Наталья Корнилова Инстинкт зверя

Глава 1 Злой рок

День, когда я проснусь и почувствую себя самой обыкновенной девушкой, слабой и беззащитной, которой не нужно постоянно скрывать свою звериную вторую сущность, способной влюбиться в хорошего парня, выйти за него замуж, нарожать кучу ребятишек и умереть тихо и спокойно, станет, наверное, днем моего второго рождения. В последнее время мне все чаще становится не по себе при мысли, что этого никогда не произойдет. Акира вольно или невольно обрек меня на вечное одиночество среди людей, которым я не могла открыться и рассказать правду о живущей во мне Пантере.

Чем больше я отдалялась от того страшного дня, когда простилась со своими братьями и отцом, тем чаще начинала сомневаться в правильности сделанного Акирой – ведь, по сути, вселив в меня зверя, он лишил меня простого человеческого счастья, возможности жить как все и делать то, что хочу я, а не то, что велел мой отец и Учитель.

Но я быстро отбрасывала от себя эти мысли, гнала их прочь, понимая, что только напрасно травлю себе душу, ибо живущую во мне кровожадную и безжалостную кошку нельзя выкорчевать из меня никакими силами – она стала неотъемлемой частью меня, а я – частью ее. Если умрет одна, то вслед немедленно отправится и вторая – другого не дано. Поэтому я старалась убедить себя, что надо жить, стараясь извлечь из столь незавидного положения максимальную пользу и выгоду для себя.

В глубине души я надеялась, что Пантера со временем исчезнет, сойдет на нет и уже никогда не будет появляться из моего подсознания, превращая меня в животное-убийцу. Иногда я даже мечтала о тех временах, когда каждый желающий сможет примитивно избить меня, и я ничего не смогу сделать, покорно принимая удары по своему красивому лицу.

А пока мне ничего не оставалось, как работать в детективном агентстве «Частный сыск», где мои уникальные способности могли найти хоть какое-то применение и принести пользу другим людям, в чем, как утверждал Акира, и есть смысл жизни любого человека. Он всегда говорил, что человек похож на свечу, которую кто-то должен зажечь, чтобы она горела, принося людям свет и тепло.

Кто-то так и умирает незажженным, а кому-то везет, он встречает человека, Учителя, который пробуждает его к жизни, высвобождая все скрытые возможности, свеча загорается, и человек обретает самого себя, начинает вести полноценную жизнь.

Я по привычке продолжала постоянно заниматься на тренажерах, чтобы не потерять форму; ездила стрелять из пистолета в спортивный тир, владельцы которого уже устали твердить, что мне давно пора идти в сборную России по стрельбе из всех видов оружия и из любых положений; ходила в плавательный бассейн, который, стараясь особо не привлекать внимания, трижды переплывала туда-обратно под водой, не выныривая, задерживая дыхание, как дельфин.

Мне нравилось ощущать себя сильной, неуязвимой и в то же время красивой девушкой, на которую заглядываются все мужчины. Я всегда одевалась по последней моде, практически не пользовалась косметикой, чтобы не уродовать природную красоту, и очень много читала, благо свободного времени у меня было навалом – клиенты в нашем офисе стали появляться все реже и реже. Я даже уже начала думать, что в стране наступил коммунизм и всеобщее благоденствие, преступность полностью искоренили, а нам почему-то забыли об этом сообщить.

Деньги, которые босс всегда тратил с завидной легкостью и постоянством, быстро иссякали. Почти каждую неделю мне приходилось закрывать банковские счета, которых у нас, как и у любой уважающей свои доходы фирмы, было несколько в разных московских банках. Моя последняя попытка предотвратить то, что нынче принято называть дефолтом, то бишь полное разорение нашей конторы, закончилась тем, что Родион с треском выгнал меня из кабинета вместе с финансовыми расчетами и крикнул вслед, что лучше он останется без штанов, но его сын Потап (которому еще не было и двух месяцев!) поедет развлекаться в американский Диснейленд.

Таким образом, через несколько недель после рождения Потапа мы стали стремительно приближаться к этому самому дефолту, то бишь к банкротству. На горизонте явственно замаячили отнюдь не радужные перспективы идти с сумой по миру.

А тут еще наши внештатные «детективы», старики и старушки из соседних домов, которым мы до последнего времени продолжали исправно выплачивать фиктивную зарплату в качестве прибавки к нищенской пенсии, пришли в назначенный день и молча выстроились у порога, ожидая, когда я выйду и раздам каждому положенную порцию манны небесной, которой нам самим-то осталось на пару-тройку недель. Хитрый босс с утра пораньше умыкнул на очередное заседание своего тайного общества, Валентина повезла Потапа в поликлинику на текущее обследование, и я осталась одна. Вернее, меня откровенно бросили на растерзание толпе вечно голодных пенсионеров. Деваться было некуда, нужно было идти и объяснять ситуацию.

Обреченно вздохнув, я встала и пошла к выходу. Открыв дверь, увидела знакомые лица столпившихся у порога престарелых соседей, которые при моем появлении сразу оживились. Всего здесь собралось около десяти человек, и каждому нужно было дать по сто долларов – прикормили на свою голову. Смолкнув, все выжидающе уставились на меня, только что ладони не протянули.

– Здравствуйте, дорогие мои, – я смущенно улыбнулась, не зная как начать неприятный разговор.

– Здравствуй и ты, Мария, – ответила за всех Матрена Кузьминична, сухенькая, глазастая старушка из дома напротив. – Что-то ты сегодня не в настроении. Случилось что?

– Как вам сказать, – замялась я. – Есть две новости: одна плохая, другая хорошая. С какой начать?

– Давай с хорошей! – загудела толпа.

– Президент обещает повысить пенсию на двадцать процентов, – сказала я.

– Ну-у, разве это новость, – разочарованно протянули старики. – Это нам, почитай, каждый месяц обещают. А какая плохая новость-то?

– К сожалению, – начала я, чувствуя, как лицо заливает краска стыда, – мы сейчас переживаем не самые лучшие времена…

Договорить я не успела, около наших чугунных решетчатых ворот с громким визгом заскрипели тормоза, я подняла глаза и увидела большую и красивую иномарку красного цвета. Из нее выскочил презентабельного вида и спортивного склада мужчина лет тридцати, в голубых джинсах и голубой рубашке с расстегнутым воротом, пружинистой походкой быстро вошел во двор, обвел удивленным взглядом собравшихся и спросил:

– Это что, все сюда, в сыскное агентство?

– Сюда, милок, сюда, – закивали наши пенсионеры.

– И кто тут крайний?

– За мой будешь, – прокряхтел Семен Павлович, тучный дед с большой лысиной.

Незнакомец на мгновение замер, затем посмотрел на часы, нетерпеливо дернул головой, скривился недовольно и громко спросил, обращаясь ко всем сразу:

– Граждане, у меня очень срочное дело. Не пропустите меня без очереди?

– Ишь какой шустрый, – проворчал кто-то. – Мы уже целый месяц ждем…

– Очень вас прошу, – в голосе мужчины зазвучали железные нотки, отдаленно напоминающие угрозу. – Я… э-э-э… могу компенсировать причиненные неудобства.

– А это как? – с интересом повернулся к нему Семен Павлович.

– Обыкновенно, дед, – он вытащил из заднего кармана джинсов пухлое портмоне из натуральной кожи. – Даю каждому по сто долларов – и вы меня пропускаете. Согласны?

И, не дожидаясь ответа, начал совать в руки ошалевших пенсионеров хрустящие зеленые бумажки. Я стояла, открыв от удивления рот, и не могла поверить своим глазам. Все произошло так быстро и неожиданно, что я опомнилась, только когда очередь дошла до меня – мужчина сунул мне в руку сто долларов и сказал не терпящим возражения тоном:

– Дайте пройти, мадам.

Я машинально взяла деньги, отступила в сторону и кивнула:

– Проходите.

Он скрылся в нашем офисе. Я посмотрела на довольно улыбающихся пенсионеров и виновато пожала плечами. Кто-то весело спросил:

– Так какая же плохая новость, Мария?

– Новость? Ах, да, конечно. Я хотела сказать, что деньги теперь вам будем выплачивать не мы, а другая фирма, представителя которой вы только что видели. Так-то вот, граждане.

– Ну, это мы уж как-нибудь переживем, – бодро заверили меня граждане, хрустя бумажками. – Ладно, пошли мы. Доброго вам здоровья и долгих лет жизни.

– До свидания.

Я повернулась и вошла в здание, все еще не в силах поверить в происшедшее. Ну, прямо сумасшедший миллионер какой-то свалился с неба мне на помощь, не иначе.

– Что за черт, где тут все? – услышала я сердитый голос из-за открытой двери кабинета. – Алло, гараж!

Заглянув в кабинет, я увидела незнакомца. Он стоял на середине комнаты, вертя головой по сторонам, и громко возмущался. Заметив меня, он остановил озадаченный взгляд на моем лице, словно пытаясь вспомнить, где мог видеть меня раньше, и спросил:

– Тут вообще кто-нибудь работает или нет? Я все еще теребила в руках его деньги, затем протянула их ему и с самой очаровательной улыбкой, на какую была способна, произнесла:

– Конечно, работает, причем круглосуточно. Вот, возьмите – вы, кажется, обронили это прямо мне в руки.

– Но как же…

– Дело в том, что я сотрудница этого агентства, – пресекла я дальнейшие расспросы. – Присаживайтесь вот в это кресло и рассказывайте.

Недоуменно пожав плечами, мужчина сунул купюру в карман рубашки, сел в кресло, устроился поудобнее, с интересом наблюдая, как я сажусь за стол босса, а затем сказал:

– Вы мне кого-то напоминаете. Мы раньше не встречались?

– Нет, – уверенно покачала я головой.

– Странно, у меня такое чувство, что я вас уже где-то видел.

– Конечно, видели – только что на крыльце офиса, когда давали мне деньги.

– Нет, еще раньше. Ладно, бог с ним, наверное, просто показалось. Так вы и есть детектив?

– Вы попали в яблочко.

– А почему на двери написано «Детектив Родион»?

– Не верьте глазам своим. Это своего рода собирательный образ. В нашем агентстве всех детективов называют Родионами.

– Даже женщин? – недоверчиво усмехнулся он.

– А что здесь такого? – я начала небрежно перебирать лежащие на столе листы бумаги. – Мы это сделали для удобства клиентов – чтобы не путались. А вообще меня зовут Мария.

– Очень приятно, – улыбнулся он. – Я – Алексей. Скажите, у вас всегда такие жуткие очереди? – он показал большим пальцем себе за спину.

– Всегда, – не моргнув глазом, соврала я. – Мы пользуемся огромной популярностью, от клиентов отбоя нет, идут и идут днем и ночью. Некоторые даже записываются на месяц вперед, так что вам в каком-то смысле повезло.

– Да уж, повезло, – хмыкнул он, – не успел войти, как уже потерял тысячу баксов. – Мужчина вдруг стал серьезным и быстро сказал:

– Но если вы и вправду детектив, то давайте перейдем к делу.

– Давно пора, – сказала я, моля про себя господа, чтобы Родион не вернулся раньше времени и не опозорил меня, лишив к тому же удовольствия хоть немного побыть главной в этой конторе. Я сидела перед этим довольно привлекательным мужчиной и наслаждалась собственной значимостью.

Пошарив по карманам, Алексей с сожалением бросил:

– Черт, сигареты в машине забыл.

– Нет проблем, – я открыла ящик стола, где Родион для таких вот случаев держал пачку «Явы», и протянула ему. – Угощайтесь.

– Спасибо, – он брезгливо поморщился, – я такие не курю.

– И правильно делаете – редкая гадость, – я бросила пачку обратно и задвинула ящик. – Итак, что у вас стряслось?

– Не у меня, а у моей жены. Ее, кажется, похитили.

– Так похитили или только кажется?

– Не знаю, – он удрученно вздохнул. – Судите сами. Она работает главным бухгалтером в одной довольно крупной фирме, занимающейся инвестиционными проектами. Работает не так давно, меньше года, всегда была очень довольна, получала неплохую зарплату, ей нравилось то, чем она занималась, хотя могла бы вообще не работать – я сам прилично зарабатываю. Наверное, хотела чувствовать себя независимой, – он грустно улыбнулся. – Знаете, это все дурацкий американский феминизм – они уже в него наигрались и начали локти кусать, а до нас эта мода только докатилась. Я считаю, что его придумали женщины, которым не везет в жизни с мужчинами, – хотят хоть чем-то оправдать свою никчемность. Тоже самое с трусами, которые позволяют над собой издеваться, прикрываясь библейским изречением: «Если тебя ударили по левой щеке – подставь правую». Очень удобная ширма для всякого рода ничтожеств…

– Извините, что прерываю вас на самом интересном месте, но, надеюсь, вы не собираетесь излагать свою историю от начала сотворения мира? – мягко напомнила я ему о времени.

– Да нет, это я так, к слову. Ирина у меня очень красивая женщина, ей двадцать пять лет, – он достал портмоне, вытащил из него фотографию и протянул мне. – Вот, сами убедитесь.

На снимке я увидела стоящую на берегу моря загорелую женщину в красном бикини, с длинными черными волосами, с длинными стройными ногами и высокой грудью. Клиент не обманывал – Ирина действительно была красивой женщиной. В правом верхнем углу фотографии была надпись «Кипр-99». Внимательно изучив правильные черты ее лица и открытую белозубую улыбку, я молча вернула снимок.

Алексей продолжал:

– Вчера у нас была пятая годовщина свадьбы, мы собирались пойти в ресторан, я заказал столик в «Ностальжи» и в пять часов вечера заехал за ней на работу – у ее фирмы свой особняк на Шаболовке. Обычно она всегда выходила вовремя, а тут я прождал целых полчаса – ни слуху ни духу. Позвонил ей по сотовому на работу – сказали, что еще после обеда уехала в банк и больше не появлялась. Мне это сразу показалось странным. Она всегда предупреждала меня, если задерживалась, звонила мне на мобильный и так далее. А тут тишина, тем более в такой день. Это на нее совсем не похоже, понимаете?

– Понимаю.

– Позвонил Ирине на сотовый – говорят, аппарат заблокирован, позвоните позже. Я зашел к ней в офис, отыскал директора и изложил ему ситуацию. Тот только развел руками, сказал, что Ира часто ездит в банк, а потом не возвращается. Подождите, говорит, немного, она обязательно объявится, не переживайте. Какого черта, говорю, я должен ждать? С ней что-то случилось – это ясно, как день. Звоните, говорю, в банк и узнайте, была там Ирина или нет? Ну, директор начал нервничать, заявил, что это его не касается, тогда я, недолго думая, схватил его за грудки, прижал к стене и посоветовал не ерепениться, – Алексей сжал свои крепкие загорелые кулаки и поиграл желваками. – Есть такой отвратительный тип людей, живущих по принципу «моя хата с краю – ничего не знаю». Но со мной такие номера не проходят, – он сжал губы, глаза его недобро сверкнули. – Я за Ирину могу убить и никогда не пожалею об этом. Если начну вам рассказывать, сколько поганых рож я набил вот этими кулаками только за то, что они косо посмотрели на мою жену, – года не хватит.

– Поэтому предлагаю это опустить и перейти к сути, – согласилась я. – Директор позвонил в банк?

– А куда бы он делся? – усмехнулся Алексей. – Конечно, позвонил. Ему сказали, что Ирина уехала оттуда еще в три часа дня. И вот тогда-то я и начал волноваться по-настоящему. Директор, видя такое дело, тоже струхнул. Мы засели с ним за телефоны и стали обзванивать все больницы и морги, позвонили в бюро несчастных случаев – полный голяк. Женщины с такой фамилией и с такими приметами нигде не было. Получалось, что она просто исчезла с лица земли. Я связался с администратором ресторана, думал, вдруг Ирина что-то перепутала и сразу туда поехала. Но в ресторане ее не было. Обзвонил всех ее родственников, поднял на уши всех знакомых – никто ничего не знает. Во мне прямо все оборвалось, – он взволнованно сглотнул, голос его дрогнул. – Я очень люблю Ирину и не могу без нее жить. Она единственная, ради кого я существую на этой земле. В ней весь смысл моей жизни. Когда мы поженились, я дал себе слово, что если с ней, не дай бог, что-то случится, я добровольно отправлюсь на тот свет вслед за ней. И сейчас, через пять лет, я люблю ее еще сильнее и очень боюсь потерять.

– У директора были какие-нибудь идеи относительно исчезновения вашей супруги? – спросила я.

– По-моему, у него относительно Ирины была только одна идея – залезть ей под юбку, – Алексей зло скривился. – Поганый ублюдок! Жалко, что я не убил его там в кабинете.

– Вы что, избили его? – не поняла я.

– Да не то чтобы избил, – с досадой бросил он. – Просто прижал его как следует и заставил выложить мне все.

– И что же он вам выложил?

– Так, ничего особенного, – с сожалением вздохнул клиент. – Нес какую-то чушь про незаконные финансовые операции, про то, что Ирина слишком много знает, и поэтому мне нельзя обращаться в милицию.

– Им кто-то угрожал?

– Я тоже об этом подумал, – он бросил на меня уважительный взгляд. – А вы действительно кое-что соображаете.

– Не отвлекайтесь, прошу вас, – я смущенно потупилась.

– Хорошо, не буду. В общем, директор сказал, что им никто открыто не угрожал, всех своих конкурентов он знает наперечет и никто из них не стал бы похищать его главного бухгалтера – это совершенно бессмысленно. Заверил меня, что к исчезновению Ирины ее профессиональная деятельность не может иметь никакого отношения. Я сказал ему, что, если выяснится, что Иру похитили из-за его фирмы, – вернусь и убью его на месте. Он, кажется, поверил.

– И что же вы сделали потом?

– Потом я очень расстроился. У меня словно почву из-под ног вышибли.

Начал метаться по всему городу. Поехал в тот банк, допросил там операционистку, которая работала с Ириной. Она ничего не знает. Ирина, как всегда, сдала платежки, они поболтали ни о чем и распрощались. Куда она поехала – никому не известно.

– Кстати, на чем она ездила в банк?

– Мудрый вопрос. Я знал, что вы его зададите. Полгода назад я купил Ирине машину, «Дэу-Тико», это такая маленькая каракатица на четырех колесах.

Поверьте, я мог бы купить ей любую другую, но она почему-то хотела именно эту.

– Охотно верю.

– Она сдала на права и ездила на ней на работу. Но вчера поехала на такси.

– Почему?

– Потому что мы собирались в ресторан, а там обычно пьют спиртные напитки, – с усмешкой напомнил он.

– Ах, да, простите, – промямлила я, краснея. – Значит, зацепиться не за что?

– Абсолютно. Я прождал ее весь оставшийся вечер и всю ночь, не смыкая глаз. По сто раз звонил в морги и всем знакомым и родственникам – Ирина нигде не появлялась, никому не звонила.

– И поэтому вы решили, что ее похитили?

– А что бы вы подумали на моем месте?

– Ну, мало ли… – замялась я, не зная, стоит ли ему говорить о том, что я подумала, или он сразу же набросится на меня, как на того бедного директора. И все же решилась:

– Вам не приходило в голову, например, что ваша жена просто-напросто ушла от вас к другому?

В кабинете повисла напряженная пауза. Клиент сначала опешил, потом оглянулся по сторонам, ища кого-то, а затем хрипло спросил:

– Вы это кому – мне говорите?

– Вам, вам, – я на всякий случай отстранилась от стола и вжалась в спинку кресла, чтобы быть подальше от его кулаков с мозолистыми наростами, какие обычно бывают у каратистов.

Тем временем лицо клиента начало приобретать багровый оттенок, глаза стали наливаться кровью, губы задрожали, он впился в меня ненавидящим взглядом и процедил:

– Еще раз такое скажете – остаток дней проведете на больничной койке. Я не посмотрю, что вы женщина…

Это было уже слишком. С одной стороны, конечно, не хотелось терять богатого клиента, а с другой, что он себе позволяет, этот напыщенный мужлан в великосветской оболочке? Таких надо ставить на место, учить уму-разуму, пока они безнаказанно не повыбивали окружающим все зубы.

– Прошу вас, не забывайтесь, – сдерживаясь изо всех сил, чтобы не послать его подальше, произнесла я, – а то накостыляю вам по первое число и не посмотрю, что вы мужчина.

– Что?! – он задохнулся от ярости и начал часто хлопать ресницами. – Да ты знаешь, с кем говоришь?!

– Знаю, – утвердительно кивнула я. – С наглым хамом и грубияном. На месте Ирины я бы давно от вас сбежала за тридевять земель.

– Заткнись!!! – он вскочил, трясясь от бешенства, и бросился ко мне, протянув руки через стол. – Удавлю гадину!!!

Какое счастье, что в офисе в тот момент не было ни босса, ни Валентины.

Вот бы они удивились, увидев, как я обхожусь с нашими клиентами. Схватив его за большие пальцы обеих рук, я резко вывернула их в стороны. Алексей взвыл от боли, дико вращая глазами и не понимая, что произошло. Затем, схватив двумя руками его правую ладонь, я заломила ее вверх, запястье жалобно затрещало, клиент завопил еще громче, молотя свободной рукой по столу.

– Отпусти, сволочь!!! Мне же больно!

– А думаете, другим не больно, когда вы им последние зубы кастетом выбиваете? – я начала безжалостно выворачивать ему пальцы. – И никогда не смейте угрожать женщинам – я этого не люблю.

– Отпусти!!!

– Будете паинькой? – я вывихнула ему сустав среднего пальца. Клиент начал захлебываться собственной слюной, лицо перекосилось от боли и гнева.

– Да-а!!! Пусти, сволочь!!!

– Ах, сволочь? – я начала выкручивать мизинец.

– Нет, ты не сволочь! – заверещал он. – Беру свои слова обратно! Пусти!

– То-то же, – я выпустила его руку и оттолкнула от себя. – Теперь сядьте на место и продолжим беседу.

Подвывая и тряся изувеченными пальцами, Алексей отскочил от стола к двери и, остервенело вытаращив глаза, выкрикнул:

– Да вы тут больные все! Ноги моей здесь не будет! – и распахнул дверь.

– Лучше сядьте по-хорошему, – тихо, но внятно произнесла я, – а то займусь вами по-настоящему, – я взяла со стола маленький ножичек, которым босс оправлял карандаши, и метнула. Просвистев рядом с ухом Алексея, лезвие со звоном вонзилось в косяк около его головы.

– Сядьте, прошу вас.

Наверное, что-то в моем голосе, а может, и во взгляде было необычное, ибо клиент как-то сразу поник, вся его злость куда-то испарилась, он покорно опустился в кресло и, не поднимая глаз, обиженно сказал:

– Что ж вы сразу не сказали… Знал бы – в жизни к вам не пришел.

– Теперь уже поздно об этом, – примирительным тоном произнесла я. – Поймите, я хочу вам помочь, а для этого должна знать все детали происходящего.

Даже те, которые вам неприятны. Поэтому, если вы в самом деле хотите найти свою жену, то должны рассказать мне все. Согласны?

Он хмуро кивнул и подул на пальцы.

– Согласен. Спрашивайте.

– Вы допускаете, что Ирина могла сбежать от вас?

– Нет, – он решительно качнул головой, – не допускаю. Это полностью исключено.

– Откуда такая уверенность?

Он наконец поднял на меня глаза, посмотрел долгим взглядом и медленно, тщательно подбирая слова, глухо заговорил:

– А вы бы ушли от того, кто носит вас на руках, сдувает с вас пылинки, осуществляет все ваши желания, заботится и ухаживает за вами, дарит очень дорогие подарки, оберегает от неприятностей и души в вас не чает? Ирина ведь не сумасшедшая, она очень разумная и расчетливая женщина. Она знает, что если уйдет от меня, то потеряет все, что имеет, включая работу. Я бы добился того, чтобы ее уволили и она не могла больше нигде устроиться. Она бы стала нищей, какой и была, переехала бы назад к своей ненормальной мамаше в однокомнатную квартиру в Бескудникове и через полгода умерла бы от тоски и голода. Я прекрасно понимаю, что далеко не ангел, поэтому старался удержать ее возле себя деньгами. Мы оба это понимали, но никогда не говорили об этом вслух. Нас такое положение вещей вполне устраивало. Я любил ее – она позволяла любить себя. Мне и не нужно было ничего другого – только чтобы она была рядом и позволяла себя любить, притворяясь, что ей со мной хорошо. Я знаю Ирину – она сама никогда бы не ушла от меня. Поэтому отбросьте эту версию – она несостоятельна во всех отношениях. Единственное, чем я могу объяснить ее внезапное исчезновение, – похищение.

– С какой целью?

– А вот это уже вы должны выяснить, – он пристально посмотрел на меня.

– Сначала я думал, что здесь как-то замешана ее фирма, но это отпало, как вы знаете. Теперь я уже вообще ничего не понимаю. В милицию обращаться бесполезно – они деньги на собственное обеспечение найти не могут, не то что постороннего человека. И к тому же начнут копать, где не надо, узнают, что она занималась незаконной деятельностью на своей работе, будь она неладна, и, того и гляди, обвинение еще ей предъявят, от них всего можно ожидать, только не того, что нужно.

– Ну что ж вы так нашу милицию хаете? – без особого энтузиазма попыталась я вступиться за блюстителей порядка. – Иногда она что-то делает, помогает…

– Бросьте говорить ерунду, – он махнул рукой. – Я пришел к вам не за тем, чтобы узнать, какая у нас милиция хорошая, а чтобы найти свою жену.

Заплачу любые деньги.

– Любые – это какие? – тут же поинтересовалась я.

– Любые в пределах разумного, – уточнил Алексей. – У вас ведь существуют какие-то расценки?

– Естественно: сто долларов в день, не считая текущих расходов, плюс потом сорок процентов от стоимости того, что отыщем, – заявила я, нагло глядя ему в глаза.

– А это как? – опешил он. – От стоимости Ирины, что ли?

– Не важно. Нам без разницы, что или кого искать. Если вы затрудняетесь оценить ее в какую-то конкретную сумму, тогда просто скажите, сколько вам не жалко, чтобы она опять была рядом с вами?

– Да мне ничего не жалко! – запальчиво воскликнул он. – Все бы отдал, лишь бы снова увидеть ее живой и здоровой.

– Хорошо, скажем, десять тысяч долларов в случае положительного исхода дела – это приемлемая для вас сумма?

– Десять тысяч? – он презрительно скривился. – Я вам сто тысяч заплачу, только найдите Ирину.

– Что ж, на том и порешим, – быстро закрыла я тему, боясь, как бы клиент не опомнился и не взял свои слова обратно. – Мы вам Ирину, вы нам – сто тысяч долларов с любой формой оплаты. Тысячу наличными вперед.

Он полез в портмоне, отсчитал десять новеньких бумажек по сто долларов каждая и положил передо мной на стол.

– Договор будем составлять? – я сгребла деньги в ящик стола. – Или сразу перейдем к делу?

– К делу. Мне все время кажется, что жена очень страдает, каждая минута сейчас кажется ей мучительной вечностью, и мы можем опоздать.

– Да, и еще одну деталь я хотела бы уточнить: если мы найдем не саму Ирину, а… как бы вам помягче сказать… – я замялась, пряча глаза. – Одним словом, если она будет мертва, то мы возьмем лишь половину суммы.

– Не говорите так, – тихо произнес он, опуская голову. – Я этого не переживу.

– Извините, но такова жестокая действительность. Сейчас вы назовете мне все остальные детали, фамилии, адреса и телефоны, и мы займемся поисками.

– Пожалуйста, поспешите. Иначе моя смерть будет на вашей совести.

Через полчаса, продиктовав мне всю нужную информацию, которую я смогла из него выжать, Алексей сел в свою красивую и дорогую машину и уехал. Он был ужасно расстроен, у него пропала любимая жена, рушилась вся жизнь, а те, к кому он обратился за помощью, едва не переломали ему все пальцы – было от чего потерять душевное равновесие.

Разложив перед собой только что исписанные бумаги, я начала внимательно их изучать, пытаясь выискать хоть какую-то ниточку, дернув за которую можно было распутать клубок таинственного исчезновения Ирины Ировой, в девичестве Свешниковой. Собственно, рассказал мне Алексей не так уж и много. Познакомились они пять лет назад, когда Ирина только заканчивала Геологоразведочную академию и не знала куда податься с полученной и совершенно не нужной ей профессией.

Жила она вместе с больной матерью, денег у них не было, поэтому одевалась кое-как, лишь бы не ходить голой, и мечтала встретить принца, который подъедет к ней на ослепительно белом коне и одарит неописуемым богатством и счастьем.

Таким принцем и оказался Алексей, который, однажды случайно увидев ее на выставке в Доме художников, куда зашел выпить пива с приятелями, влюбился без памяти, потерял голову и после первой же бурно проведенной ночи предложил ей руку и сердце. Ирина, не раздумывая, согласилась. После свадьбы они много путешествовали по разным странам – молодая жена еще ни разу не была за границей, – купили трехкомнатную квартиру на Ленинском проспекте и жили, ни в чем себе не отказывая, так как Алексей к тому времени уже являлся директором небольшого, но вполне прибыльного коммерческого банка. Детей они заводить не спешили – Ирина считала, что ей еще рано хоронить свою молодость, а детей нужно рожать лишь тогда, когда на активной жизни уже поставлен крест.

Выйдя замуж, она практически перестала общаться со своими старыми подругами и приятелями, иногда перезванивалась, ходила на встречи однокурсников и тем ограничивалась. Когда ей надоело сидеть дома и ходить по магазинам, она закончила бухгалтерские курсы и благодаря протекции своего мужа устроилась на хорошую работу. За все пять лет совместной жизни они почти никогда не расставались дольше чем на пару дней.

Алексей дал мне свой адрес и телефон, адрес Ирининой матери и телефоны ее двух приятельниц по работе, включая телефон самой фирмы. Впрочем, как он уже говорил, никто из них об исчезновении Ирины ничего знал. Но одно дело то, что сказали ему, а другое то, что могут сказать мне. Когда мои глаза устали тупо таращиться на бумагу, я поняла, что нужно что-то срочно предпринимать. С минуты на минуту должен был вернуться босс, и тогда бы вся инициатива перешла к нему, а мне этого не хотелось. В конце концов когда-нибудь я же должна доказать человечеству и самой себе, что в моей голове тоже есть пусть не такие гениальные, как у Родиона, но все же мозги.

Взяв сто долларов на непредвиденные расходы и написав боссу короткую записку: «Уехала по важному делу», я закрыла контору, села в джип и поехала в Бескудниково навестить мать Ирины, которую, по словам Алексея, снедал тяжкий психический недуг под названием шизофрения. Но поскольку я считала, что этой болезнью страдает по меньшей мере половина человечества, то меня это ничуть не пугало. Другое дело, если бы мамаша, к примеру, оказалась невменяемой или страдала амнезией – вот тогда бы мне пришлось попотеть, выпытывая у нее информацию.

Через полчаса, успев по дороге разменять доллары на рубли, я уже была на месте. Бескудниковский переулок, где проживала Анастасия Вагановна Свешникова, находился справа от Дмитровского шоссе. Я быстро нашла нужный дом, припарковала машину в самом углу двора на специальной площадке и пошла искать квартиру под зловещим номером 13. На мне был брючный костюм успокаивающего шизофреников нежно-зеленого цвета, мои любимые черные туфли с выкидными лезвиями, на плече висела дамская сумочка с универсальным набором отмычек, удостоверений на все случаи жизни, фонариком, перочинным ножиком с восемью складными лезвиями и косметичкой.

Дверь мне открыли сразу же, даже не спросив, кто пришел, видимо, болезнь все-таки давала о себе знать. Я увидела хрупкую, совсем седую женщину в домашнем халате и шлепанцах на босую ногу. Лицо ее было изрезано глубокими морщинами, под утратившими цвет глазами висели синие мешки. Ей можно было смело дать лет семьдесят, но, судя по возрасту Ирины, это было не так. Из квартиры вкусно пахло жареной картошкой с луком, и я сразу же вспомнила, что еще не завтракала.

– Здравствуйте, Анастасия Вагановна, – приветливо поздоровалась я и замолчала, не зная, что еще сказать.

Прищурив усталые глаза, от чего на лице появилось еще больше морщин, Анастасия Вагановна всмотрелась в мое лицо, бесцветные губы ее чуть дрогнули в виноватой улыбке, она прижала руки к худой груди и проговорила:

– Боже, Катя, ты, что ли?

– Ну конечно! – я расплылась в радостной улыбке. – Слава богу, узнали, а я уж думала, забыли меня.

– Видано ли дело, столько лет не появлялась, – смущенно улыбнулась она, отступив в тесную прихожую. – Проходи, проходи, я как раз картошку пожарила.

– Да я уж чувствую.

Я вошла в квартиру, она закрыла дверь. Кругом было чисто прибрано, старенькая мебель сверкала полиролью, на полу лежали потертые ковровые дорожки, на стенах почему-то не было обоев – они были просто побелены известью. В единственной маленькой комнатке стояли старый шкаф, диван, накрытый пледом, круглый стол, два стула, сервант с посудой и древний телевизор «Горизонт» на деревянных ножках. Убогое жилище доживающего свой век никому не нужного русского человека.

– Я смотрю, у вас здесь все по-прежнему, – продолжая играть роль неизвестной мне Кати, сказала я, обведя взглядом комнату.

– А что? Мне и так не плохо. Разувайся, проходи на кухню – обедать будем, – она остановилась около Двери на кухню и начала меня разглядывать. – Ты совсем не изменилась, Катенька, такая же молодая, как и была, только настоящей красавицей стала.

– Ну уж скажете тоже, – я скромно опустила глаза и начала разуваться. – А где Ира?

– Ты разве не знаешь? – удивленно спросила она.

– О чем?

– Она ведь у мужа теперь живет, давно уже, как замуж вышла. Уж тебе это должно быть известно.

– Ирка, у мужа? – я сделала большие глаза. – И когда ж она успела замуж выскочить?

Анастасия Вагановна отступила на шаг, взялась рукой за голову, и лицо ее болезненно исказилось.

– Наверное, я и вправду больная, как зять говорит, – с досадой произнесла она. – У меня что-то с головой происходит. Разве не ты была у Иры дружкой на свадьбе? Или это был кто-то другой?

Чувствуя, что краснею, я опустила голову, сделав вид, что копаюсь в сумочке, и, стараясь придать голосу грустный оттенок, сказала:

– Да, у вас явно что-то с памятью, Анастасия Вагановна. Вы меня с кем-то спутали. Но ничего, это бывает. Главное, что вы меня помните.

– Конечно, помню: ты Катя Поспелова, училась с Ириной в одном классе.

Правильно?

– Ну вот, теперь все правильно, – я улыбнулась. – Так где, говорите, ваша картошка? А то у меня сегодня еще и крошки во рту не было.

– Идем, идем, сейчас накормлю.

Женщина, судя по всему, ничего не заподозрила, даже, наоборот, была довольна, что узнала старинную подружку своей дочери. Мне же было ужасно стыдно за то, что я так нахально использовала болезнь несчастной женщины в своих корыстных целях, но это был единственный, на мой взгляд, способ хоть что-то выведать про Ирину.

Положив мне на тарелку пышущую жаром картошку, достав из холодильника нарезанные тонкими ломтиками соленые огурцы, она села напротив на табуретку, и мы начали есть. Я спросила:

– А кто он, ее муж?

– Подонок, – лаконично охарактеризовала она своего зятя и, насадив на вилку огурец, прохрустела. – Богатый подонок.

– Зачем же Ира за него вышла?

– А нынче они все такие, куда ни плюнь. Раньше все были нищие, но зато добрые, а теперь деньги завелись и совесть совсем потеряли.

– Разве плохо быть богатым? Раньше, например, вы деликатесы только по большим праздникам ели, а сейчас…

– А сейчас мы их и по праздникам не видим – купить не на что. Совсем жизнь никудышная стала. Ира, как замуж вышла, почитай раз десять у меня только и была. Этот Алексей все отваживает ее от меня, мерзавец. Я его терпеть не могу. Сначала купить меня хотел, предлагал квартиру новую, мебель, дачу, но я отказалась.

– Но почему?! – искренне изумилась я. – Дача вам бы как раз не помешала: чистый воздух, огородик… Да и новая квартира с мебелью.

– Мне и так неплохо, – сердито отрезала она, сверкнув глазами. – Пусть подавится своими деньгами! Дочь мою купил с потрохами, но меня не купишь.

– Ну и зря, Анастасия Вагановна. На вашем месте я бы воспользовалась такой возможностью.

– Это потому что все вы такие нынче – за деньги на все готовы. Ты-то небось до сих пор проституткой работаешь?

– Я?! – кусок картошки застрял у меня в горле, я чуть не подавилась и гулко закашлялась.

– Значит, работаешь, – невозмутимо констатировала Анастасия Вагановна.

– Вон, как правда глаза-то колет. Я вам с Иркой еще когда говорила, что это к добру не приведет. Это хорошо, что она замуж выскочила и бросила это постыдное дело, а ты вот так и кончишь свои дни в каком-нибудь притоне. Вон в газетах об этом каждый день пишут. Да ты ешь, ешь и не смотри на меня, как на врага народа. Я ведь тебе добра желаю, ты мне, почитай, как вторая дочь. Только вот забыла меня совсем, не звонишь, не приходишь…

Но мне уже было не до еды. Так вот, значит, где собака зарыта! Ирина была проституткой и скрыла это от Алексея. Я представила, что могло произойти, если бы он об этом узнал, и мне стало жаль бедную Ирину. Потерявший рассудок от бешенства муж бил бы ее до тех пор, пока она не перестала бы дышать. А может, именно так все и случилось? Тогда вообще все становится ясно.

Пораженная этим открытием, я сидела за столом, машинально тыкая вилкой в тарелку, а Анастасия Вагановна, не замечая перемены во мне, продолжала говорить:

– Я все могу понять: замужество, деньги, но зачем ребенка бросать? Ты не знаешь, а ее сын Ромка теперь в детском доме живет.

Оглушенная очередной новостью, я смогла лишь неопределенно пожать плечами и стыдливо опустить глаза.

– Стыдно стало за подружку, – зло усмехнулась женщина. – Эх, девки, девки, гореть вам в аду страшным огнем. А каково мне, матери, такое терпеть?

Ирка ведь к сыну даже и не ходит, а ему уже шесть лет, в школу скоро пойдет. Я одна к нему хожу, он все спрашивает, когда мама придет, а мне и сказать нечего, плачу только. А она все скрывает от своего Алексея и мне говорить не велит – боится, что тот ее выгонит. Вот я и не хочу с ним общаться – вдруг не выдержу и проболтаюсь, тогда дочка все потеряет. Живу вот тут одна и грехи дочкины замаливаю.

Она замолчала, задумавшись о чем-то, а я никак не могла переварить застрявшую где-то между горлом и желудком картошку и услышанное. Единственное, что меня радовало, это что клубок начал помаленьку распутываться. Теперь я, по крайней мере, знала, в какую сторону нужно копать, чтобы попытаться отыскать Ирину. Наверняка ее исчезновение как-то связано с прошлой жизнью. Тогда моя задача значительно упрощается, нужно только выяснить, с кем Ирина общалась, когда была проституткой. Но как это сделать, чтобы мать ничего не заподозрила, я пока не знала. Решение пришло мне в голову неожиданно, как землетрясение.

– А что же отец ребенка, тоже к нему не ходит?

– Витька-то? Куда там! Этот шалопай и раньше к нему интереса не проявлял, а потом его посадили на десять лет за разбой. Ты где ж была все это время, что ничего не знаешь? – удивленно спросила она.

– За границей жила, – ответила я.

– За иностранца замуж вышла? Я кивнула.

– Ну и как там, за границей?

– Нормально. С арабом живу, в Саудовской Аравии. Там у них порядки строгие, поэтому не могла ни звонить, ни писать сюда. Такие вот дела, Анастасия Вагановна. А у Ромы чья фамилия – ваша?

– Нет, отцовская. Витька зачем-то настоял, чтобы сына на него записали.

Теперь он Роман Викторович Козлов, – она сердито поморщилась. – Будь у меня такая фамилия, я бы повесилась в одночасье. Ребенок жалуется, что его все козлом дразнят. Козлом и вырастет – так всегда бывает, прости господи, за такое кощунство, – она быстро перекрестилась. – Кстати, я забыла спросить: ты зачем пришла-то, Кать? А то я все болтаю, болтаю, а у тебя, может, дело какое.

Вопрос не застал меня врасплох:

– Так ведь сколько лет не виделись. Хотела узнать, как вы тут поживаете в России. Ира моя лучшая подружка как-никак, соскучилась.

– Ты что же, теперь обратно к своему арабу вернешься? – она сочувственно заглянула мне в глаза. – Там небось несладко живется?

– Как вам сказать, по-разному бывает. Я там одна русская, меня остальные его три жены не любят, завидуют, гадости всякие делают. Но зато денег куры не клюют.

– Помешались вы на этих деньгах совсем, девки. Не кончится это добром, помяни мое слово.

– Да ну вас, накаркаете еще, – шутливо улыбнулась я.

– А чего? Вчера вон зять позвонил, сказал, что Ирина куда-то пропала.

Ищет везде, с ног сбился. Но я ему ничего не сказала.

– Что вы имеете в виду? – от волнения у меня пересохло в горле: неужели сейчас я узнаю, где Ирина? Родион зачахнет от зависти, когда я преподнесу ему заработанные меньше чем за два часа сто тысяч долларов, и наверняка сразу побежит на радостях покупать Потапу самолет. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы папа считал, что исправно исполняет свой отцовский долг.

– То и имею, что Ирина, скорее всего, опять за старое принялась, – донесся до меня сквозь мечтательный туман сердитый голос Анастасии Вагановны. – Наверное, надоело однообразие и на свеженькое потянуло. Вот и смылась от него на пару деньков, чтобы тоску развеять. Я знала, что рано или поздно это случится – женщине нужно только одного мужика иметь, а если их у нее много было, то потом одного уже никак не хватает. Это факт.

– Глупость какая – он же ее выгнать может, – возразила я.

– Как-нибудь выкрутится, – уверенно заявила она. – Соврет что-нибудь, а тот и поверит – он ее очень любит, паразит.

– А этот Витька знает, что Ира замуж вышла? – как бы между прочим спросила я.

– Понятия не имею, его ведь раньше посадили, – женщина отвела взгляд, и я поняла, что она что-то не договаривает. Интересно, что?

Я положила вилку рядом с тарелкой с недоеденной картошкой и поднялась.

– Ладно, спасибо за хлеб-соль, Анастасия Вагановна, я, пожалуй, пойду.

У меня вечером самолет, а нужно еще кое-кого повидать. Когда Ирина объявится, передайте, что я заходила. Жаль, что так и не свиделись с ней.

– Передам обязательно, – она встала, сняла полотенце с крючка на стене и начала вытирать руки. – Спасибо, что зашла, проведала старуху. А ты, значит, все-таки в свой гарем вернешься?

– А что делать? – грустно улыбнулась я, обуваясь в прихожей. – Все лучше, чем здесь без работы и денег сидеть.

– Да ну, брось ерунду говорить. Ты девка вон какая видная, могла бы еще и на панели поработать, – со знанием дела проговорила она, разглядывая меня с ног до головы. – Без куска хлеба не осталась бы.

– Нет уж, спасибо, наработалась, – теперь я уже не сомневалась, что в свое время она тоже не гнушалась брать с мужчин деньги за любовные утехи. – Лучше уж в гарем – там, по крайней мере, евнухи не пристают. Ну, прощайте, Анастасия Вагановна, – я чмокнула ее в морщинистую щеку. – Даст бог, еще свидимся.

– Ой, даже и не знаю, сколько мне той жизни осталось, – она смахнула набежавшую слезу. – Прощай, Катенька. Будь счастлива.

Я вышла из квартиры и пошла вниз. Теперь, когда стали известны некоторые пикантные факты Ирининой биографии, дело принимало совсем другой, неожиданный для меня оборот, и было над чем поразмыслить. Я напрочь отмела версию ее матери о том, что дочь просто сбежала от мужа на пару дней, чтобы вспомнить разгульное прошлое. Это было бы слишком глупо и неосмотрительно с ее стороны. Слишком многое было поставлено на карту: материальное благополучие, к которому она всегда стремилась, любящий всей душой муж и, наконец, обеспеченное будущее. Рисковать всем этим лишь из-за того, что захотелось переспать с другим, могла только набитая, напрочь лишенная мозгов дура. Впрочем, я совсем не знала Ирину, не исключено, что она именно такой дурой и была, но, чтобы убедиться в этом, нужно было сначала ее найти. Сделать это можно было, отыскав в детском Доме ее сына. Кто знает, вдруг в ней проснулись материнские чувства и она решила свозить его, к примеру, за границу на пару дней? Но непонятно тогда, зачем было так неожиданно исчезать? Ведь это можно было проделать вполне легально: сказала бы мужу, что едет одна, а сама поехала бы с ребенком. Он бы и не узнал ничего. А по большому счету еще лучше было сказать, что бесплодна, и предложить взять из детского дома чужого ребенка, которым бы как раз и оказался ее родной сын. Да много чего можно было придумать, запудрив мозги влюбленному мужу. Но она почему-то предпочла бесследно исчезнуть, неожиданно и таинственно.

Другой вариант, который навязчиво крутился в моей голове, это Витька Козлов. Этот отпетый мерзавец мог каким-то образом узнать, что Ирина вышла замуж за богатого бизнесмена, и стал ее шантажировать, используя своих дружков на воле. Она испугалась и попросту сбежала ото всех, спрятавшись, как страус, который зарывает голову в песок и думает, что его не видно. Эти дружки поищут, поищут ее, а потом встретятся с Алексеем и все ему расскажут. И тогда Ирина так или иначе все потеряет. К тому же дружки, разозлившись, что не смогли ничего получить, будут ее искать всю оставшуюся жизнь, чтобы выместить злобу. Да, слепое бегство – это не лучший выход из положения для Ирины. И потом, Витька не стал бы на нее так сильно давить, что она сбежала. Ведь ясно как день, что нельзя резать курицу, несущую золотые яйца.

И третий вариант, который тоже нельзя было отметать, это что бывшие любовники сговорились и задумали каким-то хитрым образом обобрать Алексея. Не удивлюсь, если очень скоро он получит письмо с требованием заплатить выкуп за похищенную супругу. На их месте я бы именно так и поступила, тем более что ничего не нужно изобретать – все уже давно придумано до них. Это был самый верный и проверенный способ выкачать деньги из богатого лопуха-мужа, и уж кому-кому, а уголовнику Витьке это должно быть хорошо известно. Оставалось неясным лишь то, зачем это могло понадобиться самой Ирине? Ведь она и без того жила неплохо, у нее было все, о чем можно только мечтать в наше время. Зачем ей было сговариваться с каким-то уголовником, пусть даже отцом ее ребенка, и терять с таким трудом добытое и удерживаемое благополучие.

Если этот подлец Витька начал шантажировать ее, то ей нужно было пойти и честно рассказать мужу обо всем, покаяться, признавшись во всех своих грехах.

Мне кажется, Алексей бы простил ее и наверняка нашел бы способ поставить на место зарвавшегося уркагана. Алексей не тюфяк какой-нибудь, он смог бы за себя постоять и защитить ту, которую любит. В этом смысле Ирине можно только позавидовать. За пять лет совместной жизни она наверняка хорошо изучила своего мужа и должна была предугадать его реакцию. Тем более что все это время жила в постоянном страхе разоблачения и тысячу раз обдумывала свои слова, которые скажет ему, когда все раскроется. Она ведь знала, что рано или поздно Витька выйдет из тюрьмы и заявит о своих правах, и готовилась к этому, а значит, появление его дружков для нее не должно было быть неожиданностью.

Когда я начала спускаться по лестнице, то была уверена, что наконец-то ухватилась за ниточку и раскрою это дело в самое ближайшее время. Но когда очутилась на первом этаже, то поняла, что концы с концами все-таки не сходятся.

Чего-то очень важного об Ирине я еще не знала. Не исключено, что этого не знала и ее мать, которая, кстати, что-то от меня явно скрыла.

Вот тоже совершенно непонятная женщина. С одной стороны, вроде смирилась с тем, что дочь стала проституткой, бросила родного ребенка в детдоме, а с Другой – необъяснимая ненависть к человеку, который буквально боготворит ее заблудшую дочь, которую сам же и вытащил из дерьма. Может, она просто завидует Ирине? Сама ведь не смогла такого мужа себе найти, рано состарилась и доживает свои дни в гордом и нищем одиночестве. Так и отойдет в мир иной неудовлетворенная, не разобравшаяся в самой себе. Несчастная женщина…

Я открыла дверь и вышла из подъезда. Яркий солнечный свет на улице ослепил меня на мгновение, я зажмурилась, а когда цветные круги перед глазами расплылись, увидела на дороге у подъезда 31-й «Москвич», ободранный, серо-зеленого цвета, с затененными стеклами.

Мой сверкающий на солнце хромом серебристый джип «Чероки» виднелся в дальнем углу двора, не угнанный и не взорванный. Я направилась к нему. Вдруг задние двери «Москвича» распахнулись, из них выскочили двое здоровенных парней в адидасовских спортивных костюмах, ни слова ни говоря, схватили меня за руки и за волосы, согнули в три погибели, затолкали на заднее сиденье, запрыгнули сами, и машина резко рванула с места. Все произошло в одно мгновение, я даже понять ничего не успела, не говоря уже о том, чтобы оказать сопротивление или позвать на помощь сидящих у соседнего подъезда старушек; Меня крепко держали за локти сидящие по бокам молодые амбалы с короткими стрижками, за рулем находился пожилой тип с лысиной на затылке, рядом с ним, на пассажирском сиденье, сидел еще кто-то в сером пиджаке, чьего лица мне не было видно – мешал высокий подголовник.

– Вы что делаете, придурки?! – с негодованием спросила я, немного опомнившись и обретя дар речи. – Кто вы такие?! Пустите меня!!!

Я попыталась вырваться из железных клещей, но это было бесполезно.

Машина быстро неслась по направлению к Дмитровскому шоссе. Тот, что сидел впереди рядом с водителем, повернулся и посмотрел на меня между спинками сидений. Это был мужчина с короткими светлыми волосами, лет тридцати от роду, со свернутым направо длинным носом и багровым шрамом, идущим от правого уголка губ к уху, как будто его полоснули по щеке ножом. В черных глазах его стояла холодная, непроницаемая мгла, за которой смутно угадывались очертания закоренелого и расчетливого убийцы. Я внутренне содрогнулась от его колючего взгляда, а он усмехнулся и, словно увидев мой страх, сказал:

– Ну, здравствуй, Катерина. Давненько не виделись.

Вернув из пяток сбежавшую душу, я собралась с силами и бросила ему в лицо с едкой усмешкой:

– Ты ошибся, глупый, я не Катерина. У тебя этот шрам, наверное, появился, когда мозги вырезали?

Искалеченная щека дернулась, словно к ней подвели электрический ток, глаза еще больше потемнели и начали наливаться злобой. Сейчас он вцепится мне в горло и задушит, мелькнуло у меня. Но, видимо, мое время еще не пришло.

Подавив в себе гнев и сменив его на легкую иронию, он хрипло бросил:

– Ты все такая же ершистая, как и была, Катюха. Помню, ты вот так же ломалась, когда я тебе первого клиента привел. Плакала, говорила, что никогда в жизни не ляжешь под него, ни за какие деньги, а сама ему уже ширинку расстегивала. Помнишь это, Катерина? Это ведь я вам с Ириком путевку в жизнь дал, всему научил, на ноги поставил. А теперь ты из себя королеву корчишь.

Нехорошо старых друзей забывать, Катенька, нехорошо…

Он замолчал, остановив на мне задумчивый взгляд, а я продолжала гадать, что за человек передо мной сидит и чего он хочет от неизвестной мне Кати, под чьим именем меня сейчас легко могут отправить на тот свет. Неужели я так похожа на эту девушку, что вот уже дважды меня принимают за нее?

Я растерялась, не зная, как быть дальше: или настаивать на том, что я не Катя и знать не знаю этого типа, или же начать подыгрывать бандитам в надежде что-нибудь узнать? В конце концов, я решила не лезть в бутылку и еще немного побыть Катей, чей образ уже начал понемногу вырисовываться в моем сознании сначала со слов Анастасии Вагановны, а теперь и этого порезанного урки.

– Чего ты хочешь? – сердито бросила я, насупившись.

– Ну вот, давно бы так, – его губы растянулись в довольной ухмылке, отчего шрам сморщился и принял форму неровного зигзага. – Ты ведь знаешь, что дядя Витя никогда тебе плохого не сделает.

– Какой еще дядя Витя? – брякнула я и тут же, увидев быстро меняющееся выражение его лица, пожалела об этом.

– Опять начинаешь дурочку валять? – тихо процедил он сквозь мелкие желтые зубы. – Смотри, Катерина, допрыгаешься. Я сейчас не в том положении, чтобы шутки с тобой шутить, поняла? Между прочим, почему ты не спрашиваешь, что я делаю на свободе? Тебе что, совсем не интересно узнать, почему я не в тюрьме?

И только тут до меня дошло, что за человек передо мной сидит. Это же Витька Козлов собственной персоной! А действительно, что он делает на свободе, если должен находиться в тюрьме? Если ему дали десять лет, то, по всем расчетам, ему еще как минимум сидеть половину срока. Я заглянула в его страшные глаза, у меня внутри все похолодело: этот убьет и фамилию не спросит.

– Ты что, сбежал? – спросила я.

– Точно, сбежал, – он довольно осклабился. – Надоело клопов на зоне кормить, вот я и сделал ноги. Уже третий день вольным воздухом дышу.

– Ты спятил? Тебя ведь поймают.

– Ну и что? Вернусь обратно – делов-то. А пока не поймали, погуляю вдоволь, и ты, Катенок, мне в этом должна помочь.

– И не собираюсь! – я упрямо сжала губы и отвернулась.

– Ой, какие мы грозные, видали, братва? – он противно хихикнул, а потом в его голосе послышался металл. – Не ерепенься, стерва. Удавлю, как последнюю сучку. Мне терять нечего, поняла? Если не хочешь помочь по старой дружбе – заставлю. Сейчас приедем на хату, пустим тебя по кругу и будем драть во все дыры, пока не скажешь, где Ирик.

Так вот оно что? Значит, он еще не знает, что Ирина вышла замуж. Тогда не понятно, почему она исчезла? Неужели это никак не связано с появлением в Москве ее бывшего дружка и, как я поняла, сутенера? Теперь, хочешь не хочешь, а придется нам с ним вместе искать пропавшую Ирину, и ей очень повезет, если я доберусь до нее первой.

– Я не знаю, где она, – буркнула я и снова попыталась вырваться из цепких лап парней, между которыми сидела. – Скажи им, пусть отпустят, я и так никуда сбежать не смогу!

– А ты мне не указывай – я сам знаю что делать, – повысил он голос. – Говори, где Ирик?

– Сказала же: не знаю. Это правда! – я смело выдержала его взгляд. – Мы с ней уже сто лет не виделись.

– Так я тебе и поверил. Лучше не зли меня – я в последнее время очень нервный стал, – он машинально дотронулся пальцами до шрама. – Иркина мать тоже сказала, что не знает, где дочь с Ромкой. Вы что тут, все совсем нюх потеряли?

Я хочу знать, где мой сын. И узнаю, пусть даже мне придется всех вас наизнанку вывернуть. И ты, стерва, будешь первой.

Конечно, в его желании увидеться с родным сыном не было ничего зазорного, даже, наоборот, удивительно, что в этом прожженном головорезе еще остались какие-то человеческие чувства. Но как он поведет себя, если узнает, что Ирина вышла замуж и бросила ребенка в детском доме – это можно было легко предугадать. Наверняка разъярится и убьет ее. Этого я допустить не могла.

Мы уже давно выехали на Дмитровское шоссе и теперь на приличной скорости мчались прочь от города.

– Зачем к Иркиной матери приезжала? – спросил он. – Небось та позвонила и сказала, что я объявился? Сговориться решили, как лучше Ирика от меня спрятать? Я ведь знал, что ты к ней примчишься, поэтому и пас тебя полдня. И, как видишь, не ошибся. Лучше скажи мне все сейчас, а то потом будет поздно. У меня нет времени на долгие разборки. Если к вечеру не заговоришь – я лично начну колоть на твоем смазливом портрете татуировки. Будешь ходить с размалеванной рожей и вспоминать свою прошлую счастливую жизнь. Я тебе такое нарисую, что на тебя ни один мужик больше не клюнет. По миру пойдешь, будешь на Казанском вокзале за стакан бормотухи продаваться.

Я представила себе эту картину и слегка приуныла. Хорошо, что они поймали не настоящую Катю, а меня. Я-то как-нибудь выкручусь, а бедняжке действительно разрисовали бы лицо татуировками, сделав уродиной на всю жизнь.

Только бы она не попалась им на глаза в ближайшее время.

– Так что ты подумай хорошенько, прежде чем упираться, – сказал беглый урка и посмотрел на одного из парней, которые за все время не произнесли ни слова, и я начала подозревать, что они глухонемые. – Братан, дай-ка мне ее сумочку.

– Не трогай мою сумку! – запротестовала я, дернувшись изо всех сил.

Амбал, сидящий справа, молча вырвал у меня сумочку и протянул Витьке.

– Ты чего так испугалась? – он внимательно посмотрел на меня и раскрыл сумочку. – Хочешь сказать, что здесь есть телефон Ирика?

Он начал копаться внутри, а я благодарить бога за то, что надоумил меня хранить все мои удостоверения под подкладкой. Если бы Витька нашел их и узнал, что никакая я не Катя, а самая что ни на есть Маша и к тому же работаю частным детективом, не считая фальшивых «побочных» должностей, указанных в поддельных удостоверениях, то как минимум несказанно удивился. А как максимум приказал бы меня убить и закопать в ближайшем лесу, пожелтевшие деревья которого мелькали за окном машины.

– Так, посмотрим, что у нас здесь, – он выудил из сумочки связку отмычек, и глаза его удивленно расширились. – Ого! Это же отмычки! На хрена они тебе? Ты что, домушницей заделалась?

– У одного клиента украла, – пояснила я стыдливо.

– Хорошие отмычки, а, братва? – он потряс ими в воздухе. – Фирменные.

Такие мне самому пригодятся, – он сунул их в карман пиджака и снова начал копаться в сумочке. – Ну-ка, ну-ка, что там у нас еще? Так, фонарик, косметичка, ножичек так себе, ерундовый, и все, – он поднял на меня изумленные глаза. – А где же твой паспорт, голуба? Ты что, его не носишь?

– У меня его взяли, чтобы заграничный паспорт сделать, – смиренным тоном пояснила я и тут же ехидно спросила:

– Это тебя в тюрьме научили в дамских сумочках копаться?

– Заткнись, сучка! – сердито фыркнул он, ничуть не смутившись. – Лучше скажи, где деньги? По тебе не скажешь, что ты нищая.

– Не заработала еще.

– Так я и поверил. Слышь, Ваня, пошарь там у нее по карманам.

– Оставьте меня в покое, ублюдки! – снова заволновалась я, чувствуя, что сейчас меня лишат честно заработанных денег, из которых я еще ни копейки не успела потратить.

Невозмутимый, как каменное изваяние, небритый Ваня запустил лапищу в карман моего костюма, выудил оттуда пачку только что разменянных рублей и протянул негодяю Витьке. Тот деловито пересчитал их и отправил вслед за отмычками, сказав:

– Не бог весть что, но на пузырь хватит, – и снова посмотрел мне в глаза. – Где твоя записная книжка?

– У меня ее и не было никогда – я писать не умею. Забыл?

– Хохмишь? Ну-ну, смотри, как бы хуже тебе не стало, – он начал проворными пальцами ощупывать стенки сумочки. Мое сердечко тоскливо заныло. – О, кажется, что-то есть! – Он раскрыл мой перочинный ножик, вспорол им подкладку, вытащил стопку удостоверений, и глаза его радостно заблестели. – Надо же, какая удача! И что же это у нас такое? – Он раскрыл одну «корочку» и стал читать:

– «Евдокия Петровна Бутана. Внештатный корреспондент газеты „Мир глазами животных“. Потрясающе! – он восхищенно уставился на меня. – Это ты-то корреспондентка?

– Нет, там же про Бутину сказано, – промямлила я, отведя взгляд.

– Но фотка-то твоя. Ладно, смотрим дальше, – он открыл другое удостоверение. – „Сара Израилевна Розенберг. Торговый эксперт Союза потребителей Российской Федерации“. Круто. Ни черта не понимаю. – Он взял другую „корочку“, пробежал глазами и взглянул на меня. – Ты ко всему тому еще и частный детектив? Или корреспондент? Или эксперт? Или все же обыкновенная проститутка? – он нахмурился. – Объясни, на кой хрен тебе столько поддельных удостоверений.

– Если скажу – все равно не поверишь, – печально вздохнула я.

– А ты попытайся.

– Я секретный агент ЦРУ.

– Да ну? – усмехнулся он. – А я Карел Готт.

– Не веришь – не надо. – Я честно посмотрела ему в глаза и заученным тоном выдала:

– Меня завербовал один клиент-американец в „Интуристе“. Нажрался, как свинья, и начал хвастаться, что работает на ЦРУ. И предложил мне стать его агентом за хорошие бабки. Я согласилась. Теперь работаю под прикрытием, собираю сведения о количестве американских куриных ножек на душу населения в России.

– Черт, а на хрена ЦРУ – куриные ножки? – искренне изумился Витька.

– А я знаю? – пожала я плечами. – Мне сказали – я делаю. Главное, чтобы деньги платили. Обещали даже послать в Америку на стажировку. Для того и загранпаспорт делаю. А деньги, которые ты только что у меня забрал, это моя зарплата за неделю.

– Не густо же они платят, – хмыкнул Витька. – На твоем месте я бы потребовал надбавки. У нас вон на зоне стукачи в десять раз больше получают.

– А ты откуда знаешь? Сам, что ли, стукачом был?

– Закрой пасть, курва! – его лицо позеленело от злости. – Мне плевать на твое ЦРУ и на всех остальных! Для меня ты как была проституткой, так ею и останешься. Я все равно выпотрошу тебе кишки!

– Пожалуйста, но тебя ведь найдут мои новые друзья и снимут скальп. Они кого хочешь хоть из-под земли достанут.

– Пусть сначала найдут, – заухмылялся Витька.

– И найдут, – твердо произнесла я, все еще не понимая, верит он мне или только притворяется. – Если хочешь знать, в меня имплантирован радиочип, чтобы они всегда могли знать, где я нахожусь.

– Не беда, у нас для таких случаев антирадар имеется, – парировал Витька и враз посуровел. – Короче, Катерина, я знаю, что ты мастерица мозги полоскать, но только не мне. Наворовала где-то удостоверений, вклеила свои фотки и думаешь, я тебе поверю? Дурой ты была, дурой и помрешь, – он побросал корочки обратно в сумочку и повернулся к водителю. – Ты можешь ехать побыстрей или нет, корешок? Мне не терпится засадить этой крошке по самое некуда по старой памяти.

– Уже приехали, считай. Вон поворот. Нет, ну надо же, какая сволочь! Я тут, понимаешь, уже решила, что он поверил и сейчас отпустит меня на все четыре стороны, испугавшись возмездия со стороны вездесущих агентов ЦРУ, а он, оказывается, просто подыгрывал мне, не веря ни единому слову. Жаль, что у заключенных вместе со свободой не отбирают и мозги. Поняв, что моя игра не удалась, я снова приуныла. В принципе от этого Витьки мне не было абсолютно никакого проку. Если бы он хотя бы знал, где находится Ирина, то мне еще был бы смысл ломать комедию, притворяясь Катей, чтобы добраться до пропавшей девушки.

Но он не знал, и, значит, был бесполезен, а я напрасно теряла драгоценное время. Наверняка босс уже вернулся и потерял свою секретаршу. К тому же я не сообщила в записке адрес, куда поехала. Потом придется объясняться. Впрочем, для этого нужно было сначала сбежать от Витьки и его дружков, выражение лиц которых мне почему-то не внушало особой симпатии. В том, что они не задумываясь проделают со мной все то, что обещал Витька, я не сомневалась. Единственное, что меня как-то утешало в этой ситуации, это то, что я нащупала еще один путь, который, как мне казалось, приведет меня к Ирине: с помощью настоящей Кати Поспеловой.

Если они были такими закадычными подругами, то не исключено, что Ирина прячется где-то у нее. А Анастасия Вагановна хороша, нечего сказать! Скрыла от меня, старая вешалка, что Витька сбежал из тюрьмы и звонил ей, разыскивая дочь.

Надо будет поблагодарить ее при случае за то, что сама не зарезала меня прямо в квартире, а предоставила сделать это Витьке, отсрочив мою неминуемую смерть.

Добрейшей души человек!

Машина, свернув с трассы на проселочную дорогу, которой обычно пользуются грибники, медленно поехала по засохшим кочкам и буеракам, с трудом протискиваясь между деревьями в наиболее узких местах. Витька молча сидел впереди, держа мою сумочку на коленях, бугаи рядом со мной почему-то начали громко сопеть – наверное, в предвкушении издевательств над беззащитной девушкой, которая сидела между ними и радовалась, что у нее такая хорошая кожа и не останется синяков от железных пальцев этих грубых и здоровых неандертальцев. Боли я уже не чувствовала – руки онемели до самых плеч.

– Ты что, в берлоге поселился? – спросила я, чтобы хоть как-то отвлечься от грустных мыслей.

– Для тебя эта берлога станет адом, – огрызнулся Витька, не оборачиваясь. – Можешь начинать молиться. Кстати, ты все еще ходишь в церковь, как раньше?

– Хожу, чтобы в очередной раз убедиться, что бога нет.

– Ты что, серьезно?! – он повернул ко мне ошарашенное лицо. – И давно ты это поняла?

– С тех пор, как с тобой познакомилась, – я открыто посмотрела ему в глаза. – Если бы бог был, он бы меня от тебя избавил.

– Нет, я серьезно, Катюха. Бога правда нет?

– Того бога, которому молятся в церквах, нет. Но есть наивысший мировой порядок, которого должны придерживаться все. Если этот порядок назвать богом, то я готова ему молиться. Но тебе-то это зачем?

– Я, знаешь ли, на зоне начал о боге задумываться, – очень серьезно произнес он. – Даже хотел после заключения в монахи податься, грехи замаливать.

Но как подумал, что нужно все эти молитвы наизусть учить, так сразу расхотелось.

– А почему ты сбежал? Сидел бы себе спокойно, молитвы учил.

– Издеваешься? – хмыкнул он с досадой. – Сбежал, потому что надоело однообразие. Как представил, что еще пять лет трубить, сразу жить расхотелось.

Дай, думаю, гульну напоследок, а потом можно и помирать спокойно. Вот я и махнул в тайгу с лесоповала, как в песне поется. – И закончил он на грустной ноте:

– Я решил, что живым ментам не дамся – лучше смерть, чем такая жизнь.

– Что-то ты совсем захандрил, Витяй, – сочувственно произнес водитель.

– Мы с тобой еще дадим жару, не боись. А на тот свет двери всегда открыты.

– А я тебя с собой не зову, Федя. Я так решил – и баста. Все, тормози, приехали.

Машина выкатилась на небольшую полянку, окруженную со всех сторон высокими соснами. Посередине стоял заброшенный бревенчатый дом с разбитым шифером на покосившейся крыше и окнами без стекол. Перед закрытой на висячий замок дверью виднелись остатки сгнившего крыльца. Трава вокруг была вытоптана, валялись обломки шифера, ветки и куски газетной бумаги, за домом стоял развалившийся сарай, больше похожий на беспорядочную кучу потемневших от времени жердей и досок.

– Ведите ее в дом, – скомандовал Витька, выходя из машины. – И держите ее крепче, чтобы не сбежала. А то будете потом гоняться за ней по всему лесу. Я ее знаю, она прыткая, – и пошел куда-то за дом.

Мысленно порадовавшись за незнакомую мне девушку Катю, я позволила грубо выволочь себя наружу и всей грудью вдохнула чистый, насыщенный хвоей аромат леса. Голова слегка закружилась, я покачнулась, но меня удержали крепкие руки и потащили к дому. С каким удовольствием я бы сейчас повалялась в высокой траве, слушая треск кузнечиков и цикад, наслаждаясь неизъяснимым покоем и ощущением соединения с матушкой-природой. Когда все закончится, нужно будет обязательно съездить в лес и поваляться, как мы часто делали в юности, когда Акира возил нас на тренировки, где мы ломали руками и ногами деревья и гонялись за зайцами.

В сущности, мне уже было пора сбегать. Для этого было нужно, чтобы безмолвные амбалы выпустили меня из своих лап хотя бы на мгновение, но они это делать не спешили. Более того, когда подвели к двери, заломили руки назад, и я с ужасом поняла, что на меня надевают наручники. Щелк! – и я в безвыходном положении. Настроение сразу резко упало.

– Это еще зачем? – спросила я.

– Чтобы нам спокойнее было, – вдруг произнес один из бугаев густым басом.

– Надо же, ты, оказывается, и разговаривать умеешь? – насмешливо бросила я. – А я уж подумала, что тебе язык вместе с членом отрезали.

– Сейчас убедишься, что это не так, гы-гы-гы! – осклабился другой, распахивая дверь. – Прошу, мадам, в наши апартаменты.

В следующее мгновение я почувствовала сильный пинок чуть пониже спины, беспомощным мешком влетела в „апартаменты“, представлявшие собой одну – большую захламленную комнату, и упала лицом вниз на грязный матрац, лежащий на полу у дальней стены. Ярость моментально вскипела во мне, охватив все тело и затуманив сознание, я вскочила на ноги, повернулась к ублюдкам, мерзко ржавшим над моей беспомощностью у двери, и, прожигая их пылающим от ненависти взглядом, сквозь зубы прорычала:

– Не нужно было этого делать…

– Да ну? – еще громче заржал один, проходя в комнату и направляясь к грубо сколоченному деревянному столу у окна, на котором стояли граненые стаканы, бутылки с водкой, банки консервов, хлеб и валялись окурки. – Мне уже страшно, е-мое, гы! Можешь начинать раздеваться.

Второй присоединился к нему, сел на лавку около стола, положил рядом с собой неизвестно откуда взявшийся пистолет „ТТ“ и начал откупоривать бутылку, не обращая на меня никакого внимания. Видимо, они посчитали меня легкой добычей: швырнули в угол, как только что пойманную связанную косулю, и начали пить водку, чтобы отпраздновать удачную охоту. Я осмотрелась. Слева стояла круглая железная печка, покрытая копотью труба которой уходила в дыру в потолке. Рядом с ней стояла еще одна широкая лавка с матрацем и грязным стеганым одеялом. Одним словом, здесь было где развернуться. Через открытую дверь была видна машина, водитель, склонившись над открытым капотом, копался в моторе. Витька куда-то исчез. Лучшего момента для бегства могло и не представиться, поэтому я решила действовать немедленно.

Конечно, то, что руки были скованы за спиной наручниками, которые я не могла перепилить титановыми пластинками на ногтях, немного сковывало мои движения, но это никоим образом не могло меня остановить. Тем более что пантера уже начала просыпаться во мне, проявляя все признаки беспокойства по поводу моего здоровья и благополучия.

Первым делом я метнула прямо с ноги свою правую туфлю-тамагавк в стоявшего ко мне спиной у стола головореза. Я метила в позвоночник, чтобы парня просто парализовало, но, на свою беду, а может, на счастье, тот в последний момент потянулся за чем-то на столе, и длинная шпилька с тихим звуком вонзилась ему под левую лопатку и осталась висеть, прилипнув черной заплаткой к белой спортивной майке с коротким рукавом. Вокруг начало расплываться алое пятно.

Бугай застыл со стаканом в руке, постоял так несколько секунд, возвышаясь над ничего не подозревающим дружком, занятым открыванием банки шпрот моим перочинным ножом, а затем стакан упал на пол, со звоном разбившись, бедолага покачнулся и рухнул всей своей тяжестью на стол, опрокидывая бутылки, стаканы и все остальное.

– Ты че, Грек, охмурел?! – ошеломленно воскликнул дружок, выкатив глаза. – Ты ж водяру разлил!!!

Потом он увидел прилипшую к его спине туфлю и непонимающе вытаращился на нее, пытаясь, видимо, сообразить, что делает женская туфля на широкой спине его товарища, без движения лежащего на столе. Он сидел на лавке, и мне была видна только верхняя часть его туловища, поэтому я немного замешкалась, прежде чем метнуть в него вторую туфлю, боясь промахнуться. В то же время мне нужно было спешить, пока парень не пришел в себя и не поднял шум. Я рассчитывала быстренько вывести из строя их обоих, пока не появились водитель или Витька, и сбежать в лес, где меня будет труднее достать пулей из пистолета. Но против моих ожиданий второй бугай не стал кричать и биться в истерике. С его тупой физиономии еще не сошло изумленное выражение, а рука уже инстинктивно потянулась к лежащему рядом на лавке пистолету. Он даже не посмотрел на меня, интуитивно почувствовав, откуда исходит опасность. В тот момент, когда его пальцы коснулись вороненой стали пистолета, я все-таки махнула левой ногой.

Туфля слетела и со свистом переворачиваясь в воздухе, понеслась к голове амбала. Уж не знаю, как он успел увернуться, но успел, подлец, пригнув голову за тело мертвого Грека. В ту секунду, когда шпилька вонзилась в деревянную стену за ним, он выстрелил. Пуля вырвала кусок дерева из бревна у моего правого уха, я прыгнула к печке, но, поскольку была босиком, а руки скованы наручниками, поскользнулась на рассыпанной вокруг золе и нелепо шмякнулась на пол. Бандит с перекошенным от злости лицом вскочил на ноги, целясь в меня из пистолета, и я поняла, что все, допрыгалась козочка, сейчас он разнесет твою глупую голову на куски, тебя закопают здесь же в лесу, и некому будет принести цветы и поплакать на могиле, ибо ее не будет. Я зажмурилась, ожидая выстрела, но вместо него услышала разъяренный голос Витьки:

– Стоять, падла!!! – он с шумом вломился в дом. – Убери пушку, идиот!

Что тут происходит?!

– Эта сука Грека пришила! – возмущенно пожаловался на меня бандит. – Ее нужно прикончить!

– Я сам решу, что нужно, а что нет! – зло оборвал его Витька.

Поняв, что опасность миновала, я немного расслабилась и приоткрыла один глаз. Витька с ошалевшим лицом стоял посередине комнаты и смотрел на убитого Грека с моей туфлей в спине. Другой бандит, который только что чуть не отправил меня к праотцам, стоял с пылающим от бешенства лицом и вращал глазами, размахивая пистолетом.

– Что ты несешь? – спросил Витька. – Как это она смогла его убить?

Он подошел к Греку, взял рукой за волосы и задрал голову вверх. Изо рта амбала хлынула кровь, глаза закатились – парень, несомненно, был мертв.

Отпустив голову, отчего она с громким стуком упала на стол, главарь выдернул из спины туфлю и начал задумчиво рассматривать окровавленную шпильку.

– Ни хрена себе, – наконец многозначительно выдавил он, бросив на меня удивленный взгляд. – Это как же понимать, а?

Тут в дом вбежал водитель Федя с пистолетом в испачканной машинным маслом руке.

– Что случилось, кореша?

– Эта баба моего братана убила, – обиженно пояснил бугай.

– Как убила? – опешил тот, застыв на месте. – Чем?!

– Туфлей, – тихо произнес Витька и показал ему мою обувь. – Вот этой.

– Ты гонишь? – не поверил Федя, глянув на меня, все еще лежащую в куче золы около печки. – Это ж не топор и не пушка. Как она сумела?

– Не знаю, пусть Клин расскажет – он здесь был, – Витька кивнул на бугая. – Как она его уделала?

Тот потоптался на месте, сунул пистолет за пояс спортивных брюк, посмотрел на меня с лютой ненавистью и прошипел:

– Ну, сука, ты мне за все заплатишь! Затем он прошел и сел за стол, на то самое место, где сидел раньше. И начал вспоминать:

– Я сидел вот здесь, а Грек стоял вот тут, – он показал своим большим заскорузлым пальцем. – Баба была вон там, у матраса. Я как раз водяру налил, начал консервы открывать, вдруг Грек ни с того ни с сего роняет стакан и падает на стол. Смотрю, из хребта туфля торчит и кровища хлещет. Я ничего понять не могу, а эта стерва стоит себе, словно ничего не случилось, и насмешливо так на меня смотрит. Пока я лопуха давил, смотрю, вторая туфля в меня пулей летит, – он обернулся, увидел воткнутую шпилькой в стену туфлю, выдернул ее и бросил Витьке. – Вот эта. Хотела, падла, и меня прикончить, но я пригнулся и пальнул в нее, но не попал. Вот такие дела. А ты говоришь…

– Ты когда-нибудь видел такое? – спросил Витька у Феди, кидая ему одну туфлю.

Тот взял ее в руки и начал внимательно разглядывать со всех сторон.

– Похоже, набивки из очень твердого сплава, – .сообщил он, пробуя пальцем острые шпильки. – Может быть, даже титановые. Интересно, зачем ей такие? – он начал ощупывать туфлю пальцами и (о, ужас!) нажал на потайную кнопку сбоку. Пружина сработала, спрятанное под подошвой лезвие с лязгом выскочило вперед и проткнуло ему палец. – Проклятье! – взвизгнул он, роняя туфлю на пол. – Что это еще за чертовщина?! – и начал высасывать из пальца кровь.

Витька, бросив на меня странный взгляд, подошел, наклонился, поднял Туфлю с торчащим лезвием и с интересом повертел ее в руках.

– Неплохо сработано, – покачал он головой. – У нас на зоне один умелец такие штучки делал. Интересно, зачем тебе такая обувь, Катерина?

Я дернулась, пытаясь встать на ноги, но он сразу повысил голос:

– Не рыпайся, голуба! Говори, где взяла эти туфли-убийцы?

– Украла, – с грустным вздохом завела я свою старую пластинку. – А про то, что в них ножик спрятан, я и знать не знала. Честное пионерское.

– Врет она, курва! – прорычал Клин, хряснув кулачищем по столу, от чего все, что было на нем, кроме убитого Грека, подпрыгнуло, звякнуло в воздухе, и попадало обратно. – Не верю ни одному ее слову! Дай мне ее на полчаса, и я вырву из ее поганой глотки всю правду!

– Остынь, братан, – тихо осадил его Витька. – Она сама нам все расскажет. Так ведь, Катерина? – ласково закончил он, посмотрев мне в глаза, и выражение его лица мне совсем не понравилось.

– Да мне особо нечего рассказывать, – подала я голос с пола. – Говорю же, украла эти туфли…

– Ага, и они сами слетели с твоей ноги и убили одного из моих друзей, – насмешливо закончил за меня Витька и враз посуровел. – Ты мне дурочку не гони, я тебя быстро обломаю! Хотел тебя отпустить, когда расскажешь про Ирика, но теперь тебе придется здесь остаться навсегда. В этих дебрях твой вечный сон никто не потревожит.

– Слушай, Витя, мне кажется, эта девчонка совсем не та, за кого ты ее принимаешь, – задумчиво произнес Федя, и я вся напряглась в тревожном предчувствии.

– Что ты имеешь в виду? – удивленно повернулся к нему Витька.

– А то, что иметь такие туфли может каждый, а вот пользоваться ими да еще так виртуозно дано не всякому. Ты ведь посмотри, как она Грека уложила? – он быстро подошел к телу Грека и показал на кровавое пятно на спине. – С трех метров попала прямо в сердце, причем бросила туфлю так сильно, что пробила ему все мышцы и хрящи. И, заметь, бросала не рукой, а ногой, Витя, ногой, понимаешь?

– С чего ты взял?

– Как это с чего я взял? Да ведь руки-то у нее в наручниках, забыл?

– Действительно, – Витька нахмурился. – И что это значит, Федя, не томи?

– А то и значит, что ты, к примеру, свой башмак ногой никогда в цель не бросишь – для этого тренировка нужна. Просекаешь?

Вместо ответа Витька повернулся к Клину и спросил:

– Ты видел, как она это делала?

– Да ничего особого и не делала, – пожал тот плечами. – Просто дрыгнула ногой, и туфля в меня полетела, каждый так сможет. Вот, смотри, – он стащил обеими руками со своей ноги один запыленный ботинок, встал, поддел его носком и дрыгнул ногой. Ботинок подлетел вверх, врезался в потолок и с шумом свалился на пол.

– Вот видишь? – тоскливо усмехнулся любознательный Федя. – Не так-то это просто, как кажется.

– Подумаешь, невидаль, – насупился Клин, натягивая башмак обратно, – немного потренироваться – и все получится.

– Не говори ерунды – для того чтобы попасть с трех метров точно в яблочко, тебе жизни не хватит, – твердо произнес водитель. – А эта девчонка с одного раза Клина замочила и тебя чуть на тот свет не отправила. Туфля ведь тебе прямо в чайник летела?

– Ну да, а что тут такого? – пробормотал тупой амбал, усаживаясь на скрипучую лавку.

– Ладно, Федя, короче, к чему ты клонишь? – нетерпеливо спросил Витька.

– К тому, что или эта баба не та, о которой ты мне рассказывал, или за то время, что ты сидел, ее кто-то обучил секретным способам убийства. Я слышал о подобных вещах, но никогда в жизни с такими людьми не сталкивался. Это что-то вроде японских ниндзя. Люди, которые творят чудеса, могут убить человека голыми руками или тем, что под руку попадется. Говорят, они практически неуязвимы, их даже пуля не берет.

– Чушь, – уверенно сказал Витька, – не бывает такого. Может, у них там в Японии такие и есть, но у нас нет.

– А вот тут ты не прав, – мягко возразил Федя. – Пока ты за проволокой прохлаждался, здесь много чего изменилось. Больше того, я лично слышал, как братва рассказывала о какой-то девчонке, которая здесь, в столице, мочит всех подряд голыми руками. Ее никто не видел, а те, кто видел, или червей давно кормят, или ее лицо потом вспомнить не могут – она им глаза как-то отводит. Ее еще иногда Пантерой называют, потому что она своими когтями может человека напополам разорвать.

– Сказки все это, – махнул рукой Витька, но в голосе его уже не было прежней уверенности. Он покосился на меня. – Это Катька Поспелова, та самая, которую я уже десять лет знаю. И никакая она не ниндзя, а обыкновенная шлюха, проститутка мелкого пошиба, какой я сам лично ее сделал вот этим прибором, – он похлопал себя по ширинке и повернулся ко мне. – Правильно, Катерина?

– Ты подлец, – неопределенно бросила я, поудобнее устраиваясь на куче золы.

– Вот видишь? Это та самая Катька, – удовлетворенно хмыкнул подлец.

– А как ты среагируешь на то, что я про туфли-убийцы тоже слышал? – не унимался дотошный Федя, которого я уже была готова разорвать на мелкие кусочки.

– Это я только что вспомнил. Мне говорили, что та баба такой вот шпилькой может легко череп проломить. Говорю тебе, Витя, если это та самая, то нужно ее всю связать железной проволокой, сунуть в бетонный погреб, заварить железную дверь, чтобы не сбежала, и ехать к братве, – его глаза взволнованно заблестели. – Если они ее признают, то любые бабки заплатят, лишь бы ее получить. Они, знаешь, какой зуб на нее имеют? Она ведь несметную тучу братанов положила, ее по всей Москве ищут, но найти никак не могут.

– Да брось ты, Федя! – разозлился главарь. – Никакая она не убийца, говорю же тебе! И даже если это и она, то меня это не интересует. Мне нужно узнать, где Ирик с сыном прячутся, а остальное до фени.

– Дурак ты, Витя, – сокрушенно вздохнул Федя и сел на пол, прислонившись спиной к стене. – Мы ведь можем до конца дней себя обеспечить. Я больше чем уверен, что это та самая, неуловимая Пантера.

– Да что ты заладил: та самая, та самая! – Витька подошел к столу, не обращая никакого внимания на мертвого Клина, плеснул себе полстакана водки, залпом выпил, с шумом выдохнул и сказал:

– А если это не она? Хочешь меня перед всей братвой опозорить?

– А мы проверим, – заулыбался Федя, и у меня внутри все перевернулось: что это он еще задумал, мерзавец?

– Как проверим?

– Обыкновенно, от его змеиной улыбки мне стало не по себе – Мы попытаемся ее убить. Если у нас ничего не выйдет, значит, она и есть Пантера.

– А если мы ее убьем?

– Значит, это не она, – без тени сожаления ответил мудрый Федя. – Выбирай: или сына своего найдешь, которому даже приличный подарок купить не можешь, или будешь бабки лопатой грести, купишь себе новый паспорт, свалишь за бугор и будешь до конца дней жить припеваючи. Такой шанс только раз в жизни выпадает.

Витька сел рядом с молчавшим Клином на лавку и задумался. По его лицу пробегали тени сомнения, шрам на щеке покраснел, в глазах отражались противоречивые мысли, роящиеся в голове. Я со страхом ждала. Если в нем победит алчность и они начнут меня проверять, то я пропала. Естественно, Пантера ни за что не позволит меня убить и будет защищать свою хозяйку до последнего вздоха тех, кто покусится на ее жизнь. Сейчас она пока еще не чувствует особой опасности и ведет себя спокойно, но как только почует, что мне угрожают, то сразу же оттеснит меня на второй план, завладеет моим телом и начнет убивать, и я уже не смогу ее остановить. Но убивать людей только за то, что они глупы, мне не хотелось. Глупых у нас пруд пруди, больше половины населения планеты, и если следовать этому принципу, то скоро вся Земля обезлюдеет. Нужно было во что бы то ни стало воспрепятствовать тому, что могло произойти, но я не знала, как остановить человеческую глупость, поэтому продолжала лежать, стиснув зубы от злости, и ждать решения Витьки.

– Знаешь, а ведь ты прав, Федя, – выдавил он наконец, глядя перед собой в одну точку, как бы рассуждая с самим собой. – Если у меня будут бабки, я смогу свалить за бугор, сделать там пластическую операцию, чтобы меня никто не узнал, потом вернуться, спокойно разыскать сына и увезти его отсюда к чертовой бабушке. Это идеальный вариант. Это мне нравится. Сейчас мы проверим эту девку, и если она – та самая убийца, о которой ты говорил, то продадим ее братве. – Он повернул голову к радостно засиявшему Феде. – Как проверять будем?

– Витька, ты что, дурак? – попыталась я вразумить его. – Кого ты слушаешь? У него же одни деньги на уме! Это же я, Катя! И никакая я не убийца – подумаешь, не те туфли сперла…

– Заткнись! – цыкнул он на меня, недобро сверкнув глазами. – Ты свое слово уже сказала. Начинай, Федя.

– Это мы враз, это мы быстренько! – засуетился тот, вскакивая на ноги и деловито осматривая меня. – Слышь, Клин, подойди-ка сюда.

– Чего еще? – буркнул тот недовольно.

– Делай что говорят! – рявкнул Витька. Тот нехотя поднялся, что-то бормоча себе под нос, и вразвалочку приблизился к Феде.

– Ну?

– Гну. Видишь эту бабу?

– Ну.

– Подойди к ней и начинай ее бить.

– Что, прямо лежачую?

– Именно так, – Федя ощерился противной желтозубой улыбкой. – Пинай ее изо всех сил по самым больным местам, пока не сдохнет.

Клин немного постоял, почесал своей здоровенной клешней выстриженный затылок, пожал плечами и медленно двинулся ко мне. Тупое выражение его лица не оставляло сомнений в том, что для него избиение младенцев такое же привычное дело, как пить водку. Витька с Федей внимательно смотрели на меня, словно медики-практиканты на больного, которого собираются оперировать. Естественно, я не стала ждать, пока этот дуболом искалечит мое тело ударами своих тяжелых ботинок. В конце концов чихать мне на них, если они такие тупые. Сами заварили кашу – пусть сами и расхлебывают. Я быстро вскочила и отошла к стене. Весь мой замечательный нежно-зеленый костюм был испачкан золой, но я не могла его отряхнуть из-за наручников, и это меня бесило больше всего. Я стояла, вся грязная, с растрепанными волосами, перед этими ублюдками и молча смотрела исподлобья на приближающуюся тушу мяса, которую мне предстояло разделать, но туша об этом еще не знала.

– Вот видишь! – радостно взвизгнул Федя. – Она уже задергалась! Точно тебе говорю: это Пантера.

– Погоди ты! – осадил его Витька, не спуская с меня взгляда. Щека со шрамом нервно дернулась. – Это еще ничего не значит. Давай, Клин, начинай.

– Да че там начинать-то? – хмыкнул тот, – Сейчас двину пару раз – она и загнется. Может, сначала все-таки трахнем ее? Че добру пропадать?

– Я тебе трахну! – Витька взвился с лавки чуть не до потолка. – Я тебе сейчас так трахну! Я тебя сейчас самого трахну, болван! Бей ее, тебе говорят!

Клин стоял в трех шагах от меня, поигрывая мощными мышцами и сжимая пудовые кулаки, и высматривал, куда бы лучше ударить. Вдруг он неожиданно резво прыгнул вперед, замахнувшись своим кулачищем, и с такой силой врезал по бревенчатой стене в том месте, где я только что стояла, что дом покачнулся, и я подумала, он сейчас развалится и рухнет.

– Ой, бля!!! – заорал он, тряся ушибленным кулаком. – Как больно-то, мама!

Я уже была в углу, но бить его еще не решалась – вдруг они передумают и остановятся? Но, на свою беду, они не передумали, наоборот, это их только раззадорило.

– Видал, Витя, что творит эта девчонка! – восхищенно проверещал Федя. – Я даже не заметил, как она отпрыгнула! Ну, давай. Клин, вмажь ей хорошенько!

Тот повернул ко мне перекошенное яростью лицо, и я поняла, что шутки кончились: сейчас он и впрямь начнет меня убивать.

– Ну, сука, держись! – проскрежетал Клин сквозь зубы и, расставив руки в стороны, пнул меня в пах. Вернее, хотел туда пнуть, но опять промазал – я юркнула ему под мышку и оказалась у него за спиной. На этот раз он уловил мой маневр, тут же развернулся и наотмашь нанес удар рукой. Я успела пригнуться, он дрыгнул ногой, я снова забежала ему за спину, из последних сил сдерживая в себе рвущуюся наружу Пантеру, он попер на меня всем телом, умудрился схватить на плечи, зажал в угол и стал пинать коленом в живот, по ребрам…

Мне стало очень больно. Сознание помутилось, и я плюнула на все. Будь что будет, не ходить же мне в синяках. Не для того природа наградила меня таким красивым телом, чтобы всякие там тупые бандиты его уродовали. Вскинув голову, я вцепилась зубами ему в мясистый подбородок. От неожиданности он прекратил наносить удары, а когда понял, что произошло, я выплюнула ему в глаза окровавленный кусок мяса, ослепив на мгновение. Он дико закричал, отшатнулся, схватившись руками за искалеченное лицо, и я, подпрыгнув, нанесла ему смертельный удар носком ноги в горло, пробив его до самых шейных позвонков.

Отлетев на пару метров, Клин с грохотом упал навзничь и затих, окровавленный, все еще закрывая руками лицо.

Витька с Федей стояли у противоположной стены и ошеломленно молчали, раскрыв рты и не веря своим глазам. Мне же нельзя было терять ни секунды. Нужно было немедленно расправиться с ними, чтобы они не смогли никому рассказать о том, что увидели здесь. С громким рычанием я прыгнула через всю комнату к Витьке, который стоял ближе к двери. Уж не знаю, как, но он успел выхватить пистолет из-за спины и выстрелил в меня, летящую к нему с выставленной для удара ногой. Пришлось мне срочно менять траекторию полета и уворачиваться от пули. В результате я приземлилась на попку между двумя ошалевшими бандитами, а когда вскочила, они уже стояли далеко от меня, направив на меня с двух сторон свои пушки дрожащими руками.

– Вот это да, Катюха! – задыхаясь от волнения и страха, воскликнул Витька. – Так, значит, ты и есть та самая?!

– A что я тебе говорил! – злорадно пропел Федя, алчно сверкая глазами.

– Только пошевелись, крошка и я выпущу в тебя всю обойму! Поняла? Стреляю я хорошо, не как Витя, поэтому не промахнусь.

– Не могу поверить, – все еще продолжал растерянно качать головой Витька. – Никогда еще такого не видел. Ну, е-мое…

– Ладно, Витя, хватит причитать, – строго произнес Федя. – Время – деньги. Нужно ее связать как следует, чтобы не сбежала, и ехать к братве. Вот уж они обрадуются, ха-ха!

– Да-да, давай, связывай ей ноги, а я буду пушку держать. Если дернется – пристрелю. Ты поняла, Катерина?

– А почему я должен связывать? – трусливо отступил назад Федя. – Давай на пальцах раскинем?

– Еще слово, и отправишься вслед за Клином и Греком, – Витька взмахнул пистолетом. – Тащи сюда проволоку.

– Эх, Витя, Витя, ты всегда любил командовать, – грустно вздохнул Федя.

– Ладно, так и быть, твоя взяла.

Опасливо обойдя меня за три версты, он выскользнул из дома. Мы остались вдвоем с Витькой. До него было метра четыре, и я бы с ним справилась, если бы не проклятый пистолет, дуло которого с угрюмой издевкой смотрело мне в лицо. Я могу увернуться от одной пули, но никак не от нескольких, к тому же летящих одна за другой. Он наверняка попал бы в меня, и не было никакой гарантии, что я останусь в живых. Так рисковать я не могла. Черт с ними, пусть связывают и уезжают, а я постараюсь что-нибудь придумать. Оставшись одна, я постараюсь как-нибудь выбраться отсюда. Если понадобится, зубами перегрызу проволоку и наручники, но сбегу до их возвращения. Перспектива попасть в лапы обозленной на меня за смерть своих дружков московской братвы мне вовсе не улыбалась. Лучше умереть, чем чувствовать, как тебя медленно поджаривают на сковородке. Бр-р-р!

– Когда ты успела всему этому научиться? – спросил Витька. – Ты же даже мышей всю жизнь боялась, не то что человека убить.

– Из-за тебя, Витенька, – устало бросила я. – Посмотрела на таких ублюдков, как ты, и решила, пора с вами кончать, пока вы весь наш женский род проститутками не сделали.

– Сука ты неблагодарная, – Витька вздохнул, сел на лавку и замолчал, отвернувшись к окну.

…Федя постарался на славу. Своими проворными руками, пыхтя от удовольствия, он так ловко опутал меня всю с ног до головы двужильным алюминиевым проводом, что я не могла пошевелить даже кончиком носа, не говоря уже о кончиках пальцев.

– Ну вот, – сказал он, отходя в сторону и любуясь делом своих покрытых наколками рук, – теперь она не сбежит.

– Ты уверен?

– Обижаешь, братишка. Я могу трактор связать, и он не поедет, а уж эта сучка и подавно никуда не денется. Если сбежит, можешь мне потом самолично руки отрубить. Погнали в город братву искать. И не смотри ты так на нее, говорю же, не сбежит.

– Да я не об этом думаю, – досадливо скривился тот, отводя от меня изучающий взгляд.

– А о чем?

– Не верю я, что это моя Катька, понимаешь? С виду вроде она, а внутри у нее словно совсем другой человек поселился.

– Не глупи, Витя, нам сейчас не об этом думать надо. Она, не она – это не главное, важно, что мы Пантеру поймали. Поехали, – он взял замок со стола и направился к выходу.

Они забрали все пистолеты, одну мою туфлю, чтобы было что предъявить братве в качестве доказательства моего существования, и вышли. Дверь со скрипом закрылась, снаружи в уключинах загремел замок.

И зачем, спрашивается, запирать дверь, если все окна выбиты? Еще через какое-то время послышался шум двигателя, хлопнули дверцы машины, и звук мотора стал быстро отдаляться.

Я осталась одна лежать посреди комнаты на грязном полу, скрюченная в три погибели, опутанная проволокой, как коконом, без всякой надежды на избавление в душе и с мыслями о неизбежных мучениях в голове. Первым делом я попыталась высвободиться. Но как ни крутилась, ни дергалась, ни изгибалась – ни один узел на проклятой проволоке не сдвинулся с места. Этот негодяй стянул мои руки и ноги за спиной, и не было никакой возможности дотянуться зубами до пут, чтобы их развязать. Минут через пять я выбилась из сил и поняла, что все, это конец, я погибла. Здесь, в этом глухом лесу мне ни одна собака не поможет.

Хотя, впрочем, собаки-то как раз и могут запрыгнуть сюда, почуяв мое присутствие, и спокойно выесть меня из проволочного капкана, и тогда я продолжу свое существование, но уже в собачьих желудках. Представив, как меня раздирают на части голодные псы, я содрогнулась, и громкий стон непроизвольно вырвался из моей груди.

Вдруг – я ушам своим не поверила – за окном напротив стола раздался шорох. Я в ужасе замерла, прислушиваясь. Неужели накаркала, неужели сейчас сюда с рычанием и голодным визгом начнут запрыгивать бездомные собаки, почуявшие легкую добычу?! Ведь сколько случаев было замечено в Подмосковье, когда собаки становились людоедами и нападали на людей средь бела дня. Господи, только не это!

Расширенными от страха глазами я смотрела на окошко и проклинала свою беспомощность, негодяев Витьку с Федей и неизвестную мне Катю, невольно ставшую виновницей моих теперешних бед и несчастий. Если бы она не была на меня так похожа, я бы сейчас спокойно сидела в офисе и уплетала приготовленный Валентиной обед.

Шорох повторился, на этот раз уже отчетливее, и я поняла, что не ошиблась – за окном кто-то был. Мне захотелось крикнуть и спросить, кто там бродит, но засунутый мне в рот вместо кляпа кусок грязной, вонючей тряпки мешал это сделать.

Ну, Федя, погоди, доберусь я до тебя еще, если, конечно, выберусь отсюда. Тогда не то что деревянный кол – голову твою лысую тебе же в худую задницу засуну!

Не отрываясь, я пялилась на окошко и ждала. Вот негромко хрустнула ветка под чьими-то ногами, я вздрогнула и напряглась всем телом. Потом увидела чью-то светлую макушку. Она медленно поднималась снизу из-за оконной рамы. Вот показался лоб, потом глаза, а потом…

Потом я увидела себя. Словно отражение в зеркале в окне виднелась моя голова, с моим лицом, с моими глазами, губами и носом, с моими волосами и с моей шеей. В первое мгновение я решила, что от страха у меня начались глюки. Но потом я все поняла: это же Катя! Та самая, которую я несколько мгновений назад поминала всякими нехорошими словами! Правду говорят: только помянешь черта – он тут как тут. О том, что она тут делает и откуда взялась, в тот момент я не думала. Сердце мое чуть не вырвалось из груди от радости, я нелепо дернулась и почувствовала, как горячие слезы обожгли мои щеки.

Ее глаза удивленно округлились, когда она увидела то, что предстало ее взору. Я лежала на полу, скрюченная и связанная, недалеко от меня валялся окровавленный труп Клина, а на столе, прямо перед ее глазами, лежал мертвый Грек. Потом ее взгляд остановился на мне, и она произнесла хриплым голосом, очень похожим на мой:

– Мне кажется, я тебя уже где-то видела. Ты жива? Я лишь мотнула головой, насколько позволяла петля на шее, другой конец которой был привязан сзади к щиколоткам.

– Слава богу, – в ее глазах мелькнуло сочувствие. – А эти? – она кивнула на трупы.

Я воздела глаза к небу, давай понять, что эти уже не с нами. Она облегченно выдохнула, и на губах появилась виноватая улыбка.

– Я – Катя, не бойся меня, – сказала она зачем-то ведь я готова была расцеловать ее от счастья. – Сейчас я тебе помогу.

Вскарабкавшись на подоконник, она забралась на стол, перешагнула через Грека и спрыгнула на пол. На ней была короткая черная кожаная юбка, босоножки на невысоких каблуках и синяя маечка-топик. Фигура у нее была просто потрясающая, длинные стройные загорелые ноги, высокая грудь под маечкой, круглая упругая попка, обтянутая юбкой, длинные золотистые волосы до плеч, божественные черты лица – одним словом, красавица! Я чуть не задохнулась от зависти, но потом вспомнила, что я точно такая же, и немного успокоилась, хотя ревность в глубине души осталась – еще бы, я ведь всегда думала, что одна такая на свете, а оказалось – нет.

Катя выдернула у меня изо рта кляп, я жадно вдохнула полной грудью, голова слегка закружилась. Усмехнувшись, она сказала:

– Ну и видок у тебя, – ее интонации были немного вульгарны. – Ты кто такая?

– Я – Мария, – ответила я. – Развязывай меня поскорей, потом поговорим.

А то эти гады могут вернуться.

– Сейчас, погоди.

Чертыхаясь и тихо матерясь по поводу сломанных ногтей, она с трудом распутала проволоку, сняла с моей шеи петлю, и наконец остались только наручники на запястьях. Она помогла мне сесть.

Все затекшие суставы страшно ныли, особенно в тех местах, куда врезалась проволока, перед глазами у меня все поплыло, и я чуть снова не упала.

Катя бережно удержала меня за плечи и спросила:

– Где ключ от наручников?

– Должен быть у кого-то из этих, – просипела я, кивая на мертвецов. – Поищи у них в карманах. О боже, неужели я спасена…

– Кто это их убил? – поинтересовалась она, шаря по карманам у Грека.

– Сами друг друга порешили, – соврала я. – Никак не могли решить, кто первый меня насиловать будет.

– Вот скоты, – процедила она, – так им и надо. У этого ничего нет, посмотрю у другого. – Она склонилась над Клином и сунула руку в карман спортивных брюк. – Есть! Вот они голубчики!

Еще мгновение, и я была полностью свободна. У меня была куча вопросов к моей спасительнице, но сейчас было не до этого – нужно было делать ноги, пока сюда не заявилась вся московская уголовная братия, жаждущая моей крови. Мы выбрались из дома через окошко, причем я не забыла захватить свою туфлю и сумочку, и понеслись в лес.

– Куда мы бежим? – крикнула я бегущей впереди Кате.

– Я там свою машину спрятала. Потом все расскажу. Нужно успеть выехать из леса, чтобы с ними не встретиться – тут только одна дорога.

Минуты через три мы оказались у замаскированной за большим кустарником волчьей ягоды белой „восьмерки“. Запрыгнув в нее, Катя открыла фиксатор на правой двери, я села рядом, и она резко рванула с места, старательно объезжая деревья. Вскоре мы выехали на лесную дорогу, по которой меня везли бандиты, потряслись по кочкам, добрались до трассы, вырулили на нее и помчались к Москве. Только здесь я смогла, наконец, вздохнуть свободно и поверить в свое чудесное спасение.

– Ну, рассказывай, кто ты такая? – требовательно произнесла Катя. – Почему на меня так похожа?

– Это я и сама хотела бы знать, – улыбнулась я, растирая запястья. – Я вышла из подъезда, вдруг меня хватают под белы рученьки какие-то придурки, сажают в машину и везут в лес насиловать. И при этом еще называют меня Катей Поспеловой. Как я понимаю, это ты и есть?

– Да, это я и есть. Я видела, как тебя схватили, и поехала за вами.

Когда я увидела тебя, чуть не ошизела – подумала, крыша едет, а потом поняла, что тебя со мной перепутали. Что они от тебя хотели?

– Какой-то Витька интересовался, где найти Ирину – я все еще не решалась говорить ей всю правду, надеясь, что она сама выдаст ее случайно.

– А зачем ему Ирик понадобилась? – нахмурилась моя копия.

– Ему не столько Ирик, сколько сын нужен, – пояснила я. – Он, по-моему, из тюрьмы сбежал. Послушай, может, расскажешь, что происходит? А то меня чуть не убили из-за тебя, а я даже не в курсе событий – обидно, понимаешь.

Вместо ответа она бросила на меня пытливый взгляд и хмыкнула:

– Ну надо же, как ты на меня похожа. Никогда бы не подумала.

– Это не я на тебя, а ты на меня похожа.

– Дудки! Таких, как я, больше нет, – заносчиво заявила Катя. – Я – единственная и неповторимая в своем роде. И нечего ко мне примазываться.

– Это я-то примазываюсь?! – я чуть не задохнулась от возмущения. – Да меня из-за тебя чуть не убили! Еще и проституткой обозвали!

– Подумаешь, цаца какая, проституткой ее назвали, – хмыкнула она. – Все женщины в душе проститутки.

– И кто ж тебе такое сказал – уж не Витя ли? – ехидно спросила я и тут же пожалела об этом – Катино лицо стало заливаться краской, в глазах появилась злость. Она посмотрела на меня с ненавистью и тихо сказала:

– Заткнись, дура, ты ничего не знаешь. Я этого Витьку ненавижу, ясно тебе? Каждый день в церковь хожу, свечку ставлю, чтобы он подох побыстрей.

– Извини, я ж не знала, – смутилась я. – Он мне говорил, что вы уже давно друг друга знаете.

– Лучше бы мне никогда его не знать, подонка. Чуть из-за него в тюрягу не села. Ладно, дело прошлое, забыли, – она улыбнулась совсем как я. – Лучше скажи, зачем к Иркиной матери приходила?

– С чего ты взяла, что я именно к ней приходила? Не знаю я никакой Иркиной матери и Ирку не знаю.

– Ты гонишь. Слишком много совпадений около одного подъезда, – усмехнулась она. – Я поехала к теть Насте предупредить, чтобы она Витьке ничего про Ирку не рассказывала, а тут вдруг ты объявляешься, похожая на меня, как две капли, Витька тебя хватает и увозит.

– Так ты знала, что Витька из тюрьмы сбежал?

– Знала, что он на свободе, но не знала, что сбежал. Мне отец сегодня утром сказал, что он звонил, меня спрашивал. Я сразу подумала, что если ему про Иркины подвиги станет известно, то он ее убьет за то, что сына в детдом сдала.

Она ведь давно решила с прошлым завязать, захотела новую жизнь начать, а тут этот парень, Алеша, подвернулся, вот она за него и выскочила. Ребенка на время в детдом сдала, чтобы тот ничего не узнал. Начнет спрашивать: от кого, почему?

А что она скажет, что Ромкин отец был ее сутенером, а теперь в тюрьме сидит?

Первое время еще как-то хотела ему про сына рассказать, а потом уже не смогла.

– А почему сын с ее матерью не остался?

– С этой змеей? – она криво усмехнулась. – Да на ней клейма ставить негде. Только слова красивые говорит, а как до дела, так сразу в кусты.

Заявила, что внук ей и даром не нужен.

– А мне сказала, что ходит к нему в детдом, – ляпнула я сдуру и тут же прикусила язык.

– Ага, значит, все-таки ты к ней приходила! – она злорадно посмотрела на меня. – Давай, милая, выкладывай, кто ты такая и откуда взялась? Между прочим, ли бы я знала, что ты так на меня похожа, то и спасать бы не стала.

– Это чтобы собственную уникальность и неповторимость сохранить?

– А как ты догадалась? – она бросила на меня хитрый взгляд, и мы рассмеялись. – Ладно, рассказывай.

– Нечего особо и рассказывать, – сдалась я, – Я работаю частным детективом…

– Ого! Не слабо. И хорошо платят?

– Да уж больше, чем тебе.

– Еще раз скажешь про мою профессию – получишь, – сухо произнесла она.

– Да что ты говоришь? – начала я заводиться. – А то что ты мою внешность на весь город позоришь, работая проституткой, я должна терпеть? Мне теперь на улицу стыдно будет выйти!

– Ничего, раньше ходила и теперь походишь. За мной мужики, между прочим, табунами бегают, может, теперь и за тобой начнут, – насмешливо сказала она. – Ладно, продолжай, а то уже к городу подъезжаем.

– А ты не перебивай, – насупилась я, уязвленная в самое сердце. – В общем, пришел к нам клиент, этот самый Алеша, и сказал, что жена его пропала, нигде найти не может.

– Ирка пропала? – на ее лице отразилось искреннее удивление. – Ну и дела. И давно?

– Вчера днем. Он думает, что ее похитили.

– Ничего не понимаю. Зачем кому-то понадобилось ее похищать?

– Этого я не знаю. Вчера они собирались отметить годовщину свадьбы, он прождал ее весь вечер, но она так и не появилась. Обзвонил все морги, больницы, ездил к ней на работу – голый Вася.

– Она что, на работу устроилась?

– Да, главным бухгалтером в приличную фирму. Между прочим, сама захотела.

– Совсем спятила баба, – печально вздохнула Катя. – Мне всю жизнь говорила, что если найдет богатого мужа, то никогда работать не будет, а тут – на тебе – на солененькое потянуло. С жиру бесится, не иначе.

– Ты с ней когда последний раз общалась?

– Давно, где-то год назад примерно. Она как замуж вышла, так запретила мне к ней приезжать и звонить, чтобы, значит, не компрометировать ее. Раньше еще иногда сама звонила мне, когда мужа дома не было, а потом и вовсе перестала. Я у нее на свадьбе дружкой была, там и мужа ее первый и последний раз видела. Больше мы с ней не встречались. Но я ее прекрасно понимаю и не обижаюсь – ей есть чем рисковать, можно сказать, вся жизнь на карту поставлена.

Я бы сама точно так же поступила, но только мне все не везет на богатых и порядочных – одни скоты попадаются.

– А как ты оказалась в лесу?

– Обыкновенно. Поехала к Иркиной мамаше, когда въезжала во двор, увидела, как я, вернее, ты из подъезда выходишь. Я глазам своим не поверила.

Потом смотрю, какие-то типы тебя хватают и в тачку запихивают. Ну, думаю, что-то здесь не так. И поехала за вами. Машину спрятала, к той поляне подобралась тихонько и увидела Витьку – он как раз к дому бежал, когда там стрелять начали. И поняла, что тебя со мной спутали. Потом Витька уехал, а остальное ты знаешь.

– Все это очень странно, – задумчиво произнесла я. – Честно говоря, я думала, что Ирина у тебя прячется.

– Если бы я Витьку здесь не увидела, то была бы на сто процентов уверена, что это он ее похитил. А теперь даже не знаю, что и думать. Если бы с ней что-то случилось, она бы мне сразу позвонила – я у нее самая близкая подруга, она знает, что всегда может на меня рассчитывать – больше у нее никого нет, – Катя нахмурилась. – Но она не позвонила, и это наводит на тревожные мысли. У нее большие неприятности, это факт.

Мы въехали в город по Дмитровскому шоссе, машин стало больше, и я уже не боялась, что нас могут случайно заметить возвращающиеся бандиты. Теперь я уже и не знала, что думать. Все мои казавшиеся такими надежными версии рассыпались, ни у Витьки, ни У Кати Ирины не было. Оставался лишь вариант с сыном. Я спросила:

– А не могла она взять своего Ромку и укатить с ним за границу на пару дней?

– Вряд ли. Она так боится потерять своего мужа, что не стала бы так рисковать. Она вообще никогда не была склонна к авантюрам, в отличие от меня.

Сначала все продумает до мелочей, а потом только делает, а я – наоборот, – Катя усмехнулась. – Мы с ней по этому поводу все время собачились.

Господи, мелькнуло у меня, она совсем как я. Меня все больше и больше занимал вопрос, откуда она взялась такая похожая, но сейчас было не до этого – нужно было искать Ирину. Дав себе слово, что потом, когда все закончится, обязательно выясню обстоятельства ее появления на свет, я сказала:

– И все-таки нужно проверить этот вариант. Ты знаешь, в каком детдоме находится Ромка?

– Конечно, знаю – вместе его туда отвозили. У меня даже номер телефона где-то был записан. Сейчас, погоди.

Она свернула к обочине и остановила машину. Взяв сумочку, достала маленькую записную книжку, исписанную мелким корявым почерком, сильно смахивающим на мой собственный, полистала и радостно воскликнула:

– Ну вот, так и есть – вот он, родимый! Ща мы туда звякнем и все выясним, – и извлекла из сумочки сотовый телефон. – На, позвони туда, скажи, что ты Ирина Свешникова, и спроси, как здоровье сына, Романа Козлова.

– А почему я?

– Потому что это твоя идея, – усмехнулась она, сунув мне трубку в руки.

– Набирай.

Она продиктовала мне номер, я набрала и стала слушать длинные гудки.

Наконец» на другом конце сняли трубку.

– Детский дом-интернат, – сказал строгий женский голос.

– Здравствуйте, – вежливо начала я. – Это Ирина Свешникова говорит.

Хочу узнать, как поживает мой сын. Роман Козлов.

– Нормально поживает, как все, – сухо ответила женщина. – Могли бы приехать и посмотреть. Постойте, как, вы говорите, ваша фамилия? – в ее голосе послышалось удивление.

– Свешникова, а теперь Ирова по мужу. А сына зовут Роман Козлов.

– Теперь понятно. Ну вы даете, мамаша. Вы же его еще три дня назад забрали!

Сердце мое дрогнуло от радости – вот она, удача! На этот раз интуиция меня не обманула. Если так пойдет и дальше, глядишь, стану великим сыщиком, затмив славу Шерлока Холмса, Эркюля Пуаро и Родиона, вместе взятых.

– Да, разве забрала? – смущенно пролепетала я в трубку, бросив торжествующий взгляд на Катерину. – Надо же, совсем из головы вылетело…

– Конечно, забрали, – продолжала женщина. – Сказали, что у вас в семье все наладилось и он теперь будет с вами жить. Он так обрадовался, я сама лично собрала все его вещи, вы подписали все бумаги, он попрощался с коллективом, и вы уехали на какой-то маленькой легковой машине. Неужели вы ничего не помните?

Теперь настала моя очередь удивляться. Я-то думала, что Ирина взяла сына на несколько дней, а оказалось, что забрала его насовсем. Интересно, зачем? Где она собиралась поселить своего ребенка? Не у мужа же, в конце концов.

– Погодите, а вы точно Ирина Свешникова-Ирова? – подозрительно спросила женщина, до которой, наконец, дошла вся абсурдность ситуации. – Как же это вы таких вещей не помните?

– Честно говоря, я вовсе не Ирина Ирова, – извиняющимся тоном заговорила я. – Я ее подруга. Хотела узнать, как Роман поживает. Простите, что обманула.

Что ж вы за подруга такая, если ничего не знаете? – с укором произнесла она. – Стыдно должно быть. Нарожаете детей, а мы потом с ними мучаемся, ваши ошибки исправляем…

– Еще раз извините. До свидания, – быстро попрощалась я и прервала связь, не желая выслушивать в свой адрес незаслуженные обвинения. И посмотрела на Катю, выжидающе глядевшую на меня. – Три дня назад Ирина забрала сына из детдома насовсем. Ты что-нибудь понимаешь?

– Насовсем? – она недоверчиво покачала головой. – Она что, спятила?

Такое просто исключено.

– Мне сказали, что якобы она заявила, будто бы у нее в семье все наладилось и теперь Роман будет жить вместе с ней. Если верить ее мужу, то три дня назад у них ничего из ряда вон выходящего в семье не происходило, иначе бы он мне сказал. Или он понятия не имеет, что она забрала сына, или что-то скрывает.

– Скорее всего он не знает. Но зачем Ирка сына насовсем взяла – это даже мне не понятно. Она всегда была такой предсказуемой, а тут… – Катя задумалась, барабаня длинными пальцами по рулю. – Хотела бы я знать, что у нее на уме. Да, без ста граммов тут не разберешься. Поехали ко мне, перекусим что-нибудь и пораскинем мозгами. Да и тебе переодеться нужно, – она в шутку брезгливо поморщилась, глядя на мой грязный костюм. – А то стыдно ехать с тобой в одной машине.

– Ну ты и змея, – с улыбкой проговорила я. – Впрочем, я не лучше. Давай знаешь, как поступим?

– Еще нет.

– Поедем перекусим и переоденемся, но только сначала я воспользуюсь твоим телефоном и позвоню боссу. Он у меня очень умный, настоящий гений, что-нибудь придумает.

– Ты говоришь о нем так, словно влюблена в него по уши, – усмехнулась она, буравя меня своими красивыми глазами, и мои щеки вдруг стали пунцовыми.

– Ну вот еще, скажешь тоже, – пробормотала я, отворачиваясь. – Он не в моем вкусе и женат на моей лучшей подруге. И вообще ты обо мне ничего не знаешь.

– Ой, какие мы чувствительные! – рассмеялась Катя и протянула мне трубку. – Ладно, звони, только побыстрей, а то у меня уже желудок сводит.

Но, к моему большому удивлению, в офисе никто не отвечал. Длинные гудки минуты две буравили мне ухо, но так и не сменились чьим-нибудь знакомым голосом. Интересно, где их носит до сих пор? Было уже почти три часа дня, Валентине с Потапом давно пора было вернуться с прогулки, да и Родион не мог оставить свой кабинет на столь долгое время. Придется с ним разобраться и напомнить ему, что он – главный детектив, а наше агентство принимает клиентов круглосуточно. Совсем от рук отбился в последнее время. Или пускай назначает меня главным детективом, а сам занимается воспитанием сына. С удовольствием переберусь в его кабинет, сменю табличку на двери, стану диктовать свои порядки, заведу себе настоящую секретаршу, бухгалтера и еще кого-нибудь, чтобы все было, как у людей. Хватит мне, в конце концов, одной исполнять все имеющиеся в офисе обязанности.

Пока я так сидела, мечтая о несбыточном, трубка в моих руках ожила и залилась мелодичным звоном.

– О, мне звонят, – Катя вырвала трубку из моих рук и поднесла ее к уху.

– Слушаю. Да, это я, кто говорит? Какой еще Алексей? – она посмотрела на меня и сделала большие глаза, приложив палец ко рту. – Муж Ирины? Да, конечно, помню, мы виделись на вашей свадьбе лет пять назад. И чем я обязана такой чести?

Встретиться? – она взглянула на свои золотые часики. – А по какому поводу? Ну хорошо, если срочно, то давайте встретимся… Хорошо, через час на Самотечной у театра Образцова. Пока.

Она отключила связь.

Алексей звонил, весь расстроенный такой, чуть не плачет, бедный.

Говорит, хочет встретиться и обсудить какое-то очень важное дело. Про то, что Ирина поспала, не сказал ни слова, – она нахмурила брови. – Мне это не нравится.

– Что именно?

– То, что он мой телефон знает. Номер моего сотового известен лишь моим клиентам, – она посмотрела мне в глаза. – Ты понимаешь, о чем я.

– Не совсем, – призналась я.

– До тебя, как до жирафа – на третьи сутки. Если Алексей узнал этот номер, значит, ему известно, что я проститутка. Теперь понимаешь?

– Ну и что тут такого?

– А то! – Катя нетерпеливо выпятила нижнюю губу. – Если лучшая подруга его жены занимается такой благородной профессией, то не нужно иметь много ума, чтобы догадаться, что его жена тоже имела к этому отношение.

– Ну и что? За то время, пока вы не виделись, ты не то что проституткой – принцессой пять раз могла стать. При чем здесь его жена? Она ведь с тобой не общалась.

– И все равно я хочу знать, где и как он добыл мой телефон, – упрямо буркнула Катя.

– Элементарно – в фирме, где ты телефон покупала и регистрировала.

– Я ничего не регистрировала – мне этот телефон один клиент подарил, он на его имя записан. И все-таки Алексей меня нашел. Это невероятно. Я ведь уже пару лет скрываюсь от всех – не хочу, чтобы каждый встречный показывал на меня пальцем и говорил:

«O, местная шлюха пошла!» – Катя горько усмехнулась. – Поэтому сняла квартиру в другом конце города и живу себе спокойно, клиентов принимаю. Если мне кто-то понравится – я даю ему свой номер, никто не знает. Даже мой отец. Он только записывает, кто звонил, а потом мне передает, когда я приезжаю или сама ему звоню.

– А Ирина знала этот номер?

– Нет, – она покачала головой, – и Ирик не знала. Ну, что будем делать?

Нужно ехать на встречу – Мне нельзя там показываться – он знает, что я детектив.

– Какого черта, мы все равно похожи, как две капли, – усмехнулась она.

– Если я приеду одна, он еще чего доброго решит, что его разыгрывают. Доказывай потом, что я не верблюд, а подруга его жены.

– Может, тебе загримироваться как-нибудь? Нацепи темные очки, парик – он все равно тебя плохо помнит.

– Почему ты так думаешь?

– Когда он меня увидел в офисе, ему показалось, что мы с ним уже где-то встречались, но так и не смог вспомнить, где именно.

– Еще бы – пять лет прошло. Ладно, давай я подкину тебя в твою контору, а сама поеду к нему. А со своей внешностью я что-нибудь придумаю.

– Да уж, придумай, пожалуйста, а то мы можем потерять сто тысяч баксов.

– Какие такие сто тысяч? – удивилась Катя.

– Которые Алексей обещал заплатить нам, если отыщем ее жену.

– Вот это не слабо! – восхищенно выдохнула она. – Ну все, поехали.

Она завела мотор, и машина, плавно тронувшись с места, влилась в автомобильный поток.

Я сидела перед боссом в его кабинете и жевала бутерброд с ветчиной, запивая фантой прямо из банки. На мне было чистое платье, я уже приняла душ, причесалась и выдала Родиону всю информацию о своих приключениях, которую он в данный момент и переваривал, задумчиво глядя в открытое окно и вертя в руках карандаш. Естественно, в своем рассказе я скромно опустила те моменты, когда пришлось убить двоих бандитов. Сказала, что Витька застрелил их, когда те пытались меня изнасиловать, а потом уехал зачем-то в город, оставив меня, связанную, в лесу. Впрочем, сути дела это ничуть не меняло. Валентину вместе с Потапом босс отправил на такси к дому Анастасии Вагановны, чтобы пригнать обратно наш джип, который я там не по своей воле оставила.

– Ну и что скажете, босс? – спросила я, не выдержав долгой паузы. – Что, по-вашему, случилось с Ириной? Где ее искать? У меня лично уже все мозги спутались, как макароны в кастрюле, мне совершенно ничего не понятно. А на кону сто тысяч долларов. Надеюсь, я никаких глупостей наделать не успела?

Повернув ко мне голову, он уперся в меня невидящим взглядом, продолжая о чем-то думать, и губы его сами произнесли:

– По-моему, еще не успела.

Он встал, вышел из-за стола, сунул карандаш за ухо, сцепил руки на груди и начал расхаживать передо мной.

– Что мы имеем на данный момент, Мария? – важно заговорил он. – Имеем исчезнувших при странных обстоятельствах женщину с ребенком. Имеем убитого горем мужа, который не подозревает о ее темном прошлом. Имеем мать девушки, которая знает все, кроме того, куда подевалась дочь. Имеем бывшего сутенера Ирины, беглого преступника, которому нужна не столько она сама, сколько его сын. Он тоже ищет Ирину. И наконец, имеем старинную приятельницу пропавшей, очень похожую на тебя и тоже не имеющую понятия о том, где может быть ее подруга. Какой напрашивается вывод? – он остановился напротив и строго глянул на меня сверху вниз из-под очков.

– Ну, как вам сказать… – замялась я, съежившись под его взглядом. – Вывод такой, что не видать нам тысяч как своих ушей.

– Не правильно, – вздохнул он и снова заходил туда-сюда между мной и столом. – Если так рассуждать, то нам нужно закрывать свою контору и идти торговать жвачкой на рынке.

– У вас другое мнение?

– Конечно. Я считаю, что Ирину никто не похищал – она сама сбежала от мужа вместе с ребенком.

– Но ей нет никакого смысла это делать, – возразила я, отправляя в рот последний кусок бутерброда. – Она столько усилий приложила, стольким пожертвовала, лишь бы сохранить свое нынешнее положение, и вдруг, ни с того ни с сего, бросает все и остается ни с чем. Ни один здравомыслящий человек так не поступит. А, со слов Катерины, я поняла, что Ира очень здравомыслящий человек.

– Ерунда, – наморщил нос Родион. – Ты же не знаешь, что она испытывала все это время, пока ее сын находился в детском доме. Ее просто замучили угрызения совести, богатство уже не приносило того удовлетворения, что раньше, жизнь превратилась в невыносимую муку, укоряющие глаза сынишки постоянно стояли перед ней, он просил ее, умолял забрать из детдома, тянул к ней свои маленькие ручонки и плакал. Так продолжалось каждую ночь, пока она не поняла, что если не изменит что-то, то сойдет с ума.

И тогда она решилась на отчаянный шаг: сняла где-то квартиру (деньги она зарабатывала неплохие), заранее забрала сынишку из детдома, наняла няньку на время, и потом, когда ее муж меньше всего этого ожидал, исчезла. А ты сама прекрасно знаешь, что Москва такой город, в котором всю жизнь можно прожить на соседних улицах и ни разу не встретиться – это специфика всех мегаполисов.

Найти ее – дело времени, и мы непременно ее отыщем.

– Как?

– Элементарно. Дадим ее фотографию по телевидению, в московских газетах, объявим солидное вознаграждение тому, кто сообщит о ней, и максимум через пару часов беглянка будет у нас в кармане. Согласна?

– Согласна при условии, что она сама сбежала. Но я в это не верю.

Это еще почему? – удивленно нахмурился босс.

– А на что она будет жить? На работу она вернуться не сможет, наследства ей никто не оставлял, а себя м сына кормить нужно, да еще и за квартиру каждый месяц платить. После той роскошной жизни, которую она вела у Алексея, она уже не сможет прозябать в нищете. Да и в то, что ее угрызения совести доконали, мне честно говоря, тоже не верится.

– Конечно, тебе не верится – у тебя ведь нет детей – со знанием дела произнес Родион. – Тебе этого просто не понять. Мы, родители, отвечаем за свое потомство – это в нас природой заложено. А инстинкт материнства – один из самых сильных инстинктов. Спроси у Валюши, она не даст соврать.

Я хотела сказать, что Валентина и сама соврет – не дорого возьмет, но передумала. Босс продолжал развивать свою мысль:

– Теперь по поводу денег. Я больше чем уверен, что она уже заранее подыскала себе другую работу. Слава богу, опыт у нее уже есть, наверняка появились какие-то связи и знакомства, поэтому сделать это ей было не так уж сложно – стоило только захотеть. Если учесть, что мы о ней почти ничего не знаем, то Ирина Вполне могла провернуть эту аферу со своим исчезновением.

Просто захотелось ей жить по совести, исправить свои ошибки и начать праведную жизнь, а мы тут копья ломаем, понимаешь.

– Боюсь, что вы принимаете желаемое за действительное, босс, – мягко начала я. – На мой взгляд, тут все гораздо сложнее. Если принять вашу версию, то она бы наверняка сообщила об этом своей лучшей и единственной подруге – Кате. И потом, зачем ей нужно было так внезапно и таинственно исчезать, если она могла это сделать вполне легально? Если уж решила уйти от мужа, то рассказала бы ему всю правду и о себе, и о сыне и со спокойной душой ушла бы – может быть, даже он сам бы ее выгнал, во что я, честно говоря, не очень верю.

Она ведь знала, что он начнет ее искать. Нет, босс, вы как хотите, а я считаю, что Ирина попала в беду. Вначале я была уверена, что это как-то связано с ее прошлым, но, оказалось, нет, не связано. Значит, нужно копать в ее настоящем.

Родион, выслушав мою страстную тираду, тяжко вздохнул, бросив на меня уничижительный взгляд, и проворчал:

– Ну вот, взяла и похерила мою такую замечательную романтическую версию. Ты прозаик, Мария, а я поэт – в этом наше основное различие.

– Ну конечно, вы там в небесах парите, а я должна здесь дерьмо носом разгребать, – буркнула я обиженно. – Так всю жизнь…

– Извини, но я совсем не то имел в виду, – Родион сел на место и сердито замолчал. По-видимому, он злился из-за того, что не мог додуматься до сути дела, что случалось с ним крайне редко. – Ну хорошо, давай начнем с самого начала.

– Думаете, это поможет? – безнадежно усмехнулась я.

– Поможет, – твердо кивнул он. – Просто с самого начала мы пошли не той дорогой, поэтому и заблудились, – он многозначительно поднял вверх указательный палец. – Нужно вернуться и выбрать правильный путь.

– Например?

– Например, что, если Алексей сам укокошил свою жену, узнав о ее прошлом, и теперь пытается запутать следы? – А при чем здесь ребенок? Зачем она его забрала?

– Ну, мало ли, – Родион озадаченно почесал в затылке. – Может, он ей пригрозил скорой расправой, и она решила от него убежать.

– Ну и бежала бы к своей матери – зачем ей скрываться неизвестно где?

Алексей ведь не законченный псих, чтобы у всех на глазах убивать жену с ребенком, – заявила я, чувствуя себя безжалостным экскаватором, рушащим сказочные замки в детской песочнице.

– А может, он сам попросил ее забрать ребенка, чтобы тот жил вместе с ними, а малыш, например, описался в кровати, Алексей разъярился и в припадке бешенства уложил обоих кухонным топором, – выдвинул босс очередную сногсшибательную версию и тут же подкрепил ее весомым доказательством:

– Такое на каждом шагу происходит.

– Ага, а трупы зажарил и скормил бездомным кошкам, – скептически хмыкнула я; – Вас послушать, так он какое-то чудовище. Уверяю вас, босс, Алексей вполне нормальный, психически уравновешенный человек, хотя и был несколько на взводе, но его можно понять. К тому же если он убил их, то ему тем более незачем бежать к нам. Сообщил бы в милицию через несколько дней, когда тщательно замел все следы, сказал бы, что жена пропала, и жил бы себе спокойно.

Но это полная чушь, он никого не убивал.

С интересом посмотрев на меня, босс удивленно проговорил:

– Хотел бы я знать, почему ты его так защищаешь?

– Я защищаю не его, а истину! – гордо произнесла я, задрав подбородок.

– Как говорится, Алексей мне нравится, но истина дороже. Шутка.

– Смотри мне, дошутишься, – проворчал Родион, открывая ящик стола, где хранились трубка с кисетом. – Если мы упустим эти сто тысяч, то придется продавать наше здание и подыскивать другую трансформаторную будку.

– Ничего, зато благодарные потомки вам памятник поставят за благоустройство родного города. Кто еще вместо трансформаторных будок особняки построят? Да никто…

Босс, пропустив мимо ушей мое ехидство, начал с любовью набивать трубку, старательно вдавливая табак большим пальцем. В такие минуты с ним бесполезно было разговаривать – окружающее переставало Для него существовать. И вот именно в такой момент а его столе зазвонил телефон. Босс даже ухом не повел, у меня же внутри шевельнулось нехорошее предчувствие.

– По-моему, кто-то звонит, – сказала я.

– Так возьми трубку.

– Возьмите лучше вы, а я вам пока трубку раскурю, – предложила я, боясь услышать плохие новости из первых уст. – Вдруг это вам по важному делу звонят.

Кинув на меня быстрый взгляд, он все-таки поднял трубку и недовольным голосом сказал:

– Родион у аппарата. Да, детектив. Кто говорит? – в следующее мгновение его лицо изменилось, и он включил внутренний динамик, чтобы я могла слышать.

Это был Алексей. Голос у него был такой, словно мы только что украли его красивую машину.

– Я не знаю, что вы там себе думаете, детектив, – сердито кричал он, – но я терпеть такое не намерен! Вы не получите от меня ни копейки! Более того, я подам на вас в суд, и вашу шарагу закроют в пять секунд! Вы еще пожалеете, что связались со мной, кретины!

– Все сказали? – босс был невозмутим.

– Все?! – сорвался на фальцет клиент. – Да я только начал! Все будет, когда я вобью последний гвоздь в крышку вашего гроба! Что вы там о себе возомнили? Сначала пальцы ломаете, а потом еще и шантажируете?! Я натравлю на вас своих ребят из службы безопасности, и они вам все кости пересчитают!

Зажав трубку рукой, босс, злорадно посмотрев на меня, произнес:

– И этого человека ты называешь психически уравновешенным? Да по нем давно «Кащенко» плачет. Про пальцы какие-то бредит..

Я сидела ни жива ни мертва и гадала, что же могло такого случиться, что вызвало в Алексее такую бурю эмоций? Наверняка нечто экстраординарное и из ряда вон выходящее. Стараясь говорить спокойно, но твердо, босс спросил в трубку:

– Ну, теперь все?

– Вам мало?! – хрипло дыша, выпалил Алексей. – Негодяи!

– Теперь послушайте меня. В последний раз, когда клиент разговаривал со мной в подобном тоне, его увезли в больницу на носилках. По-моему, он и до сих пор там лежит. Это было больше года назад. Это во-первых. А во-вторых, успокойтесь, и постарайтесь вразумительно объяснить, что случилось. У меня масса важных дел, – Родион с сожалением глянул на не раскуренную трубку, лежащую перед ним на столе.

– Только не говорите, что не знаете, – все равно не поверю! – зло бросил Алексей.

– И все же попытайтесь напомнить.

– Хорошо, я напомню: только что ваша сотрудница Мария шантажировала меня самым наглым и бессовестным образом! Мало того, что она прикинулась старой подругой моей жены, так еще и заявила, будто знает, что это я убил свою жену, и потребовала двадцать тысяч за молчание!

Я так и окаменела в кресле. Ну, Катя, спасибо! Вот это удружила, называется!

Мне сразу же вспомнилось, как алчно заблестели ее глаза, когда я сказала ей в машине о ста тысячах гонорара. Похоже, она решила и себе немного урвать от нашего пирога. Стерва! Однако в находчивости ей не откажешь – вон как быстро сориентировалась на местности и разыграла свою козырную карту – схожую внешность. Не каждый так сможет.

– Вы что-то спутали, уважаемый, – ледяным тоном произнес Родион. – Моя сотрудница Мария сидит напротив в кресле и вместе со мной до глубины Души возмущена вашими обвинениями.

– Ну да, рассказывайте! Она только что укатила на своей «восьмерке».

Еще заявила, что у нее есть доказательства моей вины, и она натравит на меня своих дружков, если к восьми вечера не получит двадцать тысяч наличными.

– Вы можете приехать к нам в офис прямо сейчас? – спросил Родион, в глазах которого появился живой интерес.

– Зачем? Чтобы вы меня там убили? Не дождетесь!

– Затем, чтобы поговорить спокойно. Вас ввели в заблуждение, уважаемый Алексей, и я хочу расставить все по своим местам. Не знаю, какие доказательства имеются у той особы, что с вами разговаривала, но если они все же имеются, то вам нужно быть готовым и опровергнуть. Я могу помочь вам в этом. Повторяю: вами говорила не Мария, а очень похожая на нее девушка. Поскольку мне не известно, что у нее на уме то предлагаю вам приехать, не откладывая. Адрес, на деюсь, вы еще помните.

Родион положил трубку, посмотрел на нее еще несколько мгновений, потом перевел взгляд на меня.

– По-моему, я был прав, – сказал он.

– В чем?

– Это Алексей убил Ирину.

– Как это вы догадались?

– Ты же слышала, как он испугался? Значит, рыльце в пушку.

– Я бы тоже испугалась, если бы с меня ни за что потребовали двадцать тысяч и натравили банду головорезов.

– Он испугался не этого, – убежденно произнес он. – Ему стало страшно, что жуткая правда выйдет наружу. А твоя Катерина хороша, нечего сказать. Милая девочка.

– Она не моя Катерина, – я обиженно надула губы.

– Подозреваю, что все-таки твоя. Такое поразительное сходство встречается, как правило, лишь у однояйцевых близнецов.

– Хотите сказать, что она моя сестра?! – воскликнула я поражение.

– Все может быть, – уклончиво ответил он. – Ты же сирота, о своих родителях ничего не знаешь. Вы похожи, возраст одинаковый, характеры тоже – все признаки налицо.

– Но у нее есть отец. Уж он-то должен знать, сколько у него детей!

– Это не факт, – мягко возразил босс, добравшись-таки до своей любимой трубки. – Исторически так Сложилось, что о количестве своих детей лучше осведомлены матери. А мы, отцы, – он печально вздохнул и выпустил густое облако дыма, – вынуждены лишь довольствоваться тем, что навешают нам на уши жены. Так что не удивлюсь, если эта Катерина окажется твоей родной сестренкой.

– Это исключено! – решительно заявила я, почувствовав, однако, как радостно екнуло сердце. – Моя сестра не стала бы так поступать!

– А вот в этом как раз я не уверен, – его глаза хитро прищурились. – В вас обеих присутствует определенная доля стервозности, в ком-то в больше степени, в ком-то в меньшей. Поэтому я бы не был так категоричен с выводами.

Вот погоди, закончим это дело, получим деньги и пойдете делать генную экспертизу. Только предупреждаю сразу: если она все же окажется твоей сестрой, работать у нас она не будет – у нас и так штат переполнен.

– Не волнуйтесь, она не моя сестра – я бы почувствовала, – успокоила я его, хотя все мысли мои уже были только об этом. Неужели Катя моя сестра?

Господи, счастье-то какое! Всю свою жизнь я думала, что одна-одинешенька на целом свете, что никого из родных у меня нет, и вот наконец, когда уже решила, что так и умру в одиночестве, нашлась настоящая сестра! Ну, не чудо ли? Сначала я нашла отца, который, прав да, оказался вором в законе и умер, так и не успев узнать, что я его дочь, а теперь есть все шансы обрести сестренку, занимающуюся не самой целомудренной профессией и к тому же подставившую меня самым неприглядным образом. Да, похоже, славная у нас получилась бы семейка, живи мы все вместе. Осталось только отыскать нашу маму, но мне было страшно Даже представить, кем она могла оказаться. Впрочем, теперь я уже ничему бы не удивилась.

– Что, родная кровь заиграла? – с лукавой улыбкой спросил босс. – Это хорошо. Только прошу тебя: сейчас никаких выяснений. Не хочу, чтобы это повлияло на исход дела. У меня и без того голова кругом идет, ничего понять не могу.

– Договорились, босс…

В следующую секунду за окном завизжали тормоза, и сразу же прозвучал выстрел. Стекло в верхней раме со звоном треснуло, осыпав нас градом осколков.

Пуля влетела в комнату, попала в бетонный потолок, с визгом срикошетила в стену напротив окна, а от нее – прямо в трубку, торчащую у Родиона изо рта. Хорошо, что босс не держал ее, как всегда, рукой, а то бы его ранило; а так досталось только трубке: пуля, не вышибив ее из крепких зубов босса, расколола деревянный наконечник в мелкие щепки и вонзилась в подоконник.

Несколько мгновений мы, ничего не успев понять, сидели ошарашенные: я в кресле с открытым ртом, босс за столом с изуродованной трубкой в зубах и с ужасом в широко раскрытых глазах. Потом до нас, наконец, дошло, что в городе стреляют, и стреляют не в кого-нибудь, а в нас, и мы одновременно бросились на пол. В тот же момент за окном раздался истошный крик Алексея:

– Открывайте эту чертову дверь!!!

Ничего не понимая, я на карачках доползла до стола и нажала на кнопку.

Босс тихо лежал лицом вниз, по всем правилам боевого искусства прикрыв голову ладонями, и, казалось, не собирался принимать во всем этом участия.

Потом я услышала, как захлопнулась входная дверь в прихожей и раздался топот. Раздался еще один выстрел, и еще одна рама с треском разлетелась. Не собираясь рисковать своей шкурой, подставляя ее под пули, я на карачках вползла в приемную и увидела Алексея и Катю. Они стояли, тяжело дыша и держась за сердце, около стены, куда, по их мнению, не могли достать пули, хотя в нашей бетонной будке они, как выяснилось, могли достать где угодно. Лица у обоих смертельно бледны, волосы всклокочены, в глазах стоял неописуемый страх, губы тряслись, словно в лихорадке. Увидев меня на карачках, Алексей, казалось испугался еще больше, потом перевел ошеломленный взгляд на Катю и прохрипел:

– Кажется, у меня что-то с головой… Вас и правда двое.

– Что происходит, черт возьми? – Из кабинета тоже на карачках выполз Родион и остановился рядом со мной, подняв голову. Изо рта у него все еще торчали остатки трубки. Окатив снизу ледяным взглядом непрошеных гостей, он хмуро спросил:

– Это вы стреляли?

– Это еще кто такой? – Алексей вопросительно уставился на меня.

– Это Родион, главный детектив, – представила я. – Вы с ним только что по телефону разговаривали. Так что происходит? Что вы здесь делаете? Кто стрелял?

– Сейчас сами узнаете, – бледные губы Катерины растянулись в зловещей ухмылке. Она посмотрела на окно сбоку.

Мы тоже непонимающе повернули туда головы, но ничего не увидели. Вместо этого входная дверь начала содрогаться от сильных ударов, и послышались грозные голоса:

– Открывайте, падлы! Все равно всех замочим!

– Мария, мне опять угрожают или это просто кажется? – мрачно спросил Родион, переминаясь с рук на ноги.

– Боюсь, что вы все правильно поняли, босс. Может, пройдем куда-нибудь в более безопасное место? А то у меня уже коленки болят. Да и гостей негоже на пороге держать.

– Да, пожалуй, ты права. Идем на кухню. Под не прекращающийся ни на секунду гром ударов по двери и остервенелые крики мы доползли с ним до лестницы, куда уже ни при каких обстоятельствах не могла долететь даже самая глупая пуля, там встали на ноги и все вчетвером быстро поднялись на второй этаж, где укрылись в кладовке, не имеющей ни одного окна. Босс, окинув нас с Катей оценивающим взглядом, удивленно произнес:

– А вы и в самом деле очень похожи. – Потом посмотрел на Алексея. – Итак, что происходит? Кто там ломится в мою дверь? Чего они хотят?

– Отдайте нам девчонку или мы разнесем вашу халабуду в щепки!!! – донесся до нас голос снизу. – Все равно мы вас достанем!

Алексей испуганно вздрогнул, Катины глаза расширились от ужаса, а у меня противно засосало под ложечкой. Из всех присутствующих, пожалуй, лишь мне одной было известно, какую девчонку требуют те люди. Внутри у меня стало пусто и холодно, на голове тихонько зашевелились волосы.

– Вы сами, слышите, чего они хотят, – нервно сказал Алексей и присел на краешек большого старинного сундука, принадлежавшего, как утверждала Валентина, ее прабабушке. – Не успел я с вами поговорить, как вернулась на своей машине вот эта… – он замялся в нерешительности, не зная уже, как кого называть, и ткнул пальцем в Катю. – В общем, вот она. Подъезжает, выскакивает из своей тачки и ко мне, а я уже к вам собрался. В голове – полная каша, ничего понять не могу после нашего разговора, а тут эта…

– Да ладно уж, Катей меня зовут, – презрительно усмехнулась та и отвернулась. – Подумаешь…

– Как же тебе не стыдно. Катя, – невольно вырвалось у меня.

– Хватит! Потом разбираться будете, – строго перебил меня босс и посмотрел на Алексея. – Продолжайте, только покороче, пока нам дверь не выломали.

– Ну, подбегает она ко мне, и тут эти люди на трех машинах рядом останавливаются. Начали выскакивать с пистолетами в руках – и к нам. Эта… – Он опять посмотрел на Катю и с ненавистью процедил:

– Катя запрыгнула в мою машину и кричит: «Гони, ли жить хочешь!» Ну, я и погнал – а куда было деваться?

Те – за нами, стрелять начали, стекло заднее мне разбили, сволочи!

Снизу опять послышались выстрелы.

– По двери стреляют, – прислушавшись, сказал босс и взглянул на часы. – Интересно, когда милиция приедет? Значит, вы понятия не имеете, кто это такие? – он впился взглядом в Алексея, с лица которого все никак не сходила бледность.

– Нет, впервые их вижу.

– А вы, сударыня? – Родион пристально взглянул на Катю, стоявшую с отсутствующим видом у полок с банками солений.

– А что я? – пожала она плечами и кивнула на меня., – Вы лучше вон у нее спросите.

Лицо босса посуровело и начало сереть на глазах.

– Вы тут мне друг на друга не кивайте, – процедил он. – Кто-нибудь мне расскажет, что за люди хотят разрушить мой офис? Мария, ты чего молчишь?

– Помилуйте, босс, я ведь даже не видела их, как и вы, – смутившись, пробормотала я. – Катя, не увиливай, скажи, кто там внизу?

– А то ты не знаешь, – хмыкнула она. – Витька с какими-то уродами. Уж не знаю, как они меня вычислили прямо на дороге, начали машинами к бордюру прижимать, я на тротуар – и деру. Чуть сердце от страха не лопнуло. Я так поняла, что им ты нужна.

– Ну да, как же, ты ведь прекрасно знаешь, что не я, а ты – Витька ведь тебя ищет…

– Отдайте нам Пантеру, и мы отстанем! – прокричали снизу.

– О, слыхала, кто им нужен? – сказала Катя. – Пантера какая-то, а не Катя Поспелова.

– А я здесь при чем? – я сделала удивленные глаза..

– Что еще за пантера? – босс обвел всех недоуменным взглядом. – Кто-нибудь здесь знает какую-нибудь пантеру? У кого дома есть животные?

– У меня точно нет, – буркнул Алексей. – А про пантеру они с самого начала что-то кричали. Наверное, у них крыша поехала. Но я уверен, что им нужна эта девушка, – он посмотрел на Катю. – Теперь я тебя вспомнил – ты подружка Ирины.

– Слава те господи, наконец-то, – скривилась она. – Не прошло и года…

– Почему вы так уверены? – подозрительно спросил босс.

– Потому что они за ней гнались с самого начала.

– Не за мной, а за Машей! – упрямо повторила! Катя. – Они меня с ней спутали. Маш, скажи им. Я не знаю, что ты там им наговорила в лесу, но тех типов, что стоят внизу, я никогда раньше не видела. Только Витьку знаю и того, второго, что с ним был.

– Ничего я им не наговорила! Молчала, как рыба, потому что сказать было нечего! Это ты им нужна, чтобы про Ирину узнать! – выпалила я, забывшись, и со страхом глянула на Алексея.

Тот сидел на сундуке, схватившись за голову, и ужасом бормотал:

– Боже, стреляют в самом центре Москвы, в столице мировой державы, в цивилизованной стране, средь бела дня, и ни одна собака пальцем не пошевелит.

Как будто так и должно быть. Кошмар… – Услышав знакомое имя, он вскинул голову. – Что? При чем здесь Ирина? Какое отношение она имеет к этим бандитам?

– Никакого, – я честно посмотрела ему в глаза. – Это у меня случайно вырвалось, от нервов. Я имела в виду не Ирину, вернее, не вашу Ирину, а совсем другую, которую вы не знаете. Она тоже Катина подружка, и ее разыскивают бандиты. Это долго объяснять…

– Ладно, с меня хватит, – пресек босс мои жалкие попытки навешать лапшу на уши несчастному клиенту. – Потом разберемся, кто есть кто, а сейчас нужном избавиться от тех назойливых типов, – он посмотрел на меня. – Мария, надень бронежилет, сходи вниз и узнай, чего они хотят.

– А почему я?

– Потому что бронежилет только один, – лаконично объяснил босс и кивнул на сундук. – Ты знаешь, где он лежит.

После последней попытки бандитов взять штурмом наш офис босс решил, что нужно всегда быть готовым ко всяким неожиданностям, и принял необходимые меры предосторожности. Он напичкал все комнаты нашего офиса разнообразным снаряжением, как-то: бронежилетами, противогазами, кислородными баллонами, саперными лопатками, духовыми ружьями и еще черт знает чем, что, по его мнению, могло помочь выдержать натиск любой организованной преступной группировки до прихода подкрепления в лице нашей доблестной милиции. Но поскольку денег на тот момент было уже не так много, то в каждую комнату было положено лишь по одному вещкомплекту. Конечно, я могла сходить в другое помещение и взять там еще один бронежилет, но внутренний голос подсказывал мне, что не в этом кроется главная причина. Просто босс, наверное, не хотел оставлять этих двоих наедине, подозревая их обоих в причастности к исчезновению Ирины.

Попросив Алексея встать, я открыла трехпудовую крышку сундука, достала армейский бронежилет, напялила его на себя и, сгибаясь под тяжестью титановых пластин, отправилась вниз на переговоры. Ужас, поселившийся в моей душе с того самого момента, как я услышала с улицы слово «Пантера», завладел мной окончательно и бесповоротно. Впервые за все время моей работы здесь страшная правда обо мне подобралась так близко, к самым дверям офиса, и ломилась в него всеми возможными способами, с выстрелами и угрозами разрушить всю мою жизнь до основания. Еще немного, и Родиону все станет известно обо мне. Тогда мне придется уйти, расставшись с самыми близкими и дорогими мне людьми, без которых я уже не представляла своей жизни. Но это еще полбеды – самое ужасное, что бандитам стало известно мое местонахождение, и теперь они не оставят меня в покое.

Ни меня, ни всех остальных здесь, а я не имела права подвергать Родиона, Валентину и маленького Потапа такому риску. Мысли мои путались в голове, лихорадочно ища выход из положения, но, увы, я его не находила. Меня загнали в тупик, затравили как дикого зверя, и единственным моим желанием было сейчас выскочить наружу и, пока босс сидит в кладовке наверху и ничего не видит, растерзать всех тех, кто знает обо мне правду. Пантера бесновалась внутри меня, требуя расправы, и я с великим трудом ее сдерживала. Мне казалось, еще немного, и я потеряю контроль над собой и произойдет нечто ужасное. И я начала молиться, чего не делала уже довольно давно, стала взывать к своему отцу и Учителю Акире, чтобы пришел на помощь и подсказал выход. Он меня породил, в конце концов, он пусть и выручает.

Спустившись в приемную, я, не обращая внимания на сыплющиеся на дверь удары, села за свой стол и включила видеофон. На крыльце с перекошенными от бешенства лицами стояли несколько здоровенных парней с выбритыми затылками.

Среди них был и Федя, суетливо стреляющий глазами по сторонам. Интересно, почему это Витька не отрубил ему руки – ведь я все-таки сбежала? Он что-то шептал на ухо самому здоровому из бандитов, тот нетерпеливо кивал, поглядывая куда-то в сторону. Того, кто нещадно колотил какой-то железкой по двери, видно не было. Никого из присутствующих я раньше никогда не видела. Впрочем, это было и понятно: те, с кем я сталкивалась «по работе», были или уже мертвы, или навсегда потеряли способность причинять другим людям неприятности.

– Здравствуйте, господа, – проговорила я приветливым тоном, сдерживаясь из последних сил. – Чем могу быть обязана?

Стук немедленно прекратился, все замерли в недоумении, а затем Федя мерзким голосом проверещал:

– Это она, она!!! Это ее голос, братишки! Я ее узнал, ха-ха!

– Заткнись, – бугай отодвинул его в сторону и уставился в глазок видеофона. – Это ты – Пантера? О чем вы? Я вас не понимаю.

– Поймешь, – с ухмылкой пообещал он. – Выйди на минутку – поговорить нужно.

– Говорите, я вас внимательно слушаю.

– Сначала выйди, – он хитро прищурился. – Или ты боишься?

– Конечно, боюсь, – не стала я принимать его дешевый вызов. – Вы там с пистолетами, и вас много, а я одна.

– Что-то раньше тебя это не останавливало, когда ты братву калечила.

Я мысленно поблагодарила господа, что со мной рядом нет Родиона и он не слышит этих кощунственных слов.

– Никого я не калечила – вы меня с кем-то спутали. Я обыкновенная секретарша, работаю в этой фирме.

– Врет она, врет! – снова взвизгнул Федя, высунувшись из-за широкой спины амбала. – Нигде она не работает – она проститутка!

– Отвали, – парень рукой задвинул его голову обратно.

– Кстати, сюда милиция уже едет, – как бы между прочим, сообщила я.

– Манали мы твою милицию! – остервенело рыкнул бандит. – Сейчас сюда остальная братва подкатит, и тебе крышка. Слишком долго мы тебя искали, чтобы теперь упустить. Я на могиле своего лучшего Другана поклялся найти тебя и разорвать на части, как ты разорвала его!

– Никого я не рвала, я мирная и скромная девушка. Говорите, что вам нужно, или убирайтесь на все четыре стороны, если не хотите остаток своей жизни провести в тюрьме!

– Да, это точно она, – услышала я голос, показавшиеся мне знакомым, а в следующий момент увидела его обладателя, который перед этим стучал по двери.

Я сразу узнала его. И как бы мне ни было плохо до этого, теперь стало еще хуже. Это был Миша, «сотрудник» тараканьей фирмы, которого год назад я, сжалившись, отпустила, не причинив особого вреда. На лице его до сих пор остались шрамы от моих когтей. Вот неблагодарный! Он смотрел на меня с экрана монитора и нагло ухмылялся. – Привет, крошка! – он помахал рукой. – Помнишь меня?

– Впервые вижу.

– Ну да, как же! – Он дотронулся до шрамов на лице. – А это разве не ты мне сделала, сука?

– Ты таким уродом родился, я здесь ни при чем.

– У, гнида! – он замахнулся на меня коротким ломиком, который держал в руках. – Доберусь я до тебя!

– Слыхали? – злорадно пропел Федя. – Это она! Гоните наши деньги, и разбирайтесь с ней, как хотите.

– Усохни, я сказал! – рявкнул самый здоровый. – Получишь свои бабки, когда баба у нас в руках будет.

Федя, состроив кислую физиономию, спрятался обратно. Вдали послышался вой милицейской сирены, но бандиты даже не повернулись в ту сторону, а продолжали стоять как ни в чем не бывало, и это мне не понравилось.

– Вы что, не слышите? – спросила я. – За вами приехали.

– Как приехали, так и уедут, – осклабился Миша. – А это все-таки ты, я твой голос на всю жизнь запомнил.

– Ладно, короче, – оттеснил его другой бандит, – если через минуту не выйдешь сама, то мы взорвем эту хренову дверь и перебьем всех, кто там находится.

Милицейская сирена смолкла где-то у въезда во двор и больше не подавала никаких признаков жизни. Тревога моя усилилась. Если ничего не изменится, то они и в самом деле ворвутся внутрь, и тогда для меня и для остальных все будет кончено. Эти не пощадят никого – по глазам было видно, что настроены они всерьез и надолго. Переубеждать их, после того как появился подлец и предатель Миша, было совершенно бесполезно.

На крыльцо вбежал еще один представитель московского преступного сообщества, совсем молодой паренек лет семнадцати, и быстро проговорил, обращаясь к самому здоровому:

– Кумар, менты дали нам пятнадцать минут! Сказали больше не могут – начальство может приехать.

– За пятнадцать минут мы этот шалаш по камню растащим. – Кумар окинул оценивающим взглядом наше здание. – Неси сюда пластид!

У меня внутри все похолодело: вот и наступил он, момент истины. Сейчас раскроется моя тайна, после чего я должна буду уйти, покинув эти места навсегда, поселиться в другом городе, где никто меня не знает, и так буду скитаться на протяжении всей моей жизни, неприкаянная, пока не исполнится мне сто лет, на которые запрограммировал меня Акира с помощью доступных ему Высших космических сил. Рано или поздно это все равно должно было случиться, я знала об этом и мысленно готовилась, но все равно, когда это произошло, я растерялась. Знала, что сейчас они выбьют дверь взрывчаткой, ворвутся в здание и хладнокровно перестреляют тех, кого смогут найти. Меня, может быть, оставят в живых для того, чтобы всласть поиздеваться перед тем, как прикончить. Но себя мне не жалко, а вот остальные почему должны страдать?

– Ну, что призадумалась? – раздался сбоку голос Кати, и я обернулась.

Она стояла у входа на лестницу, с застывшей на губах насмешкой и хитрыми искринками в синих, как у меня, глазах.

– Что ты здесь делаешь? – опешила я, вглядываясь ей за спину, надеясь увидеть босса, но его почему-то там не было – Слушаю твой разговор, – она прошла к столу и посмотрела на монитор видеофона. – Значит, ты и есть знаменитая Пантера?

– О чем это ты? – я настороженно следила за ней глазами, пытаясь понять, что она задумала.

– О тебе, конечно же, – усмехнулась она и добавила с нажимом:

– Сестренка.

– Что ты имеешь в виду?

Она присела на краешек стола и в упор взглянула мне в глаза.

– Я там перекинулась с Родионом парочкой слов он сказал, что ты круглая сирота. Если хочешь знать то я тоже сирота.

– А как же твой отец? – взволнованно спросила я, чувствуя, как комок подступает к горлу.

– Он мне не родной. Они взяли меня из детского дома, когда мне было три года, вырастили, потом мать умерла, и мы жили с отцом вдвоем. Такие вот дела, сестренка. Надеюсь, ты не против, что я так тебя называю?

У меня закружилась голова, сердце бешено заколотилось в груди, в глазах защипало, я поднялась, обняла свою вновь обретенную сестру и крепко прижала к себе. Она обвила мою талию руками, и мы так и застыли, прижавшись друг у другу.

– Боже, сестренка, конечно, я не против, – всхлипнула я, вдыхая запах ее волос. – Я всю жизнь об этом мечтала…

– Я тоже, – всхлипнула она. – Ты даже не представляешь, как мне было плохо одной.

– Почему же не представляю – мне тоже было не сладко. Знаешь, я ведь нашла нашего отца.

– Правда? – она отстранилась от меня, глаза ее радостно сверкнули. – Ты не обманываешь? Где он?

– К сожалению, он умер, – вздохнула я. – Мы познакомились с ним перед самой его кончиной, я даже поговорить с ним как следует не успела.

Глаза Кати потускнели, она с грустью произнесла:

– Какая жалость. А каким он был, наш отец? Уверена, что он был очень хорошим человеком. Да?

– Конечно, он был далеко не самым плохим из живущих, – я отвела глаза.

Ну, не стану же я в такой мент говорить ей, что наш папаша был уголовником по кличке Золотой и верховодил бандитами, вроде тех, что сейчас ломились в дверь, чтобы прикончить нас всех. – Он даже стихи писал.

– Потрясающе! – ее глаза вновь загорелись. – А знаешь, я ведь тоже в юности немного писала. Хочешь почитаю?

– Не сейчас, Катенька, – я кивнула на монитор, где уже начали происходить какие-то события, бандиты засуетились и что-то делали с нашими дверьми. – У нас, кажется, проблемы. Кстати, где Родион?

Катя смущенно потупилась и махнула рукой в сторону лестницы:

– Там, в кладовке. Я их заперла.

– Ты в своем уме?! – вырвалось из меня непроизвольно. – Нас вот-вот прикончат, а ты их заперла! Зачем?

– Чтобы не мешали с тобой разговаривать, – она устремила на меня умоляющий взгляд. – Машенька, пожалуйста, не ругай меня, непутевую. Дай хоть немножечко насладиться мыслью, что ты есть, – она протянула руку и провела по моим волосам. – Господи, неужели ты и вправду существуешь? А я ведь слышала про Пантеру. Мне один клиент про нее рассказывал. Он ее сам не видел, но ему тебя описывали. Сказал, что я чем-то на неуловимую Пантеру похожа, которая всех московских бандитов в страхе держит. Я тогда еще посмеялась, думала, он шутит, а оказалось, нет. Пантера действительно существует. Более того, это не кто-нибудь, а моя родная сестра. Сестренка! – она снова прижалась ко мне. – Это ведь ты убила тех парней в лесу? Я знаю, это ты сделала и это тебя сейчас требуют эти люди. Ведь так? – она заглянула в глаза. – Скажи мне правду, сестра. Я имею на это право.

– Да, это так, – тихо промолвила я, впервые в жизни раскрыв свою тайну.

– Только прошу тебя, никому не говори. Ты одна об этом знаешь, больше никто.

Как-нибудь я все тебе расскажу, но не сейчас. Нам нужно бежать отсюда, пока эти люди не взорвали дверь тротилом.

– Им ведь нужна Пантера? А все остальные им не нужны?

– Да, им нужна Пантера.

– Они хотят тебя убить?

– Хотят, но не смогут. Подожди здесь, я сбегаю выпущу Родиона с Алексеем.

– Хорошо, сестренка, – она дотронулась ладонями до моих щек и нежно поцеловала в губы. – Только ты недолго, – в ее потемневшем взгляде промелькнуло что-то странное, но я не придала этому значения – слишком была взволнована происходящим.

– Я мигом.

И побежала наверх, оставив Катю у стола. Добравшись до кладовой, я отперла железный засов и открыла дверь. Родион с Алексеем мирно сидели на сундуке и о чем-то беседовали вполголоса. Увидев меня, босс сердито проворчал:

– Ну где тебя носило? Я уж думал, вас там убили.

– Пока еще нет, но вот-вот убьют. Нужно делать ноги, босс. Они решили взорвать нашу дверь…

– Опять?! – глаза его возмущенно полезли из-под очков. – Я уже устал ставить новую дверь каждый месяц! Черт-те что творится. Кстати, почему так тихо стало – они уже ушли?

– Нет, они как раз взрывчатку устанавливают. – А как же милиция? – Алексей встал с сундука и начал отряхиваться. – Мы слышали звуки сирены.

– С милицией они как-то договорились, те дали им пятнадцать минут на все разборки, – я посмотрела на настенные часы в кухне. – У нас осталось только пять.

– Как это они им дали пятнадцать минут? – опешил Алексей. – Мы же в цивилизованной стране…

– Да прекратите, наконец, болтать! – простонала я. – Бежим отсюда, пока еще есть возможность!

– Да, ты права, – легко согласился босс, вынимая из сундука сложенное пополам духовое ружье и хватая оку свинцовых пулек, которыми можно убить муху и то, если попасть ей прямо в сердце. – Уходим отсюда.

– Куда? – лицо Алексея снова покрылось бледностью.

– Пока ко мне в кабинет, а там посмотрим, – неопределенно бросил Родион, заряжая ружье. – Я буду прикрывать ваш отход. Кстати, где Катерина?

– Она ждет в приемной.

– Хорошо, идемте.

Босс пошел впереди с ружьем наперевес, мы с Алексеем двинулись следом.

Снизу не доносилось ни звука, но, когда мы уже спустились, со двора раздались автомобильные гудки, а затем звуки быстро отъезжающих машин. С чего бы это вдруг?

Родион на цыпочках подкрался к краю лестницы и заглянул в приемную.

Потом повернул к нам удивленное лицо.

– Здесь никого нет, – прошептал он и снова выглянул, на этот раз в сторону входной двери. – Дверь открыта настежь, никого не видно.

– Такого не может быть, – севшим голосом прошептала я, с запоздалым ужасом представив, что могло произойти в мое отсутствие.

– Точно тебе говорю – ни одной живой души не видно. – Родион вышел в приемную. – Иди сама убедись.

С замиранием сердца я сошла с лестницы и увидела открытую дверь, пустое крыльцо и валявшиеся на нем окурки. Еще не веря в самое худшее, я кинулась в кабинет, но Кати не было и там. Жгучая боль и обида захлестнули меня горячей волной, слезы брызнули из глаз, я бросилась на диван и зарыдала, проклиная собственную беспечность и доверчивость. Ну зачем, зачем я оставила ее одну!

Ведь я больше чем уверена, что она сама вышла к этим садистам, чтобы, может быть, спасти меня, свою сестру, от неминуемой смерти. Теперь ее саму убьют, решив, что она – Пантера, и виновата в этом буду только я одна. Ее гибель вечно будет лежать на моей совести. Неужели я потеряю еще и сестру, родную кровинушку, которую только-только нашла и не успела даже с ней поговорить как следует? Неужели мне так и суждено прожить сиротой, одинокой и покинутой всеми родными в этом жестоком, холодном и чуждом мне мире! Зачем она сделала это?!

Ведь мы могли спокойно спастись, выбравшись через подземный ход в кабинете босса, но я не успела ей об этом сказать…

– Что с тобой, Мария? – удрученно спросил Родион, дотронувшись до моего плеча.

– Это у нее, наверное, от нервов, – тихо проговорил Алексей. – Пусть выплачется – это помогает. Странно, куда это бандиты подевались? И Катерины нигде не видно.

– Да, это действительно странно.

– По-моему, она просто сбежала с этими подонками, – высказал догадку Алексей. – Я сразу понял, что она с ними заодно.

– Нет! Не смейте так говорить! – сквозь рыдания прокричала я, подняв голову. – Она не такая! Она моя сестра! Вы ее совсем не знаете!

– Успокойся, Мария, прошу тебя, – глухо произнес босс, поглаживая меня по голове. – Я понимаю твои чувства, но сейчас нам нужно здраво смотреть на вещи. Алексей в чем-то прав – из-за нее нас всех чуть не убили…

Тут на крыльце послышались шаги, а затем раздался строгий голос:

– Так, что тут у вас происходит? Нам сообщили, что здесь стреляют.

Я повернулась и увидела стоящего в дверях сержанта милиции с автоматом под мышкой. Ему было лет тридцать, он был довольно полным, форма плотно облегала его толстые ляжки, тонкие губы кривились в нахальной усмешке, маленькие поросячьи глазки откровенно лизали мои обтянутые джинсами стройные бедра.

– Что-то вы припозднились, сержант, – хмуро бросил Родион и положил ружье на стол. – Вой вашей сирены мы слышали минут пятнадцать назад, а вы появились только сейчас. Не могли дорогу найти?

– Ты мне не груби, понял? – развязно протянул мент, взяв автомат в руку. – Мне лучше знать, куда и во сколько приходить. И вообще, кто вы такие? У вас есть разрешение на хранение оружия?

– Послушайте, уважаемый, – сдержанно заговорил Алексей, – если бы вы пришли на две минуты раньше, то увидели бы целую банду вооруженных людей, которые ломились в этот офис, стреляя из всех видов оружия. Они буквально только что отъехали, и я не понимаю, как вы с ними не встретились.

– А я в другую сторону смотрел и ничего не видел, ясно? – мент пристально уставился на Алексея, и тот отвел глаза. – Предъявите ваши документы.

И тут я не выдержала. Вся ярость и злость, кипевшая во мне, раскаленной лавой выплеснулась наружу, я вскочила с дивана и пошла на этого наглого, лоснящегося от жира борова, цедя ему в лицо:

– Ах ты сволочь продажная. Я тебе сейчас покажу документы!

– Но-но, гражданочка, потише! – он трусливо попятился к выходу, выставив перед собой автомат. – Я при исполнении!

– Считай, что твой рабочий день закончился!

– Мария, прошу тебя, не надо, – предостерегающе повысил голос Родион. – Потом неприятностей не оберешься.

Но я уже не могла остановиться. Мне была так ненавистна эта жирная физиономия, из-за которой едва не погибли мы все, а теперь наверняка погибнет моя сестра, что я бы никогда не простила себе, если бы отпустила его так просто, чтобы он потом пошел дальше продолжать губить чужие жизни, набивая себе карман. Я так ненавидела его, что не придумала ничего лучше, как обречь его на пожизненное физическое страдание – самое страшное наказание, придуманное человеком для человека. Акира обучил нас этому приему, сказав, что показывает его лишь для того, чтобы мы знали об этом, но никогда не применяли – слишком уж это жестоко и бесчеловечно. Но в тот момент даже самое страшное наказание для этого подонка мне казалось недостаточным, и я, не задумываясь, пошла на этот шаг. Никто даже не уловил, как я молниеносно выкинула вперед правую руку с прямыми пальцами и нанесла милиционеру удар в одну из смертельных точек на теле.

Сержант мгновенно остолбенел, глазки его застыли, автомат с грохотом свалился на пол, он постоял еще несколько секунд, а затем колени подкосились, и он тяжело рухнул на ковер, упав на спину и раскинув руки в стороны. С виду он был похож на мертвого, но я знала, что он сейчас жив, все видит, слышит, но никому не может сказать о том, что испытывает жуткую боль во всех суставах, которые у него словно выворачивают раскаленными клещами. Так будет продолжаться бесконечно, но об этом никто не будет знать, кроме нас двоих. Он никому не сможет пожаловаться на свою боль и попросить обезболивающее, ибо у него парализованы все двигательные и речевые центры. Единственное, что у него будет работать, это сердце, из-за чего его будут считать живым и не похоронят, не подозревая о том, что смерть для него – самое желанное. А он будет смотреть на всех своими застывшими, ничего не выражающими глазами, слушать их сочувственные речи и каждое мгновение умирать от боли и безысходности, не в силах поведать окружающим о своих непрекращающихся страданиях. Я обрекла его на адовы муки.

Надеюсь, Акира простит меня за это, потому что я мстила не только за свою сестру, но и за всех, кто пострадал из-за таких вот продажных ничтожеств в погонах.

– Что это с ним? – удивленно воскликнул Алексей, подбегая к распростертому телу, и начал щупать пульс на толстой шее.

– Не знаю, – пожала я плечами. – Вы же видели, я до него даже не дотронулась. Стоял, стоял – и на тебе, упал.

– Похоже, он еще жив – пульс бьется. Вызовите «Скорую», Родион!

– Я бы ему лучше катафалк вызвал, – проворчал тот, поднимая трубку телефона. – Отдал нас за тридцать сребреников бандитам на растерзание, а я теперь должен ему врача вызывать…

На крыльце снова послышались шаги, мы повернули головы и увидели еще одного милиционера с автоматом. Тот вошел, увидел лежащего на полу коллегу, и глаза его испуганно округлились.

– Дима, что это с тобой? – он посмотрел на нас. – Что вы с ним сделали?

– Ничего мы с ним не делали – он сам упал и не шевелится, – спокойно пояснил Родион, а потом быстро заговорил в трубку. – Алло, «Скорая»? Срочно пришлите машину, тут милиционеру плохо стало. Не знаю, просто стоял, а потом упал. Сердце бьется, вроде дышит, но молчит, как убитый. Записывайте адрес…

Он начал диктовать адрес, а милиционер смотрел на нас, открыв рот, и хлопал ничего не понимающими глазами. Наконец, в его голове сварилась какая-то мысль, и он не замедлил ее выдать, дрожа от злости:

– Вы мне за это ответите. Вы мне за все ответите. Я вас всех упеку…

– Прекратите, сержант, – поморщился, как от зубной боли, Родион и вдруг заговорил строгим тоном:

– Между прочим, вы стоите перед майором ФСБ, так что будьте добры, соблюдайте субординацию и не хамите. У вашего товарища, наверное, инфаркт, ему нужно было меньше есть и больше двигаться, а не отсиживаться в сторонке, пока бандиты мирным гражданам двери выламывают и по окнам стреляют. Я лично подам на вас рапорт и добьюсь служебного расследования. Надеюсь, когда ваш друг оклемается, вы вместе окажетесь за решеткой за преступное бездействие.

Вам все ясно, сержант?

Лицо милиционера, вытянувшегося в струнку во время пламенной и такой убедительной речи, сильно осунулось и побледнело. Казалось, еще немного, и он, как и его напарник, потеряет дар речи и свалится рядом с ним. К счастью, этого не случилось, он испуганно кивнул, и тут заработала рация, висящая на его поясе.

– Пятнадцатый, доложите, что там у вас? – раздался трескучий голос сквозь помехи. – Пятнадцатый, прием.

Пятнадцатый трясущимися руками схватил рацию и прохрипел:

– Докладываю: у нас все спокойно, ложный вызов, никакой стрельбы не обнаружено…

– Вот ублюдок, – тихо пробормотал мне Алексей, покачав головой, а тот продолжал:

– У Иванько инфаркт, срочно нужна помощь.

– Что? Какой еще инфаркт?

– Наверное, миокарда. Я вызвал «Скорую», сейчас приедут, разберутся.

Потом все доложу на месте. Конец связи.

Повесив рацию обратно на пояс, он виновато посмотрел на мрачного, как туча, Родиона и сказал:

– Вы не поможете мне вынести его на свежий воздух, товарищ майор?

Может, там ему станет лучше.

– Лучше ему станет, когда врачи укол сделают. Кстати, вот, кажется, и они…

С улицы донесся звук сирены и стал быстро приближаться. Я вышла на крыльцо, увидела машину «Скорой помощи» и помахала им руками. Еще через несколько минут тяжелое, неподвижное тело несчастного Иванько на носилках втащили в фургон и увезли. Перед тем, как его подняли с пола, я незаметно наклонилась к нему и шепнула на ухо:

– Приятного путешествия в ад, подонок… И посмотрела в его широко раскрытые неподвижные глаза. Где-то там, в самой их серой глубине вспыхнула едва заметная искорка и тут же погасла – он меня услышал…

Не успел смолкнуть шум «Скорой», как приехала Валентина. Оказывается, она решила по дороге проехаться по магазинам, чтобы показать маленькому Потапу, откуда берутся подгузники и погремушки, и не заметила, как пробежало время. И слава богу, иначе бы нам пришлось пережить еще несколько неприятных моментов. Мы с Алексеем сидели в кабинете и слушали рассуждения Родиона. Я не находила себе места, все время думая о том, что сейчас происходит с Катей. Если бы я только знала, куда ее увезли эти мерзавцы, то бросила бы все и помчалась туда, но у меня не было ни одной зацепки. Оставалось лишь надеяться на чудо.

– Дело ясное, что дело темное, – многозначительно говорил босс, набивая новую трубку табаком. – Чем больше я узнаю, тем меньше понимаю, что случилось с вашей супругой, Алексей. Готов поклясться, что все происходящее не имеет к ее исчезновению ни малейшего отношения. Все эти нападения – лишь цепь случайно связанных между собой событий, не более. Просто ваше несчастье всколыхнуло мутную воду прошлого и спровоцировало некоторую нервозность в обществе. Поэтому предлагаю начать с самого начала. Скажите, зачем вы встречались с Катериной?

Алексей вытащил из кармана пачку «Ротманса», сунул сигарету в зубы, прикурил, выпустил пару колечек в потолок и ответил:

– Она была лучшей подругой жены, была ее дружкой на нашей свадьбе, вот я и подумал, что, может быть, ей что-нибудь известно. Примерно неделю назад я случайно застал Ирину во время разговора с ней по телефону.

– Это ложь, – уверенно заявила я. – Катя говорила, что уже год не общалась с вашей женой.

– А мне плевать, что она там вам говорила, – сердито бросил он. – Когда я зашел в комнату, она говорила с кем-то по телефону. Я спросил, кто это, она ответила, что Катя Поспелова. Раньше она часто с ней общалась, поэтому я не придал этому большого значения. Когда Ирина пропала, я, естественно, первым делом подумал об этой Кате, но никак не мог найти ее телефон. В записной книжке Ирины был только номер ее отца, я позвонил ему, тот сказал, что понятия не имеет, где его дочь, и что я могу оставить для нее сообщение, если хочу, а он обязательно ей передаст. Живой автоответчик, короче, – Алексей усмехнулся. – Сами понимаете, я не мог ждать, пока она соизволит мне позвонить, поэтому предпринял кое-какие меры с помощью своей службы безопасности. У меня там ребята раньше в ФСБ работали… Кстати, – он с интересом взглянул на Родиона, – вы действительно майор ФСБ?

– Еще чего, – соврал тот, – просто на пушку брал. Продолжайте.

– А мне показалось, что это правда. Вы так здорово говорили, но ладно.

Значит, мои ребята навели справки по своим каналам и знаете, что выяснили?

– Любопытно.

– Эта Катя… – Он опасливо покосился на меня и выдал:

– Работает профессиональной проституткой. Извините, я не хочу обидеть вашу сестру…

– Я это и без вас знаю, – вздохнула я. – Хочу заметить, что это вы, мужчины, делаете из женщин проституток. Не было бы спроса, не было бы и предложения.

– Ну, насчет этого я бы поспорил, но не сейчас. В общем, достали мне ее сотовый телефон, я позвонил, мы условились о встрече, чтобы поговорить с глазу на глаз, – дело-то серьезное. Мы встретились с ней через полчаса, – он опять покосился в мою сторону. – Не обижайтесь, но я принял ее за вас. Страшно удивился, спросил, что все это значит, а она рассмеялась мне в лицо и вдруг заявила, что провела расследование и ей теперь все известно. Якобы это я убил свою жену, а тело закопал в лесу. Она даже сказала, что знает, где находится тело, и может показать это место милиции. Добавила еще, что у нее имеются доказательства моей причастности к преступлению и что она может продать их мне за двадцать тысяч долларов. Я чуть с ума не сошел от такой наглости…

– Я себе представляю.

– Вот-вот, я даже чуть не ударил ее, хотел задушить прямо там, в машине – так сильно был взбешен.

– Могу понять вас.

– Я ведь был уверен, что она сотрудница детективного агентства и работает на меня в моих же интересах. Я, помню, еще спросил, как же быть с обещанным мной гонораром, так эта наглая дама заявила, что гонорар я тоже выплачу, но агентству, а двадцать тысяч отдам лично ей за то, что она утаит от босса некоторые детали расследования и представит дело так, будто Ирину убил какой-то бродяга с целью ограбления. И вот только тогда до меня сквозь туман возмущения наконец дошло, о чем она говорит. А ведь она говорила о смерти моей Ирины, понимаете? – его голос дрогнул. – Мне уже было все равно, кто ее убил, важен был сам этот ужасный факт. Я спросил ее, правда ли это? Она кивнула. И вы знаете, я ей сначала поверил. Мне стало так плохо, – он сокрушенно уронил голову. – Вы себе не представляете, что для меня значит Ирина. В ней – вся моя жизнь.

– Ну, вы не расстраивайтесь раньше времени, – сочувственно произнес босс. – У нас ведь пока нет никаких доказательств ее смерти – только слова Кати. Я больше чем уверен, что она просто решила воспользоваться удобным случаем урвать немного денег и выдумала на ходу всю эту историю с убийством.

Кстати, какие доказательства вашей вины она имела в виду? – босс прищурил свои умные глаза, чтобы не было видно, с каким подозрительным вниманием он смотрит на клиента.

– Доказательства? – Алексей неловко смял недокуренную сигарету, тут же вытащил новую и прикурил. – Я так понял, что не было у нее никаких особых доказательств. Да и откуда им взяться, если я никого не убивал, тем более Ирину. Вы что, меня подозреваете?

– Я вообще от природы подозрителен, – уклончиво ответил Родион. – Поэтому, наверное, и стал детективом.

– Поверьте, Родион, если бы я захотел от кого-то избавиться, то сделал бы это так, чтобы на меня ни в коем случае не пало подозрение. У меня есть такие возможности, признаю. Но, повторяю, я не убийца. Держать в руках оружие еще не значит кого-то убить.

– Ну хорошо, оставим это. Что было дальше?

– Дальше она ушла, оставив меня в машине, расстроенного и подавленного услышанным, села в свою белую «восьмерку» и укатила. А до меня вдруг дошла вся абсурдность ситуации. Я решил, что связался не с детективами, а с обыкновенными шантажистами, которые наживаются на чужих несчастьях. Извините, так уж вышло.

– Ничего, продолжайте.

– Ну, я позвонил вам и все высказал. Вы попросили меня приехать. Не успел я положить трубку, как ко мне на бешеной скорости подъехала Катерина, выскочила из своей машины, запрыгнула в мою и велела гнать во весь дух.

– Зачем?

– Как она потом объяснила, хотела сбить преследователей со следа – они ведь гнались за ее машиной. Но, как вы знаете, из этого ничего не получилось.

Бандиты заметили ее маневр и погнались за нами. Хорошо, у меня машина спортивная, я немного оторвался, но, когда мы въехали сюда во двор и побежали к дверям, они начали стрелять, – он посмотрел на разбитую раму. – Кажется, слегка промахнулись.

– Это вам кажется, что промахнулись, а мне кажется, что попали, – проворчал босс, демонстрируя ему остатки изуродованной пулей трубки. – Вы успели запомнить номер хотя бы единой их машины?

– Да, один я хорошо запомнил – он почти такой, как у моей: «У 801 99 МТ». А у меня «108». Темно-серый «Москвич» сорок первой модели.

Ну, Федя, ты попался, радостно подумала я. Душу твою подлую вытрясу, но ты мне скажешь, где моя сестра.

– Это хорошо, что вы запомнили номер. Сейчас выясним, кто владелец, – Родион поднял трубку и начал звонить. – Хотя не исключено, что машина краденая.

Но проверить не помешает.

– Это тот самый «Москвич», на котором меня похитили, – сказала я.

– Они вас похитили? – удивился Алексей. – Это еще зачем?

– Решили, что я – это Катя, – быстро пояснила я и, не желая вдаваться в дальнейшие подробности, сменила опасную тему:

– Скажите, а почему у вас с Ириной нет детей?

Тот сконфуженно улыбнулся и сказал:

– Вопрос, конечно, не совсем корректный, но я отвечу: я не могу иметь детей по физиологическим причинам. Я все хотел предложить Ирине взять ребенка из детского дома, но как-то не решался…

– Алло, это Клим? – произнес в трубку Родион. – Привет, это Родион.

Узнай мне, пожалуйста, кто владелец машины с номером… – он продиктовал номер.

– Да, прямо сейчас. Я подожду на трубке.

Алексей наклонился ко мне и прошептал:

– Так он что, правда в ФСБ работает?

– Не знаю, – я честно посмотрела ему в глаза. – Он у нас такой загадочный…

– …Да, записываю, – Родион начал писать карандашом на бумаге. – Спасибо, дружище. Заходи как-нибудь, чайку попьем. Нет, ты же знаешь, чего-нибудь покрепче я не употребляю. И даже с раками, – он рассмеялся. – Ладно, пока, – он положил трубку и посмотрел на нас. – Владелец машины известен: некто Калинин Федор Николаевич, живет в Измайлове, – он протянул мне лист с адресом. – Мария, иди проверь по компьютеру, сидел ли это Федор Николаевич в местах не столь отдаленных, а мы пока тут подумаем, как искать Ирину.

– Хорошо, босс.

С замиранием сердца я взяла драгоценный листок и вышла из кабинета, плотно притворив за собой дверь. Естественно, ничего проверять по компьютерной базе данных в милицейском архиве я не собиралась – я была уверена, что это тот самый Федя. Главное, чтобы он оказался дома. Даже не думая о том, что скажу потом боссу, я, не задерживаясь, прошла через приемную, вышла из офиса, села в еще не остывший после Валентины джип и выехала со двора. Мне уже не было никакого дела до пропавшей Ирины – в голове была лишь одна мысль: побыстрее узнать, где находится Катя, и мчаться ей на выручку. Если, конечно, уже не слишком поздно…

Дом в самом начале Измайловского бульвара я нашла довольно быстро. Его облезлая серая громада занимала почти половину квартала, на первом этаже ютились магазины и ателье, около которых старенькие бабульки торговали зеленым луком и семечками, суетились прохожие. Я въехала во двор и сразу увидела тот самый «Москвич». Он стоял на стоянке напротив второго подъезда, внутри никого не было. Сердце мое радостно забилось: наконец-то мне начало везти! Я поднялась на девятый этаж, где, по моим расчетам, должна была находиться квартира, но ошиблась – не учла, что на первом этаже магазины, – и спустилась пешком по лестнице. Я очень спешила, каждая потерянная секунда тревожной болью отдавалась во всем теле, словно не Катю, а меня сейчас мучили эти проклятые бандиты.

Позвонив в нужную дверь, я зажала глазок пальцем, чтобы меня нельзя было увидеть, и стала ждать, поминая недобрыми словами крохобора Витьку, присвоившего мои отмычки. За дверью послышались шаги, потом раздался знакомый противный Федин голос:

– Кто там?

– Это квартира Калининых? – спросила я, изменив голос.

– Ну допустим. Почему ничего не видно?

– У вас глазок чем-то замазан. Наверное, кто-то пошутил.

– Вот сволочи. Что надо?

– Вам телеграмма пришла.

– Какая еще телеграмма?

– Срочная. О смерти. Получите и распишитесь.

– А кто умер-то?

– Откуда мне знать? Видимо, ваш родственник какой-то, тут неразборчиво написано. Долго я еще стоять тут буду?

Загремел замок в двери, она приоткрылась, и я увидела Федю. На нем была та же одежда, что и днем, только на ногах были домашние тапочки, он, мельком глянув на меня и не сразу узнав, протянул в щель руку за телеграммой.

– Давай.

– Держи!

Я сильно пнула по двери ногой и вслед за отлетевшим в глубь прихожей мерзавцем вошла в квартиру и закрыла дверь на замок. Федя, зажав рукой разбитый дверью нос, лежал у стены и ошарашенно смотрел на меня.

– Ты?! – в страхе прохрипел он, выставив перед собой руку для защиты. – Что ты здесь делаешь?! Тебя же…

– Заткнись, если жить хочешь.

Я заглянула в комнату и увидела на столе у окна разложенные пачки долларов. Судя по всему, я застала его за самым излюбленным занятием – подсчетом денег, заработанных не праведным путем. Больше в квартире никого не было, и я успокоилась и повернулась к Феде, не сводившему с меня испуганного взгляда.

– Где Катя? – спросила я.

– Почему ты здесь? Тебя ведь увезли…

– Куда увезли? – я посмотрела на него, и он вжался в стену.

– Тебе лучше знать, куда тебя увезли, – пролепетал он, шмыгнув разбитым носом. – Что тебе нужно – деньги? Забирай все, только не трогай меня.

– А вот этого не обещаю, – я наклонилась к нему и поднесла к его глазам растопыренные пальцы. – Если через три секунды не скажешь, куда поехали твои дружки, я вырву твою печень вот этой рукой. Не веришь?

– Верю, верю! – закивал он, с ужасом глядя, как хищно шевелятся перед глазами мои пальцы с острыми и длинными когтями. – Не трогай меня, я же ничего тебе не сделал! Я ничего не понимаю, господи, – запричитал он. – Тебя же кончать увезли, ты не должна была… О боже, мне конец, мне конец…

– Похоже, ты действительно не понимаешь, – я вонзила когти в его худое бедро, и он закричал так, что у меня заложило уши от пронзительного визга. Я ударила его ладонью по лицу, и крик оборвался. Казалось, он обезумел от страха и боли, глаза его бешено вращались, лицо перекосилось, превратившись в безобразную, бесформенную маску, в которой с трудом можно было узнать того самого, смелого и находчивого Федю, так ловко опутывавшего меня проволокой.

Самое удивительное, что он даже не пытался сопротивляться – так велико было «очарование» Пантеры. – Где сейчас те бандиты, куда они поехали?

– Нет, я не могу, я не знаю, – прохныкал он, зажав рукой окровавленную рану на ноге. – Мне больно. Ты же сама должна знать, куда тебя повезли, почему спрашиваешь?

– Ну все, мне надоело, – процедила я и поднесла пальцы к его глазам. – Сейчас ты ослепнешь, попрощайся со светом.

– Нет, не надо!!! – он закрыл лицо обеими руками. – Они к Витьке поехали, в лес! Он сам им предложил, сказал, что там очень удобное место! Не трогай меня!

– Не буду.

Я ткнула его пальцем под сердце, он дернулся, глаза закатились, тело обмякло и повалилось на бок – теперь он пролежит без сознания пару часов. Этого мне вполне хватит, чтобы спасти сестру, если еще не поздно. Перед тем как уйти, я сгребла со стола все деньги в целлофановый пакет, здраво решив, что коль заплатили за меня, то и деньги мои, – потом посчитаю, во сколько меня оценили.

Там же, под столом на полу, я нашла свою туфлю, затем вышла из квартиры никем не замеченная, спустилась вниз, села в машину, переобулась в туфли-убийцы (вторая лежала в «бардачке») и поехала на Дмитровское шоссе.

Мне до конца так и не было понятно, зачем она вышла к бандитам, зная, что ее ждет верная смерть. Неужели лишь для того, чтобы спасти жизнь мне, своей сестре? Или, может, хотела, в силу своего необузданного характера, сыграть в очередную опасную игру, как в случае с Алексеем, пощекотать себе нервы, почувствовать себя в роли бесстрашной Пантеры, увидеть, как тебя боятся те, кто всю жизнь унижал и использовал в качестве половой игрушки, и посмотреть, что из этого получится? Ничего хорошего из этого не получится, сестренка, уверяю тебя.

Для того чтобы справиться с кучей головорезов, одной бесшабашной смелости и авантюризма недостаточно, нужно еще уметь постоять за себя.

А может, она просто искала смерти? Но почему? Что такого страшного она успела натворить в свои двадцать пять лет, почему решила покончить с жизнью таким жутким способом? Нет, скорее всего она просто недооценила всю опасность и последствия своей безрассудной выходки, показавшейся ей просто захватывающим приключением. И зачем только я призналась, что я – Пантера? Дернул же меня черт за язык. Расстрогалась от встречи с сестрой, а теперь вот из-за собственной слабости могу ее потерять. Не иначе меня преследует злой рок.

Я неслась по шоссе, обгоняя все машины, и молила господа, чтобы успеть вовремя, до того как они начнут измываться над Катей. Мне было все равно, что подумают бандиты, когда увидят, что нас двое, мне было плевать на то, что я сделаю с ними, главное – спасти сестру.

Свернув на лесную дорогу, я быстро погнала по ней джип, не обращая внимания на кочки и ухабы. Когда впереди показалась знакомая поляна с домом посередине и легковыми машинами вокруг, я услышала душераздирающий женский крик и отчаянно засигналила – кто знает, может быть, как раз в этот момент чья-то рука нажимает на спусковой крючок, и мое появление спасет сестре жизнь.

На полном ходу джип вырвался на поляну и замер, врезавшись в бок черной иномарки. Два бандита, стоявшие на пороге дома, сразу же начали стрелять по нему, лобовое стекло разлетелось вдребезги, пули с жужжанием впивались в металлическую решетку радиатора, высекая искры. Из дома начали выскакивать другие парни и присоединялись к расстрелу нашего бедного джипа, но я туда уже не смотрела и не слушала их крики. Прячась за деревьями, я обегала поляну по кругу, чтобы зайти к ним с тыла, с задней стороны дома, где находилось окно, в котором я впервые увидела свою сестру. Судьбе было так угодно, чтобы мы поменялись ролями в одном и том же спектакле, только финал его был пока неизвестен, и душа моя была переполнена самыми мрачными предчувствиями.

Добравшись до того места, где из земли торчал остов сарая, я выбежала из леса, добралась до развалин, а от них, убедившись, что вокруг никого нет, уже к самому дому, к задней стене, в которой зияло пугающей темнотой разбитое окно с вывороченной рамой. До меня доносились голоса бандитов, они спорили, кому идти к машине и смотреть, есть там кто живой или нет. В доме было слышно какое-то движение, я сидела в метре от окна и никак не могла решиться заглянуть внутрь, боясь увидеть самое страшное.

– Тут никого нет! – услышала я удивленный крик с той стороны дома. – Тачка пустая!

– А чья это тачка? – спросил кто-то. Странные люди: сначала изрешетили машину пулями, а потом начинают интересоваться, чья она.

– Черт его знает.

– А как она сюда вообще попала? – узнала я голос Кумара, с которым разговаривала в офисе по видеофону.

– Сама приехала.

– Идиот! – прорычал Кумар. – Ее ведь кто-то пригнал! Обыщите весь лес вокруг!

Началась беготня, бандиты разбежались в разные стороны ловить ветер в поле. Ждать дальше мне не было никакого смысла. Бесшумно подобравшись к окну, я приподнялась и заглянула в дом. Волосы мои встали дыбом, когда глаза привыкли к полумраку и обрели способность видеть. Лучше мне было не видеть этого никогда.

В самом центре комнаты на спине, раскинув руки, неподвижно лежала Катя. Все ее обнаженное тело было покрыто кровоподтеками и громадными синяками. Лицо ее превратилось в сплошную рану, вместо глаз зияли кровавые провалы, вокруг валялись слипшиеся от крови клочья ее волос. Судя по всему, перед тем, как умереть, ей пришлось вынести нечеловеческие муки. Сердце мое сжалось, словно по нему резанули раскаленным ножом, словно это меня так изувечили, а не мою несчастную сестру.

У стены на лавочке сидел Витька с понуро опущенной головой и курил, выпуская струи дыма в окровавленный пол. В левом углу за печкой лежали трупы его бывших дружков Клина и Грека. На пороге спиной ко мне стоял Кумар, сложив накачанные руки на мощной груди, и вертел головой по сторонам, кого-то высматривая. Сзади из-за пояса брюк торчала рукоятка пистолета. Я сняла туфлю и первое, что сделала, метнула ее через всю комнату в затылок Кумара. Лезвие вошло в основание черепа, громила неловко дернул руками, будто хотел согнать с головы муху, а потом передумал и упал с крыльца лицом вперед. Витька, которому с его места не было видно происшедшее, повернул голову на шум, подождал немного, а потом принял прежнее положение, отрешенно уставившись в пол. Видимо, происходящее вокруг его уже мало волновало. Решив, что никуда он от меня теперь не денется, я, чувствуя страшную пустоту в душе, отправилась в лес вылавливать остальных. Я знала, что ни один из тех, кто принимал участие в пытках над Катей, не должен уйти отсюда живым. Она приняла жуткую смерть за меня, а они умрут за нее. Все до единого…

…Минут через десять я вернулась к дому. Восемь человек остались лежать в лесу под деревьями. Тот, кто их найдет, будет долго гадать, какой такой жуткий зверь завелся в окрестных лесах, что так безжалостно и жестоко расправляется с людьми. Пусть гадают, мне нет до этого никакого дела. Эти люди сами хуже зверей, они убили мою сестру и получили по заслугам Солнце уже спряталось за верхушки деревьев, в воздухе запахло прохладой, ветра не было, и потому все лесные звуки словно застыли в воздухе. Я поднялась на крыльцо, переступив через лежащего там Кумара, и вошла в дом.

Витька все так же сидел на своем месте, губы его что-то шептали, глаза, остановившись на невидимой точке, казалось, остекленели. Он о чем-то напряженно думал. Я вошла, он даже не поднял голову. Рядом с ним на лавке я увидела пистолет. Приблизившись, я взяла его в руки. Витька не шелохнулся. Схватив его за короткие волосы, я задрала его голову вверх и приставила к носу пистолет.

Казалось, только теперь он очнулся, в глазах появилось осмысленное выражение, которое сразу же сменилось безумным ужасом.

– Это ты?!!! – хрипло вырвалось из его глотки – видимо, он решил, что я вернулась с того света, живая и невредимая.

– Нет, это не я, ублюдок. Что здесь произошло? Говори, или вышибу тебе мозги!

Он вздрогнул, шрам на лице стал бурым от прилившей крови. Он покосился на Катю, потом посмотрел на меня и сказал негромко:

– Вышибай – мне уже все равно.

– С каких это пор? – удивилась я, отступая на шаг и держа его на мушке.

– Ты кто такая? Где все остальные?

– Не важно.

– Ясно. Ты их убила. Значит, ты и есть настоящая Пантера? – губы его скривились в усмешке. – А мыто думали, почему она не сопротивляется. Я сразу догадался, что здесь что-то не так. С самого начала не верил.

– Зачем же вы ее так мучили, если она не сопротивлялась? Десять здоровых мужиков одну девчонку… Это ты во всем виноват! – я замахнулась пистолетом.

– Нет! – он в страхе отшатнулся к стене. – Я не хотел этого! Но… – он отвел глаза в сторону, – она это заслужила.

– Чем же, подонок? – сквозь слезы прокричала я. – Чем она могла заслужить такую участь?!

Он вдруг уронил голову и всхлипнул, совсем как ребенок.

– Она мне все рассказала.

– Что рассказала?

– Это она убила Ирину и моего сына…

– Что?! – мне показалось, земля уходит из-под ног. – Я не верю…

– Я тоже сначала не поверил, но это так, – плечи его затряслись от рыданий. Немного успокоившись, он тихо заговорил:

– Она хотела отомстить Ирику за то, что та ребенка в детдом сдала. Она ее возненавидела за это, потому что сама из детдома. Уговорила ее забрать сынишку и отдать ей на воспитание, сказала, что будет ему как мать, что дома пацану будет лучше. Ирик не захотела.

Тогда она пригрозила ей, что все расскажет ее мужу, и та согласилась, забрала ребенка из детдома и отдала Катерине. А через несколько дней, вчера, кажется, Ирик почему-то передумала, приехала и стала требовать его обратно. Они разругались, началась потасовка, и в суматохе Ирина случайно толкнула Ромку…

– Витька с дрожью вобрал в себя воздух и покачал головой. – Господи, как глупо все… В общем, Ромка ударился головой об угол стола и мгновенно умер. Катерина рассвирепела, схватила Ирика за волосы и тоже об этот угол головой… Убила ее, короче. Они до сих пор там, в квартире на Кутузовском, и лежат – Катя сбежала оттуда, другую сняла. Так-то вот…

Он замолчал. Я стояла, ошеломленная и растерянная, и не знала, что и думать. Одно мне теперь стало ясно – почему Катя решила умереть. Жить после такого не каждый сможет.

– Зачем она тебе это рассказала?

– Чтобы я сына своего не искал.

– Но ведь не Катя его убила, – пробормотала я.

– Если бы не она, ничего бы не было, все были бы живы. – Он с тоской посмотрел мне в глаза и добавил:

– И я тоже.

– Ты ведь пока жив.

– Пока… – он с горестной усмешкой покачал головой. – Я жил только ради сына, а теперь мне ничего не нужно. И потом, ты ведь все равно убьешь меня сейчас, чтобы свидетеля не оставлять. Все будут думать, что Пантера мертва, и тебя никто уже искать не будет. Правильно?

– Ты не оставляешь мне выбора, извини.

– Ничего, я тебя понимаю… – он с мольбой поднял на меня глаза. – Послушай, отвези меня к ним, а? А потом можешь прикончить. Катя мне адрес сказала. Я попрощаться хочу. Я ведь любил Ирика и до сих пор люблю. Очень тебя прошу. Клянусь, что не сбегу никуда – некуда мне бежать да и незачем, – голос его дрогнул. – Пожалуйста…

– Поехали.

…Мы вошли с ним в квартиру на Кутузовском проспекте, открыв дверь, найденными в Катиной сумочке ключами, и остановились в просторной прихожей, больше напоминающей своими размерами фойе Большого театра, только в отличие от последнего здесь не было хрустальных люстр и колонн, а висела на стене обычная деревянная вешалка, стоял шкаф для обуви, над ним зеркало с полкой для телефона и разной мелочи, а рядом старая табуретка. Пол был паркетный, давно не полированный, высокие потолки были оклеены обоями. По дороге сюда мы остановились в лесу около ручья, я умылась от крови и переоделась в чистое платье, которое всегда держала про запас в машине.

– Ну, иди, прощайся, – я кивнула на дверь в комнату, в которой был виден лишь краешек дивана и окно. – Мне туда заходить что-то не хочется.

Воровато взглянув на меня, он ссутулился, втянув голову в плечи, и осторожно двинулся к комнате, держа под мышкой пухлый пакет с вырученными за меня деньгами. Я не стала их отбирать у него – пусть потешится напоследок. Все это время я держала руку в своей сумочке, где лежал пистолет. Конечно же, я не думала, что он вдруг нападет на меня и сбежит – в крайнем случае я бы и без пистолета с ним справилась, – но так было проще дать ему понять, что я не верю ни одному его слову и нахожусь в состоянии полной боевой готовности.

Он подошел к двери и замер, увидев там что-то. Лицо его напряглось, на скулах заиграли желваки, он сжал губы до синевы, но они все равно предательски задрожали. Несчастный парень, никому не пожелала бы увидеть такое. Но он сам захотел, и я не могла отказать ему в последней воле. Я еще не знала, как убью его, но мне точно было известно, что я это сделаю, ибо он был прав: свидетеля оставлять я не могла. Вольно или невольно Катя своей безрассудной выходкой спасла меня от разоблачения, и было бы глупо не воспользоваться этим. Федя, который так ничего и не понял, будет думать, что Пантера от него поехала к бандитам и они ее все-таки убили. Вся остальная бандитская братия, которая уже успела услышать о поимке Пантеры, решит, что перед своей смертью я успела уложить несколько человек, а потом умерла сама от нанесенных ран. И все, Пантеры больше не будет, ее похоронят и о ней забудут, как о страшном кошмаре.

И даже если кто-то и узнает меня случайно, я всегда могу сказать, что обознались – мало ли похожих девушек на свете?

И для того чтобы все это сработало, мне необходимо было убить Витьку. У меня не было к нему никакой жалости, он не вызывал во мне никаких чувств, кроме омерзения, и я была уверена, что его место – на том свете. По крайней мере, там он уже не сможет делать подлости другим, чем привык заниматься здесь и ни на что другое уже не способен. Хорошо, что в нем еще остались хоть какие-то человеческие чувства, пусть немного запоздалые, но все же.

Он ступил в комнату, и мне пришлось тоже подойти к двери, чтобы не упустить его из вида. После того, что мне уже довелось увидеть сегодня, эта картина не произвела на меня сильного впечатления, хотя зрелище было не из приятных. На покрытом темными пятнами ковре около журнального столика у мебельной стенки в неестественной позе лежала молодая женщина. Все лицо и длинные черные волосы ее были в запекшейся крови. Платье на груди было разорвано до самых трусиков, был виден черный бюстгальтер. Витька присел перед ней на корточки, провел дрожащей рукой по волосам и прошептал еле слышно:

– Ну, здравствуй, Ирик. Вот мы и свиделись…

Я не стала слушать, что он там говорил ей дальше – меня занимало другое: я нигде не видела тела ребенка. Я прошла в комнату, заглянула за диван – пусто. Под диваном тоже никого не было. Это показалось мне по меньшей мере странным. Может, Катя спрятала куда-то мертвое тело? Но зачем это ей понадобилось, тем более что сбегала она отсюда в спешке. Я осмотрелась вокруг.

Кроме дивана и стенки, в комнате был еще письменный стол с телевизором, и все, больше ничего не было. Витька продолжал что-то бормотать своей мертвой любовнице, а я, ломая голову, куда же мог исчезнуть труп шестилетнего ребенка, отправилась на кухню. Но и там никого не нашла.

Неужели Катя увезла отсюда тело, а Витьку зачем-то обманула? Снедаемая недобрыми предчувствиями, я заглянула в ванную – там были лишь тараканы в пустой ванне голубого цвета, да вода, капающая из крана в раковину. Рядом была еще одна дверь, в туалет. Я открыла ее, и крик ужаса застыл в моей груди: на унитазе со спущенными штанишками сидел маленький темноволосый мальчик с белым от страха лицом и широко раскрытыми глазами смотрел прямо на меня. На правом виске его была видна большая ссадина. Он сидел так неподвижно, что в первое мгновение мне даже показалось, будто он мертв. Но это, конечно же, было не так.

Мальчик моргнул, красиво очерченные губы его дрогнули, он весь съежился, и я поняла, что он сейчас заплачет.

Но крик раздался из комнаты. Закрыв дверь, я бросилась туда и не поверила своим глазам. Витька лежал на полу рядом с Ириной, из груди его торчала черная пластмассовая рукоятка ножа. Где он его взял – мне до сих пор не понятно. Одной рукой он сжимал ладонь Ирины, словно хотел присоединиться к ней в другом мире, глаза были открыты, и жизнь в них быстро угасала. Пакет с деньгами лежал у него на груди.

Вытащив из сумочки блокнот, я вырвала листок, написала несколько слов неразборчивыми печатными буквами и положила на пакет. Делать мне здесь было больше нечего, и я вернулась к мальчику. Он по-прежнему сидел на унитазе и с таким же страхом смотрел на меня.

– Не бойся меня, Роман, – сказала я, ласково улыбнувшись. – Надень штаны, и пошли – нам нужно уйти отсюда.

– А как же мама? – жалобно пропищал он, не шелохнувшись.

– Я тебе потом все объясню.

Я начала помогать ему со штанами, застегнула пуговицы и ремень, взяла за руку и вывела его из квартиры, не дав даже заглянуть в комнату. Насколько я поняла, он уже достаточно насмотрелся за последние сутки…

На следующий день в одной московской газете, в рубрике «Чрезвычайные происшествия» появилась небольшая заметка. В ней говорилось о том, что бежавший некоторое время назад из заключения опасный преступник К, был найден с ножом в сердце в одной московской квартире. Рядом с ним обнаружили труп неизвестной молодой женщины. По предварительной версии выходило так, что К., сбежав из тюрьмы, нашел свою бывшую любовницу и зверски убил ее. После этого К. вонзил себе в сердце кухонный нож, оставив значительную сумму в долларах и записку, в которой говорилось, что это деньги им на похороны.

О куче трупов в подмосковном лесу не было сказано ни слова. Может быть, посчитали, что это не такое уж важное событие, чтобы о нем писать в газете, а может, просто еще не нашли.

Алексей, узнав от нас все трагические подробности, поступил как подобает настоящему любящему мужчине – решил усыновить Романа, который, как выяснилось, очнулся, увидел мертвую мать и всю ночь и весь день просидел у ее тела, что, по словам врачей, нанесло ему сильную душевную травму. Мы с боссом не стали брать денег с Алексея – это выглядело бы уж слишком кощунственно.

Федя, то бишь Федор Николаевич Калинин, нигде не работающий вдовец, отсидевший в свое время пять лет за непредумышленное (в чем я лично очень сомневаюсь) убийство жены, умер в тот же день от инфаркта – его слабое сердце не выдержало дополнительной нагрузки. Той суммы, что я прихватила у него, боссу показалось вполне достаточно, чтобы маленький Потап в ближайшие год-два не умер от голода.

Сама я вышла из этой грязной и кровавой истории совершенно чистой и незапятнанной. Вернувшись вечером вместе с Романом в офис, я рассказала Родиону о своей поездке к Феде, в лес и на Кутузовский, не соврав при этом почти ни слова, за исключением того, что сказала, будто Витька, узнав о смерти сына, пришел в ярость и сам поубивал всех бандитов, а тут и я подоспела. Из всего этого боссу не понравилось только то, что я разбила нашу машину.

Кстати, у Феди я взяла ни много ни мало пятьдесят тысяч долларов. Если учесть, что это была только половина суммы, которую они с Витькой поделили пополам, то выходит, что мою голову бандиты оценили в сто тысяч. До сих пор не могу понять, много это или мало? Гордиться мне или обижаться? И еще. Теперь я точно знаю, что мне не стоит больше искать своих родственников – пусть живут себе на здоровье. А то еще, не дай бог, встречу их, и они тут же погибнут, как случилось уже с моими родными отцом и сестрой, из-за которых до сих пор по ночам страшно ноет сердце….