, по-видимому, обнаруживает даже некоторое противоречие:

…и на самом

Западе низко лежит [chthamalḗ] окруженная [panypertátē] морем Итака,

(Од. IX, 25)

с. 432 ведь chthamalē означает «низкая» или «низменная», тогда как panhypertátḗ — «высокая», как поэт обозначает остров в некоторых других местах, называя его «землей каменистой»19. Дорогу из гавани поэт называет

…тропою скалистой

Через лесистую местность

(Од. XIV, 1)

Редко лугами богат и бывает солнечным остров [eudeielos]

Тот, что волнами объят; Итака же менее прочих.

(Од. IV, 607)

Итак, вот какие противоречия содержит гомеровское выражение, но они находят удовлетворительное объяснение. Во-первых, chthamalḗ понимают здесь не как «низкая», а как «лежащая по соседству с материком», так как она находится очень близко от него; во-вторых, panhypertátē здесь не значит «самая высокая», а «самая высокая по направлению к мраку», т. е дальше всех расположенная к северу; ибо именно это поэт хочет сказать выражением «по направлению к мраку»; противоположное значение имеет «по направлению к югу»:

C. 455Иные далеко (aneuthe) к пределу, где Эос и Гелиос всходят;

(Од. IX, 26)

ибо слово aneuthe значит «далеко» или «вдали от», так как прочие острова лежат по направлению к югу и дальше от материка. Итака же — близко у материка и по направлению к северу. То, что Гомер обозначает таким образом южную область, ясно из следующих слов:

Вправо ли птицы несутся, к востоку денницы и солнца;

Или налево пернатые к мрачному западу мчатся;

(Ил. XII, 239)

и еще яснее из таких:

Ведь неизвестно, друзья, где запад лежит, где является Эос,

Где светоносный под землю спускается Гелиос, где он

На небо всходит.

(Од. X, 190)

Ведь это выражение можно истолковать в значении четырех стран света20, понимая «зарю» как южную область (и в этом есть некоторая вероятность); однако лучше понимать здесь область вдоль пути солнца, противоположную северной области. Ибо Одиссей в своей речи хочет указать на некое значительное изменение в небесных явлениях, а не просто на то, что страны света скрыты от нас. Ведь неизбежное затемнение наступает всякий раз при облачности на небе, будь то днем или ночью. Однако небесные явления изменяются гораздо значительнее при большем или меньшем нашем продвижении к югу или в противоположном направлении. Но с. 433 наше продвижение не вызывает исчезновения из вида запада и востока (потому что это явление бывает и в ясную погоду). Ведь самая северная точка неба — это полюс. Но если полюс движется, находясь то в зените над нами, то под землей, то и полярные круги также изменяются вместе с ним; и при таких передвижениях полярные круги иногда совсем даже исчезают21, так что не узнаешь, где лежит северная страна света22или даже где ее начало. В этом случае неизвестна и противоположная страна23. Впрочем, окружность Итаки около 80 стадий. Это мои сведения об Итаке.

13. Что касается Кефаллении, которая является четырехградьем, то Гомер не называет остров современным именем, так же как и ни один из ее городов, кроме Самы или Самоса, которого теперь, правда, нет, хотя следы его показывают еще на полпути переезда на Итаку. Жители ее называются самейцами. Остальные существующие еще и теперь какие-то незначительные города: Палы, Пронес и Крании. В наше время Гай Антоний, дядя Марка Антония, основал там еще один город, когда после консульства, в котором он был товарищем оратора Цицерона, в качестве изгнанника24жил в Кефаллении и держал весь остров в своей власти так, как будто это было его частное владение. Однако Гай Антоний не успел закончить строительства города и, получив позволение25вернуться на родину, скончался там, занятый более важными делами.

14. Некоторые писатели решились отождествить Кефаллению с Дулихием, C. 456а другие же — с Тафосом, а кефалленцев называют тафийцами, а также телебоями. Они говорят, что Амфитрион предпринял сюда поход вместе с Кефалом, сыном Деионея, изгнанником из Афин, взяв его с собой. После завоевания острова Амфитрион передал его Кефалу; остров получил название от имени Кефала, а города — имена его детей. Однако эти сведения не соответствуют гомеровским известиям: ведь, по Гомеру, кефалленцы были подвластны Одиссею и Лаерту, а Тафос — Ментесу:

Мудрого сын Анхиала, именуюся Ментесом, правлю народом

Веслолюбивых тафийцев.

(Од. I, 181)

Теперь Тафос называется Тафиунтом. Гелланик также не следует за Гомером, отождествляя Кефаллению с Дулихием; ведь Гомер изображает Дулихий и остальные Эхинады подвластными Мегету, так же как и их обитателей эпейцев, которые пришли туда из Элиды. Поэтому Гомер называет килленца Ота:

Друга Филидова, воинств вождя крепкодушных эпеян.

(Ил. XV, 519)

Царь Одиссей предводил кефалленян, возвышенных духом.

(Ил. II, 631)

Итак, согласно Гомеру, Кефалления не является Дулихием, а Дулихий — частью Кефаллении, как утверждает Андрон. Ведь Дулихием владели эпейцы, а всей Кефалленией — кефалленцы, подвластные Одиссею, тогда как эпейцы подчинялись Мегету. Далее, и Палы Гомер не называет с. 434 Дулихием, как пишет Ферекид. Последний более всего противоречит Гомеру, отождествляя Кефаллению с Дулихием, если действительно женихов «с Дулихия прибыло пятьдесят два», а «из Самы двадцать четыре»26. В самом деле, поэт не стал бы говорить, что со всего острова прибыло столько женихов, а только из одного из четырех городов — половина этого числа без двух. Даже допустив это, я спрошу, что имеет в виду поэт под Самой в следующем месте:

Дулихия, Самы, лесного Закинфа.

(Од. I, 246)

15. Кефалления лежит напротив Акарнании, приблизительно в 50 стадиях (по другим в 40) от Левкаты, от Хелоната же — почти в 180 стадиях. В окружности остров имеет около 30027стадий, простирается в длину по направлению к Евру и покрыт28горами. Самая большая гора на нем — Энос, где стоит святилище Зевса Энесия. Там, где остров наиболее суживается, он образует настолько низкий перешеек, что нередко затопляется волнами от моря до моря. Палы и Крании лежат в заливе близ перешейка.

16. Между Итакой и Кефалленией лежит островок Астерия (Гомер называет его Астеридой); об этом островке Деметрий Скепсийский говорит, что он не остался таким, как его изображает поэт:

…корабли там приютная пристань

С двух берегов принимает.

(Од. IV, 846)

C. 457Аполлодор, однако, утверждает, что этот островок еще и теперь остается таким, и упоминает на нем городок Алалкомены, лежащий на самом перешейке.

17. Гомер называет также Самосом и Фракию, которую мы теперь зовем Самофракией. Вероятно, поэт знал и ионийский Самос, так как, видимо, ему было известно ионийское переселение. Иначе Гомер, противопоставляя местности с одинаковыми именами, не различал бы их; когда он говорит о Самофракии, то один раз обозначает ее эпитетом:

С горных вершин, с высочайшей стремнины лесистого Сама

В Фракии горной,

(Ил. XIII, 12)

а другой раз соединяет с островами поблизости:

В Имброс, в далекий Самос, и в туманный, беспристанный Лемнос;

(Ил. XXIV, 753)

или:

Между священною Самой и грозноутесною Имброй.

(Ил. XXIV, 78)

с. 435 Таким образом, поэт знал остров, хотя и не называл его по имени. Действительно, в прежние времена остров назывался не этим именем, а Меламфилом, затем Анфемидой, а потом Парфенией (от реки Парфения, которая была переименована в Имбрас). Далее, так как во время Троянской войны Кефалления и Самофракия назывались Самосом (ведь иначе Гомер не вложил бы Гекабе в уста слова о том, что Ахиллес ее сыновей, захваченных в плен,

…продал

В Имброс, в далекий Самос),

(Ил. XXIV, 752)

а ионийский Самос еще не был заселен, то, очевидно, Самос был назван по одному из островов, прежде носивших это имя. Отсюда становится ясным, что утверждения некоторых писателей противоречат древней истории, будто бы после ионийского переселения и прибытия Тембриона на остров явились колонисты с Самоса и назвали Самофракию Самосом, так как этот рассказ выдумали самосцы ради славы своего острова. Большего доверия заслуживают авторы, по мнению которых остров получил свое имя от возвышенностей, которые назывались «самами». Ведь отсюда

…великая виделась Ида,

Виделась Троя Приама и стан корабельный ахеян.

(Ил. XIII, 13)

Иные писатели, наконец, полагают, что Самос назван от имени саийцев, живших до фракийцев на острове, которые владели также прилегающей частью материка; были ли эти саийцы тождественны сапеям или синтам (Гомер называет их синтиями) или это было другое племя, неясно. О саийцах упоминает Архилох:

Носит теперь горделиво саиец мой щит безупречный,

Волей-неволей пришлось бросить его мне в кусты.

(Фрг. 6. Бергк)

18. Из островов, подвластных Одиссею, остается описать Закинф. Этот остров обращен немного более к западной стороне Пелопоннеса, чем Кефалления, и ближе примыкает к последней. Окружность Закинфа C. 45816029стадий. От Кефаллении остров находится приблизительно в 60 стадиях; это хотя и лесистый, но все же плодородный остров; на нем находится значительный город одного имени. Отсюда до ливийских Гесперид 3300 стадий.

19. К востоку от Закинфа и Кефаллении лежат острова Эхинады; к этим островам принадлежат Дулихий (теперь называемый Долихой) и так называемые Оксеи, которые Гомер зовет Фоями. Долиха лежит напротив Эниад и устья Ахелоя, в 100 стадиях от Аракса, мыса элейцев; остальные же Эхинады (их несколько, все они бесплодны и каменисты) находятся перед устьем Ахелоя; самый дальний остров в 15 с. 436 стадиях, а ближайший — в 5 стадиях от этого устья. В прежнее время они лежали в открытом море, но из-за большого количества наносов, приносимых Ахелоем, часть их уже стала материком, а другая будет им впоследствии. Это обстоятельство в древности сделало область под названием Парахелоитида, заливаемую рекой, причиной раздора, так как речные наносы постоянно нарушали установленные границы между акарнанцами и этолийцами. При отсутствии третейских судей эти племена прибегали для решения споров к оружию, причем сильнейшие одерживали верх. По этой причине сложился миф о том, как Геракл одолел Ахелоя и в награду за победу получил Деяниру, дочь Энея, которой Софокл вкладывает в уста следующие слова:

…Меня

Сам Ахелой присватал, бог речной,

Просил отца, являясь в трех обличьях:

Тельцом вбегал он, змеем приползал,

Чешуйчатым, показывался мужем

Быкоголовым.

(Трахинянки, 7—11)

Некоторые писатели добавляют к мифу, что рог, который Геракл отломал у Ахелоя и отдал Энею в качестве свадебного подарка, был рогом Амалфеи. Другие писатели, стараясь угадать истину в этих мифах, утверждают, что Ахелоя, как и прочие реки, называли «подобным быку» из-за похожего на рев гула его вод; от излучин течения, которые назывались рогами — «подобным дракону» — из-за длины и извилистого течения; наконец, «с бычьей головой» по той же причине, по которой его представляли вообще в образе быка. Что же касается Геракла, говорят они, то он и вообще был склонен к благодеяниям, в особенности же по отношению к Энею; в угоду Энею Геракл насыпями и каналами обуздал нестройное течение реки и таким образом осушил значительную часть Парахелоитиды; это-то и есть рог Амалфеи. Гомер говорит, что во время C. 459Троянской войны Эхинады и Оксеи находились под властью Мегета:

…Мегес Филид,

Сын любимца богов, конеборца Филея, который

Некогда в край Дулихийский укрылся от гнева отцова.

(Ил. II, 628)

Отцом его был Авгий, правитель Элейской страны и эпийцев; поэтому эпейцы, вместе с Филеем переселившиеся в Дулихий, владели этими островами.

20. Острова тафийцев, а в прежние времена телебоев, к числу которых принадлежал Тафос (теперь называемый Тафиунтом), были отделены от Эхинад, впрочем, не расстоянием (так как они лежат поблизости), но в силу того, что они были подчинены разным властителям — тафийцам и телебоям. В прежние времена Амфитрион пошел против них войной вместе с Кефалом, сыном Деионея, афинским изгнанником, и с. 437 передал ему власть над ними. Гомер однако, говорит, что они были подвластны Ментесу30, называя их разбойниками31, как впрочем, считают и всех телебоев. Таковы мои сведения об островах, лежащих перед Акарнанией.

21. Между Левкадой и Амбракийским заливом находится соленое озеро под названием Миртунтий. Непосредственно за Левкадой лежат акарнанские города Палер и Ализия; Ализия расположена в 50 стадиях от моря; там есть залив, посвященный Гераклу, и священный участок. Отсюда один из римских полководцев перевез в Рим «Подвиги Геракла» — произведение Лисиппа, которое находилось там в неподобающем месте, в запустении. Затем идут мыс Крифота, Эхинады и город Астак, одноименный с городом вблизи Никомедии и Астакенского залива (имя употребляется в женском роде). Крифота носит одинаковое имя с одним из городков на фракийском Херсонесе. На всем побережье между этими пунктами хорошие гавани. Далее следуют Эниады и Ахелой; потом озеро Эниад под названием Мелита, длиной 30 стадий и шириной 20; затем озеро Киния, вдвое шире и длиннее Мелиты; потом третье — Урия, значительно меньше этих. Киния впадает в море, остальные же озера лежат выше приблизительно на половину стадии. Далее следует река Евен, до которой от Акциума 670 стадий. За Евеном высится гора Халкида, которую Артемидор назвал Халкией. Далее следуют Плеврон, селение Галикирна, над которым в глубине страны (в 30 стадиях) лежит Калидон. Близ Калидона стоит святилище Лафрийского Аполлона. Далее высится C. 460гора Тафиасс; затем следуют город Макиния, Моликрия и поблизости Антиррион — граница между Этолией и Локридой, до которого от Евена около 120 стадий. Артемидор, правда, не так говорит об этой горе (назовем ли ее Халкидой или Халкией), помещая ее между Ахелоем и Плевроном; Аполлодор же, как я указал выше32, напротив, помещает Халкиду и Тафиасс над Моликрией, а Калидон, по его словам, расположен между Плевроном и Халкидой; впрочем, может быть, следует отличать гору у Плеврона под названием Халкия от другой — Халкиды — у Моликрии. Близ Калидона есть большое и богатое рыбой озеро, которым владеют римские поселенцы в Патрах.

22. В глубине страны, по словам Аполлодора, есть племя под названием эрисихейцы, о котором упоминает Алкман:

Ни эрисихейский муж, ни пастырь,

Но с высот Сардийских…

(Фрг. 24. Бергк)

В Этолии находился Олен, упоминание о котором есть у Гомера в «Этолийском списке»; от этого города остались только следы близ Плеврона у подошвы Аракинфа. Неподалеку лежала Лисимахия (которая также исчезла); она находилась на озере, теперь называемом Лисимахией, а в прежние времена — Гидрой, между Плевроном и городом Арсиноей. Последняя раньше была простым селением и называлась Конопой; она была с. 438 преобразована в город Арсиноей, супругой и сестрой Птолемея II, и удачно расположена почти у переправы через Ахелой. Нечто подобное тому, что случилось с Пиленой, произошло и с Оленем. Когда Гомер говорит о «высоковздымающемся»33и «скалистом»34Калидоне, то это следует относить к стране; ведь, как я уже сказал выше35, эта страна делится на 2 части: гористую часть (или Эпиктет)36относят к Калидону, а равнинную область — к Плеврону.

23. В настоящее время акарнанцы и этолийцы (как и многие другие племена) истощены и ослаблены непрерывными войнами. Однако этолийцы очень долгое время вместе с акарнанцами твердо держались, сражаясь за свою независимость не только против македонян и прочих греков, но под конец и против римлян. Поскольку Гомер и прочие поэты и историки нередко упоминают о них иногда в ясных и согласованных выражениях, а иной раз менее понятными словами (как это обнаруживается из сказанного мной о них раньше), то мне приходится добавить кое-что из более древних рассказов, которые имеют характер начальных историй или возбуждают сомнение.

C. 46124. Например, относительно Акарнании я уже сказал, что ею завладели Лаерт и кефалленцы. Много писателей высказывалось о том, кто были прежние жители этой страны, но так как их сообщения, хотя и несогласованные друг с другом, все же пользуются широкой известностью, то мне остается сказать о них свое решающее слово. Итак, по их словам, в прежние времена тафийцы и так называемые телебои обитали в Акарнании, а их вождь Кефал, которого Амфитрион сделал владыкой островов около Тафоса, господствовал и над этой страной. Поэтому мифы стали приписывать ему первому вошедший в обычай прыжок с Левкаты, как я уже сказал об этом выше37. Однако Гомер не говорит о том, что тафийцы властвовали над акарнанцами до прихода туда кефалленцев и Лаерта; он говорит только, что они были друзьями итакийцев, поэтому они либо вовсе не властвовали над этими областями, либо добровольно уступили страну итакийцам, либо, наконец, жили там вместе с ними в качестве поселенцев. Какие-то колонисты из Лакедемона, видимо, поселились в Акарнании — Икарий, отец Пенелопы, и его спутники. Действительно, Гомер в «Одиссее» изображает Икария и братьев Пенелопы еще живыми:

Они же38страшатся в отчий Икария дом обратиться,

Как бы старец ее, наделенную щедро приданым,

Замуж не выдал по собственной воле.

(Од. II, 52)

О братьях ее поэт говорит так:

Ведь ее и отец уж и братья вступить понуждают

В брак с Евримахом.

(Од. XV, 16)

В самом деле, невероятно, чтобы они жили в Лакедемоне (ведь иначе Телемах, прибыв туда, не остановился бы в доме Менелая), и нам с. 439 неизвестно о другом их месте жительства. Как говорят, Тиндарей и его брат Икарий прибыли после их изгнания Гиппокоонтом из родной страны к Фестию, владыке плевронцев, и помогли ему завладеть большой областью на другом берегу Ахелоя с условием, что они получат часть ее. Тиндарей, правда, вернулся домой, взяв в жены Леду, дочь Фестия; Икарий же остался обладателем части Акарнании и от Поликасты, дочери Лигея, родил Пенелопу и ее братьев. Я уже указал раньше39, что в «Списке кораблей» упомянуты и акарнанцы, как принимавшие участие в походе на Илион, причем названы «те, что живут на берегу»40, а также

И на земле матерой и на бреге противолежащем.

(Ил. II, 635)

Тогда материк еще не назывался Акарнанией и побережье Левкадой.

C. 46225. Эфор, напротив, утверждает, что они не участвовали в походе. Он говорит, что Алкмеон, сын Амфиарая, совершил поход с Диомедом и прочими Эпигонами, а после удачной войны с фиванцами присоединился к Диомеду и вместе с ним покарал врагов Энея. Передав Диомеду и Энею Этолию, он вступил в Акарнанию и покорил ее. Между тем, продолжает Эфор, Агамемнон в это время напал на аргивян и легко одержал победу, так как большинство их последовало за Диомедом. Однако немного времени спустя, когда произошел поход под Трою, Агамемнон из опасения, как бы во время его отсутствия в походе Диомед и его спутники, вернувшись с войском домой (действительно до Агамемнона дошли слухи о большом войске, собравшемся у Диомеда), с полным правом не завладели подобающей им властью, ибо Диомед был наследником Адраста, а Алкмеон — своего отца, обдумав все это, вызвал их, чтобы вернуть Аргос, и просил принять участие в войне. Диомед дал себя уговорить участвовать в походе, Алкмеон же с негодованием отверг просьбу. Поэтому-то только одни акарнанцы не присоединились к походу греков. Придерживаясь этого сказания, акарнанцы, вероятно, обманули римлян и добились у них независимости, утверждая, что только они одни не участвовали в походе против предков римлян. Действительно, они не упомянуты ни в «Этолийском списке»41, ни где-либо отдельно, вообще их имя нигде не встречается в гомеровских поэмах.

26. Таким образом, Эфор представляет Акарнанию еще до Троянской войны подвластной Алкмеону и приписывает последнему основание амфилохского Аргоса; по его словам Акарнания названа именем сына Алкмеона Акарнана, а амфилохийцы — именем его брата Амфилоха; поэтому сообщение Эфора оказывается в числе сказаний, противоречащих гомеровским рассказам. Фукидид42и другие писатели рассказывают, что Амфилох при возвращении из похода под Трою остался недоволен положением дел в Аргосе и поселился в этой стране, причем, по рассказам одних, он явился туда в качестве законного наследника власти своего брата, по другим же — на иных основаниях. Это я считал нужным рассказать собственно об Акарнании. Теперь я сообщу о ней общие сведения с. 440 в той мере, как они переплетаются с историей этолийцев, передавая о следующих по порядку событиях из истории этолийцев, поскольку я считаю нужным присоединить их к сказанному раньше.

III

1. Что касается куретов, то одни писатели причисляют их к акарнанцам, другие же — к этолийцам; согласно одним, они происходят с Крита, C. 463а по другим — с Евбеи. Так как упоминания о них есть и у Гомера, то сначала следует рассмотреть гомеровские сведения. Полагают, что поэт считает их скорее этолийцами, чем акарнанцами, если только они действительно были сыновьями Порфаона:

Агрий и Мелас, а третий из них был Эней конеборец

(Ил. XIV, 117)

Жили в Плевроне и тучной земле, Калидоне гористом.

(Ил. XIV, 116)

Это два этолийских города, имена их приведены в «Этолийском списке». Даже согласно Гомеру, куреты, очевидно, жили в Плевроне, поэтому они должны быть этолийцами. Те писатели, которые держатся противоположного взгляда, введены в заблуждение гомеровским способом выражения, когда поэт говорит:

Брань была меж куретов и браннолюбивых этолян

Вкруг Калидона града.

(Ил. IX, 529)

Ведь, продолжают они, не мог же поэт выразиться собственно так: «беотийцы и фиванцы сражались друг против друга» или «аргивяне и пелопоннесцы». Я уже указал прежде1, что этот способ выражения обычен не только у Гомера, но нередко употребляется и прочими поэтами. Это наше объяснение, таким образом, легко можно оправдать. Пусть, однако, те писатели объяснят, как мог Гомер поставить плевронцев в «Этолийском списке», если они не были ни их единоплеменниками, ни этолийцами.

2. По словам Эфора, этолийцы были племенем, которое никогда не подчинялось другим народностям; страна их с незапамятных времен не подвергалась разорению вследствие ее трудной доступности и военного искусства жителей. Затем Эфор добавляет, что всей страной владели первоначально куреты; после того как из Элиды прибыл Этол, сын Эндимиона, и одолел их войной, куретам пришлось отступить в так называемую теперь Акарнанию; этолийцы вернулись назад вместе с эпейцами и основали древнейшие города в Этолии; спустя 10 поколений Элиду колонизовал Оксил, сын Гемона, который переправился в Пелопоннес из Этолии. В доказательство этого Эфор приводит надписи: одну в Фермах в Этолии (где у них с. 441 существует отцовский обычай выбирать должностных лиц); надпись вырезана на цоколе статуи Этола:

Сей устроитель земли, у пучины Алфея взрощенный

И олимпийских ристаний некогда близкий сосед,

Эндимионов Этол. Этолийцы ему посвятили

Памятник сей, чтобы знак доблести их лицезреть.

Другая надпись находится на рыночной площади элейцев, на статуе Оксила:

Сей автохтонов народ Этол покинув когда-то,

C. 464Славной куретов землей грозным копьем овладел.

Рода того же потомок десятый, Гемона чадо,

Доблестный Оксил, град некогда сей основал.

3. Таким образом, этими надписями Эфор правильно показывает взаимное родство элейцев и этолийцев, так как обе надписи не только согласно подтверждают родство этих племен, но и то, что они являются взаимными родоначальниками. На этом основании Эфор успешно изобличает ложные утверждения о том, что элейцы — это действительно колонисты этолийцев, а этолийцы — не колонисты элейцев. В данном случае Эфор ясно показывает то же самое противоречие в своем писании и утверждении, на которое я уже указал2у него относительно Дельфийского оракула. Действительно, после утверждения о том, что Этолия с незапамятных времен не подвергалась разорению, и упомянув о том, что куреты первоначально овладели этой страной, Эфору следовало бы в соответствии с уже сказанным добавить еще, что куреты оставались владельцами этой земли до его времен, потому что только в таком случае с полным правом можно назвать страну «неиспытавшей разорения» и никогда не бывшей под чужим господством. Однако Эфор, совершенно забыв о своем обещании3, не прибавляет этого, но высказывает противоположное утверждение о том, что, после того как Этол прибыл из Элиды и одолел куретов войной, последние удалились в Акарнанию. Что же другое является характерным признаком разорения, как не военное поражение и уход из страны? На это указывает и надпись у элейцев. Ведь Этол, гласит надпись,

Славной куретов землей грозным копьем овладел.

4. Пожалуй, кто-нибудь возразит на это: Эфор хочет сказать, что Этолия оставалась «неразоренной» с того времени, как она получила это имя — после прибытия Этола. Однако Эфор лишает основания и это предположение, утверждая в последующем, что большую часть оставшегося среди этолийцев народа составляли именно эпейцы; впоследствии же, когда эолийцы, выселившиеся вместе с беотийцами из Фессалии, смешались с последними, они совместно с беотийцами завладели этой страной. Итак, вероятно ли, чтобы они, напав на чужую страну, без войны жили бы там вместе с ее прежними владельцами, которые вовсе не нуждались в таком сожительстве. с. 442 Если это невероятно, то вероятно ли, чтобы побежденные силой оружия оказались в равных условиях с победителями? Какое же это другое «разорение», как не поражение силой оружия? Аполлодор говорит, что, согласно истории, гианты вышли из Беотии и поселились вместе с этолийцами. Эфор же, как будто бы удачно изложив свою аргументацию, в заключение прибавляет: «Эти и подобного рода вопросы я обычно подвергаю тщательному рассмотрению всякий раз, когда встречается что-нибудь или совершенно сомнительное, или основанное на ложном представлении».

C. 4655. При всем том Эфор все же лучше других. И сам Полибий4, который так усердно хвалит его, утверждает, что Евдокс5дал прекрасный обзор греческой истории, а Эфор — наилучший рассказ об основании городов, родственных связях, переселениях и родоначальниках. «Я же, — говорит он, — буду изображать только современное состояние вещей и говорить как о положении местностей, так и о расстояниях между ними; ведь это предмет, наиболее подходящий для хорографии». Конечно, ты, Полибий, который вводишь «ходячие мнения»6о расстояниях, имея дело со странами вне Греции и с собственно греческими землями, ты должен оправдываться как перед Посидонием и Аполлодором, так и перед некоторыми другими писателями. Поэтому читатель должен извинить меня и не раздражаться, если я иногда допускаю какие-нибудь промахи (так как я черпаю большинство моих исторических сведений от таких писателей), но скорее быть довольным тем, что я излагаю большинство исторических фактов лучше других или дополняю пропущенные ими по неведению.

6. О куретах в ходу еще следующие сказания, отчасти имеющие ближайшее отношение к истории этолийцев и акарнанцев, отчасти же более отдаленное. Именно ближайшее отношение к истории имеют сказания в таком роде, как уже изложенные мною выше о том, что страну, которая теперь называется Этолией, населяли куреты и что последних вытеснили в Акарнанию прибывшие с Этолом этолийцы. Далее, такие сказания, что в то время, когда куреты жили в Плевронии (тогда называемой Куретидой), эолийцы вторглись в эту страну и, захватив ее, изгнали прежних владетелей. По словам Архемаха Евбейского, куреты вначале поселились в Халкиде, но так как во время постоянных войн за Лелантскую равнину враги хватали их спереди за волосы и вырывали их, то куреты стали отращивать волосы сзади, а спереди — стричь. Поэтому их и называли «куретами» от слова «стрижка»7; они переселились в Этолию и, завладев областью около Плеврона, назвали жителей противоположного берега Ахелоя акарнанцами, потому что те ходили с нестрижеными8головами. Некоторые, напротив, утверждают, что оба племени получили свои имена от героя; иные же — что куреты названы по имени горы Курия, возвышающейся над Плевроном, и что это было одно из этолийских племен, как офии, агреи, евританы и некоторые другие. Но, как я заметил выше9, когда Этолия была разделена на 2 части, область вокруг Калидона, как говорят, была под властью Энея, тогда как известной частью Плевронии владели сыновья Порфаона, именно Агрий и его семья, если действительно они:

C. 466с. 443

Жили в Плевроне и в тучной земле, Калидоне гористом.

(Ил. XIV, 116)

Потом Плевронией владел Фестий, тесть Энея и отец Алфеи, предводитель куретов. Когда же разразилась война между сыновьями Фестия, с одной стороны, и Энеем и Мелеагром — с другой

(Бой о клыкастой главе и о коже щетинистой вепря,

(Ил. IX, 548)

как говорил поэт, придерживаясь мифического сказания о вепре, но, по всей вероятности, из-за клочка земли), то, по словам Гомера,

Брань была меж куретов и браннолюбивых этолян.

(Ил. IX, 529)

Таковы сказания, имеющие ближайшее отношение к истории этолийцев и акарнанцев.

7. Сказания, имеющие более отдаленное отношение к этому предмету (историки в силу одинаковых названий просто соединяют их вместе), а именно сказание, хотя и называемое «Куретской историей» и «Историей о куретах» (подобно тому, как если бы это была история куретов, живших в Этолии и Акарнании), не только отличаются от этих историй, но скорее похожи на сказания о сатирах, силенах, вакхах и титирах10. Ведь, по словам тех писателей, которые передают сказания из истории Крита и Фригии, куреты — это некие демонические существа, подобные этим, или слуги богов; причем эти предания у них переплетаются с рассказами об известных священных обрядах, частью мистических, частью связанных с воспитанием младенца Зевса на Крите или с оргиями в честь Матери богов, справляемыми во Фригии и в области троянской Иды. В этих сказаниях обнаруживается незначительное разнообразие: так, по одним сказаниям, корибанты, кабиры, Идейские Дактили и тельхины отождествляются с куретами, в других — эти племена изображаются родственными с некоторыми незначительными отличиями между собой. Говоря кратко, их всех считают чем-то вроде людей, боговдохновенных и пораженных вакхическим безумием, которые в образе служителей божества при совершении священных обрядов устрашают людей военной пляской, исполняемой в полном вооружении под шум и звон кимвалов, тимпанов и оружия в сопровождении флейты и воплей. Поэтому эти священные обряды считают в известном отношении родственными обрядам, справляемым у самофракийцев, на Лемносе и в некоторых других местах, так как божественные служители называются там одним и тем же именем. Впрочем, всякое исследование в таком роде относится к области учения о богах и не чуждо умозрению философа.

8. Так как сами историки из-за тождества имен куретов сопоставляли несхожие предметы, то и мне хотелось бы подробнее сказать о них в отступлении, добавив подходящий к истории рассказ о их физическом сложении. Впрочем, некоторые историки желают даже сблизить их физические с. 444 качества, быть может, в этом у них как раз есть известная доля правдоподобия. Так, например, они утверждают, что этолийские куреты получили это имя оттого, что подобно «девушкам»11одевались в женское платье; ведь у греков C. 467это было чем-то вроде моды, ионийцы названы «длиннохитонными»12, а воины Леонида выходили на бой «с расчесанными волосами»13, за что, говорят, персы выражали им презрение, хотя в битве и дивились их мужеству. Вообще искусство ухода за волосами состоит в их питании и стрижке, и оно свойственно как девушкам, так и юношам14; поэтому есть много способов легко установить первоначальное значение слова «куреты». С другой стороны, вероятно, что военная пляска, первоначально исполнявшаяся лицами в такой прическе и одежде (причем эти лица назывались куретами), дала повод людям, более воинственным, чем другие, и проводившим жизнь не расставаясь с оружием, называться тем же именем куретов: я имею в виду куретов на Евбее, в Этолии и в Акарнании. Действительно, Гомер называет этим именем молодых воинов:

Ты ж благороднейших юношей15в стане ахейском избравши,

Все те дары, что вчера обещали мы дать Ахиллесу,

С быстрого мне принеси корабля…

(Ил. XIX, 193)

И в другом месте:

…а юноши16следом с другими дарами.

(Ил. XIX, 248)

Таковы мои сведения об этимологии имени куретов. Впрочем, военная пляска была пляской воинов. Это доказывают как пирриха17, так и Пиррих, которого считают изобретателем такого упражнения для юношей, а также и руководство по военному искусству.

9. Теперь рассмотрим как все эти имена соответствуют одному и тому же предмету и какие элементы учения о богах содержатся в их истории. Общим для греков и варваров является обычай совершать священные обряды, соединяя их с праздничным отдыхом, а именно: одни обряды справляются с религиозным исступлением, другие — без него; иногда — с музыкальным сопровождением, а иногда — без музыки; одни — сокровенно, другие — открыто. Впрочем, тот или иной характер этих обрядов определяется самой природой. Ведь отдых, во-первых, отвлекает ум от человеческих занятий и обращает подлинно свободный ум к божественному; во-вторых, божественное исступление основано, по-видимому, на некоем божественном вдохновении и особенно близко роду людей, наделенных пророческим даром; в-третьих, таинственная сокровенность священных обрядов придает больше святости божественному, так как она подражает божественному естеству, непостижимому человеческим чувствам; наконец, в-четвертых, музыка, сопровождающая пляску, ритм и мелодия приводит нас в соприкосновение с божеством одновременно как вызываемым ею удовольствием, так и с. 445 художественным исполнением, что происходит по следующей причине. Хотя и верно следующее изречение: люди более всего уподобляются богам тогда, когда они творят добро другим, но, пожалуй, правильнее было бы сказать: когда они счастливы. А такое счастье создают радости, празднества, занятие философией и музыкой. Ведь если музыка в какой-то степени подвергается C. 468извращению, когда музыканты обращают свое искусство на чувственные удовольствия на пирах, плясовых и сценических представлениях и тому подобных зрелищах, то не следует порицать за это музыку, а лучше исследовать сущность основанного на ней воспитания.

10. Вот почему Платон, а еще раньше его пифагорейцы назвали философию музыкой18и утверждали, что мир образовался по законам гармонии19, считая всякий род музыки произведением богов. Поэтому Музы являются богинями и Аполлон — предводителем Муз, а вся поэзия — восхвалением богов. Равным образом они приписывают музыке установление нравственности, так как, по их мнению, все, что служит для исправления ума, близко богам. Большинство греков приписывало Дионису, Аполлону, Гекате, Музам и прежде всего Деметре всякого рода оргиастические, вакхические и хоровые празднества, а также мистическое начало в празднествах посвящения; они называют Иакхом не только Диониса, но и демона-предводителя мистерий Деметры. Ношение ветвей, хоровые пляски и посвящения — общие элементы культа этих богов. Что касается Муз и Аполлона, то Музы стоят во главе хоров, а Аполлон не только руководит хорами, но его ведению принадлежит искусство прорицания. Служителями Муз являются все образованные люди и в особенности музыканты, они же и служители Аполлона, а также те, кто занимается искусством прорицания; служители Деметры, — посвященные факелоносцы и иерофанты20; Диониса — силены, сатиры, вакханки, а также лены и фии, мималлоны, наиды, нимфы и так называемые титиры.

11. Кроме этих священных обрядов, на Крите справлялись еще особые обряды в честь Зевса с оргиями; в них принимали участие и служители, какими в культе Диониса являлись сатиры. Их называли куретами; это были какие-то юноши, которые исполняли упражнения в доспехах в сопровождении пляски, представляя при этом мифическую историю о рождении Зевса; в этой сцене они изображали Кроноса, обычно пожиравшего своих детей тотчас после их рождения, и Рею в хлопотах утаить свои роды, чтобы, удалив новорожденное дитя, по возможности спасти его. Для этого богиня, как говорят, берет себе в помощники куретов, которые, окружив богиню бубнами и тому подобными шумовыми инструментами, должны были военной пляской и шумом устрашить Кроноса и незаметно похитить его ребенка. По преданию, они и воспитали младенца Зевса столь же заботливо. Оттого-то куреты и были удостоены этого почетного имени, что либо оказали эту услугу, будучи сами молодыми и юными, либо воспитали ребенка Зевса (ибо приводят оба объяснения). Они являются чем-то вроде сатиров у Зевса. Так обстоит дело у греков с оргиастическими C. 469культами.

с. 446 12. Что касается берекинтов — одного из фригийских племен — и вообще фригийцев, а также троянцев, живущих в окрестностях Иды, то они почитают Рею, справляя ей оргии, и называют ее Матерью богов, Агдистидой и Великой фригийской богиней, а также от имени местностей — Идеей, Диндименой, Сипиленой, Пессинунтидой, Кибелой и Кибебой21. Греки же называют ее служителей тем же именем куретов; однако они не заимствуют это название из того же круга мифических рассказов22, но считают их какими-то демонами-помощниками подобно сатирам. Их же называют корибантами.

13. В пользу таких предположений свидетельствуют поэты. Например, Пиндар в дифирамбе, который начинается словами:

Прежде тянулась23вервием долгим песнь

Дифирамбов,

вспомнив древние и новые гимны в честь Диониса и переходя от них, говорит:

Тебе начинать вступление,

Матерь Великая, бубны кимвалов готовы

И средь них трещоток звон и факел,

Желтые сосны что озаряет.

(Геракл или Кербер. Э. Пюеш)

Поэт указывает на общность обрядов, установленных в культе Диониса у греков, с фригийскими обрядами в культе Матери богов, выявляя родственную связь между ними. Подобное же сближение делает и Еврипид в «Вакханках», соединяя вместе фригийские обычаи с лидийскими по их сходству.

А вы, со мной покинувшие Тмол,

Вы, Лидии питомицы, подруги

В пути и власти, — вы теперь тимпан

Над головой фригийской поднимая,

Подарок Реи — матери и мой…

И дальше:

О, как ты счастлив, смертный,

Если в мире с богами

Таинства их познаешь ты,

Если, на высях ликуя,

Вакха восторгов чистых

Душу исполнишь робкую,

Счастлив, если приобщен ты

Оргий матери Кибелы;

Если тирсом потрясая,

Плюща зеленью увенчан,

В мире служишь Дионису.

Вперед, вакханки, вперед!

Вы бога и божьего сына

Домой Диониса ведите!

С гор Фригийских на стогны Эллады.

(Вакханки 55, 72)

с. 447 Затем в следующих стихах поэт связывает критские обряды с фригийскими:

Крита юдоль святая,

Мрачный приют куретов,

Зрел ты рожденье Зевса

С гребнем тройным на шлеме.

C. 470Там корибанты24обруч

Кожей нашли одетый.

Дико тимпан загудел:

С сладкими звуками слиться хотел

Фригийских флейт; тимпан вручили Рее,

Но стали петь под гул его вакханки.

Сатирам Рея его отдала:

Звонкая кожа с ума их свела.

В триетериды25святые

Его звон веселит хороводы,

Их же любит наш царь Дионис.

В «Паламеде» хор говорит:

Фису Диониса

Дочь, который на Иде

Тешится с матерью милой

Тимпанов под звуки.

(Фрг. 586. Наук)

14. Когда поэты сопоставляют Силена, Марсия и Олимпа, представляя их изобретателями флейт, то они опять ставят дионисические обряды в связь с фригийскими; нередко они имена Иды и Олимпа заставляют «звучать»26неясно, как будто это одна и та же гора. Действительно, на Иде есть 4 вершины, называемые Олимпами вблизи Антандрии; есть и мисийский Олимп, примыкающий к Иде, но не тождественный ей. Софокл в «Поликсене» представляет Менелая поспешно уезжающим из-под Трои, а Агамемнона желающим немного задержаться для умилостивления Афины, а затем влагает в уста Менелая следующие слова:

Не покидай земли идейской, здесь,

Собрав стада Олимпа, в жертву принеси.

(Фрг. 47, 9. Наук)

15. Для звуков флейты, шума трещоток, звона кимвалов, грома тимпанов, криков одобрения и ликования и топота ног они изобрели особые имена, а также применяли и некоторые другие имена, которыми они называли служителей богов, участников хоров и исполнителей священных обрядов: кабиры, корибанты, паны, сатиры и титиры; бога они называли Вакхом, Рею — Кибелой или Кибебой и Диндименой по местам их почитания. Сабазий также принадлежит к числу фригийских божеств, и некоторым образом он дитя Матери [богов], так как он тоже передал таинства Диониса.

с. 448 16. С этими обрядами схожи Котитии и Бендидии у фракийцев, у которых возникли и орфические обряды. Эсхил упоминает о Котисе, почитаемой у эдонийцев, а также о музыкальных инструментах, применявшихся на ее празднествах. Ведь он говорит:

Котис, святая Эдонской земли,

Вы, горных орудий владельцы,

а затем тотчас прибавляет упоминание о служителях Диониса:

И один в руках

Свирель держа — изделье резца,

Искусством пальцев наполняет песнь.

Звук ее возбуждает безумье.

А в то время другой чашек медью звенит.

И потом:

C. 471Звонко песня ликует,

И откуда-то из тайника грозно мимов звучит

Бычьегласный рев и мычанье,

И тимпана эхо, словно гром

Из подземного царства несется.

(Эдонийцы, фрг. 57. Наук)

Ведь эти обряды похожи на фригийские, и весьма вероятно, что, поскольку сами фригийцы являлись переселенцами из Фракии, эти обряды были перенесены сюда из Фракии. Сопоставлением Диониса с эдонийским Ликургом поэты намекают на одинаковый характер этих священных обрядов.

17. Исходя из мелодии ритма и музыкальных инструментов, всю фракийскую музыку считают азиатской. Это видно из названия местностей, где существовал культ Муз. Действительно, Пиерия, Олимп, Пимпла и Либефрон в древности были фракийскими местностями и горами, хотя теперь они принадлежат македонянам; Геликон посвятили Музам фракийцы, поселившиеся в Беотии, которые посвятили им также пещеру нимф-либефриад. Равным образом тех, кто в древние времена занимались музыкой, называют фракийцами — Орфея, Мусея, Фамириса; Евмолп также получил свое имя отсюда. Писатели, которые посвятили Дионису целую Азию вплоть до Индии, производят оттуда большую часть музыки. Так, один писатель говорит, «ударяя по азиатской кифаре», другой называет флейты «берекинтскими» и «фригийскими»; некоторые инструменты носят варварские названия: наблас, самбика, барбитос, магадис и некоторые другие.

18. Афиняне проявляли постоянную склонность к иноземным заимствованиям как вообще, так и в отношении культа чужеземных богов. Действительно, они восприняли так много чужеземных обрядов, что за это их даже осмеивали в комедии. Это относится к фракийским и фригийским обрядам. Например, о Бендидиях упоминает Платон27, а о фригийских обрядах — Демосфен28, упрекающий мать Эсхина и его самого за то, что с. 449 тот присутствовал вместе с матерью на тайных священнодействиях, участвовал в дионисической процессии, многократно восклицая: euoî saboî и hýēs áttes, áttēs hýēs29. Ибо эти слова употребляются при служении Сабазию и Великой Матери.

19. Кроме этого, относительно этих демонов и их разнообразных имен можно обнаружить, что они назывались не только служителями богов, но и сами считались богами. Так, по словам Гесиода, например, у Гекатера и дочери Форонея было 5 дочерей:

От них же горные нимфы — богини родились

И поколенье ничтожных, к труду неспособных сатиров,

И род куретов — богов, возлюбивших затеи и пляски.

(Фрг. 198. Ржах)

C. 472Автор «Форониды»30называет куретов «флейтистами» и «фригийцами»; другие же писатели — «порождениями земли» и «носящими медные щиты». Иные называют «фригийцами» корибантов, а не куретов, последних же — «критянами» и говорят, что критяне первыми стали носить медные доспехи на Евбее; поэтому-то их называли также «халкидянами»31. Одни утверждают, что титаны дали Рее вооруженных служителей — корибантов, прибывших из Бактрианы, другие — из Колхиды. В критских сказаниях куреты называются «кормильцами» и «стражами Зевса», вызванными Реей из Фригии на Крит. По рассказам некоторых, на Родосе было 9 тельхинов32, причем куретами назывались те из них, которые, сопровождая Рею на Крит, «воспитывали младенца Зевса». Кирбант, друг куретов, основал Гиерапитну. Он дал повод прасийцам утверждать среди родосцев, что корибанты были некими демонами — детьми Афины и Гелиоса. Согласно другим, корибанты — дети Кроноса; наконец, еще некоторые писатели считают их сыновьями Зевса и Каллиопы и утверждают их тождество с кабирами. Последние, по их словам, ушли на Самофракию (прежде называемую Мелитой), а обряды кабиров имели мистический характер.

20. Эти сказания собрал Деметрий Скепсийский. Но он не принимает последнего утверждения, так как, по его словам, на Самофракии не было никаких мистических сказаний о кабирах. Однако он приводит мнение Стесимброта из Фасоса, что на Самофракии совершались священные обряды в честь кабиров, а название свое кабиры, по его мнению, получили от горы Кабира в Берекинтии. Некоторые считают куретов служителями Гекаты, отождествляя их с корибантами. Однако Деметрий Скепсийский опять на это возражает (в противоположность словам Еврипида)33, говоря, что на Крите почитание Реи не было обычным и распространенным как туземное, но являлось таким только во Фригии и Троаде; те же, кто делает такие утверждения, по его словам, передают скорее мифы, чем исторические сведения; впрочем, быть может, к такому заблуждению могло привести их и случайное тождество названий местностей. Так, например, Ида — не только троянская, но и критская гора, а Дикта — местность с. 450 в Скепсии и гора на Крите. Вершина Иды — Питна, от которой назван город Гиерапитна. Гиппокорона — местность в Адрамиттенской области, а Гиппокороний — на Крите. Самоний — восточный мыс острова, а также равнина в Неандрийской области и в области александрийцев.

21. Аргивянин Акусилай считает Кадмила сыном Кабиро и Гефеста и отцом трех кабиров, от которых произошли нимфы-кабириды. По словам Ферекида, от Аполлона и Ретии произошли 9 кирбантов, которые обитали на Самофракии. От Кабиро, дочери Протея, и Гефеста произошли 3 кабира и 3 нимфы-кабириды; в честь тех и других были установлены священные C. 473обряды. Более всего кабиры пользовались почитанием как раз на Имбросе и Лемносе, но их чтили также в отдельных городах Троянской области. Их имена, впрочем, сохраняются в тайне. Геродот упоминает34о существовании храмов кабиров, как и Гефеста, в Мемфисе; Камбис, однако, по его словам, разрушил их. Места почитания этих демонов необитаемы: Корибантий в Гамакситии, в области, теперь принадлежащей александрийцам, вблизи Сминфия, и Корибисса в области Скепсиса около реки Евреента и селения того же имени, а также около потока Эфалоента. По словам Деметрия Скепсийского, представляется вероятной тождественность куретов и корибантов; их считали молодыми людьми или юношами, которых приглашали для военной пляски на праздниках Матери богов, а также «корибантами» оттого, что они на плясовой манер «ходили бодаясь головой»35. Гомер называет их искусными плясунами36:

Но пригласите сюда плясунов феакийских искусных.

(Од. VIII, 250)

Так как корибанты были плясунами и подверженными исступлению, то мы называем бешено вертящихся людей «корибантствующими».

22. По словам некоторых, Идейскими Дактилями называли первоначальных поселенцев идейского предгорья. Ибо предгорья называли «ногами», а вершины гор — «главами». Таким образом, некоторые оконечности Иды (все они были посвящены Матери богов) назывались Дактилями. Как думает Софокл37, первыми Дактилями были 5 мужчин, которые впервые открыли железо и его обработку, а также много другого полезного для жизни; у них было 5 сестер: по числу их все они назывались Дактилями38. Другие, однако, передают мифический рассказ иначе, соединяя в нем один сомнительный элемент с другим, причем имена и число Дактилей у них различны; так, одного из них они называют Кельмисом, других — Дамнаменеем, Гераклом и Акмоном. Одни считают их местными жителями Иды, другие — переселенцами. Однако все согласно утверждают, что они впервые начали обрабатывать железо на Иде; все считают их колдунами и служителями Матери богов, жившими во Фригии около Иды. Они называют Троаду Фригией, потому что после разрушения Трои фригийцы, будучи соседями Троады, овладели ею. Куреты и корибанты, как предполагают, и являются потомками Идейских Дактилей. Во всяком случае первые 100 человек, родившиеся на Крите, назывались Идейскими с. 451 Дактилями; 9 куретов, как говорят, были их потомками; каждый из них произвел по 10 детей, которые назывались Идейскими Дактилями.

C. 47423. Хотя я меньше всего люблю вдаваться в мифическое, но вынужден к подобному обсуждению этого предмета, так как он касается учения о богах. Всякое учение о богах должно исследовать древние представления и мифы, ибо люди древности облекали в загадочную форму свои природные представления по этим вопросам и постоянно придавали элемент мифического своим рассуждениям. Разгадать все эти загадки совершенно точно нелегко. Однако если вывести на свет божий всю массу мифических сказаний, то согласованных между собой, то противоречивых, то на основании их можно легче угадать истину. Так, например, мифы «о скитаниях по горам» ревностных служителей богов и самих богов и о их божественном вдохновении рассказывают, вероятно, на том же основании, почему люди считают богов небесными существами, заботящимися как о многом другом, так в особенности и о предвидении по знамениям. Таким образом, горное дело, охота и поиски жизненно необходимых предметов, очевидно, родственны «скитанию по горам», тогда как шарлатанство и колдовство близки к религиозному вдохновению, религиозным обрядам и гаданиям. Таково и мастерство [этих людей] в особенности же в искусствах дионисическом и орфическом. Впрочем, об этих предметах достаточно.

1. Так как я вначале уже дал описание островов около Пелопоннеса, как всех остальных, так в особенности тех, что лежат в Коринфском заливе и перед ним, то теперь по порядку приходится говорить о Крите (ведь и этот остров относится к Пелопоннесу) и некоторых островах около Крита. К последним принадлежат Киклады и Спорады, одни стоящие упоминания, другие же менее значительные.

2. Теперь я сначала скажу о Крите. Хотя, по словам Евдокса, этот остров расположен в Эгейском море, однако так утверждать нельзя, а следует лучше сказать, что он лежит между Киренаикой и частью Греции от Суния до Лаконики; в длину Крит простирается параллельно этим странам с запада на восток; с севера он омывается Эгейским и Критским морями, а с юга — Ливийским морем, примыкающим к Египетскому. Из оконечностей острова западная находится у Фаласарны; в ширину она около 200 стадий и разделяется на 2 мыса, из которых западный носит название Криуметопон1, а северный — Кимар, восточный же мыс — это Самоний, выдающийся немного дальше Суния на восток.

3. По Сосикрату (сообщение которого об острове Аполлодор признает точным), длина Крита составляет не более 2300 стадий, ширина же C. 475меньше длины2, так что его окружность, согласно Сосикрату, составляет, пожалуй, более 5000 стадий. Артемидор определяет ее в 4100 стадий. Иероним, напротив, принимая длину острова в 2000 стадий, а ширину неодинаковой, мог бы считать окружность большей, чем Артемидор. Ибо с. 452 около третьей части ее длины […]3; отсюда идет перешеек почти в 100 стадий с поселениями Амфималлой на северном море, а на южном — Фениксом, принадлежащим лампейцам. Наибольшей ширины остров достигает в центральной части. Берега его отсюда опять сходятся в перешеек, ещеуже прежнего (около 60 стадий в ширину), лежащий между Миноей — городом ликтийцев, Гиерапитной и Ливийским морем; в заливе лежит город. Остров заканчивается острым мысом Самонием, который обращен к Египту и островам родосцев.

4. Крит — гористый и лесистый остров, но на нем есть плодородные долины. Из гор западные называются Левка4, высотой они не уступают Таигету, простираясь около 300 стадий в длину и образуя горную цепь, оканчивающуюся приблизительно у пролива. В центре, в самой широкой части острова, находится гора Ида — самая высокая на Крите, круглая по форме, имеет в окружности 600 стадий; вокруг нее расположены самые лучшие города. Впрочем, есть и другие горы на Крите, приблизительно одинаковой высоты с горами Левка; одни из них на юге острова, другие — на востоке.

5. Плавание от Киренаики до Криуметопона занимает 2 дня и 2 ночи; расстояние от Кимара до Тенара 700 стадий (между ними лежит Кифера); плавание же от Самония до Египта занимает 4 дня и ночи; другие, напротив, считают 3. По подсчетам некоторых, это путешествие составляет 5000 стадий, а по другим — еще меньше. Эратосфен считает от Киренаики до Криуметопона 2000 стадий, а оттуда до Пелопоннеса меньше […]5.