"Искатель утраченного тысячелетия" - читать интересную книгу автора (Брагин Владимир Григорьевич)

Случайно попавший в руки писателя Нестерова листок с обрывками судебного дела революционера Веригина, жившего в середине XIX века, заинтересовал Нестерова. Еще более возбудило его любопытство то, что этот неизвестный Веригин просил суд передать в Академию наук его изыскания по продлению жизни человека на тысячу лет. Поиск дневника исследователя, предпринятый Нестеровым и доведенный им после многих приключений до конца, и составляет содержание этой фантастической повести.

Автор этой книги Владимир Григорьевич Брагин (1896—1972) известен нашим читателям своими произведениями «В стране дремучих трав», «Оранжевое кружево», «С добрым утром, моя сосна!» и др.

Рукопись книги «Искатель утраченного тысячелетия» осталась незавершенной в связи со смертью писателя и была доработана литератором Качаловой М. Н.

ДО КРУТОГО ПОВОРОТА – ОДИН ЧАС

Что было дальше? Как будто бы ничего особенного. Дождались поезда, сделали пересадку в Меншуткине, поехали на Зеленцово. О чем-то говорили… О чем? Не помню. Знаю одно: вишни были сочные, спелые и очень душистые. А мой спутник ел их медленно-медленно. Казалось, что каждая вишня приносит ему какую-то свою радость.

Вот и Зеленцово. Приехали! На платформе мы на минуту остановились.

Окольничий спрятал в сетку с продуктами свой кулек, в котором еще оставались вишни, и тут же бережно, подальше от кулька переложил томик академика Вернадского. А я свой пустой кулек смял и бросил в мусорную урну на платформе.

Обо всем этом в таких подробностях я не зря теперь вспоминаю.

Шли молча.

– О чем вы думаете, Сергей Васильевич? – спросил я своего спутника.

– Не могу примириться: две нечеткие буквы на перронном указателе нас запутали, и мы весь день проплутали невесть где.

– И эта случайность может погубить ваше будущее: – не утерпел я.

Мой спутник сделал вид, что не слышит, и продолжал:

– Я с мучением вглядывался в мусорную урну.

– Какую?

– Там, на платформе, вы еще бросили в нее свой пустой кулек. Какая она аляповатая, несуразная, да еще листья аканта отштампованы на ней. А сколько чугуна ушло на это милое создание! В Ленинграде… его безупречная стройная архитектура, серьезная и холодная Нева, настойчивый сумрак белых ночей – там все обязывает к строгости и к себе, и к делам.

– Конечно, на московском небе над нами просто луна, а на ленинградском небе Селена.

– Я думал о вас лучше… – с грустью сказал Окольничий.

– Простите, Сергей Васильевич, – примирительно сказал я, – ведь я просто развлекаюсь, играю словами, а думаю совсем о другом.

– О чем?

– О зайчике. О солнечном зайчике. В моей пустой квартире он по мне скучал, скучал и растаял.

– Опять развлекаетесь словами?

– На этот раз нет, – ответил я. – Мы пришли. Здесь, в этом домике, летом я снимаю комнату. А вот мое окошко.

– Прощайте! – улыбнулся напоследок Окольничий.

– Уверен, что Дмитрий Дмитриевич сразу же почувствует замысел вашей симфонии и поддержит вас, – сказал я, пожимая руку Сергею Васильевичу.

Глаза Окольничего чуть потеплели.

– Спасибо! Большое спасибо! Прощайте.

– Прощайте.

Я вошел в свою комнату. Распахнул окно. Рама задела ствол сосны. Теплый летний сумрак уже обволакивал его.

Выглянув из окна, я увидел, как медленно и задумчиво шел по просеке мой недавний спутник, а его две авоськи с продуктами, книгами и нотами качались и мотались в такт его шагам…

«Так, наверно, он и сам будет мотаться в жизни… А интересный человек, – подумал я. – И, наверно, я его больше не увижу. Жаль. Впрочем, – загадал я, – если он обернется, значит, мы еще увидимся».

Окольничий вдруг остановился. Он, видно, что-то вспомнил, задумался. Но не обернулся. Скрылся.

«Значит, не увидимся! Чепуха! Дачная чепуха. Пора спать!»