"Тетки – не джентельмены" - читать интересную книгу автора (Вудхауз Пэлем Гринвел)4Спустя два дня я отбыл в Мейден-Эгсфорд в своем старом двухместном спортивном автомобиле. Дживс выехал ранее с багажом, чтобы должным образом встретить меня на месте, и я не сомневался, что увижу его окрепшим и посвежевшим после общения с тетушкой. Я отправился в путь в приподнятом настроении. И хотя на дороге мне встречалось больше близоруких безумцев, чем хотелось бы, это не уменьшило моей эйфории, как, если не ошибаюсь, называется такое состояние духа. Благо, денек выдался исключительно погожим, повсюду, куда ни глянь, синь небес и солнечное сияние, и к довершению всех удач, Э. Джимпсон Мергэтройд оказался на сто процентов прав относительно пятнышек. Они полностью исчезли, не причинив ни малейшего вреда, и кожа на моей груди вновь стала бела, как алебастр. Я достиг цели своего путешествия ко времени вечернего коктейля, и взору моему впервые предстала сельская обитель, назначенная стать приютом Вустеру неведомо на какой срок. Разумеется, я представлял себе, что между Мейден-Эгсфордом и такими курортами, как Париж и Монте-Карло, должны существовать, как говорится, тонкие, но четкие различия, и с первого же взгляда я убедился, что не ошибся. Это была обычная деревушка, где совершенно нечем заняться, кроме как прогуливаться по главной улице сначала в одну сторону до местной поилки для скота, сооруженной по случаю шестидесятилетия коронации королевы Виктории, и, обозрев ее с разных сторон, вернуться по другой стороне той же самой улицы. Так что Э. Джимпсон Мергэтройд наверняка остался бы доволен. «Превосходно,- будто слышал я его голос,- именно то, что нужно типичному представителю столичной золотой молодежи». Воздух, насколько я мог судить по первым вдохам, своей первозданной чистотой не обманул ожиданий, и я уже предвкушал, как деревенская жизнь укрепит мое здоровье и вольет в меня новые силы. Единственно, что было не так, это то, что здесь, похоже, водились привидения. Выходя из машины, я совершенно явственно видел призрак майора Планка. Он появился из местной гостиницы «Гусь и кузнечик», я вытаращил на него глаза, а он исчез за углом, само собой, слегка меня обескуражив. Как я уже ранее упоминал, мне не свойственно впадать в панику по пустякам, но кому понравится, чтобы кругом разгуливали всякие призраки? Словом, жизнерадостное настроение слегка омрачилось. Впрочем, я тут же взял себя в руки. Это всего лишь мимолетное наваждение, сказал я себе. Даже если со времени нашей последней встречи Планк умудрился отправиться на тот свет и теперь работает привидением, рассуждал я, то с какой стати ему являться в Мейден-Эгсфорде, когда к его услугам вся Экваториальная Африка? Он получил бы гораздо больше удовольствия, наводя ужас на туземцев, ведь у него есть причины их недолюбливать- вспомним вдов и оставшихся в живых родственников покойного вождя племени мгомби. Ободренный такими рассуждениями, я вошел под свой новый кров. Огляделся – и остался доволен. Домик был не фермерский, его, похоже, строили для художника или, допустим философа, и здесь имелись все современные удобства, включая электричество и телефон. Дживс уже ждал меня со стаканчиком подкрепляющего,- правда, из уважения к Э. Дж. Мергэтройду, всего лишь безалкогольного имбирного напитка. Пригубив его, я решил рассказать Дживсу о своем давешнем видении, потому что, как я себя ни успокаивал, у меня все же не было полной уверенности, что это был не призрак. Правда, данный выходец с того света выглядел вполне материальным, но ведь настоящим призракам и полагается так выглядеть. – Странная вещь со мной случилась,- сказал ему я.- Я бы поклялся, что только что видел, как из местного кабачка вышел майор Планк. – Ничего удивительного, сэр. Майор Планк вполне мог прийти в деревню. Он гостит у мистера Кука в Эгсфорд-Корте. Я обомлел. – Вы хотите сказать, что он здесь? – Да, сэр. Я был сражен. Когда Планк сказал мне, что уезжает в деревню, я, естественно, решил, что он возвращается к себе в Глостершир. Но, если вы живете в Глостершире, то что вам мешает съездить в гости в Сомерсет? Вот тетя Далия, например, живет в Вустершире, а гостит в Сомерсете. На такие вещи надо смотреть шире. Тем не менее я встревожился. – Не нравится мне это, Дживс. – Нет, сэр? – А вдруг он вспомнит, что случилось при нашей последней встрече? – Не составит труда избегать его, сэр. – Допустим. И все же то, что вы мне сообщили, на меня подействовало крайне неприятно. Из всех людей на свете мне меньше всего хотелось бы иметь соседом Планка. Думаю, после такого нервного шока можно отставить имбирный напиток и заменить его сухим мартини. – Очень хорошо, сэр. – Мергэтройд не узнает. – Безусловно, сэр. Итак, приняв значительную дозу свежего воздуха и обозрев с разных сторон юбилейную поилку для скота, что, надо «мать, благотворно сказалось на моем здоровье, я рано отошел ко сну в полном соответствии с предписаниями Э. Джимпсона Мергэтройда. Эффект был ошеломляющим. Можно что угодно говорить о бороде Мергэтройда и о его мрачной физиономии, будто человек только что с похорон близкого друга, но свое дело доктор знал. После десяти часов безмятежного сна я вскочил с постели, пронесся в ванную, оделся с песней на устах и устремился к завтраку, точно двухлетнее дитя. Я умял яичницу с беконом, жадно, как тигр в джунглях пожирает подвернувшегося на завтрак туземца, смел до последней крупицы гренки с джемом и под конец затянулся умиротворяющей сигаретой, когда зазвонил телефон, и в трубке загремел бас тети Далии. – Привет, родоначальница,- сказал я таким добрым, ласковым тоном, самому приятно слышать.- От всего сердца с добрым утром, престарелая родственница. – Уже явился? – Собственной персоной. – Значит, жив еще? Пятнышки оказались не смертельными? – Они исчезли без следа,- сообщил я.- Унесены ветром. – Это хорошо. Мне бы не хотелось представлять Брискоу пегого племянника, а тебя пригласили сегодня к обеду. – Чрезвычайно любезно с их стороны. – У тебя есть чистый воротничок? – Даже несколько, и в придачу к ним безукоризненно белые рубашки. – Только не надевай галстук клуба «Трутней». – Разумеется, не надену,- пообещал я. Дело в том, что галстук члена клуба «Трутней», пожалуй, имеет один изъян, он слишком бросается в глаза, и в нем противопоказано появляться перед нервными людьми и инвалидами, а я не знал, относится ли миссис Брискоу к их числу.- В котором часу застолье? – В половине второго. – Явлюсь при полном параде. Судя по приглашению, среди местного населения царил Дух добрососедства, что не могло не радовать, и я поделился своими наблюдениями с Дживсом. – Похоже, эти Брискоу- славные ребята. – Полагаю, они оставляют чувство должного удовлетворения, сэр. – Тетя Далия не сказала, где они живут. – В Эгсфорд-Холле, сэр. – Как туда добраться? – Сначала по главной деревенской улице до проезжей дороги, а там повернуть налево. Этот дом нельзя не заметить. Он большой и окружен обширным парком. Идти туда около полутора миль, если вы намереваетесь пройти пешком. – Пожалуй, да. Так бы и Мергэтройд посоветовал. А вы в мое отсутствие, как я понимаю, пойдете общаться с тетей? Вы с ней еще не виделись? – Нет, сэр. Я узнал от леди за стойкой в «Гусе и кузнечике», куда я заглянул вечером в день приезда, что она уехала в Ливерпуль на отдых. В Ливерпуль, черт возьми! Порой складывается такое впечатление, что тетки живут только ради собственного удовольствия. Я вышел заранее. Если эти Брискоу так жаждут моего общества, то я готов предоставить им его в изобилии. Дойдя до проезжей дороги, откуда, по словам Дживса, следовало повернуть налево, я подумал, что не мешает проверить, правильно ли я иду. Дживс говорил уверенно, но всегда нелишне выслушать и другое мнение. И представьте себе, Дживс ошибся! Я обратился к встречному долгожителю – все обитатели Мейден-Эгсфорда казались полутора-столетними – несомненно, по причине чистого воздуха,- и спросил, в какую сторону поворачивать к Эгсфорд-Корту, и он сказал направо. Выходит, даже Дживс может дать маху. В одном, однако, он оказался прав. По его словам, я должен был, пройдя полторы мили, увидеть большой дом, окруженный обширным парком, и, похоже, я прошел примерно такое расстояние, когда показался большой дом и вокруг него парк в полном соответствии с описанием Дживса. За воротами начиналась длинная подъездная аллея, и я было пошел по ней, но потом сообразил, что могу сократить себе путь, если пойду напрямик, потому что дом, видневшийся за деревьями, был на значительном отдалении к северо-северо-востоку. Подъездные аллеи не без умысла делают извилистыми, чтобы произвести впечатление на посетителей. Господи помилуй, подумает какой-нибудь гость, да эта дорога тянется а целых три четверти мили, ну и богач здесь живет. Не помню, напевал я или нет, – скорее всего, насвистывал, – но так или иначе, продвигался я быстро и только поравнялся с сооружением, похожим на конюшню, как вдруг неведомо откуда появилась кошка. Окрас у нее был довольно своеобразный, туловище в целом черное, но на боках – белые разводы и белый кончик носа. Я пощелкал языком и покрутил пальцами, как всегда в таких случаях, и кошка, подняв хвост, подошла и потерлась мордочкой о мою ногу, давая понять, что признала в Бертраме Вустере родственную душу и свойского парня. Кошачья интуиция ее не подвела. Еще в детстве я наизусть выучил один стишок,- не знаю, кто его автор, наверное, Шекспир,- он звучит следующим образом: И всю свою жизнь я следовал этому принципу. Спросите любую мою знакомую кошку, как я отношусь к кошачьему племени, и вам скажут, что я по-настоящему добрый малый и мне можно довериться без всякого опасения. А те, кто знает меня ближе, например кот тети Далии Огастус, еще добавляют, что я ловко умею почесать за ушком. Эту кошку я тоже почесал за ушком, и такой знак внимания ей явно пришелся по нраву. Она замурлыкала, словно заворчал дальний гром. Когда таким образом между нами установились сердечные отношения, я перешел, так сказать, к следующему этапу, то есть взял кошку на руки, чтобы пощекотать ей брюшко, как вдруг небеса содрогнулись от зычного возгласа: «Эй!». Сказать «Эй» можно по-разному. В Америке это любезная форма обращения, и она нередко заменяет такое приветствие, как «Доброе утро». Встречаются двое друзей. Один говорит: «Эй, Билл». И тот в ответ: «Эй, Джордж». Потом спрашивает: «Ну, как тебе эта жара?», Джордж отвечает, что плохо переносит не столько жару, сколько влажность, и после каждый идет своей дорогой. Но этот оклик «Эй!» прозвучал совсем иначе. Нецивилизованные дикари, с которыми якшается майор Планк, бросаясь в бой, наверное, все-таки не кричат «Эй!», но если бы кричали, то, я думаю, это был бы такой же грубый рев, от которого у меня сейчас едва не лопнули барабанные перепонки. Оборачиваюсь и вижу краснолицего коротышку, угрожающе помахивающего арапником, что мне вовсе не понравилось. Эти арапники я невзлюбил еще с тех пор, как мальчишкой был застигнут дядей за курением его дорогой сигары, и он с хлыстом в руке гнал меня добрых полторы мили по пересеченной местности. У меня до сих пор в холодную погоду ноют старые раны. Однако в тот момент я не испытал особой тревоги. Я решил, что передо мной полковник Брискоу, который пригласил меня на обед, и хотя сейчас у него такой вид, будто он с радостью препарировал бы меня тупым ножом, все мгновенно изменится, как только я назову себя. Кто же приглашает человека к обеду, а едва тот появляется в назначенный час, подвергает гостя избиению? И я поспешил представиться, дивясь про себя его малому росту,- я думал, что полковники бывают покрупнее. Впрочем, всякие, наверное, встречаются, как картофелины или, коли на то пошло, как девицы. Скажем, Ванесса Кук определенно относилась к особам крупного телосложения, хотя среди прочих особ, отвергнувших в свое время мое предложение руки и сердца, были настоящие карлицы. – Вустер, Бертрам,- назвался я, ударяя себя в грудь. Я ожидал, что его злые страсти тут же улягутся, раздастся радостный возглас «Как поживаете, дорогой друг, как поживаете?», и лицо моего хозяина расплывется в ласковой улыбке привета, но ничего подобного не произошло. Он по-прежнему весь кипел яростью, а лицо его просто-таки побагровело. – Вы что это делаете с кошкой? – грубо спросил он. Я сохранял исполненное достоинства спокойствие. Мне не понравился его тон, но, по правде говоря, приятный тон редко от кого услышишь. – Ничего, просто общаюсь,- ответил я с учтивостью, которая так красит меня. – Вы собрались с ней удрать. – Как, удрать? – Вы хотели ее выкрасть. Я выпрямился в полный рост, и не исключено, что глаза мои засверкали. Какие только обвинения не обрушивались на меня, особенно со стороны тетки Агаты, но никто и никогда не обвинял меня в воровстве кошек, и поэтому стоит Стремясь к миру, я произнес: – Вы ошибаетесь, полковник. У меня и в мыслях не было ничего подобного. – Нет, было, было, было. И не называйте меня полковником! Хотя мои старания не увенчались успехом, я предпринял новую попытку: – Славный денек. – Черт бы его побрал! – Хорошие виды на урожай? – Да пропади он пропадом! – Здорова ли моя тетушка? – С какой стати, черт побери, мне знать, как здоровье вашей тетки? Это уже показалось мне странным. Если у вас в доме остановилась чья-то тетка, уж будьте добры по первому требованию огласить бюллетень, хотя бы и краткий, о состоянии ее здоровья. Я уже начал сомневаться, в своем ли уме эта козявка. Во всяком случае, его реплики наверняка вызвали бы профессиональный интерес у любого ученого-психиатра. Но я не сдавался. Такие уж мы, Вустеры. И попытался зайти с другого бока. – Так любезно с вашей стороны пригласить меня на обед,- проговорил я. Не стану утверждать, что у него пошла пена изо рта, но мои слова ему явно не понравились. – Я пригласил вас на обед? Пригласил вас на обед? Да я бы вас так пригласил, что… По-моему, он готов был произнести что-то уж совсем нелюбезное, но в этот момент из-за кулис донесся звонкий мужской тенор, распевающий нечто наподобие популярной арии из какой-нибудь экваториально-африканской оперетки, и на сцене появился майор Планк. Тут уж пелена спала с моих глаз. Наличие здесь Планка означало, что это вовсе не Дом Брискоу. Позволив себе усомниться в правоте Дживса и повернув направо, а не налево, как он мне сказал, я пришел совсем не к тому дому. На какое-то мгновение я готов был обвинить во всем того встречного долгожителя, но мы, Вустеры, умеем признавать свои ошибки, и я вспомнил, что спросил его, как пройти к Эгсфорд-Корту, где в итоге и оказался, а если вы говорите «Корт», имея в виду «Холл», то недоразумение неизбежно. – Господи Боже мой,- пробормотал я, покраснев от смущения,- так вы не полковник Брискоу? Он не снизошел до ответа, но тут в разговор вступил План к. – Привет, Вустер,- воскликнул он.- Кто бы мог подумать, что мы встретимся здесь? Я не знал, что вы знакомы с Куком. – Вы что, знаете его? – проговорил багровый человечек, явно потрясенный открытием, что я могу водить знакомства с порядочными людьми. – Конечно, знаю. Встречался с ним у себя дома в Глостершире, правда, не помню, при каких обстоятельствах. Скоро вспомню, но могу только сказать, что он сменил имя. Раньше оно начиналось на «Ал», а теперь его зовут Вустером. Наверное, его настоящее имя было настолько ужасным, что он больше не мог его терпеть. Я знавал одного в Обществе путешественников, его звали Клопп, и он сменил имя на Уэстмакоут-Тревельян, и, по-моему, поступил очень разумно. Но бедняге это не принесло счастья, едва он привык подписывать свои долговые расписки «Гилберт Уэстмакоут-Тревельян», как его разорвал на куски лев. Ничего не поделаешь, такова жизнь. Что сказал доктор, Вустер? Это бубонная чума? Нет, не бубонная чума, ответил я, и он сказал, что рад это слышать, потому что с бубонной чумой шутки плохи, это каждый знает. – Вы остановились здесь? – Нет, я снял домик в деревне. – Жаль. А то могли бы сюда переехать. Составили бы Ванессе компанию. Но вы пообедаете с нами? – спросил Планк, как будто гостю пристало раздавать приглашения в доме хозяина, а между тем любая авторитетная книга правил хорошего тона разъяснила бы ему, что этого делать не следует. – Сожалею, но я обедаю у Брискоу в Эгсфорд-Холле, – ответил я. При этих словах Кук, который все это время молчал,- возможно, сорвал голосовые связки,- прохрипел: – Я знал это! Я был прав! Я знал, что он – наймит Брискоу! – О чем вы, Кук? – удивился Планк. – Неважно, о чем. Я знаю, что говорю. Этого человека нанял Брискоу, чтобы он явился сюда и украл мою кошку. – Зачем ему красть вашу кошку? – Вы прекрасно знаете, зачем. Вы не хуже моего знаете, что Брискоу ни перед чем не остановится. Посмотрите на этого человека. Посмотрите, какое у него лицо. На нем написано, что он преступник. Я поймал его на месте преступления, с кошкой в руках. Держите его, Планк, а я пойду позвоню в полицию. С этими словами он повернулся и ушел. Признаться, когда он велел Планку держать меня, мне стало не по себе, потому что я хорошо представлял себе, как Планк задерживает людей. Кажется, я уже упоминал, что во время нашей предыдущей встречи в Глостершире он собирался задержать меня с помощью зулусской дубинки с шипами, и хотя сейчас в руках у него была всего лишь внушительная трость, она мало чем уступала зулусской дубинке. К счастью, Планк был настроен благодушно. – Не обращайте внимания на Кука, Вустер. Он расстроен. Небольшие семейные неприятности. Поэтому он пригласил меня пожить у него. Надеялся, я ему что-нибудь присоветую. Дело в том, что он отпустил свою дочь Ванессу в Лондон, изучать искусство в школе Слейда [ Совет показался мне разумным. И я ему последовал. |
|
|