"Лидия" - читать интересную книгу автора (Каннингем Элейн)

Глава первая

Когда Алекс Хантер, мой босс, пригласил меня зайти в его кабинет, я нисколько не удивился. Более того, я этого уже ждал, о чем ему и поведал.

- Что у тебя с делом О'Лири? - спросил он.

- Можно считать его почти закрытым, - бодро отчеканил я. - Во всяком случае, никаких сложностей я больше не ожидаю. Я передал досье Харольду и сказал, что, по вашему мнению, будет лучше, если до конца его доведет он сам.

- Но это же бессовестное вранье! - взвился Хантер.

- Вероятно, - преспокойно признал я. - Я ведь люблю приврать.

- Ты вообще ведешь себя нагло и вызывающе. Мне это не по нутру, Харви, и я тебя честно предупреждаю: как только я подыщу тебе замену, ты будешь немедленно уволен. Более того, я попытаюсь внести тебя в черный список, чтобы, уйдя от меня, ты не сумел устроиться на более выгодную должность. Ты - развязный, гнусный, ненадежный и абсолютно беспринципный субъект. Единственное, что тебя хоть немного оправдывает - так это голова на плечах. В смекалке тебе не откажешь, это верно. Садись.

Я уселся в просторное черное кресло, стоявшее сбоку от его письменного стола, и принялся наблюдать за боссом. Хантер на меня никогда не кричал, но он и вообще отличался тем, что не кипятился и не повышал голоса ни в каких случаях, даже в самом раздраженном состоянии. Хотя внутри гнев ожесточал его, снаружи это никак не проявлялось. И еще одна особенность: сердясь, он всегда говорил правду. Меня он недолюбливал - по причинам, которые назвал сам, и которые, я должен признать, были не лишены оснований. Что касается моего к нему отношения, формулировать его я не готов, да это и не важно. Алекс Хантер - коренастый и курчавый крепыш со светло-русой, начинающей седеть шевелюрой и маленькими холодными голубыми глазками - с подчиненными он держался сухо и отчужденно, что оправдывал принципиальностью и чувством долга. Однако я считал, что принципиальности у него не больше, чем у бойскаута, и именно поэтому при всем желании так и не смог заставить себя уважать его. Впрочем, я вообще отношу себя к тем людям, которые мало кого и что уважают.

- Голова на плечах, говорите? - произнес я. - Смекалка? Вы и вправду так считаете? И где же она? Мне ведь уже тридцать пять, а я до сих пор числюсь всего лишь сыщиком в страховой компании за каких-то дохлых десять тысяч долларов в год...

- Не считая расходов.

- Не считая расходов, добавляет мой шеф, готовый скорее сжечь свою левую руку, чем оплатить мне жалкую поездку на такси.

- Черкани мне прошение, - вздохнул Хантер. - Или ступай на свое место и подай заявление на увольнение. Как тебе удобнее.

- Да, с наемными работниками разговор у вас короткий, - кивнул я. Так что вам угодно, мистер Хантер?

- Колье Сарбайна, разумеется. Неужели ты сам не догадался?

- Отчего же - догадался.

С минуту мы молча сидели, пока он пожирал меня своими глазками-бусинками. Поскольку спокойно сидеть, пока тебя испепеляют свирепым взглядом - удовольствие небольшое, я не выдержал и спросил его, какова сумма страховки.

- Ровно четверть миллиона, - с готовностью ответил Хантер. - Двести пятьдесят тысяч долларов.

- В одном полисе? Выданном нами?

- Да, в одном. И - именно в нашем.

- Но в нем ведь предусмотрена хоть частичная отсрочка платежа?

- Спроси у ребят наверху! - отрезал Хантер. - Какое мне, к чертовой матери, дело до отсрочки? Я знаю только, что через две недели моей компании придется выписать мистеру Марку Сарбайну чек на четверть миллиона долларов.

- Мое сердце обливается кровью при одной мысли о нашей компании.

- Не можешь без ехидства, - в тонкогубой улыбке моего босса было что-то змеиное. - Вот ведь язва!

- Я вовсе не язвил.

- Эх, скинуть бы мне годков десять, - вздохнул он.

- Да, сэр. И что бы вы тогда сделали? Собственноручно отыскали колье Сарбайна?

- Нет, Харви. Я бы лично вышиб из тебя дух.

- Вот как? Это несложно. Вы же знаете - я не мастак драться. Вам даже не придется скидывать десять лет, сэр. Валяйте. Раз уж это доставит вам истинное наслаждение...

- Спасибо, Харви, - коротко кивнул он.

- Если верить газетам, то колье тянет на триста пятьдесят тысяч.

- Кто, черт побери, знает, сколько оно стоит на самом деле? Рыночной цены на такие изделия просто не существует. На прошлой неделе в "Парк-Берне Галериз" устроили распродажу драгоценностей камней, на которую выставили бриллиант "Ломас". Прилетевший из Чикаго Гольдберг предложил за него сто десять тысяч, а достался камешек Питеру Суини из Бостона - за сто семьдесят! Оценивают все по-разному, но в колье Сарбайна есть один камешек, которому "Ломас" и в подметки не годится. Я клоню к тому, что подлинной стоимости колье не знает никто, но застраховано оно на четверть миллиона зеленых, и именно эту сумму нам предстоит выплатить.

- А почему его не застраховали покруче?

- Спроси Сарбайна.

- Я спрашиваю вас, - настаивал я.

- Я не люблю играть в "угадайку". Страховой взнос на такую сумму и так довольно значителен. Возможно, они не могли себе позволить внести больше.

- Это Сарбайн-то не мог?

- Ты подсчитывал его доходы, Харви. Я - нет.

- Бедняки такие безделушки не покупают.

- В самом деле? Очень меткое замечание, но в данном случае оно не по адресу. Марк Сарбайн не покупал это колье. Оно принадлежало Ричарду Коттеру, который, в свою очередь, унаследовал его от матери, Энн Фредерикс. Ее отец, Алан Фредерикс, южноафриканец британского происхождения, приехал в Штаты в тысяча восемьсот восемьдесят втором году. Главный алмаз он привез с собой не ограненным, и, насколько я знаю, целых десять лет копил деньги на поездку в Амстердам, чтобы отдать камень в огранку. Похоже, ему посчастливилось раздобыть третий или четвертый по величине алмаз за всю историю. Удайся огранка на славу, цены бы этому бриллианту не было, однако в процессе обработки случились довольно значительные потери, и пришлось изготовить колье. Все одиннадцать бриллиантов происходят из одного алмаза.

- Сколько же весил алмаз? - полюбопытствовал я.

- Сейчас мы точно не знаем, как не знаем и того, каким образом он достался Алану Фредериксу. Но уж безусловно - несколько сот карат в нем было. Впрочем, это ни о чем не говорит. Если верить португальцам, то в их сокровищнице покоится алмаз "Бонанза", который весит 1680 карат. Однако они отказываются показывать его специалистам, что рождает подозрения - вдруг это вовсе не настоящий алмаз, а белый топаз. Этот камень мы не застраховали бы даже на тысячу долларов, а вот у Сарбайна охотно приняли бы полис на все четыреста тысяч, вздумай он застраховаться на столько. Впрочем, я знавал немало алмазов по пятьсот карат, из которых не удалось бы изготовить колье, даже близко похожее на сарбайнское. Алмаз Фредерикса сразу разрезали на бриллианты, а это значит, что каждый алмаз огранили по плоскостям и снизу и сверху. Получали камни с так называемой экваториальной плоскостью. Над этой плоскостью делают тридцать три грани, а еще двадцать пять граней шлифуют сзади. Всего у такого бриллианта, таким образом, пятьдесят восемь граней, а результат - замечательное произведение ювелирного искусства.

Да, в камешках, он разбирался, но мне никогда не доставляло удовольствия казаться глупее, чем я есть, особенно - с учителем вроде Хантера. Я спросил его о качестве алмаза.

- Яхерсфонтейн, - ответил он.

- То есть, кимберлитовый, - кивнул я. - По меньшей мере не хуже, а то и лучше других знаменитых алмазов. Но, если он из Яхерсфонтейна - значит, старый Фредерикс попросту спер его.

- Кто его знает, - вздохнул Хантер. - Сейчас уже всем на это наплевать. Главное, да и единственное, что меня сейчас заботит, это - как заполучить сарбайнское колье назад.

- И раздобыть его должен не кто иной, как Харви Крим! Спасибо, сэр, масса Хантер. Сейчас прошвырнусь туда-сюда, а потом принесу вам в зубах доброе старое колье целехоньким и невредимым.

- Если я способен терпеть твое нахальство, Харви, то только до определенных пределов, - серьезно сказал Хантер.

- Обязуюсь, сэр, никогда и ни при каких обстоятельствах за эти пределы не выходить, - смиренно произнес я, кротко потупив взор. - Но вы так и не сказали мне, сколько Сарбайн заплатил за свою безделушку.

- Строго говоря, он не заплатил за нее ни единого цента. И тем не менее оно обошлось ему в двадцать пять тысяч долларов.

- А-аа, - понимающе протянул я, хотя ровным счетом ничего не понял. Выгодная покупка, ничего не скажешь.

- И не говори! Если бы ты слушал хоть кого-нибудь, кроме себя самого, то уже давно зарубил бы себе на носу, что Сарбайн не покупал колье - оно, как я безуспешно пытался тебе втолковать, принадлежало Ричарду Коттеру. Пару лет назад Коттера крупно подставили. Ты что-нибудь про него слышал?

Мне пришлось помотать головой. Не подумайте, что Алекс Хантер был ходячей энциклопедией, вовсе нет - но как босс, он распоряжался довольно многочисленным персоналом, который послушно совал нос в любую указанную боссом дыру, чтобы отработать жалкие несколько долларов, выплачиваемые компанией. Итак, он поведал мне, что Ричард Коттер возглавлял строительную фирму, которая возвела в Нью-Йорке полдюжины многоквартирных домов (а домов таких было тогда раз два и обчелся), после чего стала сдавать их в аренду. И вот тут-то у него и начались неприятности. Судебные иски следовали один за другим. В одном доме произошел пожар, другой сдали недостроенным, какой-то подрядчик улизнул с деньгами и так далее. Словом, человек дошел до ручки.

- Его грубо подставили, - заключил Хантер. - В сфере операций с недвижимостью такие случаи - вовсе не редкость. Особенно в строительном бизнесе.

- Да, со мной такое тоже случается, а ведь я пока ничего не строю.

- Прими мое сочувствие. Как бы то ни было, Коттер дошел до ручки и испытывал острую нужду в деньгах. Ему прежде уже доводилось иметь дело с Сарбайном и тот согласился ссудить Коттеру двадцать пять тысяч под залог бриллиантового колье. На год.

- Умница этот Коттер. Вместо того, чтобы запросто продать колье за астрономическую сумму, он закладывает его за двадцать пять тысяч!

- Он не мог продать колье. Кстати, это была их фамильная драгоценность. Дело в том, что его жена завещала колье их дочери.

- Разве колье принадлежало не ему?

- В свое время, - кивнул Хантер. - Потом он подарил его жене. После ее смерти колье отошло к дочери.

- Поэтому ни один банк не принял бы от него это колье, и он решил тайком от дочери обратиться к Сарбайну, - догадался я. - Но ведь любой суд мог бы признать эту сделку недействительной и вернул бы колье дочери.

- Это не совсем так, Харви, - произнес Хантер, снисходительно улыбаясь. - Во время заключения сделки его дочь еще не достигла совершеннолетия, и он официально был опекуном. Как опекун, Коттер имел право распоряжаться имуществом дочери по своему усмотрению - продавать, закладывать, спекулировать... Все, что душе угодно. Таков закон. Ему было достаточно только вести бухгалтерский учет и демонстрировать честность своих намерений. Итак, он отдал колье Сарбайну, но вскоре после этого окончательно разорился и пустил себе пулю в висок.

- А-аа...

- Да, вот, представь себе. Знаешь, Харви, когда ты произносишь таким тоном: "А-аа", меня начинает мутить. Кто ты такой, чтобы судить человека, которого так подло подставили?

- Я вовсе никого не сужу. Я просто спокойно произнес: "А-аа".

- Я понимаю. Меня с тебя просто воротит, Харви. Как бы то ни было, я тебе все рассказал.

- А какая судьба постигла девочку?

- Какую девочку?

- Дочь Коттера.

- А тебе какое дело?

- Сам не знаю. Просто здесь какая-то неувязка, а я не люблю неувязки.

- Извини, пожалуйста, - Хантер низко склонил голову. - Я забыл, что у тебя артистическая натура. Разумеется, ты не любишь неувязки. Так вот, девочка мертва. Это тебя устраивает?

- Не совсем. Когда и почему она умерла?

- Я не знаю ни того, ни другого, - уныло процедил сквозь зубы Хантер. - Более того - мне глубоко наплевать на это.

- Значит, вы просто забыли отдать соответствующее распоряжение о расследовании, - безжалостно подытожил я. - Вы стареете.

- Должно быть, - согласился Хантер. - Ты, видимо, прав, Харви. Только поэтому я и терплю твои выходки. Вместо того, чтобы вышвырнуть тебя вон. Или уволить ко всем чертям.

- Не только поэтому. Вы еще хотите наложить лапы на это колье.

- Да, Харви, я и в самом деле не прочь был бы получить это колье.

- Так я и думал. Скажите, масса Хантер, сэр - вознаграждение для того, кто его найдет, предусмотрено?

- Ты работаешь на нашу компанию, Харви!

- Безусловно. Но ведь найти колье может и кто-то другой?

- Мы еще не приняли решения на этот счет.

- А если обстоятельства вынудят меня предложить вам сделку?

- Если нас и впрямь вынудят обстоятельства, Харви, то нам придется согласиться.

- Сколько?

- Я уверен, что компания не станет возражать против выплаты премии в размере, скажем, десяти процентов... если иного выхода не будет, разумеется. Мы не благотворительный фонд и не правоохранительное учреждение. Наша цель - получить большую прибыль и, по возможности, сократить расходы. Ты поражаешь меня, Харви. Мне казалось - ты знаешь это, как "Отче наш".

- А как насчет двадцати процентов?

- Пятьдесят тысяч? Боюсь, что нет, Харви.

- Вот как? С каких это пор вы отвергаете четыре пятых пирога?

- Ты, конечно, в своем деле дока, Харви, но ты сперва найди пирог, а уж потом нарезай его.

- Я хочу услышать ваш ответ.

- Почему? - спросил Хантер голосом, внезапно ставшим жестким, как наждак.

- Потому, что мне нужны эти деньги.

- В самом деле? - уже почти промурлыкал мой босс. Уж слишком нежно тут он перестарался. Уж я-то знал, что внутри он кипит, как чайник. - А ты не забыл, Харви, что работаешь на нашу компанию?

- Нет. Этого я ни на минуту не забываю. Ваша грязная жалкая работенка внушает мне отвращение. Я торчу здесь только потому, что не могу подыскать ничего более стоящего. Вы вот упомянули, что у меня есть голова на плечах. Это довольно относительно. Те интеллектуалы, которым вы платите жалованье, не в состоянии самостоятельно отыскать свою тень в солнечную погоду. Но это вполне нормально. Для большинства ваших дел годятся и такие придурки. Теперь же - дело другое. Такого случая я ждал слишком давно и у меня нет уверенности, что он не последний.

- Понятно, Харви. Значит, ты выжидал. А с какой целью, позволь узнать.

- Я хочу получить это вознаграждение.

- Вознаграждение, - шепотом повторил он. - А какое именно вознаграждение?

- Двадцать процентов. Пятьдесят тысяч долларов.

- Понимаю. Что ж, ты, я вижу, мыслишь по крупному.

- А почему бы и нет. Я потратил целое утро, изучая все материалы по этой краже. Это был крутой налет, как окрестили его на телевидении. Простой, умелый и четкий. Возможно, даже не спланированный заранее. Такие кражи - самые тяжелые; ни подготовки, ни следов отступления. Как правило, они остаются нераскрытыми. Ни следов взлома, ни улик, ни свидетелей, ни даже отпечатков пальцев; если вы даже и верите в эту ерундистику с отпечатками пальцев. Словом, такие преступления не раскрывают. Если не верите, поройтесь в полицейских досье - там почти все такие кражи проходят как висяки.

- И мы заплатим тебе пятьдесят тысяч долларов, чтобы ты ее раскрыл?

- Нет, масса Хантер, сэр - вовсе нет. Вы заплатите мне пятьдесят тысяч после того, как я вручу вам колье.

- А-аа!

- Когда я вот недавно произнес "А-аа", вы устроили мне выволочку...

- Я был не прав, Харви, прости меня.

- Спасибо, сэр. Вам, должно быть, придется поставить этот вопрос перед Советом директоров? Все-таки, пятьдесят тысяч - не мелочь.

- Нет, Харви, не придется, - спокойно ответил Хантер.

- Вот как? Тогда я не понимаю...

- Можешь не договаривать, Харви. Мы не выплачиваем своим сотрудникам страховое вознаграждение. Так просто не принято.

- В самом деле? Значит, это ваше последнее слово?

- Нет. Вовсе нет. Я добавлю еще, что ты мне до смерти надоел.

Тогда я это стерпел. Сразу, во всяком случае, не взорвался. Оснований для этого было предостаточно, но я даже бровью не повел; чем и по сей день горжусь. Я только мысленно проворачивал в голове убийственные реплики. От самых мягких, вроде: "Ну и поищите себе другого дурачка, мистер Хантер" до коротких и колких, например: "Баста - с меня хватит!". Или даже: "Возьмите эту вашу работу и засуньте себе в...". Вы поняли - куда. Однако босс опередил меня, спокойно произнеся:

- Если ты хочешь уволиться, Харви, то я бы на твоем месте не беспокоился...

- Нет уж, сэр, я не могу не беспокоиться.

- Право, не стоит, Харви. Дело в том, что с тобой уже все кончено. Ты уже целых пять минут здесь не работаешь. Иными словами - ты уволен.

- До чего же вы все-таки жалкая личность, - только и выдавил я в ответ. - Не дали мне потешить собственное самолюбие и выйти отсюда с гордо поднятой головой. Вполне ведь могли уступить. Так нет, вам непременно нужно было меня унизить.

- У меня тоже есть самолюбие, Харви. Кстати, сегодня вторник, так что тебе причитается жалованье за два дня. Тем не менее мы вышлем тебе чек за целую неделю. Я лично за этим прослежу. Надеюсь, ты сейчас пойдешь и очистишь свой стол. И последнее: если хочешь что-нибудь еще сказать, говори сразу, чтобы я побыстрее начал наслаждаться мыслью, что больше никогда тебя не увижу.

- Трудно быстро подобрать подходящие для такого случая слова...

- Попытайся, Харви.

Я чуть пораскинул мозгами, потом устало промолвил:

- Идите в задницу.

- Спасибо, Харви. До свидания.

- До свидания, масса Хантер, сэр, - попрощался я.