Глава 3. Ночной переполох

Я проснулся от тихого, словно комариный писк звука и осторожно открыл глаза. Выставленная перед сном, охранная система сработала чётко, мне оставалось только похвалить себя за предусмотрительность. Приподняв голову, я начал прислушиваться. Тихо сопела Марта, кричала какая то ночная птица, да ветер шевелил листву. Но вот, совсем рядом, послышались хлюпающие звуки, затем слабое, словно шёпот рычание. Большая, когтистая лапа пролезла в щель, между стенкой шалаша и торфяным брикетом, заменяющим дверь, и стала медленно оттягивать его в сторону. Я бесшумно положил руку на рукоять меча и напрягся. Лапа всё тянула брикет, щель расширялась, и мне удалось разглядеть шкуру зверя, покрытую фосфоресцирующим, грязно-зеленоватым мехом. Тоф. Понятно. И судя по всему не один. Плохо. Тофы прекрасно видят в темноте, их когти остры как бритвы, а атаки стремительны. Слава богу, что эти твари индивидуалисты и никогда не охотятся стаей. Но только не сегодняшней ночью. Какая сила, заставила их пойти наперекор своим инстинктам? Похоже, я недооценил Штамштата. Даю десять против одного, это его рук дело.

Тоф уже достаточно расширил проход, в темноте блеснули голодные глаза. Я распрямился, словно пружина, меч с привычным шелестом покинул ножны. Тишину ночи, разорвал пронзительный вой, чудовище метнулось в темноту, ковыляя на трёх лапах. Четвёртая, осталась лежать в луже крови, быстро впитывавшейся в торфяную подстилку. Остальные твари протяжно завыли. Я отшвырнул в сторону ненужный уже брикет, и выскочил из шалаша. Заклинание "Совиного глаза", прочитанное перед сном, работало отлично. Силуэты напавших зверей были видны очень чётко, и мне оставалось только обмотать плащом левую руку. Тофы медлили. Да, конечно, их можно согнать в стаю, но нападать вместе, они всё равно не умеют. Следовательно, стоило опасаться одиночных атак, а это было не так страшно.

— "Четыре твари, — подумал я, внимательно оглядывая поле боя. — Пятый внезапно захромал и теперь вряд ли вернётся".

Ближайший тоф, неожиданно подобрался и прыгнул. Я ждал этого прыжка, и выставил навстречу левую руку, согнутую в локте. Зубы твари вцепились в кожу плаща, но не смогли её прокусить. Когти вспороли воздух, толчок оказался настолько сильным, что я с трудом удержался на ногах. Отведя руку в сторону, я рубанул мечом. Сделанный из уникального сплава, в одном из технически развитых Миров, он был способен перерубить твёрдое железо, чего уж говорить о костях и плоти. Бьющееся в агонии тело упало на землю, тяжёлая голова зверя, осталась висеть на руке, что создало некоторые трудности. Вторую, тварь я взял на клинок в полёте, и добил сильным ударом уже на земле. Оставшиеся тофы, истошно завыв, отбежали на несколько шагов. Они не были глупы, их интеллект не уступал интеллекту приматов, думаю, ребята быстро поняли, что здесь и сейчас им абсолютно ничего не светит. Ещё несколько минут, звери грозно рычали, ходя в отдалении, но после того, как я зажёг на ладони огненный шар, устрашающего вида, предпочли убраться прочь.

Оттащив, туши на несколько метров от шалаша, я вернулся назад и заполз внутрь.

— Эй, Марта, ты там жива?

Девочка не ответила. Приглядевшись, я увидел, что она, сжавшись в комочек под плащом, дрожит от страха, громко лязгая зубами.

— Ты что испугалась, глупая? Расслабься, всё уже позади, они убежали, — как можно весело произнёс я.

Но она продолжала трястись, словно не слыша моих слов. Оставалось только пожать плечами. Впрочем, любой местный ребёнок, испугался бы не меньше. Для меня, горожанина с Земли, серенький волчок, медведь Михайло Потапыч, и прочие фольклорные зверушки, являлись безопасными персонажами сказок и мультиков. Но в здешних краях, хищники — суровая реальность, и не одного местного малыша, серые волки, утащили в лес, схватив за бочок, своими беспощадными, острыми зубами.

Впрочем, если уж быть до конца объективным, то волков, равно как и прочих, традиционных хищников, в здешних краях уже давно не осталось. Их заменили тофы. Пришедшие в этот Мир, через Разрыв, зубастые твари с зелёной шерстью, сумели приспособиться к местным условиям, начав, обильно размножатся. Правда, ареал их обитания пока не выходил за пределы окрестностей Топей, но если так пойдёт и дальше, то через тридцать-сорок лет, жители королевства Илора могут столкнуться с серьёзной проблемой.

Усевшись у входа в шалаш, я приготовился ждать рассвет. Было понятно, что сегодняшняя ночь последняя, когда можно более-менее нормально поспать. Но отправляться дрыхнуть после нападения — глупость, за которую можно очень серьёзно поплатиться. Вряд ли тофы, вернутся снова, но если Штамштат умеет управлять животными на расстоянии, что мешает предпринять ещё одну попытку? К примеру — натравить на нас несколько десятков болотных гадюк. В этом случае у меня с Мартой есть большие шансы вообще не проснуться.

Утро оказалось солнечным, на ярком небе не было ни облачка. День, судя по всему, обещал быть жарким, что очень печалило. Для путешествия по болоту, больше подходит пасмурная погода, лучше с мелким дождём. Тогда не так достаёт вонь, и не приходиться варится в собственном поту. Сходив за водой к ближайшей луже, и разведя костёр, я отправился будить проводницу. Это оказалось неожиданно сложным делом. Сначала я попытался пощекотать за пятку, торчащую из под плаща, но чуть не сорвал ноготь на пальце. От постоянного хождения босиком, на её ступнях нарос толстый слой грубой, ороговевшей кожи, потерявшей всякую чувствительность. Пришлось просто потрясти за плечо, что не особо помогло: Марта, пробормотав несколько неразборчивых ругательств, только сильнее натянула плащ на голову. Положение казалось безнадёжным, но к счастью, мне пришла в голову гениальная идея. Я порылся в рюкзаке, и достал кусок копчёной колбасы. Осталось, просто поднести его к носу девочки и немного подождать. Эффект последовал незамедлительно, спящая мгновенно открыла глаза и попыталась схватить угощение.

— А ничего, реакция хорошая, — довольно произнёс я, стремительно отдёргивая руку. — Давай, милочка, сначала сходи, умойся.

После того, как мне с трудом, удалось объяснить спутнице значение глагола "умываться", недовольная Марта отправилась к воде. Я, усмехнувшись, принялся готовить завтрак, но тут случилось нечто странное. Проводница, проходившая мимо туши мёртвого тофа, внезапно остановилась. Её лицо, исказила злобная гримаска, затем ни с того ни с сего, девочка набросилась на дохлого зверя, словно разъяренная кошка. Что говорить, несчастному хищнику не повезло и после смерти. Марта топтала, пинала, молотила кулаками, и даже кусала безжизненное тело. При этом ей удавалось издавать такие жуткие вопли, что с окрестных деревьев взлетели испуганные птицы.

Несколько секунд, я в полном отупении смотрел на представление, потом, рванулся вперёд, и с большим трудом, сумел оттащить сумасшедшую девчонку. Если вам доводилось, когда-либо разнимать дерущихся собак, то вы, наверное, поймёте, как это выглядело со стороны.

— Ты, что, сдурела? — мне пришлось залепить ей звонкую пощёчину, и несколько раз встряхнуть. Это помогло, Марта прекратила истерику. Я налил воды в жестяную кружку. — На, выпей.

Девочка, с благодарностью кивнув, принялась с жадностью пить, стуча зубами о край чашки.

— Ты, похоже, здорово их не любишь.

— Не-на-ви-жу, — глухо пробормотала она. — И очень боюсь.

— Понятно, — пробормотал я, вспомнив слова старухи. — Они загрызли твою маму.

Марта, кивнула, зябко повела плечами. Её уже отпускало, на чумазой мордашке, появилось виноватое выражение.

— Просто, я так запугалась этой ночью…

— Ладно, проехали. Давай лучше завтракать.

За завтраком, девочка сидела тихо, словно мышка, потом набралась смелости и робко сказала:

— Ты не думай, я не дурочка. Сама не знаю, почему так вышло…

— Успокойся, с кем не бывает.

— Это всё, старая крыса виновата. У нас снежная ягода закончилась, так она стала ныть: "Пойди да принеси". А уже ночь началась, и снегу много было. Мамка не хотела идти, но разве эта крыса отстанет. Вот она взяла корзинку, лопатку и пошла. А я следом побежала.

— Прямо так и побежала?

— Ага, платок только одела. Ноги, правда, от снега зазябли, но я привычная. Да и идти было недалеко…

Снежная ягода, за которой старая ведьма, послала внучку, напоминала нашу клюкву и росла на болоте. Нестерпимо горькая, словно хинин, она становилась сладкой после морозов. Вот почему собирали её только зимой, выкапывая прямо из-под снега. Стоила она очень дорого, аристократы в столице платили серебряный империал за фунт. Считалось, что спиртовая настойка на снежной ягоде, лечит все болезни, ну и как водится, повышает потенцию. Парфюмеры, добавляли сок в различные мази, а из выжимок, перемешанных с жиром горностая и толчёным мелом, богатые красавицы делали маски на лицо.

— Мамка стала копать снег, ну и я рядом. Покопаю, потом побегаю, согреюсь и снова…. А тут тоф. Мы тикать к дереву, он за нами. Мамка меня на ветку подсадила, сама полезла, но тоф её когтем зацепил… сдёрнул… Она так громко плакала, так кричала…. Потом другие тофы пришли. Стали вместе кушать. Мне всё было хорошо видно, я низко сидела…

Марта, говорила глухо, уставившись неподвижным взглядом себе в коленки. Богатое воображение нарисовало мне яркую картину произошедшей трагедии. Стало не по себе. Сидеть на обледенелом суку, из последних сил цепляясь за ствол дерева и смотреть, как хищники рвут на части тело, самого близкого человека… Да, такого зрелища не пожелаешь и злейшему врагу.

— Потом они стали кругом дерева ходить, всё ждали, что я свалюсь, но я крепко держалась, только очень холодно было. Ноги перестала чувствовать, потом руки… Затем упала, но они уже ушли. К мамке подползла, а больше сил не было. Легла рядом и стала замерзать… И замёрзла бы до смерти, но эта крыса пришла и домой оттащила. До весны проболела, думала, что помру. Палец на ноге почернел и отгнил. — Марта продемонстрировала мне свою левую ногу, на которой не хватало мизинца. — Вот. С тех пор я их до смерти боюсь. Как только вой поганый услышу, так плохо со мной делается…

— Понятно… — Я погладил её по голове и встал. — Ладно, маленькая ведьма, нам нужно идти.

— Конечно, — она тут же вскочила, словно подброшенная пружиной. — Нечего сопли распускать.

В её голосе было столько решимости, что я с облегчением рассмеялся. Всё-таки, моя проводница, оказалась очень непостоянной натурой. Быстро свернув лагерь, мы, обойдя дохлых хищников по широкой дуге, подошли к трудноразличимой границе Топи. Здесь, Марта, стянула со спины кузовок, опустилась коленками на мокрый мох и принялась молиться. Я очень удивился, такому поступку маленькой язычницы, но, прислушавшись, понял, что молитва обращена вовсе не Убитому Богу, и даже не его Матери, покровительнице всех детей и сирот, а какой-то Болотной Бабе. Будь на моём месте любой благочестивый обыватель, он мог смело идти за дровами, для совершения аутодафе, благо топлива здесь имелось предостаточно. В этом пакостном Мире, казнь язычников считалась богоугодным делом, и могла происходить даже без приговора суда, причём пол и возраст казнимого не играл никакой роли…

Но так как я сам был старым еретиком, если не сказать хуже — атеистом, мне ничего не мешало, присоединившись к детской молитве, попросить удачи для себя и девочки. Впрочем, сеанс религиозного аутотренинга, продолжался недолго. Встав с колен, Марта повыше подтянула рубаху, завязала узлом на боку, потом посмотрела на меня серьёзным взглядом и, взяв в руки длинный прочный шест, шагнула вперёд, сразу провалившись по пояс в плотоядно чавкнувшую зелёную слизь. Я пожал плечами, и двинулся следом.