Глава 30

Сам процесс больше походил на пытку. Словесную, но от этого не менее тяжелую.

Да, она состояла в интимных отношениях с гражданским мужем матери. Нет, она не спала с ним после их свадьбы. Нет, все эти годы она его не встречала. Первый физический контакт у них произошел, когда ей было семнадцать лет.

Сможет ли она вспомнить поподробней? Да, сможет. Двадцатые числа августа 2005 года. На их семейной даче. Да, все произошло по ее согласию и без принуждения.

Уверена ли она в том, что была вменяема? Полностью понимала происходящее? Понимала, что происходит и кто перед ней?

Лёне хотелось разбить здесь все к чертовой матери. Они ее за идиотку держат? За кого? Это был фарс, хорошо рассчитанный фарс. В попытке ее унизить? Ей стесняться было нечего. Все происходящее просто…злило.

От вспышки гнева ее останавливал сосредоточенный и серьезный взгляд Женьки, и Лёне оставалось лишь тихонько хмыкать и отвечать дальше.

Да, она была полностью вменяемой. Никакого алкоголя, таблеток и прочей гадости. Да, она отлично осознавала происходящее. Да, она отлично понимала, что перед ней Игорь и никто другой.

Но когда Виктор с разрешения судьи спросил у нее про то, что именно там происходило, Лёна не выдержала.

— Вам в подробностях или кратко?

Судья застучала молоточком, а Вика и "свидетели" начали возмущаться.

— Отвечайте на вопрос! — судья была непреклонна.

— Протестую. Это не относится к делу, — поднялся со своего места Женя.

Вопрос удалось замять, но Лёне пришлось сказать, что ее ни к чему не принуждали. Судья еще раз спросила про обстоятельства и подробности.

Пока Лёна рассказывала, на протяжении всего времени она чувствовала на себе липкий взгляд Вики. От него становилось противно и неприятно, как будто тебя разрезали наживую и начинают препарировать и изучать. А это в это время находишь в сознании и полностью осознаешь каждое движение по отношению к своему телу.

Это грязно. И гадко. Лёне хотелось как можно быстрее свалить отсюда и залезть в душ. Взять самую жесткую мочалку, которая была у нее в номере, и тереть, тереть, тереть свою кожу. До красноты, до крови, лишь бы смыть с себя всю эту гадость и гниль.

Принуждал ли Игорь ее когда-нибудь к совершению полового акта. Нет, чаще всего она принуждала его.

Да, Лёна понимала, что эти слова вызовут бурю негодования в сидящих здесь, но девушка старалась не смотреть им в глаза. Зачем? Чтобы увидеть осуждение, отвращение или, может быть, ненависть?

Она это и так знала. Просто ей нужно было…хоть немного сбросить напряжение. Но вот Женя не оценил. Нахмурился и едва заметно покачал головой. Пришлось заткнуться.

Видела ли она, как Игорь избивает ее мать? Принуждает ее к чему-то? Нет, не видела. Ни разу за всю их совместную жизнь Игорь не поднял руку ни на нее, ни на Вику.

Какие отношения связывают ее с матерью?

А вот здесь Вика напряглась и насторожилась, стараясь не выдать своего волнения и нервозности. Боится осуждения что-ли? После того как нагло извратила всю их жизнь и выкинула ее на всеобщее обозрение? Нелогично как-то. Но Лёна не собиралась ничего прятать и скрывать. Рассказала все как есть.

С матерью у них нет никаких отношений, только взаимная неприязнь друг к другу. Все время из них двоих воспитывал ее в основном Игорь. В последние годы их отношения стали особенно напряженными, настолько что…

— Ах ты тварь! Как у тебя язык-то повернулся, отродье ты этакое, — Вика, не выдержав спокойного и хладнокровного рассказа дочери, взбеленилась и подскочила на месте, с ненавистью впиваясь глазами в Лёну, — Я тебя рожала! Да я ради тебя…А ты за моей спиной у меня мужика увела. Шалава малолетняя. Мужика тебе захотелось, да? Чтоб ты за эти слова в аду гнила. Сука!

— Тишина в зале! Тишина! — судье пришлось повысить голос и стучать своим молоточком так громко, что Лёна каждый раз вздрагивала от этого звука. — Так, успокойте ее, — судья махнула рукой в сторону Вики, — или я попрошу удалить ее отсюда.

Лёна глубоко вдохнула и на мгновение прикрыла глаза. Как же она устала за эти несколько минут. Ей хотелось уже убежать отсюда как можно дальше. Она прикусила губу изнутри, чтобы сдержать рвущиеся наружу эмоции и сложила трясущиеся руки в замок.

Вика, которая успокоилась и перестала костерить ее на чем свет стоит, решила поиграть на чувствах сидящих здесь людей. Она судорожно вцепилась в рукав своего адвоката и начала всхлипывать и бормотать что-то о неблагодарных детях и о том, что мы с Игорем превратили ее жизнь в ад, когда она все делала для нас.

— Я же по твоим словам изнасилованная жертва твоего мужа. Как я могла сговориться с ним, чтобы испортить тебе жизнь, если он постоянно насиловал и совращал меня? А тебя периодически избивал? Как я могла увести у тебя, — Лёна скривилась от неприятных слов, которые лишь принесли горечь, — мужика, если все наши половые отношения, по твоим же словам, происходили с его принуждения? Не хочешь рассказать об этом поподробней?

В зале суда повисла гнетущая тишина. Даже судья с интересом посмотрела сначала на Лёну, а затем с таким же интересом уставилась на Вику. И даже молоточек свой отложила, что не могло не порадовать девушку, у которой еще сильнее начала болеть голова. Да и в горле першило. К тому же эта слабость…

Но Виктор поспешил взять все в свои руки. Хм, недаром он считался одним из лучших адвокатов.

— Протестую, — его голос был мягким, но в тоже время спокойным и серьезным. — Во-первых, моя подзащитная не совсем верно отреагировала на ситуацию в целом. И ее…импульсивные слова относились не к родной и единственной дочери, — Виктор снисходительно улыбнулся краешком губ, словно просил понять все состояние ее матери, — а к ситуации в целом. Вы должны понимать ее ситуацию. В конце концов, на ее плечах непросто затянувшийся развод и большой дом. И ребенок, требующий внимания.

Лёна хотела уже язвительно напомнить, что вина за затянувшийся развод полностью принадлежит Вике. Именно она, всеми возможными и невозможными способами, растягивала его, вытягивая из Игоря нервы и деньги. Именно она придумала эту несусветную ложь, именно она старается спрятать ребенка от родного отца, причиняя боль всем, кто находится рядом. И не в ней дело.

Здесь Лёна ни при чем. В конце концов, она дала Вике то, что той хотелось больше всего — убралась из ее жизни. И добросовестно в ней не появлялась. И это уже не ее вина, что у Виктории в жизни все так погано и что она скатилась до такого. Вика — взрослая женщина, поэтому должна была понимать, что делает и какие последствия принесут ей ее же действия. Но натолкнувшись взглядом на Женю, Алена постаралась засунуть свои язвительные комментарии как можно глубже.

Судья кивнула Виктору, который так же спокойно опустился рядом с довольной и заметно успокоившейся Викой. "Это еще не конец!", — обещал ее взгляд. "Вот именно!" — Алена не уступала ей в упрямстве.

Тем временем слушание продолжалось. Лёна мельком глянула на часы. Прошло около полутора часов. Мда, она не думала, что ее так долго будут допрашивать. А это еще не все.

На очереди еще Вика, свидетели и…Игорь.

Краем сознания Лёна думала о том, как Игорь отреагирует на все это. Ведь, скорее всего, Артем так ничего и не сказал ему насчет того, что она приехала в суд. И когда он зайдет…В общем, Игорь всегда был спокойным и хладнокровным человеком, которого очень сложно вывести из себя и который редко срывается. Но если что-то выведет его из себя…Лёна лишь надеялась, что он не натворит никаких глупостей.

Опять спросили о том, почему она приехала в суд. Как узнала. В каких отношениях на данный момент состоит с Игорем. Когда они виделись в последний раз. Стало немного полегче говорить, потому что двое свидетелей, очевидно умотавшиеся после бурной ночи, клевали носом, мало вслушиваясь в ее слова. Они выслушали самое интересное. А самое интересное всегда — это интимные подробности.

В итоге Лёна разговаривала исключительно с судьей под пристальным вниманием Вики, Виктора и Жени. Но даже Женя выглядел скучающим и равнодушным, с непонятной тоской глядя в окно, всеми силами давая понять, как его угнетает вся эта процедура.

— Вы жили в Петербурге? — судья задавала те же самые вопросы, что и мужчины до нее. Но у лёны сил не было больше пререкаться. Она чувствовала дикую слабость, из-за которой тяжело было связно думать и стоять.

— Да.

— Все время?

— Да?

— Вы виделись с кем-то из своей семьи в эти годы?

— Нет. В этом не было нужды, — устало объяснила Лёна. — Ни с кем из родственников я не общалась достаточно тепло. И никто из нас никогда не жаждал общения.

— Когда вы в последний раз встречались с Волковым Игорем Анатольевичем?

— Около двух недель назад, — Лёна краем глаза увидела, как Вика напряглась и вцепилась побелевшими пальцами в руку Виктора.

— Вы встречались с мужем вашей матери в течение этих лет? — женщина-судья не выглядела совсем уж такой страшной.

На первый взгляд она казалась спокойной и справедливой. Темные проницательные глаза серьезно, и в то же время мягко смотрели на нее. Хоть судья и не выглядела монстром в юбке, но выражение ее лица говорило о том, что начинать врать лучше не надо.

— Нет. Я встретила его недавно. Около двух недель назад. В фирме, в которой я работаю. "Меридиан" выступает посредником в совершении ряда сделок, а строительная компания Игоря пытается подписать контракт с польскими бизнесменами. Именно на переговорах я с ним снова встретилась.

— И до этого вы ни разу не общались и не виделись ни с ним, ни со своей матерью?

— Нет, — Алена мотнула головой.

— Вы знали, что ваша мать подала исковое заявления на Волкова Игоря Анатольевича?

— Да. Он сам мне сказал перед отъездом.

— Вы должны были знать, что являетесь одной из центральных фигур в этом деле. И если бы заранее приехали, то многих неприятных последствий с успехом можно было избежать.

Голос женщины был мягким, но в глазах проглядывалась сталь. Алена вмиг растерялась, когда ко всему прочему почувствовала еще и захлестывающую волну вины. Она и сама постоянно об этом думала, а после того как узнала, что Игорь сидит в СИЗО, то вообще не расставалась с этими мыслями. Если бы она не послушала его и сразу приехала в Екатеринбург, все могло бы с самого начала этого дела пойти по-другому. Но…

— Я знаю. И если бы можно было повернуть время вспять, я бы приехала еще ДО того, как был подан бы иск. Но я не могу этого сделать. Но могу исправить все сейчас.

Лицо судьи стало непроницаемым, И Алена не могла сказать, пришлись ли эти слова ей по душе или же наоборот, резко отвернули от девушки. Женщина уткнулась в какие-то бумаги, а потом, на мгновение подняв голову, указала Лёне на стул.

— Спасибо. Можете присесть.

— У меня есть вопрос, Ваша честь, — неожиданно для всех и для себя самой громко и отчетливо произнесла Лёна.

Эта фраза привлекла внимание всех. Судья оторвалась от бумаг, Вика и Виктор насторожились и даже Славик с другом проснулись и открыли глаза.

— Он относится к делу? — судья нахмурилась.

— В какой-то степени, — туманно пояснила Лёна. — Так я могу задать вопрос?

— Попытайтесь.

Не обращая внимания на озадаченного друга, который, до этого вразвалочку полулежавший на стуле, резко выпрямился, Алена, пристально глядя в глаза Вике и "свидетелям", четко начала проговаривать каждое слово.

— Предусматривается ли наказание за заведомо ложные показания? И если да, то какой наказание самое большое?

У Вики от лица отхлынула кровь. Виктор нахмурился, но волнения не было ни в едином его движении. А вот незадачливые свидетели струхнули. Наверняка думали о том, что деньги, пусть даже и хорошие, ведь Вика, скорее всего, не поскупилась, не помогут, если они вдруг окажутся за решеткой. Алена могла видеть в их остекленевших глазах все мысли, которые мелькали у них в голове. От "мы думали, что просто скажем о том, что видели этих двоих вместе", "Вы же говорили, что эта сучка не приедет" до "Мы так не договаривались".

— Пытаешься понять, что тебя потом ждет? — прошипела Вика, но под серьезным взглядом судьи сдулась и быстро замолчала.

— Предусматривается до пяти лет лишения свободы. Надо смотреть по обстоятельствам, но самый потолок — пять лет. Я ответила на ваш вопрос?

Алена, несмотря на слабость, нашла в себе силы удовлетворенно улыбнуться.

— Отлично.

— Можете садиться.

Алена спокойно прошла к своему месту и буквально рухнула на стул. Женя в ту же секунду оказался рядом и аккуратно обхватил ее за плечи.

— С тобой все в порядке? — взволнованным шепотом поинтересовался он, с тревогой глядя в глаза. — Ты выглядишь бледной и усталой.

— Потому что я и есть усталая, — прошептала на ухо своему другу. — Мне немного нехорошо.

— Ты справишься? — Женя нахмурился и напрягся, сильнее сжимая ее плечи. — Мы сможем как-нибудь все перенести…

— Нет! — резче, чем следовало, воскликнула Лёна. — Самое страшное уже позади. Я не хочу повторять все заново. И я не хочу, чтобы Игорь продолжал сидеть в обезьяннике, — от приступа вновь накатившей вины Лёна скривилась. — Поэтому все пройдет сегодня. Я надеюсь, что за сегодня мы все это сделаем?

— Попробуем, — прошептал ей в волосы Женя, не забывая учтиво улыбаться Вике и Виктору. — Сейчас выступят свидетели, потом Вика, потом Игорь. Самое тяжелое — это твоя мать.

— Ты уверен?

— Да. Ее показания разительно будут отличаться от твоих, судя по всему. А показания Игоря, если ты ничего не утаила, — Алена отрицательно покачала головой на молчаливый вопрос Жени, — будут совпадать с твоими. Так что…самое интересное будет потом.

— Почему ты молчал, когда меня допрашивали? Виктор вовсю задавал вопросы, а ты…

Женя улыбнулся и лукаво подмигнул ей.

— Я просто делал свою работу.

Сразу после нее, как и говорил Женя, начали допрашивать Славика и его друга. Те ответили довольно быстро. Как будто…заучили что-ли. Оба оттарабанили свою речь слово в слово. Они даже эпитеты одинаковые использовали. Виктор задал им несколько вопросов, судя по блестевшим от удовольствия глазам, ответы были заранее обговорены. Славик ответил без запинки, впрочем, как и его друг. Они что, думают, что если у них будут одинаковые показания, то им поверят?

Что интересно, Женя не спешил вмешиваться и расспрашивать свидетелей. Он сидел словно ленивый наевшийся кот и щурил глаза, не забывая при этом слегка улыбаться и даже кивать на какие-то слова, подтверждая их правоту. И это просто убивало и без того нервную и напряженную Лёну.

Не выдержав, она дернула друга за рукав, и, дождавшись его внимания, горячо зашептала ему в ухо.

— Ты что делаешь? Что ты сидишь?! Делай хоть что-нибудь.

С его лица ни на секунду не исчезла располагающая улыбка, и Женя даже умудрялся говорить с таким же расслабленным выражением лица. И это не мешало ему больно сжать ее локоть.

— Сиди и не рыпайся. Здесь я адвокат, а не ты. Так что будь любезна, заткнись, золотко.

— Вы с Христенко где учились? Случайно не в школе для киллеров? Потому что только киллеры так улыбаться могут! — язвительно спросила Лёна.

— По крайней мере, нашу школу называли как угодно, только не школой для киллеров. А теперь дай мне сосредоточиться.

Больше Лёна не лезла. В конце концов, из них двоих именно Женя дипломированный специалист, один из лучших. А не она. Тем более от каждого движения, буквально от малейшего, голова взрывалась от боли, как будто в нее долбили тысячи маленьких острых молоточков. А горло словно долго терли наждачной бумагой — от каждого сглатывания Лёна болезненно морщилась. Во всем теле чувствовалась непонятная слабость, было холодно и жарко одновременно. Иногда ей казалось, что по лицу течет холодный пот, но разок докоснувшись до щеки, Лёна с отстраненным удивлением поняла, что лицо сухое и горячее.

Заболела. Отлично. Как вовремя. Лёна начала обмахиваться ладонью в попытке разогнать спертый воздух и прогнать духоту. Помогало мало, но хоть что-то. Она назло всем высидит до конца, дождется, когда Игоря выпустит, а месть отложит на потом.

Вскоре закончили и свидетели, которые, заметно повеселев после допроса, были бодрыми и значительно более заинтересованными.

Вышла Вика, и Алена неосознанно напряглась. Да, она знала, что все, что ни скажет здесь Вика, будет ложью от начала до конца. Знала, что весь ее рассказ — тщательно продуманная и отрепетированная роль. Как у актера. Но прогнать нервозность и страх была не в силах.

Судья начала с вопросов о прошлом. Как родилась Алена, как жили, как Вика познакомилась с Игорем.

Вначале все было не так плохо. Вика без эмоций, спокойно и рассудительно излагала факты о своей жизни. Училась, забеременела, вышла замуж, развелись. Дочь осталась с ней. С Игорем познакомилась, когда дочь была совсем маленькой. И здесь…пошла такая грязь, что, наверное, еще немного и Лёну бы вырвало.

— Игорь всегда тянулся больше к Алене, чем ко мне, — печальным и полным страданий голосом начала вещать Вика. Хотя, в принципе, так оно и было. — Именно он привязывал к себе девочку, подолгу гулял и играл с нею. Я сначала не придавала этому значения, наоборот, вы должны меня понять, — Вика с мольбой посмотрела на судью, давя на жалость. — Я была одинокой, с ребенком, без денег. А тут…Игорь, который, как мне казалось, любил меня и дочь.

Лицо судьи было непроницаемым, даже каменным, и она резко оборвала стенания Вики.

— К делу, пожалуйста.

Вика едва заметно поморщилась, но сразу натянула на лицо страдальческую мину.

— Да, да, — проблеяла она. — Просто мне тяжело…ворошить прошлое.

Если бы атмосфера была не такой напряженной и гнетущей, то Алена бы точно не сдержалась и фыркнула. Ха, прошлое ей ворошить тяжело. Сама придумала себе это прошлое и вывернула наизнанку.

— Он всегда испытывал…нездоровый интерес к ней. С самого детства.

— Он как-то проявлял его?

— Он старался всегда проводить с ней много времени, если вы понимаете, о чем я, — Вика многозначительно посмотрела на судью.

Лёну скривило от всего этого. Женя был прав. Допрос Вики будет самой сложной частью суда. И эта ложь…как можно ТАК нагло лгать? Наверное, все мысли можно было прочесть на ее лице, потому что Вика поспешила добавить:

— Алена была совсем малышкой, поэтому многого не понимала и не видела.

— Продолжайте.

— Я всеми силами пыталась оградить дочку от Игоря. Когда она немного подросла, я отправляла ее на все лето на дачу. Мне даже с работы пришлось уйти, чтобы не допустить их…более близкого знакомства. Я делала все, чтобы заботиться о дочке.

Боже. Лёна смотрела на все это с широко открытыми глазами. Как все можно настолько извратить? И судя по сочувствующим взглядам, ей верят и жалеют. Алена резко сглотнула, не обращая внимания на боль.

— Вот как ты это называешь? Заботиться о дочке? А то, что почти с десяти лет я каждое лето одна жила в полуразваленном и старом дачном доме, пока его не отремонтировал Игорь? То, что ты постоянно хотела выгнать меня из дома. А то, что ты ругала меня за то, что я вернулась с дачи за восемь дней до первого сентября, когда мне было четырнадцать? Это ты помнишь? А все потому, что я заболела. Я простыла на этой даче, а ты, когда я стояла перед тобой вся трясущаяся в ознобе и мало соображающая из-за температуры, орала на меня из-за того, что я сорвала твои планы. Что я жить тебе мешаю. Помнишь?

Алена не кричала, нет. Она говорила тихо и проникновенно, не сводя слезящихся от температуры и слабости глаз с той, что когда-то ее родила. А Вика…как-то сразу растеряла половину своей уверенности.

— Протестую! — вскочил со стула Виктор. — Это не относится к делу!

Он говорил что-то еще, но у нее не осталось больше сил ни на что. Тем более слушать чьи-то возражения. Ей было плохо, не только морально, но и физически. Становилось холодно, хотя пару минут назад в кабинете было очень жарко и душно. У девушки уже не оставалось сил на то, чтобы прямо сидеть — хотелось куда-нибудь лечь, и пол не казался уже такой плохой альтернативой. В поисках поддержки она облокотилась на плечо Жени.

— Продолжайте, — судья опять кивнула ее матери. — Вы говорили о том, что Игорь Волков изнасиловал вашу дочь и избивал вас. Когда это случилось впервые?

— Он ударил меня впервые, когда Алене было пятнадцать. Он что-то сказал о моей дочери, а я была не согласна. Он… — Вика судорожно вздохнула, словно пытаясь найти в себе мужество признаться. — Он со всего размаху стукнул меня по лицу. Так сильно, что я отлетела и врезалась спиной в стену. Со временем это стало почти традицией, — Вика невесело хохотнула. — Он избивал меня, потом насиловал. С каждым годом все становилось…более жестоким и невыносимым.

— Ваша честь, можно? — Женя расслабленно взмахнул рукой, привлекая к себе внимание. Дождавшись согласия, он обратился к Вике: — То есть Игорь Волков избивал вас на протяжении семи лет?

— Нет, немного меньше. Я подала на развод два с половиной года назад, к тому же попросила Игоря съехать из нашего частного дома, когда родился мой сын.

— То есть он не притрагивался к вам с того момента как вы забеременели?

— Он ударил меня последний раз в тот день, когда Алена уехала из города, — спокойно произнесла Вика. — Это был уже поздний срок. Седьмой-восьмой месяц. Он толкнул меня и ударил кулаком по лицу.

— Вы обращались к врачу? Есть какие-то медицинские подтверждения ваших травм? — спросила судья.

— Нет, я не обращалась к врачу. Хотя жалею об этом. Поймите, я столько лет скрывала это от дочери…Я не думала о том, что когда-нибудь мне понадобится медицинское заключение.

— Я хочу уточнить, — Женя опять поднялся со своего места и повернулся к Вике: — Скажите, вы прожили с Игорем Волковым около девятнадцати лет. В гражданском браке большую часть, так?

— Да, — Вика кивнула.

— Этот вопрос может показаться чересчур личным, но почему у вас не было детей так долго? А вы забеременели только в 2006 году. Вы как-то предохранялись?

— Протестую! — опять вскочил со своего места Виктор, но судья остановила возмущенные возгласы адвоката мановением руки. — Продолжайте, — кивнула она Жене.

— Да, я принимала таблетки.

— Все эти годы?

Вика замолчала. Очевидно, она не ожидала такого отступления от темы. И мысленно просчитывала, какой вред или пользу ей может принести ответ на этот вопрос. А главное, как ответить, чтобы это не нанесло ей вреда.

— Нет, — наконец-то решилась Вика. — Мы предохранялись традиционным способом. Таблетки я как раз начала пить перед тем, как забеременела. Очевидно, произошел какой-то сбой. Или они не помогли. Я не знаю.

— Вы не хотели иметь детей? Все-таки тринадцать лет…

— Хотела, но не давила на Игоря.

— Он был рад, когда узнал о ребенке?

— Нет, он был расстроен и взбешен. Я боюсь оставлять их с Костей наедине. Поэтому буду биться до последнего за сына.

Женя неспеша начал скользить, другого слова и не подберешь, по направлению к Вике.

— То есть сын родился по счастливой неожиданности из-за того, что вы перешли на таблетки?

Вика ненадолго замолчала, подыскивая достойный ответ.

— Можно сказать и так.

— Пока все, — Женя слегка склонил голову в сторону судьи и вернулся к своему месту.

А допрос все продолжался. Лёна мало понимала из того, что говорила Вика. Многое улавливала отрывками, и получалось что-то невнятное. Все силы уходили на то, чтобы держать глаза открытыми и делать вид, что все в порядке. Наверное, тогда это было к лучшему. Иначе Лёна бы просто не выдержала и все могло пойти кувырком.

Дальше Вика подробно рассказывала о своих мучениях под одной крышей с Игорем и о том, как узнала, что ее гражданский муж насилует ее несовершеннолетнюю дочь.

Лёна не знала, что говорила Вика, но по лицу Жени, пусть и через какую-то дымку и совсем неясно, можно было понять, что ее "мамочка" говорит далеко нелицеприятные вещи. Даже лицо Жени, на котором всегда держалась маска учтивости и легкой улыбки, исказилось в гримасе отвращения.

Когда Вика закончила говорить, в зале суда стояла напряженная тишина. Никто не произнес ни слова, пока судья говорила о том, что надо привести Игоря Волкова.

— Ален, ты нормально? — Женя спрашивал так настойчиво, что казалось, он пытается давно до нее достучаться. — Ален!

— Я в порядке, — заплетающимся от слабости языком прошептала Лёна. — Где Игорь?

— Сейчас придет, не волнуйся.

После этих слов мозг Лёны отключился. Сил и энергии не было на лишние телодвижения и мысли. Самое главное — дождаться Игоря. И все. Все станет отлично. Только что ж так плохо…

Алена скорее почувствовала, чем увидела, как Игоря привели в зал. Даже сама атмосфера изменилась. Алена не могла бы объяснить точно, особенно со своим воспаленным сознанием, но как будто воздух уплотнился и стал более…наэлектризованным. Лёна не могла точно подобрать эпитетов.

Перед глазами расплывались черные круги, ее начало мелко потряхивать от озноба, а слабость была настолько сильной, что, казалось, малейшее дуновение ветерка, и она свалилась бы со своего стула. Слава богу, что в здании ветра не бывало.

Лёна попыталась открыть глаза пошире. Наверное, она просто не заметила, как от нехватки сил закрыла их. Иначе как объяснить такую темноту.

— Лён, Лёна, мать твою, — кто-то тряс ее за плечо. — Лён, ты меня слышишь?

Кажется Женя. Да-да, точно он.

— Я в порядке, — ей казалось, что она кричит, но друг продолжал переспрашивать.

Фоном она слышала чьи-то голоса. Самым громким и полным ярости, а Лёна почувствовала это даже сквозь боль, был голос Игоря. Еще она почти различила голос судьи. Да, наверное, он.

— Мать твою, ты что здесь делаешь? — обхватил ее за плечи Игорь. — Да еще в таком состоянии. Лёна…идиотка чертова.

Его голос раздавался очень невнятно, как будто Лёна накрылась подушкой и все звуки доносятся издалека. Но именно он помог Лёне выплыть из такого затягивающего забытья. Нашлись силы, чтобы открыть глаза и твердо встретить разъяренный взгляд Игоря.

— Не ори на меня, — она говорила спокойно, но сил на это уходило столько, что, казалось, что по ее лицу стекает холодный пот. — Ты должен был все мне рассказать.

Пока Алена пыталась взять себя в руки и с достоинством выдержать разговор с Игорем а не позорно свалиться от слабости, Женя попросил у судьи перерыв. Алена не знала, что говорил друг, но он сильно жестикулировал и указывал в ее сторону. Судья хмурилась, барабанила пальцами по столу, что-то отвечала, но Женька не сдавался.

— Идиотка несчастная, я бы сам все уладил, — Игорь отвернулся от нее, чтобы не выдать всей бури эмоций, которую уже не мог скрыть. С досады запустил руку в и так взлохмаченные волосы и растрепал их еще сильнее. — Зачем ты приехала сюда? Еще такая! Да ты горишь вся, Лён. Я даже отсюда чувствую!

— А что я должна была думать? — сил возмущаться и кричать не было, а жаль, потому что за его самонадеянность хотелось просто убить. — Ты не звонишь, не отвечаешь! Черт, Игорь, ты даже не рассказал мне толком ничего. Что мне прикажешь делать? Сидеть и ждать? — когда он возмущенно ругнулся, Лёна продолжила: — Я не хочу больше сидеть и ждать, Игорь. Я и так терпела два дня. Хватит. Я больше не могу и не хочу прятаться. Мы должны все решить вместе. Я прошу тебя, Игорь, — Лёна протянула дрожащую от слабости руку к его плечу и слегка дотронулась. — И если ты не прекратишь злиться, то я расстроюсь, — попыталась она разрядить обстановку.

Игорь не ответил, но ругаться сквозь зубы прекратил. Почувствовав, что ее рука дрожит даже, когда просто находится на его плече, резко развернулся и дотронулся до ее лба тыльной стороной ладони. Нежно и очень аккуратно, как будто боялся поранить. Если бы могла, Лёна не сдержала бы улыбки. Только что он стоял, весь пышущий злобой и яростью, а через мгновение наполнен нежностью и заботой.

— Ты вся горишь! Лён, да у тебя под сорок. Тебе нельзя находиться здесь, — безапелляционно отрезал Игорь. — Надо домой ехать и врачей вызывать. Так что…

— Нет, — слабым голосом запротестовала девушка, пытаясь отодвинуться от Игоря. — Не поеду.

— Алена, — он начал терять терпение и снова хмуриться. — Ты здесь загнуться хочешь?

— Я без тебя не поеду, — Лёна была непреклонна. — Я не хочу, чтобы ты снова вернулся в обезьянник. Вот когда освободишься, тогда и поедем.

Ей было больно смотреть на Игоря. Не потому, что слезились глаза, а потому что вспоминался давний разговор с Женей. Который не выходил у нее из головы с тех пор, как она узнала, что Игорь в СИЗО.

Он рассказывал ей о том, как проходил практику в исправительных колониях Европы и Америки. Первоначально Женина специальность была именно уголовным правом, и он активно изучал его и мечтал устроиться на работу именно с таким профилем.

Но потом резко поменял его, стараясь вообще не вспоминать о том, что хотел когда-то заниматься чем-то подобным. Он переквалифицировался и сейчас работал юридическим консультантом по экономическим и торговым вопросам. Сначала в Польше, потом в крупной автомобильной компании Франции, где продолжал трудиться и по сей день, правда, вдобавок подрабатывал и в России, как он говорил, для того, чтобы "получить больше опыта". В общем, было незаметно, что Женя очень жалеет о своем выборе.

Пару лет назад Алена подняла эту тему в разговоре с другом. Как-то не специально даже, просто начала расспрашивать о впечатлениях от Европы и работы там. И неожиданно перескочила на тему, которая тогда была неприятна и непонятна ей.

— Ален, знаешь, я много что видел и где бывал по работе, — Женя был серьезен как никогда, сосредоточенно вертя бокал вина в руке и не отрывая глаз от плескавшейся там темно-красной жидкости. — Мне приходилось бывать в европейских, американских тюрьмах и колониях. Я общался с заключенными. Парни, и даже женщины были посажены по разным причинам. Убийства, бытовая драка, клевета, рукоприкладство, хулиганство, изнасилование, воровство. Разные судьбы, разные наказания, разные сроки. Я со многими общался и разговаривал. Не о деле, а просто так, как с обычным человеком.

— И что? — Алена не лезла с расспросами и не подгоняла Женю, понимая, что тому надо просто выговориться.

— Я был и в наших российских тюрьмах. Знаешь, — друг невесело хохотнул, — если сравнивать с западными, то просто земля и небо. У них там и телевизоры, и условия получше многих. Почти как номер в отеле, только с прутьями. А вот взгляды все равно везде одинаковые, неважно, за что, где и сколько он сидит.

— О чем ты? — Лёна нахмурилась, пытаясь понять смысл сказанного. — В смысле, взгляды?

— Где бы они не сидели и за что бы не привлекались, у всех взгляд темный. С темной на глубине глаз. Сломался ты или не сломался — неважно. Ты смотришь ему в глаза, а видишь решетки. Что у дедка, которого посадили на два года за то, что он спер давно ненужную гусеницу трактора, чтобы сделать ровную дорожку в доме, что у убийцы, убившего тринадцать человек и изрезавшего насмерть десятилетнего ребенка, — Женя рассказывал спокойно, без эмоций, но от такого тона Алену еще больше пробирала дрожь.

— А чем отличается взгляд настоящего морального урода от посаженного по ошибке человека?

— А ничем, — как-то весело усмехнулся Женя. — С виду у обоих темный. Просто у нормального человека, если так можно сказать, под темной тенью вина и отвращение к себе, а у ублюдка — ярость и жажда снова убивать. Иногда даже насмешка. У кого как, — друг подал плечами и залпом допил оставшееся вино. — Но у всех есть налет, по которому знающий человек всегда может определить, сидел ли его знакомый в тюрьме или нет. Клетка, неважно какая и неважно на сколько, все равно остается клеткой. И врезается в память.

— Я не понимаю, — все равно продолжала упорствовать Лёна. — Ты хочешь сказать, что один преступник не отличается от другого? Что их всех ломает после тюрьмы? И даже тех, кто проводит только несколько лет? Прости, Жень, — Лёне было на самом деле стыдно, что до нее не дошло то, что ей пытался объяснить друг, для которого, очевидно, это было важно. — Я, правда, стараюсь понять все, что ты сказал. Но я не могу себе представить. Тень клетки…Я не знаю, Жень, но…

— Лён, — Женя протянул руку через весь стол и дотронулся до ее ладошки и слегка сжал, заставляя обратить на него внимание, — все нормально. Я бы больше расстроился, если бы ты поняла, что именно я хочу тебе объяснить. И я буду рад, если ты с этим ни разу в жизни не столкнешься. Все нормально.

Тогда они замяли разговор, И Алена почти не вспоминала о том рассказе Женьки. Незачем было. Времени думать у нее почти не было — работа, учеба, снова работа. Ее это не касалось, и хотя девушка сочувствовала другу из-за того, что он все это видел, полностью Лёна и представить не могла, о чем он ей рассказал.

А вот сейчас, глядя на осунувшегося, немного усталого и с темневшим от щетины подбородком Игоря, до нее дошло, что Женя ей объяснял. Игорь не так чтобы долго был в тюрьме, да и не тюрьма была это. И он не сломался, но…в глазах виднелось что-то темное. То, о чем вряд ли Игорь ей когда-нибудь расскажет. В конце концов, даже самые сильные из зверей бояться клетки. А люди тоже звери.

— Лён, да ты понимаешь, что процесс может затянуться? — Игорь начал терять терпение. Хмурился, пытаясь убедить девушку послушать его и поехать в гостиницу, чтобы отлежаться и придти в себя. — Сколько ты тут сидишь уже? — без перехода напряженно поинтересовался мужчина.

— С утра, — она потерла слезившиеся глаза. — Пока меня допросили, потом этих, — Лёна пренебрежительно махнула в сторону двух парней, настороженно наблюдающих за происходящим вокруг. Очевидно, они уже были не рады, что влезли во все это дерьмо. — Потом Вика. Показания Вики были самыми тяжелыми. Она давно это придумала?

Игорь с ненавистью посмотрел в сторону своей жены, которая с довольным и умиротворенным выражения лица слушала, что говорит ей на ухо Виктор, и краем глаза наблюдала за разговором судьи и Женьки.

— Ты все слышала, да? — от мужчины просто физически исходили волны ярости, которые почувствовала даже Вика, которая разом напряглась и даже съежилась, но к ним так и не повернулась.

— Да, слышала. Все, — уточнила Лёна, которой тоже было немного боязно сейчас соваться к Игорю, который выглядел так, что одно резкое движения и произойдет взрыв. Сквозь светло-голубую тонкую рубашку просвечивались напряженные мускулы. Игра ли это воспаленного сознания, но Лёне казалось, что Игорь даже больше стал и массивнее. — Я прошу тебя, не волнуйся. Самое страшное позади. Я все слышала, и мне все равно, что…

— Зато мне не все равно, — яростно замотал головой Игорь. — Лён, Вика давно прогнила. Насквозь. И вся эта хрень, — он хрустнул кулаками. — Все то, что она напридумывала, еще хуже, чем она сам. Ты не должна была вообще это слышать, мараться в этом дерьме. Я бы сам разобрался и приехал бы назад.

— Я вижу, как ты сам разобрался, — на последних словах Лёна закашлялась, но оттолкнула от себя Игоря, который хотел помочь. Ну, попыталась оттолкнуть, потому что их силы и так не равны, а тут еще болезнь. — Так разобрался, что за решетку попал. Хватит, Игорь. Я не хрустальная. И не драгоценная. Я выросла и могу, — Алена протянула горячую руку и коснулась его щеки, заставляя взглянуть себе в глаза, — пойми, могу выдержать многое. Я уже не маленькая беззащитная девочка, которая боялась всего на свете. За все эти годы я столкнулась с чем-то более опасным, чем озлобленная, недовольная всем и всеми мать, которая спит и видит, как бы придушила меня в младенчестве.

— Поэтому я и не хочу, чтобы ты здесь была, — глухо произнес Игорь, накрывая ее ладонь своей, пока на них не обращали внимания. Но тут же убрал их руки вниз, когда Женя начал приближаться. — Ален, езжай в гостиницу. А я, как освобожусь, сразу приеду.

Алена попыталась непочтительно фыркнуть.

— Вот еще. Я не просто так сижу весь день, чтобы пропустить самое интересное. Я хочу взглянуть ей в глаза, когда все выплывет наружу, — когда Игорь удивленно приподнял бровь, Лёна беззаботно пожала плечами. — Я долго общалась с Наташей, поэтому иногда начинаю думать, как она. Игорь, пойми, она протащила меня через ад. И тебя, и нас, и, — голос девушки дрогнул, — протаскивает туда Костю. Я не уйду.

Она пыталась объяснить ему все, что чувствовала, зная, что Игорь ощущает тоже самое. Просто не может принять того, что и Лёна чувствует также. Да, эгоистично, да, отвратительно, но ей хотелось видеть лицо женщины, которая ее родила, в тот момент, когда всплывет вся ее грязная ложь. И уехать так далеко, как только возможно.

— Так, давайте начинать, — к ним подошел Женя и ободряюще хлопнул Игоря по плечу. — Сейчас быстренько постараемся и все, домой, — Женя перевел на нее заботливый взгляд. — Ты как, Лён, продержишься?

— Лён? — ревниво поинтересовался Игорь, мигом нахмурившись. — Вы что, знакомы?

Женя моргнул, но от Лёны отодвинулся. Мало ли что.

— Игорь, это мой друг, — попыталась объяснить Лёна. — Я ему еще по поводу Сафронова звонила. Помнишь?

— Кхм…Игорь, я правда только друг, — Женя попытался прояснить ситуация, проклиная свой болтливый язык, потому что помнил, что наплел тогда по телефону. — Я с ней даже не спал.

Лёна смущенно зарделась и отодвинусь от мужчин подальше.

— Нашли время, блин, — пробурчала она и скрестила руки на груди. — Потом не можете, нет? Мне плохо, между прочим.

Оба после ее слов стушевались и бросили кидать друг в друга подозрительные взгляды.

— Я попробую закончить побыстрее, чтобы ты смогла поехать домой и отоспаться, — Женя смущенно кашлянул. — Извини, я…В общем, сейчас все решим.

Судья сделала знак Игорю подойти ближе. Игорь обернулся на секунду, чтобы посмотреть на нее, и Лёна вложила в свой ответный взгляд все чувства, безмолвно прося Игоря не геройствовать, не злиться и не сходить с ума. Игорь, ничего не ответив, отвернулся и подошел к судье.

Казалось, у нее даже жар спал. Во всяком случае, когда показания давала Вика, мозг словно отключался на самых тяжелых моментах, поэтому Лёна слышала только обрывки фраз, но даже их хватало, чтобы примерно представить масштабы…обвинения. Наверное, это была защитная реакция организма на влияние извне. Все этого Лёна вряд ли бы вынесла.

С Игорем же наоборот. Когда он сказал первое слово, мозг как будто включил самый интенсивный режим работы. Лёна внимательно слушала каждое слово, каждую фразу, произнесенную им, невольно сравнивая их показания. И подмечая сходства и различия.

Когда его спросили о том, когда произошел их первый физический контакт, Игорь сухо назвал число. С точностью до дня. Вообще, он обо всем говорил сухо и кратко, стараясь как можно меньше распространяться о чем-то, что так или иначе ее касалось.

Сейчас, мысленно сравнивая их показания, лёна отчетливо ощущала разницу. При всем своем волнении и страхе она говорила, как женщина. Влюбленная женщина, боготворившая своего мужчину — с неприкрытой нежностью, лаской в голосе и более описывая детали, незначительные, неприметные на первый взгляд события. А Игорь рассказывал обо всем как оберегающий, жесткий мужчина — сухо, кратко, по делу, сохраняя в своих словах лишь намек на нежность и всеми силами пытаясь как можно меньше упоминать о ней.

У него тоже спрашивали, был ли он вменяем, не принимал чего-то, что могло повлиять на его состояние. Игорь злился, но глядя на судью, выдавливал из себя злобное "нет". Вообще, его меньше допрашивали на тему их с Лёной интимных отношений. Допрос переходил к более тяжелым вопросам.

Поднимал ли он руку когда-нибудь на Алену? Ни разу в жизни. Принуждал ли он к чему-нибудь девушку? Алена могла бы фыркнуть в тот момент, но она вся была сосредоточена на Игоре и его лице, непроницаемом с первого взгляда.

Нет, не принуждал. Судья даже меньше расспрашивала об интимной стороне их с Игорем отношений, за что Лёна мысленно благодарила женщину. А вот Виктор так и пытался съехать именно на эту тему. Чем руководствовался Игорь, когда спал с молоденькой семнадцатилетней девушкой, к тому же его, можно сказать, падчерицей? Этот вопрос заставил Алену напрячься и неосознанно сжать колени вместе, в ожидании глядя на Игоря. Не то чтобы она не верила ему, верила во всем, но Лёне такой вопрос казался чересчур…личным и интимным. Намного больше, чем все остальные. И не хотелось вот так опошлять то светлое и хорошее между ними.

— Мои причины были куда более простыми и благородными, нежели те, по которым вы спите с моей женой, — вежливо отрезал Игорь, заставив Лёну облегченно выдохнуть и расслабиться, а Виктора и Вику нервно переглянуться и нахмуриться.

Возможно, Виктор что-нибудь бы и возразил, все-таки он был неплохим специалистом, но Вика выдала себя с головой, руша возможные планы своего адвоката. Со свистящим звуком она втянула в себя воздух и откинулась на стуле, в упор глядя на Игоря. Что она хотела там найти? Ревность? Алена не была такой уж взрослой и умудренной жизнью как Вика, но даже она понимала, что ревностью там и не пахнет. Обычная констатация факта, удачно ввернутая в разговор, чтобы избежать лишних подробностей.

Они с Игорем быстро встретились взглядом друг с другом, и Лёна ободряюще ему улыбнулась, словно говоря, что все это скоро закончится, и получила в ответ кристальное отражение своей улыбки. И плевать, что в суде, главное, что вместе.

Дальше пошло еще сложнее сдерживать эмоции — Игоря начали расспрашивать о его отношениях с Викой. Спрашивали, как познакомились, как жили, как Игорь относился к маленькой Алене. Лёна уже слышала, на что именно намекала Вика, но слышать это при Игоре, зная, как ему больно…

В конце концов, до нее дошло, что допрашивать ее без Игоря было очень, очень, действительно очень хорошей идеей. Она не знала, что почувствовала бы, если бы Игорь сидел на ее месте, а ей задали бы такой вопрос. Ярость, шок…возможно, отвращение ко всем им.

А Игорь внешне был непроницаем, даже ответил с достоинством. Нет, он не извращенец, никогда ни жестом, ни взглядом не давал повода так думать. Да, работал, уделял Лёне достаточно внимания, не более того. До ее семнадцатилетия никаких контактов между ними не было.

Лёна почувствовала, что еще немного и ее стошнит. От слабости, от гадости, от этого места. Еще немного, уговаривала она себя, еще капельку.

А дальше…дальше дело взял в свои руки Женя.

И как раз вовремя. Лёна не могла больше смотреть на спокойную и довольную мордашку друга, который за весь суд только и делал, что пялился в окно или всем улыбался. А вот теперь она видела перед собой знакомого Женю — милого плюшевого мишку с оскалом и хваткой акулы.

— Позвольте мне, ваша честь, — Женя легко встал и слегка наклонил голову в сторону судьи, из-за чего весь этот фарс стал еще больше напоминать комедию. — Могу я уточнить несколько вопросов, касающихся непосредственно показаний оппонентов.

— Да, пожалуйста, — судья, казалось, только этого и ждала. Женщина расправила плечи, поудобнее устроилась и приготовилась слушать.

— Виктория, еще раз уточню. Вы сказали, что из-за поведения вашего гражданского на тот момент мужа вы боялись заводить детей, хотя очень хотели.

— Я не так сказала! — сразу взвилась Вика, но под взглядом Жени сразу стушевалась. — Я…

— В общих словах вы именно это и сказали, — мягко перебил ее Женя, не переставая улыбаться. — Также вы сказали, что начали пить противозачаточные таблетки ПЕРЕД тем, как забеременеть. И все вышло случайно. Так? — когда Вика опять открыла рот, чтобы возразить, Женя спокойно добавил: — Все показания тщательно фиксируются, Виктория. Мы, конечно, можем поднять все заново и повторить, но я думаю, что и вы хотите все решить как можно скорее.

Вика напряженно кивнула, не сводя глаз с Жени. Лёна не в первый раз видела такое настороженное отношение к своему другу. Он умело прикрывался маской своего парня, милого, немного рассеянного и чуть ли не глупого, не способного на серьезные и опасные решения. А люди, когда сталкивались с настоящим Евгением Толстовым, начинали награждать его таким вот взглядом — непонимающим, настороженным и изучающим, пытаясь понять, что скрывается внутри этого человека.

— Да, все верно, — Вика мудро решила не спорить, правда, дождалась разрешающего кивка от Виктора. — Я так и сказала.

— Прекрасно! — Женя чуть ли в ладоши не хлопнул. — А теперь я прошу выслушать нашего свидетеля и вашего, Виктория, по совместительству, личного гинеколога, которая не только осматривала вас на протяжении пятнадцати лет, но также наблюдала вас во время беременности.

Вика побледнела и судорожно стиснула руку Виктора, который пытался ее успокоить. А Алена впервые за весь день позволила себе немного расслабиться. У Жени все под контролем. Да, она почти не сомневалась в этом. И теперь Лёна могла поспорить на что угодно, что этот козырь не последний в рукаве ее друга.

В зал суда вошла низенькая плотная женщина лет сорока пяти. Ухоженная, хорошо одетая — видно, что старалась выглядеть как можно лучше. Светло-голубая приталенная блузка с белыми перламутровыми пуговицами оттеняла смугловатую от природы кожу, светло-русые волосы и ярко-голубые широко посаженные глаза. Не красавица, но выглядит симпатичной и милой. И определенно чувствуется, что врач — есть что-то такое, как будто все окружающие — пациенты, даром что гинеколог.

И невооруженным глазом было видно, что волновалась. Нервно теребила края блузки и проводила руками по классического покроя черным брючкам. Женя, как истинный джентльмен, подошел к ней, протянул руку и повел на ее место.

— Ваше имя, — начала судья.

— Никонова Ольга Александровна, — немного запинаясь от волнения, пробормотала женщина. — Простите, я немного. в смысле, первый раз в суде.

Судья не обратила на этот лепет никакого внимания.

— Место работы.

— Гинеколог в частном медицинском центре.

— Вы давно знакомы с Викторией Ильиной?

— Да, — Ольга немного осмелела, но все равно боялась смотреть по сторонам, уперевшись взглядом в свои руки. — Я была ее врачом где-то лет пятнадцать.

— Вы замечали какие-то следы болезненного вмешательства в ее организм? — спросил Женя. — Следы насилия, удары, грубое отношение?

— Нет, — Ольга замотала головой, — ни разу. То есть Вика всегда следила за своим здоровьем. Каждые полгода приходила на обследования, сдавала анализы, проверялась. Не каждая женщина так следит за своим здоровьем.

— И никаких следов насильственного вмешательства? — уточнил Женя.

— Ни разу. При половом акте, — Ольга покраснела, стесняясь говорить о своей работе при мужчинах, чем заставила Лёну слегка повеселиться. — В общем, всегда остаются следы. И если акт произошел насильственно, то я бы это заметила. Срок, конечно, не очень большой, но…

— Вот видите! — Вика вскочила со своего места и замахала руками в сторону Ольги. — Я просто всегда старалась ходить на обследования, когда все…проходило.

Женя не обратил внимания на злой окрик Виктории и ободряюще улыбнулся побледневшей Ольге.

— Скажите, Ольга, женщины ведь иногда рассказывают о своей жизни врачам? Особенно у которого наблюдаются пятнадцать лет? — Ольга настороженно кивнула. — Виктория рассказывала вам что-то о своей личной жизни?

— Не так чтобы очень, — женщина медленно пожала плечами. — Говорила, что муж красивый, богатый. Все есть. Дом — полная чаша. Но не особо распространялась, нет.

— Еще, Ольга, а вы прописывали вашей пациентке противозачаточные? Или еще какие-то средства по предотвращению беременности?

— Да, это была одна из постоянных процедур, — Ольга нахмурилась, пытаясь вспомнить точнее. — Лет тринадцать назад я выписала ей противозачаточные таблетки, которые Виктория периодически меняла. Всегда консультировалась, что лучше, что безопаснее, что провереннее.

Вика замерла и с ужасом поглядела на Виктора, а Лёна в упор смотрела на нее.

— Значит, тринадцать лет вы поставляли ей таблетки?

— Я их рекомендовала, — строптиво поправила женщина. — Иногда она покупала их непосредственно у нас, иногда в другом месте. Чаще у нас.

— И долго? Виктория когда-нибудь отказывалась от таблеток?

Виктор вскочил с места и почти прошипел:

— Протестую. Это не имеет никакого отношения к делу.

Судья прервала его движением руки и кивнула Ольге, приказывая продолжать.

— Да, она отказалась от них. Лет семь назад где-то. Дело в том, что таблетки не имеют стопроцентной гарантии. Всегда есть шанс забеременеть.

— А Виктория этого не хотела, не так ли? — проницательно заметил Евгений, слегка кивая головой.

— Ну, если женщина пьет таблетки, когда живет с одним постоянным мужчиной, то чаще всего причина в том, что именно мужчина не хочет ребенка.

Вика слегка улыбнулась, снова обретая уверенность, и прожгла Лёну взглядом. Но девушка не повелась. Зная Женю, Лёна была уверена, что самое интересное впереди. Но край сознания продолжала терзать одна назойливая мысль. Судя по всему, Женя давно занимался делами Игоря в суде. Нельзя за пару дней подготовить шикарную базу аргументов и доказательств. Женя нашел и уговорил свидетелей дать показания. И Игорь, хоть и отсидел в СИЗО, взволнованным не выглядел.

Злым — да, угрюмым — да, настороженным — еще одно да. Но не обеспокоенным, во всяком случае, не за себя. И слова Игоря о том, что он уладил бы все сам, не становились такими уж гордыми или самонадеянными. И тогда вставал вопрос — какого хрена Христенко спровадил ее из города?! Нет, она, конечно, сама попросила, но Лёна даже не сомневалась в том, что Артем в курсе всего этого дела. А если и Женя, и Игорь — его близкие друзья, то он должен был знать, что все дело можно разрулить без нее. И скорее всего, Артем просто бы запер ее где-нибудь и продержал там до возвращения Игоря.

А Христенко отправил ее в Екатеринбург. Вернее, как можно дальше от Питера, догадываясь, что Лёна надолго задержится. ЗАЧЕМ он это сделал? Догадка нервно клевала ее носом, но Алена изо всех сил от нее отмахивалась, не желая думать о том, что лезло в голову.

— А что произошло семь лет назад? Виктория отказалась от вашей помощи?

— Нет, она поставила спираль, — заметив немного недоумевающие взгляды мужчина Ольга поспешила прояснить: — Спираль — это внутриматочный контрацептив…

Все мужчины разом побледнели и как-то осунулись, а Женя поспешил перебить:

— Достаточно! Я…я примерно представил. И что?

Если Ольгу как-то и задело такое отношения, то она и виду не подала.

— Суть в том, что беременность становится менее вероятной, чем при таблетках. Больше гарантии, больше риска. Больше осложнений. Женский организм становится более чувствительным и восприимчивым к заболеваниям, поэтому рекомендуется иметь одного партнера, — Ольга смутилась от двусмысленной фразы, но остальные не разделили ее веселья, а даже сильнее напряглись.

— Значит, Виктория пользовалась спиралью, — Женька с силой выплюнул из себя это слово. — Как долго?

— Где-то четыре с половиной — пять лет назад Виктория приехала ко мне в офис и попросила избавить ее от спирали, заявив, что они с мужем решили завести ребенка, — после этих слов тишина стала просто оглушающей. Никто не разговаривал, не двигался, даже не дышал, пока Ольга продолжала: — Я искренне за нее радовалась. Это большое счастье — иметь ребенка. Спираль мы извлекли и с того момента Вика больше не обращалась ко мне за консультацией по этому вопросу. Контрацепция была уже не нужна — она ездила ко мне наблюдаться во время беременности. Но после родов мы также не заводили об этом разговор.

— Это все? — Женя незаметно подмигнул Лёне, пытаясь поддержать. — Или что-то еще?

— Да нет, вроде все, — Ольге уже не терпелось покинуть это место. Она начала ерзать и осматриваться по сторонам, вовсю разглядывая ее и Игоря. Но Алене было все равно. Она почти наяву чувствовала, как оковы, сковывавшие их с Игорем столько лет, спадают, насквозь проржавевшие и рассыпавшиеся от времени. — Я больше ничего не смогу рассказать. Я могу теперь идти? — она с надеждой посмотрела на судью.

— Да, конечно, — судья жестом указала на дверь и нахмурила брови. — Есть еще что-то?

Женя в улыбкой кивнул.

— Мне бы хотелось теперь задать пару вопросов уважаемым свидетелям со стороны Виктории Ильиной, — парни, до этого и так, сидевшие как на иголках, нервно дернулись и вжались друг в друга. — Это не займет много времени.

Славик судорожно втянул в себя воздух.

— Мы…мы все уже рассказали! — нервно воскликнул он, пытаясь спрятаться за дружка, которой проделывал тот же самый трюк с самим Славой. Глядя на них, Лёне хотелось истерически захохотать. — Мы больше ничего не можем сказать!

С точки зрения психологии Женя все сделал верно. Потопил "акулу" и взялся за мелких рыбешек, которые от страха не будут даже сопротивляться. Ха, Славик и его дружок, наверно, триста раз прокляли Вику и свою жадность за то, что две этих оставляющих вмешали их в это.

— А я и не прошу вас говорить что-то новое! — наверное, если змеи улыбаются, то это выглядит именно так. Другого описания для оскала Жени Лёна подобрать не могла. — Я уточню кое-что по старому. Вы сказали, что видели, как Игорь проводил лето на даче Ильиных. Также вы сказали о том, что видели, как Игорь Волков принуждал Алену Ильину к совершению полового акта. Все верно? — когда парни настороженно кивнули, Женя развел руками. — Я же говорил, что ничего нового не спрошу.

— Ближе к делу, — перебила его судья.

— Конечно. Итак, я полагаю, что вы все это видели через окно, ведущее в спальню, так?

Вот он, подводный камень. Даже Алена его ощутила. Ощутила, но не могла потрогать или достать. И парни тоже ощутили, но также как и она, не могли разобраться, в чем именно дело. Поэтому молчали. Когда молчание достаточно затянулась, Славик проблеял:

— Я точно не помню, но видели через окно.

— Отлично! — громко воскликнул Женя, заставив Вику и Виктора подскочить. — За-ме-ча-тель-но. — потом друг подошел к столу, где лежала его черная кожаная папка с документами и вынул какой-то листок, который сразу же отдал судье. — Вот.

— Что это такое? — судья с интересом изучала рисунок.

— Это план поселка, вернее, план дома Ильиных и прилежащих территорий, — охотно объяснил Женя. — Как вы видите, — он ткнул на что-то, нарисованное на листе, — это дом Ильиных. Он состоит из просторной кухни-прихожей и двух спален. У одной из них окно выходит на внутренний двор, причем само окно завешено жалюзи, купленное десятью годами ранее. Кстати, все было куплено Игорем Волковым, тому есть подтверждение, — Женя вытащил еще какие-то бумаги. — А вторая комната выходит окнами на соседский дом, который в конце июля 2005 года приобрели новые хозяева. И сразу же начали делать ремонт, закончившийся в конце сентября.

— Вы не сможете этого доказать, — запальчиво вскинулся Виктор. — Прошло столько лет.

— Ну почему же не смогу, — Женя снисходительно улыбнулся адвокату. — Смогу, иначе не стал бы этого упоминать, — ее друг вынул еще одну бумагу. — Вот показания семьи, которая купила тот дом. Все заверено. Они не смогли сегодня приехать, так как улетели в отпуск, — пояснил судье Женя. — Но, и жена, и муж подтверждают, что с 19-го по 29 августа 2005 года на их территории посторонних людей не было, а по ночам они с бригадой доделывали дом к приезду родителей. Так что, — Женя пожал плечами, вы, молодые люди, ФИЗИЧЕСКИ не могли увидеть того, что происходит в стенах дома Ильиных. Если, конечно, не обладаете даром видеть сквозь стены, — пошутил он.

— Достаточно, — судья прервала Женю и попросила сесть на свое место. — Судья удаляется для принятия решения.